Рояль вице-адмирала Руднева

И всё таки, именно сейчас я понял, какую неоценимую вещь представляет из себя автомобиль, как много привнёс он в жизнь простых людей и как много дал человеку. Говорят, именно недооценка новейших видов техники привела к позорному поражению Германии в первой мировой войне.

Автомобиль — это синоним слова свобода. Свобода передвижения, ведь на своих двоих далеко не уйдёшь. На своих двоих — ты скован возможностями своего тела. Ты волен передвигаться куда угодно, но недалеко, как собака на цепи.

И человек, всю жизнь свою стремился изменить это, стремился разорвать эти цепи, но получалось только увеличить поводок. Автомобиль — увеличивал его значительно. Сев за руль, ты волен дать по газам и поехать. Поехать куда угодно. Непогода, грязь, холод, ветра и дожди — не остановят тебя, не заставят искать укрытия, только отсутствие топлива может стать неприятной неожиданностью. Или техническое несовершенство автомобиля.

В моём мире существовали люди и машины. Машины и люди. И они взаимодействовали, причём — очень хорошо взаимодействовали. Кто-то из людей стремится к затворничеству, или к социальным переменам, обращает всё своё внимание на людей, на их пороки и благодетели, на их взаимоотношения... Но эти люди даже не задумываются о мире машин. Они ходят в одежде, сотканной и сшитой машинами, они сидят вечером за книгой, напечатанной машиной на бумаге, сделанной машиной, им светят лампы, изготовленные машинами, электричество, вырабатываемое машинами...

В машине под названием холодильник у них лежат продукты, изготовленные машинами, выращенные при помощи машин, упакованные при помощи машин... И тем не менее, люди не хотят видеть очевидного. Машины — мощный фундамент, на котором стоит шаткий карточный домик человеческой цивилизации.

Мы все уже так привыкли считать машины частью своей жизни, что не представляем своей жизни без них. Мы разучились быть благодарными тем, кто изобретает машины, кто их производит и кто их обслуживает. Мы считаем за должное то, что пятнадцать километров до другого конца города преодолеваются за несколько минут, мы считаем за должное то, что люди работают в гигантских офисах. За должное принимается то, что в домах наших всегда тепло, светло, чисто, свежо.

Человек и машина — это две стороны современной цивилизации. Поняв мир людей, можно понять многое, но как ни учись управлять людьми, ты никогда не сможешь управлять миром, потому что для этого нужно подчинить своим целям машины.

Я сидел на капоте Тигра-Г, он же помесь русского и немецкого военных внедорожников. Комфорт немца, мощь, неубиваемость и проходимость русича, объединённые в совершенную военную машину. Рядом со мной стоял Сергей Палавенов, адмирал Абстерго.

Мы стояли в пяти километрах от Чемульпо. На дворе — тысяча девятьсот четвёртый год, январь. Я просто вглядывался в город. Палавенов задумчиво смотрел на меня.

— Вся эта катавасия — что бы дать вам повоевать. По настоящему. Повоевать так, что бы клочки по закоулочкам летели. Считай, что это виртуальная реальность с абсолютным погружением, так будет проще.

Сергей вздохнул. Немолодой уже моряк:

— Понимаю. Но всё же, каким будет этот мир? Мир, где мы порезвились?

— Не знаю. Но даже если он будет ужасен — он будет. Вряд ли может быть хуже, чем было, и так воевали все со всеми до полного истощения сил. Поэтому... — я многозначительно ухмыльнулся...

В Чемульпо стоял крейсер варяг, канлодка Кореец, а так же пароход Сунгари. Три русских судна.

Сергей вздохнул:

— Если так... то мы должны вмешаться. И сделать это нужно сейчас. И просветить Руднева и посла о том, кто мы и откуда мы. И зачем мы здесь...

— По поводу этого — можешь умолчать то, что мы здесь ради тренировки. Скажи, что просто пришли помочь миру выпутаться из той жопы, в которую он забрался в будущем. Поверят.

* * *

Утро у капитана Руднева началось с того, что его разбудили. Разбудили бесцеремонно.

— Что там? — он разлепил глаза.

— Вашблагородь, люди, вас спрашивают. Военные.

— Кто? Японцы что ли? — Руднев слез с кровати и посмотрел на своего офицера. Молодой паренёк, который был вроде как пока на побегушках, пока не заслужил доверие офицеров и не вник во все тонкости флотской жизни. Впрочем, паренёк тут же сглотнул и ответил:

— Нет, по виду русские. Говорят и матерятся по-русски, а этому по словарю не научишься-с. Вы бы видели, это весь крейсер переполошило! — пока Руднев отвлёкся, офицер тараторил, — приехали на моторах. Больших, тяжёлых, с ними дюжина солдат. Одеты чудно, все с каким-то странными карабинами в руках, в касках. Точно не наши! Потребовали вас для переговоров.

Руднев посмотрел на офицера. Хмыкнул, повернулся к зеркалу и надел китель. После чего добавил:

— На моторах? Откуда в этой, прости господи, дыре, могут быть моторы?

— Не могу знать. Четыре штуки, и такие, что... — офицер взмахнул руками, — в общем, вам лучше самим увидеть, я такое даже описать не могу!

Руднев, выслушав офицера, прогнал его и через десять минут вышел на верхнюю палубу крейсера, посмотрев через борт в указанном направлении. А там была картина маслом. Четыре больших, объёмистых мотора, с чёрными колёсами, большими лобовыми стёклами, как на крейсере, с ярко горящими фарами. Машины стояли и фарами освещали небольшой пятачок, на котором было "великое стояние". Два матроса с карабинами стояли напротив двоих солдат пришельцев. Солдаты пришельцев стояли так же, в руках их были и вправду чудные карабины. Издали Руднев не разглядел их, только форму, но этого хватило, что бы не узнать в них ничего из известного оружия.

Солдаты приехавших так же стояли, как и матросы, молча и вежливо, не предпринимали никаких действий. Руднев подошёл к трапу и аккуратно, придерживая фуражку, спустился на причал. Он подошёл к месту, где происходило стояния и оглядел солдат пришельцев очень любопытным взглядом. Морды — кирпичом, в руках оружие... у одного — карабин, с магазином и оптическим прицелом. Руднев, несмотря на то, что в его время ещё не существовало прицелов, сразу понял назначение чёрной трубки над карабином. У второго — в руках был мощный пулемёт, сквозь прорези для охлаждения виднелся чёрный ствол, а на боку пулемёта в металлической ленте поблескивали золотом трёхлинейные патроны в латунных гильзах, только чуть короче привычных Рудневу габаритов. То, что это скорострельное оружие — можно было даже не сомневаться, похожее было и на варяге, правда, это звалось пулемётом системы максима и весило под сорок килограмм, что было затруднительно для использования с рук. Руднев подумал, что если бы снять с его ствола кожух, то наверное, сильный человек мог бы так же легко использовать его на руках. Но тем не менее, пулемёт оставался слишком тяжёлым, а других пулемётов известно не было. Кроме, разве что, мадсена, который стоил довольно дорого и отличался капризностью. Руднев осмотрел броню — толстые бронежилеты поначалу были приняты за оригинальную одежду, но тем не менее, рукавов у неё не было, а прикрывали жилеты только торс, как наиболее важную часть тела. И наконец, каски. Каски были затянуты тканью грязно-серого цвета. Как и всё остальное, военными цветами ВМФ Абстерго был фельдграу и его разновидности — то есть серый немецкий цвет. Руднев, впрочем, осмотрел и машины.

Первое, что привлекло его внимание — колёса. Мощные, большие, с новенькими покрышками, заляпанными в грязи, такие могли вытянуть машину откуда угодно. Броня — этого Руднев не мог не заметить, стёкла были толстые. Бронированные. Вот это уже заинтересовало его не на шутку, ведь никто, никто в мире не делал бронированных стёкол. Это было в принципе невозможно из-за сложностей и особенностей стекла. То, что машина весила много — можно было легко понять уже по тому, что за ней тянулся глубокий след в грязи, только самая тяжело гружёная повозка могла оставить такой глубокий след.

При пересчёте на площадь соприкосновения колеса с землёй, Руднев понял — мотор весит не меньше пяти тонн. Иначе он просто не мог бы оставить такие глубокие канавы за собой. И дальше — окошки сзади были маленькие, как иллюминаторы на боевом корабле, сверху над машиной стоял пулемёт, с большим длинным стволом, калибра никак не меньше шести линий. Почти пушка, в стальной полубашне, таким образом делая стрелка неуязвимым. Руднев задумался. Такая машина могла бы совершить революцию в пехотной тактике. Ведь она могла стать сильнейшим подспорьем в наступлении. Но те моторы, про которые Руднев читал, имели мощность всего несколько лошадиных сил и вряд ли могли бы вынести на себе вес даже одной бронированной двери этого монстра. Выводы, которые сделал капитан первого ранга, были очевидны. Это значит что — либо он сошёл с ума, либо его пытаются ввести в заблуждение, либо он вышел на контакт с неизвестной доселе цивилизацией, в которой технологии обогнали современные не меньше чем на десятки лет. Руднев отмёл первый и третий вариант, решив, что более вероятно — его пытаются ввести в заблуждение. Но это было легко проверить. Капитан первого ранга обратился к солдату:

— Милейший, не удовлетворите мне в маленькой просьбе?

— Слушаю вас? — в глазах солдата Руднев прочитал явно не трепет или тупую готовность выполнять приказы. Солдат думал, причём, думал хорошо, явно не просто мордоворот...

— Не будете ли вы так любезны, выстрелить из вашего оружия в воздух? Хоть разочек.

Солдат задумался, после чего, хмыкнув, поднял пулемёт MG3 вверх и дал из него короткую очередь. В ленте были первые патроны — трассеры, поэтому Руднев видел. Как пули улетели в сторону моря. Звук стрельбы у пулемёта специфический, а скорострельность — вдвое больше, чем у автомата Калашникова, поэтому выпустил солдат за раз дюжину патронов. Руднев же получил опровержение своей самой удачной версии. А именно — игре британцев. Да и не стал бы бейли идти на такую глупость...

Руднев пристально смотрел, как дверь машины открылась и из неё вышел молодой человек. И из другой двери вышел человек постарше, лет сорока, в неизвестном капитану военном мундире. Оба подошли к площадке, на которой происходило стояние двух сил. Каперанг думал, что тот, кто приехал, зря позвал своего шофёра, но был удивлён, когда молодой человек сказал своим людям вернуться в машину. Сказал это таким тоном, какой бывает у генералов и адмиралов, приказывающих рядовым — абсолютно уверенным и непререкаемым. Винтики в голове Руднева пришли в движение. Но додумать мысль ему не дали — солдаты развернулись и ушли. Всеволод Фёдорович понял намёк правильно и махнул рукой своим матросам. Те тоже поняли всё правильно и, развернувшись, пошли в сторону трапа.

Состоялась судьбоносная встреча. Палавенов думал, с чего начать контакт? Как убедить Руднева, что всё происходящее — не сон и не выдумка, тогда как Хьярти был уверен — люди не настолько тупые. Если им скажут прямо, то они поверят глазам своим, увидев подтверждение. И Руднев действовал именно так, как и надеялся Хьярти. Не поверил и проверил, заставив солдата выстрелить, ведь не станут же, скажем, британцы или японцы подтаскивать новейшее и секретнейшее оружие к вражескому крейсеру и открыто демонстрировать врагу? Не станут. Это слишком глупо даже для подставы.

Говорить должен был Палавенов, но разговор, к его облегчению и удивлению начал Руднев:

— Позвольте представиться. Руднев Всеволод Фёдорович, волею господа бога и государя императора — капитан первого ранга, командующий Бронепалубным крейсером первого ранга "Варяг", — Руднев всем своим видом источал достоинство. Первым ответил ему Хьярти:

— Хьярти Николсон. Создатель и владелец промышленного концерна Абстерго, а это адмирал Палавенов Сергей Николаевич, волею моею — командующий авиаударной эскадрой кораблей Частной Военной Компании Абстерго-Милитари.

Палавенов кивком подтвердил, что говорят про него. Руднев прищурившись посмотрел на адмирала. После чего спросил то, чего Палавенов никак не ожидал услышать, а у Хьярти вызвал только улыбку:

— Откуда вы? В то, что вы с другой планеты я поверю гораздо охотнее чем в то, что вы из российской армии.

Сергей Николаевич растерялся. Вместо него ответил Хьярти:

— Мы издалека и прибыли к вам с плохими вестями, Всеволод Фёдорович. Во-первых — сейчас вы отрезаны от сообщения с большой землёй. Японцы задерживают все телеграммы, высылаемые посольством. А скоро начнётся война. Которая оголит все несуразности, пороки и слабости Российской армии и флота. Короче, мы из будущего!

Руднев чего-то такого ожидал, последняя реплика его не впечатлила так, как информация о настоящем. Телеграммы. Война. Это значит — прощай, тихая и мирная жизнь и большая адмиральская пенсия. Он прикрыл глаза и тяжко вздохнул. Палавенов по-своему трактовал его состояние и поспешил успокоить:

— Всеволод Фёдорович, это правда. Все доказательства того, кто мы, мы вам продемонстрируем.

Однако, Руднев оборвал его речь:

— Не спешите с выводами, Господин Адмирал, — Руднев повернулся к Хьярти, — как я вижу, молодой человек, вы умнее, чем можно о вас предположить, учитывая ваш возраст. Или у вас просто есть много информации касательно меня?

— Скорее первое, Всеволод Фёдорович, информации о вас у меня не так много, что бы можно уверенно было сказать, что я вас знаю. Мы прибыли сюда с несколькими целями. Одна из них — помочь вам в этой войне, помочь всеми силами. Двадцатый век не зря называют самым кровавым и разрушительным в истории человечества — мы обладаем... внушительными военными силами. Очень внушительными. Но главное — это информация, которую мы можем вам передать.

Руднев и так понимал, что вмешательство в дела земные какой-то третьей, потусторонней силы, так или иначе должно произойти. Рано или поздно. Но никак не мог предполагать, что это произойдёт именно с ним. И этот вопрос он задал тут же:

— Я приглашаю вас на Варяг, господа. Но прежде хотел бы задать один вопрос, который не даёт мне покоя. Почему именно я? Почему вы не обратились к послу?

Хьярти и Палавенов переглянулись. Ответил адмирал:

— Крейсер Варяг — первая снятая с доски фигура в этой войне. Весь план японцев строится на господстве в море, поэтому наличие для них даже одного варяга, угрожающего их коммуникациям, неприемлемо. Изловить вас в море — они не могут, выделять защиту абсолютно всем транспортам — тоже. Поэтому они озаботятся, как следует тем, что бы заблокировать все корабли РИФ в портах. Новейший крейсер, при должном обращении, может сильно ослабить военный потенциал Японии на море. И хотя бы отсрочить войну до прихода второй тихоокеанской эскадры из Петербурга.

Руднев кивнул, удовлетворившись таким ответом и повёл гостей за собой. Расположились они в кают-кампании крейсера, откуда были выгнаны все офицеры. Руднев обладал пытливым умом, поэтому набросился на пришельцев с вопросами сразу же, как только дверь закрылась:

— Кто победил в этой войне?

— Японцы, — ответил Палавенов. Хьярти сидел в углу и отдал адмирала на растерзание историческому персонажу, который оказался весьма умным и деятельным человеком.

— Какие последствия война имела для России?

— Катастрофические, — ответил Сергей, — более я вам не скажу, просто не хочу пугать вас всеми последовавшими ужасами. Скажу лишь то, какой урок мы вынесли из русско-японской войны. У России есть два союзника. Это армия и флот. Остальные видят в нашей стране только сырьевой придаток к "просвещённой" Европе.

Руднев недовольно поджал губы и повернулся к Хьярти:

— Значит, вы вышли на контакт со мной, поскольку только я могу смешать карты японцам, вместе с тем вы не доверяете его величеству и официальной власти. Иначе вышли бы на контакт с послом. У вас есть причины недоверия?

— Очень веские, — хмуро ответил Хьярти, — император не предатель. Нет. Но в нашей истории его правление было самым ужасным и закончилось казнью всей царской семьи. Как писала единственная выжившая княжна — "он пытался править государством, не снимая белых перчаток".

Руднев поджал губы. В голове капитана мысли одна сменяли друг друга. Молодой человек явно был умён, но он замкнут, узнать у него что-то можно, но не факт, что он скажет именно то, что хочешь знать. Умён. Хитёр и умеет вести переговоры. Адмирал — молодой для своей должности, но, раз поставлен, значит, знает своё дело. Руднев минут пять молчал, глядя на дорогой ковёр, гости тоже молчали. Ситуация была напряжённая. Наконец, решив, что этот рой мыслей пора прекращать, заговорил Хьярти:

— Мы намерены оказать вам поддержку. И вместе с тем необходимо будет спасти от гибели адмирала Макарова и выйти на политический контакт с правительством. Я могу хоть сейчас превратить Токио в дымящиеся руины, а так же вбомбить в дно морское весь японский флот, несмотря на то, что кораблей много и они в разных местах. Однако, не буду этого делать, так как эта война имела не только плохие последствия. За проигранной войной последовали оргвыводы. В принципе, и Пётр первый шведов учителями звал...

Руднев кивнул:

— Понимаю, понимаю. Вы говорите так, словно бы война уже объявлена.

Слово взял Палавенов:

— Война начнётся без объявления. Несомненно, правильно, ведь победителей не судят. Японская эскадра блокирует варяга в порту Чемульпо и выдвинет ультиматум об интернировании крейсера до конца войны. Я не буду говорить, какое решение вы приняли в другой ветке реальности, но здесь, считаю, варяг должен вырваться из окружения и пойти на коммуникациях японцев, тем самым срывая им экспансию на континент.

— Хотите сделать меня флибустьером? — Руднев расхохотался, — ох, ну и идеи у вас.

Палавенов кивнул, а Хьярти добавил:

— Крейсер — это корабль, предназначенный для длительных походов и работы на коммуникациях противника, это не линкор... кстати, у меня для вас есть книжка, — Хьярти протянул Рудневу четырёхкилограммовую книгу.

На кожаной обложке было тиснено золотом: "Военно-Морской Флот России от эпохи паруса до наших дней" Издание подарочное. Руднев всмотрелся в обложку. На ней был изображён новейший авианосец с взлетающим самолётом. Повернул — на обратной стороне — линкор.

— Это... это бесценный подарок.

Хьярти только кивнул:

— Мы можем поговорить про дальнейшую тактику, но прежде я хотел бы сказать следующее. Я не офицер, в армии я был диверсантом. Одним из лучших, — Палавенов насторожил слух, так как шеф никогда не говорил про своё прошлое, — на моём счету есть и вражеские генералы, и взорванные заводы, однако, все вопросы тактики и стратегии я оставляю господину Адмиралу. Поверьте, как богатейший человек своего времени, я отбираю в свою армию и флот только лучших из лучших. В АМ нет интриганов и выслужившихся, единственное продвижение по службе — через тяжкий труд, развитие талантов и способностей. Поэтому в своих людях я уверен абсолютно. Я полагаю, вам следует почитать и эту книгу, — Хьярти взял вторую, — тут написано про историю первой мировой войны, результатом которой стало... в общем, я бы врагу не пожелал такой судьбы, какая постигла Россию. Поэтому скажу кратко — я считаю, что Россия должна заключить мир и союз с кайзером Вильгельмом, тогда как англо-французы видят в нашей стране только диких варваров, сидящих на богатой земле. Поэтому... я буду сближаться с кайзером, если эта, первая мировая война начнётся, сделаю всё, что бы кайзер победил.

Руднев кивнул.

Хьярти, впрочем, подумав, добавил:

— В принципе, у меня есть большой фильм, который сняли по моему заказу. В нём рассказывается всё о этой эпохе, фильм предназначен специально для введения в курс дела относительно нашей истории и вашей истории. Я предлагаю вернуться к разговорам о будущей войне после того, как вы посмотрите фильм, почитаете эти книги и будете иметь представление о том, что вас ждёт и что именно мы собираемся делать.

Руднев тут же кивнул и согласился. Хьярти достал из сумки абстергобук и задёрнул иллюминаторы, выключил электрическое освещение и включил проектор, спроецировав изображение на отделанную белой штукатуркой стену...

* * *

* * *

Хьярти.

* * *

Я стоял и жевал эмемдемс. Стоял поодаль и думал, пока адмирал до хрипоты спорил с Рудневым. Правильно, именно для этого он и пришёл в это время, в эту реальность — что бы познакомиться с великими людьми, обогатиться их опытом и опытом общения. Руднев меня... порадовал. Умён, очень умён и проницателен. Не зря он всё-таки стал командиром лучшего в России крейсера, ох, не за красивые глазки!

Адмирал доказывал Рудневу, что надо рваться из Чемульпо на всех парах, а он, адмирал, прикроет. Руднев доказывал обратное — что японцам не следует пока знать о пришельцах и уж тем более — о наших возможностях, иначе они заключат мир на приемлемых для себя условиях. Эпизод первый "скрытая угроза". Хер его знает, когда жахнут, но потом.

Япония ещё десять лет назад переориентировала свою политику на экспансию. Победа над Китаем — вдохновила японцев, победа над Россией стала национальной идеей, которую японцы втемяшили себе в головы. А они очень упёртая нация. Очень. Я даже чуть-чуть их уважаю за это.

— Серёж, Всеволод Фёдорович прав. Не стоит спугнуть их раньше времени. Пусть лучше японцы думают, что они упустили варяг и теперь расплачиваются. Так они не свернут войну, так как это выглядело бы слишком позорно — огрести от одного единственного крейсера. Поэтому Всеволод Фёдорович прав. Я бы хотел поговорить с вами о других вещах.

Я подошёл к столу и поставил вазочку с драже, пригласив угощаться. На столе стоял ноутбук.

Открыл карту местности, после чего — вывел над ноутбуком голограмму крейсера типа Гарибальди:

— Это лучший крейсер. Один из лучших в мире, Гарибальди. Бронировано шестьдесят процентов корпуса, носовые десятидюймовые орудия и кормовые — восьмидюймовки, плюс по пять шестидюймовок на бортах. Крейсер, на мой взгляд, один из лучших на этой войне и вообще в этом времени. Как уже было сказано в фильме, итогом войны стало решение развивать крейсера по трём догмам — бронирование, калибр и паровые турбины. Это привело к появлению первого линкора — дредноута.

Палавенов кивнул:

— Ты хочешь захватить крейсера?

— Да. И отдать их под командование "летучей эскадры", надеюсь, будущего адмирала Руднева. Однако, тут есть одна тонкость. Я хочу модернизировать и Варяг. Всеволод Фёдорович, мы можем поставить на ваш крейсер современную нам электронную управляющую систему, которая позволит Варягу отстрелить комару левое яйцо со ста кабельтовых.

— Это нереально. Даже если ваша система так хороша, всё равно есть некоторые факторы, которые просто нельзя учесть.

— Да, я утрирую. Однако, менее пятидесяти процентов попаданий на ста кабельтовых — это для нашего флота — крайне неудовлетворительный результат. Представьте, что будет, если хотя бы половина из снарядов варяга, выпущенные во время рокового сражения, попадёт по противнику?

Руднев задумался. Он уже видел в фильме про сражение варяга и про свою судьбу. И поэтому тут же согласился:

— Варяг станет машиной смерти для японцев. Но у меня пара вопросов. Во-первых, не потребуется ли для этого изменять конструкцию крейсера?

— Нет, достаточно поставить некоторые системы. Мы заранее подготовили их. Их три — это БИУС, который позволит варягу стрелять точно, это реактор, который вырабатывает прорву электроэнергии и это новые пушки. Я лично разрабатывал всю программу модернизации. А это...

— В нашем мире это многое значит, — сказал спешно Палавенов, — господин Хьярти — самый богатый и влиятельный человек нашего мира. У Абстерго больше денег и влияния, чем у любой страны в мире, и всё благодаря гениальным изобретениям наших инженеров. А господин Хьярти — лично проектировал весь наш флот.

Руднева проняло. Насколько я понял, в этом времени морские офицеры — это наиболее элитные люди в стране, творческая и техническая интеллигенция, люди умные и целеустремлённые. И Руднев это оценил, ведь не каждый может похвастать даже воплощением в металле его задумок, не то что уж целый флот построить.

— Я понял. Вы технический гений. Но я повторю — какие необратимые изменения нужно внести в крейсер?

— Таких нет, — уверенно сказал я, — теоретически, конечно, заменить можно всё, но нет смысла. К примеру — можно поставить вместо громоздкой паровой машины и котлов компактные и мощные электромоторы. Можно заменить клёпочные соединения сваркой, но это будет уже не совсем Варяг. Можно впаять внутрь котлов вместо жаровых труб нагревательные элементы в форме трубок — они будут нагреваться от электричества, при этом не нужен будет огонь. При желании их можно убрать и вернуть жаровые трубы.

— И надолго хватит этих ваших электрических трубок? — Руднев поднял одну бровь.

— На лет сорок непрерывного поддержания максимального давления пара в котлах, — я улыбнулся, — кстати, реактор в его нынешнем виде тоже моё изобретение. Практически дармовая и удобная для использования энергия.

Руднев замолчал.

— Так, — Палавенов хлопнул себя по колену, — Господин главнокомандующий, а не показать ли нам Всеволоду Фёдоровичу наш флот?

— Отчего бы и нет? — я улыбнулся.

* * *

Вертолёт КА-32 имел модернизацию под дуговой реактор. И именно эта машина осуществляла развозные нужды на эскадре. Газотурбинник слишком капризен и часто ломается.

Мы с Всеволодом Фёдоровичем стояли на окраине Чемульпо, за городом, ждали вертолёт. Машины заехали на десантный катер, после чего катер отошёл от берега. Но одного его вида Рудневу хватило, что бы перекреститься — Дюгонь был скоростным катером. Но не успел катер далеко уйти — со стороны эскадры появился вертолёт, который быстро приближался. И снизился над нами, опустившись в грязный грунт своими колёсами. Сдвижная дверца открылась и мы, пригнувшись, пошли к вертушке. Руднев боялся, но тем не менее, зашёл внутрь, залез. Внутри, в десантном отсеке, он тут же намертво схватился за поручень и смотрел в окно. Смотрел, как мы поднимаемся в воздух...

И только когда он увидел эскадру, настал наш черёд удивляться. Так заковыристо завернул на великомогучем, что аж зависть берёт!

— Сколько? Это вообще корабль? — Руднев смотрел на авианосец квадратными от удивления глазами.

— Да. Сто двадцать тысяч тонн водоизмещения, это даже не корабль в привычном вам понимании, это настоящая плавучая военная база! — крикнул я, перекрикивая шум винтов вертолёта.

— Это... внушает уважение! — Руднев перекрестился, — а корабли поменьше?

— Крейсера.

Мы опустились на палубу авианосца и Руднев выбрался, как только винты вертолёта остановились. Я вышел следом, за мной — Палавенов. Моряки с авианосца выстроились для приветствия Руднева. Ну это их заморочки.

* * *

* * *

Я с удовольствием развалился в своём кресле, близ огромного окна в надстройке авианосца. Отсюда, сверху, было видно и палубу с самолётами и четыре стоящих рядом крейсера Мидгард. Руднев был глубоко шокирован, увидев нашу эскадру и в особенности — авианосец. Такой корабль — мог существовать только в фантастике. Однако, я думаю, капитану нужно просто уложить всё в голове, что бы это стало обыденным фактом.

Я похвастался:

— В наше время корабли уже не имеют особой брони и пушек, основное оружие на море — это ракеты и авиация. И подводные лодки, то есть и там и там — скрытность. Надводный корабль сделать скрытным сложно.

— И всё же... — Руднев стоял рядом с окном и смотрел на АУГ, как и я, — что это за крейсера? Чем они вооружены?

— Их я подогнал под задачи вашего времени. Крейсер типа "Мидгард". Вооружены четырьмя шестидюймовыми орудиями в двух башнях — кормовой и носовой. А так же — торпедами "шквал", бомбомётами РБУ, которые способны проделывать проход в минных полях и уничтожать подводные лодки, крылатыми ракетами — это главный калибр. На каждом крейсере две ракеты, которые могут порвать крейсер типа японской асамы пополам и при этом стрелять ими можно на дальность в пятьсот километров. Ракета управляется встроенным компьютером и попадает точно в цель, как бы та не маневрировала.

— Четыре орудия? — Руднев прищурился, — не маловато ли?

— Много, — я улыбнулся, — эти орудия делают сто выстрелов в минуту. За минуту крейсер может обрушить на врага четыреста снарядов на дистанции в тридцать километров, из них не меньше трёх сотен — попадут в цель размером с миноноску. За минуту он может порвать как тузик грелку даже самую крупную эскадру противника ещё до того, как противник увидит нас на горизонте.

Руднев... впечатлился. Даже сглотнул:

— Но тогда достаточно было одного крейсера для наших войн.... Что-то вы не договариваете?

— Договорю. Ваша война — это не только война для вас, но и практика для моего флота. Возможность поучаствовать в настоящем морском бою, а не учебной имитации. Возможность понюхать пороху. Плюс я учитываю ещё кое-что. Англо-Французы, несомненно, враждебны России и кайзеру, поэтому, если я смогу подтолкнуть кайзера к союзу с Россией.... Будет первая мировая война. В Той истории — ваша война с японцами стала первой настоящей войной с применением новых видов оружия — броненосцев, дальнобойной артиллерии, пулемётов... К первой мировой все страны сделают из этой войны выводы, но тем не менее, продолжат совершать ошибки — первая мировая застанет некоторых врасплох. Генералы будут решать проблемы старыми методами — бросать солдат наубой, под огонь врага... пушечное мясо. И главным пушечным мясом на первой мировой будет русский солдат.

Руднев сглотнул:

— Понимаю их ошибку. Мир не стоит на месте. Я видел в фильме про оборону Порт-Артура. Скажите, вы не можете помочь им?

— Можем. Но я надеюсь, что нам не придётся обнаружить свою мощь до того, как англофранцузы нападут на Россию. Поэтому мне и нужны вы, Всеволод Фёдорович. Пусть я вложу в ваш корабль технологии далёкого будущего, превратив обычный крейсер в помесь машины смерти и летучего голландца, но я это делаю прежде всего — из интереса. Пойдёт ли история России более достойным и менее кровавым путём, если вы победите в этой войне?

— Я полагаю, пойдёт. В любом случае — революция, и всё, что за ней последует... и правду говорят, что политику творят на поле боя!

Руднев резко развернулся и спросил:

— Господин Главнокомандующий!? Я хотел бы узнать следующее — что мне должно делать, что бы вы могли модернизировать крейсер и дать варягу шанс на спасение?

Я встал, задумался.

— Вам должно поговорить с офицерами и нижними чинами Варяга. Сказать им, что вот-вот начнётся война и перед этим на ваш крейсер будут установлены опытовые технологии, присланные из под шпица. После вы уже сможете рассказать им, но не сейчас. Стационеры всё равно узнают то, что будут знать матросы, пусть попусту дёргают своих шпионов в Петербурге! На крейсер будет привезено всё, что потребуется установить — этим займусь лично я и команда техников моей эскадры. После этого у нас будет два дня, что бы научить ваших людей пользоваться системой. Я попробую сделать систему, похожую на те, что используются в этом времени, но с нашими технологиями внутри.

Руднев кивнул.

* * *

И ДА НАЧНЁТСЯ АД!!! ВИВА ЛЯ РЕВОЛЮСИЁН!

* * *

Январь.

Я проснулся на крейсере варяг. Проснулся в хорошем расположении духа, несмотря на шум. Заснул прямо тут, всего на несколько часиков, бросил бушлаты в помещении, типа каптёрки и закемарил. И сейчас чувствовал себя... великолепно.

С крейсера сняли все сорокамиллиметровые пушки. Там, где они были — установили башни пулемёта "ИНФИЛЬТРАТОР". Шестиствольная дура калибра 14.5 и с бешеной скорострельностью — отдачей могла погнуть стальную балку, поэтому к инфильтратору ставили дополнительные швеллеры-упоры и бронированную полубашню. Однако, одна очередь из этого супермонстра легко рвала миноноску, как бензопила — консервную банку. Моя работа.

К шестидюймовым орудиям делали полубашни из стальных листов, сваривали, внутри полубашен ставили дисплеи с отображением информации о наводке орудий.

Я же вчера закончил самую тяжёлую работу — установка вместо жаровых труб водонагревательных электрических элементов. Да и в целом — котлы были усилены настолько, что тройное по отношению к нормальному давление пара их не могло повредить. Механизмы были обработаны осмием, для придания им механической прочности. С корабля убирали весь уголь — по палубе носились матросы с мешками, гружёными углём. От носа варяга к месту в порту был натянут стальной трос с крюками, к крюкам подцепляли мешки с углём и спускали таким образом вниз. И их сдавали на склад.

Руднев, завидев меня на палубе, быстро нагнал.

— Хьярти, у меня к вам вопрос.

— Да? Утро доброе, — я улыбнулся, — что-то случилось?

— В боевую рубку хотят установить радиостанцию, но сказали, что не дадут своего офицера связи...

— А, — я кивнул, — ну так у нас этим офицеры и не занимаются. Всеволод Фёдорович, — я взял его под локоток, понизив голос, — поймите, в будущем, причём, уже ближайшем, в стране не останется неграмотных людей. Вообще, страна, в которой грамотных людей меньше девяноста процентов не имеет права называться цивилизованной. Это какие-нибудь африканские племена — как жили тысячу лет назад, так будут жить и через тысячу лет. Поэтому у нас даже матросы, даже полотёры, имеют высшее образование, закончили институт или академию. Поэтому офицеры — это строго командная работа, даже самую сложнейшую технику, требующую внушительного багажа знаний в разных областях науки и техники, обслуживают обычные матросы. Поэтому, кстати, нет сословных разграничений на офицеров и нижних чинов. Любой матрос, чистящий гальюн, может стать адмиралом, если проявит достаточно настойчивости и упорства.

Руднев слушал меня с интересом.

— То есть, у вас все, абсолютно все, соответствуют по образованию нашим офицерам?

— Я вам больше скажу, так как я владелец АМ, я беру во флот людей, прошедших и реальную службу, и получивших образование, выпустившихся с хорошими оценками и доказавшими на практике, что информацию они усвоили хорошо. То есть — вы можете видеть здесь элиту военно-морского флота России. Самых опытных, умных, деятельных, честных и неподкупных.

Руднев впечатлился:

— И ваш президент так просто это позволяет? Ведь такой крупный флот...

— Почему бы и нет? Ведь содержание флота для страны — тяжкое бремя. Поэтому, если можно так выразиться — это не совсем мой флот. В случае войны все военные компании переходят в подчинение министру обороны и верховному главнокомандующему. Поэтому мой флот — это второй, резервный флот для России.

— Как княжья дружина, — кивнул Руднев.

— Кхм. Я на него с такой стороны не смотрел!

— Ладно, я понял, что к чему, — ответил Руднев, — значит, Андреевские флаги на ваших кораблях по праву?

— Лично главнокомандующий ВМФ участвовал в поднятии флага. Так что, думаю, по праву.

Руднев кивнул, разобравшись со сложной для себя задачей и перешёл к конкретике:

— Вчера вы не были так любезны просветить меня относительно того, что здесь, на моём корабле будет полный бедлам. Вот скажите мне, почему всё срезают с носовой части корабля?

— Там будет установлена вращающаяся башня с двумя десятидюймовыми орудиями. Пусть не такими скорострельными, но эти орудия переведут ваш крейсер из класса лёгкого в класс почти-линейного. Изначально планировалось поставить там башню с двумя восьмидюймовками, но потом, не иначе как из-за вражеского давления, от восьмидюймовок отказались. Поэтому я восстанавливаю историческую справедливость и возвращаю Варягу его Главный Калибр.

Руднев кивнул:

— Хорошо, одобряю. По всему крейсеру протягивают электропровода, скажите-ка, вы решили электрифицировать тут вообще всё?

— Каждое помещение, — кивнул я, — у вас теперь стоит реактор. Его энергии хватит, что бы питать крупный город, с полумиллионным населением, что уж говорить про один крейсер?

Ещё я собрался снять все торпедные аппараты — вместо ваших торпед, пока ещё технически несовершенных, будут установлены бомбомёты, которые нужны для проделывания пути в минных заграждениях. Так же они могут метать в противника бомбы с пятью килограммами взрывчатки на дальность до пяти километров.

Мы подошли к борту крейсера, Руднев взялся за перила, или как они на кораблях называются, и посмотрел сверху, перегнувшись через борт. По крейсеру ползал, зацепившись сверху за стальной трос, маляр. Маляр быстросохнущей краской из краскопульта перекрашивал крейсер в цвет морского камуфляжа, что бы трудно было определить сходу силуэт. Об этом мы уже вчера поговорили с Рудневым, показали ему фотографии аналогичных кораблей других стран. Он согласился.

Вообще — погода стояла омерзительная. И место было плохое, грязный порт. Сверху, с борта корабля, это прекрасно было видно — большая, словно средневековая нашлёпка на местности из маленьких деревянных построек и больших построек. В стороне был угольный склад, там под бункеровкой стоял корабль-сухогруз.

По палубе за нашими спинами бегали мои инженеры и команда самого "Варяга". Тут же была вся палуба усыпана проводами, под напряжением.

Руднев, в своём идеально чистом и прекрасно сидящем мундире выглядел среди этой стройки лишним, но всё же, он был тут. Я осмотрел, как и он, стоящий рядом с нами "Паскаль", с которого наблюдали за всеми манипуляциями на варяге. Всеволод Фёдорович, заметив матроса на паскале, помахал ему рукой, а сам не поворачиваясь сказал мне:

— Следят, лягушатники сраные. Чуть что — предадут, они ведь должны были прийти нам на помощь?

— Должны были. Но ничего.

— Расскажите ка мне, как работает ваша система, благодаря которой вы так метко стреляете из артиллерии.

Я как раз делал компьютер-биус так, что бы он был замаскирован под местные технологии. Поэтому рассказал без утайки:

— Это электронный вычислитель. Он проделывает объём вычислений, на который человеку нужно несколько дней, всего за долю секунды. Автоматически, с помощью метеостанций он собирает данные о температуре, влажности, силе и направлении ветра... вчера, кстати, я установил метеостанции на мачты. Получив эти данные, он так же собирает данные с цифровых гироскопов, что стоят в носу, корме и по бортам крейсера, хотя достаточно и одного гироскопа. Так он безошибочно определяет крен, каждое покачивание на волнах. На пушки устанавливается электрический механизм наводки, электромоторы, которые через механику орудийной наводки двигают орудием. Вместе с метеостанциями установлен радар, это устройство излучает радиоволны и принимает назад отражённый сигнал. Море сигнал рассеивает, а корабль — отражает. Радар видит корабль противника ночью и в тумане, хотя принцип действия похож на человеческий глаз — только вместо света — радиоволны.

— Интересная штука. Потом, когда будет время, дадите что-нибудь почитать по истории радаров? Я вижу в них огромный потенциал.

— Да, безусловно. Радар — это глаза современной техники, причём, любой военной. Они могут видеть морское дно, береговую линию, скопления облаков или технику противника, в воздухе или на воде и на земле. Радар безошибочно определяет угол и дальность до цели, исходя из всех собранных баллистических данных система рассчитывает правильную точку для наведения орудий и компенсирует быстрым движением орудий качку, крен. Таким образом даётся первый, пристрелочный залп, после этого, видя всплески, наблюдатель-корректировщик вводит поправки — ведь система не может учитывать Абсолютно все параметры. После пристрелочного залпа следует боевой, уже с внесённой поправкой — на этот раз можно рассчитывать на попадание.

Руднев кивнул:

— В принципе, она делает то же, что и артиллерийский офицер. Только, насколько я понял вашу технику, она не делает ошибок, не устаёт, имеет множество дублированных систем и самое главное — не пьёт!

Я рассмеялся. Да, чувство юмора у Руднева есть!

* * *

— О, а это что такое? — Всеволод Фёдорович подошёл к огнетушителю, — так, картиночки... НЕМЕДЛЕННО научить всех ими пользоваться! — поняв, что к чему, Руднев развернулся к опешившему от такого напора офицеру из потомков, — где ваш главный инженер?

— Г... господин Хьярти в машинном отделении.

— Я не про него, я про... ну, ты понял.

— А, сейчас.

Руднев увидел батарею притороченных к надстройке крашеных в светло-серый цвет баллонов с чёрными раструбами и тут же снял один. Он велел пробегающему матросу разжечь огонь. Прямо на палубе, из каких-то картонных упаковок. Через десять секунд Руднев нажал на рычаг и раструб исторг струю углекислоты, пламя, весело занимавшееся, было затушено в мгновение ока. Матрос сглотнул, в это время подошёл инженер.

Всеволод Фёдорович спросил тут же:

— Сколько у вас этих... устройств?

— Сто двадцать штук, — инженер, человек немолодой, интилигентного вида взял из рук Руднева огнетушитель и вставив чеку, вернул его в крепление.

— Научите всех матросов варяга пользоваться ими. Вы... я думаю, вы понимаете, какой это враг для моряка — пожар.

Инженер кивнул:

— Понимаю. Обучим, даже учения проведём. У нас с собой ещё тысячи, надо успеть за два дня сделать всё.

Всеволод Фёдорович пошёл дальше, устыдившись своей эмоциональной вспышки. В восемьсот восемьдесят восьмом году русский флот получил свой первый паровой транспортник — "Пётр великий". Рудневу было поручено привести его в кронштадт. Тогда, не имея опыта работы с кораблями, на которых постоянно горит огонь, дело довели до пожара. Конечно, корабль успешно дошёл до Кронштадта, но двое моряков погибли, туша огонь — угорели, и только потом их товарищи смогли подвести шланги и затушить огонь. Перегоночная команда — это не боевая, людей минимум, пока подтащат шланги... Руднев не был особенно сопливым человеком, смерть на флоте — случай обыденный, но тем не менее, он считал, что ужасная гибель двух моряков произошла в результате его недосмотра. Он даже свечи в церкви им поставил в день десятилетия с того инцидента. Пожар в море — самое страшное, что может случиться. Огонь — распространяется быстро, убивает жестоко, а убежать некуда. Поэтому наличие огнетушителей на корабле стало для Руднева пунктиком, который он тут же и реализовал, хотя в отсутствие оных — следил, что бы нижние чины и офицеры умели бороться с огнём.

Внимание капитана отвлёк ещё один случай. Он услышал страшный визг и шум. И пошёл посмотреть, что происходит. Увидеть сразу — почти нереально, ведь вся верхняя палуба была усеяна различными приспособами и механизмами. С варяга уже срезали плазменными резаками шлюпбалки и убрали все шлюпки. Потому что, как было написано в книге потомков, во время боя с применением осколочных снарядов шлюпки после пары попаданий приходят в негодность и представляют большую пожарную опасность. Этот пунктик Руднева вполне удовлетворил и он разрешил потомкам срезать балки, снимать шлюпки.

Дойдя до носовой части, Руднев увидел, что на ней установлен натуральный подъёмный кран, и там, вместо двух шестидюймовок положили толстый стальной лист.

— Чем вы заняты? — спросил капитан.

К нему подошёл один из инженеров, которого другие отослали. Судя по их виду — этот только мешался. Молодой человек просветил старого капитана:

— Мы устанавливаем стальной настил, он будет распределять энергию отдачи при выстреле и предотвратит деформацию набора судна, в первую очередь — бимсов. Настил приваривается к набору жёстко, что бы он не двигался вместе с орудием, ввинчивать его на винты мы не можем, это снизит прочность набора. После этого мы будем сваривать из стальных листов носовую башню.

Молодой человек кивнул в сторону, где шли работы. Летели снопы искр, из толстого стального листа, на два пальца толщиной, вырезалось что-то по нарисованному на листах маркером трафарету. Руднев понял сразу — это будет башня главного калибра. Рядом лежали пушки. Их доставили ночью и с трудом подняли, вот это Руднев оценил. Пушки были десятидюймовые, их было две штуки.

Ему вдруг стало любопытно узнать про новый главный калибр своего крейсера и он обратился к инженеру:

— Любезный, вы разбираетесь в корабельных орудиях? — спросил Руднев.

— Так точно. Закончил Санкт-Петербуржский морской технический университет по специальности "Корабельное вооружение". С отличием.

Руднев плотоядно улыбнулся. Наконец он нашёл себе гида!

— Тогда, любезный, пожалуйста, просветите меня относительно этих орудий и остального оружия, которое вы ставите на корабль.

Инженер рассказывал со знанием дела. Минут двадцать он задвигал речь про виды оружия — в носовой части варяга сваривалась башня с двумя десятидюймовыми орудиями. В современной войне, то есть войне скоро начинающейся, именно калибр — основной вектор развития оружия. А так же — угол наклона ствола, то есть дальность. С появлением на корабле БИУС Варяг мог вести эффективный огонь по противнику на пределе дальности орудий, то есть с углом возвышения в сорок пять градусов. Под шестидюймовки варяга так же поставили новые лафеты.

— А вообще знаете, — через десять минут разговора инженера явно потянуло на поговорить, — все орудия калибром меньше ста миллиметров себя не оправдают. Даже против миноносок этого будет мало, поэтому после войны начнут расти калибры и противоминной артиллерии. И если трёхлинейные — это куда ни шло, то тридцать семь миллиметров... — инженер покачал головой, — это просто лишний груз на корабле, по хорошему вместо всей этой разнокалиберной шелупони надо ставить пару стомиллиметровых пушек. И вместо того что бы обеспечивать их количество — закрыть все, абсолютно все, бронещитками. Во время боя на палубе будет настоящий ад, где одни осколки. Поэтому потери среди личного состава будут в основном среди подносчиков боеприпасов и артиллеристов.

Руднев мотал на ус:

— А бомбомёты?

— Поставим две штуки на корму. Они хороши тем, что могут стрелять бомбами, взрывающимися на глубине, или накрыть преследователя одним залпом из двенадцати снарядов. Плюс мы свинчиваем торпедные аппараты.

— Минные, — поправил его Руднев, — скажите-ка, а чем вам мины не угодили? Вроде бы это перспективное вооружение, я видел на ваших крейсерах по каждому борту по два трёхтрубных аппарата...

Руднев был рад послушать специалиста, так как при беглом прочтении морской энциклопедии он не вникал в текст, не более, чем мог, пробегая глазами. Однако, молодой офицер, тут же разъяснил:

— На наших кораблях установлены ТА с торпедами, прежде всего как оружие против подводных лодок на глубине. Если я не ошибаюсь, дистанция пуска современной вам торпеды такова, что японцы превратят Варяг в решето, если подойти так близко. Плюс низкая эффективность торпед — от них можно просто уклониться. Наши торпеды самонаводящиеся и могут идти под водой около тридцати миль, не оставляют следа. Поэтому для Варяга торпедное вооружение — лишнее. Это маленькая миноноска, в разгаре боя может подойти к врагу на дистанцию пуска и выпустить мины. Перед своей смертью, конечно же. Находясь на борту торпеды представляют большую опасность для всех, кто на палубе, поэтому их убрали.

* * *

Всеволод Фёдорович сидел в глубоком кожаном кресле на мостике. Всё-таки потомки позаботились о такой мелочи, как удобство капитана. Кожаное кресло с бронированной спинкой предоставляло дополнительную защиту от осколков сбоку и сзади, а так же удобство.

Руднев осмотрел, как Хьярти копошится возле БИУСа. Компьютер представлял из себя пульт, с сидячим местом и столом, усеянным различными кнопками, тумблерами, индикаторами и светящимися надписями.

Хьярти включил свою шайтан-машину. Руднев не без интереса наблюдал. Парень сел за пульт и щёлкнув большим тумблером, посмотрел на экран радара, закрытый влагозащитным и ударопрочным стеклом. Радар показывал какую-то ахинею, половина вида была засветкой. Короче, никакого результата. Хьярти усмехнулся и провёл моделирование боя: включил тумблер питания основной системы, дождался, пока загорится надпись "ГОТОВ", включил тумблеры автоматических систем. Каждая из систем включалась отдельно и сигнализировала, если сигнал потерян. Конечно, провода БИУС были укрыты в стальные трубы под бронепалубой, но тем не менее, перебить их могли, как и повредить сами устройства.

Для Хьярти работа над БПК "Варяг" стала интересной технической задачей. В то время как Палавенов твердил Рудневу о том, какие бы машины не изобретал Хьярти, воевать придётся людям.

На мостике было светло, светодиодные лампы-плафоны освещали всё довольно недурственно. Но тем не менее, за окном стояла непроглядная тьма. Шумные работы закончились, башню всё-таки сварили и установили на специальное устройство, которое приварили к стальному основанию, а бимсы накрепко приварили к шпангоутам. Теперь огромная объёмистая серая башня, с круто скошенными углами брони, занимала почти половину всей носовой части крейсера. Потомки и правда пришли с готовыми устройствами, которые разработали специально для варяга. Даже этот БИУС был подготовлен...

Тишину прервал Хьярти:

— Первые прототипы БИУС появились сразу после этой войны. На английском флоте. Потом — на немецком. Первые испытания позволили достичь небывалой точности стрельбы — одиннадцать процентов попаданий при стрельбе с движущегося корабля по движущейся цели на большой дальности, — он говорил и одновременно работал паяльником, соединяя провода с выводами тумблера, — английский агент, который наблюдал за немецкими испытаниями принёс эти данные в морское министерство... но был поднят на смех, ему не поверили, посчитав, что ему слили дезинформацию. Такая точность была невозможна, а люди просто ещё не поняли, какой ящик пандоры они открыли в лице автоматизации расчётов. В нашем времени развитая компьютерная промышленность для страны поважнее сильного флота. Потому что первый бой — бой за превосходство своих компьютерных систем над системами противника. Бой за надёжность шифров, скорость и точность принятия решений, возможность закрыть свои каналы обмена информацией от подслушивания противником.

Хьярти допаял провод и вкрутил тумблер на место со словами:

— Первоначально БИУС был СУАО, системой управления артиллерийским огнём. Потом, в середине двадцатого века к СУАО добавили радары, а потом научили системы обмениваться информацией о том, что видят радары того или иного корабля и объединять это в единую картинку. Со второй половины двадцатого века прогресс в электронике шёл так быстро, что компьютеры, бывало, устаревали ещё до того, как успевали утвердиться на рабочих местах. А их цена падала, в середине века компьютер занимал целое крупное здание. К концу века компьютер вдесятеро более мощный люди носили в кармане или портфеле. БИУС трансформировался в некое электронное подобие разума. БИУС собирала все данные, со всех датчиков, выдавала картинку, распределяла цели и очерёдность их уничтожения, определял требуемый тип снаряда и просчитывала траекторию полёта снаряда или управлял ракетой... Она же обрабатывала данные о полученных повреждениях, активировала системы пожаротушения и выключала повреждённые системы корабля. Короче, это некое... — Хьярти задумался, — некое подобие бесплотного духа, который следит за всем, незримо присутствует везде и помогает в меру своих сил. Более того, как утверждают учёные, в далёком будущем мы сможем создавать компьютер, который будет осознавать себя как личность. Организм, живущий не в теле из плоти и крови, а в машине феноменальной сложности. Но это будет не в этом и не в следующем тысячелетии — это точно.

— Весьма... любопытно, — Руднев по-новому посмотрел на ящик с тумблерами, — ваша машина, надеюсь, не будет травить анекдоты в моё отсутствие?

Хьярти улыбнулся. На его лице была заметна усталость от долгого рабочего дня:

— Кстати, конкретно этот компьютер можно научить травить анекдоты. Но пока что он будет травить кое-что другое, — парень поднялся, подойдя к передней части мостика, к лобовому стеклу, — смотрите.

Над лобовым стеклом, Хьярти не знал, как оно точно называется, была панель, на которой была дюжина кнопок. Кнопки были большие, грибовидными, под каждой из них — надпись. Кнопки светились в темноте, как и надписи. Хьярти пояснил:

— Это речевой оповещатель. В компьютер записана речь — короткие фразы. По всему кораблю установлены динамики, на верхней палубе — мощные громкоговорители. Сейчас к компьютеру подключены только динамики мостика.

Хьярти хлопнул по одной кнопке и по мостику разнёсся приятный мужской баритон, чётко поставленным голосом сказавший:

— Всем занять свои места согласно боевому расписанию.

Хьярти нажал на соседнюю кнопку:

— Человек за бортом!

Дальше оба прослушали остальные команды речевого оповещателя, которые могли предназначаться всему кораблю и соответственно передавались по общей сети. Такими например были "Вахтенному матросу подняться в рубку" и ему подобные.

Руднев довольно флегматично понажимал кнопки:

— Это будет слышно везде? Тогда однозначно — это очень полезная вещь.

— Да. Теперь настал момент, которго мы все так долго ждали! — Хьярти оживился. Руднев тоже, — проверка системы наведения орудий. Начинаем моделирование боя!

Хьярти подошёл к пульту БИУСа, Руднев стоял рядом. Объяснение по использованию системы было кратким, Хьярти просто озвучивал свои действия:

— Так, вот этим ключом включается вся система. Ключ — что бы какой-нибудь подвыпивший матрос, заглянувший на мостик, не мог включить Систему. Далее — Хьярти щёлкнул тумблерами, — включаем системы автоматического сбора данных. Три метеостанции — на рубке и на марсе мачт. Далее — включаем питание и подачу информации на орудия. К примеру, это вон те орудия, — он махнул рукой. За окном были видны силуэты шестидюймовых орудий в свете дежурного освещения.

— поскольку радар не выдаёт тут картинки — слишком много всего и слишком близко, мы вводим данные вручную. Дальность — две тысячи метров, уж простите, но в кабельтовых указывать неудобно. Дальность — две тысячи, снаряд — бронебойный — номер два. Вводим и...

Руднев своими глазами видел, как зашевелились башни. Абсолютно синхронно орудия повернулись в сторону стоящего недалеко французского "Паскаля" и взяли того на прицел. Вернее, нацелились они чуть выше.

— И?

— Всё. Пушки нацелились на цель, отсюда можно отдать команду — Хьярти постучал по кнопке, — огонь по готовности, или залп. После этого радар берёт цель на сопровождение и наводит орудия на неё, автоматически. Так же можно вводить данные для каждого нового залпа, или отдать команду стрелять только одному орудию. Отсюда же управляются и бомбомёты, которые поставят завтра утром.

— Я думал... это будет сложнее.

— Это сложно, — вздохнул Хьярти, — теперь — спать. Я и так спал в последний раз на бушлатах в кладовке.

Руднев выделил Хьярти койку в офицерской каюте...

* * *

* * *

Граждане, уважайте пешеходов!

Во времена остапа бендера это звучало иначе, чем в конце века. Машин в стране было мало, поэтому такой спич в самом начале "Золотого Телёнка" выглядел несуразно.

Руднев Всеволод Фёдорович задумчиво смотрел на машину, которую Хьярти привёз, среди прочих. Это был легкобронированный тигрёнок, с средним таким уровнем комфорта. Всеволод Фёдорович только что был отвезён в посольство, где он передал кое-какие документы послу.

— Теперь можно и в море, — он отвернулся от разглядывания машины.

* * *

Организация боя — это дело феноменальной сложности. Сложности и слаженности, в бою не бывает тех, кто ничем не занят, в бою у каждого солдата и матроса есть дело. Руднев прекрасно понимал, насколько сложное это дело — организация боя. Его команда была далеко не старой и притёртой, поэтому надеяться на это было нельзя, нужно было самому организовывать всё.

Палавенов оказался человеком грамотным, хорошо знающим дело, поэтому он оказывал посильную помощь.

Первый же бой вышел комом, Варяг отошёл от берега на две дюжины миль и дал залп, как учили, с пристрелочным выстрелом. Залп по мишеням получился довольно сумбурным. Попасть так и не удалось, люди пока ещё плохо ориентировались в том, как надо стрелять в новых условиях. Поэтому комендоры орудий стояли и не знали, что им делать — ведь орудия наводились автоматически. Пришлось Рудневу, Палавенову и артиллеристам с эскадры Абстерго решать такие вопросы — распределять роли и команды. Теперь комендоры обязаны были следить за точностью наводки и скоростью подачи боеприпасов. Работы накидали всем.

