Хогвартс. Альтернативная история. 4

— Да, сэр, — ответил я, мысленно отметив, что вот уже второй человек в школе говорит мне, чтобы я ни с кем ничего не обсуждал.

— Отлично, — Флитвик слегка улыбнулся. — Ну, читайте. А я займусь своими делами.

До самого обеда я читал "Древние и новые магические артефакты". В книге не было содержания с названиями глав, не было имени автора или авторов, равно как и других сведений, поясняющих возникновение этого труда. К концу занятия мне стало ясно, почему в библиотеке стояла только сокращенная версия — подавляющее большинство артефактов, описанных в книге, касались Темных искусств.

За три часа я успел прочитать и осмыслить лишь пару десятков страниц. Речь на них шла о самых старых найденных артефактах, а также о тех, что упоминались в древних хрониках. Преимущественно они относились к шумеро-аккадской культуре и чаще всего были связаны с вызовом нижних демонов.

"Они что, хотят, чтобы я научился вызывать демонов?", недоумевал я, идя в Большой зал на обед. Я был совсем не против учиться всему, чему меня могли научить на обычных уроках и дополнительных занятиях, но причина столь повышенного внимания была непонятна и вызывала тревогу. "Скорее всего, они хотят, чтобы я получал знания под их контролем, — наконец, решил я. — Они же знают, что я читаю все подряд. Наверное, удобнее держать меня в поле зрения и быть в курсе того, чем я занимаюсь, чем пустить дело на самотек". Ясно, что мне не слишком доверяли, хотя в Хогвартсе я не делал ничего плохого и вел себя вполне прилично. Впрочем, тот факт, что мое криминальное прошлое было хорошо известно Дамблдору, не оставлял сомнений в его отношении ко мне. "Видимо, все дело в этом, — размышлял я, рассеянно накладывая салат в тарелку. — Трудовая терапия и постоянный контроль. Интересно, что в таком случае уготовил мне Снейп?"

В семь тридцать я с тяжелым сердцем постучал в дверь кабинета своего декана. Снейп впустил меня и наложил на замок запирающие чары. Не глядя в мою сторону, он опустился в кресло за столом и указал мне на стул напротив.

— Прежде, чем мы начнем, — негромко сказал он, — я хочу, чтобы вы знали одну вещь: мы с профессором Флитвиком были против этих субботних занятий, но директор на них настоял. — Снейп сделал паузу, затем продолжил: — Одним из его аргументов — по крайней мере, для моих уроков, — был список литературы, которую вы прочли за последние три года. Вероятно, нас должно радовать, что в стенах Хогвартса вы не слишком увлекались легилименцией...

Я был готов возразить, поскольку применил ее в Хогвартсе лишь раз, при встрече с Сириусом Блэком, да и то не специально, однако смолчал. Наверняка Снейп сказал это нарочно, чтобы меня позлить.

— ... и направили свои усилия на изучение окклюменции, хотя содержание вашего сознания вряд ли представляет интерес для кого бы то ни было.

— Для вас оно представляло интерес, сэр, — не удержался я, вспомнив эпизод с троллем. Как ни странно, зельевар не разозлился.

— Верно, — сказал он все тем же тихим голосом. — Я так и подумал, что именно после того случая вы решили узнать, как защитить свой разум. Что ж, сейчас мы увидим, научились вы за эти годы хоть чему-нибудь, или ваши усилия пропали даром. Именно этим мы с вами и станем заниматься. Преимущественно окклюменцией, но, возможно, поработаем и с легилименцией... если у меня будет настроение. А теперь поднимайтесь. Для начала в вашу задачу входит полностью закрыть свое сознание и не дать мне в него проникнуть. Полагаю, вы читали об этом у Ниманда.

Я встал ближе к двери, Снейп — напротив меня. Он не дал мне времени на подготовку и концентрацию — как только я повернулся к нему лицом, он направил на меня палочку и сказал:

— Legilimens!

