Тишина. Девочка по имени Гэллоус снова подняла руку:
— Потому что процесс трансгрессии мгновенен для волшебника?
— Едва не в точку, мисс, — сказал Джексон, почти дружелюбно. — В зависимости от расстояния трансгрессия занимает время, как мы только что видели, а время не то чтобы, относительно говоря, пластично. Нет, причина того, что волшебник должен четко указать свой пункт назначения до трансгрессии в том, что в состоянии вездесущности его разум находится в состоянии полного бездействия. Время, необходимое для трансгрессии не протекает мгновенно, но из-за того, что разум волшебника бездействует во время процесса, оно кажется ему мгновенным. Так как волшебник не может думать и чувствовать во время этого процесса, волшебник, который не назначил себе точку назначения перед трансгрессией… вообще никогда не трансгрессирует до конца.
Джексон вздохнул и оглядел класс, ища признаки того, что они ухватили мысль. Через несколько секунд медленно поднялась рука. Это был Мердок. Его лицо было покрыто пеленой страдания, так как он, судя по всему, пытался уложить эти пугающие концепции у себя в голове. Густые черные брови Джексона медленно поднялись.
— Да, мистер Мердок?
— Вопрос, сэр. Извините. А где… — он кашлянул, прочищая горло, и облизал губы. — Где находится Эббетс Филд?
Джеймс встретил Зейна и Ральфа после обеда, у всех троих был небольшой перерыв.
Имея слишком много времени, чтобы просто пойти на следующие уроки, но слишком мало, чтобы пойти в свои гостиные, они бесцельно слонялись по заполненным залам возле внутреннего двора, стараясь не попадаться на пути старших учеников, и обсуждали свои утренние занятия.
— Я тебе говорю, у старины Камнелица какое-то чокнутое магическое влияние на течение времени! — страстно рассказывал Ральфу Зейн. — Я клянусь, однажды я видел, как часы действительно шли назад.
— Ну, а мне понравился мой преподаватель. Профессор Флитвик. Ты уже видел его, — сказал Ральф, меняя тему.
Но Зейна было не остановить.
— У парня будто глаза на затылке, или что-то такое. Кто бы мог подумать, что школа волшебства будет такой коварной?
— Профессор Флитвик учит базовым заклинаниям и тому, как управляться с палочкой, не так ли? — спросил Джеймс у Ральфа.
— Да! Это было невероятно! Полагаю, одно дело — это читать о магии, но совсем другое — видеть ее. Он заставил парить свой стул, книги, совершенно все!
— Книги? — прервал Зейн.
— Да, ты видел ту гору книг, которые он держит у себя на стуле, чтобы видеть поверх стола? Должно быть, они весят сотни фунтов. Он заставил стул плыть над полом вместе с книгами, просто используя палочку!
— Ну а ты как справляешься? — спросил Зейн. Джеймс поежился, вспомнив никудышную палочку Ральфа.
— Совсем неплохо, по правде говоря, — мягко сказал Ральф. Повисла пауза, во время которой Зейн и Джеймс замерли, уставившись на него.
— Правда. Совсем неплохо, — повторил Ральф. — То есть, мы не поднимали стульев или что-то в этом роде. Просто перья. Флитвик сказал, что не ожидает от нас успеха в первый раз. Но я справился так же, как и другие, — Ральф выглядел задумчивым. — Может даже чуть лучше. Флитвик выглядел очень довольным. Сказал, что я прирожденный заклинатель.
— Ты заставил перо парить при помощи этой идиотской деревяшки с усом йети? — недоверчиво спросил Зейн.
Ральф выглядел оскорбленным.
— Да. И к твоему сведению, Флитвик сказал, что палочка — лишь инструмент. Это волшебник творит магию. Может, я талантлив. Тебе такое в голову не приходило, мистер Внезапно-Эксперт-По-Палочкам?
— Эй-эй, прости, — промямлил Зейн. — Только не направляй эту чертову деревяшку снежного человека на меня. Я хочу сохранить то же количество рук и ног.
