Ричарду, по правде, трудно было представить целую лавку с книгами. Он за всю жизнь увидел только две, ну, три, не считая Той-Самой. И все хранились у старосты. Папа иногда о них упоминал, говоря что-то вроде "суд" или "страшный суд". Там, наверное, было про то, как людей осуждают на казнь — во всяком случае, Ричард был в этом уверен. Он мечтал почитать нечто такое, но ни за что на свете не променял бы на Ту-Самую. Тем более Той-Самой у него уже и не было. И променять никак не получится.
Пастуро словно бы и не глядел по сторонам: он двигался по наитию, точно чувствуя (или считая, что чувствует), куда надо идти. Точно так же Одри бегал по лесам вокруг деревни. Лучший друг Ричарда, всегда составлявший ему компанию, — и тот не мог вспомнить всех тропинок. А вот Одри! Да только он погиб, как и все остальные. Это, получалось, Ричард теперь стал тем, кто лучше всех знает тропки деревни? Он не знал, горевать ему или радоваться. Наверное, все-таки горевать: ведь с кем ему еще гулять? Зачем ему помнить все эти тропки?.. А может, он вообще не вернется в деревню!.. Да и зачем...
Внезапно Пастуро остановился — и Ричард влетел ему прямо в спину.
— Какой нетерпеливый! — ухмыльнулся Пастуро, отходя в сторону и кивая на дверь неказистого домика с окованной металлом дверью. — Прошу! А я подожду здесь.
Ричард начал было сомневаться. Почему этот человек не хочет туда заходить? Неужели там ловушка?
— А, сомневаешься! Видно, что уже начал обвыкаться в городе. Посмотри на вывеску! — Ричард проследил взгляд этого странного человека. И застыл в предвкушении.
На уровне второго этажа в стену была вделана бронзовая книга. Это даже было сложно вывеской назвать: настолько объемной она была, размером с добрый хлеб дядюшки Бауза. Книга эта была распахнута. И точь-в-точь напоминала Ту-Самую.
— Я подожду тебя здесь. У меня, знаешь ли, знатный чих на пыль! — и словно бы в подтверждение, Пастуро принялся перхать и кашлять. — Вот, видишь! Аж отсюда чувствую!
Ричард перевел взгляд с Пастуро на вывеску, потом обратно, — и буквально ворвался в книжную лавку. Дверь закрылась за ним с приглушенным стуком.
В лаке не было светло: скупые солнечные лучи проникали через окна, выложенные цветными стеклышками. А стены...
Руки Ричарда сами собой потянулись к ближайшей книге — прикованной к стене. Сокровище было туго связано цепью, натянутой на кольцо, намертво (во всяком случае, так показалось Ричарду) вделанному в кладку здания.
— Мальчик, тебе чего? Здесь игрушек нет. Иди, иди отсюда, — донесся голос.
Окен вжал голову в плечи. Руки — опять сами собой — спрятались за спину.
И как он его не заметил! Чуть вправо от входа располагался прилавок, за которым пристроился седой старик. Неопрятная борода его была всклокочена, что разительно отличалось от жалких ошметков волос на макушке. Хозяин лавки (а это не мог быть никто другой, готов был поклясться Ричард) прищурился. Ну точно, обижается! Злится! "Ох невовремя я!" — подумал было Ричард, но было поздно.
— Я...за книгой...За книгой, добрый мэтр, — насколько возможно уважительно поклонился Ричард.
— За книгой?! — не было предела удивления в этих словах. — За книгой?! А позволь мне спросить, за какой именно?
— За...самой лучшей... — дышать было трудно. Может, и у Ричарда теперь начнется кашель от пыли?
— И какая же это? — щелочка глаз книготорговца стала еще уже.
— "О ветрах и плаваниях..." — начал было Ричард, но книготорговец его прервал порывистым жестом.
— Ни слова больше! — он поднялся из-за прилавка.
Только сейчас Ричард заметил, что росту в этом человеке было совсем немного: едва ли он был выше самого Окена. Наверное, под тяжестью книг к земле клонился!
— Есть у меня такая, есть...Самое то для юных чтиво, самое то, — забубнил себе под нос книготорговец.
