Часть 1. На Туманных Островах

— Точно, — удивился Велегор. — А ты всё-таки колдун, пленник!

— Я не колдун, — повысил голос Януш. — Я — твой отец, Велегор!

Где-то вдалеке ухнула, застонала земля; раздался отдалённый, глухой грохот, подземелье тряхнуло. Спустя несколько секунд в заброшенной шахте стало тихо, и Велегор заговорил снова.

— Обвал, — недовольно заметил он. — В последнее время Нора сильно обветшала. Виверия говорит, мы здесь недолго протянем. Как раз к обряду поглощения покинем подземный город и уже не вернёмся...

— Что за обряд? — спросил Януш, но Велегор лишь презрительно фыркнул.

— Э, нет! Это уже наглость! Вначале ты должен ответить! И у меня теперь два вопроса — что такое "отец", и что такое "сын"!

— Я попытаюсь объяснить, — осторожно проговорил лекарь. — И начну с того, что Виверия действительно твоя мать. Она выносила и родила тебя...

— Ты меня путаешь с каждым словом всё больше! — внезапно разозлился Велегор. — Говори понятнее, пленник!

Детский голосок зазвучал зло и враждебно, и Януш мысленно воззвал к Единому, не рассчитывая справиться с родным, но таким незнакомым ему ребёнком в одиночку.

— Сядь, — попросил он вскочившего на ноги Велегора, с размаху впечатавшего маленькую ступню в створку двери. — Я всё объясню. Если ты, конечно, готов слушать.

Надо отдать должное, Велегор оказался готов. Он мгновенно успокоился и слушал внимательно, не перебивая, впитывая каждое слово лекаря. После того, как Януш закончил, в коридоре повисла напряжённая тишина. Велегор сопел, переваривая услышанное, Януш его не торопил. Лекарь не мог знать, что понял из его рассказа сын, и понял ли что-то вообще — каким бы умным он ни был, он по-прежнему оставался всего лишь шестилетним ребёнком... озлобленным, высокомерным, но всё-таки ребёнком. Но, пожалуй, Януш недооценил своего сына.

— Интересно, — проронил наконец Велегор. — И почему мне раньше об этом не рассказывали? Ни Виверия, ни Хетаг, ни Трифон... зачем скрывали? Я верю тебе, пленник! Ложь всегда звучит по-другому...

— Ты сам знаешь ответ, — негромко подсказал Януш. — Помнишь, ты сказал мне? Виверия не хочет, чтобы ты привязывался к кому-либо...

— Не понимаю, — признался ребёнок. — Правда и привязанность — разные вещи. Вот ты мне рассказал, что такое семья... это очень увлекательно, на самом деле! Но я не стал от этого другим...

— Не всё приходит сразу, — сглотнув, ответил Януш. — Иногда нужно время...

— Тебя скрывали, — помолчав, снова заговорил Велегор. — От меня. Только от меня. Все остальные знали... точно, знали! И Этьен, и Рейнхард, и Виверия с Хетагом... и даже Трифон с Савиным! Но почему? Почему? Ты — мой отец... — осторожно, точно пробуя на вкус, проговорил ребёнок. — Странно... отец... смешно! Но почему тебя держали втайне? Взаперти? Так далеко от остальных клеток с пленниками? Столько вопросов, и никаких ответов! — Велегор снова вскочил, принялся мерить маленькими шажками узкий коридор. — Я должен всё узнать! Должен!

— Если ты упомянешь о нашей встрече кому-либо, ты меня больше не увидишь, — невесело проговорил Януш. — Очень жаль...

— Я никому не скажу! — решительно произнёс Велегор, снова останавливаясь перед дверью. — Но в следующий раз мне придётся стащить у Этьена ключ... хочу увидеть твоё лицо, пленник!

— Ты откроешь дверь? В самом деле? — Лёгкая улыбка тронула его губы: он боялся верить. — Я же могу быть опасен.

Велегор замер, точно задумавшись, затем хмыкнул.

— Нет. Я чувствую... твоя жизненная энергия очень слаба. Ты умираешь! — убеждённо выговорил ребёнок. — Не забывай, с кем говоришь, пленник! Если попробуешь напасть на меня, я тебя оглушу в два счёта!