Однако, в первом же учебном походе моряки обрадовались всем нововведениям. Прежде всего — с борта крейсера были свинчены воздухозаборники, коих было много, вместо них поставили обычные ящики вентиляционных систем, с мощными вентиляторами внутри, создающими поток воздуха. В трюмах варяга стало ощутимо свежее и ощутимо светлее — в каждом, даже самом маленьком отсеке, было электрическое освещение. Главные неудобства службы на корабле — внутри душно и темно, были побеждены. Поэтому все матросы были готовы благодарить пришельцев, даже не зная, кто они и зачем тут.

Больше всего возмущался Антон, штатный гальванер варяга, то есть электрик. Без его ведома и спросу содрали всю проводку, положили новую, да ещё и провели везде электричество... Шутка ли?

Руднев сидел в своём глубоком кожаном кресле, высоком, таком, что бы было видно всех работающих на мостике офицеров. Артиллерист, обслуживающий станцию орудийной наводки, говорил больше всех на мостике. Всеволод Фёдорович глубоко вздохнул и перевёл взгляд на рулевого. Рулевой в последнее время получил в своё распоряжение два простеньких рычага — ток и реверс. То есть рычаги для управления температурой в котлах и реверс для быстрой смены направления движения и скорости винтов.

Внешний вид крейсера изменился до неузнаваемости. Больше не было шлюпок и их держателей на бортах, шлюпки закрывали всё, внося во внешность крейсера элемент хаоса. На носу крейсера стояла угловатая башня из которой торчали два десятидюймовых орудия. Четверть метра — это не шутки, такие пушки внушали уважение одним своим видом. Мачты... мачты были, но с них сняли весь такелаж и обрезали, оставив только торчащие вверх штыри. То есть никаких мачт, по сути, не было. Избавившись от этих архаизмов, крейсер стал больше походить на корабли середины века, вид портили только трубы и прямой нос, из-за которого варяг был похож на типичный "утюг" начала века. Казематные орудия, которые были установлены под верхней палубой, были сняты — вместо них из казематов торчали стволы орудий Б-13. Сто тридцать миллиметров — это почти что основной калибр — сто пятьдесят два миллиметра. Шесть дюймов.

Так же орудия Б-13 поделились с варягом своими полубашнями — только они были изготовлены из особо прочного сплава и могли выдержать прямое попадание бронебойного снаряда. Но только пару-тройку попаданий. Полубашни закрыли все шестидюймовки, а так же механизмы и комендоров орудий, защищая их от поражения осколками.

Над рубкой стояла РЛС типа "Фрегат", на марсах — закрытая радиопрозрачной бронёй РЛС "Пума", все три РЛС имели различные характеристики, что бы не путать отражённые сигналы друг друга. РЛС выглядела как большой серый колпак над рубкой, а так же маленькие плоские вращающиеся, в специальных ветлюгах на марсах.

Но даже станции орудийной наводки, видевшие цель, не могли обеспечить идеального её поражения, что привело Руднева в ярость. Корабль ведь оснастили таким радиолокационным вооружением, а всё дело было запорото попросту из-за организационных ошибок.

Засучив рукава, Всеволод Фёдорович, вместе с офицерами-пришельцами пошёл думать и давать пендели всем. Досталось на орехи немало, причём, всем без исключения. Первыми получили втык комендоры орудий — за то, что пытались делать всё по инструкции, несмотря на то, что это была уже устаревшая информация. Потом — втык получили артиллеристы на марсах, которые раньше стояли у тридцатисемимиллиметровых пушечек, а сейчас — просто балду пинали. Стрелять из инфильтратора могли и двое, один ведёт огонь, второй — обеспечивает подачу боеприпасов. Всё-таки пулемёт сжирал патроны из огромного ящика за считанные секунды.

Руднев недовольно прохаживался перед строем матросов:

— Значит так. Вы будете учиться воевать со всем тем, что нам поставили. Это значит — тренироваться с утра до ночи и с ночи до утра! Особое внимание кочегарам и машинистам, — Руднев осмотрел людей из этой команды. Почти сотня человек, — поскольку котлы у нас модернизировали, ваши услуги больше не требуются. Посему вы будете работать на палубе, подносчиками боеприпасов, дело вам найдётся, будьте уверены. Почему я должен за вас думать? — Руднев гневно сверкнул глазами, — вы что, не видите, где на корабле требуется ваша помощь? Так, все кочегары поступают в подносчики боеприпасов, руки у вас сильные, то что надо для длительной стрельбы.

* * *

Хьярти устало зевнул.

— Вашблагородь господин инженер, — молодой паренёк тушевался, подходя к нему, — ваша помощь нужна!

— Ну едрёна-кочерыжка! — Хьярти с грустью посмотрел на каюту и повернулся к матросу, — веди, Сусанин.

Корабль стоял в море, дрейфовал. Ходовые испытания показали, что варяг благодаря замене жаровых труб на электронагреватели может поднять пары за минуту. Ни долгой растопки, пока вода закипит... Всё-таки тысяча градусов, до которой раскалялись нагревательные элементы — это не шутка.

Хьярти покачиваясь и держась за стенки и борта пошёл за матросом, который шёл на покачивающемся крейсере без какого либо напряга. Быстро, Аки посуху. Дойдя до бортового каземата, матрос остановился. Рядом стояли комендоры, заряжающие, подносчики... мужики ждали. Хьярти, оглядев столпившихся, спросил:

— И что у вас случилось?

— Вот, тута...

Дальше объяснять не пришлось. Парень схватился за голову:

— Е*ать вас якорем, это бл что такое нахй?

Затвор орудия явно был перекошен.

— Как, ради всего святого, как можно этот стальной затвор уе*ать? У вас руки из жопы, или вы х?й в казённик засунули, бл?

Завернув ещё половину малого петровского загиба, Хьярти соизволил починить затвор, разбитый нерадивыми канонирами:

— Так, вижу, вы не учли отката орудия при выстреле и ударили его обо что-то? Так?

Комендор кивнул. Хьярти пояснил:

— Откат пушки большой, так как тут раньше стоял вдвое меньший калибр, набор просто не рассчитан на такую мощную отдачу. Поэтому откат большой. Впредь, ну не знаю, линейку что ли приделай, или просто не поворачивай орудие слишком сильно, что бы не повредить затвор...

* * *

Руднев прохаживался по палубе, слушая ругань и крики комендоров, артиллерийских офицеров, вдалбывающих в новичков простые истины. Потренироваться с новой системой так и не получилось — слишком много было доработок, которые привели к тому, что людей пришлось обучать с нуля. Всеволод Фёдорович вернулся на мостик и полуобернулся к матросу-радисту, сидящему прямо позади него:

— Соедини меня с крейсером "Надежда".

— Есть, — солдат быстро сориентировался. Ничего сложного в его работе не было — передавали радиопередачи с минимальным уровнем шифрования, практически — открытым текстом, сигнал шёл хорошо и антенны были мощные. Перед солдатиком была радиостанция Р-168, стоял микрофон, рядом висела тангента с большим проводом и телефонная трубка, на голове его была гарнитура. Солдат быстро набрал нужный канал и предоставил связь Рудневу, который запросил возможность открыть стрельбу.

Перед артиллерийским офицером была карта радара, двенадцатидюймовый монитор, на котором отображался варяг и все окружающие его корабли. Корабли потомков на радарах помечались зелёным цветом, но почти не давали отклика, поэтому работали через автоответчик. А вот плотик, состоящий из трёх сколоченных вместе шлюпок с варяга, был на радарах хорошо виден. На нём ещё был установлен радиоотражатель из двух сваренных вместе тонких стальных листов, благодаря нему плотик давал чёткий сигнал на радары.

Руднев прикрыл глаза и, помолясь, начал отдавать команды, непривычные для него:

— Оператор БИУС — занять рабочее место.

— Биус готов, — отозвался оператор, включая машину.

— Наведение на цель...

* * *

* * *

Эскадра японцев засветилась везде, где только можно, так что... тихо и незаметно крадётся слон по посудной лавке. Руднев получил информацию о местонахождении эскадры японцев первым, до подхода узкоглазых осталось меньше суток, поэтому он пошёл к Хьярти и Палавенову. Оба обитали на варяге, если первый — регулярно работал с железом, то второй — неустанно дрючил и офицеров и нижних чинов. Умел, как оказалось.

Всеволод Фёдорович зашёл на мостик и включил систему связи, взяв тангенту:

— Хьярти и Адмирал Палавенов — срочно зайдите в кают-кампанию. Повторяю, Хьярти и Палавенов — срочно в кают-кампанию!

Повесив тангенту, Руднев сам спустился в указанную кают-кампанию. Помещение было довольно приятным на вид, прекрасно отделанным, с хорошей мебелью. Капитана уже ждали там оба пришельца. Ждали и спорили о чём-то.

— Не помешал? — Всеволод Фёдорович вошёл, постучав по стене, что бы возвестить всех о своём прибытии.

— Ничуть, — Хьярти повернулся к адмиралу, — а я тебе говорю — ночью вернее будет.

— Но тогда мы сорвём весь план. Ведь нужно, что бы и британцы, и французы видели, что это варяг им накидал подарков, а ночью... кто увидит?

Руднев покосился на Хьярти. Тот имел вид усталый, руки поцарапанные, под глазами — мешки, но тем не менее, парень держался. Палавенов же так же был уставшим, но он слегка охрип, так как то и дело командным голосом руководил персоналом, проще говоря — орал на всех.

Хьярти повернулся к капитану и пояснил:

— Я полагаю, что варягу лучше всего — атаковать ночью, соблюдая светомаскировку. Благодаря автоматическому наведению орудий, эхолоту, тепловизору и прибору ночного видения, вы сможете воевать так же эффективно как днём. Японцев так можно застать врасплох и использовать по-максимуму техническое превосходство над противником.

— Их будет много, это рационально, только если взять себе за цель полностью уничтожить эскадру противника, — кивнул Руднев.

— Можно, — согласился с ним Хьярти, — представьте себе — ночь, темень, на внешнем рейде стоит японская эскадра. Едва отойдя от причала вы начинаете вести огонь из десятидюймовок. Единственный минус — там маленький островок, за котором будет слепая зона радаров.

Его поддержал Палавенов:

— Скорострельность носовых десятидюймовок — три выстрела в минуту, то есть за пять минут, которые нужны эскадре противника что бы прийти в боеготовность, вы уложите в них не меньше десятка десятидюймовых снарядов. Если первым ударом выбить флагман, то уничтожение эскадры будет делом техники. Хотя, конечно, они откроют ответный огонь, но вряд ли добьются эффективного огня...

Руднев кивнул:

— В этом я согласен с Хьярти. Более того — я полагаю, что мне не нужно скрываться с места боя, что бы все видели, что тут варяг и варяг — победитель!

* * *

Призрак.

* * *

Я завалился на кровать и начал считать. Деньги считать. Что бы понять, что и сколько стоит и как мне распорядиться и не продешевить. Итак, червонец, номиналом в десять рублей, имел в себе восемь и шесть десятых грамма золота. Исходя из этого фиксированного объёма я мог легко пересчитать свои золотые запасы, ведь они были перечеканены в золотые рубли. С собой я взял двенадцать тонн золота. Тонна — это сто шестнадцать тысяч двести семьдесят девять рублей. Хорошо иметь в голове искин-компьютер! И тебе абсолютная память и абсолютные математические способности. Да, да, Берси, не в голове, ты на авианосце установлен...

Цены начала двадцатого века, что бы можно было сориентироваться — к примеру, килограмм муки стоил двадцать четыре копейки. Килограмм макарон — тридцать копеек, килограмм сахара — шестьдесят копеек, ботинки — около двух рублей. Простой нижний чин, он же простолюдин неграмотный, зарабатывал около двадцати рублей в месяц.

Но тут была одна хитрость конкретно морского характера. Деньги на море — тлен, они не имеют особой ценности. А вот среди местного населения очень распространена меновая торговля реальными ценностями. Сигареты, вкусняшки, полезные вещи, вроде мыла... всё это в море имело цену. И банка сгущёнки легко выменивалась на три пачки сигарет. Вроде бы — несурьёзно, но тем не менее! Выйдя в море золотом бренчать можно сколько угодно, а смысла в нём нет никакого. Поэтому снабжение флота — вещь важная и очень нужная. Варягу в ближайшем будущем предстоит испытать на себе все прелести плохого снабжения, ведь даже взять еду неоткуда, вокруг — дикие земли и голодные корейцы. У них отбирать — совесть замучает страшными муками.

Поэтому в ближайшем будущем деньги экипажу варяга не будут нужны, а вот провиант — очень, очень будет нужен. Я взял с собой немного, но, откровенно говоря, рассчитывал на то, что снабжать варяг можно будет с помощью каперства, то есть обдирания всего нужного у встречных японских кораблей.

А денежки мои... сколько это выходит? Миллион четыреста в рублях. Да, много, очень много, хватит, что бы выплатить жалование своим и завербовать в эскадру Руднева людей.

* * *

Всеволод Фёдорович весь изнервничался. Это было заметно, ведь скоро должен быть судьбоносный бой, который решит исход первого этапа войны. Руднев зашёл с утра в рубку, оттуда — походил по крейсеру, проверяя всё, до чего мог дотянуться. Проверил новые бомбомёты, проверил системы управления огнём и даже заглянул в машинное отделение. Руднев нервничал, нервничал так, как никогда ранее. И через два часа, ближе к полудню, Всеволод Фёдорович пошёл на "Кореец", где застал такого же нервного Григория Павловича. Григорий Павлович Беляев был посвящён во всю информацию, но его лодку не модернизировали. Поэтому кореец де-факто был уже живым трупом. Всеволод Фёдорович застал Беляева в кают-кампании, где тот гипнотизировал взглядом карту. Рядом стояла стальная кружка с недопитым кофе. Руднев постучал, по своей манере, по стенке:

— Григорий Павлович?

— Всеволод Фёдорович? — Беляев подскочил и козырнул, но Руднев остановил его потуги:

— Полно вам, сам как встал — так весь на нервах. Григорий Павлович, я вынужден вам сообщить, что канлодка кореец в бою участвовать не может.

— Да понимаю я, — Беляев грустно потупил взгляд, — и всё равно, не мочь что-то сделать, когда вам придётся воевать...

— Отставить сопли! — бодро приказал Руднев, — Григорий Павлович, я вам настоятельно рекомендую изучить схему крейсера Гарибальди. Не далее чем до начала апреля вы примете под своё командование один из этих прекрасных крейсеров, — Руднев смотрел, как сменяются эмоции на лице у Беляева, — смею вас заверить, это одни из лучших крейсеров в мире...

Дважды повторять Рудневу не пришлось. Сто семьдесят четыре человека, из которых двенадцать — офицеры, перебрались на варяг, потеснив и без того находящихся в тесных условиях матросов. Однако, лишними руки моряков Корейца не были, Беляев так же вошёл в команду варяга, попрощавшись со своим кораблём. Но перед этим оба провернули хитрый манёвр. Канлодка была выставлена на внешнем рейде, заминирована, а её трюмы — наглухо заварены. Шестнадцать тонн тротил-гексогена — это не шутки! Канлодка "Призрак Корейца" была поставлена на якорь, после чего с неё ободрали всё более-менее ценное. Это всё было сдано на пароход Сунгари, который стоял тут же и был втихаря мобилизован Рудневым.

Вход японской эскадры состоялся как по намеченному, в три часа дня. Но до вечера, как знал Руднев, они не получат разрешения на боевые действия, поэтому капитан бегал по крейсеру, проверяя и готовясь. Ему попался Палавенов, на свою беду, после чего уже оба бегали по крейсеру.

* * *

Уриу обратился к Бейли на английском, но с характерным акцентом:

— Господин капитан, мы не намерены проводить высадку, пока здесь находятся корабли русских.

— Правильно, — Бейли хмыкнул, — они сгрузили почти весь уголь, что было крайне глупо с их стороны. Сняли шлюпки — это вообще уму непостижимо.

Уриу кивнул:

— И тем не менее, они остаются опасными, порт Чемульпо намного более удобен для высадки десанта. Поэтому я выдвину им ультиматум об интернировании. Если они пойдут против... так даже лучше.

Бейли хитро улыбнулся. Желтомордый, как он его называл про себя, Уриу, делал вид, что хитёр, но таким никого не удивишь. Ну что же, Бейли не собирался вмешиваться:

— Главное не впутывайте в это нас. Если он и пойдёт... то не стреляйте, пока русский крейсер не отойдёт подальше от порта, мне бы не хотелось... инцидентов.

Уриу согласно кивнул и покинул капитана английского крейсера.

* * *

Письмо на варяг было передано на катере. В девять вечера — как только Уриу получил разрешение вести боевые действия в Корее.

Маленький паровой катерок, сигналя, подошёл к варягу и передал пакет для капитана Руднева.

Всеволод Фёдорович, приняв пакет в кают-компании, в окружении офицеров крейсера, вскрыл его и зачитал. Японский адмирал предлагал интернировать крейсер, то есть, по сути — капитуляция. Предлагал сдаваться и не мешаться больше, или... он примет меры.

Руднев дочитал послание, заверенное печатью, после чего взял листок и передал его старпому:

— Сохрани его для потомков в корабельном сейфе. А теперь — за работу, Черти! — Руднев хищно улыбнулся, — через пять часов мы отходим, нижние чины пока пусть выспятся, подъём в три утра. Никого с крейсера не выпускать, никакой информации — не передавать!

Руднев резко поднялся, — за мной, на мостик, начинаем операцию "Тень отца Гамлета".

Дальнейшее было полным бедламом. До ночи офицеры наводили порядок, Хьярти и Палавенов озаботились противоосколочными бронежилетами для себя и всей команды, работающей с боеприпасами, они дальше выдавали нижним чинам и офицерам броню, каски, которые должны были хоть как-то спасти от осколков.

Хьярти тем временем раздавал одному за другим лёгкие бронежилеты с кевларовыми пластинами. На каждое орудие полагалось несколько бронежилетов, сам то он был спокоен за себя — в его силовой броне можно хоть лбом словить десятидюймовый снаряд японцев — отбросит сильно, но не смертельно.

Палавенов сделал всё, что было в его силах и теперь он ходил и руководил подачей боеприпасов. Снарядные элеваторы это, конечно, хорошо, но по приказу Палавенова наверх подняли увеличенный БК — семь снарядов на ствол. Семь полных залпов, прежде чем пойдёт работа элеваторам и подносчикам. Именно столько выстрелов планировалось сделать первыми.

Тем временем Руднев передал своим коллегам письмо, в котором он считает недопустимым такие действия Японии и если ситуация не изменится к полудню следующего дня — времени, когда истекает срок предъявленного ультиматума, варяг будет вынужден использовать силу.

Столкнулись лбами. Однако, ночь — время, когда маятник качнулся в сторону варяга. Даже если бы не было потомков, ночь — единственно верное время для того, что бы уйти на прорыв и оторваться от японцев. Руднев это прекрасно понимал, прочитав про свою роковую ошибку. В общем-то, ошибок он допустил много, но тем не менее, сейчас повторять ошибку прошлого не был намерен. Тьма — лучший союзник для крейсера, оснащённого РЛС и с экипажем, обученным воевать в тёмное время суток. На орудиях были установлены ультрафиолетовые лампы. Из-за длинны световой волны свет этот было трудно заметить на большом расстоянии.

Палавенов, сообразив, что к чему, взял в руки флюорисцентную краску, светящуюся в ультрафиолете и намазал ею полосы на снарядах — что бы ночью не потерять в темноте. А так же, вместе с матросами, измазал этой краской затворы орудий — естественно, поверх собственной краски. Таким образом в ночном бою потеряться было сложно. Пройдясь по палубе он так же намазал флюорисцирующей краской некоторые места — перила, ступеньки, провёл полосы на палубе. Конечно же, эта краска быстро бы стёрлась, но на один раз — самое то.

Ночью этого отблеска было маловато, что бы навести орудия — всё-таки флюорисцирующие элементы были скрыты от взгляда противника. Но матросам варяга это позволило бы не потеряться.

Вот такой сюрреализм и увидели матросы, выбежавшие ночью по тревоге. Внутри крейсера горел неяркий дежурный свет, особенно под палубой, откуда матросы иногда переходили вверх. Хьярти стоял на палубе, а Палавенов — стоял рядом с Рудневым в боевой рубке. Многие моряки душу дьяволу морскому бы продали, что бы оказаться на месте Палавенова. Однако, такие чудеса — в ведомстве бога. Или Абстерго.

Руднев, внезапно успокоившись, сел в своё глубокое кресло и, оглядев занявших свои места согласно расписанию офицеров, прикрыл глаза. Время неумолимо шло вперёд, война уже началась. И начали её японцы. Но первый выстрел — останется за ним.

Повисла звенящая тишина. Руднев через минуту приказал:

— Малый назад. Выходим из порта.

— Есть малый назад, — тут же отозвался рулевой и перекинул рычаг машинного телеграфа. Система поняла сигнал из рубки правильно и температура водонагревательных элементов резко пошла вверх, давление пара подскочило и над трубами варяга появился лёгкий парок. Воду заменили на чистую, с антинакипином. Гигантский крейсер, на борту которого было больше семисот человек, сдвинулся с места и медленно отошёл от причала, управляемый ловким рулевым. Перед рулевым был прибор ночного видения — светоумножитель. Руднев глубоко вздохнул, посмотрев на главный монитор, на котором отображались данные радара. Скоро монитор перестал показывать катавасию и на нём появились вполне узнаваемые контуры. Островок недалеко, порт... Руднев присмотрелся — за островком было шесть красных отметок и три оранжевых. Капитан обратился к оператору БИУС:

— Распознать цели. Надо знать, кто где.

— Первые три — оператор показал на точки, — это Асама, Чиода и Нанива. Далее идут Ниитака, Такачихо и эта, акаси.

Тем временем на палубе было установлено четыре камеры, которые снимали весь процесс боя. Как и камеры сверхвысокой чёткости на марсах — ведь этот бой потом нужно будет сохранить для потомков. Ну и могут возникнуть вопросы про варяг. Руднев этим не озаботился, а вот Палавенов — очень даже. Поэтому он зафотографировал каждый миллиметр борта варяга, в цвете и в схемах. Корабль-герой должен быть тщательным образом представлен публике.

Варяг набирал ход в полной темноте, не оставляя за собой дыма, он скользил по воде. До внешнего рейда, где были брошены якоря японцев, оставалось пять тысяч метров. И именно отсюда Руднев приказал наводить орудия.

Приказ был отработан до автоматизма и исполнен мгновенно. Оператор БИУС ввёл данные целеуказания на четыре крейсера противника, после чего рассчитал баллистические показатели и взял на сопровождение Асаму.

Руднев невесело усмехнулся. Теперь, как он подумал про себя, считал, что врага живым отпускать нельзя. В дно морское, кусками японцев и их кораблей, вбомбить Уриу с его отрядом.

Тем временем в рубке постоянно звучали команды. Рапорта "к стрельбе готов", новенькое "Взял на сопровождение", а так же все остальные команды, которые не требовали немедленной реакции капитана и предназначавшиеся в основном присутствующим тут офицерам. Руднев взялся за тангенту громкоговорителя и сказал только "С богом".

Первый выстрел сделала десятидюймовая пушка носовой башни варяга. Крейсер держал курс прямо на эскадру противника, пока ещё спящую. Руднев не хотел утратить фактор внезапности, поэтому, разогнавшись до двадцати семи узлов, Варяг открыл огонь и дал левый поворот. Первые два снаряда... легли в непосредственной близости от борта Асамы. Несмотря на то, что стрельба, для современной артиллерии — велась в упор. Они промазали. Однако, не совсем, снаряд, нырнув в воду, взорвался у борта Асамы, вызвав лёгкую течь. И началось!

Уриу был разбужен и бегом, в расстёгнутом кителе, влетел на мостик, приказывая немедленно выдать целеуказание и доложить обстановку.

Завернувший чуть влево варяг открыл по Асаме огонь из всех шестидюймовых орудий. Асама не была флагманом. Финалом первого залпа стал обстрел Асамы из бомбомётов.

За минуту Варяг, тщательно подготовленный к бою и получавший данные о враге через радары, накидал Асаме тридцать два шестидюймовых подарка и четыре десятидюймовых. Попадания один за другим сотрясали крейсер, шестидюймовый бронебойно-зажигательный снаряд, взорвавшись в угольном погребе привёл к страшному пожару. Уголь горел очень хорошо. Крейсер за две минуты потерял ход, управление, получил семь пробоин ниже ватерлинии и два крупных пожара — один в котельном отделении, второй — в трюмах. И, наконец, свершилась мечта Руднева. Лаки шот. Успев выстрелить на звук и вспышки несколько раз, Асама получила попадание в артпогреб. Всё бы ничего, но попадание было бронебойным снарядом с кумулятивной боевой частью. Восемь килограмм тротила создали такую кумулятивную струю, которая прошила корабль японцев насквозь, как иголка — бумагу. В отличии от стальных болванок, повреждающих корабль, кумулятивные снаряды не вносили огромных повреждений, но они имели огромную бронепробиваемость.

Кумулятивная струя встретилась с японскими снарядами, снаряжёнными шимозой и вызвала детонацию. Сначала того снаряда, в который попала, а потом и соседние детонировали.

Над палубой варяга разнеслось громогласное "Ура", троекратное, а Уриу только сейчас понял, что ситуация вышла из под контроля. Взрыв погреба дал по ушам и произвёл ярчайшую вспышку, в воздух взлетели тонны металла, кусок надстройки, столб воды, после чего Асама — сильнейший крейсер Уриу, разломился надвое. Адмирал был опытным моряком и его нельзя было назвать ни трусом, ни глупцом, но он не знал, как в такой ситуации поднять боевой дух своих экипажей.

Руднев наблюдал за гибелью Асамы, сразу же приказав:

— Перенести весь огонь шестидюймовок на Чиоду. Носовой башне — огонь по Наниве!

* * *

Хьярти.

* * *

Перед операцией я прочитал несколько художественных книг про это время. Помимо документальной литературы, конечно же. В том числе и книжку про попаданца. И вот сейчас вдруг вспомнилось. Автор — сыпал терминами, датами, фактами... там было много всего. И вообще, вся книга была написана опытным форумчанином, привыкшим спорить до хрипоты. Мне вдруг подумалось — у этих людей вообще всё в порядке с головой? Автор сыпал терминами и фактами, но при этом всё это было чрезвычайно сухо и больше походило на мир какой-то альтернативной реальности, составленной из сухих отчётов и энциклопедий. Были перечислены почти все офицеры Варяга, как будто среднестатистический попадун имел в голове энциклопедию. В реальности я знал только троих. Руднева, Старпома и гальванера Антона. Хотя не составило бы труда узнать остальных, но мы просто не знакомились, к чему это? Так же автор делал невероятно мощный упор на кораблях и технике, рассыпался про различные калибры пушек и всё такое прочее... но при этом, я уверен, в реальной жизни 130-мм орудие от 100-мм без линейки бы не отличил. Имена, фамилии, факты... всё было похоже на производственный отчёт о похождениях варяга. Взяли курс такой-то, прошли столько-то, побалакал с таким-то-таким-то офицером...

А вот хрен.

В реальности, если подумать, и раньше всё это имеет огромный ворох обозначений, дат, имён и фактов, но тем не менее, оно воспринимается не как отчёт, а реально. Никаких названий и фактов, никаких цифр, всё это используется, но только там, где и когда нужно, а так... никакой канцелярщины в реальности нет. От мичмана слегка несёт перегаром, кочегар застегнул китель не на ту пуговицу и был поднят насмех молодыми, вставшими у того же орудия. Пока немолодой кочегар сконфуженно перезастёгивался, тихо переговаривались матросы, подающие снаряды. Я же стоял на палубе рядом и просто решил не вмешиваться в дело... но помогать в меру своих сил, а так же следить за порядком помимо всех остальных, для чего пришлось одеть бронекостюм 2АМ-2, модернизацию старковской брони с двумя дуговыми реакторами в районе поясницы. Броня могла выдержать прямое попадание японского снаряда, при этом сохранив мне и жизнь и здоровье. Эх, две аптечки со средствами оказания первой помощи были в подпространстве, как и огнетушители.

Какой-то балагур из нижних чинов начал травить анекдоты, смех остальных ему, походу, льстил. Чёрт, зря я читал эти книжонки, похожие на то, что кто-то, изучив все заклёпки на форумах, просто перекатал в книгу все известные ему факты, минимально озаботившись тем, что бы скомпоновать эту информацию в виде художественного произведения.

Вдруг хохот матросов был прерван тихим гавком комендора:

— Тихо! К бою товьсь!

Внутри полубашни светилась ультрафиолетовая лампочка, в свете призрачного света лица людей выглядели особенно угрожающе и напряжённо. Я стоял около носовой башни, вместе с остальными подающими. Пришлось — ведь носовая башня — самые мощные орудия крейсера, да ещё и с нашими снарядами, снаряжёнными тротил-гексогеновой смесью, а не пироксилином или шимозой. Рядом, за башней, у надстройки стояли в ряд снаряды — они были огромными. Всё-таки даже такое орудие имело унитарные выстрелы, поднять такой могли только трое матросов, или один я в силовой броне.

В полубашне нервно стучал пальцами по броне комендор — молодой офицер, едва старше меня. Для флота это очень мало, к слову.

На табло высветилась информация и загудели гидроприводы наведения башни, орудие начало покачиваться, компенсируя качку, уставившись куда-то туда.

Секунды длились мучительно долго. Решится ли Руднев дать первый залп в этой войне?

Дал. Причём, выстрелили орудия последовательно, один за другим, так неожиданно и оглушительно, что один из заряжающих даже приземлился на палубу пятой точкой.

К слову, на всех них были бронежилеты и каски, лёгкие, но против мелких осколков этого должно хватить. А крупные — не сдержат. Я тоже слегка испугался — ведь управляли пушкой сейчас с центрального поста. Как только выстрел был произведён, из пушки вылетела огромная латунная гильза. Матрос поддел гильзу специальной палкой — черенком от сапёрной лопатки, и отбросил её в сторону — сбоку была поднята специальная сетка, удерживавшая гильзы. Потом пригодятся, мои рукожопы могут переснарядить её. Только пороху бы найти хорошего...

Гильза со звоном улетела, за ней вторая. Снаряды были большие — шестеро матросов, по три с каждой стороны, еле тащили лоток со снарядом. Уложив снаряд на лоток, они дождались комендора. Тот нажал на святящуюся зелёную кнопку и электропривод рывком вогнал снаряд в пушку, лязгнул затвор, закрываясь.

Тем временем послышались выстрелы с правого борта, причём, стреляли пушки с максимальной скорострельностью.

* * *

Первый выстрел японцев, попавший в варяг не иначе как случайно произошёл, когда японцы открыли лихорадочную стрельбу.

После потопления Асамы варяг вырвал у японцев первое очко и Руднев, уверовав в свои силы, активно рвался командовать маневрированием. Чиода и Нанива отвернули на юго-восток, так как ночью достать варяг можно было только приблизившись вплотную. С кораблей полетели японские осветительные ракеты, но толку от них не было никакого. Японцы видели всполохи пушек варяга, стреляли туда, но точность страдала. Руднев полностью реализовал преимущество в скорости и давил из паровых котлов всё, на что они были способны — варяг разогнался до двадцати девяти узлов, открыв ураганный огонь по Наниве, после чего резко затормозил. Японцы открыли огонь туда, где варяг должен бы был быть, если бы двигался с такой скоростью, но в этот момент крейсер уже дал полный назад и, затормозив так быстро, что стал подклинивать руль и скрежетать вал винта, снова начал разгоняться, только на этот раз повернув в другую сторону. Теперь он шёл не с северо-востока на юго-запад, а с юго-запада на Северо запад. Подставил другой борт, в то время как артиллеристы банили и охлаждали орудия, отстрелявшиеся по японцам на предельной скорострельности. Разворот не изменил ничего только для башни — её пушка имела систему охлаждения под бронированным кожухом, поэтому банить орудия не пришлось, они не засорялись так же быстро, как остальные.

Руднев по этому поводу почитал особенно — ведь до этого просто не применялась артиллерия нарезная так интенсивно, соответственно, проблема перегрева и загрязнения ствола не стояла. И именно на русско-японской с ней впервые столкнулись, так как снаряд клинило в стволе, что приводило к ужасным последствиям.

Сейчас же, пока матросы заливали маслом разгорячённые стволы пушек правого борта, левый борт мог показать себя во всей красе. Что он и сделал.

Тем временем Хьярти уже в который раз накладывал повязки с мощными антисептиками и анальгетиками матросам, пинками гнал раненых вниз и орал другим, что бы вылезали на верхнюю палубу. Шестеро раненых — пока Без убитых, бог миловал, осколки пробили внешний слой бронежилета и подожгли кевлар, но броня выдержала. Кевларово-стальные каски спасли двоих от неминуемой гибели, вместо неё они получили мощный удар по голове и так же отправились вниз, отсиживаться. Особо прытким и охреневшим Хьярти прям на месте инъектором всаживал пару кубиков успокоительного и гнал вниз.

В принципе, то же самое делали и остальные. Когда снаряд японцев попал в верхнюю палубу, свалив нескольких, Хьярти только бросил небольшой огнетушитель подбежавшим матросам и занялся перевязкой двоих, которым не повезло попасть под осколки. Остановив кровь и наложив антисептические повязки, он их за шкирку оттащил по палубе к трапу, ведущему вниз и вызвал новых. И вернулся к башне. Там он без вопросов подхватил десятидюймовый снаряд и жахнул его сразу в пушку, не став пользоваться электромеханическим досылателем, пушка выстрелила и Хьярти повторил свой подвиг под удивлёнными взглядами матросами, которые еле таскают по одному снаряду, без учёта гильзы с порохом эта огромная дура весит четверть тонны.

Нанива получила четыре попадания десятидюймовыми снарядами, все пришлись в наиболее неприятной для неё проекции — в лоб. Снаряд, пробивший верхнюю палубу, прошил насквозь множество стенок и сдетонировал, встретившись с бронепалубой, убив при этом дюжину японцев. Второй — упал относительно удачно, никого не убив, а вот последние два — навели шороху, так как снаряженные фосфором снаряды производили огромной силы пожары. И их тушение требовало задействования сил, необходимых для огня по противнику.

Нанива, флагман Уриу, почувствовала на себе весь гнев российского крейсера, вышедшего на тропу войны. Для начала — это четыре попадания, потом — едва Уриу успел распорядиться о тушении, снаряды начали прилетать как из рога изобилия. Восемь попаданий произошли почти очередью, по боевой рубке адмирала звонко хлестнули осколки, сигнальщик был убит попаданием осколка в голову. Смерть настигла многих японцев.

Уриу держался мужественно, но не мог ничего поделать. Когда сигналщика заменили, новый отстучал сообщение для акаси и миноносок — идти на прорыв к противнику полным ходом. В это время десятидюймовый снаряд попал прямо в рубку. Он был зажигательным, так что не пробил броню, но контузило всех, кто находился в боевой рубке.

Руднев, сжав до побеления кулаки, смотрел, как японские крейсера набирают ход. Выход был один — перенести огонь на них, но тогда Нанива, флагман, придёт в порядок. Руднев всё-таки приказал перенести огонь. Оператор биус тут же взял цели на сопровождение, пушки борта сделали разворот и открыли огонь по крейсеру противника. Варяг резко затормозил, винты вращались в обратную сторону, по корпусу прошла волна противного скрежета. Кое-где даже сорвало заклёпки. Набора, но Руднев предотвратил вылет крейсера на Наниву. Переведя весь огонь на акаси, варяг работал пушками как никогда раньше.

Командир Акаси, Миядзи Саотоки, решил идти до конца. Он разогнал крейсер до максимума, пока варяг тормозил, после чего открыл огонь. Варяг открыл ответный огонь, расстояние между ними стремительно уменьшалось. Бой шёл на пределе возможностей машин, поэтому Руднев, мудро рассудив, что разогнанный до предела японец будет испытывать трудности с торможением, приказал открыть по нему огонь вообще из всего, что могло дострелить до Акаси.

* * *

Хьярти.

* * *

Мать-перемать всех альтисториков, у которых всё это происходит отстранённо-безэмоционально. Три раза их в зад коромыслом! Для них всё звучит как "потерял управление", "прошёл мимо"... Хер там, эта разогнанная до максимальной скорости дура, на палубе которой вовсю бушует пламя, летит прямо на варяг, причём, отвернуть тупо не может! И все названия, имена, фамилии, даты, теряются в глубине подсознания, так как на нас летит огромная стальная дура. В километре всего — варяг, прикрывшись с одной сороны островком Пхамильдо, резко затормозил и сдал назад, при этом только сейчас, судя по всему, было замечено, что Акаси потеряло управление — десятидюймовым снарядом была разворочена боевая рубка.

Варяг резко дал пару, так, что снаряды шестидюймовые, стоящие на палубе, покатились и были остановлены только усилиями команды.

При этом варяг стартанул так резко, что по кораблю прошёл противный скрежет, вздыбились бимсы в районе кормы, покосилась палуба, нос слегка вышел из воды, открывая под прямым носом днище. По палубе посыпались матросы, хватаясь за всё, что под руку попадётся, разнёсся ещё один скрежет. За десять секунд варяг разогнался до семи узлов, а через пятнадцать секунд крен был ликвидирован — крейсер остановил разгон.

Я взлетел на кормовой марс, прекрасно понимая, что больше ничего сделать не могу. И это было страшно — утюг Акаси прошёл неуправляемый там, где мы были минуту назад, отчаянно горя, дымя и донося до сенсоров костюма мат на японском, который я прекрасно понимал благодаря импланту.

Я выкрутил на максимум рукоять управления скорострельностью шестиствольным пулемётом Инфильтратор и, оттеснив матросика, зажал клавишу на ручке, стволы раскрутились с громким гулом, переходящим в ультразвук. Шесть тысяч выстрелов — предел для инфильтратора. Акаси был близко, в двухстах метрах за кормой варяга. Я видел отсюда только огонь, вырывающийся сквозь десятидюймовые проломы в палубе. Похоже, это гибель крейсера.

Пулемёт-монстр в моих руках исторг длинную очередь в сторону крейсера. Очередь бронебойно-зажигательными снарядами. Пять секунд, пятьсот пуль... сама по себе 14.5 мм пуля не страшна крейсеру, слону дробина.... Но целый ураган из этих пуль, да ещё и поджигающих всё, во что попадут... в общем, там, куда по верхней палубе полоснула очередь, горела целая полоса. Наверное, снаряды пробивали и поджигали всё, что могло гореть.

Дальнейшее забыть трудно. Мы удалялись, а Акаси, горящая, на всех парах влетела в островок с каким-то там корейским названием. То ли "пусан", то ли "кендо"...

Выброс крейсера на остров был громогласным, звук тысяч тонн металла, взрывов, криков, скрежет и сильный удар. Крейсер не просто вылетел на берег, он наполовину выехал за границу береговой линии, где начиналась вода, повалился на бок и только потом остановился, став погребальным костром для сотен японцев.

* * *

Смерть акаси подорвала боевой дух японцев и подняла настрой русским. С верхней палубы были выгнаны все подносчики, им пришла вторая смена. Свежие и ещё не нюхавшие пороху. Японцы просчитались — теперь они остались вчетвером против одного. Русский крейсер не получив сколь нибудь значимых повреждений смог буквально разорвать до состояния металлолома два японских корабля. Вместе с экипажами, вместе с десантом, которым были переполнены трюмы японских кораблей.

Бейли смотрел за боем с борта своего крейсера и не мог поверить глазам своим. Взрыв Асамы он сначала принял за уничтожение варяга, однако, бой продолжался. И вот тут командор уже действительно почувствовал себя дурно. Дикий скрежет, пожарище, японский флаг на мачте переломленного и затонувшего крейсера...

* * *

Руднев взял тангенту в руки и нажал на клавишу:

— Всех поздравляю со вторым уничтоженным крейсером. Это была Акаси, земля пухом японским морякам, — Руднев вздохнул и положил устройство.

— Прошляпили Наниву, — он ещё раз грустно вздохнул. Японцы разменяли жизнь крейсера на возможность восстановить боеспособность флагмана...

Руднев только приказал перевести весь огонь на Наниву. Дистанция между ними снизилась до четырёх километров, но тем не менее, Нанива перекрывала собой Чиоду и Ниитаку. Руднев наблюдал, как огонь открыли все возможные орудия. Пять шестидюймовок и шесть 130-мм скорострельных. И все вместе они жарили по противнику, как в тире. За минуту было выпущено двадцать пять шестидюймовых и двадцать девять стотридцатых, четыре десятидюймовых снаряда. Промазали только шесть стотридцатимиллиметровых, все остальные на такой дистанции попали в цель. Причём, этот обстрел был фатальным для Нанивы — Уриу решил подойти ближе и поплатился за это тем, что его расстреляли как Гитлера из пулемёта. Снаряды взрывались, рвали металл и людей, вносили хаос в ютящийся в трюмах десант, обстрел привёл к множеству пожаров. Осколочные снаряды не оставили Уриу шансов — все, кто был не под бронёй, валялись на палубе, окропив её кровью.

Бой продолжался. Японских крейсеров было четыре, против одного единственного русского, но Уриу понял, в какую задницу он забрался, решив интернировать варяг. Было уже поздно, а о капитуляции не могло идти и речи. Варяг же, уложив уже больше сотни попаданий в Наниву, решил перенести огонь на Чиоду. Конечно же, попадания не были... пустыми. Внутри нанивы творился ад — горело всё, что могло гореть, были перебиты паропроводы, десятидюймовые снаряды снесли мостик и одну мачту, стотридцатимиллиметровые — пробивали броню с трудом, или вовсе не пробивали, но вот против надстройки... от надстройки не осталось ничего, кроме трупов. Крейсер как будто пропустили через мясорубку — он забирал воду шестью подводными пробоинами, но некому было их чинить — из всего экипажа выжило меньше сотни человек. И они пытались выбраться из покорёженной и тонущей груды металлолома. В общем-то Руднев, смотря на наниву, не испытывал каких-то особых чувств, кроме сожаления за прекрасный крейсер, испорченный снарядами варяга.

Из всей японской эскадры остались только Ниитака, Чиода и Такачихо. Однако, дальше шла игра в одни ворота — крейсеры японцев открыли огонь по варягу, однако, прикрытый тонущей нанивой, из-за которой торчал только нос с десятидюймовками, варяг расстреливал Чиоду, спешащую на помощь к Наниве.

Тем временем на палубе варяга происходил отдых. Хьярти, вволю навоевавшись, тупо забрасывал снаряд за снарядом в пушки и метким пинком отправлял стрелянные гильзы за борт. Десятидюймовка не молчала ни секунды.

Он уже обдумывал, какой резонанс вызовет этот бой и какой результат последует... и как это преподнести. Руднев сделал всё, что мог.

Однако, морально вымотавшись, все понимали — враг ещё не повержен. Остались ещё три крейсера.

Руднев решился — после пяти минут обстрела Чиоды он вывел варяг из под прикрытия Нанивы. Флагман Уриу не утонул совсем, так как глубины здесь были... небольшие. Флагман сел на дно так, что вода подступала примерно до уровня палубы, но всё же, не доходила. Сверху зрелище было инфернальным — развороченные куски металла, обгорелые следы пожара, сорванные с лафетов орудия и вздыбленная палуба.

Руднев глубоко вздохнул и снова взялся за тангенту громкой связи:

— Полдела сделали. Остались трое, братцы, флагман противника потоплен, адмирал — мёртв. Ещё немного — и всё, к орудиям!

К орудиям ломанулись все, однако, большинство было запнуто назад вибраниумным сапогом Хьярти. Варяг вышел из под прикрытия, тут же открыв огонь по противнику, по Чиоде.

Корабль получил уже семь попаданий десяти дюймов и капитан откровенно боялся вести его дальше, так как это была только одна башня... он не зря боялся, после того, как из за борта Нанивы вышел варяг, по Чиоде ударила уже чёртова дюжина орудий, причём, в очень беглом темпе. Варяг резко ускорился. Руднев решил закончить бой одним манёвром. Он резко дал по парам, так, что опять матросы чуть не вылетели за борт и приказал открыть беглый огонь.

Чиода огрызалась, однако, корабли шли лоб-в-лоб, при этом с носа Варяга по чиоде било десятидюймовое орудие, а с носа чиоды — стодвадцатимиллиметровое, не дотягивающее даже до шести дюймов и противоминной стотридцатимиллиметровки варяга.

Чиода была слабо вооружена, основным орудием крейсера были стодвадцатимиллиметровые, больше у неё просто не было. Варяг шёл на сближение, по башне главного калибра ударил снаряд чиоды. Осколки ранили матросов, однако, к их сожалению, там стоял Хьярти. И он был очень зол — настолько, что он принялся забрасывать снаряды в пушку как дрова в печку — скорострельность резко возросла до десяти выстрелов в минуту. С каждого ствола.

Руднев, не любящий откровенно грубое противостояние, был вынужден пойти на него, что бы закончить с этим делом поскорее. Корабль пережил страшные повреждения, в основном — в результате собственных манёвров, которые позволили ему и экипажу выжить.

Но в этом противостоянии Руднев имел заведомое преимущество. Шесть дюймов наклонной лобовой брони башни против ста двадцати миллиметров?

В Чиода получила в общем счёте семнадцать попаданий, именно столько насчитал артиллерист носовой башни, семнадцать десятидюймовых — это смертельное количество. Когда огонь смогла вести бортовая батарея, в дело вступили шестидюймовки и стотридцатки варяга. Противостояние брони и снаряда. Пять шестидюймовок и шесть стотридцаток против пяти стодвадцатимиллиметровых.... Именно в этот период варяг получил наибольшее количество попаданий — шесть штук.

По палубе носились матросы, уносили раненых, сменялись подающие, комендоры орудий лупили по кнопкам спуска без устали, однако, варяг продолжал получать попадание. Хьярти перевёл башню ГК в ручной режим, чем нарушил предписание Руднева и лично навёл её прямой наводкой в надстройку Чиоды. Два одновременных выстрела — боевую рубку врага снесло. Наведение точнее, чем "по врагу" приходилось осуществлять вручную

Чиода, словив почти столько же, сколько и Нанива, пошла ко дну. Шла вперёд, огрызалась, однако, уже по инерции. Потеряла и командование, и управление. Крейсер шёл носом как раз в развороченный борт Нанивы. И садился, садился... Пока не протаранил Наниву, окончательно погибнув.

Руднев, флегматично приказал перенести весь огонь на оставшиеся крейсера, но... соблюдая светомаскировку те уже драпали на всех парах и ушли на десять миль от внешнего рейда. Капитан грустно вздохнул, морально он уже устал и, понимая, что победил, взялся за тангенту, говоря на весь корабль:

— Ещё одна великая победа русского флота. Шесть крейсеров и три миноносца против одного крейсера. Мы победили, оставшиеся корабли врага бегут в страхе!

* * *

Утро. Хьярти.

* * *

Никогда бы не подумал, что взрослый мужик, офицер, может потерять сознание. Или проблеваться. Или уйти в астрал. И из-за чего? Всего то от вида трупов.

Я стоял на палубе британского корабля "Тэлбот" и смотрел на воду за кормой. Рядом грохнулся в обморок француз, стоял с белой рожей Бейли. Рядом с ним — стоял с довольным видом Руднев. Всеволод Фёдорович загадочно улыбался.

Картина ужасает. После возвращения на место своей стоянки крейсера варяг все стационеры — француз, англичанин и американец, молчали. И только по утру решили выйти в море, для помощи пострадавшим, благо, утро настало почти сразу, мы только и успели что навестить раненых. Я сказал, глядя на воду:

— С нашей стороны нет ни одного погибшего. Семьдесят раненых, но их жизни ничто не угрожает и скоро они вернутся в строй.

Бейли промолчал.

Мы двигались по трупам, всего за ночь погибло около пяти тысяч человек, учитывая десанты на кораблях. И теперь те, что всплыли — это около двух тысяч, украшали собой море. Бейли смотрел на сотни, тысячи узкоглазых тел, некоторые бились о нос его крейсера и попадали в винты, становившиеся мясорубкой. Руднев добавил:

— Знаете, командор, это был хороший бой. Мне пришлось выжать всё из крейсера, что бы Уриу не попал по нам...

— Вы знаете, где он? — командор отмер.

— Мы как раз идём к нему. Единственный затонувший корабль, который не утонул полностью.

Тэлботу понадобилось десять минут, что бы достигнуть самого ужасного места сражения. Этот вид заставил француза второй раз хлопнуться в обморок, а Бейли был на грани. Крейсер Акаси — его останки, погнутые, лежат на боку, на островке, рядом — в сотне метров от берега о строва, слегка накренившись, стоит избитый и измочаленный до состояния дуршлага Нанива, а в его правый борт врубился крейсер Чиода, протаранив и переломив. Картина... скажем так, операторы БПЛА устали снимать фотографии, так как это было ОЧЕНЬ фотогенично и внушающе. Даже на фотографии. Стальные монстры, точнее, трупы поверженных кораблей. Избитые, изорванные снарядами и осколками, усыпанные трупами бывших экипажей. Чиода, врезавшись в Наниву почти под прямым углом переломила крейсер и слега задрала нос, навалившись на Флагман, так что нос чиоды задрался вверх под углом градусов в тридцать — сама чиода тоже переломилась в районе центра. И трупы. И вонь.

Бейли обозрел весь этот ад, а Руднев, приведя в чувства француза, сказал:

— Знаете, командор, я тут подумал... мне бы было очень интересно попробовать на зуб Роял неви. Если, конечно, вы решитесь прийти на помощь своим союзникам. Но я даже не тешу себя надеждой, что вы сунете голову в медвежью берлогу.

Бейли промолчал. Что бы не говорил русский — Бейли был намерен сохранять молчание, так как в этом случае он как минимум — не наговорит глупостей. Разгром, по мнению Бейли был полным и абсолютным. Однако, вместо него вопрос задал американец:

— Каким образом вам удалось уничтожить эскадру, превосходящую вас в силах более чем в три раза?

Вот так, прямо. По-нашему, по-американски. Руднев бросил усмехающийся взгляд в мою сторону и ответил:

— Всё просто, мы были готовы оказать сопротивление. А японцы его не ждали.

* * *

Варяг вышел в море. Кстати, по официальным данным два японских крейсера, сбежавших из боя, затонули от полученных повреждений. По реальным — их расстрелял крейсер Надежда, дежуривший недалеко, в сотне миль. Два активно-реактивных управляемых снаряда с детонитом — эквивалент полутонны тротила. Попадание — и крейсер просто переламывается.

Я вместе с Палавеновым сидел в кают-кампании крейсера и потягивал чаёк, горячий и душистый. Обогреватель — тепловентилятор, выкрутили на максимум и открыли иллюминатор — так что бы воздух хорошо циркулировал. Серёга был счастлив и нем, и только немного завидовал тем, другим, у которых первый бой ещё впереди.

Жевали эмемдемс.

Вдруг, по своему обыкновению постучав по стене, в кают-кампанию зашёл Руднев. Выглядел он... спокойным как удав. Зашёл, взял нагло пару эмемдемсин и прожевав, сел рядом с Серёгой.

— Что будем делать дальше, господа?

Что ж, я ждал этого вопроса. Однако, ответил Сергей. Он, поёжившись, устроился поудобней и ответил спокойно и абсолютно уверенно в своей правоте:

— Перед нами стоят три задачи. Мы сами себе их поставили. Первая — нарушить коммуникации японцев. При этом АУГ показываться не может, если только все свидетели будут гарантированно убиты. Вторая — спасти Адмирала Макарова. Умер он в начале марта, а сегодня — восьмое февраля. То есть время у нас есть, но тормозить нежелательно. Третья — захватить два крейсера типа Гарибальди и, модернизировав их — выпустить в море. Кстати, Хьярти хотел вам кое-что сказать...

Я кивнул и принял эстафету:

— Мы хорошо повоевали. Но, Всеволод Фёдорович, я полагаю, что дальше возможен только один вариант — потомки не должны узнать секрета Варяга.

— Вы хотите забрать все те штуки, которые поставили на варяг?

— Нет, совсем нет. Однако, Гарибальди будут модернизированы не так, как варяг. Тут уже никаких электронных систем, это просто лишнее и придаст вам слишком много сил. Вообще, поймите правильно, если бы мы хотели именно победы — то сейчас мои крейсера бы расстреливали Токио, а самолёты превращали базы и порты японцев в руины. Однако, это не изменит общую картину. В России по прежнему будут проблемы, франко-английско-американская коалиция по-прежнему будет угрожать и России и Германии.

Руднев согласно кивнул и повернулся к Сергею:

— Проще говоря, перед нами стоят три задачи. Я с вами, если вы об этом.

— Да, надо продумать план по выходу на контакт с Макаровым, — я посмотрел на Руднева и Палавенова. Оба сидели и тупили.

— Полагаю, после сокрушительного разгрома Уриу Того умерит пыл и, возможно, Макаров не умрёт. Однко, нам желательно именно выйти на дипломатический контакт, — заметил Палавенов, — и поэтому — сейчас мы идём в Порт-Артур.

* * *

* * *

Ситуация, между прочим, нешуточная. Пока варяг полз десятиузловым ходом, шли ремонтные работы. Я уже подправил набор, но сейчас — попросту заделывались пробоины, в этом деле очень помогали стальные листы, дуговая сварка и плазменная резка.

Работали люди по всему кораблю — было много повреждений. К середине дня, когда Руднев ушёл из кают-компании я прямо там и закемарил. И проспал аж до полуночи, после чего лёг на другой бок и досмотрел сон. Снилась всякая гадость про бой варяга.

Утром зато проснулся — в наилучшем расположении духа, выспавшись аж до ломоты в костях. Хорошо.

* * *

И всё же, машина — это прекрасно. Через четыре часа хода с нами поравнялся танкодесантный катер "Дюгонь". Он догнал нас, внутри стояло четыре автомобиля. Поняв, что я чего-то недопонял, я обернулся в поисках кого-то, кто мне что-то может прояснить. Однако, все моряки, кто был на палубе, так же смотрели на это чудо света, крутя головами. Решительно не понимая, что к чему, я направился в на мостик. Однако, Руднева там не оказалось. Пришлось идти аж до кормы, где Руднев следил за перезарядкой бомбомётов, и только тогда я смог получить ответы.

Всеволод Фёдорович кивнул, увидев меня.

— Как спалось?

— Отлично. Как убитый, хотя меня можно было распинать и в каюту... Всеволод Фёдорович, что это за катер рядом с нами? Мы планируем высадку? И почему я не знаю?

Ситуация складывалась интересная. Пока я спал Сергей, поговорив с Рудневым, принял решения. Авианосец — в восточно-китайское море, под охрану одного крейсера, три остальных крейсера — займут позиции в Японском, Филлипинском и Южно-китайском морях. При этом они будут палить там оперативную обстановку и сообщать нам все замеченные шевеления. Цель этого — поймать гарибальдийцев. При этом — варяг не может заходить в порт, поэтому он будет ходить в море и, действуя по наводке, захватывать военную контрабанду. Военная контрабанда будет перегружаться на катера и отправляться в Порт-Артур, но для этого нужно предварительно выйти на связь с порт-артуром, послать телеграмму нельзя, поэтому Сергей и Руднев решили воспользоваться обычной почтой. И, в будущем, будет налажена радиосвязь, пока радиосвязь была только на Варяге.

Руднев тяжело вздохнул и сообщил:

— Вообще-то ситуация требует от нас действовать немедленно. Однако, вестовой из нас получится не очень, поэтому решено было отправить в Порт-Артур письмо с помощью десантного катера. Поскребши по сусекам, Сергей Николаевич нашёл у себя аж пять таких катеров, их решено было собрать на авианосце и использовать в качестве грузовых.

— Правильно, как я думаю, — кивнул на его слова, — вообще, до прибытия Макарова лучше не давать наместнику шанса отозвать вас в Порт-Артур. Там вы увязнете в этом болоте местечковых интриг и любителей делить победу. Мне аж дурно становится от мысли о том, что они, вместо отрезвления теперь могут подумать, что им чёрт не брат и ринуться на японцев.

— Тем хуже, но тем же и лучше, — пожел флегматично плечами Руднев, — ведь получив от Того посильнее они призадумаются.

* * *

*

E-mail русско-японской войны.

* * *

Никто не понимал моего увлечения.

"Стук стук стук."

Никто не понимал, почему я взялся именно за эту технику.

"Стук стук стук. Вжжжж"

Но я это делал и делал с удовольствием.

