Не гадайте на ромашках. Книга 3

Для тех, кому пришлись ко двору "Курсантки" и "Машка".

Хотите отдохнуть— читайте. Гарантирую. Сюжет на тему— барышня и хулиган. Нет людей только хороших и только плохих. Мы все разноцветные. В один момент что-то щёлкает в нас, и мы идём на такое, на что ещё минуту назад не предполагали. Все мы знаем, что чей-то перст управляет нашей судьбой, но не знаем, на какие тропки— дорожки нас в результате этого вынесет. На какого цвета облаках, промчит наши ветреные головы, над землёю — жизнь... Вот и тихоня, зубрилка и отличница Даша, возвращаясь поздно весенним вечером с празднования "последнего звонка", натолкнувшись на группу подвыпивших парней, не предполагала, что среди таких обормотов найдёт свою судьбу. Дорога во взрослую жизнь у неё и подруг не будет лёгкой, встретятся, как водится, и друзья, и враги. Книга о любви, счастье, сексе, дружбе и, конечно, ромашках. Любовь — это сказка и "наркотик" для взрослых. Если вам выпала в жизни такая удача любить, постарайтесь не споткнуться, выронив её из рук. Иначе, испив однажды напиток счастья, всю жизнь будете его искать и чувствовать себя обманутыми.

Женский роман, сексуальный и весёлый с приключениями.

Цель: Написать историю любви интересную нескольким поколениям женщин. Просто хотелось напомнить, что в жизни существуют ещё такие чудаки, какие способны на любовь, дружбу и у нас. И рассказать об этом не скучно.

Людмила Сурская.

НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ.

Книга 3. СЕМЕЙНАЯ КРЕПОСТЬ.

Из-за горизонта, натыкаясь спросонья на антенны и бороздя пузом верхушки деревьев отчего летели во все стороны золотые брызги, выползло сонное солнце. Поезд мчит вперёд обгоняя тянущиеся по небу облака. Тем некуда спешить, везде ещё успеют. Необычное тревожное состояние не отпускало. Дашка ехала с Романом в свой уголок, выделенную им городом однокомнатную квартиру. Это будет только их дом, в котором она будет вить своё гнёздышко, строить свою семью. Надо постараться, чтоб всё получилось. У Бугрова последний год учёбы, а ей, Дарье, ещё доучиваться в интернатуре. Устроившись на широкой, надёжной груди мужа, она гадала, как у неё получится жить семьёй. Это по напутствиям мамы и бабули тоже не простая наука. Роль жены и хозяйки немного её пугала. Правда, Роман многое умеет делать сам, но она тоже должна научиться. Замаяв себя сомнениями, она пытается прояснить отношение к этому вопросу мужа.

— Ромаша, я плохо умею стирать.

Бугров сонно хрюкнул и выдал:

— Блин, малыш, кто сейчас руками стирает? Сегодня же купим умную машинку-автомат, и все дела. Не майся, мы справимся, главное, мы вместе.

Улыбаясь и поелозив, она поудобнее устраивается на его груди. Как с ним всё-таки просто и легко. Вот раз и успокоил. А что сказал? Вроде бы и ничего про машинку стиральную она и сама всё знает, но...

Календарь зачёркивал дни и рвал листья. Дарья изо всех силёнок старалась стать хорошей женой и хозяйкой. Роман помогал. Разрывались. День уходил на учёбу. Ночь забирала все силы. Дашуня не просто покорялась ему, а выбухала как фонтан, чистая вода которого играла жизнью в солнечных лучах. Бугров приходил в себя только на службе. Он видел, что в малышке есть что-то волшебное и всё пытался рассмотреть его. Год прошелестел сначала осенним дождём, пожухлой травой и опавшими листьями на дорожках любимого девчонками сквера. Потом поплюхал снегом, покружил шалуньями снежинками и попугал морозами. А выкатив улыбающееся весеннее солнышко, зазвенел весёлой капелью, зажелтев по первым проталинкам цветами мать-и-мачехи. Задурманил чьи-то новые головы черёмухой, одарил влюблённых подснежниками и ландышами. Часики тикают быстро, время не идёт, оно летит. В молодости его не считаешь, а в старости не удержишь даже на тормозах. У Димки с Леной родилась девочка. Опять же когда это было, раз уже сегодня девчонки пытаются пристроить на её лысой голове бант, а тогда все дружно бегали в роддом. На первых парах суетились в ожидании ребёнка, а потом таская разные вкусности Лене, радуясь рождению девочки. Кричали в окно до хрипоты "молодец", получив долгожданную весточку. "Здорово, что девочка, накупим платьев, нарядим, как куклу".— Обнимались друг с другом они. Это был первый ребёнок в их таборе. Ребята снисходительно помалкивали, да покашливали в кулак. Потом, помогая няне, по очереди, подменяли Лену у кроватки малышки, когда та сдавала сессию. Всё крутилось по законам природы. Девчонки учились, ребёнок рос.

— Вам одного на троих мало, испортите психику ребёнку, — журился Димка, но двери перед ними не закрывал.

— Не-а!— мотает перед его носом пальчиком Лиза.— Пока не кончим не раскрутите на детсад.

Димка делает вид что не понял намёка и быстро исчезает в кабинете.

Жизнь не стоит на месте. Нет своего передвижного транспорта, она ловит автостопом. Фёдор Егорович помог выкупить Роману старый разграбленный автопарк с мастерскими и ангарами. Осматривая некогда мощное предприятие, Бугров — старший мрачнел. Ему трудно было понять, как за короткий срок можно было угробить и растащить сильное, хорошо налаженное производство.

— Придётся повкалывать вам, мужики. Старайтесь. Мы с Громовым поможем.

И ребята, засучив рукава, работали. Миша сел в кресло директора, экономиста и бухгалтера разом. Роман с курсантами ремонтировал в свободное время эту рухлядь, приводя в нормальный рабочий вид. Неспеша устанавливали станки, отданные отцом. Организовали охрану. Потихоньку раскрутились, добавив к действующим мастерским мойку авто, тонирование, врезку замков и установку сигнализаций. Набрали профессиональную команду. Миша перестав быть многоруким пересел в директорское кресло. Брал он на работу, в основном, афганцев, инвалидов и освободившихся заключённых. Роман не лез в организационные вопросы, занимаясь сугубо охраной и ремонтом. Тем, в чём он был спец. Тем не менее, выпуск наступал на пятки, Роман заканчивал институт. Девчонки по такому случаю пошили праздничные наряды. Приехали поволноваться и родители.

На плацу застыли курсы. Трибуна в золоте погон. Нарядные зрители с охапками цветов. Гостей "море". Все красивые, радостные, счастливые. Чья-то мама, не в силах совладать с эмоциями, громко восклицает.

— Пока не увижу его диплом, не поверю.

— Представляете, чего ей стоило это счастье? — смеётся Даша.

— Фиг с ним, смотри на Бугрова, орёл. — Обрывает её Лиза, легко находя в строю Романа. Ещё бы!

Они стояли на самом верху перед глазами Бугрова, чтоб ничего не пропустить из происходящего на плацу. Держались отдельно, мешала коляска, плавно покачиваемая Димой и огромные букеты, которые каждый постарался притащить с собой. Громов с Фёдором Егоровичем, негромко переговариваясь, ждали ответственного момента — вручения диплома. Ромка умудрился кончить на красный диплом, и их распирало от удовольствия. Прощание со знаменем сменилось торжественным прохождением и звоном взлетевших к небу монет. Напутствие и всё! Облегчённо вздохнув, распущенные лейтенанты рванули к родне. Роман же в пагонах старшего лейтенанта, именно с таким званием он покидал училище, утонул в цветах.

— Ничего себе постарались, на самосвале привезли, даже моих рук не хватает, — сияли его глаза.

Все старались до него дотянуться. Но первым успел всё же отец. Он жал сына в своих объятиях и твердил только одно:

— Ромаха, Ромаха...

— Всё, батя, кончил. Ё-моё. Как мне этот напряг осточертел. — Взмыл его берет вверх.

Этот его жест встретил дружный хор.

— Ура! Ура! Ура!

А Бугров рванул к жене.

— Малыш, я кончил, — кружил он на руках Дашку.

Он хорошо держал маскировочку, но Даша заметила, как подрагивали руки. Значит, волновался и волновался не слабо. С чего бы?

Её руки обвились вокруг шеи мужа, а губы заскользили по щеке к его рту. Фёдор Егорович украдкой смахнул слезу.

— Молоток сын! Кто бы пять лет тому назад сказал нам с матерью, что из этой его причуды что-то получится. Не поверил никому и никогда.

— Отпусти ты Дашу,— получил Роман по руке от матери. — Вот прилип. Дай поговорить хоть с тобой.

— Я с утра её не видел, — оправдывался тот, — соскучился.

Мать задохнулась от возмущения: — Нет, вы слышали этого обалдуя...

— Распределили куда, красавчик? — не вытерпела Лизавета, попробовав переключить рычаги на деловую волну.

— Потом, потом, — отбрехался он, — а сейчас гуляем. — Мам, ну что за сырость?!

— Это от радости, сынок, за тебя, за нас. Сколько с тобой наплакались совсем по другому поводу, а это лёгкие слёзы. Всё, всё не шипите, пошли к машинам. Николай Николаевич, куда едем?

Профессор засуетился:

— Я покажу, вы только не отставайте.

Мужики наскакивая на Бугра с поздравлениями устроили кучу малу. Народ чтоб не получить нечаянных тумаков отступил и из отдаления посматривали на всю эту мужскую карусель. Когда мужичьё обнимается лучше не лезть.

— Мужики, — стиснул друзей в своих железных объятиях Роман, — поверить не могу, я его добил и ещё на "отлично". Дашуня говорила, что у меня есть потенциал и я всего на всего лишь лентяй, а я сомневался. С ума от всего этого можно сойти... Димка, ты готов? Ждёт нас теперь дорога дальняя и не простая...

— Путешественники, жёнам не забудьте сообщить, — пробурчал Миша, не разделяя их ребячьей радости.

В пылу сборов никто особо не обратил внимания на знаки, подаваемые то Димой, то Ромкой. Тайна, безусловно, была, но Дашу это не насторожило. Ничего общего и опасного у этих двух совершенно разного направления деятельности людей быть не могло, решила она. И была ох как не права. Ей бы насторожиться, выпытать у них секрет. Но упоённая радостью, счастливая, с шутками и праздничной суетой, она вместе со всеми села в машину. За стёклами от многократного беспокойства взвилась пыль и серым грязным облаком понеслась за автомобилями, стараясь догнать и напакостить за беспокойство. Николай Николаевич вывел колонну за город к берёзовой роще. Выбрав по ходу движения поляну, заторопились из машин. Все пылали не только возбуждением и нетерпением, но желали перекусить. С ходу разминаясь, потягивались.

— Красотища!

— А воздух!

— Разгружайтесь. Хватит время впустую тратить. Ещё насмотритесь на эту экзотику. Березняк, он и есть березняк. — Торопил Фёдор Егорович. — Накрывайте "полянку", чтоб глаз радовала, а то горло пересохло.

Поздравляли всех подряд и виновника, и родителей, и жену. Пропустив пару рюмочек коньяка и чинно просидев час, Роман сгрёб Дашу к себе на колени. Пристроив голову на её плечо, почти мурлыкая, он крепко прижимал жену к себе. Расслабленная счастьем Даша в раз насторожилась. Ага! Рюмку поднимает, чокается и не отпив, ставит на место. Что-то не так, перешла в уверенность насторожённость. "Роман и так никогда не напивается. Физически это сделать нелегко, да и не большой любитель свинячего похрюкивания, но чтоб отказывался пить совсем, с друзьями и в хорошей компании, это уже гляди в оба, Дарья", — дёргала она себя. Минутой позже успокаивая, приводила массу аргументов на свои догадки, представляя их не иначе, как ошибку. "Вроде всё, как надо. Зря только головную боль себе нахожу, — посматривала она на хохочущего Бугрова. — И всё же, что-то не так? Сердце не обманешь". Сильные руки мужа в нетерпении пронеслись по телу, горячие губы жгли мочки ушей, шею. Обычный Бугровский хоровод.

— Ты вкусно пахнешь, карамелька. Идём, погуляем, — покусал он ей и так горящее ушко, нырнув рукой под блузку на спине.

"Всё проще, — облегчённо перевела дух она. — Просто Роман, как всегда, загорелся, а я-то подумала, безумная, невесть что". А Бугор смотрел на горящую от его ласк жену и удивлялся её смущению: год же прошёл, а она так и не отучилась краснеть. Извинившись, они направились к берёзам. Шутки ребят догоняли в спины, разбиваясь о наглость Бугрова.

— Оставьте вы их в покое, его старость и то, я не очень уверена, что остановит. — Заступилась за сына Зинаида.— Это порода ненормальных, а уж он особенно ненормальный.

Бугров с усмешкой поблагодарив мать за бесполезные старания в шлифовки его морали, от курса не отклонился. Спустившись в ложбинку, заросшую папоротником, Роман выпустил джина страсти на волю...

— Ромаша, что с тобой? — стонала под его руками Даша. — Я еле жива.

Бугров не отпуская своих клещей, как это было обычно после своего усердия, наоборот прижал её так, что не вздохнуть. Он не юлил. Сказал правду.

— Прости, малыш, прости. Хочу, насытится, на год. Как я без тебя буду?

"Что он такое говорит?!" Онемевшая Даша, не в силах сдержать холодную дрожь, встряхнувшую тело, чтоб не стучать зубами, промолчала. Да и рот сковало клещами, губы не разодрать. Дав ей отойти от сногсшибательной новости продолжил:

— Я уезжаю на год в Югославию. Детка, ты доучишься, к твоему выпуску я точнюсенько буду. Ради Бога, не молчи и не отговаривай. Настоишь, я останусь, но это буду уже не я.

— Не молчу, — пришла наконец в себя Даша. — Тебя слушаю. Отговаривать не собираюсь, люблю тебя таким, какой ты есть. Всегда пойму и помогу.— И почувствовав его вздох облегчения, продолжила.— Просто сказать надо было раньше, я своего Бугрёнка бы завела, личного. Кровиночка твоя осталась бы рядом со мной. Мне б было чем занять время. А волноваться буду, как же иначе, милый. Ты едешь туда, где всякое может случиться.

Напряжение сошло с лица и он улыбаясь принялся нежить её топя в горячем шёпоте:

— Цыплёнок мой, ничего не случиться. Ребёнок у нас ещё будет, а пока порхай вольной птичкой, доучивайся. Если суждено чёрной метке выпасть, то это даже лучше, что ты одна. Начнёшь всё сначала.— Даша переборов изумление так рванулась, что он применив силу в её пленении, захохотал:— Тю, не дерись. Я пошутил, малышка. Разве могу тебя кому-то отдать. Я вернусь. Я непременно вернусь. Помни: корабли всегда возвращаются в свой порт. Мой порт ты. Я вернусь отовсюду. Жди.

— Уже жду.

Безумный поцелуй опалил её.

— Хорошо, что ты у меня такая умница. Спасибо, детка!

А Дарья прижав его к земле звенящим от перенапряга голосом просила:

— Обещай, непутёвый, при серьёзных ранениях не будешь скрываться и прятаться. А уж накладывать на себя руки, упаси тебя Бог. Ты мне нужен любой и без рук, и без ног, и без всего остального, — почти шёпотом, закончила она. — Прошу тебя, обещай.

— Я хочу умереть только на твоих руках, любимая.

Дашка задохнулась от нежности, которой он осыпал её.

— Любимый мой мужчина, мне будет трудно жить без тебя, — шептала от смеси нежности, страха и тоски Даша.

— Лапонька моя, — млел Бугор на груди жены. Бремя разлуки давило. Думал — в мужике, конечно, пятьдесят на пятьдесят семьи и дела, но малышку покидать не просто жаль, но и страшно.

Продолжение могло быть как долгим так и безумным, с Бугрова станется, а Даша просто не владела собой. В себя их привёл голос Громова. Гудящий в кронах деревьев он оторвал их друг от друга.

— Эй, ребята, что вы, в самом деле, ночь впереди, наговоритесь ещё. Давайте выползайте из своего укрытия, а-то мы соскучились.

Торопливо собираясь, не сразу попадая в нужные места выскальзывающей из рук одежды, они смеялись. "Господи, откуда берутся силёнки ещё и на шутки",— падало в тоске Дашкино сердечко.

— Родителям, когда скажешь?

Роман помучил в пальцах ухо.

— У меня две недели отпуска. Поедем домой, там и разберёмся.— Помолчал и добавил: — Даш, Димка с нами едет.

Дашка замерла, её расширенные от изумления до размера блюдца глаза застыли на лице мужа:

— Как Димка? Что у него общего с вашей военной конторой? Как же Лена, дочка?

Роман нехотя пустился в туманные объяснения.

— Профессор в курсе. Прибор там какой-то медицинский совместно с англичанами они разработали. С нашей стороны едет Дима. Но это только полдела. Там они с профессором придумали какой-то свой уникальный метод проведения операций и восстановления после ранения. Здесь ничего не сделаешь, а там простор. Киснет он со студентами, а у него талант к тому же попадёт в международный проект. Это шанс.

— Всё непросто с Леной. Как у них сладится, — вздохнула Даша, помогая ему застегнуться.

— Опять остаётесь одни, девчонки. Миша несильный помощник. На него сервисный центр ложится. Забот полон рот. Держитесь, если что звони отцу моему, он поворчит на моё безрассудство, но примчит во весь опор.

Даша, уткнувшись в его грудь изобразила что-то вроде кивка.

— Ребята? — кричал Громов. Его не далёкий голос говорил о приближении.

Пришлось откликаться.

— Папуля, мы идём, не кричи так, а то птицы оглохнут, — откликнулась, наконец, Даша. Чего молчать-то, если он уже рядом.

Громов вывернулся из-за кустов и с ходу с юморными замечаниями.

— Кто бы сомневался. Дарья, юбку переверни. Шашлык уже весь съели, пока вы в папоротниках цветы нюхали,— усмехался на их смущение Громов.

Вернулись они получается под конвоем. Теперь Дарья хорошо рассмотрела, как напрягся Димка, завидев их, как Роман ему просигналил, мол, порядок.

— О какие люди вернулись целы и невредимы.

— Точно медведь не покусал.

— Сядьте, поешьте.

Попав под обстрел весёлой компании они ре пикали. Сели и жевали, а в их сторону всё равно неслось:

— Все калории сожгли, восстанавливайтесь.

— Ромаха, жуй шашлык, набирайся сил, — протянул сыну тарелку с мясом отец.

Дарья подыгрывая веселью немного смущалась, но крепилась. Каким чудным обещал быть день, что с ним сталось после разговора с сумасшедшим Бугром. Что тут делать, если твоя судьба без твоего ведома расчерчена. Лезть на стену, бороться, но с кем... Ты ж видела его, знала и всё равно полюбила... Вот такого непоседу, забияку, какой он есть и другим он тебе не нужен. Но, как же, как же прожить это время без него... Только одним способом — ждать. Ждать, ждать! Дашка другими глазами смотрела на веселящуюся компанию. Им можно, они ещё ничего не знают.

До темноты не досиживались. По первым признакам вечернего противостояния, родители собрались в дорогу. Хоть и взяли с собой водителей, чтоб погулять на славу, но всё равно ночная дорога с сюрпризами. Рисковать не стали. Колонна в полном составе добралась до развилки. Там уже и распрощались. Родители умчали по трассе, а ребята покатили в город. Но на подъезде передумали. В город возвращаться не было настроя. Развернулись и рванули на профессорскую дачу. Растопили баню. Организовали костёр. Первыми отправились париться хозяева. Остальные жарили мясо, чистили купленную по дороге у деда рыбу для ухи и ждали развязки. При другом случае, открыли бы банный вечер балующие себя парком девчонки и только потом все вместе ребята. Так им было сподручнее помогать Мише. Но в этот раз иное дело. Решалась Димкина дорожка. Тихую дачную ночь всполошила Ленкина ругань, перешедшая на бабий визг.

— Вот даёт!— крякнул Бугров.

— Значит, сказал, — деловито заметил Миша. — В таком деле не поможешь, пусть сам выпутывается.

— Ленусик может за старания и кипятком ошпарить, — согласился с другом Ромка.

— Что так слабо, можно сказать трусливо о товарище заботитесь, — съязвила Лизавета, слушая их охи и ахи.

— Хочешь в лоб получить, иди, помоги, — отбрехивался Бугров, суетясь над жаровней и ухой.

Лиза разрезав огурчик и густо посолив его солью потёрла половинки, выловив ломоть ржаного хлеба с аппетитом принялась хрякать полезный витамин с любопытством посматривая на них. Мужиков им уготовила судьба всех, как на подбор — беспокойных и ядрёных, как вот этот огурчик, что ей не плохо жуётся. С ними всегда будет надёжно, хорошо, но не спокойно. А Миша с Бугром ещё чем -то неуловимо похожи.

— Стихает уже шум. Почти ничего и не слышно, — прислушивался Миша.

— Кажется, совсем порядок, — опять поддакнул Роман.

— Умора на вас смотреть, вояки. Один с войны пришёл, другой на неё собрался, а Ленки хуже пули боятся. Главное, чтоб она членовредительства никакого Димке не сотворила, — выкатив, как у лягушки глаза, припугнула их Лиза.— А то раненного не возьмут.

— Типун тебе на язык, — прикрикнул на неё Ромка. — Уху я сам сварю, ты испортишь, жарить, это то, чего тебе не хватает сейчас, Лизавета. Хватай жаровню и дуй, переворачивай вовремя. Солить там не забывай. Распустилась, сил нет. Михаил самое время прищемить тебе ей хвост.

Миша улыбался и помалкивал. Пили лёгкое вино, ели уху и мясо. Ни Даша, ни Миша не влезали в бубню Романа и Лизы: бестолковое дело. Сценарий проигранный тысячу раз — всё кончится мировыми поцелуйчиками. И вот всё готово, стол накрыт, а их нет, как нет. Миша что-то того, мол, дело пахнет керосином, проныл. Роман не среагировал никак. На Мишу у него запала нет. Помешал угли под жаровней. Подкинул дровишек в костёр, поправил сползшую с плеча куртку на Даше.

— И чего они, в самом деле, так долго, — возмущалась Лиза, отправляя маслину в рот.

— Переговоры, серьёзная вещь, — закатил глаза Миша.

— Вдруг угорели, — ахнула опять она.

— Лиза, опять чирикаешь, — погрозил Роман. — Рыба сгорит.

— Бугор с Дашей в папоротнике полдня валялись, эти угорают полвечера в бане, — подмигнул Роману Миша. — Хорошо, что я у тебя такой правильный, сижу рядом с тобой, под бочком, никуда не еду. Тебя, мою рыбоньку, не нервирую.

Жена не оценила откровенность и подбоченясь разразилась разоблачениями:

— Кто б мычал, а на войне, кто был? Если б не ноги, то бабушка надвое сказала, где ты сидел и какой правильный был... — Продолжение могло быть долгим, но Лиза оборвала свою обличительную речь на полуслове. Из настежь распахнутой двери бани появились Дима с Леной. Ребята повскакали с мест, встречая их.

Лена с ходу налетела на них:

— Предатели. Все, всё, знали. И никто ни-ни.

Бугров стойко принял на себя её тычки, Мише достался лишь один— щёлчок по носу. Миша с Ромкой поморгав обступили Димку.

— Ну, как?

— Нормально. Еду.

Лиза оттянув подругу от кровожадной расправы над ребятами приткнула её на скамейке к Даше.

— Лена, не пыли, я тоже только сегодня, в папоротнике узнала, — обняла подругу Даша.

— Мне, вообще, точнюсенько сейчас Бугров сказал, когда вы ушли в парную, так что побереги свои претензии до другого случая,— заверила и Лиза.

— Не гаркай ещё, этого с головой.

Миша, не уединяясь долго с ребятами, вернулся к столу. А те, оставшиеся беседовать напоролись на упрёки Лены. Почесали в затылках, передёрнули плечами, поёжились: "Надо же как завелась?!"

— С этими двумя, всё понятно. Подпольщики доморощенные. Дайте мне мяса. Я есть хочу. И вина налей, Миша. Напьюсь.

— Да, ради Бога, голубушка, — ухаживал за Алёнкой Миша во всю свою прыть. — Димка, хватит вам с Романом болтать, садись уже. А этот, который Роман, пусть забирает свою жёнушку и топает в баню.

Но тут заерепенилась Лиза:

— Обойдутся. Хватит с них и папоротников. Их запусти, до утра бани не дождёшься. Пойдём, Миша, сами попаримся, а они тут поболтают, им есть о чём.

Это Лиза здорово придумала. Роман с Димкой наперебой принялись убеждать Лену в безопасности командировки. Из всех их стараний девчонки поняли, что Дима будет сидеть в госпитале, там пуль нет.

— Точно, в госпитале, — уточнил Димка, не то, что Бугров. Но, получив от друга толчок в бок, на ходу исправляясь, заюлил. Получилось, что Роману тоже пуль нюхать не доведётся. Едут хлопцы на прогулку, не иначе. Так, чай в гости попить. Несли всякую чушь до тех пор, пока Ленка не напилась и заплетающимся языком не заявила:

— Ох, и врать, вы горазды, мальчики. Что Роман в этом мастер, я знала, но ты Димыч? Я в шоке. Вот брехуны!

— Мы, чистую правду,— наседая с двух сторон убеждали они её.

— Вы бы притормозили её спаивать, она почти вумат. Тащите лучше пиво и вынимайте из ведра раков, ребята выплывают из баньки, — предупредила парней Даша. Она не понимала такой горячности подруги. Всё решено, чего нервы оголять, правду никто не скажет, а враньё ей не нужно. Даша научилась принимать Бугрова полностью, со всеми потрохами, закидонами, тараканами и поворотами. По — другому она не представляла себе жизни с ним. Он взрослый мужчина и имеет право на свою линию в жизни. Теперь она ох как понимала — при создании семьи нужно понимать и хорошо видеть на что идёшь. Рассчитывать свои силы. Ведь всего чего не достаёт у него придётся восполнять самой. Любовь хорошее подспорье к терпению.

— Малыш, идём, — потянул Роман её, завидев появившихся из дверей бани ребят, — наша очередь. А вы тут ешьте, пейте.

— Можете и до утра там оставаться, раков мы съедим, пиво выпьем, чтоб не прокисло, — напутствовал хихикая Димка, покачивая на руках, как ребёнка Лену..

Но Бугров подхватив Дашу на руки не отвлекаясь и не оглядываясь зашагал к бане.

Миша покрутил головой.

— Димыч, он что двужильный?

Димка фыркнул.

— Миша, ты знаешь, что такое племенной бык?

— Тогда едим всех раков и пьём всё пиво, — сделал страшные глаза Миша, косясь на Лизу.

— Соколики, мои резвые, чего вы ещё надумали? Оставьте моему красавчику. — Бесцеремонно забрав у ребят банку пива и отложив в тарелку раков, Лиза спрятала всё это добро за железной дверью холодильника, стоявшего на веранде. Для этого она не поленилась встать и пройти до неё.

— Нам и оставшегося достаточно, правда, Миша? — не обиделся Дима. — Алёна, тебе рака почистить?

Но Лене было не до рака и она пробурчала:

— Меня комар кусает.

— Убьём зверюгу, — засуетился Димка. — А вообще-то мне кажется, мы перебрали малость, детка, с тобой. Пойдём под холодным душем понежимся.— Подняв её на ноги он наставлял: — Идём ровно, котёнок мой, стараемся не спотыкаться. Хорошо бы профессор не засёк нас, а то мне капец. Смертельный номер будет. Взять на ручки, лапоньку, не могу. Сам хорош, поскользнусь, куча мала будет. Так что потихоньку сама переставляй ножки... Раз, два...

Лиза с Мишей проводив ребят посмеивались. Вечер был что надо! Звёзды лопались от накала. В небе ни облачка. Ночной рогатой своднице даже не за что зацепиться. Зато её отражение плескалось в высоких кружках с пивом.

— Такое впечатление что ворует, нахалка. Надо срочно выпить, чтоб ей не досталось,— шутил он, принимая от жены рака.

Их идиллию, попивания и поедания нарушили вернувшееся из бани неожиданно быстро семейство Бугровых.

— Где ребята? — удивился Роман, застав только Лизу и Мишу. — Прелесть, — поиграл он остывающими после парной плечами, затянутыми в голубую тельняшку.

Лиза выставила палец в сторону тропинки убегающей в сад.

— Фырканье под летним душем слышите?

У Бугрова вытянулось лицо.

— Ничего себе бой барабанов. Они же в бане только, что были?

— А им мало, — улыбался Миша. — У вас была берёзовая роща, а у них одна баня. Вот и полезли в душ добавлять. Навёрстывать упущенное.

Похлопав длинными ресницами, Бугров переключился на другое.

— Похоже, здесь Нафаня без нас пошалил. Садись, Дашенька. Лиза, где моё пиво?

— И раки? — веселилась Даша.

— Ведь знает всегда наверняка, что ты обязательно для него оставишь, — удивлялся Михаил. — Ромаха, форма на тебе, как влитая сидит, загляденье. Ты создан для неё.

— А как же, — не моргнув глазом, парировал Роман. — Лизавета любит меня особой любовью. Я ж один, из вас, в неё затянут.

— Я ревную, — лопая рака, не унимался Миша, весело подмигивая Даше.

— Что я слышу, похоже, ты хочешь сегодня меня совсем счастливой сделать. -Разворчалась Лиза. — Эй, вы там, в душе. Хватит лить воду, оставьте на утро. Спать пошли, водяные.

— Нет, Лизавета, ты напрасно стараешься. Спать они не пойдут. После такой водицы, быр— р-р. Сон, навряд ли, их одолеет, — засомневался Миша.

В подтверждении его слов по садовой дорожке с визгами неслись, обгоняя друг друга ребята.

— Шлёпнуться, опять мыться пойдут, — комментировал Бугров догонялки.

— Ромка, бери гитару, будем петь, мы ещё сегодня не пели.

Пропели почти до утра, создавая конкуренцию петухам. А потом валялись в постелях до обеда. Выспавшись, и кое-как успев заскочить к себе, переоделись и покидав в сумку вещи, поймали такси, понеслись на вокзал. "Катим домой к родителям. Что будет?" — смотрела на мужа, переживая о предстоящем разговоре Романа с Бугровыми, Даша. Она извелась, а Бугор был не пробиваем. Как из железа вылит. В поезде ещё подремали добирая ночь. На вокзале взяли такси. Долго топтались у калитки, решая, когда и как сказать. Их не выдавали даже собаки, без лая, с покорностью, ждущие по ту сторону забора.

— Топчись, малыш, не топчись, а входить надо. Как будет, так оно и будет. — Открыл калитку Роман. Сходу, приняв поздравления Сан Саныча.

— Ромка, молодца! Есть у тебя порох, а это ого-го! Даша, а ты когда?

— У меня ещё интернатура.

— Кто дома есть?

— Мать. Ждала, к калитке раз десять уже выбегала. Прилегла, наверное. На вечер сауну заказали. Громовы будут.

— Ясна картина, Саныч, описал подробно, все мероприятия. Даша идём.

Не успели и пару шагов сделать, как Даша дёрнула его за рукав:

— Зинаида Валентиновна летит.

Так и было. Предупреждённая Степанидой, она торопилась встретить ребят.

— Со свиданьицем, милые, — обняла она детей. — Даша, как он вчера себя вёл?

— Мамуль, такой жар, как будто не вчера виделись,— бурчал Бугров.

— Нормально, Зинаида Валентиновна, — улыбнулась сноха, прижимаясь к Роману.

Тому показалось, что его процент оценки занижен и он принялся нахваливать себя:

— Отлично, я пай-мальчик. Сплошные придирки. Ох, уж эти женщины. — Бугров одним броском поднял за раз мать и жену.

— Ай-я-яй, — завопила Зинаида, отбиваясь. — Вот, чертяка, пусти.

Хохот Романа заглушил лай мечущихся между хозяйкой и сыном собак.

— Пошли в дом. Есть, поди, хотите.

— А-то, для меня еда — это вопрос номер один.

Зинаида реагировала метко:

— Трепло. Вопрос под таким номером у тебя в другом месте прописку имеет.

— Дашутка, заступись, я давно перевоспитался, — притянул он жену к себе, бесстыже лаская языком. Вещи перехватил Саныч. Зинаида потянула за собой. Не отходя ни на шаг, дала возможность умыться и под конвоем повела к столу. Разговор, играя на вольной волне не прекращался.

— Что ты такое говоришь, за день? — съязвила мать, шлёпнув его пониже спины. — Вчера после выпуска мне показалось, что ты ещё не перевоспитанный был.

— Малышка, меня мама обижает, — дурачился Бугор, прячась за жену.

Зинаида скоренько приткнула его на стул.

— Садись, если есть хочешь, а не придуряешься.

Он уплетал угощения, жмурился, как сытый кот посматривая на Дашу и благодарил мать.

— Как дома хорошо!— вырвалось у него.

— Вот и возвращайтесь, ребятки, — удачно вставила мать. Так к месту, что Роман аж, поперхнулся.

— Так ведь Дашутке ещё доучиться надо, а там видно будет, — выкрутился он

Маленький пальчик жены поболтал над языком, мол, думай, что говоришь.

— Чего вы там сигналите? Я сердцем чую беду. Тоска замучила. Места себе не нахожу. Куда распределился, так и не сказал, стервец.

— Тебя не обманешь, — удивился прозорливости матери Роман. Как -то женщины не так сконструированы. Пусть будет по-твоему. Скажу.— Он вздохнул глубоко и выпалил.— Я еду в составе миротворческого контингента в Югославию. Примерно на год. Это нестрашно, не волнуйся. — Выпалил он на одном дыхании.

— Чуяла моя душа, что-то не так. Никакой Югославии. Ты у меня один сын. Я к Президенту поеду, уволишься и всё. Не пущу.

Бугров собрался положить в рот такой себе рулет из куска мяса и бекона со специями и раздумав опустил вилку на тарелку. "Чего так шуметь-то?!"

— Мам, успокойся. Президенту без тебя и заняться нечем. Я сам так решил.

— Даша, останови его, ты можешь. Он льдинкой в твоих руках тает. Дашутка, умоляю, не пускай его. Он тебя послушает, — бросилась она к снохе, в мольбах прижимая к груди руки. — Сложит ведь свою дурную головушку ни за грош.

"О, это ещё зачем? Так чего доброго и Дашку с пути правильного собьёт...",— всполошился он.

"Натворил Бугров, так уж натворил. Но это его жизнь",— подумала Даша и поёжилась. Ей меньше всего хотелось становиться глашатаем совсем не радостных новостей. Как же будет тяжело видеть лицо Зинаиды радующейся окончанию учёбы сына и получившей вот это... Выслушать её несправедливые упрёки, а они будут. Но кто-то должен ему помочь. Кто, если не она его жена.

— Роман, уйди, — попросила она. Он замешкался, так Даша с ним не говорила никогда. Дарья свела брови. — Уходи, пожалуйста!

"Ну и что теперь?" Помедлив и набрав еды на поднос, не оглядываясь, Бугров вышел. Дашкина поникшая голова почти лежала на крепко сцепленных в кулак руках. В лице ни кровинки. Она отдавала себе отчёт, что разговор будет нелёгким, скорее всего, даже неприятным. Но она должна помочь ему. И Дашка решилась.

— Зинаида Валентиновна, милая. Мы будем ждать его и дождёмся. Он придёт и закружит нас обоих, как сегодня, на своих сильных руках, прижмёт к своему тёплому телу. Год быстро пролетит. Поймите вы его.

Понимать Зинаида не желала и оттого раскричалась.

— Ты не любишь его так, как я. Я мать, а ты всего лишь жена, их может быть много. Да о чём я говорю ведь ясно, если б сильно любила, не пустила. Значит, так на его рожу позарилась...

Даша поморщилась, но из терпения не вышла, на намёки не обратила внимание.

— Зинаида Валентиновна, нельзя в Романе ломать мужика. В нем очень сильно это. Тогда мы потеряем его по-другому. Это в вас сейчас чувство опасности и жалости взяли верх над разумом. Я не обижаюсь на несправедливые слова. Я понимаю.

Роман отсиживался на крыльце в обществе собак и дымящего, как паровоз Сан Саныча, но и туда долетали причитания матери.

— Не могу выносить бабьих слёз, — морщась, как от зубной боли жалился он.

— Чем, это ты так мать раскочегарил, прям сходу, вроде ничего шуму не предвещало. Она, как бабочка порхала, а теперь пыхтит, как старый самовар. Это надо ж было так постараться.

— В Югославию еду. У матери истерика. К Президенту собралась. Угореть можно,— запустил в коротко стриженные волосы руки.

Саныч пососал сигарету и с удовольствием затянулся.

— Дашка на амбразуру легла?

— Да, Дарьюшка сейчас, как панфиловцы под Москвой, насмерть стоит.

Саныч покидал окурок с одного конца рта на другой.

— Зинаида кричит, так кричит. Идём, послушаем. Тебе полезно будет, — подтолкнул Романа Саныч.— Когда бабы разговаривают, можно многое о их нутре узнать.

Бугор отмахнулся.

— Я и так о них всё знаю.

Охранник покрутил пальцем изображая сверло.

— Только дурак думает, что он о женщине знает всё, если это даже твоя мать и жена. Ты на такого не похож. Идём. О, слышишь?

Они прислушались, а в доме полыхало.

— Пусть лучше сопьётся или в тюрьме сидит, но живой. — Уже слабее отбивалась мать.

Даша покачала головой, вытянутые руки на столе сжались в кулачок.

— Лучше ли. Сейчас в вас материнский эгоизм говорит. Зинаида Валентиновна, я буду часто приезжать. Мы будем считать дни до его возвращения и ждать. Я его безумно люблю, без него не будет и моей жизни, но я не стала останавливать его. Нельзя в главном его деле ставить препоны.

Но Зинаида не хотела считаться ни с главным, ни с настоящим. Реальность в которой она могла потерять единственного сына затмила всё.

— Ты не чувствуешь того, что я вот тут, — дотронулась она до сердца. — Это я не смогу жить, а ты ещё раз замуж выйдешь.

— Вы не можете так говорить, — встала на дыбы Даша. — Мне может быть ещё хуже сейчас, чем вам.

Но Зинаида пришла до тямы. Голова включилась. И она осекла сноху:

— Остынь. Самое хреновое, что ты во всём права. Прости Дарья, где это бесчувственное бревно?

— Думаю, вишни в саду жуёт. Пойдёмте к нему, мама.

Слёзы лились из глаз Зинаиды рекой.

— Ты меня так назвала? — глотала она солёные капли нерешительно поглядывая на сноху. — Так назвала?

— Так и назвала — мама, — твёрже повторила Даша.

Роман появился вовремя, не дав утопить кухню в слезах, поставив миску с вишнями на стол. Он обнял их и горячо зашептал:

— Девчонки, это уже похоже на рёв водопада. Я люблю вас обоих и постараюсь не принести вам беды, но моя работа такая, и она мне нравится.

Зинаида смачно хрюкнув объявила:

— Полезный плач не во вред, змей.

— Славу Богу, раз ругаться начала, значит, в себя пришла. Похоже, ваш дождь к концу идёт, вишен нарвал — вареников хочу. Сделайте паршивцу.

— Рома, ты родился такой тихий, некрикливый, лапушка, а не ребёнок. Я думала застенчивым паинькой будешь. А врач смеётся: бабник будет и драчун, яички до колен и кулачками здоровенными лупит направо и налево. Посмеялись мы тогда, а оно так и вышло, — плакала мать рассказывая.

— О, в какой стриптиз тебя качнуло. Мамуля, ну хватит тебе так переживать. Смотри, какой я лапушка, — подставил он свою стриженую голову под материнские руки.

— Как отцу-то скажем? Он так радовался...

— В баньке, под рыбку и пивко. Глядишь и пронесёт.

— Юморист новоявленный, выметайся отсюда. Вареники с Дашей лепить будем.

Роман не стал спорить, хотя желание имел огромное оставить мать на варениках одну, а жену умыкнуть. Страх, как нужна самому и для другого дела. Но после таких сопений матери не рискнул. Вздохнув, оставил мать с женой трудится и ушёл помогать Санычу готовить баньку. Вечером ей предстояло выдержать пыл отца. Надо постараться, чтоб всё было, как любит родитель. Хотя что-то ему подсказывало, что главная высота взята и с мужиками будет проще договориться.

Вечером семья собралась на посиделки и разбор полётов. Вечер был как по заказу. Откуда-то издалека доносилась протяжная музыка, да тишину нарушали бродячие собаки припускавшиеся в бег за проезжающей машиной или мотоциклом. При луне и звёздной карусели, мужики, как водится, завалились в баню.

— Ничего нет лучшего для нашего мужика русской баньки, — блаженствовал Борис Викторович, потягивая холодное пивко.

— С рыбьим хвостиком или раками, — поддакнул и Фёдор, выползая из парной.

— У меня к вам дело, — вздохнул Роман, сожалея, что придётся поломать кайф.

— Как только захочешь получить удовольствие в бане, то непременно испортят делом.

— Это ты сват чересчур. У нас дела только в саунах и решаются. Давай твоё дело, зятёк, выкладывай.

Роман не заставляя себя ждать и выложил:

— Я, в Югославию, уезжаю.

Глаза отца удивлённо расширились. Он возбуждённо, словно пытаясь прочистить уши, замотал головой.

— Вот это, ядрёный корень дело, — облился пивом от дрогнувшей руки он. — Темнил зачем, стервец? А мать, а Даша, а внуки? Мы внуков хотим. А теперь ты предлагаешь забыть нам про мечты.

Роман сжав кулаки прошёл к стене, упёрся рогами в кафель и выдохнул:

— Будут вам внуки в следующий раз. Надо мне поехать, понятно?

Отец понимать не захотел. Со своими поломанными планами расставаться было обидно и он в азарте наскочил на сына.

— Дубинкой по башке тебе надо и чтоб та потяжелее была.

— Не кипятись, Фёдор. Голосом тут не возьмёшь. Ремнём? Через лавку не положишь. Значит, будем рассуждать дальше. Он уже не раз доказывал мужицкую хватку и силу, это его. Парень по правильной дорожке гонит, шарахаться, получается, он не собирается. Хочет служить, как я понял. Давай не будем ему мешать.— Окончив разговор с Фёдором, он развернулся к Роману.— За Дарьей, мы приглядим. Поможем. Не волнуйся.

Почувствовав поддержку, да ещё какую, Роман приободрился. Может и пронесёт.

— Пап, каждый же своей дорогой идёт. Эта моя. Или тебе больше по душе моя прошлая жизнь?...

— Запутали вы меня совсем, — не сдавался Фёдор.

А Громов, взяв Бугрова старшего на себя продолжал:

— Чего ж его ломать-то с самого начала, Фёдор, если б он хотел уволиться, тогда другое дело, а так...

— Завтра поговорим. Баню испортил. Мать с женой хоть в курсе?

— Дашеньке сразу сказал, ещё в березняке. А тяжёлая артиллерия меня уже обстреляла. Спасибо вам за понимание...

Оба как по команде проворчали:

— Теперь понятно, какого ляда ты в папоротнике торчал...

Захохотав, прыгнули в бассейн...

Дождь зарядивший свою унывную песню на всю ночь кончился только на рассвете. Пробив тяжёлые тучи полезли в беспорядке стрелами солнечные лучи. Приблудившийся невесть откуда ветерок очистил небо... О! Обрадованное от избавления солнце облило всё горящим светом. Роман распахнул окно. Мокрые листья деревьев, поблёскивая каплями, как бриллиантами, притягивали к себе. Даша перегнувшись через подоконник, поймала ветку, которая тут же осыпала её ночным дождём. Дарья взвизгнула и метнулась назад. Бугор поймал её и подкинул к себе на грудь.

— Я безумно тебя люблю, малявочка! Верь и помни всегда об этом.

— Возвращайся, родной! Я буду ждать.

"Верь и помни!" "Возвращайся!" Давно улетел борт с миротворцами. Жизнь входила в накатанную колею. Девчонки работали и учились. Сидел бессонными ночами, ломая голову над новой статьёй, профессор. Димкина дочка росла. Ребята, скучая, часто звонили родным. Про себя рассказывали неохотно и-то врали, никто и не допытывался до той правды, понимая, что ребята не скажут, а наплетут с три короба. Больше и поподробнее сами хотели знать про житьё-бытьё близких. Все, не сговариваясь, выкладывали только хорошее. Дочка у Димки — красавица, девчонки доучиваются, а Лиза беременна. Миша развернул, в одном из ангаров настоящий завод по сборке мопедов и мотороллеров и крутится, почти не отдыхая, но с делами справляется. Скучаем, любим и ждём, что можно ещё поведать бездушной трубке. Не расскажешь же, что ребёнок, как ни смотрели, а переболел воспалением лёгких. У Дашки украли кошелёк, и она перебивалась кое-как, стесняясь рассказать о своём промахе кому-нибудь. Ленка сломала, поскользнувшись, руку. Лиза лежит на сохранении с угрозой выкидыша. Пусть уж себе служат, только с добрыми новостями.

А военная жизнь шла своим чередом. Вроде чужая страна, чужие люди. Только жизнь одна на всех. Политика безжалостно разорвала играми в кровь страну. А людям простым людям хочется просто жить, влюбляться, жениться, рожать... Роман, смотрел в чистые, как родник глаза детей и безумно хотел помочь им...

Из кабины бронетранспортёра сопровождающего "Санитарку" соскочил Бугров. Димка узнал бы его из тысячи. Огромный детина затянутый в камуфляж и зашнурованный в бронежилет. Косынка повязана так, чтоб свободными были уши, занятые связью. Лицо в полосах. Обвешанный оружием и гранатами Роман представлял собой ту ещё картинку. Димка аж улыбнулся: "Вот чертяка! Во всех одеждах хорош, а армия это точно его. И бабы вон как горох повысыпали. Улыбаются..."

— Привет, Бугор, кого привезли? — встречал друга на ступенях госпиталя он.— Ты позвонил, я жду. Голливудский Бонд против тебя хиляк.

Рука сошлась в руке, крепкий кулак рассёк воздух — дружеское рукопожатие. Потом мужские объятия до хруста костей и блеск в глазах от радости встречи.

— Тяжёлое ранение, сержанта нехило вспороли, постарайтесь.

Заметив промелькнувшее мучительно сморщенные складки на лбу — давало о себе знать разодранное плечо, Димка метнулся к другу.

— Тебя тоже задело, дай посмотрю. Сквозное?

— Царапина, в горячке не заметил, — отмахнулся Роман.— Не напрягайся, заживёт, как на собаке.

— Не дури, иди, проверят. Серёжа, — позвал он помощника. — Займись этим перцем.— Развернувшись к Роману попросил: — Освобожусь, посидим. Подожди меня.

Тот заверил:

— Я здесь заночую, не торопись, сержанта спасите.

Димка вернулся и попросил:

— Заштопают, иди в мой кабинет и отдохни. Понял?

— Так и сделаю, но сначала схожу, затоварюсь, есть хочу.

— Сначала тебе посмотрят плечо,— жёстко сказал Димка, указав подошедшему врачу на Романа.— Займись этим "Летучим Голландцем" и не выпускай, пока не закончишь.

Тот кивнул с опаской поглядывая на такую махину. Как тут справляться. Бугор ухмыльнулся и подтолкнув врача вперёд, отправился лечиться.

Отделавшись от медицины, отправился за покупками. Это не далеко. Вояж длился не долго. Скупившись, вернулся и замертво упал на диван. Хотелось использовать передышку с толком и поспать. Но не успел разоспаться, как его безжалостно растолкал подошедший Димка.

— Подъём Бугров. Просыпайся, соня. Жить будет твой боец.

— Покемарил, маленько. Будет жить, это хорошо?

— Выкинуть кое-что пришлось.

— Это у вас, как водится, только попадись в ваши руки, полмужика готовы собакам скормить. Главное-то осталось?

— Ну ты, Бугор, даёшь.

— Молодой пацан, ничего ещё не видел толком.

Задумавшись Димка ударился в рассуждения.

— Чудно мне, понимаешь, вроде бы все из одного теста слеплены, одно небо над нами, солнце на всех одно светит, одна зелёная трава. Чего делим? Режут, убивают, такую адскую мясорубку устроили, выть от бессилия хочется. Зачем? Ты скажи Роман, что ж за существа мы такие безмозглые, — лупанул кулаком по столу он.— В мирной жизни всё это по боку проходит. А тут думы разные в голове как пчёлы гудят.

— Священников видел наших. Крепкие ребята, многие прошли Афган, Чечню. Трудно им, но не жалуются. Один Мишу знает. Разговорились, очень обрадовался, когда узнал о его возвращении в жизнь. Обещал молиться за него и нас всех вместе взятых поминать. Что касается твоей философии. Всё проще простого. Заварушки устраивают деньги и политика, а кровью умывается бестолковый народ, который мозгами пошевелить не желает, в какое дерьмо его суют. Для кого-то это всего лишь сфера влияния, новые рынки сбыта и не более, кто-то борется идя по трупам за власть. А заложниками амбиций становятся простые люди. Они попадают в эту мясорубку. Дети гибнут. А ведь все хотят жить. Вот так, Димуш! Как твой международный проект, катит?

— Катит.

— Работы много?

— Хватает, ты себя береги. На рожон не лезь. Хоть Бастилию и Берлин без тебя, слава Богу, взяли.

— У меня другие задачи, это ребятам помогал, в неприятность попали. Дашка каждую ночь снится. Подгребаю её к себе, целую — просыпаюсь, подушку жму, охренеть можно.

— У меня, примерно, та же история. Пива нашего, в баньке хочется, да с таранькой. Завалимся в баньку, а, Бугров, по возвращению?

Они проболтали до утра, так и не уснув, а с рассветом Роман собрался в путь. Навестив сержанта и оставив для него пакет с соками и фруктами, спустился к бронетранспортёру.

— Ещё немного осталось, скоро ротация,— хлопнул его по ладони Димка.

— Да, год пролетел, как в кино. Я поехал. Обнимемся на дорожку.

Время оно и есть время. Для кого-то тянется, а у кого просто летит. Человеку опять же не угодишь. Кто-то хочет ускорить, а кто-то наоборот замедлить его бег. Каждого крутят свои обстоятельства и быстро улетающая жизнь. Ребята возвращались. Срок их пребывания отсчитывал последние денёчки. Девчонки готовились встречать борт. Погоняли по магазинам, накупили нарядов и как всегда, собравшись в просторной профессорской квартире, занялись примеркой. Огромная Лизавета, в одежде для беременных, держалась от носящихся без царя в голове подруг подальше, чтоб упаси бог не задели и выглядела расстроенной.

— Жую, жую, устала уже. Ничего рожу, потом прифранчусь.

Девчонки переглянувшись улыбнулись.

— Помечтай, подруга. Я тоже так думала. Родишь, нянчить будешь. Потом тебя заплюют, обслюнявят, руки о твой подол вытрут. Тут уж не до нарядов и тряпьё сойдёт, — развеивала её грёзы Лена.

Лиза надулась, но жевать не перестала и с места не поднялась.

— Когда-нибудь всё равно это кончится, — не отчаивалась она. — Любишь ты Ленка всю надежду на корню притоптать. Помечтать не даёшь, подруга. Дарья, чего ты опять костюм взяла, платье тебе лучше шло, к глазам и вообще. Опять для Бугра стараешься, чтоб ему аж на взлётной полосе, трахнуть удобно было. Вот, смотрите, не смейтесь, юбка с запахом, кофта с запахом, сплошное удовольствие.

— Лиза, как грубо, — шлёпнула по руке подруги Даша, забирая наряд.

— Зато честно.

— С аэродрома, девочки, все мчим к нам, — напомнила Лена. — Даша, ваши утром подъедут?

— Да, сегодня звонили, Зинаида Валентиновна уже на старте.

Их девичьи посиделки прервали.

— Волнуетесь, красавицы,— усмехнулся, вошедший с внучкой Николай Николаевич.— Скоро папа прилетит к Машеньке.

— Па — па,— повторила девочка непонятное слово, сбегав за книжкой с картинками самолётов.

— Лиза, хватит жевать. Ты не родишь, — прицыкнул профессор.

— Я морковку. Да, не ешь, а если хочется?!

Возвращение миротворцев — праздник не только для встречающих родных, но, в первую очередь, частей, отряжающих своих бойцов в такие походы, инструкторов, готовящих разношёрстные отряды, в один слаженно работающий монолит. Тем более обошлось без потерь, вернулись все. Перепонки рвёт оркестр, парадное прохождение, приветственные речи. Нетерпение увидеться с близкими подгоняло и встречающих, и командование. Наконец строй распустили к радости и тех и других. Два потока сошлись в одной большой радости. Каждый, высмотрев своих, бежал навстречу. Порядок было уже не удержать даже с помощью бойцов. Которые махнув рукой отползали в сторону. "Чёрт с ним, пущай расшибают лбы!"

— Кажется, мы единственные стоим неподвижной кучей, — покрутила головой Даша. Но беременная Лиза, Миша на протезах, Лена с дочкой, профессор в возрасте сковывали маневры. С многочисленными букетами терпеливо ждали подхода ребят. И они прорвавшись сквозь сошедший с ума от радости народ спешили к ним. Ох что тут началось...

— Сыночек, родненький, — повисла на Ромке Зинаида Валентиновна. Но, как всегда матери досталась только спина, а всё остальное рухнуло на Дашу. Бугрова облепила родня, стараясь подержаться хоть за что-нибудь. Через десять минут каждый получит свои индивидуальные объятия, а пока все довольствовались всеобщим порывом. С Димкой происходило то же самое, только здесь любви досталось больше орущей дочурке, тянущей ручки к маме, деду, дяде Мише, но только не к этому чужому чёрному от загара дяде, к которому все подталкивали её и называли папой.

Перецеловавшись по несколько раз, забрав вещи, кое-как расселись по машинам.

— За мной, детишки, гуляем, — обрадованный приездом зятя, приглашал профессор.

— Николай Николаевич, вы непохожи на себя, — удивился Димка.

А профессор вцепившись в локоть зятя заговорщечески шептал:

— Дмитрий, мы с тобой запираемся в кабинете, и ты мне быстренько рассказываешь, что из твоей поездки получилось.

Лена вовремя заметила такой непорядок со своей собственностью.

— О нет, — взмолилась она. — Только не сейчас. Папа, он мой.

Семейство Лизаветы удобно разместилось в машине Громовых. Там никто ни куда не ездил. Все сидели на месте и поэтому разговоры шли о насущных делах.

— Лиза, как ты себя чувствуешь? — интересовалась Надежда Фёдоровна. — У тебя, рассказывала Даша, были проблемы, может, помощь нужна, скажи?

— Жена права, не стесняйся, Лиза, — поддержал и Громов.

— Не надо ничего, держусь пока. Спасибо вам с Фёдором Егоровичем за Мишу.

Громов улыбнулся во внутреннее зеркало.

— Он сам молодец. Миша, вытянем заводик?

Довольный похвалой парень кивнул.

— Непременно.

Громов продолжил разговор.

— Дерзай и ребятам своим армейским поможешь. Ромка приехал, может, и ещё что придумаете. Разворачивайтесь.

Даша с Романом качались на заднем сидении машины Бугровых. Притиснутая к мужу она почти теряла сознание. Смесь горячего дыхания и мужского пота пропитавшего камуфляж туманила голову, делая не послушным язык и безвольным тело. Краснея и бледнея, она пропадала в плену его нетерпеливых рук, горела на его губах, крутилась в водоворотах страсти наглых глаз. На секунду выныривая из этого кипящего омута, чтоб глотнуть глоток воздуха и опять уйти в тот безумный водоворот.

Зинаиде непременно требовалось хоть в полуоборота, а повернуться, посмотреть. Сынок же. "Живой и слава богу! Вон как к жене прилип, то и гляди слопает..."

— Не крутись ты постоянно, неудобно же, — осёк жену Фёдор Егорович.

Зинаида не позволила себе такую роскошь, как смолчать:

— Весь в тебя, яйца жить спокойно не дают.

О! У того отпала челюсть.

— Не понял, ты чем не довольна?

Она отмахнулась, как от назойливой мухи.

— Челюсть подбери... Хоть бы с родителями поговорил, рассказал, как жил. Дитёнок ведь наш, — всхлипнула она.— А ему баба наперёд.

Фёдору не понравился разговор тем более с намёками и он пробубнил:

— Расскажет ещё, может быть. Детку нашла, мужику под тридцать катит.

— У мужиков нет сердца, — не сдавалась Зинаида, приложив к глазам платочек и ещё раз смотав назад головой.

Фёдор ухмыльнулся и горячо зашептал:

— Представляешь, как ему сейчас горячо. Хочется, а не развернёшься и ты ещё пялишься, — посмеивался он. И встретив её уничтожающий взгляд поторопился с объяснениями. — А чё, давай в магазин забежим. Пусть они в машине посидят.

Её брови поднялись. Ах прохвост... Говорит так спокойно, как будто речь идёт действительно о воде. Эти мужики, как выводок гномов: один за одного.

— Похабник, смотри лучше за дорогой,— выразила она своё отношение к его предложению в желании помочь сыночку.— Потерпит.

Только Бугор ждать уже не мог и от этого крутил в голове десяток вариантов ища выход. Естественно, нашёл.

— Пап, — тронул Роман за плечо отца. — Останови у супермаркета, купите воды, пить хочется. -Его севший враз голос звучал глухо и просительно.

— Вот, что я говорил, — развёл руками Фёдор Егорович, сверля глазами жену. — Мы и сами сынок хотели остановиться и именно за водой, маму жажда замучила. Минут двадцать, и мы вернёмся, посидите.

— Вот только меня не путайте,— поджала губки Зинаида.

— Ромаха, тебе какую купить, — сунулся к сыну он, но, наткнувшись на сумасшедший взгляд, отпрянул.— Я понял, любую. Оно и понятно разницы никакой.

Зинаида вышла, грохнув дверью. Её неодобрение досталось машине. Эти мужики не отдают отчёта своим поступкам. Что в голову и яйца ударило то и воплощают в жизнь. Ни терпения, ни стыда... Ни могут никак чинно благородно. Всё надо перепоганить. Так хорошо ехали... И вот приехали. Тьфу!

Фёдор замешкался у входа в супермаркет, звонил Громов, обеспокоенный их отставанием, он искал Бугровых. Ещё бы, ехали, ехали и потерялись.

Фёдор, оглядываясь на машину и жужжащую пчелой жену ищущую кого бы ужалить, полушёпотом объяснял:

— Ты ж понимаешь, Роман горит. Пошли с Зиной воды купить. Ребят в машине оставили. Вам там ничего не надо купить, а-то можем. Ладно не зубоскальте. Догоним.

Фёдор представлял, какой в машине Громова, конечно же, стоял хохот. Так и было.

— Вот комики, — хохотал Громов. — Я представляю, что сейчас в машине делается. Стёкла хоть у тебя тонированные?

— Выдержит та машина, новая всё же и со стёклами порядок. Ну не мог я... У него слюна капала... Зина ворчит.

Вместе с Громовыми в машине смеялись Лиза с Мишей.

— Гадали, что, это будет лётное поле. Ан, нет, Бугор, дострадал своё до машины.

А объект их насмешек сгорал на груди жены не в силах побороть долго сдерживаемую страсть.

— Дарья, я помну твои наряды, — рычал Бугров, придавив жену.

Если б только беда крылась в этом, то это и не беда вовсе, а ерунда. Он же всё превратит, как правило, в тряпьё... Ему нужно быстрее добраться до её тела и этот ненормальный идёт кратчайшим путём. Дарья нежно лепеча слова любви по ходу пробовала растолковать ему инструкцию и поняв — не достучаться, сделала всё сама...

— Только не рви, всё просто в обращении.

До Романа сейчас плохо доходило то, что она делала со своим нарядом. Его стон был о другом.:— Прости за грубость, малыш, я сейчас не люблю, а беру тебя. Нет сил терпеть, пожалей меня ненормального, не сердись. Мне б жажду только утолить, напившись из твоих губ. Ночами снилась твоя колыхающаяся грудь. И вот это всё рядом, я могу сжать её рукой. Забрать розовую вишенку соска губами и поласкать его язычком. Какое это счастье касаться твоего животика, нырять в кружево твоих волос. Моя женщина, только моя, — стонал Бугров над плавившейся от такого жара женой. — Я не должен был останавливать машину, что эти жалкие минуты для нас, но не могу больше ждать, находясь в такой близости от тебя, зайчонок.

Зинаида гуляла по супермаркету с испорченным настроением. Какое уж тут настроение с её ненормальными мужиками... Ходи вот теперь. Без интереса разглядывая товар и считая минуты, она скучая о сыне рвалась назад.

Фёдор пользуясь бесполезным гулянием попытался сломать её настрой:

— Зин, да ладно тебе. Вырос он. У него своя жизнь, своя семья. Мы с тобой уехали от своих, только нас и видали. Он нормальный мужик. И сын неплохой, нам не за что Бога гневить.

