Хогвартс. Альтернативная история. 5

42.

Однажды я сидел на подоконнике в ожидании начала урока по древним рунам и читал новый выпуск "Придиры", который дала мне Луна. Я как раз углубился в особенности развития личинок подъязычных врунчиков, попутно размышляя, что эти создания умудрились поразить мозги всей верхушки министерства, как вдруг на подоконник рядом со мной запрыгнула Полина.

— Отвлекись-ка на минуточку, — сказала она. Я опустил журнал. Пирса поблизости не наблюдалось, а большинство учеников, ходивших на руны с разных факультетов, еще не вернулись с обеда.

— Ты не забыл, что скоро праздник? — Полина вопросительно подняла бровь. Я в недоумении пожал плечами:

— Какой еще праздник?

— Валентинов день! — воскликнула Полина. — Ну ты даешь, Линг. Совсем обалдел со своей учебой?

— А я-то здесь причем? — удивился я.

Полина смотрела так, как будто решала — то ли пожалеть меня, то ли треснуть по башке.

— Ты пригласил Луну в Хогсмид?

До меня, наконец, дошло.

— Полина, пожалуйста, — взмолился я, — кончай ты это дело! Мы с ней общаемся, болтаем о всякой ерунде, гуляем, когда есть время, журналы вот читаем... — Я показал ей "Придиру". — Но она для меня — просто хороший друг, и я очень надеюсь, что это взаимно, потому что мне сейчас не до амуров, честное слово.

— Тебе всегда не до амуров! — разозлилась Полина. — Сидишь в библиотеке, как... как леший на пне, шуршишь своими книжечками, бумажечками, журнальчиками, и всё тебе по барабану! Смотри, превратишься в конце концов в Снейпа — будешь такой же злобный, закомплексованный и недо... не скажу какой еще!

"Какое счастье, что у меня больше нет окклюменции!", с облегчением подумал я и ответил:

— Как леший на пне — это, конечно, сильный образ, но если я приглашу Луну в Хогсмид, она решит, что я испытываю к ней романтические чувства, а мне бы не хотелось ее обманывать или вселять ложные надежды. И вообще, неужели не понятно: если Темный Лорд вдруг на меня разозлится, то может взяться за людей, с которыми я дружу, типа шантажировать и все такое...

— Да провались ты со своим Темным Лордом! — взорвалась Полина и соскочила с подоконника. Стоящие у двери в кабинет Асвинн ученики испуганно посмотрели в нашу сторону. — Два придурка!

Тряхнув длинными волосами, она унеслась по коридору прочь, оставив за спиной с десяток недоумевающих и напуганных ее словами студентов. Я сделал вид, что ничего особенного не произошло, и снова раскрыл журнал, однако шевелящиеся личинки подъязычных врунчиков больше не привлекали моего внимания. "Бедняга Пирс, — думал я, — и как он с ней справляется? Она же бешеная! И чем дальше, тем больше".

Впрочем, это было впервые, когда я действительно обрадовался отсутствию уроков со Снейпом. Услышав рассказ о патронусе, я было решил, что тех положительных эмоций, которые во мне возникли, хватит не то что до зимних каникул, но и до летних, однако в последний месяц снова все изменилось. Меня то и дело охватывала необъяснимая тоска, сжимая сердце и высасывая жизненные силы. Я пытался разобраться, в чем дело, чем вызвано такое странное состояние, однако потерпел фиаско. Все вероятные причины в конце концов отметались из-за их несерьезности и слишком краткого негативного воздействия.

Какое-то время мне казалось, что толчком к пробуждению этой тоски явился факт, что Снейп теперь давал уроки окклюменции Поттеру — в первый же день после каникул в одном из коридоров меня перехватила Гермиона и затащила в ближайший пустой класс.

— Послушай, Линг, — нерешительно начала она, — ты, наверное, сейчас рассердишься, но... в общем, Сириус рассказал нам, что вы со Снейпом занимаетесь окклюменцией.

— Занимались, — поправил я Гермиону. — А Блэк, оказывается, трепло... Не ожидал, не ожидал.

