Так эльфы, можно сказать, стали новой разумной расой эльфами-домовиками. Редко, пару раз в сотню лет, то в одном, то в другом эльфе, под воздействием внешним или просто случайно, удачно складываются кусочки из мешанины личностей. Однако, временно вспомнившие себя, эльфы принимали происходящие с ними как волю Жизни и вмешиваться в процесс считали неприемлемым. Они через время вновь добровольно распадались на фрагменты, как Кираэль. Удивительные создания.

С каждой минутой коорум говорил все более живым и эмоциональным голосом: насыщался энергией. Предлагать ему поймать какого-нибудь мага и использовать как батарейку, оказалось бесполезно — человек не может быть преобразован в полностью энергетическую форму, чтобы быть заточенным в кооруме, а подобрать кого-то из магических тварюшек не позволяют ограничения создателей. Последнее было сказано с таким разочарованием, что становилось ясно: с голодухи он уже посматривал в этом направлении. Что-нибудь придумаем. На меня никто глупых ограничений не накладывал.

Коорум подтвердил, что я теперь считаюсь эльфом и корабль частично мне подконтролен, но изменить начальные установки и излечить эльфов против их воли все равно не может. Для такого радикального шага нужно единое решение минимум десяти эльфов, причем пришедших в себя, а не современных. После такого, мой спасательский запал угас и я "умыл руки". Они лучше знают, как им быть. Навыков же менталистики, достаточных для того чтобы и овцы и волки были довольны, у меня пока нет.

От посещения иномирного корабля, кроме интересных сведений и, как я думаю, появления нового друга, я получил один, но огромный плюс. Создав карту и приняв имя (изменить которое, корабль по невнятным причинам отказался), я был принят в оборот коорумом. В случае физической смерти, мое сознание будет притянуто за длинные уши сюда, где вихоран восстановит тело .

Здесь я узнал, что у эльфов нет прироста численности. На данный момент их ровно пятьсот сорок три, считая меня. А группа, отправившаяся на поиски подходящего мира, насчитывала ровно тысячу. Умершего от магического истощения или использованного в ритуале эльфа уже нельзя призвать в коорум. Дети домовиков рождаются мертвыми, если незадолго до зачатия не умер один из эльфов и не находится в ожидании возрождения в вихоране. Поэтому размножение у домовых эльфов — это строго регламентируемый процесс и происходит оно только в Хогвартсе. Погибшие эльфы возрождаются с помощью вихорана, но естественным путем, поскольку энергии для воплощения тела сразу, у корабля нет. Той, что приносят с собой от бывших хозяев умершие, едва хватает на направление их собственного возрождения. У меня же, с магически ядром, такой проблемы не стояло и восстановление тела с нуля займет около двух месяцев. Что ж, очень приятный бонус, перекрывающий то, что начальная цель оказалась на данный момент невыполнимой.

Назад я был возвращен на следующий день — корабль попросил задержаться, чтобы он запасся энергией для полноценного функционирования до моего следующего визита. Мне магии было не жаль, и спешить некуда.

Получив заряд, корабль переместился и, зависнув над Черным Озером, проецировал мне окружающий пейзаж: звезды над головой и под нами, отраженные темной поверхностью озера. Громада замка, снова выглядящая внушительно и монументально, без висящего рядом гигантского клина. Хогвартс не был построен под кораблем, как я подумал. Коорум перелетел в место наибольшего скопления эльфов, чтобы тратить меньше энергии на возврат их душ к жизни.

Имени собственного у корабля не было. "Коорум" — это название типа кораблей для перемещения в междумирье. Правда, других типов межмировых кораблей у эльфов не было: коорумы и те создавались в спешке, уже после неведомой катастрофы.

Моему новому знакомому, оказавшемуся, вопреки первому впечатлению, личностью, я торжественно дал имя Винду. Больно уж он, поначалу, напоминал тормознутый компьютер...

13. Высший хищник.

