Подойти, что ли, прижать к простыням, запрокинуть ему голову, поцеловать, так, чтоб услышать, как хрустнет, запрокидываясь, шея? Не больно, но обидно и страшно? Раз уж он решил поиграть в соблазнителя? 'Нет, не стоит' — подумал Барс и едва заметно усмехнулся. Слишком много пафоса и мало — удовольствия.
— Нет, — сказал, наконец, парень, и замолчал, перестав изображать витрину дома удовольствий.
Барс тоже молчал. Какая-то странная получалась беседа. Если убийца, то какой-то нелепый. Да и что медлит? Если по делу... Его проблемы. Но воин не стал торопиться. Ждать он умел, выучился в ледяном плену, который на время стал для него вторым домом. Только перераспределил свой вес так, чтобы и с места сорваться в любой момент, и отдыхать, пока время есть, и застыл. Контроль дыхания — в полной тишине слышны были только тихие вздохи ночного гостя. И как тот не сдерживал дыхание, а совсем беззвучно дышать не мог.
Тишина обняла ласковыми руками, напополам с равнодушием. Так просто. Все так ужасающе просто... 'Он тебя предаст, — шепнул незабываемый голос из прошлого, а глаза, которых давно уже нет, через все эти года сверкнули ослепительно-синим. — Но ты не бойся, ты сильный'. Смех тоже был из прошлого. Снежный Барс вздрогнул.
Парень не выдержал первым:
— Ты как это делаешь? — спросил, ерзая на краю кровати.
Щенок. Просто щенок. Свет...Барс незаметно дернул себя за волосы. Он не будет видеть в нем никого другого. Не будет. Выдохнул, все так же беззвучно — парню и такого умения казалось много. Выждал. Его вдруг повело, как изредка случалось до этого, когда слова рождались сами собой, и легко проникали к желанной цели. Сейчас он не хотел ничего, но способность все равно оставалась.
— Мне так тебя и звать — 'эй, мальчик'? — вопрос прозвучал глухо.
Кто мог подумать, что такой вопрос, лишь с толикой насмешки, запрятанной в ласковом тоне, окажет такое воздействие? Впрочем... Барс знал, что так будет.
Ночной гость вспыхнул, как головешка. Его ярость наполнила комнату душным жаром, заплясала на коже, опаляя, заставляя... да, заставляя на мгновение ощутить себя живым.
— У-у меня есть имя! — выкрикнул парень раньше, чем сумел себя обуздать, заикаясь от волнения.
— Ну, так и назови его, — предложил Барс миролюбиво, выбрав из всех возможных ответов один из наиболее эффективных.
Теперь парень замер уже от шока. Контраст пренебрежительной ласковости и искреннего дружелюбия явно был для него новым, неожиданным, опытом... Барс вздохнул, глядя на гостя. Кажется, высокомерие покинуло его вместе с прочей бижутерией?..
— Ты... издеваешься? — выдавил парень из себя, пребывая на грани отчаянья.
Глаза у него точно были на мокром месте. Чуть надави — пойдет дождь. Воин тяжело вздохнул, сознательно давая себя услышать, потер кончиками пальцев виски.
— Послушай, у меня был тяжелый день, я не выспался и я хочу отдохнуть. Так что, если не намерен предлагать секс, давай закончим со всем этим поскорее? — усталость просачивалась наружу, затмевала сознание тяжелой черной волной, которой было абсолютно безразлично, пролиться ли тяжелым сном или оглушающей яростью.
— Секс? — тупо переспросил визитер.
Барс почти против воли усмехнулся, глядя, как краснеют его щеки, как перехватывает дыхание, а тело непроизвольно сжимается в клубок. С другой стороны, его никогда не привлекали мужчины. Даже тот, из прошлого. Он закусил губу, отбросил воспоминания.
— Рассказывай, — сказал, чуть расслабившись, и сознательно перестал давить на него.
Конечно же, речь не шла о физическом давлении.