Против его неожиданного натиска — это было уже не то плавное проникновение, которое он исполнил на первом курсе, — я выставил "стену", защиту, дающую немного времени на то, чтобы сосредоточиться и приготовиться ко второй попытке легилимента забраться в сознание. "Стены" могли быть зрительными и шумовыми, поглощающими и отталкивающими. Моя была шумовой — активировала ту область мозга, что отвечала за обработку звуков, — и поглощающей, то есть черной или фиолетовой (как мой патронус). Снейп вынужден был остановиться, сбитый с толку резкими хаотическими звуками, позволив мне собраться и расслабиться. После этого я дал ему сломать защиту и пропустил дальше.

Ниманд и другие авторы учебников по окклюменции предлагали целый ряд способов полной защиты сознания, напоминая, однако, что человек должен выбрать два-три и развивать только их, чтобы при нападении не терять драгоценное время на выбор. Я практиковал два — "черное море" и "космос". В первом случае окклюмент скрывал свое сознание под гладкой поверхностью черного вязкого вещества, в котором легилимент должен был завязнуть, а во втором представлял космическое пространство, что было сложнее, поскольку легилимента приходилось удерживать подальше от галактик и звезд — островков мыслей. Мне нравился космос из-за его красоты, но я не был уверен, что смогу удержать там Снейпа, а потому представил черное море.

То ли зельевар работал не в полную силу, то ли я так отчаянно сопротивлялся, но его атаки оказались безуспешны. В активном противоборстве мы провели не меньше десяти минут, пока Снейп, наконец, не покинул мой мозг.

Как только это случилось, я едва не рухнул на пол, так у меня кружилась и болела голова. Впрочем, профессор тоже выглядел неважно. Он сел и откинулся на спинку кресла. Я без сил опустился на стул и дрожащей рукой потянулся за палочкой, чтобы взбодрить себя заклинанием. Однако профессор предостерег меня:

— Не делайте этого. — И через несколько секунд добавил: — Скоро все пройдет.

Я послушался и стал ждать, когда же кабинет перестанет кружиться, а голова — раскалываться от боли.

— Полагаю, на сегодня хватит, — сказал, наконец, Снейп, периодически поглядывая на меня из-за черных прядей. — В следующий раз продолжим. Вы пришли в себя?

— Кажется, да, — сказал я. Голова действительно больше не кружилась, лишь немного побаливала. Не рискуя спрашивать, как у меня получилось, я попрощался и отправился в спальню. Единственное, о чем я думал на обратном пути, это лечь и забыть на время обо всем, что сегодня было, от начала и до конца.

26.

В первых числах ноября я пришел к Снейпу узнать, можно ли оставить один предмет, а именно прорицания. Из-за субботних уроков, после которых я все воскресенье чувствовал себя вареным овощем и не был способен ни на физическую, ни на умственную работу, мне приходилось заниматься только в дни учебы, и я не успевал выполнять домашние задания по прорицаниям, истории и астрономии. Эти предметы интересовали меня меньше остальных, и практической пользы я в них не видел, но поскольку историю и астрономию бросить было нельзя, вопрос касался только предмета Трелони.

— Вы не можете оставить прорицания, если не замените их на что-то другое. У вас должно быть хотя бы два дополнительных предмета, — сказал мне Снейп. — Вам стоит лучше организовывать свою работу.

— Я ее нормально организовываю. — Вот уже неделю я был настолько измотан и взбешен собственным бессилием, сказывавшимся даже на моем патронусе, который как-то потускнел и был менее активен, что перестал обращать внимание на то, как и с кем говорю. Хамить Снейпу было небезопасно даже сейчас, когда он занимался со мной по указанию директора, а пытаться убедить его в том, что я элементарно устаю, казалось верхом абсурда — за последние два месяца я узнал его едва ли не лучше, чем за все три года учебы, и ссылка на любое проявление слабости вызвала бы в нем как минимум раздражение. — Просто воскресенья выпадают, и поэтому я ничего не успеваю.

