Джеймс Поттер и Зал Пересечения Старейших

Джеймс Поттер и Зал Пересечения Старейших

Annotation

Каково это быть сыном самого известного волшебника всех времен?

Джеймс Поттер уверен, что знает, но как только начинаются его собственные приключения в Хогвартсе, он обнаруживает, насколько сложной является задача соответствовать легенде великого Гарри Поттера. Как будто недостаточно делегатов из американской школы волшебников и загадочной вежливости слизеринцев, Джеймс и его новые друзья, Ральф и Зейн, пытаются раскрыть тайный заговор, который может погрузить мир маглов и мир волшебников в полномасштабную войну друг против друга.

Теперь с помощью Теда Люпина и его банды веселых проказников (гремлинов), Джеймс должен предотвратить войну, которая может изменить мир навсегда. Его единственная надежда состоит в том, чтобы узнать разницу между быть героем или быть сыном героя.

Текст отредактирован на основе перевода, существующего в интернете.

Основано на персонажах и мире Джоан Роулинг

Джордж Норман Липперт Джеймс Поттер и Зал Пересечения Старейших

ПРОЛОГ

Глава 1. Тень легенды

Глава 2. Гости из Альма Алерона

Глава 3. Призрак и незваный гость

Глава 4. Прогрессивный Элемент

Глава 5. Книга Астромаддукса

Глава 6. Ночная встреча Гарри

Глава 7. Потерянная дружба

Глава 8. Таинственный остров

Глава 9. Общешкольные дебаты

Глава 10. Каникулы на Площади Гриммо

Глава 11. Три реликвии

Глава 12. Визиум Инептио

Глава 13. Скрытая сила мантии

Глава 14. Зал Пересечения Старейших

Глава 15. Шпион из мира маглов

Глава 16. Неудача с посохом Мерлина

Глава 17. Ночь возвращения

Глава 18. Совет в Старой башне

Глава 19. Тайны раскрыты

Глава 20. Рассказ предателя

Глава 21. Зеленый ларец

Джордж Норман Липперт Джеймс Поттер и Зал Пересечения Старейших

И вот я сажусь на трон из слоновой кости,

Высокий, почти как трон моего отца;

Там я сижу прямо, высоко подняв голову,

Но там я сижу одна.

Кристина Россетти

ПРОЛОГ

Грей заглянул за угол и осмотрелся. Коридор, тянущийся в бесконечность, был окутан туманом, усеянным серебристыми огоньками. Ему говорили, что это всего-навсего болотные огни, помещенные в чары временной петли, чтобы они не погасли. Он никогда даже не слышал о болотных огнях, тем более о чарах временной петли, но в то же время Грей никогда не был в месте похожем на Зал Тайн. Он вздрогнул.

— Я никого не вижу, — прошептал он двум фигурам позади него. — Ни ворот, ни замков, вообще ничего. Может быть, они используют невидимые барьеры или что-то в этом роде?

— Не-а, — ответил серьезный голос. — Нам точно указали, где размещены сигнальные маячки, не так ли? В этой секции все чисто. Мы должны бояться только охранника. Если не видишь его, тогда двигайся вперед.

Грей пошаркал ногами:

— Я знаю, что нам сказали, но не думаю, что это правильно, Бистл. У меня предчувствие насчет таких вещей. Мне мама всегда это говорила.

— Не называй меня Бистл, ты, недоумок, — проскрипел сердитый голос, который принадлежал чрезвычайно неприятному гоблину в черной рубашке и штанах. — На работе меня зовут Шафран, и только. И будь проклято твое шестое чувство. Ты ведешь себя как трус, когда попадаешь в незнакомое место. Чем быстрее мы продолжим путь, тем быстрее все это закончится, и мы вернемся в хижину, праздновать.

Третьим был высокий, пожилой мужчина с острой белой козлиной бородкой. Он обошел Шафрана и уверенно зашагал по коридору, попутно изучая двери.

— Видишь, как легко Пинк сделал это? — спросил Шафран, подходя поближе и оглядываясь вокруг. — Он знает, что его информации можно верить. Нет охраны, нет проблем. Правда, Пинк?

Грей последовал за Шафраном, хмуря брови и оглядывая таинственные двери. Здесь были сотни, а может быть и тысячи дверей вдоль бесконечного коридора. Все без названий или каких-либо табличек. Было слышно, как идущий первым Пинк шепотом считает.

— Почему я должен быть Греем? — с раздражением спросил он. — Никому не нравится серый. Его цветом-то с трудом назвать можно.

Гоблин проигнорировал его. Через пару минут Пинк остановился, Шафран и Грей замерли позади него, хмуро оглядывая коридор.

— Возможно, это не то место, Пинк, — сказал гоблин. — В этой секции вообще нету дверей. Вы уверены, что правильно посчитали?

— Я правильно посчитал, — отрезал Пинк.

Он посмотрел на пол, а затем носком ботинка поковырял мраморные плитки. Угол одной из них был обломан. Пинк хмыкнул и опустился на колени. Он потрогал пальцем обломанный уголок. Затем кивнул про себя, засунул палец в дыру и потянул. Прямоугольная часть пола слегка приподнялась. Пинк поднажал, и кусок пола выдвинулся, как длинный, вертикальный ящик. Он поднимался со скрежетом и грохотом, пока не достиг потолка. Послышался щелчок, будто он встал на место. Он был таким же высоким и широким как дверь, но всего пару дюймов в толщину. Грей заглянул за него и увидел бесконечный коридор Отдела Тайн, тянувшийся позади.

— Откуда ты узнал, что он здесь? — потребовал ответа Шафран, подняв глаза на Пинка.

— Она сказала мне, — ответил Пинк, пожав плечами.

— Она сказала, неужели? Может, ты знаешь еще что-то, о чем до сих пор не рассказал нам?

— Достаточно, для того чтобы довести нас сюда, — ответил Пинк. — Ты — взломщик, Грей — силач, а я — проводник. Каждый знает то, что ему нужно, и ничего лишнего.

— Да, да, я помню, — проворчал гоблин. — Тогда будь любезен, дай мне ознакомиться с ним, ага?

Пинк уступил ему дорогу, и тот приблизился к загадочной каменной пластине. Шафран внимательно изучал ее, что-то бормоча себе под нос и щурясь. Он прислонил к ней свое огромное ухо и постучал по разным местам. В конце концов, он полез в карман своей черной рубашки и достал какой-то сложный механизм, сделанный из десятка медных петель. Он развернул одну из них и поглядел сквозь нее на каменную плиту.

— Честно говоря, едва ли он стоит наших усилий, — пробормотал он. — Это замок-гомункул. Открывается только при определенных условиях. Например, рыжей девушкой, поющей национальный гимн Атлантиды в три часа во вторник. Или когда разбитое зеркало отражает луч заходящего солнца на глаз козы. Или когда Грей охотится на привидение верхом на пурпурном тритоне. На своем веку, я успел повидать несколько хороших замков-гомункулов, ага.

— А этот хороший? — спросил Грей голосом, полным надежды.

Гоблин оскалился, показывая множество мелких острых зубов.

— Как там говорил Пинк? Каждый знает то, что ему нужно, чтобы выполнить свою работу, — он начал рыться в другом кармане и достал маленькую стеклянную бутылочку, заполненную красным порошком. Шафран аккуратно поддел пробку бутылочки и высыпал ее содержимое на пол перед каменной панелью. Порошок закружился вихрем, и падая, образовал неестественно правильный рисунок. Грей пригляделся и увидел, что он представлял собой руку скелета, один палец которой указывал на плиту.

Шафран достал крошечный медный инструмент и пробормотал «Аккулюмос». Узкий луч зеленого света засветился на его конце. Гоблин сел на корточки и осторожно положил его поперек костлявой руки, так, чтобы свет смотрел точно под тем углом, на который указывал палец скелета.

Грей открыл рот и сделал шаг назад. В аккуратном свете инструмента Шафрана было видно, что неровная каменная поверхность плиты теперь представляла собой рисунок. Игра света и тени показывала витиеватую гравюру улыбающегося скелета, окруженного танцующими, злобными фигурами. Правая рука скелета была протянута, образуя подобие дверной ручки. Левая рука отсутствовала, и Пинк содрогнулся снова, осознавая, что это была фигура из красного порошка на полу.

— Это Данс Макабр! — сказал Шафран, изучая гравюру. — Танец смерти. Открывается с помощью порошка драконьей крови и пещерного света. Да, это хороший замок, Грей.

— Он сейчас открыт? — оживленно спросил Пинк.

— Он никогда и не был закрыт, — ответил гоблин. — Просто нужно знать, куда поднажать. Ваш черед, Пинк.

Высокий мужчина с бородкой осторожно, чтобы не пересечь зеленый свет, приблизился к плите. Он вышел вперед и обхватил рукой запястье выгравированного скелета. Он повернул его, при этом послышался низкий скрежещущий щелчок. Гравированная дверь открылась внутрь, показывая большое, темное пространство, откуда доносился отдаленный звук капающей воды. Из отверстия пошел холодный воздух, наполняя коридор, и черная рубаха Шафрана затрепетала. Грей вздрогнул, когда пот на его лбу похолодел.

— Куда она ведет? Это пространство явно не отсюда, если вы понимаете, о чем я.

— Конечно, оно не отсюда, — ворчливо ответил Шафран, хотя он тоже был потрясен. — Это скрытая сокровищница. Нам говорили об этом, как и обо всем остальном. Там этот сундук. Пошли, у нас мало времени.

Пинк провел их через проход, нагнувшись, чтобы пролезть в него. Стало ясно по запаху и эху их шагов, что они находятся глубоко в пещере. Пинк достал волшебную палочку и зажег ее, но она осветила лишь блестящие, влажные камни под ногами. Чернота поглощала свет, и Грей понял, что они находятся так глубоко, куда никогда не проникал солнечный свет. После теплого коридора сырой, затхлый воздух, окутавший их, казалось, пробирал до костей. Грей оглянулся, но смог увидеть только очертания двери, ведущей назад. Она светилась столбом серебристого огня словно мираж.

— Г-где мы сейчас находимся, как вы думаете? — спросил он.

— Воздушная дыра в пещере под Атлантическим океаном, — ответил Пинк на ходу.

— Под… — начал говорить ослабшим голосом Грей и сглотнул. — У меня плохое предчувствие. Действительно плохое. Я хочу вернуться назад, Бистл.

— Не зови меня Бистл, — не задумываясь, ответил гоблин.

— А все-таки, что в этом сундуке? — простонал Грей. — Надеюсь, там что-то действительно стоящее. Не могу представить то, ради чего стоило прийти в такое место.

— Не думай об этом, — грубо ответил Шафран. — Там больше того, о чем ты когда-либо мечтал. Нам больше никогда не придется работать. Больше никакой мелочевки и налетов посреди ночи. Как только мы возьмем сундук, наши дела наладятся.

— Но что там? — настаивал Грей. — Что в сундуке?

— Ну, подожди и увидишь.

Грей остановился:

— Ты не знаешь, не так ли?

Шафран зашипел:

— Не имеет значения что там, тупица. Нам сказали, что там больше, чем то, что мы можем себе представить, разве нет? Все, что нам надо сделать, это украсть ящик и отдать двадцать процентов нашему информатору. Они вряд ли помогли бы нам проникнуть в Министерство Магии, если бы не рассчитывали на хороший кусок добычи, не так ли?И кстати, почему бы тебе не спросить у Пинка? Он знает.

— Я тоже не знаю, — задумчиво сказал Пинк.

Последовала долгая пауза. Грей слышал шум капель воды, эхом отдающихся в темноте.

Наконец, Шафран сказал:

— И вы тоже не знаете?

Пинк медленно покачал головой, едва заметно в свете собственной палочки.

Гоблин нахмурился:

— Каждый из нас знает только то, что ему нужно знать, не так ли?

— Все, что нам нужно знать, это только куда идти, — начал Пинк. — Как только мы доберемся до места, мы узнаем, что делать.

Гоблин кивнул, вспоминая:

— Тогда ладно. Пойдемте, Пинк. Вы наш проводник.

— Мы на месте, — ответил он. — Теперь очередь Грея работать.

Он развернулся и посветил палочкой перед собой. Ужасная чудовищная голова сверкнула в темноте, освещенная слабым серебристым светом. У Грея подогнулись коленки.

— Это просто статуя, ты, простофиля, — прорычал Шафран. — Это же та самая голова дракона, о которой нас предупреждали. Иди вперед и открой ее. Отработай свою долю, Грей.

— Ненавижу это имя, — сказал Грей, подходя к статуе драконьей головы. Она была выше него, и сделана из сталактитов и сталагмитов на стене пещеры. — Я хочу быть Пурплом. Мне нравится фиолетовый.

Он припал к земле и просунул руки между корявыми зубами дракона. Грей был необычайно силён, но, чтобы поднять челюсть дракона ему понадобились вся его огромная сила. От напряжения пот стекал по его лицу и шее, но статуя не пошевелилась. Наконец, когда Грею уже казалось, что мускулы отрываются от его костей, послышался звук бьющегося стекла и челюсть открылась. Сталактиты, которые образовывали сочленение челюсти, сломались. Грей приподнял челюсть, чтобы остальные смогли пробраться внутрь.

— Быстрее! — приказал он, сквозь сжатые зубы.

— Только не урони эту проклятую штуку на нас, — проскулил Шафран, когда он и Пинк нырнули в раскрытую пасть дракона.

Отверстие за драконьей головой было низким и практически круглым. Сталактиты и сталагмиты окружали пространство, словно колонны, поддерживающие ровный куполообразный потолок. Каменный пол, устроенный в виде ступенек, вел вниз в центр, где в темноте находилось что-то, непонятной формы.

— Это не сундук, — уныло пробормотал Пинк.

— Не сундук, — согласился Шафран. — Но здесь ведь только одна вещь? Думаешь, мы сможем его вытащить?

Пинк сошел со ступенек, оставив гоблина карабкаться позади него. Некоторое время они осматривали находку, потом Пинк засунул свою палочку между зубами. Он наклонился, хватая предмет, и кивнул гоблину, чтобы тот взялся с другой стороны. Предмет был удивительно легкий, несмотря на то, что был покрыт кальцием и минералами. Они неуклюже тащили его между собой, поднимая его вверх. Свет от палочки Пинка качался и дергался, отчего их тени дико скакали по стенам и колоннам.

Наконец, они протащили предмет через открытую челюсть дракона. Грей сильно вспотел, его колени дрожали. Когда он увидел, что его компаньоны вышли, он отпустил верхнюю челюсть. Она захлопнулась и раскололась, произведя облако песчаной пыли и оглушительный треск. Грей упал на каменный пол пещеры, потеряв равновесие от напряжения.

— Так что это? — спросил Шафран, игнорируя тяжелое дыхание Грея. — Не похоже, что это стоит целое состояние.

— Я никогда не говорил, что оно стоит состояние, — сказал голос из темноты позади них. — Я только сказал, что его хватило бы на всю вашу жизнь. Забавно, как много значений может иметь фраза, подобная этой, не так ли?

Шафран стал крутиться вокруг, в поисках источника голоса, но Пинк повернулся медленно, словно ожидал этого. Из тьмы появилась фигура в черной мантии. Лицо было скрыто за ужасной блестящей маской. Еще две похожих фигуры появились из темноты.

— Я узнаю твой голос — сказал Пинк. — Я должен был догадаться.

— Да, — согласился голос. — Должен был, Флетчер, но не сделал этого. Годы твоего опыта не сравнятся с природной жадностью. Но теперь уже слишком поздно.

— Подождите, — крикнул Шафран, выбрасывая вперед руки. — Вы наняли нас. Вы не можете этого сделать! У нас соглашение!

— Да, у нас соглашение, мой дорогой гоблин. Большое спасибо за услугу. Вот твоя доля.

Вспышка оранжевого света выскочила от одной из фигур, ударив Шафрана в лицо. Он запнулся и схватился за горло, издавая звук, как будто задыхается. Он, все еще корчась, повалился на спину.

У Грея затряслись ноги.

— Это неправильно. Вы не должны были так поступать с Бистлом. Он всего лишь делал то, что вы просили.

— И он получил то, что мы обещали, — любезно ответил голос под маской. Снова вспыхнула струя оранжевого света, и Грей упал.

Три фигуры в масках приблизились, окружая Пинка. Он безнадежно смотрел на них.

— Хотя бы скажите мне, что это, — попросил он. — Скажите мне, что за штуку мы достали для вас, и почему вы наняли нас, а не сделали этого сами.

— Боюсь, твой последний вопрос, не твое дело, Флетчер, — сказал голос, окружая его. — Как говорится: если мы скажем, нам придется убить тебя. Это приведет к тому, что к концу нашей сделки не останется выживших. Мы обещали заботиться о тебе всю жизнь, и мы намерены выполнить обещание. Может это не та жизнь, о которой ты мечтал, но нищий не выбирает.

Палочка направилась Пинку в лицо. Он не использовал имя Флетчер долгие годы. Он оставил его, когда перестал быть жуликом. Он так старался быть честным и хорошим. Но потом получил эту работу: в Министерстве Магии, такую замечательную, высокооплачиваемую, и просто не смог отказаться. Конечно, его старые друзья из Ордена разочаруются в нем, но большинство из них уже мертвы. Больше никто не знает его настоящего имени. Или он так думал. По-видимому, эти люди все время знали — кто он. Они использовали его, и теперь собирались ликвидировать. С одной стороны, справедливо. Он тяжело вздохнул.

Голос продолжал:

— Что касается твоего первого вопроса, думаю, мы можем ответить. Это, кажется, будет честно. Кому, после сегодняшнего, ты сможешь это рассказать? Ты искал сундук с сокровищем, потому что ты человек с небольшими запросами. Мы не такие мелочные, Флетчер. Наши цели великие. И благодаря тебе и твоей группе, теперь у нас есть все для их достижения. Наша цель — власть, и то, что ты видишь здесь — средство получить ее. То, что ты видишь, Флетчер… это просто конец твоего мира.

Безнадежность охватила Наземникуса Флетчера, и он упал на колени. Когда струя оранжевого света ударила его, пытаясь удушить, охватывая тьмой, он приветствовал ее. С раскрытыми объятиями.

Глава 1. Тень легенды

Джеймс Поттер медленно продвигался по узкому коридору поезда, как можно небрежнее заглядывая в каждое купе. Для сидящих внутри он, вероятно, выглядел так, словно ищет кого-то из друзей или группу ребят, с кем можно было бы скоротать время поездки, и это было сделано намеренно. Последнее, чего бы хотелось Джеймсу, это чтобы кто-либо заметил, как он нервничает, несмотря на браваду, которую он продемонстрировал своему младшему брату Альбусу на платформе. Его желудок скручивало узлом и мутило, словно он откусил половину блевательного батончика дяди Рона и Джорджа. Он открыл раздвижную дверь в конце пассажирского вагона и осторожно перешагнул в следующий. Первое купе было заполнено девочками. Они оживленно разговаривали друг с другом, словно лучшие подруги, несмотря на тот факт, что, скорее всего, только что познакомились. Одна из них подняла глаза и увидела Джеймса. Он поспешно отвел взгляд, делая вид, что выглядывает что-то в окне позади них, на станции, где все еще царила оживленная деятельность. Чувствуя, что его щеки немного покраснели, он вернулся в коридор. Если бы только Роза была на год старше, она была бы здесь, с ним. Она была девчонкой, но она была его двоюродной сестрой, и они росли вместе. Было бы неплохо иметь хоть одно знакомое лицо рядом с собой.

Конечно, Тед и Виктория тоже были в поезде. Тед, семикурсник, так быстро слился с шумной толпой возвращающихся друзей и однокурсников, что едва успел махнуть и подмигнуть Джеймсу, прежде чем исчез в переполненном купе, из которого доносились удары музыки по новой модной радиосети. Виктория, которая была на пять лет старше его, пригласила Джеймса сесть с ней во время поездки, но он не чувствовал себя с ней так же комфортно, как с Розой. Его не привлекала идея слушать болтовню её и еще четверых девчонок из купе о пикси-пудре и заклинаниях по уходу за волосами. Будучи частично вейлой, у Виктории никогда не возникало проблем заводить друзей обоих полов, быстро и без особых усилий. Кроме того, Джеймс почему-то чувствовал, что ему необходимо сразу утвердить себя как личность, несмотря на то, что даже эта мысль заставляла его нервничать.

Не то чтобы он беспокоился из-за поездки в Хогвартс. Он с нетерпением ждал этого дня большую часть своей жизни, с тех пор как достаточно повзрослел, чтобы понять, что значит быть волшебником, с тех пор, как мама рассказала ему о школе, в которую он однажды отправится, о таинственной школе для ведьм и волшебников, изучающих магию. Он прямо зудел в предвкушении своих первый уроков, ему не терпелось научиться пользоваться своей новенькой волшебной палочки, которую с гордостью носил в своем рюкзаке. Но больше всего на свете он жаждал увидеть квиддич на стадионе Хогвартса, получить свою первую настоящую метлу, пройти отбор в команду, возможно, только возможно…

На этом его волнение переходило в совершенную тревогу. Его отец был ловцом Гриффиндора, самым молодым в истории Хогвартса. Лучшее, на что он, Джеймс, мог рассчитывать — соответствовать этому рекорду. Этого все ожидали от него, первенца знаменитого героя. Он помнил историю, рассказанную ему десятки раз (правда, не его отцом) о том, как молодой Гарри Поттер выиграл свой первый Золотой Снитч, совершив мастерский прыжок на метле, поймав золотой мячик ртом и едва не проглотив его. Рассказчики всегда шумно и радостно смеялись, и если отец был при этом, он смущенно улыбался, когда они хлопали его по спине. Когда Джеймсу было четыре, он нашел знаменитый снитч в обувной коробке на нижней полке буфета в обеденном зале. Его мама сказала, что это подарок папе от старого директора школы. Крошечные крылья уже не работали, а мячик покрывал тонкий слой пыли, от чего он выглядел потускневшим, но Джеймс был заворожен им. Это был первый снитч, который он видел так близко. Мяч выглядел одновременно и больше, и меньше, чем он представлял себе, и маленький вес в его руке казался удивительным. «Это знаменитый снитч, -благоговейно думал мальчик, — тот самый, из рассказов, тот, что поймал мой отец». Он спросил отца, если снитч ему не нужен, то не мог бы он отдать ему, Джеймсу, на хранение в его комнату. Отец, к счастью, легко согласился, и Джеймс перетащил обувную коробку с нижней полки под изголовье своей кровати, рядом со своей игрушечной метлой. Он притворялся, что темный угол под кроватью был его шкафчиком для квиддича. Джеймс много раз представлял эту картину: вот он резко поднимается вверх и делает крутой поворот над стадионом в погоне за легендарным снитчем, и, наконец, подпрыгивая, ловит его в фантастическом вираже, и представляет потускневший снитч своего отца ревущей воображаемой толпе.

Но что если Джеймс не сможет поймать снитч, как его отец? Что если он не так хорош на метле? Дядя Рон говорил, что полеты на метле в крови у Поттеров, как огненное дыхание у драконов, но что если Джеймс докажет, что тот неправ? Что если он будет недостаточно проворен, или неуклюж, или вообще упадет? Что если он даже не сможет попасть в команду? Для других первогодок это стало бы легким разочарованием. Хотя правила насчет них были пересмотрены, ничтожное количество первокурсников все же попадало в факультетские команды. Но для Джеймса это бы означало, что он не оправдал ожиданий. Он бы с самого начала провалился в попытке сравниться с величием Гарри Поттера. И, если он не сможет преуспеть в чем-то элементарном, вроде квиддича, то какие могут быть надежды на легендарную славу мальчика, победившего Василиска, выигравшего Турнир Трех Волшебников, собравшего Дары Смерти и, ну да, избавившего землю от старого Молди-Волди, самого темного и опасного волшебника всех времен и народов?

