Не гадайте на ромашках. Книга 3

— До вас не доходят мои слова. Я всю ночь её принуждал делать такое, что свёклой сейчас стану.

— Ой, батюшки, разорался, что уж ты там за перец мог придумать, какой бабы не в силах сделать раем для себя и для мужа, — подмигнула смущённой невестке Зинаида.-. Дарья, скажи, тебе понравилось?

Дарья молча мотнула головой, не смея смотреть или говорить на такие щекотливые темы. Она была как в тумане. И соглашалась со всем.

— Вот, а ты орёшь. Ребёнка пугаешь.

— Вы меня достали. А это? — отвернул он высокий ворот её блузки, обнажив цепочку засосов. — Тоже нормально?

— О, коржики с маком, — охнул отец, — как горел стервец.

— Без такого твой папочка просто не может обходиться, — обнажила Зинаида своё плечо.

— Ты что с печи упала, бесстыжая, — зашипел Фёдор Егорович, — поспешно хватая, жену за руку.— Чему молодёжь учишь, ещё и с наглядной агитацией.

— Кошкин дом, — рявкнул Роман, дайте поесть у меня от вас живот подвело.

Ручки Зинаиды легли на полные бока бубликами. "Эх, получишь!"

— Ешь, кто тебе мешает, чем по-пустому шуметь жевал бы лучше. Сю -сю му-сю... деточка, котёнок... Баба она, понимаешь, жена твоя и ты с ней должен делить свою долю, какая бы она не была...

Как тут поешь. Ясно, спокойно поесть не получилось. От досады морщась, он крутил в пальцах кусок хлеба. Совсем не потому что ему не хотелось отрываться от еды, совсем не так, он ел быстро и машинально, пожалуй даже не ощущая вкуса. Но вот ощущение вины и насмешек убивали у еды вкус...

— Она ребёнок ещё, как до вас не доходит, что нормально для зрелой женщины — дико для неё, — не унимался Роман, бросив с досады вилку.

— Я сама приняла решение, никто не виноват, не мучай их, — топнула ногой рассерженная Дашка, в слезах выбегая из комнаты, но влетела в объятия опередившего её Романа. Он стоял стеной и не пускал её.

— Довёл, — налетел на сына Фёдор Егорович. — Она жена твоя, осёл упрямый.

Роман ослабил хватку и Дарья выскользнув умчалась прочь.

Бугров потоптавшись, не сорвался, за женой не побежал, а так тяжело вздохнув, как будто на нём ночь пахали, попросил:

— Эй, родители, дайте машину до аптеки сгонять?

Вопрос повис над головами присутствующих. Неожиданный поворот. Пока сообразили и первой то была Зинаида:

— Бери. Только, что тебе там надо, наверняка, дома есть,— удивлённо моргала она.

— Моё дело. — Уклонился от ответа Роман.

Подумав за ним выскочила Зинаида, но поздно. Со свистом колёс, выкатив со двора, Бугров погнал по улицам, поднимая пыль.

— Спаси и сохрани дурня нашего,— крестила его путь Степанида.

Подождав пока машина скрылась в переулке, Зинаида отправилась искать сноху. Найдя Дашу, играющей в беседке с котёнком, тяжело вздохнув, опустилась рядом.

— Прости нас, Господи, грешных. Страшно, детонька, было?

— Пока через подоконник не перелезла.— Делилась Дарья.— Особенно поняв, что любить он меня будет ни как муж — труханула, а потом воспользовалась пришедшим на ум советом психолога.

— Это каким же?— удивилась Зинаида.— А ну выкладывай, вдруг сгодиться и мне.

— Плюнуть на всё и получать удовольствие, даже от того, что имеешь. Не у каждой женщины такое случается, провести ночь с мужем, но познать любовь совершенно другого мужчины.

— Бабой быть непросто и на этом свете, да думаю и на том. — Зинаида погладила опущенную головку невестки. — Прости милая, я на кухне хорохорилась, борясь с желанием садануть своему бугаю половником по шее за тебя малюсенькую. Остановило только одно, как бы не наломал дров в панике: он дрожит за вчерашнюю ночь. Боится бросишь, презирать будешь и всё в том же духе...

