История первая. Сны зачаровня.

Крохотный узкий клинок срезал краску тончайшим слоем, ни разу не задев каменное кружево. Эльф не торопился, не отвлекался, он, казалось, забыл обо всем вокруг. "Освободив" очередной листок, он с той же аккуратностью легкими касаниями пальцев покрывал его краской, не прибегая к кистям, придирчиво рассматривал, и если оставался доволен результатом, брался за следующий. Если же нет, — а подобное случалось в каждом третьем случае, просто стирал не застывшую зелень длинным полотном, перекинутым через шею, которое я сначала приняла за интересный шарф.

Наблюдать за работой мастера всегда удовольствие, я решила не отказывать себе в нем. Подвинула ближе плетеное кресло, села поудобнее, и не заметила, как наступил вечер.

Волшебство развеял приход Эллорна. Эльфы раскланялись, и художник, подхватив свои инструменты, птицей спорхнул прямо через перила. Ничего себе! Я кинулась к бортику, перегнулась, разглядывая балкон ниже.

— Юность... — со странным выражением произнес за спиной Эллорн. Я оглянулась: он рассматривал результаты работы художника.

*

Окружавшие Розовый Дрорец со всех сторон лужайки прекрасно подходили для тренировки, когда Эллорн стал учить меня пользоваться длинным луком. Ранее я уже получила несколько уроков стрельбы от Росни, но, надо признать, мои знания были меньше, чем ничто. Эльф, раз за разом наблюдавший мои жалкие попытки пустить стрелу хотя бы в сторону мишени, иронично кривил губы.

— Интересно, во что ты целилась?

Странно, но с левой руки я попадала точнее.

— Знаешь, Элирен, настоящая перестрелка — это, как правило, два стука сердца. Потом остается кто-то один. Бой на расстоянии.

Если мишень передвинуть ближе... Или подойти к ней...

— Нет, так не пойдет! На таком расстоянии незачем натягивать лук, им можно просто стукнуть.

Вновь собираю разбросанные по всей поляне стрелы, убеждая себя, что все дело в ветреном дне. Вот если бы суровый наставник согласился поупражняться в стрельбе в оружейной... "Суровый наставник", аккуратно всадивший свои стрелы в центр второй мишени впритык друг к другу, выдернул все разом, стоит, ждет меня, со странным проблеском в глазах.

— Первый стук сердца — на подготовку. Конечно, есть опасность промедлить, но увеличивается вероятность попасть точнее.

Нет, это безнадежно. За все время ни одна моя стрела даже не пролетела рядом с мишенью.

— Второй стук — на прицеливание и сам выстрел. Дольше тянуть опасно, меньше — не у всех выходит. Я имею в виду эйльфлёр, конечно... с людьми все еще проще.

— Ты нарочно говоришь гадости? — не выдержала после пары часов изощренных измывательств.

— Я?!

Стрела, на излете царапнув край мишени, упала рядом, вызывающе блеснув серебристым хвостом.

— Наверное, теперь ты скажешь, что на сегодня довольно?

— Ну что ты, мой принц!..

— Да, я тоже считаю, что лучше продолжить завтра. Кстати, завтра в Хрустальном Дворце собираются читать поэты. Пойдем послушать?

С удовольствием. Очень люблю фонтаны, наполняющие Хрустальный Дворец, обилие струящейся воды меня очаровывает. Также, как его хозяин, веселый кареглазый шатен принц Сейлин. Его длинные вьющиеся волосы всегда аккуратно стянуты на затылке в хвост, а руки покрыты шрамами от звериных укусов так густо, что их узор выглядит частой рябью. В отличие от него тоже кудрявый Дейлин постоянно взлохмачен, а руки художника по локоть разукрашены разноцветной, плохо смывающейся краской.

Принц Сейлин редкий житель в своем дворце, его основной дом — большая звероферма на востоке Зачаровня, но он регулярно появляется в Мерцающих Дворцах, как, похоже, и сам Эллорн — несколько раз в год на пару недель. Послушав их шутливые пересмешки за "семейными вечерами", понимаю, что это тоже входит в обязанности Старших — не пропадать надолго из Мерцающих Дворцов.

