Хогвартс. Альтернативная история. 4

— Хорошо. Так что еще тебе не нравится?

— Мне не нравится, что мы изучаем только защиту, — ответил я. — Невозможно защищаться от того, с чем совершенно не знаком.

— Темные искусства, — проговорил Волдеморт. — Конечно, это недопустимый промах. Но ты ведь понимаешь, что Дамблдор ни за что не допустит, чтобы ученики его школы изучали Темные искусства?

— Дамблдор здесь не при чем, — возразил я. — Хогвартс — не частная школа. Как директор он зависит от программы министерства.

— Отчасти ты прав, — согласился Волдеморт, постукивая палочкой по колену. — Но при нынешней политике министерства вряд ли стоит ожидать пересмотра программы обучения.

Я кивнул, понимая, к чему он клонит.

— Многое пора менять, — задумчиво продолжал Темный Лорд. — Нужны радикальные реформы. Поверь — скоро они будут. Счет идет на месяцы. Когда к власти придут другие люди, Хогвартс изменится, и я больше чем уверен, обновленная школа тебе понравится. И обновленная Англия тоже. Волшебники выйдут из подполья, в котором они оказались по собственной глупости, и перестанут пресмыкаться перед магглами. Вся политика министерства строится на страхе перед обнаружением магического сообщества. Половина министерства только и занята тем, что скрывает наше существование — позор, настоящий позор.

Волдеморт замолчал и выжидающе посмотрел на меня. Вероятно, мне следовало ответить на его монолог. Соврать я не мог — он бы это почувствовал, да к тому же ходить по лезвию бритвы приятно щекотало нервы. Поэтому я ответил как есть, по возможности сглаживая острые углы.

— Мне кажется, вы недооцениваете магглов, — сказал я, и Темный Лорд тут же перестал расслабленно постукивать палочкой по ноге. — Если волшебное сообщество выйдет, как вы говорите, из подполья, оно разрушит себя. Возможно, в большинстве своем магглы придурки и идиоты, но есть меньшинство, и оно очень умное. Вы полагаете, люди допустят присутствие рядом с собой тех, кто может превратить один предмет в другой одним взмахом волшебной палочки? Кто способен создавать иллюзии, полностью подчинять сознание или перемещаться из одного места в другое за несколько секунд? Возможно, в первое время они растеряются, но скоро начнут изучать нас. И поверьте — они наверняка вычислят источник нашей магической силы, какой-нибудь ген или что-то в таком роде. Они не допустят нашего существования. Они будут делать все, чтобы уничтожить волшебников или контролировать их. Они начнут придумывать, как использовать наши способности для собственных целей, и разжигать новые войны с участием магов. Мир, который есть сейчас, не слишком приятен, но относительно стабилен. Вы же ставите под угрозу и существование волшебников как таковых, и существование мира каким мы его знаем. Нет гарантии, что то, что наступит завтра, будет лучше того, что происходит сегодня. В конце концов, магглов просто больше. Они вон в космос летают как к себе домой, а мы до сих пор в мантиях ходим, будто на дворе Средние века.

Волдеморт слушал меня внимательно и больше не выражал недовольства. Когда я замолчал, он перестал смотреть на Нагайну и обежал взглядом комнату, по очереди остановив взгляд на каждом из нас троих. Бедняга Петтигрю снова съежился, словно ожидая удара Круциатуса.

— В том, что ты сказал, логика есть, — ответил, наконец, Волдеморт. — Но возможно, это не я недооцениваю магглов, а ты недооцениваешь волшебников. Мы не дадим магглам шанса. Они будут жить в страхе. Они не посмеют нам возражать. Именно по тем самым причинам, о которых ты говорил. Это мы будем контролировать их исследования, мы будем изучать их. Мы придумаем, как использовать их технику, если в этом возникнет необходимость. Ты ведь сам сказал, что в большинстве своем они идиоты, и так оно и есть. Умные будут служить нам, глупые — молить о том, чтобы их не коснулось наше внимание. В конце концов, разве это не весело, Линг? Ты же сам смеялся над ними, когда жил в интернате. Ты управлял ими, и разве это было сложно? Скажи мне — сложно?

