Эффект массы

Но всё пошло не так, как было запланировано. Отряд прикрытия добрался до места назначения вовремя и без всяких проблем, не встретив никакого сопротивления. Похоже, роботы его даже не заметили. Скрытно рассредоточившись в складках местности, поросших небольшим подлеском, откуда в случае необходимости можно было открыть огонь по неприятелю, бойцы принялись ждать подхода подкреплений. А вот дальше всё пошло хуже не придумаешь. Едва машины первого взвода буквально выскочили во фланг ничего не подозревающим железякам и открыли ураганный огонь по ним, стремясь насовать им по самое не балуй, пока те не очухались и не развернули щиты и в их направлении, как произошло то, чего никто из нас не ожидал. Гигантский корабль, угрюмой громадой торчащий посреди небольшого космодрома внезапно ожил и, подняв под собой, целую тучу пыли и раскалённых газов неторопливо взлетел. Но покидать планету, как мы понадеялись, он не стал, а невероятным образом раскрывшись, словно невиданный цветок, или скорее как какое-нибудь морское чудище, открыл огонь по подошедшему к нам подкреплению. Не знаю, что на нём стояли за орудия, но его выстрелы больше всего походили на выстрелы из корабельных ускорителей частиц. Правда, цвет залпов был не привычный изумрудно-зелёный, а ярко-красный. И сами "струи" выстрелов имели явно меньшую скорость, что впрочем, никак не сказывалось на их просто чудовищной разрушающей мощи. Ещё никогда в жизни я не чувствовал такого ужаса, наблюдая как в местах, куда попадают красные "струи" выстрелов начинает в буквальном смысле слова кипеть земля. Десяток метров сплошной кипящей и бурлящей массы, в одно мгновение раскалившейся до состояния магмы. Это не оставляет равнодушным...

А затем пришло осознание неведомого дикого страха перед тем, что нависло над нами, и ещё большего ужаса от понимания того, что ты сам не в силах что-либо сделать или предпринять. Да что там, сражаться против неведомого врага, в одно мгновение ока уничтожившего, нет, не так, испепелившего, именно испепелившего пришедшие к нам подкрепления было просто невозможно. Меньше чем за минуту первый танковый взвод, состоявший из восьми машин и ещё пятнадцать единиц остальной техники, двигавшейся к нам на выручку, были вплавлены в землю со всеми экипажами и находящимися в них людьми. Спустя мгновение загорелся лес, в котором укрылся наш отряд. Нет, сам корабль больше не стрелял, он, окутавшись мерцанием красных молний-разрядов, приземлился и, как ни в чем ни бывало, ушёл в сторону космодрома. Именно ушёл. Опустился на свои опоры-ноги, одновременно являющиеся похоже и орудиями основного калибра и спокойно себе поковылял в сторону лётного поля. Как будто это был обыкновенный штурмовой шагоход, а не исполинская двухкилометровая туша. А лес загорелся от чудовищного жара, что оставили после себя попадания неизвестного оружия, расплавившие землю почти в полутора сотнях метров от деревьев. Дым от пожара начинал тягуче медленно подниматься в вечереющее небо, пачкая его своими жирными чёрными клубами.

Спустя почти полсуток боя на ходу у нас осталось лишь три машины, а из роты пехоты, бойцов хорошо если наберётся на пару взводов. Всех транспортабельных раненых я отдал приказ уносить на южный склон холма, откуда затем спустить в овраги и постараться по ним уйти как можно дальше от этого треклятого плато. То что мы его не удержим уже не вызывало никаких сомнений.