— Как Этьена? — грустно уточнил Януш.

— Да! — гордо и с вызовом ответил сын.

— Это неправильно.

— Что?!

— Говорю, это неправильно. Бить ближних. Причинять им боль. Так поступают только злые люди.

— Что значит — злые? — поразился ребёнок. — И кто такие эти твои "ближние"?

— Мне придётся начать издалека, чтобы объяснить тебе. Готов ли ты слушать?

— Нет, — отрезал Велегор. — Мне пора идти. Этьен вот-вот очухается.

— Позаботься о нём, — попросил Януш. — Ты мог его ранить своим заклятьем... он наверняка нуждается сейчас в помощи. Вряд ли ты бы захотел, чтобы кто-то так обошёлся с тобой.

— Никто не посмеет! — заносчиво ответил Велегор. — А если посмеет, я сотру его в порошок!

— Ты думаешь, что силён, Велегор, но на всякую силу найдётся большая, даже на подобную твоей. Есть только одна сила, которую не победить...

— Снова говоришь загадками, — прервал его Велегор. — Мне одновременно хочется тебя слушать и хочется удушить! Я ничего не понимаю, и это раздражает!

— Они учили тебя злу, — горько проговорил лекарь. — Но ты не обязан их слушать. У каждого человека есть право выбора, и это тот благословенный дар, дар Единого Бога, который никто не в силах забрать у человека. Никто не властен над этим даром! Каждый может стать тем, кем хочет, а не тем, кем его принуждают стать! Запомни это, сын! Запомни, и не дай им лишить тебя своего права!

— Ты много говоришь, — заметил Велегор. — И говоришь не так, как прочие. Либо ты совсем спятил в своей клетке, либо знаешь что-то, чего не знают остальные. И я хочу понять, что именно!

— Поймёшь, если захочешь, — пообещал Януш. — Но для этого тебе придётся кое-что изменить в себе. Стать лучше...

— Я и так лучший! — неожиданно взвился Велегор. — Да как ты смеешь сомневаться! Ты, вонючий пленник! Никто не смеет говорить со мной так, как ты! Никто!!!

Порыв ледяного ветра промчался по коридору, ударил в железную дверь. За пределами камеры разразился настоящий ураган — застонала твердь, посыпались мелкие камешки с потолка, задуло коптящий факел, заливая коридор синим маревом колдовского огня...

— Да что же это! — выкрикнул отчаянный мальчишеский голос за дверью. — Не поддаётся! Кто же ты?! Кто?! Почему я не могу снести эту проклятую дверь с петель? Какая магия хранит тебя, пленник?! Проклятье! Проклятье! Ты человек! Всего лишь человек! Проклятье!!! Почему?!..

Сверкнула молния, и всё стихло. Коридор и камера погрузились после безумства Велегора в кромешную тьму, и лекарь понял, что остался один. Закрыв лицо руками, Януш попытался унять бушевавшую в груди бурю — ту, с которой ураган Велегора не сравнился бы. Впервые за семь лет, проведённых на Островах, лекарь понял, что приехал сюда не зря. И что сегодня, возможно, ему выпал тот шанс, которого он ждал все эти бесконечные годы...

Шанс, который с яростным уходом Велегора был им упущен, казалось, навсегда.

...Дни потянулись медленнее и тяжелее. Януш вновь и вновь вспоминал их короткий разговор, проклинал себя за несдержанность, мечтал повернуть время вспять. Молился так, как не молился уже много, много лет — с надеждой и искренней верой в милосердие Единого. Он говорил со своим сыном! Так близко... Всё, что с ним произошло до этого, отныне не имело значения. Ни раны изувеченного, измученного тела, ни годы жизни на Островах, ни собственные похороненные мечты.

Этьен, появившийся в его подземелье спустя сутки, подозрительно принюхивался, разглядывая просевший свод, погасший факел и запертую на один обыкновенный замок дверь — и принялся выпытывать у лекаря, что произошло за время его отсутствия. Януш соврал с лёгким сердцем, сказав, что большую часть суток провёл без сознания и не заметил никаких особых изменений.