Что знает современный человек о телетайпе? Да ничего конкретного. Это что-то знакомое. А между тем — телетайп это прямой предшественник имейла и наследник телеграфа. Телетайп — это механизм вроде печатающей машинки, который может набирать текст со скоростью матричного принтера и даже рисовать простенькие картинки.

И это при том, что у телетайпа есть только рабочий орган в виде печатной машинки. Да, по сути — это печатная мшинка, управляемая прерываниями, электромоторы нажимали на клавиши и дёргали литеры.

И, выбросив на геостационар спутниковую систему коммуникации и навигации, я приступил к работе. А именно — две задачи. Приделать к Варягу навигационную систему и создать телетайп, как наиболее близкий предкам образ непрямого общения Аля-Чат или имейл.

Всего то прошло два дня с памятного боя, люди ещё не успели перехвастаться... на море вообще всё происходит без спешки, так что — два дня это не срок. А тем не менее, Всеволод Фёдорович успел построить всех и пересказать через громкоговоритель историю нашего появления в этом мире. Поверили, а кто не поверил — пофиг. Поверят. Но тем не менее, в большинстве своём офицеры теперь за Руднева были горой. Потому что и мы для них, после боя стали как свои. Чай я не чужой человек, если лично вытащил с палубы под огнём противника многих. Так что... как по мановению волшебной палочки ко мне стали относиться как к своему, да и Палавенов, хоть и не показывался во время боя на палубе, был в боевой рубке и давал дельные идеи, обеспечивал связь между обзорными беспилотниками и рубкой крейсера.

Но всё же, экипажи восприняли наше иновременное происхождение как промысел господень, ко мне даже заходил батюшка с варяга, поговорить по душам. Что ж, мы поговорили. Друзьями не стали, врагами тоже, я вообще был чужд религии и он это понял, отстав. Хотя всё-таки поблагодарил за то, что помогал им в бою.

На авианосце была огромная мастерская, способная производить что-либо самостоятельно. И я решил этим воспользоваться, включив производство телетайпов. Правда, для этого понадобилось снять с варяга двести человек из нижних чинов и перевезти их на авианосец — дело одного дня. Руднев тоже переехал на авианосец, что бы удостовериться, что его людям будет обеспечено всё необходимое. И это было правдой, авианосец мог вместить в качестве пассажиров три тысячи человек поверх тысячи экипажа. Людям выделили каюты, оборудовали рабочие места, научили пользоваться сортирами и даже была баня. Баня, Карл!

Всеволод Фёдорович, которого я отправил со старпомом авианосца на экскурсию, был... впечатлён. Собственная баня, душевые, столовая, тренажёрные залы, на полётной палубе даже можно было играть в теннис. Внутри был кинотеатр, комнаты отдыха и релаксации, массажный кабинет, великолепнейший госпиталь, где врачи могли проводить даже сложные операции... Плюс я забрал в основном раненых — которые нуждались в услугах медиков. Короче, Руднев пришёл ко мне в мастерскую, где я мастерил первый прототип спутникового телетайпа.

— Хьярти? — он вошёл в большую мастерскую. Тут было всё — токарные центры, роботы, море инструментов и станки, станки, станки... Руднев прошёл между двумя станками и подошёл ближе, — Ты тут?

— Ага, — я продолжал смотреть, как работают литеры.

— Ну вот не понимаю я, зачем эта штука тебе нужна. Ведь есть другие, более совершенные средства связи. Тот же телефон, например...

— Между прочим, телефон в нашем времени хоть и есть у каждого, но не самый совершенный вид связи.

— И какой же самый совершенный? — с подозрением спросил Руднев.

— Никакой. Есть более совершенные средства связи в плане присутствия, где собеседника можно видеть, даже если между вами половина земного шара... но тут другая ситуация. В армии, в государстве, в частных компаниях, по-прежнему играет важную роль почта. Причём электронная, пересылающая сообщения за секунды. А это... это телетайп! Это простой и надёжный аппарат, который с начала до конца двадцатого века работал по всему миру! Этот аппарат продержался так не из-за того, что у него не было конкурентов, просто он был лучшим в своём классе. Прост, надёжен, удобен.

Руднев с подозрением посмотрел на деревянный ящик:

— Он... напоминает ваши компьютеры.

— Да, это переходный этап между простой пишущей машинкой и компьютером. Телетайп может считывать сообщения очень быстро — через перфоленту, может пересылать большой объём текста. И при этом он не имеет в своей основе ничего экстраординарного для вашего времени. Да, механика выделана с огромной точностью и сложностью, но всё же — это просто механика. Смотрите...

Я отошёл и взял одну перфоленту:

— Тут записан текст, обычный текст о характеристиках японских кораблей. Сейчас мы перешлём его на другой телетайп...

Я вставил ленту в машину, она была свёрнута в рулончик. Закрыл считыватель перфоленты и нажал пару кнопок. Телетайп заработал — лента начала быстро протягиваться, а пишущая головка с огромной скоростью отбивала текст. И вот, через минуту стука, это был лист энциклопедии, даже с разметкой, полями и табличкой. Руднев скептически осмотрел лист:

— И... что?

— И всё. Представьте, как удобно будет пересылать документы? Или сообщения? И главное — никаких уникальных технологий, кроме блока, принимающего сигнал со спутников! — я удивлялся, как он мог не понимать, — Всеволод Фёдорович, да это же, по сути, аналог нашей электронной почты, только сделанный с помощью технологий вашего времени. Доступных в каждом селе! И главное — документ, пересылаемый по телетайпу, считается, в нашем времени, настоящим. То есть если император отстучит на клавиатуре приказ, лично вам, у вас телетайп отстучит этот приказ, это будет ОРИГИНАЛ документа.

Руднев задумался:

— Кажется, я начинаю понимать... эта штука — начисто убивает всю деловую корреспонденцию...

— Не совсем, всё-таки в каждый угол такой не поставишь. Зато позволяет легко пересылать объёмные тексты. По телефону вас, возможно, не будет времени или желания слушать, да и слова вы не сразу найдёте нужные.... А тут — в форме письма можно отправлять рапорт прямо с борта варяга на стол Макарову. Или императору! Причём — через спутники, то есть в обход всех известных линий коммуникации, перехватить этот сигнал — даже в нашем времени почти нереально.

Руднев улыбнулся:

— Вижу, вы времени зря не теряете. Мне это нравится, но скажите, у вас что, нет своего телетайпа? Почему вы озаботились его производством только здесь?

— Эм... — я замялся, — видите ли, есть, но на наших технологиях. То есть любая шпионская гнида, укравшая аппарат из, скажем, кабинета Макарова, может передать своим образец наших технологий. А тут — только маленький приёмный блок. Это, по сути, обычная рация, вроде той, что используете вы, просто настроенная на коммуникацию со спутниками по закрытому каналу. И через сложный шифр, который нельзя вскрыть без использования Очень мощных вычислительных машин... А так — наши компьютеры, причём, все без исключения, имеют связь со спутниками и являются по сути телетайпами... только с гораздо большими возможностями. Я могу легко приспособить их для передачи данных...

Руднев согласно кивнул:

— Мне эта штука понравилась. Полагаю, даже одна штука под шпицем будет очень полезна для меня, я бы им сейчас отправил полсотни гневных депеш и докладов. Особенно — про испорченные снаряды. За такое можно и смертную казнь схлопотать, как за диверсию.

В общем, штука нужная и едва ли не единственный адекватный вид связи на линии Эскадра-Дальние дали. Потому что звонить не получится — как я уже не раз говорил, через геонет нельзя общаться в реальном времени. Пока сигнал долетит с земли до орбиты кларка, пока пройдёт между сетью ретрансляторов, пока не будет послан обратно на землю в указанный район... это даже не секундная задержка, а секунды четыре.

Удалось заинтересовать Руднева — и слава богу.

— Я напряг снятых с варяга матросов. Всё равно у вас там сейчас боевые потери не предвидятся, вследствие модернизации штатный экипаж уменьшился на сто человек, плюс две сотни с корейца...

— Ещё заберёте? — с подозрением спросил Руднев.

— Нет, может — нет. На авианосец — точно, тут их к делу пристроили, учат работать с нашим инструментом и технологиями. Если всё пройдёт как надо — через месяц-другой у вас будет две сотни человек, умеющих обращаться со сварочными аппаратами и способных починить крейсер в походе. Самостоятельно, мы только инструмент вам оставим.

— Решительно одобряю! — уверенно сказал Руднев, — про аппараты ваши поговорим позже, когда готовы будут. И вообще, сбили вы меня с мысли, я зашёл то что? Справиться у вас относительно того, как мы собрались захватывать транспорты и корабли противника, если у нас нет штурмовой группы? Я спросил у Сергея, но он посоветовал обратиться к вам, ваша же идея гарибальдийцев захватить...

Опа. И правда. Что-то я туплю, крейсер в море — не пачка папирос, так просто не хапнешь. И там будут японцы... Я отложил телетайп и мыслекомандой выключил питание у всех систем в мастерской, после чего начал усиленно думать.

Захват крейсеров планируется в конце марта — начале апреля. То есть через полтора месяца. За эти пять недель надо подготовить группу. И самое паршивое — я только в общих чертах знал о наших штурмовых возможностях, не считая самолётов-штурмовиков на кораблях. Арес, который всё про всех знал — остался в другом времени, а Берси — просто не знал. В экипаже штурмовиков не было, в личных делах всего персонала — только сорок человек имели спецподготовку. Зато какую! Спецназ "Вымпел", "Альфа", Спецназ ГРУ. Но в основном — птенцы Ареса. Молодые люди, прошедшие адские тренировки под руководством Ареса в закрытой военной базе в свердловской области. И ещё непонятно, кто страшнее — государственные имели больше опыта и знаний, зато аресовцы — подготавливались с использованием лёгких спецмодификаций. Внимание, скорость, сила, реакция, скорость мышления и память — всё было слегка улучшено. Процентов на двадцать по сравнению с спецназерами и на сорок — по сравнению с обычными солдатами. Короче, при должных умениях — это получались монстры, которые были быстрее, сильнее и опаснее всех остальных. И эти умения Арес им вдолбил. Рукопашный бой, стрельба, акробатика и альпинистика, штурмовые действия...

Получается, что люди у меня были, но их было мало...

— Знаете, в наше время, время, когда война ведётся технологиями, особое значение приобретает не количество солдат, а способность солдата выполнить боевую задачу. У меня есть люди. Смею вас заверить — в нашем времени они являются едва ли не лучшими солдатами в мире. Обучение и содержание каждого встаёт мне в сумму, равную цене лёгкого крейсера. Однако... у них очень сложная, обширная подготовка. Разведка, диверсии, бой с превосходящими силами, штурм зданий и сооружений, рукопашный бой...

— Что-то вроде гвардии?

— Учитывая, что в вашем времени гвардия — это не столько лучшие, сколько выслужившиеся — нет. Но в первоначальном смысле — да. Это люди, прошедшие особо тяжёлую подготовку и знающие полсотни способов убить врага зубочисткой. Но! Их у меня сорок человек, — тут же обломал я Руднева, — поэтому, я предлагаю решить вопрос с помощью создания штурмовых команд из ваших людей с нашими сержантами.

Руднев согласился с моими доводами и мы пошли на лётную палубу. Предварительно я вызвал вверх всех спецназовцев, с помощью нейроинтерфейса. Сорок человек выбежали очень быстро, мы с Рудневым даже не успели выйти. Стояли они около надстройки, искали взглядом кого-то... меня, вернее. Мы с Всеволодом Фёдоровичем подошли к этой команде. Ух ты, хороши ребята. Хорошо сложены, движения плавные, во взгляде — доброта и интилигентность, которая им не помешает свернуть шею любому, кто встанет на пути. В этом мы очень похожи друг на друга, только я выпускал на волю личность "Хьярти-Диверсант" очень редко, а эти — постоянно такими были. Осмотрел, Руднев тоже.

— Да... богатыри. Что будем делать?

— Так, — я повернулся к парням, — у нас в ближайшее время намечается захват вражеских крейсеров. На крейсерах должны быть только перегоночные команды и охрана, однако — крейсер это не пачка папирос, просто так не сцапаешь. Поэтому — нужны профессионалы-штурмовики. Плюс следует нанести первый удар в виде диверсии — остановки судна. Это сделаю я, так как хочу размять косточки. Так же есть ещё одна задача, и она куда более обширная — крейсер Варяг, под руководством капитана первого ранга Всеволода Фёдоровича Руднева, — представил я своего спутника, — совершает набеги на японские коммуникации. А это — остановка судов в море, высадка на них и ревизия трюмов на предмет военной контрабанды, изъятие потенциально военных грузов. Полный список военной контрабанды рекомендую изучить. Для работы благородными пиратами нужна абордажная группа, то есть около сотни рыл, подготовленных для десантирования на корабль противника, боя в замкнутом пространстве, осмотре и экспроприации ценностей. И главное — что бы они не позорили звание русского солдата грубым поведением, поэтому — придётся вам поработать учителями. Группу... я думаю, Всеволод Фёдорович, следует назначит набор в штурмгруппу?

— Непременно. Только чем их привлечь?

— Ну с этим проблем не будет. Ведь приз за контрабанду распределяется по экипажу корабля, захватившему её? Значит, им просто будет положено втрое больше, чем остальным. Уйдут в запас не только с орденами да медалями, но и с золотишком в карманах.

Руднев повернулся к спецназерам:

— Ну что, возьмётесь за дело?

* * *

*

С палубы мы пошли в спецарсенал. Спецарсенал, в отличии от обычного арсенала, содержал не только современные нам пушки, но и исторические, в целях постановок или аутентичности. И тут было много всякого оружия. Руднев — человек не особо им увлекающийся, с большим любопытством зашёл сюда. Тут оружие хранилось не как на складе, а цивилизовано — в дюрапластовых кейсах. И на стенах тоже, Руднев с большим любопытством зашёл посмотреть на средства убийства.

Я же хотел отобрать оружие, которое с одной стороны — в полной мере отвечает требованиям боевой задачи, а с другой — что бы не страшно было его потерять. То есть оно должно быть таким, что бы его попадание в руки противника не сделало нам подляну мирового масштаба.

Мы с Рудневым зашли в помещение и я начал осмотр.

— Боже мой, сколько всего! — удивился Руднев, — это же мадсен, верно? — он показал на пулемёт, стоящий на витрине.

— Да, он. Мадсен, в течении русско-японской — регулярно заказывался русской армией, так как значение пулемёта для современной войны было фатально недооценено нашими генералами.

— Видел, видел, — Руднев взял в руки пулемёт и взвесил его в руках, — и много у вас таких пулемётов?

— Наверное, тысячи две, не больше. Я не видел смысла брать с собой именно мадсены, но как лёгкий аутентичный времени... это лучший вариант.

Руднев, впечатлённый цифрой, кивнул:

— Учитывая, что пулемёты особо опасны в обороне... я жду того часа, когда можно будет передать их в армию, если вы согласитесь продать их, конечно же.

— Бесплатно, — я махнул рукой, — кстати, Всеволод Фёдорович, тут собраны почти все распространённые образцы пехотного оружия двадцатого века. Одних только пулемётов под сотню различных видов. И заранее скажу — мне плевать на соблюдение патентов. Доказать то, что я их произвёл — они не смогут, запретить вам ими пользоваться — тем более. Я хотел сказать, что варягу нужны будут пулемёты — против купеческих судов даже 14.5 мм пулемёт — слишком жирно будет. У вас есть парочка максимов — это хорошо, но мало.

Оружейка была довольно крупным помещением, тут было не столько собрано оружие, сколько экспонировано. Оно предназначалось для выбора, ознакомления, поиска нужного, ведь не всегда можно по памяти взять то, что нужно. Всего в памяти не удержишь, а тут — оружейный супермаркет. Заходи, смотри, верти в руках, выбирай.

Руднев оценил и ответил:

— Трудно передать словами, насколько я вам благодарен. Однако, мадсены — это не то. Видите ли, всё же не стоит доводить дело до скандала с контрафактными пулемётами, поэтому... нет ли чего-то похожего, но ещё не изобретённое?

— Льюис, — я преодолел расстояние и взял пулемёт, — хороший английский пулемёт времён первой мировой войны. Но если взять Варяг — то тут я бы посоветовал вам взять те же пулемёты максима, только по дюжине на борт, что бы в случае чего — перебить всех на палубе. К тому же у вас они уже стоят, значит, обращаться матросы умеют, инструкции по уходу и ремонту тоже есть...

* * *

В итоге мы вышли из оружейки. Я взял в качестве штурмового оружия для предков ППД, пистолет-пулемёт Дегтярёва. В отличии от ППШ он был более сложным, но для оружейного завода Абстерго... Говно-вопрос, что называется. ППД на складах числилось две тысячи штук. Всего с собой я привёз около ста тысяч стволов оружия. И из них сорок тысяч — это пулемёты, остальное — все остальные виды, в основном — карабины М1 Гаранд. Бестселлер американского рынка оружия, и по совместительству — один из моих любимых образцов огнестрела. Достаточно лёгкая, мощная, самозарядная, простая, эффективная. Короче, я планировал сбросить эти винтовки защитникам Порт-Артура.

Проанализировав опыт русско-японской и последовавшей за ней первой мировой я пришёл к выводу, что русский крестьянин и трёхлинейка — созданы друг для друга. Ну вот даже сложный самозарядный карабин требует умения прочесть инструкцию, научиться за ним ухаживать, смазывать, и так далее.

И в то же время были дико недооценены пулемёты. За всю войну с обеих сторон в конфликте принимало участие меньше тысячи пулемётов, и это при том, что японцы тупо заменяли пулемёты — массой пехоты. Удобрением для Ляодунской земли.

Итогом стало решение прихватить с собой небольшую партию оружия, которая сгодится для вооружения народного ополчения или кадровой армии... или — моих личных войск, если смогу набрать.

Руднев, вроде бы, понял, по истории, насколько бесперспективна страна, в которой оружие закупается за границей. Потому что оружие для армии — это самое, такое, сокровенное для каждой державы. Те, кто не способен обеспечить себе тыл и зависит от иностранных поставок — заранее проиграли, потому как враг тупо перебьёт инфраструктуру снабжения.

Руднев по этому поводу ко мне уже подходил, поговорить насчёт продажи стволов артиллерии в РИФ. В общем — после моего недовольного бурчания, он вроде бы понял — я России не враг, а если сразу всё обеспечу — это наш царь-тряпка ещё больше уйдёт в свои розовые сопли о том, как всё распрекрасно. А кто пониже — разворуют всё, что плохо лежит, в итоге, когда мои стволы расстреляют, а заменить их будет некому и нечем, начнётся хаос и анархия.

* * *

Телетайп... был готов. Итак, это в корабельном варианте — большой стальной аппарат, похожий на крупную печатную машинку. Снизу закладывается бумага, в листах А4, дальше — включается аппарат.

Работал он мудрёно — можно было набить текст, набело, при этом ведя запись не только на лист, но и на перфоленту. Это требовало опыта обращения с пишмашинкой и внимательности, ведь выбитый перфорированный элемент обратно не вставишь.

Презентация состоялась для всех связистов и капитанов. Я собрал всех в мастерской, после чего решил представить технику.

Собралось много уважаемых людей.

— Господа, как вы, наверное, уже знаете, я хочу представить вам телетайп. Вообще, отвечу на самый распространённый вопрос, который мне задавали, пока я работал. Зачем это нужно, когда есть телефоны и радиостанции. По телефону вы будете говорить только прямым текстом, или по бумажке. В любом случае, это не официальный вид общения, так как человек может и не услышать, может не понять с первого раза... переспросить постесняется, а обмен текстом — предельно понятен, позволяет внимательно и вдумчиво обдумать текст перед введением, плюс позволяет пересылать большие списки, документы, и так далее. Короче, для делового и серьёзного общения, это самое то. Плюс, что не менее важно — все элементы за исключением одного приёмника могут быть изготовлены местными. Да, конечно, местный телетайп будет намного больше и размером с автомобиль, но, тем не менее, это возможно.

В мастерской было прибрано, что большая редкость. Станки — накрыты чехлами, инструменты убраны в шкафы, а посреди этой просторного помещения стояло пять различных вариантов моих машин. Я впервые работал с такой механикой и, можно сказать, много чего для себя понял, многому научился и многое отработал. Это вам не с электроникой — тут приходилось самому проявлять чудеса ловкости и вникать в особенности движения каждой шестерёнки.

Капитаны кораблей смотрели на аппарат со скепсисом. Это подтвердил один из них:

— Короче, это аппарат — что-то вроде сетевого принтера, который мы поставим вдалеке и будем на нём печатать?

— Да, можно и так сказать.

Лучше всего этот аппарат воспринял связист с варяга, он осмотрел все внутренности и потребовал демонстрации работы. А после начал торговаться.

— Дайте два!

— Куда тебе два? — удивился я, — на варяге одного вполне хватит.

— А ну как сломается? — не сдавался связист, — вы же не будете всегда рядом, что бы починять?

Ухты, верно. Но...

— Там сам починить сможешь, и вообще, техника — на века. Такая лет пятьдесят проработает точно, а ты сломается-сломается...

— Ну так у нас не кабинет-с, а боевой корабль.

— Ладно, бери два любых, но смотри, если посеешь, продашь или хотя бы покажешь кому-то не из экипажа варяга... в общем, ничего хорошего тебя не ждёт!

Молодой парниша улыбнулся и выбрал себе пару аппаратов, причём — сразу самых лучших из набора. Вот же жук.

После презентации и показа аппаратов пришла очередь устанавливать их. Однако, смысл поняли не все. Только предки, особенно связист, сразу врубились в мою мыслю и начали с первого же дня активно пользовать технику.

Второй телетайп вместе со связистом с варяга должен был уехать в Порт-Артур, персонально к адмиралу Макарову.

Но теперь Берси и вообще, все коммуникационные компьютеры имели возможность отсылать текстовые файлы на Варяг, причём — с помощью шлюза. То есть по внутренней электронной почте, на адрес домена "@teletype.geo".

Но, сделав это, я встал перед ещё одной проблемой — мне нужно было наладить потомкам не только документальную, но и более обычную связь. Поэтому, установив на мостик варяга, в примыкающую радиорубку, стучащий механизм, я занялся тем, что начал экспериментировать с телефонией и вообще — телефонами. Поэтому сейчас пришло время сюрприза на презентации...

— Господа офицеры, честно говоря, я не сразу вник в ещё одну проблему. А именно — мотивация персонала, — я отошёл в сторону, когда внимание людей вернулось ко мне, — Деньги в море — штука мягко говоря, бесполезная. Поэтому одолел меня вопрос, что может быть хорошим стимулом для экипажа?

* * *

* * *

14.02.1904

* * *

Бой варяга произвёл в Петербурге эффект разорвавшейся бомбы. Газеты пестрели карикатурами, фотографиями, многостраничным словесным поносом о величии русской армии и ничтожности японской. Патриотический подъём — небывалый.

На окраине города, около диверсионно-десантного вертолёта стояли двое мужчин. Оба — в цивильной одежде, рядом с ними — автомобиль ГАЗ-69, с тентованной крышей. Оба мужчины переносили из вертолёта в машину грузы. Ящики, кейсы, и всё такое прочее.

Забросив все свои вещи, они пожали руку пилоту вертолёта — тому предстоял очень долгий полёт обратно на дальний восток. Вертушка улетела, а мужчины забрались в машину и, заведя двигатель, поехали в направлении Петербурга.

Не сказать, что бы в городе автомобиль был частым гостем, скорее — редким зрелищем. Поэтому газик вызывал оживление на улицах.

Мужчины доехали до центра города — невского проспекта, после чего машина притормозила около адвокатской конторы. Ровно час понадобился молодым людям, что бы оплатив все расходы, стать собственниками большого частного дома в центре города, хоть и не на Невском.

Дом, купленный ими, был, казалось бы — классическим образцом частного дома девятнадцатого века — двухэтажный, просторные комнаты, фасад с лепниной в стиле ампир, небольшой подвал.

Уже вечером первого же дня на втором этаже дома был благоустроен натуральный офис. Компьютеры, секретеры, рабочие столы на шестерых человек, архив... Ремонтировать ничего не пришлось, кроме разве что, прибивания к стенам электропроводки.

Вечером, едва закончив работу, один из мужчин обратился к коллеге:

— Слышь, Вась, мы теперь тут надолго крысами тыловыми будем.

— А и хрен с ним, — зевнул второй, — главное — денег дают от души, жрать тоже, не стреляют... чаго ещё для счастья надо?

— Ну не знаю, — парень вздохнул, — ты это, свяжись со штабом, а я пойду прихвачу чего-нибудь пожрать.

— О, и мне принеси.

— Тебе чего?

— Да хрен его знает, — Василий посмотрел на коллегу, — Главное — что бы мяса побольше. Кстати, надо бы впрок заключить договора, что бы нам тут готовили, стирали, убирали, и так далее.

* * *

Через два часа солдат вернулся. Николай — молодой человек, двадцати семи лет от роду, с хорошим образованием. Тем временем Василий просто радовался, что оказался далеко от опасностей и поближе к кухне. Хотя ситуация могла повернуться и другой частью тела — ведь в Петербурге тоже могли найтись недоброжелатели и даже враги. От таких придётся поставить пуленепробиваемые окна с решётками и тяжёлые стальные двери.

Коля подошёл к столу, за которым сидел Василий и хлопнул перед ним стопку газет:

— Свежачок. Там в основном про Руднева и пишут.

— Да? — Василий взял газету и начал листать. Реакция прессы была разной, от искренней ненависти в стиле уже привычной "Россия-агрессор", до совершенно неадекватной любви и преклонения. Обе стороны были идиотскими, но... компромисса между ними не было видно, сколь-нибудь взвешенной и грамотной версии тоже не было.

Большинство прорусских газет утонули в таком махровом шапкозакидательстве, что казалось, японцы упадут от одного взгляда русских солдат, а японские корабли развалятся от одного вида русских кораблей на горизонте.

Полистав газеты, Василий решил просто переправить их на эскадру. Для этого у него был широкоформатный сканер и выделенный спутниковый канал геонета. Тем временем он же, найдя в журнале РазведчикЪ приказ о награждении Руднева и повышении в звании, немедленно распознал текст и отправил его через телетайп прямо на Варяг. Список абонентов у него был.

Всего одна ночь прошла — солдаты хорошо выспались, отчитались о произведённых покупках и открытом офисе, после чего им пришёл ответ — скоро прилетят остальные, нужно подготовить всё.

* * *

Тем временем в восточно-китайском море.

* * *

Руднев Всеволод Фёдорович дождался, наконец, конца модернизации и переоснащения. С заметным облегчением, ибо его новые друзья были слишком уж увлекающимися личностями, особенно Хьярти. Всеволод Фёдорович стоял на палубе перед строем матросов, самых крепких, здоровых и бодрых. Рядом же с ним ходило двое инструкторов из числа присланных от Хьярти гвардейцев — они были одеты в лёгкую военную форму, со знаком различия на рукаве — силуэтом летучей мыши на фоне треугольника Абстерго.

Гвардейцы, они же бойцы спецназа, осматривали вероятное пополнение. Поскольку дело было добровольным, гнать никого они не хотели, зато выбирали — лучшее, что было. Из двухсот человек взяли сотню, после чего провели краткий инструктаж. Во-первых — адские тренировки, во-вторых — тяжёлая и опасная работа, в третьих — максимальные требования и отсутствие послаблений. Ушло всего двое, которые не желали заниматься опасными делами, а остальные — остались. Вот их то и забрали на пришвартованный к варягу десантный катер.

Руднев посмотрел вслед своим матросам, пожелал им удачи в учёбе и, только катер успел отойти от варяга, к Рудневу подбежал взмыленный солдат:

— Вашблагородь, пришла наводка, корабли противника!

Руднев мгновенно подобрался и посмотрел на запыхавшегося мичмана.

— Почему не доложил на мостик? По рации?

— Ну так... непривычно как-то.

Руднев только сплюнул и выдвинулся в направлении мостика. Там уже стояла напряжённая рабочая атмосфера. Капитан тут же спросил:

— Где находится противник?

— Сейчас двигается от Чеджу, курсом вест, скорость — девять узлов. Это четыре транспортных корабля и две миноноски. Судя по всему — подобие охраны... Транспорты — глубоко сидят, видимо, перегруз большой...

Руднев принял решение тут же:

— Так, двигаемся на перехват. Скорость — двадцать узлов.

Два раза повторять Рудневу не надо было. Через пять минут крейсер уже разгонялся в направлении предполагаемой точки перехвата. Тем временем на борту варяга крепили пулемёты Максима на бортах, между шестидюймовками.

В это же время произошло ещё одно знаковое событие, и опять связанное с Варягом. Проходящий в столовую гальванер Антон заметил столпившихся около телефона-автомата людей. Система была проста, как три рубля — можно было соединиться отсюда с телеграфной станцией в Петербурге и оттуда уже отослать телеграмму в любую часть света. Конечно же, через проверяющих. Антон как раз получил свою премию в размере десяти монеток и решил сообщить родственникам о том, что жив-здоров. Для этого он сунул в монетоприёмник таксофона одну монетку и набрал номер из списка вывешенных номеров. Для себя он уже решил не удивляться и принимать всё как должное. Надиктовав человеку на той стороне текст телеграммы и адрес, Антон грустно вздохнул и повесил трубку...

В течении следующих двух часов это же делали все с Варяга — пока что не было других способов потратить свои бонусные монетки...

* * *

Головокружение от успехов — примерно так можно назвать состояние русского военно-морского флота. Слабейшие возомнили себя сильнейшими, на флот посыпался дождь из денег и наград, хотя... не за что. Это ещё больше усугубило и без того тяжкую проблему русского флота. Руднев, прочитав присланные газеты, приказал радисту:

— Голубчик, Немедленно соедините меня с адмиралом Палавеновым!

Сергей ответил Рудневу почти сразу же, так как "голубчик" изволил использовать чрезвычайный канал для связи, а не общую частоту.

— Что случилось? — Сергей, отвлечённый от ревизии запасов на крейсере, был не в духе.

— Сергей, у нас огромные проблемы. Газеты читал? Из Петербурга ваши люди прислали-с...

— Нет. Кстати, да, этим занимается шеф, поэтому я даже не в курсе...

— Они переслали нам свежие газеты, — просветил того Руднев, — и сейчас в стране воцарилось шапкозакидательное настроение. Настолько шапкозакидательное, что я уже начинаю бояться за их психическое здоровье. Это же чистой воды дезинформация.

— И что?

— Нужно немедленно предпринимать действия касательно адмирала Макарова, — убеждённо сказал Руднев, — Если он поддастся этим настроениям, то погубит и себя, и флот. Нужно выискать его, пока не поздно, всё ему рассказать, в деталях...

Сергей посмотрел на небо. Стоял он на вертолётной площадке кормы крейсера, откуда был прямой выход в трюмы... Подумав немного, Палавенов ответил:

— Понятно. Значит, придётся забирать его ещё раньше, чем он прибудет в Порт-Артур. Ваши предположения?

— Поезд, в котором он едет, известен. Найти его в пути и забрать во время одной из остановок...

— Да. Похоже, придётся поломать всю картину знакомства из-за этого проклятого шапкозакидательства... Хорошо ещё, если не погубят флот сразу, успеем предотвратить самое нехорошее...

* * *

Хьярти.

* * *

Варяг вышел прямо по курсу перед идущим караваном японцев. Миноноски начали маневрировать — одна из них ускорилась, и по ней открыли шквальный огонь из шестидюймовок. Двух попаданий хватило, что бы она потеряла ход и начала тонуть, вторая миноноска отошла в сторону. Дистанция — километров пять, не меньше. Я стоял на марсе варяга и смотрел отсюда за боем. Крейсер резко выдвинулся в направлении перехвата. Пришлось мне действовать, ведь на такой случай есть пулемёт, за которым я и стоял. Подсоединив и включив его, стал ждать. Однако, только зря потратил время. Инфильтратор не понадобился. Видимо, поняв, что против крейсера у одной миноноски нет шансов, она начала стрелять по транспортным кораблям, что бы груз не достался противнику. Однако, один единственный снаряд десяти дюймов привёл к мгновенной гибели корабля. Борт ему разворотило так, что останки затонули за секунды.

Варяг, под управлением Руднева, подошёл к транспорту, на борту которого бегали японцы. Транспортный пароход действительно сидел глубоко, перегруз у него неслабый. Мне уже интересно, что там, люди бы столько не весили... провизия, к сожалению, тоже.

Сообразив, что, блин, я тут единственный знающий японский язык, я бегом спустился с марса и пошёл быстрым шагом в рубку.

— Господин капитан, разрешите мне поговорить с япошками?

— А? — Руднев, активно командовавший, спросил, — а вы знаете, что и как нужно говорить?

— Не больше вашего. Зато я свободно говорю на японском.

* * *

Адмирал степен Осипович Макаров вышел из поезда. Воздух был свеж и чист. Пожилой, бородатый мужчина в военном мундире был хорошо известен многим в лицо. Его сопровождали в поездке в Порт-Артур многие чины.

Вдруг, сверху, на небе послышался звук, который всех присутствующих привёл в... тревожное состояние. Хлопки, столь частые, что сливались в единый гул. Макаров вышел из вагона и прислушался — тем временем с платформы исчезли все люди, которые ещё минуту назад здесь были. Степен Осипович, впрочем, не испугался, поэтому отошёл от поезда, от греха подальше, но готов был в любую секунду зайти обратно. Гул тем временем приближался — через пару минут Макаров уже мог видеть, что в его сторону по небу летело... нечто. Перекрестившись, он отошёл от поезда, правильно поняв, что если это и опасно — то по отдельному человеку стрелять оно не будет, а по поезду — вполне вероятно. Пока что Макаров терялся в догадках, чем это нечто может быть — ничего подобного он пока что не видел в жизни. Воздухоплавательные аппараты, которые были известны адмиралу, не могли перемещаться так быстро, и тем более — так свободно.

Степен Осипович отошёл по платформе от поезда и внимательно наблюдал за приближающимся воздухоплавательным аппаратом. В этот момент из поезда выбежал его денщик, Иван Хренов, который перебежал к Адмиралу, спешно сказав:

— Степан Осипович, что это?

— Вот прилетит — и узнаем, — был ему ответ.

Адмирал вздохнул, видя перепуганное лицо Хренова.

Тем временем вертолёт, в котором летела команда, приблизился к вокзалу. Пилот подтвердил, что видит поезд и ему дали указание — высадить группу в ближайшем пригодном месте. Однако, таких мест не было найдено. Тогда пилот снизился над поездом и опустился так, что открывшаяся задняя аппарель едва касалась крыши вагона. Понявшие всё правильно солдаты и офицеры тут же покинули десантное отделение, а пилот, побоявшись сажать вертолёт на крышу вагона — легко проломит, поднялся выше, закрыл аппарель и отлетел в сторону.

Пугать народ не хотели, но тем не менее, на случай неожиданностей, нужны были силы. В вертолёте прилетел лично Всеволод Фёдорович, который и решил уговорить Макарова на сотрудничество. И главное — перехватить до его прибытия в Порт-Артур. Однако, Рудневу пришлось проявить чудеса эквилибристики, что бы слезть в межвагонное пространство и оттуда уже, через тамбур, выйти. Тем временем Макаров уже зажёгся любопытством, а увидев перед собой новоявленного контр-адмирала Руднева, и подавно хотел забросать его вопросами. Что он и сделал, забыв про всяческие приветствия, расшаркивания и прочий протокол:

— Откуда вы здесь? Свалились — как снег на голову, неожиданно...

Руднев кивнул:

— Степан Осипович, у меня для вас есть крайне важная информация. Прошу вас продолжить путь вместе с нами, там вас во всё просветят.

* * *

Хьярти

* * *

Призовая команда перегрузила на катер Дюгонь море различного железа. Везли японцы орудия, причём — отдельно от команд. Судя по всему, команды артиллеристов — около трёхсот человек, были именно на потопленном транспорте. А на этом — полным полно стволов артиллерии. Преимущественно — лёгкой, то есть бесполезной для нас. Однако, тут была и военная амуниция, и море патронов... всё это перегружали на катера. Они могли вместить сто двадцать тонн — два сорокафутовых контейнера.

Военные транспорты были укомплектованы не кадровыми флотскими экипажами — преимущественно их набирали из рыбаков, короче, дешёвая рабочая сила, для выполнения грязной работы.

По крайней мере, так говорили, да и выглядели, матросы.

Руднев уже улетел, оставив меня — руководить захватом и перегрузкой груза.

Перегрузка в море — это тот ещё геморрой! Пришлось мне задействовать всех людей, кто был в запасе. Помимо крейсеров Мидгард, рассматривавшихся мной как основная боевая сила, с собой я взял и менее пафосные корабли-БДК, предназначенные для переброски большого количества десанта под бок японцам. На всякий случай, вдруг придётся шайтанить врага? Или помогать своим транспортом. В общем, два корабля БДК проекта "11711" были в составе эскадры, но на них были только экипажи — по семнадцать человек на корабль. И то из них только трое — матросы, остальные это офицеры. И вот сейчас эти БДК мне пригодились, правда, в роли сухогрузов. Первый пришвартовался к японцу, который предварительно отшвартовался от варяга, на моём корабле был подъёмный кран, которым перегружалось всё добро с японского транспортника. Вообще-то было там реально ценного добра немного. Пока решено было не трогать ткани, военную форму, всякие лопаты и топоры, а так же прочий металлический мусор. Это просто вывалили за борт, а вот пушки — перегрузили на БДК, где было явно больше сотни человек. Не иначе как Сергей всё-таки серьёзно отнёсся к этому делу.

Тем временем второй БДК так же активно обдирал второй транспорт, там было немало снарядов и вообще — ценных вещей.

Вечером, когда стемнело окончательно, работы продолжались. Я получил сообщение от Руднева — с Макаровым встретился. Летим на вертолёте на Варяг, будем через 6ч.

Судя по всему, встретились они далеко, не ближе Екатеринбурга, так как вертолёт они взяли скоростной, особый. Летал он со скоростью километров шестьсот в час. Получив сообщение о скором прибытии Макарова, я переслал его Сергею и взял в руки планшетку, в которой записывалось всё, что было перегружено на БДК. Винтовки — семьсот штук, патроны — около восьмидесяти тысяч патронов "арисака", пушки и гаубицы — 68 малокалиберных и четыре шестидюймовых. Солдатские сапоги — пятьсот пар, снаряды — к каждой пушке не меньше ста штук, провизия — рис обычный японский — двести сорок сорокакилограммовых мешков...

В целях безопасности с кораблей сбрасывалось всё. Возмущения присутствовавших капитанов давились в зародыше — или так, или они отправляются в Порт-Артур и сидят там, как военнопленные, до конца войны.

* * *

— А я говорю — нам нужно срочно сваливать, — решительно сказал я, — зуб даю, эти хлопцы сейчас свалят в порт, где и доложат о нашем местонахождении. И тогда ждите налёта.

— Мы отразим любую атаку! — уверенно сказал старпом, я никак его фамилию не запоминаю.

— Это не наша цель. Наша цель — останавливать транспорты. Кстати, по моим оценкам, Варяг заработал примерно сорок две тысячи рублей.

Нет, ну какие же тугодумы! Варягу сейчас нужно валить отсюда к АУГ, а он хочет стоять и ждать у моря погоды. В прямом смысле слова. С трудом удалось убедить его сниматься с якоря и брать курс на АУГ.

Всего шестьдесят миль, а какой эффект! Авианосец — гигантская громадина, варяг по сравнению с ним выглядел маленьким и слабеньким. Триста двадцать метров против ста тридцати, но главное — высота. Трубы варяга как раз были на уровне лётной палубы авианосца.

Мы подошли к эскадре полным ходом за три часа, одной группой с десантными кораблями. ИО капитана Руднева мало интересовался новостями, хотя это как посмотреть. Он сидел на мостике и читал свежие петербуржские газеты, тогда как я — успел связаться со штабом и получить данные об оперативной обстановке. БДК предстояло наспех выгрузиться на крейсер, после чего нужно было лететь на вызов — в японском море крейсер не хернёй страдал, а вычислил и взял на гоп-стоп японский транспортный корабль, на котором перевозились... кони. Лошади то бишь. Но сниматься с боевого дежурства в японском море крейсер не мог, лошадь — это не мешок риса, просто так не перегрузишь, да и не будет лошадка ждать бесконечно, жрёт и гадит... так что — нужно было срочно доставить японский транспорт в Порт-Артур. И этим сейчас Серёга и занимался. Я, решив посмотреть, что к чему, одел костюмчик и взлетел над эскадрой. Ускорившись до сверхзвука, преодолел девятьсот километров за двадцать минут. На высоте семнадцати километров, кстати, посматривая на прекрасные виды моря и берегов. Отсюда мир внизу виден как карта, очертания островов, проливов, рек... Прошёл мимо Цусимы, к маленьким островкам Лианкур. Сверху было прекрасно видно то, что скрыто внизу — корабли, дымили, и вот, после крупного такого перерывчика, свернув от островов налево, я наткнулся на крейсер Мидгард. Крейсер стоял и держал на прицеле своих малокалиберных орудий два японских транспортных корабля. Транспортники такие, пузатые, скотовозы, одним словом.

Пришлось снижаться на вертолётную площадку крейсера. Корабль резко приближается, торможение, стабилизация, и вот, сам не заметив как, я уже стою на вертолётной площадке рядом с ангаром вертушки. Естественно, моё приближение заметили — и не думал включать маскировку. Бронекостюм на мне, к слову, был новый, на этот раз — Летун. Разработанный специально для полётов, с особо мощными двигателями и спаренной системой движения — репульсорно-ускорительной. Плюс полностью прозрачное забрало, дающее прекрасный обзор и координацию, аэродинамика — никаких острых выпяченных элементов, броня гладкая, как вторая кожа. Но не как латексный костюм, скорее как фюзеляж самолёта. Была она белого цвета.

Я приземлился и сменил броню — теперь на мне была лёгкая модификация Железного человека, только более... гибкая. И без шлема.

Спустился, подождал, пока подбежит кто-то из офицеров...

— Господин командующий, — он всё-таки подбежал. Авиация? Кхм. начальник авиачасти, понятно...

— Вольно. Как обстановка? Когда вы его задержали? — кивнул я на корабль японцев, стоящий поодаль.

— Четыре часа назад.

Понятней некуда.

— Так, я сматываюсь обратно. Посмотрел, остался доволен. Теперь просто тащите лошадок, как можно быстрее, в Порт-Артур, они нашим очень понадобятся.

— Есть, — козырнул капитан авиации и я покинул его, полетев обратно.

* * *

Тем временем в небе над кореей.

* * *

Степан Осипович Макаров закончил смотреть фильм. Фильм, который в своё время посмотрел и Руднев, который был создан специально для ознакомления с ближайшей историей — от русско-японской до финала первой мировой. В фильм нельзя было уместить вообще всё, но если вкратце — для знающих реалии людей объяснялась вся дальнейшая сложившаяся игра. Шах и мат императору России. А про Макарова было сказано немного — талантливый командир, но погибший глупо, в самом начале войны, подорвавшись на мине. Конечно же, морской.

Макаров хмуро обдумывал то, что увидел. Руднев ему не мешал, сидел напротив, так же думал. Ждал, когда Степан Осипович задаст вопросы. В живости ума Степана Осиповича Руднев не сомневался.

— Кто ещё знает? — первое, что спросил Макаров.

— Кроме меня — посол. Но ему дали не полную информацию, с расчётом на то, что он сообщит всё императору раньше времени.

— Раньше какого времени?

— Степан Осипович, прибывшие оттуда люди передали не только этот фильм. У них с собой огромная военная и политическая сила. И они не слишком лояльно настроены к Николаю Александровичу Романову. Не похоже, что бы остальные Романовы имели у них такую же плохую репутацию, но их лидер уверен, что царь наш, как бы его не просвещали, не сможет предотвратить предначертанное. Даже имея на руках всю информацию — человек не того склада. Инфантильный и мягкий, добродушный и эгоистичный, не император. Его в далёком будущем даже прозвали "Царь-тряпка".

Макаров рассмеялся, после чего глубоко вздохнул:

— Это уж слишком. Не задумывают ли они цареубийство?

— Это вряд ли. Да и революционеров они ненавидят люто.

— Как же это всё сложно. Большевиков ненавидят, царя презирают... кто же им тогда по нраву?

— Вильгельм. Кайзер Германии. Хьярти считает, что хоть Вильгельм и совершил ряд военных и политических ошибок, именно он обладает лучшими личными качествами из всех, кто не враг России. Тут он прав, выбрав вместо Германии англо-французов, которые просто попользовались Россией, как дешёвым пушечным мясом, Его величество вырыл могилу и для себя, и для династии, и для миллионов русских людей.

Макаров только вздохнул. Ему, человеку выросшему в обществе, когда вольнодумство жестоко каралось, было сложно понять, как вот так просто можно говорить о таких вот вещах. Однако, как он понял, Руднев был уже не на стороне РИФа. На чьей? На стороне пришельцев. Степан Осипович задал второй вопрос:

— Довольно политики. Теперь я хотел бы узнать, почему вы прилетели на станцию... забыл, какая там станция, вместо того, что бы дождаться моего приезда?

Руднев согласно кивнул, показывая, что услышал и начал обстоятельно отвечать:

— Тут так просто не расскажешь. Начну с того, что потомки вышли на связь со мной. Первым. Просто в этой партии я был одной из ключевых фигур, поэтому они начали именно с меня. Они использовали все свои технологии, военные знания, опыт анализа этой войны, что бы изменить мой корабль. Не видя другого шанса выжить в бою против шести крейсеров, я разрешил им делать всё, что вздумается. За три дня они превратили крейсер в такую машину смерти, что аж страшно становится. Конечно, против их крейсеров варяг не продержался бы и минуты, но...

— Что они сделали? Можете рассказать подробнее? — у Макарова, как человека, интересующегося инженерным делом, глаза загорелись.

— Поставили на нос башню с двумя десятидюймовыми орудиями. Поставили хитрый механизм, который рассчитывает все параметры выстрела автоматично и наводит орудия точно на цель, выполняя всю работу дальномеров, комендоров и артиллеристов за считанные секунды. И не менее важное — заменили топливо. Теперь энергию для движения варяг берёт от маленького устройства, которое вырабатывает электричество и им нагревает воду в котлах. Теперь можно забыть про ограничения топлива, вместо угольных бункеров теперь у нас танки с водой и отсеки с провизией. И неограниченная дальность хода. Но более важны — море мелких изменений, которые сразу не заметны.

— Какие? — с любопытством юноши спросил Макаров, — что-то новое?

— Да так, по-мелочи. Но везде. Сняли всю малокалиберную артиллерию, калибр меньше десяти сантиметров назвали абсолютно бесполезным на море. Это подтверждается опытом. Поставили радиорубку — что-то вроде беспроволочного телеграфа. Поставили ещё много чего, убрали все шлюпки, сняли весь такелаж и изрезали мачты, заменили трёхдюймовки стотридцатимиллиметровыми скорострельными орудиями.

— Занятно, занятно... — Макаров пригладил бороду, — а что сталось с корейцем?

— Экипаж — был снят на варяг, часть забрала себе эскадра потомков. Их там обучают работать с инструментами будущего, с помощью которых потомки за три дня сделали такую работу, какую у нас и за три месяца не сделают. А старая канлодка была только обузой для лучшего в РИФ крейсера. Её взорвали, протаранив ею Асаму, сильнейший корабль Уриу.

— Так из-за этого он взорвался, — кивнул, соглашаясь, Макаров.

— Нет, — Руднев не стал врать, — Асама взорвалась от попадания десятидюймовых снарядов в артпогреб. Только десятидюймовый особый бронебойный мог пробиться так глубоко. А сказать я хотел, — он вздохнул, — что в том, что произошло, нет моей заслуги. Конечно, пришлось проявить невиданную для меня гибкость ума, что бы перестроиться под совершенно новые характеристики крейсера и способ управления огнём, но тем не менее... мы не можем сообщить это всем.

— Как я понимаю, — нахмурился Макаров, — пришельцы просто не доверяют правительству?

Руднев кивнул:

— Да, в целом — уровень недоверия огромный. Похоже, они считают, что каждый второй или случайно, или специально вредит стране. Кто ворует, кто пьянствует, кто властью злоупотребляет, кто вообще некомпетентен и выслужился не нажив ума, или ещё хуже — работает на кого-то ещё. Как, например, Стессель, сдавший Порт-Артур японцам, не исчерпав все возможности к обороне. Прямо таки предательски сдавший крепость. Наша армия и флот показали себя ужасно. Я читал про Рожественского — представляете, он шёл в бой, а его матросы занимались в основном чисткой палуб. Он искренне верил, что увидев начищенные до блеска русские корабли, японцы испугаются и сдадутся.

— Это вздор какой-то, — не мог поверить своим ушам Макаров.

— Типичный штабной. За годы наши офицеры учились козырять, ножкой шаркнуть, корабль показать почище, да покрасивше... издержки мирного времени, поразившие флот в очень глубоком состоянии.

— И? Я не услышал ответа на свой вопрос.

— Ах, да, — Руднев только сейчас вспомнил, что Макаров задал ему простой вопрос — почему его забрали так экстренно, — видите ли, Степан Осипович, мы, прежде всего, я — боялся, что вы поддадитесь этому настроению, воцарившемуся на флоте из-за моей победы над японцами. Да, признаю, это было зрелище такое, что француза три раза откачивали. Один крейсер лёг на дно, по самую верхнюю палубу, второй — навалился на него, переломившись, третий лежит рядом, разорванный пополам... Да и Наниву мы так изгвоздили, что там дуршлаг, а не крейсер.

Макаров медленно и величаво кивнул:

— Вы зря беспокоились, Всеволод Фёдорович, зря. Я с самого начала понял, что тут что-то не чисто. Посол какую-то околесицу несёт про ремонт, варяг опять же — скрылся в неизвестном направлении не оставив даже весточки, да и победа над шестью крейсерами в Ночной дуэли — это нереально.

Руднев расслабился. Он потёр подлокотник из кожзама и посмотрел в иллюминатор. Они летели над морем, быстро, на высоте всего одного километра. Сверху были видны, как на ладони, несколько кораблей, которые шли по морю — благодаря дымам их было прекрасно видно. Макаров так же посмотрел в иллюминатор и заметил:

— Скажите ка, а у наших потомков много таких летательных аппаратов? Очень уж удобно сверху наблюдать за морем!

Руднев пожал плечами:

— Не знаю про вертолёты, но самолётов у них столько, что хватит, что бы вести небольшую войну. В их времени. С ними целый авианосец.

— Это название мне ни о чём не говорит, — Макаров посмотрел на Руднева, — просветите?

— О, нет, — Всеволод Фёдорович улыбнулся, — словами ЭТО описать трудно.

* * *

Макаров вышел на палубу авианосца, прежде увидев с высоты и его, и стоящий рядом варяг. Казалось бы, огромный авианосец возвышается над миниатюрным крейсером, который стоял на якоре рядом с авианосцем.

Впечатление... Руднев только улыбался, видя, какое удивлённое лицо было у Макарова. Вертолёт снизился и мягко опустился на палубу авианосца. Руднев повёл своего непосредственного начальника на палубу, а оттуда — в хозяйский уровень штаба, который ему разрешил занять Хьярти. Один из восьми этажей надстройки, второй, был занят лично Хьярти и использовался как личные покои. Тут был весь мыслимый и немыслимый для моря комфорт. Привычные вещи занимали не так много места, а в целом — это выглядело как современная для Хьярти квартира на дюжину комнат. Тут же располагались покои Руднева, в одной из гостевых кают.

* * *

Петербург.

* * *

Офис Абстерго заполнился людьми. С эскадры прислали разных специалистов — разведчики и контрразведчики, фотографы и операторы, специалисты по связям с общественностью... и деньги. Эти привёз отдельный грузовой вертолёт — мешки золотых монет различного времени.

Петербург начала века был в чём-то даже очарователен своей дореволюционностью и проевропейскими ужимками. Это премного забавляло приехавших.

Хьярти не был бы Хьярти, если бы не зарегистрировал Абстерго и не начал использовать бизнес в своих целях. И он начал. В Петербург были переправлены машины, различное оборудрвание, но самым таким ходовым было оборудование маленькой современной цифровой типографии, способной печатать качественные журналы уровня глянцевых начала двадцать первого века.

Тут не было Директора, способного вести бизнес идеально, зато были профессионалы, деятельные и умные. За сорок тысяч рублей был выкуплен кинотеатр и переоборудован, теперь в нём показывались фильмы через мощный кинопроектор Абстерго, который переправили им. Официально это именовалось как "Кинотеатр Документальных Фильмов", аббривеатура — КДФ. И тут же начал изготавливаться журнал "Мнение", первый выпуск которого был ещё в стадии изготовления. Журнал этот изготавливался с упором на всестороннюю аудиторию. Дюжина профессиональных журналистов Абстерго принялась за работу. Первый выпуск должен состоять из весьма интересно написанных статей, в которых приводилось альтернативное мнение. Не ура-патриотичное, не антипатриотичное, вообще, стороннее от этой дуальности "левые-правые".

Первый же фильм кинотеатра собрал аншлаг. Это был фильм, нарезанный из уже отснятого материала — в хорошем качестве, виды крейсера варяг, работа команды, утро после того самого судьбоносного боя. Как уже не раз отмечали все, виды такие, что волосы, у кого они были, шевелились на всех местах. Ура-патриотизм должен был несколько поумериться от таких вот картин настоящей войны.

Штат Абстерго в Петербурге брал так же на себя коммуникационные задачи. А именно — осуществлял передачу информации с эскадры по почте, денежные переводы, передавал на эскадру сканы крупнейших газет, там уже их распечатывали на цифровых широкоформатниках.

Вообще, не заметить их было сложно — всего у них в небольшом внутреннем дворе было больше десятка автомобилей. Это был самый большой в стране автогараж, даже больше императорского, а ведь Николай Александрович сильно интересовался автомобилями.

Это были специально изготовленные для этого времени автомобили Роллс-Ройс-Фантом, первой модели. Конечно же, в основе их лежали даже не бензиновые, а электрические двигатели. Маленький реактор обеспечивал их энергией. Колёса — не спицевые, но декоративные, подвеска — торсионная, независимая, светотехника — мощная светодиодная, внутри — кондиционер и отопитель с внешним питанием — от отдельного генератора, который служил и для заправки машины топливом, и для питания энергоёмких систем электричеством в зимнее время года. Роскошный кожаный салон, гидроусилитель руля, в общем, эта машина внутренне была куда более современной. Вместо радиатора в стиле каминной решётки спереди была эмблема Абстерго.

Машины Абстерго-Фантом были в общественном пользовании, поэтому их часто можно было встретить на улицах Петербурга. Но не менее известным стал грузовичок. Подобно тому, как Генри Форд делал однотонный-полуторатонный грузовичок на основе своих легковушек, грузовик сделали и из Фантома. Двухтонный, похожий на полуторку, знаменитый Форд-А.

Всё это произошло за неделю — появление на улицах автомобилей, появление кинотеатра, появление журнала "Мнение", конечно же, это не могло не заинтересовать некоторых людей. Такими уже занимались контрразведчики, пользуясь богатым арсеналом средств.

* * *

Хьярти.

* * *

Ну вот не мог я представить, что всё будет так просто и быстро. Вылетел, нашёл, ввёл в курс дела и притащил на эскадру. И всё, никаких тебе сложностей! Я схватился за голову.

Руднев, впрочем, не разделял моего мнения и был убеждён, что Макарова нужно было посвятить в экспресс-варианте. Сейчас они втроём — Макаров, Руднев и Палавенов, закрывшись в моей гостиной, обсуждли морскую тактику и дальнейший план действий. Без меня. Я только только прилетел.

— Шалом, мои добрые друзья! — ворвался я в гостиную, свою гостиную, — как ваше ничего?

— Хьярти? Ты где был, мы тут уже...

— Знаю, знаю. Вы тут уже задумали заговор против английской королевы. Шучу. Добрый день, Степан Осипович, я Хьярти, командующий Абстерго. А адмирала моего флота вы уже, наверное, знаете.

Макаров был удивлён таким напором и только кивнул, я же продолжил:

— Так, Сергей, ты чем занимаешься? Строишь тут теории, планы... Степану Осиповичу прежде всего — нужно вникнуть в курс дела, так сказать. Что по чём, почему и как, а вы, поди, только ознакомительный фильм показали? Ну Всеволод Фёдорович, — я посмотрел на Руднева с укором. Тот потупил взгляд.