— Почему выпадают воскресенья? — спросил Снейп, сидя ко мне вполоборота и барабаня пальцами по столу. Я застал его в процессе приготовления какого-то зелья, и сейчас оно тихо бурлило на медленном огне, а профессор дожидался нужного момента, чтобы продолжить работу.

"Потому что вот уже два месяца вы используете меня как боксерскую грушу", хотелось сказать мне.

— Побочные эффекты субботних занятий, — сформулировал я более дипломатичный вариант. — Профессор, может, мне зелье сварить, чтобы быстрее восстанавливаться?

— Зелье? — переспросил Снейп и повернулся ко мне. — Хотите с пятнадцати лет подсесть на стимуляторы? Забудьте об этом, Ди, не так уж вы и напрягаетесь. А насчет прорицаний... единственное, что я могу вам посоветовать — возьмите вместо них уход за магическими животными и сдайте экстерном. Тогда от одного предмета вы освободитесь до конца года.

Я был изумлен: во-первых, потому, что эта элементарная мысль не пришла в голову мне, а во-вторых, что железный Снейп в этой ситуации проявил понимание.

Из-за своей усталости я почти не следил за тем, что происходит в Хогвартсе. Тремудрый турнир меня не интересовал, как не заинтересовал приезд учащихся из Дурмштранга и Бэльстека во главе с их директорами, Игорем Каркаровым и мадам Максим, великаншей, за которой сразу принялся ухлестывать Хагрид. Я мельком видел бэльстековцев, живших в гигантской карете, и подробно рассмотрел корабль, на котором приплыли дурмштранговцы. Пирс, отец которого закончил эту школу, рассказал, что она стоит на берегу моря, и их волшебный корабль может беспрепятственно путешествовать в любую точку мира. Другим событием, служившим темой для бесконечных разговоров и сплетен, был тот факт, что от Хогвартса оказалось выдвинуто два игрока — Седрик Диггори из Хаффлпаффа и Гарри Поттер.

— Как же он это сделал? — недоумевал Флетчер, поглядывая на понурого Поттера, который был совсем не рад перспективе своего участия в турнире. — Может, попросил кого?

— По нему не скажешь, что он сильно этого хотел, — заметил Нотт. — Ну а ты, значит, будешь теперь ходить к Хагриду на уроки? — спросил он меня. Я поморщился:

— Я все лето эти его уроки отрабатываю. Надеюсь, он примет экстерном, иначе под конец семестра меня можно будет класть в Мунго, к буйнопомешанным.

— Что хоть ты там делаешь? — спросил Нотт, имея в виду субботние занятия. Я вздохнул:

— У Флитвика всякие заклинания изучаю, у Снейпа — зелья. Продвинутый курс, типа того.

Не знаю, верили они мне или нет, но никто не пытался разузнать в подробностях, что это были за заклинания и что за зелья.

Больше всего меня раздражало то, что я перестал рисовать. У меня все валилось из рук, идей не было, бумага и краски с карандашами вызывали отвращение. Когда-то в моей жизни уже бывали такие времена, и каждый раз мне казалось, что я разучился, потерял вдохновение, утратил свое видение. Проходило несколько недель или месяцев, и вдохновение возвращалось с новой силой, однако эти недели творческого ступора изматывали посильнее уроков окклюменции.

К великой радости, Хагрид согласился принять у меня экзамен экстерном, и до самого лета я оказался освобожден от одного предмета, получив первое "превосходно" за этот учебный год.

— И чего это тебя так нагружают? — спросил он, когда в один из вечеров я без сил рухнул на стул в его берлоге и с радостью вцепился в кружку с традиционным хагридовым пойлом.

— Не знаю, — ответил я, проглотив чай в один присест и протянув кружку за добавкой. Польщенный Хагрид плеснул мне еще. — Как у тебя с мадам Максим?

— Что? — воскликнул Хагрид и даже вскочил. Клык испуганно метнулся от его ног к кровати. — Что это ты такое говоришь?