Только ты, Эллорн, вероятно, опять забыл, что я не настолько хорошо понимаю эльфийский язык, чтобы потом непринужденно поддерживать ваш весьма содержательный разговор! — подумала грустно. Соответственно, на меня опять посмотрят свысока, я расстроюсь, а ты вновь останешься недовольным.

Вечером, слепляя из свечного огарка смешного трехлапого кота, задумалась: может, все дело не во временной забывчивости, а в чем-то, не столь безобидном?

Лепка животных из остатков воска превратилась со временем в своеобразную разрядку: фигурки получались совершенно непохожие на модель, но несли в себе черты определенных личностей, видимые, впрочем, только мне. Данное обстоятельство нисколько не смущало, наоборот, маленькая месть обычно позволяла прекрасно успокоиться.

Насколько суровым наставником может оказаться пристрастный эльф, я прочувствовала на себе в полной мере. Он так же, как в лесу, приводил меня в строго определенные им места, заставляя вникать в то, что сам считал мне необходимо. Я просила, спорила, грубила, игнорировала — все напрасно. Эльфы, сами по себе искусные спорщики в силу обретаемой с неисчислимыми годами опытности, никогда не оставляли последнее слово за другими.

В конце концов, я сдалась, стараясь изо всех сил, но, что уж там, получалось не очень. В кузнице, граверной и других мастерских я засматривалась на изящные безделицы, либо внушительные ужасные орудия, не видя главного — предметов, лишенных лоска, удобных, надежных. Которыми так гордились эльфы, и гордились не зря. Если изделия гномов отличались прямо-таки вопиющим великолепием, переходящим в безвкусицу, то вещи, произведенные эйльфлёр, были до аскетизма скромны. Но оттого еще более внушительны, если приглядеться внимательно. А вот этого-то мне никак и не удавалось! Если Эллорн приказывал — я смотрела, иногда даже со смыслом. Но я не умела видеть истинное величие в наносной мишуре.

*

Утро началось с неожиданностей. Я как раз успела вылезти из бассейна, просушить волосы огромным мягким полотенцем, и раздумывала о возможности перетащить столик с завтраком с общей веранды в комнату.

"Элирен!" — отчетливо прозвенело в воздухе. Я вздрогнула. Оглянулась, уверенная совершенно, что не ментальное поле принесло зов. Обошла комнату по кругу, заглянула в обе арки: никого. Со смутным подозрением подошла к серебряной пластинке на стене, пригляделась к подрагивающей гладкой поверхности. "Элирен!" — тут же позвала она голосом, спутать который не могла бы ни с каким другим.

— Да! — откликнулась, весьма растерянная.

Он сам предупредил вчера: до полудня занят, потом, возможно, прогуляемся к конюшням на западной окраине.

Пластинка молчала, успокаиваясь. Накинув меховую накидку, обеспокоенно побежала в правое крыло Дворца. Да, раньше я никогда не ходила туда одна, даже имея его приглашение. Только в сопровождении самого принца. Раз и навсегда сказала себе и ему: ни к чему двусмысленные ситуации. Но сейчас, спускаясь со всей возможной неторопливой поспешностью, стараясь избежать, как мне казалось, устремленных со всех сторон взглядов, вспоминала свой первый вечер во Дворце. Эллорн сказал: "позови меня, и я приду", и почему-то еще тогда подумалось, что имелось в виду не совсем то, что обычно имеется в виду в подобной ситуации.

Три широких лестничных марша вниз, потом, через бесконечный холл — столько же вверх. Присматриваясь к уже не внушающим доверия якобы глухим аркам на площадках между пролетами лестниц, решила выяснить при случае самый короткий путь. Должен существовать такой, обязательно должен.

— А-а! — радостно пошел мне навстречу Росни, без стеснения обнимая. — Привет, принцесса!

Показалось, наверное, но у Эллорна слегка дрогнули губы. Не в улыбке.