— Ну вот, я же говорила, — огорчилась Гермиона. — Просто Снейп теперь будет заниматься с Гарри, и мы хотели узнать у тебя, чего ожидать и как вообще это происходит.

— Могу ему только посочувствовать, — ответил я. — У Снейпа жесткий стиль. Ведет себя в чужих мозгах, как у себя дома, что-нибудь выискивает... и конечно, что-нибудь неприятное. Но учитель он хороший, так что если Поттер заинтересован в том, чтобы освоить окклюменцию, он ее освоит.

— А ты знаешь, что на отца Рона напала змея Сам-Знаешь-Кого? — спросила вдруг Гермиона.

Я отрицательно покачал головой.

— Он жив?

— Да, теперь с ним все в порядке. — Гермиона замолчала, словно передумав продолжать. "Что за манеры, — с досадой подумал я. — Зачем тогда было начинать?" Взяв с парты рюкзак, я сказал:

— Ладно, мне пора, у нас сейчас Амбридж, — и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь и вышел в коридор, оставив Гермиону стоять в одиночестве.

Глупо было обижаться на Снейпа — конечно, он не обязан давать столько дополнительных уроков, тем более в области магии, требующей больших затрат сил, — однако первые несколько дней после того разговора я чувствовал себя так, словно меня предали. Потом это прошло, но, несмотря на все рациональные объяснения, которые я себе мысленно предлагал, неприятный осадок оставался еще долго.

Январское известие о сбежавших из Азкабана Пожирателях Смерти вселило в меня немного оптимизма — казалось, вот сейчас, наконец, что-нибудь да начнется, — однако Пожиратели сбежали, газеты выдали на эту тему порцию горячих новостей, и все опять заглохло. Стараниями Амбридж над Хагридом вновь нависла угроза увольнения, но за пять лет моей учебы это случалось так часто, что я уже перестал беспокоиться — как уволят, так и вернут. Раз в неделю я заглядывал к нему поболтать о том, о сем, постоянно терзаясь искушением завести разговор о великане, что прятался в лесу и лишал тамошних обитателей душевного покоя. Наконец, в один из дней, когда у меня было особенно паршивое и тоскливое настроение, я пришел к нему в берлогу и с ходу заявил:

— Хагрид, нам надо поговорить. Только давай начистоту, ладно?

— Да ты садись, — бросил Хагрид, занимавшийся осмотром сидевших в большой коробке лукотрусов. Я опустился на стул и бросил рюкзак на пол.

— Что, лечить будешь? — спросил я, кивнув на лукотрусов.

— Это молодняк, померз вчерашней ночью, — Хагрид заботливо осматривал существ, тихо шевелящих лапками, похожими на тонкие ветви деревьев. — Есть у меня одно средство... Так о чем поговорить-то хотел?

— О твоем великане, — сказал я. Хагрид медленно опустил лукотруса в коробку и поднял голову.

— О каком таком великане? — напряженным голосом спросил он.

— Которого ты притащил для Дамблдора, — ответил я.

— Погоди-ка, — Хагрид помотал головой. — Откуда ты узнал? И что значит — притащил для Дамблдора?

Я смотрел на лесничего, испытывая к нему легкую зависть. Как все может быть просто! Вот мой дом, вот лес, который я люблю, вот разные живые твари, за которыми присматриваю... Мне же казалось, что я сижу в тюрьме, что Хогвартс — это огромный, красивый, спокойный Азкабан с дементорами-преподавателями, из которого я выберусь так не скоро, что мечтать о свободе сейчас бессмысленно и мучительно.

— Змеи рассказали, — ответил я.

— Змеи? — непонимающе переспросил Хагрид. — Как это — рассказа... — Но тут он замолчал, догадавшись. Я смотрел на него в ожидании ответа. — То-то я гляжу, ты с ними возишься, — произнес он через некоторое время, — мясо таскаешь с кухни... А ты, значит, змееуст, — Хагрид вздохнул и снова взял из коробки одного лукотруса. — Ну да, тогда понятно, что ты в курсе лесных дел. Только вот великана этого я привел не для Дамблдора. Это брат мой... сводный.

