Круги на воде

— Поясните, Кирилл Эдуардович, поясните, — одобрительно подбодрила старика Дольская, давая понять старику, что ему можно сказать больше.

— Вы все читали Речи Великих Учителей. Вы все знаете пророчества, которые были ими сделаны. Каждое из пророчеств говорит о признаках, которые мы будем наблюдать при завершении одного круга и при переходе в следующий. В разные века общества, предшествующие нашему, трактовали их по своему. Но все эти трактовки оказывались ошибочными. И вот, наконец, первое из пророчеств сбылось, и сомнений в этом нет. Подобных совпадений просто не может быть.

— Вы говорите про пророчество о Черном солнце и скрижалях, — Безлюдный продолжал проявлять нетерпение. — Вы хотите сказать, что оно сбылось?

— Именно, — прогремел старик. — И эти скрижали перед вами. Скрижали Черного солнца. Александр расскажет все подробнее.

Марченко поднялся со своего места и начал рассказывать:

— Я думаю, все помнят петербургское "Черное Солнце Востока", разгромленную чекистами. Я не знаю уж, что там у них произошло, но несколько лет назад последняя из Наставниц Ордена Львова внезапно переехала в Москву. Скорее всего, она сдала ОГПУ всех членов организации, за что те ее и отблагодарили — вывезли из Ленинграда в Москву, дали квартиру и так далее. Теперь это, по сути дела, уже не важно. Важно другое — сегодня ночью Львова скончалась... Черная звезда окончательно погасла.

— А скрижали?— поинтересовался бушевавший еще недавно Михаил Владимирович.

— Как вы уже поняли, это их главная Книга, их подобие Священного писания. И теперь она у нас. — С этими словами Марченко поднял со стола книгу черного цвета и еще раз продемонстрировал ее собравшимся. — Вы спросите, как книга оказалась у меня?

— Оставим это на потом, — оборвала его Дольская. — Главное, что книга у нас, а это значит что обе части первого пророчества сбылись.

— Стало быть... — невысокий седоватый человек поднялся из-за стола и заходил по комнате. — Стало быть, первый круг пройден, а это значит...

— Это значит, дорогой мой Вениамин Игоревич, — вступила Дольская, — что теперь мы можем перейти к запретной на первом кругу практике. Нам будет подвластно время и пространство!...

* * *

— Ну и что думаешь? — Смолин сидел в уютном кресле в квартире Лены.

— Не знаю, не знаю... — задумчиво ответила девушка. — Похоже, что тебя кто-то о чем-то предупреждает. По крайней мере, я бы истолковала это так.

— Предупреждает? С чего ты взял? — нахмурился Смолин.

— Ну как, — удивилась вопросу Лена. — Ты же сам приволок эту выписку из книги, а там написано, что каждому, мол, уготовлена своя судьбы. И вот, эта звезда, она как бы тебе и говорит, что от судьбы не уйдешь.

— Да я никуда и не собирался, в общем-то, — усмехнулся Смолин, вспомнив свой душный офис и ненавистную работу юриста.

— Слушай, Юр, может это из-за твоей работы? — будто прочитав его мысли, вдруг, спросила Лена.

— А работа-то тут при чем?

— Ну, мало ли... Ты же там крупными делами ворочаешь, деньги и все такое... — Лена поправила очки, то и дело съезжавшие с переносицы на самый кончик носа.

— Нет, этот вариант отсекается, — уверенно ответил Смолин. — На работе у меня уж точно проблем нет, а если и есть какие-то, то связанные ну никак не с делами...

— А с чем? — живо поинтересовалась она, почуяв, что дело, возможно, попахивает амурными приключениями Смолина.

— Совсем не с тем, о чем ты подумала. — Уловив интонацию старой подруги, отговорился Смолин.

— Аааа... — протянула Ленка. — Ну ладно тогда...

Смолин тем временем переместился с кресла прямо на пол, застеленный толстым ковром. Лена же расхаживала из стороны в сторону, поглядывая из под своих очков.