— Приглашаю к завтраку!.. — со всем возможным радушием тут же позвал эльф. — Надеюсь, Элирен к нам присоединится? Прости, что позволил себе смелость позвать тебя так запросто, но мне хотелось успеть, пока ты никуда не упорхнула!

Ну конечно! — не поверила я, ловя пролетающие над столом взгляды. Было смешно и досадно. Обычно такие разумные мужчины вели себя не совсем... разумно. А я оказывалась в дурацком положении.

"Прекрати. — попросила, когда Эллорн в очередной раз продемонстрировал существование несуществующих отношений. — Ты меня оскорбляешь!"

"Не хочу, чтобы он догадался о твоей свободе".

"Какие глупости!"

"Мне так не кажется".

"Я не сбегу с Охотником, если ты опасаешься этого" — не веря догадке, пообещала, ожидая в ответ нечто насмешливое, вроде: "никого не держу" или чего-то подобного.

"Опасаюсь! — ответил его взгляд честно. — Потому не прекращу. Я не доверяю вам, смертные".

Если бы не серьезность признания, точно бы поругалась с ним прямо там.

Так, втроем, мы провели весь день: в многозначительных недомолвках и еле скрытых насмешках. Росни пришел по просьбе принца Сейлина: недавно патруль из детей его рода принес гномьи памятки. Теперь Охотник должен был унести их на Трабб. Обычное дело для Охотника.

— Всего хорошего, принцесса!.. — радушнее, чем требовала искренность, попрощался Росни. И, едва лишь Эллорн отвернулся за какой-то надобностью, с предельной серьезностью, очень тихо, одними губами: — Если понадобится помощь, ты знаешь к кому обратиться.

— Обязательно, Росни!.. — растерявшись, как и в первый раз, поблагодарила, старательно отворачиваясь от слишком пристальных взглядов вернувшегося принца.

Росни ушел, мы проводили его до самых рубежей Города. Возвращаясь в сумерках, горько поддела Эллорна, когда тот попытался поправить накидку, рвущуюся с моих плеч под порывами ледяного ветра:

— Расслабься, эйльфлёр. Представление окончено.

— Вежливость никому не вменялась в вину. — спокойно возразил тот.

Хотелось спросить: "а лицемерие?", но не спросила, и даже не позволила мысли выплеснуться в ментал. Лицемерием было бы утверждать, что мне неприятна его забота. Всё равно никто никого не обманул, как ни старался, — так мне казалось.

*

Он несколько раз уводил меня дальше в Зачаровень, к величественному водопаду. Места вокруг восхищали, как, впрочем, все места в Зачаровне: огромная масса воды, падая с головокружительной, в прямом смысле, высоты, красиво разбивалась внизу, навевая мысли о немирности мира. Прежде чем отпустить воды в свободное падение, река ныряла в узкий канал, обрывавшийся отвесно. Каменные насыпи по обеим сторонам разбивали высокие и широкие ступени, грубо вырубленные прямо в наваленных хаотично валунах.

Площадки вверху, у начала водопада, выглядели безопасными и манили неудержимо. Забыв про страх перед высотой, влезла по огромным ступеням в первый же раз, и обнаружила, что площадка не такая уж и ровная, а у самого края с обеих сторон на ней стояли два огромных, в четыре моих роста плоских столба, с прорубленными по окружности едва заметными ступеньками. Я едва не решилась взобраться на один из них, но моя слабость спасла меня от ошибки. Я не смогла долго находиться у ревущей бездны: задрожали руки и голос, сдавило виски. Эллорн без вопросов подхватил меня на руки, и унес оттуда — глянув сверху, поняла, что вряд ли смогу спуститься самостоятельно.

— Зачем там стоят эти столбы? Они такие закопченные, наверное, в грозу в них часто ударяют молнии? — спросила, в общем-то, просто затем, чтобы хоть что-то сказать.

Каждый раз, когда нам случалось оказываться в опасной близости, появлялось желание сделать глупость. Приходилось прикладывать серьезные усилия, чтобы взять себя в руки.