Я нехотя покачал головой. Нет, это было не сложно. Это было очень легко. Проще некуда. Волдеморт спокойно кивнул.

— Верно, — сказал он. — И магглы таковы, каковы есть. Мы не потерпим магглофилов. Не потерпим того, что они забивают детям мозги всякой магглофильской пропагандой. Такая мораль не для нас. Волшебникам пора перестать быть слабыми и воспитывать детей такими же беспомощными, как они сами. Возможно, — Волдеморт сделал вид, что задумался, — возможно, во всем виновата маггловская кровь... она развращает, портит породу... Ты ведь полукровка, верно?

— Понятия не имею, — сказал я, почувствовав, что разговор заходит в крайне опасное русло.

— Логика подсказывает, — объяснил Волдеморт. — Если бы твой английский родитель был волшебником, он бы оставил тебя себе. А раз не оставил — значит, был магглом. Волшебником был твой китайский родитель; скорее всего, мать. И она либо умерла, либо возвратилась в Китай.

— Откуда вы знаете? — удивился я. Волдеморт усмехнулся:

— Будь она жива или останься здесь, ты был бы с ней. Волшебники не разбрасываются своей кровью. Возможно, ее депортировали... или заставили вернуться. Но сейчас это уже не важно. Ты не испытываешь к магглам должного презрения, вполне вероятно, из-за присутствия в тебе маггловской крови. Конечно, факт сам по себе печальный, но его можно... простить.

— Если чистокровные начнут скрещиваться только с чистокровными, то скоро вымрут, — сказал я. — Возьмите королей или всяких там царей. Если они не допускали в свой род свежей крови из более низких слоев общества, то в конце концов либо вообще переставали рожать детей, либо их дети были больными. Это факт нашей природы. Вы рискуете.

— И тем не менее, я на это готов, — ровно ответил Волдеморт, но от его голоса мне стало не по себе. — Маги просто станут рожать больше детей...

— Невозможно обязать человека рожать! — не удержался я. — Тем более в условиях, которые вы описываете. Думаете, все волшебники спят и видят, чтобы заявиться к соседу-магглу и ради удовольствия подвесить его к потолку вверх ногами?

Глаза Темного Лорда сощурились, превратившись в узкие прорези.

— Любишь играть с огнем? — проговорил он. — Я бы на твоем месте не забывался, Линг. Мало кто удостаивается чести даже сидеть в моем присутствии. Как ты можешь видеть, из вас троих лишь ты сидишь передо мной; ни твой профессор, ни этот червяк... особенно этот червяк!

Темный Лорд ткнул палочкой в сторону Петтигрю, и тот с режущим визгом упал на пол. Он крутился, словно больная вертячкой мышь, заходясь в непрерывном истошном крике, который скоро сменился полузадушенными хрипами и пеной у рта. Изо рта и носа Петтигрю полилась кровь, словно его внутренности кромсали ножом.

Чертов психопат! Я вскочил на ноги и стукнул палочкой по табуретке, чтобы та исчезла и не мешалась. Нагайна мигом поднялась, как исполинская кобра, и предупреждающе зашипела; Снейп сделал шаг вперед. Темный Лорд, однако, просто перевел палочку с Петтигрю на меня и насмешливо глянул мне в глаза, словно спрашивая — ну и что дальше, мальчик? Что ты сделаешь теперь?

— Счастливо оставаться, — сказал я.

И аппарировал.

Первое, что я услышал, был женский вскрик и возмущенная тирада, адресовавшаяся, без сомнения, мне:

— Ты с ума сошел? Кто же аппарирует в помещения?!

Меня охватила эйфория. У меня получилось!! Моя первая аппарация! Я все сделал правильно! Потратив несколько секунд на осмотр, я убедился, что ничего нигде не забыл, и тело мое не расщеплено, а вполне себе цело, и с трудом удержался, чтобы не запрыгать от радости по всему кабаку Розмерты, которая ошеломленно следила за мной вместе с десятком посетителей, оторвавшихся на время от своих кружек и рюмок.