Сергей быстро ответил:

— В общих чертах Степан Осипович всё знает, — заступился он за него, — А в деталях — будет время прочитать...

— Это вряд ли. Времени — крайне мало, разве что в ближайшие два-три дня.

Со Степаном Осиповичем мне бы хотелось познакомиться лично и поговорить тет-а-тет. Но потом. А сейчас — просто хотел понять, что он за человек, какую позицию занимает относительно нас, как относится к тем или иным явлениям. Но всё же первым делом — я хотел решить организационный вопрос. Главный оргвопрос.

— Степан Осипович, рад с вами познакомиться.

— Я тоже рад. У меня к вам есть ряд вопросов, если будете так любезны, ответить на них?

— Безусловно. У меня тоже есть ряд вопросов и предложений, если окажете ответную любезность. Прошу.

Макаров, пригладив пышную бороду, сказал:

— Прежде всего, хотел вас поблагодарить за помощь. Неоценимую и своевременную. Первый вопрос мой таков — планируете ли вы и дальше продолжать нам помогать?

Вопрос без подвоха, но довольно... глубокий.

Я прожевал эмемдемс и предложил Макарову угощаться, а сам, чуток подумав, ответил:

— Смотря что понимать под помощью. Я хочу изменить ход событий в вашем времени. В частности — в моих интересах, что бы Россия победила Японию, возможно — и Англию, объединилась в союз с германией. Вообще, в Германии я вижу наилучшего европейского партнёра для России. Это значит не только усиление армии, но и коренные изменения в политике государства. Тут я вижу три главных препятствия, которые нужно убрать с дороги или обойти. Это власть Николая второго — человека мягкого, легковнушаемого и эгоистичного. Это разгул так называемой элиты — воровство в огромных масштабах, злоупотребления властью, интриганство, которое губит страну изнутри. И действия Англо-Франко-Американской стороны, которая видит в России окраинную гипертрофированного размера империю, сырьевой придаток к Европе. Все три препятствия — взаимосвязаны. Слабая власть, разгул элиты, иностранное влияние, часть одного целого. Слабости.

— Я говорю не столько о вашей политике, сколько о методах, — пояснил Макаров, — чего-то такого я и ждал после слов Всеволода Фёдоровича. Как человеку военному, мне важно знать обо всех силах, участвующих в конфликте.

— Да, полагаю, наша помощь России была... вредна. Варягу — да, но учитывая, какое неадекватное шапкозакидательство воцарилось... и зная, насколько всё на самом деле плохо... — я вздохнул, — отрезвление может быть мучительным. И именно поэтому я решил выходить на контакт с вами. И оказать вам помощь не столько в том, что бы воевать за вас, сколько в том, что бы вы могли навести порядок во флоте. А так же — отсрочить войну на суше до того периода, когда вы превратите этот сброд на кораблях в настоящий флот и дадите японцам бой. Для этого я и модернизировал варяг.

— А пулемёты? — вдруг спросил Руднев, — ты же говорил, что передашь их нашей армии?

— Да, — я кивнул, — поскольку тут дело обстоит несколько более... щекотливо, в обороне Порт-Артура я могу помочь. Оружием — пулемёты Максим, Мадсен, а так же нескольких пока ещё неизвестных конструкций. Плюс в моих планах захватить у Японии два крейсера Гарибальди и превратить их вместе с варягом в эскадру.

— Чем тут я могу вам помочь?

— Очень просто. Оружие нужно передать в Порт-Артур, а так же принять всю ту военную контрабанду, которую мы будем захватывать. Для крейсеров-гарибальдийцев понадобится экипаж, тут опять вы можете помочь. Плюс есть кое-что, что я всё-таки внедрю на весь флот. Это радио. Или, как вы его называете — беспроволочный телеграф. Радиосвязь — это уже мощное подспорье для победы, однако, это только связь.

Макаров задумчиво помолчал. Я пока прожевал драже, поставил вазочку в сторону и сходил к бару, налил всем коньяку. За знакомство. Выпили. Вторую — за здоровье и третью — за победу.

Закусили, и только после этого Макаров мне ответил:

— Проще говоря, вы поможете нам связью...

— До тех пор, пока англо-амеро-французы не полезут на Россию и германию — я не хочу обнаруживать свои возможности. Что бы не спугнуть.

— А там — надаёшь им по сопатке так, что искры из глаз, верно?

— Да. Тут уже я буду действовать не стесняясь и не оставлю им шанса даже на приемлемый для них мир. Только безоговорочная капитуляция.

* * *

*

Весь вечер Макаров говорил. Говорил с Сергеем и Рудневым, а вот я — покинул их кампанию и пошёл в свою мастерскую.

* * *

*

Порт-Артур.

* * *

*

Гибель "Петропавловска" стала для старка самой ужасной страницей карьеры. Броненосец тонул в шести милях от Порт-Артура, избиваемый снарядами японской эскадры Того, его расстреливали — как мишень в тире. Глупость, которую совершил Старк, была достойна самого глупого опереточного адмирала. Того воспользовался внезапной потерей самоконтроля в кругах русских и выманил Петропавловск из гавани, атаковав миноносками.

Матросы падали в ледяную воду, умирая там, палуба была усеяна трупами и осколками, лихорадочный огонь всех орудий правого борта уже ничего не мог изменить. Старк погиб на броненосце. Это был конец.

* * *

Степан Осипович спустился в мастерскую к Хьярти. Спустился из выделенных ему покоев, рано утром. Пол ночи пожилой адмирал поедал информацию о русско-японской войне и сделанных из неё выводах. И вот, сейчас, он был предупреждён, а значит — вооружён.

Зайдя в мастерскую, он обнаружил Хьярти около огромного бронеавтомобиля, стоящего тут же, рядом с командиром стояли трое офицеров и что-то докладывали... по очереди. Хьярти облокотился на верстак и только через несколько секунд заметил Макарова. Повернулся:

— Ну вот, а вы говорите — предопределённость, судьба... — вместо здрасьте сказал Хьярти.

— Я говорю? Утро доброе, — Макаров осмотрел внезапно притихших офицеров, — что-то произошло?

— Именно. Сегодня в пять утра, судя по всему, на волне эйфории, Адмирал Старк вывел Петропавловск и четыре миноноски из Артура. Был расстрелян как мишень на учениях и в заключение — подорвался на мине, затонул. Адмирал Старк погиб.

Макаров удивлённо посмотрел на Хьярти:

— А вы-то откуда это знаете?

— Беспилотные наблюдатели. Порт-Артур находится под постоянным наблюдением.

Степан Осипович перекрестился и грустно вздохнул:

— Это уже форменный бардак. Кто командует эскадрой?

— Сейчас — никто. Старк погиб. Глупо погиб и погубил "Петропавловск" со всем его экипажем. Голова от успехов Руднева закружилась. Теперь командование должно перейти к вам.

Макаров подошёл поближе и кивнул, офицеры посторонились.

— Мне нужно немедля попасть в артур. Немедленно, пока не произошло трагедии...

* * *

*

Хьярти.

* * *

*

Степан Осипович, впрочем, дождался окончания моей работы. Итак, это бронеавтомобиль. Посмотрев уже фильм о бронеавтомобилях, Степан Осипович понял, что это такое. Вот только в отличии от бронеавтомобилей начлала века — со слабой бронёй, с ненадёжным двигателем, низкой проходимостью, мой был настоящим монстром. КамАЗ "Тайфун-К", бронегрузовик, с объёмистым кузовом. Только, в отличии от тайфуна камазовского этот имел четыре оси, а не три, и длинну — на два метра больше. Это должно позволять ему легко форсировать окопы. Настоящий Сухопутный броненосец, обладающий четырьмя ведущими осями, независимой подвеской, но самое главное... это вооружение.

Макаров с интересом осмотрел мою работу, как только ушли офицеры.

— Что это?

— Броневик. Читали?

— Только в общих чертах.

— Вот так вот, — я кивнул, — двадцатый век — диктует новые ценности войны. Теперь уже не будет противостояний незащищённой массы пехоты. Война ведётся в первую очередь умами инженеров, военной техникой. Шпионами, достающими информацию, операторами сложных боевых машин. Поэтому, кстати, ужесточатся до максимума наказания за разглашение секретной информации.

— Нда... — Макаров пригладил бороду, — а что у вас положено за разглашение?

— Смерть. Без суда, следствия, адвоката, без всего. Доказательства есть, правдивые — к стенке и пулю в затылок. Все это знают, поэтому не проронят ни слова сверх того, что им можно рассказывать.

Степан Осипович удивился, но тему поспешил сменить:

— Я, признаться, очень... поверхностно изучил тему бронеавтомобилей. Не просветите меня, каким образом они принимали участие в первой мировой? И много ли их было?

— Кхм. Тут надо понимать историческую действительность. То есть реалии времени, — я сел на край броневика сверху и покрутил башню рукой, — Мир изменился. В небе летали самолёты, море пуль из пулемётов косили пехоту. Солдаты умирали тысячами, продвигаясь на считанные метры вперёд. Про окопную войну — вы ещё успеете прочитать и посмотреть фильмы. В таких условиях не было никакого выхода, кроме как обеспечить пехоте поддержку бронёй. Появились первые танки — будущие короли полей сражений. Но танки хороши в грязи, в чистом поле, при прорыве хорошо укреплённой линии обороны врага. Пехота без поддержки бронёй — выкашивалась обороняющимися мгновенно. Поэтому первая мировая война стала мощным двигателем прогресса. Автомобилизация, которая едва двигалась до этого, стала наращиваться огромными темпами. В России с этим было... не хорошо, не плохо, скорее как-то никак.

— Вот об этом я читал. Позор — заказывать броневики — в Англии. Когда все противники прекрасно знают о слабых сторонах наших машин и могут им противостоять!

— И я о том же, — обрадовался я, — броневики — стали чем-то важным не для прорыва хорошо укреплённой линии обороны, где пехотинцам верная смерть, а для непосредственной поддержки пехоты на поле боя. Они идут впереди наступающей пехоты и огнём пулемётов подавляют пулемётные точки, скопления пехоты противника.

Степан Осипович посмотрел на этот броневик и сказал:

— Чем-то он напоминает единственный бронеавтомобиль, про который я читал — Остин. Броневик революции... Хотя нет, он явно больше и многоколёсный...

— О, сравнивать их — всё равно что Броненосец и трирему, — я улыбнулся, — не буду вдаваться в подробности.

Макаров улыбнулся:

— Понимаю... Судя по всему, мне предстоит вернуться сегодня, вы же не просто так притащили сюда этот броневик?

Ох, умён.

— Да, Степан Осипович. Вообще-то у меня есть для вас много всего и в первую очередь — это непосредственная помощь варягу в срыве японской экспансии. Это время для построения и укрепления обороны Порт-Артура, для наведения порядка во флоте... сегодняшняя трагедия... — я вздохнул с грустью, — я думаю, она должна отрезвить наместника и офицеров флота.

— Тоже на это надеюсь. Но я именно про технику говорю, то, что вы окажете помощь, в том числе и специалистами, мне уже сказал Сергей Николаевич. Он даже отобрал больше ста человек, которых обещал отправить вместе со мной в Порт-Артур, для вспомоществования...

Нда. Палавенов не сидел на месте, хотя это правильно, правильно. Только одного он не учёл.

— Полностью с ним согласен. То, что я могу сделать со своей стороны, то есть с технической... Сейчас я прорабатываю только три направления — это оборонительное вооружение и сооружения Порт-Артура, это создание настоящей гвардии и обеспечение систем связи внутри флота. А именно — совершенной радиосвязи. Никаких флажков и семафоров, они слишком заметны и малоинформативны.

Макаров согласно кивнул:

— Я понял всё, кроме одного. Какую такую гвардию вы собрались создавать?

— Её уже создают мои люди. Тут надо сделать отступление, что в нашем времени существуют войска спецназа. Можете потом почитать про них, это лучшие из лучших в прямом смысле слова. И берущие на войне на себя самые тяжёлые боевые задачи. Разведка, диверсии, освобождение заложников, штурм... в общем, я хотел создать небольшое войско — примерно около пятисот человек, из солдат вашего времени. Вооружение их — пулемёты, самозарядные карабины. Примерно из соотношения один пулемёт на девять карабинов. И бронеавтомобили, — я хлопнул по борту камазика, — авангард наступательных сил. И средства связи, уже современные нам...

Макаров задумался:

— А в чём смысл? Такое войско слишком малочисленно...

— Боже, Степан Осипович, — я спрыгнул вниз, придержавшись за борт машины, — об этом я и говорю. Война ведётся не числом, а умением! И техникой. Один пулемёт в обороне заменяет взвод пехоты — это не я придумал, это по итогам первой мировой было сказано. Про броневики промолчу — они не нуждаются в рекламе. Поэтому морпехи мне нужны — как штурмовая сила флота, которая может стремительно высадиться на вражеский корабль, или берег, взорвать мост, захватить береговую батарею, обстрелять корабли на рейде или взять штурмом караван с припасами противника, взорвать железнодорожные пути или заминировать дороги. И так же быстро скрыться, пока враг не прореагировал.

Макаров удивлённо чуть отступил под моим напором:

— Понял, понял, благое дело вы задумали, но как это повлияет на нашу войну?

— Так. Ведь я их не для себя и не из своих людей обучаю, вооружаю, формирую... Из ваших. Пока Варяг стоит заслонкой между Японией и Кореей, вам такая помощь не понадобится. Незачем лишний раз макать мордой — в говно, пехотных генералов. Всё-таки морпехи это не совсем сухопутные войска...

Макаров удивлённо спросил:

— То есть, вы не планируете ими командовать?

— Я уже поставил над ними своих спецназовцев, обучать, тренировать, руководить. После, когда наберутся опыта, смогут сами действовать и сами обучать. Тут есть много тонкостей и сложностей, которые вам лучше потом узнать из книг, так как я не профессионал.

* * *

Степан Осипович Макаров прибыл под Порт-Артур ночью. В обстановке абсолютной секретности и в сопровождении двух солдат-из-будущего. Десантный катер Дюгонь бесшумно подошёл ночью к берегу Ляодунского полуострова, преодолев минное поле, и выбросив нос на берег, открыл аппарель. Из катера тут же выехали два автомобиля. Вернее — один бронеавтомобиль и один грузовик. Макаров Степан Осипович сидел рядом с водителем бронеавтомобиля и смотрел по сторонам. Десантирование в его времени — это долгие переправы на лодках солдат и техники, вытаскивание из ила и грязи пушек, по колено в воде и грязи. Часы, а то и дни тяжёлой работы.

Тут же, к его удивлению, машины выехали на берег мгновенно, обе тут же включили фары и направились в сторону Порт-Артура. Во избежание казусов впереди ехал бронеавтомобиль, в кузове которого сидели восемь человек — офицеры из присланных ему Хьярти, специалисты в разных областях. Профессионалы.

Наблюдатели не заметили ничего необычного, так как тут машины быстро отъехали от берега и уже выехав на дорогу, включили фары. Раскатисто рыча моторами, оба автомобиля поехали в сторону Порт-Артура.

* * *

Для всех в Порт-Артуре досрочное прибытие адмирала Макарова было сродни снегу на голову в июне. Никто не ждал, что Макаров так быстро появится. До них доходили совсем уж нелепые слухи о Макарове, но нет, вот он, жив-здоров. Степан Осипович не стал будить всех, однако, прибыв в штаб, он произвёл эффект бомбы. Забегали, так быстро, словно всем пятки наскипидарили. Ничего не было убрано, вычищено и так далее по списку — поэтому...

Макарова это только огорчило. Судя по всему, ещё не поняли, что чистить и приводить в порядок надо было в мирное время. И он — не инспектор, который будет ругать за каждое пятнышко.

Из автомобилей в штаб Макарова, вернее, бывший кабинет Старка, перегружали ящики. Приехавшие офицеры участвовали в разгрузке и установке всего, что тут было. Степан Осипович только сейчас мог как следует осмотреть и распаковать подарки.

Самым большим подарком был военный телетайп. Большая установка, похожая на тумбу, с головкой пишущей машинки. Далее — проводка. Электропроводка и электрореактор — небольшая штука размером с дизель-генератор, закрытый кожухом, но вырабатывающая более чем достаточно энергии для всего Порт-Артура. Бумага для телетайпа — в валиках, которые вставлялись в установку. Настольный телефон — подключенный через телефонную линию к петербургской телефонной сети. То есть, Макаров мог позвонить хоть императору прямо из своего кабинета. Таких же телефонов — зелёных ящиков с витым пружинистым проводом и стальными кнопками, было полтора десятка штук — они полагались к установке на мостик каждого корабля. Как теперь уже знал Макаров — встроенный маячок и устройство самоуничтожения позволит эффективно бороться с любопытными глазами или воришками.

Степан Осипович, всенепременно отдающий должное развитию связи, способствовавший развитию на флоте беспроволочного телеграфа, приложил все усилия, что бы в комплект подарков были включены радиостанции корабельного типа. И он этого добился — в комплект вошли дюжина радиостанций УКВ и КВ диапазона — для кораблей тихоокеанской эскадры. Макаров с особым тщанием и особой любовью относился именно к этой технике — ведь она была не только понятна ему, но и давала преимущество в управляемости флотом, преимущество, которого не было у других средств связи.

Телетайпы военного образца, телефоны, не вызывали у него такого восторга, как хорошая, мощная пусть даже УКВ, радиостанция, которая требовала прямой видимости. С мачты на мачту корабля видимость горизонта приличная, так что Макаров не волновался по этому поводу.

Он распорядился эти ящики передать с особенным трепетом и аккуратностью в кабинет, где и сложить около стены.

Дальше из кузова доставали вещи, полезность которых Макаров пока не понимал, но, тем не менее, доверял знаниям потомков. Инструменты для ремонта кораблей — ведь в его времени просто вырезать пробоину и наложить заплатку — это долгий и трудоёмкий процесс. Техники с варяга показали ему, как это делается с помощью инструмента потомков. Алмазные резаки, плазменные резаки, легко выерезали куски металла, потом на него сверху легко наваривалась стальная заплатка. С толстой бронёй дело обстояло сложнее, но так же в десятки раз быстрее, чем привык Степан Осипович. Инструментов привезли много, к ним обещали скоро прислать обслуживающий персонал. Достали ящики с пулемётами Мадсена, полсотни пулемётов.

Но по-настоящему царский подарок Макарову преподнёс Хьярти. Это был командно-штабной автомобиль типа "Фантом" со скрытой внутри противопульной бронёй. Степан Осипович оценил богатое убранство автомобиля, колёса, взятые от бронеавтомобиля и полный привод. Внешне Фантом так же был роскошен и имел под капотом все две сотни лошадей, при восьмицилиндровом пятилитровом дизельном двигателе от грузовика будущего. Внутри даже был телефон, радиостанция, просторный салон. К автомобилю прилагался специально обученный шофёр — бывший мичман Корейца, а ныне — личный водитель Макарова. Повышение серьёзное, хоть и списали на берег, а всё равно.

Автомобиль Макарова приехал второй партией, вместе с грузовиком, доверху набитым пулемётами и боеприпасами. Личную охрану Степану Осиповичу теперь обеспечивали двое солдат, нижних чинов с корейца. Они были одеты в бронежилеты, каски, в руках у каждого — те же мадсены. В целях безопасности Макарову строго-настрого запретили выходить море иначе, кроме как на варяге и под прикрытием брони, с чем Степан Осипович согласился — поражение в войне, случившееся в том числе и из-за его желания заигрывать с японцами, отрезвило Степана Осиповича.

Утро началось для офицеров тихоокеанской эскадры особо жарко. Многих перебудили ещё ночью, но основная масса — застала Макарова днём. Первым к Макарову прибежали офицеры крепости Порт-Артур. К слову, к Степану Осиповичу они относились не очень то и уважительно, особенно — Стессель и Фок. Оба сразу не понравились Макарову, что было взаимно — Макаров сразу не понравился им. Стессель потребовал объяснений от адмирала, так, словно бы Макаров должен был ему отчитываться. Мания величия, как посчитал Макаров, и победа Руднева вскружила голову Стесселю. Фок держался более сдержанно, зато пришедший сюда же Кондратенко был обласкан вниманием адмирала и приглашён к беседе Тет-А-Тет.

Это было в планах — как только Стессель и Фок покинули кабинет, Степан Осипович вытащил из ящика стола положенную заблаговременно туда книгу под названием "Оборона Порт-Артура" и передал Кондратенко:

— Ознакомьтесь. Роман Исидорович.

Кондратенко — молодой ещё мужчина, похожий внешне на Палавенова, только с усами и бородой, взял книгу и начал читать. И чем дальше он читал, тем меньше он понимал. В это время Макаров закрыл кабинет на щеколду и приказал никого не впускать, только если там Того придёт мир заключать.

Роман Исидорович был человеком деятельным, умным. Не Стессель. Дочитав до момента своей гибели, он перелистнул несколько страниц, после чего положил книгу обратно на стол. Всего у него ушло на беглое прочтение чуть больше часа. Макаров ничуть не мешал тому, более того — сидел и тоже читал, только не о обороне Порт-Артура а о Порт-Артура, а о боевом опыте первой мировой. Кондратенко положил книгу, после чего задал резонный вопрос, так как всё это походило на шутку:

— Это не похоже на розыгрыш. Или...

— Вполне серьёзно, Роман Исидорович. Вполне серьёзно. Ко мне попала эта информация. Более того, сейчас именно контр-адмирал Руднев первым вышел на контакт с пришельцами из другого времени... или другой реальности, это как посмотреть. И сейчас они сдерживают японскую экспансию, захватывая транспорты один за другим.

Роман Исидорович глубоко вздохнул:

— Тогда... это они вас сюда доставили так споро?

— Именно, — Макаров аккуратно заложил бумажку в качестве закладки и отложил книгу в сторону, посмотрев на Кондратенко, — теперь вы понимаете, почему Стессель для меня — скрытый враг? Успехи Руднева, случившиеся от помощи потомков, вскружили ему голову. Так же, как и Старку. Надеюсь, вы не будете меня винить, если в ближайшем времени у Анатолия Михайловича случится сердечный удар и крепость возглавите вы, Роман Исидорович. А Анатолий Михайлович, как человек, полностью некомпетентный, будет выслан мною в приказном порядке в Петербург, на лечение.

Молодой пока ещё офицер посмотрел на адмирала с сомнением:

— Он не умрёт?

— Скорее всего — нет. Мне так обещали. Но если и умрёт — это ничтожно по сравнению со всем тем, что он мог натворить. Что он натворит. Роман Исидорович, я как человек морской, не буду вам приказывать, как щи варить, однако — вместе со мной приехали несколько человек... потомки. Багаж их теоретических знаний более соответствует реалиям этой войны, чем наш, поэтому — я бы хотел, что бы вы вместе с ними создали несокрушимую эшелонированную оборону от японцев.

* * *

Вечером того же дня, поссорившись с Макаровым, Стессель Анатолий Михайлович пережил сердечный приступ. И был отстранён от командования, а его место занял Роман Исидорович Кондратенко, под давлением авторитета Макарова.

* * *

* * *

Союз Меча и Орала

* * *

* * *

Хьярти.

* * *

Хроноэкспедиция — это вам не хухры-мухры! Да, пришлось слегка поднатужиться. Тут были свои особенности и сложности. И я уже успел три раза проклясть тех авторов художественной литературы, которые составляли книги — как энциклопедии. Техники, персонажей, и так далее. Потому что это только сбивало с толку и мешало реальной жизни.

Сегодня с утра состоится совещание офицеров в моём персональном помещении. Просторная каюта по типу гостиной — тут собрались все. И говорили. Я почти не мешал им и только слушал.

Итак, первое, что я понял от профессионалов после осмотра обороны Порт-Артура — крепость не завершена и на четверть.

Одной важной особенностью было то, что тут присутствовал Кондратенко — комендант Порт-Артура. Начальник крепости пока просто слушал, перед офицерами на столе была голограмма оборонительных линий. Примерно полчаса ушло на то, что бы хотя бы обрисовать общее настроение и мысли каждого из офицеров.

Я из разговора вынес следующее — Порт-Артур это типичный недострой, испытывающий проблемы с финансированием. И всё бы ничего, если бы это не была крепость в преддверии осады.

Порт-Артур имел разнородные фортификационные укрепления и на данный момент попросту не отвечал требованиям времени и мог бы быть неприступной крепостью, если бы был завершён. К тому же нужно было серьёзно пересмотреть план обороны.

Во-первых — общими усилиями было решено ускорить работу при помощи двух мощных бульдозеров-десятитонников. Тут пригодился бы реакторный Т-800, но тащить с собой эдакую дуру я просто был не в состоянии.

Инженеры подробно описали все слабые стороны Порт-Артура. Кондратенко слушал внимательно и их предложения.

Пока они спорили до хрипоты, я, в течении четырёх часов просматривал информацию по фортификации, а так же в голове при помощи Берси составлял документ, который являлся документально-оформленным планом по реорганизации обороны с учётом нашей помощи, опыта, знаний и технологий.

Документ этот висел у меня в прямом смысле — в сознании, и постоянно я его правил и переделывал, снабжал иллюстрациями. В итоге получился краткий перечень работ, которые необходимо выполнить:

"

1. Усилить земляные работы участием бульдозеров и экскаваторов.

2. Вместо недостроенных фортов и промежуточных ОП изготовить полноценные пулемётно-пушечные ДОТы и ДЗОТы.

3. Наладить оперативное снабжение артиллерии боеприпасами при помощи прокладки временной углублённой железной дороги с шириной колеи в 500мм.

4. Обустроить артиллерийские позиции, закрыть их противоосколочной бронёй — стены и мешки с песком.

5. Построить в течение трёх месяцев не менее 12 ДОТов и 25 ДЗОТов.

6. Передняя линия обороны, простреливаемая из ДОТов должна состоять из минного поля, противотанковых ежей и колючей проволоки.

7. Полуостров должен получить противодесантную защиту в виде вкопанных на береговой линии в воде брёвен и швеллеров из нержавеющей стали.

8. Позиции артиллерии подлежат пересмотру.

9. Оказать всемерную помощь в изготовлении Бронебашенных батарей артиллерии, пулемётных башенок. Для этих целей позволительно использовать куски небоеспособных или затопленных кораблей, броню старых кораблей, выведенных из состава флота или не представляющих серьёзной боевой ценности.

10. Отыскать Гобято и озадачить его созданием миномёта. Отыскать Налётова и озадачить его созданием подводной лодки "Малютка-1904", подтолкнуть к конструктивным решениям, снабдить электродвигателями, аккумуляторами, дизельными моторами "АП-12Т 850Л.С.". Оказать финансовую и техническую помощь при постройке ПЛ Малютка-1904, снабдить её всеми необходимыми узлами и агрегатами.

11. Поставить централизованное управление обороной крепости при помощи телефонизации всех крупных пунктов обороны. Проложить телефонные провода в земле на глубине не менее 2 метров.

12. Предположительно — при наличии возможности, построить крупный командный пункт, закрытый железобетонными перекрытиями и углублённый не менее чем на 10 метров в землю.

13. Рассмотреть возможность снабдить контрбатареи артустановками Мста-Б и Гиацинт-Б.

14. Рассмотреть возможность временной передачи в Порт-Артур оборонительное вооружение в составе: 1200 пулемётов "Максим", 2100 пулемётов "Мадсен", 500 самозарядных карабинов "М1".

15. Рассмотреть возможность временной передачи в Порт-Артур наступательного вооружения в составе: 500 пистолетов-пулемётов Дегтярёва.

16. Рассмотреть возможность временной передачи в Порт-Артур моторной техники: 10 тяжёлых бронеавтомобилей "Тайфун" с полным вооружением, 4 бульдозера, 1 военный экскаватор, 5 машин ИМР-3М, два санитарных бронеавтомобиля Тайфун-С, 4 трактора Абстерго, гусеничный кран, 25 грузовых автомобилей различного тоннажа (1-15 тонн).

17. Рассмотреть возможность бессрочной передачи 2х самоходных артустановок 406.2 мм "Конденсатор-2п" для ведения огня активно-реактивными снарядами по объектам тыла противника.

18. Передать боеприпасы, медикаменты и средства связи.

19. При положительном решении — проработать возможность контрнаступления на японские силы и отрезания японских сил от каналов снабжения.

20. Построить в Порт-Артуре фабрику по производству Эмемдемс.

21. Не спугнуть япошек.

Каюсь, двадцатый пункт приписал я. А ещё, когда я выложил перед офицерами список, они углубились в чтение, а я заметил:

— Последний по списку, но первый по важности. Если вы сейчас спугнёте — мы будем вынуждены либо снимать всю эту прелесть, либо провоцировать их на штурм.

— И каким же образом? — спросил Кондратенко, — да и мне многие обозначения непонятны.

* * *

*

Пять дней. Пять дней тут был форменный бедлам. Пулемёты решили передать в последнюю очередь. Как и всё, что может спугнуть японцев, так что сейчас — я стоял на сопке и смотрел, как из танкодесантного катера на берег выезжают две ИМР. Машины архиполезные в фортификации.

Но куда больше проблем было с железобетоном.

Этим я и занимался, пока сотни инженеров перетаскивали строительную технику.

В связи с началом войны план по строительству крепости до 1909 года был признан невыполнимым и потребовалось заново разработать план по строительству крепости до осени. Зимы здесь мягкие, поэтому японцы будут воевать и зимой, и летом, и вообще, когда захотят. Пока что — утопление эскадры Уриу их парализовало ненадолго, только иногда Мидгарды топили корабли снабжения. Варяг носился по всем морям, выискивая корабли снабжения и захватывая их.

Воздух здесь был довольно свежим, виды — красивые. Порт-Артур располагался на самом конце Ляодунского полуострова — было легко организовывать оборону, так как понятно, с какой стороны попрут япы.

* * *

Порт-Артур.

* * *

Появление новой, невиданной ранее техники произвело фурор среди рабочих. В большинстве своём работали китайцы и привезённые русские рабочие, в нечеловеческих условиях, зарплату задерживали... но после прихода к власти Макарова и Кондратенко ситуация изменилась в корне. Зарплату больше не задерживали ни разу, и приехали огромные тяжёлые машины. Их было маловато, но работали они... Один экскаватор за один раз вынимал столько же грунта, сколько рабочий за полчаса работы, при этом так же работали бульдозеры, которые своим мощным отвалом врезаясь в землю, срывали целые пласты земли, вместе с камнями, делая дневную норму сотни человек за час.

Ну и работы прибавилось всем. Прежнее копание старой линии обороны было прервано и возоблено с новой силой после утверждения нового плана крепости. Отрывались котлованы по всей линии обороны — когда большие, а когда и маленькие.

Корабли тихоокеанской эскадры вышли через неделю на учения, результатом которых стала отставка двух капитанов, остальные после совещания были притихшие. Власть Макарова на флоте была немаленькой.

* * *

*

Некоторое время спустя.

* * *

*

Всеволод Фёдорович уже наловчился работать в качестве корабля-перехватчика. И работал он уже намного лучше, чем любой другой капитан, не только благодаря технике потомков, но и благодаря своему драгоценному опыту. Через месяц он договорился о смене экипажа — на варяг прибыли сорок восемь молодых человек с крейсеров эскадры, соответственно, с варяга были на эскадру высланы более ста человек.

Приехавшие офицеры — молодые, нуждающиеся в опыте, были лично представлены Рудневу, после чего Всеволод Фёдорович, осмотрев их, решил проверить в деле. Варяг продолжал модернизироваться, так как другого корабля для проверки всех технических решений у инженеров эскадры не было, только Варяг. После сложной процедуры сварки корпуса и снятия клёпок Крейсер избавился ещё от одной характерной черты времени — заклёпок. И труб. Трубы срезали, но оставили возможность вернуть их при помощи винтов. Оставили только четверть одной трубы, нужную для стравливания излишка пара и выравнивания давления в машинном отделении в случае чего.

Варяг с честью выдерживал все возложенные на него задачи. Тащить призы в Порт-Артур Руднев не собирался — с кораблей противника прямо в море экспроприировалось всё ценное и выбрасывалось за борт всё опасное. Один раз — корабль противника взорвался при попадании двух стотридцатимиллиметровых снарядов — вёз боеприпасы.

Однако, подобно тому, как опытный шулер сливает одну партию из трёх, Руднев позволял примерно тридцати-сорока процентам военных транспортов японцев перебраться в Корею. Так что создание японской группировки войск шло, но медленней, чем в оригинальной истории — Руднев на это и рассчитывал.

Варяг же стал среди моряков чем-то вроде летучего голандца, который везде успевает и от которого не укрыться, просто таки чудо-корабль. Суеверные японские моряки верили в демоническую природу варяга, правда, репутацию демонов портило изъятие ценностей.

Ценности потом на БДК и катерах переправлялись в Порт-Артур, катерам приходилось гонять грузы туда-обратно постоянно и неустанно.

Так длилось до тех пор, пока выставленные наблюдатели не заметили приход японских крейсеров — гарибальдийцев.

Зная, с каким томлением Хьярти ожидал эти крейсера, Палавенов тут же сообщил Рудневу и Хьярти о подходе крейсеров к южно-китайскому морю.

* * *

Я намерен реквизировать корабль, набрать людей на Тортуге, чтобы вершить разбой на потребу своей чёрной душе

* * *

Сигнал о приближении Гарибальдийцев разошёлся от Руднева и Палавенова как круги от камня, брошенного в воду. Первым об этом узнал Палавенов, потом Руднев, потом моряки на Варяге и Мидгардах, потом — Хьярти и Макаров... Хьярти немедленно бросил все дела, оставил их тем, кто лучше него понимает в военной инженерии и вылетел на авианосец, где его уже ждали все. Макаров согласился с палавеновым в том, что Гарибальдийцы должны получить в Порт-Артуре моряков с других кораблей, после чего войти в состав флота. Они вместе даже имя придумали — "Викинг" и "Тевтон". По аналогии с "Варяг" — ведь крейсера должны были объединиться в одну эскадру с Варягом под управлением контр-адмирала Руднева.

Руднев, едва получив сигнал, направил свой крейсер к АУГ. Группа в течении всего времени медленно двигалась по морям и избегала встречи с кем либо, поэтому...

Хьярти в своём бронекостюме приземлился на палубу авианосца очень быстро — всего через полчаса уже был на месте и, сняв броню, бегом забежал в свою каюту. Оттуда — в мастерскую, оттуда — на мостик Авианосца, и уже оттуда — спустился на Варяг, стоящий рядом с авианосцем.

Он приземлился на палубу, отметив про себя, что пока его не было, ушлые спецы успели убрать трубы и заднюю мачту, оставив только одну радиомачту.

Появление Хьярти на корабле вызвало оживление среди матросов, которое было проигнорировано — получив информацию, Хьярти направился к Рудневу. Руднев и Палавенов, а так же командир абордажной команды совещались в кают-компании. Хьярти вошёл как раз к началу разговора:

— Всем оставаться на своих местах, это ограбление!

— Не смешно, — повернулся Руднев, — быстро вы! Всего полчаса прошло как были в артуре...

— Да, нёсся на всех парах, — Хьярти приземлился на диван и посмотрел на Палавенова, — тактическая обстановка? Где почти-наши корабли?

— Их обнаружили в сорока милях к востоку от Тайваня. Движутся двенадцатиузловым ходом в направлении Окинавы, сейчас на пол пути. Времени мало.

— Понятно, — Хьярти недовольно поджал губы, — почему так поздно заметили? Спутниковая разведка, БПЛА, ДРЛО на что нужны?

Палавенов смутился?

— Виноват. Недоглядели, сверху корабли то похожи друг на друга как две капли воды, спутник через облака такую цель видит только магнитосферными сканерами — как движущееся скопление металла...

— Знаю. БПЛА? ДРЛО? Обмишурились? — Хьярти встал, — так, командовать парадом я не буду. Сейчас одеваю броню и иду на перехват, мне понадобятся инженерные боеприпасы. Постараюсь лишить их хода, Варяг должен подойти вместе с штурмовой командой за... Блё, тут двенадцать часов только тридцатиузловым ходом, который при таком волнении чреват последствиями... поэтому идёте максимально быстро, насколько сможете. Я их или просто задержу, или поубиваю нахрен, — Хьярти достал из брони длинный тонкий меч, — посмотрим, как самураи умеют драться этими штуками! И поднимите это, — он кинул какой-то свёрток на стол, — шутки ради. Должны же экипажи повеселиться.

Он тут же вылетел из кают-компании.

Руднев, да и Палавенов, сбитые с толку настойчивостью, молчали. Руднев поднял свёрток — в нём оказался большой пиратский "весёлый Роджер" Калико Джека — череп и скрещенные сабли.

* * *

Хьярти.

* * *

Только новый полёт... Летел я над морем, на приличной высоте и думал. Думал о том, что зазнался. Слишком уверовал в возможности техники. Крейсера обнаружил последний, самый плотный эшелон наблюдения. Спутники не могли распознать гарибальдийцев из-за туч, БПЛА стратегической разведки — из-за огромной высоты и типичности вида боевого корабля, обнаружили корабли только малые БЛА-разведчики, ежедневно запускаемые крейсерами.

Хотя текучка текучкой, а много полезных дел я сделал. К примеру — помог с возведением бронебашенных батарей и работой тяжёлой техники. И самое главное — я лично пообщался с командиром каждого корабля, лично установил на все корабли фетиш Макарова — радио. И таксофоны. Идея с чеканкой корабельных денег пришлась людям по душе — её прорекламировал Макаров. Флотские вообще имели особый, обособленный менталитет и хорошо воспринимали то, что выгодно отличало их от сухопутных. На каждый корабль было начеканено несколько тысяч уникальных монет, которые могли использоваться матросами в целях доступа к различным ништякам. Тут я уже озаботился, что бы этих самых ништяков было много. И это заняло меня на какое-то время, причём, некоторые идеи могли бы найти воплощение и в нашем времени. Торговые автоматы и прочие автоматические средства для растраты монеток стали появляться на кораблях. Пока инженеры срезали шлюпбалки и снимали шлюпки, я добавлял на корабли торгово-автоматическую зону, где можно было приобрести книги, журналы, конфеты, тушёнку и сгущёнку, даже классические музыкальные автоматы на дюжину пластинок. Репертуар... пришлось сделать нарезчик и переписать в него различные хорошие песни, в том числе и современные, такие как "и тогда вода нам как земля", и подобные... Хорошо, что Макаров уже хорошо так прорекламировал этот вариант. Тут психологический аспект — с одной стороны, поощрять нижних чинов и офицеров надо, а с другой — на корабле официально торговать... западло. Офицерская честь не позволяет вести торговлю припасами в море, ведь это так... неблагородно. А тут — и волки сыты и честь не в говне. Монеток отсыпал — покупай что хочешь, плюс монетки — не деньги, не продаются за золото. Правда, некоторые офицеры могут соблазниться и продавать корабельную валюту за деньги, мол, только так... но что ж, идеального варианта не существует.

Пока Макаров дрючил капитанов кораблей, я занялся экстренным переделыванием дюжины миноносок в дизельные. Переделке подверглись номерные миноноски типа "сокол", базировавшиеся в Порт-Артуре. Две из них были в ремонте и я просто через Макарова отправил их на металлолом — лом нужен был для изготовления арматуры и швеллеров. Экипажи — по шестьдесят человек, были выделены в Особую Команду Љ1 и Љ2 — будущие экипажи крейсеров Гарибальди.

Да, гарибальдийцев я планировал оснастить газотурбинниками, даже взял с собой изготовленные в АП LM2500 мощностью по 24 тысячи ЛС. Поэтому решил потренироваться на миноносках. Прежде всего — это значило переделать весь механизм управления двигателем, вместо тяжёлого парового поставить дизель — это... сурьёзно.

Гарибальдийцы без модернизации были... неплохими, но далеко не идеальными. Гарибальди — был вполне... сносной попыткой создать корабль, который бы сочетал в себе достоинства крейсеров и броненосцев. Но для крейсера обладал низкой скоростью, мореходностью, дальностью, а для броненосца — слишком тонкой бронёй. Ситуацию можно было исправить, если поставить на него мощные двигатели. Дополнительные десять тысяч лошадок должны поднять максимальную скорость с двадцати до двадцати восьми и экономичную — с десяти до восемнадцати. И это уже получался не гадкий утёнок, а вполне себе такой приличный корабель. Дарёному коню под хвост не смотрят!

Но все мысли о гарибальдийцах и их проблемах вылетели, когда я заметил на горизонте два крейсера...

* * *

*

Всеволод Фёдорович смотрел на возвращающихся с тренировок матросов-морпехов. За месяц они не стали так же хороши, как их учителя, но по крайней мере, как надеялся Руднев, с ними не возникнет проблем при захвате крейсеров противника. Солдаты переходили с пришвартованного катера — их было сто человек, вместе с инструкторами — сто десять. В отличии от своих подопечных гвардейцы, как их именовал Руднев, выглядели куда серьёзнее и опаснее. Они все ловко перебрались на варяг и, козырнув встречающему их капитану, пошли вниз, прочь с палубы. Море слегка разволновалось, поэтому их ждал совсем не круиз.

Так и случилось. Руднев взошёл на мостик и приказал отдать швартовы. Варяг стал медленно отходить от авианосца и через пару минут врубил винты — корабль тряхнуло и он начал резко ускоряться, заложив циркуляцию и встав на курс. С палубы авианосца люди в оранжевых жилетках махали рукой уходящему в бой Варягу...

Руднев расслабился в своём глубоком мягком бронированном кресле. Лёгкая качка успокаивала. Море волновалось. Нос варяга поднимал бурун воды, захлёстывающий иногда палубу, рулевой своё дело знал, как и навигатор. В этот момент застрекотал телетайп рядом с радистом. Руднев ждал. Осматривал мостик.

К слову, о столь часто посещаемом и упоминаемом помещении на Варяге — мостик в своей оригинальной версии представлял из себя довольно небольшое помещение, без большого количества приспособ и устройств. Полукруглое спереди помещение, угловатое, шесть шагов от края до края, семь окон, расположенных впритык, окна из обычного стекла. Посреди — рулевое колесо на большом блестящем рулевом механизме. Под потолком — балки, по стенам и меж окон — проходили некоторые трубы, тут же было несколько приборов и машинный телеграф. Пахло деревом и машинным маслом, солёной морской водой и чем-то ещё, таким специфическим. Под потолком раньше была лампочка, закрытая протектором из двух стальных полосок.

Мостик как мостик — рабочее место капитана при маневрировании. Однако, это было ещё недавно. Теперь же мостик варяга чуть больше походил на корабли потомков. И это было не столько что-то конкретное, сколько всё сразу. Приборов стало в десяток раз больше, они были скомпонованы аккуратно и не занимали много места, слева и справа — появились электрические пульты, управляющие различными системами корабля, вместо громоздкого штурвала на громоздкой колонке — аккуратный и небольшой штурвальчик, стоящий в небольшом углублении — так, что бы рулевой имел прекрасный обзор. И в целом — каждая мелочь была продумана, так, как не бывало ни на одном корабле РИФ, не было... расхлябанности. Чувствовалось, что тут всё сделано с учётом многолетнего опыта эксплоатации боевых кораблей.

Всеволод Фёдорович гордился своим новым мостиком, так как тут было то, о чём остальные не смеют даже мечтать — продуманность, филигранная выделка каждой детали, отсутствие любых ненужных в работе элементов, наличие телетайпа, радио, шести телефонов, из которых два — обеспечивали спутниковую связь с сушей.

* * *

Хьярти пребывал в раздумьях. С одной стороны — он хотел закончить с этим делом поскорее, с другой — не мог атаковать сам, с третьей — перехват гарибальдийцев должен произойти не раньше, чем через сутки — слишком сложная обстановка на море и слишком поздно их заметили разведчики. Он плюхнулся в воду, благо — костюм позволял быстро двигаться под водой и был сам по себе батискафом. Проделав финальную часть пути под водой, Хьярти застыл перед идущим на него днищем первого гарибальдийца. Снизу вид идущего корабля был весьма внушительным — осадка не как у маленькой лодочки...

Он подлетел к кораблю, прикрепившись магнитными захватами к корпусу и решал — что же делать. Планов было громадьё.

— Может, просто отрезать вал винта? А потом можно его легко прикрепить обратно...

* * *

В начале двадцатого века, после цусимского сражения, стало очевидно, что будущее — за линкорами. Большими и тяжёлыми кораблями, с мощной артиллерией. При этом большинство аналитиков в упор не хотело видеть, что причиной поражения России были не только и не столько малый калибр и тонкая броня, сколько некомпетентность командования, плохая система управления и связи, тактические ошибки, которые брали своё начало в излишней косности офицеров флота.

Аналитики не приняли это во внимание, в их умах уже сложилась влажная и приятная картинка — гигантские линкоры, бороздящие просторы океана, несокрушимая броня и всесокрушающее оружие...

В принципе, их выводы были достаточно профессиональны, хоть и однобоки. Крейсер линкору не противник, ровно как и пулемётный бронеавтомобиль — не противник танку. Броня, способная выдержать обстрел из орудий противника и оружие, способное эффективно с ним бороться — основа основ.

Некоторый разрыв в технологиях — отставание средств ПВОПРО от развития линкоров привело к тому, что крупные надводные корабли дискридетировали себя во время второй мировой войны — самолёты развивались просто быстрее, поэтому бомбы легко уничтожали линкоры с артиллерией ПВО — имеющей низкую досягаемость по высоте и низкую точность. Ракеты ЗРК тоже не могли гарантировать поражение противника, а развитие атомных боеголовок вообще поставило крест на линкорах, ибо одна пропущенная торпеда или ракета могла превратить линкор в облачко пара.

Хьярти, пока ждал прибытия Руднева, много думал о развитии флота. Гарибальдиец был, по сути — недоброненосцем, но не катил даже до уровня линейного крейсера. И куда повернёт военная мысль сейчас, когда Цусимы не предвидится? Будет ли построен дредноут?

Хорошо это или плохо? Ведь если англичане не построят дредноут, это сделают другие. Россия — не способна ввиду финансовой, политической, экономической и социальной несостоятельности — попросту не будет вкладывать деньги в такой суперкорабль.

А ведь до появления эффективной авиации ещё далеко, и картина мира — сформируется сейчас. Уже сейчас.

Хьярти много думал на тему того, что России нужно строить собственные корабли. Однако, тут были кое-какие сложности, а именно — отсутствие верфей, технологий, грамотных специалистов. Хотя, как он уже видел своими глазами — коммунисты сильно преувеличивали ужасы жизни рабочих до революции. Никто не умирал от голода и никого не загоняли насмерть "буржуи". Люди работали, работали на износ, но так было и в его времени. А учитывая военное время — тяжесть и условия работы даже в Порт-Артуре были примерно на одном уровне с работой тылов во вторую мировую. Офицеры... назвать те условия, в которых они жили — шикарными язык не повернётся. Никаких ресторанов, только забегаловки на уровне среднего такого кафетерия, никаких шикарных борделей — снять девочку в Порт-Артуре было можно, но офицеры этим не занимались. Инстинкт самосохранения, так как подавляющее большинство — китаянки, и хрен знает, чем они могут болеть. Хотя в некоторых местах всё же проскальзывало социальное неравенство. Ну так и на краснознамённом флоте офицер к матросам относился примерно так же, как и в РИФ.

Хьярти откровенно не хотел заниматься тут же всем тем, что он делал в двадцать первом веке. Не для этого сюда прибыл, так что... Однако, план его предусматривал альтернативу для истории России — а именно — победу в РЯВ и последующей за ней мировой войне. Пусть даже для этого и понадобится слегка надавить ментально на императора, пусть даже придётся немного побегать.

Он видел альтернативу линкорам в подводных лодках. Вот уж что в мире недооценивают и вообще не замечают — так это подлодки. Обыватель считает, что это просто вспомогательный тип кораблей, но нет, субмарины — это совершенно другая плоскость. Более того — именно они стали главным типом кораблей на море. А надводные — остались как равные, просто Иные в виду особенностей их возможностей.

Развитие субмарин пока оставалось тёмным лесом для Хьярти, единственное, что он знал — это то, что в Порт-Артуре, силами инженера Налётова строилась подлодка-минзаг.

С Порт-Артуром вышло довольно... нехорошо. Макаров своей властью запретил флоту идти на конфронтацию, но он не изменил ситуацию в корне — флот остался таким же. С плохим управлением, да и офицеры РИФ не приобрели мудрости, знаний, выучки, не перестали пить и не избавились от вредных привычек. И это не о курении...

Ситуация сложилась такая, что Макаров фактически сдерживал поражение РИФ, а РИФ рвался к этому поражению, стремительно рвался...

Хьярти, подумав, вышел на связь с телефонным сервером и набрал номер кабинета Степана Осиповича. К удивлению, неугомонный адмирал был на своём месте и ответил почти мгновенно:

— Макаров у аппарата.

— Это я, — Хьярти, сидя на марсе в стелс-режиме костюма, не знал, чем себя занять, поэтому решил развлечься разговором: — гаррибальдийцы остановлены, я перебил валы винтов. Примерно через день подойдёт варяг и возьмёт штурмом суда.

— А они не расстреляют варяг? — спросил Адмирал, — всё-таки пушки у них рабочие, да и надо будет подойти слишком уж близко...

— Нет, пушки я вывел из строя. Все. У перегоночной команды остались только пулемёты и в основном — винтовки, но на варяге четырнадцать пулемётов максима, так что гарибальдийцы обречены. Орудия использовать обе стороны не будут — я боюсь повредить почти-наш корабль...

— Добро. Это всё?

— Нет, — я остановил адмирала, — на данный момент есть одна проблема. Я бы даже сказал — проблемища. Степан Осипович, я тут подумал и пришёл к выводу, что вам будет очень сложно привести в порядок флот. Гибель Старка ничему их не научила, России нужно столкнуться с равным врагом в море, что бы весь наш опыт и решения были подтверждены свершившимися фактами.

Степан Осипович задумался:

— Я уже сделал очень много. Ты даже не представляешь, насколько! Наместник рвёт и мечет, исходит вонью по каждой мелочи. Ещё бы — прибыл раньше, ему не доложился, полез реформы да репрессии делать...

— Тогда у меня есть предложение. Степан Осипович, я тут подумал... Флот пока пребывает в эйфории от победы варяга и поражении японской эскадры. Я предлагаю столкнуть флоты вместе, причём — повесить это на наместника, мол, "вот тебе и карты в руки, если такой умный". Полагаю, это будет жестоко, но это война. У меня нет сомнений, что алчный до славы и положения наместник потребует немедленного участия всех наличных сил в морских баталиях. Поражение, которое, по моему мнению, более организованная японская эскадра должна нанести им, отрезвит наместника. А вы в это время напишете ряд разгромных статей, которые опубликуют наши люди.

— Полагаете, это разумно? Губить флот?

— У вас же есть информация по всем кораблям РИФ, в том числе и аналитика из будущего... посмотрите, какие корабли и военные переоценены и слейте их наместнику. Это жестоко, но лучше потерять таких как Витгефт, чем потом — потерять всех, и полезных и дурных...

Макаров подумал. Недолго.

— Это и вправду жестоко. Нужно будет подумать над тем, как это обыграть. То есть мы должны повторить тот же манёвр, что в Той истории для нас не удался — прорваться во Владивосток?

— Да. Тут есть ещё один плюс — уменьшив ударные силы флота, мы улучшим командование и слаженность действий, а потом, наладив командную работу и качественно видоизменив офицеров, можно будет добавлять к обученной эскадре новичков...

Макаров на это согласился мгновенно:

— Вот это я одобряю. Такую ораву переучивать — уже никаких сил нет, да и давят числом. Только не могу же я отослать наместнику только худые корабли? Да и с командами не всё так однозначно...

— С этим вам помогут мои офицеры. Я предлагаю устроить теоретическое тестирование и психологический отбор. Если не ошибаюсь — на моей АУГ есть штат психологов, вот их и запряжём в эту работу. Скажем... — Хьярти задумался, но Макаров его перебил:

— Подберём лучших, а остальное — как и с кораблями, отправим Наместнику. Главное тут — проработать интригу.

— Не понадобится. Я вылетаю в Петербург и скоро выхожу на контакт с царём. И буду ему мозги полоскать, благо, рычаг давления у меня есть очень сильный.

— Какой? — Макаров искренне заинтересовался.

— Даже два. Во-первых — это помощь. Николай безвольный человек, он из тех, кто хочет довериться кому-то. Я же, обладая гигантскими информационными и технологическими ресурсами — его единственная надежда остаться в памяти людей хорошим человеком. Видя, до чего его довело доверие всяким Витте, он невольно потянется к тем, кто не имеет в России амбиций. Во-вторых — это его пока ещё не рождённый сын, Алексей. Мальчик болен наследственным заболеванием — гемофилией. К сожалению, лечить генетические заболевания после зачатия пациента — нереально. Только профилактика, однако, я смогу уменьшить страдания цесаревича и обеспечить Николаю зачатие второго, уже здорового наследника. И даже вылечить гемофилию, но это будет нереально сложно. И об этом экспериментальном методе я вам расскажу позже, поскольку даже среди моих людей к этой информации допущены единицы. И тут, в этом мире их нет.

Макаров Степан Осипович заинтриговался:

— Я же теперь от любопытства не усну. Шучу. Поступать так... это по крайней мере лучше, чем вообще ничего не делать, так что я на вашей стороне. Понятное дело, что такие дела забесплатно не делаются...

Хьярти только пожал плечами и посмотрел на небо. Небо было пасмурным, внизу, по палубе бегали япошки.

— Я деловой человек, а не добрый самаритянин. И если можно совместить выгоду для обеих сторон — почему бы и нет? Сейчас я просто сижу на марсе гарибальдийца, жду своих. Вот и что-то потянуло меня в обдумывание ситуации. Пришёл к выводу, что не так уж всё и хорошо оказалось, что мы сделали. Скорее просто взбаламутили события и история совершенно изменилась. Вместо варяга был потоплен Петропавловск, вместо вас погиб Старк, о чём я ничуть не жалею, так как он был тем ещё опереточным адмиралом...

— Главное, что вы сделали — это помогаете с укреплением Порт-Артура и отсрачиванием наземной операции японцев. Если Порт-Артур удержим, если я приведу флот в порядок — большего нам и не надо, мы самураям таких отвесим — не оклемаются ещё долго! — задорно ответил Макаров, — ну что, скоро ты к нам в артур вернёшься?

— Полагаю, через несколько дней.

* * *

Страсти Николаевы.

* * *

Санкт-Петербург.

Улицы города были полны народу. Праздновали ещё одну победу русского оружия, о которой трубили все газеты. Эскадра кораблей прорвалась из Порт-Артура во Владивосток, из под крылышка Макарова — под крылышко наместника и его доверенных лиц.

Зная об этом, а так же о планах, информационные ресурсы Абстерго работали на полную, что бы подготовить подляну. Что бы подготовить информационную ловушку, они задействовали все свои ресурсы.

* * *

В кабинет главного редактора журнала разведчикъ — весьма уважаемого среди военных журнала, зашёл молодой человек. Двадцати пяти лет от роду — гладко выбритый, в хорошем но несколько непривычного кроя деловом костюме.

Владимир Антонович Березовский, учредитель и главный редактор журнала, видный книготорговец окинул вошедшего любопытным и изучающим взглядом. Золотые часы, строгий костюм, без единого следа модных ныне полосок, белая сорочка и синий галстук с эмблемой в виде треугольника, состоящего из трёх сегментов, похожих на банковские слитки. Причёска свежая, глаза умные, в руках — кейс из чёрного материала. Но без шляпы, что удивительно — ныне они были обязательным атрибутом серьёзного человека.

Молодой человек представился:

— Позвольте представиться, менеджер компании "Абстерго".

— Чем обязан? — спросил Березовский, — меня вы, похоже, знаете. Не будем терять время попусту.

— Прекрасно. Вы мне ничем не обязаны, но у меня есть для вас есть нетипичное и взаимовыгодное предложение, — молодой человек без спросу поставил дипломат на стул и открыл его, достав оттуда толстую папку, — не хотите ли ознакомиться?

Березовский взял из рук молодого человека папку и открыл её. Через пять минут он, завершив смотреть, отложил папку:

— Я не буду спрашивать, откуда у вас это...

— Зря. Мы — информационное агентство. В отличии от газет и журналов у нас есть более совершенные каналы передачи информации, связи, технические возможности... поэтому мы обладаем наиболее свежей информацией обо всём, что происходит на дальнем востоке.

