Злато в крови

Расставание с двумя моими возлюбленными детьми, юношей и девушкой, которых забрала на воспитание наша Царица.

Благородство, с каким я покинул мою смертную любовь, хотя она страстно хотела присоединиться ко мне во Крови, — я обещал ей это через некое время и сам не верил, что оно настанет.

Черт возьми, какой же я стал добрый и правильный! Прямо до тошноты.

Ну, в общем, я покинул свой пост под моим заветным раскидистым дубом, как и всё мое хозяйство в Новом Орлеане (тогда, кстати, город особенно глубоко утонул в своем болоте, и простые смертные рука об руку с полицией и вооруженными силами чрезвычайного реагирования предпринимали титанические усилия по его извлечению оттуда), забрал с собой в межконтинентальный аэробус своего дорогого пса и отдал концы.

Надо также добавить, что песика я взял во имя спасения от одиночества, поэтому, совершенно очаровав всех стюардесс, даже во время полета (что продолжался всю ночь кряду) держал его в соседнем кресле. А в аэропорту, довольно захолустного вида, несмотря на широченную посадочную полосу, заказал в гостинице номер на двоих: первый этаж с выходом прямо в небольшой садик для собачьих надобностей.

Как ни жаль, но почти в первый же вечер, когда мы осматривали городок (как, то бишь, его — а, Лин-Архар) мой спутник порядочно рассадил ногу (вернее, лапу), и я оставил его в номере — зализывать раны.

Итак, я неторопливо прогуливался вдоль широкого шоссе, которое убегало прочь от городка с его особняками, церквами и лачугами, стремясь к далеким горам. Мое вампирское зрение угадывало цвет их темно-зеленой шкуры и голубоватый блеск снега и ледников на вершинах, и я тихо забавлялся, пытаясь услышать, как сходят лавины, как бурные реки гулко ворочают булыжник, которым выстлано их дно, мечтал оказаться там, под многотонным слоем воды, такой зеленовато-прозрачной, или снега, по всей глубине пронизанного насквозь лунным и звездным светом!

Оттого я не сразу увидел немного впереди тонкую, невероятно грациозную фигуру, которая держала тот же курс, что я. Расхлябанная походочка фланера, сюртук наподобие моего коронного одеяния, слегка расширяющийся книзу, узкие панталоны а-ля Мюссе. Характерное неяркое свечение волос, гулкое биение сердца — нашего сердца. Вампир из молодых. И, без всякого сомнения, женщина.

А навстречу нам обоим — где были мои уши! — катился мощный гул автоколонны, ритмично сотрясающий бетон покрытия. Грозный тупой гул военных моторов. Вой сирен. Я некстати вспомнил, как боялся его в кризисное для меня время, прячась от непонятной мне жизни под полом своего дряхлого особняка. Впереди шли самокатчики, везущие позади себя на сиденьях пехоту с какими-то странными ранцами за спиной. Позади них — автомобиль с темными стеклами. В центре, сразу за легковой машиной, — огромный трейлер: он-то и колыхал земную твердь, как воду.

Тупой первородный страх на мгновение затуманил мой рассудок — но вот странно! Обратился он прежде всего на мою нечаянную спутницу, которая, как ни в чем не бывало, заходила прямо в лоб головной машине.

— Осторожно, сестренка! Что ты делаешь — на обочину, быстро! — послал я мысленный крик, но поскольку она даже не шелохнулась, резво кинулся вперед и образовал из себя нечто вроде защитного экрана.

И оказался едва не под колесами головного мотоцикла (ну, скажем, метрах в двадцати), застыв как торжественный памятник самому себе, святому и праведному. К тому же в мое плечо впились типично вампирские ноготки, острые и безжалостные, как сам дьявол.