Поезд шумно и лениво тронулся вперед. Снаружи голос проводницы объявил о закрытии дверей. Джеймс остановился в коридоре, внезапно охваченный абсолютной уверенностью в том, что худшее уже произошло, что он потерпел жалкую неудачу, даже еще не попытавшись. Он почувствовал глубокую, вдруг пронзившую его тоску по дому, моргнул, сдерживая слезы, и быстро перевел взгляд на следующее купе. Там было два мальчика, оба молчали и смотрели в окно, за которым Платформа Девять и Три Четверти начала медленно уезжать назад. Джеймс открыл дверь и поспешно ввалился внутрь, в надежде увидеть свою семью за окном, чувствую невероятную потребность встретиться с ними взглядом, пока еще не слишком поздно. Его собственное отражение в стекле от яркого утреннего солнца размывало толпу за окном. Там было столько народу; он никогда не сможет отыскать их в этой кутерьме. Но Джеймс все равно отчаянно прочесывал толпу взглядом. И вот они. Его семья была именно там, где он их оставил, небольшая кучка людей, стоящих посреди размытых лиц, как камни в ручье. Они не видели его, не знали, в какой части поезда он находится. Дядя Билл и тетя Флер махали куда-то в заднюю часть поезда, и, видимо, кричали слова прощания Виктории. Папа и мама стояли, задумчиво улыбаясь поезду, скользя взглядами по окнам. Альбус стоял рядом с папой, а Лили держала мамину руку, завороженная гигантским алым паровозом, который выбрасывал большие клубы пара, шипел и звенел, набирая скорость. И вот мамин взгляд поймал Джеймса, и ее лицо просияло. Она сказала что-то, и папа повернулся, вгляделся и отыскал его. Они начали махать руками, гордо улыбаясь. Мама утерла уголок глаза одной рукой, а другой, взяв руку Лили, махала Джеймсу. Джеймс не улыбнулся в ответ, но смотрел на них и теперь чувствовал себя немного лучше. Они уехали назад, будто на конвейере, с улыбающимися лицами, машущими руками и размытыми телами между ними. Джеймс смотрел, пока они не исчезли за стеной в конце платформы, потом глубоко вздохнул, скинул свой рюкзак на пол и рухнул на сиденье.

Несколько минут прошли в тишине, пока Джеймс смотрел на проплывающий за окном Лондон. Город постепенно превратился в пригород и промышленную зону, такую занятую и важную в лучах утреннего солнца. Он задумался, как с ним часто бывало о том, как живут неволшебники, и в первый раз завидовал им, с их обычными, не такими страшными (так он полагал) школами и работами. Наконец, он решил обратить внимание на двух других мальчиков в купе. Один сидел на том же сидении, что и он, но ближе к двери. Он был большим, с квадратной головой и короткими черными волосами. Он жадно листал иллюстрированный буклет «Элементарная Магия: Все, что нужно знать начинающей ведьме или волшебнику». Джеймс видел, как они продавались у небольшой стойки на платформе. На обложке красивый волшебник-подросток в школьной мантии подмигивал, вызывая разные вещи из чемодана. Он только вырастил дерево с чизбургерами на ветвях, как мальчик завернул обложку назад, чтобы прочитать одну из статей. Джеймс переключился на мальчика, сидящего напротив, который не стесняясь смотрел на него и улыбался.

— У меня есть кот, — неожиданно заявил он. Джеймс с удивлением взглянул на него и заметил коробку на сидении рядом с мальчиком. У нее была дверь-решетка, сквозь которую можно было увидеть развалившегося черно-белого кота, вылизывающего лапу.

— У тебя ведь нет аллергии на кошек, а? — серьезно спросил мальчик Джеймса.

— О. Нет, — ответил Джеймс. — Не думаю. У нас есть собака, но у моей тети Гермионы есть большой старый кот. У меня с этим никогда не возникало проблем.

— Это хорошо, — невозмутимо продолжал мальчик. У него был американский акцент, что немало удивило Джеймса. — Мои мама и папа — аллергики, так что у нас никогда не было кота, но мне они нравятся. Когда я узнал, что можно привезти кота, я понял, что это то, что мне нужно. Это Пальчик. У него лишние пальцы на лапках, видишь? По одному на каждой. Он не то чтобы волшебный, но мне кажется, что это делает его интересным. А у тебя кто?

— У меня сова. Она живет у нас в семье пару лет. Большая, старая сова, налетала кучу миль. Я хотел жабу, но папа сказал, что в начале школы у мальчика должна быть сова. Он сказал, что полезней животного для первокурсника нету, но я думаю, что он просто хочет этого, потому что у самого была сова.

Мальчик радостно расплылся в улыбке.

— Значит, твой отец тоже волшебник? Мой нет. И мама тоже. Я первый в семье. Мы узнали о волшебном мире только в прошлом году. Я так вообще поверить не мог! Я думал, магия — это то, что случается только на праздновании дня рождения у маленьких детей. Ну, знаешь, парни в высоких цилиндрах, вытаскивающие доллар из-за твоего уха. Ну или типа того. Вау! А ты всю жизнь знал, что ты волшебник?

— Вроде того. Сложно проморгать это, если твои первые воспоминания — это прибытие бабушки с дедушкой из камина рождественским утром, — отвечал Джеймс, наблюдая, как глаза мальчика становятся все шире. — Конечно, это совсем не казалось мне странным, понимаешь? Просто жизнь.

Мальчик одобрительно присвистнул.

— Ну ничего себе! Вот тебе повезло! Ладно, меня зовут Зейн Уолкер, и я из Штатов, если ты еще не догадался. Мой отец работает в Англии уже как год. Снимает фильмы, что, правда, не так интересно, как звучит. Скорее всего, в следующем году я пойду в школу волшебства в Америке, но пока что я зачислен в Хогвартс, что вполне круто, если только они не попытаются дать мне почек или рыбы на завтрак, а то, боюсь, понадобятся бумажные пакеты. Приятно познакомиться, — он поспешно закончил и потянулся через купе пожать Джеймсу руку так бесхитростно и автоматически, что Джеймс чуть не рассмеялся.

Он с радостью пожал руку Зейну, почувствовав облегчение от такого быстрого знакомства.

— Мне тоже приятно познакомится, Зейн. Меня зовут Поттер. Джеймс Поттер.

Зейн откинулся на спинку сидения и с любопытством наклонил голову.

— Поттер. Джеймс Поттер? — повторил он. Джеймс почувствовал небольшой, знакомый всплеск гордости и удовлетворения. Он привык, что его узнают, даже если убеждал себя, что ему это не всегда нравится. Зейн выдал некий загадочный полувздох, полу-усмешку.

— А где код Ноль-ноль-семь?

Джеймс поперхнулся.

— Не понял?

— Что? Ой, прости, — сказал Зейн, выражение лица которого стало смущенным. — Думал, ты пародируешь Джеймса Бонда. Сложно понять из-за акцента.

— Джеймс кто? — переспросил Джеймс, чувствуя, что нить разговора куда-то ускользает. — А что такого с акцентом? Вообще-то, это у тебя акцент!

— Твоя фамилия Поттер? — подал голос третий мальчик в купе. Он слегка опустил буклет.

— Да. Джеймс Поттер.

— Поттер! — сказал Зейн в достаточно смешной попытке изобразить английский акцент. — Джеймс Поттер!

Он поднял кулак к своему лицу, направив указательный палец в потолок, изображая пистолет.

— А ты случайно не связан с этим парнем Гарри Поттером? — спросил крупный мальчик, игнорируя Зейна. — Я просто читаю про него в статье «Краткая история Волшебного Мира». Он вроде как большая шишка.

— Он уже давно не парень, — засмеялся Джеймс. — Он мой отец. И он выглядит не такой уж большой шишкой, когда ты видишь его в трусах, уплетающего хлопья каждое утро.

Технически, это не было правдой, но людям было комфортнее представлять великого Гарри Поттера в таком бесхитростном виде. Крупный мальчик приподнял брови, слегка нахмурившись.

— Оу. Прикольно. Здесь пишут, он победил самого злого волшебника всех времен. Его звали, мм-м… — он взглянул в буклет, ища имя. — Это где-то здесь. Волде-что-то-там, не помню.

— Да, это правда, — сказал Джеймс. — Но сейчас он просто мой папа. Это все было очень давно.

Теперь другой мальчик смотрел на Зейна.

— Ты тоже маглорожденный? — спросил он. Пару секунд Зейн выглядел сбитым с толку.

— Что? Я кторожденный?

— Родители не волшебники. Как у меня, — сказал большой мальчик серьезно. — Я стараюсь выучить термины. Мой отец говорит, что очень важно крепко усвоить основы. Он магл, но уже прочитал «Историю Хогвартса от корки до корки». Он мне по ней тест устроил, пока мы ехали сюда. Вот задайте мне вопрос. Что угодно.

Он переводил взгляд с Зейна на Джеймса и обратно.

Джеймс вопросительно поглядел на Зейна, который нахмурился и качнул головой.

— Хм. Сколько будет семь умножить на сорок три?

Большой мальчик закатил глаза и рухнул на сиденье.

— Я имел в виду Хогвартс и волшебный мир.

— А у меня новая палочка, — заявил Зейн, и, позабыв о крупном мальчике, стал копаться в своем рюкзаке. — Она сделана из березы, а внутри хвост единорога, или что-то вроде того. Пока не могу заставить ее работать. Но это точно не из-за того, что плохо стараюсь, уж поверь.

Он повернулся, взмахнув палочкой, обернутой в желтую ткань.

— Кстати, я Ральф, — сказал крупный мальчик, откладывая буклет. — Ральф Дидл. Я только вчера получил палочку. Она сделана из ивы с сердцевиной из уса гималайского йети.

Джеймс уставился на него.

— С чем?

— Ус гималайского йети. Очень редкий, так сказал человек, у которого мы ее купили. Это стоило отцу двадцать галеонов. Что, по-моему, немало, — он внимательно посмотрел на лица Зейна и Джеймса. — Э… Что?

Джеймс приподнял брови.

— Да ничего, просто я никогда не слышал о гималайских йети.

Ральф пересел и возбужденно наклонился вперед.

— Конечно же, ты знаешь! Его еще называют снежным человеком. Я всегда думал, что все это выдумка. Но потом, на мой день рождения я и отец узнаем, что я волшебник, а я всегда думал, что волшебники тоже вымысел! Я до сих пор узнаю о куче безумных вещей, которые я считал выдумкой, а они оказались правдой, — он подобрал буклет и стал листал страницы одной рукой, активно жестикулируя другой.

— Просто из любопытства, — осторожно начал Джеймс, — скажи, где ты купил эту палочку?

Ральф усмехнулся.

— Да, мы думали, это будет тяжело. То есть, не то чтобы продавцы волшебных палочек были на каждом углу там, откуда мы приехали, в Сюррее. Вот мы и приехали сюда пораньше и вышли на этот Косой Переулок. Никаких проблем! И там, прямо на улице стоял человек с небольшим стендом.

Зейн с интересом смотрел на Ральфа.

— Небольшой стенд, — пробормотал Джеймс.

— Да! Конечно, у него не было палочек прямо на нем. Он продавал карты. Отец купил одну и спросил дорогу к лучшему изготовителю палочек в городе. Мой отец разрабатывает охранные программы. Для компьютеров. Я вам говорил? Ну, в общем, он спросил о самом лучшем, самом современном изготовителе палочек. Оказалось, этот человек сам эксперт по палочкам. Делает несколько штук в год, но придерживает их для людей, которые действительно знают, что ищут. Ну отец и купил лучшую палочку, что у него была.

Джеймс изо всех сил старался не дрогнуть лицом.

— Лучшую палочку, что у него была, — повторил он.

— Да, — подтвердил Ральф. Он покопался в рюкзаке и извлек нечто размером со скалку, завернутое в коричневую бумагу.

— Ту самую, с сердцевиной йети, — уточнил Джеймс.

Ральф начал было разворачивать сверток, но внезапно остановился и посмотрел на Джеймса.

— Знаешь, это как-то глупо звучит, после того как ты повторил, — произнес он немного угрюмо. — Вот черт.

Он сорвал коричневую бумагу. Палочка была длиной дюймов восемнадцать и толщиной с метлу. Конец был грубо выструган и раскрашен в ярко-зеленый цвет. Все уставились на нее. Спустя несколько мгновений Ральф в отчаянии посмотрел на Джеймса:

— Она ни для чего волшебного не годится, так ведь?

Джеймс наклонил голову.

— Ну, для убийства вампиров идеально, по-моему.

— Правда? — Ральф немного повеселел.

Зейн выпрямился и указал на дверь купе.

— Вау! Еда! Слушай, Джеймс, у тебя нету этих чокнутых волшебных денег? Я йети готов съесть.

Старая ведьма с тележкой еды заглянула в открытую дверь купе.

— Чего-нибудь желаете, дорогие мои?

Зейн подскочил и стал разглядывать ее товары, серьезно и критически их изучая. Он выжидающе посмотрел на Джеймса.

— Ну, давай, Поттер, вот твой шанс угостить нас, маглорожденных, со всей щедростью волшебников. У меня есть только десять американских долларов, — он повернулся к ведьме. — Вы ведь не принимаете американские зеленые, не так ли?

Она выглядела слегка ошеломленной.

— Американские зеленые… Простите?

— Вот ведь дрянь. Так и знал, — сказал Зейн, протягивая ладонь Джеймсу.

Джеймс порылся в карманах джинсов, ошеломленный и пораженный таким нахальством.

— Волшебные деньги — это не игрушка, если что, — сказал он укоризненно, но с улыбкой в голосе.

Ральф, моргая, вынырнул из своего буклета.

— Он только что сказал «дрянь»?

— О-о-о! Ты только погляди! — радостно завопил Зейн. — Сладкие Котелки! И Лакричные Палочки! Вы, волшебники, действительно знаете толк в метафорах. То есть, мы, волшебники. Ха!

Джеймс заплатил ведьме, и Зейн плюхнулся обратно на сиденье, открывая коробку Лакричных Палочек. Разноцветные палочки лежали в аккуратных формочках. Зейн достал красную, помахал ею, и направил в сторону Ральфа. Прозвучал хлопок, и дождь из крохотных фиолетовых цветов посыпался на его футболку. Ральф уставился на них.

— Пока лучше, чем то, что получалось с моей палочкой, — резюмировал Зейн, с удовольствием откусывая кончик палочки.

Джеймс был приятно удивлен тем, что он больше не нервничал, по крайней мере, не так сильно.

Он открыл свою коробку с Шоколадной Лягушкой, поймал беглянку в воздухе, когда она попыталась ускакать, и откусил голову. Посмотрел на дно коробочки и увидел лицо отца, смотрящее на него. «Гарри Поттер, Мальчик, Который Выжил» — значилось внизу карточки. Он вынул карточку из коробки и протянул Ральфу.

— Вот. Небольшой подарок для моего нового маглорожденного друга, — сказал он, когда Ральф взял карточку. Но Ральф не особо обратил на нее внимания. Он жевал, держа в руках один из маленьких фиолетовых цветов.

— Я точно не уверен, — сказал он, задумчиво посмотрев на него, — но думаю, что они сделаны из меренги.

После первоначальной атмосферы волнения и беспокойства, а затем и круговорота новых знакомств, остаток поездки казался удивительно обыденным. Джеймс то становился туристическим гидом для двух своих новых друзей, то сам выслушивал их объяснения касательно магловской жизни. Он нашел весьма удивительным тот факт, что они проводили большую часть своей жизни, смотря телевизор. А если они его не смотрели, то играли с друзьями в игры на компьютере, представляя себя то гонщиками, то искателями приключений, то спортсменами.

Джеймс, конечно, слышал о телевидении и видеоиграх, но, так как у него были в основном друзья-волшебники, он думал, что магловские дети занимаются этим только когда больше совсем нечего делать. Когда он спросил Ральфа, почему он проводил столько времени, играя в спортивные игры на компьютере вместо того, чтобы заняться ими на самом деле, Ральф просто закатил глаза, издал какой-то сердитый звук и в поисках помощи посмотрел на Зейна. Тот похлопал Джеймса по спине:

— Джеймс, дружище, это магловские штучки. Тебе не понять.

Джеймс, в свою очередь, как мог рассказывал о Хогвартсе и волшебном мире. Он рассказал им о невидимости замка, о том, что его нельзя найти на карте никому, кто не знает о его расположении. Он рассказал о факультетах школы и объяснил систему очков, о которой ему рассказали папа с мамой. Он попытался как можно лучше описать квиддич, но они оба мало что поняли, и к огорчению Джеймса совсем не вдохновились. У Зейна было забавное убеждение, что только ведьмы летают на метлах, видимо основанное на фильме «Волшебник Страны Оз». Джеймс старался как можно более терпеливо объяснить, что и волшебники, и ведьмы летают на метлах и в этом нет ничего «девчачьего». Зейн, ни в какую не принимая идущие вразрез факты, продолжал настаивать на том, что у всех ведьм должна быть зеленая кожа и бородавки на носах, поэтому беседа быстро сошла на нет.

Как только вечер начал окрашивать небо и силуэты деревьев за окном в бледно-сиреневый цвет, высокий старшекурсник со светлыми аккуратно подстриженными волосами звонко постучал в дверь купе.

— Скоро станция Хогсмид, — сообщил он, наклоняясь к ним и подбадривая. — Пора бы вам надеть школьные мантии.

Зейн нахмурился и уставился на парня.

— Пора бы, да ну? — спросил он. — Уже почти семь вечера. Ты действительно так уверен?

Он произнес «действительно» с издевательским английским акцентом. Старший парень слегка нахмурил лоб.

— Мое имя Стивен Мецкер. Пятый курс. Староста. А ты кто такой?

Зейн вскочил и протянул ему руку, пародируя то, как он приветствовал Джеймса в начале поездки.

— Уолкер. Зейн Уолкер. Приятно познакомиться, мистер Староста.

Стивен бросил взгляд на протянутую руку и затем решил, на что явно понадобились все его усилия, пожать ее. Он заговорил, не обращаясь ни к кому конкретно.

— В Большом Зале будет ужин сразу после вашего прибытия в школу. Школьные мантии — в обязательном порядке. Я полагаю по вашему акценту, мистер Уолкер, — сказал он, убирая руку и внимательно глядя на Зейна, — что вечерняя одежда для ужина для вас совершенно новая концепция. Но не сомневаюсь, что вы справитесь.

Он поймал взгляд Джеймса, подмигнул ему и прошел дальше по коридору.

— Не сомневайтесь, справлюсь, — жизнерадостно прокричал Зейн ему в след.

Джеймс помог Ральфу и Зейну разобраться с их мантиями. Ральф сначала одел ее задом наперед, и стал выглядеть как молодой священник. Зейну это понравилось, и он специально надел свою так же, заявляя, что если это еще не стильно, то скоро будет самый писк. Только после того как Джеймс настоял на том, что это будет неуважение к школе и учителям, Зейн нехотя согласился надеть ее нормально.

Джеймсу много раз рассказывали в мельчайших деталях, что произойдет, когда они прибудут на место. Он все знал о станции Хогсмид, даже был здесь несколько раз еще маленьким, правда, не сохранил об этом воспоминаний. Он знал о лодках, на которых их будут переправлять через озеро, и видел множество изображений замка. Но, тем не менее, ничто из этого не могло его подготовить к величию и торжественности того, что он увидел. Пока небольшие лодки рассекали гладь озера, Джеймс смотрел во все глаза с восхищением, возможно, даже превосходящим то, которое испытывали остальные ученики, еще не знавшие, чего ожидать.

Громада замка, расположенная на вершине скалистого холма, просто поразила его. Она взмывала вверх орудийными башнями и крепостными валами, каждая деталь играла двумя цветами: синим из-за близящейся ночи и золотистым со стороны заходящего солнца. Целая плеяда из светящихся теплым желтым светом окон раскинулась на стенах замка, вспыхивая огнем маленьких солнц. Массивность и величие вида буквально давили на Джеймса, вызывая благоговение, и пронизывали его насквозь, уходя в его собственное отражение в озере.

Однако существовал один нюанс, которого он не ожидал. На полпути через озеро, когда снова начал завязываться разговор среди новых студентов, и они стали взволнованно окликать и звать друг друга через воду, Джеймс заметил другую лодку на озере.

В отличие от тех лодок, на которых плыли он и его приятели первокурсники, эта не освещалась фонарем. И не направлялась к замку. Она находилась вдали от огней Хогвартса, и была больше чем лодка, на которой плыл он, но все же достаточно мала, чтобы укрыться в тусклой тени на краю озера. В ней был один человек, долговязый и худой, похожий на паука.

Джеймс подумал, что это, скорее всего, женщина. Как только он уже собирался отвернуться и забыть ничем не примечательный вид, фигура неожиданно посмотрела на него, как будто почувствовав его любопытство. В угасающем свете, он был почти уверен, что их глаза встретились, и совершенно неожиданно его обдало холодом. Это действительно была женщина. Ее кожа была темной, а лицо худощавое, жесткое, с высокими скулами и острым подбородком. Платок, аккуратно подвязанный на голове, покрывал большую часть ее волос. Посмотрев ей в лицо, раз уж она наблюдала за ним, он не увидел на нем страха или злости. Её лицо фактически вообще ничего не выражало.

А затем она исчезла. Джеймс моргнул от удивления, прежде чем мгновение спустя понял, что она не исчезла, на самом деле, а просто скрылась за изгородью из тростника и камышей, так как их лодки находились на расстоянии. Он покачал головой, улыбнулся про себя, решив, что просто перенервничал, и вернулся к созерцанию предстоящего пути.

Смех первокурсников вместе с хором восхищенной болтовни наполнил внутренний двор. Джеймс совсем растерялся в толпе, обнаружив себя где-то на ее задворках, пока они поднимались по лестнице к залитому светом коридору. Там стоял мистер Филч, которого Джеймс узнал по его волосам, мрачному виду и кошке, миссис Норрис, которую он баюкал на изгибе своей руки. А вот и зачарованные лестницы, даже сейчас со скрипом и скрежетом передвигающиеся туда-сюда, вызывая смешанные чувства восторга и трепета у новых учеников.

И вот, наконец, двери в Большой Зал, ярко блестящие в свете канделябров. Когда ученики собрались здесь, все разговоры затихли. Зейн, стоящий плечом к плечу с Ральфом, который был чуть ли не самым высоким среди первокурсников, повернулся и посмотрел через плечо на Джеймса, усмехаясь и виляя бровями.

Двери скрипнули и открылись вовнутрь, выпуская свет и звуки, и Большой Зал открылся им во всей красе. Четыре длинных стола факультетов были полны учеников, сотни лиц улыбались, смеялись, болтали и дурачились. Джеймс стал искать Теда, но не смог найти его в этой кутерьме.

Высокий, немного неуклюжий учитель, который вел их к дверям, развернулся к ним лицом, обезоруживающе улыбаясь.

— Добро пожаловать в Хогвартс, первокурсники! — проговорил он сквозь шум Зала. — Меня зовут профессор Долгопупс. Сейчас вас распределят по факультетам. Как только с этим будет покончено, вы сядете за свои столы, и будет подан ужин. Прошу следовать за мной.

Он повернулся, махнув мантией, и быстро пошел в центр Большого Зала. Первокурсники, нервничая, последовали за ним, сначала сумбурно, затем уже рысью, стараясь поспевать. Джеймс увидел запрокинутые назад головы Ральфа и Зейна, которые смотрели ввысь. Он почти уже забыл про зачарованный свод зала. Он и сам посмотрел, лишь чуть-чуть, стараясь казаться не слишком впечатленным. Чем выше он смотрел, тем более прозрачными становились потолочные балки и альковы, обнаруживая потрясающее изображение неба снаружи. Холодные, хрупкие звезды блестели как серебряная пыль на ювелирном бархате, а справа, прямо над гриффиндорским столом, был виден полумесяц, чей огромный лик был одновременно весел и безумен.

— Он сказал, его зовут Долгопупс? — Зейн спросил Джеймса уголком рта.

— Да. Невилл Долгопупс.

— Ух, — выдохнул Зейн. — Вам британцам надо бы подумать об изяществе. В таком имени можно спокойно потеряться.

Ральф шикнул на него, так как толпа начала затихать, заметив первокурсников, выстроившихся посреди зала.

Джеймс посмотрел на стол, находившийся на возвышении, стараясь выцепить взглядом учителей, про которых он знал. Там сидел профессор Слизнорт, выглядевший именно таким толстым и уморительно вычурным, как описывали его родители. Слизнорт, как вспомнил Джеймс, пришел как временный учитель во времена его отца, и судя по всему неохотно, но потом решил никуда не уходить. Рядом с ним был призрак профессора Бинса, затем профессор Трелони, моргающая по-совиному за своими гигантскими очками. Далее за столом, легко узнаваемый благодаря размеру (Джеймс увидел, что он взгромоздился на три огромных фолианта), сидел профессор Флитвик. Некоторых, сидевших среди преподавателей, Джеймс не узнал — это были новые преподаватели, пришедшие после его отца, и поэтому незнакомые. Никаких признаков Хагрида видно не было, но Джеймс знал, что тот сейчас среди великанов с Гроххом, и не вернется раньше завтрашнего дня. И наконец, из-за середины стола встала и подняла руки в приветствии Минерва МакГонагалл, директор школы.