— Не заливай. Прошли там твои двадцать минут. Сколько ещё тут торчать?

— Подумаешь, поизучай товары, велика беда. Почём добро у них и какие цены у нас. Стоящее дело.

Зинаида застыв статуей, от гнева и возмущение вдруг покрасневшей, бубликом воткнув руку в бок, наехала на мужа:

— Нет, ты мне скажи, что за порода у вас такая кобелиная?

Фёдор проморгавшись и в принципе готовый к её не скорому остыванию, парировал:

— Нормальная порода, самая мужицкая. Давай ананасов купим и бананов побольше. Фрукты не пропадут, съедим. Зин, ты ж сама горячая. Молодое ж дело, нас вспомни.

Она развернулась и в сердцах, аж топнула.

— Вспомнила, потому и злюсь. Воды не забудь, сутенёр.

— О, а я причём? — щипнул жену за бочок Фёдор. — Вообще-то, я не знаю, но, может, он в тебя пошёл? Как заведёшься...

Зинаида оглядываясь по сторонам, быстро закрыла ему рот.

— Тю, скаканул, с больной головы на здоровую. Пошли уж что ли. Хватило им на первое время червячка заморить.

Набрав пакеты продуктов и воды, долго топтались у машины, шумя и разговаривая, пока решились постучать.

— Ребятки, мы воды принесли, — предупредил ангельским голосочком Бугров, боясь открыть дверь.

— Чего ты, Фёдор, церемонию развёл. — Погрохала по лакированным бокам Зинаида. — Кончайте с любовью, ехать пора.

Фёдор заметил:

— Аккуратно колоти, машину испортишь.

— Ах, ах, если они её не развалили, то моему кулаку такое не под силу,— дёрнула за ручку она. Подержала открытой давая выветрится жару.

В салоне не удержалась, мельком зыркнула назад. Даша красная, как рак, но живая, улыбается. Зина передала дух: "Не замучил до конца. Слава богу!"

Передавая ситро, Фёдор Егорович, зная медвежью хватку сына, поинтересовался у снохи. — Дашутка, как ты, в магазин одежды заезжать не надо?

Даша решительно помотала головой. И перебивая сомнение свёкра перешла на человеческий язык.

— Всё цело, — уткнулась она в плечо мужа. — Я меры безопасности приняла.

Роман недовольно заворчал:

— Не можете вы дипломатично, непременно надо в лоб. Будешь водичку, детка?

— Поехали, наконец-то, — взорвалась Зинаида. — Доведёшь, я тебе приложу сковородой дипломатично к одному месту. Энергию тратите всю впустую. Детей не делаете. А я внуков хочу.

— Наша мама разошлась, как марафонец, не догонишь, — погладил её руку Роман. — Я тебя очень люблю, и скучал по вас с батей. Не ревнуй к Даше, она моя жена.

— И с чего она так взвилась, — оправдывался Фёдор Егорович. — Спросил только, всякое ж бывает, зацепилась, может, за что-то. Дай думаю, спрошу.

— Зацепилась, в машине? Не смеши меня. Разве что за Ромкино нетерпение. Бурлит, как брага на дрожжах, вот — вот выстрелит. А внуков нет.

Фёдор посмеиваясь отвернулся, пробубнил:

— Да, ладно тебе, дотерпит, скинул же уже главный выбух...

Зинаида, пряча улыбку отвернулась к окну... "Какие они бедовые эти Бугровы, но лучше их нет".

Димка всю дорогу до дома пытался понравиться дочурке, позволяя выделывать с собой всё, что ей заблагорассудится. Но очень скоро она постаралась перебраться на руки матери. — Придётся приложить не мало усилий, не всё так просто, — огорчился Дима. — Такая смешная стала. Я многое пропустил, Леночка. Прости, детка. Следующего ребёнка выращиваю сам.

— Это как?— прыснула она.

Димка на полном серьёзе заверил.

— Молча, ты рожаешь. Я воспитываю.

Девочка попрыгав по рукам опять перебралась к отцу. Наверное потому, что новое притягивает, а возможно вспомнила что-то о нём. Димка с нежностью прижал вновь к груди маленькое лупоглазенькое существо с большим бантом.

— Папа,— выговаривала дочка, давно заученное слово, тыча слюнявым пальчиком в глаза и нос отца. Поковырялась в губах, пытаясь просочиться сквозь зубы. Проверила на прочность уши. Потом аккуратно расправила складочки помятого под его пальцами платьица. Его сердце запрыгало. Умница.

— Одно удовольствие — волосы короткие, а-то и скальп бы с меня стянула. Так никакого кайфа ей от моей стриженной головы нет. Ах, моё сокровище, — нежничал Димка. — Папу лысым хочешь оставить. Какой маленький пальчик, а сопливый носик похож на крошечный грибок.

— Ам, ам, — проталкивала в рот отца ручку девочка.

— Дима, что ты делаешь, не разрешай ей безобразничать, — сердилась Лена. — Ей было тепло и спокойно в объятиях его сильных рук. Голова удобно покоилась на его широком плече и его торопливые поцелуи время от времени горели на её губах.

К встрече готовились основательно, ещё с вечера нажарив и напарив холодильник еды. И сейчас девчонки в темпе это всё майонезили, разогревали, закладывали в духовки и подавали на стол.

— Стол — закачаешься, — ставя салаты, глотала слюньки Лизавета. Запахи, язык проглотишь. Я голодная до макушки. Садитесь. Умереть голодной смертью при таком столе, это уже извращение.

— Миша, как ты это выдерживаешь? — посочувствовал профессор.

— Ради ребёнка, я готов такое прожорство терпеть сколько потребуется,— хохотал счастливый Михаил.

Громов тоже не обошёл пару своим вниманием.

— Миша, кто будет?

Всем показалось, что парень нахмурился.

— Мальчик.

— Ты что не доволен, — не поняла его Зинаида Валентиновна. — Мужики же все, как под копирку, пацанов хотят.

Миша, переложив свою палочку на другую сторону, простонал:

— Это те, кто не был на войне. Девочка — это чудо.

— Родишь девочку второй, у вас только начало процесса, — улыбнулся Фёдор Егорович, накладывая ему в тарелку еды. Главное, чтоб силёнки на всё хватило. Ешь.

Звенели счастьем голоса и пел хрусталь. Как здорово, когда всё у всех хорошо. Когда есть настоящие друзья. Когда рождаются внуки и приносят только радость дети. Когда есть для кого жить. Есть тот, кто тебя ждёт, кому ты нужен. Кто рад тебе любому и в горести и в радости...

Воспользовавшись первым же перерывом, Ромка сник из-за стола, умыкнув и Дашу. Заглянув в ванную и найдя её пустой, он затянул жену за собой. Щелчок замка за спиной отрезал их от мира.

— Малыш, потерпи, я такой голодный, завтра будет лучше, -сопел он застряв на её шейке.

Почти не живая от нежности Даша на подкашивающихся ногами и прерывающимся дыханием, пропела:

— Дурачок.

Бугор дурел и теряя контроль над собой стонал:

— Малая, какая же ты у меня сладкая. Как сок медовой зрелой дыни пьёшь и не напиваешься. Так и тебя, сколько не люблю, а сытым не бываю.

Шифоновая юбка стекла на плитки пола, приняв там причудливо вызывающие формы и бесстыже оголяя стройные ноги в тёмно коричневых чулках с кружевными резинками. Гипюровые трусики шоколадного цвета дополняли этот соблазнительный ансамбль. В машине не до гляделок было. А тут Бугор рухнул перед женой на колени.

— Умная баба, страшное кино, она берёт тебя в плен незаметно, играючи и с добровольного согласия обречённого, — хрипел он, снимая губами гипюр.

Даша ерошит ему волосы. Он почти мычит... Рука жены, как бы невзначай, тянет бант, стягивающий тонкую блузку и та, сползая по плечам на руки, выгодно оголяет шары вздымающейся груди, у сосков, покрытых тоже шоколадным кружевом. Бугрова затрясло. Комната поплыла. За час такого огня не притушить, но их вычислили и с шутками выкуривали оттуда, постоянно стуча в дверь.

Друзья постукивая время от времени в дверь напоминали о себе.

— Это не было колесо самолёта, как мы гадали, всего лишь неромантичная ванная, — прыснула в кулачок Лена.— Хорошо хоть сан узел отделён, а то бы мы настрадались...

— У тебя неполная информация, — откусила огурчик Лиза. — До этого уже была машина.

Народ вытаращил глаза. "Да?!"

— Жарко, мы приняли душ, только и всего, — погрозила пальчиком подругам Даша.

— Кто бы сомневался, — хмыкнула догрызая огурчик Лиза.

В атаку на Романа тут же включилась Зинаида Валентиновна:

— Лизавета, ты с Ромкой поаккуратнее, а то присоветует Мише держать тебя в ванной, как отца отправил со мной в примерочную. Тот до сих пор не может сообразить, что он там забыл, — посмеялась она.

— С него станется. Уже куда-то пропал и Мишу умыкнул, — закрутилась Лизавета. -Как Дашка с таким ураганом справляется?

Дарья, попивая сок, загадочно улыбнулась."Не так уж и просто, но пока удаётся".

— На консультацию увёл твоего Мишу, не иначе, — подсказала Лена.

Лиза лениво отмахнулась.

— Его консультации моей семье без пользы. Пока не рожу никакого толку с меня, а потом забудутся.

— Ты не поняла Лиза, — встряла Громова, это он у Миши уроки пошёл брать, как ребёнка организовать. Дима, Миша справились с заданием, остаётся он один. Помех вроде бы нет никаких, учиться кончили, пора.

Роман не мог слышать этого и поучаствовать в таком интересном разговоре. Он как раз в это время увёл Мишу на балкон. Жёг память разговор и он торопился потушить тот пожар.

— Миша ты помнишь командира роты разведки своего?— Миша наморщил лоб, молча кивнул.— Вспомнил?— обрадовался Роман.

— Генка?

Бугор взял его за плечи. Заглянул в глаза.

— Он сейчас в Югославии. Привет тебе передаёт. Мужик не в войске. Священник. Ты удивлён?

Ни один мускул не дрогнул на его лице, ни одна жилка не дёрнулась.

— Меня в этой жизни удивит только одно, если вдруг найдутся мои отец с матерью.

Они отвернулись к окну, помолчали. За окном катилась на колёсах машин, троллейбусах и детских колясках мирная жизнь. Здесь никто не думал, слава богу, о войне.

— Я ему рассказал о тебе, о Лизе, о ребёнке, что вы ждёте. Парень очень обрадовался за тебя,— продолжил Роман.

— Надо же, как играет с нами жизнь. Ты встречаешь в Югославии Генку, в сутане, а под ней автомат?

— Там им по всякому приходится. Мир просто сковырнуть — а вернуть попотеть придётся.

— Это так, если ещё и мешают.

Роман понимающе кивнул и перевёл разговор на дело.

— Отец по дороге рассказывал, что у тебя чудесно всё получается, в сервис — центре и на заводе.

— Правда?! Роман, отец у тебя в бизнесе силён мужик. Шарит в этом деле на все сто. Нюх у него на денежные дела, просто фантастический.

— Ты прав. Согласен. У отца в делах бизнеса талант и чутьё...

На балкон ворвалась Лена со своим чадом и с ходу взялась за них.

— Ребята, хватит болтать о делах, мы приступаем к порезке торта и чай с мятой завариваем, — испортила их разговор она, ещё и передав Роману Машку. — На, потренируйся, Димушу отнеси, где кстати он? А я на кухню сбегаю.

Бугров опешил. Как вести себя с детьми он не знал. Вся эта картина нарисовалась на его лице. Но Лена только улыбнулась: "Действуй!" Зачем ему такая канитель. Чего бы не потащить ей ту Машку сразу к её отцу? Вопросы, вопросы... Но разве с женщинами что поймёшь. Они одно и то же дело могут делать по три раза и каждый думать, что всё правильно. Миша посмеиваясь подтолкнул его в сторону кабинета. Там засели Димка с Николаем Николаевичем.

— Вот дела и что нам с тобой делать? — со страхом спросил он.

Машка не знала что ему с ней делать, но ей не понравилось как у неё об этом спрашивают. К тому же оказавшись на руках чужого человека, девчонка с чувством решила пореветь, чем расклеила Бугрова окончательно. Он почти взревел:

— О, барышня, я женских слёз не выношу. Оставь этот дождь для своего папочки. Сейчас мы к нему пойдём, к папочке твоему, правда, я не совсем уверен, что его ты встретишь лучше, чем меня. Но это уже ваши семейные дела.

Машка смачно всхлипывая, хитро посматривала на него. Но Роману было не до копания в женской психике. Вручив ребёнка отцу, занятому с профессором своими делами, Бугров разыскав жену увлёк на балкон. Его губы горячим лучиком солнышка, горели на виске.

— Куда ты пропала, принцесса, я скучал. Каждую ночь моя душа летела к тебе.

— Ты был с Мишей, я не хотела мешать,— лепетала Даша.

— Иди ко мне, детка, как хорошо, что ты рядом,— развернул он её лицом к себе. Даша улыбалась. А как будто она не рядом, как будто далеко от него... Ловя счастье обоими руками она всё-таки попыталась не терять головы.

— Притормози, мама с папой наблюдают за нами через окно из комнаты.

Дашино хотение не совпадало с его желанием, потому что он жарко зашептал:

— Я закрою тебя своей широкой спиной, и они мало что увидят.

В комнате, действительно наблюдая за зятем, кипела Надежда Фёдоровна. Зацикленный на Даше зять её раздражал. Развернувшись к Громову она вычитывала:

— Что за молодёжь пошла, один секс в голове. Жили же мы иначе. Скромнее.

Громов мотнул головой. Было не разобрать согласен он с женой или нет.

— Ватрушки все были, хорошего в том ни грамма не вижу. Ничего ж не ведали и не знали, шли на ощупь. От природы всё равно никуда не деться. Так пусть приносит радость и удовольствие людям, этот запретный дракон,— обняв жену заявил он.

Та не смогла скрыть даже своего удивления.

— Странно ты как-то заговорил Борис. Роман отрицательно на вас всех действует.

Громов потёрся щекой о пышные волосы жены и усмехаясь выложил.

— Нормально. Вспомни, сколько мы друг к дружке после свадьбы примерялись, информацию собирали. Как, да, что, да зачем... Обхохочешься. Кто, что расскажет, о чём-то поделится. Методом тыка шли. Прочитать и почерпнуть знания в этом направлении, было нереально. Подпольные какие-то, низко пробные журналы ходили в больших городах по рукам. Перепечатанные тексты. Но и до них не так просто дотянуться. Ошибок наделали. Себя во многом обделили. Что нельзя было запустить это, как государственную программу. Класса с восьмого. На каждом уровне, выдавая определённый поток информации, вплоть до "загса". С кассетами, журналами и всей прочей ерундой, что мешало организовать. Ведь любили и множились. Что в этом запретного. Так сделай всё по уму, если боялись сползти до порнухи. Презервативов же нормальных и то не было. Прокладок для женщин кто мешал наделать. Кто-то совсем умный посчитал, что обойдёмся. Сам, поди, импортные использовал, а вы обходитесь.

— Боря, не все же такими, как мы были,— робко возразила она.

— Ты права, но большинство было именно подобными нам, если ещё и не хуже. Всё было сведено к минимуму. А на Дашу с Романом приятно смотреть, завитки берут.

Она не сдержавшись, рассмеялась.

— Скажешь тоже. Седина в бороду, бес в ребро... — Но помолчав и помедлив добавила. — Пойду, спущу плотные шторы на окно, это закроет их от насмешек друзей.

— Да ладно тебе, ребята нормально их воспринимают.

Бугров горел поцелуями, зарываясь в тонкие шелка жены, выискивая там лакомство. Ласкающие движения его рук не заметно превращались в бороны и гребли, гребли... Совсем потеряв голову прохрипел:

— Запрыгнула на кресло. Стой смирно, не крутись. Какая удобная юбка. Она меня третий раз сегодня выручает, умненькая головка её выбирала. ЗапАх — и всё моё.

Даша со страхом поглядывая на окно, там стояли родители, просила:

— Ромаша, остановись.

"Какие глупости она говорит". Бугров умоляюще выдыхает:

— Зачем, твои чуткие родители задвинули плотно шторы, чтоб оставить нас тут любить друг друга. Не боись, малышок. Они посторожат.

А куда денешься, сторожили полчаса. Свои дети, что имеем, за то и в ответе.

— Что, Роман, отвёл душу? — посмеивался, встречая ребят с балкона, Борис Викторович.

— О, это непросто, спасибо за понимание и охрану. Вы лучшая тёща на свете, — поцеловал он Надежду Фёдоровну в щёчку.

— Ладно тебе, мы тоже молодыми были,— сконфуженно проскрипела она.

Увидев родителей, Дашка, зарыла горевшее счастьем лицо на груди мужа, затянутую голубой тельняшкой, подставив им на обозрение не имеющую возможность краснеть спину. Бугров, бережно прижимая её к себе огромными ручищами, старался закрыть свою лапушку от посторонних глаз.

— Дашуня, хватит тебе нас стеснятся, ты взрослая женщина уже, и мы из того же теста сделаны, — поцеловал дочь в макушку Громов. — Собирайтесь. Поехали домой. Дмитрию с Леной тоже надо отдохнуть, да и Лизавете не до гуляний.

Всё так. Устали малость все. Разъезжались при золотом серпе, раскачивающемся на тонкой цепочке из весело подмигивающих звёзд. Чем не ожерелье. Для Лизы с Мишей вызвали такси, а Дашу с Романом повезли родители, решившие заночевать у детей, этим в край испортили настроение Романа.

— Вы меня убили, нет, живьём закопали, родственнички, — невесело бузил он.— Обрадовали, так обрадовали.

Даша млея в тёплых руках мужа, просительно посматривала на отца, мол не заводите его. Но тот игнорируя её просьбы гнул свою линию.

— Чем это? — хитрил Громов.

Бугров не понимал, кому и зачем ещё надо объяснять, разве не понятно.

— Лишили радости общения с женой и ещё смеётесь.

Слёзно, но над ним продолжали измываться.

— В вашей квартире хватит всем места, не нервничай так-то уж.

Бугров сопел, а что — не железный. Какой не чувственный подход... Как кинули...

— Это уже издевательство. Три пары в однокомнатной квартире и санузел совместный. Я люблю голышом ходить по квартире, а что теперь, — бубнил Роман.

— Ходи, не возражаем, подумаешь невидаль, — подмигнул Громовым отец.

— Я смотрю, вас ничем не проймёшь, подготовились на все сто. О гостинице не помышляете, жалеть меня никто не собирается, а я-то уши развесил, ах, какие чуткие у меня родственники. Поехали.

Разошлись по машинам. Ребята поехали с Бугровыми. Громовы шли следом.

В машине Роман сидел чернее тучи, прижимая к себе улыбающуюся жену и стараясь не смотреть на веселящуюся мать. Та долго молчком не усидела, полезла с разговором и не просто с разговором, а с подковырками. "Что бабы за ядовитый народ?"

— Скажи, чего ты так о ночи беспокоишься, все ж свою силушку за день выложил, — подначивала Зинаида сына.

— Не волнуйся, на ночь ещё наскрёб бы, маменька, теперь по вашему хотению всё пропало. — Отвернулся он к окну, рассматривая проносившийся мимо бьющий огнями по глазам город.

Проводив гостей, Лена вручила ребёнка мужу, чтоб не успел скрыться с отцом в кабинете. Хоть профессор и был строго настрого предупреждён, но уже не раз подбуренный соблазном покушался на время зятя.

— И что мне с ней делать? — изумился такому повороту Димка.

Лена объяснила отчего же не объяснить, пусть с ходу и впрягается, а то потом руки не дойдут...

— Перво-наперво покупай, одень пижаму и положи баю-бай, если вспомнишь песенку колыбельную, то спой.

Его лицо вытянулось в трубочку.

— Это всё, я должен сделать сам?

Лена поторопилась вернуть его в нормальное состояние.

— А кто? Ты помнится, хотел второго сам воспитывать, вот и начинай получать удовольствие.

Но это не так оказалось просто и Димка проканючил:

— Один? Я ж не смогу. Лен, помоги.

— Справишься,— беспечно махнула она, стреляя в мужа хитрым взглядом.

Больше ныть Димка не стал. "Ах, раз так!"

— Где наша не пропадала. Машка, твоя мама, без папочки превратилась в злую девочку, придётся очень постараться сегодня, чтоб всё вернуть на свои места.

Лена сверкнув зазывающим огоньком, безумных от любви глаз, улыбнулась.

— Вот-вот, постарайся...

Оказалось сложного-то ничего нет. Сильный пол больше прикидывается не мощным. Так проще. Димка справлялся. Правда, он позволял всё, что только желала Маша. Это приводило ребёнка в неописуемый восторг. Затянувшееся купание, хохот мужа, всплески воды и восторженные визги Маши, вынудили Лену заглянуть в ванную. То, что она увидела, повергло её в шок.

— Кошмар. Димка, ты самосвал. Зачем сам с ней в ванную залез, ещё и в плавках, ребёнок в трусах. Что это за мытьё?

Димка принялся оправдываться:

— Я же всё-таки мужчина, а что если ребёнок запомнит меня нагишом?

Лена взялась за голову.

— В тебе узнаваем научный деятель. С Машки чего трусы не снял?

Но у него на всё был приготовлен умный ответ.

— Она же маленькая женщина, а вдруг ей неприятно быть голой перед папой.

— Какие потрясающие рассуждения, почему мне такое в голову не пришло, ты случайно, не знаешь?— ехидничала Лена.

Димка и на это нашёл быстрое объяснение.

— Вы обе однополые.

Лена прыснула в ладошку.

— Да, ну. Какая гениальная мысль. Только мне, кажется, почему-то всё проще. Ты, Димка, переборщил с холостятством. Снимайте защитные пояса. Ты из своего глубокого детства много помнишь? Столько же запомнит и она. Ой, ой, что ты делаешь, ой...

Одним рывком муж затащил Лену в ванную. Одетая по случаю приезда Димки, крохотная ночная сорочка потеряла свой вид, зато обнажила все Ленкины прелести.

— Один-один, дорогая, — притянул её к себе Димыч. — Я с большим трудом дождался, когда вся эта орава уберётся по домам.

Ребёнок заливался смехом. Маленькой Машке, вероятно, было забавным видеть барахтающуюся в воде маму.

— Милая моя жёнушка, половину задания я выполнил. Всех накупал. Сейчас понесу дам в кровать.

Димка спешил. Нетерпение подгоняло. Он, конечно, не Бугров, но не железный. Посадив завёрнутых жену и дочь в полотенца на руки, заторопился в спальню. Оставив жену, полетел в детскую, укладывать дочь. Это оказалось делом не быстрым: высушить волосы, одеть пижаму, прочитать сказку... Он чуть с ума не сошёл.

Уложив наконец дочь. Он победителем вернулся к себе. Но его ждал сюрприз. Лена спала. Это так безжалостно, что взвыл. Лена не выдержав, рассмеялась. Они ворковали, наконец, принадлежа только себе.

Надув губки и не мешая ласкам, она высказывала ему свои претензии:

— Ты зачеркнул все мои приготовления, я так ждала этой ночи. Купила красивую сорочку, бельё, а ты взял и макнул.

— Девочка моя глупенькая, была бы моя воля, ты ходила только без белья. Я там с ума сходил по твоей прекрасной ножке, по милой родинке на пузике. По хитрым глазкам и губкам слаще клубнички. Особо скучал по крошечному существу, что беспрерывно орало и вычмокивало твою грудь. За год оно превратилось в симпатичную Машку.

— Мы тоже очень скучали, милый. Не оставляй нас больше так надолго, пожалуйста, — ластилась она, сгорая в его объятиях.

Ночь такая короткая, а им столько надо сказать друг другу...

Только под утро нашла покой утомлённая Ленкина душа. Закинув ноги на мужа, и устроив голову у него под мышкой, она спала счастливым сном. Утренняя прохлада, рвущаяся в открытое окно, заполнила комнату дурманом цветущей липы, принося в каменные жилища людей волнение и радость. Ленка, ленясь просыпаться, чтоб закрыть окно, ещё теснее прижималась к мужу, сильному и горячему. Такому нужному, родному.

Ромка, наблюдая из окна отцовского автомобиля, отметил, что за год в городе многое изменилось. Стало больше дорогих автомашин. Хорошо одетые, улыбающиеся люди гуляли вдоль освещённых витрин. Город горел красочными огнями реклам, на освещённых улицах бурлила молодёжь, многочисленные стрелы строительных кранов то и дело вспарывали небо. Увидев, что отец свернул не на ту дорогу, Ромка забеспокоился:

— Ты не туда, батя, свернул, наш поворот дальше.

Даша мягко остановила его порыв и умоляюще воззрилась на свёкора. "Скажите уж ему наконец!" Тот усмехнулся и не заметно кивнул.

— Куда надо туда и свернул. Мы без тебя квартиру новую купили.

Роман изумившись поморгал и тут же высказал своё неудовольствие:

— Меня и моя хата устраивала. Зачем обижаешь отец, я сам на свою семью в состоянии заработать, а пока нам хватало.

— Кто тебя обижал, пузырь надутый. Зарабатывай, строй дом. Квартиру Громовы Даше купили, чтоб не стукалась боками. И не стреляй на жену глазищами, она не просила, мы уговорили. Золото, а не девчонка тебе досталась. Смотри, какой красавец дом, с паркингом. Нравится?

Нравится или нет Роман ещё разобрать не успел. Пока он хлопал глазами и крутил головой, плохо соображая что они тут без него наворотили. Машины вкатили в паркинг и встали на свои места.

— Оценил удобства? — посмеивалась мать, на обалдевшего сына.

Бугор не двигаясь с места посматривал на потешающихся родственников.

— Чего Роман такой сумрачный? — подошёл подъехавший Громов. — Чем обидели, мужика?

Зинаида прыснув смехом, развела руками:

— За квартиру ерепенится.

Громов, убрав с лица смех, заглянул в салон.

— Было бы за что, заработаешь, отдашь. Считай, что ссуду на жильё тебе дали.

Обескураженный Бугров, выбираясь из салона, покрутил головой.

— Всю дорогу измывались, хоть бы кто пожалел. Уговорили, Бог с вами. Валяйте, дальше удивляйте.

Помогая выбраться Даше он воззрился на обступивших его родственников.

— Запросто,— выдохнули они.— За нами не заржавеет.

— Что ещё сюрпризы?— дёрнулся Роман.

Но не давая ему углубиться, его впихнули в лифт.

— Не мучайте вы его, скажите всё сразу, — сжалилась над зятем Надежда Фёдоровна. — Они, Ромушка, две квартиры купили на одной площадке. Вам, трёх комнатную, а себе двух комнатную. Считай на такие вот непредвиденные поездки, чтоб вам не мешать.

"Вон оно что!" До Романа помаленьку доходило истинное положение вещей. Отец и тесть купили себе жильё рядом с Дашкиной жилплощадью, чтоб было проще помогать ей и контролировать её безопасность.

— Хоть одно известие радостное, за весь вечер, — повеселел Бугров.

Фёдор и Громов, бодренько хлопнув себя по рукам, стиснули его локти с двух сторон вопрошая.

— Оценил наше усердие?

Оценил, не оценил... Но он понял, что остаться вдвоём с женой у него появился шанс.

— Я не увижу вас сегодня ночью в своей квартире?

— Кто про что, а он про Ерёму. — Обозлилась мать покидая лифт. — Добрались, это ваше, а это наше. Спокойной ночи, а утром мы придём пить кофе. Не пожалеешь по чашечке?

Бугров потёр пятернёй лицо: "Это же надо!" Не мешая его удивлению, Даша открыла дверь и застыла на пороге ожидая его.

— Сколько угодно, хоть ведро, но утром, — помахал им рукой Роман, подталкивая жену и закрывая за собой дверь.

"Слава Богу, добрались!" Отпустив такси, Лиза с Мишей и не подозревали, что под дверью их ждал особый сюрприз. Неопрятный, кругленький мужичонка бомжацкой наружности посиживал на ступеньках в ожидание их. Ребята подошли к двери, вставили ключ и...

— Лиза, дочка, не узнаёшь меня? Я родитель твой. Хотя куда тебе, ты вот такая была, — приподнял он руку над ступенькой, ринувшись к отпрянувшей Лизавете.

— Не озадачивай меня, мужик, — оттеснил Лизу от незваного гостя Михаил. — Нет у нас никаких родственников. Повезло.

Но мужичёк словно глухой дудел в свою дудку.

— Это мужик твой, доченька?

Лиза поджала губы.

— Не называйте меня так, мой отец умер.

Нет, мужичонка не собирался уходить, а пытаясь пробиться сквозь щит Михаила высовывался, то с одной, то с другой стороны.

— Это тебе бабка, злыдня, так сказала, она и сжила меня отселя,— не отступал он.

Парень решил задавить его законом, раз слов не понимает.

— Документ есть? — поинтересовался, приходящий в себя Миша.

— Есть, а как же, — засуетился мужик, вытаскивая из старого грязного пиджака затёртый паспорт.— Во!

Кончиками пальцев подержав книжицу, Миша брезгливо развернул. Изучив обстоятельно документ, он, вздохнув, "обрадовал" жену:

— Похоже, правда, Лизавета, твой родитель.

Лиза напоминала статую с вращающимися глазами.

— Повезло, так повезло. Где ж плутал, папенька, все свои лучшие годочки, вон пушок на головке козлиный один остался?— громыхнула она. Да так, что объявившийся родитель присел.

— Может, в дом зайдём, — намекнул несмело на подсматривающих соседей папашка. Нехорошо на лестнице-то торчать.

— И, правда, Лиза, пойдём, там и разберёмся, — открыл квартиру Миша. Посматривая на поднимающихся по лестнице соседей. Естественно народ оглядывался на такой цирк.

Понимая правоту мужа, Лиза всё же воспротивилась:

— Ага, а он обчистит нас, и был таков.

Мужичок одёрнул грязный пиджак и выпятил грудь.

— Дочка, я честный человек.

Лиза вспыхнула.

— Какая я тебе дочка... Ладно, пошли, честный человек, какого чёрта тебе от меня надо?

Миша повернул ключ. Открыл дверь и пропустив жену, кивнул мужичку, мол, проходи... Тот боязливо оглядываясь на собаку перешагнул порог. Ждущая у порога на коврике развязки овчарка, внимательно следила за чужим человеком. Впустили, но команды "свой" не дали, значит, надо быть всегда в готовности.

— Ужинать будете, Николай Потапович, — запомнив данные паспорта, проявил сострадание Миша, ещё помня свои голодные времена. Спросил для порядка. Хоть видно и так будет, изголодался мужик. — Мы из гостей. Так что вы одни нажимайте на еду. Сейчас чайник поставлю. Где же вас столько носило?

Лиза заменив туфли на тапочки встала к стене. Миша подвинув гостю табурет резал бутерброды, разогрел картошку и накидал котлет. Выложил в глиняную мисочку аппетитных огурчиков и краснобоких перцов.

— Другая семья была, — начал нехотя тот, заталкивая в рот бутерброд.

Миша поцокал языком.

— Значит, из этой не зря попёрли? А так о бабушке не хорошо сказали.

Гость двинул вилкой о край тарелки так, что та подпрыгнула.

— Может, ты и прав, зятёк. Бабка сатана застукала меня с молодайкой. Скандал устроила. Пришлось податься к ней. А так в жизни б не ушёл. Подумаешь...— Поймав укоризненный взгляд Миши, Лиза стояла, как каменная, поспешил с покаянием:— Только Бог наказал меня за это. Выгнали они меня на старости лет. Хожу по вокзалам ночую. Знакомые подсказали, что ты дочка одна осталась. Прости. Собакой лежать под твоей дверью буду, не гони, не алкоголик я. Ничего мне не надо, брось у порога подушку и хватит. Дитё вон ждёшь, ради внука прости и пожалей.

Миша вопросительно смотрел на жену, ей решать. Жалко старика. Жизнь, как не мудри с ней, непременно стукнет по больному месту, всё выкатит на нужные колеи и проведёт по забытым дорожкам.

— Что делать, Миша?— простонала Лиза.

— Решай сама.

Лиза помялась, покидала голову по стене. Вспомнилось, как не легко жилось одним без него, а он хоть бы раз пришёл... Хоть бы пончик какой купил... Но ведь родитель... Конечно же она имеет полное право дать ему от сюда поворот. Никто не осудит, но...

— Постели ему в маленькой комнате. Отправь мыться и дай бельё. Глаза бы мои его не видели сегодня, старого дурака. Пошла я спать нехорошо мне. Эй, папаша, я овчарку у входа положу, если что, разорвёт. Дик, на место, сторожить.

— Понял я всё, — закивал обрадованный родитель, не перестающий жевать.— Собачка меня не съест?

— Непременно, только попытайся уйти, понял? — прикрикнул на него Михаил. -Лизонька, иди, отдыхай, я сам с ним разберусь.

Мужичонка поняв, что общаться ему придётся с Мишей захлюпал перед ним носом:

— Миша, у меня и пенсия есть. Всё в семейный бюджет пойдёт. — Миша молчал. — Я помогать по дому могу, мешаться не буду под вашими ногами,— юлил перед зятем папенька.

— Спасибо, осчастливил, если Лиза решит тебя оставить, на работу пойдёшь.

— Согласен я, согласен, — обрадованный мужик согласился бы сейчас на что угодно.

Убрав со стола Миша указал ему на ванную. Одежду его всю кучей сунув в стиральную машину прокрутил с ороматизаторами. Мужику сунул бабки покойной старый халат. "Одевай". Прихлёбывая чай с печеньем ещё и после пахнущей цветами ванной, он был счастлив.

Спать долго не довелось. Дел полно лукошко. Наспех позавтракав и стараясь не будить Дашу, Роман с самого раннего утра отправился изучать работу завода и сервисного центра. У девчонок свой план. Они готовились к вечернему походу в ресторан. Причина на то была не шутейная. Поток отмечал окончание учебного процесса. Миша водил удивлённого Бугра по объектам.

— Старик, ты помнишь, — азартно объяснял он другу. — Со стороны улицы была разгромленная стекляшка, а сейчас кафе. Дашка придумала, чтоб работники с обедами голову не ломали. Вышел и заправляйся. Вечером молодёжь собирается своя. На проходной пристройку организовали. Аптека и медпункт — это уже Лизино детище. Для наших работников подходяще и соседним улицам неплохо. Вызов на дом медсестры, укол сделать, давление померить, да мало ли чего ещё. Понял? За аптеку от жителей особая благодарность, вблизи ни одной, ездили к чёрту на кулички.

— Здорово, — восхищался Роман. — В темпе вы развернулись. Наезды были?

— Пока Бог миловал, по мелочам щиплют и больше чиновники. Откупался. Фёдор Егорович научил кому и сколько. Русь, она без смазки не едет. Охрана пока с задачей справляется. Насчёт "быстро раскрутились": ребят же шустрых набрали, разрешили воплощать идеи, результат не заставил себя ждать.

— Пошли в мастерские, терпения нет, как хочется посмотреть, — торопил Мишу Роман. — Девчонки головастые. Надо же столько напридумывали.

Миша расплылся в улыбке.

— Умные бабы — клад.

— И головная боль. Гораздо лучше, когда этот клад глубже зарыт, — смеялся Бугров.

Миша не согласился с таким суждением друга и ехидно возразил:

— Надо стараться, чтобы её было поменьше.

— Какой ты умный, как я погляжу. Пошли смотреть, — поторопил Роман.

Миша молча не шёл, делился идеями. Рассказывал увлечённо с азартом.

— Ещё идея созрела: восстановить вон тот ангар, сделав из него склад магазин по продаже нашей продукции и подержанных машин, которые мы будем скупать и, ремонтируя в наших мастерских, продавать. Как идея?

Роман был в восторге, но денежный вопрос выставил вопрос.

— Идёт, а деньги?

Миша принялся объясняться.

— Денег наберём, почти всё заработанное вкладываем в расширение дела. Только зарплаты, счета и налоги. Фёдор Егорович так велел. Пока на ноги не встанем не шиковать.

Бугров не выдержал:

— Миша, как же ты живёшь?

Улыбнувшись, Михаил принялся расписывать своё житье-бытьё, которое по его меркам не была таким уж тяжёлым, как навображал себе Роман.

— Зарплата хорошая, люди держатся за места. Лиза довольна, страх как. Для нас это большие деньги. Премии даём, путёвки на отдых, лечение оплачиваем любое. Довольны все. Зайдём в офис, познакомишься с ребятами. Финансист и экономист — афганцы, инвалиды, с Фёдором Егоровичем договорённость была. Менеджеры с чеченской. Один без кисти, протез хороший заказали ему, выкупим скоро.

— Отец наведывается, как я понимаю?

Миша подтвердил. При этом лицо его расплылось в счастливой улыбки и в голосе зазвучали уважительные нотки.

— А как же, у него опыт в бизнесе. Без него потонули бы в бумажной волоките, точняк, дубы в чиновничьих кабинетах жуткая картина. Ни одно бы дело новое не развернули. Рубят под корень.

Роман кивнул.

— Я и сам удивлялся, как отец со всем этим ловко управляется. У меня желание всегда одно, дать им в морду и никакой дипломатии.

Миша хмыкнул. С ним обстоят дела таким же образом. При появлении на его пути такого же хмыря он испытывал аналогичные чувства.

— Вот— вот и у меня тоже, а он тяп-ляп и готово. По городу слух прошелестел, что инвалидов берём и освобождённых из тюрем, народ повалил, только работу давай. Мастеровых много, работать хотят, а берут и тех и других плохо. Надо думать, как рабочие места организовать.

Роман, почесав переносицу, принялся делиться своими посетившими его по ходу задумками.

— Может заправку открыть, я ехал и ничего поблизости не заметил. Свои будут заправляться, так сколько машин через сервис проходит, если ещё и ангар по продаже авто будет. Жилой квартал. Решено, ставим заправку.

Михаил согласился. Строить всегда интереснее, чем ломать.

— Точно, завтра же и займёмся этим. Приспособим под неё вон тот аппендикс, что тянется вдоль дороги. Давно уже ломал голову, как его использовать. Знаешь, у меня тесть объявился.

— Не зная тебя, решил бы, что фуфло толкаешь. Откуда такое счастье свалилось, вроде Лиза всегда сиротой была, — обнял Мишу Роман, помогая идти.

Миша поглядывая на него снизу вверх, вздохнул.

— Оказался жив папенька. Из прежней семьи попёрли за ненадобностью. Всё что могли выжали и под зад коленом. Жена его в Италию работать уехала и там пристроилась к кому-то, а он мешал. Квартира нужна была сыну и снохе, вот и выперли. Поскитался по дворам и вокзалам, память-то и прорезалась, про Лизу вспомнил.

Бугров раскрыл от удивления рот. "В жизни бы не поверил в такое".

— Взяли?

Помолчав, словно обдумывая свои совершенные ими шаги, Миша закивал.

— Приютили. Лиза звонила: весь в делах, обед с утра варит, стирает, пылесосит, трудится, каналья. Сюда пристрою, присмотрюсь только, на что он годен сначала.

Бугров развёл руками, мол, что с этой жизнью сказочницей поделаешь.

— Возможно и по-людски жить будет, чтоб чудить время уже не осталось у него.

Михаил согласился с ним и ожидающей их перспективой: "Возможно".

— Тоже так подумал, а Лизавете помощь по дому будет неплохая.

Роман поддакнул и принялся рассказывать.

— У меня родители в начале кутерьмы этой двух бомжей приютили. Чужие, живут за родню, а тут свой.

— Ты о ком, вроде бомжей у вас не видел?— удивился Миша.

Роман развёл руки вроде того, что, мол, ну ты и даёшь...

— Степанида, Сан Саныч. Мы забегались и забыли про мероприятие. Девчонки прогладят нас утюгом.

— Точно. Лизавета ещё вдогонку кричала предупреждая, замотался. Сворачиваем дела и поехали,— стукнул он себя по лбу.

Дела пришлось срочно свернуть, оставив бизнес прикиды до завтра. Время поджимало и девчонок так долго идущих к этому дню обижать не хотелось.

Учились, учились и наконец-то доучились. Выпуск! Даша страдала над своим видом, нарядом и макияжем... С причёской не клеилось совсем. Волосы не желали с ней дружить. "Всё-таки надо было воспользоваться услугами профессионала,— нервничала она.— И Роман пропал. Уехал с утра в мастерские и, похоже, ушёл с головой. О, лёгок на помине", -обрадовалась, услышав поворот ключа в двери.

Муж горой навис над ней. И с ходу с нежностями.

— Малышка, я соскучился.

Но Даше это не понравилось и она с ходу приняла меры предосторожности.

— Не облизывай меня, косметику всю слижешь.

Бугрову такое замечание не просто не понравилось, он с ходу выставил рога.

— Что? Какая косметика, а ну умываться...

Дарья прикусила свой язычок и быстренько отвлекая бычка перевела стрелки на другое. С Бугровым лучше идти в обход, а не таранить крепость в лоб с потерями.

— Ромаша, как ты долго, дорогой, родители уехали, не дождавшись тебя.

О! Попадание в цель. Бугров принялся объясняться и оправдываться.

— Я перед уходом попрощался, хватит с них нежностей. В мастерских был. Медведь за экскурсовода водил.

"Это уже лучше!"— расплылась в улыбке она. И мягко спросила:

— И как тебе?

— Обалдел. Но мы сегодня, ещё кое-чего накумекали,— восторженно вопил он.

Даша прошла в спальню. Подошла к вешалке прикреплённой к ручке шкафа. Сняла платье и изогнувшись змейкой накинула его на себя. Поправив волосы отправилась на просмотр к мужу. Надо ввести его в курс дела заранее, это будет лучше, в смысле безопаснее, чем шокировать его перед самым выходом.

— Моё платье, тебе нравится, правда супер, — покрутилась она перед ним. — Собирайся, я всё приготовила. Не смотри так, словно забыл, что у нас выпускная вечеринка.

Как и ожидала, от её "супер" Бугров врос в ковёр и моргал. Отморгавшись хмыкнул:

— Так много всего наговорила. Давай всё по порядку, детка. Во-первых, ты лучше без платья, его всё равно больше нет, чем есть. Так что тебе этот кусочек материи лучше снять и одеть что-то другое. А то ни то ни сё... Во-вторых, летели с Мишей просто ракетой. Страх, как боялись, опоздать. Довёз меня и помчал к Лизавете. Кстати, у неё папашка покойный объявился. Пока живёт под присмотром Дика.

Вот это да! Даша действительно удивилась.

— И когда случилось такое чудо?

— Вчера, ждало их под дверью. Дарья, а в костюм обязательно обряжаться? Мученье же,— попробовал он нытьём выторговать из неё поблажки.

Но не тут-то было, Дарья не уступила, желая его видеть на официальном и торжественном мероприятии неотразимым.

— Потерпишь, это бывает очень редко. Собирайся, не саботируй, с минуты на минуту Димыч заедет,— твёрдо сказала она.

Бугров же объявил:

— Завтра же пойду и куплю машину. То один привезёт, то другой отвезёт. Почему молчишь, ребёнок?

Дарья находясь к нему в полуоборота, а вторая половина торчала в зеркале, заявила:

— Сам решай, тебе баранку крутить. Похоже, платье моё тебя не впечатлило,— завела она опять разговор о наряде не зная снимать его или вопреки идти.

Бугров перекривился. Какое там "впечатлило" он еле сдерживался, чтоб его не сорвать с жены. Чёрте что и с боку бантик. Кусок материи с разрезами.

— Верха нет вообще, спинка голышом, разрез на боку до трусиков. Гори оно огнём, это твоё платье. Я от вечера неудовольствие буду получать, а спину и ноги тебе прикрывать,— бурчал он.

— Бугров, да ты ревнивый мальчик, оказывается, — удивилась его откровению Даша.

— Я собственник. Всё моё, это моё.

— Вот и отлично, значит, будешь всё время рядом, если не хочешь, чтоб меня лапали другие.

— Я им полапаю, зубами рецепты выписывать будут.

Звонок в дверь и запыхавшаяся Лена на пороге помешали Бугрову довести мысль до глубины. — Мы ждём внизу, поторопитесь. Звоню, звоню, мобильный не отвечает. Бегом — опоздаем.— Её взгляд полоснул по Даше.— О! как ты хороша в нём.

Даша нашла глаза мужа. Этот взгляд не просто просил, а умолял. Бугров махнул рукой, мол, ладно. Неведомая сила, оторвала Дашу от пола и подбросила к нему на шею: "Ты самый лучший!"

Полумрак зала разбивали свечи. Последний раз поток встречается в полном составе. Веселятся преподаватели и бывшие студенты первый и последний раз вместе. Распределение развело всех по разным дорогам и городам. Гуляй медики, веселись в недалёком прошлом студенческий народец. Конец студенчеству, дорогу молодым специалистам.

— Натанцевалась, ноги гудят, — жаловалась подругам Лена. — Дашка, ты как?

— Жарко, Лизавета тебе никуда не надо? — поднялась Даша.

— Можно сходить носик попудрить, я так наелась, что и не вздохнуть.

— Девчонки, вы в какие края подались, — поманил Лену пальцем Бугров.

— Бугров, не волнуйся мы скоро.

— Ведите себя правильно, мальчики, — погрозила Лиза

Миша непонимающе глянул на неё. Он давно крутил мобильный с замученным видом. — Деловой звонок, ничего не слышно, выйду на балкон.

— Михаил, важное что-то? — решил помочь парню Роман.

— Рядовое, не волнуйся. Ты посмотри, Димыча увела на танец бывшая студенточка. О, даёт. К тебе сейчас тоже, кажется, пришвартуется сигнальная мина.

На Бугрова почти упала Натали.

— Бугор, ты ничего не смыслишь в женщинах, — обняла она его за шею. — Посмотри на меня. Словно высечена из камня. Богиня.

— Баба вдрызг пьяная, — отцепил её руку от себя Роман. — Богиня мне нашлась.

— Козёл. Мужики умоляют о возможности быть у моих ног, прикоснуться к этой шеи, ласкать эти ноги...— Горячий шёпот пьяной Натали донимал Бугрова.

Приняв театральный вид он рисовался.

— Чем обязан, красавица, такой чести? В очередь к тебе я не записывался.

О! Натали поморгала и улыбнулась, а потом назидательно погрозила ему пальцем, который предварительно макнув в бокал облизала.

— Наконец-то ты признал, что я красавица. А взял в жёны кого? Змею подколодную. Квакушку. Кикимору. Бугор, давай выпьем за понимание.

— Думаю тебе уже через уши, — забрал у неё бутылку Роман. — Не трогай меня руками, не надо ко мне цепляться.

Но барышня словив момент, громко заявила:

— Ты мне нужен.

— Ха-ха-ха, — смеялся Бугров, соображая, как от неё до девчонок избавиться.— Нужен я тебе, мадам, по одной причине. Удовлетворить уязвлённое самолюбие. Не можешь ты любить, не способна. То дар божий, а тебя всевышний обошёл им.

— Это моё дело, — полезла она опять к нему.— Чего б ты понимал...

Вот уж насчёт любви Бугров понимал всё очень даже хорошо, отчего усмехаясь попытался втолковать и ей:

— Пытаешься всю жизнь играть по правилам маленького ребёнка. Хочу и всё тут. Не желаешь понять, что ты мне скучна и предсказуема. Я Дашу люблю, а ты кукла с рыбьими глазами неинтересная, сейчас ещё и пьяная, — оттолкнул её Роман.— Катись не вводи меня в грех.

Вышедшая из дамской комнаты первой Лиза была шокирована увиденным.

— Похоже, нашему имуществу пытаются нанести урон. Дашка, поторопись, это тебя касается. Ленка прибавим шаг. Нет, не так. Ты, Лена, жди Дашутку, а я побежала.

— Осторожнее, неугомонная. Не забывай, ты в интересном положении.

Лизавета неслась во всю прыть. Не хотелось портить вечер скандалом, а учитывая выпившую лишку однокурсницу и характер Бугрова, такое блюдо имело свою перспективу.

— Ух, — отдувалась Лиза, неожиданно, вырастая за спиной Наташки. — Не можешь, как другие любоваться предметом страсти издалека, не оставила ещё бредовой идеи потрогать его руками. — Перехватила занесённую над Романом руку Натали вовремя успевшая Лизавета.— Ай, яяй, какая ты забывчивая. Выветрилось из головки, как я её выправляла тебе и что ты обещала?

— А, шелупень пожаловала, корова толстая, опутала инвалида, пузо вперёд. Ха-ха. Не твоё дело, чего припёрлась. Любовь, счастье...Ха-ха-ха.

— Лиза, осторожно, — подбежала Лена.

— Пошла она, к гиенам. Шалава, — послала, растрёпанную, бывшую свою соседку, Лиза.

Не сразу, но дошло.

— Убью, сука, — рванулась та к присевшей за столик Лизавете.— Телица дойная.

— Поосторожнее на поворотах, милочка, — заступила ей дорогу Лена.— Иди восвояси, желательно прямиком к своему столику. Не боишься, что твой сопровождающий заревнует.

— Он, слава Богу, не ревнивый,— скосила она глаз на пялящегося в их сторону парня.

— Я б на его месте тоже не больно-то ревновала. Глянь-ка на себя. Ты ведь, Натали, на всех мочалок похожа,— ввернула Лиза.

Натали со всей дури ринулась было на ненавистных девчонок, но передумала.

— Чего ржёшь? — перекинулась Натали на ухмыляющегося Романа, спокойно наблюдающего за бабьей вознёй. — Нашёл облезлую болотную лягушку и ждёшь, когда она превратится в царицу. Козёл.

— Ты повторяешься, — ухмыльнулся Бугров, вставая.

— Ой, что сейчас будет? — зная Ромкин порыв, Лиза закрыла лицо руками, лучше не видеть того, что за этим последует.— Лена, освободи дорогу для её полёта.

Все ждали развязки: Димка, готовый в любой момент перехватить Романа, подбежавшая Даша тяжело дышала. Усмехнувшись, Бугров, подхватив растерявшуюся жену на руки, одаривал Дашутку страстным, нескончаемым поцелуем, под аплодисменты, облегчённо перевёдших дух друзей.

— Красавчик, а ты умница, — чмокнула его в плечо Лиза. Внезапно она поняла: Бугров другой. Похоже он теперь из тех людей, которым не надо ничего говорить. В общении они по известным только им признакам, а также благодаря невероятной интуиции могут выяснить, что у собеседника на уме и предпринять упреждающие ходы. Ах, да Роман! Это какую же подготовку он прошёл?!

Визг и истеричный топот Натали, резанув по ушам, наполнили зал, пробиваясь даже сквозь шум танцующих и гремевшую на всю мощь музыку.— Дурак, осёл, кретин,— сквозь зубы цедила она, меча при этом в девчонок взглядом, очень напоминающим молнии.

— Ты ещё поваляйся по полу, дурища, — спряталась за Димку Лена.

Кто-то из наблюдавших однокурсников посоветовал: — Потише, пожалуйста! Праздник всё-таки! Однако этого пожелание Натали не услышала с новыми силами ринувшись в бой. Она лупила кулаками куда попало. Ребята еле успевали закрывать собой девушек и перехватывать мелькающие перед носом тонкие руки. Бугров даже не пошевелился.

Руки всем развязал очерёдный бойфрэнд, подбежавший на выручку скандалившей подружке. — Извините, она перебрала,— уверял он.— Не обращайте внимания. Пошли, дорогая.

Все облегчённо вздохнули. Ведь главное, не пускать истерику на самотёк.

Парню можно было только посочувствовать. Ему с трудом удалось утащить упирающуюся и орущую Наташку восвояси.

— Я опять, кажется, прозевал самое интересное, что требовала от вас эта ненормальная барышня, — подошёл к самому финалу Миша.

— Бугрова.

— Нехило и, главное, в подходящем месте и в прекрасный час. За что торговалась?

— За себя. Пыталась перекупить.

— Ромаха, хоть хорошие бабки давала? А беспокоился, где деньги на развитие дела брать. Продадим тебя на недельку и порядок. — Веселился Михаил, пропустивший спектакль.

Лиза, показывая глазами на Дашу, просила угомониться.

— Ваша землячка, весьма скандальная особа,— констатировал факт Дима не замечая сигналов Лизы остановить разговор. Но Бугор совсем не переживал по такому, как он считал, пустяковому поводу.

— После этой суки, ещё страшнее потерять свою Дашеньку, — нежил жену Роман.

— Как ты ловко справился с мочалкой, красавчик, я уж было стриптиз-бар вспомнила.

— Оценка сложившейся ситуации и принятие единственно правильного решения. Вот и всё,— хмыкнул Бугор.— Сравнили. Сколько времени прошло. Я меняюсь. Другой я.

— Это так. Ты тот же и не тот, — посмотрела внимательно на него Лиза. — Такое ощущение, что сладкого после острого всучили. С тобой психологи не переборщили на занятиях?

Но Бугрова спас от неприятных вопросов Димка.

— Всё просто с этой дамой, как божий день,— взялся рассуждать он.— С малолетства все ей рассказывали, какая она красавица. Зависть подруг и восторженные взгляды одноклассников. Кавалеры на выбор, бери, не хочу. И вдруг такой облом. Завидный парень города, объект воздыхания всех девчат, выбирает совсем не её.

— Дима, таких как она много вокруг, — отвлёкся от шейки жены Роман, посмеиваясь на азарт разобраться друзей.

— Спасибо за уточнения, пойдём дальше. Бугров, нежданно-негаданно влюбляется в зубрилку девчонку "так себе" Дашу. Именно она становится объектом его внимания, превращая секс-парня в потрясающего мужика. Встреча изменила и Дашку, сделав её красавицей, мимо которой не пройдёт ни один мужик. Всё непонятно, есть с чего сорвать крышу бедной Натали. — Подвёл свою философию к концу Димка по поводу происшедшего, под блеск глаз ухмыляющегося Бугрова. Тому особенно не понравились рассуждения Димки на счёт оборачивающихся на Дашу мужиков. Девчонке совсем не обязательно знать это. Разболтался Димуш.

Перехватив кислоту в улыбке Бугра, В разговор вклинился Миша.

— Ничего удивительного, Ромка мужик видный с изюминкой, баб покоряет играючи. Зашёл сегодня в офис — и они все его, от молодых до старых, — подлил маслица и он.

— Хватит нахваливать его, Дашка и так его любит. Завелись, не остановишь, — не выдержала такого перегиба Лиза. — Мужиков нельзя хвалить, у них с головой сразу бзык делается. Испортите красавчика.

Огромные глаза Бугра вспыхнули смехом.

— Моя головная боль, Лизонька, прошла более шести лет назад. Однажды вечером на шею мою сиганула маленькая непонятная, пугливая и неимоверно хитрющая девчонка и сразу излечила навсегда.

Миша подмигнув ребятам изобразил неверие:

— Так не бывает!

— Бывает, Миша. У нас в роду, как мужик на девку запал, так и до гроба.

Лиза тут же подыграла мужу, выпалив:

— Шутишь!

— Какие уж тут шутки. Отец мой такой буян был и волокита, мрак. За баб и девок мужики даже из соседних сёл обещали вилами приколоть. Родители поломали голову, поохали, посадили в поезд и отправили в город учиться в техникум. Руки золотые, а башка навыверт. Тем же поездом ехала маленькая соседская девчонка поступать в институт.

— И это была твоя мама, — угадала Лена.

— Точно. Помню, мальцом ещё был, батя поднимет её на руках до своего уровня, чтоб удобнее ей было ругать его. А сам сделает виноватое выражение и слушает. Умора. Бабка мне рассказывала: дед так же куролесил, пока не залез в бабкин сад за вишнями.

— Какие ты страсти рассказываешь, обрекая жену на вечные муки с тобой. Сам ты, понятно, теперь не уйдёшь, ну, а если Дашке захочется сменить мужа? — подмигнул ребятам Димка.

Роман такого прикола не ожидал:

— С чего это? Как сменить? — растерялся Бугров.

Понимая — друзья потешаются, Даша ещё ближе прижалась к любимому, потёрлась по-кошачьи о его щёку. — Люблю, — промурлыкала она на ушко.

— Колись, Дарья, ты знала, что он...— Миша поискал подходящее слово. -Безрассудный, заводной, не спокойный.

Посмотрев на мужа, Дашка кивнула: — Догадывалась, я видела его другим. Но всё это сыграло ему только в плюс.

— Интересный бутерброд получается. Все в курсе нашей с Лизой любви. Алёнки и Дмитрия Михайловича, а ваше знакомство покрыто мраком. От нас скрывают самое интересное, ловко уходя от правды. Это что табу? Может, нам всё же откроют ту роковую тайну. — Выразил пожелание при одобрении друзей Миша.

— Нет никакой тайны, — попыталась рассеять азарт ребят Даша. Был чудный весенний вечер, городские гуляния выпускников после последнего звонка. Не забудешь и не перепутаешь. Возвращалась домой одна, чего никогда раньше не делала. Вламываюсь себе в толпу ребят навеселе, которым подурачиться невтерпёж, а тут такая раззява впёрлась. Сначала ударилась в панику, а потом закрыла глаза, чтоб страх не мешал думать, и пошла на голос, показавшийся мне самым добрым.

— А тут подбегает Роман и спасает тебя, — решила добавить романтизма в историю Лена.

— Ничего подобного, — развеял её иллюзии ухмыляющийся Бугров. Я был тем счастливцем, в кого намертво вцепившись, повисла Дашутка.

— Давайте, гоните дальше, пока опять всё мутно, — заторопила Лиза.

— Тащилась за мной волоком, пока не придумала сказочку про вывихнутую ногу. Я и представить себе не мог, что взъерошенный воробей меня кидает. Уже не говорю, что летел в тар-тарары вечер с красоткой.

— И когда на тебя нашло прозрение? — съязвил Димка.

— У её квартиры, когда показала язык, притопнув обеими ногами. Представляете себе птенчика?

— И ты не прибил её, оконфузившись?

Бугров уткнувшись жене в макушку посмеивался.

— Желание было огромное, нашлёпать по мягкому месту, хулиганку, Леночка, но девчонка пальчик к дверному звоночку скоренько приложила, я и встал столбом. А потом это чудо, чмокнуло меня в щёку в знак благодарности за услуги. Меня нагло поимели и дёшево расплатились. Представляете и это проделали со мной, Бугром. Смотрю я на девчонку, вид аховый, перемазана, растрёпана, белый фартук уже и небелый сполз, банты развязались. Рассмеялся над собой, кто кинул, умора. Строго говорю, что ничего мол не знаю, будь добра расплачивайся. А девчонка растерялась и шепчет, мол, целоваться не могу по-взрослому, поцелуй сам, если хочешь.

— Ну, ты и поцеловал, красавчик, — охнула Лиза.

Бугров приложил ладонь, удостоверяющую чистосердечное признание, к груди.

— Лиза, два чувства вели. Первое, отыграться, наказать. Второе, каюсь, пожалел. Подумал, кому нужна такая неказистая, пусть хоть раз попробует настоящего поцелуя от нехилого мужика. Ну и...— он не докончил чмокнув жену в улыбающиеся губки.

— Роман, ты заметил, с тобой за вечер жалость не один раз пошутила, — обнял жену, целуя, Димка. — Со мной тоже.

— Не перебивай, твою историю мы знаем. Давай дальше Бугров, — торопила Лиза.

Бугров пошептал жене на ушко. Даша подала стакан с минералкой. Отпил воды. Промочил горло. И продолжил так сказать по заявкам.

— Поцеловал. Думал добить её, а ей понравилось. Попросила научить её целоваться, даже деньги за репетиторство предложила. И всё это с детской непосредственностью.

— А, ты? — слились в едино голоса подруг.

— Обалдел, а потом ради прикола согласился.

— Дашка, он не разводит нас? — хохотал Димка. — Давай, продолжай.

— Собственно почти всё. Нас застукала Надежда Фёдоровна. Пришлось, прикрывая Дарью, идти знакомиться, играя роль кавалера. Вот до сих пор целую и играю.

— Вот это номер, — смех душил и Мишу. — Как прошло?

— Я ещё в процессе обучения поцелуям понял, что пропал. Как глянула своими глазищами, так и бултыхнулся в тот омут с ногами. Я б не только к матери её пошёл на ковёр, но и к самому господу Богу.

— Интересно, как в сериалах, — вздохнула впечатлительная Лена.

— Откуда же взялась в вашей истории Натали, она что одна из твоих подружек, Бугров? Извини, за любопытство. Интересно.

— С такими дурными никогда не связывался, Лизавета. Я её первый раз вживую, увидел у малышки на выпускном балу. Пристала, я послал, девка с дуру запала. Увязалась за Дашенькой в мед. Дальше вы в курсе. Скорее всего, у неё с Дашей была необъявленная война в классе, уж очень они разные.

— И вдруг Бугор, туманивший бабьи головы в городе, оказывается в противоположном лагере. — Предположил Дима. — Похоже, ты прав, старик, в этом собака и зарыта.