Выругаться я и то не успел. Это сделала моя дама — на местном диалекте и очень емко. Из-за правого моего плеча (того самого, пронзенного) потянуло острым мятным холодком. На его острие возник и затанцевал опаловый шарик величиной с грецкий орех, наливаясь огненно-красным, внутри заклубились более темные струи, завились спиралью, — и ринулся вперед, со свистом увлекая за собой воздушный шлейф. Теперь шарик стал размером в теннисный мяч и сильно заголубел. Невероятная сила ударила им прямо в лоб трейлеру и пробила броню насквозь, будто она была из картона. Я так понял, что весь его запал достался горючей цистерне, потому что она с гулким ревом вспыхнула в один миг с кабиной и головным броневиком, распространяя вокруг рыжее пламя и мерзейший запах нефтепродуктов.

Нас ударило раскаленным воздухом, перекрутило и бросило обземь, прежде чем я вспомнил о своей недюжинной вампирской силе. Очнулись мы всё-таки на обочине, куда я и стремился, — валяясь в густой траве. Впереди суетились крошечные фигурки, пытаясь сбить пламя с себя и со своих ранцев, смахивавших на садовые разбрызгиватели, и оттаскивая мотоциклы в глубь лесонасаждений; в середине уже не ревело, а вовсю рычало, будто разъяренный дракон кидался в смертных клочками своего утробного пламени и чешуями брони. Ни голосов, ни мыслей я не слышал.

Кроме слов, с невероятно красивой интонацией произнесенных рядом с моим ухом:

— Люблю запах напалма по утрам. Апокалипсис сегодня. Цитата. А ведь свезло солдатикам, как есть свезло! И огонь уже тушат, и ранцы с нафтой не прохудились.

Я повернул голову. Женщина уже села прямо и отряхивала с себя листву и дорожный мусор. Эффектная блондинка с косой, заправленной за ворот, кожа ненамного бледнее моей — я ведь обгорал на солнце и с тех пор стал куда более человечен, если можно так выразиться. Костюм, если оттолкнуться от довольно обычного силуэта, весьма любопытный: пиджак и узкие брюки — натуральная черная кожа, обтягивающая фигуру почти как лайка перчаток — узкие пальцы, на одном из пальцев кольцо с высокой вставкой. Сплошные "молнии" черного цвета в качестве застежек. Под низ одето нечто насквозь кружевное, кремовое, скрепленное необычно крупной камеей вместо броши. Выглядит лет на тридцать, возраст в Крови ...

— Вампир без году неделя, — кивнула она. — Выходец из Римского Клуба.

Последнее дитя Римуса. Слухи ходили, не без того. В строго расчисленный мир аристократических кровопийц некстати вторглась юная хамка, говорил мне, посмеиваясь, Роланов кровный сынок Дэнни. В смысле простолюдинка. По отцу — мужичка в двадцатом поколении. Надо же, так с ней встретиться!

Она поднялась с места, галантно протянув мне руку. А то я сам бы не справился!

— Вы в порядке? Жарища была — не приведи Господь.

Я осмотрелся. Костюм в целом не пострадал и даже не запачкался, но под левой подмышкой светилась неплохая дыра: шов разошелся.

— Насмотрелись на себя? А то я тороплюсь, и вы также.

— Я-то почему?

— Больно уж тут шумно, мой большой старший брат, а будет и еще шумнее, как понаедут менты и начнут прочесывать окрестности. Вам оно надо?

Я удивленно рассмеялся. Видит Бог, со мной еще никто так не обращался, даже в моем отдаленном сельско-дворянском детстве.

— Тогда поторопимся. У меня тут белый байк в кустах. Не культовый "Харлей-Дэвидсон", но если рассмотреть в деталях и запчастях, то немногим хуже.

— "Харлея" я водил.

— О, так я и впрямь вижу перед собой его высочество Грегора? Тогда разрешите представиться. Селина Визель, то есть Ласка. Не обижаюсь также на Селену, Беллетту и "горностайчика", но только в первый раз.

Мотоцикл был и в самом деле приторочен к стволу небольшого кипариса и мастерски укрыт сосновым лапником.

— Садитесь позади и отстегивайте от сиденья запасной шлем, я брала на случай, вот и пригодился, — скомандовала Селина.

— Мне же не надо.

— Как это не надо? Во-первых — маскировка. Во-вторых — автоинспекция лишний раз не возникнет. А в-третьих — если лопухнемся с дороги в кювет, не придется косточки собирать по закоулочкам и счищать мозги с дорожного полотна. Всё для будущей реинкарнации... — фу, регенерации — останется при нас.