— Эй, парень, а сколько тебе лет? — вдруг поинтересовался один из них. — Ты не маловат для аппарации?

— Сто! — крикнул я, не в силах больше сдерживать бурлящие эмоции. — Мне сто лет!

И ринулся прочь из "Трех метел", на ходу засовывая палочку в крепление.

Весь адреналин, который я до сих пор гасил усилием воли, в первый же миг после возвращения хлынул в кровь. "Я аппарировал! — в который раз мысленно восклицал я. — У меня получилось! Я аппарировал черт знает откуда! Я встречался с Волдемортом! Я видел живого Темного Лорда! Я разговаривал с ним и ушел живым и невредимым! Ха! Кто еще такое может?!"

Занятый подобными мыслями, я добрался до почты и влетел в помещение, полное волшебников и волшебниц, стремящихся отправить посылки и письма. Кто-то стоял за высоким столом, царапая пером по пергаменту, кто-то требовал у почтовых служащих другую сову, потому что "эта выглядит вялой" или "мне не нравятся серые, я им не доверяю". Протолкавшись к прилавку, я схватил пустой бланк и отошел к свободному столику, на котором стояла чернильница и лежала пара толстых старых перьев.

То, что о таком событии надо срочно отписать Дамблдору, не вызывало сомнения. Это первое, что пришло мне в голову, когда я выскочил из кабака Розмерты. Вопрос был в том, что именно ему написать. И чем дольше я над этим размышлял, тем больше успокаивался. Очень скоро моя эйфория куда-то делась, как и весь восторг. Произошедшее раскрывалось в ином свете, и то, что вызывало недоумение в последние недели, неожиданно обрело объяснение.

После моей стычки с Хмури-Краучем Дамблдор ни словом ни обмолвился о том, что между нами произошло. Он вел себя со мной так же, как и всегда, будто не было ни Круциатуса, ни огненной плети. Этим летом директора редко можно было видеть в замке, и еще реже он выбирался в Большой зал на обеды или завтраки, но если такое происходило, то все, чем он у меня интересовался, были мои обязанности лесничего. Как мне нравится работа Хагрида? Справляюсь ли я? Не нужна ли мне помощь? Как поживают фестралы — "вы ведь за ними особо присматриваете, Линг"... Поначалу я думал, что он снова вызовет меня в свой кабинет и начнет расспрашивать — в конце концов, я применил боевое заклинание, которое мог узнать, только нелегально забравшись в Запретную секцию. Однако ничего подобного не произошло — Дамблдор словно обо всем забыл. Но я знал: подобные вещи он не забывает. И картина, которая передо мной вырисовывалась сейчас, проясняла все вопросы.

Я обмакнул перо в чернильницу и начал писать:

"Уважаемый директор!

Довожу до вашего сведения, что не далее как сегодня встречался с тем, в чье возвращение не поверил ваш высокопоставленный собеседник в школьной больнице. Вероятно, мне следует поблагодарить вас за ту высокую оценку, которую вы даете моим магическим способностям, полагая, что я могу противостоять своему сегодняшнему визави, пусть и в обстановке простого обмена мнениями. Однако в такой ситуации мне вряд ли разумно сразу возвращаться в Хогвартс. В противном случае некоторые решат, что вы ничуть не обеспокоены этой встречей. Я буду ждать ответа в Хогсмиде, у почты. С уважением, Линг Ди".

Отстояв очередь, я сказал сидевшей за прилавком дородной колдунье:

— Мне нужна самая быстрая сова, потому что это срочное сообщение. И пожалуйста, оплата за счет получателя.

— Ишь ты! — усмехнулась колдунья, принимая пергамент. — И быструю сову ему, и оплату за счет... — Она взглянула на имя адресата. — Директору Хогвартса? Да ты разве не там учишься?