— Ясно, — сказал я. Моя теория об армии великанов рассыпалась, как карточный домик. — И что, он в лесу так и будет куролесить? Кентавры недовольны, змеи жалуются, что он их подземные города разрушает.

— Есть такое дело, — с грустью согласился Хагрид, — но не сюда же его приводить... Он хороший, Линг, вот только диковат немного. Ему время надо, чтобы пообвыкнуть, а я не могу с ним часто бывать — уроки, Амбридж эта...

— Ей недолго осталось, — сказал я. — Преподаватели защиты дольше года не держатся, так что еще четыре месяца — и прощай, Долорес.

Хагрид ничего не ответил, но во взгляде его читался пессимизм, перекликавшийся с моим собственным настроением. Из-за царившей внутри апатии мне приходилось буквально заставлять себя учиться, поскольку, дай я себе хоть немного поблажки, вернуться в режим постоянной занятости стало бы практически невозможно.

По мере приближения С.О.В. все начинали заметно паниковать — даже Пирс, обычно с легкостью сдававший все экзамены, заразился общим настроением и огрызался, если его отрывали от учебников, проводя теперь свободное время не с Полиной, а в библиотеке.

Иногда мне удавалось заглянуть в Выручай-комнату, чтобы немного поразмяться с патронусом, однако новых заклинаний я больше не изучал — хватало тех, что уже есть. С Флитвиком мы перешли к работе с водой, которой я овладевал с трудом, видимо, потому, что она была противоположна огню, моей любимой стихии. Наводнения, которые я устраивал на втором курсе и которые казались мне тогда верхом собственного мастерства, теперь воспринимались как примитивное, топорное колдовство.

— Выделите мне элемент воды, переведите его в твердую форму и создайте... ну, например, сферу, — говорил мне Флитвик, указывая на глиняный горшок со старой сухой землей, взятый из теплицы профессора Спраут. Где там можно было найти хоть каплю воды, учитывая, что глина — это тоже земля, да еще и обожженная? Я взмахнул палочкой, произнес экстрагирующее заклинание, но над горшком не возникло ни капли.

— Сосредоточьтесь, — сказал Флитвик. — Повнимательнее, вы не все учли.

Я вгляделся в горшок. Земля, глина... глина, земля... А! Может, там остались корни растения или какие-нибудь червяки с бактериями? Ведь к органическому материалу я еще не обращался...

Я снова махнул палочкой, и спустя несколько секунд над горшком сконденсировался небольшой шарик воды, который я успешно превратил в ледяной.

— Трансфигурируйте его... хм-м... в муху. Сумеете?

Потом были пауки, птицы, цветы и один раз почему-то статуя Мерлина ("Как вы его себе представляете, Линг — портретное сходство не обязательно"). Благодаря занятиям с Флитвиком мои дела на трансфигурации пошли значительно лучше, и Макгонагалл уже не делала столько замечаний. Хотя у меня ничего не выходило с первого раза, к началу мая, когда наши дополнительные уроки ввиду близости экзаменов пришлось прекратить, я обращался с водой гораздо увереннее.

Из-за возобновившихся тренировок в Выручай-комнате я пропустил появление в Хогвартсе нового преподавателя — кентавра Фиренца. Дамблдор пригласил его вместо Трелони, уволенной Амбридж за непрофессионализм. Судя по рассказу Флетчера, видевшего сцену изгнания от начала до конца, Трелони устроила целую драму со слезами, прощаниями и прочей патетикой. Впрочем, Дамблдор не позволил Амбридж выставить ее из замка, и теперь бывшего профессора можно было видеть бродящей по коридорам Хогвартса, словно печальное привидение, внезапно обретшее материальное тело.

— Надо будет как-нибудь к вам заглянуть, — сказал я Пирсу, чрезвычайно довольному таким поворотом дел. — У меня как раз окно. Хоть узнаю, чем астрология кентавров отличается от человеческой.

