Кровь моего врага

— Убить его — моя привилегия, запомни. А во-вторых, — просто убить? Он отделается так просто? И что ты собираешься делать после этого? С чувством выполненного долга вернешься домой к мамочке?

Парень уставился в пол и замолчал. Когда же он наконец решился ответить, его собеседник уже укутался в одеяло и прикрыл глаза.

— Мать умерла, когда мне исполнилось пять. Но даже если бы она была жива, обратно я бы не вернулся. Не хочу провести жизнь на одном холме, пасти коров и напиваться от безысходности в таверне.

Мальчишка был честолюбив. Тем хуже для него, и лучше для Хафиза.

— Боишься умереть, так никем и не став? Боишься оказаться забытым, как отец? — По изумленному выражению глаз Линда Хафиз понял, что пробный выстрел попал прямо в точку. — Люди неблагодарны. Думают лишь о себе, гнушаясь помочь даже тем, кто не раз спасал их шкуры. И боги такие же. Зачем тебе нужно их одобрение?

— Я... Я не знаю. — Растерянно пробормотал молодой жрец.

— Они — стадо, но чтобы обратить на себя внимание этого стада, заставить их бояться до полусмерти, нужно сильно попотеть. Пойми, убийства во Внешнем Мире происходит каждый день. Смертью сейчас никого не удивишь. Потому нужно выделяться. Мстить и карать так, чтобы мир содрогнулся. Чтобы это убийство осталось в веках. Ты знаешь историю о нерадивом слуге Шекеле, который таскал у хозяина деньги?

Линд кивнул.

— Его хозяином был я. Это по моему приказу гаденышу отрезали язык, содрали кожу и посадили в муравейник. Смотрю, память об этом жива и поныне. Вот как нужно мстить. Потому мы и выжидаем. Не сидим и не прячемся, как ты выразился, а наблюдаем. Ищем болевые точки. Я хочу, чтобы эти двое мучались и молили о смерти. Понял меня?

Дождавшись кивка, Хафиз демонстративно повернулся к парню спиной.

— Вот и отлично. Иди вниз и подумай об этом на досуге. И не смей больше голосить на улице. Пока я сплю, лучше не вылезай туда вообще.

ГЛАВА 7

Праотец

'...Моя история так же банальна, как и сотни других. Это рассказ о жизни и смерти, любви и предательстве... Хотя, в первую очередь, наверное, о смерти. Слишком много существ я убил в бесконечной и непереносимой ненависти, стараясь погасить накопившийся гнев, залить кровью свои страхи... Впрочем, не подумайте, это не исповедь раскаявшегося грешника. Отнюдь. Я ни капли не сожалею о содеянном, и, даже если бы представилась такая возможность, не изменил бы ни единой секунды своего прошлого.

Правда, некоторых я бы посильнее ударил...'

(Хафиз Хорсоф Парвиз, 'Наставление')

'...Укушенный проявляет всё большую страсть к сырому мясу с кровью, от солнечного света покрывается волдырями. Следует закрыть в темном помещении без окон и, дождавшись пока он ослабнет, трижды вознести молитвы Манве.

В случаях, когда больные не поддаются лечению, рекомендуется прекратить их мучения при помощи заостренного стального стержня, внедренного в левый желудочек сердца, во избежание продолжения эпидемии...'

('Большая лекарская книга', Исраз, 2015г.)

'... Поговаривают также, что зараза в Зуннар пришла с Исраза, земли высших эльфов, и началась с одного эльфа. То ли наслал кто проклятье диковинное, то ли постарались дху, но стал этот малый сам не свой, — бродил везде и принюхивался к мясу сырому. А потом дня через три смотрят, — сидит, обсасывает кусок посочнее, и всё клыки скалит, подойти не дает. Поместили его в специальный дом, где за ним лучшие лекари ухаживали, да только не помогло это, — обрел он невиданную силу и сбежал, покусав всех докторов. А которые покусанные были, тоже заразились и давай на здоровых прыгать. Там, у себя-то эльфы эти справились, конечно, перебили всех вампиров к чертовой бабушке, вот только парочка всё-таки смылась в Ущелье Кошмаров, чтоб к дху присоединиться. Думали, те с ними темными пещерами да рабами поделятся. А ехали туда не больше не меньше, как по земле Зуннарской...'