Затем наведался Рейнхард, без лишних слов принялся его избивать, и предупредил напоследок, чтобы он не смел раскрывать рта для своих молитв, иначе следующим его палачом станет Хетаг.

Януш давно перестал бояться угроз. Хетаг не мог сделать с ним ничего хуже того, что уже делал. Но, пожалуй, впервые за три года лекарю было не всё равно, что с ним станет. Велегор ушёл; но мог и вернуться. И если на этот раз он протащит с собой ключ от двери и откроет её...

Кого он увидит?

Януш не знал даже приблизительно, как выглядит — после трёх лет заключения, непрестанных пыток и терзавшей его хвори, которую вдохнула в него невидимая смерть ещё на Парадисе. Странная болезнь убивала его медленно, но неотвратимо; лекарь порой прислушивался к себе, к тому, что происходило внутри, и каждый раз поражался, что по-прежнему жив. Но не это сейчас его беспокоило. Грязный, покрытый подсохшей кровью и вонючим потом, с отросшими, спутанными волосами и бородой, разбитый немощью от постоянных побоев и болезней, он мог попросту испугать своим видом шестилетнего ребёнка, — и это угнетало его сильнее всего.

Он стал бояться того, что Велегор увидит его таким; но шли дни, а мальчик не появлялся. И тогда Януш стал бояться совсем другого — того, что больше никогда его не увидит. Ожидание стало самым страшным его наказанием. Пробуждённый надеждой, он ждал, ждал каждый день, каждый час, вслушивался в звуки тёмного коридора, пытался проникнуть мыслями сквозь толщу верхних уровней...

Велегор не приходил.

И когда однажды слова молитвы перестали приносить облегчение, и он забылся тяжёлым, беспокойным сном, прислонившись спиной к дальней стене камеры, лёгкий шорох у двери заставил его вздрогнуть.

Он вскинул голову и замер, поражённо разглядывая стоявшего перед ним ребёнка. Худой, маленький, с растрёпанными чёрными волосами, мальчик стоял в его камере, а за спиной его была по-прежнему наглухо закрытая дверь.

— Я подумал, что вряд ли сумею стащить ключ так, чтобы Этьен ничего не заподозрил, — деловито сообщил ему Велегор, и чёрные глаза весело сверкнули. — Пришлось выпытать у мудрого Трифона заклинание призыва бестелесного духа... это когда можешь проходить сквозь стены, только если они не очень толстые, — пояснил он, с любопытством разглядывая пленника. — Волосы у тебя красивые, — вдруг невпопад заметил мальчишка. — Белые. Я таких ни у кого не видел.

— Правда? — слабо спросил Януш, не зная, верить ли тому, что слышит. Единый проявлял к нему особую, незаслуженную им милость, раз его сын сумел увидеть красоту там, где её не было...

— Ага. Я вот всё думал о том, что ты мне тогда сказал... я вообще ничего не забываю! — Не преминул похвалиться Велегор. — Ты что-то говорил о свободе выбора. Я не очень понял, но, кажется, это значит, что я могу сюда приходить, если мне этого хочется. Я прав? Ну, конечно же, прав! — Сам ответил на свой вопрос мальчишка. — А мне хочется сюда приходить. Ты — единственный в Норе, кого я ни разу не видел! Интересно же... мне вообще тут скучно, — вздохнув, поделился Велегор. — Со мной только Этьен с Савиным играли, но потом Виверия им запретила... а ты умеешь играть в слова, пленник?

— Когда-то умел, — сглотнув, ответил Януш, стараясь, чтобы голос не звучал хрипло.

— А какие-нибудь интересные истории знаешь?

— Знаю, и много, — подтвердил лекарь, глядя на сына.

Велегор рассматривал отца знакомым взглядом — отражение его собственного — и в глазах его Януш не видел ни отвращения, ни испуга. Похоже, мальчик насмотрелся в Норе и не на такое...

— Я забыл спросить в прошлый раз, как тебя зовут, — вдруг вспомнил Велегор. — Ты знаешь моё имя, а я не знаю твоего. Как ты там говорил? Ну, в нашу первую встречу? Ах, да! Это же "неправильно"! — передразнил мальчишка, и в умных чёрных глазах заплясали весёлые огоньки.