— Добро пожаловать старым ученикам, и добро пожаловать новым, — произнесла она пронизывающим, хоть и неровным голосом, — на первый банкет нового учебного года в Хогвартсе, Школе Чародейства и Волшебства.

Счастливый гул одобрения донесся от учеников, сидевших за спиной Джеймса. Он оглянулся через плечо, посмотрев на толпу. Он увидел сидящего Теда, гудящего в сложенные рупором руки, окруженного компанией удивительно красивых старшекурсниц и старшекурсников за гриффиндорским столом. Джеймс попытался улыбнуться ему, но Тед не заметил.

Когда возгласы утихли, профессор МакГонагалл продолжила:

— Мне приятно видеть, что вы также рады снова оказаться здесь, как и ваши учителя, и весь персонал школы. Давайте будем надеяться, что этот дух взаимопонимания и единства не покинет нас на протяжении всего учебного года.

Она посмотрела на собравшихся, останавливая свой взгляд на некоторых чуть дольше положенного. Джеймс услышал отдельные шорохи и приметил несколько подозрительно виноватых улыбок.

— А сейчас, — продолжила директриса, поворачиваясь посмотреть, как два старшекурсника несут в центр зала стул. Джеймс узнал в одном из них Стивена Мецкера, старосту с которым они встретились в поезде, — по нашей доброй традиции по случаю первой встречи в году, посмотрим же церемонию распределения новых учеников по их факультетам. Первокурсники, не подойдете ли вы ближе к трибуне? Я буду называть ваши имена по одному. Вы будете подходить к стулу и садиться…

Остальное Джеймс пропустил мимо ушей. Он прекрасно знал всю церемонию, так как бесконечно мучил родителей вопросами про нее. В былые дни он с нетерпением ожидал Распределения больше чем чего-либо еще. Но, по правде говоря, сейчас он понимал, что под этим нетерпением маскировался парализующий, кошмарный страх. Распределяющая Шляпа была первым испытанием в череде тех, которые ему предстояло пройти, чтобы доказать, что он именно такой, каким его ожидают увидеть родители и весь остальной волшебный мир.

Но полностью добила его статья, опубликованная в Ежедневном Пророке несколькими неделями ранее. Это была ничего не значащая, веселая, маленькая статья светской хроники из разряда «что-с-кем-случилось», но почему-то она наполнила Джеймса каким-то холодным, липким страхом. В статье была представлена биография Гарри Поттера, который теперь женат на своей школьной возлюбленной, Джинни Уизли, и объявлялось, что старший сын Гарри и Джинни Поттер, будет зачислен на первый курс в Хогвартс. Особенно Джеймса напрягало то, о чем говорилось в конце статьи. Он мог повторить слово в слово: «Мы в Ежедневном Пророке, наряду с остальным волшебным миром, желаем юному мистеру Поттеру всего наилучшего, чтобы он выполнил свои обязательства и, возможно даже, превзошел наши ожидания, возложенные на сына столь любимой и легендарной фигуры».

Что Ежедневный Пророк и остальной волшебный мир подумает о сыне той самой любимой и легендарной личности, если он сядет на стул и Распределяющая Шляпа объявит что-либо кроме Гриффиндора? Тогда, на платформе Девять и Три Четверти, Джеймс поведал о своих страхах отцу.

— Нет никакой особой магии в том, чтобы быть гриффиндорцем, как и в том, чтобы быть в Пуффендуе, Когтевране или Слизерине, Джеймс, — сказал Гарри Поттер, присев и положив руку на плечо мальчика. Джеймс лишь сжал свои губы, зная, что отец ответит что-то в этом роде.

— А это успокоило бы тебя тогда, когда ты готовился сесть на стул и надеть шляпу? — спросил он низким, серьезным голосом.

Его отец не ответил, только сжал губы, печально улыбнулся и отрицательно повертел головой.

— Но я был взволнованным маленьким оболтусом тогда, Джеймс, сынок. Постарайся не быть таким же, о'кей? Мы знаем прекрасных ведьм и волшебников со всех факультетов. Я буду горд и посчитаю за честь, что мой сын зачислен на любой из них.

Джеймс кивнул, но это его не успокоило. Он знал, чего его отец на самом деле хотел и ожидал, несмотря на весь этот разговор. Джеймс должен был стать гриффиндорцем, как мама и папа, так же как его дяди и тетя, как все герои и легендарные личности, про которых он слышал еще будучи ребенком, вплоть до самого Годрика Гриффиндора, величайшего из основателей Хогвартса.

И вот он стоял и смотрел, как директриса МакГонагалл держит в своих тонких руках Распределяющую Шляпу, и чувствовал, что все его страхи в волнения странным образом улетучились. Виной всему была идея, пришедшая ему буквально пару часов назад. А теперь она целиком завладела его разумом. Джеймс все время полагал, что у него не было иного выбора, кроме как угнаться за своим отцом и пытаться идти по его великим стопам. Его постоянным внутренним ужасом было не справиться с поставленной задачей, потерпеть поражение. Но что если есть другой вариант? Что если он просто не будет пытаться?

Джеймс смотрел вперед остекленевшим взглядом, пока первые студенты вызывались к стулу и Шляпу надевали им на голову, почти закрывая их любопытствующие глаза. Он выглядел как статуя — статуя маленького мальчика с непослушными черными волосами отца и материнским носом и выразительными губами. Что если он просто не будет пытаться жить в гигантской тени своего отца?

Не то чтобы он не будет велик по-своему. Просто это будет действительно другой путь. Осознанно выбранный, решительно другой путь. И что если он начинается здесь? Прямо здесь, на этой трибуне, в его первый день, попав в… ну, что-то другое нежели Гриффиндор. Это будет единственное, что важно. Если только…

— Джеймс Поттер, — прозвенел голос директрисы, подчеркнув «р» в конце фамилии.

Он вздрогнул, посмотрел на нее, как будто уже успел забыть обо всем. Директриса смотрелась на сотню футов выше, стоя на трибуне, и держа на выпрямленных над стулом руках Распределяющую шляпу, которая отбрасывала на стул треугольную тень. Он уже почти пошел вперед и хотел взобраться по небольшому пролету ступеней, ведущих к стулу, когда позади него раздался шум. Это испугало его на какой-то момент. Ему пришла в голову нелепость, что каким-то образом его выдали собственные мысли, и что этот шум идет от стола гриффиндорцев и они стоят и освистывают его. Но это был не свист. Это были вежливые и длительные аплодисменты, вызванные его именем. Джеймс повернулся к столу гриффиндорцев, благодарно улыбаясь и уже светясь от счастья. Но они не аплодировали, а сидели скорее безучастные. В основном их головы были повернуты к источнику звука. Джеймс повернулся, следуя за их взглядами. Это был стол слизеринцев. Джеймс почувствовал, что прирос к месту. Весь стол смотрел на него, мило улыбаясь, и все до единого открыто и счастливо аплодировали. Одна из студенток, высокая, очень привлекательная девочка с вьющимися темными волосами и сияющими глазами, стояла. Она хлопала легко и уверенно, улыбаясь Джеймсу. Наконец, и другие столы начали присоединяться, сначала местами, а потом разразились продолжительными, хотя, скорее недоуменными аплодисментами.

— Да-да, спасибо, — старалась перекричать аплодисменты директриса Макгонагалл. — Достаточно. Мы все… э-э счастливы, что в этом году у нас учится юный мистер Поттер. А теперь, пожалуйста, займите свои места…

Джеймс начал подниматься на трибуну, когда аплодисменты прекратились. Усаживаясь на стул, он услышал бормотание директрисы:

— Надеюсь, теперь-то мы закончим это и успеем поужинать еще до следующего равноденствия.

Джеймс повернулся, чтобы посмотреть на нее, но увидел лишь темные внутренности Распределяющей Шляпы, которая опустилась на его макушку. Он крепко закрыл глаза и почувствовал мягкую прохладу шляпы, покрывающую его голову, и опускающуюся на его брови.

Все остальные звуки тотчас прекратились. Джеймс был в разуме шляпы, или может быть, это было наоборот.

Она говорила, но не с ним.

— Джеймс Поттер, да я ждала его. Третий Поттер под моими полями. С ними всегда трудно, — размышляла она сама с собой, как будто наслаждаясь проблемой.

— Отвага, да, как обычно, но в молодости отвага немногого стоит. Вполне подходит для Гриффиндора, как и все Поттеры до него.

Сердце Джеймса сделало сальто, но потом он вспомнил свои мысли перед тем, как взойти на трибуну и почувствовал нерешительность.

— Я не должен играть в эту игру, — думал он. — Я не обязан быть в Гриффиндоре.

Он подумал об аплодисментах со стола слизеринцев, вспомнил лицо симпатичной девочки с длинными, вьющимися волосами, стоявшей под зеленым с серебром знаменем.

— Слизерин, думает он! — размышляла шляпа в его голове. — Да, такая возможность тоже есть. Как и его отец. Он мог быть великим слизеринцем, но не захотел. Хмм, этот — очень неувереный в себе, это впервые у Поттеров. Недостаток уверенности — это черта ни для Гриффиндора, ни для Слизерина. Может быть, Пуффендуй подойдет ему лучше…

— Нет, только не Пуффендуй, — думал Джеймс. В его голове стали появляться лица: мама и папа, дядя Рон, тетя Гермиона — все гриффиндорцы. Но потом все они ушли, и он увидел девочку за слизеринским столом, улыбающуюся, хлопающую. Он вспомнил свои мысли несколько минут ранее, — я могу стать великим по-другому, намеренно по-другому…

— Не Пуффендуй, хм? Может ты и прав. Да, теперь я вижу. Может, ты смущен, но неуверенности в тебе нет. Мои первоначальные инстинкты как всегда верны, — и потом уже вслух Распределяющая шляпа выкрикнула имя его факультета.

Шляпа ушла из его головы, и Джеймс на самом деле подумал, что слышал как слово «Слизерин» все еще эхом отражается от стен, и с внезапным ужасом посмотрел на серебристо-зеленый стол, чтобы увидеть аплодисменты, но тут понял, что сейчас подскочил и аплодирует стол под алым львом. Гриффиндорский стол громко и пронзительно приветствовал его, и Джеймс понял, что это понравилось ему намного больше, чем вежливые, практичные аплодисменты слизеринцев. Он спрыгнул со стула, сбежал по ступеням, и его окружили приветственные возгласы. Руки хлопали его по спине, жали ему руку и давали пять. Для него освободили место, недалеко от начала, и когда приветствия поутихли, кто-то сказал ему в ухо:

— Никогда не сомневался, ни на минуту, дружище, — счастливо прошептал голос. Джеймс повернулся и увидел Теда, который одобрительно кивнул ему и хлопнул его по спине, перед тем как сесть обратно на свое место. Повернувшись, чтобы посмотреть окончание распределяющей церемонии, Джеймс внезапно почувствовал, что абсолютно счастлив, его просто разрывало на части от этого ощущения. Он не должен идти по стопам отца, и, возможно, он начнет действовать по-другому уже завтра. А сейчас он гордился осознанием того, что мама и папа будут в восторге, узнав, что он, как и они, гриффиндорец.

Когда назвали имя Зейна, тот быстро поднялся по ступеням и плюхнулся на стул, как будто собирался прокатиться на американских горках. Он улыбнулся в тени шляпы, которая упала ему на голову и вскоре шляпа выкрикнула: «Когтевран!»

Зейн поднял брови и качнул головой назад и вперед так счастливо, что из толпы послышался смех, даже сквозь приветствия Когтеврана, приглашавших его к своему столу.

Остальные первокурсники прошли по трибуне, и столы заметно пополнились. Ральф Дидл был одним из последних, кто взобрался на стул. Он, казалось, съежился под шляпой, а она думала удивительно долго. Потом махнув своим кончиком, провозгласила: «Слизерин!»

Джеймс остолбенел. Он был уверен, что, по крайней мере, один, если не оба новых друга будут сидеть рядом с ним за гриффиндорским столом. Но никто из них не присоединился к нему, хуже того, один от которого меньше всего можно было этого ожидать, стал слизеринцем. Конечно, он забыл, что сам почти преуспел в том, чтобы там сидеть. Но Ральф? Разве там когда-либо мог оказаться маглорожденный? Он повернулся и увидел, как Ральф садится за стол на дальнем конце зала, и его хлопают по плечу новые товарищи. Та девочка с сияющими глазами и вьющимися черными волосами снова улыбалась, любезно и приветливо. Может факультет Слизерина изменился, подумал он. Папа и мама вряд ли в это поверят.

Наконец, директриса МакГонагалл отложила Распределяющую шляпу.

— Первокурсники! — торжественно произнесла она. — Ваш новый факультет — это ваш дом, но все мы — ваша семья. Давайте насладимся духом соревнования там, где можно, но никогда не будем забывать, кому мы истинно преданны. А теперь, — она надвинула очки на нос и обратилась к толпе:

— Объявления. Как обычно, ходить в Запретный лес недопустимо для студентов во все времена. Пожалуйста, убедитесь, что это не просто академическая привилегия. Первокурсники могут спросить у любого старшего студента, за исключением мистера Теда Люпина и мистера Ноя Мецкера, чьих советов стоит избегать по этому вопросу, что их ожидает, если они предпочтут игнорировать это правило.

Джеймс пропустил остальные объявления, изучая лица в толпе. Зейн, за столом Когтеврана, решительно притянул к себе миску с орехами и определенно намеревался покончить с ней. В другом конце помещения, Ральф встретился с Джеймсом взглядом и жестом удивления указал на себя и своих новых соседей, как бы спрашивая Джеймса, нормально ли это.

Тот пожал плечами и лишь уклончиво кивнул.

— Последний пункт в повестке дня, — в заключение сообщила директриса под несколько приветственных хлопков, — как некоторые из вас могли заметить, здесь за столом есть один пустующий стул среди ваших учителей. Будьте уверены, что у вас будет профессор по Защите от Темных Искусств и что он, несомненно, один из немногих талантливых специалистов по данному вопросу, знающих в этом толк. Он прибудет завтра днем, наряду с дополнительным составом учителей, студентов и других членов ежегодного международного магического саммита между нашими школами. Я буду ждать всех вас завтра днем на главном дворе для встречи представителей из Альма Алерон и Магического Департамента Правительства Соединенных Штатов.

Звуки возбуждения и насмешек прокатились по залу, когда студенты принялись обсуждать этот довольно удивительный поворот событий со своими товарищами. Джеймс слышал, как Тед сказал:

— Что такого собираются рассказать эти старые янки о темных искусствах? На каком канале их показывают?

Послышался хор смешков. Джеймс оглянулся в поисках Зейна. Он нашел его, поймал его взгляд, показал на него, пожимая плечами. К нам приедут ваши люди, сказал он одними губами. Зейн одной рукой хлопнул по сердцу, а другой поприветствовал его.

В разгар дискуссии на длинных столах появился праздничный ужин, и Джеймс вместе с другими студентами Хогвартса приступил к еде.

Было около полуночи, когда Джеймс подошел к портрету Полной Дамы, знаменующую собой вход в гостиную Гриффиндора.

— Пароль, — нараспев спросила она.

Джеймс остановился как вкопанный, его зеленый рюкзак соскользнул с плеча и глухо ударился о пол. Никто не говорил ему пароля.

— Я еще не знаю пароль. Я первокурсник. Ну… Я гриффиндорец, — неубедительно добавил он.

— Может быть, ты и гриффиндорец, — сказала Полная Дама, оглядывая его сверху вниз с вежливым терпением. — Но нет пароля — нет прохода.

— Может быть, вы могли бы дать мне небольшую подсказку на этот раз? — спросил Джеймс, стараясь приветливо улыбаться.

— Кажется, вы имеете неверное представление о природе термина «пароль», мой дорогой, — заметила Полная Дама, смотря на него свысока.

Рядом послышался шум двигающейся лестницы. Она появилась в поле зрения и слегка покачиваясь, расположилась в конце лестничной площадки. Группа старшекурсников поднималась по ней, смеясь и шикая друг на друга. Среди них был Тед.

— Тед, — с облегчением позвал Джеймс, — Мне нужен пароль. Не поможешь?

Тед увидел Джеймса, когда он и остальные старшеклассники поднялись наверх.

— Генизоларис, — сказал он и обратился к одной девочке из группы, — Поспеши, Петра, и постарайся, чтобы братец Ноя тебя не увидел.

Она кивнула, прошмыгнув мимо Джеймса, портрет Полной Дамы качнулся, открывая взору мерцание камина, освещающего гостиную. Джеймс собрался последовать за ней, когда Тед схватил его рукой за плечо, разворачивая и выводя обратно на лестничную площадку.

— Мой дорогой Джеймс, ты же не думал, что мы позволим тебе пойти спать в такую ​​рань? Нужно помнить о традициях Гриффиндора, Мерлин тебя заколдуй.

— Что? — Джеймс запнулся. — Сейчас полночь. Ты ведь знаешь это?

— Обычно известная в мире маглов как Колдовской Час, — сказал Тед, поучительно. — Неправильное название, конечно, но «Час Колдовских и Волшебных Проделок над Ничего не Подозревающими Сельскими Маглами» — просто слишком длинное название, чтобы запомнить. Нам нравится называть его просто — «Запуск Старелки».

Тед привел Джеймса обратно к лестнице, вместе с тремя другими гриффиндорцами.

— Что? — переспросил Джеймс, стараясь не отставать.

— Мальчик не знает про Старелку, — печально сказал Тед остальной группе. — А еще сын владельца знаменитой Карты Мародеров. Только подумайте, насколько было бы лучше, если мы смогли бы заполучить ее в свои руки. А теперь, Джеймс, позволь мне представить тебя остальным Гремлинам, группе, к которой ты, возможно, захочешь присоединиться, в зависимости конечно от того, как все пройдет сегодня вечером.

Тед остановился, обернулся и указал на трех других подростков, крадущихся вместе с ними:

— Мой номер один, Ной Мецкер, единственный недостаток которого это его невольное родство с его пятикурсником братом-старостой.

Ной усмехаясь, коротко поклонился в пояс.

— Наш казначей, — продолжал Тед. — Если нам когда-нибудь повезет приобрести хоть какую-нибудь монету, Сабрина Хильдегард.

Приятная девушка с россыпью веснушек на лице и пером, застрявшим в ее густых рыжих волосах, кивнула Джеймсу.

— Наш козел отпущения, если такие услуги когда-нибудь понадобятся, юный Дэмьен Дамаскус, — Тед схватил за плечо тучного мальчика в очках с толстыми стеклами и лицом похожим на тыкву, который скривился и что-то проворчал.

— И, наконец, моё алиби, моя идеальная защита, любимица преподавателей и вообще всех, Петра Моргенштерн! — Тед ласково указал на девушку, которая как раз возвращалась из портретного проема, засовывая что-то маленькое в карман своих джинсов. Джеймс заметил, что все, кроме него сменили свои мантии на джинсы и темные толстовки.

— Все готово для взлета? — спросил Тед Петру, когда она догнала их.

— Абсолютно. Все системы готовы, мой капитан, — ответила она, и послышался смешок Дэмьена. Все они повернулись и стали спускаться по лестнице, во главе с Тедом, ведущим Джеймса вместе с ними.

— Мне нужно пойти переодеться или как? — спросил он дрожащим голосом, пока они спускались вниз по лестнице.

Тед бросил на него оценивающий взгляд.

— Нет, я не думаю, что это необходимо в твоем случае. Расслабься, приятель. Ты сегодня будешь уходить в отрыв, так сказать. А теперь просто прыгай… Замечу, тебе не стоит сюда наступать.

Джеймс прыгнул со своим рюкзаком, свисающим с плеча, подгоняемый не столько стремлением присоединиться к группе, сколько Тедом, крепко держащим его за локоть. Он приземлился на пол длинного освещенного факелом коридора и вскочил на ноги чтобы не отставать. В конце зала, группа встретила еще трех студентов, стоящих в тени, отбрасываемой статуей гигантского, горбатого мага, на котором красовалась очень высокая шляпа.

— Добрый вечер, уважаемые Гремлины, — прошептал Тед, когда все вместе они собрались в тени статуи. — Встречайте Джеймса, сына моего крестного отца, одного парня по имени Гарри Поттер.

Джеймс застенчиво улыбнулся новым лицам, а затем посмотрел на третьего человека в группе.

— Джеймс, познакомься с нашими участниками из Когтеврана: Гораций, Дженнифер, и юный как-его-зовут.

Он повернулся к Дженнифер.

— Как его зовут? — спросил он, указывая на мальчика в конце.

— Зейн, — сказала Дженнифер, обхватывая рукой младшего мальчика, который улыбнулся и дал себя игриво потрясти. — Познакомились с ним только сегодня вечером, но есть в нем что-то, присущее Гремлинам по моему скромному мнению. Я думаю, в его роду был какой-то чертенок.

— Мы собираемся играть в Охоту на Старелку! — сказал Зейн Джеймсу театральным шепотом, который разнесся по всему коридору. — Звучит сомнительно, но если это сделает нас крутыми, ну, в общем, я полагаю, что мы можем сразу пробиться тут!

Джеймс не мог понять, шутит ли Зейн, но затем он сообразил, что на самом деле это не имеет значения.

— Запуск Старелки, — поправил Ной.

Джеймс решил на этот раз сам вмешаться в разговор:

— Так, где же эта Старелка? И почему мы все теснимся в углу за этой статуей?

— Это не простая старая статуя, — ответила Петра, так как Тед замешкался между статуей и стеной и, по-видимому, что-то искал.

— Это Святой Локимагус Вечно Продуктивный. Мы лишь в прошлом году изучали его историю, и это привело нас к весьма удивительному открытию.

— Привело тебя, ты имеешь ввиду, — поправил Тед, приглушенным голосом.

Петра задумалась и кивнула.

— Справедливо, — согласилась она как ни в чем не бывало.

— Во времена твоего отца, — начал Ной, в то время как Тед искал что-то сзади статуи, — существовало шесть тайных ходов из Хогвартса. Но это было до битвы. После нее, большая часть замка была реконструирована, и все старые потайные ходы навсегда запечатаны. Забавно, но это все-таки волшебный замок. И, кажется, в нем появляются новые секретные ходы. Мы нашли только два, и то только потому, что Петра и наши друзья из Когтеврана здесь. Святой Локимагус Вечно Продуктивный один из этих проходов. Все дело в его девизе, — Ной указал на слова, выгравированные у основания статуи:

Igitur Qui Moveo, Qui et Movea.

Тед торжествующе крякнул, и раздался громкий щелчок.

— Вы ни за что не догадаетесь, где он был на этот раз, — пропыхтел он из-под статуи. Камень со скрипом сдвинулся, и статуя Святого Локимагуса распрямилась настолько, насколько позволяла его горбатая спина, осторожно шагнул со своего постамента, а затем прошел по коридору слегка косолапой походкой и скрылся за дверью напротив, которая как понял Джеймс была ванной комнатой для мальчиков.

— Что означает этот девиз? — спросил Джеймс, когда Гремлины гуськом потянулись в низкую дверь за постаментом Святого Локимагуса. Ной улыбнулся и пожал плечами:

— Когда нужно идти, ты должен идти.

Проход привел к низкой лестнице с закругленными каменными ступеньками. Гремлины, громко топая, поднялись наверх, а потом, оказавшись около двери, зашикали друг на друга. Тед со скрипом приоткрыл дверь, заглядывая в проём. В следующий момент, он толкнул дверь и жестом пригласил остальных следовать за ним.

Дверь необъяснимым образом выходила в маленький сарайчик возле стадиона для квидичча, как догадался Джеймс. Высокие трибуны поднимались в лунном свете и выглядели мрачными и суровыми, производя сильное впечатление в ночной тишине.

— Переход работает только в одну сторону, — объяснила Сабрина Джеймсу и Зейну, когда группа легко побежала через стадион к холму напротив. — Если вы отправитесь сюда, не проходя сквозь туннель Святого Локимагуса, то вы попадете в сарай со снаряжением. Довольно удобно, так как, если нас поймают, никто не сможет узнать про туннель.

— А вас уже ловили? — тяжело дыша от быстрого бега, поинтересовался Джеймс.

— Нет, но это первый раз, когда мы пытаемся воспользоваться им. Мы обнаружили его лишь в конце прошлого года. — Она пожала плечами, как бы говоря, поживем-увидим.