(народное предание)

Линд сидел в кресле, обитом чёрным бархатом, и нервно барабанил пальцами по лакированному подлокотнику. Хафиз задумчиво смотрел в окно, за которым наконец сгущались летние сумерки.

— Когда он придёт, в конце концов? — пробормотал Линд, постепенно приобретая привычку говорить с самим собой, так как большая часть его вопросов попросту не удостаивалась ответа. Но, видимо, сегодня был особый день.

— Терпение, маленький жрец. Всё, чему суждено, сбывается рано или поздно. — Его речь была нетороплива, что свидетельствовало о хорошем расположении духа.

Линду данная ситуация была совсем не по душе. Фыркнув, он уставился в блестящий, практически стерильный пол.

— Иногда необходимо ждать, и я не люблю, когда глупые мальчишки пытаются меня торопить. Куда спешить, скажи мне? — спросил Хафиз, продемонстрировав бесстрастное, похожее на маску лицо. От подобного зрелища по спине парня забегали мурашки.

— Н-н-никуда... — растерянно пробормотал он. В последнее время милорд многое спускал ему с рук, очень многое, но когда он смотрел вот так, лучше было заткнуться.

— Правильно, — подтвердил вампир, рассеянно махнув рукой. Сумерки нагоняли на него беспричинную меланхолию, от которой он приходил в восторг. Как он однажды сказал, ему давно не приходилось испытывать какие бы то ни было чувства, кроме скуки и ненависти. Снова впав в беззаботное состояние, он всё же заметил, что Линд уставился на него с нескрываемым любопытством.

— А... чем провинился этот человек? — раздался вопрос, которого вампир ждал с наслаждением. Холодно улыбнувшись, он откинул голову назад и проговорил:

— Он — сын своего отца. Этого вполне достаточно. — Заметив недоумение парня, Хафиз отмахнулся.

— Скоро сам всё поймешь. Он уже поднимается сюда...

Дашир Ах'шари крадучись поднимался по лестнице на второй этаж своего дома, расположенного на Улице Султанов города Ас'шарада, и нервно теребил кисточку на поясе халата. Сегодня был тяжелый день, спать хотелось невыносимо, но он хотел ещё раз проверить сохранность тайника с Сокровищем. Последняя ступенька скрипнула под его ногами, золочёный ключик легко провернулся в замочной скважине, дверь открылась, и... Он вздохнул с облегчением. Комната была пуста, и всё лежало на своих местах.

В следующее мгновение с потолка упала тень, вцепившаяся в горло, так, что он практически перестал дышать.

— Здравствуй, Ах'шари, — над ухом раздался мягкий вкрадчивый голос, и похолодевшая спина ощутила что-то острое под лопатками. — Давно не виделись.

— Мммнгггфффф!!!! — безуспешно попытался позвать на помощь Дашир, но так и не смог издать ничего более членораздельного.

— Тише, мой старый друг. Тысячу лет назад ты был менее говорлив.

— Тысячу лет назад?! — Не сдержался Линд, вытаращив глаза на невзрачного мужчину, извивавшегося в объятиях Хафиза.

— Именно. Этот трусливый смерд, называвший себя Аджуни, главным жрецом Однии, тысячу лет назад выгнал меня с моей родины и... — Вампир содрогнулся от горя. — ...Убил моего друга и соратника Фархада. Беззащитного, смертельно раненого. Он со своими подручными истязал его и наслаждался, правда, Аджуни? Магический взрыв сделал из Фархада урода, но магам этого было мало. Повесить, проткнуть его сердце и позволить солнцу иссушить его тело в назидание остальным... Правда, Аджуни?! — Он тряхнул хлипкого мужчину в своих объятиях. В его черных глазах блестели слёзы, отчего Линд впал в полнейшее недоумение. Чтобы Хафиз плакал? Это было неожиданно, тем более, человек в его объятиях совершенно не смахивал на древнего жреца.

— Милорд... — осторожно проговорил он, указав на жертву. — Взрыв произошел больше тысячи лет назад, а этому мужчине ещё сорока не исполнилось. Быть может, вы ошиблись?

Словно поддакивая ему, Дашир закивал головой.