— Забудьте, — пытался успокоить друзей Джеймс, когда они продолжили идти. — Флитвик прав. Да какая разница, откуда у тебя палочка! А ты и вправду заставил перо левитировать?
Ральф с гордостью ухмыльнулся.
— Прямо под потолок. Оно до сих пор там! Застряло в стропилах.
— Клево, — одобряюще кивнул Джеймс.
Парень постарше с зеленым галстуком врезался в Джеймса, сбив того с дорожки в траву внутреннего двора. Он также врезался в Ральфа, но Ральф был того же роста, и гораздо шире. Парень отскочил от Ральфа, который не сдвинулся ни на дюйм.
— Простите, — пробормотал Ральф, когда парень замер, буравя его взглядом.
— Смотрите, куда прете, первокурсники, — сказал парень холодно, глядя то на Джеймса, то на Ральфа. — А тебе, думаю, стоит быть осмотрительнее в выборе друзей, Дидл.
Он обошел Ральфа, не дожидаясь ответа.
— Вот это в духе того Слизерина, о котором ты говорил мне в поезде, — сказал Зейн. — Прямо-таки «я думаю, мы все будем друзьями».
— Это был Трент, — угрюмо сказал Ральф, провожая мальчика взглядом. — Это он сказал мне, что GameDeck — это оскорбление моей крови волшебника. Что, однако, не помешало ему взять его в скором времени.
Джеймс едва ли слушал. Его вниманием завладела вещь, которую носил парень.
— Что написано на этом значке?
— О, все слизеринцы начали носить их, — сказал Ральф. — Табита Корсика раздала всем в гостиной сегодня утром. Вот.
Ральф пошарил в глубинах своей мантии и вытащил похожий значок.
— Я забыл свой надеть.
Джеймс взглянул на значок. Белые буквы на темно-синем фоне гласили: «Прогрессивные Волшебники Против Ложной Истории». Большой красный крест перечеркивал слова «Ложная История», то исчезая, то появляясь вновь.
— Они не все такие, — сказал Ральф, убирая значок назад. — На некоторых написано «Историю Пишут Победители». На других более длинные высказывания, которые я лично не понимаю. А кто такие Авроры?
Зейн встрял:
— Моему отцу однажды звонили по поводу какого-то «Долга Аврора». Но он отказался, потому что был на съемках в Новой Зеландии. Сказал, что если «Аврорам» заплатят больше, то критики лучше отзовутся.
Ральф озадаченно смотрел на Зейна. Джеймс вздохнул.
— Авроры, или мракоборцы, — сказал он медленно и осторожно. — это ведьмы и волшебники, которые ищут и ловят темных ведьм и волшебников. Они что-то вроде волшебной полиции, наверно. Мой отец — мракоборец.
— Глава Отдела Мракоборцев, ты хотел сказать, — послышался голос из проходящей мимо группы. Табита Корсика, бывшая во главе этой группы, оглянулась на Джеймса. — Простите за вмешательство.
Остальные ее спутники посмотрели на Джеймса со странными улыбками. На всех были синие значки.
— Да, — сказал Джеймс громко, но слегка неуверенно, — так и есть.
— Твой отец глава волшебной полиции? — спросил Зейн, переводя взгляд с удаляющихся слизеринцев на Джеймса. Джеймс скривился и кивнул. Ему удалось прочитать еще один значок. Он гласил: «Скажи Нет Лжи Мракоборцев; Скажи Да Свободе Самовыражения Волшебников». Джеймс понятия не имел, что все это значит, но у него было очень плохое предчувствие насчет этого.
Зейн внезапно повернулся и ткнул Ральфа локтем в бок.
— Лучше надень этот значок, приятель, а то твои друзья с факультета подумают, что ты поддался Ложной Истории и Аврорам-Империалистам, или как-там.
Джеймс моргнул, внезапно вспомнив о том, что Ральф говорил минуту назад.
— Ты сказал, твой сосед по комнате взял эту твою игру?
Ральф улыбнулся без следа веселья.