Голос Зейна раздался из темноты позади Джеймса, легко и непринужденно.

— А что если Святой Магический Зад вернется из уборной до того, как мы все пройдем сквозь дыру?

Джеймс содрогнулся, когда Зейн сказал эту фразу, но восхитился его логикой. Это был вопрос, который стоило задать.

— Определенно, этот вопрос достоен Когтеврана, — сказал позади Ной так тихо, как только мог, но никто не ответил.

Спустя десять минут достигнув границы чахлой, залитой лунным светом рощи, группа перелезла через проволоку в заборе, и оказалась в поле. Тед достал волшебную палочку из заднего кармана, когда проходил мимо беспорядочно разросшихся кустарников и сорняков. Джеймс проследовал за ним и увидел низкий сарайчик, спрятанный среди растений. Он был ветхий, искривленный и заросший ползучими растениями.

— Алохомора, — произнес Тед, направляя палочку на большой ржавый замок, висящий на двери. Появилась вспышка желтого света. Она выступила на поверхности замка, а затем, превратилась в ярко светящуюся, призрачную руку, которая извиваясь, появилась из замочной скважины. Рука оканчивалась сжатым кулаком, с вытянутым указательным пальцем. Она с упреком покачала пальцем из стороны в сторону, а затем исчезла.

— Значит защитные чары в порядке, — обрадовался Тед. Он повернулся к Петре, которая вышла вперед, доставая что-то из кармана её джинсов. Джеймс увидел ржавый ключ, с черепом.

— Это была идея Дженнифер, — гордо сказал Гораций, который тоже был из Когтеврана. — Хотя я бы предпочел другой жест.

— Было бы намного круче, — согласился Зейн.

— Мы решили, что если волшебники попытаются проникнуть сюда, они явно не додумаются о такой банальной штуке, как ключ, — объяснил Ной. — Мы установили Чары Разочарования, чтобы держать маглов подальше отсюда, но они и так сюда не придут. Это место заброшено.

Петра повернула ключ, и сняла замок с двери. Дверь старого сарая распахнулась с удивительной тишиной.

— Скрипучие двери для новичков, — сказал Дэмьен, самодовольно вздернув свой курносый нос.

Джеймс заглянул внутрь. Там в тени стояло что-то большое, оно занимало всю заднюю часть сарая. Он едва различал его форму. Больше всего, оно было похоже на некую устаревшую идею летающей тарелки.

— Круто! — счастливо воскликнул Зейн, он начал понимать. — Запуск Старелки! Ты прав Джеймс! В «Волшебнике страны Оз» не было ничего подобного!

— Волшебник чего? — шепотом спросил Тед у Джеймса.

— Это магловские штучки, — ответил Джеймс. — Нам не понять.

Фрэнк Тоттингтон внезапно проснулся, уверенный, что слышал что-то в своем саду. Он одновременно оживился и разозлился, сбросил одеяло и выскочил из постели так, словно полностью ожидал неприятности такого рода.

— М-м-м, что? — пробормотала его жена, сонно поднимая голову.

— Это проклятые дети Гриндла в нашем саду, — грубо объявил Фрэнк, впихивая ноги в свои клетчатые тапки. — Я тебе не рассказывал, что они ночью тайком пробираются в сад, растаптывают мои бегонии и воруют мои помидоры? Детвора! — сплюнул он и пожал плечами в своем старом, поношенном халате. Халат хлопал по его голым ногам, пока он неуклюже спускался, потом схватил ружье с крючка у черного хода.

Решетчатая дверь со скрипом открылась и хлопнула по внешней стороне стены, когда Фрэнк высунул ствол наружу.

— Ну ладно, хулиганьё! Брось помидоры и выходи на свет, чтобы я мог видеть вас! — он поднял ружье и предостерегающе направил его в звездное небо.

Тут над его головой вспыхнул свет. Слепящий белый луч, осветивший Фрэнка, казалось, издавал слабое гудение. Старик замер. Ствол его ружья все еще был поднят вверх, направленный прямо на луч света. Фрэнк очень медленно, прищурившись, поднял голову, его небритый подбородок отбрасывал длинную тень на одежду. В небе было что-то, и оно парило над ним. Трудно было судить о его размере. Оно было черным, округлой формы, с тусклым светом по краям, а еще, оно медленно поворачивалось, и кажется, снижалось. Фрэнк ахнул, споткнулся и чуть не выронил ружье. Он быстро восстановил равновесие и попятился прочь, не отрывая глаз от тихо жужжащего объекта, который медленно снижался, словно пружиня на луче света, и неподвижно завис, но его гул еще больше усилился, ритмично пульсируя.

Фрэнк задрожал, его узловатые колени согнулись в состоянии боевой готовности. Он беспокойно жевал свои зубные протезы.

Затем со взрывом пара и шипения, на объекте появилась призрачная дверь. Она высвечивалась тонкой линией на темном фоне, потом вспыхнул яркий свет, когда дверь раскрылась, и выдвинулся короткий трап. Существо, стоявшее там, как будто было соткано из света. Фрэнк чуть не задохнулся и поднял свое ружье, прижав его к плечу. Вспышка красного света, и Фрэнк подскочил. Он попытался нажать на курок, но ничего не произошло. Спусковой механизм изменился, стал маленькой кнопкой вместо утешительной петли металла. Он мельком взглянул на ружье, и в шоке вытянул его перед собой. Это вообще было не ружье. Это был маленький, жалкий зонтик с поддельной деревянной ручкой. Он никогда не видел его прежде. Понимая, что он является свидетелем потустороннего явления, Фрэнк уронил зонтик и упал на колени.

Существо в дверном проеме было небольшим и тонким. Его кожа была багрянисто-зеленая, невыразительная большая голова с огромными миндалевыми глазами, едва видимыми в ярком свете открытого люка. Оно начало спускаться к Фрэнку по трапу, и его шаги казались необычайно осторожными, почти неуклюжими. Существо немного пригнулось, чтобы не удариться о дверь, а потом вдруг споткнулось о край люка, покачнулось вперед, и казалось, что вот-вот бросится на Фрэнка. Старик стал карабкаться назад отчаянно перепуганный. Маленький пришелец повалился вперед, его непропорционально большая голова увеличивалась в размерах, надвигаясь на Фрэнка.

Прежде, чем старик потерял сознание, он был удивлен довольно странным фактом, что на плечах у пришельца был вполне обычный темно-зеленый рюкзак. Фрэнк упал в обморок с выражением полнейшего замешательства на лице.

Джеймс проснулся следующим утром. Он открыл глаза, заметив незнакомое окружение. Он был в постели под балдахином в большой, круглой комнате с низким потолком. Солнечный свет радостно сиял, освещая кровати, большинство из которых были взъерошены и пусты. Медленно, как будто совы, усаживающиеся на насест, приходили к нему воспоминания предыдущей ночи: Распределяющая Шляпа, он сам, стоящий перед портретом Полной Дамы, не зная пароля, и, наконец, встреча с Тедом и остальными Гремлинами.

Внезапно он сел на кровати, схватившись за лицо. Он ощупал свои щеки, лоб, глаза, а затем с облегчением вздохнул. Кажется, все стало нормальным. Что-то шлепнулось рядом с ним на кровать. Джеймс не сразу сообразил, что это газета. На первой странице красовался заголовок: «Местный фермер заявляет о краже его помидор летающей тарелкой».

Джеймс поднял голову. Ной Мецкер стоял у его кровати и, весело кривляясь, смотрел на его лицо.

— Они снова написали «Старелка» c орфографическими ошибками, — усмехнулся он.

Глава 2. Гости из Альма Алерона

К тому времени, когда Джеймс оделся и спустился в Большой Зал на завтрак, было уже почти десять часов. Несколько студентов уныло двигались среди объедков, оставшихся после утренней суматохи. В дальнем углу стола Слизерина сидел Зейн, сгорбившись и щурясь от лучей солнечного света. Напротив него находился Ральф, который увидел Джеймса на входе и помахал ему рукой.

Пока Джеймс продвигался по залу, четыре или пять домовых эльфов, одетых в большие льняные скатерти с вышитым гербом Хогвартса, сновали между столами, на первый взгляд, беспорядочно. Иногда один из них исчезал под поверхностью стола, а затем появлялся вновь, бросая на стол вилку или половину печенья, образуя огромный беспорядок.

Когда Джеймс проходил мимо одного из эльфов, тот выпрямился, поднял свои тонкие руки, а затем резко опустил их. Содержимое стола перед ним закружилось, как будто попало в миниатюрный циклон. С громким звоном посуды и столового серебра углы скатерти подлетели к верху и завязались вокруг кучи остатков от завтрака, создавая огромный мешок мусора, парящий над полированным деревянным столом. Домовой эльф подскочил с пола на скамейку, оттуда на столешницу, а затем подпрыгнул, сделав в воздухе сальто, и ловко схватился за верх мешка, держа узел так, как если бы это были поводья и повернул его, направляя к гигантским служебным дверям в конце Зала. Джеймс пригнулся, когда мешок пролетал над его головой.

— Уф, — выдохнул Зейн, когда Джеймс плюхнулся рядом и потянулся за последним кусочком тоста. — Эти ваши маленькие официанты, может быть, и выглядят странно, но они знают, как приготовить чашку хорошего кофе.

— Они не официанты, они домовые эльфы. Я вчера читал о них, — сказал Ральф, с удовольствием жуя половинку сосиски. Вторая половинка была нанизана на кончик вилки, которую он использовал как указку, направляя её на эльфов.

— Они работают внизу. Похожи на эльфов из детских сказок. Те, что приходили ночью, и делали за сапожника всю работу.

— За кого? — переспросил Зейн, выглядывая из-за кружки с кофе.

— Парня, который делал обувь. У него было много незаконченной обуви, которая беспорядочно валялась вокруг, а он очень устал от всей этой работы. Ты же знаешь эту историю, правда? В общем, он засыпает, и тут внезапно среди ночи появляются маленькие эльфы, хватают свои молоточки и умело чинят за него всю обувь. Он проснулся, и бам, все готово, — Ральф снял остаток сосиски с вилки и прожевал ее, оглядываясь вокруг.

— Однако, я никогда не представлял себе их одетыми в скатерти.

— Эй, маленький пришелец, я вижу, твое лицо вернулось к норме, — сказал Зейн, критически рассматривая Джеймса.

— По крайней мере, сойдет за него, — заметил Джеймс.

— А тебе было больно, когда Сабрина заколдовала тебя?

— Нет, — ответил Джеймс. — Это было странно. Действительно странно. Но не больно. А за ночь все просто вернулось в норму.

— Она должна стать художницей. Ты выглядел просто великолепно, с этими перепончатыми лапами.

— О чем вы двое говорите? — спросил Ральф, смотря поочередно то на одного, то на другого. Они рассказали ему все о предыдущей ночи: о запуске Старелки и фермере, который упал в обморок, когда Джеймс, пришелец из другого мира, споткнулся и полетел на него.

— Я прятался в дальнем углу двора возле сарая и чуть не надорвал живот от смеха, когда ты упал на него. Нападение марсианских недотеп! — расхохотался он, и через мгновение Джеймс присоединился к нему.

— А где они достали космический корабль? — спросил Ральф после нового приступа смеха.

— Это просто куча мелкой проволочной сетки и папье-маше, — сказал Зейн, допивая свой кофе и ставя кружку на стол. Он поднял руку и дважды щелкнул пальцами. — Сабрина и Гораций сделали эту штуку в прошлом году для Рождественского парада в Хогсмиде. Это было гигантским котлом. Теперь же, с помощью краски и того, что Дженнифер называет заклинанием «Визиум Инептио», это — летательный аппарат «Старелка».

К Зейну подошел крошечный домовой эльф и хмуро спросил:

— Вы, э-э, щелкнули, молодой хозяин? — голос эльфа был скрипучий и глубокий, несмотря на его небольшой размер.

— Вот, приятель, — сказал Зейн, вручая эльфу пустую кружку из-под кофе. — Хорошая работа. Продолжай в том же духе. Это тебе.

Зейн протянул ему бумажную купюру. Эльф искоса взглянул на неё, и поднял глаза.

— Спасибо, молодой хозяин. Может быть, э-э, что-нибудь еще?

Зейн махнул рукой:

— Нет, спасибо. Иди немного поспи или что ты там обычно делаешь. Ты выглядишь усталым.

Эльф посмотрел на Ральфа, затем на Джеймса, который пожал плечами и попытался улыбнуться. Едва заметно эльф выпучил глаза, а затем сунул пятидолларовую банкноту в свое одеяние и исчез под столом.

Зейн выглядел задумчивым.

— Надеюсь, я скоро к этому привыкну.

— Э-э… думаю, домашним эльфам не обязательно давать чаевые, — неуверенно произнес Ральф.

— Я не понимаю, почему бы и нет, — небрежно сказал Зейн, потягиваясь. — Мой папа всем дает чаевые во время путешествий. Он говорит, что это часть местной экономики, и способствует хорошему обслуживанию.

— И нельзя говорить домовому эльфу пойти немного поспать, — сказал Джеймс, внезапно понимая, что только что произошло.

— Какого черта нет?

— Поскольку он должен будет пойти и сделать это! — раздраженно ответил Джеймс. Он подумал о семейном эльфе Поттеров, грустном, похожем на мопса эльфе, угрюмость которого компенсировалась просто зловредным намерением сделать в точности так, как его попросили. Не то, чтобы Джеймсу не нравился Кикимер. Просто нужно было научиться, как именно отдавать приказания этому эльфу. — Домовые эльфы обязаны делать то, что требуют их владельцы. Это просто в их природе. Сейчас он, вероятно, возвращается к своему шкафу или полке, или где он там спит, и пытается решить, как ему заснуть в середине утра.

Джеймс покачал головой, а затем представил, как это, наверное, забавно. Он попытался не улыбнуться, но Зейн заметил это и ткнул в него пальцем.

— Ха-ха! Ты тоже думаешь, что это смешно! — захохотал он.

— Я не могу представить, что они обязаны сделать все, о чем мы попросим их, — сказал Ральф, наморщив лоб. — Мы — просто студенты. Мы не владеем школой или чем-либо еще. И к тому же, мы — только первокурсники.

— Ты запомнил название заклинания, с помощью которого Сабрина сделала Старелку похожей на ракету? — спросил Джеймс, поворачиваясь к Зейну.

— Визиум Инептио, — сказал Зейн, тщательно смакуя каждый звук. — Это означает что-то вроде «одурачивание глаза». Если ты знаешь латынь, то можешь догадаться. Гораций говорит, что оно просто помогает людям видеть то, что они собираются увидеть.

Джеймс нахмурился:

— Так значит, когда луч света спустился с небес на этого фермера, он, вроде как, ожидал увидеть корабль пришельцев?

— Конечно. Всем известно, что луч света, появляющийся ночью чёрт знает откуда, — верный признак приближения зелёных человечков.

— Ты странный парень, Зейн, — сказал Ральф не без признательности.

Именно тогда Джеймс почувствовал, что кто-то стоит за его спиной. Все трое резко обернулись. Это была девочка из Слизерина, с предыдущего вечера, та, которая громко аплодировала Джеймсу, перед его распределением. Она смотрела на него приятным, странно снисходительным выражением. Она была в сопровождении ещё двух слизеринцев: мальчика, с красивыми, но резкими чертами лица, чья улыбка обнажала чудовищное количество зубов, и девочки, которая совсем не улыбалась. Жар бросился к щекам Джеймса, когда он вспомнил, что сидел за столом Слизерина. Прежде, чем он мог о чем-либо подумать, он вылез из-за стола, придерживая кусок тоста, который все еще торчал из его рта.

— Нет, нет! — сказала симпатичная девочка из Слизерина, махая рукой в его сторону и останавливая его, как будто она использовала волшебство. — Постой. Я счастлива видеть, что тебе достаточно комфортно сидеть за столом Слизерина с нами. Сейчас совсем другие времена, нежели времена твоего отца… Мистер Дидл, пожалуйста, ты не представишь меня своим друзьям?

Ральф смущенно откашлялся:

— М-м, это — мой друг, Джеймс Поттер. А это — Зейн. Я, к сожалению, постоянно забываю его фамилию. Прости, — последнее относилось к Зейну, который пожал плечами, усмехнулся Ральфу, затем вскочил на ноги и через стол протянул слизеринке руку.

— Уолкер. Зейн Уолкер. Я определенно искренне рад познакомиться с вами, мисс…

Улыбка девушки чуть-чуть расширилась, и она склонила голову, по-прежнему смотря на Ральфа.

— О! — воскликнул Ральф, немного подпрыгнув. — Да. Это — гм, Табита Корсика. Она — староста Слизерина, шестой курс, по-моему. Капитан команды Слизерина по квиддичу. И дикуссионного клуба. И, гм … у нее действительно крутая метла.

Истощив весь свой запас фактов о ней, Ральф резко шлепнулся на лавку, словно в изнеможении.

Табита наконец приняла руку Зейна, слегка пожала, а затем выпустила её.

— Я рада нашему официальному знакомству. Мистер Поттер, или можно называть тебя Джеймсом? — спросила она, поворачиваясь к нему. Ее голос походил на серебряные колокольчики, бархатистый, ниже, чем голос Джеймса, но довольно красивый. Он понял, что она задала ему вопрос, затем встряхнулся и ответил:

— Да. Конечно. Джеймс.

— И я буду рада, если ты будешь звать меня Табитой, — сказала она, улыбаясь, как будто этот жест дружеских отношений очень ей понравился. — Я просто хотела сказать от имени факультета Слизерин, мы рады, что ты среди нас, и мы искренне надеемся, — она подняла глаза вверх, словно пытаясь подобрать слова, — что любые предубеждения останутся в прошлом, и будут погребены в нём навек.

Она повернулась налево и направо, обхватывая двоих слизеринцев рядом с нею.

— Все мы испытываем только высочайшее уважение и, да, почтение к тебе и твоему отцу. Надеюсь, мы можем ожидать дружбы со всеми вами?

Мальчик справа от Табиты продолжал улыбаться Джеймсу. Девочка слева от неё изучала пятно на столе где-то между ними, ее лицо ничего не выражало.

— К-конечно. Друзья. Конечно, — запнулся Джеймс. Тишина остальной части зала казалась огромной. Она поглотила его голос, сделала его тоненьким, как у ребёнка.

Улыбка Табиты стала еще теплее. Её зеленые глаза поблескивали.

— Я рада, что ты согласен. А теперь мы оставим тебя, чтобы ты мог закончить свой, э-э, завтрак. Том? Филия?

Троица развернулась на месте и отправилась к выходу.

— На что ты только что подписался? — спросил Ральф, когда они встали и последовали за слизеринцами на безопасном расстоянии.

— Я думаю, что у Джеймса теперь есть либо великолепный друг, либо знойный враг, — сказал Зейн, наблюдая за взмахами одежды Табиты, пока она не повернула за угол. — Я не могу сказать наверняка.

Джеймс тщательно обдумывал произошедшее. Конечно, все сильно изменилось со времен папы и мамы. Просто он не мог с уверенностью сказать, были ли эти перемены к лучшему.

Троица провела остаток утра за изучением территории школы. Они побывали на стадионе для квиддича, который для Зейна и Джеймса значительно отличался при свете дня от того, каким они его увидели в темноте. Зейн раскрыл рот от удивления, когда увидел группу старшеклассников, играющих импровизированный матч по квиддичу трое-на-трое. Игроки летали строем и по отдельности, едва не задевая друг друга, комментируя игру и время от времени выкрикивая ругательства.

— Жестоко! — радостно провозгласил Зейн, когда один из игроков нанёс удар бладжером в голову оппонента, заставив того вращаться вокруг своей метлы. — А я был на матче по регби.

Они прошли мимо домика Хагрида, который выглядел пустым и темным, без дыма над трубой, с плотно закрытыми дверьми. Вскоре после этого, они наткнулись на Теда Люпина и Ноя Мецкера, которые привели их к краю Запретного леса. На краю поляны росла гигантская, старинная ива. Тед протянул руку, останавливая Ральфа, когда тот двинулся к ней.

— Слишком близко, приятель, — предостерёг он. — Смотри.

Тед ослабил горловину большой сумки для белья, которую он тянул за собой. Из неё он вытащил предмет, по форме напоминающий четвероногое животное с крыльями и клювом. Предмет был весь покрыт разноцветными клочками бумаги, цвета изменялись и кружились от лёгкого ветерка.

— О нет! Это же пиньята! — воскликнул Зейн. — Она в форме…этого…не подсказывайте мне! Сфинксораптора!

— Это гиппогриф, — смеясь, поправил его Джеймс.

— Мне его вариант больше понравился, — сказал Ральф.

— И мне! — добавил Ной.

— Тише! — сказал Тед, поднимая руку. Он взял пиньяту в другую руку, взвесил ее, а затем швырнул так сильно, как только мог, в завесу ветвей ивы. Она исчезла в густой листве, и одно мгновение ничего не происходило. Потом среди нитевидных ветвей раздался шорох. Ветви принялись извиваться, как будто что-то большое двигалась под ними. Внезапно дерево взорвалось шквалом порывистых движений. Его ветви бешено взметались, лупили, стонали и скрипели. Шум от дерева напоминал маленькую бурю. Через несколько секунд все заметили пиньяту среди ветвей. Дерево обхватило ее дюжиной извивающихся, злобных кнутов, а затем все ветви одновременно потянули ее в разные стороны. Выглядело это, как будто пиньята была сброшена в блендер. Клочки разноцветной бумаги и волшебных конфет взорвались, когда сработало баллистическое заклинание внутри пиньяты. Конфетти и сладости засыпали дерево и прилегающую поляну. Дерево забилось в очевидном раздражении от внезапного красочного беспорядка в своих ветвях, а затем, казалось, сдалось и приняло свою первоначальную форму.

Тед и Ной расхохотались.

— Узрите смерть Сфинксораптора! — провозгласил Ной. Джеймс был наслышан о Гремучей Иве, но его всё равно впечатлила злоба дерева и небрежная беспечность остальных гриффиндорцев относительно всего этого. Зейн и Ральф просто таращились, разинув рты. Не глядя, Ральф вытащил Всевкусный Боб из своих волос и сунул в рот. Он жевал задумчиво с минуту, а затем взглянул на Джеймса.

— На вкус как лепешка тако! Круто!

Позже Джеймс отделился от группы и отправился по лестнице к гостиной Гриффиндора.

— Пароль, — пропела Полная Дама, когда он приблизился ко входу.

— Генизоларис, — ответил он, надеясь, что пароль не успел измениться.

— Принято, — ответила картина, открывая вход.

В гостиной было пусто, камин погас. Джеймс поднялся в спальню и направился к своей постели. Он уже проникся теплым чувством принадлежности к этой комнате, даже не взирая на её дремотную полуденную пустоту. Кровати были аккуратно заправлены. Нобби, огромная коричневая сова, спала в своей клетке, спрятав голову под крыло. Джеймс плюхнулся на кровать, взял связку пергамента и перо и начал писать, соблюдая осторожность, чтобы не пролить чернила на одеяла.

Дорогие мама и папа,

Добрался вчера без проблем. Уже подружился с клёвыми ребятами.

Ральфа распределили в Слизерин, вот уж чего бы я никогда не подумал. Зейн в Когтевране, и он, похоже такой же безумный, как дядя Джордж. Они оба маглы, так что я многое узнаю, хотя занятия ещё не начались. С их помощью Магловедение будет даваться легко.

Тед показал нам Гремучую Иву, но мы не подходили слишком близко, мам.

Здесь появились новые учителя. Вчера я видел Невилла, но не успел передать ему от вас привет.

О, сегодня прибывает делегация американских волшебников.

Должно быть, будет интересно, потому что Зейн сам из Америки. Долгая история. Подробности опишу попозже.

Ваш сын,

Джеймс.

P.S. Я в Гриффиндоре!

Джеймс гордо улыбнулся, складывая и запечатывая письмо. Он придумывал наилучший способ объявить о своем факультете маме и папе (и всем остальным, так как они все желают услышать об этом от его родителей), и решил, что просто сообщить об этом будет лучше всего. Все остальное показалось бы либо слишком обыденным или излишне пафосным.

— Эй, Нобби, — прошептал Джеймс. Птица приподняла голову, открывая один огромный оранжевый глаз. — Есть работа для тебя — доставить письмо. Как насчет слетать домой, а?