Принц резко наклонился, приглядываясь — я была ни в чем не повинна, потому смутилась не слишком.

— Для разговора с совестью. — ответил он отрывисто.

Мне не понравился ответ, еще больше — тон, и насторожил взгляд. Благоразумно решила промолчать. В конце концов, меня действительно не касаются их внутренние обычаи.

Он осторожно спустил меня на землю у первой ступени лестницы. Тут мои мысли вполне прояснились, и голова перестала кружиться. Осторожно выпуталась из заботливых объятий, и подошла к самому краешку, встала почти над бездной. Принц тут же встал за спиной. Понаблюдал, с каким восторгом я гляжу на страшный водопад, пояснил мягче:

— Иногда некоторым эйльфлёр необходим беспристрастный судья, Элирен. Ты знаешь о наших обычаях, мы не убиваем своих. Но если вдруг совершенный проступок, или пережитые страдания, или боль потери делают существование бессмертного невыносимым, он всегда может придти сюда в грозу.

Я отшатнулась, не совладав с эмоциями. Эллорн поддержал меня под локоть, спасая от падения на каменистом склоне.

Это ужасно, мой принц! Зачем мы вообще пришли к нему?!

— Водопад-то ни в чем не провинился! — насмешливо возразил эльф, вновь обретая ровное расположение духа. — Многие эйльфлёр в хорошую погоду любят нырять с верхних скал, там, где напор воды самый сильный.

— И ты? — догадалась я.

Он рассмеялся, и предложил:

— А ты составишь мне компанию?

Надеюсь, ужас, отразившийся на моем лице, был достаточно полным ответом.

Эльф нырял в ледяную воду со страстью истинного ценителя, я скромно отсиживалась на берегу, удовлетворяясь доступной мне радостью созерцания. Эллорн, много раз пытавшийся уговорить меня разделить с ним купание, в конце концов перестал туда ходить со мной.

Он редко водил меня к полям, на фермы, и в конюшни. Табу, распространявшееся на личную жизнь эйльфлёр, не распространялось на искусство и развлечения, и их-то я и насмотрелась вдоволь.

Иногда мы забредали на открытые ровные поляны, где собирались временами эльфы, состязаясь в ремесле. Женщины поражали искусством наравне с мужчинами. Смотреть на них было истинным наслаждением. Эллорн, как и я, предпочитал наблюдение участию, даже когда дело касалось воинских навыков. На мой вопрос "почему?", ответил небрежно: "убийство для меня не развлечение, Элирен". И на мгновенье я опять почувствовала острый обломок льда, засевший глубоко в сердце.

Я, совершенное ничтожество в военном деле, отказывалась наотрез даже учиться публично. Где-нибудь в одиночестве, один на один с наставником — другое дело; фехтование, стрельба из короткого лука, метание в цель, даже приемы защиты без оружия — эльфы знали так много, что хватило бы на долгие годы. У меня не было этих лет, от многого приходилось отказываться добровольно, от чего-то под мягким давлением Эллорна. Он сказал: "ты все равно не достигнешь высот, предоставь ремесло тем, кто им владеет" — и я согласилась, но не смирилась. Оружие нравилось мне не за возможность "достигнуть высот", а за удовольствие от приносимой им уверенности, за чувство защищенности, за ощущение себя свободной. Эллорн не понимал, и не принимал такой позиции. "К чему тратить время, если главное — умение видеть сущность, замечать смысл? Ты не сможешь владеть оружием так, чтобы гармония внутреннего и внешнего слилась в единении. Но ты сможешь наслаждаться пониманием этой красоты в умении других, тех, кто действительно достиг мастерства. А если сильно постараешься, действительно сможешь проявить себя. В чем-то другом, я думаю".

*

Эльфы внутреннюю гармонию мира с легкостью переводили в красоту внешнюю, их поклонение красоте сочеталось с действием, либо данную красоту охраняющим, либо воплощающим в предмет. Мое пустое восхищение, не перерожденное ни во что практическое не находило понимания среди эйльфлёр.