— Ну, может и не он. Но кто-то взял ее. Не так уж много людей о ней знали. Если они только не говорили об этом за моей спиной. Все что я знаю — она пропала после того, как я вам показал. Подозреваю, что ребята с факультета просто зачищали комнату от контрафактной магии.
Он вздохнул.
Джеймс не мог отделаться от отвратительного чувства, которое холодело внутри него. Оно было завернуто в обертку из приторной миролюбивости некоторых слизеринцев и этих странных значков. А теперь один из этих ребят украл странное магловское устройство Ральфа. Зачем?
Они шли мимо Зала Наград Хогвартса, когда Зейн, забежавший вперед, позвал их.
— Эй, тут списки клубов. Давайте займемся чем-нибудь внеклассным, — он наклонился, изучая один из листов. — «Читайте Руны! Предсказывайте свою Судьбу и Судьбы ваших Друзей! Изучите Язык самих Звезд». Бла-бла. «Клуб Созвездий. Встречаемся в одиннадцать по вторникам на вершине Западной Башни». Звучит как клевая отмазка для опозданий. Я в игре, — он схватил перо, которое было прикреплено к полочке длинным шнурком, театрально пожевал его и накорябал свое имя на листе.
Джеймс и Ральф подошли к нему. Ральф наклонился и стал вслух зачитывать заголовки объявлений.
— Клуб Дебатов, Клуб Волшебных Шахмат, Факультетские Команды по Квиддичу.
— Что? Где? — заволновался Зейн, все еще держа в руке перо, будто он хотел что-то им проткнуть. Он нашел пергамент для желающих попасть на пробы в когтевранскую команду по квиддичу и начал вписывать свое имя.
— Я как раз получил одну из этих метел. Какие у меня шансы, как думаешь, Джеймс?
Джеймс взял перо у Зейна, качая головой в волнении.
— Все может быть. Мой отец стал ловцом Гриффиндора в свой первый год. Самый молодой Ловец в истории команды. Из-за него даже поменяли правила. Раньше первокурсники не могли попасть в команду. Теперь это разрешено, но бывает очень-очень редко, — Джеймс написал свое имя внизу списка гриффиндорской команды по квиддичу. Пробы, он посмотрел, будут проводиться завтра после уроков.
— Ральф, а ты не запишешься за Слизерин? Давай! Все твои друзья уже сделали это! — Зейн набросился на крупного мальчика.
— Неа, у меня никогда не ладилось со спортом.
— У тебя? — искренне воскликнул Зейн, неуклюже кладя руку на плечо Ральфа. — Да ты крепче кирпичной стены! Все, что тебе нужно, — это встать перед мячом, и защита будет полностью обеспечена! Осталось только найти метлу, которая тебя выдержит, мой ширококостный крепыш.
— Заткнись! — сказал Ральф, выкручиваясь из хватки Зейна, но улыбаясь и заливаясь красным. — Вообще-то, я думал о вступлении в Клуб Дебатов. Табита думает, что у меня неплохо получится.
Джеймс заморгал:
— Табита Корсика попросила тебя вступить в Клуб Дебатов Слизерина?
— На самом деле, — сказал Зейн, глядя на объявление Клуба Дебатов, — команды делятся не по факультетам. Просто есть некие команды А и Б. И люди из разных факультетов есть в каждой команде. Там даже есть некоторые из приехавших учеников Альма Алерон.
— Так почему бы тебе не пойти и подписаться, Ральф? — спросил Джеймс. Ральф, судя по всему, очень даже хотел.
— Я не знаю. Может и попробую.
— О, смотрите, Петра Моргенштерн в Команде А, — сказал Зейн. Он начал вписывать свое имя.
Джеймс вздохнул.
— Ты вступаешь в Команду Дебатов только потому, что там есть Петра Моргенштерн?
— А ты можешь придумать причину получше?
— Знаешь, — сказал Джеймс, посмеиваясь. — Петра встречается с Тедом, мне кажется.