Нобби потянулся, взъерошил перья, так что на мгновение показалось, он вырос вдвое, а затем высунул одну лапку. Джеймс открыл клетку Нобби и прикрепил к лапке письмо. Сова бочком, осторожно придвинулась к окну, развернула крылья, ссутулилась, а затем легко бросилась из окна в яркий дневной свет. Джеймс, чувствуя себя до нелепого счастливым, наблюдал, пока Нобби не превратился в пятнышко между далекими синими вершинами гор. Насвистывая, он повернулся и шумно побежал вниз по лестнице.

Он пообедал за столом Гриффиндора в Большом Зале, а после встретился с Зейном и Ральфом, когда все учащиеся школы начали собираться в главном дворе. Небольшой ученический оркестр собрался, чтобы сыграть национальный гимн Америки в честь прибытия делегации из Соединенных Штатов. Какофония во время настройки их инструментов была оглушительной. Зейн признался, что впервые слышал, чтобы «Звездное знамя» исполняли на волынках и аккордеоне. Ученики мельтешили и суетились, заполняя двор. Наконец, профессор Долгопупс, и ещё один профессор, которого Джеймс пока не знал, начали продвигаться в толпе, расставляя учеников в определенном порядке вдоль стен. Джеймс, Зейн, и Ральф оказались рядом с большими парадными воротами, ожидая приезда американцев с растущим нетерпением. Джеймс вспомнил рассказы его родителей о прибытии делегаций из школ Шармбатона и Дурмстранга, когда в Хогвартсе проводился Турнир Трех Волшебников: гигантские лошади и летающие повозки одних и таинственный галеон подводных кораблей других. Любопытство снедало его: какой же способ появления выберут американцы.

Собравшаяся толпа смотрела и ждала, голоса смолкли. Студенческий оркестр стоял на небольшой многоуровневой трибуне, инструменты были наготове и поблескивали в туманном дневном свете. Директриса МакГонагалл и остальная часть преподавательского состава стояли вдоль портика, который вел в Большой Зал, и наблюдали за небом.

Наконец, кто-то показал на небо, и в толпе раздались взволнованные голоса. Все напряжённо обратили взоры вверх. Джеймс прищурился, вглядываясь в золотую дымку над дальними горными вершинами. Возникшая там точка ширилась и увеличивалась по мере приближения. Пока он смотрел, появились ещё две точки, следовавшие близко к первой. Звуки, хлынувшие во двор, очевидно доносились от приближающихся объектов. Джеймс взглянул на Зейна, который пожал плечами, явно озадаченный. Звук был низким, быстро разрастался, переходя в гудящий рев. Объекты, вероятно, передвигались с огромной скоростью, потому что некоторые уже готовились приземляться, обретая форму при приближении ко двору. Шум постепенно стихал, становился больше похож на вибрирующий звенящий звук крыльев гигантского насекомого. Джеймс заметил, что объекты существенно замедлились, готовясь приземлиться на собственные тени на газоне школьного двора.

— Круто! — воскликнул Зейн, стараясь перекричать шум. — Это автомобили!

Джеймс уже раньше слышал о заколдованном Форде Англия его дедушки Уизли, на котором однажды его отец и дядя Рон прилетели в Хогвартс, а потом автомобиль скрылся в Запретном Лесу, и никто его больше с тех пор видел. Эти же были совсем другими. Разница была в том, что, в отличие от фотографий, на которых Джеймс видел Форд Англию, эти автомобили были блестящими и безукоризненными, с хромированными деталями, отбрасывающими солнечные лучи по всему двору. Другое отличие, которое вызвало долгий вздох восхищения у собравшихся Хогвартцев, были крылья, открывающиеся из задней половины каждого автомобиля. Они походили точь-в-точь на гигантские крылья насекомых, громко звенящие, отражающие солнечный свет в своих радужных лопастях.

— Это же Додж Шершень! — выкрикнул Зейн, указывая на первый приземлившийся автомобиль. Его передние колеса коснулись земли и прокатились немного вперед, и только потом опустилась задняя часть автомобиля. У машины, окрашенной в ядовито-жёлтый цвет, было две двери и длинные осиные крылья. Вторым автомобилем, если верить Зейну, который, казалось, был экспертом по данному вопросу, был Стутц Стрекоза. Автомобиль был бутылочно-зеленого цвета, низкий и длинный, с опускающимися подкрылками и хромированными трубами, свернутыми под его конусовидным капотом. Его крылья были также длинными и заострёнными, они издавали глубокое, равномерное жужжание, которое отдавалось в груди у Джеймса. Наконец, приземлился последний автомобиль, и Джеймсу не нужна была помощь Зейна, чтобы узнать его. Даже он знал, что такое Фольксваген Жук. Луковицеобразный корпус раскачивался взад и вперед, пока огненно-красный автомобиль опускался на землю, его короткие крылья звенели под двумя жесткими внешними крыльями, раскрывшимися из задней части автомобиля, как у настоящего жука. Он опустился на колеса, как на шасси, его крылья остановились, аккуратно сложились и исчезли под жесткими внешним крыльями, которые сомкнулись сверху.

Хогвартцы разразились приветственными возгласами, и в тот же момент оркестр заиграл гимн. Позади Джеймса чей-то девчачий голос презрительно насмехался над «американцами и их машинами».

Зейн повернулся к ней.

— Последний автомобиль был немецким. Мне казалось, ты должна была это знать.

Он ухмыльнулся и повернулся обратно, наслаждаясь аплодисментами.

Когда музыканты Хогвартса закончили с гимном, двери машин открылись, выпуская американскую делегацию. Три одинаково одетых взрослых волшебника вышли первыми, по одному из каждого автомобиля. Они были одеты в темные, длиной по бёдра серо-зеленые мантии, черные жилеты поверх рубашек с высокими белыми воротничками, и свободные серые брюки, из-под которых виднелись белые носки и блестящие черные туфли. Волшебники постояли с полминуты, щурясь и хмурясь о чем-то своем, пока разглядывали толпу. Видимо удовлетворенные уровнем безопасности на внутреннем дворе, они отошли от открытых дверей своих машин и заняли оборонительные позиции поблизости. Джеймс кое-что успел разглядеть сквозь открытую дверь ближайшего автомобиля Жука и нисколько не удивился непропорционально большому и роскошному интерьеру. Внутри он заметил какое-то движение, и вскоре из машины высыпала толпа людей.

Число вышедших из автомобилей удивило даже Джеймса, который бывал внутри волшебных палаток множество раз, и знал, какими гибкими могли быть волшебные пространства. Носильщики в бордовых мантиях двигались у багажников каждой машины, вынимая маленькие плоские тележки и выгружая на них бесчисленные чемоданы разных размеров, образуя невообразимые, грозящие упасть груды вещей.

Молодые волшебники и ведьмы в удивительно повседневных одеждах, некоторые даже в джинсах и темных очках, постепенно заполняли центр двора. За ними последовали официального вида взрослые ведьмы и волшебники, их светло-серые мантии и черные костюмы определяли их как членов Американского Магического Департамента Правительства. Они устремились, улыбаясь и протягивая руки, к портику, откуда директриса Макгонагалл и учителя уже спускались, чтобы встретить их.

Последними из автомобилей также выходили взрослые, хотя их разнообразная одежда и возраст подразумевали, что они не были ни чиновниками, ни студентами. Джеймс догадался: это были учителя Альма Алерон, американской школы волшебников. Их было по одному из каждой машины. Ближайший к ним, из Жука, был толстым, как бочка, с длинными седыми волосами, аккуратно обрамлявшими его приятное, массивное лицо. Он носил крошечные, квадратные очки и улыбался хогвартцам с немного высокомерной доброжелательностью. Что-то в его облике пробудило память Джеймса, но он не мог понять, что именно. Джеймс повернулся, чтобы взглянуть на второго профессора, тот как раз выходил из Стутц Стрекозы. Он был очень высоким, беловолосым, с вытянутым серым лицом, неулыбчивый и суровый. Он оглядывал толпу, и его густые черные брови шевелились на лбу, как пара гусениц. Рядом с ним появился носильщик и протянул ему черный кожаный саквояж. Не глядя, профессор схватил его за ручки своими большими руками с узловатыми пальцами и двинулся вперед, направляясь к портику, как корабль на всех парусах.

— Я напишу новогоднее обещание, не иметь никаких дел с этим парнем, — серьезно сказал Зейн. Ральф и Джеймс согласно кивнули.

Джеймс увидел третьего профессора из Альма Aлерон, когда она как раз медленно и властно выходила из Додж Шершень. Она поднялась в полный рост и медленно повернула голову, как будто изучая каждое лицо в толпе. Джеймс ахнул, и, не задумываясь, нырнул за громоздкого Ральфа, пока она медленно обвела взглядом толпу. Потом он осторожно выглянул из-за плеча мальчика.

— Что ты делаешь? — спросил Ральф, стараясь увидеть Джеймса уголком глаза.

Джеймс оглядел толпу через плечо Ральфа. Женщина совсем не смотрела на него. Кажется, она вообще не смотрела ни на что конкретное, несмотря на изучающее выражение ее лица.

— Та высокая дама. С шарфом, обвязанным вокруг головы. Я видел ее вчера вечером на озере!

Зейн встал на цыпочки.

— Вон та, которая выглядит как цыганская мумия?

— Да, — сказал Джеймс, внезапно почувствовав себя глупо. Дама в шарфе выглядела намного старше, чем он её помнил. Ее глаза были матово-серого цвета, темное лицо было угловатым и морщинистым. Носильщик вручил ей большую деревянную трость, которую она приняла с поклоном. Дама двинулась через переполненный двор медленно, постукивая тростью перед собой, как будто проверяя путь.

— Сдается мне, она слепа как пресловутая летучая мышь, — с сомнением произнёс Зейн. — Может быть, ты видел в озере аллигатора, а не её. Тут несложно ошибиться.

— Ребята, вы знаете, кто тот, другой учитель? — вдруг вмешался Ральф низким, благоговейным голосом, указывая на толстого человека в квадратных очках. — Это...! Это…! Он пять… нет! Подождите, пятьдесят…! — пролепетал он.

Зейн, нахмурившись, взглянул в сторону портика:

— Маленький пижон с очками как у Джона Леннона и дурацким гофрированным воротником?

— Да! — прохрипел взволнованно Ральф, кивая Зейну, как будто пытаясь вытащить имя этого человека из головы. — Это… ой… как же его зовут?! Это парень на 100 баксов!

— Не ожидал, что ты умеешь так понтово выражаться, Ральф, — сказал Зейн, похлопав Ральфа на спине.

Именно тогда профессор МакГонагалл коснулась своей волшебной палочкой горла и заговорила магически усиленным голосом, так что он разнёсся эхом над всем двором.

— Ученики, преподаватели и сотрудники Хогвартса, пожалуйста, давайте поприветствуем представителей Альма Алерон и Магического Департамента Правительства Соединенных Штатов.

Ещё один всплеск формальных аплодисментов заполнил двор. Кто-то в студенческом оркестре, приняв объявление за сигнал, снова заиграл американский гимн. Три или четыре других музыканта присоединились к нему, поспешно пытаясь подхватить мелодию, прежде чем они были остановлены неистовыми взмахами профессора Флитвика.

— Уважаемые гости Хогвартса, — продолжила директриса, кивая толпе приезжих. — Спасибо за то, что присоединились к нам. Мы все с удовольствием предвкушаем год взаимного обучения и культурного обмена с такими давними и надежными союзниками, как наши друзья из Соединенных Штатов. А теперь, представители Альма Алерон, будьте так любезны сделать шаг вперед, чтобы мы смогли представить вас вашим новым ученикам.

Джеймс предполагал, что высокий профессор со стальными чертами лица будет лидером, но это оказалось не так. Толстый волшебник с квадратными очками приблизился к портику и галантно поклонился директрисе. Он повернулся и обратился к толпе, не используя палочку, чистым, хорошо поставленным тенором, как будто публичные выступления были для него делом привычным.

— Студенты Хогвартса, преподаватели и друзья, благодарю Вас за такой теплый прием. Мы и не ожидали меньшего, хотя я вас уверяю, что мы не требуем столь многого, — он улыбнулся и подмигнул толпе. — Мы очень рады стать частью вашего учебного процесса в этом году, и позвольте мне заверить вас, что обучение, конечно, будет идти в обоих направлениях. Я мог бы сейчас стоять на солнце и угощать вас бесконечно впечатляющими историями о сходствах и различиях между европейским и американским волшебными мирами, и хотя могу обещать, что эта речь показалась бы вам бесконечно занимательной… — вновь улыбка, словно от безмолвной, рассказанной им самому себе, шутки. — Но, как я вижу, моя делегация студентов как можно скорее стремится освободиться из-под нашего руководства, и я могу только предположить, что того же хотят и наши новые друзья из Хогвартса. Таким образом, я просто сделаю необходимые пояснения, чтобы вы знали, кто и что будет преподавать вам, а затем я отпущу вас заниматься своими делами.

— Мне уже нравится этот парень, — услышал Джеймс голос Теда откуда-то сзади.

— В свободном порядке, — выкрикнул волшебник, — позвольте мне представить мистера Теодора Хёршелла Джексона, профессора Техномантии и Прикладной Магии. Он также является трехзвездочным генералом Добровольной Гвардии Салем-Диргуса, поэтому я бы посоветовал всем называть его «сэр» столько раз, сколько возможно, когда вы обращаетесь к нему.

Лицо профессора Джексона оставалось бесстрастным, как гранит, он как будто уже давно стал непроницаемым для шуток своего коллеги. Он поклонился медленно и грациозно с гордо приподнятым подбородком, его темные глаза блуждали где-то над толпой.

— Рядом с ним, — продолжал полный профессор, активно жестикулируя одной рукой, — профессор Гадания, Продвинутых Заклинаний и Дистанционной Парапсихологии, Дездемона Делакруа. Кроме того, она готовит… зээ… ужасно вкусный суп гумбо, и я назову вас везунчиками, если вам разрешат его попробовать.

Темная женщина с шарфом на волосах улыбнулась говорящему, и улыбка преобразила ее лицо из скелетообразной ведьмы в подобие высохшей, но приятной озорной бабушки. Она повернулась, и ее слепые глаза рассеянно блуждали над толпой, обрастая морщинками, когда она улыбалась. Джеймс задавался вопросом, как он мог подумать, что слепой, белесоватый взгляд был тем же самым, который буравил его в темноте через озеро накануне вечером. «Кроме того, она только что приехала, — рассуждал он. — Она не могла даже быть там вчера».

— И, наконец, — произнёс тучный профессор, — последним по очерёдности и, вполне возможно, по значимости, позвольте мне представить самого себя. Ваш новый учитель Защиты от Темных Искусств, руководитель дискуссионной команды Альма Алерона, и хотя непрофессионал, но большой любитель магических шахмат, Бенджамин Амадеус Франклин, к вашим услугам, — он низко поклонился, раскинув руки и тряхнув густыми седыми волосами.

— Вот чьё имя я пытался вспомнить! — порывисто прошептал Ральф. — Он на твоих деньгах, ты болван! — он ткнул локтем Зейна под рёбра, чуть не сбив того с ног.

Несколько минут спустя Джеймс, Зейн и Ральф бежали вверх по лестнице к гостиной Когтеврана.

— Бенджамин Франклин? — повторил Зейн недоверчиво. — Это не может быть настоящий Бен Франклин. Ему было бы… — он на мгновение задумался, нахмурившись. — Ну, я не знаю, сколько, но он был бы очень, очень старым. Безумно старым. Старше даже МакГонагалл. Не может такого быть.

Ральф пыхтел, стараясь не отставать:

— Говорю вам, я думаю, что волшебники, такие как этот, обладают способностью невероятного долголетия. И это совсем неудивительно, когда задумаешься. Бен Франклин почти походит на волшебника, когда читаешь о нем в магловских книгах по истории. Я имею в виду… парень поймал молнию при помощи ключа, привязанного к веревочке воздушного змея.

Джеймс задумался.

— Я помню, тетя Гермиона рассказывала мне об одном старом волшебнике, о котором они изучали в свой первый учебный год… Николас Фланнель, или вроде того. Он изобрёл своего рода камень, который позволял ему жить вечно… или почти вечно. Конечно, это была такая штука, которая всегда попадала не в те руки, поэтому в конце концов ему пришлось уничтожить камень, и в конечном итоге он умер, как и все остальные. Тем не менее, я думаю, что ведьмы и колдуны знают много способов продлевать свои жизни на долгие-долгие годы, даже без камня Фланнеля.

— Может быть, тебе попросить его поставить свой автограф на одной из стодолларовых купюр, — мечтательно сказал Ральф Зейну.

— У меня не осталось сотен. Я отдал свои последние пять тому эльфу-швейцару внизу. Это все, что у меня было.

— Он не швейцар! — Джеймс вновь попытался убедить Зейна.

— Неужели? Но он открыл нам дверь, — спокойно ответил Зейн.

— Ральф сбил его с ног, когда толкнул дверь! Он даже не пытался открывать ее для нас!

— В любом случае, денег у меня больше нет. Я только надеюсь, что сервис не пострадает.

Зейн остановился перед дверью гостиной Когтеврана. Дверной молоток в виде орла произнёс высокой трелью:

— Каково значение шляпы в магическом сообществе?

— Эх… да что ж такое…Я думал, вопросы будут полегче, — жалобно проныл Зейн.

— Ты уверен, что нам можно заходить туда? — спросил Ральф, неуверенно переступая с ноги на ногу. — Есть правила, запрещающие околачиваться в гостиных чужих факультетов?

— По этому поводу нет правил, о которых бы я знал, — сказал Джеймс. — Я просто не думаю, что такое часто происходит.

Но легче у Ральфа на душе не стало, и он нервозно озирался по коридору.

— Шляпа… шляпа… — бормотал Зейн, уставившись на свои ботинки. — Шляпа, шляпа, шляпа. Кролик из шляпы. Можно вытянуть вещи из шляпы. Это, наверное, метафора или что-то вроде. Шляпу носят на голове… а в голове мозг, голова под шляпой. М-м-м…

Он щелкнул пальцами и посмотрел на орла на дверном молотке.

— Нельзя вытащить из шляпы ничего, чего бы не было в вашей голове?

— Сыровато, но достаточно близко, — отвечал дверной молоток. Дверь щелкнула и открылась.

— Ух ты! — воскликнул Джеймс, следуя за Зейном в комнату. — И твои родители — маглы?

— Ну, как я уже говорил, мой папа снимает фильмы, а у моей мамы шестое чувство по поводу всего, что я пытаюсь от неё утаить, таким образом, я считаю себя необычайно подготовленным для магического мира, — отвечал Зейн небрежно. — Итак, это гостиная Когтеврана. Никакого электричества или машины с Кока-Колой в поле зрения. Правда, у нас есть действительно клёвая статуя и говорящий камин. Общался с отцом по нему прошлой ночью. На мой взгляд, он адаптируется ко всем этим магическим штукам чересчур хорошо.

Зейн повёл их по комнатам Когтеврана, очевидно, додумывая детали там, где он чего-то не знал. Ральф и Зейн пытались научить Джеймса игре в кункен с колодой магловских игральных карт, но Джеймса не интересовали Король, Дама и Валет, которые даже не нападали друг на друга. Когда игра наскучила всем, Ральф, в свою очередь, отвёл друзей в гостиную Слизерина, пробираясь по лабиринту тёмных, освещённых факелами ходов подвала. Они остановились у огромной двери, занимающей конец коридора. В центре двери располагалась медная скульптура свернувшейся клубком змеи, её клиновидная голова грозно выступила вперёд с открытым ртом.

— Ах, да, — пробормотал Ральф. Он встряхнул рукавом, обнажив новый перстень на правой руке. Кольцо было украшено крупным зелёным изумрудом в форме глаза с узким зрачком. Ральф тщательно вдавил его в одну из глазниц змеи. Вторая глазница засветилась зеленым.

— Кто ищ-щ-щет вход? — проговорила змеиная голова высоким шипящим голосом.

— Я. Ральф Дидл. Слизерин, первый курс.

Пылающий зелёный глаз осветил Джеймса и Зейна.

— А кто ещ-щ-щё з-здес-с-с-сь?

— Мои друзья. Я..эм…Я могу за них поручиться.

Светящийся глаз изучал Зейна и Джеймса вызывающе долго, но наконец померк. Внутри двери послышались звуки двигающихся механизмов, щелчки и лязганье. Она тяжело распахнулась настежь.

Комнаты Слизерина занимали большую отделанную в готическом стиле пещеру под озером. Толстые витражи в арочных сводах смотрели сквозь глубины озера, заставляя отфильтрованный солнечный свет зеленовато мерцать на стекле портретов Салазара Слизерина и его последователей. Даже Ральфу было не по себе, когда он показывал друзьям все это. В гостиной было только несколько учеников, которые небрежно развалились на диванах. Они проводили Зейна и Джеймса взглядами, загадочно улыбаясь, но, судя по всему, без злого умысла. Ральф сухо бормотал приветствия.

Спальни слизеринцев показались Джеймсу местом, где мог бы спать богатый пират, не лишенный изысканного вкуса. Комнаты были широкими, с впалым полом и низкими сводами, с которых свисали лампы в виде голов горгулий. Большие кровати красного дерева с огромными квадратными подушками по углам. Герб Слизерина был на шторах в изголовье каждой кровати. Мальчики взгромоздились на шикарную постель Ральфа.

— Эти парни довольно суровы, — заметил Ральф низким голосом, подразумевая владельцев остальных кроватей. — По правде говоря, я тут чувствую себя не в своей тарелке. Комнаты Когтеврана мне нравятся больше.

— Ну, не знаю, — сказал Зейн, восхищенно осматривая комнату. — У них точно есть талант к декору. Правда, наверно сложно спать со всеми этими головами животных на стенах. Это что, драконья?

— Да, — ответил Ральф, его голос звучал сдавленно и напряженно. — Эти парни привезли их из дома. Их семьи в самом деле охотятся на драконов.

Джеймс нахмурился.

— Я думал, охота на драконов незаконна.

— Ну да, — с опаской прошептал Ральф. — Только вот в чем штука. Семьи этих ребят имеют свои охотничьи угодья, на которых могут творить, что пожелают! Вон там — череп единорога. По-прежнему с рогом, хотя говорят, что он ненастоящий. Настоящий слишком ценен в магическом плане, чтобы оставлять его висеть на стене. А эта штуковина за кроватью Тома — голова домового эльфа! Эти ребята иногда убивают их и вешают головы на стенку! И, клянусь, она на меня иногда таращится! — Ральф вздрогнул и затем видимо решил, что сказал слишком много. Он сжал губы в тонкую линию, переводя взгляд с Джеймса на Зейна и обратно.

— М-да, это довольно жутко, — согласился Джеймс, дав себе зарок не рассказывать Ральфу ничего из того, что он слышал о жизни слизеринских семейств. — Но, я думаю, все это по большей части показуха.

— Что это? — оживился Зейн, соскакивая с кровати. — Это что, GameDeck? Так и есть! И беспроводная линия связи для онлайн-игр, и все остальное! — он залез в спортивную сумку, стоявшую у кровати Ральфа, вытаскивая маленькую черную коробочку размером и формой с колоду карт, в которые они недавно играли. У коробочки был встроенный крошечный экран с ошеломляющим множеством кнопок внизу. — Какие у тебя игры? Есть «Армагеддон Мастер-3»?

— Нет! — прохрипел Ральф, выхватывая крошечное устройство из рук Зейна. — Нельзя чтобы кто-нибудь увидел! Они бесятся от подобных вещей.

Зейн отреагировал скептически.

— Почему это?

— Откуда мне знать? Что такого стряслось между волшебниками и электронными приборами? — Ральф адресовал вопрос Джеймсу, который нахмурился и пожал плечами.

— Я не знаю. По большому счёту, они нам и не нужны. Вся эта электроника: компьютеры и телефоны — только для маглов. Мы справляемся со всем при помощи магии. Думаю, в этом всё дело.

Ральф покачал головой.

— Нет, эти ребята реагируют совсем иначе. Как будто я привёз в школу нечто совершенно отвратительное. Сказали мне, если я действительно хочу стать настоящим слизеринцем, я должен забросить всю эту ложную магию и все эти устройства.

— Ложная магия? — спросил Зейн, взглянув на Джеймса.

— Да, — вздохнул он, — так некоторые волшебные семейства называют магловскую электронику и технику. Они говорят, эти вещи просто дешевые подделки того, что умеют делать настоящие волшебники. А волшебников, пользующихся магловскими механизмами, они считают предателем своего магического наследия, или вроде того.