— Ребята, давайте выпьем за наши судьбой организованные встречи, — разлил вино по бокалам Миша. — Заметьте, нас неприятности и трудности делают ближе и роднее. Девчонки, прощайтесь с однокурсниками, и давай по домам. Надо на всём умело и вовремя ставить точку.

Действительно пора. Все основательно "расслабились" по всем пунктам. Впрочем, когда же это можно себе позволить, если не по такому случаю? Обнявшись с преподавателями и расцеловавшись с однокурсниками, ребята покидали вечеринку. Сбегая по ступенькам, Даша всё же запуталась в подоле вечернего длинного платья. Стараясь не упасть, потянула вверх подол. Посмотревший на такую её бестолковую возню Роман, подхватил жену на руки. Подкинув пару раз в воспитательных целях, так что Даша задержала дыхание, ведь "погуляли" неплохо, проворчал:

— Я говорил, платье негодное.

Радуясь, что всё обошлось, Дарья выпалила:

— Хитрюга. По твоей первой версии, оно не подходило совсем по другим причинам.

— Неважно. Оно небезопасно, значит, выкинешь, я сказал.

— Слушаюсь, — козырнула Дашка. Больше раза, она вечерние наряды не использовала. Так, что не стоило спорить.

Маневры Романа не остались не замеченными друзьями. Первой ковырнула Лиза:

— Нашёл всё-таки повод побаюкать своего ребёнка на руках. Роман, дай тебе добро, ты не спустишь её с рук, — заворчала она. — Других завитки берут, например. Что с неё взять — пушинка, а для меня кран нужно вызывать, не меньше.

— Толстушка, моя милая, — нежничал Миша, обнимая и целуя жену. — Потерпи, голубка моя, ещё немного осталось. Неделя, две, пострадать, жёнушка, любимая.

— Охо-хо, как славно колобку, скатился и порядок, — не унималась Лиза.

— Осторожно, — не спускал Миша глаз, с болтающей жены. — Не забывай, ты беременна.

Благополучно преодолев лестницу, расстались, попрощавшись, на стоянке машин. Миша с Димой укатили на своих, а Роман взял такси. Не успели зайти в дверь, как разорвался звонком телефон. Услышав в трубке голос матери, Роман сунул трубку Даше и сбежал в ванную. Зинаида Валентиновна тут же принялась жаловаться на сына за чёрствость. Отказался, сославшись на дела навестить родителей, а ведь у него отпуск.

— Надави на него, Дашутка.

— Как, а его самолюбие, бизнес, — отнекивалась она, не собираясь вступать с Бугровым в войну.

— Подумай, как обойти его гонор, ты баба умная.

— Уговорили, я подумаю, — вынуждена была согласиться Даша.

Восторженный шёпот свекрови вырывался из трубки:

— Вот и ладушки. Где этот деспот, ты говорить можешь?

Но Дарье длинно и долго говорить не давали крики мужа, который подгонял её своим нетерпением. Поэтому прикрыв трубку рукой Дарья закруглилась.

— В ванной он, я пойду, а-то ругается, что смогу сделаю, пока.

Легко свекрови сказать "придумай", но что? Дашка ломала голову, нежась с ним под душем. Мысли кружили тополиным пухом и тогда, когда укладывалась около него на широченную кровать. Умная голова на сей раз никак не желала помогать. — А, была, не была, надо же с чего-то начинать. Понятно, что начала с застолблённого факта.

— Бугров, ты мне муж? — игриво поиграла она с порослью его волос на груди.

— Опа-на, что-нибудь натворила? — устроил он её к себе на животе.

— Почему ты так решил? — поджала обиженно губки Даша. Вот такой реакции она не ожидала.

— Из далека и официально. "Бугров — муж?" Так дело в чём?

— Я хочу в сауну.

Бугор не врубился в ситуацию и с ходу предложил:

— Сходи с девчонками, что за вопрос.

— Я с тобой хочу и в вашу непременно, — её горячий шёпот обжёг его губы.

Да-а! Дело в этом! Бугров завёлся с полуоборота. Кинув жену в подушку, Роман с жаром зашептал:

— Малыш, через неделю я буду свободен. Попарю девочку мою берёзовым веничком. Как тебе хочется, детка?

Даша с трудом верила в победу. Она смогла, она смогла!... Торопливо зашептала:

— Мне всё едино, лишь бы с тобой. У тебя дорогой, даже, глаза заблестели. Возможность сделать из меня розовую свинюшку окрыляет тебя.

— Симпатичного поросёночка, — таял, как прошлогодний снег, Роман. — Я буду любить там свою девочку, тут, тут и тут, жаром полыхал Бугров, нежа тело жены.

Свекровь права, оказалось всё не так уж и сложно, если применить женскую смекалку. Ловко всё получилось и Роману не врала, и своего добилась. Засыпала Дашка с чистой совестью на его плече.

Утром трубка кричала обрадованным голосом свекрови. — Бабы непобедимы! Молодец! Ждём вас.

Роман не обманул, через неделю так и было, как обещал: поехали к родным. Езды-то всего ничего, пять часов на скором поезде, но дела давят не так просто выбраться. По приезду на вокзале взяли такси. Машин, как всегда было больше, нежели желающих проехаться. Расстарался тот же таксист, что вёз когда-то их к Ромкиному дому после госпиталя.

— Это мои клиенты, — подскочил он, опережая конкурентов. — Не узнаёте, а я вас запомнил, молодожёны. Ты был ещё курсантом.

— Да, да, припоминается, — сообразил кто перед ним Роман.

— Едем домой?

— Туда. Грузимся?

— Я и адрес ваш помню. Долго ожидал, пока вы договоритесь.

Только добраться до дома, спокойно и быстро, было не суждено. Все подъезды перекрыла милиция. У соседнего с Бугровыми дома стояла нехилая толпа служителей закона. Конкуренцию им составляли любопытные. Вспотевший капитан в сдвинутой на затылок фуражке о чём-то орал в мегафон.

— Тут нам не проехать, засуетился таксист. Надо в обход, с параллельной улицы заехать. Минутку, задний ход и закатимся.

Бугров опустив ладонь на плечо водителя попросил:

— Притормози, командир, я посмотрю, что за хреновина там приключилась.

— Рома, я с тобой, — пискнула Даша, пытаясь сунуться за ним.

— Сиди, — приказал он тоном прекращающим прения.

После такого рыка Даша не решилась противоречить. Но все мысли её занимал сейчас Бугров. Она видела, как он пробиваясь сквозь зевак приближался к милиционерам.

Вернувшись через десять минут, показался Даше спокойным. Она старательно вглядывалась в ничего не выражающее лицо мужа, пытаясь угадать дальнейшие его действия: "Фиг, догадаешься, — злилась она на свою беспомощьность. — Тренировка".

— Ты, командир, езжай, как решил, в объезд. Помоги жене вещи занести, я расплачиваюсь с тобой, хватит? — стараясь казаться равнодушным, протянул Роман деньги.

— Порядок, — обрадовался мужик. — Хорошие чаевые греют душу. Всё сделаю.

— Я с тобой, — попыталась на этот раз заупрямиться Даша предпочитая не покидать его. — В сторонке постою.

— Домой, мать твою..., — рявкнул Бугров, подтолкнув жену обратно на сидение машины. — Поехал,— махнул он таксисту, захлопнув дверь.

Зная про кавардак у соседей, Зинаида Валентиновна, металась по веранде. — "Господи, пронеси, пусть Ромка задержится, пусть опоздает. Надо бы, чтоб всё это кончилось до его приезда". Увидев, невестку одну, охнула.

— Где Роман, там? Надо же такому случиться, — заломила руки она. — Опять куда не надо полез.

— Что там за представление? Вы меня пугаете, — глядя на измотанную свекровь, совсем расстроилась Даша. Она никогда ещё не видела Бугрова таким. А тут и свекровь в страшной панике.

— Колька, соседский сын, из тюрьмы сбежал. Охранника порешили, оружие у него. И чего его до дома принесло, окаянного? Милиция следила, да и выследила. Он, дурная башка, к маме притопал. Сдаётся мне и дружков с собой приволок сюда. Пробуют взять, а он отстреливается, одного уже убил и ранил там много.

— Ромаша, его знал, Зинаида Валентиновна, скажите? — побелела она.

— Ещё бы... дружили с самого детства, вместе в школе учились, одноклассники. Учились так себе, всё время проводили на улице. Оно понятно: оба из рабочих семей. Жили рядом. По мальчишеским меркам серьёзная разница в росте и то их не растащила. Вполне возможно, что более сильному Роману, просто нравилось опекать маленького соседа. Как бы то ни было, но дружба у пацанов была довольно крепкой. Опять же, было много общего: рыбалка, лес. Валандались опять же по гулянкам...

Застучало в висках, не чувствуя ног, проваливаясь в саван тумана, Дашка рухнула на ступеньки веранды.

— Сан Саныч, воды, Степанида нашатырь...— Завизжала она.— Дарья, Дашенька, — трясла сноху Зинаида.

У соседей действительно всё было ох как не просто. Беда! Побеспокоив милицейское начальство, Бугров попросил пропустить его в обложенный стражами дом. Милиция, естественно, заартачилась. Не положено.

— Заложники есть?

— Квартирантка с двумя детьми, не считая матери с отцом.

— Значит, штурм отменяется.

— Какой к лешему штурм, уже штурмовали.

— Жертвы?

— Один тут сразу лёг, одного увезли на операционный стол, выживет или нет, бабушка надвое сказала. У трёх лёгкие ранения.

— Бугров, ты в отпуск приехал, иди голову не морочь, тошно.

— Предлагаю свою помощь. Для вас шанс. Мне ясно, вам, думаю, тоже, что отстреливаться он будет до последнего. Много положить может. Я надежду даю на спасение многих жизней. Это немало, подполковник.

— Меня отец твой сам пристрелит, случись с тобой беда. Брр!— передёрнулся он в доказательство, что это не шутки, плечами.— И инструкция, серьёзный документ между прочим...

— Приложи её к заднице своей, если ребята вот эти, что перед тобой стоят, погибнут, — озлился Бугров. — Что ты не знаешь на какой ляд они пишутся. А что касается моего отца, я неделю назад вернулся из Югославии, мальчик большой уже, не может же он меня водить за ручку по войнам.

— Чёрт с тобой, лезь в пекло, если охота. Вот порода...

Роман, забрав у капитана мегафон, хриплым от волнения голосом, прокричал.

— Колян, посмотри сюда, я вышел так, чтоб тебе было меня видно. Помнишь Бугра? Ты не можешь меня забыть. Узнаёшь, я перед тобой. Открой ворота, впусти только меня, нам надо поговорить.

Бросив милиционерам теперь уже ненужный ему мегафон, Роман зашагал к открываемой калитке.

— Это, между прочим, имущество, раскидался он, а если б не поймал, — ворчал капитан вслед шагнувшего за разумную черту Бугрову.

Протикал час — ни гугу. Два — тишина. Сыскари, молодые, горячие ребята нервничали. — Надо штурмовать, парламентёр, может, уже мёртв.

— Молодняк, что с вас взять, Бугор-то мёртв? Он, кореш его бывший. И выстрела не было. — Раскуривая одну сигарету за другой, отбрехивался от молодых коллег начальник. — Не смотрите на меня так, в нёсущейся к чёрту на рога по задворкам жизни всё бывает. Подождём, нам спешить некуда, его нам сам Бог послал, если уж по сути-то.

И в этот момент тишину разорвал вскрик— один, второй, а потом пробарабанила автоматная очередь. Роняя сигарету, начальник вместе с просочившимися зеваками и своим войском, грохнулся на землю.

— Чёрт, кто стрелял? — опомнившись, закрутился он, не слыша дальнейшей стрельбы.

— Там стреляли, — махнул в сторону дома капитан. — Теперь штурмуем?

— Погоди штурмовать, кто-то ворота открывает.

— Женщина машет.

— Пошли, только аккуратно.

Ворвавшимся во двор злополучного дома ребятам предстали по ту сторону ворот двое с пришитыми к доскам ножами ногами. Один был мёртв. Нож торчал и в горле. Значит, Колян был не один. Кореша. У сарая вообще развернулась страшная картина. Автомат валялся на земле, около лежавшего на руках Романа с простреленной грудью и вспоротым животом Кольки. Залитая кровью одежда и страшный оскал смерти, заставили многих отвернуться. Над сыном беззвучным воплем голосила мать. На коленях, рядом с женой с опущенной на сына головой, сидел отец. На крыльце жались к матери дети жилички. Роман, скрежеща зубами, закрыл другу глаза.

— Он так решил сам, начальник. Сам себя приговорил и сам исполнил. Сам себе и судья и палач, вот такой расклад. Мы не стали мешать.

Начальник повёл вспотевшей шеей.

— Спасибо, Роман. А те у ворот?

— С ним были. Но иной породы. У второго был автомат. Пришлось убрать. Ещё вопросы ко мне есть?— Мент покачал головой.— Тогда они есть у меня. Вернее просьба у меня, отдай хоронить тело родителям.

Менты многозначительно переглянулись.

— Договорились, после определённых процедур, заберут из морга.

Прошептав ответ начальника отцу Кольки, Бугор пошёл со двора.

От криков и страшных выстрелов в соседском дворе истошно завизжала прислушивающаяся к шороху в соседнем дворе Зинаида. Не в силах удержаться на ватных ногах и, не имея возможности бежать, она орала, насмерть перепугав опять Дашу. Роман вошёл во двор, качаясь. На чёрном, осунувшемся лице ходуном ходили желваки.

— Слава тебе Господи, — только и смогла вымолвить мать.

— У нас водка есть, мам?

— Есть, как не быть.

— Принеси в мою холостяцкую комнату.

— Сколько?

— Всё что есть.

— Много ж...

— Всё.

Дашка с прижатыми к груди ручонками осталась стоять во дворе, так и не замеченная мужем.

— Сан Саныч, — послала садовника к соседям Зинаида. — Сходи, узнай, что там стряслось. Дашенька, — обняла она невестку, — успокойся девочка, всё хорошо. — Пойдём, я покормлю, потом отдохнёшь.

— А Рома? — стучала зубами невестка, не в силах успокоиться.— Он такой был, такой был...

— Напьётся, проспится, завтра будет, как огурчик. Пойдём, деточка, никто не властен над судьбой.

Заехавший во двор Фёдор, вызванный женой, притормозил вошедшего за ним следом садовника.

— Саныч, ты откуда летишь, не от соседей часом? Что там?

— Такая беда, Фёдор. "Скорая" стоит, соседка слегла, отец Колькин в шоке. Сам себя он. Рассказывают ещё двое было с ним. с Ромахой два часа обнявшись сидели, разговаривали, те двое ментов на мушке держали. Сговорились видно Ромаха с Колькой-то, только дружки автомат сдать Бугру отказались. Вот их Ромаха к воротам и приколол. Ножи метнул и раз, готово! Стоят говнюки. Тот, что с автоматом насмерть, второй живой. Правда от ворот ногу оторвали с большим трудом. Орал пока сознание не потерял... По ручку Ромаха лезвие загнал. Силушка-то ой-ой... Колька автомат забрал, потом попрощался со всеми и... Говорят, Ромка договорился, труп хоронить отдадут. Мозгую, денег на похороны у них не имеется. Оно понятно, кто ждал такого.

— Гроб куплю, похороны оплачу, денег дам. Зайди, скажи им. Ромка как?

— Хреново, взял водки под горло, заперся. Страшный был.

— Вот надо было такому именно в день приезда детей случиться, — сетовал Фёдор Егорович.

— Дашенька, девочка, — прижал он к себе вышедшую на встречу ему сноху.— Обойдётся, голубонька, не плачь. Подумаешь, напьётся, ерунда какая. Он парень крепкий, очухается. Пойдём, тяпнем по коньячку?

— Я не пью такое крепкое.

— Не беда, со мной за компанию посидишь. Родители твои уже на подъезде. Телефонные операторы у нас в полную силу работают.

Праздника понятно не получилось. Роман не вышел и к себе никого не пустил. Понурая Дашка, без аппетита ковыряя в своей тарелке, с тоской смотрела на отца в надежде, что хоть он что-то придумает. Все говорили в полголоса, как будто в доме покойник. Не выдержав умоляющего взгляда дочери, Громов решил рискнуть. Поднявшись под сомневающимися взглядами Бугровых, прошёл к комнате Бугра.

— Роман, открой, — постучал он в запертую дверь. Остальные выглядывали из-за угла, ожидая результата. После пятиминутной тишины, щёлкнул замок. Все ободряюще переглянулись: Ооо!

— Я тебе поужинать принёс. Жуткое дело пить без закуски.

— С закуской меня, это пойло не берёт.

Чёрная бездна пьяных глаз пугала. По лицу следы растёртых слёз. Таким зятя Громов видел первый раз.

— У меня нелучший вид, сейчас. Извините. Росли вместе. Тяжело.

— Я понимаю. Утешать не буду. Слова — пустое. Держись, парень. Выговориться бы тебе, легче стало, пусти Дашу, она ласковая, как котёнок, выслушает тебя и согреет.

— Нет. Мы с Колькой с голопузов вместе, лет по пять нам было, когда здесь поселились, в один класс пошли. На рыбалку ездили, на велосипеды удилища прицепим и ходу. Купаться ходили. У меня ноги свело, тонуть стал, все напугались, а он тащил. Баловались вместе, когда понесло, не заметили. Я Дашутку встретил, к ней прибился, а он угодил на зону. Загремел за ерунду, а чем кончилось... Ох, — взревел Бугор. — Сам себя приговорил. Назад, сказал, не пойду. После того, что натворил, всё равно вышка, так хочу, говорит, умереть на маменькиных руках и чтоб твои руки глаза закрыли. А ведь сел почти ни за что. За мелочи нельзя пацанов запирать. Уголовников делают. Там разговор короткий или ты как все или тебя... Работяга был. Дурилка. Как жить теперь, Борис Викторович, скажите? — требовал ответа пьяный от горя и водки Роман. Про тех двоих, приколотых к воротам, он даже не поминал.

— Роман, пойдём на воздух, одному нельзя. Дашуня измаялась вся, а? — пытался уговорить зятя Громов.

— К Дашке не пойду, не хочу, чтоб она меня слабым видела. Я тут лягу.

— Ты не прав, она жена твоя. На кой чёрт жёны нужны, если в говённый час их нет рядом, — вспылил Громов.

— Она ещё ребёнок, ей не под силу пока такая ноша. Я пьяный ужасный. Маменька и то не суётся. Лучше ей не видеть противного зрелища.

— Трахать тебя, как вы теперь это называете, она не ребёнок, а поддержать мужа в трудную минуту, ребёнок.

— Она и этого пока не умеет, я её люблю. Дашеньку учить тому ещё надо, — пьяно отбивался Роман. — Я допью оставшееся и усну. Завтра будет, как надо.

— С ума сошёл, там ещё пол-ящика водки.

— Ничего. Не настаивайте, Борис Викторович. Я не отступлю, мерзким девочка меня не увидит и точка.

— Будь по-твоему. Поешь, прошу тебя. Спокойной ночи.

Вышедшего из Ромкиной берлоги Громова тут же поймала первой жена. Надежда Фёдоровна трясла на все свои силёнки расстроенного Громова.

— Боря, не молчи, что с ним? Дашка с ума сходит...

Тот почёсывая лоб бубнил:

— Поест, да спать ляжет. Напился, естественно.

— И это всё, пап, а как же я? Я к нему хочу, почему он не пускает?

— Даша, не паникуй, проспится к утру, приползёт под твоё крылышко, — поняв всё, уговаривал сноху Фёдор Егорович.

— Я немаленькая, не надо меня жалеть, должна же знать, в конце концов, как ему помочь. Почему он не хочет меня видеть?

— Хорошо, взрослей, раз так хочется. Иногда мужику полезнее рядом шлюха или взрослая женщина, нежели любимая девочка. — Разошёлся Громов. — Вопросов больше нет?

— Борис Викторович, может, не надо так-то. — Пожалел съёжившуюся Дашку свёкор.

— Она хотела быть ему полезной, пусть думает, как ей это осуществить.

— Ненормальные, морочите девке голову. Проспится, что с ним случиться, подожди детка до утра. Иди и спи не слушай их. Мужикам иногда полезно побыть в одиночестве. — Обняв, повела её в спальню свекровь.

— Иди, послушайся Зины, — вторила и Надежда Фёдоровна.

Послушалась, легла, а сна нет. Как жаль, что он в так долго упорствует в своём намерении дистанцироваться от неё. Что за упрямство! Ей всё равно как он выглядит, лишь бы помочь... Кубарем покатавшись по широкой кровати, отбросив одеяло, села. "А, что если? — молнией прошила, испугавшая её мысль. — Не смогу, какая из меня актриса. Тем более с моим сексуальным опытом, сыграть проститутку, фантастика. Не смогу. Авантюра, нереальная идея. — Металась она. И опять взбунтовалась голова. — Почему не сможешь? Ещё как всё получится, мозги-то на что. Сейчас найду кассету с порно, посмотрю... Наверняка у Бугрова в тумбочке есть". Поторчав у окна, ещё не решаясь действовать, но уже и не страдая, она принялась перебирать привезённые вещи, ища подходящее одеяние для придуманного спектакля. Найти нужное ей сейчас в своём гардеробе тоже нереально. Значит, придётся импровизировать. Взяла, что первым подвернулось, и понеслась к свекрови.

— Зинаида Валентиновна, Зинаида Валентиновна, я видела у вас парик, — влетела она никем нежданная в столовую.

— Есть, тебе на что? — опешила та.

— Тащите и косметику поярче, пожалуйста. Горящие глаза Дашки, взбудоражили мирно посиживающих родителей.

— Дарья, ты в порядке?

— Нормально. А клипсов помясистее не найдётся?

Поморгав, Зинаида вспомнила.

— Был набор перестроечный с бусами, если найду. Только тебе всё это барахло зачем?

— Я, кажется, догадываюсь. — Налил себе и свату Громов. — Давай Фёдор за Дашкино мероприятие. — Умная головка из всего найдёт выход, главное подтолкнуть.

— Потерпите минут двадцать, сами увидите и оцените мою головоломку.

долго ждать и терпеть не пришлось, Дарья обернулась проворно. Её вид вызвал возмущение у женщин.

— Дарья, что ты сделала с костюмом, зачем его так покромсала. Юбка чулков не прикрывает, пупок на обозрение, что это за секс-торпеда. Боже, во что ты себя превратила. Ужас, какой. Ты сейчас похожа на проститутку.

— Вот. Обрадовалась Дарья, — под хохот отца и свёкра.

— Положим, на себя она действительно непохожа, ещё и спьяну он не разберёт. Рот раскрывай поменьше, а вот как девочка по вызову попадёт к клиенту?— посмеивался отец.

— Постучу в окно, а там сочиню по обстоятельствам.

— Пойдёт! Надя не морщись. Пусть рискнёт.

Но Надежда Фёдоровна, положив ладонь на её плечико проговорила:

— Прошу тебя, успокойся, пусть всё остаётся как есть... Ведь всё может статься ещё хуже. Ты его не знаешь с этого боку...

— Это мы посмотрим!— решительно заявила она.

Все переглянулись.

— Голос противным сделай, как у той актрисы, забыла фамилию. — Внесла свою лепту в инструктаж свекровь.

— Я пошла.

— Ни пуха. Мы рядом будем, за соседним окном прильнём.

— К чёрту!...

Дашка быстро нашла нужное окно.

— Ох, высоко, — примерилась она. — Реально выглядело всё иначе, менее радужно, нежели рисовалось ей. Короткая юбка задиралась, наползая на живот и попу. "Как они в них только ходят, приклеивают скотчем что ли". Она лихорадочно прикидывала, что делать. На подоконник опять же не просто забраться, примерилась она опять к окну, не отказываться же, в самом деле, от задуманного. Надо принести пластмассовый стол из-под яблони. Надо, но как на себе... Вот, если б это по мановению волшебной палочки ещё перелетело. "Какой надрыв".

Наблюдавшие из окна за её маневрами зрители не могли ничем ей помочь. Роман может засечь такое дело и тогда, всё пропало. Фёдор Егорович, кинувшийся на помощь девчонке, был остановлен Громовым.

— Она выпутается.

Стол водружён к стене и запыхавшаяся Дашка, поправив на себе атрибуты соответственной профессии и сексуальности, подобралась к заветному окну.— "Надо стучать, — подталкивала она себя, подтягивая великоватый парик. — Может, спит всё же, — вглядывалась в темноту комнаты она. — Нет, сидит, как можно из горла эту дрянь пить. Фу!" Окно неожиданно распахнулось, оголяя совершенно невменяемого, мало похожего на Бугрова человека. Человек этот был не только абсолютно незнаком ей, но и по всему видно непредсказуем и опасен. По телу расползалось чёрт-те что. Какая-то гремучая смесь из страха и любви. "Бежать, — промелькнула здравая мысль в ее запутавшейся голове. — Получается и мама и свекровь были правы. Но отец и свёкор уверяли, что в таких случаях нужна помощь. Им виднее, они мужчины и были в подобных ситуациях. Да и поздно рассуждать".

В глазах его блеснул дьявольский огонёк. Она поёжилась. Возможно, это отсвет луны. Наткнувшись на её испуганный взгляд, грубо спросил:

— Что ты тут делаешь?

Голова её вдруг отказалась соображать. Теребя парик она растерянно пробормотала, что пришла к нему. Он громко ругался матом и пытался разобраться в происходящем.

— Ты кто? О, я шизею, шалавы по саду бродят. Проходной двор, — пытался таращить глаза Роман.

Дашка сама разглядывала его во все глаза. В помятом, пьяном, таком страшном виде Бугров предстал перед ней первый раз. Она была в ужасе, с трудом узнавая в нём мужа. Большой силой воли, приводя мозги в порядок, попросила:

— Пусти.

— На кой х... Вали, сука.

— Бугор, баран, пусти.

— Откуда б..., меня знаешь?

Даша не могла понять, развеселил её или рассердил весь этот его пьяный бред. Но отступать поздно, включившись в процесс игры, она импровизировала.

— Бугор, ты чего, сам же меня вызвал. Набухался, мозги переглючило. Гуляли мы с тобой, забыл. Рита, вспомнил.

— Я звонил? — рявкнул неуверенно Бугров, пытаясь закрыть перед напудренным носиком Даши окно. А попытка столкнуть со стола непрошенную гостью с беспокойными оглядками на дверь, Дашке совсем не понравилась. Пьяно болтаясь и цепляясь за что попало, чтоб удержать равновесие, он напомнил ей огромного "Ваньку-встаньку". Дашка чуть не прыснула от смеха. Хотя по большему счёту она понимала, что он чувствует сейчас. Человеку непременно нужен в таком положении кто-то, кто помог бы заглушить вулкан. Но почему эти ослы-мужики всегда выбирают этим "кем-то" водку? Непременно нужно нажраться до чёртиков и чтоб не захлебнуться — выворачивать кому-то душу.

— Не ори, — вцепилась она в раму, — обещал хорошо заплатить, я клиентов разогнала, а сам кочевряжишься.

В Дашке сейчас боролись две женщины. Одна хотела войти, другая — быть прогнанной. Бугров думал напрягая пьяные мозги.

— Залазь, только тихо и работай, чтоб я не пожалел свои деньги, — падая на кровать разрешил он.— Раздевай, с..., только с чувством...

Дашка ещё помедлила, не решаясь нырнуть в неизвестную ей сторону жизни, она отдавала себе отчёт в том, что это будет совсем не тот секс, что был у неё с Бугровым. Бугров тоже другой. "Может, и не надо было ничего начинать, действительно проспался бы", — запаниковала она, готовая спрыгнуть со стола и бежать. Но его оклик:— Эй, где ты там, шалава?— решил всё. Откинув сомнения она кряхтя перелезла через подоконник, не обошлось без потерь, порвала чулок. "Нет навыков, вот растяпа.— Тут же подбодрила: — Не дрейфь, Дарья. — Вздохнула тяжко.— В тяжкие пускаешься ни с кем-то, а с мужем. Уже что будет. Перво-наперво его надо раздеть, а там применю фантазию" тяни не тяни перед смертью не надышишься. Она решительно спрыгнула с подоконника к нему. Один на один. Страшновато. Но это особый случай.

Разбудил стук в дверь. Под утро Роману снилась пустыня, колодцы без воды и страшная разрывающая грудь жажда. Болела голова, и ломило кости. Он с трудом открыл глаза, пытаясь поймать в фокус раскачивающийся и расплывающийся потолок. "Ничего себе нажрался,— чертыхался Бугров.— Оторвался, зашибись.— Поворот головы... И тут он застыл на месте. У него аж свело шею.— Бог мой, ещё и проститутка.— Но это было лишь первое потрясение.— Где я её добыл? Надо срочно девицу спроваживать. Только бы не заметили. Мать промолчит, а если Дарья засекёт — каюк. Оттрахалась на все сто. Деньги свои отработала с лихвой. Делала даже...", припоминал он оргии, пугаясь прошедшей ночи. Девица лежала рядом, закинув ноги в драных чулках на него, совсем также, как это делала Даша. Но ночь прошла и сейчас эта проститутка представляла для него угрозу. Чем быстрее он от неё избавиться, тем лучше для него.

— Пошла, и в темпе... Лезь в окно. Ну, что разлёживаешься, время на раскачку нет,— не глядя бесцеремонно пихал он её. — Деньги возьми и сматывайся. Беги, быстрее и чтоб тебя никто не просёк. И давай через дальний забор.

Стук повторился. Девчонка спросонья, заморгала потёкшими ресницами. И вдруг безумно глянув на него, вся съёжившись, полезла под одеяло.

"Странная реакция для её профессии, — подумал Бугров поднимаясь, — на Дашутку похожа и пахнет духами жены. — Ничего себе проститутки пошли в нашем захолустье на такие духи зарабатывают. Странно". Выдохнул: — Таращишься чего. Что-нибудь не так? Девчонка моргала из-под простыни. Потерев с усердием виски, он мельком взглянул на неё и сжав губы, почти докумекав, Роман, схватив девицу за волосы, резко сел. Потом решительно вскочил. Оно и понятно! Парик болтался в руке, а по подушке рассыпались шикарные волосы зардевшийся жены. Он мотнул головой и сказал себе: "Чушь! Такого не бывает!" Заплющил ресницы, но открыв понял, что то не сон и рядом с ним именно Даша. От мысли, что не пройдёт и двух минут, как она вспомнив его "никаким" возненавидит всей душой, он побелел. Это его так скрутило, что он почувствовал себя уничтоженным. А уж если она при этом вспомнит и что он этой ночью с ней делал...

Стук в дверь был настойчивым и можно так сказать, даже паническим. "Дубина, тормоз, — стиснул он голову руками, припоминая оргии прошедшей ночки.— Скотина, что я наделал". Он страшно жалел, что влетел в эту ситуацию. Не глядя на Дашку, кое-как натянув на себя трусы, помчал к двери. Хотелось спрятаться под холодным душем, главное — от неё сейчас быть подальше, чтоб утрясти мозги по полочкам. Сейчас ему было совсем неуютно в её обществе. Прекрасно понимал, что оправдания на скорую руку бесполезны и даже вредны. Самое правильное -исчезнуть. Только так легко сбежать не удалось, потому как, наконец, открыв дверь комнаты, столкнулся нос к носу с матерью. "Понятно почему барабанила!" Обескураженный, он сорвался:

— Ты что тут делаешь, спала, что ли под дверью?

"Уснёшь тут!" Не отвечая ему на вопрос и избегая испытующего взгляда сына, она сунула голову в приоткрытую дверь.

— Дарья, ты жива?— сфотографировав сидящую в простынях сноху, передохнула:— Обошлось, и, слава Богу!

— С ума все посходили, — бурчал Роман, отводя глаза.— Могу я узнать, зачем вы это сделали? Его вопрос остался без ответа. Да он и не ожидал другого. Поэтому перекинулся на опохмелье: — Чаю приготовь с лимоном, цитрусовых побольше.

Хлопнув бесцеремонно дверью, пробежав по коридору, скрылся в душе.

Дарье очень хотелось броситься вслед за ним, но она специально не пошла сразу, давая возможность разобраться и привести себя в порядок. Она хотела встать пораньше и уйти, чтоб не смущать его, но проспала, разоспавшись под его бочком. Теперь он в курсе её проделки. Ей немного неловко. Хотя скрыть эту ночь навряд ли удалось бы, учитывая многочисленные синяки и засосы. Пьяный Бугор с проституткой не церемонился. Занимаясь собой и застилая кровать, она сосредоточенно размышляла над тем, как себя с ним вести и о чём говорить. Нашла его в их спальне. Она недовольно посматривала на дверь душевой. Доносившийся оттуда грохот воды об пол рвал слух. Сколько можно плескаться, пора бы ему потрусив свои мысли разложить их по полочкам. Время прошло достаточно, надо идти, похоже, невозмутимый Бугор комплексует.

Роман стоял к ней задом под холодной струёй, упёршись руками в стену. К вошедшей жене даже не обернулся. Отмывшись над раковиной от ночной косметики, она встала за ним, переключив на тёплую воду, притиснулась к нему пылающей грудью и неостывшим с ночи животом. Бугров не шелохнулся. Значит, мало. Дашка прижалась ещё и щекой к его бронзовой коже. Впервые Бугор пасовал. Ей с большим трудом удалось развернуть его к себе лицом. Разгоняя бриллиантовые капли, растекающиеся по шёлку его груди ладошками, Дашка подбиралась жаркими губами к его высоко закинутому лицу, подставленному безжалостно под удары водяных струй. Встав на цыпочки, она дотянулась до его шеи руками и оттолкнувшись от пола, плотно обхватила ногами его бёдра, вынудив его обнять себя и отвечать на поцелуи.

— Люблю, люблю, люблю... — только одно слово металось на её губах. И Дашка без стыда их сейчас шептала ему.

Ох, как тяжело он приходит в себя. Не поднимая глаз, бубнит:

— Малыш, мне нечего сказать, имею ли я право прикасаться к тебе?

— Пожалуй, я поступила не слишком вежливо и правильно...— хитро прищурилась она.— Но ты мой муж, нас священник венчал.

Роман разговорился:

— Принимая во внимание твоё монашеское воспитание, это весьма удивительно... Ты не должна была, я пьяный никакой. Страшен, хуже разъярённого быка, вся дурь наружу лезет. Всякое могло случиться. Такое редко бывает, но... случай... Осёл. Мне стыдно тебе в глаза смотреть.

Ох, как же ему хотелось поцеловать нежные губки жены. От ночного безумия они немного опухли. Это его вина. Малышка прячет сейчас это покусывая их зубками. Что он натворил, что натворил. Увы, уже поздно. Да и что толку рвать на себе волосы, если это уже случилось.

— Не смотри, целуй меня, дорогой. Люби, — мягко ластилась Дашка, радуясь, что в душевой полумрак и он не видит нелицеприятные следы своих рук, оставленные на её теле жаркой ноченькой.

Неся жену на руках, завёрнутую до ушей в простыню, он, выругавшись, поддал ногой валяющийся на полу парик. "Как не догадался, идиот!" Тот, пролетев комнату, плюхнулся на компьютерный стол, приняв позу вылинявшей кошки. "Умная баба, это проблема, знал же на что шёл. Вон как умело вчера взяла дело в свои маленькие ручки,— с досадой подумал он. Всё похмелье из башки в момент испарилось.— Расскажи кому сей конфуз — не поверят". Опустив Дашу на кровать и встав на колени рядом, он уткнулся в её плечо лицом.

— Не представляю, чем я тебя ночь грузил...

Дарья хитро улыбаясь, молчала. Он завёл этот нелёгкий разговор в надежде, что удастся хоть немногое из неё вытянуть. Должен же он знать в какие стороны направлять своё покаяние. Промокнув жену, он откинул старательно сдерживаемую её ручкой простыню. "Засосы! — взвыл Бугров, увидев на шеи жены багровеющее ожерелье.— Надо было дать бутылкой по моей дурной башке".

Вцепившись в свою несчастную голову руками, страдая и раскаиваясь он уткнулся ей в ноги.

Дашка, пряча смех, быстренько закутывалась в простыню, чтоб остановить изучение следов дикой ночной страсти на своём теле, а-то так он, пожалуй, ещё до какой-нибудь дури дойдёт. Вон как раскаянием мается, а голове достаётся по самую макушку. А ведь это слабое место у мужиков.

— Милый, принеси сюда кофе, мне надо переодеться, вчерашние вещи больше непригодны к носке, — ворковала она, замаскировывая свои маневры с простынёй.

О! Бугров вмиг ожил. Он попался с ходу на крючок.

— Прости, детка, я уже иду. Выбился из колеи, теперь буксую. — Целуя жену, вздыхал Роман, тяжело переживая свой прокол. — Дашка, ты что, не презираешь меня?

— За что, дорогой? За боль твоей души или за ночь с проституткой?

В долгий жаркий поцелуй Даша постаралась вложить всю правильность направления ответа.

Возбуждённый Бугров оказавшись рядом вмиг водрузил жену статуей на кровать.

— Я правильно понял — прощён, но я был мерзок и ужасен. — Не мог он поверить в своё счастье. Дашка не собиралась не только бросать его, но даже не сердилась.

— Тебе было плохо, я постаралась помочь. Извини, что обманным путём. Ты сам виноват, не допускал до себя, провоцируя мой ум на ложь. Опыта у меня, конечно, нет, но я не дура. При случае нашла выход облегчить твоё состояние и усыпить бдительность. Ты выговорился, насладился женщиной и уснул. Это была для меня необычная ночь, но, наверное, тебе вчера нужна была именно такая любовь.

— Я тебя обожаю, малышка, — прижал он осторожно её к себе.

— Врунишка, — ущипнула губами за голый живот Бугрова она, — вот тебе. Ты обещал принести кофе...

Бугор сделал два шага и вернулся.

— Ты хочешь меня выпроводить. Что же я там ещё натворил, если ты от меня прячешься, — испугался Роман. — Ну-ка иди сюда, — рванул он с неё простыню. — На розовой попе ярко багровели следы от его мощных пальцев. Досталось и Дашкиной груди, на которой вырисовывались даже зубы.

— Вот сукин сын, что на меня нашло. Никогда такого себе с женщинами не позволял, а тут ещё и ты. — Посыпал голову пеплом, мечась Бугров. — Сгоняю в аптеку, куплю мазь, чёрт, забыл название. Реклама ещё по телику задолбала. Ничего, там, думаю, знают. В рекламе обещают чудное лечение. Вот и проверим.

Даша хихикала:

— Да, я помню, про женщин ты говорил...

Бугров замер и побелел. "Чёрт! А вот он абсолютно не помнит ни того что говорил, ни того что делал. А ведь он привык всё держать под контролем".

— Не знаю что я там вчера наговорил, только всё это пьяный бред,— заявил он не совсем твёрдо.— Выкинь из головы и забудь.

Даша хотела подковырнуть ещё про дальний забор на который он её утром посылал, но оценив его несчастный вид, пожалела. "Пусть живёт!" Так волей случая, побыв одну ночь в роли жрицы ночи, Дашка узнала цену их заработанных денег.

— Роман, где ты, нести тебе чай или нет? — искала его аукая Степанида. — Испарился. Ищу по комнатам, как гриб в лесу. Ложился спать там, теперь тут...

— Не аукайся, точно себя грибом почувствую, — высунулся из спальни он. — Десять минут и мы за столом. Кушать очень хочется.

Он действительно был зверски голоден и торопился в аптеку, поэтому все сборы уложились, как и обещал, в десять минут. Прежде чем сесть он церемонно отодвинул перед Дашей стул. Зинаида со Степанидой спрятали смех. "Во как, ноги бы мыл и руки целовал, лишь бы простила". Но тихо он просидел не долго, нахватавшись еды, накинулся с новыми силами на мать:

— Где ваши головы были, что вы потакали ей в дурацком маскараде.

Он был обижен ещё и тем, что никто даже не потрудился придумать какого-нибудь оправдания своим действиям, а только потешались над ним.

— Поел и развоевался, вот нутро мужика. Мы ещё и в окошко наблюдали, как ты на проститутку клюнул, — шлёпнула его по ниже спины мать. — Вот я и говорю. Жратва у вас в башке и любая баба, что в окно лезет. Сущность ваша мужицкая проще не бывает. Это Дашка там чего-то себе навоображала. Ах, ему плохо. Ох, он страдает. Надо в корень смотреть. Проститутка стукнула в окошечко, и рад стараться объятия раскрыть. Готов соколик к труду и обороне. А вот Дарья бы так точно не поступила!

Бугор сконфуженно стрельнув по жене взглядом отвернулся:

— Дурдом.

Та удовлетворённо улыбнулась и откинула насколько позволял застёгнутый до подбородка воротничок голову.

Он, конечно, надеялся, что мать пожалеет его и с воспитательным процессом повременит. Но та только вошла во вкус:

— Это как сказать. Ты теперь ночных бабочек шарахаться будешь, а вдруг жена.

— Послушайте, люди...— возмущённый столь явной издёвкой матери, начал Роман, но был тут же перебит:

— Факт, теперь от этого чувства опасности тебе нескоро отделаться, — приехавший проведать домочадцев Фёдор Егорович, не скрывал своего смеха.— Знаменитый Бугор и так лопухнулся. Действия, как я понимаю, развивались как по маслу — легко и непринуждённо... Ха-ха!...

Роман морщился и не раз порывался встать. Ему меньше всего хотелось их слушать и видеть...

— Смешно им. Что за дурацкое упрямство! Она, ребёнок, не понимала, что делает, а вы? Это хорошо ещё, что я не успел всё вылакать. Приди она чуть позже, не представляю, чем дело кончилось бы. Ты со мной сделать ничего не мог, а тут ребёнок. И потом, фантазии пьяного умом не объяснишь. Явь обретает такое, от чего по трезвянке волосы дыбом встают.

Зинаида поставила для мужа ещё один прибор и моргнула Степаниде, чтоб наложила еды. А сама помахивая перед носом сынули полотенцем продолжала:

— Ничего уже тебе не сочинить, все фантазии давно материализованы другими.

Роман насупился. Все хихикают. Его никто не желает понимать. Мысленно выругавшись, Роман вспылил:

— До вас не доходят мои слова. Я всю ночь её принуждал делать такое, что свёклой сейчас стану.

— Ой, батюшки, разорался, что уж ты там за перец мог придумать, какой бабы не в силах сделать раем для себя и для мужа, — подмигнула смущённой невестке Зинаида.-. Дарья, скажи, тебе понравилось?

Дарья молча мотнула головой, не смея смотреть или говорить на такие щекотливые темы. Она была как в тумане. И соглашалась со всем.

— Вот, а ты орёшь. Ребёнка пугаешь.

— Вы меня достали. А это? — отвернул он высокий ворот её блузки, обнажив цепочку засосов. — Тоже нормально?

— О, коржики с маком, — охнул отец, — как горел стервец.

— Без такого твой папочка просто не может обходиться, — обнажила Зинаида своё плечо.

— Ты что с печи упала, бесстыжая, — зашипел Фёдор Егорович, — поспешно хватая, жену за руку.— Чему молодёжь учишь, ещё и с наглядной агитацией.

— Кошкин дом, — рявкнул Роман, дайте поесть у меня от вас живот подвело.

Ручки Зинаиды легли на полные бока бубликами. "Эх, получишь!"

— Ешь, кто тебе мешает, чем по-пустому шуметь жевал бы лучше. Сю -сю му-сю... деточка, котёнок... Баба она, понимаешь, жена твоя и ты с ней должен делить свою долю, какая бы она не была...

Как тут поешь. Ясно, спокойно поесть не получилось. От досады морщась, он крутил в пальцах кусок хлеба. Совсем не потому что ему не хотелось отрываться от еды, совсем не так, он ел быстро и машинально, пожалуй даже не ощущая вкуса. Но вот ощущение вины и насмешек убивали у еды вкус...

— Она ребёнок ещё, как до вас не доходит, что нормально для зрелой женщины — дико для неё, — не унимался Роман, бросив с досады вилку.

— Я сама приняла решение, никто не виноват, не мучай их, — топнула ногой рассерженная Дашка, в слезах выбегая из комнаты, но влетела в объятия опередившего её Романа. Он стоял стеной и не пускал её.

— Довёл, — налетел на сына Фёдор Егорович. — Она жена твоя, осёл упрямый.

Роман ослабил хватку и Дарья выскользнув умчалась прочь.

Бугров потоптавшись, не сорвался, за женой не побежал, а так тяжело вздохнув, как будто на нём ночь пахали, попросил:

— Эй, родители, дайте машину до аптеки сгонять?

Вопрос повис над головами присутствующих. Неожиданный поворот. Пока сообразили и первой то была Зинаида:

— Бери. Только, что тебе там надо, наверняка, дома есть,— удивлённо моргала она.

— Моё дело. — Уклонился от ответа Роман.

Подумав за ним выскочила Зинаида, но поздно. Со свистом колёс, выкатив со двора, Бугров погнал по улицам, поднимая пыль.

— Спаси и сохрани дурня нашего,— крестила его путь Степанида.

Подождав пока машина скрылась в переулке, Зинаида отправилась искать сноху. Найдя Дашу, играющей в беседке с котёнком, тяжело вздохнув, опустилась рядом.

— Прости нас, Господи, грешных. Страшно, детонька, было?

— Пока через подоконник не перелезла.— Делилась Дарья.— Особенно поняв, что любить он меня будет ни как муж — труханула, а потом воспользовалась пришедшим на ум советом психолога.

— Это каким же?— удивилась Зинаида.— А ну выкладывай, вдруг сгодиться и мне.

— Плюнуть на всё и получать удовольствие, даже от того, что имеешь. Не у каждой женщины такое случается, провести ночь с мужем, но познать любовь совершенно другого мужчины.

— Бабой быть непросто и на этом свете, да думаю и на том. — Зинаида погладила опущенную головку невестки. — Прости милая, я на кухне хорохорилась, борясь с желанием садануть своему бугаю половником по шее за тебя малюсенькую. Остановило только одно, как бы не наломал дров в панике: он дрожит за вчерашнюю ночь. Боится бросишь, презирать будешь и всё в том же духе...

— Это правда, напугался Роман очень. Я его таким ещё и не видела. Вспомнив ночь и увидев на мне синяки и засосы, он готов был придушить себя. Сначала залез под холодную воду, потом решил, что достоин презрения, и я его за все ночные фокусы непременно брошу. Теперь умчал за мазью, втемяшил себе, что если он намажет меня ею, то всё пройдёт непременно. Ничего страшного не произошло. Засосы пройдут. Девчонки, помню, ещё в школе с ними красовались. Я же в роли ночной проститутки их приобрела. Заодно и новую профессию освоила по совместительству, — заулыбалась Даша. — Нет, худа без добра. Не понимаю просто, почему мужчины не делают с жёнами всего того, чего им хочется и что они проделывают потом со шлюхами?

Вернувшись Бугров, застал жену и мать хохочущими, что его немало удивило и разозлило. Он бы предпочёл, чтоб его малышка не знала всего того, что почерпнула за ночь. Но эта плутовка проявив твёрдость всё решила по-своему. А он просмотрел в ней эту твёрдость, проморгал и значит это лишь одно, — его ждут впереди сюрпризы. Как тут не злится? Злило, конечно же, и злило по делу. Ирония в его бок была вполне заслужена. О чёрт! Ему меньше всего хотелось бы вспоминать эту злополучную ночь. Но никто не хотел его понимать. Что за вредные у него родственники! Это нужно было такую несуразицу организовать.

— Как вы додумались до такого легкомыслия? И с чего вам так весело, авантюристки?

По интонации рассерженного сынули Зинаиде стало понятно, что второй вопрос интересует его больше поэтому с него и начала.

— Плакать-то с чего. Дашутка деньжат за ночь срубила, — вытирала слёзы с глаз от смеха мать. — Кстати, он с тобой расплатился за услуги, не обидел?

Даша удивлённо моргнула и покраснела.

— Мать, я взорвусь, — наливаясь раздражением объявил он. Но это ему показалось недостаточно и он огрызнулся:— Лучше б ты поменьше болтала и побольше занималась своим делом.

— Мы ж порадовались прибыльному заработку...— Бугор зарычал, а матушка спохватившись оборвала разговор, но не стерпев невозмутимо парировала на его выпад: — Ладно, пойду я, дел полно.— Поднявшись оглядываясь и посмеиваясь она отправилась в дом.

Проводив непонимающим взглядом мать, Бугров достав мазь, принялся с усердием сопя намазывать шею и грудь жены липкой дрянью. Раздражение вытеснила деловитость. Ни на шутку разойдясь скомандовал: — Поворачивайся попой.

— Прямо здесь?— засомневалась Даша.

— Чем тебя не устраивает это место? Давай, поворачивайся, никто не смотрит на тебя. Привередничает ещё,— мурчал он весь в деле. Закончив, примостился на корточки перед сидящей на скамье женой, виновато попросив:

— Не делай больше глупостей. Прошу тебя, детка. Посмотри на мои лапищи и твои розовые маленькие пальчики, которые хочется целовать и лелеять. Я чувствую себя идиотом.

— Понятно, в чём собака зарыта, — заблестели глаза Даши. — С этого и надо было начинать. Если тебя это успокоит, скажу, ты долго сопротивлялся соблазну. Гнал и материл меня.

— Но ведь впустил, — сожалел расстроенный Роман.

— Уговорила, наврала, что вызвал меня по телефону, обещал хорошие деньги, а я из-за них растеряла всех клиентов. Пожалел, в общем-то...

— Кретин, — страдал муж. — Перемежая мучения совести с возможностью поцелуев маленьких ножек жены. Увлёкшись страданиями и заглаживанием вины, не заметил, как подошёл Громов.

Борис Викторович застав зятя не в самом лучшем настроении посмеивался:

— Что зятёк, всё изменой мучаешься? Как вы тут? Дашка, ты только во вкус не войди, глядишь, профессию сменить надумаешь. Сколько он тебе деньжат отвалил?

— М-м-м, — замычал Роман. — Борис Викторович, это не смешно. Я ведь дочь вашу валял, как проститутку, всю ночь. Дайте мне в морду, хоть разочек.

— Надеешься, полегчает? Не надейся. Это моя идея была.

— Что?— опешил Бугор.

— Давай вечерком баньку организуй, я раков принесу, пива попьём, попаримся, грехи смоешь, — веселился Громов. — Дарья, ты ему измену простила или выкупать место на кровати придётся мужику? Дочка, ты хочешь в баню?

— Очень, за тем и приехала. Папка, не мучай его, — пожалев Бугрова, Дашка, пересев к мужу на колени и обняв за поникшую шею, прижалась к измученной груди.

— Дашка, у тебя слишком нежное сердечко, твоя мать за такие дела хорошо растрясла бы меня. Я целый день смеюсь сегодня. Вы повеселили меня ребята. Насчёт баньки не забудь, зятёк. Пойду я, дела жмут. Забыл спросить, — вернулся он, помешав Роману прижать жену поцелуем.

— Что, пап?

— Он тебе заплатил утром?

— Зашибись, — уткнулся в колени головой Бугров.

— Заплатил, — улыбнулась Дашка, показав кулак.

— Ха-ха, — ещё долго смех Громова жёг уши Романа.

Бугров выдержал всё, но улыбка на старом, мудром лице Сан Саныча доконала парня.

— Ты-то чего ухмыляешься? Всем смешно, все в курсе. Тоже, поди, свою лепту внёс во вчерашний цирк,— возмущался он. Вдохнул— выдохнул, вдохнул — выдохнул. Чёрта с два помогло! Не получилось. Легче не стало.

— Мне сегодня, Ромаха, рассказали, как ты опростоволосился. Сочувствую, конечно, за такую измену можно и того, по шеям получить, — хихикал садовник.

— Ну, и что мне делать? — рвал себя Бугор совсем расстроившись. — Не могу, это выше моих сил.— Он схватил её за руку и потащил что-то бормоча на ходу за собой к автомобилю.— Дарья, лезь в машину, съездим в лесок. Не тяни, заинька, не могу.

На шум вылетевшей со двора машины из дома опять выскочила Зинаида: — Саныч, куда этот чудик помчал, Дарья с ним?

— Проветрится, маханул в лесок. Пущай, кипит в нём всё, а так поваляется в травке -отойдёт. Дашутку с собой взял, не волнуйся. К вечеру баньку разгорячим, и всё будет путём.

— Значит, ситуация под контролем!

— Так и есть...

— Правду, говорят, малые дети спать не дают, а с большими, сам не уснёшь. — Вздохнула Зинаида.

— Твоя правда.

В голову лезли всякие тягостные мысли. Бугров стараясь вытрясти их гнал как сумасшедший. Он мчал по знакомой с детства дороге за город, к лесу. Хоженые, перехоженные места мелькали по бокам несущейся на большой скорости машины. Дашутка зажмурила глаза. Говорить ему что-то сейчас бесполезно. Остаётся надеяться только на Богородицу и судьбу. Она ожила, когда скорость упала. Притормозив на лесной дороге, джип выскочил на сказочной красоты полянку.

— Как, принцесса, нравится? — выпрыгнув из машины, он подбежал к жене, помогая ей покинуть машину.— Осторожно, малышок, иди на ручки, — подхватили Дашу сильные руки, кружа и качая.

— Не шали, дай осмотреться, — просила она. — Шикарно. Поставь меня на травку. Хочу походить по зелёному ковру, — засветились тёплым светом лирики её глазёнки. — Выключи музыку, давай лес послушаем. Птичек, кузнечиков, смех листвы. Это так прекрасно!

— Смеха сегодня я уже с лихвой нахлебался, не хватало ещё слушать, как листья надо мной потешаются, — простонал Бугров, отойдя на пару шагов от машины и рухнув в траву.— Как хорошо!

— Дорогой, подожди минутку, я разложу плед, будет удобнее, — метнулась в машину за пледом Даша, но Роман уже спал, подложив руки под голову.

Будить было жаль и она, расстелив плед рядом, удобно устроившись на шерстяном лоскуте, наслаждалась и перешёптыванием леса, и солнышком играющем сейчас с ней в прятки сквозь листву берёз, и близостью любимого. Душа наполнялась музыкой шушукающейся травы, а свадебная невинность белой кашки и звон голубых колокольчиков довели её до умиления. Дотянувшись до ромашки и оторвав капризную головку, воткнула себе в петельку блузки. Лёгкий ветерок принёс запах мёда и земляники. Даша не устояла.

"Надо посмотреть, а вдруг и, правда, земляничка прячется в траве". — Сползя с пледа, двинулась она в поиск. Спелые ягоды давились в пальцах, стекая розовыми ароматными ручейками по ладоням. "Надо прямо на язык: перезрели, — сообразила она. — Как много". Она брела по поляне. Валяющаяся рядом с ягодкой палочка дёрнулась и поползла.

— Ма-ма-а-а-а, — визжала она, прилипнув от страха к месту. Нечего говорить, как она испугалась.

В два прыжка Бугор оказался рядом с дико визжащей женой, прижимающей кулачки с веточками земляники к груди. Покрутив головой и не найдя ничего опасного, он посадил Дашку на локоть, как обычно родители носят маленьких детей.

— Чего орём? Случилось чего? — посмотрел он в её безумные глаза, но враз отнявшийся у неё язык отказывался говорить.— Покажи язык? — приказал он. Сглотнув страх, Дашка заговорила.

— Там, там змея ползёт.

— Всего лишь, а шуму-то шуму, на крокодила, неменьше потянет. Совы с деревьев, точняк, попадали. Где тот гад?

Дарья с готовностью ткнула пальцем.

— Вон туда поползла, за кустик.

— Выходит, загорала хозяйка поляны, а ты кайф ей поломала.

Даша опасливо заозиралась. "Что смешного?" Ей было жутко, а не смешно.

Пройдя с женой по полянке, он, наклонившись, поднял из травы извивающегося ужа.

— А-а-а, — сиганув с его рук, Дашка без оглядки неслась к пледу.

Роман посмеиваясь топал следом.

— Малышка, это же маленький ужик.

— Кинь эту мерзость. Я из-за него землянику потеряла, что для тебя собирала. Ой, не неси его ко мне. Я страшно ненавижу всё, что шевелится. Видишь же, боюсь. Мамочка! — она не понимала что его в том забавляет.

— Дашуня, не дрожи, я отпустил его и нашёл твои ягоды, — шёл он улыбающийся к ней.

— Покажи руки, — помня историю с лягушками, не поверила в его искренность она.

— Обижаешь... Вот, — вытянул вперёд руки и даже покрутил ладонями ухмыляющийся Роман.

Дашин взгляд заметался по поляне.

— Куда он уполз?

— Должно быть к маме, жаловаться на тебя, — зубоскалил он.

Раскрасневшаяся, дико озирающаяся Дашка, выглядела сама аппетитной ягодкой. Пуговицы на блузке расстегнулись от бега, обнажая её вздымающуюся от страха и спешки грудь. Под оголяющим ноги коротким подолом шифоновой юбки хулиганил молодой ветерок, поднимая и трепля его, соблазняя Бугрова на безумства.

— Ты чертовски красива, — подошёл он вплотную к жене, притянув к себе.

Забыв про ужа она зашептала:

— Ромаша, не заводись, дорога рядом.

У Бугрова к проблеме был свой подход. Он тут же заявил:

— Пусть, кто её трогает.

В Даше зашевелила лапками паника.

— Люди могут проходить, — попыталась отойти на безопасное расстояние от мужа она.

— Мы им не мешаем, — горячие губы скользнули за ушко. Рука, нырнув под шифон, прошлась по влажному дрожащему животику, скользнула по голым ногам и оторвала её от пледа, кинув в омут его наглых глаз.

Рассыпанные веточки земляники дурманили головы, маленькие ручки Дашки цеплялись, как за спасательную соломинку, за плед.

Ехавший по дороге на велосипеде в годах мужик, увидев такое бесстыдство, врулил в кусты, свалившись там охал и почёсывался. Резво вскочив, потирая бок и волоча велосипед, бегом не оглядываясь, потрусил в лес, подальше от греха. Но шедшая следом баба мимо такого похабства, молча пройти не могла. Тучная супружница незадачливого мужика, не церемонясь подняла гвалт.

— Совсем молодёжь обнаглела, трахается, где придётся, мужика моего чуть не убили, похабники. — Походу выговаривала она им.

— Чёртова тёща, — оторвался от губ жены Роман. — И ты иди, трахайся, лес большой, места много, ни одна идёшь, с дедом. Бегает он резво для убитого. Иди себе, догоняй. Вот народ... — Забавлялся парень, прикрывая собой жену.

Но бабу так легко из седла оказалось не выбить и она ещё долго рассказывала обитателям леса, призывая небо в свидетели, кто эти валяющиеся в траве двое такие и с чем их следует есть...

Возвращаясь в город, машина медленно ползла по грунтовой колее. Бугров, одной рукой выкручивая руль, другой непременно старался дотронуться до Даши или легонько прижать её к себе. Чувства из него выплёскивались.

— Останови, я перейду на заднее сидение, разобьёмся ведь, — рискнула остановить это безумство она.

— Глупышка, я с десяти лет за рулём. — Потёрся он о её носик.

— Это меня мало успокаивает.

Но Бугров хохотнув по этому поводу перевёл разговор на интересующую его волну.

— Ты вот мне скажи, как в тебе уживаются два совершенно разных человека? Вчера ты лезешь в окно к пьяному, невменяемому дураку, сегодня, боишься безопасного ужа...

— Сравнил, уж страшнее, — насупилась Даша.

— Червяк страшнее? Он же не кусается... Ничего непонятно. Бабу ни под что не подгонишь. Наша баба — это особое божье творение, наказание и награда для мужика. Ответь, мобильный звонок, мамуля?— указал он подбородком на трезвон.

Показав, что муж не ошибся, Даша нажала кнопку.

— Дашенька, где вы?— ворвался голос Зинаиды в салон.

Даша стрельнув в сторону мужа запела:

— Едем домой, чудесно провели время, приеду, расскажу.

— Про ужа не забудь, — подначивая напомнил Роман о неприятном моменте.

— Зачем?— не поняла юмора она.

На таком перепаде жена была для него особенно забавной и он погнал юморить дальше:

— Чтоб порадовались, естественно. После такой роковой встречи со змеем Горынычем не превратится в лягушку — большая удача. — Издевался муж, подтягивая Дарью к себе, пьяня её жаром безумно любящих глаз.

— Бугров, ты говнюк, — надув губки, отвернулась она от Романа поняв, что её опять удалось Бугрову развести.

— Ого-го, Дарьюшка, что за выражение? — изумился тону и словам жены Бугров. -Обиделась? Малышка, я пошутил, вспомнил тебя, аппетитненькую, на поляночке, слюньки закапали. Давай мириться, солнышко, — загнав машину во двор и кинув ключи Сан Санычу, подхватив жену на руки, полетел в дом.

— Мам, мы сейчас придём, приготовь нам поесть, ужасно голодные.

— Хоть бы раз сказал, что-то другое. Надя, перекрой ему путь, а то слиняет только его и видели, из берлоги его не так просто выманить,— прокричала она появившейся на веранде Громовой.