В оранжевых пластиковых шарах с опущенными забралами мы смотрелись курьезно, как парочка заводных апельсинов. В общем, люди как люди.

С места мы рванули на первой космической скорости.

— Пока поведу я, а потом, может быть, и вы — как дело обернется. Не давите меня своей ментальностью: телепатически я глуха как полено. Правда, очень догадлива. Вы где остановились?

— Мотель "Три осины".

-"Три осины, три рябины, куст ракиты под окном...", как в песне поется. Видимо, специализируется на нас, грешных. Как говорится, накроем все яйца одним медным тазом... По названию выбирали или ради близости к оживленной магистрали? Ладно, туда я вас потом подброшу.

Как эта юная нахалка легко начала мною верховодить, подумал я. Не иначе у меня развился классический мазохизм.

Мы завернули на боковую дорогу, попетляли минуты две и с треском приземлились на стоянке возле захудалого по виду бара.

— Дыра дырой, однако буфет они держат отменно. Хоть кофейку выпьем по случаю того, что ужин малость пережарился.

И видя, что я взираю на нее с ужасом, добавила:

— Ну не выпьем, так вынюхаем. И за ваш счет, поскольку вы кавалер сан крэн ни репрош и передо мной виноваты, а я ваша дама...Эй, человек, главная цивильная отрава у вас хороша?

— На этой неделе прямо из Колумбии "Спитфайром" доставили. Новый урожай.

— Тогда пару кофе а-ля Борхес и место у самой стенки, чтоб не мешали!

Мы уселись — укромно и уютно, я немного поерзал, чтобы поглубже спрятать неаппетитную прореху, и поинтересовался:

— В чем же я перед вами провинился?

— Ну, дело было так. Иду я, никого не трогаю, прикидываю, как бы половчее остановить головной бронекатафалк и выманить оттуда его начинку — что не так сложно при моей нынешней даровитости. Колонна тогда автоматически остановится и рассредоточится, не военное ведь положение. Но тут являетесь вы, с вашим зудом добродеяния, и коренным образом путаете мне все карты! Пришлось торопиться, еще, кроме пассажира, и шофер невозвратно пострадал, а он хоть и замаран в хозяйском навозе по самые уши, но все-таки своего не отыграл пока. И водитель трейлера также. Уйма прочих ожогов, двое суток кутерьмы...

Переговаривались мы сквозь зубы, но отчего-то парень, сидящий за одним из соседних столиков, повернулся к нам с тенью легкой улыбки. Курьезная внешность: по всей голове седые войлочные косицы, тонкий нос с горбиной, раскосые карие глаза. Он принял у официанта наш кофе, как раз подоспевший, и отнес на наш столик собственноручно. Это что у них — такой ритуал знакомства?

Селина приняла чашку из его рук. Мою он просто опустил передо мной, почти не глядя. Нет, в самом деле, то был кофе не для питья, состоял он из одних ароматов: имбиря, ванили, гвоздики, корицы, кардамона...

Наш гость уселся напротив, как будто его пригласили.

— У вас крутой байк, моя инэни, — сказал он, — Ох, какой крутой!

— Дарю, — немедленно отозвалась она. — Только уведи подальше, перекрась, смени все скаты и, пожалуй, разбери на части. Дороже продать сможешь.

— Значит, правда всё сделано.

— Я что, зря обещаю? Твои подопечные в этом бидонвилле получат отсрочки дня на два, и палить вас точно призадумаются. Бульдозеры пустят. Так что пусть рвут когти с оглядкой на свои особые обстоятельства. Но я лично в ваши асасиновые и морфиновые дела более не мешаюсь, учти.

— Моя благодарность да будет всегда с вами, ина.

Он поклонился и ушел. Хотя я не видел каких-либо ключей, переходящих из рук в руки, минуты через две до моего слуха донесся родной до боли вопль мотора, и наш собеседник умчался.

— Что дальше? — спросил я, когда кофе остыл и испарился в ближайшую урну.

