Корона для царевны-лягушки.

— ...убивать ее не собираюсь. Не вижу в том никакого смысла.

Акулина едва не взвизгнула:

— Так я и не предлагаю убивать! Только кожу сжечь.

Тут я осознала, о ком идет речь, и ахнула: ну что за люди? И этим моя кожа покоя не дает!

Митрий раздраженно огрызнулся:

— Ты мне предлагаешь искать лягушачью кожу?

Боярыня разозлилась:

— Не хочешь, не ищи. Сама займусь. Подкупить сенных девок — не велика забота.

Царевич Митрий порадовал ответом:

— Не советую. Отстань от нее.

Боярыня заныла:

— Митенька, да я ж для тебя стараюсь. Убьем двух зайцев разом! Лягушка исчезнет, и от братьев твоих избавимся.

Любовники прошли мимо, и дальнейший их разговор разобрать стало невозможно.

Едва Митрий и Акулина скрылись в глубине сада, я бросилась к себе — переваривать услышанное, вернее, подслушанное. Хотя, какая разница, хрен редьки не слаще! Вспомнила сказку и подпрыгнула: ну и боярыня, умна ты не в меру! Согласно первоисточнику, если уничтожат кожу, меня похитит Кощей или другое какое чучело, а царевичи должны будут отправиться на поиски.

Всерьез задумалась: если они поймут, что с кожей не выгорело (в чем я ничуть не сомневаюсь), могут попробовать что-нибудь иное. Царевич Митрий против авантюр Акулины, но это только до поры до времени, как гласит пословица — ночная кукушка перекукует.

Я заложила руки за спину и принялась нервно мерить шагами комнату — тридцать туда и тридцать обратно.

В дверь, словно мышка, прошмыгнула Дуняша, и с испугом наблюдала за моими действиями:

— Царевна, что случилось?

Я фыркнула:

— Думать помогает!

И продолжила энергично маршировать.

Некоторое время Дуняша недоуменно наблюдала за мной, затем точно так же сложила руки и принялась вышагивать следом. Я разозлилась: передразнивать вздумала? Не много ли себе позволяет? Собралась от души отчитать служанку и настолько резко остановилась, что Дуняша едва не врезалась мне в спину.

Мы посмотрели друг на друга и дружно расхохотались. На меня словно ушат холодной воды вылили. Я успокоилась и смогла соображать разумно. А почему, собственно, рассчитывала, что корону мне поднесут, словно яблочко на серебряном блюдечке? Я замахнулась довольно высоко, а за место под солнцем следует воевать, в каком бы мире не находилась.

Вздохнула и рассказала служанке обо всем, что услышала.

Та широко распахнула глаза:

— Во вражина! Ведьма поганая! Чего удумала! Филька-то сказывала, что ее барыня каждый день к царевнам приезжать будет — вроде как узор необыкновенный на вышивке скопировать хочет! Теперь понятно, для чего.

Настроение вновь пошло на спад, но тут же в голове мелькнула разумная мысль:

— Дуняша, ступай к господину Карлу, расскажи ему обо всем. Возможно, лекарь чего посоветует.

Служанка мигом умчалась. Назад вернулась возбужденная и раскрасневшаяся:

— Господин звездочет велел передать, что это дело обдумает. Попросил спрятать кожу получше, а в остальном — не спешить.

Я фыркнула, словно кошка. Легко сказать — не спеши! Вспомнила сериалы с дворцовыми интригами — сыпанут чего в еду или питье... и прости-прощай корона одновременно с жизнью!

Пожалуй, стоит навестить царевен. Вдруг выведаю что-нибудь об Акулине? Я прихватила цветочек аленький и направилась к царским дочерям.

Красота цветка ослепляла. Сестры почти час крутились вокруг него, охали и ахали, с их лиц не сходило восторженное выражение. Наконец, вспомнили и обо мне:

— Василисушка, с чего ты в прошлый раз так поспешно ушла?

— Мне показалось, у боярыни горе. Ей хочется поделиться с вами, а я мешаю.

Фрося фыркнула:

— Горе у нее, как же! Из-за Митьки с ума сходит!