Та тут же приняла такой крик души к действию.

— Пропавшие козлятушки, — обрадовалась приходу детей Громова. Ломая безжалостно планы бежавшего во всю прыть с желанной ношей на руках Бугрова.— Как погуляли?

— По-пионерски, круто вы меня повязали, — скривился недовольный Роман, опуская жену на веранду.— Взяли в осаду по всем правилам военного искусства.

Даша переводя разговор от Романа в иную плоскость, ляпнула:

— Я ужа видела.

— Бедный ужик, — жалостливо вздохнула Надежда Фёдоровна.

— Почему, — не поняла Даша.

— Должно быть, умер, разрыв сердца, от твоего верещания.

Ромка только крякнул в кулак: — Что-то около того.

— Папуля, они меня обижают, — кинулась она к отцу.

— Мы потешаемся, — защищалась Громова.

— По какому поводу злословим? — включился в игру, всё поняв, Борис Викторович.

— Она увидела в лесу нечто ужасное, — закатила глаза Надежда Фёдоровна.

— У нас крокодилы завелись? — подмигнул Роману он.

— Хватит вам, там был уж. — Взмолилась Дашка.

— Я не понял, мы идём париться или нет? — прекратил мучения снохи появившийся из сауны Фёдор Егорович. Всё готово. Раки покраснели, веники запарились, пиво на льду доходит.

— Заберите ещё вот это, — сунула мать поднос с фруктами Роману.

Пропустив всех вперёд, Роман тормознул отца. — Пап, на пять слов.— Отойдя от семьи спросил в упор:— Как там у соседей?

Фёдор опустил тяжёлую руку на плечо сына и сказал стараясь ровно:

— По-людски похороним, Ромаха, не переживай. Гроб я уже отвёз в морг, услуги оплатил. Завтра все следственные дела окончат, заберём Кольку и похороним. С могилкой, поминками договорился, памятник купил. Матери хуже всего его сейчас, "скорая" постоянно дежурит, дочь сиднем около неё сидит. Завтра перед похоронами зайдём, без этого нельзя. Идём сынок, жизнь, она любит вперёд катиться. Нельзя тормозить и оглядываться назад, тогда крышка, остановка на долгие годы.

В сауне шли дебаты, бурно решали, кому идти париться первыми. Уступили женщинам, себе оставив накрытый по всем правилам стол у бассейна. По сути-то спорила женская сторона, а мужская в лице Громова только оборонялась. Боясь прибывшей поддержки в лице сына и мужа Зинаида скомандовала:

— Пока мужики не передумали, пошли девчонки.

Но Фёдор с Романом и не собирались перечить. Мужской люд, прогибаясь и уступая, знал, что долго женщины в пару не продержатся, всё пройдёт быстро и безболезненно. Так оно и произошло. Пахнущие мятой, берёзовым веником, парком, замотанные экзотически простынями они напоминали греческих богинь.

— Лентяи, — сходу напала на мужчин Зинаида, — хоть бы поплавали, размялись. — Нет, сидят себе пивко потягивают и рыбкой хрустят.

— Больно надо, когда есть стол, — съязвила в тон свахи и Надежда Фёдоровна.— Такая уж мужская натура.

— Как банька, с лёгким парком вас, девочки, — подскочил на месте Фёдор Егорович, торопясь пододвинуть стул жене.

— Меняемся. Вы отдыхайте, а мы пойдём, жирок потопим, — поманил Громов мужиков.

Уходя, Роман умудрился пошептаться с Дашкиным ушком, от чего побурели её щёки и опустились в стол глаза.

— Даш, неугомонный в баню приглашал?

— Почему вы так решили, Зинаида Валентиновна? — совсем смутилась такой прозорливости Даша.

— По твоим пунцовым щекам. Где-то он должен наверстать упущенное?

— Если она не придет, что он предпримет, а, Зиночка?

— Придёт, перекинет, через плечо и унесёт.

— Голый, что ли?

— Необязательно, но с него станется. За ним не заржавеет. Даш, а ты чего молчишь, сладко с ним мыться? А помнишь, что я тебе говорила. Съешь дыньку, вкусно.

— Пивка с рыбкой попробуй, — пододвинула мать.

— Рыбка во рту тает, пивко светлое, хоть глоточек, — угощала и свекровь.

— Я не люблю, спасибо. Ромаше оставлю, он от всего этого балдеет.

— Хватит ему, Фёдор накупил столько, что упиться можно, вон ящики стоят. Даш, ты погоди не ходи, посмотрим, что мой бугай делать будет, интересно же нам с Надей понаблюдать. — Уговаривала Зинаида невестку, хотя если догадается, что это мы научили, покидает в бассейн.

— Как покидает, кого? — обмерла Надежда Фёдоровна.

— Нас с тобой Наденька.

— Зина, ты пошутила?

— Какие могут быть шутки, будем нырять.

Не дав им обсудить дальнейшее плавание, из бани выкатились, охая, пыхтя и отдуваясь, Громов с Фёдором Егоровичем. Романа с ними не было.

— Хорошо, — крякали мужики, запивая парок пивком.

— Даш, там Ромка ждёт, — поторопил дочь Борис Викторович.

— Сиди, — пригвоздила вскочившую сноху к месту Зинаида.

— Чего ты, Зин, там Ромаха просил, спинку потереть ему надо, — вступился за сына Бугров.

— Сиди, я сказала, — не уступала свекровь, прицыкнув на вскочившую со стула Дашутку.

— Чего-то бабы задумали, прибамбас какой-то для Ромахи сочинили. — Поняли мужики.— Смотрите сами, мы передали, а вы как хотите, потом выкручивайтесь. От вас сейчас лучше подальше отойти, чтоб под его горячую руку не попасть. Издалека, оно спокойнее наблюдать.

Не дождавшись жены, наспех замотавшись полотенцем, Роман выскочил к бассейну. Отец, перехватив его блуждающий взгляд, явно о чём-то сигнализировал. Помозговав, можно было принять за совет, купануть маменьку и тёщу, именно они не пускали Дарьюшку. Маменьку понятно, но тёщу, это уже чересчур, что на такое предложение Громов скажет. Тот, поняв сомнение зятя, бодро махнул, сдав неломаясь жену. "Купать, да запросто, хлебайте потом", — решился потешить мужиков Роман. Показав отцу, мол, понял, сейчас устрою, он легко подняв мать на руки, нежненько, без всплесков, опустил в воду. "Плыви".

— Медведь, пусти, что ты ненормальный делаешь. Надя, беги. Роман в один прыжок настиг мечущуюся тёщу, покачав, отправил, на радость Громову вслед за маменькой. Перекинув через плечо жену, с чувством бойца вернувшегося с задания, растаял в парах закрываемой двери.

— До чего сам не додумался, папеньки обделать помогли. Не крутись, Фёдор, я твои знаки сразу приметила, — плыла к лесенке Зинаида. — Ничего, Надя, сейчас они у нас тоже поплавают.

— Мы сами ныряем, — вопили мужики, добровольно плюхаясь в бассейн.— Уже купаемся.

— Простыни намочили, — выжимая концы, вздыхала Надежда Фёдоровна. — Силён, чертяка. Гурьбой покупал.

— Паровоз. Фёдор силушку имеет, а этот — сама видела, мои килограммы, как пушинку, качнул. Простыней у нас сухих много. Мы в душ, мальчики, переодеться в сухое. Вы как?

— Ребят дождёмся и ещё заход сделаем, парком полечимся.

— В мокром не сидите. Их быстро не выкуришь оттуда.

— Пока вас нет, отожмёмся. Давайте быстрее, без вас скучно, барышни.

Дарья в бане, перекочевав с плеча мужа на дубовый диванчик, погрозила ухмыляющемуся Бугрову пальчиком. — Ты зачем их утопил?

— Это наши отцы поприкалываться решили, но силёнок не хватало на это, мной воспользовались. Тебя, моя радость, не пускали ко мне и, скорее всего, моя мамочка, да? Ба, краснеешь, врать ты пока не научилась, значит, я батю с тестем правильно понял.

— Ромаша, боюсь, за купание тебе достанется на орехи.

— Ничего, они сейчас все вместе поплавают и о нас забудут. — Заторопился он с женой на руках в парную.

— Дорогой, я не могу долго сидеть в парной.

— Мы немножко позабавимся, тебе же хотелось. Ложись, вот так, птенчик. Я тебя веничком пошлёпаю. Облизав её розовую от жары попу, проворковал. — Теперь, золотко, переворачиваемся, — замкнул он её тяжело дышащий рот поцелуем. — Ещё минутка терпения, ласковая моя, и бегом в душ. Нет, подожди, — ловил он её губы, — оболью мятой. Ну, как, хорошо? Давай разотру твою шёлковую кожу. Массирующие движения его сильных рук вызвали сладкое томление внизу живота.

Опять капли бежали по его груди, обгоняя друг друга, мощные мускулы перекатывали алмазные капли по бронзовому телу. Огонь, поднимающийся из глубины, рвёт грудь, жжет голову и заволакивает туманом глаза. Если б сразу не смотреть на него, может, и обошлось бы всё, но момент упущен, поборовшись с собой без особого успеха, Дашкины руки птицей взметнулись на его шею.

— Детка, что тебя опять так завело с полуоборота. — Насторожился Бугров. — Я торчу с тебя, нет, так распыляет, скажи, малышка?

— Тебе кажется...

— Не финти, малыш, — загорелся Бугров. — Ты не только плавишься рядом, а рвёшь меня.

— Пусть это будет моей маленькой тайной, — стонала она, — чтоб ты не использовал ЭТО каждый день.

Роман медлил, и у неё всё дрожало от нетерпения, губы сушил огонь. Облегчение и влагу мог принести только он. Поцелуи, что она с него срывала, долгие и страстные, сладки, но ими не напьёшься, жажды не утолишь, а уж огонь точно не потушишь. Металась Дашка в таком угаре, слизывая капли с его плеч, груди, живота. О, в пупке целый колодец. Бугров с любопытством наблюдал за женой, загораясь, как лучина. Огонь хозяйничал по Дашке, моля о помощи и покое. Жажда стала невыносимой, когда его губы коснулись её груди. Легкие прикосновения кончика языка к соскам, вызывали блаженство и не произвольный стон, наслаждения слетел с Дашкиных измученных жаждой губ.

— Ромаша, я сгорю..., — шептали сухие губы ягодки.

Бугров начинал неровно дышать, теряя голову от неё такой, с радостью влезая в хомут и становясь рабом своей хозяйки. Через безумный час любви, как сытая кошечка, утомлённая Дашка сонно потягивалась на широкой лавке, принимая умиротворённые ласки мужа, мурлыча себе под нос:

— Котик, я спать хочу. Отнеси меня баиньки в нашу спаленку.

Роман пронёсся мимо удивлённых родителей с дремлющей на плече женой, закутанной в простыню.

— Ром, а раки, — кричал вдогонку отец.

— С Дашей всё нормально, шалопут? — достала его спину и Зинаида.

— Шампанского принесите холодного в спальню

— А ты раки, Фёдор. Неси, помоги мужику, бежит, аж язык на плече треплется, похоже парок совсем головку затуманил.

— А чего я, пусть Степанида?

— Своими глазами оцени обстановку. Помощь не нужна там?

Через десять минут вернувшийся Фёдор Егорович недовольно ворчал на жену.

— Это мне помощь нужна, сгонял туда сюда. Им от секса плохо не бывает, чем больше, тем лучше. Пей мать пиво и не морочь голову.

— Отнёс, что сынуля просил?

— Под дверью оставил, постучал ему, догадается. Пусть отрываются, завтра чёрный изматывающий день — похороны.

Хоронить действительно тяжёлое зрелище, но дело соседское, надо пройти и через это. Дашу брать не планировалось, но она, вцепившись в руку мужа, увязалась со всеми.

— Ох, Зиночка, соседушка, — упала Бугровой на грудь мать Кольки. — Вместе они росли с Ромочкой, вместе учились и баловали. Уж и не ведаю какими молитвами ты Богу молилась. Может, я таких и не знаю, только сейчас твой сыночек стоит рядом с тобой. Благополучный, женатый, а у нас горе такое.

У Даши побелели пальчики, как Роман сжал её ладонь.

— Детка, если б не ты тогда на дороге, возможно, и моя судьба брела сейчас рядом с Колькиной.

— Пол-улицы шалобродничают твоих дружков, — вытерла слёзы мать. — Кто сидит, кто спился. Время неспокойное, мутное, люди разгубились, в особенности, молодёжь.

— Девочку берегите, хорошая у вас девочка, — погладила руку Даши несчастная женщина.

— Стараемся. Права ты, соседушка. Не чаяли такому счастью. А Коленька? Судьба видно такая.

— Спасибо за помощь, Фёдор. — Склонил голову сосед.

— Пустяки, по-соседски. Ребята опять же дружили.

Пройдя не только похороны, но и поминки, Ромка с вечера завалился в постель. Даша без возражений прикорнула рядом. Их никто не беспокоил. Всё когда-нибудь кончается. Кончится и эта ночь.

Шаловливое утреннее солнышко нежило переплетённые руками и ногами утомлённые ночными ласками тела щекотало щёки и целовало губы. Но его старания не принесли успеха. От его вмешательства ребята ещё крепче прижимались, друг к другу, не желая просыпаться.

— Степанида, что там с молодёжью делается?

— Спят голубки, нагишом, не растащишь.

— Заглядывала?

— Стучала, не отвечали. Сунуть нос пришлось. Пусть спят, раз им так хорошо.

Его тёплое дыхание касалось её щеки, коснись она его губ, и розовый туман одурманит голову, наполнит желанием тело. Горячая нога его, вот она под рукой. Проведи пальчиком по ней вверх, и сладкий сон ночи повториться. Воспоминания были такими реальными, что из груди её вырвался стон.

— Я сделал тебе больно? — поднялся на локтях Ромка.

— Ты дразнишь меня.

Даша потёрлась щекой о его подбородок, как котёнок, который хочет, чтобы его приласкали. Поколебавшись и вдруг решившись, обвила руками его шею, скользнув губами по горлу.

— Жёнушка, ты сводишь меня с ума. — Его губы жадно и страстно прикасались к её шаловливо почмокивающим губам, не терпеливые руки заскользили по извивающейся спине. Притянув Дашку к себе и проводя медленно рукой по её бедру вверх к соблазнительному изгибу, затем в бок к полной округлости груди. — Какая же сладкая, жёнушка маленькая моя, — шептал Роман, поглаживая дрожащий животик, заводя и порождая пламя внутри её, чтоб потом тушить. А подкупленное его ласками тело с готовностью отдавало себя в его властные руки. — Даша, Дашенька, шептали его губы, не в силах остановить её трепещущиеся руки, мечущиеся по его спине и плечам, скользящие по ногам к заветному месту. Страсть плутала и властвовала, волны желания захлёстывали тонущие в пьяном тумане тела. И вновь розовые соски набухали под его пальцами, сладко ломила грудь.

— Не мучай меня, — умоляла разгорячённая Даша.

— Потерпи ещё чуть-чуть, милая. Его руки безжалостно скользнули к пояснице, они искали и находили самые сокровенные и чувственные места. Возбуждение достигло высшей точки, когда он стал ласкать низ живота и ноющее от жажды лоно. Безумие плавило их, как огонь свечи.

— Ромаша.

— Всё, моя девочка, всё, я иду...

Измученная разогреваниями и бестолковыми приготовлениями игнорируемые ребятами завтрака и обеда, Зинаида взбунтовалась.

— Степанида, иди, буди. Ничего слышать не хочу. Сколько можно валяться.

Но идти никому никуда не пришлось, в проёме появились Роман с Дашей.

— Мамуля, не шуми, мы идём. Давай, корми, коль кормить собралась, — поцеловал мать заявившийся Роман. — Съем всё.

— Оно и понятно.

— Какая ты понятливая, жуть. Мам, мы завтра уедем.

— Куда тебя несёт, до конца отпуска ещё далеко.

— Не могу. Лизавете со дня на день рожать. Миша просил подстраховать.

— Дашу оставь.

— Это ещё зачем?

— Отдохнёт, понежится.

По тому, каким непониманием сверкнули его глаза, Зинаида поняла, что совершенно зря затеяла этот разговор и совершенно не стоило сейчас об этом с ним говорить.

— Знаешь, давай мать, без глупостей. Даша едет со мной. Вот интриганы. Я вас люблю, старушка, но там тоже моя жизнь. Не дави на меня, очень тебя прошу.

День проскакал на скакалочке. Зинаида разгоняла по уголкам глаз слёзы, но крепилась. Мало побыли совсем: не успела насладиться радостью приезда детей домой, как надо отправлять назад. Муж выразительно взглянул на часы, она заволновалась:

— Федя что, уже пора?

— Машина у порога. Грузитесь. А где Дарья?

— Собак облизывает, ворюг. Опять у неё чего-то на память спёрли. Щенка ей, что ли подарить? — ворчал Роман.

— Олух царя небесного, ребёнка ей подари, а-то придумал он, щенка. — Замахала руками от возмущения Зинаида.

— Так, всё! Давайте прощаться, вон мать на фантастику потянуло.

— Примерно я так и думала, ничего умного от тебя не дождёшься. Фёдор, а Громовы куда подевались?

— На вокзал подскочат. Пора. Дарья хватит прощаться с животинами. Они сторожить должны, а не морды под ласки подставлять. Испортишь собак. Садись в машину. Едем.— Воспитывал Бугор всех кто под руку подвернулся.

Ночной звонок, как правило, не предвещая ничего хорошего, тревогой раскалывает сонную тишину. Все знают о последующих после такого звонка трудностях, но всё равно, не видя на ощупь, хватают дребезжащую трубку. Так уж мы устроены.

— Алло, я слушаю, — зевнул Роман, посмотрев на часы. Два ночи. — Миша, не части, сейчас проснусь. Понял, понял, уже лечу. Дашуня спит, будить не буду, пусть сон досмотрит. Справимся сами. Ложи трубку, одна нога тут, другая там, уже собираюсь и еду. Всё, всё успею.

Доехал быстро, почти летел. Естественно, боялся опоздать. Спортивная машина по ночным улицам шла на хорошей скорости. Его уже ждал взволнованный папашка у открытой двери.

— Как вы тут, Лизавета держится?

— Бабье дело такое, ты уж постарайся Роман, доставь дочку, — крутился под ногами родитель.

— Привет, красавчик, я готова. Умру, ребёнка не бросайте, умоляю, — стонала Лиза.

Бугров волновался, но вида не показывал. Держался молодцом.

— Как у вас тут всё запущено. Давай я тебя понесу.

Лиза отговорилась.

— Дойду я. Отец, не мельтеши под ногами, Роман всё сделает сам, а ты дома жди.

— Зря отказалась от рук, но хозяину воля. Двинули помаленьку. Миша, может, ты папеньке компанию составишь?

Какое там, Михаил вскипел:

— Не проси, я с женой. Николай Потапович один похозяйничает.

Бугрову ничего не оставалось, как поторопить:

— Тогда не тяни, машина внизу, спускайся потихоньку, вещи я заберу.

Мишу Бугров посадил на переднее сидение, чтоб Лизе было попросторнее устроиться сзади одной. Лизавета старалась крепиться, но боль вырывалась наружу. Стоны участились, Бугров добавил скорость. — Больно, держись, девочка, скоро домчу, — уговаривал он её. — Ночь, дорога свободна. Потерпи, рыбонька.

— Спасибо, красавчик. Надеюсь, воды не отойдут в твоём автомобиле. Испорчу салон твоей спортивной, навороченной конфетки.

— Гори он огнём, думай о себе и ребёнке.

Ночная улица была почти пуста, и Роман выжимал из мотора все заложенные в него конструктором силы, на поворотах визжали покрышки. Бугров любил ночную дорогу, любил за то, что ночью отдыхала её проезжая часть. Домчались быстро.

— Боже! Боже! Я б с ума один сошёл... Уже почти приехали, Лизонька. Дыши глубже, как доктор на занятиях показывал, — просил жену Миша, всматриваясь в ночной город.

— Действительно, приехали, — перевёл дух Роман, подруливая к больничному крыльцу. — Миша поднимайся в приёмный покой, я с ней разберусь. Лизавета, хвост пистолетом, мы идём.

— Жива пока, мутить начинает, ох, как больно. И как это десятками рожают. Одного и больше ни за что.

Осторожно поднимались по лестнице. Долго звонили, пока открыли. Добравшийся первым до приёмного покоя Миша, шумел там, гоняя персонал, правда, без особого успеха. — Мы роженицу привезли, а все спят, канальи. Давайте доктора быстрее.

Кое-как нашли доктора. Появившийся усталый парень, спокойный и невозмутимый, лет под тридцать, вопросительно уставился на Мишу. — Кому доктор нужен, тебе? Чего орёшь, родов у тебя не предвидится.

— Жена рожает. Не очень-то ты похож на доктора.

— Другие утверждали, что вылитый, — съязвил док.

— Женщину или кого постарше..., — сомневался в профессиональной пригодности не понравившегося ему врача парень.

— Где роженица, философ? Что вы все ночью рожаете и непременно в мою смену.

— Ночью дороги быстрые, легче ехать, — встал Бугров, собираясь разобраться с наглецом. Лиза, вымученная схватками, полулежала в кресле за дверью. Роман, сидевший перед ней на корточках, пытаясь помочь, облегчить страдания, жалея, гладил её растрёпанную голову и вздрагивающие плечи, целуя вспотевшие от нестерпимой боли руки. — Терпи, девочка, ещё немного осталось. Я его сейчас убью, рванулся он к болтающему врачу.

— Помоги ей, хватит трепаться.

— Бугор, его не колышет мучение женщины. Давай, блин, дадим ему для ума в лоб.— Пылил и Миша.

— Лиза, ты? — узнал роженицу доктор. — Кто из этих ненормальных твой муж?

— А тебе какая разница, делай что-нибудь, — озлился Роман.

— Красавчик, притормози. Тимофей, Миша — муж.

— Откуда ты этого проходимца знаешь? — насторожился Миша.

— Мы учились вместе. Правда он на немного раньше нас закончил, — простонала Лиза.

Полученная информация озадачила ребят.

— Давайте другого доктора, студент нам не нужен, — заартачился Миша.

— Не психуй, — осадил его Тимофей. — Всё будет по науке. Хочешь посмотреть, как родится твой малыш, пошли. Я мирный парень. Это вас военных в любых одеждах можно узнать. Бегом в атаку сходу рвётесь.

— Что?— взревел Бугров.

— Ура! говорю на лбу печатью стоит,— ухмылялся врач.

— Рома, ты езжай домой, — поманила Лиза Бугрова. — Не волнуйся, он хороший доктор.

Лицо её покрытое потом, представляло сплошную маску из боли.

Бугров чмокнул её в щёчку стараясь не дрожать и страдая через её мучения, объявил:

— Идите, идите, не думайте обо мне, я подожду сколько надо. Может, помощь ещё нужна будет, мало ли что случается. В кресле подремлю, девчата кофе организуют. И подумал: "Сколько ещё ей бедной мучиться?" Сколько вообще женщина способна выносить эти страдания?

Не спуская заворожённых глаз с Бугрова, медсёстры согласно закивали. Они развлекут и организуют. Лизу посадили в кресло и покатили по коридору.

— Мишенька, дорогой, ты хорошо подумал, согласившись на участие в родах. — охала Лизавета.

— Лиза, смотреть, не рожать, не беспокойся за меня, — не ведая процесса, храбрился тот.

— Не тревожься ты о нём, думай о ребёнке лучше, откачаем твоего благоверного, — посмеивался доктор, катя кресло с Лизой.

— Доктор, — на ушко поманила Тимофея Лиза. — Осторожно он на протезах.

— Понял, учту.

Ромкину идиллию с журналами, кофе и длинноногими медсёстрами поломала принёсшаяся из родильного бокса нянечка.

— Быстрее, там вашему другу плохо.

— Дуралейство, почему с ним если рожает его жена? А что с Лизой?

Нянечка почему-то медлила с ответом; не знала, как начать. Минуты показались вечностью, Роману мерещилось чёрте что. Стоял в страшном напряжении, прислушиваясь к тишине коридора. Минута, ещё минута... Ему было страшно и начинало колотить.

— Не знаю, у доктора спросите, меня послали за вами.

"Ах ты..." Роман нёсся так, что та безнадёжно не успевала. Миша валялся на кушетке, в коридоре, плохо ворочая языком. Увидев Ромку, пожаловался. — Ноги не слушаются.

— Ещё бы, старина, у тебя протезы. Миша, что за компот? — подсел на кушетку Роман. — С Лизой порядок?

Он панически смотрел на дверь, за которой находилась Лиза.

— Там такой ужастик, кровища, — хватал друга за руки Миша. — Как на войне.

— Ты, Медведь, загнул, там смерть, а тут жизнь. Поднимайся, отведу тебя в приёмный покой. Вау! Слышишь крик, у тебя родился ребёнок. Басит, значит, пацан. Ты отец Миша, отец!

— Эгей, папочка, очухался, сын у тебя четыре кило. — Прыснула вышедшая медсестра. — Вы Роман?

— Что с Лизой? — подскочил Бугров.

— Чего вы так всполошились. Доктор просил помочь перенести роженицу. Ночная смена нет никого, — оправдывалась она.

— А Лиза?— обомлел он.

— В норме, разрывы небольшие, ребёнок крупный. Заштопаем.

На радостях Бугров затормошил Мишу:

— Вот видишь, Медведь, чудненько всё. Идём, кофе попьёшь, журнальчики полистаешь. Держись, ты теперь папашка. Пристроив друга к медсёстрам, Бугров вернулся в родильное, ожидая перевозного стола с Лизаветой. Минуты не торопились.

— Вот вам и Лиза, жива и здорова, — доктор вытолкал в коридор перевозку.

Белая, осунувшаяся женщина со спутанными волосами, укрытая до подбородка простынёй мало напоминала хохотушку Лизавету.

— А ещё говорят, что роды омолаживают женщину. Хотел бы я знать, какой козёл это придумал, — взвился Роман. — Девочка, как ты?

— Не ругайся, Роман, бабы живучий народ. Оклемаюсь. Теперь нас трое.

— Чего мы стоим, не тормози, поехали в палату, — поторопил доктор. — Кстати, на счёт палаты, в какую её определять, общую или отдельную, но последняя дорого будет стоить.

— В отдельную, до обеда я всё оплачу.

— Не выдумывай, красавчик, мне и в общей неплохо будет.

— Тебя никто не спрашивает. Ты родила, остальное, наша забота. Вещи я тебе сейчас в палату занесу. Считай, что это мой подарок тебе к рождению сына. Доктор, навещать её можно будет?

— В платной, можно. Только, не толпой, разумеется, с соблюдением всех правил. Палата чудесная и ребёнок с ней будет находиться, сколько душе захочется, устанет, заберут медсёстры. Душевая, туалет в палате, телевизор, электрочайник имеются. — Нахваливал Тимофей свой сервис, вкатив каталку с Лизой в палату. — Вот мы и на месте. Давай Роман, по команде переносим. Раз, два, взяли. Две пары мужских рук бережно перенесли Лизу на кровать.

— Лиза, чего тебе сейчас больше всего хочется? — наклонился над ней Роман.

— Спать.

— Может соку, фруктов принести, я сгоняю в ночной супермаркет.

— Утром, а сейчас доктору коньяк хороший купите и перекусить.

— Это само собой, не страдай по этому поводу. Спи, я укрою тебя одеялом, жарко будет, сбросишь его ногами. Мишу я доставлю. Пока, поцеловал он её бледную щёку.

Доктора и Мишу Роман нашёл в приёмном покое мирно беседовавшими.

— Вы на правильном пути док, займитесь им. Очень уж неизгладимое впечатление оставил в нём просмотр древнего, как мир, процесса. Пообщайтесь ещё, я сбегаю к машине, буквально пять минут, у меня там кое-что припасено, необходимое нам сейчас.

Прихватив заранее приготовленные пакеты, он вернулся в приёмный покой. — Давайте по коньячку мужики, стресс снимем и Мишу полечим.

— Я "за", дежурство заканчивается, в принципе, ничего не мешает, а закуска есть?

— Обижаешь док, у нас, как в Греции всё есть. Миша, поднимайся. Лиза спит, пацан твой тоже. Сейчас полечишься, и я отвезу тебя домой.

— Не дразните, пошли, а-то сестрички локаторы запустили, — покрутил у головы доктор.

— О чём базар, мы и их не обидим. Коробку конфет оставим, шампанского, кофе, чай. Девушки, это вам за ночное беспокойство. За Лизу нашу и мальчонку. — Пристроил Бугров пакет на спинке стула.

— Бугор, откуда ты за пять минут всё это организовал?

— Неприкосновенный запас мужика, Медведь, всегда должен быть под рукой. Я у отца усёк. Куда идём, док?

— В кабинет, идите за мной.

В пакете Романа оказался не только коньяк и икра, а и дорогая колбаса, сыр, консервы, галеты, шоколад, паштет и ещё много всякой всячины. Посидев с часик и погрузив Мишу в машину, Роман погнал к дому Лизы.

— Бугор, — цеплялся за рукав Ромки хмельной Миша, мешая вести машину. Теперь я понимаю, за что тебя бабы боготворят. Как ты с ними тяп-ляп и в дамки.

— Ничего ты не понял, Медведь. Девчонки, как цветы, смотришь, любуешься, грубо руками хватанул и всё, одна жалость осталась. А кто виноват?

— Кто?

— Мы, Миша. Нельзя грубо, жестоко, сломаешь бабу. В наших отношениях с женщинами лучше недогнуть палку, чем перегнуть. Для чего цветы цветут?

— Цветут и цветут, — почесал за ухом Миша. — Для семян.

— Скучно. Для любви, добра, уюта, красоты. Женщиной любоваться надо, как цветком. Прикасаться нежно, осторожно, чтоб не навредить. Скосишь на сено, это уже другая беда. В нём, конечно, своя прелесть и аромат, но оно не цветы.

— Роман, на тебя совсем не похоже. Мучиться разгадыванием секретов бытия такому сердцееду, никогда бы не подумал.

— Любил за цветами с детства наблюдать, подметил их путь цветения и увядания схож с жизнью женщины. Получилось так, что в рассуждениях своих в яблочко попал. Каждая хочет быть цветком от малолетства и до старости. Каким неважно, но чтоб непременно любили, любовались и берегли. А также видел, как батя с матушкой носился и лелеял. Матушку он любил загляденье, будь здоров, как любил. И сейчас, она такая пышечка и острая на язычок, а он: "Ох, моя булочка! Ох, моя курочка!"

— Батя у тебя класс.

— Приехали, Мишук. Подожди, я тебе помогу, сейчас придём, и ляжешь спать.

— А Лиза?

— К Лизе вечером, она отдыхает, тебе тоже надо поспать. Тебя Лена с Димой заберут. Я с ними договорился. Передают поздравления и пожелания.

— Ребятки, я весь извёлся, — открыл дверь взъерошенный папашка. — Что с Мишей?

— Полечили, маленько. Роды запросто посмотрел. Потом опять же с радости. Внук у вас. Я уложу Мишу и уйду, а вы присмотрите за ним.

Папашка кудахча побежал рядом. А Миша выговорился:

— Ромка, спасибо за всё, я свинья забыл поблагодарить на радостях.

Бугров стаскав друга в туалет, раздев его и уложив в постель, отдышался.

— Не за что, мы друзья. Разделся, ложись, давай, утро уже в окошки заглядывает. Побегу я, а-то малышка проснётся, а меня нет.

Теперь он развернулся, как бы только увидев, к папашке и рявкнул:

— Глаз с него не спускать.

Папашка непроизвольно взял под козырёк. Бугрова он боялся, как огня.

Быстро добраться не удалось, по просыпающимся улицам бежали полусонные машины и выползали на маршрут первые троллейбусы. Потеряв время ещё и на заправке, Роман нёсся по лестницам, не дожидаясь лифта.

— Дашуня, искал Бугров по комнатам жену. Где ты, Дашенька?

— Я в душе, дорогой, — выглянула она на крики мужа. — Где ты пропадал, на службу вызывали?

— Не угадала, котёнок. Лизу в роддом отвозил. Мальчик родился. Мишка в обморок упал, представляешь? Домой его завёз, так папашка рыдает от счастья.

И тут она возмутилась:

— Как Лизавета, почему меня не взял?

— Ты спала, детка сладко, сладко. Рука не поднялась будить. Всё обошлось, моя сладкая, с пацаном и с мамой. Мне, кажется, я заслужил награды. Поплескаюсь-ка я с тобой.

— Ромаша, мне на работу надо, я опоздаю, — попробовала открутиться Даша от такой перспективы, но под мощным напором потихоньку сдавала свои бастионы. У него получалось легко гасить её сопротивление. Стоило ему дотронуться до неё, как она загоралась желанием. Её руки обвились вокруг его шеи, и губы оказались в сладком плену его властного рта. Касаясь влажными бёдрами его мускулистого твёрдого живота, Дашка дрожала. Соски предательски набухли от прикосновения с тёмной порослью на груди.

— Я отвезу, Дашуня, девочка моя любимая.

Долгий, страстный поцелуй полыхнул пламенем по всему телу, а жадные руки мужа ласкали её грудь. "Может он свести с ума", — оправдывала себя Дарья, с нетерпением ожидая продолжения. Обжигая кожу, его губы спускались всё ниже и ниже к груди, коснулись розового соска, заставив Дашу тяжело задышать, протестуя и наслаждаясь. Выпив всю влагу в маленькой ямочке её пупка, ненасытные губы заспешили вниз, безжалостно лишая Дашку жизни...

Он вёз её на работу в госпиталь, время от времени целуя и поглаживая. — Никогда ты не будешь мучиться, и страдать из-за беременности. Я не позволю. Нам не надо никаких детей. Не хочу, чтоб ты кричала от боли. Такие мучения терпеть из-за орущего комочка, который тут же становится проблемой. Тебя никогда не будет разрывать боль, цыплёнок.

Дашка с изумлением слушала мужа: "Какое глупое месиво распирало большого и сильного мужика, моего мужа. А кто его теперь спросит и кто ему скажет, когда время придёт. Главное он тут, мурлыкает, хоть и чушь несусветную, но рядом. Большой, любимый, страстный. Я готова часами слушать любую его чушь, только бы он был со мной всегда".

До обеда Роман успел не только отвезти жену на работе, а и, поспав пару часов, приготовить Лизе обед. К часу дня он уже мчал к госпиталю, забрав Дашу, заскочив по дороге на рынок за цветами. Придирчиво роясь в цветочном великолепии, выбрал розовые розы, Даша же прилипла к ромашкам.

— Дашуня, розы солиднее, смотри какие красотки.

— А ромашки нежнее и романтичнее.

— Хоре! Берём оба. Заскочим за фруктами ещё. Что ей можно?

— По чуть-чуть всё, цитрусовыми не увлекайся. Я посижу с цветами в машине, а ты быстренько сгоняешь, купишь и сок не забудь. Ром, что у тебя тут в пакете вкусно пахнет?

— Отварил пюре, рыбку пожарил. Лиза со вчерашнего вечера оголодала, а покушать барышня любит. Думаю, ей будет в самый раз. Там в зелёном пакете тебе, поешь, пока я бегаю.

— Ромаша, ты знаешь...

— Знаю. Я молодец, вилка в салфетке.

Бугров прилетел через двадцать минут, купив ещё и пластмассовое ведро.

— Ведро зачем?— удивилась Даша.

— Цветы поставить. Пристегнись, поехали. Шизануться можно, чего они под колёса кидаются. — У тебя, что две жизни? — ругался он на зазевавшегося прохожего. — Эй, чувак, жизнь не одуванчик, с весны по-новой не зацветёт.

Лизавета ещё спала. На измученном лице появился румянец.

— Роман, не топай, как рыцарь в доспехах, выгружайся. Что в холодильник, что в тумбочку. Цветы поставить надо.

— Не гони коней, принцесса, я сейчас принесу воды.

Несмотря на старания не шуметь, Лизавету всё равно разбудили. Сладко потягиваясь, она осмотрела комнату.

— Дарья, ты одна, а красавчик где?

— Ромашка за водой пошёл для цветов. Ведро купил для этой оранжереи. Как ты себя чувствуешь?

— Как будто телега по мне проехала.

— Привет, мамочка, — поцеловал её в щёку вернувшийся Бугров. — Клёво будут смотреться твои букеты в ведре, на полу.

— Проснулась боли нет, какое счастье. Матка, правда, сокращается, неприятно, но это уже мелочи.

— Пока вы шепчетесь, девчонки, я ненадолго отойду. Лизавета поешь, горячее ещё.

Дарья, достав, разложила на тумбочке приготовленный Романом обед. Нагрев чайник, заварила чай.

— Дашка, у тебя не муж, а ракетный двигатель. Здесь весь персонал от него в восторге. Как удачно к тебе тогда пристали. Другой случай навряд ли бы подвернулся. Есть хочу страсть. Чай посластила?

— А как же. В холодильнике творожок, йогурт, кефир.

— Пюре моё любимое, какое блаженство. Кто готовил, опять он?

— Угадала. Представить не могу, как бы сложилась моя жизнь без него. Просыпаюсь иногда ночью и не верю, что это мой мужчина. Смотрю, смотрю...

Бугров же понёсся, как обещал Тимофею, оплачивать палату и услуги, а возвращаясь, завернул проверить ребёнка. Малыш спал, не причиняя особых хлопот. Присматриваясь к красному сморщенному личику, Роман так и не смог определить на кого похож он. "Забавное маленькое существо родилось, — улыбнулся Бугров, своим мыслям, отлепляясь от окна.— Но нам с Дашей не надо".

— Лиза, на кого похож маленький? — расчёсывая подруге спутанные волосы, полюбопытствовала Даша.

— Я толком-то и не рассмотрела. Устала. Но характер Мишин. Железное спокойствие обеспечено парню на всю жизнь.

— Твои роды устроили в голове Бугрова кишмиш.

— То есть? Он в обморок не падал, это Миша хлопнулся. На родах не присутствовал, в приёмном отделении сидел.

— Не знаю, что его на это подвинуло, но только выводы он сделал неутешительные и сногсшибательные. Решил, что нам дети не нужны, и я никогда не буду страдать от боли. Представляешь?

-Ха, пусть его говорит, это он впечатлительный очень у тебя. Я орала, а он мучился. Ребёнок у тебя зарождается, тобой вынашивается, и ты его рожаешь. В этом наше преимущество перед ними. Пусть планирует себе, подруга.

Лёгкий на помин Роман вошёл в палату к смеющимся подругам.

— И над чем так потешаются мои девочки, что их так рассмешило?

— Не скажем, бабьи тайны.

— Лиза, пойдём мы, ребята подгоняют, в приёмном отделении сидят. Миша с ними. Папашка увязался, наготовил всего тебе, и "веник" купил из трёх гвоздик, всё путём. Умора. Ребёнка я посмотрел, сопит в сопилку кнопочку, краснощёкий бутуз. Квитанцию об оплате я положу в ящик тумбочки. Оплатил, как сказали за пять дней, если потребуется ещё, позвони я приеду, доплачу. Завтра заскочим, я ещё в отпуске, времени вагон. До встречи, золотко.

— Спасибо, красавчик, — махала ему в след Лиза.

Доплата не потребовалась. Выписывали Лизу точно на шестой день. Встречали её у выхода из роддома вязанками цветов, гирляндами шаров и горой игрушек. Гудящий эскорт машин приветствовал её появление. Замечательная солнечная погода крутила настроением встречающих молодую мамочку ребят. Девчонки остались с папашкой хозяйничать в квартире Лизаветы, лепя пельмени, кроша салаты и сооружая двухъярусные торты, они носились по кухне, в спешке сталкиваясь и мешая друг другу. Хорошо хоть кухня большая, а-то бы точно лбы поразбивали. "Сталинки" — "не хрущёвки". Высокие потолки, просторные комнаты, паркетные полы. Папашка, как преданный бобик, крутился всё время под рукой. Получилось, ребята у роддома расшаркивались одни, не считая Машки, елозившей на Димкиных руках.

— Что за новшество, одни мужики, — удивлённо судачили медики, провожающие Лизу.

Отпустив на волю во славу новорождённого шарики. Полив шампанским дорожку для Лизы, чтоб приходила ещё понакатанной, эскорт умчал.

Спрятав малого в детской, отремонтированной папашкой, Мишей и Романом за Лизино отсутствие, с новой кроваткой, коляской и игрушками, сами, своим хороводом разместились за столом. Полушёпотом желали здоровья, счастья родителям и новорождённому. Выпили, вкусно покушали и тихонько разошлись по домам, оставив родителей любоваться своим чадом.

— Какой хорошенький, правда, Ром? — завела осторожный разговор Даша, предусмотрительно устроившаяся на заднем сидении мчавшегося домой автомобиля.

— Ребёнок он и есть ребёнок, только нам это ни к чему. Сама подумай, девять месяцев, мучиться, носить, потом в болях и ужасе рожать. Прибавь к этому лет восемнадцать хлебать валерьянку, воспитывая его и гробя себя. Тебе не нужно такое счастье. — Запальчиво убеждал жену Бугров. Покосившись на улыбающуюся Дашку, остановил машину. — Малыш, я что-то смешное сказал?

— Ага, ты большущий, спелый арбуз.

— Не понял?— изумился он.

— Когда-нибудь прозреешь.

— Что за чушь?— совершенно вышел из себя он, на мгновения отрывая взгляд от дороги.— Ну-ка, объяснись!

Но Даша отшучиваясь строила рожицы. Он требовал объяснений. А это было весьма не просто сделать. Бугров запутал себя и её. Ей меньше всего хотелось ему признаваться в том, что она пойдёт поперёк его воли.

— Ты от меня так не отделаешься, сейчас сверну в ту аллейку, поговорим.

Он нетерпеливо ждал ответа -это раз. Остановил машину в укромном уголке — это два. Есть с чего Даше разволноваться:

— Я твои разговорчики, родной, знаю. Езжай домой,— стискивая руки, в отчаянии произнесла она.

— Успеем, Дашенька, тебе со мной плохо?

— С чего ты так решил? Не хитри Бугров, не надо устраивать "три тополя на Плющихе". Я не живу без тебя, страдаю. Плохо засыпаю, забываю есть. Ненавижу твои командировки.

— Но ты же молча отпустила меня в Югославию.

— Это другое. То твоя жизнь. Я могу только участвовать в ней, не ломая, иначе ты будешь иным. Ты сам, когда придёт время, должен решить про себя всё. Я подожду, сколько бы времени на это не потребовалось. А любить тебя буду любым, это точно, дорогой.

— Дашенька, солнышко моё, радость моя, а как я тебя люблю. — Рванулся к жене Бугров. — Ты даже не представляешь, иначе бы верёвки с меня вила. Иди сюда. — Сильные руки перенесли жену на переднее сидение. Так ближе, не могу когда ты далеко.

— Зато я знаю, что за этим последует. Ваши руки, Роман Фёдорович, положите на руль.

— О, как! — Развернувшись, Бугров вдавил, силой своих рук, её в кресло. Дашкины губы были так близко, что он чувствовал их вкус.

— Роман...— начала, было, она, но его нетерпеливый порыв губ, не дал поработать языку. Рванув к её рту, взяв без промедления в сладкий плен, он опутывал её сетями из счастья и любви.

— Никогда не перестану желать и любить тебя, малышка, это сильнее меня.

Его пальцы в нетерпении обрывали пуговицы на блузке жены. Жаркие губы, проскользнув по тоненькой Дашкиной шейке, нырнули, к притягивающей его взгляд груди. "Этого медведя не остановить, даже моё тело на его стороне, — постанывала Дашка в его могучих объятиях. — Оно никогда ему не отказывало в любви, при любых обстоятельствах принимая его сторону". Бугров напрочь забыл уже с чего начался разговор и запылал костёр. Он просто горел, заманивая Дашку в языки пламени. "Как мне с ним счастливо и комфортно", — думала она позже, не спуская с него, весело рассказывающего ей какую-то историю, глаз. Они подъезжали к дому, а ей не хотелось выходить.

— Дашуня, ты чего?

— Я жить бы осталась в этой машине, только будь рядом.

— Ничего, сейчас я тебя покупаю, уложу на кроватку и тебе, обещаю, не захочется завтра сползать с неё.

— Звучит многообещающе,— промурлыкала она.

Бугров параллельно со службой, неофициально, конечно, тянул ещё и бизнес. Потихоньку открыли салон продажи подержанных автомобилей, заправку. Ещё Роману приглянулся в ста метрах от них корпус растащенного и уничтоженного профтехучилища и его общежития. Он загорелся идеей открыть тут, в одном месте, жизненно необходимые для населения медкабинеты, оснащённые новейшей техникой и аппаратурой. В другом здании предполагал расположить гостиницу и кафе. За центр города шла постоянная борьба между сильными мира сего, а на окраине, пока никто не мешал крутится и строить свою империю.

— Бугор, всё же, почему гостиница и кафе? — пытал друга Миша.

— Разуй глаза, Медведь, рядом воинская часть. Ох, мыслитель.

— И что?

— Пошевели ласами. Родители толпами наезжают, начиная с присяги. Жильё ищут, где б пожрать. Офицеры, приезжая в командировки, в классах спят, санчастях. И много чего ещё такого залётного. А тут и ночлег, и питание. Деньги. Мани, мани...

— Ром, ты голова, — восторженно ахал Миша.

— Согласен, что не арбуз.

— Почему, арбуз?— не понял тот.— Арбуз-то причём, а?

— Я пока и сам ещё не в курсе, — поморгал Бугров, вспомнив их с Дашей разговор.

Миша пожал плечами, у Романа всё шиворот на выворот, задом наперёд. А Бугров улыбаясь грохнул друга пятернёй, правда попридержав за локоть, по плечу.

Обмозговав, Роман со всем азартом кинулся воплощать свою идею в жизнь всеми дозволенными и недозволенными методами. Взяв в длительную аренду с правом выкупа здания, он принялся за ремонт и подбор кадров.

Встретившись с Димкой в кафе, он принялся друга сватать на клинику.

— Димыч, директором клиники пойдёшь? Без отрыва от науки, я понимаю,— это для тебя главное. Некому больше и интересное же дело. Деньжат подзаработаешь. Я в медицине не бум-бум.

— А Даша?

— Бизнес, — для мужиков. Бизнес-леди, это почти что гомосексуалист по моим понятиям. Девчонки, если загорятся желанием, откроют у тебя свои кабинеты, на косметику и чулки себе заработают. Но директором должен быть медик с идеями, опытом и характером. Ты пока вне конкуренции. Обещаю, раскручусь, тебе центр по твоему профилю построю, а сюда найду другую кандидатуру.

— С чего ты взял, что я потяну. Это ж бизнес.

— Я ж занимаюсь. Подбери толкового зама, нет кандидатуры, поручим Мише, у него нюх на людей. Время правильно своё подели. Дочка растёт, невеста, баксы нужны будут. Миша раскрутился, чем ты хуже. Удавок хватает, не без этого, но ты не трус. Безопасность опять же я беру на себя. Вас будут охранять не три старичка, а профессионалы.

— На думы, сколько даёшь? — почти уговорился Дима. — С тестем хочу посоветоваться.

— С тестем, можно, только не с Ленкой. Она у тебя хорошая баба, но собственница, вроде меня.

— Это точно, — улыбнулся Димка. — В какой стадии проект?

— Ремонт, перепланировка. Ты покумекай, какие кабинеты можно открыть, какое оборудование нам нужно, бери новые разработки, самые перспективные. Фирмы-изготовители, цены, чтоб подбить, во что это выльется нам в конечном итоге.

Расплатившись, они вышли на обливающуюся дождём улицу.

"Похоже, пойдёт, — перевёл дух Ромка, провожая под зонтом Димку до машины. -Ещё на гостиницу надо человека найти и на кафе, но это уже проще".

Даша никогда не спрашивала, где он служил. Главное, не надо было никуда переезжать, жили там же где и жили. Правда, её тревожили его загадочные командировки, возвращаясь из которых, Бугров с новыми идеями двигал бизнес. Часы тикали, чужие дети росли, капитал ширился. Чем не сказочная жизнь? Гром грянул посреди зимы. К Мише в офис заявились кавказцы. Ребята бывалые и наглые. Хорошо организованные и подготовленные. Для начала обложили данью и включили счётчик, с перспективой перехода фирмы в их руки. Миша денег не дал, бесцеремонно вывернув кукиш.

— Пожалеешь, директор. Ты инвалид, крыши у тебя нет, я знаю. Что ты можешь? А так не обидим, дадим тебе денег, и иди себе трать.

Но Миша уговариваться не захотел. Пугаться тоже, в милицию не побежал, но после ухода гостя, раскаляя до красноты телефон, названивал Бугрову. Ромка слышал эти нестихающие, тревожащие душу звонки, но ответить не мог, шли занятия группы. Освободившись, сразу же вышёл на Мишу.

— Что стряслось, Медведь? Извини, был занят. Ага, наезд. Понятно, сейчас буду. Жди.

Миша, естественно, ждал, а что оставалось. Роман летел, как этого позволяла обстановка на дороге. Знал, Миша волнуется, не за себя, за дело и семью. Наехавшая группировка пальчиком грозить не будет, на всё способна. Зайдя в кабинет, приложив палец к губам, велел Мише помалкивать. Обследуя комнату, нашёл жучок. Сигнал шёл от кончика ручки, воткнутой в общий стакан.

— Здесь сидел гость?

— Да, чёрт! Хорошо, что с тобой с улицы говорил. Здесь так, ничего не значащие фразы.

— Экипированы, мудаки. Их волнует не только то, что ты уже сказал, а и то, что можешь!

— Что делать?

— Успокойся, как там, в старом кино "наше дело правое, победа будет за нами", это первое. С телефонов мне не звони, из кабинета не говори, могут и ещё захотеть прослушать. В любом случае, уделяй больше внимания прогулкам на улице и меньше — разговорам в кабинете. Так мне будет спокойнее. Купи дешёвый мобильник, потом выбросишь или посылай надёжного человека. Говорят, крыши нет? Эта падла петухом кукарекать будет с шеста, ту крышу не разглядев. Второе, отправь Лизу с малым к моим родителям. Пусть побудут в безопасности, пока я эту банду не накрою. Тоже мне хозяева города. Разберёмся. Третье, вызывай сюда начальника охраны, говорить буду.

— Не поедет Лиза, упрямая, меня не оставит.

— Одно плохо в наших женах, упрямство как у баранов. Ты всё же, Медведь, попробуй уговорить. А нет, будем думать. Охрану я проконсультирую, оружие у нас есть. Наших попрошу, помогут. Слетаю к знакомым ребятам из розыска. Своих знакомых с курсантских годков, ментов, потревожу. Мы дружбу не ломали, помогут. Думаю, у них есть достаточно информации на этих горных орлов.

— Роман, осторожно, деньги покупают нашу милицию и самые надёжные структуры с потрохами.

— Большие деньги перекупают купленное, а друзьям-сыскарям, я заплачу хорошо.

— Одного я видел раньше, в шашлычной у Зураба. Лысоватый, среднего роста, пальцами ещё вот так делает, — показал примету Миша.

— Понятно. Скажи Лизавете, чтоб дома сидела, если застанешь, конечно. Не послушает, я её сам придушу, передай, не забудь.

Бугров выпрямился и поиграл плечами. Нагнутая к Мише вопросительным знаком спина слегка ныла. Он почуял работу. Дело, которое любил и хорошо мог выполнять. Рука опять потянулась к телефону. Ничего ещё не только не потеряно, а и всё только начинается. Он может многое сделать. Для этого надо перекинуться кое с кем парой слов. Позвонить. И кое — куда зайдя, кое с кем повидаться. Но больше всего он рассчитывал на свою группу. А для этого ему надо прежде всего позвонить...

Лизы дома не было, она отправилась с утра по магазинам, купить обновки себе и малышу, оставив сына на попечение свободной от работы Даше. У папашки обнаружились способности строителя, и он работал на новых объектах Бугрова. Тянул беспесчанку и равнял стены. Вот Дарья и присматривала за подросшим малышом. Накормив и уложив ребёнка, решила передохнуть сама, Лиза безнадёжно опаздывала и Дашка уже начала нервничать, мобильный её не отвечал. Звонок Миши её обрадовал.

— Медведь, Лиза пропала.

— Когда?

— Если уж быть скрупулёзно честной, то с обеда, ушла по магазинам и не вернулась.

Миша грохнул кулаком по подвернувшейся стене.

— Так и знал, упрямая бабёнка.

— Миша, я чего-то не знаю? Что-то происходит? — сыпала вопросы Дашка.

— Я даю трубку Бугрову.

— Он у тебя?

Бугор перехватил трубку.

— Даша, слушай внимательно, на болтовню у меня уже теперь нет времени. Дверь никому не открывай, ни под каким предлогом, только Мише или мне. Поняла, никому.

— Да.

Скорее всего, наезд на фирму, поняла Дарья, услышав равнодушные гудки в трубке. Сейчас его заботят важные мужские вещи и не до обид. Больше беды ждать неоткуда, как только от рэкета. Теперь это будет всё похоже на один набирающий силу кошмар! Она сколько могла пыталась сохранять бодрость духа, но это давалось ей с заметным трудом. "Пресвятая дева, хоть бы всё обошлось!"

Лизавету взяли в подъезде, платок к носу и в машину, подогнанную под самую дверь. Ободранная дверь это последнее, что увидела она. Очнулась Лиза, привязанной к трубам в заброшенном цехе какого-то завода. Голова гудела, скрученные руки ломили, а. разодранные в кровь колени кровоточили. Стряхнув муть, застилающую глаза, она увидела своих мучителей, которые стояли, ухмыляясь над ней. Пришедшая в себя Лиза кусалась, плевалась и лягалась, используя всё для оказания сопротивления. Её смачную ругань усиливала пустота огромных помещений.

— Ты говорил, дохлый баб, да?! Живее не бывает. — Заржал кто-то рядом.

Она не могла даже посмотреть, глаз заплыл, а разбитое лицо саднило. Ей стало жутко, но Лиза не собиралась сдаваться. Может быть, перед страхом нависшей над ней сейчас неизвестности, хотелось иметь, хоть какую-то опору, надежду.

— Суки, вы ещё за это своей кровью заплатите, уроды. Бугор ваши свинячьи рыла поровняет. Будет вам "буря в пустыне" на Российских просторах. Мало вам, что свои люди слезами умываются, так ещё и тут хотите кровушки попить.

— Кому она сказала, мнэ?

— А то,— ржал хилый шкет.

— Э! Что она хочет? Зачем мешается в мужской разговор?

— Наши несушки не ваши,— отбрыкался сивый.

— Заткни ей глотку, Топор, баба молчать должен, — приказал, поплёвывая бородатый.

— Ты, килька в томате, чего к ним прибился. — Лягнула она приблизившегося к ней неприятного маленького мужичонку. — Падло какое, мразь.

— Э! Такое дэло. Дай ей по харэ, Топор, чтоб зубы повылэтали, а?

— Сам дай,— он коротко хохотнул.

— Э! Я жэнщэн бить не могу, убить могу. Бугор, кто такой Бугор? Ха-ха.

— Узнаешь, идиот, поздно будет. Он с тобой в пятнашки играть не будет. Живых не оставит никого... — прошептала Лиза разбитыми губами, решив не связываться пока и поберечь силы. "Кретины, они не подозревают с кем связались". Лиза была убеждена, что командировки Бугрова связаны с боевыми операциями и точками, где рвала землю и жизни война. Поэтому она надеялась ни на чудо, а на него. Главное протянуть время, а там видно будет... Удар и у неё заложило уши, она свалилась как подкошенная. Удары в пах, по голове и по почкам она уже почти не чувствовала, потому что потеряла сознание гораздо раньше...

Знакомые менты предупредили Бугрова, чтоб один не лез:

— Не выстоять Бугор, даже не смотря на твои габариты и, судя по всему, отличную подготовку. Это кавказцы... Чувствуют себя королями. Группа отморозков. Очень, очень опасны. На этой банде висит более тридцати убийств. Это то, что мы знаем, но доказать ничего не можем. Дела рассыпаются, как карточные домики. Сто процентов уверен — копни поглубже, то мертвяков за ними потянется ещё больший хвост. Но сам понимаешь, ни кому не надо копать, а сунешься, по рукам бьют. Мы ни хрена с ними не можем сделать. Мелочь попадается и ту приходится отпускать. Всё снизу до верху схвачено.

— Ты тоже?— в лоб спросил Роман.

— Я нет. Это точно.

— Ну вот видишь, значит не все продаются, есть кто честно тянет свою лямку. Значит, справимся.

— Звони я предупрежу своих, тех кому верю.

— Спасибо.

Бугров отключается, считая разговор оконченным. Дел полон рот не до расшаркиваний.

Понимая, что времени в обрез, зажатый обстоятельствами в угол Бугров не раздумывая пришёл за помощью к ребятам своей спецгруппы. Не отказали все, как один написали рапорта на отпуск, с трёхдневным сроком, по семейным обстоятельствам, чем несказанно озадачили и озлили командира.

— Вы что за сушёную сливу меня держите. Нацарапали филькину грамоту и думаете, вам сойдёт. Давайте, выдавайте информацию, открывайте краники. Стоящее, помогу. Нет, не обессудьте. Надеюсь, помните, чем мы занимаемся и кому подчиняемся. За жизнь каждого из вас мне десять раз голову оторвут. Кто начнёт?

— Мне помощь нужна, — сдался Бугров. — У друга жену в заложники взяли. Кавказская группировка сработала, хотя нашей там дряни тоже с лихвой. Официально никуда не сунешься, куплено всё. У меня менты в друзьях, наводку дали и края обозначили. Открыто, они участвовать не могут, "крыша" у банды высокая, им не под силу достать. На добровольных началах помогут. Оружие предлагают, тоже неофициально, но у друга есть своя легальная охранная фирма с новыми образцами стрелкового оружия. Отобьём у банды какой-то арсенал, заберём себе. Не вводя в детали и планы, держат на парах спецназ, чтоб придать всему этому балагану после нас законный статус. Нападать мы должны первыми, не ждут они такой прыти от инвалида, это даст нам плюсы.

Командирская пятерня пробороздила ёжик на голове.

— Ты уже планы попёр, а я ещё согласия не дал. Хорошо, я с вами. Пусть для группы это будет тренировка. План, как я понял, есть, знакомьте.

— Первое — узнать место нахождения Лизы. Для этого берём заложников из намеченных семей, занимающихся бизнесом. Мне начхать, что негуманно, — опередил он вопрос, вспыхнувший в глазах командира,— пойду на всё, лишь бы это указало путь к Лизе.

— Кто займётся этим?

— Всё это сделают мои друзья из ментов, они добудут и дополнительную информацию о банде. Вторая задача — освобождение Лизы. Это самая разношёрстная группа, из афганцев, ребят прошедших Чечню и уголовников. Используя результат первого пункта, она находит и освобождает Лизу. Я сам поведу их, и сам за них буду отвечать.

— Блин, Бугров, ты не представляешь, что это за контингент, где ты их набрал?

— Представляю, они все у Миши работают. Идут добровольно. Это в нашем деле кое-что значит. И потом вы сами учили работать с подвернувшимся материалом. По-моему, это как раз тот случай. Третья задача, — ликвидация банды и их гнезда. Там хорошо укреплённая и подготовленная к обороне база. Это ваша задача. Больше её никому решить не под силу. Это настоящая крепость, много оружия и профи. Есть вертолёт с площадкой. Я покажу где можно разместить снайпера. Там есть отличное место.

Командирские берцы протопали туда-сюда, раз, другой... Строй не шелохнулся. "Чапай думает!" Теперь встал. Пальцы легли на ремень.

— Я понял, Роман. Значит так. Снаряжение и оружие берём своё. Сбор после операции у меня на даче. Связь держим через тебя. Мне ещё надо кое с кем потолковать. У тебя дополнительно что-то есть?

— Да. К особняку запросто не подступишься, охрана, как в Кремле. Здесь поможет только что-нибудь весёленькое. Придумали ребята заморочку одну, снайпер взрывает газ на кухне. В панике охрана вызывает пожарных, приезжаем мы.

— Просто, как манная каша. Старайтесь не подставляться и не раскрываться.

Бугров помялся, говорить, не говорить... Решил, что лучше сказать:

— Сыскари просили бандюг в живых не оставлять, с живыми долгая история, в конце которой они вновь оказываются на свободе. И опять новые жертвы и новая кровь.

Тот кивнул. Круто, но с толком.

— На лица одеть маски, вас не должны видеть, никто, тем более менты, на рукава прицепить опознавательные знаки. Сколько у нас, Бугор, времени до прихода спецназа?

Бугров, помогая себе, разжал пальцы.

— Пять, семь минут.

— Вопросы?

— А если они не вызовут пожарных, а примутся гасить своими силами?

— Правильная постановка вопроса, надо помочь, думайте, как?

— Послать женщину, чтоб охране мозги заморочила. Мол, место домработницы ищу и всё такое. Главное, чтоб при них ей был сделан звонок.