— Это правда, напугался Роман очень. Я его таким ещё и не видела. Вспомнив ночь и увидев на мне синяки и засосы, он готов был придушить себя. Сначала залез под холодную воду, потом решил, что достоин презрения, и я его за все ночные фокусы непременно брошу. Теперь умчал за мазью, втемяшил себе, что если он намажет меня ею, то всё пройдёт непременно. Ничего страшного не произошло. Засосы пройдут. Девчонки, помню, ещё в школе с ними красовались. Я же в роли ночной проститутки их приобрела. Заодно и новую профессию освоила по совместительству, — заулыбалась Даша. — Нет, худа без добра. Не понимаю просто, почему мужчины не делают с жёнами всего того, чего им хочется и что они проделывают потом со шлюхами?

Вернувшись Бугров, застал жену и мать хохочущими, что его немало удивило и разозлило. Он бы предпочёл, чтоб его малышка не знала всего того, что почерпнула за ночь. Но эта плутовка проявив твёрдость всё решила по-своему. А он просмотрел в ней эту твёрдость, проморгал и значит это лишь одно, — его ждут впереди сюрпризы. Как тут не злится? Злило, конечно же, и злило по делу. Ирония в его бок была вполне заслужена. О чёрт! Ему меньше всего хотелось бы вспоминать эту злополучную ночь. Но никто не хотел его понимать. Что за вредные у него родственники! Это нужно было такую несуразицу организовать.

— Как вы додумались до такого легкомыслия? И с чего вам так весело, авантюристки?

По интонации рассерженного сынули Зинаиде стало понятно, что второй вопрос интересует его больше поэтому с него и начала.

— Плакать-то с чего. Дашутка деньжат за ночь срубила, — вытирала слёзы с глаз от смеха мать. — Кстати, он с тобой расплатился за услуги, не обидел?

Даша удивлённо моргнула и покраснела.

— Мать, я взорвусь, — наливаясь раздражением объявил он. Но это ему показалось недостаточно и он огрызнулся:— Лучше б ты поменьше болтала и побольше занималась своим делом.

— Мы ж порадовались прибыльному заработку...— Бугор зарычал, а матушка спохватившись оборвала разговор, но не стерпев невозмутимо парировала на его выпад: — Ладно, пойду я, дел полно.— Поднявшись оглядываясь и посмеиваясь она отправилась в дом.

Проводив непонимающим взглядом мать, Бугров достав мазь, принялся с усердием сопя намазывать шею и грудь жены липкой дрянью. Раздражение вытеснила деловитость. Ни на шутку разойдясь скомандовал: — Поворачивайся попой.

— Прямо здесь?— засомневалась Даша.

— Чем тебя не устраивает это место? Давай, поворачивайся, никто не смотрит на тебя. Привередничает ещё,— мурчал он весь в деле. Закончив, примостился на корточки перед сидящей на скамье женой, виновато попросив:

— Не делай больше глупостей. Прошу тебя, детка. Посмотри на мои лапищи и твои розовые маленькие пальчики, которые хочется целовать и лелеять. Я чувствую себя идиотом.

— Понятно, в чём собака зарыта, — заблестели глаза Даши. — С этого и надо было начинать. Если тебя это успокоит, скажу, ты долго сопротивлялся соблазну. Гнал и материл меня.

— Но ведь впустил, — сожалел расстроенный Роман.

— Уговорила, наврала, что вызвал меня по телефону, обещал хорошие деньги, а я из-за них растеряла всех клиентов. Пожалел, в общем-то...

— Кретин, — страдал муж. — Перемежая мучения совести с возможностью поцелуев маленьких ножек жены. Увлёкшись страданиями и заглаживанием вины, не заметил, как подошёл Громов.

Борис Викторович застав зятя не в самом лучшем настроении посмеивался:

— Что зятёк, всё изменой мучаешься? Как вы тут? Дашка, ты только во вкус не войди, глядишь, профессию сменить надумаешь. Сколько он тебе деньжат отвалил?

— М-м-м, — замычал Роман. — Борис Викторович, это не смешно. Я ведь дочь вашу валял, как проститутку, всю ночь. Дайте мне в морду, хоть разочек.

— Надеешься, полегчает? Не надейся. Это моя идея была.

— Что?— опешил Бугор.