— Да, примерно так они мне и сказали, — кивнул Ральф. — Да так разъярённо, что я сразу же попрятал всю свою электронику. Собираюсь отдать ее папе на ближайших каникулах.

Зейн тихо присвистнул.

— Бьюсь об заклад, твоим ортодоксальным волшебникам не понравились те ребята, которые приземлились сегодня на своих железных птицах. Вряд ли есть что-то более техническое, чем Додж Шершень.

Джеймс задумался.

— Да, возможно, им это не нравится, но есть разница между электроникой и механизмами. Они думают, что автомобили — это просто набор винтиков и поршней. В них не так много ложной магии, как, например, в излишне сложных инструментах, вроде компьютеров, которые они действительно ненавидят.

— Послушайте, я… — Ральф посмотрел на свою приставку, а затем запихнул её обратно в сумку. Он вздохнул:

— Давайте выбираться отсюда. Скоро ужин, и я проголодался.

— Ты когда-нибудь наедаешься, Ральф? — спросил Зейн, когда они спрыгнули с кровати.

— Я ширококостный, — сказал Ральф автоматически, как будто он часто это повторял. — Это — проблема с железами. Заткнись.

— Просто спросил, — сказал Зейн, поднимая руки. — Откровенно говоря, в таком месте мне нравится иметь друга с габаритами мусорного бачка.

За ужином троица сидела вместе за столом Гриффиндора. Джеймс немного волновался по этому поводу, пока не появился Тед и по-дружески похлопал Зейна по спине.

— Наш маленький шалун из Когтеврана. Как жизнь на втором лучшем факультете в школе?

Вскоре Джеймс заметил, что Зейн и Ральф были не единственными студентами, сидевшими не за своими столами.

После ужина они обсудили расписание на следующий день. Зейн присоединится к Джеймсу на уроке Техномантии у профессора Джексона, а Ральф будет с Джеймсом на Защите от Темных Искусств. Ребята исследовали библиотеку, даже покрутились некоторое время возле запретной секции, пока библиотекарша не прогнала их прочь с грозным предупреждением. Наконец, они пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись в разные стороны.

— Увидимся завтра на уроке профессора Камнелица! — выкрикнул Зейн, который имел уникальную склонность давать учителям прозвища, и побежал по лестнице в гостиную Когтеврана.

Войдя в собственную гостиную, Джеймс увидел Теда, который сидел на диване и небрежно обнимал рукой Петру. Сабрина и Дэмиен сидели за соседним столом и тихо спорили из-за каких-то бумаг, лежащих на столе перед ними.

— Готов к завтрашним занятиям, салага? — прогремел Тед, когда Джеймс приблизился.

— Да! Наверное, готов.

— Ты справишься, — заверил его Тед. — Первый год — это, в основном, махание волшебной палочкой и сплошная теория. Подожди-ка четвёртого курса с профессором Трелони.

— По крайней мере, нам теперь разбавят Трелони этим новым мешком с костями из Штатов, — заметила Петра.

Джеймс приподнял брови.

— Что ты имеешь в виду?

— Похоже, что они будут делить между собой занятия, — ответил Тед. — В прошлом году Трелони вела занятия вместе с кентавром Флоренцем, но в этом году он отправился с другими кентаврами долины в Серое Убежище. Так что в этом году у нас будет Трелони и Королева Вуду, мадам Делакруа.

— Я думаю, они будут лучшими друзьями, — философски объявил Дэмиен. — Как горох в стручке. Как порошок яичной скорлупы дракона и сок Мандрагоры.

Джеймс моргнул, но прежде чем он успел спросить Дэмиена, что тот имел в виду, Тед покачал головой с лукавой улыбкой:

— Используй свое воображение, приятель.

Несколько минут спустя Джеймс отделился от группы и поднялся в спальню. Он ощутил приятную смесь нервозности и возбуждения в предвкушении следующего дня. Какое-то время он просто стоял в залитой лунным светом комнате, впитывая острые ощущения от осознавания себя здесь, в Гриффиндоре, начинающим своё обучение. Его охватило головокружительное предчувствие приключений и проблем, ожидающих его в ближайшие годы. И в этот момент ему захотелось поскорее запрыгнуть вперед во времени, чтобы испытать всё и сразу.

Ной появился из крошечной ванной. Он взглянул на Джеймса, прежде чем шлёпнуться на свою кровать.

— Все мы порой ощущаем подобное, — сказал он, как будто прочитав мысли Джеймса. — Дождись завтрашнего вечера, и ты вернёшься в норму. Хорошая доза лекций и домашних заданий вернет тебя на землю, что было с лучшими из нас.

И он задул свечу у своей кровати.

Глава 3. Призрак и незваный гость

Джеймс проснулся рано. В комнате было тихо, за исключением дыхания его однокурсников-гриффиндорцев и свистящего храпа Ноя за пару кроватей от него. Было еще темновато, но комната приобрела своеобразный жемчужно-розовый оттенок. Джеймс попытался вновь заснуть, но его ум был слишком занят предвкушением того неизвестного, что непременно ожидало его в ближайшие двенадцать часов. Через несколько минут он опустил ноги с кровати и начал одеваться.

Залы Хогвартса, с одной стороны относительно тихие и пустые, с другой стороны казались совершенно оживленными этим ранним утром. Влажная прохлада и утренние тени заполняли пространство, а из-за невидимых дверей под лестничными пролетами доносилась деловитая возня. Когда Джеймс продвигался по коридорам мимо пустых классных комнат, которые позже будут заполнены деятельностью, он уловил второстепенные признаки работы домашних эльфов, которая была в самом разгаре в утренние часы: ведро и швабра, с которой еще стекала вода, возле открытой двери в ванную; аромат сдобного хлеба и перезвон горшков и кастрюль, гулявший по лестничному пролету; ряд окон с приподнятыми для проветривания портьерами.

Джеймс заглянул в Большой Зал, но нашел его тихим и пустым. Потолок был бледно-розового цвета, как и небо снаружи на фоне восходящего солнца. Джеймс моргнул и присмотрелся. Среди полупрозрачных стропил и балок что-то двигалось. Чья-то серая фигура мелькала там, напевая довольно раздражающую песенку. Джеймс смотрел, пытаясь разобрать, кто это был. Кажется, это был маленький, толстый человечек, с радостно-озорным выражением на лице. Против всякой логики существо, похоже, очень осторожно устанавливало на краях стропил какие-то предметы. Джеймс заметил, что эти предметы, расположенные через определенные промежутки, находились прямо над столами факультетов и висели так, что упали бы при малейшем ветерке.

— Фи! — вдруг закричало существо, так что мальчик даже подпрыгнул. Оно заметило его и налетело так быстро, что Джеймс чуть не выронил свои книги.

— Кто шпионит за шпионом, когда тот планирует свои утренние шалости!? — пропела фигура, радость и раздражение смешивались в его голосе.

— Ой, — вздохнул Джеймс. — Я знаю тебя. Мама и папа рассказывали мне о тебе, Пивз.

— И я знаю тебя, малыш! — весело объявил Пивз, крутясь вокруг Джеймса. — Маленький сынишка Поттеров, Джеймс! O-o-o-o! Крадется рано-рано в отличие от папочки! Тот предпочитал ночь! Ищем место для завтрака, не так ли? О, как жаль, все маленькие эльфы-шмелфы все еще готовят его в подвалах. В такую рань Хогвартс принадлежит исключительно Пивзу. Не желаешь ли Перуанских баллистических бобов?

Пивз протянул свои тонкие руки к лицу Джеймса. Крошечные предметы в руке Пивза выглядели как сушеная зеленая фасоль.

— Нет! Спасибо! Я… я, пожалуй, пойду, — Джеймс скинул его пальцы с плеча и начал отступать.

— Мы уверены?! М-м-м! Бобы, бобы, музыкальный фрукт! — Пивз отпустил Джеймса и улетел назад к стропилам. — Чем больше сею, тем больше свищу! Свистящие фрукты в тыквенном соке маленького Поттера! — прокудахтал он весело.

Джеймс побрел дальше, пока не оказался вне пределов слышимости пения Пивза. Через несколько минут он оказался на длинном, уставленном колоннами, балконе с видом на территорию школы. От озера поднимался туман большим золотистым облаком, горевшим на солнце. Джеймс прислонился к перилам, испытывая счастье и возбуждение от начала первого учебного дня.

Что-то шевельнулось в тишине. Джеймс взглянул туда. Он заметил движение на краю леса, возле хижины Хагрида. Возможно, Хагрид вернулся. Джеймс осмотрел хижину. Но в дымоходе по-прежнему не было дыма. Двор выглядел неухоженным и заросшим. Джеймс слегка нахмурился. Почему Хагрид еще не вернулся? Мальчик знал, что полугигант помешан на зверях и монстрах, и он беспокоился вместе с родителями, что в конечном итоге это может привести его к гибели. Может, давно заключенный временный союз с великанами развалился. Может, они напали на Хагрида и Грохха или держат их в плену. А может…

Снова движение. Прямо за кучей дров около хижины мелькнула вспышка. Джеймс прищурился, наклоняясь через перила балкона так далеко, как только мог. Вот опять. Из-за дров выглянула голова. На расстоянии Джеймс смог лишь разглядеть, что это был мужчина примерно возраста его отца. Человек, казалось, изучал окрестности, а затем медленно встал и поднял камеру. Вновь вспышка, и человек сфотографировал замок.

Джеймс собирался рассказать кому-нибудь об этом странном событии, учителю или даже домовому эльфу, когда что-то внезапно пролетело мимо него. Джеймс отскочил в сторону, теперь уже точно роняя книги. Фигура была белой, полупрозрачной и совершенно бесшумной. Она пронеслась мимо него и рванулась к земле, устремляясь к незваному гостю с камерой. Призрак была едва виден в ярком солнечном свете, однако незнакомец заметил его, как будто ожидал этого. Он исторгнул вопль ужаса, но не побежал несмотря на то, что, по крайней мере, часть его хотела рвануться с места. Сделав над собой усилие, незнакомец снова поднял камеру и сделал несколько быстрых снимков призрака, пока тот мчался к нему. Наконец, когда призрак уже собирался настигнуть его, человек круто развернулся и неуклюже убежал за границу леса, исчезая в темноте.

Призрак внезапно остановился у края леса, как собака на конце поводка. Он вгляделся в деревья, затем беспокойно прошелся взад и вперед. Через минуту призрак повернулся и начал возвращаться в замок. Джеймс заметил, что он стал принимать более плотную форму. К тому времени, как призрак вернулся к месту перед балконом, он выглядел как молодой человек. Призрачный юноша шагал решительно, хотя и довольно уныло, опустив голову вниз. Тут он посмотрел вверх и, увидев Джеймса, остановился. Наступила долгая, совершенная тишина, во время которой призрак пристально глядел на Джеймса, его прозрачное лицо ничего не выражало. Потом он просто испарился, быстро и бесследно.

Джеймс уставился на то место, где был призрак. Он знал, что ему не показалось. Призраки были такой же частью Хогвартса, как волшебные палочки и движущиеся картины. Он видел призрака Когтеврана, Серую Леди, днем раньше, когда она скользила вниз по коридору и выглядела необычайно угрюмо. Он с нетерпением ждал встречи с Почти Безголовым Ником, призраком Гриффиндора. Но этот призрак был новым для него. Конечно, его родители не могли рассказать ему о каждой мельчайшей подробности жизни в Хогвартсе. Многое было для него в новинку.

Однако, он явно не понравился призраку, так же, как и человек с камерой, снимающий тайком. Тот, возможно, был работником одной из волшебных газетенок? Не Придиры, конечно. Джеймс знал людей, которые управляли этим журналом, и они не стали бы интересоваться утренней жизнью Хогвартса. Хотя немало существовало волшебной прессы, вечно выискивающей воображаемые грязные секреты Хогвартса, Министерства, и даже отца Джеймса.

Направляясь обратно в гостиную, где он надеялся найти Теда или одного из Гремлинов перед завтраком, Джеймс вспомнил, что он еще не передал привет от родителей Профессору Долгопупсу. Он решил сделать это за завтраком и воспользоваться случаем, чтобы спросить Невилла о призраке и человеке с камерой.

Однако, в Большом Зале Невилла нигде не было видно. Длинные столы были сейчас переполнены студентами в школьных мантиях.

— Итак, ты видел, как какой-то парень делал снимки во дворе школы? — переспросил Ральф с набитым французским тостом ртом. — Что в этом такого?

— Меня больше всего беспокоит призрак, — решительно сказал Зейн. — Интересно, как он был убит. Призраки ведь возвращаются только тогда, когда они были убиты каким-нибудь грязным способом?

Джеймс пожал плечами.

— Я не знаю. Задай этот вопрос одному из парней постарше. Впрочем, можешь также спросить Ника, когда увидишь его в следующий раз.

— Ты про Почти Безголового Ника? — спросила Сабрина из-за дальнего конца стола.

— Ага, где он? У нас есть к нему вопрос.

— Ушел, — сказала Сабрина, покачав головой, так что перо в ее волосах заболталось. — Его не было с нами после нашего первого курса. Спустя годы его, наконец-то, приняли в Безголовую охоту. Мы устроили проводы в его честь, и затем он ушел. И больше не возвращался. Должно быть, он наконец-то нашел свое место. Мы рады за него, конечно. Но все равно печально.

— Безголовый… — робко пробормотал Ральф, словно он не знал, хочет ли он услышать объяснение.

— Он не возвращался? — повторил Джеймс. — Но он ведь был призраком Гриффиндора! Тогда, кто же наш призрак сейчас?

Сабрина снова покачала головой.

— Никто, на данный момент. Некоторые из нас думали, что это будет старый Дамблдор, но не повезло.

— А… — начал Джеймс, но не знал, как продолжить. У каждого факультета был свой призрак. Он подумал о призрачной фигуре, которая превратились в тихого юношу на лужайке перед замком.

— Почта! — вскрикнул Зейн. Все взглянули вверх, сквозь окна под потолком влетали совы. Воздух стал наполняться звуками машущих крыльев, падающих писем и посылок. Глаза Джеймса расширились, когда он вспомнил странное занятие Пивза ранним утром. Прежде чем он успел что-либо сказать, раздался первый громкий хлопок, и одна девушка вскрикнула от удивления и гнева. Она встала из-за ближайшего столика, вся ее одежда была забрызгана желтым.

— Мои яйца взорвалиcь! — воскликнула она.

Еще больше взрывов раздалось в зале, когда совы пролетели среди стропил. Зейн и Ральф дико озирались вокруг, пытаясь понять, что происходит.

— Пора валить, парни! — крикнул Джеймс, стараясь не смеяться. Пока он говорил, поблизости упал еще один Перуанский баллистический боб, шлепнулся в наполовину пустую чашку и взорвался громким хлопком. Сок выплеснулся из чашки, словно из маленького вулкана. Когда Джеймс, Зейн и Ральф выбежали из взрывающегося хаоса, Пивз нырял и кувыркался в воздухе над Большим Залом, радостно смеясь и распевая песни о музыкальных фруктах.

Урок Техномантии проводился в небольшой классной комнате на этажах выше главного холла. В нем было одно окно сразу за столом учителя, и утреннее солнце светило прямо через него, из-за этого казалось, что у мистера Джексона на голове корона, отсвечивающая золотом. Он склонился над столом, царапая что-то пером на пергаменте, когда Зейн и Джеймс вошли. Они нашли свои места в классе, стараясь не скрипеть стульями, чтобы не нарушить неудобной тишины. Постепенно комната заполнилась, несколько студентов осмелились заговорить, но все же никакой шум не мог заглушить деловитого скрипа профессорского пера. Наконец, он взглянул на часы на своем столе и встал, разглаживая складки на своей темно-серой мантии.

— Добро пожаловать, студенты. Мое имя, как вы возможно знаете, Теодор Джексон. Я буду обучать Вас в этом году предмету Техномантия. Конечно, чтение играет большую роль, но мы посвятим много времени прослушиванию лекций. На моих занятиях вы будете делать и то, и другое, — его голос был спокойным и уравновешенным, более утонченным, чем Джеймс ожидал. Его волосы с проседью были расчесаны с военной опрятностью. Его густые черные брови создавали ровную линию, как по линейке.

— Как уже было сказано, — продолжил Джексон, медленно передвигаясь по комнате, — нет такого понятия как «глупые вопросы». Нет никаких сомнений в том, что вам об этом говорили. Считается, что вопросы — признак пытливого ума.

Он остановился, критически всех разглядывая.

— Но с другой стороны, вопросы выдают и невнимательного ученика.

Зейн толкнул Джеймса локтем. Джеймс посмотрел на него, потом на его пергамент. Зейн уже нарисовал простую, но удивительно точную карикатуру на профессора. Джеймс подавил смешок, так как рисунок Зейна был весьма дерзок.

Джексон продолжил:

— Будьте внимательны в классе. Делайте заметки. Читайте заданный текст. Если вы сможете выполнять эти вещи, у вас не будет необходимости задавать вопросы. Имейте в виду, я не запрещаю задавать вопросы. Я просто предупреждаю, что прежде чем задать вопрос, подумайте, не требует ли он моего повторения. Если нет, я похвалю вас. Если да, то я…, — он остановился, позволив своему взгляду побродить по комнате, — напомню вам об этом разговоре.

Джексон завершил свой обход комнаты. Он повернулся к доске рядом с окном. Вынув палочку из рукава, он взмахнул ею в сторону доски.

— Кто мог бы сказать мне, что подразумевает предмет Техномантия? — на доске появились слова, написанные опрятным, косым почерком. Последовала долгая, неловкая пауза. Наконец, одна девушка осторожно подняла руку.

Джексон указал на нее.

— Отвечайте, мисс, э-э … простите меня, я выучу все ваши имена в свое время. Гэллоус, не так ли?

— Сэр, — сказала девушка тихим голосом, по-видимому, думая о совете Франклина. — Кажется, Техномантия — это изучение магии с научной точки зрения?

— Вы из Когтеврана, мисс Гэллоус? — спросил Джексон, пристально глядя на нее. Она кивнула. — Что ж, пять очков Когтеврану, хотя я не одобряю слово «кажется» в моем классе. У предположений и фактов мало чего общего, если есть вообще. В этом классе мы будем применять знания. Науку. Факты. Если вы хотите предположений, то добро пожаловать на урок мадам Делакруа через час, — заметил он, и впервые на этом каменном фасаде появилось какое-то подобие юмора. Несколько студентов осмелились улыбнуться и тихонько засмеяться. Джексон повернулся и снова взмахнул палочкой в сторону доски.

— Да, это наука о магии. Существует общее и печальное недоразумение, что магия — мистическое или неестественное занятие. Те, кому кажется — и здесь я намеренно использую слово «кажется» — те, кому кажется, что магия есть нечто мистическое, также склонны верить в такие вещи, как судьба, удача и американская команда по квиддичу. Короче говоря, пропащее дело без каких-либо эмпирических данных, подтверждающих их, — в классе появилось еще больше улыбок. Очевидно, профессор Джексон был не так прост, как казался на первый взгляд.

— Магия, — продолжал он, пока доска строчила его комментарии, — не нарушает, я повторяю, не нарушает никакие законы науки. Она опирается на эти законы, используя очень специфичные и творческие методы. Мистер Уолкер.

Зейн подскочил на стуле, отрываясь от рисунка, над которым он трудился, пока другие набрасывали заметки в тетрадь. Джексон по-прежнему стоял у доски, спиной к Зейну.

— Мне нужен доброволец, мистер Уолкер. Я мог бы одолжить ваш пергамент? — это была не просьба. Он взмахнул палочкой, и пергамент Зейна взлетел и направился к передней части комнаты. Джексон ловко его поймал поднятой рукой. Он медленно повернулся, держа пергамент вверху, не глядя на него. Класс молча посмотрел на довольно хорошую карикатуру Джексона, которую нарисовал Зейн. Мальчик начал медленно сползать со своего стула, как будто пытался расстаять под столом.

— Действительно ли магия пробуждает рисунок истинного волшебника к жизни? — спросил Джексон. Рисунок на пергаменте шевельнулся. Выражение карикатурных стальных глаз изменилось из строгости в мультяшный гнев. Изображение немного отодвинулась, и теперь перед нарисованным Джексоном оказалась парта. Крошечная мультяшная версия Зейна съежилась за партой. Нарисованный Джексон вынул гигантский лист с надписью С.О.В. и начал писать красные «минусы». Мультяшный Зейн упал на колени, неслышно умоляя карикатуру Джексона, которая высокомерно покачивала головой. Мультяшный Зейн зарыдал, изогнув рот гигантским бумерангом горя, комичные слёзы хлынули из его глаз.

Джексон повернул свою голову и, наконец, посмотрел на пергамент в своей руке, когда класс разразился взрывом смеха. Он улыбнулся маленькой, но искренней улыбкой.

— К сожалению, Мистер Уолкер, Ваши вычтенные пять очков отменяют очки, заработанные мисс Гэллоус. Такова жизнь.

Он вновь прошёлся по комнате, на ходу аккуратно возвращая рисунок на стол Зейна.

— Нет, магия, так сказать, не является просто волшебным словом. На самом деле, истинный волшебник учится отражать свою индивидуальность на бумаге, используя вовсе не перо. Ничего противоестественного не происходит. Существуют просто другие способы выражения. Магия использует законы природы, но она не нарушает их. Иными словами, магия вовсе не противоестественна, она сверхъестественна. Она находится над естественным, но не за его пределами. Другой пример. Мистер… мм…

Джексон указал на мальчика рядом с ним, который внезапно наклонился на спинку стула, косо глядя на указательный палец.

— Мердок, сэр, — сказал мальчик.

— Мердок. Вы уже достаточного возраста, чтобы трансгрессировать, я прав?

— О! Да, сэр, — сказал Мердок с видимым облегчением.

— Опишите для нас трансгрессию, пожалуйста.

Мердок пребывал в недуомении.

— Ну, это же весьма просто! То есть, ты просто создаешь в голове четкий образ места, закрываешь глаза и ну… трансгрессируешь. Потом бац, и ты уже там.

— Бац, вы говорите? — сказал Джексон с непроницаемым лицом.

Мердок покраснел.

— Ну, да, более или менее. Ты просто оказываешься там. Именно так.

— То есть, это мгновенно, вы имеете в виду?

— Да. Скорее всего, я бы так сказал.

Джексон приподнял бровь.

— Скорее всего?

Мердок заерзал, оглядевшись на сидящих рядом с ним, ожидая помощи.

— Э-э-э. Нет, я имею в виду, да. Определенно. Мгновенно. Как Вы сказали.

— Как Вы сказали, мистер Мердок, — мягко поправил Джексон. Он снова пошел назад, к передней части комнаты. Он коснулся другого студента по плечу, когда проходил мимо. — Мисс?

— Сабрина Хильдегард, сэр, — сказала Сабрина так отчетливо и вежливо, как только могла.

— Не будете ли вы так добры выполнить для нас небольшую просьбу, мисс Хильдегард? Нам требуются два десятисекундных таймера из кабинета зелий профессора Слизнорта. По-моему, вторая дверь слева. Большое спасибо.

Сабрина поспешила, а Джексон снова встал у классной доски.

— Мистер Мердок, вы понимаете, что именно происходит, когда вы трансгрессируете?

Мердок, очевидно, решил, что презренное невежество было его самым безопасным путем. Он решительно покачал головой.

Джексон, казалось, одобрил.

— Давайте рассмотрим это так. Кто может сказать мне, где находятся исчезнувшие предметы?

На этот раз Петра Моргенштерн подняла руку:

— Сэр. Исчезнувшие предметы нигде, то есть, они находятся повсюду.

Джексон кивнул.

— Ответ по учебнику, мисс, но пустой. Материя не может быть в двух местах одновременно, и не может быть одновременно везде и нигде. Я сэкономлю наше время, и больше не буду проверять невежество вашего класса по этой теме. Сейчас вы будете слушать, а я говорить.

По всей комнате студенты обмакнули перья в чернила и застыли наготове. Джексон начал снова вышагивать.

— Материя, как вы, наверное, знаете, по большей части состоит из ничего. Атомы располагаются в пространстве, придавая форму тому, что с нашей точки зрения является цельным объектом. Вот этот подсвечник, — Джексон положил свою ладонь на латунный подсвечник на своем столе, — выглядит для нас совершенно цельным и одиночным объектом, но, на самом деле, состоит из триллионов мельчайших частичек, парящих в достаточной близости друг от друга, чтобы создать форму и вес для нашей неуклюжей точки зрения. Когда мы заставляем его исчезнуть, — Джексон небрежно взмахнул своей палочкой в направлении подсвечника, и он исчез с еле слышимым хлопком, — мы не перемещаем подсвечник, и не уничтожаем его, и не заставляем составляющую его материю прекратить свое существование. Не так ли?

