Рояль вице-адмирала Руднева

Пришлось снижаться на вертолётную площадку крейсера. Корабль резко приближается, торможение, стабилизация, и вот, сам не заметив как, я уже стою на вертолётной площадке рядом с ангаром вертушки. Естественно, моё приближение заметили — и не думал включать маскировку. Бронекостюм на мне, к слову, был новый, на этот раз — Летун. Разработанный специально для полётов, с особо мощными двигателями и спаренной системой движения — репульсорно-ускорительной. Плюс полностью прозрачное забрало, дающее прекрасный обзор и координацию, аэродинамика — никаких острых выпяченных элементов, броня гладкая, как вторая кожа. Но не как латексный костюм, скорее как фюзеляж самолёта. Была она белого цвета.

Я приземлился и сменил броню — теперь на мне была лёгкая модификация Железного человека, только более... гибкая. И без шлема.

Спустился, подождал, пока подбежит кто-то из офицеров...

— Господин командующий, — он всё-таки подбежал. Авиация? Кхм. начальник авиачасти, понятно...

— Вольно. Как обстановка? Когда вы его задержали? — кивнул я на корабль японцев, стоящий поодаль.

— Четыре часа назад.

Понятней некуда.

— Так, я сматываюсь обратно. Посмотрел, остался доволен. Теперь просто тащите лошадок, как можно быстрее, в Порт-Артур, они нашим очень понадобятся.

— Есть, — козырнул капитан авиации и я покинул его, полетев обратно.

* * *

Тем временем в небе над кореей.

* * *

Степан Осипович Макаров закончил смотреть фильм. Фильм, который в своё время посмотрел и Руднев, который был создан специально для ознакомления с ближайшей историей — от русско-японской до финала первой мировой. В фильм нельзя было уместить вообще всё, но если вкратце — для знающих реалии людей объяснялась вся дальнейшая сложившаяся игра. Шах и мат императору России. А про Макарова было сказано немного — талантливый командир, но погибший глупо, в самом начале войны, подорвавшись на мине. Конечно же, морской.

Макаров хмуро обдумывал то, что увидел. Руднев ему не мешал, сидел напротив, так же думал. Ждал, когда Степан Осипович задаст вопросы. В живости ума Степана Осиповича Руднев не сомневался.

— Кто ещё знает? — первое, что спросил Макаров.

— Кроме меня — посол. Но ему дали не полную информацию, с расчётом на то, что он сообщит всё императору раньше времени.

— Раньше какого времени?

— Степан Осипович, прибывшие оттуда люди передали не только этот фильм. У них с собой огромная военная и политическая сила. И они не слишком лояльно настроены к Николаю Александровичу Романову. Не похоже, что бы остальные Романовы имели у них такую же плохую репутацию, но их лидер уверен, что царь наш, как бы его не просвещали, не сможет предотвратить предначертанное. Даже имея на руках всю информацию — человек не того склада. Инфантильный и мягкий, добродушный и эгоистичный, не император. Его в далёком будущем даже прозвали "Царь-тряпка".

Макаров рассмеялся, после чего глубоко вздохнул:

— Это уж слишком. Не задумывают ли они цареубийство?

— Это вряд ли. Да и революционеров они ненавидят люто.

— Как же это всё сложно. Большевиков ненавидят, царя презирают... кто же им тогда по нраву?

— Вильгельм. Кайзер Германии. Хьярти считает, что хоть Вильгельм и совершил ряд военных и политических ошибок, именно он обладает лучшими личными качествами из всех, кто не враг России. Тут он прав, выбрав вместо Германии англо-французов, которые просто попользовались Россией, как дешёвым пушечным мясом, Его величество вырыл могилу и для себя, и для династии, и для миллионов русских людей.