— Давай вечерком баньку организуй, я раков принесу, пива попьём, попаримся, грехи смоешь, — веселился Громов. — Дарья, ты ему измену простила или выкупать место на кровати придётся мужику? Дочка, ты хочешь в баню?

— Очень, за тем и приехала. Папка, не мучай его, — пожалев Бугрова, Дашка, пересев к мужу на колени и обняв за поникшую шею, прижалась к измученной груди.

— Дашка, у тебя слишком нежное сердечко, твоя мать за такие дела хорошо растрясла бы меня. Я целый день смеюсь сегодня. Вы повеселили меня ребята. Насчёт баньки не забудь, зятёк. Пойду я, дела жмут. Забыл спросить, — вернулся он, помешав Роману прижать жену поцелуем.

— Что, пап?

— Он тебе заплатил утром?

— Зашибись, — уткнулся в колени головой Бугров.

— Заплатил, — улыбнулась Дашка, показав кулак.

— Ха-ха, — ещё долго смех Громова жёг уши Романа.

Бугров выдержал всё, но улыбка на старом, мудром лице Сан Саныча доконала парня.

— Ты-то чего ухмыляешься? Всем смешно, все в курсе. Тоже, поди, свою лепту внёс во вчерашний цирк,— возмущался он. Вдохнул— выдохнул, вдохнул — выдохнул. Чёрта с два помогло! Не получилось. Легче не стало.

— Мне сегодня, Ромаха, рассказали, как ты опростоволосился. Сочувствую, конечно, за такую измену можно и того, по шеям получить, — хихикал садовник.

— Ну, и что мне делать? — рвал себя Бугор совсем расстроившись. — Не могу, это выше моих сил.— Он схватил её за руку и потащил что-то бормоча на ходу за собой к автомобилю.— Дарья, лезь в машину, съездим в лесок. Не тяни, заинька, не могу.

На шум вылетевшей со двора машины из дома опять выскочила Зинаида: — Саныч, куда этот чудик помчал, Дарья с ним?

— Проветрится, маханул в лесок. Пущай, кипит в нём всё, а так поваляется в травке -отойдёт. Дашутку с собой взял, не волнуйся. К вечеру баньку разгорячим, и всё будет путём.

— Значит, ситуация под контролем!

— Так и есть...

— Правду, говорят, малые дети спать не дают, а с большими, сам не уснёшь. — Вздохнула Зинаида.

— Твоя правда.

В голову лезли всякие тягостные мысли. Бугров стараясь вытрясти их гнал как сумасшедший. Он мчал по знакомой с детства дороге за город, к лесу. Хоженые, перехоженные места мелькали по бокам несущейся на большой скорости машины. Дашутка зажмурила глаза. Говорить ему что-то сейчас бесполезно. Остаётся надеяться только на Богородицу и судьбу. Она ожила, когда скорость упала. Притормозив на лесной дороге, джип выскочил на сказочной красоты полянку.

— Как, принцесса, нравится? — выпрыгнув из машины, он подбежал к жене, помогая ей покинуть машину.— Осторожно, малышок, иди на ручки, — подхватили Дашу сильные руки, кружа и качая.

— Не шали, дай осмотреться, — просила она. — Шикарно. Поставь меня на травку. Хочу походить по зелёному ковру, — засветились тёплым светом лирики её глазёнки. — Выключи музыку, давай лес послушаем. Птичек, кузнечиков, смех листвы. Это так прекрасно!

— Смеха сегодня я уже с лихвой нахлебался, не хватало ещё слушать, как листья надо мной потешаются, — простонал Бугров, отойдя на пару шагов от машины и рухнув в траву.— Как хорошо!

— Дорогой, подожди минутку, я разложу плед, будет удобнее, — метнулась в машину за пледом Даша, но Роман уже спал, подложив руки под голову.

Будить было жаль и она, расстелив плед рядом, удобно устроившись на шерстяном лоскуте, наслаждалась и перешёптыванием леса, и солнышком играющем сейчас с ней в прятки сквозь листву берёз, и близостью любимого. Душа наполнялась музыкой шушукающейся травы, а свадебная невинность белой кашки и звон голубых колокольчиков довели её до умиления. Дотянувшись до ромашки и оторвав капризную головку, воткнула себе в петельку блузки. Лёгкий ветерок принёс запах мёда и земляники. Даша не устояла.