— Насколько свежей?

— Абсолютно свежей, — уверенно сказал молодой человек, — до нас любые новости из Порт-Артура доходят намного быстрее, чем до императора.

— Я вам не верю, — березовский ухмыльнулся, — можете подтвердить свои слова?

— Хорошо, я предлагаю проверить. Только как?

— Хороший вопрос, — Березовский уже собирался выставить молодого человека из кабинета, — ваши предложения?

— Назовите любого человека и место близ Порт-Артура. Желательно, не в зоне боевых действий.

Кхм... скажем, адмирал Макаров и гавань...

— Тогда ждите.

Молодой человек вышел наконец из кабинета березовского, чем обрадовал книгоиздателя. Издатель из окна своего кабинета посмотрел, как молодой человек вышел из здания и сел в... машину. Только тут он вспомнил, где видел этот символ — трёхсекционный треугольник. Машины, что появились в городе, повально имели этот символ на радиаторе. Однако, роскошный автомобиль отъехал. И через полчаса перед березовским лежало несколько фотографий — Адмирал Степан Осипович на фоне гавани Порт-Артура. На последней фотографии он держал в руках листок бумаги, на которым маркером написано было:

05.04.1904, 18:41, С.О. Макаров, специально для ИА "Абстерго".

Березовский... чуть не хлопнулся в обморок, потому что иметь связи с такими людьми — это Очень выгодно для издателей журналов и газет, но иметь настолько тесные связи... это не укладывается в голове. И главное — это качество. Фотография была идеального качества, большая, цветная!

Березовский не знал, что фотография была тщательным образом обработана на предмет секретных сведений — сверху на гавань открывался великолепный вид и можно было различить даже матросов на палубах. Поэтому фотография была дезинформацией. Прежде всего — с неё удалили все важные элементы, которые могли бы насторожить японцев.

— Откуда? Нет, как? — березовский резко сменил тон.

— Я же сказал, мы информационное агентство, а не газета. Наши фотографы состоят при адмирале Макарове, вице-адмирале Рудневе. У меня есть договор, который я предлагаю вам подписать. Ваш журнал получает фотографии с мест событий — из Порт-Артура, с крейсера Варяг, а вы в свою очередь — позволяете нам писать некоторые статьи в вашем журнале. И делаете большие цветные страницы вместе с нашими статьями. Страницы — я вам обеспечу, мы напечатаем их. Адмирал Руднев и адмирал Макаров, генерал Кондратенко — будут писать вам еженедельные аналитические статьи-колонки, небольшие, всего на половину страницы. Так сказать — обращение к народу и к армии, разбор ошибок и руководство к действию офицерам...

— Безусловно! Всё, что хотите, — почуявший деньги еврей протянул руку, — где расписаться?

* * *

То же время.

* * *

Всё прошло... как по маслу. Всеволод Фёдорович, проснувшись рано утром, размялся, вышел на свежий воздух. Он уже начал привыкать к почти мирной жизни.

Варяг был пришвартован к авианосцу, с задней части, рядом — стоял БДК, который временно выполнял задачи плавмастерской. Благо, оборудование было соответствующее. Руднев посмотрел на эту картину — в двух кабельтовых от них на волнах покачивались два зашвартованных корабля, гарибальдиец и БДК. Гарибальдиец... был разнесён в пух и прах. Руднев, впрочем, уже успел выделить команду на приобретённые призы и со смирением ждал, когда закончится модернизация. От установки дизелей отказались, от газотурбинников — тем более, делали атомоход, как и Варяг. Тем более, что это было делом быстрым — всего три дня на работу с машинами и котлами.

Гарибальдийцы подверглись такому же нещадному обрезанию, что и варяг — с палубы выносили, отрезали, отвинчивали и отдирали всё. Вообще всё, после анализа Хьярти был крайне неудовлетворён качеством проектирования и работы крейсеров. И хотя они были неплохими, Хьярти словно бы озверел и хотел сделать их нормальными, как он выражался, кораблями. А это потребовало от него огромных усилий.

После панихиды по убиенной японской команде и убиенным англичанам, сопровождающим их от Гонконга, начались работы. Рудневу не надо было долго вникать в суть работ — ведь всё это он уже видел на варяге. Однако, Гаррибальдийцы менее затачивались под задачу максимальной боевой эффективности, в отличии от варяга их не готовили к адской битве.

Но тем не менее, изменения были неслабые. Хьярти гарибальдийцы предстали как утюги с нагромождением на верхней палубе. Не надстройкой, не оборудованием, а нагромождением всего и сразу, и он тут же начал вместе со своими людьми отсекать всё лишнее или пока не нужное. Трубы, мачту, такелаж, шлюпки, воздухозаборники, некоторые механизмы — оставляя палубу фактически голой. За два дня убрав с палубы весь этот бардак, потомки начали переоборудовать. К тому же к этому моменту система централизованного наведения орудий слегка деградировала и вместо сервоприводов были применены электромеханические передатчики. Вместо светодиодов — лампочки. Вместо сложных телефонных систем — всего несколько проводных линий без коммутатора. Соединяли они самые важные части корабля.

И главное — Гарибальдийцы организационно были разделены на эти самые БЧ.

Но Хьярти, получив в своё распряжение холст для технического творчества, начал творить. Проверив запасы привезённые с собой, он слегка изменил проект. Сам по себе проект гарибальдийца был... довольно бесхитростным. Носовая и кормовая башня, за носовой башней — надстройка, а потом — труба, за кормовой просто труба, между трубами — единственная мачта.

После избавления верхней палубы от труб, мачты, остались только два орудия в поворотных башнях и мостик. Естественно, расходовать свободное пространство верхней палубы так бездарно Хьярти не хотел, поэтому — решил импровизировать. Надстройку... срезали. Просто взяли и отрезали, после этого — начали возведение второй носовой и второй кормовой башен, носовой — на месте, где когда-то была надстройка, кормовой — на месте задней трубы. И между ними решено было изготовить новую надстройку.

Довольно простым образом — по бортам на шпангоуты приваривали стальные листы, под углом в пятнадцать градусов, заваленные в сторону центра корабля для сохранения центра тяжести. Избавление корабля от угля и без того снизило его рабочую массу до почти сухой — поэтому запас модернизации по массе был огромным. Должно хватить и на четыре башни, общим числом в шесть десятидюймовых стволов, и на новую надстройку.

Сооружалась она стремительными темпами. Уже через два дня оба борта были готовы, между ними были проложены стальные швеллеры, которые стали этажами верхних палуб — надстройка была трёхэтажная, с большим и просторным мостиком. Благодаря огромной скорости по вырезке металлических деталей из листов и сварке их вместе — уже через семь дней команда из восьмисот человек закончила работу. И это выглядело... несколько непривычно. Вместо мачты, труб, шлюпбалок, по центру корабля возвышалась надстройка, с наклонными стенами. Конечно, внутри она была скроена грубо — стальные швеллеры, под потолком были бимсами пола верхнего этажа, листы стали, толщиной в пять-десять миллиметров. Внутри надстройка была разделена противопожарными и противоосколочными переборками, с бортовая броня — всего двадцать миллиметров. Из пулемёта такую не пробить, но даже слабая противоминная артиллерия будет эффективна.

Правда, на это Хьярти не обратил особого внимания — ведь по его мнению, бронировать серьёзно нужно было только самый нижний ярус надстройки. Там броня была уже шестидюймовой толщины, причём как с бортов, так и сверху, огромная боевая рубка получилась. Тут и расположились все важные системы корабля — реакторный отсек, электрооборудование, боевая рубка, плюс ко всему, как просветил Руднева Хьярти — более важные части корабля защищены менее важными. Что бы пробиться к отсеку БИЦ, где в бою находится командование, снаряд противника должен пройти через менее защищённое помещение, находящееся между БИЦ и внешней стеной надстройки. Там были расположены мастерские, заполненные тяжёлыми станками и корабельными припасами, такими, как запасные стальные листы, швеллеры, пластыри, и прочее.

После покраски надстройка выглядела уже не так страшно и вполне себе футуристично. Внутри было вполне уютно — тепло, сухо, окраска внутри — бежевая, мостик же — был почти копей мостика варяга. Те же пульты, тот же штурвал и кресло капитана, только не было излишне футуристичных вещей. Корабль, ввиду своего хождения под атомом, уже не подлежал переделке обратно, но тем не менее, Хьярти безбоязненно мог его отдать предкам — реактор был хорошо защищён бронёй эквивалентной метровой стали, не требовал обслуживания и при проникновении в отсек — самоуничтожался относительно слабым взрывом. Всего пару сотен килограмм тротила — для корабля не смертельно.

И наконец, главное. Это башни главного калибра. Здраво рассудив, что калибр на море пока что решает всё, Хьярти решил сделать то, что не смог в своё время сделать проектировщик гарибальдийцев — совместить качества крейсера и броненосца. Хотя и с помощью плутовства, но тем не менее, совместить.

Во-первых — это четыре башни вместо двух. Орудия армстронга были сняты, их место заняли орудия СМ-40. После прочёсывания запасов, Хьярти обнаружил, что у него из похожего калибра и в нужном количестве есть только дюжина стволов СМ-40 с проектом башни. Они предназначались для большого океанского флота СССР, но смерть Сталина и смена курса привели к отказу от производства этих орудий. Но тем не менее, они являлись лебединой песней советской корабельной артиллерии крупного калибра. Пятьдесят километров дальности стрельбы — это то, что было нужно. Мощные гидравлические и электромеханические системы наведения, подачи боеприпасов, а так же идеальный для Гарибальдийца калибр. Меньше десяти но больше восьми дюймов — двадцать два сантиметра. Мелкая артиллерия... она была признана во всех смыслах второстепенной, но тем не менее, шестидюймовки остались. Как средство для борьбы с мелочью по пять шестидюймовок на каждом борту — самое то.

Завершилась модернизация крейсера сдачей БЧ. Радиорубка — в БИЦ, большая, на четверых радистов, в ней было установлено архаичное для Абстерго радиооборудование, так как нельзя было давать слишком многое предкам — украдут враги и будут развиваться...

* * *

*

Хьярти.

* * *

Я давно не ездил... так. Просто так. Без особой спешки и цели — хотя и было понятно, куда я ехал. Перед тем, как ехать в Петербург, проделал огромную работу по координации действий в Порт-Артуре и эскадре адмирала Руднева. Всеволод Фёдорович некоторое время привыкал, ещё больше привыкали экипажи кораблей. Но тем не менее — поставленной цели добились — получили в эскадру довольно быстрые корабли, способные нанести очень ощутимый удар своими мощными орудиями. Такая работа — это вам не хрен собачий, там столько мелочей, что... в общем, хорошо, что я не лез в одиночку решать все вопросы, а только руководил, да и то — больше прислушивался к советам умных людей и искина. Моделирование физических процессов с помощью Берси позволило понять особенности новых Гарибальдийцев.

Фактически, операция по вводу в эксплуатацию гарибальдийцев была довольно широко разрекламирована, правда, в прессе появлялись отфотошопленные снимки, на которых было видно, как русские моряки позируют на палубе захваченных кораблей, Варяг шёл рядом с гарибальдийцами...

Почти вся эскадра Макарова снялась с якоря и ночью покинула Порт-Артур. Того был в шоке, так как он их заметил только когда эскадра уже проходила мимо его кораблей. Лихорадочный обстрел ни к чему не привёл — какой-то хулюган свинтил настройки дальномеров, подкорректировал механику наведения орудий. Когда Того рванулся вслед за нашими кораблями, получил повреждения — кто-то очень умный успел выставить минное поле на пути японцев и загнать их в мешок. Пока они маневрировали, эскадра под руководством Витгефта уже покинула Порт-Артур и легла на курс. Владивосток.

Закончив с этими делами, я понял. Пока что экстренных дел — нет. И поэтому вернулся в свой рабочий кабинет — личную мастерскую на авианосце.

Тут я имел интересный разговор с Берси.

— Шеф, ты ведь не поедешь на Ройс-Ройсе в Питер?

— С чего ты взял? И да, почему бы и не поехать?

— Автомобиль — привлекает внимание.

— Ну так мне это и надо.

— Так я об этом и говорю, — тем же тоном ответил Берси, — Фантом — машина хорошая, во многом даже шикарная, но она не привлекает внимание. А тебе нужно выйти на связь с императором — поэтому нужно чем-то привлечь внимание и людей, и самого императора... Я бы предложил тебе один вариант...

— Слушаю?

— Возможно использовать какой-нибудь другой, менее типичный для этого времени автомобиль. А так же — рекомендую заняться авиацией. Видишь ли, установившаяся авиационная лихорадка в начале века мало чем уступает авиакосмической в начале следующего века. Поэтому что бы утвердиться, заработать имя и получить некоторые привелегии можно попробовать построить аэроплан. И, возможно, в этом времени Абстерго будет известна как компания, производящая самолёты...

— Я не планирую производить самолёты.

— Брось, это легче, чем кажется. Главное — наладить производство и сборку комплектующих. Двигатели — при наших станках можно будет поставить двигателестроительный заводик. Маленький, но очень эффективный. А мотор в этом времени — штука дорогая...

Я задумался:

— Вот значит как... Я подумаю. Подумаю. А машина?

— Я посмотрел несколько вариантов.

Интересные же варианты посмотрел Берси! Тот же роллс-ройс, но превращённый из дворца на колёсах в полуспортивный. И самое интересное — это выглядело стильно. Чуть короче, кабриолет, борта — матовые белые, крылья, подножки и верхняя часть кузова кабриолета — глянцево-ультрамаринового цвета. Светотехника — две крупные фары спереди, и всё, приборы салона, салон, весьма удобно... для одного-двух. Задние сидения не в пример теснее, не предназначены для пассажиров. То есть ехать там неудобно, но можно, сидение неглубокое. Крыша — чёрная, складная, убиралась в нишу рядом с багажником...

— Какая сейчас в Питере погода?

— На удивление тёплая. Поздняя весна, почти лето. Уже май на носу.

Нда. Половина зимы и весна прошла для меня незаметно, в делах да заботах. Но вернусь к машине — она мне понравилась. Берси, как уверен, учёл мои предпочтения. Салон — кожаный, в стиле ретро, но именно что в стиле, а не архаичный. Приборы имели подсветку, руль — клавиши управления, всё было сделано с точностью и аккуратностью, которые пока ещё недостижимы в этом времени. Под капотом у машины было все триста пятьдесят лошадок, причём — электромобиль. Полноприводный. Плюс его в том, что он мог заряжаться от реактора моего костюма, где угодно. Кхм.

— Хотеть! Моя хотеть!

— Твоя получить, но через четыре часа. Надо переделать проект Ф, это займёт время...

* * *

Ехал я по дорогам России. Грязные, надо признать, и убитые дороги, так что машинка не могла показать и десятой части своей мощи. Но — была шикарна. Это даже не пижонство золотыми цепями и массивными автомобилями — это пижонство, доступное только обладателю спорткара. Ехала машина тихо, коробки передач не имела, так что приходилось работать ограничителями скорости... И правда, погода — прекрасная, несмотря на северную часть России, где обычно в это время прохладно — было тепло, солнышко палило только так.

Дорога ложилась под колёса быстро и подвеска, настроенная на бездорожье, отработала только так. Ехал я по довольно оживлённому пути — попадались, правда, в основном обычные телеги разных видов и конные экипажи, я их все звал кэбами. Потому что для меня нет разницы между бричкой и двуколкой — и я даже не хотел вникать в это, эрудиция — это так, хрень полная. Умный человек не знает всё подряд, он знает то, что нужно. Мне эта историческая хрень была абсолютно не важна, а если важна — изучу подробно и систематически.

Слегка гудя электромоторами я обогнал уже не один десяток кэбов — сорок километров в час — это вам не хрен собачий. Они ехали в основном не быстрее пятнадцати кэмече, даже специально попросил Берси замерять их скорость. Он и замерил.

Приближение к петербургу ознаменовалось ухудшением и без того русских дорог, раздолбаны они тут были. Проехав общим счётом сто километров за пару часов, я въехал в город. А вот тут дороги были уже получше, явно получше всех остальных. Машина в этом времени сама по себе — роскошь, а не средство передвижения, плюс моя была красива. Даже на мой взгляд — это был пижонский спорткар, посему — нетрудно догадаться, на улочках Петербурга четвёртого года машина вызвала ажиотаж. А я — насладился прогулкой по городу, местами — с превышением скорости, где была такая возможность. Лучше всего с этим делом обстояло на центральных улицах. Вообще, мы смотрели друг на друга — я на Питер, петербуржцы на меня. Кареты, множество кэбов и телег с грузами, пешеходы — их было особенно много. Дамы в шляпках и длинных одеждах, мужчины — причём люди в костюмах встречались почти так же часто, как люди в рабочей одежде. Архитектура — такая же, как и в моём времени. Да, не было рекламы, улицы были свободны, не было проводов, опутывающих город. Я пару раз катался по Питеру в моём времени — что бы изучить хотя бы в общих чертах устройство города.

* * *

*

— Командир, у нас проблемы, — вызвал меня Офицер с эскадры. Командующий ПЛ.

— О как? И что же случилось?

— Тут... скорее непредвиденные последствия, — капитан кашлянул.

Я сидел в своём кабинете и кушал эмемдемс. Выбирал из древних самолётов, какой именно построить. И тут — проблема тоже технического характера:

— Налётов. Построить подлодку мы его убедили, инженер оказался толковым. Денег отвалили, показали наши проекты — в общем-то, проекты ПЛ времён первой мировой...

— Ага, — я согласился, — была такая идея. А проблемы то откуда?

— Налётов уж очень обрадовался нашей идее и предложил построить судоверфь. Мы ему ещё выдали технологию секционной сборки... в общем, Палавенов разрешил и выделил ему пятьсот человек, из которых два десятка — квалифицированные сварщики и технологи с варяга. Ну, те, которых мы обучили...

— Ага. Правильно мыслишь. Проблема то в чём?

— Проблема следующая. Проект довольно перспективный и если мы его реализуем сейчас — британцы сделают вдесятеро больше таких ПЛ...

— Говно-вопрос, реализуй. И даже распиарь, а я потом лично после твоей демонстрации эффективности, подарю проект Вильгельму... И пусть британцы умоются холодной морской водичкой. И ещё вот что — много там наших деталей?

— Достаточно.

— Тогда слушай план. План такой: вы строите довольно примитивную ПЛ, с низкими характеристиками, без мин и вообще, полное говно. Шпионы... открыто их не приглашайте, но чуть-чуть ослабьте хватку, что бы англичане через япов смогли получить чертежи. Дальше вы это говно спускаете на воду и оно там плавает в окрестностях Порт-Артура. Тем временем в отдельном ангарчике вы делаете нормальную ПЛ. Под нормальной я имею в виду, что проект этой ПЛ я собираюсь отдать на верфи Германии. И желательно — что бы все футуристичные элементы имели замену. ПЛ должна быть разработана под стандарты этого времени, а у нас — эксклюзивная версия, так сказать. Что за проект то хоть?

— Не малютка. За основу взяли проект UA, немецкий, первой мировой. Во время той войны одна из таких лодок уничтожила две сотни судов — мировой рекорд-с. Проект менять сильно не пришлось — чуть увеличили, заменили аккумуляторы проекта на наши — почти в семьдесят раз более ёмкие. Корпус сделали потолще, добавили нормальную ГАС и жизнеобеспечение, уменьшили экипаж до двадцати двух человек. Ну и поставили более привычные нам пятьсот тридцать третьи торпедные аппараты, по два с каждой стороны, с электрическими торпедами и электронной системой расчёта точки упреждения.

— Двигатель? Какой был в оригинале?

— Два дизеля по девятьсот пятьдесят. Я хотел было выдать пару танковых дизелей — мощность такая же, надёжность тоже, плюс у нас их десятки, но...

— Но?

— Выдали инженеру двигатели С-32, в полторы тысячи лошадей. Он, кстати, теперь работает на нас и подписку дал. Вопросов задаёт много.

— Плюнь. Будет случай — посвятим его во всю подноготную и постараемся сделать из него гения субмариностроения. Официяльно.

— Кхм, — капитан кашлянул, — задачу понял! Какие задачи вы поставите перед построенными кораблями?

— Их нескоро ещё построят, — отмахнулся я.

— К лету спустят на воду. Системы то наши, плюс работа секционно, плюс сварка вместо клёпки... в общем, думаю, к концу июля управимся с первым экземпляром.

— Тогда работайте. А задачи тебе сейчас — выучить найти и будущих подводников, им — помогать Варягу в утоплении транспортов, только, желательно, тех, которые открыто потопить нельзя. Разведку напряги — они должны уже заиметь свои уши в японском штабе, роял неви, палате лордов и в США. Из судов сам выбери те, которые открыто уничтожать нельзя, захватывать тоже. Скажем, со снарядами к японским орудиям — штука взрывоопасная, да и бесполезная, лучше уж старый добрый ТГА, чем их эта шимоза...

* * *

Самолёт построить — легче лёгкого. Если есть деньги, инструменты, материалы совсем не начала века, столошадный двигатель.

Однако, пионеры авиации были мужественными людьми. О том, что такое самолёт — знали очень мало, бились люди огромным количеством, но всё равно — рвались в небо. Нелепость конструкций первых самолётов обуславливалась совсем не низким материальным обеспечением, а низким уровнем теоретических знаний. Так например люди не знали о том, как самолёт поворачивать должен. Казалось бы — очевидно, просто слегка накрениться... но люди использовали поворот с помощью рысканья, без крена. Аккуратность? Нет. Поворот "блинчик" приводил к сваливанию в плоский штопор — верная смерть. Но инертность мышления — ведь люди боялись и не понимали, зачем накренять самолёт. Громоздили механизм поворота крыльев, и всё прочее...

Нет, такой ерундой я страдать не хочу. И вместе с тем — предполагаю главную войну. Японцы — это так, повод, главное — вывести на тропу войны Антанту. Главное — победить их. Победить и заставить жестоко заплатить банкиров, которые спонсировали войну, и главное — тех, кто в ближайшем будущем собрался захватывать власть в США, а потом и во всём мире, развязав для этого парочку мировых войн.

Появление торпедоносцев и бомбардировщиков должно стать сюрпризом для Англичан, Французов, Американцев. Всё-таки они расположены в труднодоступных местах и имеют сильные флоты — поэтому именно на них и нужно реализовать своё превосходство в авиации. И чем хуже будут они приспособлены к противодействию — тем проще будет устроить разгром.

Предположим, война произойдёт сразу после русско-японской. Англичане и американцы выйдут на тропу войны после того, как российский флот, потеряв значительное количество кораблей перетопит японский. Вот тут то они, думая, что нападут на ослабленного противника, и вступят в бой. И им нужно будет преподнести сюрприз... Много ли будут стоить их флоты, если под водой в морях и океанах будут германские подлодки? Много ли будут стоить их крепости и линии обороны, если самолёты просто перелетят их? Ну и ещё — тотальная глупость немецкого военного руководства в плане оценки военной техники. Самолёты — были вынуждены развивать, а вот остальное... танки всерьёз не восприняли, автомобили всерьёз не восприняли — и жестоко поплатились за это.

Ветер трепал волосы, мы вместе с ребятами — выкатывали самолёт. Привезли его на грузовике. И его предстояло спустить на воду — гидросамолёт и построить легче, и площадку долго искать не надо.

Вокруг — я осмотрелся, стояло множество людей, которые не могли подойти ближе. Охрана не пускала, зато фотографов было — уйма. Самолёт катился по земле на специальных тележках, которые должны уйти под воду после того, как сам самолёт — останется на воде. Мы построили.

Сейчас мы были на берегу моря, в кронштадте. Ветер был слабый, на небе — ни облачка, солнышко пекло, середина мая — тепло и хорошо. Приятно вот так, делом заниматься. Чувствовали себя как команда самодельщиков — ведь именно так мы и работали. Полагаю, полёт на самолёте после костюма будет скучным делом. Пришлось выдержать целую лекцию от подчинённых об опасности полёта без проверки, подлётов, изучения конструкции... Однако, пришлось инженерам уйти несолоно хлебавши. Потому что в начале века — никто не обладал и десятой частью наших знаний, наших материалов, умений, техники и уверенности — но они строили самолёты. А тут — почти идеальные условия, а он трясётся как осиновый лист. Да, понимаю, что хотят люди предупредить различные... эксцессы. Но всё же — сейчас эти перестраховки лишние.

Самолёт дополз на салазках до воды и... волна подтолкнула его, нос погрузился в воду, после чего поднялся на воду, крыльевые поплавки... и вот, он уже покачивается на волнах. Послышались апплодисменты от толпы зрителей. Собрали мы действительно большую толпу. Апплодисменты были искренними — я даже обернулся и помахал рукой.

Вместе со мной то же проделали инженеры — пять человек в потной синей одежде с эмблемой Абстерго. Один из них — держал в руках трос, который удерживал хвост самолёта, а остальные, улыбаясь, пошли обратно. Толпа, однако, жаждала хлеба и зрелищ. Будет ей и то и другое. Со стороны фантома-грузовичка уже тащили, пыхтя, надувную лодку.

Самолёт — был довольно примитивным — фюзеляж в виде лодки Ш-2, за спиной, на верхнем крыле — два маленьких семидесятисильных маленьких двухтактных моторчика, моноплан. Без колёсного шасси...

Я забрался в Самолёт. И правда — страшновато. Лодка покачивалась на волнах, даже, казалось, поскрипывала. Но это ничего. Расчёты делал Берси, собирали самолёт профессионалы, вызванные с АУГ и мамой клялись, что всё сделали хорошо. Проверим-с.

Честно говоря, я в восхищении — насколько же мужественными были люди начала века. Ведь это даже не аттракцион, где хоть и страшно, но внутренне понимаешь, что ничего плохого случиться не должно. Прямо за спиной — вращающиеся, как ножи мясорубки, винты, самолёт примитивен и в прямом смысле — вырезан и склеен из подручных материалов. Моторчиков было два, учёл опыт — разнёс их так, что бы при падении они не устроили мне звиздец, но это ничего не меняет, если упасть с креном — будет даже хуже.

Отрыв самолёта от воды произвёл на зрителей эффект полнейшего оглушения. Оторвался, двигатели пусть и с трудом, но тащили самолёт вперёд и вверх. Приборов тут был самый минимум — высота, скорость, авиагоризонт, датчик температуры масла. Всё-таки моторчики быстро перегревались при работе на полную катушку...

* * *

* * *

Газеты всего Петербурга взорвались сенсационной новостью. И офис Абстерго перешёл в осадный режим — тяжёлая стальная входная дверь закрылась, на окнах появились бронестворки вместо стёкол, у входа — два мордоворота с резиновыми дубинками, которые охраняли вход от толпы журналистов, которые даже не думали расходиться и рвались в офис, пытались подкупить охрану, пытались запугать... Некоторые подъезжали к офису с таким видом и таким гонором, как будто сейчас все должны выскочить им навстречу и кланяясь, попросить их смилостивиться и написать статью в газету... Чем выше был статус газеты, тем больше было гонору.

Мне выделен кабинет на втором этаже — весьма... серьёзно. И тут всё было адаптировано под эпоху, хотя как посмотреть. В углу стоял большой массивный телетайп с корпусом из дерева — образец, сделанный руками варягов. Я имею в виду экипажи варяга, их так и прозвали — варяги, гунны и тевтоны. Вместе — группа перехватчиков "Цербер". Три головы-крейсера и стоит на страже... символично. И эмблема у них — флаг, вернее — цербер на бело-голубом фоне.

Тут было весьма удобно и уютно — не такой большой, как в эдеме, кабинет был обставлен в современном стиле начала двадцать первого века — длинный стол, с оранжевой тумбой по центру, тёмно-красный ковёр, гладкие стены, отделанные деревом, чёрные геометрически правильные угловатые шкафы. На столе стояло четыре телефона с дисковыми номеронабирателями — в этом времени телефон хоть и был важной вещью, кнопочный — оставался весьма несбыточной мечтой. На всех трёх телефонах было и голосовое управление с помощью встроенной программы АТС — цифровая АТС была в соседней комнате, это была вообще станция, узловой сервер связи, через который шёл весь траффик. На крыше здания стояло несколько антенн, нацеленных на геостационарные спутники, через которые ведётся высокоскоростная передача данных. Правда, пинг ничтожный — целых четыре секунды, пока поток информации, излучённый модемом или станцией в Порт-Артуре, пройдёт сорок тысяч километров до орбиты, преодолеет расстояние между спутниками и вернётся на землю в Питер.

В общем, кабинет был серьёзный. И я, посмотрев на этот бедлам, что творился внизу, расслабился. Внимание к себе привлёк. Теперь можно и о делах поговорить... Придётся слетать к императору, причём, тактику разговора я выбрал напористую и сильную.

* * *

*

Через полчаса я уже сидел в кабинете императора. Самом охраняемом месте в России — тут дейстительно было неплохо, но как-то слишком уж казённо. Видимо, императору приходилось держать марку.

Сидел в его кресле. А ничего так, уютно устроился царь-тряпка! Пока ждал его — осматривал кабинет и изучал биографию. И заодно — проверил свои гостинцы, которые я ему принёс.

Император белой, малой, великой руси и прочих русей, зашёл в свой кабинет очень удачно. Один...

— Добрый день, — как только дверь за ним закрылась, я поприветствовал царя. Он подскочил, не ожидав кого-то тут обнаружить. Так... относительно молодой мужчина, борода с усами его не красит, в полувоенном мундире, но не в сапогах, а в туфлях. Странно, на фотографиях он носил сапоги... Он удивлённо уставился туда, где услышал голос. Но никого не обнаружил — стелс-режим костюма работает.

— Кто здесь? — он потряс головой, — почудится же...

— Предположим, я ваша персональная шизофрения, — ответил я, — бывает же такое у людей? И ничего, живут.

Вот эта реплика моя заставила императора уже облиться холодным потом. Я же забавлялся.

— Если это шутка, то не смешная! — он пристально осмотрел кабинет и заглянул под стол, даже в тумбочку.

Результат — нулевой.

— Ну что вы, что вы. Я, как вы правильно подумали, личность для вас — потусторонняя. Правда, для вашей же радости — искренне желаю вам помочь.

Николай Александрович, поняв, что ничего не понимает, сел в своё кресло и уставился под потолок:

— Вы там?

— Нет, — я наконец то снял маскировку. Правда, от этого не легче, ибо боевой стелс-костюм — это не пиджак, такая футуристичная штука, что меня любой поп тут же признал бы за демона, чего уж ожидать от Николая.

Он уставился на меня как на привидение. Хотя, почему "как"?

Я снял костюм и перед тем, как что-либо сказать материализовал из подпространства книгу "Романовы" — подарочное издание, между прочим.

— Прежде чем мы с вами начнём разговор, прочитайте, — положил книгу перед ним и сел на стульчик тут же, — дело настолько секретное и важное, что можете смело слать в задницу любого, с кем у вас на сегодня назначена встреча.

* * *

*

Книга давалась императору всероссийскому нелегко. Очень нелегко, особенно — с тех страниц, где начиналось про рождение наследника. А дочитав до конца он так и вовсе чуть не хлопнулся в обморок. Однако, прочитал. Иллюстраций тут было много — книга большущая, с плотными страницами из лучшей бумаги, качественными рисунками. Император всероссийский закончил чтение тем, что закрыл книгу. Тем временем в кабинет никто даже не постучался. Это тоже навело императора на странные мысли.

Мыслей в голове царской было немало, все они касались визитёра, который сидел и смотрел в какое-то устройство. Думал император немало, прежде всего — о том, что для розыгрыша это уж слишком. Далее визитёр посмотрел на царя своими серыми глазами и, кивнув на книгу, спросил:

— Дочитали?

— Это шутка?

— Вы же уже поняли, что нет. И поняли, кому я уже помог. Макаров жив, Порт-Артур отстраивают мои люди. Теперь уже качественно и без бюрократических игрищ. Варяг не только уничтожил эскадру противника, но и задерживает экспансию японцев. В это время в той, другой истории, японцы уже имели крупную сухопутную армию, идущую к Порт-Артуру...

Николай Александрович кашлянул:

— И... откуда вы? И кто вы?

— Две тысячи одиннадцатый год. Лично я... скажем так, в своём времени я являлся и являюсь самым влиятельным человеком на земле. И владельцем крупнейшей частной корпорации — Абстерго. Вникать в тонкости будущего... можете, но пока что вам это не важно, можете принять как данное то, что я сейчас обладаю исключительными военными и технологическими возможностями, гигантским объёмом информации и руковожу семью тысячами человек, что пришли в это время вместе со мной. И это не как у вас — "нижние чины", у нас даже матрос должен обладать образованием, которое можно приравнять к офицеру-инженеру вашего времени. Про профессиональных инженеров вообще промолчу. Возможностей у меня столько, что против меня не попрёт никто из вашего времени. В принципе, в будущем ситуация та же, только там пришлось потратить некоторое время, что бы развиться до подобного уровня.

— Что вы от меня хотите?

— Сложный вопрос, — визитёр глубоко вздохнул, пока император справлялся с мыслями и хотел было задать тысячи вопросов гостю, — я не хочу чего-то конкретного от вас. У меня есть всё — деньги, информация, шпионы, армия и флот...

— Тем более — не понимаю, — Император пригладил усы и посмотрел на визитёра требовательно.

— Вообще-то обстоятельства вынудили меня прийти к вам. Хотя изначально я собирался выйти на связь с тем, кого я уважаю намного больше вас — кайзером Вильгельмом. Так уж сложились обстоятельства и личности, что кайзер боролся за свою страну до последней капли крови, а вы... сами читали, — визитёр нагло посмотрел в глаза императору, — так что давайте скажу так — я пришёл в это время, можно сказать — создал альтернативную реальность. Или вернее две разные альтернативные реальности — для нашей является альтернативной ваша и наоборот. И пришёл я сюда — что бы дать вашему миру шанс избежать всех тех ужасов, которые произошли в нашем. Я имею в виду — нацизм, вторая мировая война, последующая за ней холодная война и диктатура англо-саксонских капиталов в лице ФРС США над всем миром.

Император медленно кивнул:

— Вроде бы... отчего вы так доверяете Германии?

— Хочу снять с вас розовые очки. Антанта — не скрывала, что хочет разделить Россию на четыре независимых государства. Что Россия им нужна только как сырьевой придаток, как африканская колония, в которой нищее население и цивилизованные европейские компании использующие почти рабский труд местного населения. В итоге — сначала они использовали Россию в качестве пушечного мяса против Германии, потом — профинансировали революцию, что бы можно было безбоязненно устроить геноцид и захват России... но переоценили свои силы и революционеры реально пришли к власти, став угрожать им дальше. Всю дальнейшую историю они боролись с этими революционерами и в конце двадцатого века задавили их, сделав всё-таки Россию сырьевой колонией. Правда, и этот период продлился недолго, им быстро дали по зубам, но факт есть факт.

Император молчал. Визитёр же, сделав паузу, продолжил:

— Таким образом, ваша доброта и внушаемость привела к тому, что в России случилась длительная кровавая революция, гражданская война, террор революционеров против инакомыслящих, потом — и вторая мировая война. Всего за эту доброту расплатились своими жизнями больше сорока миллионов русских человек. Как говорили о вас впоследствии — вы были примерным семьянином, но отвратнейшем государем, привели к гибели и себя, и свою семью и свою страну.

Царя можно было выносить. Слушал такой упрёк он впервые в жизни, хотел было уже выгнать нахала, но сдержался и эмоции взяли верх. Он поднялся, отвернувшись. Взитёр молчал. Не мешал царю думать...

— Неужели, я настолько плох? — через семь минут спросил император, — я полагал, что делаю всё, что должно и как должно... В чём я ошибся?

Визитёр улыбнулся. Разок. После этого посуровел:

— Вы слишком внушаемы. То, что отдельные группы, вроде клики Безобразова, имеет возможность спровоцировать войну — значит, что власть у них. Витте — агент влияния, получает приказы из Парижа. Вы слишком добры. Государь должен быть жесток с врагами и добр с союзниками, и не дай бог — наоборот. За время с крымской войны в войне появились новые технологии, но их не учитывали. Офицеры и генералы — парадные. Такие, как Витгефт, Старк, Рожественский — они загубят весь флот. Потому что годятся они только для парадов. Разбор полётов приводит к такой ужасающей картине в армии и флоте, что просто странно, как Россия вообще продержалась в войне с японцами так долго. Но этим уже занимаются адмиралы Руднев и Макаров, генерал Кондратенко. Их я озадачил наведением порядка. Что же до вас — вы допустили ещё много ошибок. Например — ваш сын, Алексей. Болен гемофилией. От каждого пореза мог умереть, маленький синяк был для него страшнее раны. В таких условиях вы, как примерный отец и в первую очередь — император должны были отослать его жить и работать в тех условиях, в которых он наименее подвержен риску порезов, ударов и так далее. И главное — озаботиться вторым ребёнком, но уже не от вашей жены, которая и является носителем генетического дефекта. Как говорили — вся Россия страдала вместе с наследником, каждая его царапина отдавалась на России, ведь вы уделяли ему больше внимания, чем государству. В таких условиях его болезнь стала болезнью всей страны.

А ваша доброта? Вас убили те, кого вы помиловали, революционеры. Лихие люди, которые как шакалы почувствовали слабину власти и решили покуралесить. Армия и флот, ведущие совершенно не нужную войну, ослабленные чудовищными потерями, болезнь, экономическая и технологическая зависимость, власть в руках у приближённых. А ведь за великими князьями такие грешки водились — что другого бы уже к стенке поставили! В общем, всё развалилось, потому что император считал, что всё в руках бога и фактически уже не управлял государством.

Слушал царь визитёра молча, смотря из окна через щель в тяжёлых шторах. Визитёр замолк.

— И что же вы намерены делать?

— Много чего. Но прежде всего — убедить вас не совершать самоубийство вместе со всей семьёй и империей. Боюсь, что вам придётся сделать выбор.

— Какой?

— Либо вы работаете вместе со мной, либо я работаю без вас.

— Вы собираетесь меня убить?

— Возможно. А ещё лучше — заставлю отречься от престола. Я действую не в ваших интересах, а в интересах человечества, поэтому — если ваша смерть позволит предотвратить миллионы смертей... Сделаю то, что должно.

Император повернулся:

— Мне трудно понять, что от меня требуется. Но я поверю вам в том, что вы это можете, если вы уж можете становиться невидимым...

Хьярти улыбнулся:

— Понять легко. Вам придётся стать правителем России. Жёстким, циничным, националистом, целеустремлённым и не дающим шанс всяким Ульяновым поднять голову. От власти оградить всех, кроме тех, кого вы лично выберете, а наши люди — тщательно проверят их на вшивость. Даже от тени власти.

— Внешнеполитические требования? — спросил император.

— Союз с Вильгельмом. Это не обсуждается, вы сами можете почитать, что такое Россия для Антанты. Окраинная империя с гигантским населением, полностью зависимая. Поставщик людских и материальных ресурсов. Колония.

— Вы думаете, что Вильгельм так легко пойдёт на конаткт?

— Полагаю, да. Суть же проста — объединитесь вы в союз. Унифицируете промышленные и финансовые стандарты, валюту, и многое другое. Я обеспечу вам технологическое превосходство над Антантой... но делать это нужно будет — в обстановке строжайшей секретности. Если спугнуть англо-франко-американцев сейчас... это приведёт к непредсказуемым последствиям. Это значит — о вашем союзе будут знать трое человек. Лично вы, Вильгельм и я. А ещё косвенно — Макаров и Руднев. Их я посвящал в свои планы и цели, остальные — просто знают, откуда мы.

— И... много вас?

— Эскадра. Авиаударная. Очень серьёзная сила, даже в нашем времени, поэтому... много.

Император сказал:

— Я согласен. Хотя вы опять сказали довольно общими словами...

В этот момент зазвонил телефон у Хьярти. Он поднял трубку. Под удивлённым взглядом императора он переговорил с Рудневым:

— Хьярти, тут ситуация сложилась такая... странная.

— Да? Что случилось?

— Того отвёл флот от Порт-Артура. Не увёл совсем, но блокада была снята, они отошли и как будто чего-то ждут. А ещё — у их транспортов появилась охрана из крейсеров и броненосцев. Перевозят мелкими партиями по минимальному маршруту и под прикрытием броненосцев...

Хьярти задумался, ненадолго, ответил:

— Очевидно, они же не идиоты, потеряв столько ценностей, продолжать кормить Цербера? Так, что думает Палавенов?

— Думает, что нам нужно снизить интенсивность нападений. И топить с дальних дистанций транспорты. Правда, о захвате тогда и речи не идёт — ведь придётся топить крейсер, а крейсера противника пока что трогать нежелательно...

Хьярти хмыкнул:

— Нежелательно... да и хер с ними, моё мнение такое — обстрелял с предельной дальности в сто пятьдесят кабельтов и свалил в туман. Ах, да, как там Налётов, не знаешь?

— Это тот, который строит подводную лодку? Да, слышал. Но не в курсе, как у него там дела продвигаются...

Хьярти повесил трубку, попрощавшись.

— Кто это был? — искренне заинтересовался император.

— Руднев. Япы стали осторожнее. Водят транспорты под прикрытием крейсеров. И редко.

— Ничего себе, — царь уставился на телефон в руках у Хьярти, — кхм. Простите. Ладно, вернёмся к нашим баранам...

* * *

*

Хьярти.

* * *

*

Подарки, которые Николай получил в честь присоединения к планам Абстерго — неплохие. И на первый же день в его кабинете воцарился хаос. Во-первых — это электрификация. Необходимая штука. Хорошо, что все нужные люди у меня уже есть, а электрифицировали мы только рабочее крыло императора. Однако, вид этого крыла слегка изменился. Стало заметно светлее и свежее, кондиционеры и отопители заняли свои места, а ещё — кабинет. Вот кабинет императора претерпел множество изменений, которые не могли не привлечь внимание приближённых. Появилась большая тумба, внешне вполне типичная для этого времени — на самом деле — стальной сейф из сверхпрочного материала, сложным замком, который требовал ключа, отпечатка пальца, сканировал рисунок сетчатки глаза, голоса. Биометрический замок. Сам зимний дворец был утыкан камерами видеонаблюдения — в каждом кабинете, включая императорский кабинет, велась запись. В кабинете императора появился большой телетайп в углу, телетайп работал нон-стоп. На столе — появился телефон, стилизованный под ретро — вроде бы такой же, как в этом времени, но тем не менее — кнопочный и сделанный весьма неплохо. Он заменил стоящие на столе три телефона, которые были раньше. В комнате рядом с императорским кабинетом сделали комнату связи — тут работали посменно полтора десятка человек из моих связистов. Там устроили полноценную станцию связи, способную принимать и сортировать море информации, которую присылают лично императору. Конечно же, кабинет секретный.

Это было самым важным, поэтому кабинет связи делал я лично. Четыре персональных ноутбука, сервер почты, оборудование для шифровки и дешифровки, мощные принтеры, сканеры, крупная офисная копировальная машина, что не менее футуристично — робот-чертёжник. Большой такой стол, над которым работал робот-манипулятор, который мог вычертить что угодно на чём угодно.

Хотя всё это было избыточно для простой коммуникации. Основным назначением специального кабинета была работа с информацией, в том числе — с имеющейся. Такая, как сбор, обработка, хранение, передача. И защита от возможного воровства — любой документ передающийся в архив, проходил процедуру сканирования и сохранялся сразу на нескольких системах — тут, на спутнике, в резервном хранилище, которое было устроено... далеко отсюда. На другой стороне планеты. Благо аналог геонета позволял передавать данные оперативно.

Таким образом этот кабинет становился центром огромной паутины связи, состоящей из телетайпов, факсов, телефонов, телеграфов. Да, тут был и такой редкий в наше время вид связи, как телеграф.

Не менее сложным была радиоразведка и дешифровка. Алгоритм блоуфиш взломать без мощного компьютера нереально, вот я и пользовался, попутно решив заняться самой главной слабостью русского государства — средствами шифрования и прополоскав мозги и нервы императору на тему того, как важно в двадцатом веке сохранять секретность и во что выльется разглашение тайн. И что надо принимать меры.

Первыми под раздачу слонов попали дипломаты. Защита дипломатической почты — вещь крайне важная, поэтому ей уделили особое внимание.

Вторыми в очередь на раздачу оказались моряки — им перепали шифровальные машинки, колоды перфокарт, а так же вздрючка от моих связистов, которые, для примера, решили проверить их криптостойкость. Равна нулю, как выяснилось. Вообще, эта работа не на один день и не на один год, но тут ситуация особая. Работа шифровальщикам предстояла большая и сложная, но она была как будто не видна. Не опасна, но трудна.

Император получил так же пулестойкий бронежилет скрытого ношения и автомобиль Фантом с бронекапсулой. Зная крутой норов революционеров...

* * *

Посольство Великобритании в России не могло не отреагировать на происходящее в стане потенциального противника. Странные дела, творящиеся на дальнем востоке, и самое главное — это то, что их информаторы начали исчезать. Один за другим, с регулярностью в день-два обрывались ниточки связи в Петербурге. Работники посольств, работники институтов, кабинетные чинуши и все прочие, приближённые к императору. Да и ситуация складывалась странная. Оборвалась вся информация, которую раньше удавалось добывать без особой сложности.

Криков по этому поводу было много, вздрючка, которая немедленно последовала, заставила посла налечь на разведчиков, которые обещали всё наладить. Однако, дальше ситуация вышла из под контроля.

В одно прекрасное утро посол, встав явно не с той ноги, накричал на свою прислугу — служка умудрился забыть почистить туфли. Вроде бы — такая мелочь, а раздражение выплеснул на слугу. Выйдя в наспех начищенных туфлях на улицу, посол осмотрелся. Как всегда — около его, весьма неплохого дома было немало различных магазинчиков. Около одного из магазинов стояла машина. Это тоже раздражало посла — машины, которые спокойно ездили по городу. Десятки машин — и никто не мог ничего сделать. Авторитет Британии в деле автомобилизации был подорван, так как нигде более не было такого количества и таких хороших машин. Про самолёт посол вообще старался не вспоминать. Идти до посольства ему было меньше пяти минут, поэтому он не брал экипажа, предпочитая пешие прогулки. Промокнув лоб платочком, посол быстрым шагом пошёл в сторону рабочего места.

Будучи мужчиной представительным — в дорогом костюме, шляпе, с тростью и в очках, он заставлял различных обывателей, преимущественно — выглядящих не так презентабельно, отходить в сторону. Посол подошёл к воротам посольства, где его встречал охранник:

— Сэр Гардинг, у нас случилось происшествие.

— Какого рода? — Чарльз уже начал раздражаться.

— Не могу знать. Директор по безопасности просил передать вам, что бы вы зашли к нему.

Заинтригованный Чарльз вошёл в посольство, оставив в гардеробе трость и пальто и поднялся к директору. Представитель секретной службы её величества в кабинете обнаружен не был. И посол решил пойти к своему кабинету, где и застал Дэвида. Тот распекал двоих каких-то солдатиков.

— Дэвид, хватит уже, ради бога, скажи мне, что здесь произошло?

— Что? Зайди в кабинет! — эмоционально ответил Дэвид. Пожилой специалист разведки и контрразведки был недоволен в высшей мере.

Чарльз открыл дверь и заглянул внутрь.

— И... вы решили сделать перестановку?

— Нет. ЭТО было обнаружено утром.

Чарльз зашёл в кабинет и заметил около стены что-то странное...

Дэвид подошёл сзади и ухмыльнувшись, от нервов, сказал: — посмотри только! И что здесь произошло ночью? Никто ничего не видел. Ни полиция, ни охрана, ни скрытое наблюдение. Никто. Ничего. Не. Видел. Ни единого следа, зацепки.

— То есть...

Посол стоял в абсолютно пустом кабинете. Ни мебели, ни шкафов, ни стола, ничего не было.

К стене были прибиты фотографии. Много фотографий, качественных фотографий. Присмотревшийся к ним посол ахнул и дрожащими руками достал одну фотографию, но дэвид тут же запретил дотрагиваться — хотя отпечатки пальцев уже проверили и ничего не было обнаружено.

На фотографиях были тела. Трупы всех информаторов, которые неведомым образом исчезли. По очереди исчезновения были прибиты семнадцать фото убитых информаторов, четыре информатора, которые пока ещё не были убиты, а дальше шли фотографии... самого Чарльза, причём, сделанные явно тайно, дальше фотография Дэвида, остальных членов посольства, а потом и других людей, вообще послу не знакомых. Посол заинтересовался:

— Это кто? Я не знаю этих людей.

— Опознали сотрудники. Это семьи работающих в посольстве. Причём — как живущие в Британии, так и в других странах. Фотографии явно свежие и сделаны в ближайший месяц. Тайно, таких фото сотрудники посольств не припомнят.

— Пытаются нас запугать? — спросил посол, — глупо.

— Глупо или нет, а сегодня, после опознания, в посольстве осталось четыре человека. Все остальные уже написали заявления. Я пытался их отговорить, но жертвовать семьёй ради короны...

Посол злобно смял фотку, которую держал в руке и бросил на пол:

— Они нас держат за идиотов? Имбецилов? А? Дэвид, немедленно пишем ноту протеста императору. Кто вообще мог осмелиться на такое?

— Тут и ваша семья есть, — Дэвид хмыкнул, — хотите взглянуть. Судя по всему, это самые свежие их фото...

Чарльз отвернулся и начал мерить шагами пустой кабинет.

— Как? Как, ради всего святого? Как они посмели угрожать нам? Нашим семьям? Это в уме не укладывается. Кто это сделал?

— Знать не знаю. Я не знаю, даже кто способен на такое. Из кабинета была вынесена вся мебель. Довольно массивная, такую даже днём переносить — много шума наделают, а тут ночью...

— Может... может её разобрали? Или спрятали?

— Исключено.

Посол вспылил и ещё минуты три крыл матом русских, императора и всю его семью, а так же небезизвестного Сиднея Рейли, талантливого разведчика. То бишь шпиона.

Рейли был фактически главным шпионом в Порт-Артуре и поставлял им самые свежие и ценные сведения. Естественно, исключительно через фильтрацию специалистов контрразведки, так что японцы получали в лучшем случае ничего. Последнее донесение рейли говорило о том, что строительство крепости несмотря на усилия, продвигается медленно и со стройки бегут в страхе перед войной китайские рабочие.

Посол всеми силами постарался успокоиться, даром что дипломат, а потом решил взвесить все за и против.

— Дэвид, мы можем это не сообщать в министерство? Хотя бы неделю?

Разведчик покачал головой:

— Боюсь, что слишком поздно. В сегодняшних газетах появились статьи и фотографии. Нет сомнений, что их передал тот, кто это всё устроил. Там подробно описывается, кто, когда, кого и за сколько нанял, кто что украл и как за это был убит.

Чарльз остановился:

— Что? В газетах? Почему я не знаю?

— Может, ты не читаешь русских газет?

— Проверьте немедленно!

— Проверял. Полчаса как вернулся из издательства. В полночь на столах всех главных редакторов был обнаружен свёрток и статья, написанная машинописным текстом, машинка "Ундервуд", фотографии сделаны весьма качественные и чёткие.

— И что, они напечатали?

— Да. Сначала, конечно, отправили сотрудников в посольство, но потом, видя, какой тут переполох... в общем, далеко не все, но многие напечатали. И ещё там была информация особой тайны — о переговорах с французами.

— ЧТО??? — посол заорал так, что стёкла затряслись, — как?

— Не знаю? — Дэвид, прижатый к стенке, потупил взгляд, — там полный текст последнего протокола переговоров, датированный полднем вчерашнего дня. Фотокопии документов, в общем...

— Это конец, — Чарльз отошёл к подоконнику, что бы посмотреть на улицу.

* * *

Я расслабился в кресле и вздохнул спокойно. Трюк с посольством Англии был провёрнут. И если в России из этого сделал шоу, то в Германии — просто на столе кайзера утром появился пакет со всей нашей информацией по всем британским агентам и даже мелким информаторам. Всё-таки мои специалисты СБ прошли суровую школу КГБ и ГРУ, умели выискать вражину. После недолгой работы — всего два месяца, Берси уже знал всех агентов в Петербурге и Берлине.

Кайзеру пакет был передан, подписанный лично Николаем, был подарком. Только в Германии кайзеру сдали вообще всех, а не только британских агентов.

* * *

Текучка петербургской жизни затянула меня примерно на месяц. И за этот месяц я сделал многое, но пора было заканчивать с текучкой. И вот, эту скучную жизнь разбил деши.

Рейнбоу, как всегда — эпатировал внешностью. Даже европейцы двадцать первого века считали его внешность вызывающей, а что уж говорить про начало двадцатого? И Россию? В общем, деши прибыл в офис.

— Йоу, командир! — он постучавшись, вошёл в мой кабинет, где я читал отчёты от службы криптоаналитиков.

Деши вошёл, как обычно. То есть — выглядел ярко, говорил задорно. Те же волосы, цветов радуги с японской заколкой, фиолетовые контактные линзы, вместо голубой футболки — голубая куртка, кожаная, руки в карманах. Деши улыбнулся:

— Ну и старьё тут у вас.

— Потрынди мне тут, — усмехнулся я, — другого кантерлота у нас нет. Так, деши, мы сейчас едем к императору.

— Чо, прям так сразу? — удивился он, — учти, шеф, я скорее уволюсь, чем одену эту гадость...

— Да ладно, будь как будешь, — махнул я рукой, — заходи, присаживайся. Я жду от тебя дельных предложений по постройке грузовых и бронированных автомобилей.

Деш пожал плечами:

— Разве существующие проекты вам не нравятся? — он присел на кресло рядом со столом и тряхнул своей радужной гривой, пригладив руками цветные пряди волос, — или нужно что-то новое?

Я кивнул, действительно, для деши появилась работёнка:

— Да, есть требования к разработке нового автомобиля. Вот только задача — разработать грузовик, который можно будет потом быстро конвертировать в броневик. Попросту нужно скрыть факт разработки броневиков. А так же — наладить выпуск этого грузовика на российских заводах...

— Невыполнимая задача. — деши отказался сходу, — тут столько сложностей...

— И на германских. И вообще, тут я переосмыслил некоторые вещи. Мы должны создавать в том числе и бесперспективные образцы, которые будут подхвачены противником и станут диверсией. А сейчас — я собираюсь решить вопрос с простым и надёжным автомобилем для русской императорской армии. Что-то типа легковухи и грузовика форд-т. Сможешь сделать?

Деши вышел вместе со мной во двор дома, где меня уже дожидался водитель. Мы собирались устроить даже не показ или презентацию, а скорее смотр некоторых образцов техники. И оружия, которое должно быть налажено в производстве. Прежде всего — это оригинальные конструкции пулемётов, большее количество патронов, артиллерии, снарядов, итд итп. Опыт передислокации французов на Марне показал, что лошадь ни в коем разе не может заменить автомобиль.

Грузовик в этом плане представлялся наилучшим транспортом для стремительной передислокации пехотных частей, плюс к грузовикам нужен авангард — это бронеавтомобили. Однако, сейчас во дворе дома стояли только грузовики типа Фантом — с шестицилиндровым восьмидесятисильным двигателем, объёмистым тентованным кузовом, способный вытянуть по твёрдому грунту примерно восемь-девять тонн и около трёх тонн в нормальном состоянии. Грузовиков было три штуки — все были покрашены в зелёный цвет, кабина имела противоосколочное и противопульное бронирование, кузов — борта из стали, то есть теоретически, он был прото-бтром, который мог подвезти солдат к переднему краю, защитив их от осколков.

Рядом стоял мой пижонский фантом-кабриолет и машина Деши — тоже не слишком то обычная, так как на бортах были нарисованы радужные полоски.

Кортеж в Гатчину выдвинулся довольно быстро, первым поехал я на своём пижонском кабриолете, дальше деши на бронированной машине, за нами — грузовики. Пришлось ехать довольно тихо, всего около сорока километров в час...

* * *

* * *

На плацу было жарко — июньское солнышко разогревало бетонную поверхность плаца. Правда, морской бриз, долетающий до них, улучшал ситуацию. День был хорошим — солнце, редкие облачка. Алфёров, командир группы быстрого реагирования РИФ прошёлся перед строем своих подчинённых. Подчинённых было семьсот человек. Стояли грамотно, выправка и муштра в армии была неплохая.