Макаров только вздохнул. Ему, человеку выросшему в обществе, когда вольнодумство жестоко каралось, было сложно понять, как вот так просто можно говорить о таких вот вещах. Однако, как он понял, Руднев был уже не на стороне РИФа. На чьей? На стороне пришельцев. Степан Осипович задал второй вопрос:

— Довольно политики. Теперь я хотел бы узнать, почему вы прилетели на станцию... забыл, какая там станция, вместо того, что бы дождаться моего приезда?

Руднев согласно кивнул, показывая, что услышал и начал обстоятельно отвечать:

— Тут так просто не расскажешь. Начну с того, что потомки вышли на связь со мной. Первым. Просто в этой партии я был одной из ключевых фигур, поэтому они начали именно с меня. Они использовали все свои технологии, военные знания, опыт анализа этой войны, что бы изменить мой корабль. Не видя другого шанса выжить в бою против шести крейсеров, я разрешил им делать всё, что вздумается. За три дня они превратили крейсер в такую машину смерти, что аж страшно становится. Конечно, против их крейсеров варяг не продержался бы и минуты, но...

— Что они сделали? Можете рассказать подробнее? — у Макарова, как человека, интересующегося инженерным делом, глаза загорелись.

— Поставили на нос башню с двумя десятидюймовыми орудиями. Поставили хитрый механизм, который рассчитывает все параметры выстрела автоматично и наводит орудия точно на цель, выполняя всю работу дальномеров, комендоров и артиллеристов за считанные секунды. И не менее важное — заменили топливо. Теперь энергию для движения варяг берёт от маленького устройства, которое вырабатывает электричество и им нагревает воду в котлах. Теперь можно забыть про ограничения топлива, вместо угольных бункеров теперь у нас танки с водой и отсеки с провизией. И неограниченная дальность хода. Но более важны — море мелких изменений, которые сразу не заметны.

— Какие? — с любопытством юноши спросил Макаров, — что-то новое?

— Да так, по-мелочи. Но везде. Сняли всю малокалиберную артиллерию, калибр меньше десяти сантиметров назвали абсолютно бесполезным на море. Это подтверждается опытом. Поставили радиорубку — что-то вроде беспроволочного телеграфа. Поставили ещё много чего, убрали все шлюпки, сняли весь такелаж и изрезали мачты, заменили трёхдюймовки стотридцатимиллиметровыми скорострельными орудиями.

— Занятно, занятно... — Макаров пригладил бороду, — а что сталось с корейцем?

— Экипаж — был снят на варяг, часть забрала себе эскадра потомков. Их там обучают работать с инструментами будущего, с помощью которых потомки за три дня сделали такую работу, какую у нас и за три месяца не сделают. А старая канлодка была только обузой для лучшего в РИФ крейсера. Её взорвали, протаранив ею Асаму, сильнейший корабль Уриу.

— Так из-за этого он взорвался, — кивнул, соглашаясь, Макаров.

— Нет, — Руднев не стал врать, — Асама взорвалась от попадания десятидюймовых снарядов в артпогреб. Только десятидюймовый особый бронебойный мог пробиться так глубоко. А сказать я хотел, — он вздохнул, — что в том, что произошло, нет моей заслуги. Конечно, пришлось проявить невиданную для меня гибкость ума, что бы перестроиться под совершенно новые характеристики крейсера и способ управления огнём, но тем не менее... мы не можем сообщить это всем.

— Как я понимаю, — нахмурился Макаров, — пришельцы просто не доверяют правительству?

Руднев кивнул:

— Да, в целом — уровень недоверия огромный. Похоже, они считают, что каждый второй или случайно, или специально вредит стране. Кто ворует, кто пьянствует, кто властью злоупотребляет, кто вообще некомпетентен и выслужился не нажив ума, или ещё хуже — работает на кого-то ещё. Как, например, Стессель, сдавший Порт-Артур японцам, не исчерпав все возможности к обороне. Прямо таки предательски сдавший крепость. Наша армия и флот показали себя ужасно. Я читал про Рожественского — представляете, он шёл в бой, а его матросы занимались в основном чисткой палуб. Он искренне верил, что увидев начищенные до блеска русские корабли, японцы испугаются и сдадутся.