— Давайте без баб.

— Можно, товарищ командир, маскарад устроить, — не сдавался Бугров. — В мастерских есть бывший зек, "бабок" пародирует, закачаешься. Нарядим, будет домработницей.

Чтоб не выругаться тот не смог.

— В нашей непредсказуемой жизни чего только не случается. Афганцы и уголовники, милиция, сыск и мы все в одной упряжке, в кошмарном сне не привидится. Дожились, твою мать.

-Это точно, товарищ полковник. Живём как в старых фильмах про индейцев.

— Группы готовим ночью. Каждая знает своё задание. Утром начнём. Аккуратнее с заложниками, люди за весь этот бардак не виноваты. Роман, ты уверен в бывших зеках, сбоя не будет?

— Я сам с ними иду. Они не колеблясь предложили помощь, не зная обо мне. Просто увидев приход кавазцев, сразу смекнули чем дело кончится. Пытались по собственной инициативе привлечь афганцев к защите мастерских. Там особые отношения между теми и другими. Много инвалидов афганцев, бывших бойцов из Чечни и прошлых зеков. И те и другие — подранки. Таких с неохотой берут на предприятия. Люди, получив работу, не хотят её потерять.

— Хорошо. Удачи нам. С Богом и постарайтесь не лишать себя подарков Деда Мороза, Новый год на дворе.

Утром повезло с погодой. Видимость, того, что надо для блестящей работы снайпера, была отличной. Заложников взяли без напряга. Переодетые менты сработали тихо, быстро и профессионально. Уверенности в себе у них было хоть отбавляй. Сейчас она пригодилась. Требование было одно, информация — в обмен на жён, детей и спокойное ведение бизнеса в придачу.

— Что за хамэство? Э! Что хочэш?— встретил их лисьими глазками кавказец.

Заглядывая в эти его глазки мент вкрадчиво пообещал:

— Сейчас узнаешь.

Пять минут возни и всех из кабачка затолкали в "газель".

— Слушай, так нэправильно, а? Сэмья нэ виновата. Зачэм так поступаэш? — обижался почтенный глава семейства. Хотя первой мыслью, пришедшей ему в голову было: "Ну я и влип! Теперь не отвертеться..."

— Поучи меня ещё, — озлился парень. Кто, интересно, неправильно начал играть, женщину в заложники взяв?

Вот теперь понятно! Жмурки кончились. Хозяин заводится с пол-оборота.

— Э! Им можно, они бандиты, а вам нэльзя. Зачэм всё в одно мэшать?! Чэго хочэш спрашивай. Э! Знаю, скажу. Мы тожэ всэ разныэ.

— Вот — вот, на это и рассчитывается всегда, а сегодня попались неправильные ребята, которые сказали, дудки и решили, что им тоже всё можно. Поэтому тебе на самом деле лучше всё сказать и, не дай бог, затеять игру. Понял?

Ещё б ему не понять.

— Э! Жэнщина на кирпичном заводэ. Э! Охрана нэбольшая, точно говорю. Э! Всё, отпуститэ, да!

— Только после освобождения, посидите пока, целее будете.

— Хорошо. Я вэрю.

— А что тебе остаётся. И ещё... Мне нужно добраться до вашего главного Орла.

— Э! Сразу скажу. Ты нэ сможэш сдэлать...

— Интересно почему?

— Крыша сэръёзная.

— Ну это мы ещё посмотрим. Говори.

Он не тянул кота за хвост и сказал всё что знал. Когда за спиной семья, будешь разговорчивым.

В войне и бизнесе для победы информация имеет главное место. Вот и Бугор, получив её немедленно пустил в дело. Вторая группа, обзаведясь ей и получив подробный план завода, заняла свои позиции на окраине города. Лес вокруг развалин завода стоял сплошной стеной. Сосны, перемежались ёлками. Неплохое укрытие для снайпера и штурмовиков.

— Дилетанты работают, профи не выбрали бы такого места для схованки, — радовались ребята, лежащие около Бугрова.

— Не пускайте пузыри раньше времени, ждём команды. Действуем одновременно с третьей.

Третья, отсиживаясь в автобусе с затемнёнными стёклами недалеко от особняка с высоким забором, ждала сигнала Артиста. Тот, переодетый в женщину, подошёл к воротам с грозной охраной.

— Сынок,— пропищал он,— не знаешь, домработница хозяевам не нужна или кухарка. Готовлю японскую кухню, грузинскую и даже французскую. Работа очень нужна. Я в одном доме поработала, хорошие хозяева попались, но за границу уехали. Мне вот телефон подарили и вещей много пооставляли. Спроси сынок, у меня и рекомендации есть.

— Ладно, мать, посиди вон там, — ткнул охранник на диванчик. — Вахтанг, женщина пришла на работу наниматься, спроси там надо или отправить её на хрен...,— договорить, куда именно пошлёт, женщину, тот не успел, снайпер пробил выстрелом газовую трубу. Взрывом вынесло окно. Пламя, бушевавшее внутри, рвалось алыми языками в рваные проёмы выбитых окон.

— Пожар, горим, — носилась охрана перед домом.

— Надо срочно пожарных вызывать, — заволновалась женщина, набирая на мобильном номер. Беда какая, страшное дело — пожар. Ох, как не вовремя я, — причитала она. — Может, помощь нужна, пожарные сейчас будут.

— Эй, Вахтанг, что у вас там? — волновались на входе. — Мы пожарную машину вызвали. Газ взорвался? Вот и пожарная. Впускаю.

— Где вас носит, быстрее, дармоеды, — подгоняла охрана пожарных. — И была тут же разоружена, напавшими сзади людьми.

Получив сигнал "работать", Роман махнул своим, страдавшим уже нетерпением.

— Всё, ребята, наш черёд.

Барон, бывший уголовник, дал знак приготовиться своим.

— Всё, братки, вперёд на мины!...

Снайперы легко сняли внешнюю охрану территории завода. Бывшие зеки, пройдя по подземным коммуникациям и напав неожиданно с тыла, зверски матерясь и лаясь, расчищали путь внутри здания, продвигаясь к Лизавете. Навстречу им шли перебежками отставной военный люд и афганцы. Роман, слегка пружиня на полусогнутых ногах, с оружием наготове, идёт первым. Остальные копируя его семенят следом. На маленьком экране, встроенном в рукав он видит всю картину. Пока идут тихо, напоминая охотников приближающихся к жертве. Ребром ступни сплющивает рожу первому же выросшему на его пути бандиту. Штопор и не подвижное тело на полу. Следующий, вылетевший на него бандит, получил костяшками пальцев по кадыку. Два шага вперёд и он бьёт ребром ладони старшего по шее, опрокинув, давит стопой на грудь, так что хрустнувшие рёбра достают позвоночника. Экран показывает справа ещё двух. Ребром ладони получил по сонной артерии один и второй от удара в пах крючком свалился под колонну. Многократным эхом принялся гулять его страшный крик:— "На пол!" Двадцать минут жаркого боя мелькание рук, ног, глухие удары и сдавленные крики и всё. Оставшиеся в живых из кодлы отморозков сдались. Всё складывалось как нельзя лучше.

— Тихо!— гаркнул Бугров, прекращая гвалт.— Руки в замок прямо перед собой, чтоб я видел. Быстро, это в ваших интересах.

Разгорячённые боем бандиты зыркнули на него недобрыми глазами и, сцепив пальцы рук, как велено, в замок, вытянули их вперёд.

Э-э!! тварь, наглая...,— рычит корчась от ран, захлёбываясь кровью главный из этой банды, пытаясь зубами достать Бугра. Не разворачиваясь, считая много чести и времени, пяткой, Роман, саданул на голос. Тот углох. Не отвлекаясь от общей картины, выскочившему с боку бандиту, одной рукой так сжал горло, что мужичонка под его рукой хрипел и кашлял, Бугор нажал ещё, оно хрустнуло. Откинув к стене безжизненное тело он продолжал спокойно отдавать приказания.

Пришедшая в себя Лиза, щурясь от пота и крови пыталась рассмотреть кто с кем дерётся, но куда там. Измученная она плакала, не имея возможности даже вытереть бегущие по грязным щекам слёзы. Она сидела на полу, прислонённая к стене и прикованная к трубе. Сколько ни пытались, руки её освободить от труб ворвавшиеся только что мужики, их усилия пока были безуспешными. Она всхлипывая стонала: — "Э-это же абсурд какой-то..." Глаза закатывались. Ей сунули под нос ватку пропитанную нашатырём. Она очнулась. О чём тут же, как только она открыла глаза, уведомил Романа тот, кто и пытался привести её в чувство.

— Отойдите все, — приказал высоченный в чёрном костюме с необычным снаряжением и маске человек. Только по голосу Лиза поняла, что перед ней Бугор.— Лиза, отвернись. Всё будет хорошо!

Два выстрела и наручники отвалились от трубы.

— Я знала, что ты меня найдёшь, знала, — причитала она. Двигаться было больно. Тело ломило так, будто оно только что побывало под колёсами машины. И всё же, перебарывая боль, сорвавшись и не сдерживая ярости, принялась пинать, лежащих на разбитых плитах бандитов, живых и мёртвых.— Сволочи, проклятые, падаль, уроды.

— Бугор, живые есть, что делать? — осторожно тронули его за локоть мужики.

Бугров поднял в предостережении палец.

— Подождите, разберёмся, женщину только отправлю. Лиза, садись в машину. Тебя отвезут домой. Руки, ноги не отморозила?

— Держусь. Я не узнала тебя в маске, только по голосу. А когда эти, — ткнула она на пришедших с Бугровым ребят. — С матами шли. Подумала, что попала на бандитские разборки. Вот думаю — номер.

— Лиза, езжай, потом поговорим. Серый, — свистнул он слесаря. — На твоей совести барышня. Лиза, не ерепенься, — опередил он её сопротивление. — Тебе нужен врач. И у нас дела, не мешай нам.

Его обступили.

— Командир, оружие куда, трофейное?

Сказал жёстко:

— Оружие всё в автобус и сдать, оно вам больше не нужно. Живых не оставлять, это не люди. Никакой пощады быть не может.

У него уточнили:

— Что с ними делать?

— Не шуметь. Не предпринимать ничего лишнего. Сверните шеи этим бойцам грязи... Барон, смотри как это делается.— И он тут же на подвернувшимся первым, продемонстрировал своё искусство. Жёстко добавил:— Проверишь лично всех сам. С тебя спрошу за каждого. Понял?

Тот содрогнулся, но понял. Бугор не оставлял живых. Его можно было понять. Руки были развязаны просьбой ментов и объявленной ему и городу войной.

— Понятно,— кивнул тот, внимательно наблюдая за командиром.

Уголовники, наблюдавшие это и слышавшие, зябко передёрнули плечами. Они смотрели на него с уважением, но испуганно.

— Пять минут на всё, автобус уже у ворот, — гаркнул Бугор.— Время пошло.

Получив от третьей группы сообщение, "справились сами, идём на базу", Роман развернул автобус на сервисный центр. В автобусе заметив за поясом одного пистолет, ещё раз предупредил:

— Какого чёрта? Вы что с ума сошли? Мне терять нечего. Оружие всё в железный ящик, всё и всем. Мой приказ — закон, предупреждаю, братва. Будете думать, пристрелю, и пикнуть не успеете, — навёл он на людей необычной формы автомат. Приказ был тут же выполнен.— Вот так! Идём домой.

Народ всё время глазел на него как на человека, который на их глазах только что был сверхчеловеком и совершил чудо. Он умел делать такое, что они видели только в кино. А тот сидел без эмоций не спуская рук с оружия. Это малая часть его работы. Кто-то печёт хлеб, Димка вон лечит людей, а он, Бугор, занимается совсем не шутейным делом.

— Бугор, потери есть? — заработала связь.

— Нет, есть раненные, двое, легко. Дима с ними работает.— Заметив сигналы доктора сообщил:— Показывает, — будет всё путём. Как у вас?

— Идём на базу.

У третьей группы было самое сложное задание, уничтожить гнездо. Штурм шёл не просто особняка, а хорошо укреплённого объекта. Но для профессионалов из спецгруппы, это была всего лишь игра. Нашли и взорвали тайники с оружием, чтоб не пошло гулять по новому кругу. С особо сопротивляющимся паханом и охраной не церемонились, прикидали где гранатами, где поставили наводящиеся ловушки, пусть веселятся теперь на всю катушку. Рассосредоточенных по территории боевиков пахана постреляли, как воробьёв на тренировке. С вышек охрану сняли снайперы. Потому пулемёты и молчали, закиданные в последствии гранатами.

— Пять минут на отдых, пока бежим и грузимся в автобус. Нам на пятки наступает спецназ. Идём на базу. Рассупонимся и ко мне на дачу в баньку, Бугор выставляется сегодня. Зимой парок — блаженство.

— Лучше только баба.

Мужской хохот потряс автобус.

— Возражений нет командир, отдыхаем.

Роман пригнал свой автобус во двор сервиса, где его уже ждал начальник охраны и Миша. Каждый занялся своим делом. Начальник охраны принял от людей оружие, форму и бронежилеты. А Миша крутился около братвы, пытаясь хоть что-то узнать.

— Как всё прошло, мужики, Лиза где?

— Жива твоя баба, хозяин, не волнуйся, — спешили успокоить его работники. — Такая боевая она у тебя, дала там чертей живым и покойничкам.

— Роман, а ты, почему молчишь? — теребил он друга. — Лиза как?

-Думаю и отхожу от боя. Первая и вторая части прошли, как по маслу. Третья, с учётом отказа от помощи, похоже тоже. Лиза, молодцом. Развоевалась, еле спровадил.

— С ума сойти, — сел от изумления Миша на скаты.

— Страшного, похоже, с ней ничего нет. Лицо разбито, много ушибов и ссадин. Одежда испорчена. Это при беглом осмотре. Я её отправил домой. Девчонки, наверное, над ней уже колдуют. Серый вон заезжает, значит отвёз. Баба она у тебя зверь. С трудом оттащили, так сукам наподдавала. Извини, с Кириллом переговорю, — подозвал он начальника охраны.

— Кирюха, сам лично отвези, шашлычника и его семью на место их постоянной дислокации. Только аккуратно, чтоб он никогда не понял, где был.

— Миша, на чём мы остановились?

— Последствия для нас будут или как?

— Спи спокойно. Город очистили от банды. Они нам ножки целовать должны. Милиция их тронуть не смела. Только честь отдавала. Всем уже в горле эта сволочь стояла. А теперь их нет и кто докажет, что они были. Лежат все от исполнителей до заказчиков. Пойдём, мужиков поблагодаришь, возьми из резерва валюту.

— Ты чего до сих пор в маске? — наконец обратил внимание на необычность экипировки Бугрова Михаил. — И амуниция эта на тебе странная какая-то. Я такой ещё не видел. Странные браслеты, связь на грани фантастики... Что за оружие? Обалдеть, Роман. Какая же это служба так оснащена?

— Что? Какая? Миша, меньше обо мне знают, дольше бабы любить будут, -подтолкнул он к офису друга. — Неси материалку.

Рабочие курили и тихо перешёптывались, стоя у офиса большой группой. После такого, так просто не пойдёшь и не начнёшь работать, не сделаешь вид, что ничего не было. Постоят, покурят, отойдут. Вон и хозяин со спецом идут. Кто б подумал, что у него с такими службами связи. Хотя опять же, у военных всё катит. Миша пожимает каждому руку и волнуясь говорит:

— Мужики, низко кланяюсь и благодарю вас за помощь. Каюсь, не ожидал. И поэтому моя признательность ещё сердечнее.

Народ попахивал сигаретами и довольно улыбался.

— Прошу вас возьмите это малое, чем я могу отблагодарить, — попробовал Миша неуклюже засунуть баксы в руки людей.

— Хозяин, обижаешь, в натуре.— Отборный мат и недовольный гул навис над толпой.

Куда от этого денешься. Русский фольклорный мат не переводим, но очень понятен. Миша растерялся. На его лице застыл вопрос: "Что я сказал такого, что они так разволновались?"

— Берите мужики, — пришёл на выручку другу Бугор. — Это не плата, знаю, боролись за себя, на пропой. По себе ведаю, надо отойти. У каждого свой вкус, кому хмель поможет, кому пиво, а кого-то баня в чувство приведёт.

— Это другое дело, командир, приятный разговор. Пропить на радость людям, это святое. Гуляем, плевок им в лоб.

— За Лизавету, мужики. За её здоровье. — Напутствовал, Миша, раздавая купюры.

— Ха, перец баба, так врезала тем кренделям, — радовались попойке ребята. — Работа сегодня явно не франтила.

— И просьба у меня к вам, братки, — вышел вперёд опять Бугор. — Забудьте всё это кино, сейчас же. И лучше больше не вспоминать никогда. Народ здесь собрался бывалый, законы знаете, у каждого свои, но правильные. Думаю, мы поняли друг друга. Кто армейский хлеб нюхал и те, кто лямку в зоне тянул, шли сегодня в одной связке, и никто её не оборвал, а я был уверен и в тех и в других. Думаю, мы и дальше будем понимать друг друга.

— Замётано, командир.

— Можно было и не напоминать.

— Тогда до завтра, братва, директор сегодня отпускает вас. — Обняв Мишу, повёл к офису.

— Бугор, как это у тебя всё получается и с бабами, и с уголовниками. Раз два и в дамки. Деньги такие большие на водку нежалко?

— Медведь, военный в тебе глубоко сидит. Ромашками почаще любуйся. — Пропивает народ малые деньги, а большие, жалость задавит, на дело пустят. Зайдут, дёрнут по стопарику и помчат к жёнам.

— Не понял.

— Миша, мне объяснять некогда, всё потом. Я поехал. Меня группа ждёт в русской баньке. Парком балуются мужики. Кинь ты свою работу, пусть замы потрудятся у нас их теперь штат. Дуй к Лизавете. Поддержи её, цветы купи, фрукты, торт.

— Цветы зачем, у неё день рождение нескоро?

— Купи и отдай. Я потом тебе расскажу, зачем. Сейчас не до этого. Сделай, как прошу. Что ты смотришь, олух. Действуй.

Гоня машину по загородной дороге, Бугров дозвонился до Даши.

— Дашенька, со мной всё тип-топ, останусь ночевать у командира на даче. Заночуй у Лизы, ей сейчас нужна поддержка, не скучай, маленький мой. Целую, детка. Пока.

Лиза, посмотрев на раскрасневшуюся подругу, улыбнулась.

— Бугров?

— Почему ты так решила?

— Улыбаешься, как счастливый "колобок" перед своим путешествием от печки. Я сегодня для себя нового Бугрова открыла. Ты его таким не видела никогда, и слава Богу. Это совсем другой человек, поверь. Жёсткий, холодный, расчётливый, оружие, для которого, — профессия. Он потрясающий мужик. Вот скажет, "Лиза, воробушек" и представляешь, знаю, что корова, а порхать хочется. Или ещё "Лизуня, ты персик" — всё, я медовая, сочная красавица. Волшебство. Очуметь можно. Миша тоже хороший, но тугодум.

Бугров, не зная того, как ему перемываются косточки двумя близкими дамами, буксовал в снежной каше, пробиваясь к заветной баньке. Но его усердие не было должным образом оценено. Не успел подрулить, как народ напал с претензиями.

— Где тебя носило, есть хотим, чуть сапоги жевать не начали. Чего привёз?

— Еле дополз. Дорога разбита. Российский расчёт — основную трассу почистили, а там хоть крылья цепляй. Разгружайте, чего замерли. Шашлыки в ведре. С ящиками аккуратно.

— Дёргаем стоп-кран на ночку, пируем. Ура! Бугрову. — Орали мужики, заглянув в салон.

Часам к двенадцати ночи на Бугрова вышли друзья менты. Настойчиво напрашиваясь на парок.

— Тебе что ушата воды жалко, Роман, ну? — канючили мужики. — Терпения нет.

— Не в этом же дело, я не дома, а в гостях. Спрошу у хозяина? Подождите пару минут.

Сам он принять решение не мог и Бугров развернулся к старшему.

— Командир, что делать, заедаться вроде бы не след?

Тот помучил подбородок, потрепал ухо и хлебнув пивка дал согласие. Упорство может вызвать ни желательное любопытство и подозрение.

— Хрен с ними, пусть едут. Мы к вашему делу не имеем никакого отношения. Отмечаем очерёдное звание. Ты в гостях.

— Понял. Эй, там, на трубке. Хозяин дал добро. Здесь мужская компания, очерёдное звание обмываем, если вас устроит, рвите сюда.

— Уже летим, наводку давай.

— Лететь у них не получится, я ползуном прополз, — смеялся Роман.

Так оно и получился. — Дорога — дерьмо, на брюхе ползли и толкали больше, нежели ехали. Лечите, промокли, простыли, — жаловались мужики, осматривая группу рослых ребят. Раков вам принесли, пива.

— Партизаны пожаловали, — хмыкнул Роман. — Вот времечко подкатило. Милиция, чтоб банду уничтожить, шифруется. Профессиональный долг партизанскими методами умудряются выполнять.

— Новости смотрели?

— Нет, не до того нам, гуляем. Статую свободы в Америке украли и теперь, она ищет по миру её, разворачивая контингенты быстрого реагирования.

— Размечтался Бугров. На передовую никак добровольцем собрался. Показывали, как милиция со спецназом в результате совместной, хорошо разработанной операции полностью уничтожила две бандитские группировки, терроризирующих город.

— Прикалываетесь? — не очень поверил Роман. — Улётно.

— Тогда за нашу милицию и спецназ, — поднял стакан полковник.

— Спасибо, армия, за поддержку и сочувствие. Но то, что мы сегодня видели — сказка. Не спрашиваем у Романа, кто эти ребята, и на какие кабинеты горбатятся, понимаем не для нашего рыла информация. Только работают они загляденье.

— О чём там говорить, ювелирная работа, — поддакнул другу и второй мент. — Из раздела фантастики, Иванович прав.

— Давайте выпьем, армия, за этих ребят, их здоровье. Спасибо им за помощь, — поднялся Иванович. — Чувствуете дышать стало легче, это благодаря им дерьма поубавилось.

— Я им передам вашу благодарность, отдыхайте, — хохотнул Бугров. — Как я понял "крыша" тех покойных малых, не бунтует?

— От мёртвых открещиваются, кому они теперь нужны. А останься кто, затаскали бы нас. Бог с ними, гуляем. Бугров спой. Погрей душу.

Без поросячьей пьянки наши мужики — не мужики. Пить культурно, почти не пить. Ни пользы, ни удовольствия. Допиться до рытья мордой земли или снега — то кайф. Спали там, где упали, хорошо хоть в доме. Рано утром командир растолкал свою дружную команду. Ромка храпел в бане, на подлоге, у печки среди берёзовых веников.

— Подъём, воины. Труба зовёт. Служба, шевелись. Полчаса на всё про всё.

— Несправедливо, такая хорошая ночь и до безобразия короткая, — ворчал Иванович.

— Бугор, ты самый хитрый, себе отдельные апартаменты организовал, — смеялись ребята, расталкивая парня.

— Он там живой, не угорел? — кинулся к нему мент.

— Мёртвые по тише храпят, Роман, подъём.

— Не толкайтесь так, я заслонки все пооткрывал. Проснулся ночью, башкой о потолок хрясь, кругом веники, как в медвежьей берлоге. Не врублюсь где, пока вспомнил.

— Похмелиться надо, — намекнули на русскую традицию менты.

— Табу, — показал им Роман, — похмелку разбираем по домам. Служба такая.

Приведя себя в порядок, Роман спешил к Мише с Лизой, за женой. Народ в такой ранний час ещё спал. Квартиру долго не открывали. Бугров разнервничался.

— Вы, похоже, все сны решили за сегодня пересмотреть. Полчаса звоню, приготовился к худшему уже, чёрте, что в голову полезло, — выговаривал Бугров, идя за Мишей. — Где ваш папашка? Собака и та не тявкнула.

— Дик с Дашей спит, учуял, наверное, тебя, паршивец и решил не впускать. Ревнует.

— Чума болотная, Дашенька, цветик мой. — Понёсся Роман по комнатам. — Соскучился по тебе, солнышко. Дик, морда, пошёл отсюда, на мою жену глаз положил. Только такого конкурента мне и не хватало! Ещё ворчит, гад. Дашка, любовь моя, собирайся, я за тобой. Пойду на Лизавету посмотрю. — Выпустил он жену из своих железных объятий, погрозив недовольному псу, прикрывшему нос лапой.

На кухне Лиза спешно делала завтрак, в чашках дымился уже ароматный кофе.

— Как вы тут поживали, чертяки? Лизавета, посмотри на меня. Боевой вид, скажу я тебе. Недельку придётся дома посидеть. Иди я тебя пожалею, мадонна, прижав Лизу к себе, он нежно погладил её по голове. Вот воительница. Беги, малой, кажется, гундосит, мы сами с Мишей дожарим яичницу и разогреем котлеты с вермишелью.

— Папашку же "скорая" увезла, давление подскочило. Переволновался за Лизу. Проболтали весь вечер, уснули, как убитые. — Рассказывал Миша, кроша салат.

— Бугров, — вернулась Лиза с малым на руках. — Кто меня отбивал с тобой?

— Сослуживцы твоего мужа. Работяги, служащие, в общем, всякие мужики.

— Кто они?— допытывалась она не довольная простым ответом.

— Люди, Лиза, бывшие зеки, афганцы, те, кто прошёл месиво в своей жизни и грязи не боится. Кругом правильные и чистенькие... Такие в дерьмо не лезут.

— Сочный мат не отличал одних от других. Как только ты с ними управлялся?

— Мат, не самое страшное зло в той спайке. Девчонки пищат, мужики матюкаются. Крик души, выраженный по-разному, согласно полу, — посмеивался Роман, раскладывая еду по тарелкам. — Куда моя малышка пропала, не ваш ли барбос её держит. Миша, иди, разберись со своим членом семьи, обнаглел уже. Во всю кадрит мою жену.

— Бугор ты сдурел ты готов ревновать её даже к псу,— хихикая поплёлся за Дашей Миша.

Через пять минут Миша привёл смеющуюся Дашу, следом шёл обиженный Дик, пытающийся лизнуть хоть пальчик своей зазнобе.

— Дашка, а чем ты эту образину взяла? — усадил жену на колени Роман. — Пошёл отсюда. Не понял, упирается ещё, скотина.— Под общий хохот и негодование Бугрова, Дик всё же, проскользнув, но тяжко вздыхая, улёгся в ногах Даши. Роман смирившись с неизбежным, его не трогал. Чёрт с ним! Но при том, как Дашина рука взъерошивала стриженные волосы мужа, Дик принимался угрожающе рычать. Чтоб не доводить до кровавых разборок Дарья под каким-то предлогом сползла с колен.

Помогая на кухне убирать посуду, Дашка металась между друзьями и мужем. Её влюблённый взгляд находил и доставал Романа со всего пути перемещения. Бугор завёлся. Не утерпев, он настиг её в прихожей голодным поцелуем. Оказавшись намертво прижатой к твёрдой, как скала, мужской груди, Дашка вспыхнула, а тело под его рукой тут же затрепетало.

— Ты с ума сошёл, Миша..., — окликнула хозяина она в надежде, что Бугров угомониться. Но муж ничего не желал слушать. Руки сдавили обручем, язык прорвался во внутрь. Тепло его нетерпеливой руки, нырнувшей под шубку, напрягло грудь, наполнив чувственной силой.

— Понятно, нетерпение, любовная возня, забирай своё добро Бугор и топай домой, а то вон Дик переживает, может и покусать, ревность такая холера. — Притопал на Дашин писк Миша. — Топай, топай. Ещё кулак показывает, дурак. — Выпирал его из квартиры, придерживая рвущегося вслед Дика, хозяин.

— О-хо-хо. Напугал, — хохотал Бугров, забирая Дашу. Расстроенный Дик ещё долго бил лапами в дверь, просясь вслед за Дашей.

Чужие дети растут быстро. Вот уже и дочки Лены Машеньке исполнилось четыре годика, а Николке, сынишке Лизы, три. Отмечали вместе, разница в числах минимальная, решили собираться за один раз, учитывая всеобщую занятость. На столе два торта, у каждого свой. Задували свечи именинники, стоя на стульях, под аплодисменты родителей и гостей. Гуляли на профессорской даче. Традиционно жарили шашлык и по очереди катали на качелях именинников. Димка даже попробовал побегать на четырёх лапах лошадкой. Но вопль свалившихся с его спины детей, благополучно похоронили ту идею. А то и Роман приготовился под эту авантюру подставить свою спину, чтоб рассадить седоков. Перепоручив детей мужьям, девчонки шептались, выгуливая себя по садовым дорожкам. После обыкновенных дежурных вступительных фраз подруги перешли к серьёзному разговору. И решили быть настойчивыми настолько, насколько это было возможно.

— Дарья, ты ему сказала? — первой завела щекотливый разговор Лена.

Та отговорилась односложным ответом:

— Нет.

— Не глупи, красавчик, должен знать, — прицыкнула Лиза.

Этот ответ был опять не многословен:

— Ни за что,— выпалив поджала губы она.

— У тебя бзык, такое невозможно скрыть. Сколько же ты будешь шифроваться.

Даша не повела бровью.

— Сколько смогу. Завтра он уезжает в командировку, а там посмотрим.

— На какой срок, на сей раз?— уточнила Лизавета.

— Месяца на три.

— Куда, конечно, не знаешь?— кисло усмехнулась Лена.

— Нет.

Даша знает одно: офицеры того ведомства, к которому приписан Роман, как любые тайные люди, имеют обыкновения время от времени отправляться в загадочные командировки, и лишние вопросы в таких случаях не уместны. Именно поэтому, она не пыталась их ему задавать. Вот додумывать могла, это её право.

— Немного протянешь, а потом?

— Суп с котом. Не мучайте меня, девчонки, и так не по себе.

— Так скажи, — возмутилась Лиза, резко останавливаясь.

— Нет.

— Козлиха упрямая. Он классный мужик, не кретин. Мало ли мы при случае болтаем, язык-то сама знаешь без костей.

— Вернётся, тогда посмотрим по обстоятельствам, а сейчас рисковать не буду. — Упёрлась в своё Даша.

Подруги не догадывались, что профессору случилось опередить их и прогуливая Бугрова, пытался завести с парнем разговор. Он слышал от ребят решение Романа не иметь детей и неуклюже, по их просьбе пробовал поговорить с ним об этом. Поговорили, как водится о том, о сём, пока подошли к цели. Только Роман заговорил о внучки профессора, как тот воспользовавшись ситуацией перевёл разговор в нужное русло.

— Роман, ты превосходно находишь контакт с детьми. Тебе своих заводить надо. И по времени пора, годочки-то тюкают. Когда рожать собираетесь?

Бугров решительно отмахнулся от такого предложения.

— Нам без надобности, у меня уже один ребёнок есть, Дашутка. Посюсюкаться, Машка с Николкой имеются.

Профессор улыбнулся и мягко пошёл в атаку.

— Милый, это не то, надо своих. Я поздно Леночку на свет пустил. Не повторяй моих ошибок, многое мимо меня прошло. Сейчас жаль.

Бугров встал. Такая себе гора мужественности и мускул нависла над щупленьким профессором.

— Всё я понимаю, Николай Николаевич, но как представлю Дашутку такую маленькую, худенькую с огромным животом, а ещё и роды. Сколько боли девочке моей придётся выдержать. Это не для неё, она не вынесет, лучше не начинать.

Профессор снял очки, протёр и нацепив их снова на нос с полной серьёзностью заметил:

— Роман, мне кажется, ты недооцениваешь бабью силу. К тому же природа их так устроена— рожать. Время всё расставит по местам. Не глупи.

Но Бугров отведя взгляд, упрямо повторил:

— Дашутка мучится, не будет.

— Ну-ну.

На том и разошлись. Через неделю Бугров уехал в командировку. И такое ожидаемое любимое всеми лето сделалось для Даши нетерпимо долгим и ненавистным. Но прошло и оно. Упорхнуло, помахав последними цветами, уступив своё место осени. Она накатила, шелестя под ногами жёлто-красными листьями. Катясь по щекам осенним дождём. Бежала по улицам и судьбам холодным ветром, бесцеремонно врываясь в форточки квартир. Заползая под полы плащей. Подруги мёрзли на лавочке любимого сквера, прогуливая детей, старательно собирающих листья в огромные яркие кучи. Болтая, умудрялись останавливать чад у самого краю воды, старающихся промерить глубину зеркальных луж.

— Даш, неужели тебе Бугров не звонит и не пишет?

— В таких командировках молчат, Леночка.

— Мрак, как ты выдерживаешь, Димка на час задержится, я места себе не нахожу. Смотрю на тебя, ты сплошное спокойствие.

— Это видимость. А что я могу? Просто жду. По подаркам, вычисляя страну пребывания. Но мы никогда не говорили об этом. Таковы правила игры в нашей семье. Я знала, на что шла.

— Девчонки, мы с Мишей дом начали строить. Как-нибудь съездим, посмотрите. Оцените, перевела тему Лиза. Ты как, Дарья, себя чувствуешь, к врачу наведываешься?

— Всё под контролем, таксикоз только немного начал помучивать. Запах сырого мяса и рыбы не переношу. Простите телефон. — Да, да, да, я, дорогой. Ромаша, ты где? Дома? Чудеса. Я бегу. Девчонки тебе привет передают. Мы гуляли в скверике. Уже прощаюсь с ними и лечу. Я тебя тоже много раз целую.

Лена с Лизой вопросительно смотрели на неё.

— Слышали, Роман прилетел, я понеслась.

— Мы поняли, красавчику привет. Колись уже, подпольщица.

— Осторожно несись, не забывай, в каком ты положении.

— Даш, если что, звони.

— Телефон не отключай.

— Хорошо, — махнула Даша подругам, поднимаясь в трамвай.

Поворот ключа во входной двери, означающий приход жены, заставил Бугрова, оставив дела на кухне, выскочить в прихожую. В старом выцветшем камуфляже, шоколадный от загара, кружащий сейчас её на своих руках, как на карусели, живой, любимый, желанный. Бугров, чёртушка — стоял перед ней. Главное, что рядом и все тревоги вмиг исчезли, испарились, уступив место его улыбке и обаянию, мужской силе, покоряющей и ломающей любые преграды и спокойной мощи характера.

— Дашунечка, любимая, цыплёночек мой маленький. Я безумно скучал, — баюкал он её на своих ручищах. Горячий шёпот щекотал ушко, нетерпеливые, голодные поцелуи прошлись по шее, нырнули к груди. Огнём полыхнула под его руками спина. Детка, дай я тебе помогу сапожки снять, — бережно опустил он жену на кресло. — Девочка моя, как я тебя люблю. Уткнулся он в её колени. — Ноженьки маленькие, сладкие и усталые, а рученьки осенью пахнут. Забрав ладони жены, он утопил в них лицо.

— Листочками клёна. Машке и Колюньке собирала. Окраска листьев разная, а им непременно всё хочется иметь. Ручек не хватает, вот и помогала. — Счастливо улыбалась ему Даша. — Ромаша, любимый, я устала считать ночи без тебя. Мне так, дорогой, тебя не хватало. Летнее солнышко не грело тебя со мной на песочке, твои руки не вносили меня в речку. Соловушка не пел, а плакал в нашей роще. Плохо и грустно Дашутке без тебя. Не зная, где ты, что с тобой, дурею, пью успокоительное — ничего не помогает. Не могу жить без тебя! Я люблю тебя! — Ласкалась к мужу она, осыпая поцелуями любимое лицо. — Знаю: ты— сильный и смелый, ты можешь всё и везде; а я всего лишь слабая женщина, которая и дня не может прожить без тебя. Мне постоянно необходимы твоя любовь, забота, мудрость, твои сильные руки, твои глаза, улыбка, губы...

— Ты же знаешь, как я люблю тебя. Я живу ради тебя. Ты для меня родная, неповторимая и единственная. Малыш, я жил только надеждой на наше возвращение. Закрывал глаза и в тысячный раз прокручивал нашу встречу с тобой. Поднимаюсь, вхожу, целую тебя сонную, тёплую. И вот ты реальная, пахнущая осенью. Я дотрагиваюсь рукой до твоей груди, ставшей ещё округлее и прекраснее. Чувствую, как дрожит под пальцами кожа. А твой аппетитный поправившийся животик...

— Дорогой, у тебя что-то потрескивает на плите, — вернула мужа в реальность Даша. — Почему ты не позвонил мне сразу по приезду? — пошла она за ним на кухню.

— Хотел подготовиться основательно, иди сюда, я покажу, какое запеклось мясо. Осталось приготовить рыбку с лимончиком под сыром и майонезом.

Вид свежей рыбы вызвал у неё приступ тошноты. Зажав рот рукой, Дарья выскочила в ванную. Бугров сунулся следом.

— Малышка, что за ерунда, какого лешего с тобой?

Даша отдышавшись стараясь бодренько ответила:

— Ничего страшного, не беспокойся, сейчас пройдёт.

— Как не беспокоиться, если тебе плохо? Где ты вообще-то питаешься? В твоём холодильнике, кроме фруктов и сока, я ничего не нашёл. Пришлось спуститься и заскочить в магазин.

Роман, на эйфории встречи и не заметил, что переговоры идут через закрытую дверь. Отдышавшись и приведя себя в порядок, она погрозила своему аховому отражению в зеркале: "Второй раз провести его не удастся, на кухню ни шагу". Перед мужем Дашка предстала, улыбающейся и желанной. Завлечь Бугрова в спальню подальше от кухни не составляло большого труда. Ей достаточно было лёгкого касания маленьких пальчиков по широкой его груди, упругому животу. Пальчики шаля, спускались ниже, дерзкий нырок под пояс...

— Проказница, — выдохнул Бугров, напрочь забыв о рыбе с лимоном.

Оказалось, всего этого уже было достаточно для того, чтобы он перестал думать о вкусном ужине. И задышав, как паровоз, помчал с Дашкой на руках в комнату с широченной кроватью. Когда-то, обставляя новую квартиру, остановил свой выбор именно на ней.

— Во-первых, — объяснил он удивлённой Лизавете, — я умещаюсь на ней весь. Во-вторых, место для секса и любимой женщины должно быть удобно и безопасно.

— Я по наивности думала, что на кроватях спят? — язвила тогда неугомонная Лиза, прыгая на пружинах.

И вот сейчас он любил на этом ложе после долгой разлуки жену, с радостью нырнув в расставленные ей сети. Пьянящие поцелуи сводили с ума, а маленькие ручки блуждали и блуждали по его спине, горяча и так бурлящую кровь. Дашкины трепещущие ноги, взявшие его в жаркий плен, заставили Романа забыть обо всём, кроме жены.

— Ты взяла меня в кольцо, малявочка. Я с трудом выдержал твой напор. Соскучилась, детка моя. Дав жене насладиться своим бабьим желанием, он властно забрал её губы в свой рот, перехватив инициативу себе. Руки нашедшие грудь, жадно ласкали, нежные шары. "Малышка, кажется, поправилась, грудь налилась ещё на размер".— Застряло в голове. Продолжая целовать её податливые губы, он умело заводил тело жены. С каждым новым прикосновением, она чувствовала, как дрожь наслаждения пробегает по нему. Оно таяло под его руками, с нетерпением ожидая, каждого нового прикосновения. Губы, язык и даже зубы его мучили её, заводя и дразня. Волны желания накрывали одна за другой. Их любовь становилась безумной и неистовой, словно оба торопились восполнить упущенные месяцы разлуки. Утолив голод тел, долго лежали, прижавшись друг к другу, тихо наслаждаясь тем, что рядом любимый человек.

— Так прекрасно, что шевелиться нет никакого желания. Отпускать тебя из рук не хочу. Но надо встать, пойти на кухню, принести сюда ужин, а заодно засунуть рыбу в духовку.

Дашку замутило от одного упоминание о ней. Опять зажав рот руками, она побежала в ванную. На этот раз Бугров не удовлетворился получением ответов через дверь.

— Дарья, не отмалчивайся, открой, — настаивал встревоженный не на шутку муж.

Она опять пыталась отговориться дежурными фразами:

— Всё нормально, я не вру, поверь.

— Если ты не откроешь, я выбью дверь. Ты знаешь, это не шутки. Что за заскоки, прятаться в ванной. Не блефую. Один удар и всё. Открывай.

"Обстоятельства припёрли к стене, надо подчиниться, — вздохнула Дарья. — Знала же когда-то это случиться. Ох, что будет... Но уж что будет". Глубоко вздохнула и натянула улыбку.

— Пожалуйста, заходи, — распахнула она дверь.

Он тут же принялся её обсматривать со всех сторон и вертеть.

— В чём дело, что ты сегодня ела, на тебе лица нет?

Даша всё ещё стараясь отмолчаться водила пальчиком по его груди. Бугров напирал:

— Ответа не слышу, я вызываю "скорую".

— Нормально всё, — упиралась Даша, собираясь с духом. Не сразу же, ну хоть ещё минутку...

— Это не ответ. Вот пусть врачи мне это и скажут, нормально или нет? Молчишь? Ну, значит я..., я звоню.

— Не надо, я скажу, — набрала побольше в лёгкие воздуха она. — Только пропусти меня на кровать, мне нужно немножко полежать.

— Нет проблем, я донесу, — подхватив жену на руки, понёсся в спальню Бугров.

Как Дарья не надеялась, как не ластилась, он не отступил.

— В чём дело? — поторопил Роман, бережно опуская её на подушки.

— Я беременна, у меня будет ребёнок, — выдохнула она, не спуская глаз с него.

— Что у тебя будет? — опешил Бугров, такого сюрприза явно не ожидавший.

— Ребёнок, — дрожащим голосом повторила она, прикрывая полные слёз глаза рукой. Решила — дурной знак. Глухотой Бугров никогда не страдал.

— Как?

— Как, как?... как и все.

— Как же такое возможно, ты ж таблетки пила?

— Не пила, я врала.

— Блин, ты соображаешь, что натворила? — почему-то полушёпотом спросил муж. -Сколько месяцев?

— Шестой.— И предупреждая его сомнения Даша добавила:— Ещё до твоего отъезда всё выяснилось. Девчонки знали.

Ооо! Гром и молнии... Обвели вокруг пальца.

— Заговорщицы. Даже и не думай... никакого ребёнка не будет. — Растерянно упирался Роман, потерявшись в новости.— Ты уже сейчас плохо себя чувствуешь..., а что будет дальше? Будешь столько мучиться из-за какого-то обормота. Зачем тебе это? Господи, боже мой, что сделала ты с собой... Ребёнок..., такое натворить, мне и в голову не могло прийти.

— Ты кричишь, мне страшно, Ромаша?

— Я шёпотом разговариваю, ты ещё не слышала, как я рычу. Детка, тебе удалось сразить меня наповал. Я в отчаянии, надо советоваться со специалистами.

Дашка видела, как муж всё больше и больше распалял себя. Он бегал от окна к окну, потом из комнаты в комнату. хватал все телефоны какие попадались под руку, швырял стулья и двигал кресла. В конечном итоги остановившись напротив неё гаркнул:

— Чего ты молчишь, горе моё?

"И, правда, чего я молчу, страдаю, даже хлюпаю. Нужно что-то придумать, иначе его военные действия зайдут слишком далеко. Думай, Даша, думай,— напрягала мозги она. -Мужики, как хрен, из которого много блюд не приготовишь, — вертелось в её взбудораженной голове. — Надо хоть что-то делать".

— Отвернись, — прикрываясь одеялом, попросила Бугрова она.

— Это ещё зачем? — удивился Роман. У него мелькнула сумасшедшая мысль: "Доездился, идиот, Дашка отвыкла, а что если и любовник есть, девка красивая, горячая. В её-то положении, точно идиот, такая дрянь в голову лезет".

— Одеться хочу, а впрочем..., — она поднялась и пройдя к шкафу, подобрала одежду, побросала её на кровать. Бугров, молча, из кресла, наблюдал за вознёй жены. Оделась, достала дорожную сумку, покидала в неё свои кое-какие тряпки.

— Ты что собираешься в больницу, согласна сделать аборт? — гадал, не понимая происходящего, он.

— Бугров, я ухожу от тебя. Ребёнка всё равно рожу. Чего бы мне это не стоило с тобой или без тебя. Пусть без отца, матерью одиночкой, но он родится, слышишь ты, осёл?

С ним так никто не говорил, разве что мать... и говорить никто не будет.

— Куда? — сорвался с кресла Бугров, нависая горой над ней.

— Ухожу и всё. Если не нужен мой ребёнок, то не нужна его мать. Сама выращу, прокормлю, и воспитать постараюсь, — взялась Дашка за ручки сумки

.— Мать твою..., — выругался Бугров, не глядя швырнув выхваченную из её рук сумку в стену. Ударившись, она сползла на пол. От страха Дашка закрыла глаза. "Следом могу полететь и я, — промелькнуло в её голове, — только соприкосновение со стеной превратит меня в котлету". Но, посмотрев на нахохлившуюся, вжатую в кровать от страха жену, закрывающую обеими маленькими ручками живот, Бугров рассмеялся, закачав Дашу на своих лапищах, как младенца в люльке, прижал к себе. Осторожно придавливая к телу драгоценную ношу, нежно целуя её мокрые от слёз глаза, пылающие обидой щёки, шею: понятно теперь почему налившуюся грудь, раздувая огонь до жару в голове, нежно как ребёнка в люльке покачивал и ворковал:

— Дурёха, ты моя любимая, хочешь, так рожай. Просто мне тебя маленькую жаль. Столько мучиться придётся, бедной. Как ты с таким большим животом будешь ходить, ручками маленькими держать. А роды — ужас. Я видел Лизу после родов, белее мела. Мишка войну прошёл, свои раны стерпел, а там, в обморок грохнулся.

— Не он первый, такие уж вы впечатлительные, — прижалась к его щеке Даша. — Не пугай меня, Ромашка, я умру без тебя.

— А если такой оболтус, как я родится, наплачешься. Матушка ого-го со мной намучилась. Тогда уж пусть из твоего своеволия девочка получится, похожая на тебя, умненькая, красавица, с бантиками, в красивом платьице. У Димки Машка — прелесть.

— Ром, — ерзая у него на коленях, Даша внимательно наблюдала за мужем. — Ты и правда хочешь, чтоб девочка была похожа на меня?

— Малыш, очень хочу, а что собственно тебя в этом не устраивает.

— Ромаша, я гадала, что ты и ребёнка-то не хотел иметь потому, что он может быть на меня похож,— шептала она, крутя она на нём кусок майки и не смотря в глаза. Страшно услышать правду и не услышать нельзя.

— У меня слов нет, на эту твою парашютную вышку. Слова какие-то нашла "мой ребёнок". Он мой, в первую очередь. Не было бы семя, не цвёл бы подсолнух. И фиг знает, какой урожай будет у него, — дофилософствовался Бугров, запустив ложку дёгтя в бочку с мёдом.

Дашка, спрятав лицо за его непутёвой головой, только улыбнулась его страхам и своим тоже.

— Ромашка, ты — потрясающий муж. Обалдеть, какой любовник. Надёжный друг, романтический рыцарь...

— Ты забыла сказать, — прервал её он, — безнадёжный болван, или, по-твоему, арбуз. Опять со всех сторон меня обошла, и перья все выщипала. Дашка, мне потерять тебя, ну никак не катит.

— Не трусь, ты будешь замечательным отцом. Как мне легко и надёжно с тобой, дорогой. Люблю тебя, но и твоего ребёнка тоже. — Поцеловала она его в уголки губ.

— Твой мобильный сигналит, подружки-перестраховщицы наверняка беспокоятся, — ворчал он: оказался прав, звонила Лиза.

— Лиза, всё хорошо. Сказала. Репой обозвал. Чем кончилось? Девочку будет ждать.

— Репкой, — уточнил Роман, лаская жену, прижимаясь губами к её шейке, пощипывая её маленькое ушко, мешая Даше говорить.

— Почему против был? — продолжала она. — Боялся, что мне живот большой трудно будет носить. Смеёшься? Да, только поэтому.

Роман, облизав шею, спустился к груди, нежно теребя набухающие соски. Его руки настойчиво освобождали её тело от впопыхах накинутой одежды, словно боясь, что она передумает и уйдёт.

— Подруга, прижми телефон поближе к уху, чтоб твой супермен не слышал, когда я буду говорить, — приказала Даше Лиза. — Дашка, ты счастливая баба, большинство мужиков вообще такие мелочи не волнуют. Залетать, носить, рожать, аборт ли делать — это бабьи проблемы. Их волнует, как правило, одно, когда она будет готова для траханья.

Даша, чтоб не слушал легонько оттолкнула мужа. Он ухмыльнулся. И расправившись с одеждой уложил опять жену на подушки. Перехватив её взгляд от которого у него дух захватило Роман вернулся к губам, телефонная трубка мешала...

— Дашунь, я пару слов этой занозе скажу, — забрал он телефон у жены. Та даже не успела сказать, чтоб он был пай — мальчиком. — Привет Лизавета. Тайну вы виртуозно сберегли. Прямо, как мужики заначку. Съел я её и косточки обглодал. Довольна, нет? Хрен под майонезом пробовала, не довелось? Чудеса. Вот я вас всех четверых в ближайшее время и накормлю. Пока, Мишке привет.

Даша потянулась к трубке, а он заявил:

— Ну вот, твоя подружка трубку положила, наверное, не хочет пробовать мой салат.

Рассмеявшись, Даша погрозила ему пальчиком:

— Зря старался, мы есть хотим...

— Кто это мы? Ах, да,... Извини. Никак не привыкну. Потерпи, я проветрю комнаты и подогрею ужин. Забыл, вылетело из головы с твоим прикольным сюрпризом, я же привёз тебе подарок. На ладошку Даше лёг изумительный работы арабских мастеров браслет. По огню, вспыхнувшему в её глазах, он понял, что раскрыт. "Чёрт, осторожнее надо, с умной бабой, как голубь на вертеле, сгоришь".

— Ромочка, — Дашкина слеза упала, омыв сверкающие камни браслета.— Ромочка.

— Малыш, я хороший профессионал и это моя работа. За неделю приведу свои кое-какие дела в порядок и в пятницу навестим родителей. Их твой сюрприз приведёт в восторг. Отец побежит за подарком, а мамуля — печь блины.

— Почему блины?

— Она их ненавидит жарить, вечно руки обжигает и ругается, но когда хочет сделать человеку сверх приятное под своё хорошее настроение — бежит печь блины.

— А мои сразу будут мечтать, какой он будет, их внук, какое образование ему дать, к чему привязь: в смысле танцев, музыки, живописи. Через это прошла и я. Мы услышим масштабные проекты.

— Вот и проверим, малыш, наши прогнозы. На приём к врачу одна не ходи, я уже видел вашу контору. Мне она надёжности не внушает. Поняла?

— Слушаюсь, мой командир. Ромаша, я и УЗИ не делала, тебя ждала, чтоб ты первый увидел нашего малыша.

— Иди к столу, я проветрил столовую, сейчас всё подам, на кухню не лезь. Я всё буду делать сам. Микроволновка вырубилась. Я сейчас.

Звяканье посуды и бряканье дверей кухонных шкафов подсказывало Даше, что Бугров хлопочет над ужином. Прислушавшись, поняла, что занят он не только им, он ещё умудряется разговаривать по телефону. "Интересно, с кем?"— Умирала от любопытства она. Но Бугров, как будто почуяв это, плотно прикрыл на кухню дверь. Звонил он Димке, высказывая обиды и прося совета. Мысли разбегались, а душа горела.

— Все знали и молчали — друзья.

— Старик, это твоя семья и твои проблемы, чего ж мы полезем.

— Это ответ?

— Ты там ничего не натворил? — заволновался Димка.

— Скажешь тоже. Что я могу натворить. Дышу на неё и то неровно. Пусть рожает, раз так уж ей хочется. Взяли круговую оборону. Бабы такой народ, обмозгует и кинет тебя на лопатки или так обтяпает это дело, что хлопнешься сам добровольно, да ещё и будешь чувствовать себя виноватым.

— Ты так-то уж не переживай.

— Проехали, лучше скажи, что меня ждёт, какие перемены в её поведении характере, организме?

— Много будет есть, много спать, капризничать, обижаться, плакать.

— Дружище, уже этого достаточно чтоб мне подсесть на валерьянку. Встретимся — поговорим. Устроили мне пургу, земля качается. Пойду жену кормить.

Ленка подошла к улыбающемуся телефону мужу сзади, обняв за талию, потёрлась о спину.

— Кто звонил? Подожди, угадаю, Роман?

— Точно, наконец-то обнаружил беременность жены.

— Для Бугрова наступили критические дни, — положила она в рот мужа дольку апельсина.— Бузил?

— Не то слово. Нас ещё каток асфальтный ждёт впереди.

Роман же тащил сгорающей от нетерпения и любопытства жене ужин.

— Ужинаем и гулять.

— Ром, я уже гуляла, не хочу.

— Ничего не знаю, перед сном будешь выгуливаться.

Дашка отказалась от спора поняв, что Бугров не отступит и всё возьмёт под свой контроль непременно, и ей, Даше, придётся смириться. Скоро помчит поезд её к дому, и она скажет родителям о ребёнке. Там навалившись большим и мощным коллективом, его немного поприкрутят. Вздохнула. Если смогут, конечно.

Как и обещал, через неделю он повёз Дашу домой. Естественно, волновались оба. Так думала она, хотя по Бугрову не определишь. Но Даша считала, что не волноваться он просто не мог. От вокзала такси домчало к дому. Вышли, потоптались.

— Тут гостей принимают или мы пойдём обратно? — шумел Роман, заходя во двор. Моросил мелкий осенний дождь. Холодный и уже противный. В саду отцветали последние цветы хризантем, астр и бархоток.

— Принимают, принимают, — спешил обняться Сан Саныч. Раз лезут, не боясь собак, значит свои.

Обрадованная гостям парочка собак, с радостным повизгиванием подлетела к ребятам. Облизав и получив по приготовленному специально для них лакомому кусочку, без обычного скандала быстро удалилась.

— Чего это с ними? — удивился Роман. — Даже в дом за нами не пытались вползти.

— Прибился серый, замызганный котёнок, вот они его никак поделить и не могут, — пояснил Саныч.

— Съели? — испугалась Даша.

— Что ты, Дашенька. Дружат. Серый, больше Коте симпатизирует, а Мотя ревнует и пошлёпывает его иногда лапой украдкой от Коти. Забавно наблюдать. Проходите, сейчас матери позвоню. Что ж это вы никого не предупредили. Свалились, как Ельцин с моста.

— Звони, вызывай. Проходи Дашутка. Степанида в дверях нарисовалась. Привет, стара. Рад тебя видеть. Скучала по блудному любимчику? — перекинув жену через ступени на веранду, обнял вытирающую глаза Степаниду. — Комнату для нас приготовь.

— Всегда готова, только почаще приезжайте. Какая радость для Зиночки. Все глаза просмотрела, собаки залают, она за калитку бросается.

— Мы же не сообщали о приезде? — удивился Роман.

— А она каждый божий денёк ждёт, — приложила угол фартука к глазам Степанида.

— Рома, я полежу, пока никого нет, так спать хочется, засыпаю прямо на ходу.

— Надо кинуть работу, котёнок, ты устаёшь.

— Беременность не болезнь, — приготовилась к спору, отстаивая своё право на труд, но муж ушёл от опасной темы.

Проводя Дарью в спальню, Роман пристроился в помощники к Сан Санычу. Розы срезать и утеплять их, мусор из сада выгребать.

— Роман, раз уж в помощники пристал, займись бассейном. Доведи эту махину до ума. Воду спусти, помой, покрой. Осень в полную силу хозяйничает, значит, зима на пятки наступает. Ранней будет.

— Как скажешь, мне всё в радость.

— Ты до работы злой мужик. — Одобрительно крякал Саныч, наблюдая за парнем. — Правда, любо смотреть, Ромаха.

Они работали в основном молча, изредка перекидываясь словами. Роман получал удовольствие от пребывания дома, Саныч не мешал. Закончив, он подошёл к нему сам:

— Бассейн я приготовил, как ты заказал, прими работу. Пойду картошку почищу. Даша жареной хочет.

— Давай.

Помыв под краном руки, Роман отправился на кухню к Степаниде. Как всё-таки хорошо дома. Тот же воздух, та же земля, а кайф другой.

— Где они, где? — принеслась вызванная Санычем Зинаида.

— Отдышись, хозяйка. Даша спит, Ромка мне помог, а сейчас у Степаниды в подручных, картошку чистит.

— Картошку? Забавно. Побегу.

Мать большим тёплым облачком обвила сына, налетев со спины, прижимаясь к кровиночке и целуя его непокорную макушку.

-Дай, я тебя, золотко, поцелую. Чёрный какой то, как будто на солнце тебя коптили. И чего это ты на кухне делаешь?

— Дашуня картошечки просила. Сам хочу пожарить, как она любит.

Забота о жене не насторожила Зинаиду. Бережное отношение к Даше у него всегда преобладало и даже просьба Дашутки добавить к картошечке огурчиков солёных и селёдочки не натолкнуло прозорливую мать на нужную волну. И только когда банка опустела и Дарья, приложившись к посудине, выпила весь рассол, Зинаида насторожилась. Ага, сынок улыбается и головой качает. Неужели, правда? А что если ей это только кажется. Уж очень догадка была желанной и невероятной. Как этот упрямец сдался? Не могла поверить она привалившему счастью. Сноха беременна. Роман делал всё, чтоб не было детей. Похоже, Дашка добилась своего. Точно беременна, вон и пятна на лице, сладко обомлела она. "Пресвятая дева, у нас будут внуки!"

— Даша, ты беременна, дочка? — задыхаясь от сомнения, выдохнула решившаяся прояснить обстановку свекровь.

— Да. Вы как догадались? — залилась румянцем сноха.

— Съесть банку огурцов и запить всё рассолом нормальной женщине не по плечу. Ты беременна, Даша?— Радовалась она, не обращая внимания на ворчание сына.

— Непременно надо ребёнка в краску вогнать. — Гудел он. — Беременна, конечно, отчудила малышка, всё решила без меня.

— Какая ты умница, Дашуня. Молодец. Дай я тебя, лапонька, расцелую. Такую радость нам доставила. Ой, я даже не знаю, что мне сейчас и делать-то, — заметалась она. -Надо бы отцу сообщить. Она с не меньшим азартом принялась терзать телефон. Попытавшийся воспротивится этому Роман, получил по рукам. — Не мешай.

— Всё, понесло, не догнать, — отступился Роман.

— Федь, а Федь. Подожди, ты ругаться. Подумаешь совещание, тут такое, а он канцелярию развёл. Что? Что? Ребята приехали. Ромка из командировки вернулся, Дашенька беременна. О! А что я говорила, кончай своё совещание. Шестой месяц уже. Обвела нашего осла вокруг пальца. Рвёт и мечет, но куда он теперь денется. Давай бегом.

— Би-Би-Си отдыхает, — вздохнул Ромка. — Мать, тебе радиостанцию свою надо открыть, а не магазины и рестораны: успех гарантирован.

— Я подумаю. Ладно тебе, такое счастье. Ведь любая женщина мечтает стать матерью, любая мать мечтает стать бабушкой. А сюрприз для Громовых сделаем. Пойду блинов на радостях напеку.

— Что я говорил, — подмигнул жене Бугор.

— Не мигай, олух царя небесного, лучше скажи, почему столько скрывали, нам ни слова?

— Хороший вопрос, я сам неделю, как узнал, с подпольщицы спрашивайте?

— Раз Дарья так решила, значит, у неё выхода другого не было, — быстро перестроилась мать.— А что ей было делать, если ты рогами упёрся, как козёл. Нет, и весь разговор.

— Кто-то блины собирался печь, иди уж не терпится попробовать, подтолкнул её сын к плите, чтоб прекратить не понравившуюся ему тему.

Через час пригнал отец, весь светящийся от радостной новости, с бархатной коробочкой.

— Невестушка, это тебе, за смелость, смекалку и находчивость.

— Мне подарок не ожидается, я вроде бы тоже не последний человек в этой радости, — скорчил рожицу, обнимаясь с отцом Роман.

— Тебе ребёнок будет подарком. Дуб упёртый, столько лет нас счастья лишал.

— Если в меня будет, то подарок получится не очень. Сколько помню, мать всё время плакала, "с каких поганых грибов я такой накачался", а твой ремень облез от моего зада,— со смехом заявил он.

— Не каркай заранее, — поплевала для предосторожности мать. — Что стоите, садитесь, я блины испекла. Кому с вареньем, кому со сметаной. Фёдор, Громовым позвонил?

— Обязательно, но я им о сюрпризе ничего не сказал.

— Умница. — Подлила сметану мужу Зинаида. — Даша, ты куда?

— Спасибо, я уже наелась до моего предела, пойду, погуляю по саду.

Проговорив час с родителями, о том, о сём, поглаживаемый матерью и похлопывающий отцом с другой стороны Роман заволновался.

— Уже час, как Даша бродит по саду. Пойду, найду, скоро Громовы приедут, чем она там занимается так долго.