Внезапно через ещё кое-как действующую систему ретрансляторов лазерного сигнала — единственного доступного нам способа связи, за исключением, пожалуй, громкого крика, пришло сообщение от одной из уцелевших машин, отправленных мною на помощь подкреплению, которое так и не добралось до нас. Оказалось, что геты предприняли попытку зайти к нам в тыл через тот самый овраг, где держали оборону два этих экипажа и часть оставшихся с ними бойцов. Если люди ещё могли взобраться по довольно крутому южному склону плато, что и сделала часть бойцов, отозванных мною с тогда ещё безопасного направления, то тяжёлым машинам, не способным к полёту сделать это было в принципе невозможно. И судя по ослабевшему давлению на центральном направлении удара, которое мы держали из последних сил, жестянки решили зайти к нам с тыльной стороны, но внезапно напоролись на неожиданное сопротивление, незамеченных сил. Это давало нам небольшой шанс на перегруппировку и подготовку к горячей встрече. По крайне мере, теперь железякам врасплох нас застать не получится. Однако всё, в который уже за сегодня раз, пошло через заднее место.

— Шагоход на двенадцать! — башня плавно и быстро разворачивается, раздаётся выстрел, машина даже не вздрагивает. На всё ушло не больше двух секунд. Гет разлетается вдребезги, видимо щит просевший уже был. Танк резко дёргается, тормозя и пропуская очередь из скорострелки откуда-то сбоку — чёрт, обошли с фланга. Куда гранатомётчики смотрят? Это направление за ними. Бросаю короткий взгляд на панорамный монитор, и понимаю, что всё стало ещё хуже. От их скрытой позиции за рухнувшим гигантским стволом какого-то дерева, остался лишь небольшой оплавленный кратер, да догорающие головешки и клубящийся пепел. Словили несколько "светляков" разом. Не повезло парням. Но погибли быстро. Рано, слишком рано их обнаружили. Тем временем машина быстро откатывается, это Серёга пытается спрятаться в одной из редких низинок с этой стороны холма. Окопов тут нарыть не успели, ни для техники, ни для людей.

Уф, спрятались, маленькая передышка, чтобы оценить всю глубину той жопы, в которой мы сидим. Из плюсов — временное укрытие, дающее относительную защиту с правого фланга. Ещё у нас щиты почти полностью восстановились, так что при определённом везении пару-тройку светляков выдержим. На этом всё хорошее заканчивается и начинается всё плохое. Из двух рот мотострелков, что перешли под моё командование и уже тогда насчитывали бойцов, хорошо, если на три взвода, осталась лишь пара отделений. И все без тяжёлого вооружения — последние ПТРК* были потеряны часа два назад, единственная миномётная батарея и того раньше. От засады с несколькими РПГ, способной хоть как-то противостоять тяжёлой технике гетов остался лишь пепел и воронка. А ещё я потерял все машины, вон ближайший дымящийся остов как раз и прикрывает нашу выступающую над землёй башню от огня справа. Не знаю, выжил ли ещё хоть кто-то из экипажей. Выскочить должны были успеть почти все, моментальных детонаций всего две было, но вот только выйдя из-под, казалось, надёжной брони машины, запросто можно было попасть, из огня да в полымя. Слишком много вокруг было роботов и наверняка не всем удалось добежать до немногочисленных позиций, которые все ещё удерживали остатки наших сил.

Наверное, мы бы уже давно отошли вслед за раненными и укрылись в разветвлённой сети каньонов, да только опоздали. Теперь мы в полном окружении. И если стреляют ещё не со всех сторон, то лишь потому, что подняться с южного склона наверх у жестянок не получается. Ну а мы не можем спуститься — нас там внизу уже ждут эти грёбанные геты. Хорошо хоть летающие беспилотники у них, кажется, закончились, иначе пришлось бы нам ещё хуже, хотя куда уж хуже-то. И самое паршивое, что связь окончательно накрылась. Ретрансляторы лазерного сигнала уничтожены, а обычная всё ещё подавляется. Поэтому сказать наверняка, где ещё кто-то кроме нас продолжает драться — нельзя. Можно лишь попытаться угадать место, где сейчас бой по вспышкам взрывов, да низкому гулу автоматных очередей. Ближайший такой "очаг" сопротивления примерно в полукилометре от нас на запад. Именно туда стрелял с гребня холма шагоход, до того, как мы его достали. Прямой видимости нет, мешает небольшая рощица, объятая пламенем, точнее уже догорающая. Повсюду вьётся густой сизый дым, да торчат уродливые обугленные головешки, бывшие некогда деревьями. То тут то там вспыхивает уже не особо сильное пламя. Пожар не закончился сам собой, но его несколько затушил обрушившийся с небес короткий ливень.