— Это вздор какой-то, — не мог поверить своим ушам Макаров.

— Типичный штабной. За годы наши офицеры учились козырять, ножкой шаркнуть, корабль показать почище, да покрасивше... издержки мирного времени, поразившие флот в очень глубоком состоянии.

— И? Я не услышал ответа на свой вопрос.

— Ах, да, — Руднев только сейчас вспомнил, что Макаров задал ему простой вопрос — почему его забрали так экстренно, — видите ли, Степан Осипович, мы, прежде всего, я — боялся, что вы поддадитесь этому настроению, воцарившемуся на флоте из-за моей победы над японцами. Да, признаю, это было зрелище такое, что француза три раза откачивали. Один крейсер лёг на дно, по самую верхнюю палубу, второй — навалился на него, переломившись, третий лежит рядом, разорванный пополам... Да и Наниву мы так изгвоздили, что там дуршлаг, а не крейсер.

Макаров медленно и величаво кивнул:

— Вы зря беспокоились, Всеволод Фёдорович, зря. Я с самого начала понял, что тут что-то не чисто. Посол какую-то околесицу несёт про ремонт, варяг опять же — скрылся в неизвестном направлении не оставив даже весточки, да и победа над шестью крейсерами в Ночной дуэли — это нереально.

Руднев расслабился. Он потёр подлокотник из кожзама и посмотрел в иллюминатор. Они летели над морем, быстро, на высоте всего одного километра. Сверху были видны, как на ладони, несколько кораблей, которые шли по морю — благодаря дымам их было прекрасно видно. Макаров так же посмотрел в иллюминатор и заметил:

— Скажите ка, а у наших потомков много таких летательных аппаратов? Очень уж удобно сверху наблюдать за морем!

Руднев пожал плечами:

— Не знаю про вертолёты, но самолётов у них столько, что хватит, что бы вести небольшую войну. В их времени. С ними целый авианосец.

— Это название мне ни о чём не говорит, — Макаров посмотрел на Руднева, — просветите?

— О, нет, — Всеволод Фёдорович улыбнулся, — словами ЭТО описать трудно.

* * *

Макаров вышел на палубу авианосца, прежде увидев с высоты и его, и стоящий рядом варяг. Казалось бы, огромный авианосец возвышается над миниатюрным крейсером, который стоял на якоре рядом с авианосцем.

Впечатление... Руднев только улыбался, видя, какое удивлённое лицо было у Макарова. Вертолёт снизился и мягко опустился на палубу авианосца. Руднев повёл своего непосредственного начальника на палубу, а оттуда — в хозяйский уровень штаба, который ему разрешил занять Хьярти. Один из восьми этажей надстройки, второй, был занят лично Хьярти и использовался как личные покои. Тут был весь мыслимый и немыслимый для моря комфорт. Привычные вещи занимали не так много места, а в целом — это выглядело как современная для Хьярти квартира на дюжину комнат. Тут же располагались покои Руднева, в одной из гостевых кают.

* * *

Петербург.

* * *

Офис Абстерго заполнился людьми. С эскадры прислали разных специалистов — разведчики и контрразведчики, фотографы и операторы, специалисты по связям с общественностью... и деньги. Эти привёз отдельный грузовой вертолёт — мешки золотых монет различного времени.

Петербург начала века был в чём-то даже очарователен своей дореволюционностью и проевропейскими ужимками. Это премного забавляло приехавших.

Хьярти не был бы Хьярти, если бы не зарегистрировал Абстерго и не начал использовать бизнес в своих целях. И он начал. В Петербург были переправлены машины, различное оборудрвание, но самым таким ходовым было оборудование маленькой современной цифровой типографии, способной печатать качественные журналы уровня глянцевых начала двадцать первого века.

Тут не было Директора, способного вести бизнес идеально, зато были профессионалы, деятельные и умные. За сорок тысяч рублей был выкуплен кинотеатр и переоборудован, теперь в нём показывались фильмы через мощный кинопроектор Абстерго, который переправили им. Официально это именовалось как "Кинотеатр Документальных Фильмов", аббривеатура — КДФ. И тут же начал изготавливаться журнал "Мнение", первый выпуск которого был ещё в стадии изготовления. Журнал этот изготавливался с упором на всестороннюю аудиторию. Дюжина профессиональных журналистов Абстерго принялась за работу. Первый выпуск должен состоять из весьма интересно написанных статей, в которых приводилось альтернативное мнение. Не ура-патриотичное, не антипатриотичное, вообще, стороннее от этой дуальности "левые-правые".

Первый же фильм кинотеатра собрал аншлаг. Это был фильм, нарезанный из уже отснятого материала — в хорошем качестве, виды крейсера варяг, работа команды, утро после того самого судьбоносного боя. Как уже не раз отмечали все, виды такие, что волосы, у кого они были, шевелились на всех местах. Ура-патриотизм должен был несколько поумериться от таких вот картин настоящей войны.

Штат Абстерго в Петербурге брал так же на себя коммуникационные задачи. А именно — осуществлял передачу информации с эскадры по почте, денежные переводы, передавал на эскадру сканы крупнейших газет, там уже их распечатывали на цифровых широкоформатниках.

Вообще, не заметить их было сложно — всего у них в небольшом внутреннем дворе было больше десятка автомобилей. Это был самый большой в стране автогараж, даже больше императорского, а ведь Николай Александрович сильно интересовался автомобилями.

Это были специально изготовленные для этого времени автомобили Роллс-Ройс-Фантом, первой модели. Конечно же, в основе их лежали даже не бензиновые, а электрические двигатели. Маленький реактор обеспечивал их энергией. Колёса — не спицевые, но декоративные, подвеска — торсионная, независимая, светотехника — мощная светодиодная, внутри — кондиционер и отопитель с внешним питанием — от отдельного генератора, который служил и для заправки машины топливом, и для питания энергоёмких систем электричеством в зимнее время года. Роскошный кожаный салон, гидроусилитель руля, в общем, эта машина внутренне была куда более современной. Вместо радиатора в стиле каминной решётки спереди была эмблема Абстерго.

Машины Абстерго-Фантом были в общественном пользовании, поэтому их часто можно было встретить на улицах Петербурга. Но не менее известным стал грузовичок. Подобно тому, как Генри Форд делал однотонный-полуторатонный грузовичок на основе своих легковушек, грузовик сделали и из Фантома. Двухтонный, похожий на полуторку, знаменитый Форд-А.

Всё это произошло за неделю — появление на улицах автомобилей, появление кинотеатра, появление журнала "Мнение", конечно же, это не могло не заинтересовать некоторых людей. Такими уже занимались контрразведчики, пользуясь богатым арсеналом средств.

* * *

Хьярти.

* * *

Ну вот не мог я представить, что всё будет так просто и быстро. Вылетел, нашёл, ввёл в курс дела и притащил на эскадру. И всё, никаких тебе сложностей! Я схватился за голову.

Руднев, впрочем, не разделял моего мнения и был убеждён, что Макарова нужно было посвятить в экспресс-варианте. Сейчас они втроём — Макаров, Руднев и Палавенов, закрывшись в моей гостиной, обсуждли морскую тактику и дальнейший план действий. Без меня. Я только только прилетел.

— Шалом, мои добрые друзья! — ворвался я в гостиную, свою гостиную, — как ваше ничего?

— Хьярти? Ты где был, мы тут уже...

— Знаю, знаю. Вы тут уже задумали заговор против английской королевы. Шучу. Добрый день, Степан Осипович, я Хьярти, командующий Абстерго. А адмирала моего флота вы уже, наверное, знаете.