Отправившись на поиски жены, Дарью заметил среди оголяющихся деревьев ещё издалека. Подкравшись сзади Роман, застал жену, ковыряющую глиняную стену соседского сарая и с чувством удовлетворения отправляющую лакомство в рот.

— Ты что делаешь, обезьянка, — налетел Бугров, выбивая грязь из её ручек. — С ума сошла.

Испуганно округлив бездонные глаза дрожащей рукой, зажала жующий рот, чтоб не залез ещё и туда.

— Выплюнь, сейчас же, что за фигню ты жуёшь? — кричал взбешённый Роман.

— Ты меня напугал. Не хотела, чтоб ты видел это. Так бывает у беременных. Чего-то не хватает для формирования и развития плода. Ничего страшного.

— Что? А говоришь беременность — не болезнь? Это вообще, чёрт те что.

— Не ругайся, милый. Я ещё кусочек съем, это глина. — Оправдывалась Даша.

— Каменный век, — сдался муж, — блин, что, интересно, я ещё не знаю о беременных. Полакомилась? Пошли, сюрприз чумазый. Твои родители, слышишь, приехали.

Дашка с сожалением отлепилась от стены.

— Дайка губы оближу, — слизнул он зацепившиеся крошки глины с её губ. Попутно одарив жену волнующим поцелуем, Роман привлёк её к себе.

— Какая гадость, а она ела будто шоколадные конфеты, — всё-таки ляпнул он.

Дарья развернула его лицом к сиреневому кусту. Он аж зажмурился. Ведь осень, а в углу у забора цвела сирень. Небольшие сиреневые свечки рвались к солнцу. Чудо! Роман сжал плечи жены: "Кто сошёл с ума — природа, мы..."

По саду им на встречу шли Громовы сопровождаемые всеми обитателями дома, даже серый котёнок ковылял под брюхом Коти.

— Папочка, мамочка, я скучала, — прижалась к ним Даша.

Обрадованные их приездом родители нежили дочь, обнимали зятя и вообще были настроены на праздник не меньше, чем на сауну с шашлыками.

— Открывайтесь, что вы там за сюрприз приготовили, — наседали они на ребят.— Ждём с нетерпением.

— Заметьте, стопудовый. Я ничего не говорил, — поднял руки Фёдор Егорович. — Молчал, как рыба, вот вам крест. — Осенил он себя крестом.

— Ром, скажи сам, — оробела Даша.

— Вот всегда так, — играл Бугров, — как ребёнка заводить не спрашивала моего согласия, а как сдаваться, то Рома.

— Господи, Дашенька, это правда? — удивилась Надежда Фёдоровна.

— Правдее, не бывает. Дашуня беременна. У нас будет ребёнок. — Уже серьёзно объявил Бугров. — Непослушная девчонка всё сделала по-своему. Поимела меня, как хотела.

— Как вам сюрприз? — Радовался Фёдор Егорович, не обращая на болтовню сына внимания.

— Дашка, дочка, ты молодец, — пришёл в себя Борис Викторович.

— Могу хоть на спасибо рассчитывать, — скривился Роман. — Я тоже вроде бы участвовал в процессе, а хоть бы кто, хоть бы намёком...

— Ты не столько участвовал, сколько мешал. — Возмущалась Зинаида. — Сейчас примазывается, паршивец.

— Оставь его Зиночка, — вмешалась Надежда Фёдоровна. — Какое счастье. Объяви ему амнистию. Ребёнок, это чудо. Зина, мы будем бабушками.

— Здорово, мы ж тоже дедушками будем. За это надо по чарочке пропустить. — Засуетился Громов. — Ромаха, пойдём, тяпнем за тебя. Отцом будешь, какая радость, упрямец.

Бугров, обнимая жену что-то там скрипел про то, что женское коварство — второе Я без которого они просто не могут жить. Команда хозяйки дома: — Давайте к столу.— направила всех в нужном направлении.

Разогревшись коньячком и закусив угощениями Степаниды, родители расфантазировались, каким он будет этот ребёнок, на кого будет похож, и чему его лучше учить: музыке или танцам, языкам-то уж непременно.

— Притормозите, господа. Мы ещё не знаем, кто будет. Беременности всего-то шестой месяц, а вы танцы, — вернул всех к реальности Роман.

— Это неважно, Ромаха. Главное, он уже есть, растёт. У него два дедушки.

— Почему только дедушки, и две бабушки тоже.

— Точно, с ума все на радостях сошли. Вы подумали, как она выносит этого ребёнка, — пытался достучаться до их разума Бугров.

— Ерунда.

— Сейчас подхожу, а она глину с извёсткой лопает. — Переубеждал родителей раздосадованный Роман.

— Это полезно, пусть ест. Мать ела тоже. — Уверял Фёдор Егорович. — Принесу ей, она и ест, у меня мурашки по телу, а она облизывается.

— Плохо, — рявкнул Роман.

— Почему? — не понял отец.

— Такая же беда родится, как и я.

— С чего ты взял? — удивился опять отец, подкладывая свату мяса на тарелку.

— Симптомы соответствующие, и вообще бедный ребёнок, — не унимался Бугор.

— Роман, не темни, — на этот раз заинтересовался Громов.

— Сумасшедший эскадрон бабусь и дедусь уже кровожадно ждет его появления на свет, чтоб замучить. Факт. — Хохотал он.

— Что вы его, право, слушаете, балабола, — не вытерпела Зинаида. — Наливайте.

Чтоб отвлечь внимание язвившего мужа от родителей и разрядить обстановку, Дарья сказала ему несколько слов на английском языке. — Дорогой, перестань их мучить. — Ответ не заставил себя ждать, причём, как она заметила на блестящем английском. Он сделал это, не подумавши, машинально и эмоционально. Но этого было достаточно, чтобы у присутствующих выпали вилки и отпали челюсти.

— Чего он сказал? — переспросил Дашу свёкор. — Как это, по-каковски?

— Свят-свят, крестилась мать. Ты по русскому-то ахинею нёс, а тут иностранный.

— Разохались. Растёт парень. Сейчас все учат языки. — Поддержал зятя Громов.

— Учат, но не так, — прошептала Даша, растерянно поглядывая на мужа. — Я думаю, он нас ещё по трём или пяти удивит. Полиглот, по спецпрограммам подготовка. Так что держите свои вилки покрепче. Поняв, что попался, Роман лихорадочно продумывал отход.

— Вам не о чем больше говорить? Тему закрыли. Проехали. У беременных юмор такой.

Отца и тестя такие разглагольствования Романа не удовлетворили, выпив и предварительно положив вилки, они воззрились на него.

— Ромаха, мы никогда не спрашивали, а всё же чем ты занимаешься? — взяли они его в кольцо. Где служишь?

-Вот не спрашивали и не спрашивайте дальше. — Тоном, не допускающим возражения, предложил родственникам Бугор. — Я всегда знал: умные бабы, как ушат ледяной воды. Не знаешь от чего кайф получишь. — Бубнил он, не глядя на жену.

Расстроенная Дашка поняла, что своей догадкой загнала мужа в опасный угол. Арабский браслет, вырвавшись из плена рукава, блеснул на её запястье. "Всё, как нарочно",— поморщился Роман.

— Ой, какая вещь оригинальная. Можно посмотреть? — потянулась к руке дочери Надежда Фёдоровна. Где же такую штучку приобрели?

— Купили, — не моргнув глазом, соврала Даша, стараясь не смотреть не только на мать, но и на Романа.

Приготовившись к худшему, Роман перевёл дух. Как сунула его жена в омут по неосмотрительности, так и вытащила, переведя разговор на браслет, придумав целую историю о его приобретении. Отец с тестем, конечно, не поверили не единому её слову, но к разговору о службе уже не возвращались. Праздник потёк более-менее в нормальном русле. Только мать, чаще, чем обычно, вытирала глаза и прикладывалась губами к макушке сына, да похлопывали его по крутым плечам отец с тестем.

Погостив недельку, ребята вернулись к себе, Даше подошёл срок посещения врача, и нужно было сходить сделать УЗИ. Ей очень хотелось, чтоб ребёнка первым увидел Бугров. Но начало получилось неудачным и для Ромки и для врачей гинекологии. Посещение Бугровым с женой кабинета вызвало у медиков бурный протест с первых же минут. Не желая дожидаться благоверную в коридоре, он попёр за ней в кабинет, желая за всем наблюдать сам лично, контролируя все действия медиков. Устав бороться с упрямым клиентом, врачи махнули рукой.

— Это второй случай в моей жизни, — жаловалась врач Даше. — Мы что съедим тут его жену, — выговаривала она пациентки и жаловалась сослуживцам. — Даша, ты же сама врач, объясни ему.

— Бесполезно, — безнадёжно вздохнула та. — Не тратьте силы на нас, вам день вести приём. Он сказал, всё будет под его контролем, значит, будет. И потом, это ваш единственный случай, тем первым были тоже мы. Курсант привёл свою подружку, так?

Врач и сестра прыснули смехом в ладоши. Невероятно!

— Я вас не признала..., тогда ты права. Мы тут от его "мне чужая баба до фени..." несколько лет вспоминая, умираем от смеха. Пусть заходит,— приказала она медсестре.— Глянем, что из него стало. Любопытно, знаете ли. Тогда было на что посмотреть. Такой себе ух!

— Сейчас не хуже,— хмыкнула сестра и отправилась за Бугровым.

Не просто посмотрели, а рассмотрели со всех сторон, продержали до предела его терпения, даже чаем напоили. Заходи ещё, всегда приятно пообщаться.

Бугров сопровождал жену на все консультации, если не мог прийти — время приёма переносили. Никто из медиков не возражал. Он с большим вниманием выслушивал рекомендации врачей, заставляя Дашу следовать им. Скоро все уже попривыкли к такому специфическому клиенту и не бегали на него смотреть. Но самое интересное ждало Бугрова на УЗИ. Делали его в своей клинике. Дашу уложили на кушетку, помазав липкой дрянью оголённый, начинающий расти по дням и уже круглеть живот. Водя одной рукой головку по животу пациентки, а другой, изучая картинку на экране, врач что-то бормоча и раз за разом перепроверяясь повторял одну и туже операцию.

— Не сопите и не молчите, что-то не так? — подступил к врачу Роман, пригвоздив ручищами к стулу. — К чему эти шушуканья и беготня туда сюда.

— Роман Фёдорович, у вас двойня, радость выше крыши.

— У меня что? Двойня? Вы, похоже, охренели, какая крыша, она умрёт, — взвыл Бугров, забегав по кабинету.

— Что вы, в самом деле. У неё нормально протекает беременность. С чего умирать-то. Сейчас такая техника, аппаратура. Радуйтесь и не берите чепуху в голову.

— Что? Да я вас сейчас окороками зажарю, на этой аппаратуре, просил же лучшую купить. Умники. Ни хрена, ни в чём не понимают. — Бушевал Бугров, подняв доктора за грудки над собой.

Даша, с тревогой наблюдая за бултыханиями врача, шепнула медсестре, чтоб звала подмогу. Действительно тянуть было не с руки. Ноги доктора на полметра не доставали до пола. Неопытный в борьбе врач, пытаясь вырваться, только усугублял своё положение. Выскочившая медсестра привела Димку, ставшего главным. Вжатый в стену доктор крутил несчастной головой, уже не ожидая спасения. Дарью это известие саму лишило дара речи. Бледная и растерянная, она даже не пыталась успокоить мужа. Слава Богу, сестра привела подмогу.

— Чего ты орёшь? Поставь доктора на место. — Набросился Димка на Бугрова, оттягивая от коллеги. — Дарью напугал. Подумаешь, двойня. За раз отмается, и всё. Ты же сам не хочешь, чтоб она ещё рожала. Да отпусти ты его... вот вцепился. Не убежит он...

Жертвенный доктор как раз покрутил в отрицании шеей— ничего подобного, ещё как убегу и... не поймаете.

Роман обалдело смотрел то на доктора, то на друга, плохо соображая, о чём он речь ведёт. Доктор же, сообразив и теперь добровольно вжавшись в стену, с опаской наблюдал за мечущимся по кабинету гигантом. Эта его беготня отрезала дверь— путь к побегу.

— Почему аппаратуру дрянную купили?

— С чего ты так решил?— опешил Димка.— Лучшую взяли...

— Тогда почему она врёт... Двоится в ней почему?

Димка скосил глаза на доктора, тот замахал руками и скорчил страдальческую гримасу— двойня.

Димка крякнул, схватив удержал Романа за руку и принялся убалтывать:

— Вот оно, — продолжал, тем не менее, Димка.— Раз — двое, и всё. А ты вместо того, чтобы радоваться, вопишь на всю больницу. Посмотри на жену, до полуобморока довёл, доктор на стену полез. Чего орёшь, спрашиваю?

Бугров, помассировав лицо руками, потихоньку приходя в себя, остановился напротив Димки.

— Делать чего?

— Доктор, вы поработайте пока с пациенткой, объясните ей всё. — Подтолкнул Дима ошалевшего коллегу к Даше. А я пойду с этим штурмовиком пообщаюсь. Пошли, пошли, Соловей-разбойник. — Пихнул он Бугрова к двери. — Людей в приёмной переполошил, детинушка.

По коридору прошли под пристальным присмотром посетителей. В кабинете, налив Роману полстакана коньяка, Димка рассмеялся, похлопывая друга по крутым плечам.

— Профессию вспомнил, что в училище получил, доктора под потолок подкинул, прыгать, что ли собрался учить. Десантника решил из него сделать. Ты б ему, сначала, парашют прицепил на спину.

— Отвянь. Хватит юморить. Какая двойня, откуда ей взяться?

— Не знаю, тебе виднее. Но... соображать начал, похоже, приходишь в себя.

— Что делать? — вздохнул Роман.

— Бугор, ты даёшь. Силён. Сразу двух. У вас в роду двойни были?

— Не помню. Не слышал.

— Позвони матери, тёще, узнай. Ты как, очухался, дебошир. Может, ещё налить для ума?

— За рулём. Порядок. — Отказался Бугров, давя на кнопки телефона. — Алло! Мам, это я, Роман. Двойня у нас в роду была? Не перебивай, затрещала. Твоя догадка верна у Даши двойня. Какая к бесу радость, Дашка от той радости белее снега. Ага, был у меня брат, умер при родах. Почему мне никто никогда не рассказал об этом. Не хотели травмировать. Спасибо, я тащуть с вас. Чтобы изменилось? Да я бы презервативы из велосипедных шин сам клеил. — Телефон сдох. Он повернулся к другу.— Слышал Димыч, была двойня. Тёще звонить уже без надобности. У них радость зашкаливает, каждая получит по внуку за раз, а что делать мне?

Ухмыляющийся Димка, поправив очки, пользуясь полным обалдением Бугрова, принялся вбивать в него хоть что -нибудь.

— Вот распетушился, Бога о помощи просил? Просил,— припомнил он первое что пришло на ум.

— В смысле?— опешил Роман не припоминая ничего такого.

А Дмитрий ему сразу на подносике.

— Чтоб жена не мучилась, вот он и помог. Сразу двоих подарил.

Бугров отмахнулся.

— Всё шутишь, Петросян. Ты не представляешь, что с ней будет, бедная малышка, огромный живот, теперь он будет больше её самой. Это ж надо было такому случиться!

— Дался тебе этот живот. Дома будет сидеть. Дышать на балконе. В крайнем случае, будешь помогать таскать. Не трогай, я пошутил. Сними, осёл, — смеялся Димка, закинутый разъярённым Бугровым на сейф.

Напряжение спадало. Вымотавшись, Роман сел.

— Сними, дурень большой,— заныл Димка.

— Сам спрыгнешь, — тоже мне Максим Галкин выискался.

— Бугров, чего ты на доктора то вызверился. Ой, умора! — действительно справившись самостоятельно, подошёл к нему Димка.

Роман взялся обоими руками за голову: "Охо-хо!..."

— А хрен его знает... Как услышал, посмотрел на онемевшую Дашутку и сам не знаю куда унесло... Что теперь делать спец, советуй.

Димка отняв его ладони от висков уже спокойно и по-деловому проговорил:

— Беременность же без патологии протекает. Перед родами заранее, чтоб не рисковать, положим в роддом. Хочешь, тебе там диван поставим.

— Ты что думаешь, я её одну оставлю, не надейся? — взвился Бугров.

— Я так и думал, в общем, специалисты решат. Ты сейчас пойдёшь и Дашку успокоишь. Девчонка от такого "счастья" растерялась. Ещё и твой рык напугал... Давай поднимайся...

Дарью ребята застали на диванчике, перед кабинетом. Увидев мужа, она поднялась, по щекам покатились слёзы, огромные с горошину.

— Рома, я боюсь.

Бугров облапил жену и нежно заворковал:

— Что ты, малышка, почему плачут такие красивые глазки. Прорвёмся. Ты сильная девочка. Не грусти, любовь моя, родим.

Это его "родим" вроде как успокоило её. Стало почти не страшно и от сердца отлегло. Как Бугров сказал — так оно и будет.

— Дашенька, ты посиди тут, — попросил Дима, мы с Романом к доктору заскочим, поговорим.— Даша покорно кивнула, а он развернувшись к Роману хмыкнул:— Пойдём, Терминатор.

Доктора такой приход совсем не обрадовал. Встретил он их весьма насторожённо.

— Дмитрий Михайлович, а он опять ни того...

— Без паники. Всё путём и под контролем. Расскажи нам, как дела обстоят.

— Неплохо, в общем-то. Думаю прогноз обнадёживающий. Зря кипели, Роман Фёдорович.

— Ладно тебе, ему уже стыдно..., — ухмыльнулся Димка.

— Угу, я весь покрылся краснухой. Ошибки нет, эскулапы?— прорычал он в ответ.

— Нет, точно их будет двое. Два мальчика.

— Ништяк, — почесал макушку Димыч.

— Бог мой, за что ей это, — хлопнулся Ромка на подвернувшийся стул. — Ты не ошибся, а вдруг?

Он уже смирился, настроился на девочку и представлял, как будет Даша заплетать ей косички, как вырастет помощница мамина. Девочки — это не мальчишки— сорванцы. А тут, как нарочно — двое, ещё и пацанов.

— Что он от меня хочет, — запричитал доктор, отодвигаясь на всякий случай подальше от Бугрова. Мало ли, что этому сумасшедшему ещё в голову стукнет.

— Ты молоток, Бугор, — восхищённо щёлкнул пальцами Дима. — Двух богатырей подаришь бабкам. Круто.

— Не гони пургу. Два бритых затылка, вместо желанных бантиков, маленькая моя, какое разочарование её ждёт впереди.

Димка с коллегой переглянулись. На Бугрова не угодишь. Всем мужикам сыновей, а этому девочек подавай.

— Не получилось девки. Прими как есть. Значит, не судьба.

Лена, вёдшая приём в соседнем кабинете и выглянувшая на шумок, застала там уже одну промокающую глаза Дашу.

— Дашенька, что тут происходит, Бугров так орал? — подсела она к ней на диванчик.

— Ох, Леночка, такое случилось, такое... — Причитала захлёбывающаяся, вновь пустив слезу Даша.

— Не пугай, что за напасть? — обняла она обеспокоенно Дашу.

Та срываясь на всхлипы зашептала:

— У меня будет двойня, понимаешь?

О! Лена улыбнулась во всю улыбку.

— Двойня, силён Бугров, фирма веников не вяжет.

— Тебе смешно, а мне не по себе, — прижалась она к подруге.

— Мелочи, за один раз отстреляешься и всё, а там время покажет.

— Дима тоже так сказал. — Встрепенулась Даша, хватая в поисках поддержки, руки Лены.

— Видишь, значит, так оно и есть, успокойся, тебе вредно нервничать. Вон и ребята идут. Сейчас нам расскажут последние новости.

— Бугров, привет, ты здорово старался. — Не удержалась от хихиканья Ленка.

— Да уж, и не говори. Шёл, шёл пирожок нашёл.

— Два пирожка, — улыбнулся Димка.

— Дашенька, доктор заверил, пока всё прекрасно идёт. Мальчики развиваются, — радостно сообщал новости Бугров, целуя руки жены, комкавшие мокрый от слёз платок. И как будто не он только что бушевал ураганом, меча молнии на всё, что движется. — Носик выше, сокровище моё. — Ворковал Роман, стоя перед ней на корточках. — Иди ко мне, ребёнок. Мы халтуры не произведём, родим, как положено.

— Мальчики?— удивилась Даша.

— Да, малыш, с бантиками не повезло.

Простившись с ребятами и подхватив жену на руки, он оставил, наконец, многострадальную клинику, двинув по коридорам на выход. Дождавшись ухода необычного посетителя, из кабинетов повыкатывались медработники и пациенты. Всем интересно: "Что тут было!"

— Любит парень, завитки берут, — громко воскликнув не выдержала одна из женщин.

— Такая редкость для мужчин, — поддакнула другая.

— Леночка, вы их хорошо знаете? — поинтересовалась третья у своего гинеколога.

— Порядочно. Он действительно её любит, до безумия. Даже не хотел, чтоб она рожала.

Все дружно вытянули шеи и родили провокационный вопрос:

— Странно. Должна быть причина.

— Естественно. Жена не должна страдать от боли, а тут двойня. Вот и разбушевался. Маленькую лапушку жалко, — грустно докончила Лена, немного завидуя подруге.

— Обалдеть, а моему всё равно: беременная ли, аборт или выкидыш. — Вздохнула первая. — Никогда не думала, что такие мужики бывают. Всё больше на моего похожие кругом.

— Что и говорить, повезло девочке, — поддакнула третья. — У вас там, Леночка, ещё подобных экземпляров нет, я б не отказалась.

— Мы себе расхватали, Нина Петровна.

— Хватит вам, закрывайте клуб вопросов и ответов. По рабочим местам разошлись. Пациенты ждут. — Вмешался в посиделки отмерший после ухода Бугрова Дима.

Дашу положили за неделю до предполагаемых родов. Естественно беременность они выхаживали с Бугровым вместе и под его строжайшим контролем.

— Лучше перестраховаться, — отрезал протесты Романа врач, тот, что принимал когда-то роды у Лизы. Именно к нему обратился за помощью Бугров. — Ты спец у себя, я у себя, раз обратился, значит, доверяешь. Будь человеком, не мешай.

— Тимофей, поставь ещё одну кровать в палате или разреши на полу... — Настаивал Роман.— Я покараулю.

— Пошёл вон. Задолбал, идиот. Я тебе покараулю, — рассвирепел доктор.

Каждую свободную минуту Бугров нёсся к жене, выгуливая, купая, кормя.

— Ешь, — настаивал он, подсовывая ей вкусненькое. — Пупок к спине прирос.

Дашка смеясь, заставляла себя жевать, хотя аппетита последние дни совсем не было, больше хотелось пить, но много пить не разрешалось, отекали ноги.

— Зачем ему дети, — судачили медики. — У него уже есть один ребёнок.

— Попросись, Светочка, может и тебя удочерит,— острили подруги.

— Нечего хихикать, сестрички, повезло девке, ни кожи, ни рожи, так себе и такой мужик. А мне всё рыбаки, охотники попадаются.

— Мужики, девки, бестолковый народ. Они знать не знают, что им надо. Поэтому самим суетиться надо.

— Ну да, я суечусь, а мне всё какой-нибудь футбольный мячик попадает...

Ещё с полудня Даша почувствовала боль внизу живота. С каждым часом она всё нарастала и нарастала. Ломила спина. Чувствуя приближения схваток, она старалась выпроводить Романа. Терпения уже не хватало, не было сил справляться с болью, она заполнила всё тело, а Бугров всё не торопился. Она почти выпихивала. Наконец нехотя поднялся и недовольный ушёл. "Быстрее к Тимофею, — скатилась с кровати она. — Слава Богу, сегодня дежурит он. — По стеночке, потихонечку, от боли темнеет в глазах. Плохо, что начинало мутить, — паниковала она, продвигаясь к боксу".

— Дарья ты? — наткнулся на неё врач, сразу всё поняв. — Иди сюда, поднял он её на руки.

— Я дойду, — еле разомкнула спёкшиеся губы она.

— Какой чёрт дойду, где Бугров? — бежал он с ней.

— Я отправила его, обманула... ма.., — боль пробивалась, не давая дышать.

Запыхавшийся Тимофей просил:

— Не терпи, кричи, легче будет.

Но Даша как всегда упиралась:

— Я потерплю.

— Готовьтесь, сейчас рожать будем, двойня, — кричал он помощникам. — Дашка, беда с тобой. Мужа обманула, домой отправила. Вы с Бугровым один упрямее другого.

— Не хотела я, чтоб он видел, как страдаю, схватки уже пять часов идут. Еле дотерпела. — Слёзы горючими потоками текли по щекам, но Дарья даже не пыталась их вытереть.— Увидит, всё это, не даст больше рожать.

Но Тимофей не отнёсся с сочувствием к её проблеме.

— Дать бы тебе ремня, ведь мамой сейчас станешь, кто ж такие глупости делает?

— Не надо, чтоб он видел, — упиралась Даша, слизывая слёзы, крутясь под аппаратурой наблюдения.— Я завтра улыбнусь ему и будет полный порядок.

Но доктор иронически улыбнувшись и понимающе покачав головой, на её уловку не поддался.

— Извини, конечно, но напрасно старалась, я должен ему сообщить о том, что ты рожаешь.— Не слушая её протестов, Тимофей набрал номер Бугрова.— С твоим шалым шутки плохи. Он из меня картину на стене сделает. Алло, Роман, ты где? Прекрасно, говорю, что на машине. Разворачивай и дуй назад. Да, угадал. У неё схватки и уже пять часов идут. Она тебя развела. Вот— вот... Я-то причём?... Зашибись!

— Что он сказал? — простонала Даша.

— Неправильная формулировка, точнее будет, куда послал. Мне туда радости нет топать... Дарья, я посмотрел, порядок. Приготовились на выход, пуповина на месте, без сюрпризов. Один, пошустрее, больше по весу, первый пойдёт. Потерпи немножко и постарайся им помочь. Ну, давай на стол, Дашутка, и помогай нам Бог.

— Больно, — охнула Даша.

Тимофей улыбнулся.

— Кричи, лапонька, на здоровье.

Даша прикусила губу.

— Не удобно...

Тимофей легонько стукнул ей ладонью по лбу и промычал:

— Ох, уж мне это горе от ума.

Роман застрял в пробке. Полз черепашьим шагом и по сторонам не было желания смотреть. Тянучка така-а— ая!... Когда Тимофей позвонил, он чуть не врезался, так плотно шли. Он с трудом перестроился в левый ряд и повернул.

Две сильные, надёжные руки, легли на худенькие плечики. "Это Бугров,— пронеслось в мутной её голове. — Успел". Горячие губы собрали капельки пота со лба. Влажное полотенце приятным холодком прошлось по груди, лицу.

— Кричи, девочка, не терпи, скоро конец, — просил он.

— Что ты ей там шепчешь, — сорвался на крик Тимофей. — Не отвлекай её. Тоже мне специалист широкого профиля. Родить не сигарету выкурить — это серьёзный процесс между прочим. Всё внимание на меня. Лови схватку, Даша, начинай тужиться. Молодец. Отдохни.

— Нет сил, я не смогу, боль замучила, устала. — Несвязно, запёкшимися губами шептала она.

— Глупости, беременной никто ещё не остался, — прикрикнул Тимофей.

Даша понимала, только боль в теле кричала так, что разрывала его на маленькие кусочки, а голова не соображала совсем. Казалось, легче умереть...

— Ой, мамочка!

— Сделай же, что-нибудь, козёл, — зарычал Бугор на врача.

Но тот погрозил кулаком.

— Будешь ругаться и паниковать, пойдёшь вон. Не отвлекай меня.

— Сейчас, разбежался. — Бугров крутился около жены, не зная чем помочь, пробуя даже дуть на неё.

А Тимофей не глядя на Бугрова и поглаживая её ножку повёл родовоё процесс дальше.

— Отдохнула, давай, Дашенька, ещё, ещё, так, так, молодец, солнышко, — обрадовано вопил Тимофей. — Хороший шлепок и рёв младенца резанул слух присутствующих. — Дарья, отдыхай, первый, старший. На весы его, — передал ребёнка акушеркам он. — Сколько? Ого, богатырь. Надувай щёки отец, сын родился. Яички до колен, значит, мужик сильный будет. — Пытался отвлечь Ромку от Даши Тимофей. Тот только мельком глянул на мелькнувший между ножками писюнчик. "Сын!" УЗИ ведь тоже ошибается. Мало ли что... Вдруг повезёт и девочка. Нет, не с его счастьем. Проверил и переключился тут же на жену: "Я люблю тебя, девочка!"

— Девки двери выламывать будут, точно, — улыбнулась и акушерка. — Красавец.

— Ты не бегай, смотри лучше, — озлился Роман. — Ребёнка пробегаешь.

— Дарья, у тебя муж террорист. Я ему морду набью. У меня руки на него чешутся.

— Я так понял в твоей профессии руки уже не нужны стали, док. — Ухмыльнулся Бугор. — Чешутся у него. Хуже будет, если у меня зачешутся. Смотри куда положено, пока разрешаю.

Тимофей оттянув с лица маску, уставился на Бугрова. "Вот осёл!" Даша ойкнула он нырнул к ней.

— Даша, милая, соберись с силёнками, тужься, последний рывок и мы пойдём с Ромкой пить коньяк, а ты отдыхать. Сосредоточься, потихоньку давай. Эй, Рембо, хочешь посмотреть, как сын родится? Иди сюда,— поманил он его пальцем.

— Господи, помоги. Пресвятая Богородица. Ой, умру я сейчас. — Из последних сил старалась Даша. Черты лица расплылись. Потолок давил. Кто-то в самое ухо бормотал ласковые и бесконечно нежные слова. Голос такой знакомый, такой любимый. Ромка. Это Роман.

Но резкий голос Тимофея, отодвигая горячий шёпот Бугрова, возвращает её в реальность.

— Не умрёшь, всё хорошо, помоги малышу, не мучай его. Давай.

Бугров, выпустив руки жены, нерешительно подошёл. Заглянул. О! Увидев, как головка ребёнка рвалась на свет божий, как появились один за другим плечики, он заскрипел зубами. Романа повело. Тимофей ухватил его за рукав и подставил локоть.

— Ох, пироги с глазами. Бугор, мне не до тебя, не вздумай хлопаться в обморок. Иди поплескайся холодной водой.

— Где?— прохрипел мотая головой он.

— Сзади тебя,— буркнул доктор переключая всё внимание на роженицу.— Давай, Дашенька, постарайся немного ещё, а твоего супермена уже водит.

— А-а-а-а, — собрав все силёнки закричала Дашка, выталкивая ребёнка.

Роман метнулся от раковины к жене, правда, не зная чем помочь. Жутко ругая себя и врачей, он гладил её измученное тело, покрывая поцелуями мокроё от слёз лицо. Увидев, как Тимофей поднял над головой ребёнка, Роман обняв жену прохрипел

— Дашенька, миленькая моя, всё кончилось.

Но после шлепка, крика не последовало. Напряжённые, лица акушерок резанули Бугрова. Неужели история повторилась?

— Док, почему он не кричит, не живой? — выдохнул Роман.

— Сам ничего не пойму, руками хватает, о как сестричку цапнул и заметь самую красивую. Ногами сучит, а молчит. Сопит только.

— Он в мамку терплячий. — Покрывая жену поцелуями, облегчённо перевёл дух новоиспечённый счастливый отец.

Шлепок по попе более весомый и рёв удвоился. Такая встреча малышу не понравилась.

— Бьёте-то зачем? — пожалел ребятишек Бугор.

— Пусть орут прочищают дыхалку, всё в норме, не отвлекайся.— Он повернулся от Бугрова к Даше.— Сейчас поболит ещё чуток, выйдет плацента.

— Это ещё, что такое? — не понял Роман и тут же принялся разбираться.

— Как ты мне надоел бестолковщиной своей, "место" в народе называется, жена тебе объяснит потом. Ты молодец, Дашенька. Роды прошли отлично. Без разрывов, хотя дети здоровущие. Мужики родились с хорошим весом и рослые по пятьдесят сантиметров. Как ты их, кнопка такая, выносила. Вот и всё, а шумел-то, шумел. Одним словом — детинушка. Сейчас подождём немного, чтоб кровотечения не было, и пойдём отдыхать.

Бугров от говорливого эскулапа отмахнулся.

— Тима, я посмотреть на них хочу, — попросила Даша.

— А ты, отец, не хочешь глянуть на своих мальцов?

Ромка махнул только рукой, мол, не пошёл бы ты куда подальше. Он внимательно наблюдал за обессиленной борьбой за жизнь детей женой, поправляя её спутанные, мокрые от пота волосы, лаская белое, без кровинки, лицо, целуя искусанные губы и поправляя рубашку, мокрую вверху от пота, а внизу от крови, он заметил, как её начало трясти. Дёрнув развеселившегося удачными родами доктора за край куртки прошептал:

— Тимофей, её трясёт, посмотри.

Тот наклонясь принялся шустренько обследовать роженицу. В конечном итоге отдышавшись предупредил:

— Не напрягайся, сам не трясись, что ты смотришь? Сам видел, потеря крови, сил. Сейчас принесём из палаты одеяло. Укроем.

Сестра без напоминаний от одного взгляда Бугрова кинулась в палату.

— Давай я её в палату отнесу. — Наседал на него Роман.

— Не лезь, сказал, полежит, сколько надо тут, пусть лежит, а вдруг кровотечение? Будешь бухтеть выйдешь в коридор.

— Уже побежал... Малышка, тебе лучше, — укутал жену Роман в принесённое сестрой одеяло. — Придётся потерпеть.

— Я устала очень. Прости, если усну.

— Спи, солнышко, я посижу около тебя, ручки твои подержу, погрею. Пальчики маленькие перецелую. Тимофей, её можно будет переодеть? Смотри, рубашка вся мокрая. Я Дашуню протру влажной тряпочкой. Да или нет?

— А почему нет? Рубашка в палате есть? Перевезём, переоденешь. Мальчишек принесли. Смотри Бугров, какие у вас сыновья — красавцы. Даша, нравится? — наклонился над ней с малышами Тимофей.

— Крохи, симпатяшки, — расплакалась Даша.

— Милая, ну зачем терзать глазоньки из-за карапузов, похожих сейчас на бурундуков. Вырастут громадные мужики, как я. Ты же свои тратишь нервы, — бросился успокаивать жену Бугров.

— Нет, почему бурундуки? — удивился Тимофей.

— Кто же ещё, глаз не видно, подбородка тоже, носики кнопочки, щёки закрыли пол-лица и чавкают постоянно. Вон ротики, как шевелятся забавно. Даже не верится, что из ничего получилось такое чудо. И оно моё.

— Доктор, мы детей забираем в бокс? — спросила детская медсестра, принёсшая близнецов.

— Несите, пусть выспится мамочка, — разрешил Тимофей. — Силы восстановит. Как чувствуешь себя, красавица?

— Спать хочется и пить.

— Сейчас в палату поедем.

— Я отнесу её сам. Иди ко мне, золотко, обними меня за шею, малыш. Вот так, зайчонок.

Тимофей шёл рядом, то подтыкая сползающее одеяло, то открывая дверь.

— Док, притормози, я её переодену, и войдёшь, — остановил Тимофея у дверей палаты он. Твои профессиональные обязанности на этом кончились, дальше она моя жена.

— Хорошо, как скажешь. — Обиделся Тимофей, поворачивая обратно.

Роман, обтирая жену, охал и вздыхал, жалея ее.

— Девочка моя маленькая, как же ты намучилась. Головка не держится. Ручки безжизненные. За что так женщины страдают.

— За жизнь, дорогой. Это не мало, — пыталась улыбаться Даша.

— Малыш, я соку налил, попьёшь? Пей, я подержу. Голову завтра помою тебе, а сейчас влажным полотенцем обтёр. Сухую рубашечку одену. Подними ручки.

— Ромашка, укрой меня, засыпаю. Прости.

— Уже ухожу, утром рано вернусь. Я б остался, но Тимофей гонит. — Пожаловался он жене на стоящего рядом Тимофея, впущенного Романом после водных процедур.

— Чего ты тут будешь сидеть, она до утра проспит, как спящая царевна, — непримиримым тоном объявил Тимофей. — Утром придёшь, поцелуешь и лямур. Она оживёт, приведёт себя в порядок и похорошеет.

— Иди ты к... бабушке, какой догадываешься. Мне всё равно, как она выглядит, лишь бы без проблем. Что случится ночью, убью. — Подсунул кулачище под нос Тимофея Бугор.

— Значит, гроб на цепях понадобится не царевне, а мне. И это вместо благодарности.

— Будет тебе благодарность, собери персонал у себя. Я сейчас с женой попрощаюсь, пацанов проведаю и приду.

— Понял и уже лечу. — Испарился Тимофей.

— Рома, дай им денег, они мало получают. Я по себе знаю. — Потянулась к нему на ушко Даша.

— Всё будет тип-топ. Не забивай голову не своим делом, детка. Я пошёл. Мобильный на тумбочке. Дашуня, чего тебе покушать завтра принести? — тянул Роман время, не желая расставаться с женой, и в который уже раз покрывая её поцелуями.

— Нажарь картошки с котлеткой и отбивной. Справишься?

— Обижаешь, любовь моя.

— Рома, иди, а-то у меня глаза слипаются.

Бугров зашёл в детскую. Его щекастые пацаны сопели. Ему даже разрешили покормить их из бутылочки. Правда дети не знали что с этой едой делать. Но Бугров остался доволен. У Тимофея Ромку ждали медики, но вместо ожидаемого шампанского и конфет Бугров вытащил пачку долларов.

— Заранее прошу простить, если этим кого-то обижу, поверьте, хотел, как лучше, от чистого сердца. — Пересказывая всё это, он рассовывал бумажки по рукам сестёр и нянечек.— Купите конфет, каких хотите, за здоровье моей жёнушки и пацанов.

— А доктору? — осмелилась спросить старая нянечка.

— Не обижу, не волнуйтесь. — Сощурил в улыбке глаза великан.

— За что тут обижаться, хорошее дело. Спасибо. Не ожидали. Пойдём, не будем вам мешать. — Высыпала из кабинета смена.

Оставшись с Тимофеем, он достал дорогой коньяк, икру, галеты, шоколад. Оставшиеся деньги положив на край стола, сказал изумлённому Тимофею:— Здесь вам по штуке, а это отнесёшь детским медсёстрам за пацанов. Потратьте на что-то стоящее. Для отделения куплю аппаратуру, какую скажете.

— Я думал мы приятели, а ты деньги, — обиделся Тимофей. — Давай лучше по коньячку.

— Тимоша, давай без обид. Даша просила, и потом мы и есть приятели, а деньги возьми, у меня они есть, а ты немного получаешь, и даю я не приятелю, а мучившемуся с моей семьёй весь вечер низкооплачиваемому врачу. Не хочешь брать себе, потрать на отделение. А теперь по коньячку за Дашеньку и мальцов. Я чуток стресс сниму, за рулём. И как вы каждый день с такой жутью воюете?

— Примерно, как ты с оружием. Я его и в руки-то взять боюсь, а ты играючи.

— Всё, я побежал, если что, звони.

Даша уснула, как умерла. До утра проспала, не шелохнувшись. Проснулась, долго лежала, боясь пошевелиться, прислушиваясь к себе. Боли в животе почти не было. Тело ломило, как после тяжёлой работы. Она вздохнула, открыла глаза. В соседнем с больницей доме горели окна. Значит, народ собирается на работу. А по темноте, что висела в палате, не скажешь. Странно, что нет до сих пор Бугрова, должно быть выбился из сил вчера. Господи, даже не верится, что всё уже позади. Открылась дверь и она увидела мужа. Лицо её озарилось радостью. Увидев, что жена не спит он метнулся к ней.

— Дашуня, ты проснулась, детка, прости, опоздал. Очень хотелось быть при твоём пробуждении. Жаль, пришлось заскочить на службу.

Целуя жену и распаковывая пакеты, влетевший на крыльях нетерпения Бугров носился по палате.

— У тебя, дорогой, из-за меня проблемы, — испугалась Даша.

Он поднёс к губам руку жены и поцеловал.

— Всё в пределах допуска, командир шлёт тебе свои поздравления. Давай, малыш, позавтракай. Садись в подушки. Я помогу. Сможешь или лучше полулёжа? Какие сны снились моей малышке?

— Никаких снов, уснула, будто в яму провалилась. Я уже по тебе соскучилась.

Он опустился на корточки перед ней, улыбнулся и чмокнул в носик.

— И я по вас жуть как. Как ты, где болит?

— Грудь болит, как каменная. Молоко, наверное, прибывает. Рома, как ты думаешь, мне помыться можно?

— Сейчас будет обход, всё узнаем, потерпи, кушай, давай я тебя сам покормлю.

Словно стояли за дверью и ждали слов Бугрова, в палату зашли врачи. По отделению шёл обход. Последним всунулся в палату Тимофей, сдавший дежурство и по идее свободный, как ветер. Но чувствующий ответственность за своих рожениц не спешащий домой.

— Доброе утро, у нас ранние посетители. Чего не спится папочка? — Уселся на поданный коллегами стульчик перед Дарьей начальник отделения.

— Ну-с, как чувствует себя роженица?

— Хорошо, — прошептала постаравшаяся зарыться под одеяло Даша.

— Замечательно. Тимофей, ты принимал роды, осложнений нет? Это у неё двойня?

Тимофей вяло доложил о вчерашних событиях: роды прошли нормально, малыши здоровы.

— Чудесно, давайте посмотрим пациентку, посторонних прошу выйти в коридор,— он выразительно посмотрел на Бугрова.

— С чего бы это? — возмутился, как всегда, Роман.

— Молодой человек, — это роддом, нам надо посмотреть роженицу.

— Смотрите, чего я там у неё не видел, — заупрямился он. — Хотя, считаю, таскаться такой мужской гурьбой по бабам нечего.

— Так, выйди вон, — покраснел, как варёный рак от огорчения, глав врач.

— Побежал уже, нет, подождите, звонок Бушу сделаю, — хмыкнул Роман.

— Прикажешь позвать охрану и выкинуть тебя отсюда?— встали на дыбы медики.

— А вы попробуйте, — развеселился Бугров. — Так меня ещё никто не смешил.

Даша, привыкшая к упрямству мужа, дала себе слово никогда не вмешиваться в его беседы, спокойно и молча, наблюдая за прениями. Тимофей же, уставший и успевший тоже вечером поучаствовать в бурных беседах с Бугром, сейчас не реагировал на своеобразное поведение Романа. Стоял себе и молча ухмылялся, дожидаясь конца бузы. Все остальные были настроены воинственно. Закатывая рукава зелёных медкурток, готовились к расправе над упрямым мужиком.

— Он не уйдёт, бесполезно настаивать. Иван Алексеевич. Хоть, что делайте, упрям, как осёл. Не тратьте на него силы. Он профессионал. Третий этаж, далеко лететь до земли охране и вам, коллеги, тоже. Вы посмотрите на его играющие мускулы, с ним никто не свяжется. — Влез, наконец, Тимофей, пожалев не за грош имеющих возможность пострадать коллег. — Знаете, тяжёлый случай. Отделение может остаться без специалистов.

Прикинув бесполезность борьбы, начальник потерял интерес к упрямцу.

— Ну-с, продолжим господа, — как ни в чём не бывало заговорил доктор, отвернувшись от раздражающего его объекта. — Матка сокращается? Больно? Придётся потерпеть, детка. Это пройдёт. Ну-с, посмотрим грудь. Болит?

— Болит. — Согласилась Даша, не открывая одеяла.

— Идёт естественный процесс, прибывает молочко. Готовить надо себя к кормлению малышей, давайте посмотрим. Сядьте, милочка.

Даша присела, но халата не раскрыла, посматривая на Романа. Не успел недовольный доктор дотянуться до Дашиной груди, как опять влез Бугров.

— Лапать ребёнка не надо. Пришли тут, одно волосатое мужичьё.

Тимофей, воспользовавшись тем, что стоит за чужими спинами, согнулся в хохоте.

— Милочка, у вас муж неандерталец, — пришёл в себя Иван Алексеевич.

— Чего мы тут его слушаем, — заерепенилась свита. — Достал уже.

— Пришлите женщину. Она посмотрит её грудь и расскажет, что ей следует делать, — спокойно продолжил Роман. — И нечего тут крутых монтировать. Она девчонка ещё молодая, переживет. Всё, базар окончен. Шлите бабу. И не надо пугать меня засученными рукавами и дотронуться до меня не успеете, как руки переломаю, и ни один доктор не сложит потом.

— Первый такой дикий в мою практику попался, — заохал доктор, направляясь к выходу. Тимофей, не удержавшись, покрутил пальцем у виска. Показывая Бугрову уровень его глупости.

— Эй, умник, постой, — не дал ему улизнуть за обходом Ромка.

— Что ещё придумал? — с интересом уставился на приятеля Тимофей.

— Я её купать могу?

— Можешь. Прокладок из старых простыней нарви. У неё выделения будут идти. Ты же не захочешь использовать наше, допотопное.

— Уже принёс, девчонки предупредили.

— Попадаются же такие экземпляры, хорошо хоть редко, — держась за ручку двери, так на всякий случай ляпнул Тимофей.

— Иди, догоняй эскорт, кандидат в науку, пока есть на чём, — не остался в долгу Бугров.

Но этим препирательство не закончилось.

— Даша, а ты этому дикарю ничего не скажешь? — вернулся, сунув голову в щель двери, Тимка.

— Он глава семьи, ему за нас отвечать и решения принимать.

— Дурдом на каруселях, — удивился Тимофей.

— Исчезни, — замахал кулачищем Роман.

Подождав появления посвежевшей Даши из душа, старшая медсестра проверила грудь и проконсультировала по поводу ухода за сосками, научила сцеживанию. Даша, конечно, теоретически была готова к этому, но практически всё выглядело иначе.

— У вас большая грудь, будет нелегко, проверяйте комки и сцеживайте почаще.

Роман во всём принимал непосредственное участие.

— Скажите, а если комки, то что делать?

— Будет больно, но надо избавляться от них сцеживанием, массажем или уж если совсем запущено обратитесь в больницу, а проще сами отсосите у неё.

— Как это?

— Молча. Древним способом. Отсосите и всё. Поняли?

— Более-менее.

Она старалась не смотреть на Романа, улыбка не сходила с её лица. "Вероятно, уже всё отделение в курсе его закидонов", — подумала Даша.

— Давайте приготовимся к кормлению, сейчас детская сестра принесёт детей.

— Вы не уходите, а вдруг у нас не получится, — заволновался Бугров.

— Ничего, не волнуйтесь. Я помогу. Справимся.

Ребята в волнении ждали потомство. Оба ребёнка полёживали на двух руках улыбчивой, невысокой женщины. Одного доверили Роману, ребёнок почти уместился на его ладони.

— Такой смешной, всё время рожицы строит, — умилялся он, рассматривая малыша. А какой из них старший?

— Сейчас посмотрю, — проверила бирки медсестра. У мамочки старший, он более беспокойный и прожорливый. Всё время есть просит. Подкармливать замучились.

— Он и по весу больше родился. Привык видно и внутри мамочки у братца отнимать. — Философствовал Бугров. — Этот же более спокойный. Спит себе, только рожицы строит.

— Это они акклиматизируются, — вступилась за сына Даша. — Ромашка, они на тебя похожи. Посмотри подбородок, разрез глаз, овал лица.

— Не знаю, что тут ещё можно разобрать. Колобок и всё. Зайка, ты как, справляешься?

— Ребёнок хорошо взял грудь, — успокоила сестра. — Заменяем, поел, дай братцу позавтракать. Будите его папочка. — Командовала медсестра, ловко управляясь с близнецами.

— Остаётся догадаться, как? — волновался Роман.

— Вот так, — потрепала за щёчки малыша она. — Просыпайся, соня, просыпайся, кушать пора. Странно не плачет. Моргает и ротик открывает. Сообразил, зачем подняли.

— Он и родился молчком, да, Дашенька? Меняемся, милая. Корми тихоню, а мне давай живчика. Даша дай им имена, а-то как-то не по-человечески получается.

— Сыновья твои, называй. — Улыбнулась она.

— Дашуня, ты мучилась, твоё право на имена, — увильнул Роман от такой ответственности.

— Тогда пусть носят имена дедов.

— О, эти погудят за милую душу. Сауна дрожать будет. Собирались сегодня обрадоваться, с грехом пополам уговорил отложить на завтра приезд. В обед Лиза с Мишей придут, а вечером Лена с Димой, чтоб тебе не напрягаться с посетителями.

— Всё, детки покушали, я забираю их, мамочка слаба ещё, на первый раз хватит общения, с двумя успеете намучиться.

Дашины глаза умоляли оставить, но Роман дал добро и ребят забрали.

— Вы правы, действительно пусть отдохнёт, насидится ещё, — согласился он, передавая малышей медсестре.

Дашка разочарованно откинулась на подушки, но отдохнуть не дали, залетела Лизавета.

— Привет, подруга, давай я тебя поцелую, вижу, что хорошо всё, обошлось, а Бугор паниковал. Детей приносили? Жаль, опоздала. — Носилась она по палате, задавая вопросы и отвечая на них.

— Чего носишься, ветер от тебя гуляет, — не утерпел, зашедший в палату Бугров. -Привет. Припёрлась опять же не вовремя. Вот люди, никакого понятия.

— Представляешь, твой благоверный график посещений нам с Ленкой установил. К тебе не пускает. Я обед принесла. Давай поклюй, пока горячее. Бугров, садись, и на тебя взяла, поешь, замаялся, сердечный.

— Зубы не заговаривай, вы с Алёнкой по одному родили и неживые были, а она двух. Хотел, чтоб в человеческий вид вошла, только успел голову ей в порядок привести, а ты уже и летишь.

— Ты ел? — не слушая его, гнула своё Лиза.

— Утром перехватил.

— Садись, не выпендривайся, мужик, он завсегда голодный. Тем более ты. Дашке сейчас сильное плечо нужно. На кого мальцы похожи?

— Лиза, на кого они могут быть похожи, глупый вопрос, — улыбнулась Даша.

— Понятно, красавчик перестарался во всём.

— Там ещё Бог знает что. Кусок мяса с глазами, — показал на пальцах такое дело Роман, уплетая Лизин обед.

— Как вы их отличать будете? Не номера же вешать, — подкладывала Лиза Бугрову на тарелку еду.

— Они уже разные. Один шустрик, другой сам покой. Можем и ниточки разные на ручки привязать для страховки. — Веселился Роман.

— Хорошая у тебя жена, Бугров, улыбается, со всем соглашается. Как назвали?

— Именами дедов. Твой папашка не чудит, подруга?

— Смирненько живёт, Дашуня, натерпелся видно, бедолага, в поисках лучшей доли. Бугров, ты, похоже, успокоился. На второй заход пойдёшь, на девочек, а? — подмигнула Даше она.

— Типун тебе на язык. У баб он точно без костей. Навестила и топай. Уступи место Мише, пригляди за Николкой. Устала Даша. Спать хочет малышка. — Начал выпирать её из палаты Роман.

— Переполох не устраивай, сколько она у тебя в "малышках" ходить будет?

— До моего конца, топай.

— Нет, тебя лучше не кормить, на сытый желудок сила на агрессию сразу появляется. Фиг два ещё получишь. Тюремщик, — отбивалась Лиза. — Пока, подруга, я завтра приду.

— Ещё чего. Завтра родители приедут. График посещения забит. Ей отдыхать времени не будет. Каждый со своим разговором, когда силы восстанавливать.

— Отлично, что приедут, тебя от Дашутки заберут. Вечером, спокойно, без напряга и заскочу. Поболтаем с ней.

— Иди уж, — взмолился Бугров.

День летел от кормления до кормления, от посетителя до посетителя. Уставшая Дашутка уснула сразу же после ухода мужа. И когда утром открыла глаза, он стоял уже перед ней. Дашка, не поверив себе, посмотрела даже по сторонам и в окно, чтоб убедиться, что это точно не вечер, а утро. Роман готовился, должны приехать родители.

Первым делом бабушки и дедушки посетили детский бокс, налюбовавшись малютками, заторопились к Даше.

— Хватит глазеть, сглазите ещё. Полюбовались и айда к Дарье. Да, не узнаете вы тут, через стекло кто из них кто? — поняла Надежда Фёдоровна причину внимательного рассматривания дедусями внуков. Принесут малюток кормить, ребята вас и ознакомят каждого со своим. Сопровождающая их сестра провела до палаты, постучав, открыла дверь.

— Дашенька, солнышко, как ты? — рассыпались в любезностях, поцелуях и вопросах родственники. Молодец, такие красавцы.

— В нашу породу, Ромаха, давай в другой заход девочек и чтоб на Дарьюшку похожи были. — Гудел отец.

— Глупости дома забыть не могли, ребёнок еле живой вчера остался... им ещё подавай.

— Ром, ты видел, как они родились? — с горящими глазами подступила к нему Зинаида.

— Было дело. Тебе зачем? — без энтузиазма вспомнил вчерашний вечер Роман.

— В наше время такого не было, а жаль посмотрел бы твой папочка, как я мучилась, — попеняла времени Зинаида.

— И хорошо, что не было, а-то Фёдор Егорович больницу развалил бы, городу убыток, — пошутила Даша.

— Роман докторов гонял? Правильно делал, зато всё обошлось и с детками и тобой.

— Они от одного его грозного вида сами бегали, — опять улыбнулась Даша.

— Забылись, — накинулась на мужчин Зинаида, — доставайте подарки. — Как же без этого, в честь внуков дедки наши расстарались. Один укрыл кровать норковой дорогой шубкой, второй не менее дорогим браслетом. Чем ввели Дашу в смущение.

— Не возражай, ты подарила нам двух внуков, ещё и назвала в нашу честь.

— Для кого нам деньги зарабатывать дочка, если не для вас.

— Тебе, Роман, общими усилиями приговорили подарить большую хорошую машину, марку выберешь сам. Семья большая у тебя теперь, на твоей спортивной вам будет несподручно. Ты, как сынок, не возражаешь.

— От подарков грех отказываться, но мне-то за что?

— Это детский разговор, — раззадорился отец. — Скажем, за корень.

— Даша, какое чувство тебя переполняют, когда малыши лакомятся молочком, — обняла дочь Громова, подсев к ней на кровать.

— Надежда Фёдоровна, — испортил восторг тёщи Роман. — Что можно испытывать, когда два хомяка тебя объедают, только усталость.

— Ромка, ты не прав, — взялась за него мать. — Женский организм устроен так, что чем больше ребёнок отсасывает, тем для женщины лучше. Много молока, тоже хлопотное дело. Могут остаться комки, температура. Она увлеклась в просвещении сына, не замечая знаков подаваемых Дашей замолчать, не говорить на эту тему.

— Я всё понял, как остановить молоко? — напрямую задал ей вопрос Роман.

— Перевязать плотно грудь, а тебе зачем, сынок? — запоздало поинтересовалась она.

— Надо это сделать сейчас же и вопрос с повестки снять, чтоб Даша не мучилась. Смесей в магазинах навалом, пюре, корма всякого для грудничков. Выкормим малых. Другие же нормально лопают и растут. Ради чего малышку мучить.

— О, придумал, — взлетела со стула мать, — не мели Емеля, чтоб столько молока было, а детей искусственниками делать. Дуремар. Лишнее отсоси сам и никаких проблем, может грудное молоко плодотворно подействует на твою головушку. Чудик.

— Так, — приговорил дальнейшее пребывание здесь родственников Роман. — Внуков посмотрели, подарки подарили, Дашу накормили, о молоке и кормлении рассказали, давайте дуйте домой.

— Напугал, мы тебя не боимся.

— Вообще-то, мы ещё по магазинам планировали погулять: коляску купить, кроватки. — Запротестовали и отец с тестем.

— Дашке детей кормить скоро, грудь обработать надо, — топайте себе без возражений.

— Роман, может и ты с нами, — поймав Дашины сигналы, Зинаида предложила сыну.

— Не заблудитесь, я присоединюсь к вам, но только после того, как Даша покормит пацанов. Они устроят ей тут вокал. И давайте, без возражений, меня уговаривать не надо. Я уже раз дал уговорить себя на вот это мероприятие. — Обвёл он руками палату. Теперь не мешайте, идите, куда собрались и еды не забудьте купить, а при случае и приготовить, мне некогда было к гостям готовиться.

— Не надо нам подсказывать, мы никуда не торопимся, поживём у вас пока. Так что поговорим, — заверила мать, похлопывая его по широкой груди.

— Не хотите же вы сказать, что останетесь здесь до выписки? — изумился Роман. -Отец, что за шутки?

— Ты как думал? Так просто от нас не отделаешься, — посмеялся и Громов.

— Надеемся, это не будет так долго. Теперь другие времена. Нарушений нет, три дня и гуляй, — успокоила его тёща.

При выписке было всё, как у всех. Цветы, шары, конфеты и шампанское. Малышей до машин несли величественно деды, каждый своего. Сев за руль, передоверили сокровище бабушкам. Всё честно, недовольных и обиженных не было. Роман нёс Дашу в свою машину, осыпая поцелуями и любуясь её смущению. Так, что каждый виновник торжества поехал своим транспортом.

— Каждый получил по своему ребёнку, — комментировали эту необычную семью наблюдавшие работники роддома.

Дома ждал накрытый стол с огромным блюдом сибирских поз, многоярусным тортом, экзотическими салатами, фруктами и мороженым. Учитывая, что всё это происходило в соседней квартире: и малышам, и Даше не мешали, гости быстро не разбегались. Люди все свои, пока пообщались, обговорили дела, уже и вечер по окнам бьёт.

Роман тихонько вошёл в спальню и подойдя к кровати загляделся на жену. Его красавица Дашуня кормя близнецов задремала рядом с отвалившимся от соска сынишкой. Бугор тёр лоб и мучил стриженную голову. Его сердце переполняла нежность. Она стекала по рукам и губам его тянущимся к ней с лаской и поцелуем. Наверное он не заслужил такого счастья и Бог выдал ему авансом, но он не упустит его. Он будет его держать крепко, крепко...

Ребёнку главное родится. А там уж мы торопим, торопим... Так оно и бежит время-то наше. Тикает себе, дети растут, медленно для родителей и быстро для друзей и окружающих. Роман многое взял на себя. Всё свободное от службы время он крутился в семье. Командировки ушли в прошлое, и Бугров, находясь рядом с женой, тянул близнецов, больше беря на себя, чем оставляя ей. Часто наезжали родители, больше охая и ахая, сюсюкая и аукая, нежели помогая, отвлекая от рабочего, воспитательного цикла: так реагировал на эти визиты Бугор.

— Пригнали, на руках потаскали, потютюшкали, а они уже хитрые всё понимают: лежать в кроватках не хотят, на руки просятся, им трепаться интереснее, глазёнки пялить на всё. Орут до посинения, пока не добьются своего. — Возмущался он, протестуя против вносимого их приездом дисбаланса.

Бабушки отцу не перечили, полностью соглашаясь со всем. И с тем, что их методы не совсем правильные и что это просто баловство, но с рук малышей не спускали. Очень просили отпустить Дашу с мальцами к ним погостить.

— Тебе будет легче, и ей поможем, а уж нам-то какую радость доставишь. — Роман выслушивал, но был не приклонен.

— Жена и дети — собственность мужа. Сам справлюсь. Что, плохой из меня муж и отец получается?

Те разводили руками.

— Хороший, но тебе трудно. Не упрямься, иначе, заберём её без твоего позволения. Ты уйдёшь на службу, мы посадим их в машину, только нас и видели, — пригрозила сыну, рассерженная несговорчивостью Зинаида Валентиновна.

— Мать, ты из меня Ивана Грозного, наоборот, не делай. Жена останется при мне, и точка.

— Роман, давай няню наймём, чего проблему-то на ровном месте лепить. — Не вытерпел всунувшись в нешутейный разговор Громов.

— Мы сами справимся, не вмешивайтесь и не волнуйтесь.

— Козёл упрямый. Замучаешь Дашку и себя, — не отступала мать.

— Мать, не матерись. Всё под контролем, — отбивался Роман.

— Нашёл матерное слово — "козёл", впервые слышу. — Удивилась таким его ходам Зинаида. — Я вот тебя сейчас так покрою дурака упрямого, таким матом, какого ты ещё и не слышал. И буду права.

Роман расставив ноги и склонив голову стоял в окружении их отбиваясь на все стороны.

— Не добьёшься же ничего. Я не уступлю.

— Даша, скажи хоть что-то? — насела на дочь подталкиваемая Зинаидой Надежда Фёдоровна.

— Как Рома скажет, так и будет, — потупилась Даша.

— О, Боже, что за парочка, — взмолилась Зинаида. — Дети уже у тебя, сделай поперёк ему, покажи свой характер, взбрыкнись.

— Зачем? — спряталась Даша за широкую спину мужа. — Он сам всё правильно делает, зачем же я буду ему мешать. Когда ему нужна будет помощь, он привезёт нас на ваше попечение, а пока справляется хорошо сам. Видите же он — прекрасный муж и чудный отец, зачем же мне делать ему что-то поперёк?