Ну, это я уже и сама поняла.

Мои глаза приняли лукавое выражение:

— День-деньской думу думаю: как вам достойных мужей отыскать!

Я сделала театральную паузу.

Показалось, что царевны аж дышать перестали:

— И что надумала, Василисушка?

Ясно одно — все девчонки одинаковы, что служанки, что царевны... Всем хочется большой чистой любви и замужества.

— Пожалуй, стоит пригласить в гости царевичей из соседних государств. Вот только как это лучше сделать?

Авдотья вздохнула:

— Да согласится ли батюшка?

— Это я беру на себя!

Сестры оживились и завалили меня вопросами, на которые я пока не в силах была ответить. К счастью, в дверь заглянул стражник и сообщил, что меня желает срочно видеть государь.

Я наскоро попрощалась с царевнами, многозначительно намекнув, чтоб ждали хороших вестей, и лебедушкой поплыла по направлению к царским палатам. Затем вспомнила, что я — лягушка, а не лебедь, хмыкнула и поскакала вприпрыжку впереди стражника.

Царь встретил меня ласковой улыбочкой:

— Чтой-то долгонько не заходила ты ко мне, Василисушка. Не приболела ли часом?

Я смутилась и покраснела:

— Не осмеливалась мешать, царь-батюшка.

Государь провел рукой по своей роскошной бороде:

— Ты никому не мешаешь, наоборот. Помни это.

— Спасибо, царь-батюшка.

Я тут же вспомнила об успехах в бизнесе и доложила:

— Кузнец наковал целую корзину ножниц. Я все проверила и велела продолжать.

Государь удивился:

— Зачем столь много, Василисушка?

Теперь уже поразилась я:

— Как зачем, царь-батюшка? Скоро ярмарка. Покажем товар людям, сделаем рекламу. Полагаю, спрос будет.

— Мудрено говоришь, Василисушка, но мысль твою я понял. Полагаю, разойдутся ножницы, словно горячие блинчики. Нужно только подумать, кому это дело поручить.

Царь пожевал губу, почесал голову и отдал приказ стражнику:

— Бегом к кузнецу. Передай мое царское повеление — никому ножниц не давать и не показывать!

Затем добавил:

— А то знаю его, шельмеца, — раздарит девкам. Бегают к нему скопом, бесстыдницы. И не смущает их, что он не наших кровей, и жить здесь далее не собирается.

Слова царя покоробили: вот ведь чертов кузнец, как прославился!

Я с трудом смогла растянуть губы в восторженной улыбочке:

— До чего ж вы, царь-батюшка, проницательный. Все-то вы замечаете и понимаете.

На лице государя появилось довольное выражение, я же постаралась выразить почтение и восхищение. И мысленно подвела итог: хочешь жить — умей вертеться! А за корону придется покрутиться вдвойне.

Мы очень мило побеседовали с государем, наконец, он отпустил меня:

— Отдыхай, Василисушка, ты хорошо потрудилась.

Прошло три дня, вестей от звездочета не приходило. Мои нервы были на пределе. Неужели господин лекарь забыл про свое обещание? Наконец, я не выдержала, и отправила Дуняшу с поручением — устроить нам встречу в саду.

— Господин Карл, ты что-нибудь придумал?

Лекарь внимательно оглядел меня:

— Царевна, глупая баба молола языком. Ничего дурного она не замышляет.

— Я слышала ее слова собственными ушами! Ты советуешь их просто забыть и не обращать внимания?!!

Мне показалось, что господин Карл ведет себя как-то странно. А вдруг он уже передумал мне помогать? Немного поразмыслив, поняла: а с какой стати лекарю ввязываться в придворную борьбу? Я здесь — почти никто. Неизвестно еще, сумею ли добиться положения... А по другую сторону — царский сын и влиятельная боярыня... Похоже, следует сделать выводы и самой о себе позаботиться. И отныне крепко-накрепко запомнить, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Ладно, шут с ним, лекарем. Сама сумею за себя постоять! Придется пищу есть только ту, что едят другие, гулять лишь по людным местам...