— Я точно знаю, кто он, и что с ним нужно сделать. — Фыркнул Хафиз и швырнул хозяина дома в кресло в углу кабинета. — Только попробуй заорать, и я выпью всю твою грязную кровь до последней капли. — Для пущей убедительности он оскалился, заставив Дашира вжаться в подушки.

— Я... Я не понимаю, о чём вы... Я всего лишь скромный жрец Однии, — он покосился на Линда, — как и тот молодой человек... Я...

— Даже не пытайся притворяться, мразь! Не поможет! — рявкнул Хафиз, грохнув ладонями о крышку стола, отчего Дашир затрясся ещё больше.

— А-аджуни б-был моим предком по отцовской линии... Я не имею к нему никакого отношения... — залепетал мужчина, совершенно сбив Линда с толку. Перед ними сидел пра-пра-правнук Аджуни, который являлся самим Аджуни, древним (или нет?) жрецом Однии, который убил друга Хафиза... Парень тряхнул головой в попытке привести мысли в порядок и обратился к разъяренному вампиру, подобно призраку нависшему над Даширом.

— Вы же видите, этот Аджуни был просто его предком... — Он встретился взглядом с Хафизом и тут же поправился. — А может я чего-то не понимаю...

— Да, скорее всего, — ядовито отрезал вампир. — Пусть это молодое тело тебя не обманывает. Аджуни был искалечен Магическим взрывом, который сам же устроил, и постепенно умирал. Магию он использовать уже не мог, и тогда ему в голову пришла отличная мысль, — прикончить собственного сына и воспользоваться его телом, как оболочкой. Нужное зелье у него было запасено в огромных количествах, и в один прекрасный день родные обнаружили мёртвого старика с плачущим над его телом сыном. Никто не подумал, что на самом деле плакал Аджуни, а мёртв был его сын. — Хафиз зловеще улыбнулся, подмигнув растерянному хозяину дома. — Никто не подумал, кроме вампиров. Мы всё знали, Аджуни.

— Это блеф! — возмущённо воскликнул мужчина. — Я — это я, Дашир, и, хоть и являюсь потомком Аджуни, понятия не имею, что за махинации он проводил!

— Глупости. Не оправдывайся, — фыркнул вампир. Наклонившись, он откинул край роскошного ковра рядом с письменным столом. — Сейчас я всё продемонстрирую.

Поддев одну из половиц ножом для бумаг, он открыл углубление, полностью заставленное небольшими флакончиками с зелёной жидкостью. Выудив один из них, Хафиз брезгливо схватил его двумя пальцами.

— А это что?

Дашир издал булькающий звук и нахмурился.

— Обычное зелье исцеления, — буркнул он, скрестив руки на груди.

— О! — воскликнул вампир. — А если так?

Пузырёк описал дугу и с глухим звяканьем разбился, высвободив всё содержимое наружу. По паркету растеклась шипящая лужица, при виде которой лицо Дашира мгновенно исказилось. Глаза его превратились в узкие щёлочки, а пальцы впились в мягкие подлокотники, раздирая их на части.

— Ах ты... — Его голос превратился в змеиное шипение. — Мерзкий вампирёныш... Ещё тогда нужно было убить тебя вслед за твоим дружком-недотёпой, превратить тебя в горстку серой пыли! Я рад, что он сдох тогда вместе со всеми остальными... Вампиры, людишки, шейх, — все заслужили это проклятье, все, кроме меня... Я должен жить вечно, я — единственный в своем роде, я — Аджуни Ах'шари, и ты должен подчиниться мне, как подчинился тогда...

С глухим рычаньем Хафиз кинулся на Дашира-Аджуни, пытаясь голыми руками свернуть магу шею, в то время, как последний безуспешно тянулся к ножу для бумаг, блестевшему на столе. Они были полны дикой ненависти друг к другу, переполнявшей их веками, и наконец могли отыграться сполна.

Но в кабинете находился ещё один человек, со смятением наблюдавший за борьбой и в конце концов доставший меч. Неслышно приблизившись к дравшимся, он выгадал момент и саданул по голове Аджуни рукоятью. Аджуни тут же обмяк, брякнувшись на пол, а вампир застыл, присев на стене, словно паук. Он выставил перед собой нож, но, разглядев лицо Линда, облегчённо вздохнул.