Рядом с Алфёровым был его товарищ, то есть заместитель, который так же осматривал подчинённых. Разделённые на взводы они стояли в строю, ожидали приказа командования, однако, командир временил с этим и решил пока осмотреть своих подчинённых.

Сто отделений по семь человек — то, что было нужно командованию. Специально обученные солдаты тянулись и поедали начальство глазами. Все были как на подбор, прошедшие и тренировки, и обучение, и переоснащение.

— По машинам! — приказал командир.

Машины стояли тут же. ГБР была мотострелковой, то бишь — на колёсах. Рядом стояли БТРы. Оснащение солдат тоже не совсем соответствовало времени. ГБР была маленькой быстрой армией, которая должна была изматывать противника и отдалять период атаки на них японских сил, поэтому оснащались они по особенному. Бронетранспортёры — только полдела. Тут присутствовали все виды войск, необходимых для стремительной атаки. Основным, численностью в пятьдесят отделений, были стрелки. Один пулемётчик с ручным магазинным пулемётом люьиса, четверо — с карабинами Гаранд.

Они выглядели серьёзнее всех.

Им слабо уступали миномётчики — взводы с 82-мм носимыми миномётами составляли вторую по численности группу ГБР. Два миномётных расчёта из трёх человек, плюс командир.

И, наконец, самым многочисленным был отряд с пистолетами-пулемётами, предназначавшийся для защиты атакующих сил от контратаки противника. Даже полсотни пулемётов не могли сдержать японский самурайский порыв, поэтому глупо было предполагать обратить врага в бегство. Поэтому самый плотный эшелон обороны — две сотни солдат с ППШ, которые имеют адскую скорострельность.

Взвод медиков и сапёров-инженеров само собой предполагался.

Солдаты быстро заняли свои места в машинах. Машины тоже были примечательные — в основном это были модификации БТР-152, оборудованные пулемётами максима. И их поддерживали четыре бронеавтомобиля "Тайфун", которые стараниями Хьярти был переделан в броневик, то есть машину исключительно поддержки пехоты. Вроде тот же забронированный наглухо КамАЗ, ан нет, над ним возвышались две гранёные пулемётные башенки, с торчащими из них пулемётами максима. Встроенная гидросистема и патронный конвейер позволяли расстрелять непрерывно весь гигантский запас патронов — по пять тысяч на ствол.

Ну и конечно, всю эту ораву сопровождало пять легкобронированных грузовиков МТ-ЛБ, везущими сухпайки, топливо, патроны, мины миномётные и мины противопехотные.

Группа быстро заскочила по машинам и был дан приказ — выдвигаться.

Солдаты заскочили в машины, где их уже ждало всё необходимое и колонна выдвинулась. В авангарде, в пяти километрах перед колонной ехали бронеавтомобили. Сам командир сел в свой штабной кунг, где изучал детали задания.

Задание было серьёзным — нужно было доехать до точки икс — точке погрузки на БДК, потом преодолеть по воде на десантных катерах и кораблях триста километров. Оттуда, десантировавшись на необорудованном побережье, выезжали две колонны. С ними ехали двадцать грузовиков типа "Фантом", в каждом из которых было по пять тонн припасов. Боеприпасы, провизия, пулемёты, лекарства... грузовики, согласно предписанию коменданта оказывали союзническую помощь войскам, обеспечивая снабжение и вывоз раненых. Грузовики наведывались в расположение выдвинутой недавно и принявшей тяжёлый бой русской армии, привезут припасы, увезут раненых, после чего начинается операция по снабжению. Японцы пока ещё были далеко от полуострова, хотя их диверсанты регулярно резали линии связи и портили железные дороги, осложняя возведение крепости. Железнодорожное сообщение было прервано и полуостров оказался в полублокаде — спутниковые каналы связи оборвать японцы не могли, как и предотвратить проезд грузовиков. Машины, не обладая нуждою в оборудованных дорогах, легко выезжали с полуострова.

* * *

*

Хьярти.

* * *

*

Зазвонил телефон.

В последнее время ситуация налаживается. И влез я во все хитросплетения российской политики так же, как обычно это делал. То есть — выжигая калёным железом всё на своём пути, в банку с пауками сначала залили напалм, потом хорошенько подожгли, и когда от них останется только пепел — можно будет входить.

Такой подход шокировал императора, однако, Николай потребовал только что бы мои действия не бросали тень на него. И не бросили — так уж получилось, что утром одного ужасного дня, большая часть министров, прочих благородных, проснувшись, обнаружила над своими кроватями прибитую к стене кинжалом папку. А в папке был компромат, причём — убойнейший. И предупреждение, что если от них будет слышна хоть тень недовольства — они умрут. Без затей, без переговоров, заснут и не проснутся. А всё это — окажется в прессе.

Подействовало — сначала один мудила, а именно — Витте, решил возмущаться. Требовал найти виновного. Император пообещал разобраться, на следующий день Витте не проснулся. Проблематично проснуться, когда горло перерезано. Охрана ничего не видела, никто ничего не видел. И в тот же день вместе с этим журнал Радведчикъ опубликовал длинный список документов, согласно которым Витте работал на французскую и одновременно с этим британскую разведки, копии приказов, которые он получал, копии выписок с его банковского счёта, подтверждающие получение почти миллиона фунтов за свою работу...

В общем, император, приняв во внимание, повелел начать разработку, благо, подробнейшая информация была подтверждена довольно быстро.

Вообще, активное участие императора в этом деле, а так же его, мягко говоря, хорошо разыгранный гнев относительно того, что Витте оказался изменником. Результат — ещё три убийства, которые не смогли предотвратить знатные особы и атмосфера всеобщего страха. Террор — хорошее оружие. Хотя нет, то, что в двадцать первом веке называют исламским терроризмом — это не совсем террор, это проникновение исламского мира в европейский. И так называемый красный террор был тоже беззаконием и хаосом, а не террором. Грамотный террор — это форма психологической войны, направленная на создание чувства страха у человека или определённой группы людей. Массовые убийства мирного населения это не терроризм, это джихад. А вот внезапная атака ИРА на британские военные силы — это террор. Беда в том, что в современном мире двадцать первого века само это слово сделали синонимом зла, хотя я всегда придерживался риторики, указывающей на причины — джихад, исламисты, массовые убийства, но никак не террор. Джихадистов и террористов тоже путать нельзя, вряд ли атаки джихадистов всерьёз запугивают народ Европы и иных стран — скорее вызывают закономерную ненависть к исламу, но не страх. Ковровая бомбардировка Багдада и массовый забой иракцев — это тоже не жест отчаяния напуганных американцев.

Я же работал террором и вообще — психологической войной. Специалисты этого профиля работают в Петербурге уже несколько месяцев. Тема войны информационной, пропагандистской, крайне важна, ведь в современной войне сломить дух противника — одно из важнейших условий победы. Беда только в том, что японцы ввиду своей ментальности плохо реагировали на нашу пропаганду. Однако, и для них обещали что-то придумать.

Толстая книжка по информационной войне была в том числе и на столе императора, и в библиотеке Макарова. Но лучше всего её воспринял, всё-таки, Кондратенко, который всегда уделял особое внимание психологическим аспектам и книга для него стала библией и сводом законов, похлеще устава.

Психологическая атака на зажравшихся и заворовавшихся была приготовлена и постепенно воплощалась в реальность. Полиция за последние две недели стала намного чаще ловить казнокрадов, а среди сотрудников министерств и ведомств начали чаще проводить психологические тесты, тесты на профпригодность, прочие формы тестирования, вплоть до скрытой проверки на вшивость. И это дало результат — чиновников начали заменять на более адекватных и нормальных людей. Конечно же, лоббировал это дело император. Без его власти и влияния это было бы нереально.

Сегодня была назначена одна из акций, так же относящаяся к информационной войне, пропаганде Николая. А именно — он вдруг решил нагрянуть с проверкой в одну из частей, которую в будущем отправят на фронт, буквально совсем скоро...

Как они тут назывались — не вникал. Я зову любое крупное обособленное скопление военных на постоянной основе военной частью, и насрать, полк это, дивизия или отдельно стоящая рота. Это всё части армии...

* * *

Утром кортеж императора выехал по назначению. Полк. В первой машине ехала охрана, за ней — лимузин-фантом с его величеством, за ним — две машины с хорошо вооружённой охраной. За ними ехали грузовики — везли оружие. Император не мог приехать с пустыми руками.

Гвардию, вообще-то даже не собирались отправлять изначально. Это вроде как и армия, но воевать ей нужно меньше всего — больше на парадах красоваться. Результат — соответствующий. Сюда переводили наиболее благородных, выслужившихся, дети чиновников и аристократии, буржуазии... Гвардия — была элитой, и вместе с тем наименее боеспособной и стойкой частью русской армии.

Гвардейцы выстроились на плацу, так, как было нужно. То есть — идеально показывали себя — подтянутые, смазливые лица, начищенные сапоги и блеск всяких финтифлюшек, которыми они были увешаны похлеще иных дембелей...

Машины въехали в расположение полка и мимо низких двухэтажных строений проехали к плацу, на котором уже было построение. Грузовики отделились от кортежа, из машин вышли люди. Император — весьма величаво.

Командующий полка не мог представить, что император лично приедет к нему, что бы проверить. Но был уверен — всё сделано идеально. Николай, в последнее время сменивший имидж, подошёл к командиру, тянущемуся так, словно он хотел сделать свою спину идеально ровной.

— День добрый. Ну что, как я посмотрю, у вас тут всё в порядке? — спросил Николай Александрович.

Репортёры военных изданий, стоящие за его спиной, строчили в блокнотах и фотографировали.

Командир бодро отрапортовал по уставу, однако, Николая это не удовлетворило. Он, махнув репортёрам, спросил:

— А прежде всего — давайте зайдём на склады. Хочу осмотреть, как и в каких условиях у вас хранятся казённые ценности. Всего ли хватает?

Журналисты, окрылённые таким успехом, строчили быстрее ветра. И началось. Командир, а так же дюжина офицеров, провели императора к складам. Там, вдоль одноэтажных пологих и больших строений явно возведённых ещё во царствование Николая первого, Николай второй, в сопровождении офицеров, журналистов и личной охраны зашёл на склад. Посмотрев на длинные стеллажи, он пошёл дальше, распекая потихоньку командира. Сапог оказалось меньше, чем надо, старые, из рассохшейся кожи, хотя по документам — недавно привезли новую партию. Попытки оправдаться были задавлены. Дальше — пошли осматривать казематы с боеприпасами и оружием. И тут Николай Александрович уж устроил так устроил взбучку командиру, такую, что половина офицеров смотрела на царя отсутствующим взглядом, а вторая половина — краснела, бледнела, но держались.

Выйдя со склада вместе с полуживыми офицерами, император Николай Александрович решил добить офицеров и пошёл проверять боеспособность гвардии. Результат был неутешительным. Половина солдат хоть хорошо знала муштру и шагала бодро, сражаться не могла. Психологическое испытание, которое устроил этому павлиньему заповеднику император, включало в себя рукопашный бой, стрельбу, полосу препятствий. Против них в бою выступили охранники, которых Хьярти приставил к императору. Результат — любой солдат гвардии укладывался мордой в грязь за считанные секунды. Образцовую стрельбу тоже устроили в сравнении с теми, кого приставил Хьярти. Стреляли из винтовок, карабинов, самозарядных пистолетов.

Эта часть запомнилась наиболее сильно, ведь знаменитые хьяртевские убийцы показали всё, на что способны. Стрельба в движении по движущимся целям, стрельба навскидку, стрельба на скорость, снайперская стрельба... Выставленные мишени показали, что огонь их почти всегда попадал в десятку, при этом сами они даже не вспотели. Что и неудивительно, дроиды военной модели не имеют нужды в охлаждении синтетической кожи, тем более — таким образом.

На их фоне золотые мальчики стреляли преотвратно. Хотя не только на их фоне, всё-таки блестящая выучка не входила в сильные стороны императорской гвардии. Но и само это было показано как акция — сначала офицеров привели в состояние полной прострации, но далеко от солдат, которые могли только гадать, что же такое произошло, потом их заставили томиться в ожидании, жестоко обломали и обозлили, натянули нервы как следует.

Результат превзошёл все ожидания. Даже в такой лёгкой психологической обстановке они почти полностью потеряли боеспособность и им было страшно давать в руки оружие. Тщательно спланирвоанная акция закончилась феерическим разносом, отстранением командира полка от командования, назначением нового и известием, что через месяц — на фронт, в Порт-Артур, воевать в обороне крепости. И там уже не будет возможности отступить.

Имидж императора, после этого возрос. Гвардию не очень любили, или, вернее, считали курортом для избранных, поэтому тщательные статьи о том, как император разнёс в пух и прах гвардию, как их офицеры были пойманы на воровстве, как солдаты были прищучены на небоеспособности... Описали всё, в красках, даже цветные страницы в журнале разведчикъ показывали эти эпичные сцены разноса гвардейского полка. После этого солдатам были передан десяток пулемётов "Каин", то есть те же льюисы, но в творческой обработке Абстерго.

Толкнув речь о том, что дескать, такая армия на параде бравая, а как до дела дошло — мордой в грязь, император пожелал им тренироваться сейчас, потому что потом будет поздно.

Естественно, это было подано с тем соусом, что бы повысить доверие к императору в армии и показать, что парадных генералов, даже в гвардии, никто держать не будет. Незадачливый командир, который ещё вчера служил, не зная горя и как сыр в масле катался, всего за три дня потерял место службы, пенсию и получил вдобавок уголовное дело о получении взяток в крупном размере. Половина офицеров тоже покинула полк навсегда, отправившись с понижением в звании служить на второстепенных местах. Зато некоторым — праздник, повышали, назначали на новые должности...

* * *

Николай 2

* * *

Аликс была раздосадована. Я решил рассказать ей о том, что сменил курс политики...

В последнее время — месяцы, жизнь моя стала невыносимо тяжёлой. Столько дел, что за всеми не угнаться, к тому же эти люди... которые прибыли оттуда. Помощь от них можно было получить по любому вопросу, но при этом они явно показывали, что действуют сами по себе и подчиняются только своему лидеру.

От информации, которую на меня вываливали — пухла голова. Казалось бы — хорошая цель для правления — укрепиться на дальнем востоке. Выход в крупнейший океан, рыбные промыслы — могли накормить Сибирь, денег приносили предприятия немало, но...

Англофилия была весьма распространена в обществе. Галломания тоже, поэтому я тоже во многом этим заразился. Однако, вылитые на меня факты были как ведро ледяной воды. Даже то, что они, англичане и французы, писали про Россию, про дом Романовых, про меня, было в крайней степени оскорбительно. После падения монархии уже не стеснялись поливать грязью и не скрывали своего отношения ко мне. Мерзавцы. И к России у них интерес исключительно финансовый. Прав был мой отец и дед, что относились к ним с большим недоверием и подозрением.

И что же теперь делать? Как быть? Выход предлагали готовый, выбора не оставляли. Либо смерть, либо работа на благо страны. А если выхода нет — значит такова воля божья, незачем нам, смертным, лезть туда.

Раньше я старался больше внимания уделять армии, больше посещать их с визитами, но это оказалось бесполезным. Выучились и привыкли к тому, что главное — это перед царём ножкой правильно шаркнуть... Психологическая атака на гвардию вместе с осмотром, или, как его звали потомки, пиар-акцией, привёл к неожиданному результату. Это понравилось. Нет, большинство военачальников было возмущено, но солдатам всей страны разнос понравился. Как рассказали мне потом — если кот не ловит мышей, это плохой кот. Если царь не наказывает виноватых — это плохой царь. К хозяину кот должен быть ласковым, но не к крысам, поэтому...

Хьярти вошёл в жизнь Петербурга, как ангел, не скованный бременем человеческих отношений, слишком свободный, что бы быть обычным. Чем-то он напоминал гениальных учёных и инженеров, причём, всех сразу. Эйнштейна, Сикорского, Бартини — с той же лёгкостью он шёл к цели, изобретая неведомые машины и предвкушающе берясь за любое даже самое сложное дело. Говорил он много, но все его речи были построены логично, закончено. Минимум эмоции и экспрессии, максимум смысла и прагматичного информационного обмена.

Чем дальше шло наше сотрудничество, тем тяжелее становилось мне жить, и тем легче становилось Хьярти. Поначалу смена курса не слишком напрягала — появились средства общения, появились вокруг меня его люди, на которых очень недобро поглядывали приближённые. Но не решались поднять голову, пока я смотрел. Уверен, стоило мне отвернуться — пытались их извести.

Но дальше пошли "спецоперации". Операция в английском посольстве, операция Витте, операция с гвардией, операция с кораблестроительными верфями...

Вот тут было наиболее серьёзно и кроваво. Я и помыслить не мог, что почти сорок процентов бюджета строительства кораблей — разворовывают. И Хьярти, взявшись за это дело, начал убивать. Много убивать. Первым под раздачу попал руководитель постройки, к его телу кинжалом были прибиты свидетельства его вины. Дальше его заместитель, и так далее — всего больше ста человек, которые так или иначе крали сотни тысяч рублей. Смерть их была почти быстрая — видно, что их пытали перед тем, как убить. И каждый последующий сдавал иных казнокрадов. Однако, за этим последовал дипломатический небольшой скандал. Почти пять миллионов рублей, так или иначе выведенные за границу, отказались выдавать обратно. Американцы и англичане, а так же редко — французы и швейцарцы. Мол, у них уголовного дела не заведено.

И стать бы этому случаю очередной дипломатической конфронтацией, но дальше... дальше было хуже. Для них. Золото из их хранилищ исчезло. Совсем. Банки, сотрудничавшие с казнокрадами, были сами обворованы, почти в ноль, все золотые запасы — были привезены в Россию. Более того — они были поставлены на самом видном месте...

У Хьярти было чувство юмора, я его оценил тоже. Очень... специфическое чувство юмора. На его средства, перед зимним дворцом, на дворцовой площади был поставлен памятник. Памятник Петру первому, из чистого золота. Конечно же, золото было скрыто под слоем меди и твёрдой стали, но всё же — памятник был из девятисот тонн золота, которое Хьярти таким вот оригинальным образом сделал золотым запасом.

Это было царским подарком, а так же ослабило наших врагов. Естественно, что никто даже не подумал на Россию — вывезти золото из хранилища — это уже непростая задача. А сделать это так, что бы никто не заметил — фактически невозможно. Невозможно и всё тут.

Меня это в полной мере удовлетворило и расслабило. Преступление — с одной стороны, с другой — немецкие банки немедленно арестовали все счета казнокрадов. И вот, сегодня, я прихорашивался. Вернее, меня прихорашивали — побрили, приодели в цивильную одежду — без военного мундира, вообще без мундира.

Руки прибывших специалистов быстро привели меня в нужное состояние, после чего настала пора использовать допельгангера. Искуственная копия меня. Забавная штука — на ней сохранилась борода и усы, которые мне порекомендовали сбрить. Ну не любили прибывшие бородатых, к тому же — это молодило. А мне ведь ещё показать себя нужно тем ещё красавчиком, что бы женщины велись. Пусть даже и не все и не сразу...

Из гатчины, в которой меня привели в порядок, выехал автомобиль с моей копией. Обещали, что копия будет вести себя идеально. Поверим, пока что.

* * *

Транспорт у потомков был разным. Но сейчас — они превзошли сами себя. Прибыть в германию тайно предполагалось на огромной летающей машине, вертолёте. Длинные слегка изогнутые лопасти и объёмный внутри — то, что нужно. Плюс ко всему — когда я стоял на поляне и ждал вертолёта, приехал Хьярти. Он приехал на очень обычной машине. Я даже не предполагал, что, имея такой транспорт он возьмёт тарахтящий мотор. Хьярти вылез из машины и пояснил, подавая мне руку:

— Это для конспирации. Форд модель "Б".

— Как доехал? — спросил я, понимая, что Хьярти, явно не привыкший к такой машине, скорее всего, не в лучшем мнении о ней.

— Сносно.

Вертолёт прибыл почти сразу же за Хьярти и мы зашли внутрь по откидному трапу, Хьярти загрузил машину, хотя, дважды пытаясь заехать, разозлился и с рыком затолкал машину в вертолёт, закрепив какими-то крючками. В передней части вертолёта были удобные кресла, тут же был проход к пилотам. Я сел в кресло, внутренне сжавшись и посмотрев на землю за окном. Земля вдруг начала резко удаляться...

Внутри было довольно комфортно, как в каюте, поначалу даже слегка покачивало, но потом — вроде наладилось. Хьярти выглядел расслабленно.

Неделю назад он сообщил мне, что посвятил Вильгельма... нет, не в Главную тайну, а в детали. Сейчас Вилли не казался мне таким уж резким и бескомпромиссным. По сравнению с Хьярти, выжигающем любое препятствие на своём пути, демонстративно плюющем на нормы общества и подковёрную борьбу, Вилли казался образцом сдержанности. Хотя его порой заносило.

Хьярти сидел рядом и думал о чём-то своём. Пора бы наконец узнать у него кое-что...

— Господин Николсон?

— Зовите меня Хьярти, — он повернулся в пол оборота, — что-то хотели?

— Да, — я задумался и медленно спросил, — я всецело поддержу ваше стремление к Германии, но позвольте узнать, какими силами мы располагаем? Вилли — не дурак и постарается выжать из ситуации выгоду...

— Прежде всего — это информация о будущем. А так же — море технической информации. Теоретическая научная информация, технологии промышленности, военные и гражданские технологии, которые позволят Германии сделать качественный рывок по сравнению со странами Антанты. А так же наши системы связи — исключительно защищённые от перехвата и тем более — дешифровки. И я буду добиваться следующего — германия вкладывает деньги в Россию, строит заводы, обучает специалистов, а Россия в ответ даёт Германии ресурсы для её промышленности.

— И что же вы собрались им отдать?

— Поверьте, в России есть гигантские залежи самых разных полезных ископаемых, — он улыбнулся, — просто многие из них ещё не открыты. И многие — пока ещё не оценены по достоинству.

Я кивнул:

— Вам виднее.

* * *

*

Вертолёт, в котором мы летели, приземлился только через пять часов. За окном была ночь, в ночной темноте угольно-чёрный и тихий вертолёт и вправду был незаметен. Хьярти без проблем видел в темноте, поэтому повёл меня за собой. Мы шли, как шпионы — в кромешной тьме. Мне тоже пришлось нацепить очки ночного видения. Охраны с нами не было. Выгрузив автомобиль, мы наконец-то получили транспорт. Я забрался на место рядом с водителем, николсон сел за баранку и завёл трескучий двигатель.

По дороге, подскакивая на кочках, выехали к деревеньке. Типично немецкой деревеньке. Я молчал.

Тайную встречу организовали действительно тайно — никто, даже самые близкие люди, не знали о ней. Чем больше длилось ожидание, тем сложнее было ждать. Неизвестности. Тогда, почти десять лет назад на моей яхте мы были в великолепных условиях, а тут... тут всё серьёзно. Враг не должен знать ничего до самого последнего момента, когда будет уже поздно.

* * *

*

Таверна была пуста. Придорожная гостиница с кафе, в котором обычно собирались местные — маленький зал со множеством столов, большая стойка бара, на которой стоял бочонок с пивом, запах перегара. Мы ждали.

Хьярти сидел расслабившись, я же весь изнервничался, но ровно в два часа ночи в таверну зашёл человек.

Без протокола так без протокола — он снял шляпу, постучал хорошими сапогами и подошёл к нам. Вильгельм. К удивлению, Хьярти в совершенстве владел английским и поприветствовал его. Я тоже.

— Рад, что вы пришли, — Хьярти пожал кайзеру руку, первым, кстати.

— Ещё бы, вы умеете убеждать. Рад видеть и тебя, мой незадачливый кузен, — мы обменялись рукопожатиями.

— Прежде чем мы продолжим, прошу, давайте посмотрим кино, — Хьярти улыбнулся, — вас оно заинтересует...

* * *

* * *

Вильгельм.

* * *

Пот с меня можно было выжимать. Странное устройство на столе показало фильм. Качественный такой, цветной и со звуком, диктор с приятным, слегка хриплым баритоном, вкратце рассказал о событиях первых двух десятилетий этого века... Ужасные события! Ужасные. Но главное — откуда это у Хьярти? Молодой человек с именем викинга сидел в сторонке и о чём-то шептался с Николаем...

Когда фильм закончился, я устало потёр виски:

— Откуда у вас это?

— Будущее.

— Машина времени? — что-то такое я припоминал, благо, чтением не пренебрегал.

— Именно. Её изобрёл я. Однако, я не изобретатель-одиночка, в своём времени — начале следующего века, я являюсь самым влиятельным человеком на планете. Абстерго — это не пустой звук, а мегакорпорация, которая на равных с крупнейшими империями участвует в мировой политике...

— Что было дальше?

— Вы об этом узнаете позднее, — был его ответ, — я дам вам книги по истории двадцатого века и истории Германии. Учитывая, что история уже свернула на другие рельсы...

Я взмолился:

— Ради бога, скажите, с чем мы имеем дело? Каковы ваши цели?

Хьярти тяжело вздохнул:

— Понимаете... в нашей истории было так. Россия с треском продула войну Японии, это послужило причиной присоединения страны к антанте. Англо-Французско-Американской коалиции. И Россия вела войну против Германии, это вы и сами видели. Скажу сразу, в этой истории Германия оправилась от унизительного версальского договора, но попала в ту же ловушку, что и в первый раз. И опять, Антанта с помощью гигантских жертв русского народа победила вашу страну. Антанта жирела, за счёт разрушительных войн между Россией и Германией, и в итоге стала мировым гегемоном.

— Ужас! — я с трудом мог представить, во что выльется гегемония этих моральных уродов, — ваш мир ужасен!

— Я бы не сказал. Да, Антанта сильна. Но в моём мире при моей помощи Россия возродилась из пепла. Германию в лице канцлера я оторвал от загребущих лапок Антанты и сделал лидером европейского союза. Да, все те уроды переехали из Франции и Англии в США, а Франция и Англия стали второстепенными странами. В мире установилась система из четырёх крупнейших и сильнейших государств — Россия, Китай, Евросоюз во главе с Германией и Америка. Так что...

— За что? — спросил я, пояснив, — почему вы делаете это для Германии? Кто вы там — немец?

— Если быть точным, то я американец. Хотя Америку, ровно как и банковские кланы, которые стояли за двумя мировыми войнами, ненавижу лютой ненавистью. Я действую в интересах человечества, а не отдельных государств.

Хьярти улыбнулся, а я повернулся к его аппарату:

— Что это?

— Компьютер. Универсальное устройство для сбора, обработки и хранения любой информации. А так же — выполнения математических расчётов феноменальной сложности. Под феноменальной я имею в виду то, что за час он делает такой объём вычислений, на который у математика может уйти вся жизнь...

— Невероятно, — я поднял взгляд на него, — значит, ты хочешь изменить историю?

— Я уже её изменил. Скажу сразу — вы единственный во всей этой истории, кто пользуется у меня уважением. Вы дрались за свою страну до последнего и делали это, даже будучи окружённым превосходящими силами противника. Поэтому мне очевидно, что союз между Россией и Германией — это единственный шанс не допустить тех ужасов, что произошли в нашей истории. Или, как минимум — не допустить гегемонии Антанты.

Вот так раз. Довольно лестно слышать о себе такое. Хьярти этот умён.

— Это вы прислали мне те документы?

— Да, — он слегка улыбнулся, — у меня огромные возможности. Я бы мог уничтожить Антанту и сам, без чьей либо помощи, но предпочту — помочь вам.

— Как помочь? — получить что-то из будущего было бы... шикарно, поэтому я наступил на горло своей гордости и спросил.

Хьярти ненадолго задумался:

— Прежде всего — материально. Не деньгами, а возможностью более эффективно их использовать. Получить большую отдачу. Технологиями — помимо того, что у меня есть чертежи всего, что инженеры разрабатывали в двадцатом веке, есть и инженеры. Лучшие в нашем времени. Без тени хвастовства говорю. И конечно, информационно.

— О каких технологиях речь? — заинтересовался я.

— Разные, — он пожал плечами и бросил взгляд на кузена, Николай сидел молча и слушал, — прежде всего — военные. За двадцатый век человечество сделало шаг, больше, чем за всю свою предыдущую историю. Наш мир отличается от вашего настолько же, насколько ваш отличается от эпохи ренессанса. Поэтому — мне есть что вам предложить, но я предполагал начать с важных экономических технологий. Это электроэнергия, автомобили, станки, паровозы поздних серий — в середине этого века их сменят более экономичные, мощные и простые в эксплуатации тепловозы с дизельными двигателями.

— Вы полагаете, это важно? — в голове не укладывалось.

— Да. Мир двадцатого века — это мир технологий. Мир машин, в котором те задачи, которые раньше решали люди, передаются машинам. Недооценка машин стала одной из причин вашего поражения в Большой Войне, — Хьярти выглядел грустно, — это инертность мышления. Мир уже изменился, но люди думают по-старому, не доверяют новому, поэтому тот, кто первым перестроится — получит преимущество. При моей помощи германию ждёт промышленный и экономический подъём, но я бы не хотел, что бы Россия в результате этого пострадала. Или стала сырьевой базой для Германии.

— Уверяю вас, у меня нет таких мыслей. Россия — богатая на ресурсы страна, но я никогда не рассматривал её так.

— Знаю. За это вас и уважаю, ведь Антанта видит в России только огромный склад с ценностями. Причём самые большие залежи самых ценных ресурсов ещё даже не открыты. Поэтому главный пункт моего договора... — Хьярти подвинул мне папку, — это совместное развитие. Германия и Россия унифицируют свою промышленность, промышленные стандарты, германия — поможет России создать мощную промышленность. Россия — станет источником почти всех ресурсов, нужных Германии. Причём — в счёт уплаты долга за промышленность. Выгодно расплачиваться не золотом, а заводами, станками, обучением рабочих, верно?

Я улыбнулся:

— Интересная идея.

— Я так и поступал в своём времени. Создавал России и Германии промышленность на основе моих технологий. Несколько опережающих технологии Антанты.

Теперь всё понятно. И просто.

В папке был лист.

"Предварительное соглашение о создании континентального союза (КС)

1. Континентальный Союз (КС) — союз двух или более государств, целью союза является стабильный экономический рост и процветание государств-членов.

2. КС не посягает на суверенность государств-членов.

3. Государства-члены обязуются решать все межгосударственные проблемы дипломатическими методами.

4. Государства-члены обязуются не заключать союзы с государствами, враждебными государствам-членам.

5. Государства-члены не могут претендовать на роль лидера КС.

6. Государства-члены обязуются руководствоваться принципами гуманности.

7. Все граждане государств-членов обладают базовыми правами человека (прил.2)

8. Валюта государств-членов КС разменивается по курсу 1:1, денежная единица эквивалентна 5 граммам золота. Денежная единица делится на сто частей. Все монеты и банкноты стран-участниц КС обязательны к приёму на территории стран-участниц КС, все монеты и банкноты унифицированы по номиналу, форме и внешнему виду, для удобства обращения.

9. Полиция и иные уполномоченные органы исполнительной власти имеют право беспрепятственного нахождения в любой стране-участнице КС для выполнения служебного долга. Полицейский страны-члена, находящийся на территории другой страны-члена сохраняет свои полномочия. (прил.3)

10. Решение об объявлении войны принимается совместно, большинством голосов. Нападение на одно государство-член КС равнозначно нападению на все государства КС.

11. Государства-члены КС обязуются учредить единый парламент КС, в который в равном количестве войдут наиболее достойные лица, выбранные главой государства-члена КС. Парламент КС обладает полномочиями аннулировать решение нижестоящих органов КС, предлагать законопроекты КС, принимать решения, руководствуясь принципами КС.

12. В военном аспекте государства-члены должны руководствоваться принципами унификации. Армии государств-членов должна быть однородной по иерархии, структуре, принятым командам, знакам различия родов войск и званий, военной техники и оружия, калибрам, что бы Армия государства-члена могла быть усилена солдатами и техникой из армии любого другого государства-члена КС (прил. 5,6,7).

13. КС является добровольным союзом государств, объединённым для взаимного развития. Это подразумевает, что государство-член должно соответствовать стандартам КС, быть ценным и благонадёжным союзником, обладать политической и экономической стабильностью. Принятие новых государств в КС возможно только единогласным решением глав всех государств-членов и большинства парламента КС.

14. Поскольку стандартизация технических и социальных аспектов требует материальных затрат, она должна проходить постепенно и поэтапно, в течении пяти-десяти лет с момента вхождения государства в КС.

15. Единым языком межгосударственного общения стран-участниц КС является немецкий, как наиболее простой для изучения. Изучение немецкого языка должно быть обязательным для всех учебных заведений.

16. Следующие категории граждан имеют право беспрепятственного перемещения по территориям стран-участниц КС:

Представители исполнительной власти (полиция) при наличии документа, удостоверяющего необходимость выполнения служебных полномочий на территории страны-участницы КС.

Офицеры и генералитет армий стран-участниц КС — свободно.

Представители государственного аппарата — при наличии документа, удостоверяющего необходимость выполнения служебных полномочий на территории страны-участницы КС.

Главы государств и члены их семей — свободно.

Граждане, получившие в представительстве КС документ, удостоверяющий право свободного перемещения по территории стран-участниц КС (единый паспорт).

17. Государства-члены КС обязуются оказывать помощь в решении политических, экономических, технических задач, стоящими перед государствами-членами КС.

18. Учреждается Бюро Стандартизации и Унификации (полномочия в прил. 10).

* * *

*

Пиво было холодным. Из бочонка на барной стойке Хьярти налил три кружки, Николаю и Кайзеру — кофе.

Кайзер, закончив переговоры с Николаем, взял протянутую кружку и спросил:

— То есть вы считаете, что дредноуты это всё-таки главные корабли на море?

— При должном развитии — да.

Кайзер и Николай только закончили просмотр фильма о развитии военных технологий в начале века и в первой мировой. Вильгельм не на шутку заинтересовался и вдохновился дредноутами — гигантскими и мощнейшими кораблями. То, что нужно, что бы продемонстрировать силу!

Хьярти же сел с торца стола и, пригубив пива, продолжил:

— Тут такое дело... мы уже ведём комплексную войну против Антанты. Война — это не только боевые действия и сопутствующие им процессы.

— Слово новое, — подсказал кайзер, вернувшись к кофе.

— Если коротко — то это широкий спектр действий против противника. Пропаганда в мирное время, расшатывание политической ситуации, экономическое противодействие, обман. Англичане решили строить дредноуты — основу флотов будущего, после того, как увидели — во время русско-японской войны главными на море были калибр и толщина брони. Я же усилил крейсера, варяг, викинг, тевтон. Что подумают англичане, если вместо Цусимы, где японцы победили, будет прорыв варяга — с уничтожением равной ему эскадры?

— Они сделают ставку на крейсера? — предположил Николай Александрович.

— Именно. Именно на крейсера. И даже если они её не сделают, мы пока что будем уклоняться от столкновения лоб-в-лоб. Мы можем строить дредноут хоть сейчас. Чертежи у меня есть, в Германии есть подходящие верфи, три-четыре года и...

— Но что? — спросил кайзер.

— Ничего, — Хьярти отпил пива, — чертежи я передам, я даже могу расщедриться на паровые турбины для корабля. Денег на строительство такого корабля уйдёт много.

— Терпимо.

— Однако, придётся развиваться по всем направлениям, без перекосов. Подводные лодки, самолёты... самолёты и ПЛ представляют на море наибольшую ударную силу, чем надводные корабли. Но это будет к годам двадцатым-тридцатым. Сейчас же — предлагаю просто уделить внимание авиации и автомобилям.

Кайзер согласно кивнул:

— Дело нужное, конечно...

— Не говори так, как будто сомневаешься. Автомобили это то, что даёт армии мобильность. Настоящую, а не кавалерийский наскок. Насколько это важно... Недооценка погубила германию один раз. Второй раз это не должно повториться! — уверенно сказал Хьярти, — чёрт побери, ведь именно немцы изобрели автомобили. И всегда делали лучшие в мире автомобили, как можно недооценить их?

Кайзер, слегка опешивший от такого напора, сдал назад:

— Спокойно, спокойно. Я не про недооценку, я про самолёты. Эта крылатая армада, конечно, сильна, но, насколько я понял, в войне с Антантой они не настолько совершенны, как хотелось бы...

Хьярти вздохнул:

— Ладно, извини. Обида. Тут у меня есть один гениальнейший инженер. В будущем он руководил разработкой машин Абстерго, в том числе и немецких. Я его пришлю, только предупреждаю — человек он Очень специфический.

Кайзер, не зная, о Ком речь, только махнул рукой:

— Не гомосексуалист часом?

— Нет, конечно. Просто у него очень специфические вкусы в одежде... кхм. И в цвете волос. И глаз. И много чего ещё...

* * *

*

Кайзер, уже засветло, к утру, с пухнущей головой покинул таверну. Много он сегодня узнал, многое понял и главное — помирился наконец с кузеном. На этот раз окончательно, только об этом нельзя было говорить никому. До тех пор, пока англичане лелеют мечту о экспансии в Россию — лучше об этом никому не знать. Кайзера уже ждала машина на окраине деревни. Утром тут было довольно много народу, но его не заметили — всё-таки глупо предположить что кайзер Вильгельм будет рано утром расхаживать по маленьким деревенькам близ берлина...

* * *

Хьярти.

* * *

— Ну вот, а вы боялись, — я посмотрел на бегающего из стороны в сторону Николая.

— Но это совершенно дикая, недипломатическая встреча!

— Успокойся. Это не дипломатия, это встреча друзей.

— Друзей? Да, точно, — Николай Александрович успокоился наконец, — куда дальше?

— Дальше... сейчас мы подождём деши. Он прилетит через... — я посмотрел на часы, — через двадцать минут. А дальше — мы полетим в Порт-Артур. Я похвастаюсь нашей работой по укреплению крепости. Вчера мне прислали тайп о том, что первая линия оборны завершена. Хочу посмотреть, да и нужно будет всем нам встретиться. Вы, я, Макаров, Руднев, Кондратенко...

* * *

Рейнбоу Деш.

* * *

Блин, они меня радуют. Я выбрался из вертолёта, сразу на машине. Единственное, что у меня было — машина и гора денег в кузове.

На новеньком бронированном фантоме въехал в берлин, на эти улочки, в царство конформизма и стереотипов... Как же иногда приятно ломать шаблоны идиотам. Пони им, видите ли, не нравятся...

Доехав до перекрёстка, я остановился и сверился с картой. Так, тут надо было заехать к кайзеру, причём — обо всём должен был договориться шеф. Хорошо. Главное, что бы мою прелесть, машину, не угнали. В ней же золото и прочие деньги... Хотя угнать забронированную наглухо машину — та ещё задачка, пробиться внутрь уже непросто. Я вылез из машины, посмотрев на людей на улице. Не знаю, как, но Хьярти сделал так, что я понимаю любой язык. Охрененно, скажу я вам, жить без языкового барьера! Народ... в шоке. Да, да, детка! Они меня радуют своими постными рожами, застывшими в удивлении.

Так, что тут у нас?

Для Германии было выбрано и сделано несколько комплектов автомобилей, серийный выпуск которых нужно наладить. Отобрал, значит, лучшее. Лучшее из пока что доступного — аналог знаменитого фиат-15. Правда, тут столько сложностей... ведь нужно налаживать конвейерную сборку, модернизировать станки, обучать рабочих... хорошо хоть обещали помочь технологами.

Но пока что хватит и мелкой серии, пока не налажен крупномасштабный выпуск, да и бензин пока редкость. На всех не хватит. Вот когда захватим Аравию — будет счастье.

Прошёлся по улице до входа в здание местной администрации, где и работал кайзер. Где он должен быть уже сейчас. Охрана на входе — два полицейских, преградили мне путь:

— Стоять! Куда идёшь?

— Э? К кайзеру.

— Двигай давай отсюда! — с презрением посмотрел на меня полицай.

Не, ну есть у людей совесть?

— А если тебя самого отсюда двинут? Ты кто такой, секретарь кайзера? Канцлер? — я начал злиться.

— Не твоё дело, разворачивайся, клоун, и уходи. Нам не нужны неприятности.

Ну что ж... Я залез в дипломат и достал бумагу:

— Ребят, у вас со зрением всё в порядке? Читать умеете? Подпись его величества узнаёте? Печать, может быть, тоже? — я посмотрел на побелевших офицеров, — а теперь ответьте на простой вопрос — вы тут оскорбляете главного инженера крупной корпорации, создаёте себе проблемы... с чего вы вдруг решили, что можете накидываться на всех подряд? Или, может быть, вы хотите получить иск за оскорбление чести и достоинства?

Полицейские переглянулись и молча ретировались. То то же. Я это средневековое болото расшевелю! Будут знать у меня. Волосы радугой им, видите ли, не нравятся... клоуны.

Гордо я прошествовал через вестибюль, вызывая откровенно очумелые взгляды окружающих...

* * *

*

Николай 2.

* * *

*

Превосходство атаки над обороной. Вот что значит позиционный тупик. Без перемен. Солдаты не могут атаковать, так как обороняющиеся выкашивают любые массы пехоты. Единственное, что может иметь ценность — артиллерия, дальнобойная, способная вести обстрел переднего края обороны. Но зарытые в землю, укрытые в ДОТах, способных выдержать очень много попаданий шестидюймовых снарядов, обороняющиеся отвечают своей артиллерией. И это заставляет обе стороны вести артиллерийский обстрел на пределе дальности — двадцать-тридцать километров. Снарядов расходуется на порядки больше, чем при стрельбе на меньшие дальности. Однако, самым ужасающим оружием первой мировой стал... миномёт. Изобретённый Гобято, как противоокопная артиллерия. Лёгкий и дешёвый, способный стрелять с высоким темпом, закидывая мины прямо в траншеи противника, миномёт был лучшим изобретением начала двадцатого века. Ни гаубицы, ни мортиры, не были способны заменить дюжину миномётов, подтащенные к линии обороны противника и открывшие ураганный огонь по его позициям.

Поначалу я не придал большого значения этому странному маленькому артиллерийскому орудию, однако, прочитав подробно про то, что почти половина всех убитых на первой мировой войне была убита миномётным огнём, ужаснулся. Столько артиллерии, пулемётов, пехоты с винтовками, даже отравляющих газов, а на поле боя лучше всего себя показал миномёт. Вершиной его эволюции можно считать пушку-гаубицу-миномёт — орудие, способное стрелять под любым углом, как снарядами, так и минами. И автоматический миномёт.

Изучение всего этого массива информации потребовало от меня выделять почти половину дня на работу с информацией. Естественно, это вызвало неудовольствие, так как война идёт, в самом разгаре, а император — пропадает в своём кабинете. Существенную помощь в работе оказывал информационный кабинет, расположенный рядом с моим рабочим. Все документы, что передавались мне на подпись, передавались через них, где они сканировались, сохранялись в архив, изучались на предмет подводных камней и мне передавался уже документ и листок с результатом анализа документа, в двух словах где было описано, чем это грозит, какие грехи водятся за вновь назначаемыми офицерами и чиновниками, вместе с результатами их тестирования, даже информация по внешнеполитической части попадалась.

Это существенно облегчило работу, так как мне не приходилось долго и тщательно обдумывать каждую мелочь. Ну а доверять потомкам я уже научился, после их то помощи... да при их возможности — такие мелкие инсинуации им не были выгодны. Будь у них амбиции получить деньги или власть, им не пришлось бы столько делать для меня. Убили бы и взяли наследника в оборот, никаких сомнений.

Я вышел из кабинета, казалось бы, найдя золотую жилу. Миномёты. Однако, в информационном отделе мне дали лист, на котором написаны были планы. Сразу всё не развивать, активно продвигать более сложные виды вооружений, а миномёты — в потребном количестве должны были быстро произведены и переданы в войска при наличии угрозы.

Пришлось брать телефон и звонить Хьярти.

— Алло? — он ответил мгновенно.

— День добрый, — постарался я изобразить максимальную вежливость, — господин Хьярти, у меня тут возникла крайняя заинтересованность в развитии артиллерии. Чем вы сейчас заняты?

— Конкретно сейчас — я занимаюсь переоснащением обуховского завода. Хотя тут в основном вопросы организационного характера.

* * *

*

* * *

*

В.Ф. Руднев.

* * *

*

— Это пиратство! — взвизгнул англичанин, стоящий на палубе своего бывшего корабля, — вы не имеете права!

— Мы имеем права. И горе тем, кто думает иначе, — холодно ответил я, — Борь, пропиши ему таблетку для памяти...

Борис — амбал, стоящий рядом, развернул англичанина за плечо и дал в глаз. Так, что лайми упал на мокрую палубу и завыл.

— Всеволод Фёдорович, ещё выписать?

— Нет, пока ему хватит, — я подошёл ближе и посмотрел на держащегося за глаз лайми, — у тебя в трюмах станки для производства патронов, что является военной контрабандой. Так что у тебя есть два выбора — смерть или сдача в Порт-Артур всего груза. Попробуешь сбежать — умрёшь. Вопросы есть?

Вопросов не было. Как же хорошо, станки точно понадобятся в Порт-Артуре, особенно — патронные.

* * *

*

Произошло всё как по нотам. Наместник, получив в свои руки крупное соединение кораблей, немедля дал приказ атаковать эскадру адмирала Того. И смех и грех. Пока собирались, японцы уже тщательно изучили все их планы, все их хитрые манёвры, корабли, успели составить план по противодействию и вот, ранним утром шестого июля два флота встретились. Японцы заметили русскую эскадру первыми — так как отошли на приличное расстояние, что было воспринято как трусость. А дальше — последовала трагедия русского оружия. Казалось бы — столько сложностей, такое великое дело, а описывать то и нечего. Историки остались без хлеба. Первыми открыли огонь "Пересвет" и "Цесаревич". Однако, попадания не разочаровали Того — их было всего два, зато вот дальше... по головным кораблям русского порядка дала залп вся японская эскадра, только восьмидюймовыми орудиями. Скорректировав огонь, они начали обстрел, взяв построение русских кораблей в типичные клещи. Таким образом, русским приходилось вести огонь с обеих бортов, однако, башни имели одну слабость — они не могли стрелять в обе стороны. Пересвет и Цесаревич шли кильватерным строем, Пересвет первым. И он получил восемнадцать попаданий крупным калибром. Огонь остальной эскадры русских пока что был настолько неточен, что не мог вызвать серьёзного беспокойства. После четырёх минут жаркого боя Пересвет стал идти ко дну, причём, очень быстро, а на цесаревиче вспыхнул пожар. Оба корабля потеряли больше половины хода и теперь Того, приказав начинать атаку на остальную эскадру, расслабился. Слабость русских ему была прекрасно известна — это неспособность грамотно вести войну. Командование доверялось тем, кто плохо разбирается в военном деле или вовсе витает в облаках.

Дальше пошла классическая артиллерийская дуэль. Дуэль была сильной, но эскадра противника — уничтожена почти полностью. Того расслабился. Его корабли потрепало сильно. Сильно кренился на левый борт Фудзи, который ранее блокировал Порт-Артур и после четырёх восьмидюймовых попаданий только-только успел отремонтироваться.

Но главное произошло потом. Когда Того любовался на потопленные корабли русских, стоя уже не в боевой рубке, а на палубе, по борту микасы прошёлся град осколков, сметающий всё на своём пути.

Всеволод Фёдорович получил приказ уничтожить несколько кораблей японцев, что бы не подорвать доверие моряков к командованию и показать, что всё у нас не столько плохо. С щемящим сердцем он слушал далёкую канонаду, уничтожающую русские корабли, и в нужный момент, после боя, отдал приказ.

Забегали комендоры орудий, коридоры крейсеров осветились тревожным оранжевым светом, операторы биус затароторили отчёты о готовности. Беляев, командующий крейсером Викинг, дал первый залп. Его 220мм орудия, сначала одно, а потом и все остальные, открыли огонь на дальности в сто пятьдесят кабельтов. Снаряды шрапнельные, взрывающиеся в нужный момент, когда пролетают над кораблём противника. И дальше — заговорили СМки Гунна. Его бронебойные снаряды ложились точно в цели. Третьим себя обнаружил варяг. Руднев стоял в боевой рубке, расположенной сразу за башней главного калибра и мог чувствовать всеми фибрами души, как трясёт крейсер от залпа десятидюймовых орудий. Два орудия послали снаряды массой в четверть тонны.

С той стороны бой выглядел куда веселее. Снова заиграла боевая тревога, адмирал Того, оглушённый и раненый, был отнесён в боевую рубку, где он уже и пришёл в себя. Дюжина осколков застряла в его теле, но это не помешало упорному японцу подняться и осмотреться.

— Где они?

— Стреляют со стороны моря. Похоже, нам зашли в тыл, дистанция... сто пятьдесят кабельтов.

В этот момент двухсотдвадцатимиллиметровый снаряд, начинённый тротил-гексогеновой смесью влетел в борт фудзи. Гексоген взрывчатка довольно бризантная, она создаёт ударную волну намного сильнее тротила. Или шимозы. Двести килограмм гексогена, детонировавших на борту Фудзи, похоронили корабль — удар был такой силы, что бортовая броня выгнулась, набор судна не выдержал и бимсы из под палубы вылетели в воздух, стрингеры корпуса вылезли наружу, как прутья веника, броня расслоилась — вылетели клёпки и вдоль всего корпуса, сверху вниз образовалась огромная щель, в которую тут же хлынула морская вода. Фудзи, имевший крен, выравнялся, но за счёт погружения в воду. С каждым новым метром погружения вода захватывала всё новые и новые помещения и палубы, и корабль, как сломанная игрушка, пошёл ко дну. Тихо и без лишнего шума, ничего не взрывалось и не горело. Взял и утонул.

Того, увидев это, приказал немедленно атаковать противника и японская эскадра, вся, рванула в направлении эскадры Цербер.

Впрочем, Руднев приказал разворачиваться и уже через пару минут оба корабля пустили врассыпную, обходя эскадру японцев. С левого фланка стоял Тевтон, с правого — Викинг, а по центру — варяг. Они открыли ураганный огонь по противнику, однако, добились всего двадцати процентов попаданий. Но и это достаточно много, учитывая, что за десять с небольшим минут японская эскадра словила больше ста снарядов 220мм.

А потом — удача отвернулась от японцев окончательно. Идущий впереди всех новейший броненосец Асахи подорвался на мине. Того запаниковал — если они влетели на всех парах в минное поле, то дело плохо. И в это же время их мочалили пираты, как их называли японцы, эскадра цербер. Варяг, развернувшись, открыл огонь прямой наводкой по асахи, ему отвечали.

Попав четыре раза, варяг получил самое большое повреждение, не считая искорёженного набора после битвы в Чемульпо. В носовую башню варяга влетел 305мм снаряд японского броненосца и это было фатальным для главного калибра варяга. Броня боевой рубки выдержала, а вот башня главного калибра — нет. Толстостенный металл был пробит, расчёты орудий — убиты. Руднев. Которого слегка оглушило близким взрывом, не сразу восстановил работоспособность. То же касается и всех, кто был в боевой рубке крейсера. Однако башня выполнила своё главное предназначение — остановила снаряд и предотвратила попадание в крейсер под наихудшим углом — вдоль киля.

Руднев немедленно развернул крейсер и дал дёру, так как легкобронированный и легковооружённый варяг не противник Асахи. Зато остальные тут же отплатили броненосцу — огонь шестнадцати 220-мм орудий был сконцентрирован на враге и получив за полторы минуты больше двадцати попаданий, в том числе и бронебойно-зажигательными, Асахи пал.

Руднев тут же крикнул связисту передать — все вдруг и все — вон, причём, на полной скорости, отстреливаясь. В отличии от Варяга, два других крейсера имели четыре кормовых орудия главного калибра.

И всё-таки, двести двадцать миллиметров — было маловато против целой эскадры. Да, частые попадания нанесли огромный урон, особенно — снаряды, снаряжённые ТГА и фосфором, БОПСы и кумулятивные снаряды...

Результаты скоротечного боя были неутешительными для японцев. Сикисима — пал, Касаги — пошёл на сближение и был изрешечён шестидюймовыми снарядами. Читосэ — подорвался на мине, Отова — подорвался на мине, Идзумо — получил семнадцать попаданий, огромный пожар и полностью развороченный корпус, затонул очень быстро. Броненосец-утюг Адзума — подорвался на мине, Токива... Токива, как и его систершип, асама, получил попадание в артпогреб бронебойно-зажигательным и взорвался, создав огромное пожарище, загорелись запасы угля, которые от попаданий рассыпались по палубе.

Якумо — вышел относительно невредимым, Ивате и Касаги — пережили немногочисленные попадания и ввиду своего места в строю, в хвосте, вышли сухими из воды. Асахи... асахи изрешетили как дуршлаг, не оставив ему и шанса. И наконец, Микаса. Флагман японского флота получил шесть попаданий, после первого же адмирал оказался недееспособен и в результате всего — подорвался на мине. Но не затонул, команда спасла крейсер.

Руднев, расслабившись в кресле, спросил:

— Где они?

— Отстали.

— Фух, — он вытер пот со лба, — боже, это было страшно. Связист! Передай по церберу — идём к АУГ, передай на АУГ — "главный калибр уничтожен, прошу помощи с ремонтом".

Через минуту пришёл ответ:

— Хьярти вылетел лично, что бы заменить вооружение варяга. Готовьтесь.

* * *

*

А на следующий день в газетах появилось подробное описание боя. И то, какие ошибки допустили русские, японцы, аналитика, а так же — разгромная критика в адрес наместника, который воспринял талант Руднева и мудрость Макарова как своё личное достижение и слабость японцев. Загубил таких людей... и такие корабли...

Статьи были готовы заранее, во всём, кроме аналитики. И произвели эффект социальной бомбы. Руднев стал национальным героем — ведь он повторил свой великий подвиг, уничтожил превосходящую эскадру противника, оставшись относительно невредимым. А вот наместник и вообще адмиралтейство оказались в опале, причём, император, зная весь этот план, разозлился вдесятеро больше, чем мог до этого. После такого наместник алексеев был лишён всех государственных наград. И несмотря на то, что он бастард прошлого императора, отправлен в отставку, без пенсии и полагающихся ему привилегий. В ответ на истерику император предложил ему два выхода — или так, или обвинение в госизмене и виселица.

Результат... обескураживающий и приведший Россию к новому пониманию того, что воюют не корабли, воюют люди.

Схема сработала, хоть и с небольшими поправками, как часы. Руднев и Макаров — стали героями, не просто героями, которых помнят одну войну, а героями на одном уровне с историческими личностями, вроде Суворова, Ушакова.

Однако, это дало в руки Хьярти огромную власть над толпой — ведь именно его люди помогали писать речи и статьи Рудневу и Макарову. И через них они писали строгую аналитику, в которой разносились в пух и прах все нынешние адмиралы, особенно жестоко обошлись с рожественским. Зная его некомпетентность, Руднев яро воспротивился его назначению на вторую тихоокеанскую эскадру, которая была собрана довольно скоро.

Это привело и к значительным изменениям в кораблестроительной программе России. Остановилась постройка всех боевых кораблей, пока шло перепроектирование при помощи инженеров Абстерго и под новые условия боя.

* * *

*

Обуховский завод.

* * *

*

Рабочим было в новинку всё. И началось это месяц назад.

Сначала — завод остановил свою деятельность. На всей территории завода начали появляться неведомые машины, в которых рабочие не могли узнать трактора Абстерго, дополненные самым разным оборудованием. Двухэтажные цеха ремонтировались в экстренном порядке. Антисанитария, пожароопасность, решать столько проблем пришлось, что не приведи господь кому. Даже пять сотен первоклассных специалистов, с оборудованием, едва успевали всё делать в древнем зданиии завода.

На заводе появился новый цех — автосборочный, новые станки — десятки, сотни новых станков. Токарные имели метрическую систему и работали не от пара, как большая часть станков завода, а от электричества. И на завод прибыло две сотни молодых человек — инженеры из Германии, которым было поручено работать на этих станках. Естественно, рабочие не могли понять, к чему это нужно...