— Дело не в астрологии, — оживился Пирс. — Дело в масштабах! Трелони говорила про всякую ерунду — кто подвернет ногу, кто сломает шею, — а у кентавров все глобально! Катаклизмы планетарных масштабов, падение империй, приход и уход правителей... В общем, все под впечатлением, особенно девчонки. Даже Паркинсон, а это тебе не что-нибудь.

— Кстати, я вам когда-то говорил, что это случится, — заметил Нотт, лениво листавший свои конспекты по астрономии. — На втором или на третьем курсе, уже не помню...

— Ну, ты известный пророк, — ответил я безо всякой иронии, имея в виду именно то, что сказал. Благодаря своей интуиции Нотт умел точно оценивать людей и вычислять наибольшую вероятность развития каких-либо событий. Дар хоть и не истинно пророческий, но все же полезный.

— Это верно, — ухмыльнулся Нотт. После нашего разговора у теплиц он немного успокоился и больше не бросался на окружающих при каждом удобном случае. С тех пор мы ни разу не затрагивали тему его донесений, и я не знал, продолжает ли он писать своему отцу или нет, однако в моей жизни не происходило ничего, что могло бы заинтересовать Волдеморта или кого бы то ни было еще. — Кстати, как там твой каталог? Продвигается?

— Да хватит уже об этом каталоге! — огрызнулся я. Нотт засмеялся, довольный моей реакцией. Отчего-то история с каталогом стала его любимым способом меня доставать. Возможно, потому, что идея, которую не так давно предложил Клайв Пирс, никак не могла уложиться даже у меня в голове.

Незадолго до появления в школе Фиренца, в одно субботнее утро, когда мы только приступили к завтраку, в Большой зал влетело несколько сов, одной из которых оказалась Лета. Она опустилась перед Пирсом и довольно ухнула.

— Привет, привет, — улыбнулся ей Пирс, вынимая из прикрепленного к сове нагрудника письма. — Так, это тебе, — он кинул мне конверт. — А это мне.

Совсем недавно я посылал Клайву Пирсу несколько своих летних работ и не ожидал столь скорого ответа. Впрочем, это было письмо, а не посылка, так что, вероятно, дело было в чем-то другом. Спрятав свернутый пергамент в рюкзак, я вернулся к еде.

Пирс тем временем отвлекся от завтрака, распечатывая свое письмо. Спустя некоторое время я случайно взглянул на него, и по коже у меня поползли мурашки. Побледневший Пирс уставился на раскрытый лист, который держал перед собой, и медленно поднимался со стула. Глаза его двигались по строчкам письма — наверное, он перечитывал его снова и снова, не в силах поверить написанному. Постепенно все сидящие поблизости от нас замолчали; Малфой, болтавший до этого с Паркинсон, тоже поднял голову и не сводил теперь с Пирса внимательного взгляда.

К нашему столу подлетела Полина.

— Что! — крикнула она и затрясла Пирса за плечо. — Что случилось!

Теперь на нас смотрели даже преподаватели. Пирс пребывал в ступоре, так что Полина выхватила у него из рук пергамент и быстро пробежала глазами текст. Окружающие молчали в ожидании. По мере того, как Полина читала письмо, на лице у нее возникала улыбка, а под конец она начала хохотать.

— Объяснит нам кто-нибудь, что здесь происходит! — воскликнул Нотт.

Полина отсмеялась, сунула листок в руки Пирсу, который теперь смотрел на нее едва ли не с обидой, и шлепнула его по спине.

— С тебя причитается, братишка, — сказала она и отправилась к себе за стол.

— Пирс, я тебя убью! — обозлился Нотт, швырнув вилку на стол. — Ты нас до чертиков напугал! Немедленно объясняйся!

— Потом, не здесь, — медленно ответил тот и сел обратно. — Просто я в шоке.

— А мы, по-твоему, не в шоке? — спросил я. — Ты хоть представляешь, что я за эту минуту себе навоображал?

— Да, это я могу представить, — ответил Пирс. — Зато ты никогда не представишь того, что написано тут. — Он помахал письмом и убрал его в сумку.