"Надо посмотреть, а вдруг и, правда, земляничка прячется в траве". — Сползя с пледа, двинулась она в поиск. Спелые ягоды давились в пальцах, стекая розовыми ароматными ручейками по ладоням. "Надо прямо на язык: перезрели, — сообразила она. — Как много". Она брела по поляне. Валяющаяся рядом с ягодкой палочка дёрнулась и поползла.

— Ма-ма-а-а-а, — визжала она, прилипнув от страха к месту. Нечего говорить, как она испугалась.

В два прыжка Бугор оказался рядом с дико визжащей женой, прижимающей кулачки с веточками земляники к груди. Покрутив головой и не найдя ничего опасного, он посадил Дашку на локоть, как обычно родители носят маленьких детей.

— Чего орём? Случилось чего? — посмотрел он в её безумные глаза, но враз отнявшийся у неё язык отказывался говорить.— Покажи язык? — приказал он. Сглотнув страх, Дашка заговорила.

— Там, там змея ползёт.

— Всего лишь, а шуму-то шуму, на крокодила, неменьше потянет. Совы с деревьев, точняк, попадали. Где тот гад?

Дарья с готовностью ткнула пальцем.

— Вон туда поползла, за кустик.

— Выходит, загорала хозяйка поляны, а ты кайф ей поломала.

Даша опасливо заозиралась. "Что смешного?" Ей было жутко, а не смешно.

Пройдя с женой по полянке, он, наклонившись, поднял из травы извивающегося ужа.

— А-а-а, — сиганув с его рук, Дашка без оглядки неслась к пледу.

Роман посмеиваясь топал следом.

— Малышка, это же маленький ужик.

— Кинь эту мерзость. Я из-за него землянику потеряла, что для тебя собирала. Ой, не неси его ко мне. Я страшно ненавижу всё, что шевелится. Видишь же, боюсь. Мамочка! — она не понимала что его в том забавляет.

— Дашуня, не дрожи, я отпустил его и нашёл твои ягоды, — шёл он улыбающийся к ней.

— Покажи руки, — помня историю с лягушками, не поверила в его искренность она.

— Обижаешь... Вот, — вытянул вперёд руки и даже покрутил ладонями ухмыляющийся Роман.

Дашин взгляд заметался по поляне.

— Куда он уполз?

— Должно быть к маме, жаловаться на тебя, — зубоскалил он.

Раскрасневшаяся, дико озирающаяся Дашка, выглядела сама аппетитной ягодкой. Пуговицы на блузке расстегнулись от бега, обнажая её вздымающуюся от страха и спешки грудь. Под оголяющим ноги коротким подолом шифоновой юбки хулиганил молодой ветерок, поднимая и трепля его, соблазняя Бугрова на безумства.

— Ты чертовски красива, — подошёл он вплотную к жене, притянув к себе.

Забыв про ужа она зашептала:

— Ромаша, не заводись, дорога рядом.

У Бугрова к проблеме был свой подход. Он тут же заявил:

— Пусть, кто её трогает.

В Даше зашевелила лапками паника.

— Люди могут проходить, — попыталась отойти на безопасное расстояние от мужа она.

— Мы им не мешаем, — горячие губы скользнули за ушко. Рука, нырнув под шифон, прошлась по влажному дрожащему животику, скользнула по голым ногам и оторвала её от пледа, кинув в омут его наглых глаз.

Рассыпанные веточки земляники дурманили головы, маленькие ручки Дашки цеплялись, как за спасательную соломинку, за плед.

Ехавший по дороге на велосипеде в годах мужик, увидев такое бесстыдство, врулил в кусты, свалившись там охал и почёсывался. Резво вскочив, потирая бок и волоча велосипед, бегом не оглядываясь, потрусил в лес, подальше от греха. Но шедшая следом баба мимо такого похабства, молча пройти не могла. Тучная супружница незадачливого мужика, не церемонясь подняла гвалт.

— Совсем молодёжь обнаглела, трахается, где придётся, мужика моего чуть не убили, похабники. — Походу выговаривала она им.

— Чёртова тёща, — оторвался от губ жены Роман. — И ты иди, трахайся, лес большой, места много, ни одна идёшь, с дедом. Бегает он резво для убитого. Иди себе, догоняй. Вот народ... — Забавлялся парень, прикрывая собой жену.