— Директора в замке нет, — ответил я, начиная нервничать, — иначе я не стал бы ему писать, а просто вернулся бы в школу.

— Ладно, ладно, — пробурчала колдунья и протянула мой пергамент помощнику, который схватил его и исчез за дверью, ведущей в основной корпус совятника. — Все, дорогой, иди. Отправлено твое срочное.

Недовольный учиненным допросом, я вышел на улицу и поднял голову, чтобы посмотреть, какая сова понесла мое письмо. Однако из высокого совятника одновременно вылетало столько птиц — совы, соколы, вороны, — что понять, кто из них летит к Дамблдору, было невозможно.

Я пнул ногой камешек и медленно направился к кабаку Розмерты. Кто знает, где сейчас Дамблдор, и сколько туда лететь сове? Ладно, допустим, они послали сокола. Это, конечно, быстрее, но все равно... Остановившись неподалеку от таверны, я решил, что внутрь не пойду — наверняка там обсуждали мой неожиданный визит, а учитывая вопрос о возрасте, такую аппарацию можно было счесть нарушением какого-нибудь дремучего правила. Только проблем с законом мне не хватало. Я развернулся и зашагал назад к почте. Буду ждать там.

Усевшись на лавку у входа, я прислушался к своим мыслям. Весь восторг испарился без следа. Да и о ком мне надо было думать в первую очередь — о Волдеморте, чьи планы на мой счет так и остались не проясненными, или о Дамблдоре? Мог ли он знать, что Волдеморт планирует со мной встретиться? Если Снейп — его осведомитель, то, директор, безусловно, мог знать... наверняка знал! Почему в таком случае он ни словом ни намекнул об этом мне? Черт! Я бессознательно осмотрелся по сторонам, ища кого-нибудь с сигаретой, чтобы стрельнуть парочку, но увы — у колдунов была мода на трубки, и даже таких курильщиков поблизости не наблюдалось.

Изнывая от желания покурить, я поднялся на ноги и стал без дела слоняться по улице, посматривая на разлетающихся из совятника птиц. Некоторые, впрочем, возвращались, иногда неся в лапках или в специальной сбруе ответное послание.

А что если Дамблдор далеко, и птица будет лететь до него несколько часов? Ночевать тут прикажете? Во мне закипала злость. Он должен был сказать! Я бы подготовился! Может, я бы даже нашел, чем защитить этого несчастного Петтигрю, как-то блокировать Crucio!.. Внезапно в голове возникла ужасная мысль: что Темный Лорд сделает теперь, когда я исчез прямо у него из-под носа?! Он же не собирался со мной прощаться, он хотел продолжать разговор, сказать то, что собирался, или увидеть то, что хотел! А если он обратит свой гнев на Снейпа вместо Петтигрю? В конце концов, по логике Волдеморта, тот должен был предупредить его, что я умею аппарировать, но ведь Снейп этого не знал, как, впрочем, и я сам... Темный Лорд разозлился, подумал я в отчаянии. Сейчас он очень, очень зол!

Необходимо было вернуться. Местность я запомнил, и если у меня получилось аппарировать один раз, получится и второй. Было отвратительно думать, что Снейп остался рядом с взбешенным Волдемортом и может сейчас служить мишенью для его Круциатуса. Я остановился у почтового крыльца. Возможно, я смог бы сделать хоть что-то... плеть, патронус... вдвоем мы наверняка бы отбились! Ведь патронуса не берут заклятия, он меня прикроет, а я тем временем отвлеку внимание Темного Лорда от его жертв. Каким бы абсурдным ни казался этот план, постепенно я приходил к выводу, что ничего другого мне не остается.

Но письмо Дамблдору, как быть с ним? Ведь я обещал дождаться ответа... директор должен отреагировать, он не может снова промолчать! Я вцепился в перила, не зная, как поступить. Внезапно вечернюю тишину разорвал громкий хлопок; я резко поднял голову и встретился взглядом с тем, кто все это лето не выходил у меня из головы — с бывшим профессором защиты от темных искусств, оборотнем Ремусом Люпином.