Парень ощутил перемену атмосферы. Если он не поймет и так — что ж, его проблемы. Однако гость оказался не совсем безнадежен. Посидел, выпрямился с усилием. Он больше не пытался казаться не тем, чем был. Не пытался выдавать себя за бесстрашного героя:
— Меня называют Рохаанном. Я... Я хочу... — пауза в его речи могла бы показаться издевкой или рассчитанным на определенный эффект жестом, но воин не был столь неопытен, и доверял интуиции, а потому просто подождал терпеливо, пока он продолжит, зная откуда-то — виной всему только волнение. Сила эмоций этого существа переполняла привычную тишину спальни миллионом бурунов, как на горной реке, почти болезненно сильных.
Вот гость застыл, втянул воздух, вскинул взгляд, и резко выдохнул:
— Помоги мне убить Императора!
Сначала он обратил внимание на формулировку. Не 'убей', не 'научи меня, как' — 'помоги'. Только потом осознал суть просьбы. Убить Императора? Идея была отнюдь не нова. На заре его правления даже был такой конкурс, поддерживаемый несколькими главами аристократических семей. Император положил конец этой забаве на седьмой год своего правления, просто уничтожив зачинщиков. В таком же шоу, нужно сказать. Тогда многие оценили этот юмор. Лишь бы не получить номерок для выхода на арену.
— Зачем? — тяжело уронил Барс, отодвигаясь от стены.
Ввязываться в борьбу за власть он точно не собирался.
Однако Рохаанн оказался дальновидней и куда... глупее. Он всего лишь хотел уговорить Императора отдать за него одну из младших принцесс, в которую влюбился до глубины души. Да, как это ни странно, и душа у этого парня была — яркая, алая, как и положено душам героев. 'Демонам бы понравилась', — решил Барс, усмехнувшись. Император отказался выдавать единственную дочь замуж, и теперь Рохаанн был готов сровнять небо с землей, лишь бы быть с ней.
— Ты понимаешь, что она любит отца и вряд ли простит тебе его смерть? — спросил, чуть задумчиво.
Несмотря ни на что, Император отказался выслушать малолетнего наглеца и запретил принцессе встречи с ним, но ведь не обезглавил, верно? Значит, парень не безразличен принцессе. Иначе Триер вряд ли поступился б своими желаниями. Не таков был наследный принц великого дома.
Объяснить нетерпеливому ухажеру этот нюанс оказалось труднее, чем предполагалось. Однако когда Рохаанн понял, трехцветные глаза вспыхнули, словно сверхновые.
— Значит, я ей не безразличен? — с придыханием выдохнул он.
Барс едва не застонал в голос. Свет побери этих влюбленных, нашел ведь, что услышать! Но в правильности своих выводов он был уверен, а потому подтвердил:
— Раз ты все еще жив — не безразличен. Иначе б не пережил гнева Императора.
— Но... но что тогда мне...— пережив очередной приступ энтузиазма, вдруг потрясенно выдохнул Рохаанн.
Убить отца любимой девушки куда труднее, не правда ли? Воин тихо усмехнулся. За этот вечер он улыбался больше, чем за последние пять лет! Наверное, потому и решил помочь, в конце концов. Если б не давняя ошибка, принцесса могла бы быть его собственной дочерью.
Воспоминания отсекло, как отрезало. И вновь вернулось равнодушие.
Но все это было уже позже. А тогда он усмехнулся, скрестив руки на груди, и ехидно уточнил:
— А зачем тебе убивать Императора? — еще не зная, что будет делать.
То ли убьет зарвавшегося мальчишку, то ли выкинет за дверь, то ли...
Рохаанн замолчал, нервно стягивая с руки и одевая обратно перчатки. Теперь он совсем не казался героем. Тощий встрепанный испуганный мальчишка, не желающий отступить с дороги каравана.
Барс молчал. Потом негромко приказал:
— Посмотри мне в глаза.
Тихое отчаяние, подобное пружине, свернувшееся в его душе, и непреклонное упрямство в то же время не могли быть подделкой. 'Или я разучился хоть сколько-нибудь разбираться в людях', — подумал мужчина. Значит... — Я посмотрю, что можно с этим сделать. Приходи сюда завтра. Только днем и постучись, понял?