— Мой отец говорит, что девушки не могут сказать, что любят мороженое, пока не попробовали всех сортов, — мудро заявил Зейн, вставляя перо обратно в держатель.
Ральф нахмурил брови.
— А это еще что значит?
— Это значит, что Зейн думает, что может дать Теду фору в вопросах романтики, — сказал Джеймс. Он одновременно восхищался и сильно беспокоился насчет полного отсутствия тормозов у Зейна.
— Это значит, — ответил Зейн, — что Петра не может узнать, что ей нужно в мужчине, пока у нее не будет шанса узнать их как можно больше. Я думаю исключительно в ее интересах.
Ральф некоторое время пялился на Зейна.
— Ты ведь в курсе, что тебе одиннадцать, так?
Джеймс остановился, а Зейн и Ральф пошли дальше. Его взгляд привлекла фотография в одном шкафу с трофеями. Он наклонился и сложил ладони чашечкой вокруг лица, чтобы не мешали блики солнца на стекле. Фотография была черно-белой, живой, как и все волшебные фотографии. Это был его отец, молодой, худощавый, его непослушные черные волосы нависали над знаменитым шрамом. Он нервно улыбался в камеру, а его глаза будто пытались избежать кого-то за пределами обзора камеры. Рядом с фотографией в рамке стоял большой трофей из серебра и какого-то синего кристалла, который светился мерцающим светом. Джеймс прочитал табличку под кубком.
« Кубок Трех Волшебников. Совместная награда Гарри Поттера и Седрика Диггори, учеников факультетов Гриффиндор и Пуффендуй, за победу в Турнире Трех Волшебников, который проходил на территории Хогвартса при содействии представителей из Института Дурмстранг и Академии Магии Шармбатон».
Там было продолжение, но Джеймс не стал читать. Он знал эту историю. Имя Гарри Поттера было выбрано участником из-за подлога, совершенного темным волшебником по имени Крауч. Это привело к тому, что Гарри и Диггори были отправлены через портал в логово Волан-де-Морта, и злой маг вновь обрел свое тело. Неудивительно, что его отец выглядит таким напряженным на фотографии. Он не проходил в турнир по возрасту, но был выбран дополнительным четвертым участником в Турнире Трех Волшебников. Он находился в комнате полной людей, которые подозревали его в жульничестве и темной магии в лучшем случае.
Джеймс посмотрел на фотографию с другой стороны кубка, ту, на которой был Диггори. Его улыбка была искренней и сердечной, в отличие от отцовской. Джеймс никогда раньше не видел фотографии Диггори, но он каким-то образом казался ему знакомым. Он знал, что произошло с Диггори, знал, что отец был рядом в момент его смерти на том кладбище, куда их отправили, что он был убит по команде Волан-де-Морта. Его отец редко говорил о той ночи, и Джеймс понимал почему или, по крайней мере, думал, что понимал.
Он вздохнул и побежал догонять Зейна и Ральфа.
Позже в этот день, когда Джеймс заглянул в свою комнату, чтобы взять книги по Защите от Темных Искусств, он увидел ждущего его Нобби, нетерпеливо скребущего подоконник. Джеймс снял свиток пергамента с ноги Нобби, развернул его и стал читать.
Дорогой Джеймс,
Твой отец и я были в восторге услышать, что ты прекрасно устроился, как мы и не сомневались. Твой дядя Рон шлет поздравления с вступлением в Гриффиндор, и мы все присоединяемся. Не могу дождаться услышать о том, как прошел твой первый день. Еще, я надеюсь, что ты получишь эти вести первым: твоего отца пригласили в Хогвартс на встречу с американскими волшебниками по вопросам международной безопасности и других «общих интересов». Я должна остаться дома с Альбусом и Лили, но твой отец с нетепением ждет встречи с тобой на следующей неделе. Я надеюсь, что ты ешь что-то кроме сладостей и мясных пирогов, стираешь свои мантии и моешься хотя бы раз в неделю. (Это была шутка. Хотя, если подумать, наверно нет, не шутка)