— Ладно, я склоняюсь к тому, что это была чья-то дурацкая шутка, — резюмировала она.

— Странноватая какая-то шутка... — хмыкнул Смолин.

— Ну я же говорю — дурацкая!

Оба замолчали, погрузившись в свои размышления. За окном вечерело, и еще один душный летний день уходил в историю. К слову, то был субботний день, а стало быть выходной. Но настроение у Смолина было отнюдь не праздное: загадочное письмо никак не шло у него из головы.

— Слушай, Юр, а как тот дядька выглядел, который конверт принес? — прервала молчание Лена.

— Да я его и запомнить толком — то не успел. — Честно признался Смолин. — Обычной совершенно. Брюки, рубашка, лет сорок...

— Обычный говоришь...

— Обычный.

— Ну-ну... — пробубнила она себе под нос.

— И это все, что ты можешь сказать?

— А ты чего ждал? — огрызнулась Ленка. — Я тебе что — потомственная гадалка что ли?

Она выудила из пачки тонкую длинную сигарету и закурила.

— Дедовы книги посмотрел все?

— Все.

-И что?

— И ничего. Нашел только про эту звезду. — Смолин начинал злиться. — Я ж тебе уже все рассказал!

— Не кипятись. — Ленка изящно сбросила пепел с кончика сигареты в пепельницу в виде ракушки. — Пока ничего не произошло ведь? Нет. И я думаю, что и не произойдет. Ну пришел кто-то, ну принес бумажку. И все. А ты панику развел.

— Да какая паника... Интересно просто, — сконфузился Смолин, которому вдруг стало неловко за свое нервное состояние. И правда, а что произошло-то?..

Они еще немного посидели, поговорили о том, о сем. После чего Юрий Андреевич Смолин отправился домой, придя куда, он понял, что если записка и была чьей-то шуткой, то шутка эта явно затягивается.

* * *

Дед позвонил посреди ночи. Олег сначала подумал, что телефонные переливы его мобильника ему снятся, но, в конце концов, он понял, что телефон звонит на самом деле.

— Олежка, умираю я... — прохрипел дед, едва Олег поднес трубку к уху.

— Дед, что случилось?! — Сон сняло как рукой.

— Приезжай, прямо сейчас приезжай, — совсем угасающим голосом попросил дед и связь прервалась.

Олег моментально вскочил с постели, включил свет и, посмотрев на часы, обнаружил, что стрелки показывают начало третьего. Наспех одевшись и схватив сумку, в которую полетели документы и кошелек, Олег пулей вылетел в коридор, но замешкался в поисках ключей. Он точно понял, что оставлял их на тумбочке возле входной двери, но теперь их там не было. Обшарив все карманы и перерыв ящики, Олег окончательно потерял терпение, беспрестанно ругаясь и раскидывая вещи куда попало. Ключей нигде не было.

Открыть стальную дверь, защищавшую вход в его квартиру возможности никакой не представлялось. Однажды Олег уже терял ключи, но тогда не помог даже пришедший из ЖЭКа подвыпивший мужичок, который долго копался сначала в замке, потом приспосабливал специальный ломик то так, то этак. Но все было напрасно. Дверь стояла насмерть.

— МЧС надо вызывать, — развел тогда руками мужчина.

Прибывшие спасатели вскрыли дверь какими-то неимоверными усилиями, применив при этом целый арсенал инструментов. Дверь при этом совсем не пострадала, но вот замок пришлось менять. С тех пор Олег относился к ключам настолько бережно, насколько это вообще было возможно. И вот они снова пропали...

Где-то посреди своих поисков Олег понял, что раздражало его психику кроме пропажи — он опять слышал этот странный монотонный стук, который, казалось, раздавался со всех сторон сразу.

— Совсем, суки, оборзели, — выругался он в сердцах. — Приеду — милицию натравлю!

Поняв, что ключи, если они где-то и лежат, найти уже точно не удастся, ввиду того бардака, который он сам же устроил потроша всю вокруг, пленник пришел к единственно возможному в той ситуации выводу — если нельзя выйти через дверь, можно сделать это через окно. Подскочив к подоконнику, Олег дернул раму, и свежий ночной воздух ударил ему в лицо. Вдохнув полной грудью, он перекинул сумку через голову, чтобы он не соскочила во время спуска, и забрался на подоконник. Вниз смотреть было не то чтобы страшно, но немного неприятно — хотя этаж был всего-навсего третий, высота потолков в дореволюционном доме давала о себе знать. В данном случае третий этаж вполне соответствовал пятому в панельной пятиэтажке.

Подумав об этом, Олег почувствовал неприятный холодок в груди — он вспомнил странный сон, который видел накануне. К слову, найти объяснение всему произошедшему с ним он так и не смог. Посидев и подумав, он пришел к выводу, что скорее всего получил солнечный удар, а потому и не помнил как попал домой. Все же остальное было самым обычным бредом, продиктованным погружением в написание нового романа. Олег читал, что такое бывало у многих писателей, которые и по ночам не могли уйти от создаваемого ими произведения. Да что там писатели! Менделееву его таблица а во сне явилась! Одним словом, объяснить все было возможно вполне разумно.

Посмотрев вниз, Олег почему-то вспомнил прочитанный им не так давно роман Полякова "Замыслил я побег...", в котором главный герой ("ах вот в чем дело — улыбнулся Олег про себя"), которого тоже звали Олегом, в финальной сцене то ли срывается с балкона своей многоэтажки, то ли все же спасается, вытянутый женой и любовницей. Отогнав от себя черные мысли, Олег осмотрел прилегающие к окну стены, в поисках выступов и всевозможных выпуклостей, за которые можно было бы зацепиться. Всякой лепнины и прочих элементов декора на стенах дома хватало — и это уже было хорошо. Отбросив с ходу вариант с водосточной трубой, ввиду ее обветшалости, писатель, стоя на коленях, повернулся лицом к комнате и уже собирался опустить в темноту ночи первую ногу, как понял, что забыл погасить свет. Чертыхаясь, Олег перекрутился обратно, слез с подоконника и устремился к выключателю. Погасив свет, он снова направился к окну. Комната в темноте выглядела жутковото... Тюль развивалась от легкого ветерка, а главное не прекращался стук, о котором Олег на время подзабыл. Но сейчас Олега это волновало меньше всего — главное был дед и его странный звонок, а потому, Олег вновь забрался на подоконник и начал спускаться вниз...

* * *

— Наталья Сергеевна скончалась. — Новиков сделал шаг назад, чтобы пропустить гостя в квартиру.

Смолин сначала не понял, а потом в бессилии прислонился к дверному косяку, закрыв глаза.

— Когда?

— Два часа назад. Остановилось сердце. Но это еще не все.

— Что еще? — Смолин открыл глаза.

— Пропала книга.

— Книга? Какая книга? — Смолин удивленно смотрел на Новикова, не совсем понимая, как тот в такой момент может говорить о пропаже какой-то книги.

— Та самая, которую я вам показал в тысяча девятьсот тридцатом. Помните?

Смолину показалось, что говоря это, Новиков побледнел еще больше. И, действительно, Илья Ильич выглядел ужасно. Чисто внешне придраться было абсолютно не чему — Новиков, как обычно, был одет с иголочки: хорошо сшитый костюм и до блеска начищенные ботинки придавали его облику респектабельный вид, который так хорошо запомнился Смолину с первого дня их знакомства в убогом бараке на окраине Ленинграда. Но глаза Новика сейчас лихорадочно горели, а кожа имела тот оттенок, который имеет кожа людей, либо тяжело больных, либо вообще отошедших уже от земных сует. Пожимая руку Новикова, Смолин отметил, что ладони помощника Львовой были влажными, будто руки он только что вытащил из ведра воды, забыв их вытереть.

— Вы имеете ввиду ваш устав, или как он там правильно называется? — Сообразил Смолин.

— Именно. Книги в доме нет.

И тут сердце Смолина провалилось в груди, а потом забилось так часто и неровно, что ему показалось, что сердечного приступа уже не избежать. Спина покрылась холодным потом. Книга! Ведь тогда, в тридцатом, они взяли ее у Новикова на один день, но в суете событий не вернули, забыли о ней напрочь. И теперь Новиков утверждает, что она пропала из квартиры Львовой. Но как это может быть?..

— По-моему, — Смолин незаметно вытер ладони о брюки, пытаясь не выдать своего волнения, — по-моему сейчас не время об этом, Илья Ильич... И, кстати, вы сказали, что Она умерла два часа назад! Вы связались с кем следует?

Новиков отрицательно помотал головой.

— Нет, я ждал вас.

— Вы с ума сошли! — Смолин рванулся к стоящему в прихожей телефонному аппарату. — Вы же знаете, с кем Наталья Сергеевна имела дела! С самим!

Смолин ткнул пальцем куда-то вверх и дрожащими руками начал набирать номер. Но сделать он этого не успел — Новиков нажал на рычаг и застыл, глядя Смолину прямо в глаза.

— Не надо на меня так смотреть, — тихо произнес чекист, памятуя о той ночи, когда в гипнотическом состоянии подписывал бумагу в ленинградской квартире Львовой. — Немедленно уберите руку.

— Юрий Андреевич, — Новиков заговори так тихо, что даже в гробовой тишине, стоявшей в прихожей, Смолину пришлось напрячь слух, — вы позвоните туда буквально через десять минут. Дайте мне время — я ждал именно вас, а не этих варваров из вашего ведомства.

— Меня? — переспросил Смолин.

— Вас. — подтвердил Новиков. — Пройдемте в комнату.

Смолин сделал шаг в сторону гостиной, в которой он обычно беседовал со старухой Львовой, но Новиков мягко взял его за локоть и дал понять, что пройти следует в другую комнату.

— Там лежит Наталья Сергеевна...

— Черт, — выругался Смолин и проследовал в указанном направлении.

Они оказались в спальне Львовой. В этой комнате Смолин был впервые — старуха никого сюда не пускала, насколько ему было известно. Эта комната была самой маленькой из всех, и с первых секунд пребывания в ней Смолин почувствовал себя не в своей тарелке — ему отчетливо показалось, что в комнате они не вдвоем, что хозяйка где-то рядом, наблюдает за ним. Отругав себя за подобные мысли, несвойственные человеку его склада и чекисту вообще, Смолин сел на край широкой кровати, на которой еще прошлой ночью спала живая старуха, и приготовился выслушать Новикова, который, в свою очередь, остался стоять.

— Юрий Андреевич, — начал Новиков, — теперь, когда Наталья Сергеевна умерла, моя жизнь во многом потеряла былой смысл.

— Да, — покачал головой Смолин. — вы были ей по настоящему преданы. Я бы даже сказал привязаны к ней.

— Да -да, подтвердил Новиков, — вы правы. Но дело еще и в том, что Наталья Сергеевна, как вы знаете, обладала некоторыми, скажем так знаниями, которые не должны были выйти за пределы этой квартиры или, по крайней мере, ее самого близкого круга.

— Вы себя имеет ввиду? — уточнил Смолин.

— Себя.

Новиков все же решил присесть. Он подошел к кровати, на которой сидел Смолин и пристроился рядом. Теперь они были так близко, что Смолин чувствовал горячее дыхание своего собеседника. Разговор теперь окончательно перешел на шепот.

— Юрий Андреевич, — часто задышал Новиков, — вы один из немногих, с кем Львова была близка. Да-да. Не удивляйтесь! Именно близка.

— Но мы с ней виделись крайне редко, да и то большей частью по делу, — возразил Смолин.

— Что вы! — голос Новикова сорвался, сменив тональность. Он резко откашлялся, достал из кармана платок и вытер со лба пот, который мелкими горошинами выступил у него от волнения. — Что вы... Вы были удостоены все эти годы большой чести общаться с ней лично. А это мало кому было позволено.