— Есть идея двинуться на вторую точку, похоже там ещё кто-то остался, — нарушил я затянувшееся напряжённое молчание.

— Через пожар? — лишь кратко спросил мехвод. Рахул вообще промолчал. Он был занят — настороженно осматривал правый фланг, силясь поймать малейшее движение, или шевеление там.

— Да, огонь и дым прикроют нас от гетских сенсоров, пока не подойдём к нашим, ну а дальше уже по обстановке.

— А потом что? Встретим уцелевших, и...? — продолжил расспрос Ольшанский, впрочем, не убирая рук с консолей управления, готовясь в любой момент начать движение.

— А потом попробуем прорваться через южный склон и уйти через каньоны, — начал излагать я свой немудрёный план.

— Фугасов и осколочных мало осталось, — не отрываясь от своего монитора, прервал меня индус.

— Вижу, но иначе никак.

— При прорыве сгорим, как пить дать, — мрачно заметил мехвод.

— Либо сгорим прямо здесь. Причём наверняка. Там сгореть шансов меньше. Все готовы? Тогда поехали.

Шурша гусеницами и разбрасывая в стороны размокшую от дождя густую грязь вперемешку с сырым пеплом, танк стал выбираться из естественного укрытия. Странно, справа пока пусто, даже гетской пехоты не видать, и не стреляет никто поблизости. А ведь всего несколько минут назад весь гребень холма буквально кишел роботами, последний их шагоход нас так вообще чуть не отправил на тот свет. Сейчас же о минувшем бое напоминают лишь оплавленные кратеры, груды разбитых жестянок, да остовы сгоревшей техники. Нашей техники. И земля, мокрая выжженная земля повсюду, куда падает взгляд. Но вот где-то впереди опять возобновилась перестрелка, если судить по несильным взрывам, громыхнувшим за остатками некогда густой рощи. Что ж, значит нам туда дорога — в пламя вновь разгорающегося пожара.

Медленно вползаем в низко клубящийся дым, ломая и перетирая в труху оставшиеся от деревьев обугленные головешки. Вокруг нас, то там, то тут вновь занимается притушенное прошедшим дождём пламя — лес догорает. Это и хорошо и плохо. Хорошо, потому, что за большим количеством тепловых засветок от открытого огня, гетам будет сложно нас обнаружить. Плохо, потому что при необходимости отступить и укрыться от обстрела в лесу у нас уже не получится. Светляки, которыми стреляют шагоходы, это не привычные нам болванки, выпущенные из ускорителя массы, способные просто пробить навылет возникшую преграду. Они взрываются при малейшем контакте с твёрдой поверхностью, разбрызгивая во все стороны сгустки, судя по всему, перегретой плазмы. Поэтому густая растительность может быть неплохой защитой от подобных "подарков", пусть и лишь на некоторое время. Примерно в трёхстах метрах, чуть левее от нас вновь глухо бухнули два взрыва, вслед за которыми раздался гул автоматных очередей.

— Серёга, поднажми. И возьми правее, попробуем в тыл заехать.

— Как бы меж двух огней не оказаться, — отозвался мехвод, тем не менее, доворачивая машину и прибавляя ход.

Скорость продвижения ощутимо выросла и как-то совершенно внезапно мы выскочили из дыма и огня пожара прямо на обширную поляну, с запада и востока окружённую лесом. Теперь уже только с запада, на востоке всё выгорело. А прямо на поляне шёл бой. Около полусотни легких гетских платформ при поддержке трёх шагоходов медленно, но верно наступают на остатки нашей пехоты, пытающиеся отойти к южному склону плато. И всё это буквально перед нами, в какой-то сотне метров. Жестянки очевидно совершенно не ожидали атаки со стороны пожара и явно замешкались, насколько это, конечно же применимо к роботам.