Вернувшись через две недели к работе, рабочие обуховского завода не узнали свои рабочие места. И завод. Во-первых — грязь. Грунта на заводе почти не было, все дороги внутри были исключительно уложены брусчаткой. За широкими дорогами зеленел аккуратный газончик, на котором кое-где были декоративные фонтанчики. Внутри завода всё стало куда серьёзней. Деревянных дверей не было вообще, только металлические, внутри цехов — светло, очень светло. Лампы под потолком и на стенах горели постоянно. Пол был из белоснежно-белого бетона. На белоснежном бетоне в цеху металлообработки стояли станки. Станки ДИП-400 — одни из самых распространённых в советском союзе, от тридцатых годов и вплоть до семидесятых. Ценились за надёжность и удобство. Станки 6Н10 — фрезерные, довольно распространённые на территории бывшего СССР. Хьярти при определении оснащения отталкивался от того, что станки СССР и других стран почти одинаковые, но свои как-то проще, да и с их изготовлением и перевозкой не было никаких проблем. Станочный парк работал долго, мог пахать десятки лет. Да и уже известно, на что они способны. Поэтому... поэтому на Обуховский завод было поставлено больше пятисот высококачественных электрических станков. Благодаря мощным и надёжным двигателям из Абстерго-Пауэр они могли работать на уровне, замечательным даже для середины двадцатого века, то есть эпохи, когда паровых станков уже почти не осталось.

Сложность конструкции новых станков, отсутствие коробки передач. Такие станки, как СФ676 стали основой обуховского завода. Было заменено всё, с завода убрали котельную, поставив вместо неё электроподстанцию, принимавшую электричество от реактора, по дюжине толстых проводов, проложенных по воздушным линиям.

Станки — были основой основ промышленности, именно от того, насколько совершенны станки, зависело то, что может выпускать завод. Будет ли это расхлябанная, грубо скроенная техника, или идеально точный механизм — это всё зависело от станков. И от людей.

Правила на заводе изменились кардинально. Теперь все рабочие обязаны поддерживать чистоту и порядок, носить рабочие комбинезоны, плюс их предстояло переучивать на эти новые станки... хотя это заняло всего неделю.

Хьярти, недолго думая, осмотрел всё, что было у обуховского завода. Что-то укрепил и модернизировал, что-то — выдрал и продал, заменив новым. Все старые станки, работающие от вала, крутящегося под потолком, были сняты, поэтому переоснащение по парку было полным. А вот кран цеха ему понравился, и благодаря Хьярти вместо паровой передачи кран получил электромоторы и значительно укрепился.

За две недели завод преобразился. В нём, вместе с электричеством, появились четыре новых цеха, хотя это были цеха, построенные по технологии металлокаркасах, на швеллерах и стальных колоннах, с металлической обшивкой. Внутри этих цехов было много места, там происходили самые сложные операции, которые Хьярти попросту не доверял рукам рабочих. Поэтому — там работали машины — промышленные роботы-манипуляторы, токарные центры, способные выточить детали феноменальной сложности, и рабочие-антропоморфы, проще говоря — аналоги терминатора. Роботы с видом человека. Этих использовали в качестве подсобных рабочих, Берси руководил процессом.

Через неделю после запуска завода, в начале октября четвёртого года, завод расправился с двухнедельным простоем, хотя и запорол много деталей. Хьярти выкупил Обуховский завод полностью, поэтому мог распоряжаться его мощностями как ему вздумается. А вздумалось ему создать маленькое но очень серьёзное предприятие, способное делать сложные технические вещи — такие, как авиационные детали, паровые турбины, бензиновые и дизельные двигатели и автомобили. Автомобили Хьярти выделил в особую статью и лично курировал создание первого русского автомобиля. Им стал фиат-15, легендарный. Правда, Хьярти пришлось повозиться с двигателем, что бы обеспечить нужное качество и нетребовательность к ГСМ. Получилась тарахтелка на пятьдесят лошадок, которая жрала солидное количество горючего, но могла работать даже на керосине и спирте. Проверять с помощью самогона Хьярти побоялся, однако, всеядность поражала.

Появление первого полностью русского грузовика вызвало закономерный ажиотаж. Нет, и до этого появлялись публикации в прессе, но теперь, когда народ был разогрет множеством автомобилей Абстерго, появление русского грузовика, который назвали "Варяг", в честь легендарного крейсера, стало знаковым событием. Настолько, что им резко заинтересовалось военное министерство.

Однако, Хьярти, сидящего в своём кабинете, ждало разочарование. К нему пришли четыре генерала, которые начали обсуждать перспективы автомобиля в армии и старались убедить его в том, что автомобиль не имеет перспектив. Проще говоря — открыто намекали на то, что он, Хьярти, слишком уж много о себе возомнил.

Проблему он решил разрешить мгновенно, предложил провести учения по передислокации пехотной дивизии. Восемь тысяч солдат с полной амуницией, это вам не хухры-мухры.

Учения были назначены на начало декабря, вот только никто не знал ни конкретного места проведения, ни условий, ни даты.

Как только ушли генералы, Хьярти взял со стола трубку телефона и набрал номер царского кабинета. Царь не ответил — в этом случае звонок переадресовывался на мобильный телефон с вибрацией, который его величество носил всегда с собой.

Его величество, ехавший на своём лимузине в Гатчину, к беременной жене, порадовался за то, что между салоном и водителем стоит глухая переборка из бронестекла со шторкой. Задёрнув шторку, он ответил:

— У аппарата!

— Добрый вечер, Николай Александрович. Представьте себе, как только вы уехали, буквально через час ко мне пришли четыре генерала из армии. И начали выказывать всю глубину своего недоверия автомобилю. Короче — сказали что-то вроде "ты, фантазёр, не выпендривайся, дольше проживёшь". Конечно, очень завуалировано.

— Кто?

— Нет, нет, — Хьярти поспешно отказался жаловаться, — я им предложил провести учения с использованием автомобилей. В начале декабря. Собью спесь, так сказать. Вот только присутствие гражданских лиц недопустимо. Только вы, я, а так же военные, лучше сразу собрать всех, что бы потом не пришлось переубеждать каждого по отдельности.

Николай Александрович согласился:

— Соберём, кого сможем, думаю за день без них ничего не случится. Однако расскажи, что ты планируешь сделать? Будет интересно?

— Очень. Образно говоря — я беру одно подразделение, дивизию, полностью моторизированную и переоснащённую. Ну, знаете, каски, пулемёты, новая артиллерия, жилеты-разгрузки, и так далее. Поднимаем её утром, в шесть часов и даём приказ — выдвинуться в район, взять штурмом определённую цель, окопаться. Само собой, снабжение в таких условиях возможно только автотранспортом.

— И где ты такую переоснащённую дивизию возьмёшь? И автомобили для неё?

— Сделаю. Сегодня же смотрели. На пять тысяч рыл, с припасами, артиллерией и всем прочим, это будет шестьсот грузовиков. Успею, если поднапрягусь.

— А грузовики потом в Артур отправим, — согласно кивнул император.

— Не, там их быстро растащат. И вообще, там уже хватает грузовиков, все машины останутся в армии тут. Жрать они не просят, могут стоять годами. Я полагаю, году к двадцатому они окончательно устареют и можно будет снимать с вооружения.

— Во что это обойдётся казне? — не мог не спросить Николай.

* * *

Хьярти.

* * *

Военных было много. Мои инструкторы сделали что смогли — солдат научили быстро реагировать, было много пулемётчиков — в каждой роте было по ручному пулемёту льюиса и один на четыре роты Максим. А так же трёхдюймовки.

Военные смотрели на небывалое зрелище — поднятая по тревоге часть грузилась в машины. Машин было... шесть сотен грузовых. Такое обилие автомобилей тут ещё не видели никогда. Я выступил с речью:

— Господа командиры. Я прошу заметить, что в шесть утра пришёл сигнал о передислокации не только в эту дивизию, но и в соседнюю. Расстояние до позиций, которые им нужно занять, одинаковые, качество дорог тоже идентичное. А теперь мы ответим на вопрос — что лучше в армии — машина или конь. В качестве транспорта лошадь уже окончательно устарела. Стыдно в наш век пароходов и паровозов осуществлять переброску и снабжение войск как в средневековье! Лошадь нужно кормить постоянно — даже когда она стоит в конюшне. Автомобиль не требует топлива, когда он не работает. Лошадь живёт намного меньше автомобиля. Наконец, убитую лошадь нельзя переплавить в новую лошадь, из органов разных убитых лошадей нельзя собрать или отремонтировать лошадь. Автомобиль — можно починить, заменяя узлы деталями от других машин, даже сломанные и уничтоженные противником, они представляют ценность — как источник запчастей и как металл для переплавки. Уход за автомобилем несомненно дело сложное, однако, Россия не может и дальше оставаться отсталой аграрной страной, поэтому благосостояние народа и уровень технической грамотности будет расти. И наконец — нельзя улучшить лошадь. Как бы вы не старались, это просто животные. Но автомобиль можно улучшать, приспосабливать к новым видам работы, условиям. Поэтому лошадь, уже, фактически проиграла эту битву за движущую силу. Проиграла её автомобилю. Так же, как когда-то парусники проиграли битву пароходам, как гладкоствольные дульнозарядные пушки — нарезной казнозарядной артиллерии. Старые методы исчерпали потенциал совершенствования. В соседнюю часть пришёл такой же приказ — передислоцироваться под Нарву, окопаться и занять позиции.

Генералы слушали молча. Потому что за моей спиной стоял император.

— Согласно планам учений — моторизированная дивизия должна занять позиции через три часа. У них будет дневной запас провизии и штатное вооружение и амуниция — всё необходимое сверх того должно быть доставлено из расположения дивизий после занятия ими позиций.

Император кашлянул:

— Я полагаю, многие хотят сказать, что сделать это в такой краткий срок невозможно. Что ж, у меня нет причин не доверять Хьярти, он уже не раз подтверждал свои слова делами. Поэтому давайте посмотрим и решим, что же нам делать с автомобилями...

Генералы согласно загомонили.

* * *

*

Заметно побледнели четверо тех, кто доказывал мне бесперспективность автотранспорта. А дело в том, что мы вместе с генералами совершали вояж вместе с пехотной дивизией, сто сорок километров — шутка ли? Сто сорок километров по неплохой дороге. Тут не все генералы, но мне было откровенно плевать на эту их сложную систему званий. Скоро Николай вообще огорошит их тем, что все прежние звания приводятся к единому стандарту, который был взят из боевого устава красной армии середины двадцатого века. Оттуда же были взяты участки про пулемёты, их использование, расположение, ответственность и должности. Оттуда же взято про машины...

Мы забрались в автобус — специально для этой презентации я сделал дюжину прекрасных, удобных автобусов типа "Маршрутка" на основе автомобиля-фантома. Кстати, все военные полуторки имели две задние оси, широкопрофильные шины и полный привод. Это было остро необходимо, ввиду того, по каким говнам им придётся ездить — об асфальте тут в лучшем случае слышали.

И началось! Мы забрались в автобус, в головном был я, те самые четыре генерала, император с его охраной — двумя дроидами-терминаторами, а так же пожилые люди из академий, университетов и прочих военных учебных заведений. Салон у автобуса был двенадцатиместный, шикарно отделанный. Такие автобусы использовались в Петербурге для доставки наших рабочих и сотрудников.

Поездкой на автомобиле могли в этом мире похвастаться далеко не многие, а тут — целый автобус. Однако, совершенство конструкции сглаживало эффект. Автобус сдвинулся с места и очень приёмисто начал набирать ход. Я заметил на весь салон:

— Прошу заметить, мы в хвосте колонны. Больше за нами никого нет, вся дивизия едет перед нами.

Император меня одёрнул и показал глазами на четвёрку, что сидела сзади. Совсем уж понурившихся.

Я показал глазами, мол, не для этих стараюсь. Каждый может ошибаться и в общем-то они были правы. По-своему. Достаточно только вспомнить оконфузившийся царь-танк....

И началось. Мы ехали относительно плавно. Скорость скоро стала нарастать — видимо, прошедшие школу водители решили немного полихачить. И правда, дорога хорошая, чего плестись со стандартной скоростью в сорок километров в час? Двигатели могли выдать и шестьдесят, благо, конструкция лафетов пушек и хорошие подвески у автомобилей позволяли. Разогнались до пятидесяти восьми. Я зевнул и развалившись на сидении скрыто достал из подпространства один предмет. Книгу не по истории России, и даже не по морской тематике, а Толкиена. Сильмариллион. Николай Александрович погрузился в чтение, а я — задремал.

Проснулся только когда машина остановилась. Николай Александрович уже жестом показывал, что пора нам на выход. Вышел, ведь никто не хотел покидать машину вперёд императора, а император — не мог разбудить меня, так как спал я Очень крепко.

За окном было уже девять утра, многие вышедшие генералы начали искать пятый угол и разбежались. Перед нами разворачивалась картина пехотной дивизии, занимающей позиции на месте. Повара, закинувшие, как оказалось, еду в полевые кухни, сейчас раздавали солдатам кашу с тушёнкой и горячий чай, солдаты набирали воду — в водовозке. Машины-бензовозы заправляли автомобили, водители — курили, выйдя и разминая зад.

При этом вся эта колёсная армада свернула с дороги на поле, на котором и нужно было окопаться — что удобно, так это то, что перемещения на автомобилях были стремительные. От Берси я уже узнал, что дивизия-конкурент только заканчивает приготовления к маршу.

Николай Александрович, пока никого не было, спросил:

— Хьярти, можешь мне кое-что объяснить. Что это за машины? Вон ту, с красным крестом, я узнал. А дальше? Вот та, например, с цистерной в кузове?

— А, это бензовоз. Везёт топливо для всей колонны. Дальше — автомобили продовольственной службы, там находится провизия, повара, прицеплена сзади полевая кухня, которая варила кашу прямо во время марша. Дальше... — взгляд мой упал на классический КУНГ, — это так называемый КУНГ. Кузов универсальный Нормальных Габаритов. В таких кузовах может располагаться что угодно, — я заметил, что некоторые генералы, уже поссавшие, вернулись и слушают нас, — штабные работники, пункты радиосвязи и телеграфа, места для офицеров, любое другое оборудование. В таком кузове можно разместить что угодно, поэтому он и зовётся универсальным.

— А нормальных габаритов? — спросил кто-то.

— Потому что его высота рассчитана так, что бы автомобиль с ним на железнодорожной платформе не выходил за пределы допустимых железнодорожным транспортом габаритов груза. Вон те машины, — я показал на машины с удлиннённым кузовом, — предназначены для перевозки лёгкого, но объёмистого имущества. Там перевозятся пустые бочки, цистерны, лёгкое имущество. А вон та, — я указал на аналог АРМ, — ремонтная. Там есть два станка — токарно-фрезерный и сварочный. Автомастерская может чинить не только автомобили, так же там есть оборудование для починки обуви, одежды. Следующая — водофильтационная, — я показал на машину с кузовом, похожим на кунг, — внутри стоит мощный водный насос, который может забирать воду из любого водоёма по длинным шлангам и фильтровать её до состояния питьевой, обеззараживая. И наконец — последний автомобиль — это вон те пять легковушек. Это связные автомобили для разъездных работ. Довольно быстрые по сравнению с лошадьми. И могут безостановочно гнать километров двести, после небольшой заправки в пять минут — столько же. Лошадь же медленней и прихотливей. И обходится казне намного дороже, так как её нужно кормить постоянно...

* * *

*

Вопрос об автомобилизации подняли тут же. Но я держался до последнего — автомобили высшего качества я не могу производить тысячами. Тут нужен конвейер, эти то — сделал при помощи Силы и трудами всего завода.

Подписали контракт на двести сорок машин в год. И это с учётом того, что вскоре армии понадобятся грузовики. Общественный же транспорт решено было строить только на электричестве — так чище и безопасней. От автобусов я отбился, хотя предлагали приличные суммы. Морское ведомство затребовало сотню автомобилей для тяжёлых работ с углём и даже я имел сложный разговор про разработку дизельного двигателя для миноносцев. Это закончилось демонстрацией дизеля, уже имеющегося на заводе. Три тысячи лошадей — шутка ли? Дизелёк морякам понравился и мне заказали шесть штук для установки на миноносцы.

Вообще, со флотом у меня отношения начали налаживаться. Я показал визитёрам свои чертежи — это крейсера лёгкие, тяжёлые, с паровыми турбинами, и даже — проект специального военного корабля — на подводных крыльях. Меня хотели было поднять на смех, но пара фотографий резко поубавила количество весельчаков. Конечно, корабль на подводных крыльях имеет специфическую сферу применения. Но больше всего поразило, удивило и шокировало моряков то, что я назвал ледоколом. Этот монстр имел все шансы стать первым и единственным в своём классе. За основу проекта я взял "Арктика" и доработал его установкой ядерного реактора с дублирующей системой из ГТД. Ледокол поражал воображение и мог, по идее, легко проводить конвои судов северным морским путём. Но пока что он уступал в важности проекту "Прибой" — проекту по созданию десяти Больших десантных кораблей с носовой аппарелью...

* * *

*

— Быстрее, мать твою! — прикрикнул на матроса мичман, — не урони!

Матросик, молодой парень, тащил ящик, присланный аж из Петербурга. Учитывая полную блокаду дальнего востока — вещь ценная уже этим. На палубе варяга отмечали новый год. Поставили ёлку, прямо на месте, где раньше располагались трубы, а сейчас — ввиду модернизации, тут стояла вторая башня главного калибра. Варяг украсили гирляндами, крейсер задрал стволы вверх.

Прямо на палубе работали обогреватели, делая температуру вполне комфортной, тут же стояли и столы для нижних чинов, офицерский стол. Еды с большой земли прислали много. Даже такие редкие деликатесы для флота, как мандарины, бананы, строганина, вино и всё прочее. Варяг праздновал. На боевом дежурстве находились БПЛА с противокорабельными ракетами.

Всеволод Фёдорович лично разложил подарки всему экипажу.

* * *

*

Хьярти тоже решил сделать подарок. Только его подарок — строился в течении шести месяцев, с момента подписания соглашения об образовании КС. Передышка осень-весна закончится, поэтому он хотел выжать из относительно спокойного времени максимум, понимая, что как только закончится война — этот бизнес станет его отправной точкой в создании нового мира. Он хотел сделать как лучше, поэтому смотался к астероиду и взял оттуда несколько миллионов тонн металла, прямо на месте превратив его в самый прочный сплав из всех ему известных. Хьярти делал корабль. Постепенно. Вместе с дроидами.

Пять миллионов тонн стали нужны были для кораблестроительной программы России и Германии, но сейчас он озаботился введением в строй новых кораблей. Ведь после разгрома под Владивостоком Россия потеряла основные морские силы. Вторая тихоокеанская эскадра, вышедшая в море, не могла восполнить силы полноценно — только группировка под командованием Руднева и Палавенова представляла реальную боевую силу.

Хьярти делал дредноут. И Николай, и Вильгельм очень остро реагировали на дредноуты, поэтому Хьярти решил навязать противнику экономическую войну за господство в море посредством дредноутов. И головной корабль серии он спроектировал лично.

Корабль получался красивым. Мощным. Двести пятьдесят метров, четыре башни ГК, по три ствола калибром триста пять миллиметров. Но главное — проработанность. Из неё проистекала боевая эффективность. Атомный реактор, отсутствие громоздких турбин, котлов, запасов топлива, позволили нарастить броню и сделать линкор неубиваемым. В башнях гк был примитивный механизм заряжания, так как такие снаряды вручную уже не потаскаешь, надстройка была сильно скошенной, располагалась ближе к корме. Спереди — сто двадцать метров от настройки до носа были заняты тремя башнями ГК и одна башня — в корме.

Корабль получился красивым.

Хьярти вложил в его постройку и доводку до нужного состояния всю душу, проработав каждую мелочь, начиная от мощнейшего оружия и заканчивая породистым корабельным котом. И вот, пришла пора спускать на воду. Хьярти с великим трепетом смотрел, как гигантскаяя туша корабля была стащена с постамента, на котором его изготовили в воду. Он приземлился на вертолётную площадку и вышел, смотря на дело рук своих. Дело это было великим. И ужасным. Красота линкора поражала воображение — стремительный силуэт с острым носом, отсутствие нагромождения артиллерии — противоминные шестидюймовки располагались в башнях вдоль всего корпуса. Их было по тридцать штук на борт.

Головной корабль серии был атомным, остальные — паротурбинные. Но остальных пока не было, а головной — это только для Союза. И Хьярти сделает этот подарок Союзу, ведь по условиям пока ещё не опубликованного соглашения — войны вели сообща. И флот содержали сообща. Правда, это не распространялось на войну с Японией — союз официально должен был появиться по результатам этой войны, став отправной точкой для новой евразийской политики.

Хьярти осмотрел всё. Корабль был идеален, на его взгляд. Шестидюймовки в башнях обрамляли верхнюю палубу, не став просто нагромождением, над ними возвышались башни ГК. С носовой части вид открывался величественный. Каждая последующая башня стояла на следующей ступени надстройки, сама надстройка... начиналась с места под второй башней и далее — плавно перетекала в высокую, закрытую снаружи.

Головной корабль отличался ещё одним — в первой башне стояла 400-мм пушка типа "СМ-54". Орудие было предназначено для обстрела тяжелобронированных целей, ДОТов и береговых батарей, а так же — как локальный заменитель крылатых ракет.

Головной корабль отличался так же высокоразвитой секретной артиллерией — то есть автоматической. Без заряжающих и артиллеристов в башнях.

На уровне надстройки стояли по три установки А-220М, скорострельные 57-мм пушки, способные сбить аэроплан на большом удалении, вдоль борта стояли так же реактивные бомбомёты, по пять штук на каждый борт и две — на корме. Вдоль борта под водой было по сорок торпедных аппаратов — при необходимости линкор мог дать широкий веер неуправляемых торпед в сторону противника, не оставляя тому шанса или накрывая одной атакой плотно сбившиеся цели.

Но дальше — был футуризм. Корабль имел не только док для катеров — а на борт он мог принять два катера вроде дюгоней, но и подводный аппарат. Точнее — полноценная подводная лодка, которую корабль мог скрытно выпустить для постановки мин или торпедирования противника, обеспечив тем самым фактор неожиданности. Подлодка была сверхмалой — всего двенадцать метров в длинну и всего одна торпеда, или две мины... но этого, учитывая возможность ПЛ подойти почти вплотную к врагу, было достаточно. Красота и запредельная мощь поражали воображения — у Хьярти аж слюнки потекли. Если такому кораблю да дюрасталевую броню с комплексом защиты "Сфера", никакой враг не страшен будет. Ни гиперзвуковые низколетящие ПКР, ни скоростные малозаметные торпеды, ни, тем более — обычные виды вооружений противника.

Хьярти пошёл на мостик. Туда вели защищённые от артиллерии противника и качки лифты, он поднялся на высоту — шесть метров над палубой. Внутри мостик был похож на таковые у кораблей середины века. Электромеханика, но не электроника. БИУС линкора был скрыт в отдельной стойке-сейфе и дважды дублирован. Мостик был просторным. Тут располагалось множество пультов, место рулевого, капитана, прочих служащих. Под ним был отсек боевого обеспечения и в центре, на уровне третьей башни, располагалась боевая рубка. 650мм брони из белой стали — это не шутка. Это эквивалент двухметровой стальной брони.

Корабль имел название. Название было на его борту, золотыми буквами "Император". Название говорящее, учитывая предполагаемый союз трёх империй — Германии, России и Японии, и его положение на море. Хьярти встал у руля и, отдав приказы дроидам, решил лично провести ходовые испытания, встав за штурвал. Информация с корабельного компьютера выводилась на мониторы перед кормчим, или рулевым, как его называют в современности. Но Хьярти предпочитал старый термин. Рукояти управления ходом — плавные, с ручками из прорезиненного металла, сдвинул с места. Пошёл ток на двигатели, реверс вперёд — корабль сдвинулся с места и впервые начал разгон. Компьютер показывал состояние дна, окружающую обстановку по РЛС...

Император вышел в свет.

Хьярти, радуясь, как ребёнок, дал полный ход — глубины тихого океана позволяли. Император разгонялся быстро. Всё-таки шесть движителей, из которых четыре — винты, и два — бортовые водомёты, делали своё дело. Были ещё два водомёта для подруливания, которые работали, выбрасывая воду через дюзы в носовой и кормовой частях.

Инерция у императора была огромной. Когда напряжение на двигателях достигло трёхсот мегаватт, включился блокиратор и судно, достигнув скорости в двадцать семь узлов прекратило разгон. Однако, блокиратор можно было выключить. Но не нужно — из паровых утюгов-броненосцев от такого не убежит никто.

Император вызывал острый приступ собственничества у Хьярти, однако, он был предназначен не для него. Мидгарды обладали схожей боевой силой — их орудия могли на равных бороться с императором, учитывая запредельную прочность дюрасталевой брони и кумулятивные, а то и детонитовые снаряды, которые могли пробить пять метров стали.

Вручение корабля в РИФ предполагалось через адмирала Макарова. Хьярти и полтысячи дроидов направили Императора в Порт-Артур...

* * *

*

Адмирал Макаров был вынужден праздновать новый год в Порт-Артуре. Город украсили как могли — огни гирлянд, музыка, выходной для всех... орудия "конденсатор" отогнали от Порт-Артура японцев, двух попаданий, от которых пожилой крейсер второго ранга утонул практически мгновенно, узкоглазым хватило. Больше они на дальность прямого выстрела, даже на пределе дистанции, не совались, хотя раньше могли.

Команды кораблей, которые активно обучали потомки, были уже почти идеальными на взгляд Макарова. Атмосфера на том, что осталось от первой тихоокеанской эскадры была приподнятая. Макаров, закончив все свои дела в штабе, вышел и поздравив секретаршу — миловидную девушку из потомков, пошёл праздновать. Но, едва он уселся в машину, его застал телефонный звонок.

— Слушаю?

— Степан Осипович? — радостный голос Хьярти предвещал что-то хорошее. Либо хороший праздник, либо хорошую драку, — я тут к вам с подарочком. Государственного масштаба.

— Что такое? — по стариковски спросил Макаров, — каким подарком?

— Рекомендую ехать немедля в порт. Или даже нет, туда, откуда открывается хороший вид на порт. Я решил подарить России и лично вам — флагман. Корабль.

— Кхм, — Степан Осипович задумался, — неожиданно! Что хоть за корабль?

— Увидите.

И, уже через двадцать минут, стоя на сопке, что возвышалась над портом, Макаров увидел ЕГО. Корабль, который он увидел, не нуждался в разъяснениях — это был линкор. Гигантский, в сторону Порта смотрели орудия. Через секунды орудия развернулись и дали залп в сторону японцев, которые пытались атаковать Императора. Макаров, мелко подрагивая от предвкушения запрыгнул в машину и приказал немедля в порт. Однако, линкор не смог зайти в Порт-Артур. Слишком мелкой оказалась лужа жёлтого моря.

ИМПЕРАТОР встал на внешнем рейде, под прикрытием береговых батарей, давая разглядеть себя во всей красе. Поражающей и смертоносной. Ведь линкор был не только красив своей грозностью, он ещё и демонстрировал силу. Силу, с которой нельзя не считаться.

Через двадцать минут из кормы линкора выплыл маленький катер. Оказавшийся не таким уж и маленьким. На катере был Хьярти и дроиды, которые тут же разошлись по своим искиновским делам. Хьярти встречал лично Макаров. И журналисты, которые преследовали Макарова всегда и теперь — бились в экстазе от осознания того, что они первые, кто расскажет миру об этом. Ступив на причал, Хьярти пожал руку и коротко обнял адмирала:

— Я рад, что у вас всё в порядке, Степан Осипович. А теперь — позвольте вам представить. Флагман первой тихоокеанской эскадры — тяжёлый линкор "Император".

Макаров радовался как ребёнок, но через пару минут всё же спросил:

— Откуда? Откуда он у вас?

— Это государственная тайна, — подмигнул ему Хьярти, — и лично моя. Теперь мы будем не уничтожать японцев, а склонять их к союзу с нами и против Антанты, в частности — Америки, имеющей виды на тихий океан и Австралии — британской колонии...

Макаров радостно улыбнулся и пригласил Хьярти к столу. Но не выдержал и лично начал допрашивать его про корабль. Журналисты застрочили в блокнотах, тем более, что Хьярти сливал им заведомо ложную информацию, преувеличивающую и без того великие боевые характеристики Императора.

* * *

Кайзер

* * *

— Рейнбоу, мне нужен автомобильный завод! — я читал доклад о учениях под Петербургом, — причём...

— Да понял я, понял, — цветастый оторвался от закручивания гаек на машине и посмотрел на меня фиолетовыми глазами, — боюсь, тут придётся повозиться. И я в этом деле ничего не смыслю, это шеф наш — гений бизнеса. Он и завод организует, если надо.

Как же сложно с этими русскими. Но желание заполучить в армию грузовики было нестерпимым. Эх, тогда бы мы такого жару задали французам и австриякам! Вовек бы не оправились.

Мы были в спецгараже, моём личном гараже, в котором и работал официально цветастый. Он был не единственным. Ещё трое из потомков — связисты и особисты, работали вместе со мной. Один — обеспечивал связь в любое время дня и ночи, остальные двое — и так понятно. Ловили крыс и нагружали полицию, иногда помогая им раскрывать преступления и бороться с революционерами. Сделали они очень немало.

Цветастый закрыл капот двигателя и сел на место водителя. Я же спросил у него:

— Слушай, а сколько машин в год может выпускать завод?

— Зависит от технологии завода. Есть конвейерная сборка — она намного эффективнее, есть стапельная, её быстрее и дешевле организовать. В нашем времени концерн Даймлер-бенц выпускал машины миллионами...

— Миллионами? И почему выпускал? Его что, закрыли?

— Не, его полностью поглотило Абстерго. Сотни больших и маленьких предприятий, одно из крупнейших машиностроительных предприятий мира. Купили, переделали под наши стандарты и технику, и с тех пор — это Абстерго.

* * *

Русские всё-таки построили линкор. И это имело бурнейшую реакцию мировой общественности. Да и название — говорящее. Император. Явно намёк на Россию и германию, учитывая, что с недавних пор наши армии и флоты, в случае большой войны, нужно рассматривать вместе.

Линкор невообразимой мощи — даже фотографии его... на цветной странице был сложенный вчетверо огромный лист из плотной бумаги, на котором с поразительной чёткостью была напечатана фотография линкора, а рядом с ним — парочка простых броненосцев. Которые смотрелись откровенно скудно рядом с монструозным кораблём. Всё-таки они сделали это... знать бы точно, для чего именно? Ведь Англия имеет не меньшую технологическую базу и все планы по введению в заблуждение летят к чертям...

А, впрочем, почему бы и нет?

Я снял трубку телефона, стоящего на столе и набрал номер Хьярти.

— Алло?

— Это Вильгельм.

— Да, да, — Хьярти ответил сонно. Точно, он же в Порт-Артуре, а это половина планеты от берлина... нда. Забыл, неудобно даже как-то.

— У меня один вопрос. Почему ты решил ввести в игру линкоры?

— Сейчас, — Хьярти зевнул, — сейчас нам надо резко восполнить боевую мощь на тихом океане, после позорного поражения первой тихоокеанской эскадры. Это был действительно позор — плохие командиры, плохие офицеры, некомпетентное руководство и во главе всего — алчный до славы политик. Угробили и себя, и корабли.

— И ты это не предотвратил?

— Нет, я это организовал. Флот был слишком косным, в нём скопилось много, прости за прямоту, дебилов и мудаков. Мы с Макаровым отправили их всех во Владивосток, зная, что это приведёт их к гибели. В Порт-Артуре остались наиболее боеспособные корабли и лучшие офицеры, которые прошли жёсткие проверки и лучшее обучение.

— И это всё?

— Нет. Есть ещё две причины. Первая — я рассчитываю склонить Японию к миру. Ведь Япония имеет амбиции на владение тихим океаном и Азией. И имеет перспективы вхождения в КС. По крайней мере, они могут быть хорошими союзниками.

— Это сложный политический манёвр. Как Япония сможет разорвать союз с Англией?

— А вот это самое интересное. Мы принудим их экономически. Ведь если они подпишут — не потребуем репараций и окажем поддержку. А Англия — далекоооо! И развязывать войну с нами они пока не решатся, после обнародования КС — точно. Пока не построят собственные линкоры. А вот тут — третий пункт. Я вытягиваю Англию на открытую конфронтацию по линкорам. Это даст им мощный толчок к совершенствованию этого вида кораблей, фактически — заморозив все остальные проекты. Про море — отдельный разговор, главное — что поле боя в Европе — это суша. Пока англичане будут строить свой флот, они ухудшат финансирование новых видов вооружений. Пулемёты, автомобили, авиация... Тут главную роль играет то, что линкоры — это сверхдорогой проект, который может быть пущен на дно и не способен работать за пределами моря и прибрежной зоны. Плюс к тому они удвоят потери, требуя, что бы их линкоры соответствовали моим по боевым качествам.

— И много их у тебя?

— Один. И я планирую построить ещё три. А так же есть масштабные проекты, но ими уже нагружены все кораблестроители России и Германии. Тут у меня один вопрос возник, иного плана, — прервал мысли кайзера Хьярти, — железные дороги. Одним из главных направлений деятельности Абстерго является транспорт. Это основа экономического развития любой страны. Сейчас я думал над транспортом между Россией и Германией. Во-первых — придётся унифицировать железнодорожную колею. Во-вторых — унифицировать ЖД стандарты и в третьих — перейти к созданию более мощных паровозов. А так же — дизельных тепловозов. Я занимаюсь в основном моторостроением — это движители кораблей, машин, железных дорог, авиации. Вот сейчас на моём заводе освоили создание двигателей в две с половиной тысячи лошадей для эскадренных миноносцев. После небольшой доработки эти двигатели можно поставить на мощный грузовой тепловоз.

— А нефть где взять?

— Придётся захватить аравийский полуостров. Там нефти — море. Этот регион должен быть сразу поставлен под контроль КС, ведь наличие нефти — основа для боеспособности армии. И для экономики. В России тоже нефти много, смею вас заверить — человечество изобретёт более эффективные источники энергии даже при очень активном использовании нефти. Поэтому нет смысла её беречь.

* * *

*

Утром пятого января я проснулся в своей каюте на Императоре. Мне в каюту зашёл кот Цезарь и начал меня будить. Мол, хозяин, жрать давай. С трудом поднявшись, я посмотрел в окно. Ничего нового — серое небо и воды тихого океана. Хотя нет, жёлтого моря.

Кинув цезарю сосиску, я пошёл по коридорам корабля в сторону кают-компании. Подобных помещений на императоре было шесть. А ещё актовый зал, спортзал, и ещё много чего.

Предстояла работа второй очереди. Я уже модернизировал варяга и гарибальдийцев до упора, сделав их убийственно опасными кораблями. Однако, как показал опыт, в прямом боестолкновении они имели слабости, лоб-в-лоб на противника не попрёшь. В тот раз обошлось без потерь в кораблях только благодаря тому, что вся акция, включая утопление владивостокской группы была спланирована нами. И Японцев мы застали уже слегка потрёпанными, плюс адмирал был немного не в себе от того, что его в момент блистательного триумфа обломали и ранили. Поэтому церберам повезло — они провернули с японцами то же, что и японцы в той истории с варягом — тщательно спланировали атаку и заранее распределили роли, застали их врасплох в состоянии, в котором они не смогли реализовать своё численное превосходство.

Но больше так везти не будет. Да и море — по прежнему остаётся местом, где решается вопрос о контроле над миром.

Меня ждала работа. Поприветствовав заскочившего на огонёк палавенова я убыл с помощью личного вертолёта в направлении порт-артурского завода "звёздочка" — по производству подводных лодок.

Завод представлял из себя четыре классических ангара, крупных. В них происходило таинство рождения нового подводного корабля. Как диверсант я склонялся именно к этому виду оружия. Неожиданная атака не требует ни владения морем, ни численного превосходства.

Первые ПЛ РИФа, которые спустили на воду в июле, были проектом времён первой мировой. Внутри субмарин было тесновато, неуютно, но это так на всех ПЛ. Дизельные двигатели давали весьма недурной ход, а под водой при помощи регенерации воздуха и ёмким ионисторам они могли пройти до семисот миль без забора воздуха. Шноркель на лодке и вовсе делал её способной преодолевать солидные расстояния в тылу врага.

Субмарина первой серии напоминала типичную начала века, зато вторая серия — уже более походила на субмарины середины-конца века — круглая в сечении, с двухкорпусной конструкцией, шестидесяти метров в длинну и очень ходкая, благодаря хорошим электромоторам. Сейчас сваривали корпус второй лодки, а так же — активно эксплуатировали первую, обучая местных подводников.

Вооружение лодок не поражало воображение, но имело один нюанс — внешние подвесы для торпед. Торпеды можно было повесить сверху на корпус лодки, как ракеты на самолёт, таким образом помимо двух внутренних ТА имелось четыре внешних. Залпом ПЛ могла выдать шесть торпед, что было очень неплохо, хотя далеко с таким вот обвесом лодка не может уйти, торпеды всё-таки мешают и нормальной маневренности, и представляют некоторую опасность.

Аналогично было с минами.

* * *

*

Мы спускали на воду подводную лодку. ПЛ была со всей серьёзностью принята в состав флота, вот только сделано это было в обстановке абсолютной тайны. Вообще, лучший способ тут — это сделать огромный бункер для ПЛ, с подводным входом, то есть без каких-либо выступающих наружу частей.

ПЛ плавно опустилась на воду, нырнув носом и тут же вынырнув. Я стоял поодаль, поэтому вода, разлившаяся от спуска на воду первой субмарины второй серии не захлестнула ноги. Степан Осипович не понимал, почему я настолько много внимания уделял ПЛ, даже при том, что мы полностью владели окрестным морем. Я же — просто молчал.

Первый экипаж получил командира — бывшего командира одной из миноносок, что была отправлена во Владивосток, а теперь почила в бозе. Или просто защищает Артур от останков японского флота, так как от нашего там не осталось даже останков. Только запах.

* * *

*

Японское море.

* * *

*

— Что будем делать, господа? — спросил капитан, посмотрев в перископ и дав посмотреть старпому с оператором вооружений.

Оба задумались.

ПЛ типа "Первая" стояла под перископом близ японской базы на острове Цусима. Капитан пользовался немалым уважением среди команды, поэтому быстро разобрался, что к чему и решил использовать по-максимуму свои возможности. Лодка, которую ему выдали, была не столько воином, сколько тихим ночным убийцей. И он порадовался — ведь ему нет нужды вступать в бой, что бы потопить транспорт или иной корабль противника. Но тут ситуация была особая.

— Не знаю, не знаю. Мин у нас только восемь штук, да и те — маломощные, — с сомнением проговорил командир БЧ-3, — сколько мы ещё можем пройти?

— Немного, — ответил капитан.

Ситуация сложилась патовая. Они были рядом с военной базой, в святая святых японского флота. Обойдя все минные постановки, ПЛ смогла подойти на дистанцию пуска торпеды по порту.

— Тогда давай мы заминируем проход в их собственных минных полях. Так будет намного проще.

* * *

*

* * *

*

Петербург ликовал. Ликовал, праздновал, да и морское министерство было немного на взводе. Никто не замечал, вернее, не хотел замечать, как смурнеет день ото дня император, особенно в отношении флота.

Проблем накапливалось всё больше в связи с откровенным шапкозакидательством, но император то знал, кому они обязаны победами. По этому поводу ему уже доложили и аналитику по флоту, и по армии. И действия своих венценосных родственников, к которым Николай раньше внимательно прислушивался, ему не нравились. Ещё меньше ему нравилось то, что его, императора, считают за дурака. Особенно потому, что он не заразился шапкозакидательством и всехпобедизмом. Николай знал, абсолютно точно знал, что русский флот не будет получать в подарки линкоры, поэтому был дан старт гонке, в которой англичане и американцы стартуют с позиций на несколько шагов впереди России и на полшага впереди Германии.

Верфи Петербурга в спешном порядке доделали броненосцы типа Орёл, вот только они безнадёжно устарели ещё на стапеле — Император сделал так, что стало очевидно — против него можно посылать хоть все броненосцы флота, изничтожит. Нужен равный противник.

И чем дальше военные и флот утопали в всехпобедизме, тем страшнее становилось императору. И он искал способ остановить этот процесс.

За этим он и обратился к советникам из будущего и ему был дан совет — устроить фиаско. Сухопутное фиаско русского оружия, при этом необязательно кого-то посылать в бой, достаточно просто начать репрессии среди системы снабжения и командного состава, и даже среди солдат. Ведь большая часть армии, мягко говоря, плохо соответствует высокому стандарту качества КС, который был аналогичен армии пятидесятых годов.

Но царь боялся. Не мог просто так согласиться отправлять в штрафные батальоны, на фронт, в качестве пушечного мяса, провинившихся офицеров. Ведь в КС полагалось наказание даже за драку или битьё морд, а рукоприкладством в армии занимался каждый третий. Не считая каждого второго.

Поэтому Император терпел. Терпел до тех пор, пока на одном из совещаний генерал не задал логичный вопрос:

— Ваше величество, я не понимаю, отчего мы медлим? Мы можем нанести японцам контрудар на их полуострове или надёжно занять Корею!

— Можем, значит, — Николай Александрович поднял взгляд на осмелившегося генерала, — нет, голубчик, мы не можем. Армия слишком слаба. Я видел, на что способна армия. Наши стандарты и уставы идеально соответствуют прошлой войне. Однако в нынешней они уже устарели. Правду говорят, что генералы готовятся к прошедшей войне. Война нынешняя — окопная. Пулемёты, шрапнель, всё это делает невозможным штурм при помощи пехоты, не укрытой бронёй. Сколько бы солдат мы не посылали, они просто не дойдут до врага на дистанцию выстрела. Поэтому у нас вырисовывается полный позиционный тупик. Сидят по обе стороны фронта солдаты в траншеях и окопах и носа наверх высунуть не могут. Из-за стремительного прогресса в оборонительном вооружении — появления пулемётов, к примеру, война перешла в окопную стадию. И я думаю, какой выход из этой окопной войны мы можем найти, не стараясь завалить врага трупами русских людей.

Генералы притихли. Спорить с императором никто не решился.

— Учтите, что если кто-то из вас попробует решить проблему штурма позиций врага путём посылания массы пехоты на убой, я сочту это государственной изменой. Так как эти солдаты — подданные. Такие же, как мирные граждане. И убивать сотни тысяч человек ради обладания кусочком бесполезной земли — это дикость. Земли у нас и так хватит, чтобы ближайшие лет триста-пятьсот мы занимались её грамотным освоением и развитием. Огромные залежи ценных ископаемых, что недавно были обнаружены экспедициями, а вы видели, как живут люди в нашей деревне и деревнях Европы? Вам ничего не говорит, что мы слишком увлеклись экстенсивным развитием собственной территории вместо вдумчивого и последовательного освоения и улучшения уже имеющегося?

— Ваше величество! — генерал аж пропотел, — это значит — мы отказываемся от...

— От завоеваний, — подсказал ему Николай, — да, в ближайшие десятилетия Россия будет воевать за политические цели, а не земли или деньги. За влияние в тех или иных регионах, как например дальний восток или Европа, а так же для устранения угроз нашей безопасности. И от Японии мы не собираемся требовать ни пяди земли. Даже Корею пусть оккупируют, но так, как будет нужно нам.

Генералитет притих.

— Я повторю — война прошлая уже устарела. В нынешних условиях вы не имеете возможности совершить стремительную передислокацию войск, не имеете средств прорыва обороны противника, кроме как ценой огромных жертв. А я — в ближайшее время планирую ужесточать наказание офицерам за неприемлемые потери. Сейчас Япония уже создала огромную группировку в Корее и они движутся к порт-артуру, захватывая всё новые и новые земли. Вы сможете увидеть собственными глазами, как НЕ надо воевать...

Конечно же, все присутствующие были уже в курсе про армию Японии в Корее. После разгрома владивостокского отряда крейсеров японцы стали намного наглее и редкие захваты транспортов их уже не так волновали, на большую землю переправлялись десятки тысяч солдат.

* * *

*

Тем временем Хьярти решил пройтись с инспекцией по обороне Порт-Артура. Готовы были два эшелона из трёх. То, что Хьярти увидел — уже было впечатляюще. Полоса — десятки разнокалиберных ДОТов. Большие доты были похожи на крепости, а изнутри — имели казематные трёхдюймовые орудия — очень мощные против пехоты, и пулемёты — для обороны на подступах, там, где шрапнелью бить по пехоте затруднительно.

ДОТы возвышались как цепь из серо-землянистого цвета построек, правильной геометрической формы. Перед ними — на расстояниях в десять метров, было пять рядов колючей проволоки, натянутой на ежи, сваренные из арматуры. Из ДОТов сверху простреливалось всё, так что около этих пяти линий из колючки должны были умереть много японцев. Снизу ДОТы были обложены минами МОН-50, а перед колючей проволокой — противопехотные управляемые мины, которые сделали из снарядов, не подходящих по калибру. Сам по себе эшелон внушал уважение — цепочка плотно стоящих ДОТов отбивала желание лезть напролом. За ней, казалось бы, было свободное пространство, однако, это не так — прорвавшиеся через ДОТы японцы вылетали на минное поле с управляемыми выпрыгивающими минами. Вторая цепочка ДОТов была уже вдвое плотнее, расстояние между ними — всего сто метров, плюс стояли три пулемётных небольших ДОТа, а через каждые пятьсот метров — Большой ДОТ. Тут создавалась предельная плотность пулемётного огня — на первой линии использовать легкобронированные доты было нельзя, поскольку по ним первым откроет огонь японская артиллерия.

Хьярти осмотрел и систему снабжения. Под землёй, в толстой трубе, толщиной 152мм, защищённой сверху железобетонным перекрытием, был проложен электрокабель, от которого питалась вся линия обороны. Кабелей было два. Помимо пулемётов ДОТы имели и прожекторы, и фонари освещения, и внутренние электроприборы — такие, как водяные насосы, обогреватели, системы принудительной вентиляции и очищения воздуха. Герметичность у ДОТа, Конечно, была хуже некуда, но поддержание внутри избыточного давления за счёт выведенной вентилляции позволяло противостоять газовым атакам. Отравляющие газы, которые могли применить японцы, просто не зашли бы внутрь ДОТа.

Хьярти посмотрел всё, вплоть до последней, самой плотной линии обороны... Теоретически, третьей линии обороны и не было. Если японцы дойдут досюда, в бой вступит Абстерго, это и было третьей линией обороны. А у Абстерго есть всё — штурмовая авиация, БМПТ, вертолёты-штурмовики с пулемётами-миниганами, дальнобойная артиллерия и противотанковые ракеты, возможность вывалить на голову японцам полторы тысячи десятидюймовых снарядов в минуту — благодаря скорострельным орудиям крейсеров.

* * *

Власть случая.

* * *

Вот почему все попаданцы в худлите игнорировали случайности? Ведь всегда оставался фактор случайности и случайность, случившаяся в оригинальной истории у попаданца скорее всего не случится. И наоборот.

Реакция Франции на появление линкора была истеричной, французы, ранее отказавшиеся от союза с нами, а после публикации в открытой печати протокола переговоров по созданию Антанты и вовсе склонившиеся к англичанам, начали накачку в направлении войны с Россией. Деньги текли рекой из казны, но в основном — правительство требовало обеспечить им линкор, не хуже, чем император. Вот только стоил такой монстр столько, что это значило отказ от какого-либо прогресса в армии сухопутной, чего тоже не хотели допускать, учитывая проблемы с Германией. А тут ещё навалились новые угрозы, поэтому правительство Франции было в весьма сложном положении. Тонкая пропаганда, тщательно ведущаяся через наши купленные СМИ, дала результат — во Франции начались волнения. Молодёжь выходила на площади, требуя кто отставки правительства, кто — отказа от войны, ведь французы были по-своему бесхребетными. Имели немало ярких личностей, но подтверждали свою репутацию людей эдаких воздушных, мечтательных, мягкотелых. Менталитет-с. Жертвовать сытой и довольной жизнью для игрушек правительства в виде линкоров, которые вроде как и не нужны, никто не хотел.

В России волнения тоже были, но скорее положительные. Давали первые всходы посеянные зёрна реформ и изменений. Пропаганда, создание министерства народного просвещения, целью которого являлась как пропаганда, так и, собственно, повышение уровня грамотности среди деревенских парней. И мы сразу отказались от централизованной системы с центром в Петербурге — дотации и царская власть обратились в сторону Екатеринбурга, города промышленного и весьма развитого. Я же в свою очередь — полностью перешёл на создание двигателей, корабельных систем, пушек и машин. Результат — прелестный.

Естественно, таинственная гибель агентов Антанты и всех прочих шпиёнов в Германии и России привела правительства этих стран к тихой панике — они просто не знали, что у нас происходит. Агенты уничтожались, едва только доезжали до точки, где должны были собирать данные.

* * *

* * *

Завод электромеханических изделий. Производство проводов, опор ЛЭП, телефонных проводов, телефонов.

Оптомеханический завод. Прицелы, дальномеры, бинокли, телескопы, фотоаппараты.

ЗаводЉ2. Производство снарядов, взрывателей, взрывчатых веществ.

Завод авиастроительный. Производство узлов и механизмов аэропланов.

Центральный Завод. Машины, артиллерия, двигатели.

Дальневосточный производственный комплекс. ПЛ.

Консервный завод. Тушёнка, сгущёнка.

Ферма Абстерго. Производство провизии стандартной в промышленных масштабах.

Комплекс "Урал". Электроиндукционные и электродуговые сталеплавильные печи. Производство рельс, ЖБ шпал.

Завод ЖБИ. Производство типовых ЖБ конструкций.

Тракторостроительный завод. Трактора бензиновые, двигатели обуховского завода.

Паровозостроительный завод. Производство тепловозов ТЭ10, тяжёлых бульдозеров.

Приборостроительный завод. Приборы, механизмы для измерения.

Инструментальный завод. Инструменты, станки, промышленное оборудование.

Довольно неплохо, неплохо. От администрации императоров пришёл документ о том, какие предприятия хорошо бы модернизировать и переделать. И что они хотят. Хотели они всего и сразу. Пока что мы наладили производство синтетических смазочных материалов — и это было огромным прорывом, ведь смазки этого времени качественно уступали даже худшим аналогам двадцать первого века. А смазка — это обязательно при развитии техники. К тому же начинать надо было индустриализацию с уменьшения цены на металл. Стоимость её была заоблачной, до двух миллиардов тонн стали в год тут ещё пилить и пилить.

А мне нужно было много стали, ведь, по сути, они требовали огромного количества металлических изделий. Почти всё это требовало высококачественной стали, сплавов. Нужен был металлургический завод. Всё равно к концу двадцать первого века выйдут на астероидные материалы — у них рядом с землёй море металла. Так что можно безбоязненно выкачивать из земли все ресурсы. Курскую магнитную аномалию что ли распечатать? Да, точно. Я отправил им данные на КМА, после чего решил пока подождать ответа. Тут нужно будет много совещаться, ведь такой проект не потянет одна страна. И Германию придётся подключить к работам, плюс обеспечить безопасное и качественное извлечение руды. Карьерным способом в том числе, а это значит — нужна сверхтяжёлая карьерная техника. Ну, с прокладкой тоннелей я им помогу — мой старый друг, плазменный горнопроходческий щит со мной всегда. Но тем не менее, нужно внедрять новейшие методы в дело добычи полезных ископаемых.

Насколько я знал, его величество уже втихаря договорился о нефтепромыслах Баку, начиная потихоньку их скупать, внедрять технологии нефтепереработки. И через пару месяцев в Петербург приедут первые цистерны с нефтепродуктами.

Тепловозы заправлять — опять же, нужно много нефтепродуктов. Соляра нужна. И для кораблей тоже.

Ушла неделя беготни — представьте себе, только что бы договориться с министерствами и ведомствами, даже при поддержке императора, что бы создать совместное предприятие по извлечению руды под курском. И созданию мощнейшего в мире металлургического комплекса. Пятьдесят миллионов тонн в год — это вдесятеро больше, чем выплавляет сейчас Франция. Это примерно столько же, сколько всего выплавляется в мире. Благодаря термояду мы сможем обеспечить энергией даже монструозные станки и оборудование, требующее мегаватт и гигаватт энергии.

И главная работа — я создавал машины. Эти самые. Ведь для извлечения такого количества руды нужны будут промышленные электровозы, горнопроходческое оборудование — отбойные молотки, а не кайло, лучшие системы, которые я смогу обеспечить. И переплавить руду в детали — дико сложно. Стоимость выходила для этого мира такая, что я сразу объявил — металлургический завод — моя собственность. Никому не отдам, хотите — сами добывайте. И договорились — я предоставляю Германии и России скидку в тридцать процентов на все свои металлоёмкие изделия, а они — не мешают мне владеть крупнейшим в мире металлургическим заводом.

И я начал творить. Достал из памяти все чертежи, которые только нашёл по этому поводу, выдавил все доступные ресурсы. Установка для плавки, азотирования, полуавтоматический контроль качества, системы для напыления, непрерывного литья заготовок... Список выходил такой, что металлургический комбинат был похож в чертеже на целый город, состоящий из цехов, бесконечного количества труб, электросистем, и так далее. Крупнейший и важнейший центр индустриализации России, ведь снижение цены на металлоёмкие изделия позволит создать не только линкоры, но и всё остальное, что из металла. Трубы, этих вообще нужно будет немеряно. Электрификация, водопровод, и так далее...

Это был настолько грандиозный проект, что линкор на его фоне мерк и не отсвечивал. Ведь одна только машина для непрерывного литья заготовок, вместо медленной отливки — чего стоит? Создание той же арматуры, швеллеров, отливка и по сути доводка до готовности изделий вроде бронеплит кораблей, деталей их набора, и так далее, позволяли создавать немыслимой сложности вещи. Немыслимой для этого времени и привычной для моего. Но главное — повторить всё это конкуренты не смогут. Поэтому мы их всех переиграем, а дальше, потеряв рынки сбыта, они будут питать нашу промышленность своими ресурсами.

Настолько сложную штуку, как металлургический комбинат нельзя было держать в голове полностью, если бы не искин — я бы даже не понял половины из всего, но благодаря Берси — понимал это так, словно бы занимался проектированием металлургических комбинатов всю жизнь. Этот бафф был только у меня, поэтому свалить всю эту работу на кого-либо ещё я не мог. Честно предупредив Кайзера и Николая, что я начинаю работать над металлургией, забурился с головой в работу. Начали мы с того, что изготовили стандартную шахту высокого уровня готовности и глубиной в четыреста семьдесят метров. Горнопроходческая платформа и три сотни дроидов-рабочих принялись за работу, платформа шла вперёд со скоростью в пять километров в день. Шахта пока что проходила только на верхний уровень рудного слоя, изымать его решено было поуровнево, начиная с самых верхних слоёв.

По предприятиям Германии разлетелись заказы на различное оборудование, в то время как я — начинал монтаж Главных составных частей. Рабочие тянули от КМА шесть веток железной дороги.

Покинуть завод я не мог. Серьёзно, пришлось терпеть и ночевать тут, не отлучаясь даже, кроме как по самым важным моментам. Таким, например, как переговоры о мире с Японией, завершившиеся ничем.

Отвлекать меня не решался никто.

Три сотни антропоморфных дроидов-терминаторов помогали в работе примерно так же, как пять тысяч человек. Они были чудовищно сильны, точны, быстры, не ошибались и делали всё без перекуров и отдыха, без притормаживаний, каждая секунда времени использовалась ими максимально эффективно.

За месяц нужно было изготовить — шахтное оборудование для подъёма руды, выкачивания грунтовых вод и вентиляции, оборудование для погрузки руды в вагоны электровозов, пятнадцать километров пути до КМК — курского металлургического комбината. Пять установок фильтрации руды, обработки, причём — высокопроизводительных, поточных. Пять мощных печей — диаметром в тридцать два метра и высотой в десять метров — это был вообще простейший механизм. Я выплавлял самые сложные детали, а дроиды — доводили его до ума при помощи сборки. Однако дальше — второй цикл печей, установка для непрерывного изготовления отливок, азотирование, напыление, прокатный стан, закалка... все установки были гигантскими, но работать должны были хорошо. Я сразу понял, откуда ноги растут — ведь что бы изменить что-то в промышленности, нужно начинать с самых низов, с добычи и переработки руд. С изготовления заготовок и проката... И финишем был металлообрабатывающий комплекс. Три дюжины крупных цехов, уставленных различным оборудованием, способным изготовить из металла итоговые детали. Будь то детали трансмиссии, поршни бензинового двигателя и так далее. Цеха делились на цеха грубой, точной и прецензионной обработки. С соответствующим уровнем знаний. А ещё цех цветных металлов — где работали с нестандартными металлами, цех электромеханики, цех гальваники, отдельно — цех тросовой стали, для создания, как нетрудно догадаться, стальных волокон, из которых вьют тросы. Эти же волокна шли на изготовление особого железобетона. В своём мире для этого я использовал сложный наноматериал, который сделал революцию в строительстве, позволив создавать здания намного более сложной конструкции, намного более прочные. Такой бетон мог выдержать попадание даже очень серьёзных бетонобойных бомб и как материал для ДОТов и бомбостойкого строительства — был незаменим.