Пронзительный взгляд Джексона бродил по комнате, прыгая с лица на лицо, поскольку студенты прекратили писать в ожидании продолжения.

— Нет. Вместо этого, мы изменили расположение пространства между этими атомами, — сказал он многозначительно. — Мы расширили расстояние от точки к точке, может быть, в тысячу, может быть в миллион раз. Умножение этих расстояний расширяет подсвечник в почти планетарном масштабе. Результатом является то, что мы действительно можем пройти через него, через промежутки между его атомами, даже не заметив! Одним словом, подсвечник все еще здесь. Он просто был расширен так сильно, разбавлен до такого эфемерного уровня, что стал физически несуществующим. Он, по сути, везде и нигде.

Сабрина вернулась с таймерами, положив их на стол Джексона.

— А, спасибо, Мисс Хильдегард. Мердок.

Мердок снова подпрыгнул. В классе раздалось хихиканье.

— Сэр?

— Не бойся, мой храбрый друг. Я бы хотел, чтобы ты выполнил то, что, подозреваю, для тебя будет очень простой задачей! Я хочу, чтобы ты трансгрессировал для нас!

Мердок выглядел потрясенным.

— Трансгрессировать? Но… но никто не может трансгрессировать на территории школы, сэр.

— Правда. Странное и чисто символическое ограничение, но, тем не менее — ограничение. К счастью для нас я организовал временное послабление в образовательных целях, которое позволит вам, мистер Мердок, трансгрессировать оттуда, — Джексон прошествовал в передний угол комнаты и указал на пол, — прямо сюда.

Мердок немного колебался, пока размышлял о том, что попросил профессор.

— Вы хотите, чтобы я трансгрессировал из этой комнаты… в эту комнату?

— Оттуда, где вы находитесь, сюда. В этот угол, если можете. Я не думаю, что это будет большим испытанием для вас. И ещё, я хочу, чтобы вы перенесли и это.

Джексон взял небольшие песочные часы, которые принесла Сабрина.

— Переверните их именно в тот момент, когда вы трансгрессируете. Понятно?

Мердок кивнул с облегчением.

— Нет проблем, сэр. Я могу сделать это с завязанными глазами.

— Не думаю, что это необходимо, — сказал Джексон, протягивая Мердоку часы. Он вернулся к доске, подобрав второй таймер.

— На счет «три», мистер Мердок. Раз… два… три!

Мердок и Джексон одновременно перевернули часы. Долей секунды позже Мердок исчез с громким треском. Все глаза в комнате устремились в угол в передней части класса.

Джексон держал часы, смотря, как тихо течет песок сквозь тонкое стекло. Он немного вздохнул, потом позволил себе немного прилечь на стол. Затем лениво повернулся и посмотрел в угол в передней части зала.

Прозвучал второй щелчок, когда Мердок появился. Одним удивительно неуловимым движением Джексон выхватил часы Мердока из его руки и поставил их вместе со своими на центр стола. Он отошел, сурово глядя на оба таймера. Песок в часах Джексона был почти поровну разделен между половинками часов. В часах Мердока большая часть песка оставалась в верхней части.

— Я боюсь, мистер Мердок, — сказал Джексон, не отрывая взгляда от часов, — что ваша гипотеза была опровергнута. Возвращайтесь на свое место, и спасибо вам.

Джексон посмотрел на класс и указал на часы.

— Разница в четыре секунды, плюс-минус несколько десятых. Выходит, что трансгрессия, по существу, не мгновенна. Но, и это самое интересное, она мгновенна для трансгрессирующего. Что может Техномантия рассказать нам об этом? Это риторический вопрос. Я отвечу.

Джексон продолжил свое шестование по комнате, а слова начали снова появляться на доске. По всему классу ученики склонились над своими пергаментами.

— Трансгрессия использует тот же самый метод, что и исчезнувшие объекты. Трансгрессирующий увеличивает расстояние между своими собственными атомами, расширяя себя до такой степени, что он становятся физически неосязаемым, невидимым, неизмеримым, и находится, грубо говоря, везде. Добившись своей вездесущности, трансгрессирующий затем автоматически уменьшает расстояние между своими атомами, но с центром в новой точке, которую он мысленно себе назначил до трансгрессии. Волшебник, находящийся в Лондоне, представляет себе Эббетс Филд, трансгрессирует — достигает вездесущности — и возникает в новой точке на Эббетс Филд. Крайне необходимо, чтобы волшебник определил точку назначения перед трансгрессией. Может ли кто-нибудь, используя Техномантию, сказать почему?

Тишина. Девочка по имени Гэллоус снова подняла руку:

— Потому что процесс трансгрессии мгновенен для волшебника?

— Едва не в точку, мисс, — сказал Джексон, почти дружелюбно. — В зависимости от расстояния трансгрессия занимает время, как мы только что видели, а время не то чтобы, относительно говоря, пластично. Нет, причина того, что волшебник должен четко указать свой пункт назначения до трансгрессии в том, что в состоянии вездесущности его разум находится в состоянии полного бездействия. Время, необходимое для трансгрессии не протекает мгновенно, но из-за того, что разум волшебника бездействует во время процесса, оно кажется ему мгновенным. Так как волшебник не может думать и чувствовать во время этого процесса, волшебник, который не назначил себе точку назначения перед трансгрессией… вообще никогда не трансгрессирует до конца.

Джексон вздохнул и оглядел класс, ища признаки того, что они ухватили мысль. Через несколько секунд медленно поднялась рука. Это был Мердок. Его лицо было покрыто пеленой страдания, так как он, судя по всему, пытался уложить эти пугающие концепции у себя в голове. Густые черные брови Джексона медленно поднялись.

— Да, мистер Мердок?

— Вопрос, сэр. Извините. А где… — он кашлянул, прочищая горло, и облизал губы. — Где находится Эббетс Филд?

Джеймс встретил Зейна и Ральфа после обеда, у всех троих был небольшой перерыв.

Имея слишком много времени, чтобы просто пойти на следующие уроки, но слишком мало, чтобы пойти в свои гостиные, они бесцельно слонялись по заполненным залам возле внутреннего двора, стараясь не попадаться на пути старших учеников, и обсуждали свои утренние занятия.

— Я тебе говорю, у старины Камнелица какое-то чокнутое магическое влияние на течение времени! — страстно рассказывал Ральфу Зейн. — Я клянусь, однажды я видел, как часы действительно шли назад.

— Ну, а мне понравился мой преподаватель. Профессор Флитвик. Ты уже видел его, — сказал Ральф, меняя тему.

Но Зейна было не остановить.

— У парня будто глаза на затылке, или что-то такое. Кто бы мог подумать, что школа волшебства будет такой коварной?

— Профессор Флитвик учит базовым заклинаниям и тому, как управляться с палочкой, не так ли? — спросил Джеймс у Ральфа.

— Да! Это было невероятно! Полагаю, одно дело — это читать о магии, но совсем другое — видеть ее. Он заставил парить свой стул, книги, совершенно все!

— Книги? — прервал Зейн.

— Да, ты видел ту гору книг, которые он держит у себя на стуле, чтобы видеть поверх стола? Должно быть, они весят сотни фунтов. Он заставил стул плыть над полом вместе с книгами, просто используя палочку!

— Ну а ты как справляешься? — спросил Зейн. Джеймс поежился, вспомнив никудышную палочку Ральфа.

— Совсем неплохо, по правде говоря, — мягко сказал Ральф. Повисла пауза, во время которой Зейн и Джеймс замерли, уставившись на него.

— Правда. Совсем неплохо, — повторил Ральф. — То есть, мы не поднимали стульев или что-то в этом роде. Просто перья. Флитвик сказал, что не ожидает от нас успеха в первый раз. Но я справился так же, как и другие, — Ральф выглядел задумчивым. — Может даже чуть лучше. Флитвик выглядел очень довольным. Сказал, что я прирожденный заклинатель.

— Ты заставил перо парить при помощи этой идиотской деревяшки с усом йети? — недоверчиво спросил Зейн.

Ральф выглядел оскорбленным.

— Да. И к твоему сведению, Флитвик сказал, что палочка — лишь инструмент. Это волшебник творит магию. Может, я талантлив. Тебе такое в голову не приходило, мистер Внезапно-Эксперт-По-Палочкам?

— Эй-эй, прости, — промямлил Зейн. — Только не направляй эту чертову деревяшку снежного человека на меня. Я хочу сохранить то же количество рук и ног.

— Забудьте, — пытался успокоить друзей Джеймс, когда они продолжили идти. — Флитвик прав. Да какая разница, откуда у тебя палочка! А ты и вправду заставил перо левитировать?

Ральф с гордостью ухмыльнулся.

— Прямо под потолок. Оно до сих пор там! Застряло в стропилах.

— Клево, — одобряюще кивнул Джеймс.

Парень постарше с зеленым галстуком врезался в Джеймса, сбив того с дорожки в траву внутреннего двора. Он также врезался в Ральфа, но Ральф был того же роста, и гораздо шире. Парень отскочил от Ральфа, который не сдвинулся ни на дюйм.

— Простите, — пробормотал Ральф, когда парень замер, буравя его взглядом.

— Смотрите, куда прете, первокурсники, — сказал парень холодно, глядя то на Джеймса, то на Ральфа. — А тебе, думаю, стоит быть осмотрительнее в выборе друзей, Дидл.

Он обошел Ральфа, не дожидаясь ответа.

— Вот это в духе того Слизерина, о котором ты говорил мне в поезде, — сказал Зейн. — Прямо-таки «я думаю, мы все будем друзьями».

— Это был Трент, — угрюмо сказал Ральф, провожая мальчика взглядом. — Это он сказал мне, что GameDeck — это оскорбление моей крови волшебника. Что, однако, не помешало ему взять его в скором времени.

Джеймс едва ли слушал. Его вниманием завладела вещь, которую носил парень.

— Что написано на этом значке?

— О, все слизеринцы начали носить их, — сказал Ральф. — Табита Корсика раздала всем в гостиной сегодня утром. Вот.

Ральф пошарил в глубинах своей мантии и вытащил похожий значок.

— Я забыл свой надеть.

Джеймс взглянул на значок. Белые буквы на темно-синем фоне гласили: «Прогрессивные Волшебники Против Ложной Истории». Большой красный крест перечеркивал слова «Ложная История», то исчезая, то появляясь вновь.

— Они не все такие, — сказал Ральф, убирая значок назад. — На некоторых написано «Историю Пишут Победители». На других более длинные высказывания, которые я лично не понимаю. А кто такие Авроры?

Зейн встрял:

— Моему отцу однажды звонили по поводу какого-то «Долга Аврора». Но он отказался, потому что был на съемках в Новой Зеландии. Сказал, что если «Аврорам» заплатят больше, то критики лучше отзовутся.

Ральф озадаченно смотрел на Зейна. Джеймс вздохнул.

— Авроры, или мракоборцы, — сказал он медленно и осторожно. — это ведьмы и волшебники, которые ищут и ловят темных ведьм и волшебников. Они что-то вроде волшебной полиции, наверно. Мой отец — мракоборец.

— Глава Отдела Мракоборцев, ты хотел сказать, — послышался голос из проходящей мимо группы. Табита Корсика, бывшая во главе этой группы, оглянулась на Джеймса. — Простите за вмешательство.

Остальные ее спутники посмотрели на Джеймса со странными улыбками. На всех были синие значки.

— Да, — сказал Джеймс громко, но слегка неуверенно, — так и есть.

— Твой отец глава волшебной полиции? — спросил Зейн, переводя взгляд с удаляющихся слизеринцев на Джеймса. Джеймс скривился и кивнул. Ему удалось прочитать еще один значок. Он гласил: «Скажи Нет Лжи Мракоборцев; Скажи Да Свободе Самовыражения Волшебников». Джеймс понятия не имел, что все это значит, но у него было очень плохое предчувствие насчет этого.

Зейн внезапно повернулся и ткнул Ральфа локтем в бок.

— Лучше надень этот значок, приятель, а то твои друзья с факультета подумают, что ты поддался Ложной Истории и Аврорам-Империалистам, или как-там.

Джеймс моргнул, внезапно вспомнив о том, что Ральф говорил минуту назад.

— Ты сказал, твой сосед по комнате взял эту твою игру?

Ральф улыбнулся без следа веселья.

— Ну, может и не он. Но кто-то взял ее. Не так уж много людей о ней знали. Если они только не говорили об этом за моей спиной. Все что я знаю — она пропала после того, как я вам показал. Подозреваю, что ребята с факультета просто зачищали комнату от контрафактной магии.

Он вздохнул.

Джеймс не мог отделаться от отвратительного чувства, которое холодело внутри него. Оно было завернуто в обертку из приторной миролюбивости некоторых слизеринцев и этих странных значков. А теперь один из этих ребят украл странное магловское устройство Ральфа. Зачем?

Они шли мимо Зала Наград Хогвартса, когда Зейн, забежавший вперед, позвал их.

— Эй, тут списки клубов. Давайте займемся чем-нибудь внеклассным, — он наклонился, изучая один из листов. — «Читайте Руны! Предсказывайте свою Судьбу и Судьбы ваших Друзей! Изучите Язык самих Звезд». Бла-бла. «Клуб Созвездий. Встречаемся в одиннадцать по вторникам на вершине Западной Башни». Звучит как клевая отмазка для опозданий. Я в игре, — он схватил перо, которое было прикреплено к полочке длинным шнурком, театрально пожевал его и накорябал свое имя на листе.

Джеймс и Ральф подошли к нему. Ральф наклонился и стал вслух зачитывать заголовки объявлений.

— Клуб Дебатов, Клуб Волшебных Шахмат, Факультетские Команды по Квиддичу.

— Что? Где? — заволновался Зейн, все еще держа в руке перо, будто он хотел что-то им проткнуть. Он нашел пергамент для желающих попасть на пробы в когтевранскую команду по квиддичу и начал вписывать свое имя.

— Я как раз получил одну из этих метел. Какие у меня шансы, как думаешь, Джеймс?

Джеймс взял перо у Зейна, качая головой в волнении.

— Все может быть. Мой отец стал ловцом Гриффиндора в свой первый год. Самый молодой Ловец в истории команды. Из-за него даже поменяли правила. Раньше первокурсники не могли попасть в команду. Теперь это разрешено, но бывает очень-очень редко, — Джеймс написал свое имя внизу списка гриффиндорской команды по квиддичу. Пробы, он посмотрел, будут проводиться завтра после уроков.

— Ральф, а ты не запишешься за Слизерин? Давай! Все твои друзья уже сделали это! — Зейн набросился на крупного мальчика.

— Неа, у меня никогда не ладилось со спортом.

— У тебя? — искренне воскликнул Зейн, неуклюже кладя руку на плечо Ральфа. — Да ты крепче кирпичной стены! Все, что тебе нужно, — это встать перед мячом, и защита будет полностью обеспечена! Осталось только найти метлу, которая тебя выдержит, мой ширококостный крепыш.

— Заткнись! — сказал Ральф, выкручиваясь из хватки Зейна, но улыбаясь и заливаясь красным. — Вообще-то, я думал о вступлении в Клуб Дебатов. Табита думает, что у меня неплохо получится.

Джеймс заморгал:

— Табита Корсика попросила тебя вступить в Клуб Дебатов Слизерина?

— На самом деле, — сказал Зейн, глядя на объявление Клуба Дебатов, — команды делятся не по факультетам. Просто есть некие команды А и Б. И люди из разных факультетов есть в каждой команде. Там даже есть некоторые из приехавших учеников Альма Алерон.

— Так почему бы тебе не пойти и подписаться, Ральф? — спросил Джеймс. Ральф, судя по всему, очень даже хотел.

— Я не знаю. Может и попробую.

— О, смотрите, Петра Моргенштерн в Команде А, — сказал Зейн. Он начал вписывать свое имя.

Джеймс вздохнул.

— Ты вступаешь в Команду Дебатов только потому, что там есть Петра Моргенштерн?

— А ты можешь придумать причину получше?

— Знаешь, — сказал Джеймс, посмеиваясь. — Петра встречается с Тедом, мне кажется.

— Мой отец говорит, что девушки не могут сказать, что любят мороженое, пока не попробовали всех сортов, — мудро заявил Зейн, вставляя перо обратно в держатель.

Ральф нахмурил брови.

— А это еще что значит?

— Это значит, что Зейн думает, что может дать Теду фору в вопросах романтики, — сказал Джеймс. Он одновременно восхищался и сильно беспокоился насчет полного отсутствия тормозов у Зейна.

— Это значит, — ответил Зейн, — что Петра не может узнать, что ей нужно в мужчине, пока у нее не будет шанса узнать их как можно больше. Я думаю исключительно в ее интересах.

Ральф некоторое время пялился на Зейна.

— Ты ведь в курсе, что тебе одиннадцать, так?

Джеймс остановился, а Зейн и Ральф пошли дальше. Его взгляд привлекла фотография в одном шкафу с трофеями. Он наклонился и сложил ладони чашечкой вокруг лица, чтобы не мешали блики солнца на стекле. Фотография была черно-белой, живой, как и все волшебные фотографии. Это был его отец, молодой, худощавый, его непослушные черные волосы нависали над знаменитым шрамом. Он нервно улыбался в камеру, а его глаза будто пытались избежать кого-то за пределами обзора камеры. Рядом с фотографией в рамке стоял большой трофей из серебра и какого-то синего кристалла, который светился мерцающим светом. Джеймс прочитал табличку под кубком.

« Кубок Трех Волшебников. Совместная награда Гарри Поттера и Седрика Диггори, учеников факультетов Гриффиндор и Пуффендуй, за победу в Турнире Трех Волшебников, который проходил на территории Хогвартса при содействии представителей из Института Дурмстранг и Академии Магии Шармбатон».

Там было продолжение, но Джеймс не стал читать. Он знал эту историю. Имя Гарри Поттера было выбрано участником из-за подлога, совершенного темным волшебником по имени Крауч. Это привело к тому, что Гарри и Диггори были отправлены через портал в логово Волан-де-Морта, и злой маг вновь обрел свое тело. Неудивительно, что его отец выглядит таким напряженным на фотографии. Он не проходил в турнир по возрасту, но был выбран дополнительным четвертым участником в Турнире Трех Волшебников. Он находился в комнате полной людей, которые подозревали его в жульничестве и темной магии в лучшем случае.

Джеймс посмотрел на фотографию с другой стороны кубка, ту, на которой был Диггори. Его улыбка была искренней и сердечной, в отличие от отцовской. Джеймс никогда раньше не видел фотографии Диггори, но он каким-то образом казался ему знакомым. Он знал, что произошло с Диггори, знал, что отец был рядом в момент его смерти на том кладбище, куда их отправили, что он был убит по команде Волан-де-Морта. Его отец редко говорил о той ночи, и Джеймс понимал почему или, по крайней мере, думал, что понимал.

Он вздохнул и побежал догонять Зейна и Ральфа.

Позже в этот день, когда Джеймс заглянул в свою комнату, чтобы взять книги по Защите от Темных Искусств, он увидел ждущего его Нобби, нетерпеливо скребущего подоконник. Джеймс снял свиток пергамента с ноги Нобби, развернул его и стал читать.

Дорогой Джеймс,

Твой отец и я были в восторге услышать, что ты прекрасно устроился, как мы и не сомневались. Твой дядя Рон шлет поздравления с вступлением в Гриффиндор, и мы все присоединяемся. Не могу дождаться услышать о том, как прошел твой первый день. Еще, я надеюсь, что ты получишь эти вести первым: твоего отца пригласили в Хогвартс на встречу с американскими волшебниками по вопросам международной безопасности и других «общих интересов». Я должна остаться дома с Альбусом и Лили, но твой отец с нетепением ждет встречи с тобой на следующей неделе. Я надеюсь, что ты ешь что-то кроме сладостей и мясных пирогов, стираешь свои мантии и моешься хотя бы раз в неделю. (Это была шутка. Хотя, если подумать, наверно нет, не шутка)

Люблю и целую,

Мама.

Джеймс сложил письмо в книгу, которую нес, и побежал вниз по лестнице. Новости о том, что он увидится с отцом, вызывали весьма смешанные чувства. Конечно же, ему не терпелось его увидеть и представить своим новым друзьям. Но, тем не менее, он боялся, что ему будет сложнее выйти из тени своего знаменитого отца, когда тот приедет. У него было мимолетное чувство благодарности, что Зейн и Ральф — маглорожденные, и относительно холодно относятся к шумихе вокруг его легендарного отца.

Когда он присоединился к толпе учеников, заполнявших класс Защиты от Темных Искусств, Джеймс увидел еще один значок на слизеринской мантии. «Прогрессивные Волшебники Против Магической Дискриминации» — было написано на нем. Джеймс ощутил приступ безотчетного, щемящего чувства, и затем увидел газету, прикрепленную к стене возле двери. «Гарри Поттер присоединится к Международному Саммиту Волшебников» — гласил заголовок. Ниже, более мелким шрифтом было написано «Глава мракоборцев встретится с представителями Соединенных Штатов во время мероприятия в Хогвартсе. Главная тема — Вопросы Безопасности». К газете так, чтобы закрывать фотографию улыбающегося взрослого Гарри Поттера, был прилеплен еще один из синих значков. Он мерцал надписью «Историю Пишут Победители».

— Пошли уже, — поторопил Ральф, подходя к Джеймсу. — Мы опоздаем.

Пробираясь через полную народу комнату, они нашли два свободных места спереди, Ральф наклонился к Джеймсу.

— Это твой отец на первой странице газеты?

Джеймс думал, что Ральф этого не заметил. Он поглядел на Ральфа, когда они садились.

— Да. Мама как раз написала мне об этом. Он приедет в начале следующей недели. Встреча на высоком уровне с американцами, я полагаю.

Ральф ничего не ответил, но выглядел обеспокоенным.

— Ты уже об этом знал, не так ли? — прошептал Джеймс, так как класс уже начал затихать.

— Нет, — пробормотал Ральф, — то есть я не специально. Просто ребята с факультета говорили о каком-то протесте весь день. Видимо, это связано с твоим отцом.

Джеймс смотрел на Ральфа, слегка приоткрыв рот. Так вот что замышляли Табита Корсика и ее слизеринцы за всеми этими дружелюбными улыбками и речами. Тактика слизеринцев безусловно поменялась, но не их цели. Джеймс плотно сжал губы в тонкую линию и повернулся к передней части комнаты, когда профессор Франклин направился к своему столу. За ним следовал профессор Джексон со своим кожаным портфелем, тихо ведя с ним разговор.

— Приветствую, ученики, — твердым голосом сказал Франклин. — Я думаю, многие из вас уже знакомы с профессором Джексоном. Прошу простить за небольшую задержку.

Джексон через плечо поглядел на сидящих учеников с лицом, будто высеченным из гранита. Джеймсу пришло в голову, что придуманное Зейном прозвище подошло как нельзя лучше. Франклин повернулся обратно к Джексону и заговорил приглушенным голосом. Джексону, судя по всему, не нравилось то, что говорил Франклин. Он поставил свой портфель рядом, чтобы освободить руку для жестикуляции.

Джеймс посмотрел на портфель. Он стоял всего в футе или двух от того места в первом ряду, где он сидел. Джексон никогда не расставался со своей ношей, что не так бы бросалось в глаза, если бы он не охранял ее столь ревностно. Джеймс старался не прислушиваться к разговору профессоров, который, очевидно, был не для чужих ушей. Но, конечно же, это только добавляло интриги. Он услышал слова «пещера» и «Мерлин». Затем третий голос пронзил комнату.

— Пг’офессор Джексон, — сказал голос, и хотя он не был громким, он прозвенел в воздухе с невероятной силой.

Джеймс обернулся посмотреть, кто говорил. Мадам Делакруа стояла в дверном проеме, ее слепой взгляд был направлен куда-то поверх голов присутствующих.

— Я думаю, вам следует знать, что ваш класс с нете'гпением ждет вас. Вы обычно такой… — она будто искала в воздухе подходящее слово, — 'гевнитель пунктуальности.

В ее голосе прослеживалась нарочитая медлительность, сочетавшая французский и южноамериканский акценты. Она странным образом улыбнулась, развернулась и, громыхая тростью по полу, ушла дальше по коридору.