— Спасибо. Я... немного потерял над собой контроль, но теперь всё в порядке. — Поправив спутавшиеся чёрные волосы, он спустился со стены, ухватил безвольного Аджуни за шиворот и кинул обратно в кресло. — Видишь его? Это — главный жрец твоей когда-то любимой Однии. По её, видите ли, навету он вместе со своими дружками-магами одним заклятьем уничтожил половину Зуннара, практически всех вампиров, и наложил на эту страну несмываемое проклятье. — Он махнул рукой в сторону жреца. — Вот тот, из-за которого пострадала земля от Йаммы до степи Раши, тот, который без зазрения совести убивал своих детей и внуков ради собственной гордыни! Что ты теперь думаешь о своей вере и богине? Что ты думаешь о людях?

Линд молчал, не зная, что ответить.

Заметив, что Аджуни пошевелился, Хафиз ударил мага по лицу.

— Проснись, спящая красавица, — прошипел он. — Пора вставать.

Аджуни Ах'шари резко открыл глаза и было попытался опять вцепиться вампиру в горло. Не без помощи меча Линд откинул его назад.

— А, этот вампир очаровал и тебя, мальчик? Он коварен, уж я-то знаю... — С лёгкой улыбкой проговорил Аджуни. В ответ Хафиз ударил мага наотмашь, положил перед ним чистый лист бумаги и открыл чернильницу.

— Заткнись и пиши. Я буду диктовать.

Аджуни фыркнул и закатил глаза.

— Нечто вроде 'простите, я не могу так дальше жить'? Да никогда.

— Никогда? Тогда я просто заражу тебя. Как тебе такая перспектива?

Аджуни вздрогнул. Даже невооруженным глазом было видно, насколько отвратительной ему казалась сама мысль об этом. Сглотнув, он схватился за перо и склонился над листом.

— Лучше я умру человеком, а не мерзким кровососом, — прохрипел он. — Что писать?

— ' Я, — начал Хафиз, неторопливо расхаживая по кабинету. — Как-Там-Сейчас-Тебя Ах'шари...

— Дашир, — процедил Аджуни.

— Пусть будет Дашир. '...Решил, что благом для всех окружающих меня людей будет моя безвременная кончина. Всё своё состояние я завещаю... — Он повернулся к Линду. — Как твоя фамилия?

— Мунх. — смущённо пролепетал парень.

— Что? — скривился Хафиз. — Будешь моим младшим братом, Линдом Хорсоф Парвизом. '...Всё своё состояние, включая этот дом, я завещаю своему юному другу, помощнику и брату по церкви Линду Хорсоф Парвизу. Искренне ваш, Дашир Ах'шари'. Всё? — Он нетерпеливо вырвал из рук Аджуни завещание и перечитал его ещё раз.

— Прекрасно. А теперь передвинь кресло под люстру.

Словно в дурном сне Линд наблюдал, как Аджуни смиренно двигает кресло, встаёт на него, привязывает к крепко вбитому крюку невесть откуда взявшуюся верёвку, под чутким руководством Хафиза делает петлю и просовывает в неё голову. Вампир же был в странной эйфории от зрелища. Когда же всё было готово, он точным пинком выбил кресло из-под ног Аджуни и встал рядом, с нескрываемым удовольствием любуясь предсмертными судорогами.

— Будь ты проклят, Хафиз Хорсоф Парвиз! — прохрипел жрец, тщетно пытаясь глотнуть воздуха. — Будь ты проклят!

— Я и так проклят, — заверил его вампир. — Причём уже давно.

Вскоре ноги Аджуни перестали дергаться, а тело обмякло.

— Нам пора идти, — проговорил Хафиз, в последний раз окинув взглядом раскачивавшийся труп.

Рассыпавшись на тысячи кровавых песчинок, он подхватил парня и вихрем вылетел в распахнутое окно.

Хафиз сидел на внешней стене дома, впившись пальцами в швы между камней. Волосы трепал ветер, наполненный столькими прекрасными ароматами: боль, страдания, смерть, кровь... Кровь. На мгновение все мышцы тела напряглись, вампир с силой оттолкнулся от стены и полетел навстречу запаху.