Легко сказать, да трудно сделать. Сам я смог изготовить только оборудование. Станки, запчасти к станкам, но всё это было просто грубо установлено на будущих местах в минимально готовом виде. Дроидам осталась очень долгая работа по обработке и доводке до ума этих безумно сложных механизмов. И естественно, им предстоит стать учителями для будущих металлургов. Проект предусматривал не только сам КМК, но и огромные общежития для рабочих — дома наподобие панельных. Конь не валялся.

Дроиды при помощи строительной техники подготовили площадки. Благо, у меня тут было несколько Т-800, десятки менее мощных бульдозеров, экскаваторов, и тому подобное. Здания цехов — вот это действительно говно-вопрос. Цех делался на бетонном фундаменте, на металлическом каркасе, то есть — большую часть мог сделать я сам, с помощью Силовой Ковки и подручных материалов.

Выпав из реальности, полностью, без остатка поглощённый проектом, я пропустил такие маловажные события как лечение наследника от гемофилии, разборки кайзера с генералами, первый боевой поход Императора, закончившийся тем, что церберы теперь властвовали во всём японском море. Однако, я понимал, что что бы солдаты это всё и дальше всё могли делать — им нужен металл. Много металла. Это самая странная черта моего характера. Вроде-бы нормально живу, общаюсь с разными людьми, но потом бац и накрывает. Работой. Желанием сделать дело. И после этого — в задницу всё, я тут работаю. Я работал.

Уставший валился с ног, спал поначалу в автомобиле, потом — в здании цеха себе обустроил гнёздышко. Стахановский работун заставлял меня с утра до ночи пахать, в основном — производя различные сложные детали и узлы гигантских механизмов. Электродвигатели, размером с паровоз, трубы, диаметром в два метра, печи и установку литья... При этом я, фактически, не занимался такой работой, как обычно — я творил механизм. Такое же бывало, когда я делал космические корабли. Но там масштабы были на порядок меньшие.

Вырвал меня из странного рабочего транса только тот факт, что КМК был полностью завершён и готов к работе. Платформа проделала идеальные тоннели шахт, дроиды создали и покрасили все машины, мегазавод был готов к работе. И оставалась одна проблема — из десяти тысяч требуемых рабочих у меня не было ни одного. Вырвавшись словно из омута, я осознал три факта. Во-первых — сейчас лето. Полтора года уже тут тусуемся. Второе — в мире вне КМК произошло наверное много всего. Третье — я сделал всё, что мог. Идеально чистые и спланированные цеха с оборудованием, уровня завода Абстерго, жильё для персонала, даже был свой госпиталь, железнодорожный вокзал и цеха...

Дальше предстояла процедура включения бывшего обуховского в этот завод, серьёзное переучивание рабочих, налаживание сбыта продукции. И заодно — огромная вербовочная компания по выдёргиванию со всей России и Германии перспективных специалистов.

* * *

*

Огромный линкор вышел на охоту. Его сопровождали три крейсера. Зная, ЧТО вытворяли эти крейсера с японцами, в этот день даже рыбаки боялись выйти в море.

По мостику линкора разносились команды. Командовал им адмирал Палавенов. Операторы систем, из обученных на варяге, работали относительно слаженно. Год на войне — это не шутки, то, чему в мирное время учили по-хорошему, в военное — вдалбливали. Склонившийся над пультом человек щёлкнул двумя тумблерами, после чего передал эстафету следующему. Информация о том, что линкор вышел на охоту дошла не до всех — из США в Японию везли крупный груз, ведь японцы не скупились на оплату.

Караван американцев шёл, моряки, да и командование, были абсолютно уверены в собственной неприкосновенности. Тем временем на палубе линкора люди уже разбегались к противоминному калибру, в чреве гигантского корабля — несли боевое дежурство.

Палавенов смотрел на это сверху-вниз, с высоты капитанского мостика. Увиденное его радовало. Гигантская туша Императора, скользя по воде, разбивала волны, огромные орудия смотрели прямо по курсу.

Справо от адмирала кто-то переговаривался с операторами БЛА, шла обычная работа. Слегка покачивало. Следом за флагманом шли крейсера — для этих жизнь в море стала уже привычной. На мостике флагмана царила расслабленная атмосфера — никто не ожидал сопротивления линкору. Но при этом готовились к худшему — бою. Палавенов получил доклад от заметно нервничающего оператора БИУС:

— Семь целей на пределе дальности. Курс встречный, скорость — сорок один. Ордер... конвой.

— Принято, — ответил адмирал, — связист — передать церберам — берёте в клещи. Голову конвоя беру я, тыл — варяг, левый фланг — Тевтон, правый фланг — викинг. Дистанция — десять кабельтов от ближайшего корабля. Рулевой, скорость десять узлов, идём встречным курсом, остановка в пятидесяти кабельтов от головного корабля конвоя.

— Принято, — отозвался стоящий у штурвала паренёк.

Тем временем, на кораблях всей эскадры была поднята тревога. Артиллеристы бегом поспешили занять свои места, в орудия зарядили снаряды, сняли чехлы со стволов и приготовились к бою. На варяге делали то же самое. Крейсера разошлись в стороны слитным движением, варяг — ускорился, что бы успеть обойти врага с тыла.

Конвой шёл достаточно тесным ордером. И был многочисленным. Следом за семью кораблями радары увидели ещё десяток. Бронепалубные крейсера типа Коламбиа и броненосцы типа Индиана. Радары нащупали одиннадцать кораблей охранения — солидная эскадра! И все корабли Однако, они уже вошли в зону, объявленную зоной боевых действий. На кораблях эскадры цербер присутствовали, помимо русских моряков, представители по-настоящему нейтральных держав, а так же иностранные журналисты. Им было объявлено о том, что они смогут увидеть перехват собственными глазами и даже дана подробная карта, которая не позволяла ошибиться. Конечно, власть США пока ещё была очень скромной, но гонору было много. Поэтому план по перехвату был составлен весьма сложный и внушительный, включавший, в том числе и помощь иностранцев.

Первым неладное заметил матрос на марсе — дымов не было, но была какая-то точка на горизонте. Конвой продолжал идти, однако адмирал Чарльз Браун не придал этому значения. Дыма нет — значит стоят, подойдём — узнаем, в чём дело.

Однако, через пять минут адмирал сам носился по мостику, не зная, что делать. Перед его эскадрой встал огромный, нет, Гигантский корабль, который пару раз пальнул по воде. Всплески были замечены вокруг всего ордера. Эскадра американцев остановилась. Адмирал правильно понял, что их взяли в кольцо. Корабль-гигант отсигналил требование остановиться для досмотра.

Это уже было наглостью с точки зрения американцев. Однако, военные журналисты, присутствующие тут же, так не посчитали. Корабль-император приблизился вплотную, повернувшись бортом, с борта на флагман адмирала смотрели три башни калибра не меньше 305мм. Носовая так и вовсе монстр, не говоря про то, что на борте он насчитал три десятка пушек. Из-за корабля-гиганта вышел катер, на котором были призовые команды.

* * *

10 минут спустя.

* * *

— Адмирал Палавенов, вице-адмирал Макаров, — представил их офицер, который проводил американца в адмиральский салон.

Чарльз осмотрел их. Один уже слишком стар, что бы командовать морскими сражениями, другой слишком молод.

— Я хочу узнать, по какому праву вы остановили нас?

— По морскому, мистер Браун, — с улыбкой ответил Палавенов, — мы находимся в зоне, объявленной зоной боевых действий. Поскольку вы везёте военную контрабанду, вы нарушили закон.

— Ничего я не нарушал. Вы остановили нас незаконно, я требую немедленно отпустить мои корабли.

— Разве что только на дно, мистер Браун, — ответил ему Макаров, поглаживая бороду. Глаза его выражали насмешку, — вы и вправду нарушили закон. На нашем корабле сейчас находятся журналисты из восьми нейтральных стран и официальные лица. Поэтому учтите — всё что вы скажете, может быть использовано против вас в суде.

Разозлившийся Браун, чертыхнулся:

— Вы предпочтёте бой?

— Бой? Браун, вы переоцениваете себя, — Палавенов нагло усмехнулся, — это даже не бой, а избиение. Линкор "Император" имеет полметра брони и раздавит вашу эскадру. Плюс вы окружены, ну а о точности стрельбы наших церберов вам известно, я полагаю. Учитывая, что вы требовали надбавку за выполнение этой грязной и незаконной работы...

— Откуда... — хотел было сказать адмирал, но осёкся и замолчал.

— Боюсь, ещё до того, как вы это сделали, наши юристы составили подробные иски о нарушении нейтралитета США. И поверьте, адмирал, они будут поданы уже завтра утром. Равно как и свидетели, и даже журналисты у нас на борту, будут свидетельствовать в суде. Поэтому вы проиграли ещё до того, как вышли в море. А теперь — примите поражение с честью и не препятствуйте нам. Иначе это будет расценено как нападение и уже через четыре дня на Сан-Франциско обрушится град четырёхсотмиллиметровых снарядов. Я полагаю, вы не собираетесь объявлять войну? — Палавенов откровенно потешался над адмиралом Брауном, которого всего перекосило от злости.

— Что вы намерены делать?

— Вся военная контрабанда будет изъята. То есть весь ваш груз, за исключением транспорта "Американо", который перевозит исключительно медикаменты. Так же, ввиду активной покупки Японией боевых кораблей, оные тоже считаются военной контрабандой и будут конфискованы. Вопросы есть?

Браун только беззвучно пытался что-то сказать.

— Я так понимаю, вопросов нет, — сказал Макаров, — в таком случае, прикажите вашим людям перебраться с военных кораблей на транспортные. За исключением перегоночной команды. Выбора у вас нет, вы знали, на что шли. И к кому вы шли.

* * *

Журналисты со всего мира уже вовсю строчили статьи, разместившись в каютах на линкоре. Строчили очень жарко, пылко, тем временем американские военные корабли брались на буксир, а огромная команда, перегруженная на транспорты, теснилась на них, глядя на стволы пушек, готовых в любой момент пустить их на дно.

В адмиральский салон зашёл журналист. Джон Чейни, американец. Он поприветствовал собравшихся — адмиралы, причём один из них американский. Сам Чейни уже готовил статью. Его немало удивило, что из всех собравшихся светил журналистики выбрали его.

— Добрый день, Джон, — Палавенов улыбнулся, — рад с вами познакомиться. Читал ваши книги, признаться, очень понравились.

— О, — глаза у Джона округлились, — не знал, что меня читают в России.

— Ещё как. Правда, не везде, но на нашей эскадре ваши книги пользуются популярностью. Проходите, можете задавать вопросы...

Чейни с великим удовольствием начал спрашивать о происходящем. И менее всего был настроен на диалог Браун, тогда как Палавенов и Макаров с добрыми улыбками рассказали ему про хитрую аферу, на которую потратили огромные деньги налогоплательщиков. И насколько подставили налогоплательщиков заигравшиеся в политику личности.

Уже через десять минут Чейни сидел с бокалом вина в руке и слушал размышления Макарова:

— Думается мне, мистер Чейни, что политики злоупотребляют армией. Я понимаю — если бы мистеру Брауну приказали атаковать нас. Это честно и открыто. Или втайне провезти в Японию агента спецслужб. Это долг. Но так нагло нарушать морское право, оказывая, почти открыто, поддержку Японии, при этом заявляя о своём нейтралитете... вздор. И все эти боевые корабли должны были пополнить флот Японии, якобы — захваченные японцами.

— Как? — Дик расслабился.

— А вот так. Но на всякую хитрую рыбу найдётся свой крючок. Мы перехватили эти корабли уже в зоне боевых действий, так что фактически — это либо объявление войны — поскольку США заняло прояпонскую позицию заранее, либо простая военная контрабанда. В любом случае — США нарушили международное морское право. И корабли изымаются, либо как приз, либо как трофей. Это уже не так важно.

Чейни кивнул:

— Вас не заботит реакция мирового сообщества?

— Я уверен, она будет адекватной, — улыбнулся в бороду Макаров, — пойманы с поличным, так сказать. А если кто-то открыто поддерживает преступника — тем лучше, ведь будет сразу понятно, за кем нужно приглядывать и ждать от них удара...

В салон постучали, тут же вошёл матрос.

— Срочный тайп от Его Величества Кайзера Вильгельма второго! — заявил матрос и, посмотрев на американцев продублировал на английском. Чейни тут же спросил:

— Какой такой тайп?

— Средство связи, — махнул рукой Палавенов, — что-то вроде телеграммы, только намного более надёжно. Что там?

Матрос поднял листок и зачитал, переводя с немецкого на английский:

— Его величество сообщает: Правительство и народ Германии крайне возмущены наглым нарушением нейтралитета США и попыткой переслать в Японию боевые корабли и военные грузы, поздравляем Российский Императорский Флот с грандиозной победой. Мы восхищены захватом одиннадцати крейсеров. Его величество кайзер Вильгельм 2 предупреждает, что в случае попыток Соединённых Штатов вмешаться в войну между Россией и Японией, Германия объявит войну соединённым штатам Америки и окажет активную помощь России для устранения угрозы на тихом океане. Подпись: Вильгельм второй".

Повисла тишина. Через тридцать секунд мёртвой тишины, Палавенов поднялся, молча прошёл к бару и достал оттуда три бокала. И бутылку шампанского. Стрельнув пробкой в потолок, безбожно заляпав ковёр шампанским, он налил напиток и протянул бокалы Макарову и Чейни.

— Господа. Сегодня наш флот получил одиннадцать кораблей, тогда как флот врага их получить не смог. И уже не сможет. Наш флот единственный, у которого есть линкор, единственный, чьи корабли имеют уже двузначный счёт потопленных кораблей равного и даже превосходящего им класса. И наконец, нас поддержали наши друзья, поэтому Японский король только что лишился последней пешки. Тогда как оказался в окружении наших фигур, во главе с ладьёй, — Палавенов обвёл рукой вокруг, указывая на линкор, — шах и мат.

* * *

*

Хьярти.

* * *

*

Лето пятого года. Машина неплоха, не так плоха, как стыдливо говорил про неё деши. Ему всего то и надо было, что приехать, восхититься и запросить тонны заготовок для промышленных предприятий.

А заодно деши привёз мне машину, которую он назвал кафер, или жук. Машинка действительно была откровенно... простой. И предназначенной для массового производства. На основе форд-т, но с привычным управлением и более надёжна. Я ехал по петербургу в этой тарахтелке, по невскому проспекту... так, вот тут свернуть... — повинуясь рулю машина завернула, слегка накренилась и руль сам вернулся в исходное положение, только слегка его додавил. Сидение хорошее, из кожзама...

В последнее время, а именно — месяц со сдачи завода, я озаботился нашими химическими производствами. Это было Очень важно. Тротил, чёрный порох, синтетический каучук и синтетические смазочные материалы, ПВХ и пластмассы, кожзам... Искуственная кожа была лучше, чем то, что предлагали другие.

Сидение водителя — маленькое углубление в лавке. Триплексное лобовое стекло — уже достижение.

На тарахтелке, оглашая окрестности шумом двухтактного моторчика, я доехал до аничкова дворца, где располагался мой кабинет и цэм Абстерго. Ворота открылись и впустили меня внутрь.

Выбравшись и растерев затекшие бёдра, вдохнул полной грудью. Да, прекрасный "народный" автомобиль. Два задних места, плюс вариант с пикапом... то есть сверхлёгким грузовиком... замечательно.

Наладить его выпуск на моём обуховском будет нереально. Завод и так уже расширяется вдвое, к тому же — топливо нужно будет, а это... короче, пока что нет смысла резко проводить автомобилизацию. Но как такси для Петербурга — вполне сойдёт, уж лучше рено — это точно. Особенно по цене и удобству.

Внутри шикарного вестибюля уже провели перестановку и переоснащение. В целом тут сохранялся шикарный, дворцовый стиль. Войдя внутрь, оценил ЦЭМ и изобретательность инженеров. Свет был настенный — около пола стояли прожекторы, которые освещали стены, от которых свет и отражался на всё остальное помещение. Таким образом тут было не слишком ярко, но свет был везде и это оттеняло шикарность отделки дворца. Внутри было... шикарно. Огромные площади дворца были освобождены и переоборудованы моими строителями, дворец потерпел значительные изменения. Электрификация тут была мощной, в многих залах расположились лаборатории, кабинеты проектировщиков, юристов, узел связи...

На первом этаже висел план здания, я его уже детально изучил. Правое крыло дворца — имело множество комнат. Раньше там были бильярдные, столовые, гостиные, камердинерские, уборные, кабинеты, сейчас же — офисы различных вспомогательных работников. В левом крыле расположились общежития, зачастую — это небольшие собственные квартиры с общей уборной, кухня им не была нужна. Во дворце есть кухня, на которой готовят всё необходимое. Центральное крыло — это самое приятное. Тут были лаборатории, рабочие кабинеты, имелся свой кинозал, бар, столовая была превращена в кафетерий. Большие помещения девятнадцатого века вполне хорошо переоборудовались в лаборатории. Плюс дворец обзавёлся гаражом на десяток машин — этого остро не хватало, учитывая необходимость в машинах для сотрудников, но выхода не было. Перед дворцом была устроена форменная стоянка, как перед торговым центром — заставлено было всё. А в гаражах — корпоративные машины, работающие для обеспечения жизнедеятельности всего офиса.

Поднявшись на лифте на третий этаж — лифт был внешний, приставленный слева и справа от центрального входа, я вышел в свой дом. Это было всё центральное крыло на третьем этаже. Тут и большущая спальня, и гостиная, сделанная из игорного зала. Впервые за свою жизнь живу в роскоши, как и положено миллиардерам. Большие кабинеты, гостиные, залы, комнаты, лепнина под потолком и на стенах, фигурки ангелочков над дверью, позолота и тому подобное барокко. Которое я ненавижу.

Повалившись в глубокий диван, я дал мысленную команду разжечь камин — вот уж что я люблю, так это смотреть на огонь. Успокаивает, как и рыбки в аквариуме. Камин зажёгся почти мгновенно — он был автоматический, газовые форсунки для розжига, а дрова тут обеспечивали "служанки". Кстати о них — три идентичные на лицо идеально красивые девушки-терминатора, с модельной внешностью, голубоглазые блонди, управляемые Берси и его программами. Они и обеспечивали тут обслуживание, так как пускать кого либо в свои апартаменты... шпиёны это дело любят.

Развалившись на диване я поднял над журнальным столиком голограмму и начал задумываться.

— Так, Берси, ситуация на фронте складывается не в пользу Японии. Но главное — это то, что могут сделать англичане. Поэтому надо превентивно готовиться к войне с ними.

— Секрет полишинеля. Кто бы мог догадаться!? — саркастично заметил искин, — а если серьёзно... Теперь мы можем планировать новые проекты. Однако, сейчас уже КМК начало работу по оснащению и изготовлению деталей кораблей проекта "Прибой" и "Орион".

— Хорошо. Особенно хорошо, что Орионы делают, открой голограмму проекта...

Передо мной появился этот проект. У него была довольно богатая на события история. Началось всё с боя между Рудневым и японцами, а так же работы Руднева в тихом океане. Очевидно, что выполнять операции перехвата или поддержки эскадры, постановки мин и охоты за ПЛ нельзя только с помощью нынешних крейсеров-утюгов. Были выбраны крейсера типа Кливленд за основу проекта, и модернизированы. Турбозубчатый агрегат с демпферами для меньшей шумности, смешенное отопление — твёрдым или жидким топливом, то есть как на соляре, так и на угле. С хитрым механизмом движения. Лёгкий крейсер имел два водомёта, с классическим для них типом управления отклонением потока, водомёты имели низкий уровень шума — защиту от ПЛ и возможность хорошо слышать подлодки на малом и даже среднем ходу. Конечно, от этого страдала экономичность, но морская блокада и развитие ПЛ, которое они уже показали, должны привести британцев к нужной мысли.

Лёгкий крейсер Орион был универсальным кораблём сопровождения. На него монтировались глубинные бомбы, ГАС, системы ПВО и торпеды, главный калибр — шесть шестидюймовых орудий в двух башнях. Скромно. Но это позволяло получить оптимальное сочетание характеристик — скорость тридцать шесть узлов, учитывая, что КПД водомёта на большой скорости выше — экономичным был ход в тридцать два узла. Неплохая мореходность — прочная конструкция позволяла ходить даже при среднем или сильном волнении. Тяга на малой скорости была крайне низкая, КПД тоже, но зато на этой скорости корабль шёл едва шумнее парусника, совершенно неслышно для акустиков ПЛ, тогда как любая ПЛ была слышна за много миль до входа в её зону поражения.

Орионы предназначались для блокады и перехвата — быстро достигнуть зоны поиска и заняться уничтожением ПЛ, поиском и перехватом военных и гражданских судов противника.

Вторым не менее важным проектом был Прибой — это крупные десантные корабли, в перспективе — танкодесантные. Низкая мореходность компенсировалась возможностью выбросить десант через носовую аппарель прямо на берег противника. И размерами.

Плюсы проекта Прибой в том, что официально это был проект Тапир — сухогрузы. Правда, весьма необычные, так как имели места для проживания десантников, но всё же, по всем документам проходили как сухогрузы, а их двойное назначение скрывалось. Да и в качестве сухогрузов Прибои могли работать без каких-либо проблем. Возможность десантировать триста человек сразу на грузовиках, на которых они начнут марш к столице противника — это было шикарно. Противник попросту не должен успеть среагировать, ведь все двадцать грузовиков с солдатами покидали корабль в течении пяти минут и могли начинать движение. В любом случае, эти корабли предназначались для Элитнейшей части армии России и Германии — морской пехоты.

Никто не прекращал обучать людей в Порт-Артуре. Более того, через учебку прошли уже пять тысяч солдат, спецназ и дроиды-терминаторы активно дрючили выбранных ими солдат. Переоснащение... пока было на уровне приемлемом для этого времени. То есть без откровенного футуризма — пулемёты только ручные, винтовок нет — только самозарядные карабины ГарандМ1, снайперские винтовки — не в счёт. Но были — из винтовок мосина и Kar98k, хотя в основном — мосинки.

Задачей морпехов был десант — преодоление обороны противника, стремительная атака при поддержке бронеавтомобилей, подготовка к высадке основной части войск. Три тысячи морпехов при шестистах ручных пулемётах вполне могли обеспечить эту задачу. Кандидатов на десант море — Англия, Франция, сша, колонии в Африке, аравия... хватало врагов и будет хватать.

— Берси, скоро будет спущен на воду первый орион?

— Через месяц будет спущено на воду три лёгких крейсера данного проекта в оснащении кораблей-перехватчиков. Благодаря оснащению из КМК вопрос их дооборудования до эксплуатационного состояния теперь вопрос ближайших двух недель. Двигатели уже отправились.

Я успокоился. Да, КМК уже вошла в работу, шахтёры добывали руду, делался самый различный прокат, изготавливались самые различные метизы... Кстати, о них:

— Берси, мне тут пришла в голову одна интересная идея. Что если мы внедрим контейнерные перевозки раньше срока? Как проект КС.

— Идея перспективная. Однако, на данный момент есть дела поважнее, да и товарооборот не настолько большой. К примеру, мы активно создаём тепловозы, однако, эта работа производится почти секретно, никаких данных о работе не вытекает наружу...

— Так, — я задумался, — пора это представить как гениальное изобретение. Только совместное русско-немецкое. Какие характеристики у нашего тепловозика?

— Аналогичные тепловозу ТЭп10. Кстати, есть идея — можно же построить и более мощные тепловозы, но уже нашего уровня. Для создания скоростного движения... Или не тепловозы, а электровозы, всё равно у нас электричество имеет большую энергоёмкость, чем двигатель и топливо. Особенно — местные двигатели и топливо.

— Короче, электровозы... об этом можно подумать.

— Уже обо всём подумали. Помнишь сеть тульских дорог? Что нам мешает построить аналогичную ВСМ, но уже между Россией и Берлином? Или из Петербурга через всю страну на дальний восток?

— Нет, это уже слишком дорогие проекты, — отказался я сходу, — это маглев возводится дёшево. Относительно дёшево. А тут наземные работы, да ещё и обслуживание пути...

— Я уже вышел на связь с инженером Малаховским. Это человек из нижнего Новгорода, сормовский паровозостроительный завод.

— И что? — я заинтересовался и убрал проект крейсера, сменив его проектом паровоза. Кажется, ФД, — что говорит инженер?

— Инженер довольно толковый. Я перекинул ему некоторые наши идеи, не за бесплатно, конечно. Плюс между КМК и сормовским заводом уже устанавливаются связи на предмет поставки метизов...

— Короче, шклихасохский!

— Надо инвестировать в сормовские заводы. По всему выходит, что это классический региональный промышленный комплекс, который даёт работу в Новгороде. Я вижу очень перспективным развитие заводов в направлении изготовления комплектующих к автомобилям. Если быть точным — у них есть много специалистов, на которых можно перегрузить часть задач с Обуховского завода и высвободить мощности под новые проекты...

* * *

*

Утром на улице Петербурга было не слишком шумно. Прохладно — с моря тянуло сыростью, шаркали вениками по мостовой дворники. Завсегдатаи второсортных заведений шлялись по улицам в ожидании, когда можно будет купить пива с водкой, они были в потрёпанных одеждах и с пропитыми рожами. Количество люмпенов в городе было достаточно велико. Молодой человек шёл по улице уверенным шагом, сжимая в руках портфель.

Уже через три часа этот молодой человек с пылким взором, одетый в кожаную куртку и поношенный картуз, вещал с импровизированной трибуны в заводском цеху. Вещал громко и пылко о социальной несправедливости, однако, слушали его кое-как. Рабочие слушали это импровизированное представление в пол уха, однако, уже через пять минут в цех зашёл другой человек. В деловом костюме.

— Голубчик, можете мне объяснить, какого хрена вы тут делаете? — спросил пришедший у агитатора.

— Я вам не голубчик!

— Хорошо. Я тут послушал вас — большего бреда в жизни не слышал.

— Бреда? — у агитатора щёлкнуло в мозгах, — мы боремся за справедливость!

— Да? Вы подстрекаете народ к бунту. Фактически — заставляете их развалить всё то, что таким непосильным трудом создавал русский народ. Как там у вас? Разрушить до основания? А потом понять, что ломать — не строить. Тут люди собрались, я погляжу, умные, понимают, что вы просто пустозвон. И что сами в жизни ни разу даже гвоздя не забили, вон, я погляжу, ручки то белые, как у барышни.

— Мы построим мир социальной справедливости! — не сдавался агитатор, — что бы нищие и голодные рабочие...

— Короче, мудак, завали ебало, а то мы тебя отсюда в Неву ногами вниз, — отозвался пожилой бородатый мужик, старый мастер цеха, — прав виталь-витальевич, такие как ты постоянно что-то фантазируют. Построим, создадим... Навидался я таких прожектёров, бля, — мужик сплюнул, — Ежели ты такой умник — построй завод, сколоти состояние, и плати своим людям большую зарплату. А ежели даже такого не можешь — какого хуя нам тут втираешь? И вообще, хорошее дело начинается с планирования, а не с разрушения. Уж мы то знаем, как сложно построить и как легко разломать. Тем паче что государство — это не машина, разломаешь — столько людей помрут...

— Степан Геннадиевич, вы как всегда удивляете меня своим опытом и мудростью, — виталий виталиевич подошёл к толпе, — я вот что спросить хотел, — этот хлыщ как вообще у нас оказался?

— Ну так это, пришёл. Мои ребята его хотели пинками отседова, но я сказал — давайте послушаем, может дело скажет.

— Нда... знаешь, Степан, гляжу я на таких вот хлыщей — так и подмывает спросить, у кого же они зарплату получают?

— Ась? Какую зарплату?

— Как же, — всплеснул руками Виталий Витальевич, — ты на него посмотри. Не из энтузиазма же он сюда пришёл глотку драть? Да и кушает что-то, видать. Значит — работает. Агитатором. И кто-то платит ему деньги, что бы он народ на бунт подмывал. Что обещают — это и так понятно, сейчас наобещают золотые горы, а потом, когда власть перейдёт в руки их спонсорам — заставят работать как рабов на галерах. Политикам, цыганам и женским слезам верить — последнее дело.

Агитатор что-то заорал про победу революции и освобождение рабочих, но его быстро заткнули ударом под дых. Всё бы ничего, но удар был нанесён гаечным ключом, поэтому агитатор скривился и повалился на землю.

Рабочий, обтеревший ключ о свой фартук, посмотрел на начальника службы безопасности:

— Не сдержался. Заебал в конец этот горлопан, работать мешает.

— Это правильно, — Виталий Витальевич улыбнулся, — Степан Геннадиевич, впредь всех этих агитаторов точно так же отхаживайте и пинком под зад. Пусть свои сказки говорят на базарной площади да в театре, а тут у нас производство!

Агитатор был на ручках вынесен из цеха и брошен под забор, дико матерясь и обещая кары небесные буржуям и их прихлебателям.

Виталий Витальевич, бывший жандарм, покинул цех для составления рапорта о нарушителе. Фотографию и паспортные данные нарушителя получили все остальные службы безопасности по всему Петербургу, так что теперь молодого революционера везде ждал тёплый приём.

А на следующий день пресса взорвалась от сенсационной новости. Были обнародованы огромные количества переписок "вождей пролетариата" с видными деятелями политики, ульянов-Ленин рвал и метал, стараясь поскорее добиться приёма у своего куратора, тогда как большая часть агитаторов попала в опалу. Был провёрнут более сложный манёвр.

На поле боя пришёл противник, вооружённый опытом организации и борьбы с цветными революциями — профессионал. До этого министерство внутренних дел приводило в основном откровенно глупые, зачастую совершенно нелогичные доводы, ещё чаще — забывали, к кому обращаются и говорили непонятным рабочим языком. Однако не сломленные пропагандой умы рабочих легко поддавались влиянию. Поэтому каждый заводик обзавёлся своей службой безопасности, но это было ничтожно мало. Главное — пошла действительно качественная пропаганда. Был принят закон о запрете скрытия владельцев или реальных хозяев предприятий и СМИ, в результате чего несколько десятков периодических изданий как левого, так и правого толка, прекратили своё существование. Подпольная деятельность была прекращена, причём, на этот раз император не пощадил никого. Революционеру был только один путь — смерть. Впрочем, любителей постучать на соседей ждало наказание ещё хуже, если вина не была доказана — публикация в открытой печати и списках имени стукача.

Пропагандой среди народных масс занималось министерство просвещения, и начиналась пропаганда — с написания правильных учебников, методичек для учителей. А так же — активной компании в газетах и журналах. Что бы контролировать народ — народу нужен образ врага. Понятное дело, что зажравшиеся и заворовавшиеся чиновники и тряпка-царь, вещающий что-то заумными фразами у народа в душе ни малейшего дружественного отклика не вызывали. Однако, последние события послужили причиной патриотического и монархического подъёма, а уж дружеская помощь Германии — тем паче. Кайзер в отличии от Николая владел ораторским искусством, любил говорить речи экспромтом. Да и заметная переориентировка на благосостояние рабочих и крестьян, возможность подняться по социальной лестнице...

Хотя началось всё не с сумбурных мер, а с принятия декрета об образовании. Согласно которому каждый гражданин России имел право на бесплатное образование, вне зависимости от социального положения, происхождения, национальности, вероисповедания и прочих вещей. Естественно, это привело к тому, что встал остро еврейский вопрос. Жившие откровенно в нищенских условиях евреи встретили эту новость ликованием. Границу зоны оседлости стёрли, так как дискриминация не вписывалась в стандарты КС. И была строго запрещена.

Это привело к тому, что в Россию стали переезжать сотни тысяч евреев. Сделать из них русских совершенно не получалось, однако, пока что эту социальную проблему закинули в дальний угол стола — налицо была проблема с националистами в прибалтике и финляндии. Псевдо-государства, которые никогда не имели независимости, или имели её уж слишком давно, остро отзывались на ставшие необычно суровыми методы России. Бунты гасились в зародыше, однако, обязательство финнам и прибалтам служить вне своих регионов, а так же размещение русских солдат в военных базах своих стран, сделали своё дело. Пропаганда должна была закончить его. Пока разбирались с балтийской проблемой, изрядно притихших революционеров просто смахнули с доски. Дюжина ликвидаторов, бомбы в зданиях кружков и съездов, глушители к наганам и пули в затылок самым ретивым поумерили пыл революционеров. Не давая им скрыться нигде, даже под крылышком у англичан. Ликвидация ульянова прошла как по маслу — нашли Ленина в центральном районе Лондона, под личиной работника библиотеки. Недалеко от парламента.

И всё же, работа по пропаганде продвигалась семимильными шагами. Были переизданы учебники с правильной трактовкой истории, прежние проблемы царской пропаганды канули в лету. Плакаты выходили намного более качественные. Увидев плакат с изображением русского мужика, сидящего на Порт-Артуре и грозящего японцам, Хьярти схватился за голову. Они там все с ума посходили — разжигать в народе шапкозакидательство!

Поэтому он побежал по специалистам и сам включился в работу по полному переориентированию пропаганды на более качественную. Никаких шапкозакидательных настроений. Вместо этого в прессе открытым текстом пиарилось русское оружие — в газетах стали появляться ТТХ линкора, появление ручных пулемётов, пропагандировалась служба в армии.

Этому уделялось особое внимание. Ведь люди должны понимать то, с чем им вскоре придётся служить и, возможно, воевать. Активизация "клейки танчиков" среди молодёжи началась в виде клейки корабликов.

Ну и как же без самого элитного пропагандистского штампа — общества избранных. Пусть не краповые береты и спецназ, а "церберы" и флот, но при содействии морского министерства в Петербурге открылся клуб "Цербер", в который было очень нелегко попасть. И знатность тут ничем не помогала, одного малолетнего великого князя, решившего стать одним из них уже продинамили. Ни боевых заслуг, ни талантов за ним замечено не было. К тому же главой клуба стал Руднев, а политические преследования от продинамленной венценосной особы были чреваты далекоидущими последствиями, вплоть до опалы самого князя в исполнении всей армии и всего флота.

Проект "Цербер" курировал лично я. Пришлось побегать и выбить для клуба помещение — маленькое, но уютное, к тому же — на невском. Без понтов.

Клуб цербер нигде не рекламировался, однако, как военный клуб имел наибольший авторитет — сюда не принимали без успешного боевого или исследовательского опыта, в клубе действовали своеобразные правила — общаться можно было только без чинов, обращаться друг к другу только по имени или имени-отчеству. Правила были вроде бы очевидны из цели — объединить наиумнейших людей, дать им возможность обмениваться опытом и поддерживать связи друг с другом, а так же клуб имел возможность оказывать поддержку кому-либо, казна клуба состояла из добровольных пожертвований граждан. Естественно, что не в карман участникам, а на их проекты. Я в цербер вошёл как опытный дивер и авиатор, Степан Осипович — как исследователь и новатор, Руднев — как самый результативный флотоводец в мире. Остальные пока ещё не проявили себя должным образом, что бы попасть в этот жутчайше известный и наглухо закрытый для простых смертных клуб. Права посещения не было даже у императора, что как бы намекало на то, что тут не очередное "Русское

* * *

общество", образованное по принципу интернет-форума в реальной жизни.

Ситуация с революцией развивалась положительно — желания лезть у врага не осталось. Останется тут, если люди, занимавшиеся этим, умерли в течении месяца. Причём все, все их документы таинственным образом исчезли, а потом объявились в русской печати... Обвинить в краже британское министерство всё-таки не решилось — ведь этим они бы признали подлинность документов. Однако, это было само по себе очевидно, видя, с каким злом ходил британский посол и в какой гнилой угол загнали всех русских англофилов. Из таких углов опалы уже не выбираются. Разве что посмертно или за подвиги.

* * *

*

Небо... сколько же людей убивалось, прежде чем человечество научилось летать... мой полёт породил бум авиации. Эпоху самоделок, эпоху первых взлётов и первых падений. Настолько, что мне пришлось насильно приказывать Березовскому, директору издательского дома "Просвещение", выпускать журнал. Крылья России — журнал, который стал библией всех начинающих авиаторов. Поначалу я хотел устроить из этого дезинформацию, но потом, подумав, решил, что это будет уже слишком. Слишком жестоко — ведь авиаторы — это цвет нации. Люди деятельные, умные, с хорошим образованием и финансовыми возможностями. И таких — гробить? Пришлось привлекать к созданию журнала всех наших офицеров-авиаторов, передавать через журнал основы пилотажа, основы конструирования самолётов, расчёты, рекомендации, технику безопасности и недопустимость её пренебрежением.

Но, видя, как разлетаются стотысячные тиражи, причём, даже за границу, я решил — надо открывать авиашколу. И институт для инженеров авиатехники.

Понял я это, когда прочитал в газете об очередном разбившемся русском самодельщике. Конечно же, по настоянию правительства, газета упомянула разбор полётов — что авиатор сделал неправильно, какие меры безопасности проигнорировал.

Я отбросил газету в сторону и вышел из кабинета, под безразличный взгляд секретарши-дроида.

— Я к Библиофилу.

— Принято, — отозвался дроид певучим девичьим голоском. Всё-таки мои секретарши — предмет лютой зависти даже императора и приближённых особ. Абсолютно холодные, привлекательные, пунктуальные, с абсолютной памятью и безупречным следованием правил и этикету, всегда молчаливые, безэмоциональные, в общем — именно такие, какие и должны быть секретарши.

Спустившись по лестнице, я вышел из дома, запрыгнул в кабриолет и дал по газам. Жужжа двигателями кабриолет разогнался и поплыл в сторону офиса березовского... но доехать мне было не суждено.

* * *

*

Ситуация начала развиваться неожиданным образом. Видимо, кому-то я перешёл дорогу, но как только автомобиль мой подъехал к издательству, ко мне прям по улице подбежал какой-то мужичонка с портфелем в руках. Взрыв. Меня отбросило метров на сорок и впечатало в стенку — хорошо хоть Берси успел активировать костюм и влетел я уже в прочной броне, не пострадав. Тут же, с трудом поднявшись, посмотрел на место действия. Машина оказалась отброшена на несколько метров и перевёрнута, люди... людей погибло много. Трупов было — не счесть. Я начал злиться. Очень быстро злиться и очень медленно соображать:

— Берси, данные радаров. Кто бежит отсюда?

Ступил. Конечно же бежали отсюда все. Сняв броню, я побежал через улицу, заметив какое-то шевеление. Ну и вонь — куча разбросанных тел, чьи-то руки, ноги, одежда... пострадавших было около десятка, мне пришлось залезть за аптечкой и, заметив выжившего — мужчину средних лет, приложить к его ране повязку с заживляющей мазью. Инъектор с мощным обезболивающим — продержится несколько часов, хрен его знает, как там дальше.

Раненых было много на всей улице, однако большинство людей просто сбежали, даже не думая помогать раненым. Зато вот один полицейский бежит... где скорая помощь? Где полиция? Где МЧС, или, в конце концов, кто-то, что может оказать помощь?

Пиздец.

Тут люди умирают, а никто и не чешется. Вот это я понимаю — абсолютная безответственность.

— Я уже вызываю всех, кого могу, — отозвался на краю сознания Берси, — ГБР уже спешит, будут через пять минут. Если ты не заметил — с момента взрыва произошло четырнадцать секунд.

Нда. Что-то я стал слишком резким на суждения. И вообще — резким как понос. Надо попридержать коней. Но всё равно, нужна служба для борьбы с терроризмом. Такие матёрые волкодавы-спектры, которые могут прострелить череп любому, кто у них стоит на пути. На законных основаниях.

— Берси, твои мысли по этому поводу? Кто это мог быть?

* * *

Бесполезно. С улицы, усеянной осколками стекла и кровью я ушёл в наихудшем настроении, предварительно убрав в подпространство испорченный автомобиль. И пошёл я в сторону офиса. Злой как чёрт на всех окружающих, меня, однако, сторонились. И до самого офиса удалось дойти пешком, в своих недобрых думах и желаниях устроить адские анальные кары тому, кто меня заказал. Здесь нет Ареса, который был моим СБ, поэтому и с безопасностью... хреново. Блин, скоро буду от людей шарахаться.

И ведь знали уроды, где я могу появиться. К офисам они не сунутся — район контролируют терминаторы, а у них сенсоры учуют взрывчатку или нестандартное поведение обывателя.

Дойдя до офиса, я ввалился, весь такой злой, в здание, перепугав охрану.

— Что случилось? — ко мне тут же подскочил охранник, — вам нужна помощь?

— Нет. Теракт. Взрыв. ГБР уже выехала, так что усилить охрану и бдительность!

* * *

Четыре часа спустя я сидел в своей комнате, хорошенько вымывшись и одевшись в тёплый махровый халат, напротив камина, сидел, смотрел в огонь. Думал, гадал. Изучал ситуацию через Берси, который имел со мной мысленный контакт. Однако, пазл не складывался никак. Ленина-Сталина мы ухлопали, причём, самым надёжным способом. Бомбисты в Петербурге? Значит, новая группа. Профессионалы — любителям мои терминаторы устроили такую кровавую баню, что от них даже пепла не осталось.

Теперь новая задача — найти и наказать виновных.

Нападение создало переполох во всём городе — закрывались лавки, люди пугались, откровенно боялись новых атак. Тем самым явно показывая, что повелись на их провокацию и боятся. Это необходимо было прекратить. Вот что меня удивило — это присутствие откровенно протеррористической точки зрения. Кто-то открыто заявлял — на улицах, в кафетериях, что правильно, дескать, дали царскому режиму и буржуям. Хотя вроде бы пострадали обычные граждане. Меня они не убили, Березовского — тем более.

Зазвонил телефон.

— Слушаю?

— С тобой всё в порядке?

— Норма, ваше величество. Как бы это ни было странно, вы позвонили мне раньше, чем Николай...

— Он мне звонил. Совсем расклеился, — посетовал Вильгельм, — я могу оказать какую-либо помощь?

— Пока не знаю. Мои люди выехали на место, перетряхиваем город, ищем следы преступников, проводим обыски. Однако, пока ничего путного не нашли. Слишком мало данных.

* * *

Произошедшее в Петербурге в июне привело к коренным изменениям. Такого жители не помнили никогда. На всех углах домов появились камеры видеонаблюдения, паспорта в обязательном порядке заменялись на новые. Подделать их было практически нереально. Либеральная оппозиция, визжащая что-то в защиту терроризма, пусть и завуалировано, была обвинена в государственной измене и поддержке терроризма, а это, согласно новому кодексу, смертная казнь, без права помилования, с исполнением приговора на электрическом стуле.

Столько было изведено сыворотки правды, что диву можно даться. Приехавшие в Петербург спецназовцы начали захват одного подпольного притона за другим. Хотя никто не хотел тратить на шваль сыворотку, так что просто больше никого из попавшихся в их цепкие лапки не взяли.

Было за неделю раскрыто больше тысячи крупных взяток, приписок, злоупотреблений, грабежи, поддержка этого всего видными людьми города. Смешно сказать, мы за неделю раскрыли больше уголовных дел, да ещё каких! Мои терминаторы не стеснялись хватать даже видных чиновников, по крайней мере — Берси доложил о перестрелке в министерстве, в результате которой им был применена слезоточка. Штурмы зданий проводились грамотно, задействовать пришлось всех, в том числе и моих служанок, и даже секретаршу. Я спустился вниз, по лестнице, на цокольный этаж. Тут меня уже ждали. Столыпин. Мужчина явно не понимал, к чему этот странный вызов причём через императора. Однако, министр внутренних дел был совсем не в настроении шутить. За его спиной стояли два его охранника из полиции.

— Мы с вами не знакомы? Нет, кажется, — я представился, — Хьярти Николсон. Консультант правительства по политической стратегии, владелец корпораций Абстерго, а так же всех сопутствующих предприятий.

— Я слышал о вас как об авиаторе.

— Маленькое хобби. Вообще-то я в основном занимаюсь экономикой и политикой, — я поманил его рукой, — прошу за мной, охрану можете оставить тут. Здесь безопаснее, чем где либо ещё.

Столыпин нахмурился, но кивнул своим провожатым и пошёл за мной.

— По какому вопросу вы меня вызвали?

— Нет, вызвал вас император. Я же просил его вас направить ко мне.

Мы спустились в подвал. Тюрьму. Столыпин оценил масштабы строения и меры безопасности — стальная двойная дверь, два охранника, шлюз для входящих и выходящих. Абсолютно белый стальной шлюз, в котором нас проверил мужчина, стоящий за бронестеклом, после чего дверь открылась. Мы оказались в коридоре.

— Что это? Никогда бы не подумал, что во дворце есть такие помещения.

— Их тут и не было, — продолжал я шагать чуть впереди, — это особые помещения. Тюрьмы, допросные, спецхранилища. У нас тут за неделю постоянно новых привозят.

— Как? Кто дал вам такие полномочия?

— Никто? — я мило улыбнулся, — мне не нужны полномочия. Я не служащий и не подданный.

Мы подошли к большой двери.

— Прошу.

Столыпин вошёл первым. Следом — я. Дверь закрылась. Свет включился.

За дверью оказалась допросная, со множеством сидящих тут людей. Столыпин опешил. Я же представил ему:

— Итак! Парампампам! Прошу любить и жаловать! Я решил отдать их вам, естественно, в виде свежих трупиков.

— Но они же живы.

— Это ненадолго, поверьте. Из всех тех, кого мы отловили, а мы отловили больше сотни реально крупных взяточников и преступников, эти самые сочные. Воровали миллионами, брали взятки десятками тысяч, работали на иностранные спецслужбы, а вот этот, — я провёл пальцем по лицу мужика с завязанными глазами, — особо ценный экземпляр. Пётр Александрович Ольденбургский, через него шло всё финансирование террористов в Петербурге. Неудивительно, что при прошлых чистках наша СБ его не выявила — никто не стал так откровенно трогать царскую семью...

Столыпина можно было выносить. Правда, ещё не вперёд ногами, однако, справившись с удивлением, он начал злиться.

— И как же вы собрались его убить?

— Запросто, — я пожал плечами, — пулей в затылок, или бритвой по горлу. Или шею свернуть, или... в общем, поверьте старому диверсанту, я знаю столько способов убить человека, что могу перечислять их минут двадцать.

— Это же политический скандал!

— Вы ещё не поняли? Россия — сильная и самодостаточная держава. Да, это политический скандал, но отсюда он живым не выйдет. Или, если мне будут мешать его родственнички — они тоже умрут. Но об этом вам лучше никому не говорить и вообще, забудьте что вы слышали.

Я поднял за шкирку этого херцога, стянув с него платок, бросил на пол, — последние слова будут?

— Вы не имеете права!

— Подойдёт... — я скосил взгляд на секретаршу, молча стоявшую в тени, — убить.

Дальнейшее Столыпин запомнит надолго. Красивая, в весьма откровенном наряде — обтягивающие кожаные штаны и белая блузка — чем не откровенный наряд, девушка абсолютно безэмоционально свернула шею херцогу, после чего вопросительно посмотрела на меня. Берси, приколист!

— Составь список его пригрешений, отрежь голову и положи утром его мамаше подарок на столик в спальне. Отправь шестую и седьмую, и возвращайся к своим обязанностям.

— Да, господин, — она отвернулась и принялась за кровавое дело, я же вывел под локоток Столыпина: — дражайший мой Пётр Аркадьевич, я оказался в центре взрыва. Хотя броня моего автомобиля спасла, этот пидарас убил десятки людей, в том числе и детей, по указке своих хозяев. С ними разберутся так, что они будут молить о смерти, а это... просто говно, которое нужно убирать.

— Но... я знаю, что он не пользуется популярностью... Но как вы это объясните прессе?

— А кто вам сказал, что в прессе появится подобное? Для всех он будет убит разозлившимся любовником, во время, хе-хе, ночных игрищ. А его тело найдут с черенком от лопаты в жопе. Вот это в прессу попасть сможет, так как он заслужил и позор, и презрение от всего народа.

— Ваши методы решения проблем... — Столыпин шёл неуверенно, — разве так можно — без суда и следствия?

— Так нужно. Я был искренне удивлён, после того, что сотворили эти звери, нашлись те, кто открыто выказывал им поддержку. Это уже полный развал государства, система стоит на грани. Если их не растерзала толпа — значит, система стоит на грани, за которой последуют куда большие ужасы. Единственный способ эффективно бороться с террором — террор. Эта падаль почувствовала слабость, почувствовала, что народ их боится и поэтому они осмелели, сорвало у них крышу. Нужно показать силу, причём — не мягкой борьбой с преступностью и судилищами, а расстрелом на месте, из пулемётов.

— Насколько я знаю, именно так и поступили с поддерживающими террористов. А кто эта девушка? — Столыпин наконец вернул себе самообладание.

* * *

*

— У носорога плохое зрение, но при его весе — это не его проблемы.

Рассмеялись.

— Странное сравнение, — Столыпин сидел в кресле в моём кабинете.

— Ничуть. Я всегда придерживался в политике принципа тарана — это наиболее быстрый, эффективный и безотказный способ добиться своего. Никаких интриг, никаких сложностей и хитростей. Кхм... — я задумался, — я пригласил вас, что бы договориться об обмене информацией и опытом.

— Вот как?

— Именно.

— И какой информацией вы обладаете?

— Очень большим пластом. Мои специалисты консультируют государя, охранку, и некоторых видных руководителей. К тому же не только Николая Александровича, но и вильгельма второго. Делить России с ним нечего, а возможностей для взаимовыгодной и взаимополезной работы — много.

Столыпин пригубил вино из бокала:

— Многие говорят про вас разные небылицы, но даже у меня нет полных данных...

"Тонкий" намёк...

— Если не вдаваться в секретные подробности — я владею Абстерго — корпорацией, имеющей исключительную военную, политическую, технологическую и финансовую силу. Этой силы вполне достаточно, что бы о нас не знали широкие народные массы. Что же касается конкретно нашего с вами взаимодействия... — я достал папку, — это аналитический отчёт. Позволю себе заметить, что именно анализ помог мне добиться своего положения и влияния. Он не безупречен, но достаточно хорош, что бы им руководствоваться.

— Что здесь?

— Анализ... вас. Ваша краткая биография, психопортрет, описания прецедентов и предполагаемые курсы политики, анализ каждого из этих курсов. В целом — вы человек, заслуживающий доверия...

Столыпин взял папку и кивнул:

— Могу ознакомиться позже?

— Безусловно, — тут же отозвался я, — а по теме скажу так: наши люди обладают исключительной выучкой, технологической базой, богатым опытом и умением активно противостоять преступности и терроризму. Не всегда законно, но всегда эффективно, как было у мистера Холмса.

— И поэтому вы предлагаете обмениваться информацией?

— И главное — опытом. Я, безусловно, решу любую юридическую формальность, которая встанет на пути к цели — созданию эффективного и безопасного государства. Сейчас, за время откровенно мягкого правления Николая Александровича, возникли серьёзные проблемы. Более всего они заметны в армии и флоте — успех у них бывает только на бумаге. На деле — снаряды из-за испорченных взрывателей не взрываются, солдаты голодают, ремонт судов затягивается, а воруют целыми железнодорожными вагонами. Тут Россия тоже проигрывает — только вместо японцев — террористы...

Столыпин важно кивнул:

— И...?

— Мои люди имеют опыт штурмовых операций, ликвидаций, как тихих, так и громких, а как они допрашивают... китайские мастера пыток аплодировали бы стоя. Поэтому помимо всех тех мер, что мы уже приняли, я буду настаивать на том, что бы ваши специалисты обменивались опытом. И заодно — осваивали новые методики, новую технику, новые горизонты. Недавно, пережив покушение, я удивился, как медленно отреагировала полиция и отряды медицинской помощи...

Столыпин развёл руками:

— У нас нет ваших машин. А просить бесполезно — ведь военное министерство имеет огромный вес.

— Будут, — я кивнул, — у вас будут не только наши машины, но так же полицейская спецтехника и прочие средства, — я выудил один из альбомов с фотографиями, — прошу, взгляните.

Столыпин вместе с креслом на колёсиках подъехал и мы стали смотреть.

Тут на первой странице был полностью экипированный ОМОНовец с оборудованием.

— Смотрите. Униформа для подавления массовых беспорядков и выступлений. Шлем с прозрачным забралом — защищает от ударов, бронежилет — держит удар ножом, щит — может быть использован по тактике римских легионеров. Сомкнуть щиты и вытеснить толпу... едем дальше.

Ружьё.

— Ружьё короткоствольное, оно же карабин калибром двадцать миллиметров. Многофункциональное оружие — может стрелять как резиновыми пулями, которые остановят нарушителей, так и экзотическими боеприпасами, вроде гарпуна. Кстати, относительно недавно я сделал подобную штуку для Варяга. Абордаж. Стреляет недурственно.

Далее. Гранаты и гранатомёты.

— Эти гранатомёты стреляют газовыми гранатами. Газ такой, как будто перца нюхнул прямо из банки, все разбегаются очень быстро. Есть гранаты светошумовые, для выведения из строя преступников. Вспышка и хлопок в замкнутом помещении оглушают и ослепляют кого угодно...

Далее. Металлоискатели.

— Эта штука пищит при приближении к крупным металлическим объектам. Электромагнитный прибор, очень хорош при проверке большого количества людей. Впредь, насколько я понимаю, на все закрытые публичные мероприятия можно будет попасть, только пройдя охранника с металлоискателем. Далее.

Бронированный автомобиль. Хотя выглядит как обычный Фантом...

— Броня выдерживает винтовочную пулю или подрыв фугаса. В такой машине уже ездите вы, однако, с запуском КМК, я смогу изготавливать намного больше брони и машин. Поэтому все важные чиновники Обязаны передвигаться по городу на служебных бронеавтомобилях, во избежание подобных случаев. Далее.

А далее были спецсредства. Бесшумное оружие, системы наблюдения — в том числе и скрытного через грузовые автомобили.

— Но вы же понимаете, что это всё — малая часть работы.

— О, а для второй части есть огромный талмуд о работе полиции, её организации, подводных камнях, особенностей борьбы с теми или иными ситуациями. Особо там обойдено то, как следует разбираться с массовыми беспорядками, как их профилактировать и гасить без кровопролития. А то я уже видел, как действует полиция. Был бы рабочим — полицейских уже бы развешали на столбах, стрелять по бастующим — это прямой путь к революции. Обвинять их в чём-то — тем более.

— Вы рассматриваете возможность...

— Свержения монархии. Да, время сейчас такое. Скорости передачи информации растут, объёмы тоже, леволиберальная пресса открыто настраивает народ против них. Сейчас на каждом заводе есть специально обученный человек, который следит за порядком и законом в умах рабочих, климатом в коллективе.

— Вы же не считаете необходимым создавать профсоюзы? — вдруг странно спросил Столыпин.

— Кхм. Считаю. Они всё равно образуются, а мудрость говорит — не можешь предотвратить — возглавь. Если вы не можете предотвратить — возглавьте беспорядки, что бы в толпе были голосистые и активные агенты полиции, которые направят гнев толпы на второстепенную цель.

— Это бред!

— Ничуть. Вот знаю я один случай — в американском городе эн шериф проворовался. Его, конечно, судили, но у здания суда собралась толпа, которая хотела линчевать мерзавца. Всё шло к смертоубийству. Тогда агенты полиции, внедрившись в толпу, сумели заставить её снести памятник, который стоял неподалёку. Какому-то там знаменитому сотруднику полиции или юстиции памятник, неважно. Главное — что толпа, устроив разгром, стала расходиться.

* * *

*

Грудью на амбразуры.

* * *

*

За окном негромко шёл трамвай. Тихо так, вместе с тем — народ на остановке шумел, что меня и разбудило. Трамвайная линия... чёрт бы их всех побрал — в Петербурге стремительно развивался трамвайный транспорт. Царь ещё год назад решил подключить меня к этому благому делу, поэтому по улицам города ходило больше трёхсот двухсекционных, вместительных