Лицо Джексона стало еще более жестким, чем обычно, когда он смотрел на опустевший дверной проем. Он с выражением взглянул на Франклина, затем опустил взгляд, ища свой портфель. Он замер на половине движения, и Джеймс не смог удержаться от того, чтобы посмотреть под ноги профессора. Черный кожаный портфель видимо слегка приоткрылся, когда он поставил его на пол. Его латунные застежки поблескивали. Никто больше этого не заметил кроме Джеймса и профессора Джексона. Джексон продолжил свое движение, медленно закрывая портфель своей большой узловатой рукой. Джеймсу удалось лишь на мгновение заглянуть внутрь. Он был набит какой-то сложенной богатой материей темного цвета. Джексон выпрямился, подбирая портфель, и поглядел на Джеймса своим каменным лицом. Джеймс попытался отвести взгляд, но было уже поздно. Джексон понял, что он успел заглянуть, даже если не смог понять, что это было.

Не говоря ни слова, Джексон прошел между рядами, двигаясь с целеустремленностью и неудержимостью старого боевого корабля под всеми парусами, и свернул в коридор, не оглядываясь назад.

— Спасибо за ваше терпение, — сказал Франклин классу, надевая очки. — Добро пожаловать на урок Защиты от Темных Искусств. К настоящему моменту большинство из вас уже знает мое имя, и, я полагаю, многие знают кое-что из моей истории. Чтобы сразу избавится от очевидных и неминуемых вопросов: да, я тот самый Бенджамин Франклин. Нет, я не изобретал электричество для маглов, просто дал им небольшую подсказку в верном направлении. Да, я был членом Американского Континентального Конгресса, но, по объективным причинам, я не был в числе подписавших Декларацию Независимости. В то время я использовал два различных написания моего имени, только одно из которых было известно магловскому миру, что позволяло мне легко определять, какую почту вскрывать первой. Да, я понимаю, что мое лицо украшает американскую купюру в сто долларов. Нет, вопреки распространенному мифу, я не таскаю с собой неразрезанные банкноты, чтобы подписывать и раздавать поклонникам. Да, я действительно очень стар, и да, это достигнуто при помощи магических средств, хотя должен вас заверить, что эти средства куда более просты и прозаичны, чем многие полагают. И очевидно, что нет, я не бессмертен. Я очень, очень старый человек, которому удалось весьма неплохо сохраниться с небольшой помощью. Итак, я ответил на большинство интересующих вопросов? — Франклин закончил с кривой улыбкой, осматривая полностью заполненную классную комнату. Послышалось бормотание, выражающее согласие.

— Отлично. Тогда давайте двигаться вперед. И пожалуйста, — продолжил Франклин, открывая огромную книгу у себя на столе, — давайте будем избегать шуток вроде «все дело в Бенджаминах». Они не были смешными две сотни лет назад и сейчас они еще менее забавны, спасибо вам.

Направляясь на ужин в Большом Зале, Джеймс и Ральф проходили мимо хижины Хагрида, когда заметили полоску дыма, выходящую из печной трубы. Джеймс моментально расплылся в улыбке, сказал Ральфу догонять, и помчался к входной двери.

— Джеймс! — взревел Хагрид, открывая дверь. Он сомкнул свои руки вокруг мальчика, полностью похоронив его в объятиях. Глаза Ральфа расширились, и он попятился назад, осматривая Хагрида снизу доверху.

— Как хорошо, что в школе снова есть Поттер. Как там твои мама и папа, да Альбус с Лили?

— У всех все хорошо, Хагрид. Где ты пропадал?

Хагрид вышел и закрыл за собой дверь. Ребята последовали за ним по дороге к замку.

— В горах, встречался с великанами, вот где. Грохх и я, мы туда наведываемся каждый год, ясно? Распространяем слова доброй воли, чтобы держать их в рамках приличий, чего бы это ни стоило. В этом году задержались немного дольше, потому что малыш Грохх нашел себе подружку. А кто твой приятель, а Джеймс?

Джеймс, отвлеченный мыслями о сводном братишке Хагрида, который был настоящим великаном, строящим любовные отношения с горной великаншей, совсем позабыл о Ральфе.

— Ой! Это мой новый друг, Ральф Дидл. Он первокурсник, как и я. Хагрид, ты говоришь, Грохх влюбился?

Хагрид неясно и загадочно заулыбался.

— А-ах, так славно видеть моего парнишку и его подружку вместе. Они оба счастливы, будто парочка гиппогрифов в курятнике. Брачные вопросы у великанов — штука деликатная, знаешь ли.

У Ральфа возникали некие трудности в понимании разговора.

— Грохх, ваш брат, он великан?

— Ну да, — счастливо прогудел Хагрид. — Только он маленький. Шестнадцать футов или около того. Ты бы посмотрел на его подружку. Она из племени Обитателей Вершин, двадцать два фута ростом, ровно до дюйма. Не мой тип девушек, конечно, но Грохха она прямо-таки поразила. Что не удивительно, правда, учитывая, что первый шаг в отношениях великанов — это огреть возлюбленного здоровенной дубиной из ствола дерева. Она вырубила парня одним ударом на добрую половину дня. Потом, как он очнулся, то глаз с нее не сводил как щенок.

Джеймс боялся спрашивать, так как подозревал, что знает ответ.

— А Грохх привез свою подружку с собой домой?

Хагрид выглядел застигнутым врасплох.

— Ну, конечно, привез. Тут же его дом теперь, так? Она станет ему хорошей женой, когда они закончат все эти шуры-муры. Она сделала себе отличное гнездышко в холмах за лесом. Грохх теперь там, помогает ей устроиться, я думаю.

Джеймс попытался представить Грохха помогающим двадцатидвух-футовой великанше «устроиться», но его воображение истощилось. Он потряс головой в попытке восстановить его.

— Я слыхал, Джеймс, твой отец приезжает на следующей неделе, — сказал Хагрид, когда они вошли в тень главных ворот. — Встреча умов с этими проходимцами с другой стороны пруда?

Джеймс слегка растерялся от терминологии Хагрида.

— Ну что-то вроде того.

— Ах, было бы хорошо, если бы он снова заглянул на чай, как в старые добрые времена. Только без всей этой секретности и приключений. Я тебе рассказывал как твой папа, Рон и Гермиона помогли спасти моего Норберта?

— Всего лишь сотню раз, Хагрид, — засмеялся Джеймс, открывая дверь в Большой Зал. — Но не волнуйся, в ней каждый раз появляется что-то новое, когда я ее слышу.

Позже, когда ужин был почти закончен, Джеймс подошел к Хагриду для того, чтобы поговорить по душам.

— Хагрид, можно тебе задать нечто вроде, э-э, официального вопроса?

— Ну, конечно, можно. Я не гарантирую, что знаю ответ, но сделаю все, что в моих силах.

Джеймс оглянулся и увидел Ральфа, сидящего за столом Слизерина рядом с компанией Табиты Корсики. Она что-то серьезно говорила, ее красивое лицо было освещено светом от свечей и меркнущего заката с потолка.

— А люди иногда, ну… не знаю, распределяются неверно? Может ли быть такое, что Шляпа допустила ошибку и отправила кого-то не на тот факультет?

Хагрид тяжело уселся на ближайшую скамью, заставив ее пронзительно заскрипеть.

— Ну, не могу сказать, чтобы слышал о подобном, — сказал он. — Некоторым, может, не нравится, куда их направили, но это не значит, что место им не подходит. Это может значить то, что они не очень довольны тем, кем на самом деле являются. О чем ты волнуешься, Джеймс?

— О, это я вовсе не про себя, — поспешно сказал Джеймс, отводя взгляд от Ральфа, чтобы не выдать его. — Это так, знаешь, общий вопрос. Мне просто было любопытно.

Хагрид криво усмехнулся и хлопнул Джеймса по спине, заставив его пошатнуться.

— Прямо как твой отец, точно. Всегда смотрел за другими людьми, когда стоило о себе позаботится. Так можно легко попасть в неприятности, если не будешь осторожным, как с ним всегда и происходило! — Он захихикал, произведя звук похожий на стук камней в быстрой реке. Эта мысль, видимо, принесла Хагриду большое удовольствие. — Не-а, Распределяющая Шляпа знает, что делает, это точно. Все встанет на свои места. Просто подожди, и увидишь.

Но когда Джеймс проходил мимо стола слизеринцев, на мгновение встретившись взглядом с Ральфом, то все равно не мог успокоиться.

Глава 4. Прогрессивный Элемент

Джеймс Поттер сел в кровати, стараясь дышать как можно тише. Он очень внимательно прислушивался, пристально всматриваясь в темноту спальни. Вокруг раздавалось тихое сопенье спящих гриффиндорцев. Тед ворочался и храпел, бормоча во сне. Джеймс задержал дыхание. Он проснулся несколько минут назад от звуков собственного имени в ушах. Это был словно голос из сна: далекий шепот, будто веяние тумана из длинного и темного туннеля. Он уже успел убедить себя в том, что это был лишь отголосок сна, и собирался вновь заснуть, как услышал его снова. Он будто шел из самих стен, отдаленный звук, но каким-то образом он был рядом, похожий на хор шепчущих голосов, произносящих его имя.

Очень тихо Джеймс выскользнул из кровати и закутался в халат. Каменный пол холодил ноги, пока он стоял и слушал, вертя головой. Он медленно повернулся и, когда посмотрел на дверь, находящаяся там фигура двинулась с места. Мальчик не видел, как она появилась, она просто парила там, где раньше была лишь темнота. Джеймса охватил ужас, и он попятился к кровати, чуть не упав на нее. Потом он узнал это призрачное существо. Это была та же тонкая белая фигура, которая преследовала незваного гостя на школьной территории, призрак, который принял форму молодого человека, когда он вернулся к замку. В темноте дверного проема, привидение выглядело гораздо ярче и четче, чем в свете утреннего солнца. Оно выглядело тонким и мерцающим, обладая лишь едва уловимым сходством с человеческой фигурой. Оно вновь заговорило, не двигаясь.

— Джеймс Поттер…

Потом развернулось и поплыло вниз по лестнице.

Джеймс сомневался лишь секунду, потом закутался в халат потеплее и последовал за призраком, шлепая босыми ногами по каменным ступеням. Он достиг пустой гостиной как раз к тому моменту, когда призрак подплыл к портретному проему, просачиваясь сквозь изображение Полной Дамы.

Джеймс поспешил за ним.

Он думал, что ему сейчас крепко попадет от Полной Дамы, когда он пробирался мимо нее, но она преспокойно спала глубоким сном в своей раме, которую он аккуратно закрыл. Она похрапывала очень тихим, достойным леди храпом, и Джеймсу стало интересно, а не была ли она зачарована этим призрачным существом.

Залы были темны и беззвучны, как и положено им быть в самый разгар ночи. Серебристо-голубой лунный свет пробивался через редкие окна. Джеймс пожалел, что не взял палочку. Он немногое мог ей делать, но уже знал простейшее Иллюминационное Заклинание. Он оглядывался вокруг, ища в лучах лунного света своего призрачного спутника. Его нигде не было видно. Тогда он выбрал случайное направление и рысью побежал туда.

Несколько поворотов спустя, Джеймс уже почти отчаялся. Он даже не был уверен, что знает обратную дорогу в гостиную Гриффиндора. Коридор здесь был высокий и узкий, без окон, только один факел, пылающий красноватым светом рядом с аркой, мимо которой он прошел.

Закрытые двери выстроились вдоль коридора с обеих сторон, каждая была из толстого дерева и окована железом. Позади одной из них, порыв ночного ветра заставил что-то скрипеть, низко и долго, как стон спящего гиганта. Общий эффект был довольно пугающим, но Джеймс не мог заставить себя повернуть назад. Он медленно шел по коридору, мерцавший в темноте факел отбрасывал его тень впереди.

— Эй? — тихо позвал он, его голос был хриплым, чуть громче шепота. — Вы все еще там? Я вас не вижу!

Ответа не последовало. Коридор становился все холоднее. Джеймс остановился, безнадежно вглядываясь в тени, а затем обернулся. Что-то мелькнуло в коридоре в нескольких дюймах от его лица, и он подскочил. Белая фигура просочилась через одну из дверей, и Джеймс заметил, что дверь не была полностью закрыта.

Голубой лунный свет заполнял пространство, которое он видел сквозь щель. Дрожа, мальчик толкнул дверь, и она со скрипом отворилась. Почти сразу же дверь зацепилась за что-то, создавая раздражающий звук. На полу лежали сломанные куски железа, а рядом что-то длинное и черное с крючком на конце. Это был лом. Джеймс оттолкнул его ногой в сторону, и распахнув дверь пошире, вошел.

Комната была длинная и пыльная, загроможденная сломанными столами и стульями, очевидно, отправленными сюда для починки, но надолго о них забытыми. Потолок наклонялся к задней стене, где четыре окна сияли лунным светом. Самое дальнее окно справа было разбито. Стекло блестело на полу, и одна из распахнутых форточек висела криво, как сломанное крыло летучей мыши.

Призрак стоял там, смотря вниз, на разбитое стекло, а затем оглянулся через плечо на Джеймса. Оно принял человеческую форму, и Джеймс открыл в изумлении рот, когда увидел лицо этого молодого человека.

И тут две вещи произошли одновременно. Призрак испарился в пучке серебристого дыма, а из коридора снаружи послышался треск и грохот.

Джеймс подскочил и, развернувшись на месте, выглянул из-за двери. Он ничего не увидел, но все еще слышал отзывающийся эхом грохот из темноты. Джеймс прислонился к двери, его сердце колотилось так быстро, что он видел тусклые зеленые вспышки перед собой. Он оглядел комнату, но в ней было абсолютно темно и пусто, за исключением затянутой паутиной мебели и разбитого окна. Призрачный человек исчез. Джеймс глубоко вздохнул, затем повернулся и снова шагнул в коридор.

Послышался еще один, но более тихий шум. Джеймс мог с уверенностью сказать, что этот звук исходил из самого конца коридора, прямо из темноты. Грохот повторился снова, словно он шел уже из другой комнаты. И снова Джеймс начал ругать себя за то, что забыл взять с собой палочку. На цыпочках мальчик решительно шагнул в темноту. Спустя мгновение, которое, казалось, длилось целую вечность, он нашел еще одну открытую дверь. Джеймс провел рукой по каменной кладке дверного проема и заглянул внутрь комнаты.

Мальчик смутно смог опознать помещение как склад для хранения зелий. И в нем кто-то был. Мужчина, одетый в черные джинсы и такую же черную рубашку. Джеймс с легкостью узнал того самого человека, которого видел утром на краю Запретного Леса, когда тот тайком делал фотографии. Мужчина стоял на невысоком табурете, рассматривая содержимое полок с небольшим фонариком в руке. На полу рядом с табуретом валялись осколки различных флаконов.

В то время как Джеймс молча наблюдал за незнакомцем, мужчина осторожно зажал фонарик между зубов и нашарил на верхней полке какую-то банку, неустойчиво опираясь на другую полку свободной рукой.

— Верита Серум, — прочел вслух мужчина, вытянув шею и направив луч света на склянку. — Что это еще за чертовщина? — тихо, почти благоговейно пробормотал незнакомец.

И тут его взгляд встретился с взглядом Джеймса. Какое-то время никто не двигался. Мальчик был уверен, что незнакомец нападет на него. Мужчина явно был вором, а Джеймс поймал его на горячем. Он хотел повернуться и убежать прочь из комнаты, но, казалось, ноги его не слушаются. Джеймс просто стоял и смотрел на незнакомца, ухватившись руками за дверной проем, словно собирался в любую секунду взобраться по нему. Именно в этот момент мужчина сделал последнее, что Джеймс вообще мог от него ожидать. Он попросту развернулся и бросился бежать.

Незнакомец исчез прежде, чем Джеймс понял, как ему это удалось. Занавески на задней стене кладовой по-прежнему мерно покачивались, будто человек скрылся за ними. К своему громадному удивлению Джеймс последовал за мужчиной.

Из кладовой зелий он сразу оказался в кабинете Зельеварения. Длинные, высокие столы стояли в темноте, а под столами были аккуратно задвинуты стулья. Мальчик замер и поднял голову кверху. Шаги гулким эхом отдавались уже где-то в коридоре. Его собственные ноги зашлепали по каменному полу, когда он обогнул столы и выбежал в коридор вслед за мужчиной.

Мужчина застыл в нерешительности на месте, где пересекались два коридора. Он в отчаянии посмотрел вперед, затем назад, а потом заметил приближающегося Джеймса.

Человек испустил такой же пронзительный крик, какой Джеймс уже слышал ранее — когда того преследовал призрак. Незнакомец неуклюже поскользнулся на камнях, его ноги, казалось, готовы были понести его в трех разных направлениях, а когда мужчина, наконец, смог ими овладеть, то еще более неуклюже потрусил по самому широкому из коридоров. Теперь Джеймс догадался, где он. Незнакомец направлялся в зал движущихся лестниц. Еще когда Джеймс раздумывал об этом, он услышал удивленный вскрик, эхом донесшийся до него. Джеймс усмехнулся на бегу.

Он притормозил у перил и наклонился, пристально вглядываясь в темноту нижних этажей. Сперва был слышен едва уловимый скрежет сталкивающихся лестниц, а потом до слуха Джеймса долетел топот ботинок. Вот он! Незнакомец отчаянно держался за перила, и едва удержался на ногах, когда лестница тяжело повернулась. Джеймс поколебался на мгновение, а потом сделал то, что всегда мечтал осуществить, но на что так никогда не решался — он взобрался на перила ближайшей лестницы, «оседлал» их, и поехал вниз.

Толстые деревянные перила были отполированы поколениями домовых эльфов до зеркального блеска — Джеймс скользил по ним как по льду. Он оглянулся через плечо, чтобы понять, куда он движется. Его волосы, прилизанные от пота еще пару минут назад, сейчас были взъерошены. Приближаясь к основанию, он снова обхватил перила обеими руками и ногами, замедляя ход, а затем легко спрыгнул на площадку. Он оглянулся вокруг в поисках незнакомца и увидел, что тот карабкается к другой площадке этажом ниже.

Отец рассказывал ему о движущихся лестницах и объяснил секрет передвижения по ним. Джеймс оценивающе осмотрел движущийся лабиринт и затем выбрал другую лестницу, как только она начала поворачивать. Он вскочил на перила и поехал так быстро, как будто они были смазаны жиром. С одной стороны была двигающаяся пропасть площадок, лестниц и залов, с другой — мелькали размытые из-за скорости ступеньки. Джеймс стиснул зубы и вытянул шею, чтобы оглянуться назад. Мужчина как раз спускался на нижний пролет. Тут он споткнулся и потерял равновесие, а потом поднял глаза в тот момент, когда Джеймс налетел на него.

Джеймс ударил мужчину на полной скорости, отскочил от него и растянулся на плитах площадки. Человек вскрикнул в третий раз, на этот раз от разочарования и удивления, когда сила столкновения полностью сбила его с ног. Послышался пронзительный громкий треск, после чего звон стекла. Джеймс инстинктивно закрыл лицо руками. Когда снова наступила тишина, Джеймс поглядел сквозь пальцы. Он увидел очень большую, примерно размером с человека дыру в витражном окне у подножия лестницы. Через нее тонкие черные ветви деревьев качались в ночном ветерке и дружелюбно скрипели на фоне усеянного звездами неба.

— Что там происходит? — скрипучий голос дрожал от ярости. Джеймс поднялся на ноги, стараясь не наступить на битое стекло босыми ногами. Осторожно, он продвинулся так близко к дыре, как только мог, и поглядел вниз. Трудно было сказать, насколько высоко находилось окно. В ночи не было слышно ни звука, кроме свиста ветра в верхушках деревьев.

Кошка, миссис Норрис, мелькнула на соседней лестнице, зловеще стрельнула своими оранжевыми глазами по окну, битому стеклу, а затем Джеймсу. Мистер Филч следовал за ней, пыхтя и проклиная все на свете, пока поднимался.

— О! — сказал он, его голос был полон сарказма. — Это сын Поттера. Почему, ну почему, я не удивлен?

— О чем вы думали, Поттер, преследуя неизвестное лицо по замку, ночью, один? — директор школы МакГонагалл стояла за своим столом, опершись на него обеими руками и вытянувшись в струну. В ее глазах было сомнение, она хмурилась.

— Я… — начал Джеймс, но она подняла руку, останавливая его.

— Не отвечайте. Сегодня утром у меня не хватит на это терпения, — она вздохнула и выпрямилась, поднимая очки и потирая переносицу. — Я слышала достаточно объяснений от Поттеров на протяжении многих лет, чтобы так или иначе знать их общую форму.

Филч стоял рядом, выдвинутая вперед челюсть и блеск глаз показывали его удовольствие от скорой поимки Поттера-нарушителя. Миссис Норрис мурлыкала на его руках, как маленький, пушистый двигатель. Джеймс рискнул осмотреть кабинет директрисы. В комнате было еще темновато, так как было раннее утро. Портреты всех предыдущих директоров и директрис дремали в своих рамах. Джеймс мог видеть только портрет тезки своего брата — Альбуса Дамблдора. Дамблдор сидел, его подбородок уткнулся в грудь, а шляпа была надвинута на глаза. Его губы шевелились в беззвучном храпе.

МакГонагалл опустилась на стул:

— Мистер Поттер, хотите сказать, что не знали правил, касающихся того, что школьникам нельзя бродить по школе в ночное время суток.

— Нет, — быстро сказал Джеймс. — То есть, да, я знаю правила, но… призрак…

МакГонагалл взмахом руки прервала его:

— Да, призрак, я знаю.

Все в ее тоне свидетельствовало о том, что директриса не поверила ни единому его слову о призраке. — Но, мистер Поттер, вы понимаете, что даже если призрак появился в студенческой спальне, это не дает вам права свободно расхаживать ночью по школе и нарушать любые правила, которые он считает временно неудобными.

Мистер Филч шевельнулся, решив, видимо, что сейчас самое время предложить свою точку зрения произошедшего.

— Он уничтожил окно Геракла, директриса. Окно бесценной работы. Мы не найдем соответствующую ему замену, держу пари.

Он усмехнулся, глядя сверху вниз на Джеймса.

— Окно это одно, мистер Филч, — сказала МакГонагалл, не глядя на него, — но злоумышленники, находящиеся на территории школы, это совсем другое. Я полагаю, что вы уже организовали осмотр территории школы, начиная с места за окном Геракла?

— Да, мэм, и мы ничего не нашли. Сад Роз Венеры сразу под этим окном. Там небольшой беспорядок, повсюду битое стекло, но нет никаких признаков нарушителя. У нас только слова этого мальчика, что когда-либо был такой человек, директриса.

— Да, — ответила МакГонагалл. — И, к сожалению, в данном случае, я склонна ему доверять. Кто-то, очевидно, выскочил через это окно, если только вы не предполагаете, что мистер Поттер сам сделал это.

Филч стиснул зубы и посмотрел на Джеймса, как будто он очень хотел, чтобы была такая возможность.

— Но он был в классе зельеварения, мэм! — настаивал Джеймс. — Он разбил несколько флаконов! Они должны быть еще там. И он забрался через окно недалеко оттуда. Я видел. Призрак привел меня туда.

МакГонагалл внимательно посмотрела на Джеймса.

— Мистер Поттер, я верю, что вы видели кого-то, но вероятность того, что человек проник на территорию школы, крайне мала. Вы знаете, что Хогвартс защищен лучшими мерами безопасности и необходимыми антимагическими заклинаниями. Ни ведьма, ни волшебник, независимо от их навыков, не смогут попасть ни в один из этих залов, если только у них не будет разрешения на это.

— В том-то и дело, мэм, — серьезно сказал Джеймс. — Я думаю, это был не волшебник. Думаю, это был магл!

Он ожидал возгласы удивления от директрисы и от Филча, но их не было. Директриса просто смотрела на него, с неизменным выражением лица. Филч перевел взгляд от нее на Джеймса и обратно, а затем выдохнул с неприятным смешком:

— Вы должны отдать им должное, директриса. Они становятся все изобретальнее с каждым годом.

— Джеймс, — сказала МакГоногал, на этот раз, более мягко. — Неуловимая природа школы, наряду с бесчисленными заклинаниями разочарования, которые покрывают всю территорию Хогвартса, делают её действительно невидимой для любого магла, каким бы настойчивым он ни был, чтобы когда-нибудь найти путь сюда. Вы знаете это, не правда ли?

Джеймс вздохнул и постарался не закатывать глаза.

— Да. Но это не меняет того, что я видел. