Рожденный бескрылым. Рожденный летать.

Было абсолютно пусто... Наверное, все, кто сейчас находился на Перекрестке, уже спали.

Мерзкое предчувствие сжало мое сердце: а что, если Ирейн не здесь? Если он, как человек умный, просто сидит где-нибудь в безопасном месте?

Впрочем, нет. В окне Ирейна горел свет, и это означало что либо он там — и не спит... либо на меня устроили засаду. Однако внутреннее зрение показывало, что в доме ровно один человек. И это Ирейн.

Я деликатно постучал в деревянную дверь.

— Заходи, Флей, — раздался голос из-за двери.

Мистик стоял посередине комнаты и ждал. С потолка светила магическая лампа, обрамленная множеством синеватых кристаллов правильной формы. Пол был выложен гранитными плитами, полузакрытыми ковром. Вся обстановка комнаты была невероятно роскошна, но притом очень функциональна.

— Пожалуйста, сними обувь... — мягко попросил Ирейн.

Я промолчал, перешагнул через ковер и встал напротив.

— И что же? Пришел убить меня, Флей? Своего учителя?

Да. Ирейн был учителем. И самым старшим из мистиков. Единственным его занятием было — обучать неопытных юнош и девушек владению данными им силами. Возможно, именно поэтому он так долго живет.

Уж не знаю, сколько ему было... Пятьдесят, шестьдесят... Несмотря на возраст, он выглядел весьма эффектно — если не сказать красиво. Пепельные волосы разделены на три длинных хвоста с вплетенными в них янтарными нитями, лицо кажется даже не старым — просто уставшим. Спину мистик держал прямо и гордо, а взгляд его выражал величие и силу. Такие, как он, вызывают восхищение у женщин до глубокой старости.

— Да, Ирейн. Я пришел убить тебя. Если ты не объяснишься немедленно.

— Что же я должен тебе объяснить?.. — развел руками старший мистик.

— Какого дьявола ты меня преследуешь?!

— Преследую? О, нет. Я не преследую тебя. Я просто подталкиваю тебя к принятию определенного решения.

— Я пока что принял только решение о твоей смерти. И пока не вижу причин его отменять!

— Ты так уж уверен, что справишься со мной? Я ведь вижу, что нет. Не торопись. Присядь, поговорим.

Оба мы боялись. Оба чувствовали силу противника. Оба чувствовали чужой страх. И все же боялись. Я присел на краешек обтянутого мраморного цвета тканью стула.

— Флей, ты знаешь, кто мы, мистики, такие?

— Знаю, хоть и недавно. Но это не обо мне.

— Отлично, значит, ты должен понимать, почему нашими законами запрещены убийства без причины, полное подчинение чужого разума и прочее. Нарушение этих законов опускает нас даже ниже обычных людей.

— Ко мне это не имеет ровным счетом никакого отношения. Я не один из вас. Этому все больше доказательств.

— А ты думаешь, я не знаю? Но вспомни, ты всегда считал себя мистиком. Состоящий в обществе должен соблюдать его законы. Ты же всегда нарушал их — причем самые строго караемые.

— Вас ведь беспокоили последствия нарушения законов, а не само нарушение, — предположил я.

— Последствия всегда есть. Твоя неизвестно откуда взятая сила тоже нуждается в контроле.

— Неизвестно? А как же эфир?

— Не льсти себе. Эфир — не доброе божество. Это вообще не божество, просто еще одна стихия. Стихии никогда не делятся энергией сами. Мы эту энергию забираем. Ты — и этого не делаешь.

— Это уже мое дело.

— К сожалению — не твое. Ты опасен. Не понимаешь?

— Хватит бреда! — выкрикнул я. — Тебе конец.

— К сожалению — нет... Извини, Флей. Я, конечно, подлый жулик.

Ирейн произнес последние слова очень медленно, времени среагировать у меня было предостаточно. Но я не думал о возможности засады, все внимание я сконцентрировал на Ирейне — и понял, что произошло, только в последний миг — когда в дверь вошли сразу четверо, и я буквально свалился под валом чужой воли, пятикратно сильнее моей...

Успел я, наверное, только моргнуть. И сразу лишился сознания.

XIX.

Что... где я... Опять?!

Я с отвращением вытер лицо полой куртки. Я лежал мордой в холодной грязной луже, вокруг расстилался туман. Опять тот же сон?.. Но почему с этого места?

Почему он пришел ко мне сейчас, в такой критический момент? Что там со мной, в реальности? Лежу, парализованный, с открытыми и бессильно замершими глазами?..

Ужас...

Лачуга впереди, полускрытая туманом дорога сзади. Развилка.

Я приблизился туда по знакомому пути. Дороги простирались передо мной. Одна из выбранных уже завела меня глубоко в задницу — ну а как насчет остальных? Они совсем не отличались друг от друга, мало того, я не помнил, какую выбрал в прошлый раз.

Может, одна и приведет меня к цели? А почему, собственно, я так думаю?

А, собственно, чем я тут занимаюсь, пока там, в настоящем мире, со мной могут делать все, что угодно?

Дурью я тут маюсь!

"Ну их всех!" — решил я. И сделал шаг по дороге. По той из них, что была прямо напротив. На всякий случай, я постарался запечатлеть в памяти рисунок расходящихся дорог — если в этот раз не выйдет, когда сон вернется, выберу следующую, дабы не запутаться.

Туман опять окутал меня, и дорога растворилась в траве. Как я ни ожидал этого, сам момент исчезновения шокировал.

Хриплое дыхание громом прозвучало в тишине туманной долины — но в этот раз я был готов. Так мне казалось.

Меч наготове. Холодное пренебрежение к врагу было на моем лице, но сердце все же билось часто и нервно... хотелось бы верить, что от ярости.

Тварь приближалась. Я ударил на звук, "затанцевав" в движении, готовясь к отражению удара. Клинок не встретил на своем пути ничего, чудовищный рык раздался оттуда же, откуда раньше дыхание.

Неожиданно чьи-то когти рванули меня оттуда, где их в принципе не могло быть — строго сзади.

Рванули не слишком сильно. Я быстро ударил назад, наверняка.

Пусто. Совершенно пусто.

Инстинктивно я прищурил глаза, собираясь разглядеть ауру противника и ругнулся, когда ничего не получилось.

Описал круг мечом. Ничего. Получил по башке. Сильно.

Последний удар твари поверг меня на мокрую землю. Я рефлекторно закрылся клинком.

Игнорируя все возможные законы природы, даже законы простого здравого смысла, когти вонзились мне в грудь, круша кости, причиняя самую ужасную боль из всех вообразимых. Они почти уже дотянулись до моего сердца...

И я проснулся. Но пробуждение было не из радостных.

* * *

Ирейн стоял прямо надо мной. Я лежал на полу, но уже не в его доме, а в какой-то убогой комнатке с каменными стенами и полом. Холод камня я чувствовал спиной даже через теплую куртку.

— Отлично, ты очнулся, — протянул мистик. — Не терзаешься сомнениями по поводу того, что с тобой будет? Ага. Вижу, как раз начал терзаться.

Ирейн расхаживал вокруг, издевательски разглядывая мое скрюченное тело. Я не мог пошевелить даже веком. Сердце билось, легкие двигались, но все попытки пошевелить чем-нибудь еще были безнадежны. И ведь это не было параличом мышц! Самым ясным подтверждением были сухие штаны: при полной парализации тела все, что внутри кишков, выливается наружу. У меня было чисто, и не верю, чтобы кто-то об этом позаботился.

Да что там, про штаны я вспомнил в последнюю очередь — уж я-то и сам чувствовал, что охватившее меня бессилие с мышцами не связано никак. Это была гипнотическая блокада, парализация мысли, воли. Я мог бы перебороть ее, я уверен. Но не сразу, чуть позже, поднакопив сил...

И тут я понял, что мои мысли просматривают. И не один Ирейн (он, кстати, даже остановился, заинтересовавшись моими умозаключениями).

— Да-да, Флей, ты парализован. Не мучайся и не пытайся справиться с этим. Я, конечно, уйду, но дело в том, что за дверью дежурят двое. И они не только будут пресекать любые твои попытки манипуляции энергии, но и по мере сил давить на твою волю.

"Так вот кто лезет мне в голову..."

— Свободу мысли мы, впрочем, тебе оставим. До определенных пределов.

"Зачем?.."

— Не думай, что мы такие мягкосердечные. Просто не хочется зря напрягаться, держать тебя полностью под контролем утомительно.

"Всех поубиваю..."

— Ах да... Тебя волнует твоя дальнейшая участь, я так понимаю?

"Не тяни уже, старый пень..."

— Убивать мы тебя не станем. Но... как я уже говорил, ты опасен. Никто не знает, что ты можешь. Никто не может сказать, что тебя сдерживает. А если судить по твоим поступкам, тебя не сдерживает совсем ничего. Раз ты понял, кто желал твоей смерти, видно, ты прочел письмо, не так ли? Ах да, как жаль, ты же не можешь ответить. Прочел... Так вот. Инквизиция и правда нами интересуется. А почему? Да из-за тебя, из-за таких, как ты!

"Если б я только мог двигаться, прирезал бы тебя за милую душу..."

— Ты не просто позоришь честь мистика. Ты преступник, и не только по нашей морали. Ты и сам это понимаешь, не так ли? А преступники должны быть наказаны.

"Что, химера задери, тебе нужно? Хочешь меня в могилу свести своими проповедями?"

— Но все же, — произнес он немного мягче, — казнить тебя мы не будем. Мы отпустим тебя. Когда найдем способ лишить тебя способностей. Ибо человек с твоими умениями и столь шаткими моральными устоями — монстр.

"Скотина..."

Я хотел врезать учителю по морде, но рука даже не дрогнула. Кроме того, я ясно ощутил усилившееся давление чужой воли. Стражи не дремали.

Ирейн со снисходительной улыбкой прошел мимо меня к выходу.

"Убью тебя, сволочь, слышишь?" — яростно думал я. Сволочь в ответ только ухмыльнулась и вышла. Ему-то было ясно, что я ничего поделать не могу.

Надо сломать эту блокаду. Встать. Вырваться. Убить Ирейна. И никогда больше не показываться мистикам.

Еще одна попытка движения была встречена так же, как и предыдущие. Ломать гипноз под двойным давлением... увольте, если бы только ставкой не были все мои умения. А, возможно, и жизнь — если у них ничего не выйдет. Если все же выйдет — наверное, повешусь. Это будет для меня полной потери смысла и цели жизни...

А, собаки... Что я могу с вами сделать?.. Что у меня осталось? Только мысли. Мысли... Которые вы обязаны прослушивать. Ага. Ну, готовьтесь...

Какие-то неясные воспоминания воскресли в моей голове, слова из неизвестного языка посыпались лавиной. Я бы и сам не мог уследить за потоком своих мыслей.

Сформулировав схему трансфункции проктоциональной триады для крайней сингулятивной архиточки...

Уже через минуту голова буквально взорвалась от мысленных воплей мистиков: "Заткнись, гад! Убьем!"

Но с какой стати я должен их жалеть? И я так глубоко задумался над этой, вероятно, несуществующей в мире схемой, что, кажется, у стражей в коридоре началось неслабое головокружение.

Увы, за гневной мыслью "ты замолчишь или нет?!" последовал на этот раз оглушающий ментальный удар. Очень сильный. Чувствую, стражи были очень злы.

Уже теряя сознание, я усмехнулся мысленно. Ведь фактически, я совершил невозможное.

XX.

Ох, как же кружится голова... Особенно мерзко то, что...

...Я лежу мордой в грязи!

И меня, кстати, ничто не сдерживает.

Интересно только, почему сон повторился через такой короткий промежуток? Раньше он показывался куда реже.

И хотел бы я знать, почему он уже третий раз повторяется с одного и того же места.

Я снова поднялся на ноги и отряхнулся от грязи. За всего лишь третий раз это занятие уже успело опротиветь мне.