Он направился вглубь лавки. Ричард последовал за ним, и, понимая, что его не станут прогонять, стал двигаться увереннее.
У противоположной от двери стены стоял ряд...подставок не подставок, скорее, широких столбов с плоскими деревяшками на них. А вот уже на деревяшках лежала стопка книг. Ее тоже обвивала цепь на длинном кольце, вбитом в стену. Неужто хозяин боялся, что книги ночью убегут? Нет, давным-давно Окен думал, что книги ночью оживает. Во всяком случае, Та-Самая нередко оказывалась по утрам не там, где он вечером ее оставил.
— Вот, пожалте, — низенький торговец смахнул пыль с книги, которая была примерно посередине стопки.
И чихнул:
— Давно никто не интересовался, давно, — словно бы оправдывался книготорговец.
Ричард и сам догадался: складки упелянда этого господина все были темны от въевшейся туда пыли, да и низ рукава был покрыт толстым темным слоем. Уж где-где, а здесь было если не царство, то наместничество пыли.
— Замечательная, поучительная вещь. Хотя и полна всяческих и всевозможных выдумок.
Кажется, книготорговец не обращался ни к кому конкретному. Взгляд его был устремлен в стену, голова чуть наклонена, а Ричарда он вовсе не замечал.
— Авторство неизвестно. Впрочем, как и у всех книг подобного рода. Шалости, призванные развеселить, развлечь, не в почете. А впрочем, это вполне понятно.
Книготорговец на мгновение замолчал. Далось это ему с трудом: некоторое время он продолжал стоять, о чем-то размышляя.
— Два лефа. Это... — начал было хозяин лавки, но Ричард встрял.
— Две серебряных монеты, — все внутри Окена сжалось.
Он столько и видел редко, не то что в руках держать! Откуда он возьмет столько?!
— Два...лефа... — комок подкатил к горлу. — Два лефа... Благодарю, мэтр, что разрешили хотя бы на нее посмотреть. Я...пойду...Да...Пойду...
Окен вздохнул, повернулся, и...
— Тебе настолько интересна эта книга, мальчик? — живо спросил книготорговец.
— Да. Но я никогда-никогда на нее не заработаю. Никогда... — пожал плечами Ричард.
— Так у родителей попроси, у друзей! — пожал плечами книготорговец. Спрашивал он с таким воодушевлением, что казалось: сам хочет, чтобы Ричард купил эту книгу.
— У меня нет родителей. Они погибли. И все друзья, — коротко ответил Ричард. Ему совсем не хотелось продолжать. Он только и смог произнести: — Белон.
— Даже так... Интересно... — книготорговец поскреб заросший бородой подбородок, но тут же добавил: — Мои изменения, парень. Но меньше чем за два лефа я книгу эту не продам. Хотя...
Ричард вскинул голову: надежда вновь проснулась в нем.
— Да, да, мэтр! — Окен сложил руки в просящем жесте.
— Раз в неделю, так и быть, можешь ненадолго приходить сюда. Держать ее в руках. Читать. А потом деньги соберешь. Ты же хочешь ее купить, парень? — подался вперед книготорговец. Только сейчас Ричард заметил, какой у него острый нос.
— Конечно! Спасибо! Спасибо! — Ричард захлопал в ладоши. — Прямо сейчас побегу! Буду искать деньги на нее! Спасибо, мэтр!
— Чего не сделаешь ради просвещения юных, — донеслось вслед выбегавшему из лавки Ричарду.
Мальчик огляделся по сторонам. Пастуро и след простыл...А, нет!
Он стоял в проеме одного из переулков, напевая что-то под нос. Завидев Окена, вновь хитро заулыбался, помахал рукой, предлагая подойти.
— Ну как, парень? Нашел, что искал?
— Да, да! — не было предела радости Окена. — Это она! Она самая! Только...
Ричард запнулся.
— Что такое? — участливо спросил Пастуро.
— Только мне ее никогда не получить. Она стоит два лефа. Это же ого-ого-огогошеньки!
Папа так часто говорил, когда чему-то очень удивлялся.