Ежедневные визиты боярыни Акулины к царским дочерям продолжались. Я собралась пойти к царевнам, но увидела в саду ее карету и передумала — встречаться с боярыней не хотелось. Обратила внимание, что Дуняша сегодня какая-то беспокойная — постоянно выглядывает в окно, куда-то бегает, суетится... Хотела расспросить ее, но не успела, моя служанка вихрем ворвалась в светелку:

— Царевна, идемте, вас ждут!

От неожиданности я растерялась:

— Кто?

Дуняша схватила меня за руку и потащила к выходу:

— Скорее!!!

Отчего-то я подумала о Даниле, и сердце тревожно забилось.

Не успела я спуститься по лестнице, как почувствовала, что сзади меня кто-то крепко обхватил. В рот затолкали кляп, сверху набросили нечто тяжелое и плотное, подхватили на руки и потащили непонятно куда. Я подумала, что нападение — дело рук боярыни Акулины... И главный предатель — моя Дуняша! А я-то ей верила... Пожалела себя: все, Васька, закончилась твоя жизнь, толком и не успев начаться...

Минуту спустя решила — ну нет, просто так не сдамся! Я извивалась, крутилась, старалась сбросить накидку, но, несмотря на приложенные усилия, меня куда-то затолкали. Я почувствовала, что лежу на деревянном полу в довольно тесном пространстве — коленки упирались в перегородку.

Кто-то рядом приказал:

— Ноги не связывайте, дверь не захлопывайте.

Внезапно послышался крик Дуняши:

— Спасите! Царевну украли!

Я скрипнула зубами: сама помогала да еще и орет! И принялась вертеться с утроенной силой. Услышала топот ног и крики людей. Дернулась со всей мочи, обо что-то больно ударилась, покатилась и с грохотом рухнула на землю, продолжая мычать и извиваться. Чьи-то руки подняли меня, поставили на ноги, распутали и сдернули накидку.

Карету боярыни я узнала сразу. Значит, меня затолкали в нее, а потом я вывалилась.

Со слезами на глазах ко мне бросилась Дуняша:

— Царевна, с вами все в порядке? Вас собирались похитить! Уже и в карету посадили.

Я поморщилась: ладно бы посадили, а то запихнули, словно куль!

Вокруг собралось довольно много народа. Мое внимание привлекла спускающаяся с крыльца боярыня Акулина. Ее окружили стражники. Быстрым шагом к Акулине приблизился царевич Митрий. Он размахнулся и ударил боярыню по лицу. Что царевич при этом сказал, я не разобрала, но боярыня стала белее снега и пошатнулась.

Затем она закричала:

— Я никого не похищала! Не знаю, кто это сделал!

В очередной раз обводя взглядом толпу, я заметила стоящего чуть в стороне господина лекаря. Звездочет с холодным удовлетворением наблюдал за причитающей боярыней. В следующий миг глаза наши встретились. Мужчина поднял руку и небрежным жестом коснулся губ, по которым скользнула едва заметная усмешка.

Я быстро сообразила — боярыня попала в расставленный звездочетом капкан, и сделала вывод: я явно недооценила способности господина Карла.

Откуда-то появился царевич Федор, никого не стесняясь, подошел и крепко обнял меня. А я прижалась головой к его груди и немного успокоилась. Подумала: хорошо, что все уже позади. По-крайней мере, с этой боярыней.

Федор решительно потянул меня за рукав:

— Немедля отправимся к государю-батюшке!

Но царь уже сам спешил нам навстречу:

— Василисушка, доченька! Слуги доложили о случившемся. Хорошо, что успели помешать злодейке. Повелю немедля голову рубить душегубке на площади!

Я представила эту картину, и от ужаса кровь застыла в жилах:

— Царь-батюшка, помилуйте боярыню. От любви к царевичу она на черное дело решилась. Я — цела и невредима, так пусть и она живет поздорову. Только прикажите ей более во дворце не появляться.