— Да ладно, — я махнул рукой. — Я же вижу.

— Ох, Линг! — Хагрид опустился обратно за стол. — Ничего-то ты не видишь! Столько всего происходит, скажу я тебе! Ты хоть за турниром следишь или только учишься? Знаю, квиддич ты недолюбливаешь, но это-то ты должен посмотреть!

— Не должен, — ответил я, прихлебывая горячий чай. — И за турниром не слежу, знаю только, что первый тур будет в конце ноября. Но мне правда некогда. Да и не интересно.

— Что ж тебе интересно? — спросил Хагрид, довольный тем, что мадам Максим отодвинулась на задний план. Как ни странно, его вопрос заставил меня задуматься.

— Даже не знаю, — проговорил я. — Рисовать интересно, но из-за этой учебы у меня все мозги высохли, так что на рисунки уже сил не хватает. Учиться тоже интересно, но не в таких количествах. Хорошо хоть ты мне помог с экстерном.

— Ну еще бы! — усмехнулся Хагрид, поглядывая на меня. — Мы ведь вместе драклов-то растили. Да и вообще... что я тебе говорить буду. Тоже ведь зверюшек любишь. Вон питонов кормишь — на это у тебя всегда время есть...

То, что мое общение с питонами протекало на взаимовыгодной основе, я решил не рассказывать. Именно благодаря питонам я узнал, что в лесу находится большой лагерь по подготовке к первому туру, где своего выхода на стадион ждут четыре свирепых дракона.

— Так что насчет мадам Максим? — снова поинтересовался я, решив перевести разговор на менее скользкие темы. Хагрид сдался — видимо, ему тоже хотелось об этом поговорить.

— Да что тут скажешь, — вздохнул он и запустил руку в густую гриву волос. — Тонкая женщина эта мадам Максим, даром что француженка. Директор, между прочим! Заметил, как с ней ученики уважительно обращаются? Во как себя поставила, молодец!

Я понимал, что он имеет в виду, но решил не высказывать своего мнения о положении великанов в современном магическом сообществе. К тому времени мне была прекрасно известна их репутация, по количеству отрицательных эпитетов ничем не отличавшаяся от репутации оборотней.

Как-то раз я опаздывал на зельеварение, где заканчивал трудиться над зельем Голода. Делать его оказалось трудно, и до Хэллоуина я не управился. К счастью, работа все же подходила к концу, и я мечтал, что скоро начну варить что-нибудь новенькое. Сбежав по лестнице на первый этаж, я завернул за угол и столкнулся с кем-то, мчавшимся мне навстречу. От сильного удара мы оба чуть не упали.

— Какого черта!.. — начал я, но потом увидел, кто на меня налетел. — Гермиона! Я тебя не заметил! — Гермиона отворачивалась, закрывая руками лицо, и я подумал, что, наверное, сильно ее ушиб. Вытащив палочку, я подошел и сказал:

— Слушай, я правда тебя не видел. Если ты поранилась, дай я посмотрю и все исправлю. Убери руки.

Гермиона замотала головой и сделала попытку увернуться. Но пока она это делала, я все разглядел. Ее передние зубы вымахали чуть ли не до воротника, и ладони уже не могли их скрыть.

— Да брось, — продолжил я. — Я их уменьшу за три секунды. Давай, не вредничай.

Видимо, Гермиона и помыслить не могла, что ее поведение в такой ситуации можно назвать "вредничаньем", а потому отняла руки от лица.

— Насчет трех я, пожалуй, погорячился, — сказал я. — Может, минута... Ничего?

Она кивнула, потянулась к сумке и вытащила оттуда небольшое зеркало.

Наверное, мадам Помфри сделала бы это быстрее или как-то иначе, но сейчас целительница была далеко. Для начала я остановил рост зубов, потом наложил контрзаклятье, а затем, когда Гермиона, наблюдающая за собой в зеркало, кивнула, прекратил его действие.

— Спасибо, Линг, — проговорила она, пряча зеркало на место.