Пастуро вновь повел себя донельзя странно: рассмеялся. Ричард уже готов был обидеться на этого владельца выцветшего плаща.
— Всего-то! Да я такие, знаешь, как быстро зарабатывал! — Пастуро поймал на себе недоверчивый взгляд Ричарда. — В лучшие времена. Просто сейчас полоса неудач.
— Ага, ага, — буркнул Ричард. Чем больше этот Пастуро болтал, тем меньше ему хотелось верить.
— Со всяким бывает, — с нажимом произнес Пастуро, многозначительно глядя на Окена.
Ричард замолчал: и вправду, неудача может постигнуть всякого. А уж его самого так вообще несчастье преследует...
— Знаешь, а я ведь могу помочь тебе, а ты можешь подсобить мне. Товарищеская взаимовыручка, парень, великая вещь! — закивал Пастуро. — Ну как, готов?
— Помогать? Притворяться белонцем? Или еще кем? — Ричард сделал шаг назад. — Нет. Шуточки всякие.
— Согласен, успех достигнут не был, — отмахнулся Пастуро. — И все-таки. Что умею проворачивать нужные дела — я сейчас тебе докажу.
Пастуро отвернулся на полкорпуса. Затеребил полы своей рубахи. Повернулся. И...
Ричард онемел. В руках у Пастуро сжимал леф. Самый настоящий леф! Хотя...
— Что, не веришь? — подмигнул Пастуро. — Самый что ни на есть настоящий! Вот, поскреби. Ну, поскреби его. Ага. Вот самый корабль поскреби.
Ричард, от волнения потеряв дыхание, принял из рук Пастуро драгоценную монету. На ней, как и должно, красовался корабль. Ну, как, красовался...В общем, этот рисунок можно было принять за корабль. Папа ему когда-то рассказывал, что серебряные монеты Лефера — каждая из них — должны напоминать об источнике его могущества.
Ричард поскреб корабль (ну, это же должен быть корабль, хот на вид редкостная каракуля). Ничего не произошло. Он вопросительно взглянул на Пастуро.
— И?..
— Вот то-то и оно! — провозгласил Пастуро. — Видишь, ничего не происходит! Была бы поддельная, враз под серебристым слоем медь вылезла или еще чего. Значит, монета эта самая что ни на есть настоящая. И мы можем заработать еще много таких. Смекаешь? И отдай мне ее. Ага. Удостоверился — и будет.
Ричард нехотя вернул серебряный леф. В душе его боролись две силы: желание заполучить книгу — и недоверие к этому человеку.
— Ты, парень, конечно, можешь и еще каким другим образом заработать. Хотел, понимаешь, тебе помочь. Не захочешь — ладно. Захочешь — тоже неплохо, — пожал плечами Пастуро, снова отворачиваясь и пряча монетку.
Исчезновение лефа чудесным образом подействовало на решительность Ричарда:
— Мне очень нужна эта книга. Что надо делать? — Ричард схватил за руку собравшегося было уходить Пастуро.
Тот ухмыльнулся.
— О, самую что ни на есть простую и замечательную работу. Четко выполнять указ городского совета о борьбе с расплодившимися свиньями.
Ричард застыл на месте.
— Чего?!
— Того! — Пастуро закивал. — Будем выполнять волю нашего любимого совета. Работать буду в основном я, а ты так, будешь помогать. — И, помолчав чуть-чуть, добавил: — Эх, доброта доведет меня до петли! Но что поделать, что поделать!
Пастуро посвятил Ричард в свой грандиозный (он так и сказал: "Грандиозный!") план. Сперва Окену эта задумка показалась бредовой. Да, он видел на въезде в город, как некий господин тащил убитую свинью.
— Э, нет. За городом искать не будем. Я знаю местечко, и не одно, где свиней прямо больше, чем людей! — закивал Пастуро.
Но идея все равно не нравилась Ричарду. А тем более, если этот человек и так может все провернуть, так зачем ему Ричард?
— Конечно же, из благотворительности. Хочется помочь тебе, бедняге. А еще, конечно, помощник нужен. Ты свиней-то видел хоть раз в жизни? Видел! Вот то-то и оно! Большие могут быть, заразы! А их на вес принимают! Понимаешь? На вес! Чем крупнее будет добыча, тем больше отсыплют меди. Дело верное. Вот увидишь!