Государь провел пятерней по бороде и неодобрительно поглядел на меня:

— Не гоже царевне быть столь мягкосердной. Уважать перестанут. Ну да ладно, на первый раз исполню твою просьбу. Повелеваю — боярыню Акулину отправить в дальнее поместье. И чтоб шагу со своего двора не делала!

Завывающую боярыню загрузили в карету и быстро увезли, а царевич Федор обернулся ко мне:

— Василисушка, в присутствии царя-батюшки и честного народа прошу — стань моей женой. Вряд ли кто посмеет обидеть нареченную царского сына!

Государь поддержал его:

— Верно, Василисушка, пришла пора определиться с суженым.

Федор глянул на меня так, что лицо обожгло огнем. Я невольно залюбовалась: не парень — мечта. Высокий, статный... Кудри темные, словно ночь, глаза дерзкие, плечи широкие... Вот только характер сложный. Но на то и жена, чтоб мужа усмирять... И долгожданная корона почти в кармане. Отчего же я замуж не хочу?

Решила — внешность одно, а характер стоит узнать получше. Надо научиться понимать будущего мужа.

— Государь, я бы рада выйти замуж, да обычай не велит — мне от роду всего пятнадцать.

Царь-батюшка рассмеялся:

— Не волнуйся о таком пустяке, своей властью сделаю исключение. Никто не посмеет пойти против моего слова царского.

Я покачала головой:

— Простите, царь-батюшка, но не следует нам нарушать закон. Я готова стать невестой царевича, а свадьбу справим через год.

Федор нахмурился:

— К чему тянуть, батюшка? Василисушка — умница-разумница, мне мила, как ни одна более девица. А закон твоей волею и поменять можно.

Я тут же решила увести разговор в сторону. Мысль о сестрах-царевнах молнией мелькнула в голове:

— Царь-батюшка, свадьбу справлять рано. Но я не против помолвки — пусть царевич Федор будет спокоен. К тому же стоит пригласить на наше обручение царевичей из соседних государств.

Государь привычно 'почесал репу' и недовольно протянул:

— Трудно будет прокормить этакую ораву.

Затем, похоже, как и я, подумал о дочерях:

— Ну да ладно, в одном месте теряем, в другом находим. Будь по-твоему, Василисушка! Завтра же определимся с днем обручения. А сейчас ступайте. Я призову думных бояр, надо же хорошенько все обдумать.

Едва мы с Федором перешагнули порог моей светелки, царевич заключил меня в объятия и принялся осыпать лицо поцелуями.

— Наконец, то мы вместе, — прошептал он, чуть отстранившись. — Я люблю тебя, Василиса, и буду любить до самой смерти, — и вновь приник к моим губам.

Окружающий мир исчез, время замедлило ход... Показалось, что мы просто созданы друг для друга... все разумные мысли враз улетучились...

Внезапно очнувшись, я поняла, что это следует немедленно прекратить, и попыталась вырваться, но быстро осознала — ничего не выйдет. С трудом заставила себя сменить тактику и застыла неподвижной ледяной скульптурой.

Постаралась произнести ровным холодным голосом:

— Царевич, прекрати — я тебе пока еще не жена.

Федор медленно разжал руки и изумленно спросил:

— Предлагаешь целый год лишь издали тобой любоваться?

Я дернула плечом:

— А ты чего хотел от порядочной девушки?

Царевич молча отступил, развернулся и выскочил за дверь, а я без сил рухнула на постель. Все еще чувствовала на лице обжигающие следы его поцелуев, даже саму бросило в жар. Сейчас бы в бассейн с ледяной водой... Рассердилась на себя и решила, выход есть — баня!

Вскоре Дуняша веником выбивала из меня ненужные сантименты, а я повторяла: помни, Васька, — на первом месте разум, все остальные чувства — потом!

Умаявшись и пропотев, мы уселись на лавку, потягивая холодный квас. Ох, и приятная же это штука!

Глаза Дуняши озорно блеснули:

— Совсем позабыла — господин Карл велел вымаливать прощенье.

Я искренне удивилась:

— За что?!

— За то, что не предупредил о 'похищении'. Побоялся, что если будете заранее ведать, невольно выдадите себя.