Парень смущенно опустил голову, кивнул, запутавшись в противоречивых ощущениях страха и запредельной надежды.
Пусть верит. Барс не собирался этого у него отнимать. 'Мне б твою уверенность', — подумал только, да подтолкнул парня к двери.
Рохаанн, едва не упав от толчка, все же устоял. Бросил через плечо:
— До завтра, — и исчез за дверью, умело просочившись между косяком и его собственным телом.
Рука Барса тяжело опустилась ему на плечо.
— Как ты нашел меня? — спокойно, ровно.
Парень обернулся, сияя улыбкой.
— Помог. Дядя.
— Дядя, говоришь?.. Иди...
Рохаанн чуть спал с лица, но послушно исчез.
Хорош у тебя дядя... Все. Все — потом.
Он рухнул лицом в подушки.
И немедленно пришел успокоительный сон.
Вот когда пригодились умело завязанные знакомства, случайные, казалось бы, встречи, сделанные 'по небрежности' уступки, старые ниточки связей! Терять было нечего, дорожить — тоже нечем. Как еще он мог бы так легко проникнуть во дворец, если бы не они?
Обнаружить принцессу было делом нескольких часов. Застать ее в одиночестве, как оказалось, и того меньше. Она любила проводить время без назойливого присмотра слуг. Как отвратительно работает дворцовая стража! Мысленно Барс пообещал себе на обратном пути устроить им полноценную проверку. Никуда не годится — вокруг будто и вовсе нет охраны.
До той минуты, как увидел, он не знал даже ее имени, не знал, что она вообще есть, но узнал — сразу. Те же глаза, тот же крошечный чувственный рот, та же ямочка на подбородке. Вот только подбородок был отцовский. Куда ему до изящества и нежной грации Роены! Имя принесло с собой ворох воспоминаний. Только, почему-то, вместо боли вместе с ними пришли тоска... и покой. Его звездная принцесса счастлива — а что еще нужно?
Разве что искренне верить в это.
Принцесса Вьери могла бы быть его дочерью. Одного этого, и еще осознания того, кто ее мать, оказалось достаточно, чтобы она с первого же взгляда заняла место в его сердце.
— Принцесса? — позвал он, выходя из-за куста акации, за которым скрывался. Иголки и колючки давно не представляли для него проблемы.
Девушка вздрогнула, вскинула расширенные испуганные, как у загнанной лани, глаза. И вдруг улыбнулась.
— Моя мать много говорила мне о Вас, сэр, — хрустальный голос с едва заметной хрипловатостью звучал как пение райской птицы. — Даже о том, как Вы не любите свое имя.
Страх исчез из ее глаз, она выпрямилась, и в это мгновение он вдруг понял, что, по-своему, она ничем не хуже Императрицы. Просто красота ее другая. Таинственней и мягче.
Однако, как бы ни был заворожен и потрясен, Барс не собирался забывать о деле, что привело его к ней.
— Принцесса, я рад нашей встрече, — привычная придворная вежливость вернулась сама собой.
— Приятно слышать, — принцесса сумела вложить пылкость в шаблонную формальную фразу, но чуть нахмурилась. Вьери удивительно шла строгость.
— Прошу простить, если нарушил Ваше уединение, и еще за то, что буду вынужден, возможно, оскорбить Вас излишней прямотой, но я пришел задать Вам один вопрос.
— Это важно? — она склонила голову на бок, и солнце из-за витой решетки засияло в яркой перламутрово-золотой массе легких кудрей.
Он кивнул. Волосы Роены были похожи на лунные камни, и почти не блестели. Но в полумраке их собственное сияние освещало залу, когда она танцевала... Барс встряхнул головой.
— Тогда задавайте, я заранее Вам все прощаю, — девушка улыбнулась мягко, игриво, немного дерзко, сама не осознавая, как пленительна эта ее улыбка.
И как только что просчиталась.
Нет, нужно определенно позаботиться об ее охране. Потом. А пока... он не будет использовать ее ошибку.