— Пешком или на попутных. Можно еще полетать немного. Осмелюсь ли я воспользоваться вашим гостеприимством хотя бы для того, чтобы привести себя в порядок?

Я не так уже хотел оказывать это самое гостеприимство, но вспомнил про невыгулянного и некормленого песика и решил: хоть отчасти собью спесь с этой персоны. Как он обошелся с моим младшим другом (и друг с ним), я помнил хорошо.

Однако он при первом щелчке замка мой компаньон тихо, с жалобной ноткой взвизгнул, а стоило двери отвориться, приподнялся с места и завилял хвостом; причем самые нежные чувства поганец адресовал явно не мне, а моей даме. И даже подковылял на трех лапах поближе, испуская какой-то не очень благонадежный запашок.

— Ай да собака — истинный друг вампира. Как зовут?

— Мокша. Говорили, что в переводе означает "талисман".

— Скорее "просветление". Был у меня один знакомый дворняга, жил у европейских индуистов. Так они его в Мокшу переименовали и пытались воспитать в нем вегетарианца.

— Вышло?

— Естественно. Небось, мышей лопал тайком от хозяев... Мокша, значит. А что у тебя, брат, с левой задней? И ведь не разлизал — больно, значит.

Селина цепко ухватила песью конечность и взгромоздила себе на колени.

— Та-ак...Грегор, у вас в номере аптечка имеется, я думаю? И в ней марганцовка.

— Что?

— Повторяю, Калия перманганат. Марганцовокислый калий. Такие густо-лиловые кристаллики насыпью. Местонахождение, по всей видимости, — ванная.

Я отыскал зеркальный шкапик аптечки и достал темный пузырек.

— Это?

— Молодца! Теперь делаем теплый раствор в какой-нибудь негодной мисочке и погружаем туда болящую конечность.

Она полоскала и рассматривала повреждение, я ассистировал.

— Деточка, — приговаривала она, — это же не больно совсем. Я только посмо..

Мокша тихо рыкнул.

— Всё-всё, больше пока не буду.

Она поднялась с корточек и сказала мне:

— Что же это вы не позаботились? Думаете, сами бессмертны и собака тако же? Гной повсюду и, похоже, некроз кости начался. До второго сустава включительно.

— И что теперь?

— Зовите ветеринара. Или лапу отрезать, или помрет от заражения. Или..

После паузы:

— Грег, вы не боитесь, что он станет на самую капельку одним из нас?

Я не понял — она увидела это по моему лицу.

— Необразованщина.

Снова подтянула к себе Мокшу и взяла его лапу в рот. Я так думаю, она прокусила себе язык, потому что губы ее окрасились кровью — но, может быть, сначала то была песья. Типично вампирское приветствие, однако предназначенное звериной лапе...

— Ну вот и порядок, — почти ворковала Селина, размазывая темное вещество по шерсти и дуя на него. — Теперь заживет, как на собаке. И не ври мамочке: не жжет совсем, разве что греет самую малость.

Меня осенило.

— Там на шоссе — это ты устроила огненный перформанс?

— Кому ж еще кроме. Так что зовите меня третьей головой Змея Горыныча — той, которая уцелела в фильме по сказке Шварца.

— Какого — Бертольда?

— Евгения, друг мой. Этот пороха не изобретал, но сочинил кое-что не менее взрывчатое.

— Твой Огненный Дар. Никогда не видел, чтобы он имел голубой цвет и летал на крыле у ветра.

— Иначе не выходит; приходится на пламя свою телесную жидкость тратить. Мой создатель в свое время плохо прокачал систему, оттого во мне все традиционные Дары проявляются наперекосяк.

— Какую систему?

— Ну, отец и его создание по нескольку раз обмениваются Темной Кровью, чтобы дитя выросло сильным. А я за него побоялась. Видите ли, я не то чтобы чаша Грааля, скорее бочка Данаид.

— Я не то имел в виду, что ты подумала, — ответил я, проигнорировав непонятное, точнее, отложив его на будущее. — Как раз наоборот, файербол получился очень впечатляющий.