Бухает ускоритель, посылая в самый дальний шагоход болванку. Щит выдержал, но вслед за первым снарядом уже готов отправиться второй. Я разворачиваю пулемёт на башне и даю длинную очередь прямо в спины наступающей гетской пехоте. Несколько жестянок падают как подкошенные, остальные словно зависают на несколько секунд, а затем начинают спешно разбегаться, ища новое укрытие от внезапно появившегося противника. Этой небольшой паузы мне хватает, чтобы разобрать на запчасти ещё несколько ближайших к нам роботов. Ольшанский тоже не теряет времени даром, и пока мы с Рахулом расстреливаем каждый своего противника, даёт максимальное ускорение, и...

— Да, чтоб тебя! Предупреждать же надо, — то ли со страху, то ли от удивления ору я, когда этот лихач недоделанный сшибает и вминает в землю уже почти развернувшийся в нашу сторону ближайший шагоход. Сингх тем временем всаживает снаряд в свою мишень, отчего та красочно взрывается, разбрасывая во все стороны покорёженные куски металла. А вот шагоход, что шёл в центре уже успел развернуть свою уродливую голову с вмонтированным туда орудием в нашу сторону и я будто в замедленной съёмке вижу, как расходятся в стороны лепестки-заслонки, прикрывающие канал ствола, или где там создаются у него эти светляки, а между ними, прямо в центре, загорается яркое сияние, формирующегося шара. Признаться, я растерялся — орудие перезарядиться не успевало, пулемёт же просто не мог пробить щит робота. Не растерялся наш мехвод. Он и не думая тормозить после первого сбитого "пешехода", направил танк аккурат на изготовившегося к стрельбе гета. Он опоздал, светляк сорвался с головы жестянки буквально за пару секунд до того, как разогнавшаяся многотонная машина врезалась в него и подмяв под себя начала давить и крошить на части тяжёлыми гусеницами, волоча перед собой.

Повезло. Плазма размазалась по целому щиту, успешно прикрывшему нас от лобового столкновения со светящимся шаром. Правда, просел он при этом разом на две трети. Чувствую, как на лбу выступает испарина. Ведь на краю же самом были. Не знаю даже, благодарить мне Сергея, или убить на месте. Если бы не его лихачество, то... То что? Успел бы он уклониться от выстрела, или нет? От невесёлых мыслей меня отвлекла отборная ругань мехвода и гетская пехота, принявшаяся из всех стволов садить в нашу сторону. Чего это они? Нет, с мехводом понятно — сам наверняка чуть не обосрался, когда в нас светляк полетел, а вот роботы? Ведь не пробьют же ни щита, ни брони при всём желании. Если только они внимание не отвлекают перед чем-то большим. Проглотив готовое сорваться с языка всё то, что я думал об Ольшанском, если и уступающее его собственной брани, то ненамного, я привычно принялся раздавать распоряжения.

— Серёг, давай, вдоль леса к нашим двигай, Сингх держи гребень, наверняка какая-нибудь гадость полезет, а я пока их пехоту причешу.

Засевших посреди поля гетов, не без помощи в буквальном смысле зарывшихся в сырую землю, остатков роты мотострелков, мы вычесали довольно быстро. Потеряв три шагохода, роботы, казалось, резко отупели — перестали искать укрытия, начали медлить с действиями, да и вообще вся былая слаженность их действий куда-то подевалась. Однако не успели мы обрадоваться неожиданной передышке и даже добраться до своих, как на вершине холма появилась ещё парочка шагоходов в сопровождении кучи гетов помельче.

— Да сколько ж вас сволочи, тут! Рахул, ты считал скольких снял? — разворачиваю пулемёт и луплю по той самой "куче" гетов.

— Больших — тринадцать. Мелких не считал, — отозвался тот, безжалостно всаживая первую болванку в "большого".