— Скажите, принцесса, Вы любите Рохаанна?
Вьери застыла.
...Все оказалось так просто... Она влюбилась с первого взгляда. Безоглядно, искренне, страстно. Но Император пригрозил убить Рохаанна, если она не согласится принять предложение кого-то из одобряемых отцом претендентов или еще хоть раз взглянет на своего воздыхателя иначе, чем подобает принцессе. Отойдя от первого панического шока, Вьери рассказывала тихо и плавно, неимоверным усилием сдержав слезы. Он не услышал от нее ни одного осуждающего слова, только имя 'Рохаанн' заставляло вспыхивать в глубине теплых глаз искристые солнца, да голос чуть звенел, когда она рассказывала о решении Императора.
Значит, вся история правдива. Усмешка скривила губы...
— Скажи своему отцу. Ты примешь предложение того, кто победит на турнире в твою честь. Ведь турнир — это меньшее, чего ты достойна?
Принцесса затаила дыхание, поспешно кивнув, сама не зная, почему чувствует столь безграничное доверие к этому человеку, которого видела впервые в жизни.
— Что бы ни случилось, не бойся и не удивляйся,— он вздохнул, не удержался, коснулся гладкой щеки девушки тыльной стороной ладони, — и не узнавай его, ладно? Вьери, ты так похожа на свою мать...
Она успела только кивнуть, хотела что-то сказать — но он не дослушал. Повернулся и растворился в переплетении садовых дорожек. Оставив алую розу на постели Императора, и бессознательные тела его стражников у входа в опочивальню, покинул территорию дворца. Триеру определенно нужна новая стража. Эта ни на что не способна.
...Два месяца прошли с того момента до дня турнира, который Император пообещал своей дочери. И Рохаанн выиграл его, и при всех попросил ее руки. Все это время Барс был неподалеку от него, помогая, но никогда — рядом. И получилось — обещание Императора против слова Императора...
Триер, бледный как снежные вершины, недвижимой глыбой замер у трона, глядя на смеющихся от счастья детей. Против его воли, и все же...
— Ты проиграл. Смирись, — голос, казалось, шел из прошлого.
Он обернулся.
В нескольких метрах от трона стоял рыцарь в посеребренном доспехе, удерживая шлем на сгибе руки. Ветер трепал светлые волосы, сдувал пот со лба. Только глаза были другими — они не смеялись, светились слегка, как кусочки горного льда, что не тает.
— Ты...
Голос впервые изменил всесильному Императору.
Бывший наследник Великого Дома, а ныне Император Империи Тьмы, Триер, почти не изменился с их последней встречи. Может, только стал еще жестче. И снова кольнуло в груди от раны, оставленной его предательством.
— Так ты жив, — пробормотал Император чуть слышно.
— Да. Здравствуй. Я могу ее увидеть? — негромко спросил рыцарь.
Солнечные лучи концентрировались в зеркальных поверхностях его доспеха, и казалось, само дневное светило изменяется, превращаясь в золотистые, теплые крылья за его спиной, совсем как у... С бледного лица взглянули бездонные васильковые, абсолютно другие глаза, и Триер вздрогнул, поспешно отгоняя ненужное воспоминание. Не время вспоминать о Светлом Принце. Не время помнить и о Белом Рыцаре. Когда-то друге. Почти бра... Он не позволил себе додумать мысль до конца. Жребий давно был брошен. Сожаления лишь растравят боль, и ничего не изменят.
Вместо этого Триер выдохнул беззвучно, коротким жестом остановив напрягшихся, готовых выстрелить арбалетчиков на крышах домов вокруг Слишком острое оружие само легло ему в руки. Искушение — ударить — оказалось неодолимым. Император Империи Тьмы постоял, глядя на солнце, не отводя взгляда.
— Она говорила о тебе до конца... — голос изменил ему, дрогнув.
Или, наоборот, подчинился неумолимой воле? Воспоминание было болезненно для обоих.
— Что?.. — едва слышно, недоверчиво, едва шевеля губами, выдохнул Барс.