Дороги снова лежали передо мной. И — я не поверил глазам — на этот раз их было две! Всего две, не считая той, что шла к холму. Но... если это что-то и означало кроме того, что попытка перепробовать все дороги обречена на неудачу, я ничего не понял.

Ладно, так какую дорогу нам выбрать? Пойдем по-рыцарски, правым путем?

А, собственно, почему бы нет?

И я шагнул направо.

Со стоическим спокойствием я встретил исчезновение каменной дороги из-под ног. Подумаешь, камень исчез. С третьего раза этим уже никого не удивишь, придумайте что-нибудь поновее, повелители снов...

Но повелители снов, если они вообще существовали, проигнорировали мою просьбу. Скрытая туманом, вновь какая-то тварь хрипло задышала.

Этот момент, даже повторенный в третий раз, оставался таким же страшным. Представьте себе противника, которого нельзя даже ранить, которого не видно, и к тому же он сильнее вас в несколько раз. Да, серпен в сравнении с этой тварью — младенец.

Очень хотелось достать меч, но я уже видел, насколько он будет бесполезен сейчас.

"Это сон! — убеждал я себя. — Если даже со мной что-то случится, это просто сон. Поэтому бояться не надо".

А раз это сон... должно быть решение.

Не может тварь быть неуязвимой... или может?

Хриплое дыхание раздалось ближе. Постой, а разве тварь когда-нибудь нападала первой? В первый раз ты побежал, не дождавшись. Во второй раз ты напал на нее. Неудивительно, что она взъярилась. В первый раз охотничий инстинкт. Во второй раз — самозащита...

А что, если не нападать?

Я стал на месте, вглядываясь в сплошную завесу тумана. Не видно ничего, и слышно только тяжелое дыхание.

Это претило моей натуре — стоять и бездействовать в ожидании чего-то ужасного. Даже понимая свое бессилие, даже понимая, что, по сути, мне ничего не грозит — я с трудом сдерживал желание бежать или драться.

А еще было очень страшно.

Дыхание стало еще громче. Вдруг, к нему добавился запах. Мерзкий, хотя и не вызывающий тошноты. Обыкновенный запах из пасти зверя.

Впервые я почувствовал этот запах, и, пожалуй, он больше всего остального означал реальность зверя...

Я стоял и терпел. Как-то случайно я обнаружил, что туман стал еще гуще. Чтобы увидеть руку, мне пришлось поднести ее почти вплотную к глазам. Да ведь так я не увижу твари, пока она не схватит меня за горло!

Сглазил.

Парировать удар я бы не смог никак: память о прошлом сне была еще очень свежа. Ну а сейчас я даже его не увидел.

За горло меня не схватили. Вместо этого на меня обрушилась туша, весом, наверное, с медведя. На вас когда-нибудь садился медведь? Тогда вы понимаете, почему заорать в голос я не смог, только пискнул.

Правда, я не подох. Было больно, но я был жив.

Когти вцепились мне в бока. Я уже почти ничего не мог поделать. Сейчас я проснусь — только бы быстрее!

И тут словно какой-то инстинкт подтолкнул меня. Левой рукой я попытался (зачем, казалось бы? Но тогда я не думал) пересилить чудовищную лапу и не дать когтям проломить ребра.

И тут я обнаружил, что лапы нет. И когтей нет. И второй лапы тоже нет. И самого чудовища нет.

На моей груди была та же тяжесть, но руки мои, пытаясь нащупать противника, находили только пустоту — или мое собственное тело.

Да как же это возможно?

Да невозможно это!

Нет этой твари!

И с этими словами, с осознанием истины, все вдруг изменилось. Тяжесть пропала. Боль пропала. Дыхание стихло. Тварь исчезла — если, конечно, она вообще была, если это не было всего лишь моим страхом, обретшем во сне такую форму.

Это сон. Всего лишь сон. И осознание — уже сила. Главное не забывать, что ты спишь.

С исчезновением монстра наступила тишина. И пустота. Я оказался один в тумане. Я победил — что дальше?