— Януш, — шепнул лекарь, чувствуя, как его губы расплываются в счастливой улыбке. — Меня зовут Януш... сын.

Глава 7. Сын своего отца

Кто-то коснулся его плеча, несмело и осторожно, но Януш не нашёл в себе сил даже открыть глаз. Он не помнил, когда закончились пытки, и когда подручные Хетага притащили его обратно в камеру. Сколько он пролежал без движения на влажном полу, лекарь тоже не знал. Кажется, ему перебили колени; встать он не мог, двигаться тоже. Он мог только ждать, пока пройдёт первая животная боль, и он сумеет хоть немного прийти в себя.

— Паап...

Маленькие ладошки легли ему на плечи, и Януш попытался пошевелиться. Его тотчас накрыло волной острой боли, и он застонал сквозь сцепленные зубы, переворачиваясь на спину.

— Папа? Отец? Ты живой? — встревожено спросил тот же голос, и Януш наконец понял, что рядом с ним Велегор. Велегор, его сын, которому совершенно не нужно было видеть его таким. — Я же чувствую, ты жив! Кровь... твоя кровь пульсирует... огонь жизни... я чувствую, я знаю... душа... чистая материя... ведь ты живой! Не смей умирать, слышишь?! Я тебе не разрешаю! Не хочу! Я не хочу!

Януш не смог открыть глаз даже ради сына. Попытался поднять руку, и его ищущие, дрожащие пальцы тотчас перехватила маленькая, крепкая ладонь Велегора.

— Я не умею лечить, — зло выговорил мальчик, сжимая его руку, — они не учат меня этому! Я... не знаю... не знаю, что делать!

— Не бойся... всё... хорошо...

Эти слова, такие трудные и почти неслышные, окончательно лишили его сил. Януш ещё боролся с липким туманом, окутывающим помрачённое сознание, вслушивался в звонкий, отчаянно-злой голос Велегора, теребившего его за руку, но уже ничего не мог сделать.

Если ему суждено умереть здесь, в подземной тюрьме пленившей его ведьмы, значит, на то воля Единого. За прошедший год он сумел сделать то, ради чего отправился на Острова — он обрёл сына. Велегор с той самой встречи приходил часто, почти каждый день, и Януш с нетерпением ждал этих встреч. Продумывал каждое слово, которое нужно сказать сыну, вспоминал полузабытые детские игры, придумывал истории, которые так любил слушать Велегор...

Мальчику никогда не было с ним скучно. Несмотря на окружавших его колдунов, несмотря на все усилия воспитателей и учителей, Велегор по-прежнему оставался ребёнком. А ребёнку хотелось игр и приключений, новых знаний и сказок, переносивших его в неизведанные миры. А ещё сыну нужен был кто-то, кто бы его слушал. Просто слушал, не поучая, не исправляя, не запрещая...

И Януш стал таким слушателем. Так он узнал, что обряд поглощения — это тот момент, когда Велегор впитает в себя всю силу небесного камня, и этот ритуал требует человеческого жертвоприношения. Призываемый обрядом Клеветник на краткий миг обретёт власть над миром — всего лишь на миг, но этого хватит ему, чтобы наполнить, пропитать его своим злом. И он же дарует всем участвующим магическую силу, с которой даже энергия невидимой смерти не сравнится...

Когда должен состояться обряд, Велегор не знал, но Януш мог сделать выводы, исходя из возросшей в последнее время активности колдунов. Они спешили, проводя свои опыты, обучали новых адептов и расширяли свою армию в каком-то нервозном ожидании — и лекарь понимал, что времени у них осталось совсем немного.

Сам Велегор к грядущему событию относился равнодушно. Януш старался учить его, ненастойчиво, чтобы не вызвать отторжения, рассказывал о Едином и Его учении, объяснял, кто такой Клеветник и почему служить ему нельзя...

Сын слушал охотно, впитывая каждое новое слово, как губка, но особого рвения к переменам Януш в нём не замечал. Велегор даже злился, когда ему случалось застать лекаря за молитвой, но так же быстро отходил, когда тот оставлял ради него чтение священных текстов.