Насладиться рассветом не удалось: небо к утру заволокло тучами. Новый день, казалось, так и не наступил. Вместо солнечных лучей, на землю упали редкие капли дождя. Летом подобная погода приносит приятную прохладу и желание прогуляться. Гулять лучше всего по лесу, где омытые дождем растения радуют глаз зеленью, а влажный воздух насыщен запахами.

Рядом как раз есть приятный лес, именуемый Запретным. Несмотря на мрачную репутацию, насколько я помню из книг, магу там бояться некого. Магические животные, так же, как их обычные собратья, избегают встречи с человеком. Нападают они лишь от голода, защищаясь, или будучи загнанными в угол. Маги частенько приходят в места обитания волшебных существ за ингредиентами и приучили тех к осторожности. Поэтому, шанс встретить единорога или гиппогрифа на прогулке по краю леса, крайне мал. Это я узнал из книги некоего Саламандера, еще в доме Блэков.

Винду высадил меня на небольшой проплешине среди деревьев и вернулся на свой пост над замком, чтобы не волновать понапрасну местных эльфов-домовиков, заметивших его ночные перемещения. Осмотревшись и убедившись, что тело и одежда материализовались правильно, я неспешно пошел меж большими деревьями в случайном направлении.

Утро в Запретном лесу. Здесь оказалось очень тихо. Местный лесничий по имени Хагрид, большой специалист по всякой хищной гадости. Большой и в смысле профессионализма, и буквально. Полувеликан развел на подотчетной территории рядом со школой акромантулов: огромных пауков магического происхождения. Эти неприятные арахниды, расставив свои сети, ловят птиц и мелких зверей. Вот на дереве сидит один такой паучок: шевелит своими жвалами и ждет неосторожную добычу. Размером с откормленного поросенка, раскинув мохнатые конечности паук по виду более всего напоминает тарантула, увеличенного в сто раз — воплощенный кошмар арахнофоба. И это еще не самый крупный экземпляр из увиденных! Похоже, рассуждая о безопасности Запретного леса, я забыл о маленьких восьмилапых деталях. Благодаря эльфийскому восприятию, я легко обходил необычайно крупных пауков стороной, но само их присутствие немного беспокоило.

Справа от почти незаметной звериной тропы, раздавалось едва слышное 'кр крр кыр'. Дождь, заглушающий все шелестом, на время отступил, и тихий звук привлек мое внимание. Свернув к его источнику, я увидел вековой или даже тысячелетний дуб. Вокруг исполина не росли другие деревья, подавленные тенью его густой кроны. В корнях, у необъятного ствола, сидела крошечная лесная мышь. В маленьких лапках она держала прошлогодний желудь. Именно голодная мышка, прогрызая твердую оболочку плода, дабы добраться до питательной сердцевины, создавала такой скребущий звук. Я устроился на поросшем грибами трухлявом пне. 'Крр кр кр' вновь завозился насторожившийся было грызун, не увидев во мне опасности. Как приятно видеть таких милых зверьков.

К несчастью, звук привлек не только меня. В воздухе мелькнула тень. Мышка бросилась бежать, сверкнув розовыми пяточками, но крапчатая сова уже сомкнула свои острые когти. Мышка пискнула и затихла. Плавно взмахнув крыльями, сова, так же тихо, как упала с неба, взлетела на ветвь дуба.

Пернатая хищница начала трапезу. Отрывая мышиную голову, за которой тянулся пищевод грызуна и какая-то требуха, волшебная почтальонка слегка замарала привязанный к лапе конверт. Отделяя своим крючковатым клювом небольшие кусочки мяса и неспешно их заглатывая, она оглядывалась после каждой порции. Вращая головой на триста шестьдесят градусов, сова высматривала опасность. Однако, она оказалась недостаточно внимательной.

Сливаясь с рельефной корой дерева, к неосторожной сове подкрался небольшой, размером с дворовую собаку, акромантул. Медленно переставляя мохнатые лапы, арахнид приближался все ближе... Когда голова ночной охотницы в очередной раз склонилась к еде, паук совершил длинный прыжок и упал со своей добычей наземь. Сова трепыхалась все слабее — ядовитые мандибулы паука впрыснули в кровь птицы изрядную дозу отравы, которой с избытком хватило бы и более крупной жертве.

Недавняя тишина сменилась довольным пощелкиванием и шуршанием. Удачливый охотник стал деловито пеленать свой ужин. Членистоногий так увлекся, что не заметил приблизившуюся огромную змею, длиной более десятка метров и толстую, как покрышка грузовика. Стремительное тело метнулось к пауку, оборачиваясь вокруг. Я, затаив дух, наблюдал за схваткой с высокой ветви, где недавно сидела сова. На верхний ярус я запрыгнул, чтобы не попасть под случайный удар. Паук тщетно пытался укусить обидчицу, но жвала бессильно скользили по крепкой чешуе. С каждым движением, объятия сжимались все туже. Было видно, как под шкурой змеи движутся стальные мышцы. Громкий хруст хитина послужил сигналом, что все кончено — акромантул был раздавлен как орех. Змея ослабила хватку и, растянув широченную пасть, стала заглатывать добычу.

Когда паук почти скрылся в утробе, змею, в таком ее беспомощном состоянии, обнаружили два кентавра. Ни то подошедшие, ни то подъехавшие к дубу, люди-кони споро защелкали тетивами луков и осыпали несчастное пресмыкающееся стрелами. Большая часть снарядов не преодолела костяной брони, но несколько зазубренных стрел успешно проскользнули меж чешуек и вонзились в плоть. Змея попыталась отрыгнуть из пасти почти проглоченного акромантула, который мешал ей что-либо сделать, но не успела — приблизившийся кентавр, громко хекнув, пробил ее голову тяжелым копьем с каменным наконечником. Умелый удар в основание черепа, убил чудовище. Провернув свое оружие, кентавр вызвал судороги длинного хвоста.

Я не уходил в режим невидимости, но, увлеченные отсечением головы и наматыванием своей добычи на длинную жердь, кентавры меня не заметили, хотя были так близко, что я чувствовал запах конского пота. Они переговаривались на своем непонятном наречии, однако было без слов ясно, что люди-кони выражают бурный восторг от удачной охоты. Изломанного и пожеванного акромантула они тоже забрали, уложив в мешок. Когда кентавры, издавая радостное ржание, удалились, я еще долго сидел, размышляя о пищевой цепочке, жизни и смерти.

Усилившийся дождь, стал портить впечатление от прогулки, и я решил покинуть лес. Выйдя на опушку, я заметил огромную хижину, сложенную из неотесанного камня. Жилище Хагрида. Над соломенной крышей поднимался дым, а из отрытого окошка доносился вкусный запах. Несмотря на отсутствие насущной необходимости в еде, я почувствовал, что проголодался. Не напроситься ли в гости?

Прыгнув в Лондон через междумирье, навестил виденный ранее винный магазин, рядом с площадью Гриммо. Незаметно двигаясь между стеллажами, я сначала утянул с полки пару бутылок, но подумав, поставил обратно. Назад я вернулся с девятигалонным бочонком на плече. Груз оказался очень неудобным, а левитировать его я не рискнул, боясь разбить. Эх, где там мой прекрасный ремень?.. Надеюсь, Гарри сохранил его у себя.

Поднявшись по двум ступенькам к двери хижины лесничего, постучал ногой, поскольку руки были заняты. Внутри залаяла собака и раздался гулкий бас:

— Не заперто. Клык, чего ты шумишь?..

Навалившись посильнее, я приоткрыл массивную дверь. Полувеликан стоял у камина и снимал огромные куски мяса с вертела. Трехметрового роста, он выглядел очень внушительно. Под столом лежал его пес и что-то грыз. Оба, и хозяин хижины, и его собака, разом повернули косматые головы в сторону вошедшего и уставились на меня двумя парами темных глаз. Пес пару раз ударил хвостом по полу, поводил носом и вернулся к своему занятию. Хагрид же подслеповато сощурился и сказал:

— А, я думал: то профессор Флитвик. С чем пожаловали? — сняв последний кусок на огромную сковороду, он поставил мясо на стол из грубых досок.

— Да вот, по лесу гулял: природой любовался, зверушкам радовался, да погодка не задалась. Слышу — пахнет вкусно. Дай, думаю, зайду к знаменитому хранителю ключей Хогвартса, узнать все ли хорошо, — с такими словами, я поставил булькнувший бочонок на стол.

-Так уж и знаменитому... — Хагрид улыбнулся, что с его бородой было почти незаметно, и приглашающе махнул огромной, кованой под его руку, двузубой вилкой на немаленький стул. — Устраивайся! Гостям я завсегда рад-то. Особо, значится, тем, кто зверьем-то интересуется. Тут в лесу кого только нет... Да, меня то, Хагридом звать. Я, как уже знаешь, смотритель и хранитель ключей Хогвартса, а ты кто? — Он снял с каминной полки две тарелки, хотя скорее, два широких блюда, и выставил их на стол.

— Я Ариэль, прости, что не представился. Рад встрече, Хагрид! Я путешествую, мир смотрю. Вот и по лесу местному прогуляться решил... Так понравилось!

-Ну, за знакомство! — подхватив бочонок, Хагрид осмотрел его, что-то довольно пробормотал под нос, легким ударом ладони вышиб дно и припал прямо к краю, пролив немного на бороду. Опрокинув в себя около трети, он довольно крякнул и протянул бочонок мне. Я не мог похвастать такими аппетитами и ограничился одним глотком. После мы отдали должное вкуснейшему мясу с кровью и сухому, но приятно пахнущему травами хлебу.

Напрямую к бочонку Хагрид больше не прикладывался, наливая эль в большую оловянную кружку. Я же цедил напиток из берестяного стаканчика. Как на меня будет действовать алкоголь, я еще не знал. Потому, доливал по капле и пил очень осторожно. Я рассказал лесничему о виденном в лесу. Хагрид рассказывал о своей жизни и расспрашивал о моей. Тут я вырабатывал легенду, пробуя ее на язык.

— ...да, друг, — Хагрид печально качал головой. — Так бы и упрятали в Азкабан, если бы профессор Дамблдор за меня не заступился... Великий он человек, Дамблдор!

— Да, действительно великий. Кто если не он? Гений магии... За Дамблдора! — поднял я повыше свою посуду.

— Да, за велии... ик... ого человека! — хранитель ключей меня с энтузиазмом поддержал, и отсалютовал так энергично, что чуть не расплескал эль.

— Да, Хагрид, что ни говори, повезло тебе встретить мистера Дамблдора. Хогвартс считай твоим домом стал. Я вот так и вообще, магии в школе не учился: все скитался туда-сюда. Письма так и не получал, а потом уже и поздно стало в Хогвартс на обучение проситься.

— Образование эт вещь нужная. Я вот даже и без палочки-то, с одними обломками, немного колдовать могу в Хогвартсе проучившись, хоть и не до конца... — полувеликан кивнул на розовый зонт в углу. — Я вот понять не могу только: кто ты такой? Сначала думал: как Флитвик наш — гоблинам родич. Только нет, что-то не похож. У того лицо умнее... ой, зря я это сказал, не то, конечно...

— Ты, друг, не беспокойся, я понял, о чем ты. Но не знаю сам, кто там в предках был!.. Я детство-то плохо помню. А что помню — там уже один я... эх. Не пришелся, наверное, видом своим необычным ко двору родичам, вот и отдали в приют, а оттуда я деру дал. Шибко там меня невзлюбили. Люди, вообще, непохожих на них самих, не любят. — скорбно скривив губы, действительно стал вспоминать своих родных. Как-то внезапно помер я там. Не попрощался... Правильно было где-то сказано: "каждый раз прощаться навсегда" Теперь-то я понимаю, как это. Хорошо, хоть не был ни с кем из них в ссоре, а то беспокоился бы и сокрушался.