— Они точно половинки одного яблока, тут стрела Господа попала в точку. Гусь и гагарочка. Я устала с вами, чертяками, бороться, пойдёмте обедать, — позвала в гостиную к накрытому столу Зинаида. Бой за внуков с сыном, пока был с треском проигран. — "А может они и правы, так и надо,— успокаивала она себя, разливая борщ по тарелкам.— Служба у него непонятная и шальная, уедет, нам же и привезёт. Дашка хитрая и умная баба будет. Вроде бы в рот ему глядит, а в главном своего добивается. Захотела детей — и родила". Словно угадав мысли свекрови, Даша подошла, встав с боку.

— Не переживайте вы так, Зинаида Валентиновна, я что-нибудь придумаю. Будем приезжать к вам на выходные, чтоб вы почаще видели близнецов, — она против воли улыбнулась.

— Ну вот, — хмыкнул Фёдор, мечущийся во время спора между своим желанием иметь при себе внуков и правотой сына. — Успокойся, мать. Дарья придумает, как нам помочь. В конце концов, что не делается — к лучшему.

— В смысле,— удивилась Зинаида.

Он оглянулся не слышит ли вырвавшийся из кольца окружения сын и прошептал:

— Семья крепче будет. Шастать некогда, он куда не повернись весь в делах.

Она согласно кивнула. а что ей оставалось делать. Сыночек упрям. Она всегда горячится от своего бессилия, а толку-то... "Вот же упрямый осёл! То родить было не уговорить, то теперь отдать понянчить.."

Проводив гостей. Ребята обнявшись принялись смеяться. Всё-таки как ни как, а отбились. Даша опомнилась первой.

— Тсс, дорогой.— Она приложила пальчик к губам мужа.— Мы разбудим малышей.

— Дашуня, скажи честно, тебе плохо со мной?

Даша крепче прижалась к нему. "Большой дурачок!" Она нашла свою судьбу и другой ей не надо. Счастливее её ещё не родился на земле человек! И так как счастливы они ни одна пара на земле счастлива не будет.

— Я очертя голову отправлюсь за тобой на край света...

Он жадно поцеловал её в губы.

Близнецы росли, как и все дети: с температурой, резкой зубов, расстройством животиков, ссадинами и шишками, сопровождающими первые шаги малышей. Выжили все: малыши и родители пережили целый непростой год. Мальчишки, так похожие внешне, всё больше набирали различия в поведении и манере себя вести. Они по-разному двигались, говорили и играли. Старший, Федя, был абсолютно не предсказуем. Живчик и непоседа, без лошадиной привязи его на пол просто не спускали. Младший же, Бориска, молчалив, спокоен и сосредоточен. Куда посадил, там и найдёшь, никаких сюрпризов. Главное вовремя всунуть в руки игрушку позаковыристее. Сидит себе, сопит, разбирает. Что не поддаётся разборке, с кряхтением сломает. Главное, чтоб всё лежало отдельно, до малейшей детали. Заревёт только тогда, когда не сможет собрать всё это вместе. Кроватку старшего клеили и закручивали не один раз. Раскачивал до развала. Младший же, как положили, так и лежит, изучая свои ручки или всё, что попало на глаза. Старший лезет во всё, что попало под руки, это могут быть даже кастрюли, сковороды или телевизор. Без присмотра нельзя оставить ни на минуту. Да уж, с близняшками не соскучишься. Угадать весьма трудно, что они вытворят в ближайшие минуты. Притихают только с отцом и то не надолго. Мальчишки рослые, на много опережали своих однолеток.

Друзья ехали к Михаилу с Лизой на новоселье. Наблюдая за снующими по салону близнецами, Димка подшучивал:

— Бугор до тебя гиганты дотянут, не иначе. Им годик, а они, как трёхлетки. Что с ними Даша будет делать, набить и то не сможет?

— Нормально, стульчик поставит и ввалит, что положено. Я их в уважение к мамуле воспитываю. Сейчас посмотрим, что там Миша настроил, может, и мы рискнём, а Дмитрий? Наверное, великолепный вид из этих окон?— кивнул он на красивые луга и рощу.

Автомобиль вкатил на дорогу ведущую к хорошему дому. У гостей его вид вызвал восторженные восклицания:— Ничего себе!

— Посмотрим, посмотрим. Пока нас в эти хоромы не приглашают и не ждут, а звали и настаивали, — балагурил находясь в хорошем настроении Димка. Он вёз не только свою семью, но и гвардию Романа. — Нажми на гуделку, а то мы тут долго проторчим, карауля высокий забор и кованые ворота.

— Уже открываю, — спешил, как мог, Миша. — Охранника не найду стоящего никак.

— Стой, Медведь, я тебе помогу, — вылез на помощь другу Бугров, передав детей под присмотр жены.

— Вы чего на одной телеге?— удивился Миша.

Бугор ухмыльнулся непонятливости.

— Так решили, чтоб обоим не говеть.

— Могли бы и ночевать остаться, тормоза. Давайте притыкайтесь, куда вам удобно, мы так рады.

— Ага так и поняли, что с большой радости держите нас под воротами, — подтрунивала Лена, оглядывая большущий дом.

— Роман, посмотри, какие он хоромы отгрохал. Дворец, — крутил головой и Дима. — Подъезды для коляски зачем? Ты же на протезах хорошо бегаешь.

— На старость, вдруг не смогу уже, буду на коляске передвигаться. Я и лифты в доме поставил. — Объяснял друзьям Михаил. — Ром, помнишь твою свадьбу, мне тогда твой отец пообещал, что у меня такой же дом будет, как у него, а я не поверил, смотри, стоит и бассейн есть.

Бугров крепко держа крутящихся ужами в руках своих пацанов, соглашаясь кивал головой.

— Бати спасибо, конечно, раскрутил он нас. Но о старости не рано задумался, пацан в школу только собрался? — Засомневался Бугров. — Жить, самый чуток начинаем.

— Рано — не поздно, по себе вспомни, если в первый класс отвели, через десять у него выпуск, а у нас старость.

— Может, ты и прав. — Согласился Роман.

— На что старую квартиру приговорили, папашку, как посмотрю, с собой забрали. — Обнял друга Димка.

— Тимофею отдали, он с семьёй по чужим углам перебивался, пусть живёт.

— Рад?

— Вон в бассейне сидят, всей семьёй отмыкают, жара сам бы бултыхнулся, да куда мне. Не плохой он парень и не болван. У него есть идея открыть при нашей больнице родильный бокс. Посчитали: дело прибыльное.

— Эй, — замахали те, увидев, вновь приехавших. — Идите купаться. Жарко.

Гурьбой направились к бассейну, Маша в нетерпении бежала первой, опережая всех, на встречу ей уже скакал Николка. Перецеловавшись и поинтересовавшись здоровьем, перешли на погоду. Все гости были единодушны насчёт того, что им необычайно повезло с погодой: день действительно стоял тёплый и солнечный.

— Какие симпатичные близняшки выросли, — потискала малышей Марина, жена Тимофея. — Просто лапушки.

— За этих лапушек меня их папенька, чуть, как гвоздь в стенку, не вогнал. — Напомнил Бугрову, здороваясь, о давно минувшем Тимофей.

— Тебя, брехуна, послушать, так молоко скиснет. Как водичка, Катенька? Красавица. Не дочка у тебя Тимка, а прелесть. Банты на месте, вся аккуратненькая, а мои, шантрапа, уже все перемазаны, на шаг ведь от себя не отпускал, где только успели.

— Дядя Рома не ругайте их, водичка, как из чайника, давайте малышей купайте.

— Непременно, Дашенька, купаемся?

— С удовольствием, дорогой.

Марина улыбалась, глядя на Бугрова, стоявшего в воде с малышами под мышками и с женой за спиной. Улыбки и доброты этого большого красивого парня хватало ещё и на Машу с Николкой и Катей. Мишино усердие, вытащить гостей из бассейна за праздничный стол, не было услышано. Все плескались и визжали не собираясь вылезать.

— Миша, — пошутила Даша, — неси свой праздничный стол сюда, в бассейн. — Мы остаёмся в этом ушате до вечера.

— Бугров, как ты их выдерживаешь. В каждой руке по вертолёту, и жена удавкой на шее. Маша, чего ты скучаешь, иди к тёте Даше.

— Я папу подожду, он в машину пошёл. А с Дашей утонуть запросто можно, она брызгается, — запротестовала девочка.

— Маша, где мама, — забеспокоилась Даша, не найдя Лену, исчезнувшую молчком и неизвестно куда. К тому же с настроением у подруги была напряжёнка, это было заметно, ещё по дороге в машине.

— Мама ушла к тёте Лизе.— Махнула указывая направление девочка.

— Ромаша, осторожно с малышами, на солнышке долго не держи раздетыми. Я к девчонкам пойду, с Алёной не порядок, по-моему.

— Вроде нормально, ехали же, смеялась.

— Не совсем, сквозь слёзы не смеются.

— Мы справимся, правда, мужики, мамочку отпустим отдохнуть? — в знак согласия близнецы засучили ножками, поднимая фонтан брызг. — Ну вот проголосовано: единогласно. Теперь давайте мамочку поцелуем, все трое дружно припали к лицу Даши. Две щеки и губы были обласканы моментально. Что-что, а целоваться мальцы любили. Школа Бугрова действовала безотказно.

Даша нашла подруг, колдующими над клумбами, засаженными розами разных сортов. Напротив кусты гортензии, белыми и розовыми грациозными головками-шапками необычно красивых цветов, приковывали взгляд. Около молоденьких берёзок навевали на романтический лад огромные белые ромашки, пересыпанные розовыми и голубыми колокольчиками. Красивая из камня беседка, утопающая во вьющихся, убегающих вверх цветах, скрыла растревоженных девчат.

— Нам надо поговорить, Лена, что за беда у тебя? — напрямую спросила Даша.

— Ты права, Дашка, у меня точно беда, — залилась слезами Лена.

— Ленка, не разводи полив, выдавай уже, пока никого нет, чего тянуть, самый разговор: никто же не мешает.

— У Димки появилась женщина. — Всхлипывая, выдавила из себя она, пряча лицо в ладонях.— Я впервые усомнилась в близком человеке. Поверь, это страшно.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Лиза. Всё же пытаясь осмыслить новость.

— Только то, на что ты Лиза и подумала. Дашка сразу сообразила, всё поняла и молчит, а ты вечно непонятливая, всё тебе по полочкам разложи. Любовница у него, понимаешь?

— Ничего я не поняла, — запротестовала Даша. — Просто оторопела от твоего предположения. Дурость какая-то. Почему ты так решила?

— Да, почему? Дашка права, дурость всё это, самая настоящая, какие у тебя есть основания на такую головоломку. Хотя, если по жизни, то жена последняя, как правило, об этом узнаёт.

— Доказательств — море... — всхлипнула Лена.— Да и сердцем я чувствую...

— Сердцем? Оригинально. Давай топи в своём море, хватит хлюпать, — прицыкнула на неё Лиза.

Но Лена ещё чуток поплакала прежде чем разродилась информацией:

— Шифруется, отключает мобильный, приходит поздно и сразу спать.

— Наговорила кучу и ничего конкретного. У вас и секса нет? — переглянулась с Дашей Лиза.

— Бывает, но не как раньше. Я же объясняю вам, чем слушаете. Приходит поздно ночью, душ и чирк в постель. Через минуту спит.

— Не знаю, — опять засомневалась Лиза. — Надо у Бугрова спросить. Обычно друзья в курсе. Его как раз сюда и несёт. Топает себе развесёлый, со своими головорезами. Дарья, ты как относишься к тому, чтоб Бугрова допросить?

— В принципе мы ничего не теряем. Только, как не крути в конечном, это выльется в пшик. Согласна, в жизни всякое случается, и мы не исключение, страховки нам никто не выдал, но сегодня это не наш, слава Богу, случай.

Подошёл, напевая, Роман, таща под мышками по извивающемуся малышу. Годовалые пацаны из всех силёнок старались вырваться из цепких рук отца.

— Привет, красавчик, рада тебя видеть, а то всё издалека наблюдаю, как ты с ротой своей управляешься. Тенниску твою модную обслюнявили братаны, — осторожно начала Лиза, гадая, как можно прицепиться к нему со своим вопросом, чтоб не послал куда подальше. — Нет бы меня чмокнуть, побежал жёнушку целовать, когда облизывать тебе её надоест?

— Привет, Лизок, давайте и вас по щёчкам почмокаю, чтоб Дашеньке не завидовали. Старались выбраться дьяволята, ну, так уж старались, что пузыри от усердия пускали. Ничего с той тряпкой не случиться выстирает машинка.

— Спускаешь им всё с рук, — опять завела непонятную песню Лиза, не продвинувшись, а ни на кроху по сути.

— Их руки по размеру с один мой палец, — так ничего и не понял Роман.

— Набалуешь детей, а потом вешалка прицепиться или мисс какая-нибудь красоты и уплывёшь: поминай, как звали. Жена мучайся в одиночестве, воспитывай.

— Это ты к чему сейчас говоришь? — внимательно осмотрев девчат, покрякал он в кулак. Да вас распирает, как я погляжу, колобок катился, радуясь, пока бац, лиса не съела. Колитесь, в чём дело?

— Лиза решила говорить — говори, — вступилась за мужа Даша.

— Видишь, Лена плачет, Димка гулять начал. Проконсультироваться с тобой решили, такое возможно?

— Что начал?

— Пробки вынь из ушей,— озлилась Лиза.— Любовницу завёл, так понятно?

Бугров не застыл с раскрытым ртом, он рассмеялся.

— Елена Прекрасная, это что есть правда? — тронул он её отсмеявшись за плечо.

На что Ленка жалобно кивнула, смахнув слёзы.

— Ты сама додумалась или кто помог?

— Сама, а какая собственно разница? — всхлипнула та.

— Большая разница. Если помогли, то это кому-то нужно, а сама докумекала, значит, будем разбираться с твоим винегретом. Кошачья колбаса получается, — развёл руками он.

— Объясни почему, эмоции у нас и без тебя зашкаливают. — прицепилась Лизавета, беря на руки одного из близнецов.— Ты мужик, вот и объясни вашу мужицкую логику.

— Ну во— первых, большинство мужчин хотят встретить женщину для жизни, а не для пиара.— Он почесал коротко выстриженную макушку и заявил:— Девчонки, в ваших трёх случаях мужья налево — это полный бзык. Я не шучу и объясняю. Во-первых, мы все трое взрослые мужики. Женились созревшими, выгулявшимися. Все трое сознательно тормознули холостяцкую жизнь. У каждого на это была своя причина, но решающую роль играли не эмоции, а голова. Начнём с Миши. И физические причины, и моральные за него. Он схватился за тебя Лизок, как утопающий за соломинку. И отпустит её, когда перестанет дышать. Кем он был до Лизы? Почти бомжём, а сейчас у него сын, жена, дом, работа. Умный мужик никогда не будет всё это терять из-за сеиминутного кренделя. И жизнь свою в чехарду не превратит. Чушь. Ведь Миша не дурак. А я? У меня было баб выше крыши. Девахи на любой вкус, какой хочешь масти. Султану такой гарем не снился. Мать бедная извелась вся. Погулял по городу на всех парусах. Пока Дашеньку не встретил. Обрезало враз, никто не нужен. Чтоб ей соответствовать, учиться попёрся. Тянулся, как мог, она солнышко моё терпела и ждала, когда я умнеть начну. Вроде бы и мужиком нормальным стал. Лиза не смотри ты на Дашу страшно виноватыми глазами. Она всё это про меня знала с самого начала. Было и прошло. Для Дашеньки, милой моей девочки, живу, да вот теперь ещё и двух сладких грызунов. Привязан навеки. И вы считаете, их троих смогу поменять на прихоть. Зачем, Лиза? Я лучше хрен себе отчекрыжу.

Даша спрятала улыбку: "А "проститутка" в окне..." Бугров же продолжал:

— Дмитрий, это вообще отдельный разговор. Не мальчишкой семью завёл. Доктор наук. Баб повидал предостаточно. Не женился же раньше, значит, так не брало, как с Леной. А дочка для него это не просто ребёнок, что негаданно появляется у малолеток, а семья. И чтоб он всё это бросил — дребедень. Тут вы все трое можете быть спокойны. Манали Лиза мы этих вешалок. Точно тебе говорю. Думаю, это другое.

— О чём ты, что тебе известно, скажи, я вся извелась, — взяла его за грудки Лена.

— Ленка не напирай, силой меня ещё никто не взял, я только перед Дашей и мальцами на лопатки падаю. — Осадил её Бугров. — Он сейчас сам тебе всё скажет. Ко мне мужики,— забрал он мальцов,— побежали, дядю Диму искать. Лезем папе на плечи. Чьё плечо, Федино? Значит, это Борискино. Прыгаем. Устроились? Поехали. Ку-ку, дядя Дима.

Ещё долго до девчонок доносилось, это весёлое кукование ребят.

— Даша, чем ты его так заворожила? — вздохнула Лиза вслед удаляющемуся в поисках Димки Бугрову.

— Судьба, Лиза, — обняла Лена подруг. — Мне так стало страшно потерять Димку. Даша, а у тебя такого никогда не было?

— Ещё как бывает. Сердце останавливается, как только подумаю, что он однажды проснётся, посмотрит на меня другими глазами и уйдёт.

— Весь фокус в том, что это не будет уже Бугров. Вся его прелесть в том, какой он есть, — поцокала язычком Лиза.

Издалека было видно, как Ромка разговаривает с Мишей и Димкой. Как хохочут, слушая его те, посматривая на беседку с девчонками.

— Угорают над нами мужики, — пожалела Лиза своё красноречие. — Опростоволосились, дурёхи, по полной программе. Вон летит Ленка твой Димуш.

Обговорив с друзьями полученную от девчонок новость, ребята с улыбками двинули к ним. У бассейна караулить оставшуюся детвору остался Тимофей с Мариной. Димка со смехом прижал размазывающую слёзы по красным щекам жену к груди.

— Алёнка, откуда появилась такая глупость, в такой умной и красивой головке?

— Появилась вот, — сопела Лена, вытирая лицо о его шикарную рубашку.— А что ещё я могла придумать...

— Детка, я надумал один проект, Ромка согласен рискнуть и профинансировать его. Им с Мишей понравилось. Но это забирает вагон времени и сил. Строительство, оформление, разработка, закупка оборудования, мебели и ещё много всякой всячины.

— Почему же не сказал? — почти успокоилась она.

— Мальчишество, хотелось удивить тебя, произвести впечатление, похвастаться и потом, мышонок, ты б мешала мне, отговаривала. А теперь всё в порядке. Мне себе хотелось доказать, что я тоже что-то могу.

— Какие мужики дураки, — кинулась к нему на шею Ленка. — Я и так с малолетства тобой удивлённая и восхищённая. Талант и голова.

— Вот именно, солнышко, что с детства. Ум, кандидат наук, доктор, одно, но к сожалению, у нас этим сейчас семью не прокормишь. Я хотел попробовать мою голову наложить совместив с наукой и бизнесом. Есть возможность делать деньги на том, в чём я разбираюсь. Клиникой займётся Тимофей, а я своим проектом. Ребята дали возможность попробовать свои силы.

— Прости, я идиотка, дорогой, — потёрлась Лена о плечо мужа.

— Конфликт исчерпан, пойдёмте жарить шашлыки. Папашка Лизин уже запыхался. Новоселье всё-таки. — Пригласил гостей Миша. — Ау, Тимофей. Водяной, вылезай и детвору тащи, садимся за стол. Завидуйте, гости дорогие, какой мы с Лизой дом построили. И рядышком застраивайтесь тоже, одним табором веселее.

— Скучно живём, — вздохнула, насытившаяся шашлыком Лиза. — Я только взбодрилась, засуетилась, решила попробовать себя в роли частного детектива, а тут бац и всё рассыпалось, как карточный домик. Скука.

— Лизка, вредина, пожалей, не добивай, — умоляюще сложила руки Лена.

— Расслабляться не будем. Мужики, что лук, плачешь, а резать надо и в суп кладёшь. Хищниц вокруг многовато. Время такое. Ребятки наши при деньгах, в теле и всё остальное у них в комплекте. Тут глаз и глаз нужен. Бугров наплёл нам лаптей, но мы бдительность терять не будем. Дашка опять молчит. Чего?

— Я поняла сейчас, какая ревность зараза. Ей под силу заразить всех. Хватит ныть, повода не вижу заранее травиться. Давайте жить сегодняшним днём. А сегодня Бугров мой. Кончайте хандрить и жизнь себе портить.

Ели шашлыки и салаты, пили чай с потрясающим тортом, лакомились мороженым, слушали разные смешные истории во время которых взрыв общего смеха потрясал окрестности. Потом гуляли по саду и выбравшись за ограду перешли на луг и рощу. Чудный день, потрясающий вечер. Им хорошо было всем вместе. Так бывает, когда во главе угла мужчин и женщин стоит семья. Вот и у этих ребят было так.

Но тишь и гладь над головкой Лены продержалась ровно полгода. Всё опять закрутилось из-за ерунды. Проснувшись и продержавшись до обеда в хорошем настроении, она напевая подошла к телефону, решив позвонить Лизе и договориться о походе в театр. Звонка не получилось, из параллельного аппарата в кабинете отца, вёл разговор Димка. Надо было положить эту проклятую трубку, тогда бы ничего не было. Но любопытство не дало осуществиться рождению умной мысли. Да и голос собеседника показался знаком. — "Миша? Точно он!"— прильнула она в азарте к аппарату.

— Медведь, я трахнул Ромкину спортсменку. — Сообщал взволнованным голосом муж другу.

— Как это ты умудрился, — присвистнул тот, будучи, по-видимому, в курсе происходящего.

— Так получилось, только прошу ни слова Лизе или Алёнке и, естественно, Бугру.

Трубка, выпав из ослабевших рук, упала на ковёр. "Изменщики мерзкие, и все трое кобели. Что делать? Что? — металась она по кухне. — Действовать и немедленно, — крутил её услужливый голосок. — Надо к Лизе, только быстрее. Выключила плиту, чёрт с ними с недожаренными котлетами. — Пусть ест сырые, гад". — Скорая на расправу обрекла на неприятности Димкин живот она. Запустив фартуком в несчастную кошку. Ленка лихорадочно искала сапоги, начисто забыв, куда их вечером поставила. -"Бугров-то пел, прохвост, все трое ангелы. Я их выведу на чистую воду". — Всхлипывала она, несясь по протоптанной в снегу дорожке к стоянке такси. — "Ой, мамочка", — шлёпнулась она, поскользнувшись на раскатанной детьми дорожке.— "Надо осторожнее, а то ещё руку сломаю. Дашку трогать не буду пока. Детки малые. Обойдёмся своими силами. Точно, — хлопнула она себя по лбу, останавливаясь, — чтоб не напрягать жену, Ромка завёл себе спортсменку". Сказано — сделано. Поймав такси, полетела к Лизе.

Разглядев в окно, подъехавшее к воротам такси и бегущую кое во что одетую подругу, Лиза выскочила встречать Лену.

— Ты чего, — забеспокоилась она, впуская гостью в дом. — Глаза выпали, язык вместо галстука висит. Отдышись, водички выпей. Говорить можешь?

— Более-менее, — всхлипнула она, но теперь льющиеся ручьями слёзы не дали ей и слова сказать.

— Что случилось-то? — не вытерпев, затрясла её Лиза.

Глотая слёзы и слова, Ленка с горем пополам поведала ошалевшей Лизе о подслушанном разговоре.

— Господи, как ты меня напугала. Боже мой, я думала, действительно случилось что-то серьёзное. Ты ничего не перепутала, подруга. Вспомни, тебе уже раз так-то чудилось? Ошибки нет?

— Лиза, я сама, вот этими ушами слышала, ты на меня посмотри.

— Если на тебя, то всё точно, так и есть. А если, по сути, то фигня.

— Лиза, что делать?

— Так. Не мельтеши, кажется, Миша приехал, сейчас всё и узнаем. Спрячься.

Лена, надеясь на его протезы не спешила и, заслышав шаги, едва успела ворча нырнуть в указанное Лизой местечко: "Быстро бегать научился".

— Лизонька, сладкая моя, покажись. Покорми медвежонка своего усталого. Лиза, ау, дай переодеться. Так измучился на этих ходулях, сил нет.— Издалека аукался Михаил.

— Пользуйся коляской, золотко, чего себя так терзать.

— Нельзя, фасон держать надо. Бизнес требует жертв. Хорошо хоть моих.

— Если бизнес, а не бабы?

— Ты чего, такая взъерошенная?

— Медведь, а что за спортсменку Бугров завёл? — решила с ходу брать быка за рога она. Чего собственно крутить-то.

— Не знаю, ты о чём? — насторожился Миша.

Лиза упорствовала:

— Что за беда у Димки, тоже не в курсе?

— Пронюхали, доберманши, — удивился он, снимая рубашку. — Как у вас это получается. — Ведь никто ни гу-гу, откуда?

— Ну? — наступала на горло она.

Поняв, что упорство породит только догадки и головоломки. Вздохнув, он принялся рассказывать:

— Димка взял машину Романа, без спроса, естественно, спортивную, не повезло трахнул её. Ну, помнишь, ту, что он после Югославии купил. Она в мастерских хранилась. Я и ключи дал. Торопился, гололёд. Случайно получилось, развернуло, и о бордюр.

Лиза с трудом выкрутила свои мозги в правильное русло. Тыча пальцем в грудь мужа она выдавила из себя:

— Он что Бугра машину трахнул? Где же колёса самого Димки?

— У нас на ремонте стоит, подтянуть кое-что должны были сегодня.

— Боже, это же машина Ромкина, — думая о своём, твердила Лиза.

— Не страшно, фара пострадала и ещё по мелочам. За ночь ребята в мастерских сделают. Ты только Бугровым не говори и Ленке тоже. Утром всё тип-топ будет.

И тут его ждал неожиданный сюрприз. Ленка, улыбаясь сквозь слёзы, выползла из своего укрытия. Вернее она из него выпала и, желая оторопевшему Мише доброго вечера и приятного аппетита, отползала задом к двери.— Надеюсь, я вам не очень помешала?— бубнила она при этом. В голову Миши сразу поползли вопросы: "Какого лешего она делает в его шкафу? Что тут вообще-то происходит?"

— Мы тут как раз о тебе говорили... — проныла Лиза вращая глазами и жестикулируя руками.

— Здравствуйте вам, чтобы, интересно, значили ваши эти манёвры, барышни, — раскрыл от изумления рот Михаил. Во все, что только что случилось он не очень верил своим глазам.— Знаете, всё это выглядит весьма таинственно.

Естественно девчонкам так не казалось. Им вообще никак не казалось. Бросив уничтожающий взгляд на Елену Лиза принялась объясняться.

— Ленка узнала, расстроилась. Решили у тебя спросить. Думали серьёзное что, а оно так ерунда. — Нашлась она, отдуваясь сейчас за подругу. Поймав её умоляющий взгляд добавила: — Ты Димке только ничего не говори, что она в курсе.

Мишу прятки так поразили, что он принялся рожать вопросы один за другим:

— А в шкаф зачем залезла? Думается мне, не всю вы тут правду выкладываете. Опять нафантазировали?

Это не входила в планы ни одной ни другой. В глубине души, Лена надеялась после услышанного посидеть с Лизой. ох, как ей хотелось возвращение домой отложить. Лучше всего вернуться, когда Димка будет спать... и у неё не появится возможность вступать с ним в разговоры. Однако подруга всё развернула по-своему. Она тоже решила спастись от разговоров с почти додумавшемся о причине такого тарарама мужем. Опять же, в разборках с ним наличие Ленки необязательно. Один на один результат эффективнее. Метнув на Лену сердитый взгляд Лиза объявила мужу:

— Миш, я отвезу Ленку. Телефон со мной. Отец Кольку укладывает, если помощь нужна будет, позовёшь его.

Всю дорогу Лиза ехала нарочито медленно, а всё для того, чтоб поворчать на притихшую подругу и при этом, стараясь вести машину осторожно по скользкой дороге, и тоже не влететь в историю.

— Ты представляешь, что ты могла натворить. Хорошо хоть ума хватило к Дашке не пойти, а ко мне пригнать. Бугор рулет бы из тебя сделал.

— Права ты, — страдала Ленка, — чего меня дуру дёрнуло подслушивать.

— Не лезь в чужие тайны, меньше глупостей наделаешь. Дашка самая умная из нас оказалась. Живёт и наслаждается каждым прожитым днём. Приехали. Беги, дожаривай свои котлеты, а то у Димыча живот завтра прихватит.

Лена не очень спешила, понимала что торопиться некуда и Миша как пить дать всё выложил Димке... и они уже наверняка обсудили всё, что хотели и её при всём при этом ни ждёт ничего хорошего.

Стоило ей появиться в прихожей, как нарисовался в проёме Димка. Он скрёб нос на озабоченном лице.

— Привет дорогая, я уже беспокоиться начал, куда исчезла и где ты можешь быть. Я не ужинал, ждал тебя, мне надо поговорить с тобой,— шагнул он к ней на встречу помогая раздеться и старательно щурился пряча лукавую улыбку. Разглядев на ней фартук, Димка изумлённо всплеснул руками.— Куда ж ты бегала, к соседям что ли?

Лена не слушая его кивнула. "Ну вот так и есть Медведь наябедничал".

Но дело было в другом. Миша действительно всё рассказал и насмеявшись вволю Димка решил рассказать якобы по— секрету об аварии жене. Раз уж всё ей и так известно, то стоит превратить эту историю в пользу. Он окажет ей доверие покаявшись, она успокоится, а то вон лица на девчонке нет!

Так закончилась эта надуманная Леной история.

"Любить страшно, не любить скучно, как жить?— вот вопрос выполз, тряхнула головой Лиза, гоня машину к дому, где ждал её Миша, отец и сынишка. — Надо наслаждаться и беречь то, что имеем, не мороча голову ерундой".

В последний Романа с Дашей и мальцами приезд к родителям, в родной город, на выходные, подросшие мальчишки, умудрились перевернуть весь дом. Ромка, расслабившийся передав опеку над ними бабушкам, наблюдал за нервничавшим отцом, но подойти с разговором не решился. Промучившись весь день, тот сам всё же тормознул вечером сына у дверей спальни, не дав нырнуть следом за женой.

— Ромаха, мне надо поговорить с тобой.

— Что прямо сейчас, до утра подождать нельзя? Тебе ж не к спеху вроде как было...

— Нет, вот именно сейчас.

— Минутку, я Дарью предупрежу.

Оставив отца за порогом, он зашептал жене на ухо:

— Его крутит с самого утра, как я сейчас понимаю, проблемы. Малыш, посмотри телик, фильм. Я скоро. Отец дёргается, не просто так.

— Хорошо,— как всегда согласилась Даша.

Выйдя влетел в тащившую к себе малышей мать.

— Мам, ты точно заберёшь грызунов к себе на ночь?

— Вы против что ли? — усмехнулась та.

— Второй день, как никак, ты уверена, что потянешь такую ношу?

— Не свисти, беги отрывайся, люби свою жёнушку.

Роман поскрябал в затылке: если б к жёнушке, то без вопросов...

Разобравшись со своими проблемами, Роман обнял ожидавшего его отца.

— Пошли, батя, куда прикажешь?

— В садовую беседку, подальше от матери.

— Как у тебя всё подгорело.

Он молчал до скамеек. Расселись.

— Ромка, я не знаю с чего начать, а ты хиханьки и хаханьки, — волновался отец.

— Присядем. Не темни, батя, начни сначала.

— Сначала?... Помнишь в день венчания приехали твои ребята, и я впервые увидел Мишу.

— Помню, мать ещё очень удивилась, что он похож очень на тебя в молодости.

Отец пристроил ладонь на ладонь и похлопал ими по столу.

— Вот именно. Меня это и зацепило. Мы с ним тут сидели вдвоём, после стриптиза, он мне сказал из какого детдома и какое место рождения записано в его свидетельстве. Соседнее село. С моим соседнее. Но мало ли сёл с одинаковыми названиями по стране. Я съездил в его детдом, поднял документы. Он поступил из моего района, а в личном деле его нашёл вот эту фотографию. Это я после армии. Понимаешь, Роман?

Он достал из кармана рубашки пожелтевшее фото и передал сыну. Тот смотрел, смотрел... Потом бережно опустил фото в отцовскую ладонь.

— Я знал, что земля круглая, но чтоб настолько... Получается Медведь мой брат, — перепрыгнув через стойку и зачерпнув из бассейна пригоршню воды, плеснул себе в лицо Роман.

Отец, бросая на него внимательные взгляды, продолжал:

— Я и экспертизу сделал. Мишка руку порезал. Я ему свой платок приложил. Долго случая ждал, в мастерских показывал мне что-то и зацепился. Делать что, Ромаха, измаялся весь?

Возбуждение зашкаливало. Выходит, жизнь мчится не жалея седоков. Страдает Миша, страдает отец.

— Радоваться надо, а он страдает. Ты ему жизнь дал. У парня и так судьба не мёд, а тут такое счастье. Ты ж не виноват.

— Откуда же я знал. В наше время о презервативах в селе и не слышали. Гулял в живую, пока мать не встретил. Как ей сказать, не представляю?

— Ничего ей знать пока и не обязательно. Хотя ведь это она первая заметила ваше сходство, у баб нутро такое, всё потаённое вытаскивают. Покричит не без этого, о беспутном Бугровском роде, но отойдёт. Завтра мы возвращаемся с Дашей и мальцами к себе, ты поедешь с нами. Пойдём вдвоём к Мишке на разговор. Замётано?

— Роман, а ты не обиделся на меня?

— Я что барбос, за брата? — обнял он Фёдора Егоровича.

— А может оставить всё как есть, ну его прошлое...

Роман распрямил спину и подёргал плечами.

— Ты что отец, нет и нет. Подари ему радость. Он не смел надеяться на такое.

Всё сто раз продумали и рассчитали. Мише Роман ещё с утра назначил встречу, отвезя жену домой, порулил с отцом в ресторан. Отец долго собирал мужество, прежде чем решиться войти туда, где Ромка назначил встречу Михаилу. Он топтался у двери, вздыхая и возвращаясь опять на воздух, не в силах переступить порог.

— Батя, хватит тебе так убиваться. У парня полжизни без роду и племени прошло. Подзаборник, но другую-то половину он может быть твоим сыном.

— Плохо мне, сердце что-то щемит, Ромаха. Что если он пошлёт меня к едрени-фени.

— Значит, пойдём туда. Всё равно терзаться будешь. Хоть так, хоть так.

— Ты прав, идём. — Решился, наконец, он.

Миша скучал в ожидании Бугровых. Поджимали дела, а мужики опаздывали. "И что за спешный разговор и не в офисе, а в ресторане. Темнит Роман, не иначе".

— Медведь, извини, опоздали, — обнял Бугор друга. — Ты заказал?

— Я тебя ждал. О, Фёдор Егорович, очень рад. Роман ничего не говорил и почему не в офисе встреча, что-то не так? — заволновался Миша.

— Михаил, ты не суетись, у отца к тебе личный вопрос, — помогал Роман. — Давайте по коньячку. За встречу. Решайся, батя, скажи ему.

Фёдор Егорович налил себе ещё, выпил. Покрутил головой, не помогает. Говорить всё равно надо, раз собрались.

— Миша, в общем так, получается ты мой сын, старший. Ромкин брат. Шебутной по молодости был, мать твою даже не помню. О тебе ничего не знал. Увидел, что-то ёкнуло. Начал проверять, просто так, на авось, помнишь, спрашивал, откуда ты родом. Оказалось всё точно — моя кровь.

— Скажите, вы сейчас это с Ромкой нарочно выдумали. Решили пожалеть меня, — растерялся Мишка.

— Медведь, приди в себя. Всё точно, отец проверил. Мы братья, тебя что, это не радует, — обнял его Роман.

— Радует, просто я не понимаю, что происходит? — не мог осознать случившееся парень.

— Михаил, я тебе не нравлюсь, не о таком отце ты мечтал, — упал духом Фёдор Егорович.

— Я не о том. Нравитесь и даже очень. Просто я ничего не понимаю. Чтоб смеялись — не похоже, тогда, что это?

— Отец, успокойся. — Посадил на место его Роман. Сейчас мы его в чувство приведём. На, Миша, выпьем ещё по одной. Давай и ты, батя, за компанию. Отлично.

— Не помогает мне эта горючка, Ромка. Не пьянею я. Зря затеял всё это. Не примет он меня, не простит.

— Панику развёл, на тебя такое не похоже. Не за что ему тебя прощать или не прощать. Дай ему время. Ещё рюмочку, Медведь, и порядок. Уже и мысли в глазах замельтешили. Как ты, Мишук?

— Фёдор Егорович, вы меня не разыгрываете, действительно мой отец? — зарыдал парень. И вы искали меня, чтоб сказать мне это?

— Слава Богу, дошло до жирафа. — Откинулся на стул Роман.

— Ромаха, а ты мой брат?

— Посмотри, мы даже похожи. Лиза не раз замечала это. Судьба даёт шанс, не зря же свела нас всех вместе. Давайте воспользуемся им. Отец, ты чего притих.

— На вас смотрю, вы действительно похожи,— вытер платком глаза он.

Роман притащил их к себе в квартиру, почти бесчувственных от выпитого спиртного. С рождением малышей две квартиры объединили в одну. Получилась внушительная жилплощадь. Увидев мужа поддерживающего невменяемого свёкра и Мишу, Дарья обмерла:

— Боже мой!

— Малыш, приготовь комнату, и потом лёгкий ужин для меня. Я их сам уложу. Поговорим попозже. Лизе позвоню тоже сам.

Уложив гостей в постель, Роман принялся дозваниваться Лизе. Трубку сняли быстро. Оно понятно — ждала мужа. Но вместо Михаила на связи был Роман.

— Лизавета, привет, ты Мишу ждёшь? Не кипишись. Он ночует у нас. Отец приехал, разговор был, засиделись. Ничего я не сочиняю. Лизавета, не выдумывай. Хочешь, я Даше трубку дам. Я уложил его спать, выпили мы немного. Завтра мы с батей привезём его и всё тебе объясним. Хороших тебе снов, красавица.

— Рома садись, всё готово.

— Руки помою, детка, минутку.

— Милый, на тебе лица нет, — подала ему полотенце Даша.

Роман не отрицал, но попросил:

— Идём, солнышко, налей мне стакан коньяка.

— Ромашка, полный?

-Да. Сядь, ко мне на колени. Миша мой брат по отцу. Батя кучу документов перелопатил и докопался. Сегодня Медведю всё сказали. Я их напоил, чтоб легче говорить было.

— Мужская логика, напиться, чтоб не соображать, что ещё от вас ожидать. -Поцеловала его Дашутка. — Пойдём, я тебя помою и уложу, представляю, как ты устал.

— Мальчишки спят?

— Я вся в твоём распоряжении.

За ночь он несколько раз бегал в комнату, где спали гости, проверяя Мишу и отца. Роман беспокоился за Михаила, он отстегнул ему протезы, чтоб отдохнули культи. Учитывая незнакомую обстановку и хмельное состояние, парню явно потребуется помощь. Но беспокойство оказалось напрасным. Он проспал до рассвета. Очухавшись под утро, Миша обрадовался Ромке.

— Как я у тебя очутился, Ромаха, где мои ходули..., мне надо...

— Не торопись, братан, помогу. — Пристегнул он ему протезы.

— Мне не приснилось, и ты действительно мой брат,— уткнулся он в плечо Романа.— Это такое счастье, что не может быть правдой. Ничейный я, подзаборник.

— Тише, разбудишь отца, пусть выспится. Он вчера так переживал. Сердце хватало.

— Я ж не пью, как такое получилось. Лиза? Ох, что будет?

— Это я тебя напоил и Лизе позвонил, она в курсе, что ты у меня.

— Спать не могу, пойдём кофе попьём,— попросил Миша. — Куда ты дел мою машину, кстати?

— За тачку не беспокойся. Отправил на фирму. Полный порядок. Идём, сейчас я завтрак сварганю по-быстрячку. Кофе по особому рецепту сварю, ты такого не пил никогда.

— Понятно, рецепты командировок.

Бугров нарочито нахмурился:

— Нет, ну что ж вы такие умные-то все.

— Ладно тебе, — обнял его Михаил. — Я так рад, что ты мой брат. Братишка. — Тянул он, вслушиваясь в слово.

— Варим побольше сосисок и жарим яичницу, — суетился Роман у плиты. — Садись, что стоишь, будем завтракать. Ты заметил, мы оба любим поесть, а нюх в бизнесе у тебя от отца. Теперь понимаешь заковырку?

Фёдор Егорович нашёл их жующими на кухне. Долго наблюдал за ними со стороны, прежде чем объявился. Разволновался, когда сноха застала его на горячем.

— Тс, — приложил он палец к губам. — Лопают, черти, с одинаковым аппетитом. Если б его раньше найти, набедовался парень. — Пожалел он. — Прости, дочка, помешали тебе.

— Вы не можете помешать и потом, такая радость. Вы посмотрите на них. Светятся оба. Я вернусь в кровать, не буду у вас крутится под ногами. А вы идите, разделите с ними их счастье.

Увидев отца, оба поднялись, схватившись за один стул, пододвинули его к отцу.

— Батя, садись к столу, я быстро, — метнулся к плите Роман, торопясь с завтраком для отца. — Давай тебе чаю приготовлю с мятой, чтоб не нагружать сердечко.

Они сидели втроём, обнявшись, боясь выпустить свою птицу счастья. Рассвет набирал силу, и свет люстры скоро стал лишним: в комнату ворвались первые лучи солнца. Заверещал и Мишин мобильный.

— Да, дорогая, со мной порядок. Завтракаем, кофе с Романом пьём. Поеду в офис. Подожди минутку Романа, сигналы переведу. Он собирается перед работой заскочить к нам домой с Фёдором Егоровичем. Зачем? Они тебе сами всё расскажут.

— Поехали мужики, удивим родственниками Лизу, — обнял брата и отца Роман, заодно отмажем от ночного отсутствия Медведя.

Лиза, открыв дверь и увидев обнявшуюся и виновато улыбающуюся троицу, переполошилась.

— У вас такие лица, что в пору, иконы писать. Рожайте уже свой сюрприз.

— Привет, Лизавета, — ухмыльнулся Роман, продолжая обнимать Мишу и горячо нашёптывая ему о чём-то на ухо.

— Мы братья, — прогремели они хором, а это наш отец.

— Тю, вы что уже с утра приложились, по какому это интересно поводу вы второй день в веселье. — Пошла на них грудью Лизавета.

— О, о. — хохотали на Лизины выпады ребята.

— Лиза, угомонись. — Остановил её Фёдор Егорович. — Это правда. Миша мой сын, выходит старший. Я сам недавно об этом узнал.

— Ведь все видели, что они похожи, и никто не догадался, — залилась слезами она. — Хотя о чём это я, земля круглая, народа много, мало ль похожих. Вы проверили, это точно?

— Точно, точно.

— Идите, я вас обниму. Чёртушки.

Попив ещё чайку у Лизы. Забросив Мишу потом на работу. Пересев в свой автомобиль, и распрощавшись позже с Романом, Фёдор Егорович покатил домой. По пути позвонил жене. Ответа долго ждать не пришлось. Заслышав её:— Алло! с ходу объявил:

— Зинуля это я.

— Федечка, ты чего не звонил, я волновалась, — шумела трубка голосом жены.

— Нормально всё. Как по маслу, дорогая. Не без того пришлось поволноваться. Но ребята рады друг другу. Ты у меня умница. Я люблю тебя, старушка. Если б ты не вспомнила ту давнюю историю и не сообразила, что Миша, может быть сыном моего покойного брата-близнеца я сам точно не допёр до такой развязки. Не волнуйся, я разговариваю, стоя на обочине. Про мать спрашивал. А как же. Я сказал, что не помню, не рассказывать же ему, что, сбагрив его, она затерялась на северных просторах. Ты во всём оказалась, радость моя, права. Зачем ему отец, по пьянке погибший под гусеницами трактора. Хорошо хоть Ромка никогда не слышал о нём, а то б мог и догадаться. Как здорово, что мы с тобой докопались до всего этого. Если б ты видела, как он был рад отцу и брату. По сути-то мы с Пашкой были близнецами, в нас текла одна кровь, значит не такая уж это брехня. Спасибо тебе, Зиночка, через полчаса я буду на месте, и поговорим. Целую тебя, рыбонька.

Жизнь текла луговым ручьём. Ровно и спокойно. К хорошему быстро привыкаешь. Привыкла и Даша к отсутствию Ромкиных командировок, его постоянному пребыванию рядом, под рукой, помощи с детьми. Присутствие горячего, надёжного, человека делало Дарью счастливой женщиной, любимой и желанной. Только всё когда-то кончается, кончилось и это. Как всегда неожиданно. На столе догорали свечи, атрибут каждодневного ужина. При отсутствии гостей Дарья поддерживала в их замке романтическую обстановку.

— Дашенька, милая, я должен уехать, — нехотя проговорил он, целуя жену.

— Сколько у нас времени, дорогой?

— Неделя, родная, — посадив её к себе на колени, прижал он жену к груди.

— Дети спят и ты мой, только мой. — Прильнула она к нему, ловя желанные губы.

— Я люблю тебя жёнушка моя. — Со стоном он прижал её к себе. Его ласкающие губы заскользили по её плечам, шеи, груди. Предстоящая разлука раскручивала юлу безумной любви, друг от друга кружилась голова, хмельной огонь от догорающих свеч плескался в зрачках и бокалах пьяных от близости, горячих тел влюблённых.

— Всё в этой жизни кружится вокруг любви. Всегда только она в эпицентре жизни и смерти. Я не хочу тебя терять, Бугров. — Её руки скользнули по его горлу, шее, плечам, поблуждали в ёжике стриженых волос.— Я так люблю тебя, — шептали её губы возле самого его рта.— Так люблю...

— Обещаю, ты не потеряешь, я вернусь. Только потерпи немного. Не бросай меня, ради Бога, женщина любимая моя.

Становилось трудно дышать от нежности и безумного влечения. Стиснув жену в объятиях, он не истово целовал её податливые губы.

— Ромашка, я жить без тебя не могу. — Шептала пересохшими губами она. — Люблю безумно от мизинчика и до макушки.

Рядом с ним её не покидало желание быть слабой и беспомощной. Довериться мощи рук его, немереной силы. И вот он опять уходил, и она оставалась одна без его плеча, поддержки и любви.

— Даша, милая, прости, — заглянул он в её наполненные тревогой глаза.

— За что, любимый? — она замерла в его наполненных нежностью и силой руках.

— За эгоизм, дорогая, опять ухожу. — Его горячее дыхание касалось её щеки, а руки жадно ласкали грудь.

— Ты не мешаешь мне быть собой. Получила второе образование, пишу диссертацию. — Шептала Даша, лаская маленькими пальчиками вздутые мышцы мужа. — Почему же я должна не давать тебе быть тем, кем хочешь ты?

— Спасибо, умница моя желанная. — Его рука прошелестела по её пояснице. ГОрячие губы прошлись каскадом по лицу.

— Наши судьбы переплелись, как и наши тела. Мою боль взял на себя ты — твою ношу я. — Она вновь скользнула в его объятия. Как хорошо, что половинки яблока наших судеб слились в один плод. — Её губы томились в плену его сладкого рта, наслаждаясь чудом любви.— Любовь, это отчёт нашего пребывания на Земле. Люди приходят с одной целью найти свою половинку. Нашёл — уходишь в другую жизнь. Нет, возвращаешься опять на Земной шарик и используешь новый шанс. То есть рождаешься, чтоб начать поиск.— Шептала бессвязно словно в горячке она.

— По твоей теории любви, милая, мы пойдём по Вселенной вместе. И наши души уже никогда не начнут новый виток поиска.

— Не пугай меня? — замерла в его руках она.

— Милая, при самом плохом раскладе, знай, что я буду ждать тебя, в той вечной жизни, где мы на веке будем вместе. — Их тела были так близко и он прижимал её к себе так сильно, что Даше не оставалось даже возможности дышать. Её горячее тело обмирало и трепетало, покоряясь любимому мужчине, а он был в восторге от этого.

— Я приду, милый, только выращу твоих сыновей. Клянусь, в моей жизни не будет другого мужчины. Моё тело не будет принадлежать больше никому, кроме тебя, любовь моя.

Он загорался от тепла её слов, кровь пьяным вином шумела в его висках. Дарья его жена и он постарается организовать женщине жизнь в вечной сказке и любви. Вот она его любимая девочка трепещет в его руках, словно кусок шёлка. Этой ночью, как никогда, Дашка была жадной до его ласк. Они заснули лишь на рассвете, сжигая в объятиях, друг друга.

— Ты лучшая.

— Желанный мой. — Шептали пылающие губы даже во сне.

Они прощались, это была их последняя шальная ночка проведённая вместе, в своём семейном гнёздышке. Какая сладкая и тяжёлая это была ночь. Завтра он увезёт её в дом своих родителей. Дашка боялась плакать, хотя слёзы горели в глазах, драли горло, и саднили нос. Надо терпеть. Прилипнув к нему, не давала шансу влезть между ними даже миллиметру. Он говорил, что она его хозяйка и сегодня Дашка воспользовалась этим на всю катушку. Отлюбив на все силёнки. Жаль времени мало, только до первых лучей солнца она может держать его в плену своего тела. А ранним утром, загрузив машину необходимыми для Даши и малышей вещами и устроив на заднем сидении семью, Роман гнал к родным пенатам. Он искоса посматривал на свою жену стараясь не замечать бледности её лица и потухших глаз. Понятно, что малышка переживала, но стойчески мирилась. Дарья не любила дорогу с детьми то пить, то есть, то горшок срочно нужен и весь этот набор в двойном экземпляре. Но сейчас бы терпела всё, как можно дольше, лишь бы та дорога не кончалась. Но она привела к дому Бугровых.

— Живые есть кто? — гудел Ромка под лай собак. — Сан Саныч, открывай.

— Лечу. Открываю. Открываю. — Бежал со стороны сада Саныч, — предупреждать, Ромаха, надо загодя.

— Батюшки, сынок, Даша, мальчонки, — металась Зинаида между гостей. — Почему без звонка. Случайно дома оказалась, могли и не застать. Золотые мои, дайте расцелую их маленькие пальчики, носики-сопулечки, щёчки-яблочки. — Чмокала она, крутя внуков, устроивших спросонья мощный рёв. — Роман, всё из-за твоего упрямства, сколько просили привезти детей. Внуки бабушек и дедушек не знают, вон как ревут.

— Положим, ревут они от крика бабули. Будем считать, что твой вопль души услышан. Привёз и даже на целый год, — усмехнулся сын. — Привет мамуля. Желание всегда сбывается, если уж очень желать.

— Господи помилуй, что случилось? — опустив детей, запричитала мать.

— Служба, мамуль. Даша поживёт у вас с годик?

— Не вопрос, пусть живёт, мы рады и сами знаете, но ты то о чём думаешь? Двое детей у тебя, олух. Тебя точно мало в детстве били, барана упрямого.

— Поздно хватилась, теперь уже под ремень не лягу. В дом бабуля пустишь? Есть хочется, пупок спиной чувствую.

— Придуряешься всё, проходи, Дашенька. Ух, так бы и съела деточек сладеньких моих. — Тискала и целовала она внуков. — Папка ваш — бяка, бросает вас, ангелочков невинных.

— Только вот бить меня ниже пояса не надо. И без тебя болит. Потом имидж отца безупречен.

— Имидж? Им отец нужен, а не словечки модные, балда.

К вечеру собралась вся семья. Сурово молчащие мужчины и взволнованные женщины, и безмерно счастливые внуки. Переходящие из рук в руки, осыпанные горами подарков, перецелованные, затисканные близнецы визжали от восторга и переполняющего их удовольствия.

— Бабули займитесь детьми, мы пойдём попаримся, — хлопнув Громова по плечу, поднялся Фёдор Егорович.

— Федь, а мы? — сунулась, было, Зинаида.

— У нас мужской разговор. Ромаха, поднимайся.

— Полегче там, но ввалить парку ему надо, — шепнула Зинаида.

— Не трогайте его, — кинулась к мужу Даша. Словно в её силах было защитить его от любого зла. — Он — взрослый мужчина, оставили бы вы его в покое. Если человек делает что-то с желанием, у него получается всё намного лучше. Он с желанием работает, с желанием любит. Не надо ему мешать.

— Даша, он отец двоих детей. Козёл, безрогий. — Прицыкнул на невестку впервые Фёдор Егорович. — Дети не тормозят его, так о жене молодой подумай, кровь с молоком баба, её время весёлое сейчас, рога хочешь заиметь.

— Это мои дети, — сделала ещё шаг непослушная Дарья.— Это я ему их на шею повесила. Он любит их, это правда, но если вы будете прикрываться ими, как щитом, то добьётесь обратной реакции. Он охладеет к этим и никогда не заведёт других. Про рога же вообще вспоминать не надо. Рома — вольная птица, а мою жизнь повязала любовь только к одному мужчине.

— Может ты и права Дарья, но с ним надо что-то делать, — сдался свёкор.

— Ничего не надо делать. Он вернётся, его учили возвращаться. Он профессионал и умный сильный мужик. Ему нравится его работа. Роман может её хорошо делать и чувствует себя в ней комфортно. Зачем его ломать. Будем стараться держаться на позитиве и поддерживать друг друга. Может быть: плакать, сходить с ума от неизвестности, но ждать. Моя участь такая: ждать, не надо меня жалеть. Я научилась относиться к своей жизни, как к игре, иначе я начинаю задыхаться. Это помогает мне справляться. Не волнуйтесь за меня. Я буду его ждать, я смогу его ждать.

Роман, молча стоявший у стены со сжатыми кулаками и не раскрывший рот даже, когда отец ему расписывал возможность получить "рога", притянув свою малышку к себе и сжав в железных объятиях, покрыл поцелуями её лицо. Его руки обручем сдавили её худенькие плечики. Могучие мышцы спины вздулись бугром. Её глаза переполняла нежность. Он смотрел в них, потрясённый и околдованный силой этой маленькой женщины, его жены. Потом прижался губами к её шее и жадно впился в её рот.

— Вы оба ненормальные, — растирала слёзы по щекам Зинаида. — Надя, ты чего молчишь? Скажи ей, она твоя дочь. — Как утопающий за соломинку кинулась она к Громовой.

— Боря тоже молчит. В нашу с ним жизнь никто не лез. Жили, как могли со своими тараканами в голове. Вот и они пусть сами свою лодку гребут. Мы поддержим и поможем.

— А детки, с ними как? — всхлипнула Зинаида. — Мальчишки, им отец нужен.

— Зина, не хорони его, — поддержал жену и Борис Викторович. — Ему и так не весело. Мы-то с Фёдором на что, не мужики что ли, с двумя пацанами не разберёмся. Ромахе поддержка сейчас нужнее морали. Со всем другим он разобрался сам и для себя всё уже решил. Наши вопли ничего не изменят. Скажем ему, что с женой и с детьми всё будет в полном порядке, а что ещё мы можем в этой ситуации.

— Славный у нас мужской разговор получился, — усмехнулся Фёдор Егорович. — Ты очень-то не расслабляйся, я тебе веничком сейчас хорошо врежу. — Подтолкнул сына, отрывая от жены, к дверям сауны.

Удовольствия от пара никакого, естественно, не было: Роман ждал продолжения.

— Пиво класс, как парок, Ромаха?

— Не плавай, батя, говори уж, для чего и затеял душегубку. — Вздохнул Роман.

— Нет, каков, почему нужно во всём искать подвох обязательно. Скажи ему, Борис.

— Ром, мы просто хотели сказать тебе, что на нас с отцом ты можешь положиться. Приглядим и за твоим семейством, и за бизнесом. — Похлопал парня по крутым плечам тесть.

— Борис правду сказал, — поддакнул отец. — Твои дети и жена под надёжной защитой. Ты служи — не волнуйся.

— Прости отец. Спасибо Борис Викторович. — Обнял родню Роман.

— Мы ж кумекаем, при матери не хотели разговаривать. Её тоже понять можно. Переживает очень. Ты при рождении своих пацанят присутствовал, понимать должен, что такое для матери дитя. — Шлёпнул его по загривку отец.

— Считай, что твоя наука не пролетела мимо. Пиво, что надо, и парок хорош.

— Давайте мужики нырнём, всё ж утрясли. — Подошёл к краю бассейна Фёдор Егорович.

— Подождите нырять, я не всё Даше сказал. Меня не будет два года. Потом сами скажете ей.

— Ёкорный бабай, — маханули в бассейн отец с тестем. — Это тебе Дашку любить не отлюбить сегодня. Силёнок не наберёшь.

— Наберу, если с детьми поможете.

Детей на ночь забрали к себе родители, и они принадлежали только себе. Роман устроил жену у себя на груди. Ему хотелось быть к ней поближе, и уложив её на своём упругом животе, он неосмотрительно подставил под Дашкины ласки подбородок, с которого она не спускала горячих губ и кое-что важное, с чем она играла коленом. Пришлось Роману спешно перестраиваться, чтоб не выдохнуться быстрее, чем бы ему того хотелось. Дашка закрыла глаза и упала в его жар, который жёг её губы, кожу лица. Она не мешала его языку забавляться с начинающими твердеть сосками. И сдерживая стон, когда разрывало от нетерпеливой руки наливающуюся тяжестью грудь, требовала ещё и ещё ласк. Исполняя её волю, умелая рука, сползая с груди, блуждая по спине, ласкала бедро, разливая по телу завораживающую дрожь. Ей самой хотелось впиться губами в его ненасытные и такие манящие губы, но она ждала, когда насытится он своими ласками над ней, чтоб сменить его уставшего и вновь затащить обоих в омут страсти, утопая в нём с головой. Распаляясь от его горячего дыхания и задыхаясь от вездесущего языка исследующего её рот, она то испуганно сдерживала его, то вдруг страстно льнула сама, и он вновь терял голову. Рассвет их застал тесно прижавшимися, друг к другу, счастливые и утомлённые они спали, забыв обо всём. Лёгкие тени у глаз и припухшие губы напоминали о безумной ночи.

Бугров мчал назад с горящим от ночных безумств лицом. Мысли путались в голове, тушуя реальность, отбрасывали его туда, где осталась Даша. Одна окутанная зноем прошедшей ночи и паутинами летнего утра. Сколько же сил ему потребовалось, чтобы развернуться, сесть в машину и уехать от неё в ту непростую жизнь ставшую его работой, в долгие месяцы и годы ожидания встречи. Он будет не жить, а проживать это время без неё. И когда будет совсем невыносимо, и когда от разлуки будет рваться сердце, он закроет глаза и снова будет видеть её, пахнущую ночью любви и травами. Этот запах будет обволакивать его, пробиваясь сквозь время и расстояние и уносить прочь от невыносимого настоящего туда, где ждёт его Даша. Оставив семью, Роман возвращался в ставшую пустой, неуютной квартиру. Он три раза пытался, простившись с Дашуткой, сесть в машину и три раза возвращался, целуя с новой силой вновь и вновь всю её с ног до головы и обратно. Пальцами, как слепой, исследуя каждый сантиметр жёнушкиного тела, словно стараясь запомнить её всю. От кончиков волос до ноготка на пальчике на маленькой ножке. После третьего захода Громов не выдержал, приказав дочери уйти. Роман стоял на коленях, плотно прижавшись к Дашиному животу.

— Уходи, немедленно уходи, он не уедет. — Оторвав Дашку от мужа, подтолкнул её к дому отец.

— Что ж это за страсть у него такая безумная к ней. С детьми лишний разок не поцеловался, а тут с ума сходит, — огрела рукой его по спине мать. — Отпусти и езжай с Богом.

— Роман, может мне тебя самому отвезти, ты в ненормальном состоянии. Опасно. — Стал настаивать отец.

— Не надо, я сейчас очухаюсь. Всё будет в полном порядке, ездить я могу даже с закрытыми глазами. Не переживайте, я позвоню.

Махая вслед удаляющейся машине рукой, Зинаида вдруг завыла.

— Он с ней так... будто расставался навсегда. Роман не вернётся.

— Не каркай мать, просто он уезжает надолго. — Прикрикнул на жену Фёдор Егорович.

— Сказал же на год.

— На два. Дарье пока не говорите.

У Романа оставался ещё вечер на прощание с друзьями. Вечером у Миши гоняли в бильярдной шары. Шли последние часы перед отъездом. Друзья молчали. Тяготеющую тишину разряжал стук шаров и бульканье жидкости в стаканах. Лиза напрасно ломилась в закрытую дверь. Никто ей не собирался открывать.

— Ромка, Миша, Дима, Тима. Не мужики, а тормоза. Закуску возьмите. Ноги от коньяка протянете, идиоты. Утром компания проснулась там, где упала. Кто храпел на ковре, кто на диване. Посмотрев на часы, Роман заторопился с прощанием.

