Обещание полночной звезды 2. Родные незнакомые звёзды.

— В каком смысле?

— Да в прямом. Вешек её и проводит, и встретит. Давно глаз с неё не сводит, всюду тенью, точно привязанный, следует.

— А Аля что?

— Ничего. Даже не смотрит в его сторону. А подставка хороша. Только при гостях ставить на неё чего полегче буду.

Я согласно кивнул и отправился назад в мастерскую. Подставка меня сейчас волновала меньше всего.

Просто поразительно, как я не заметил этого раньше. После разговора с Велией вспомнилось, что Вешека я видел у нас хоть и мельком, но часто. И каждый раз он появлялся, когда приходила Аля.

Эгоистичный слепец. Я так погряз в собственных проблемах и переживаниях, что перестал замечать что-либо дальше своего носа. А ведь и я несу за неё некоторую ответственность. Она со мной в такую даль отправилась, жизнь мне спасла... а я...

Спал я теперь только днём и всего несколько часов, потому что ночью засыпать боялся, большую часть дня проводил в мастерской или упражняясь в стрельбе из лука, вечерами читал Мирэль легенды и мифы. Как выяснилось, малышку успокаивал звук моего голоса, да и Милании слушать нравилось. Да, трудно мне сейчас приходилось. Но разве это оправдание?

Аля пришла вечером. Уставшая, но, вроде как, весёлая. Поужинала с нами, игрушки мои похвалила, и за мной в нашу с Элисаром спальню поднялась.

— Ты зачем себя так мучаешь? — спросила после осмотра, — кажется, будто не спишь совсем.

— С тебя пример беру, — не остался в долгу я.

— О чём это ты толкуешь?

— Да вот думаю, когда Вешек за тобой явится.

Аля сникла и побледнела. Улыбка увяла, больше не скрывая потемневшие больные глаза. До этой самой минуты я и не подозревал насколько всё серьёзно. Думал расспросить потихонечку. Мало ли, может, Велии всё показалось. А теперь вот ясно стало, что не показалось. И не только Вешека коснулось.

— За что ты так со мной, Габриэль?

— Аля, Аленька, — от её бесцветного голоса мне стало не по себе, — я не хотел, не думал даже...

— Я и сама не думала... пока совсем поздно не стало...

— Почему поздно? Разве он тебя не любит?

— Любит, да вместе нам быть нельзя.

— Но почему?

— Ему двадцать годочков всего, а мне минувшей зимой двадцать семь исполнилось. Коли муж жены старше — это хорошо, а вот наоборот... Сейчас-то ничего ещё, а что через десять лет будет? А через двадцать? Он только в мужскую зрелость войдёт, а моё лето отцветёт совсем. Не могу я так с ним поступить.

— Может тебе лучше с ним поговорить?

— Да не слушает он меня, дурной, — сказала Аля и заплакала.

Я придвинулся ближе и обнял её. Сейчас рядом со мной была не моя неунывающая спутница, не целительница, а обыкновенная несчастная женщина. Внезапность этого открытия ошеломила меня. Я привык видеть её сильной, ни разу не задумавшись, чего на самом деле стоила ей эта сила.

Аля опустила голову мне на плечо и продолжила:

— Он ведь драться за меня хотел. Мать его ко мне приходила, просила отступиться, не губить. Будто я сама не понимаю. Бывает, думаю, пусть женится на хорошей достойной девушке, а самой жить не хочется, стоит представить, как другую будет обнимать.

— А Яким, что говорит?

— Он ничего не знает, я ото всех таюсь. Только тебе открылась. Мы же с тобой родные души. Да и как брату признаешься, что сердце болит по тому, кто только недавно порог детства переступил? Скажет, что блажь пустая, и будет прав.

— И что ты делать будешь?

— На широкую ярмарку поеду, венок сплету и выйду за первого, кто сватов пришлёт, если он либо одних лет со мной будет, либо старше меня. По-другому этот узел не разрубить.

— А жить потом как с нелюбимым мужем будешь?

— Как все живут, так и я буду, — Аля отстранилась и быстро вытерла слёзы, — ты ведь справляешься.

— Справляюсь, — тускло подтвердил я.

— Габриэль... что-то не так?

— Всё так.

— Обманываешь. Вижу, что обманываешь.

Обманываю. Всё не так. Вернее, со мной что-то не так. Вот ведь, в чужую душу без спроса влез, а самому открыться страшно. Ведь слово дал, что сам справлюсь, а теперь свои заботы на чужие плечи взвалить хочу. Будто Але мало. Но кое в чём она права — мы с ней родные души.

— Горю я каждую ночь. Просыпаюсь и чувствую, как сердце быстро колотится, а тело... не объяснить... выходит, порочный я, Аля.

— Не порочный, просто молодой, — покачала головой целительница, — а то, что тело оживает, значит, что ты выздоравливаешь.

— Может, сваришь для меня что-нибудь... чтобы...

— И думать забудь. Не буду я тебя отравой потчевать, — отрезала Аля, но, потом смягчилась, — пойми ты, что это не преступление. Ты живой, и тело у тебя живое.

— И что мне теперь с этим живым телом делать?

— С Элисаром поговори. Он ведь твой муж.

— Муж, только брак у нас не совсем настоящий. Он свою умершую жену до сих пор любит.

— И пусть любит. Твоё сердце тоже не ему принадлежит.

— Я мужчина.

— Красивый мужчина. Даже сейчас, а ещё немного в силу войдёшь, ещё краше станешь. Поговори с ним.

Хороший совет, но, к сожалению, в моём случае бесполезный. Вдруг, когда Элисар узнает, какой я на самом деле, во мне окончательно разочаруется. Я, может, его и не люблю, но уважаю. Странно... Анри я никогда не уважал...

Невезучие мы с Алей всё-таки, неприкаянные. Зато родные, раз друг с другом самым сокровенным поделиться можем. Родные. Это уж точно.

========== Глава 19. Нежданный гость. ==========

Моё возвращение в замок ярама прошло тихо и незаметно. Старейшины, конечно, сначала ещё поглядывали косо, но вскоре успокоились и переключились на более важные темы для обсуждения. Жизнь окончательно вошла в привычное русло.

Я, наконец-то, снова был здоров. Тело окрепло, разум окончательно прояснился, и вернулись силы. Те радикальные изменения, которые произошли со мной во время экстренных родов, пока никак не проявлялись. Видимо, утрата изначально лишнего органа — не такая уж большая потеря.

Теперь дело за малым, надо полностью освоиться, врасти в северную землю корнями, и попытаться принести своему клану хоть какую-то реальную пользу. Без этого своим здесь мне никогда не стать. Разумеется, у Бархорима, имелись на этот счёт свои соображения. Те самые, которые он мне однажды озвучил. Вот только меня они категорически не устраивали. Было заметно, что ярам о нашем разговоре не забыл и до сих пор злится. Что ж его право. Всё равно жертвовать Мирэль во имя каких-то туманных перспектив я не позволю. Кроме того, должно же ещё на что-то хватить моих способностей. Не может быть такого, чтобы сам по себе я был совершенно никчёмен.

К примеру, буквально на днях я нашёл потайной ход. Не такое уж и большое достижение, зато было интересно. Вход оказался в зале заседаний прямо под троном. Не знаю, кому ещё о нём известно, но точно могу сказать, что не пользовались им уже очень давно. Я вот смог его обнаружить только потому, что уже сталкивался с подобным в дайвиранском дворце.

Изначально моё внимание внезапно привлёк единственный факел в зале. Можно было, конечно, предположить, что он нужен для того, чтобы зажигать люстры или в качестве замены им же. Но почему он только один? После окончания очередного совета, когда все ушли, я внимательно осмотрел стену, но ничего примечательного не обнаружил, затем вытащил факел, тот тоже ничем не удивил. Тогда просто наудачу с силой дёрнул держатель, и каменная плита с троном с характерным скрипом отъехала в сторону.

Недолго думая, я прихватил факел и нырнул в открывшуюся темноту. Каменная лестница вела глубоко вниз, к узкому прямоугольнику следующего прохода. Непосредственно сам тоннель оказался очень длинным и ужасно тесным — даже мне в нём было толком не развернуться. За ним последовала цепь небольших пещер и яркий свет.

Миновав последнюю пещеру, я выбрался на берег океана. Впереди необозримая водная синь, практически сливающаяся на горизонте с небесной, слева и справа полоса песчаного пляжа и глухая горная стена. Красиво... и жутко. Будто огромная ловушка. Немного поразмыслив, я пришёл к выводу, что здесь непременно должно быть что-то еще. Какая-нибудь горная тропа или что-то в этом роде. Иначе, какой смысл было тоннель строить? Между тем, ярко-красный солнечный диск уже катился к закату и дальнейшие исследования я решил оставить на завтра.

Однако моим планам не суждено было сбыться. Сначала всё находились дела поважнее, а через три дня в Белогорье поднялся страшный переполох. Недалеко от причала вспыхнули сигнальные костры, означающие приближение чужих кораблей. Туда сразу же отправился небольшой конный воинский отряд, а жители города высыпали на улицы, вооружившись, кто чем мог. Нда, тёплый приём непрошеным гостям был обеспечен.

Воины вернулись к обеду, окружив плотным кольцом троих пленников. Видимо, остальная часть команды осталась под присмотром на корабле. Я присмотрелся к нарушителям спокойствия и не поверил собственным глазам.

— Дан! — закричал, выскочив прямо на дорогу. — Отпустите его — это мой брат!

Отряд остановился, Даниэль лихо спрыгнул с гнедой кобылы, а потом, я и опомниться не успел, как меня сграбастали в медвежьи объятья.

— Ты глянь, братишка, как мне здесь рады, — весело хохотнули над ухом.

— Так ты опять зарос бородой, как бродяга, кто ж в тебе принца опознает?

Да, это был всё тот же Дан. Мой неугомонный брат. Большие мозолистые руки, шикарная борода, добродушный, задорный прищур и бесчисленные наколки в честь каждого путешествия. Во дворце ему каждый раз приходилось бриться, стричься, и одеваться подобающим его положению образом, но даже тогда он умудрялся мало походить на королевского отпрыска, скорее на разбойника с большой дороги или грозного пирата.

Между тем, горожане, успокоившись, начали расходиться по своим делам, а к нам подошёл Элисар, чтобы пригласить Даниэля в дом. Попутно муж отдал распоряжения относительно размещения остальных гостей. Как ни странно, никто из жителей Белогорья не отказал. Можно было не беспокоиться — прибывших дайвиранцев примут и накормят. А ведь только недавно чуть ли не к войне готовились.

Велия, поворчав для порядка, позвала обедать. И все расположились за столом.

— Ну, и что тебя в наши края привело? — спросил Элисар.

— Так младшего надо было проведать. Мать его от беспокойства места себе не находит. А я самый лёгкий на подъём, — ответил Даниэль.

— И надолго ты к нам?

— Как получится. Сам понимаешь, до первых заморозков успеть надо.

— А как там дела в Дайвире? — я ведь тоже за родителей волновался.

— Ой, дела у нас такие делаются, что, прям, только держись. Как Габриэль уехал — отец слёг. Тяжёлая хвороба к нему пристала, думали, не оправится. Леон уже полную власть почувствовал, свои порядки сразу наводить начал. Дикие оргии в загородном поместье закатывал, указы один другого нелепее раздавал, Бонскую равнину мирайцам собрался подарить, он ведь всегда к ним был неравнодушен — мы, дескать, по сравнению с ними тёмные и отсталые. Альберт, естественно, не обрадовался, всё образумить пытался. Леон, само собой, взбесился. Как так, кто-то ему указывает, хотел уже приказ об отделении территории подписать, а отец взял и на поправку пошёл. Когда королю обо всём доложили, он несколько дней ходил мрачнее тучи в глубокой задумчивости. Потом собрал всех в тронном зале и во всеуслышание объявил Леона недостойным наследником. Сказал, что сына он любит, но свой народ любит больше, поэтому трон унаследует Альберт при условии, что он женится на овдовевшей королеве. Благо кровного родства промеж ними нет.

— А Альберт что? — не верилось, что такое могло произойти, что после всего король на такое решился.

— А что Альберт? Согласился без промедления.

— Что сказали остальные братья?

— Оспорить королевскую волю никто не осмелился. А мне так оно и вовсе не нужно. Ты ж меня знаешь.

Как всё повернулось. Неужели теперь у мамы с Альбертом появился шанс стать супругами через столько лет. Как долго они к этому шли, сколько всего из-за своей запретной любви вытерпели. Надеюсь, в конце концов, они будут счастливы.

После обеда Элисар проводил гостя в баню, потом они отправились к яраму обсуждать какие-то важные вопросы. Я не вникал, не до того было. А вечером Даниэль попросил меня показать ему город.

— У меня ещё новости есть, — когда мы отошли достаточно далеко от дома, признался брат.

— Какие? — понятно, что есть, и меня не просто так на прогулку вызвали.

— Альберт велел дождаться твоих родов и вас с младенцем в Дайвиру привезти. Король его полностью поддержал. Затем я и приплыл.

— Это невозможно. У меня ведь муж есть, не отпустит.

— Зачем ты ему? А алхимики снадобье специальное приготовили. Всего по капле и вы с девчушкой будто мёртвые. Вас по здешнему обычаю к океану повезут, а там уж мы потихонечку заберём. В Дайвире вас спрячут. Не волнуйся, нуждаться ни в чём не будете.

Вернуть меня обратно? Зачем? Король грехи замаливает? Безумие какое-то.

— Кстати, жених твой приезжал, — вспомнил Даниэль, — помолвку-то этот Анри Вайландский расторг, а договор заключать всё равно надо.

— Заключил?

— А то как же. Правда, там что-то странное произошло. Мы как раз к залу заседаний через картинную галерею предков шли, так он как портрет твой увидал, побелел весь, с вопросами накинулся.

— И что вы ему ответили?

— Что есть, то и ответили. Что имя твоё Габриэль, что с тобой он помолвлен был, что теперь ты с мужем на севере. Анри помолчал немного, потом сказал, что недолго ты, знать, печалился. После этого разговора принц Лавирии на все наши условия согласился. Кажется, и не слушал толком ничего. Уехал тем же вечером, а уже через неделю женился на принцессе Селима Ладии Роваленской.

— Что ж он тоже печалился недолго.

— Так дело житейское. А ему ещё и наследники законные нужны.

— Да, нужны. Может, и хорошо, что всё так сложилось. От меня он всё равно наследника не дождался бы. Я обдумаю всё и скажу тебе, что решил по поводу возвращения в Дайвиру.

Ночью я долго лежал без сна. Анри женился. Настало время окончательно отпустить прошлое. Странно, но больно почему-то не было, было спокойно. Возможно, что-то перегорело, возможно, и не горело так уж сильно никогда. Время покажет. Сейчас мне просто надо выбрать, куда двигаться дальше. Опять делать выбор. Как я от этого устал... и всё равно это право никому не доверю.

========== Глава 20. "За" и "против". ==========

Весь следующий день я пытался упорядочить и проанализировать всю полученную от брата информацию, чтобы сделать выбор. Я чувствовал, что стою на очередном перекрёстке... вероятно, главном в своей жизни...

Анри свой выбор уже сделал. Давно. Когда пари заключил, когда отказался от дочери и, наконец, тогда, когда окончательно отказался от меня. Его женитьба — всего лишь следствие, финальная точка, после которой, обратной дороги нет. Теперь мой черёд.

Пожалуй, это впервые. Меня никто не заставляет, не торопит, и не вынуждают обстоятельства. Подобной роскоши я не припомню с той поры, когда мне было тринадцать... подумать только, ведь прошло уже почти десять лет... в ноябре мне исполнится двадцать три. В том году последний осенний месяц я провёл в лавирийском замке и о своём дне рождения даже не вспомнил. Впрочем, для меня это давно уже самый обыкновенный день, под конец которого я просто становлюсь ещё на год старше. В дайвиранском дворце праздников мне никто никогда не устраивал.