Ричард все равно сомневался. И попросил время на подумать.
— Хорошо. Давай в полдень у...у...Ну давай у городского совета! Договор? — Пастуро протянул руку.
И Ричард пожал ее. Договор.
— Я верю: у тебя большее будущее, парень! Какие сделки проворачиваешь! Буквально без плаща меня, бедного Пастуро, оставляешь! — и насмешливый владелец выцветшего плаща скрылся в глубине переулков.
На счастье, Ричард примерно помнил, каким путем они двигались от городского совета. Возвращался Окен быстро: шорохи ("Крысы! Ну точно крысы!") подгоняли его пуще всего.
Весь оставшийся день он ходил задумчивый, взвешивая все "за" и "против". Это даже дядюшка Бауз заметил, но посчитал, что причиной тому размышления о гибели родителей. Ричард и вправду думал о них постоянно. Даже раньше прежнего в комнату, на матрац, вернулся, и повернулся к стене. Сон долго не шел, хотя и было тихо. Кузены и кузины вели себя как мышки, не донимая Окена вопросами. Он готовя был бы поклясться, что дом замер. Ну, почти: постоянно кричал малыш, которого тетя Сю никак не могла успокоить. Родители вечно кричавшего и недовольного становились чем дальше, тем угрюмее. Работа солнечным утром (а оно выдалось на редко светлым, но холодным) не придала радости дядюшке Баузу. Это даже Интендант почувствовал, и не стал донимать пекаря. А вот хлеб забрал, как и обыкновенно. За это время Ричард успел обратить внимание: ничем, ну совсем ничем взятая буханка не отличалась от оставшихся. Может, Интендант был очень опытным, и видел то, чего Ричард не мог заметить? Окен хотел было спросить об этом у дядюшки Бауза, но тот был таким хмурым, что Ричард побоялся. Бено, против обыкновения, тоже в основном отмалчивался. Бойкость и живость как будто взяли время на отдых, оставив парня с угрюмостью и печалью наедине.
Ричард догадывался, что дело в постоянно плачущем малыше, но почел за лучшее не заговаривать на эту тему. Он надеялся, что еще выдастся для этого времечко.
Ближе к полудню он направился к городскому совету. В этот раз шел он медленно, раздумывая: надо ему это или не надо. Несколько раз, честно говоря, он порывался развернуться и отказаться от идеи. Но будто ветер толкал его в спину: надо идти. Разок он даже вернулся с полдороги. Но — книга. Перед мысленным взором Окена появилась Та-Самая книга. Как он мог от нее отказаться? Ему в жизни не заработать два серебряных лефа! А у Пастуро уже есть один леф. Значит, он может отыскать и другой. Папа как-то говорил: "Где один медяк, там и второй. После, глядишь, третий появится, а за ним четвертый". Ричарду почудилось, что он услышал отцовский голос в порывах ветра. Он даже принялся вертеть головой, вдруг подумав: а если отец выжил? И сейчас говорит? Но его нигде не было. Только...не голос даже — воспоминание о голосе.
Понурив голову, Ричард продолжил путь к городскому совету.
И на самом краю площади столкнулся с Пастуро. Тот всплеснул руками, едва завидев парня, и показал в сторону одного из узких переулков: мол, лучше там начать разговор.
— Вот и славно! Парень, ты соображать умеешь! — потирал руки Пастуро. — Далеко пойдешь.
— Мне далеко не надо, мне только два лефа, — буркнул Ричард.
— Конечно, конечно, — закивал Пастуро. Он, кажется, даже не слушал Окена. — Так вот, готов выслушать мой план?
Ричард пожал плечами. Зачем же ему еще сюда приходить?
— Чудненько, — пуще прежнего закивал Пастуро. — Значит, так. Чуть к закату солнце начнет клониться, встречаемся здесь. Я поведу. Тебе нужно будет только поспевать. Выискал я местечко с... драгоценными для совета существами, — рассмеялся Пастуро. — Основную работу сделаю я, а ты мне поможешь дотащить тушу.