— Давайте мужики лапы на дорожку. Дашку с мальцами, если что не обижайте. — Прощался Бугров. "Друзья приходят, остаются или не остаются. Эти, похоже, остались при мне навсегда".

— Завязывай, братан, адреналин гонять. — Сорвался Миша. — Мой совет тебе, двое мальчишек растёт.

Все присутствующие в молчаливом согласии с ним закивали.

— Я подумаю на досуге, обещаю,— задумчиво сказал он и даже в подтверждении сказанного вздохнул.

— Вот и ладушки. Дашка тебя не притормозит, знаешь ведь это, ты сам должен решить.

Взгляд его наполнился тоскливой обречённостью:

— Я понял.

— Возвращайся, мы ждём, — обнял друга Димка. Все согласно закивали. Да будут ждать!

Фёдор часто стал смотреть новости по ТВ и к тому, что происходило за рубежом относился особенно внимательно. И когда во время бомбардировок американцами Ирака был сбит ракетой комплекса ПВО "Оса" американский новейший самолёт невидимка, напичканный тайнами, он крякнул и зачем-то погрозил диктору. Вероятно для того, чтоб говорил внятно, по делу, а не лил воду и не драл нервы. А узнав, что отправившийся к месту падения спецназ "морские котики" опоздал, отсутствовали некоторые приборы навигации и куски обшивки самолёта, сразу видно— работали профессионалы, отец удовлетворённо крякнул ещё раз. Тем самым закрепляя уверенность, что не обошлось там без Ромки. Его просто распирало поделиться догадкой с женой, но он стерпел. Выложил только свату и тот сразу же согласился с ним. Конечно же, без Романа не могло обойтись ни одно полезное для страны дело. Они выпили за это и продолжили ждать его возвращения.

Он вернулся, как и обещал Дашутке, в пору цветения ромашек на полях. Два года пролетели мельком. Мели метели и гремели грозы, дрожал рынок, менялась мода и политики, а Дашка ждала. Малыши в саду домучивали собак, используя их то, как лошадок, то, как вьючных ослов. Словно соревнуясь в изобретательности, они придумывали для парочки мохнатых каверзы, щекоча псам носы, таща наружу язык или выдавливая глаза, укладывая собак на спины и устраивая на их животах себе постель. Ребята, вопя, носились с животными по двору. Бедные ротвейлеры страшно мучились, но позволить себе могли только жалобное мычание, и то когда уже срывался терпец. Эти двуногие дьяволята — похуже котёнка. Собаки пытались прятаться за Сан Саныча, но тот совсем не сочувственно, а сердито грозил пальцем.

— Мотя, надо терпеть.

"Гав", — жаловалась собака, прикрывая лапой измученную морду. Иногда псам удавалось заползти в щель и быть не доступными для малышей. Вытащить их оттуда не помогало даже подсовываемое лакомство.

— Мужики уже, — радовался Бугор, наблюдая за близнецами из-за узорчатых кованых ворот. — Чертенята, с собаками, как с игрушками из меха, зря разрешают. Они и с чужими псами такое творить будут, а это уже опасно. Да, и зверь есть зверь. Он вспомнил как чересчур радостные ротвейлеры "роняли" близнецов просто пробегая мимо. Они отлетали от них, как от пропеллера просто потому, что собаки пробегали рядом. Надо толкнуть калитку и зайти, но ноги словно приклеились к плитам дорожки, не оторвёшь. Удивлялся, как быстро росли Машка и Коленька, а теперь вот и свои растут без него, как грибки после дождичка.

— Бабуля, смотри, дядя — папа, что на фотографии, с цветами за калиткой стоит.

— Ой, Боженька, — пошатнулась Зинаида. — Сыночек, родненький. Живой. Господи, благодарю. Идите сюда, неслухи, это папка ваш вернулся. Какой вам он дядя. Чего жмётесь? Ах, боитесь. Правильно делаете. Походит по вашим попам отцовский ремень теперь. Сан Саныч, чёрт тебя побери, Ромка вернулся, звони Фёдору. Сил нет даже номер набрать. Она успевала делать всё за раз: и плакать, и ругаться, и обнимать Романа, а также не выпускать из рук бразды правления и пристальную слежку за ребятами.

— Мать, ты не меняешься, — хохотнул Роман.

Та сердито ткнула в бинты:

— Что с рукой?

Роман как всегда зубоскалил:

— Упал, очнулся, гипс.

— Свистун, жив, и, слава Богу.— Отмахнулась она.— Доездился, сыновья дядей называют, не щемит?

Роман с остервенением потёр щёку.

— Даже саднит, не сыпь мне соль на рану. Будь к сыну милостивой.

— Так что с рукой, балбес?— ловко перепрыгнула она опять на ранение.

— Ерунда. Только смерть не лечится, а всё остальное...— ухмыльнулся он.— Дайте я вас всех расцелую. Бабулю первую. Теперь вас, братаны. Какие же вы уже большие. Давайте разберёмся, кто есть кто. Ты Федя, а ты Боря. Не ошибся? Здесь подарки для вас, — положил он у их ног внушительный пакет. — Изучайте. Мамуля, дорогая моя, как ты тут?

— Задушишь, бугай. Слезами обливаюсь. Где тебя, чертяку, носило?— всхлипывала мать. Слёзы счастья и страха образуя гремучую смесь душили.

Он хохотнув неопределённо махнул рукой.

— Там уже нет.

— И всё ему смешком...

Роман воспользовавшись её ворчанием переключил разговор на детей.

— Тяжело с ними было?

— Дашина бабка помогала, вчера давление прихватило к Громовым увезли, там по спокойнее и тише. Возраст у неё уже солидный,— рассказывала она.

Мальчишки в это время усердно, сопя и переругиваясь зачем-то исследовали его голову.

— Что вы там ищете?— не выдержал Бугров.

Оба замерли, а потом выпалили:

— Свистульку.

— Какую ещё свистульку?!— обалдел Роман, усаживая их к себе на колени.

Они переглянулись и раскрылись:

— Бабушка сказала, что у вашего отца свистулька в голове.

Когда дошло, тот укоризненно покачал головой. Мать отвернулась и сквозь смех заплакала.

Он ждал минуты, что увидев его вылетит из дома метнувшись ему на шею жена. Но минуты шли, а Даша не появлялась.

— Мам, Даша? — перехватило горло у Романа.

— Аж, дыхалку переклинило, — поняла всё мать. — На работе Даша.

Его брови удивлённо выгнулись.

— Какой ещё такой работе, не понял?

Не став тянуть, мать выложила всё:

— В больнице, кардиологическое отделение. Трудно девочке было, плакала, мучилась. Вот и решили, пусть среди людей будет, при деле. На работе и колесо времени быстрее крутится. Скоро вернётся, отдохни. Цветы-то нам с ней?

Он засуетился:

— Всё тебе.— И к садовнику.— Саныч, привет! Давай обнимемся. Выгони мне машину и занеси вещи в дом. Мать, прости, я не могу ждать. Пойми, и давай без бузы.

Зинаида сообразив метнулась следом, но куда там...

— Куда тебя с больной рукой понесло? — бежала рядом с выезжающей машиной она, но Роман её уже не слышал.

— Зина, оставь его. Молодость, кровь кипит. — Поймал хозяйку Саныч. — Фёдору сообщил, успокойся и радуйся.— И стоящими с прищуренными глазами и с открытыми ртами близнецам:— Ребятки, понесли папины баулы в дом.

— Дядя Саша, а папа будет с нами жить? — осмелился на вопрос Федя.

— Обязательно, а с кем же ещё. Заберёт вас с мамой, и покатите к себе домой.

— Бабушки и дедушки с нами поедут?

— Нет, милые, мы без вас здесь плакать останемся. — Обняла внуков Зинаида.

А Роман, пронесясь по городу, заскочил на рынок, купив ромашки погнал к больнице, где приткнув автомобиль на стоянку, понёсся по коридору кардиологии, сметая на пути вопящую охрану.

— Бандит какой-то, — ругался отлетевший к стене охранник.

— Гражданин, что вы делаете? Табличку видите. Умные люди, между прочим, писали. Нельзя проходить. Не положено. — Особо упиралась толстая тётка в форменной куртке, закрывая проход. Пришлось Роману её посадить на стол, чтоб продолжить путь.

— Ай,— только и пискнула баба, вцепившись в крышку стола.

Преодолев препятствие и проверив целостность букета под мышкой, Бугров пошагал дальше.

Дашка после каждой командировки Романа не находила себе места, переживая, а вдруг те глаза с которыми он вернётся не будут любить её. Что будет с ней, если такое случиться? Сердце от таких мыслей не то чтоб замирало, оно останавливалось. "Как я буду жить и смогу ли, а может умру сразу?" Шум, нёсшийся из коридора отделения, спугнул её мысли. Даша занималась больным, обследуя его на подаренной не так давно отделению Фёдором Егоровичем аппаратуре. В дверь просунулась голова медсестры и объявила: "Доктор, к вам рвётся мужчина..." Сердце кольнуло. Даша обернулась. И неожиданное появление мужа, кончилось для неё обмороком. Увидев его, ворвавшегося в кабинет, живого, улыбающегося, безумно красивого с огромным букетом желтоглазых ромашек. "Конечно, кто ещё там мог шуметь только он, сметая все преграды на пути", — подумала она, теряя сознание.

— Доктору плохо. Помогите? — кричал перепуганный больной.

— Дашуня, девочка моя. Помогите же кто-нибудь. Что вы стоите, доктор? — наорал он на врача прилетевшего на шум. Но стоило тому сунуть Даше под нос пузырёк, как Роман рассвирепел.

— Что за гадость вы ей суёте? — схватил за руку упирающегося доктора он, держа жену на коленях. — Медицина на грани каменного века.

— Убери руку, — заартачился медик, — налетел, всех перебаламутил, доктора напугал, милицию вызвать надо. Хулиган.

— Не надо милицию, — попросила приходящая в себя Даша. Она дрожала пугая его под напором счастья. — Это мой муж. Мне кажется или ты действительно вернулся?— прошептала бескровными губами она нежно купая его в своём взгляде.

— Милая, я тебя напугал, прости, — осыпал он её бледное лицо горячими поцелуями. Пахнущие карамелькой губки жены, манили. Поцелуи стали настойчивее, Дашка, не помня себя, выгнулась к нему всем телом, как будто желая растаять, расплавиться в его объятиях. Но увлекаться было нельзя, с десяток глаз внимательно оценивали происходящее.

— Ромашка, твоя рука? — простонала, стараясь вывернуться из рук мужа, она.

— Не подфартило. Мелочь, малышка. Я из московского госпиталя хода дал.

— Как ты мог, ведь не мальчишка?

— Легко, хватит об этом. Родная моя, я скучал, — не обращая на окруживших их людей, рванул он опять в пламя. Его рука жгла кожу, бороздя спину, мяла халат. Затаив дыхание, она наблюдала за ним, чтоб не наделал глупостей. Оборвать сейчас его было не в её силах. Исходящий от него жар мешал ей дышать, а сердце выскакивало из груди.

— Дарья Борисовна, что у вас тут за бардак? — вмешался, наконец, зашедший на шумок начальник отделения.

— Муж вернулся. Мне уйти надо. Возьмите моих больных, пожалуйста. Извините меня, так получилось.

— С сегодняшнего дня, она у вас не работает. — Не смог утерпеть Бугров.

— Это кто так решил?— встал в позу наблюдавший за разворачивающимися событиями Дашкин коллега.

— Я решил, — отрезал Роман. — Пойдём, девочка моя, мне тоже доктор для лечения сердца нужен. Завладев её рукой, он притянул жену к себе.

— Пещерный век, домострой. — Озлился врач.

— Лечи больного, продвинутый. — Махнул Роман рукой на ждущего пациента, увлекая жену на выход.

Целуясь, втиснулись в кабинет, совсем не пустой. За столами усердствовали в оформлении истории болезни врачи отделения.

— Извините, мы от радости сошли с ума, — пролепетала Даша, выбираясь из объятий мужа.

— Бывает, целуйтесь сколько хотите, — разрешили коллеги. — Нам не мешаете. Уткнулись они опять в мониторы и бумаги.

Посадив Романа за свой стол, Даша ушла за ширму переодеваться. Воровато оглянувшись, Бугров шагнул следом.

— Ты стала ещё прекраснее, малышка. Твоя обольстительная грудь, отобранная мальчишками, теперь принадлежит только мне. Она стала прекраснее и женственнее, — не удержавшись, поймал он губами тёмно розовый сосок, просвечивающийся через гипюр. — Я пью из твоих губ, как путник в жару воду, и никак не могу утолить жажду. — И вот уже очередь дошла до животика, который дрогнул под его рукой. — Я скучал по маленькому ушку, по носику-курносику, по ротику-земляничке. Рука металась по спине, рвя крючки.

"Как он с одной рукой везде успевает", — прыгало в Дашкиной горящей голове.

— Ромаша, милый, — обвила руками его шею Даша. — Не здесь, не сейчас. Хочу на поляну, у реки, в ромашках.

Муж потряс головой, приводя свои мозги в порядок.

— Желание королевы — закон. Будет для нашей любви поляна из полевых цветов.

— Помоги застегнуть молнию на платье, милый. — Повернулась к нему открытой спиной Даша.

— Красивое платье, тебе идёт. — Прошёлся он губами по свободным от ткани местам. — После пацанов стала аппетитнее персика твоя попа, — погладил он приглянувшееся место. — Поехали, малыш, а-то я взорвусь прямо здесь.

Он пронёсся на выход по больничным коридорам, как стихийное бедствие. Держа на локте здоровой руки, словно маленького ребёнка жену.

— Ураган, — проворчала нянечка, моющая полы.

Ни красная от его ласок и поцелуев Дашка, ни Бугров, несущийся с желанной ношей к машине, гонимый нетерпением, не обратили внимание на Натали, беседующую в приёмном отделение с подругой. Проводив их завистливым взглядомона поцедила сквозь зубы:

— Дождалась Дашка, примчал ненормальный.

Та согласно кивнула и поделилась новостями:

— Рассказывают, он всё отделение на уши поставил. Как с неба свалился. Хотели милицию вызывать. Разобрались, на своё счастье.

Внимательно слушающая её Натали хихикнула:

— Мог бы и больницу развалить. Сколько лет их знаем, пора бы и остыть, а он влюблён в неё, как пацан.

Светлана приблизив лицо к уху подруги, прошептала:

— Если не больше. Бывает, знают словечко какое или заговор.

Натали грохнула кулаком о ладонь.

— Уж и не знаю. Ничего мне не помогло. А так его хотела и думаю не одна я. Скажи, Светка, что в ней такого, чтоб так мужик свихнулся. Конопатой была, ей и осталась, а он умирает по ней, утке.

— Судьба,— развела та руками.

Та ещё раз глянув на захлопнувшуюся за парой дверь нехотя согласилась:

— Может, ты и права.

Устроив жену в салон, он прижал её к креслу поцелуем. Она осторожно высвободилась и попросила:

— Ромаша, заскочи в гастроном за водой, пить хочу.

Он ещё раз поймал поцелуем её губы и обещал.

— Без вопросов, малыш.

Он тормознул у центрального гастронома, Даша не желая и десяти минут быть без него увязалась с ним. Когда держась за пальчики забирали воду, она обратила внимание на мучившихся с двумя итальянцами и одним испанцем продавцов. Переводчика с ними не было. Ни те ни другие друг друга не понимали. Даша попробовала объясниться с ними по— французски — мимо, по— английски — мимо. Казалось равнодушно стоящий рядом с ней Роман быстро, быстро разобрался с ними бросив несколько слов на итальянском и испанском. Ей даже показалось, что стой тут ещё с десяток представителей разных народов, он бы и с ними говорил. Даша даже не успела удивиться, как он потащил её на выход. Уже в автомобили она поняла, что для Бугрова не существует языковых преград. Ей тут же захотелось задать ему вопрос, сколько же иностранных языков он знает, но что-то удержало её от этого шага. Возможно, его любящие глаза, что не выпускали её из поля притяжение и ей было не до того. А Бугров сидел в машине, как на иголках, кося глаза на разрез платья жены, оголяющего ногу. Долго выдержать не по силам, рванул по шву, расширив обзор до талии. Дарья даже не ойкнула, зная Бугра. Бесполезное дело. Освободив простор руке, он осторожно прошёлся по ноге от розового колена и до паха, погладив живот, запал за поясницу. В висках её застучали молоточки, выбивая затейливую мелодию. С каждым новым его прикосновением она чувствовала, как дрожь наслаждения пробегает по телу. Нетерпеливая рука скользнула по спине, ломая молнию. Горячие губы припали к плечу, нашли белую шейку жены.

— Ромаша, дорога, — охрипшим голосом пролепетала Даша, пыталась остановить его и возвратить в реальность. — Раненой рукой ведёшь.

Голод в его глазах нарастал, почти ничего не соображая, он стянул с её плеч платье, освободив из-под ткани грудь. Рука больно сжала тяжёлую грудь, растеребила соски. — Кажется здесь, — прорычал он, глуша машину.

— Точно, вот и база где мы ночевали после окончания школы. Смотри, палатки и отдыхающие. — Очнулась от хмельных его рук Даша.

— Ты права, детка. Проедем дальше по дороге в лес. Малыш, ты посиди. Я посмотрю.

Дарья смотрела ему в след. Он имел внутри себя по-прежнему молодую, мятежную и такую же как в юности хулиганистую душу. Бугров был Бугровым.

Роман нашёл, что искал. Окаймлённая с трёх краёв лесом поляна одной своей стороной выходила на берег реки, склон которой пестрел тоже полевыми цветами. Сама же поляна благоухала разноцветьем. Белые головки ромашек и синие стрелы колокольчиков ковром устилали землю.

"То, что надо, — обрадовался Роман, оглядевшись вокруг. — Дашке понравится и, главное, никого, ниоткуда". Приметив у леса стожок, позаимствовал охапку сена, устроил из него постель. Удовлетворённо осмотрев работу, отправился за женой. Возвращался напрямую, укорачивая путь и ломясь через кусты, напугав Дашу.

— Радость моя, я напугал тебя. Иди ко мне на ручки.

— Ромаша, осторожно, твоя рана, — попыталась возразить мужу она.

— Не волнуйся, принцесса моя, расслабься. Я приготовил тебе королевское ложе.

Оглядев поляну, она была в восторге. Боялась, что её уже нет, уничтожило время, люди, но всё стало ещё прекраснее.

— На этой поляне ты консультировал меня на счёт силиконовых прелестей Голливуда, и своевольничал, нагло забрав губами мой сосок. Помнишь?

— Ещё бы, радость моя, после той консультации, я охлаждал свою несчастную голову и корень в этих водах.— Улыбнулся Бугров, поймав губами её носик.

— Глупая. Не могла понять причину твоего бегства, было очень обидно. Разворошил и бросил. Платье, зачем испортил?

— Тебе жаль? Соскучился по твоему телу, не было сил терпеть. Мне показалось ты не была против... Помоги, расстегнуть пуговицы моей рубашки. Пальцы плохо слушаются.

— Хитрюга, только что они слушались хорошо, но это мне доставит массу удовольствие, — ворковала она, целуя каждый сантиметр его груди под расстёгнутыми пуговками.

Истерзанное платье, скользнув по ногам, упало на сено, там же оказалась и рубашка.

— Детка, мне было плохо без тебя. — Шептал Бугор на ушко жене, обжигая огнём губ её нежную шею, кидаясь на ждущий его языка, уже раскрытый, маленький ротик. Пальцы метались по нежному телу, с готовностью отдававшему себя в его ненасытные руки.

— Как долго дремало оно в ожидании твоих рук, любимый мой, — лепетали губы жены на его груди.

— Мне снилось, что ты рядом, и я сжимал в объятиях подушку, просыпаясь в холодном поту, — забирая губы жены в новый плен поцелуев, шептал он, жадно впиваясь в её рот и не переставая ласкать её измученное разлукой тело, Роман дарил её ушку жаркие слова.

— Мои губы вяли без твоих поцелуев. А сейчас огонь твоих бесстыжих рук сводит меня с ума.

— Малышка, только моя девочка. Разлука сделала тебя ненасытной. Я боюсь не справиться. — Расхохотался он, продолжая обнимать её. Его горячее дыхание палило, блаженной сладостью растекаясь по телу.

— Ещё хочу, — играясь кончиком языка с завитком на его груди, стонала жена. Посмотрев на ухмыляющегося Романа, с жаром забрала губы мужа в гости своего соскучившегося рта. — Нечего бездельничать.

— Ребёнок мой, — его рука прошла по низу её живота, вызвав новый всплеск огня. — Ты пахнешь сухими травами. Хмельной дурман твоих волос сводит меня с ума.— Зарыв лицо в волосы жены, он задыхался от желания любить эту женщину. Застонав, Бугор обрушил на Дашку новую волну страсти.

По небу плыли многоярусные облака. "Казалось, протяни руки и достанешь. Куда они плывут, чьи грёзы несутся на их крыльях? — думала Даша, поглядывая на них из-за его плеча.— Как хорошо что моя радость и боль уже рядом со мной".

— Дарьюшка, мы уже три часа купаемся в цветах, солнце садится. Надо возвращаться. Обещаю любить всю ночь. Хочешь в беседке, под звёздами?

— Да.

— Я сделал из головок ромашек тебе юбочку и грудь ромашками укрыл. Ты выглядишь обалденной полевой соблазнительницей, сексуальной и неимоверно красивой. Я тебя люблю, малышка. А этот ромашковый наряд Евы тебе очень идёт.

— Хочу, чтоб ты любил меня в нём, — прошлась Дарья юркими пальчиками по запретным местам. Она устала ждать его. Вставать и ложиться без него. И вот со всей силой разносила сейчас любовь по его телу, рассказывая ему, как она скучала, нуждаясь в нём и ждала, ждала, ждала.

— Проказница, — со стоном он прижался к ней, неистовые губы заскользили по её телу, выискивая его среди белых головок ромашек. — Теперь ты пахнешь ромашками, я вдавил своей тушей их тебе в кожу.

Борьба тел не прекращались, а желания даже не затухали. Страсть хозяйничала, бросая влюблённых в новые водовороты. Сил у Бугрова пока хватало. Насытившись, приходил в себя один, но тут же огонь страсти разжигал другой. Только усталость могла привести их в чувство, остановив это безумие. А по голубому небу убаюкивая их, плыли и плыли, как сказочные парусники в страну любви, облака.

— Я хочу шампанского и ананас, — облизнула распухшие губы Даша. Поднявшись на локти и приблизившись к лицу мужа, она топила его в своих томных глазищах. Их губы, поиграв, встретились опять. — Нет, нет, — отшатнулась Дарья, борясь с искушением погореть ещё. — Хочу шампанского. Холодного.

— Тогда придётся возвращаться домой, дорогая. Под деревьями шампанское зайчики не забыли, а ананас в наших краях пока ещё не растёт.

— Такая чудная постель, не хочется вставать. Как жаль, что так быстро кончился день. Хмельнее постели у меня ещё не было, но надо трезветь и выбираться из сетей ромашек. Вот возьму и погадаю на желтоглазой. Любишь ты меня или нет?

— Люблю и безумно, это я тебе и без неё скажу. — Кинул он её в новые грёзы.

— Всё, всё. Помоги надеть пострадавшее платье.

— Чем оно тебе поможет. Замок я сломал, бок разорван. Завернись в плед.

— Доедем, как-нибудь и так. Главное, до дома добраться, а там все свои. Жалко покидать этот рай. Спасибо за счастье быть в нём с тобой.

— Мы вернёмся, заинька, опять, как только ты захочешь. Держи плед. Я сейчас оденусь, детка.

— Ромаша, оглянись, — обеспокоенная Даша показала на поднимающуюся от реки ребятню. Кажется, пьяные и скалятся как-то гадко.

— Накинь плед, малыш. Не бойся, — продолжая застёгивать джинсы, не упускал компанию из вида Бугров.

Даша не ошиблась, их не просто замели, а шли конкретно к ним.

— Эй, мужик, ляльку оставь.

— Отдай шалаву.

— И катись не раздумывая.

— Ты поиграл, мы тоже хотим.

— Канай отсюда, баран.

— Оторвёмся пацаны.

Окружили, взяв в плотное кольцо хмельную постель, сплетённую из сена, цветов и грёз, пьяные рожи. Роман, спрятав Дашу за себя, продолжал застёгивать пуговицы на рубашке.

— Напугали, аж палец дрожит, смотрите. — Ухмыльнулся Бугор, подёргав пальчиком. — Идите по добру, по здорову. Она моя жена.

— Жёнами дома пользуются, а не по лесам таскают.

— Сейчас нам то до хрена. Малинки хочется.

— Кинь бабу, не вводи в грех. — Поиграл обрезом прыщавый.

Бугор улыбался: "Непонятливые попались, придётся попотеть. Такой день испоганили. Малышка дрожит".

— Ну возьми, фраерок, раз так охота. — Опять хохотнул Бугор.

— Ты чё, чувак, сбрендил. Жить надоело тебе? — Рванула к нему ребятня.

— Смотрите, не пожалейте потом. Сдаётся мне потаскается по больницам кто-то другой.— Не моргнув глазом, Бугров, захватив первого же нападающего, сломал ему руки и используя его вопящего грузом, вышиб обрез из не твёрдой пятерни оторопевшего парня разогнав остальных. — Извини, тебе не повезло больше других, грузило помощнее нужно было. Полетаешь фигуристом. Даша, подними обрез. Аккуратно, детка, это тяжёлая игрушечка. Что же вы желание своё в жопу спрятали. О, уже веселее, — обрадовался Роман, заметив два ножа. — Вы тупее оказались, чем я думал.

— Поляну жалко, помнут, — вздохнула Даша, думая совсем о другом, но держа перед мужем хвост пистолетом.

— Ты молодец, малышка, хорошо держишься. Поляну я тебе сберегу, в кусты кидаю, пусть рожи пошкрябают. Из-за спины не выходи. Чётко держись за мной.

Забрав ножи и обрез, поломав ещё ребятне руки, Бугор понёс жёнушку к машине. Вслед им неслись вопли, выбирающихся из кустов травмированных дураков.

— Ромаша, а ты разнообразием не увлекался, — потёрлась она о его кончик носа. — Ломал одни руки. Такой страшный хруст. Непонятно.

— Головы жалко, молодые ещё, пусть живут. Может ума прибавиться когда-нибудь. Ноги переломать, так отсюда им ещё докостылять надо. А руки, в самый раз. Походят в гипсе, подумают. Воспитательный процесс, малышок.

— А по добру мужскому зачем бил?

— Они захотели силой взять женщину, это наказуемо, детка. Бабьей любви добровольной хватает, надо быть мужиками.

— Господи, как я люблю сегодня, этот свой последний звонок. Ночной город и свою чумную головушку, впёршую меня именно в вас. И вот эти мои руки нашедшие именно твою шею.

— Я-то как рад, цыплёнок. Моя судьба поймала тебя в свои сети в тот черёмуховый вечер, не иначе. Пришли, малыш. Забирайся в машину. Сними плед, он тебе больше не нужен, закину его на зад. Жизни своей представить без тебя не могу. Устала с мальчишками, Дашенька? Какие они стали без меня? Что выросли, сам видел. Уже не похожи на тех щенят, что оставил, уезжая.

— Сообразительные. Выучили буквы и пробуют читать всё подряд и считать, как в старом мультике, помнишь?

— Даша, они же малы ещё?

— Дорогой, они шустрики, поэтому направляли энергию сразу в деловое русло. Ребята умные. Только Федя подвижен через край. Зашкаливает.

— В нашу породу, — прижал он к щеке жену. — На жёстком ошейнике придётся держать. А Бориска?

— С тем легче, но бывает тоже очень упрям.

— Что обо мне им говорили?

— Только хорошее, милый. Они знают, что ты офицер, гордятся своим папочкой и очень ждали тебя. А видели бы они тебя десять минут назад, ты был великолепен, дорогой. Я тебя люблю, Бугор, и безумно хочу.

— Малыш, остановить тачку? — обрадовался возможности понежить жёнушку Бугров.

Дашка осмотрелась, машина шла по людным улицам. Какая может быть остановка: в центре города не до любви.

— Поздно, город. Потерпим, Ромаша. — Обняла она мужа, прильнув к его груди.

Промчав по улицам машина упёрлась в ворота.

— Дарья, приготовься, нас встречают весьма воинственно. У мамочки веник и, похоже, увесистый. Горячая встреча ожидается, ничего не скажешь, соскучились на всю катушку. Тебе не скрыть порванного платья. Возьми мою рубашку. Я обойдусь и так, — целуя жену, предложил свою помощь покаянно Роман.

— Ага, придумал, в твоей рубашке, на меня точно никто не обратит внимания. И почему мы должны перед кем-то отчитываться, я умирала без тебя. Обойдётся, идём. Только ты вперёд.

— Умрёшь с тобой, малыш. Растай за мной.

— Где вас носило, ненормальные. Мобильные молчат. Думай, что хочешь. Мы уже обзвонили все морги и больницы. — Ругалась Зинаида, помахивая веником.

— Если я тебе скажу где, ты ещё и драться будешь. — Пряча жену за спину, смеялся сын. — Дай в самом деле с батей обняться и с Борисом Викторовичем, Надежду Фёдоровну не видел тоже.

Но Дашке проскочить не заметной не удалось. Семья стояла в полном составе, при параде, в ожидании каждый своей очереди объятий. Дети жались к дедушкам, украдкой изучая отца, знакомого им по фотографиям и семейным съёмкам.

— Дарья, что у тебя с платьем, удивился отец. — Углядев, разодранный бок, который она пытался зажать рукой и спрятать открытую из-за сломанного замка спину.

— По шву разошлось. Извините, я пойду, переоденусь. — Переглянувшись, с Романом, скрылась в доме она.

— Наверное, нитки гнилые попались, вот и разорвалось. — Пытался помочь сыну Фёдор Егорович, сразу всё поняв.

— Конечно, до его приезда хорошие были, а теперь сгнили. Замок тоже сам развалился? Захотелось так ему, раз и сломался. Куда? — остановила она Романа. — Если ты сейчас за ней уйдёшь, то ужинать придётся нам одним. Марш за стол. Детей хоть на коленях подержи.

— Что я такого сделал? — удивлялся, честно глядя, матери в глаза Роман. Уже и руки помыть нельзя. Во всём стараетесь углядеть криминал.

— Роман, мама права, — влезла тёща, если сядешь за стол, а не полетишь за женой, то считай, прощаем тебе наши сгоревшие за сегодняшний день нервы, пока ты Дарью тискал. Пять часов ждём, ночь вам на что?

— Люблю я её, это понятно, безумно люблю, не тискал, в ромашках любил. И ночи мало, и в десять я сейчас не уложусь.

— Оставьте вы мужика, — взмолился Фёдор Егорович.— Дался он вам.

— И, правда, Надя, Зина, чего вы с него хотите? Есть силёнки, пусть любит. Подождали мы маленько нестрашно, два года ждали, а тут каких-то пять часов, — вступился и тесть.

— Я вообще паинька, а не сын уже, иду, куда послали, а всё ищут некоторые, к чему бы придраться. — Поторопился Роман подхватить детей. — Будем знакомиться, мужики, поновой. Ведите папку мыть руки.

— Не понял я, а что у тебя с руками? — удивился отец, вцепившись в его кулаки.

— Ничего страшного, царапина, — заюлил Роман.

— Я не про ранение, уже понял.

— Кулаками, поди, махал, — вставила свои пять копеек Зинаида. — Больницу хоть не развалил, баламут?

— Ты скажешь тоже..., — чмокнул в щёку мать Бугор. — Больница, ей Богу, ни при чём.

Сан Саныч, загонявший машину в гараж, поманил Фёдора Егоровича.

— Смотри, — показал ему валяющиеся на коврике ножи и обрез, — Это не наше.

— Понятно..., где он шушеры этой на себя насобирал.

— Ты не очень-то Фёдор гуди. С раненной рукой дрался, не сладко пришлось ему. Из-за мелочи не стал бы руки марать. Выхода у него не было. Я так думаю.

— Дарья?

— Скорее всего, так.

Ромка плескался, а мальчишки стояли по обе стороны умывальника и ждали каждый при своём деле. Один держал полотенце, другой мыло. Оба, сопя и не мигая, ожидая своей очереди смотрели на отца, такими же, как и у него огромными глазами, цвета незрелой черёмухи.

За столом ждала семья, засуетились сразу же, услышав на подходе звенящие голоса ребят, пододвигая стулья и накладывая еду на тарелки.

— В каких землях тебя катало не скажешь, конечно. Поэтому за возвращение поднимаем бокалы, — встал отец.

— Детей и жену сдаём целыми и здоровыми. — Встал и тесть, — за твоё возвращение, Роман.

Мальчишки резво оседлали колени бабушек, похрюкивая сок из бокалов, чокаясь вместе со всеми, хулиганя в тарелках сердобольных бабусь. На свои колени Роман усадил жену. Смущённая и счастливая, она крепко обнимала его шею, щекоча ушко и обжигая поцелуями его щёки. Они сидели двое, как одно целое, понимая и разговаривая глазами, в один миг, сплетая руки и тянясь дуг к другу с поцелуем. Утоляя жажду, из одного бокала и голод из одной тарелки, парочка ворковала.

— Сядьте и поешьте, как люди. — Ругалась Зинаида на них. — Нашёл ребёнка для себя и забавляется.

— Мам, что за обиды. У вас с Надеждой Фёдоровной тоже по ребёнку и вам это доставляет радость. Так почему же я должен отказаться от своей малышки, — посмеивался Бугров, получая от жены лакомый кусочек мяса в рот.

— Дарья, ты поумнее, дети смотрят, — погрозила дочери Надежда Фёдоровна.

— Ни за что, — прижалась она плотнее к мужу.

— Совсем девку распаскудил, под себя поломал, — отвернулась недовольная Зинаида.

— Мама, у папы есть ребёнок, да? — засуетились дети, подслушав взрослый разговор.

— Есть, мамочка ваша, вон штаны на коленях ему протирает. — Влезла Степанида, втискивая принесённое блюдо с мясом и жареными овощами. — Заморочили головы детишек.

— Ничего, скоро лафа для них кончится. Я возьмусь за их мужское воспитание, — пообещал Роман. — Нас трое мужиков на одну маму. И поэтому она всегда должна быть для нас ребёнком. Понятно?!

— Им по три годика, какие они ещё мужики, это ты загнул. — Заворчали деды.

— Самая зарядка для головы, тем более выглядят они на пять с хвостиком. Хватит протирать им бабьи юбки и дедовы штаны. Сели, как положено на стулья, и ешьте из своих тарелок. — Приказал Роман.

— Это ещё что такое, — подбоченилась Зинаида. — Предупреждаю тебя, обормота. Увезёшь к себе, чтоб наши глаза не видели, и воспитывай. А сейчас мы им объявляем амнистию.

— Мама, — обратился Федя к матери на английском языке, думая, что отец не понимает его так же, как и деды с бабушками. — Почему наш папа такой сердитый?

Дарья замялась, соображая, как поступить, ведь она знала, что английским Роман владеет получше её. Выкручиваясь, попробовала детям объяснить на французском подбирая слова попроще. — Папа не сердитый, а строгий, как все мужчины. Он очень вас любит, но выросли без него и не знаете, каким должен быть папа. Теперь будет всё по-другому, и вы скоро привыкните к нему, а он к вам и всё у нас будет хорошо. Выложив всё это, Даша посмотрела на мужа, понял или нет? Похоже, понял, значит, знает не хуже английского.

— Мама, дедушки тоже мужчины, но они не строгие, — засомневался и Бориска в сказанных мамой словах, тоже переходя на французский.

Даша не успела ничего сказать. Роман поднялся, пересадив жену на стул, забрал от женщин пацанов, усадив к себе на колени, прижал их к себе.

— Похоже, мама время зря не теряла, научила вас лопотать на двух языках. Я люблю вас, сорванцы, но в отличие от дедушек я ваш папа и хочу, чтоб вы выросли мужиками, а не бабусиными и дедушкиными душками.

— Извини, мы не знали, что ты понимаешь нас, — потупились мальцы, поняв, что они теперь не смогут секретничать, как это было раньше с бабусями.

— Что за чириканье, русского что ли вам антихристам не хватает. Выучили мальцов иностранщине, они хитрить начали. Как шкоду сделать задумают, так и на бесовском языке друг с другом полопотали и айда. А я ничего не понимаю, — злилась Зинаида. — Надя хоть чего-то улавливает в ихней трескотне, а я бревно бревном, эти дьяволята и измываются. Отпустив детей, Бугров, притянул жену за руки к себе, внимательно смотря в её тревожные глаза. Он многое хотел у неё спросить, ещё больше сказать, но обронил совсем другое. — Мы подружимся, дорогая, не переживай.

— Ешьте и побыстрее, потом мыться и спать. Я их уложу, Зиночка. — Поднялась Надежда Фёдоровна. — Целуйте папу с мамой и бегом в постель.

— Надя, в нашу с Федей спальню их положи, чтоб влюблённым родителям не мешали. Так и быть, пусть уж понежатся. Хорошо хоть детки у вас мать — домоседка, а-то бы караул кричали. За бабушек и дедушек вам обеими руками держаться надо при наличии несерьёзности в головах ваших родителей. Спокойной ночи, дорогие ангелочки. Бабушка Надя вас уложит. Дедушек поцелуйте.

Роман улыбался, глядя на ворчащую мать. Расстроилась, что внуков заберут и маскирует слёзы за недовольством. Так уж устроен свет, хорошее соседствует рядом с неприятным и никуда от этого не деться, не бывает так, чтоб всем было хорошо. Один колобок был всем доволен, и того лиса слопала.

Ночь легла на двор, заплутав, в ветвях садов, осели на покой, где придётся, звёзды. Запах ночной фиалки и душистого горошка наполнили воздух.

Осторожно, озираясь в поисках двуногих чудовищ, выползают из своих схованок и нор кошки и собаки. Животные только ночью чувствуют себя в своём дворе хозяевами. Но сегодня и ночью покоя нет. Кто-то возится у бассейна, смеясь и целуясь. Лунный свет, лившийся потоками сквозь ветки деревьев, топил площадку у бассейна в зелёном тумане. Звёзды дорогими самоцветами висели на ветвях. Ночная прохлада, невидимым покрывалом обволакивающая плечи двух влюблённых, не могла охладить жара мечущихся тел.

— Звёздочка моя, — шептали его губы, покрывая поцелуями её глаза. — Тебе не холодно, малышка, пойдём в дом.

— Ни за что, — замотала головой Даша. — Мне страшно, когда твоя грудь удаляется от меня даже на сантиметр. Кажется, что это был сон. И ты вновь исчезнешь, сотканный из мечты, видений и тумана.

— Малыш, я реальный. Мои губы ласкают твоё тело, руки нежат и дразнят грудь. Я глажу твой животик, твои красивые ножки. Если б я мог подарить тебе ожерелье из небесных самоцветов.

Тепло его руки носило огонь по Дарье, плавя её в жарком гарнире страсти. Жарче просто-напросто невозможно!

— Я принимаю его, — развела она руки, поймав вместе с самоцветами и его.

— Ты стонешь в моих объятиях, малышка, как это радостно. Знал, что только моя, а всё равно ел червь ревности, вдруг устала ждать тело, и ты завела любовника.

Дашка тихонько смеялась, ластясь к нему. Ей было слышать в радость его глупость, значит, он думал о ней.

— Я люблю тебя безумно, Ромашечка. Если ты меня даже вполовину, то я всё равно счастлива...

Обезумевший от счастья Роман отвечал на шёпот жены своим безумными поцелуями и таким же сумасшедшим шёптанием.

— Это я тебя люблю тебя, детка, сильно-сильно и, если ты меня ненормального только вполовину, то я должен считать себя счастливейшим из людей...

Ночь напоённая шорохами и ароматами сада, луна и звёзды, ещё долго слышали их сумасшедший от разлуки и любви шёпот... Удивлялась их то нежным и не торопливым, то безумным поцелуям, они трогали губы губами, касались языка языком, поглаживая подушечками пальцев лица друг друга, словно проверяя, что обмана нет и рядом любимое лицо.

А в доме к окнам прикладывался Фёдор Егорович. Он в своём усердии вставал на стул, осторожно отодвигал штору...

— Что ты лазаешь, детей побудишь, — прикрикнула на мужа Зинаида.

Пошатнувшись от оклика, он чуть не упал. Отдышавшись замахал руками:

— Просто посмотрел.

— Чего там смотреть, катаются у бассейна, ненормальные, завидно тебе так скажи, а-то посмотрел он.

— Придумала. У меня кровать есть, зачем мне у бассейна валяться, — ущипнул он её.

— Ой, паразит, сейчас как огрею. Отойди от окна, а-то спугнёшь. Может в пользу пройдёт их кувырканье. Детей глядишь поделают, надеюсь, что девочек.

— Охо, хо, — смеялся, приглушая рот Фёдор, прижимая жену к подушке. — Хитрющая ты Зинаида.

— Стараюсь, глядишь и командировки закончатся, куда же ему с таким выводком по миру шастать.

Хмельная ночь выворачивала сердца, напаивая до безумства парочку огненным вином любви. Любовь после долгой разлуки без вина пьяные головы кружила. Если б эта ночь могла никогда не кончаться. Ни шороха, ни крика, ни шума проезжающих мимо машин. Ничего, всё застыло, замерло, испарилось. Только палящее дыхание, сжигающее руки, губы, тела и усыпанное драгоценностями ночное небо. Роман лежал рядом с женой, уютно прижавшейся к нему. Даша поцеловала его в подбородок и прошептала:

— Какое красивое небо, милый, я часто без тебя смотрела на звёзды, передавая через них привет тебе. Ведь эти холодные стекляшки светили и над тобой. А как мне хотелось поставить высоченную лестницу до облаков, забраться на них, спрятавшись в их вате и поплыть к тебе.

— Малыш, там чужое небо, бездушные звёзды и мало облаков. Дарья, мы заигрались и забыли про меры предосторожности. Я, как с ума сошёл. Ты, что-нибудь принимала?

— Ты появился неожиданно, у меня не было времени об этом подумать.

— Что ж теперь будет, детка?

— Очень надеюсь, что это будут девочки, дорогой.

3

ЭПИЛОГ.

Время оно и есть время. Вспоминаю, как мой дед любил подтягивать гирьки на часах с котом и ревностно следить за ходом минут сверяя их правильность по радио. О, полминуты вперёд, спешат, надо подтянуть! Потом этим же стал увлекаться отец, крутя стрелки и пуская маятник на огромных часах в футляре. Мои мысли собрались возле одного ответа— человек ревностно следит за минутами на часах тогда, когда в его жизни само время уже не торопит и не играет большой роли. Моих героев время собрало по очень важному поводу— у Маруси, дочки Даши и Романа, был последний выпускной звонок. Цветы, улыбки, шары, кругом куда не кинь взгляд. Родне Бугров приказал быть всем, а друзьям по желанию. Конечно, оно было у всех— это ж Бугровы. К тому ж хороший повод расслабиться, хорошо отдохнуть, поболтать и показать свои новые наряды. Приехали и Надежда Фёдоровна с Борисом Викторовичем, и Зинаида Валентиновна с Фёдором Егоровичем. Естественно с подарками. Всё-таки единственная внучка выходит в жизнь. Старики не жаловались на годы, бодрились и до сих пор были все в делах. Подкатили и Дима с Леной. Их дочь Маша с мужем Николаем, тем самым, что был старшим сыном Лизы и Михаила. Дети росли вмести и лучшей доли для себя не искали. Николка был спокойного, уравновешенного характера. Больше наследовал гены Лизы, а не Бугровых, а Маша заводная и смешливая. Ребята чудно дополняли друг друга.. И у тех и у других было ещё по сыну. Андрей, сые Лены и Димы, пошёл по стопам своих родителей— стал медиком. А со вторым чадом Лизы и Миши Максимом, были с самого рождения проблемы. В нём оторвалась кровь Бугровых. В процесс воспитания вынуждены были впрягаться все, так как Лиза дошла до инфаркта, а Миша в силу своего увечья приструнить его не мог. Как -то влиять на него мог только один человечек-это маленькая Маруся. Она забиралась к нему на колени и обнимая что-то шептала в ушко. Марусей она велела называть себя сама. Маша в вашем цыганском таборе есть— зачем вторая. Я буду Марусей. Хочу так! Родилась девочка без Романа. Он был в очередной служебной командировке. Так что у Даши такой опеки, как с близнецами не было. А когда вернулся, то прикипел душой к маленькой крохе в розовых кружевах. Борис с Фёдором ревновали, конечно, но молчком, про себя. Не теряя мужского достоинства. Она ж малюсенькая. К тому же они сами её до страсти любили. Для Бугрова Маруся, по жизни шустрая, бойкая девочка, была цветком в вазе. Нюхай и получай удовольствие. Ежовые рукавицы в которых держались сыновья, с ней превратились в пуховые варежки. Он надышаться на неё не мог. Естественно, спускал ей все заморочки и шалости. Даша порой сердилась. Роман же, прижимая девочку к своей надёжной груди, упрашивал, словно это могло помочь,— 'Большой, в меня не расти. Давай в маму, маленькой, хорошенькой, умненькой'. На что та возражала:— 'Хочу в тебя и мужа такого же, как ты хочу'. Бугров чмокая дочку сопротивлялся— упаси Бог... В меня дурындой не надо. Хватит братцев твоих— телефонных столбов. Маруся же упиралась— хочу не как воробушек-мама. Хочу как ты кулаками раз-раз... Упаси Бог!— пугался Бугров.— Только в лапушку маму. И вот Маруся выросла. Окончила гимназию и сегодня был её последний школьный звонок. Он звоном своим закрывал дорогу в детство и впускал во взрослую жизнь. Роман волновался— детство ей он обеспечил и сберёг, а вот как и чем встретит его лапушку— доченьку взрослая жизнь... На радость Бугрова, в отца и братьев она не выросла. Росточком была чуть повыше мамы. Они сейчас все длинноногие. У неё были, как у Даши, длинные светлые волосы и на мир она смотрела её же удивлёнными глазами. Худенькая и очень подвижная девочка. Темперамента Бугровых. Но вот грудь унаследовала Дашину. Бугров был доволен— получилась вся что надо. Лишь бы счастье не обошло стороной и оболдуй вроде него самого не испортил ей жизнь. Маруся же считала отца эталоном мужской красоты, мужественности и подражания. Мечтала о принце во всём похожем на него. Ну вот таким должен быть мужчина и никаким другим. Все ждали выхода выпускников. Роман приобнимая жену всё время подцеловывал Дашу в щёчку. Зинаида кривилась— никакой солидности. До серьёзных лет всё целовальник. Надежда Фёдоровна, глядя на её материнскую ревность улыбалась. Никак Зинаида не может смириться, что для её сына жена на особом счету— первый и любимый ребёнок, а уж потом она жена и всё остальное. Роман был одет в светлосерый костюм и такого же цвета туфли. Свой генеральский китель, он одел в кругу друзей и родственников только один раз. И то после грандиозного скандала матери. В тот день он получил генерала. Было в его жизни много войны, смертей, опасности и... учёбы. Была закончена ни одна академия. Предлагали хорошую должность в столице, но Бугров остался в центре по подготовки групп особого назначения. Он его возглавил. Давно понял, что карьера это не главное. Тут семья, родители, друзья... и он выбрал это за главное. Да хотелось полёта... Но когда-нибудь всё кончается и надо определиться с главным. Он выбрал семью и близкий ему людей. Должна быть во всём мера и гармония. Он и о таких высотах не мечтал. Портвейн, танцы, драки, девки, бабы... Если б не вцепившаяся в его рукав в тот вечер Дашутка, сел бы в тюрягу за какую-нибудь лабуду, как пить дать. А так все в кучке. Родители, друзья и сыновья. Миша втянув спокойного и рассудительного Бориса в бизнес. Втянулся с охотой. Получалось. Фёдор же стал хирургом. Хвалят. Говорят талант у него. Быстрота рук и скорость мысли пригодились в том не простом деле со скальпелем. Фёдор балагур и любимец женщин. Борис тоже вниманием барышень не обижен, но скромница и тихоня. И вроде бы всё нормально с их жизнями, но за обоими ещё нужен глаз да глаз. Оба ж его кровей, оттого и держал их в ежовых рукавицах. Вон у Бориса случилась неприятность. Появилась в его жизни девушка. Шустрая. Даша насторожилась, а Роман отнёсся житейски— увальню такая для толкача и нужна. Но вышло всё иначе. Девица настойчиво начала настраивать парня против семьи. Мол, ты работаешь на них, тебе и большая доля. Тот долго не решался и всё же выложил претензии отцу. Роман разобрался с тем откуда ноги растут таких умозаключений и посоветовал сыну отделаться от девицы пока всё не зашло далеко. 'Я баб повидал столько... Цену им знаю. И вот что тебе скажу— женщина должна быть не только цветком в твоём окошке, но в первую очередь опорой и строительным партнёром, а не разрушителем. Эта оттягивает тебя от нас, а потом и тебя выпотрошив бросит. Решать тебе. Прошу не торопись со свадьбой. Воспринимай случившееся не трагедией, а ошибкой'. Борис осмысливал сказанное отцом молчком и расстался с партнёршей. Правоту отца он понял уже тогда, когда девица взяла отступные. Девушка с оскорблёнными чувствами никогда бы не сделала этого. Маруся стояла в строю и, постоянно помахивая ручкой, улыбалась родным. Тех раздувало от нежности и важности момента. Звенел последний звонок. Им усердно махал, восседая на плече выпускника, младший брат Маруси Захарчик. В руках его была белая роза, которую он с поцелуем подарил сестре. Потом выпускники танцевали... Родители и учителя смахивали с глаз слёзы, а выпускники смеялись захлёбываясь счастьем. Они пока ещё не понимали, что это прощание с детством. Позади осталась лучшая и беззаботная часть жизни. На Бугрова как всегда пялился женский пол всех возрастов. Правда сейчас их взгляды разбегались между его сыновьями и племянниками. Все как на подбор, глаз не оторвать. Всем удались мужики! Даша, стараясь быть выше тех взглядов и вздохов, но всё же украдкой посматривала на мужа. Глазам не прикажешь... раз и посмотрели. Бугров был по-прежнему красив, подтянут и строен. Ему шла даже небольшая седина. А возраст и служба наложили на лицо отпечаток мужественности. Даша залюбовалась. Поймав её взгляд на себе, Бугров забеспокоился: — Ты чего, Дашунь? Что-то не так... — Какой ты красивый! — О! Плохи мои дела. — Почему? — Если моя жена после прожитых лет и рождённых мне четырёх детей, обратила внимание вдруг на мою рожу, значит, я ничем её другим не удивил. Даша прижалась к его руке. — Удивил. Ты самый лучший муж и отец. Ты самый, самый... мужчина о каком может мечтать женщина. Все девочки и женщины мечтают о любящем, ответственном, надёжном, верном мужчине, но получают вместо этого избалованного, эгоистичного и себялюбящего ребёнка. Мне страшно повезло с тобой— ты мужчина. Маруся взяла тебя за эталон и боюсь останется несчастной. Где ж она найдёт ещё такого, а на меньшее ведь не согласится. Он наклонился и чмокнул её в ушко, потом быстро и крадучись, от матери, в уголок губ. — Спасибо, лапушка. Я старался... не разочаровать тебя. — Не разочаровал. Я люблю тебя, Ромаша. Ты лучший. — За Марусю сам боюсь... Но может судьба сделает ей подарок... Вот кстати и она. Маруся таща за собой вязанку шаров неслась на всех парах к родне и друзьям. Родня, осыпая букетами и восторгом, окружила. Бугров с серьёзным видом заметил: — Маруся, тебе только босой ходить. Летаешь. — Солидности не хватает,— заметил важно Захарка. Он окончил первый класс и именно ему доверили колотить в звонок. Как ни как сестра выпускалась. Роман сверху вниз посмотрел на своего младшенького Бугрёнка. И этого надо успеть сделать мужиком, ишь базарит. Он не успел ему придумать никакого задания и нагоняя, как догадливые бабушки ловко увели его из-под обстрела. Ох, уж эти бабушки... сделают вместо мужика целовальника. Все улыбались, а Маруся утюжа глазами гостей кого-то искала. По тому как тень пробежала по лицу было понятно, что не нашла. А Бугров строго предупредил: — В фонтане не купаться. Долго не гулять. Маруся состроив рожицу, принялась выкручиваться: — Папуль, я ж не маленькая. Все будут веселиться, а я домой под замок. Ты не знаешь как это будет, мы готовились, у нас целая программа... Бугров поймал смеющийся взгляд Даши. Откашлялся и строго продолжил: — В том-то и дело, что знаю... Я что молодым что ли не был... Какая-нибудь дубина привяжется, не дай Бог. Почувствовав спиной сигналы жены предназначенные для дочери помолчать и хихиканья в кругу друзей, он сердито заметил: — За моей спиной прошу не сигналить. Дураков ночью шастает предостаточно. Хохот родни и гостей перебил его, но он, запрятав ухмылку, продолжил инструктировать: — От класса не отставать, спиртное не пить. А знаешь что... Позвони мне, я приеду и заберу тебя. Маруся совсем приуныла. Братья вспоминая отцовские инструкции в свой день последнего звонка, чесали затылки и ухмылялись. А Бугров ещё раз критически осмотрев дочь заметил: — Убери румяны со щёк, как кукла. — Для фотографии же... — В жизни одна мода— на естественность. Дарья фыркнула смехом и спряталась за спину свёкра. Роман отцепился от дочери и выудил жену отвёл её в стороночку и недовольно заметил: — Ты чего, Даша? — Прости. Но... Ромаша... Не возвращайся я одна, мы б никогда не встретились. Она обняла его и прижалась щекой к могучей груди. Он лапки сложил, но не совсем растаял. Всё же промурлыкал своё: — Сравнила... Тогда было другое время, другие люди... — Судьба, Ромаша, выведет на свою дорожку... — Бережёного Бог бережёт. Я не правильно делаю? — Всё так, дорогой. Лучше её встретить тебе. — А смеялись зачем? — Над нашей с тобой встречей хихикали...— прыснула смехом опять Даша.— Ты так сказать, на личном примере учил... Бугров расправил плечи и склонился к губам жены. Но многочисленные гости оторвали его от столь любимого дела. Успеешь облобызать! Требовалось обговорить предстоящее развлекательное мероприятие. Ведь не зря же собрались все вместе. Воспользовавшись моментом к Даше подошла Маруся. — Мам, папа же такой классный, умный, симпатичный... — Ну... — Тогда почему он всегда себя оговаривает дурнеем, дурындой, дубиной... — Твой отец сильный человек. Он всегда живёт с запасом. Не зависает. Не останавливается на достигнутом, а рвётся вперёд, покоряет новые высоты. — Зачем? — Чтоб быть самим собой... чтоб нравится себе... Это позволяет ему быть таким, каким его мы знаем. — То есть покорение высоты это работа над собой? — Именно. Каждому под силу, если имеется характер, сила воли и желание. Взгляд Маруси упал на тропинку, что вела от входных ворот и загорелся. Маруся вся засуетилась и сорвавшись с места не договорив понеслась куда-то. Даша проследила за ней и насторожилась. По дороге шёл с букетом ромашек красавец-гигант, затянутая в пятнистую военную форму могучая фигура притягивала взгляды всего женского лагеря гостей. Берет лихо заломлен на бровь. Максим. Макс. Даша перевела взгляд на Лизу с Мишей. Те кивнули— явился не запылился. Маруся тем временем с разбега рванула ему на шею. Он не растерявшись подхватил лихачку, покружил. Почмокав в щёки вручил её любимые ромашки. Даша разволновалась. Роман это почувствовав подошёл. — Тебе плохо? — Хуже не бывает. У нас, Ромаша, проблемы... — Не понял... — Боюсь, что Маруся нашла себе твою копию в мужья... Бугров проследил за взглядом жены и его осенило. — Ты хочешь сказать... — Макс! Она бесспорно влюблена в него. Роман не мог поверить своим ушам. — Да нет... тебе кажется. Подошли Миша с Лизой. Та тронула Бугрова за локоть. — Ну не всем же сразу... Это беда Бугров. Что делать ума не приложу. Роман побелел. — Я её увезу за моря и горы, а этого... вашего гада на куски порежу... Родили невесть чего... — Не поняла, Бугров, нам не померещилось всем... это она к нему рванула и на шею сиганула... — Ну ничего себе сериал,— выпалили близнецы.— Им что мир мал... Родственники и друзья по мере дохождения информации, сгрудились возле них, образуя плотное кольцо, не давая доступ чужим. — Погодите дурить,— крякнул в кулак рядом старший Бугров. Разволновавшегося Фёдора Егоровича поддерживала под локоть сама не в лучшем здоровье и настроении Зинаида Валентиновна. — Говори, Федечка,— поторапливала она мужа.— Надо. Он попытался и не смог. — Что у вас за тайны мадридского двора ещё,— пылил Роман.— Выкладывайте уж. Отец сделал попытку разговориться ещё раз. — Мы б с Зиной унесли ту тайну в могилу. Клянусь. Если б не это обстоятельство с детьми... Простите нас ребятки, хотели как лучше. — Да говори уж отец,— поторопил и Миша. Он не смог. Выпалила Зинаида. — Рома, вы с Мишей не братья. То есть не родные братья, а двоюродные... — Значит, был близнец у отца, то есть у Фёдора Егоровича. А он просто взял его грех на себя,— вяло промолвил Миша.— Я всегда чувствовал это. — Миша,— заторопился с объяснениями старый Бугров.— Если ты не против, то давай в наших отношениях ничего не менять. — Я не против, пап, мам Зина... Вашем поступком дорожу, и признание ценю, тем более что оно даёт ребятам шанс на счастье... троюродные не двоюродные,— обнял старших Бугровых Миша. — Какой к чертям шанс,— взорвался опомнившийся Роман.— Я этого оболтуса близко к дочери не подпущу. Громов тихо проговорил: — Остынь Роман. Даша всунула пальцы в ладонь мужа и выразительно посмотрела на него. — Ты должен быть мудрым. Ты умеешь им быть. Бугор тряхнул головой и покосился на прячущего смех Громова. — Я что, таким же был? Тот покачал головой. Роман вздохнул. — Значит, хуже. Лена с Димой наконец-то поборов изумление открыли рот. — С чего вы все завелись. Может кажется вам всем... Мы ничего не заметили. — Ничего,— вторил жене и Дима. — Угу... все покосели враз,— ухмыльнулся Бугров. Зинаида взяла сына за другой локоть. — Ром, поговори с ними. Вдруг мы и правда ошибаемся... — Все... — Ром, сынок... Он поймал умоляющий взгляд Даши и сдавшись махнул рукой. — Ладно. Надежда Фёдоровна пошла парламентёром к напряжённо ожидающим приглашения ребятам. Те, выслушав бабушку Надю, подошли. Два упрямых мужских взгляда пересеклись. Максим, как когда-то он, Роман, сохраняя от опасности, сам задвинул Марусю за свою спину. — Не примете нас... Уедем. Туда, где нас никто не знает... Роман подал знак жене увести дочь. Та вцепилась в парня.— нет. Я его не оставлю. Бугор поморщился. — Я не трону его. Поговорить хочу. — Обещаешь?! — Маруся, я тебя обманывал? Дочь, пожав парню пальцы, сделала шаг назад. Живой круг разделился на двое. Получилась восьмёрка. Женщины окружили смущённую Марусю, а мужчины Макса и Романа. — Что скажешь, родственничек?— сложил руки на груди Бугор.— Мне в гла смотри, а не на родителей... На меня. Макс не произвольно принял боевую стойку. — Я смотрю... — Вот и отвечай. Правду. — Я не смел. Маруся сейчас решила всё сама. Я люблю её и буду бороться за неё. — С кем... бороться... Вы оба Бугровы. — Мне всё равно. А сейчас баба Надя сказала, что мы троюродные... — Да... это к несчастью так... Девочку обижать не смей. И про секс забудь... пока не вырастет. Макс не смел поверить в услышанное. — Роман Фёдорович... Дядька Роман... — Катись с моих глаз... — Понял... — И чтоб с неё сегодня глаз не спускать. Я договорюсь с твоим командиром. — Будьте спокойны... Тимофей выдохнул: — Разговор прошёл в корректной форме, обошлось без вмешательства врачей. Макс было рванул к Маруси, но вернулся, поцеловал мать, обнял отца, перечмокал бабушку с дедушкой и немного страшась подошёл к Роману Фёдоровичу. Тот сделал первый шаг сам. Давай лапу! Пожали руки и обнялись. Маруся была счастлива. Довольные ребята убежали к одноклассникам Маруси. А Роман гаркнул на родню: — Ну и чего глазеем... Пошли снимать стресс, пока меня инфаркт не тяпнул. Время теряем... драгоценное. Родные и друзья, посмеиваясь и оглядываясь на двух возмутителей спокойствия семьи, двинулись к машинам. В доме Бугровых ждали накрытые столы...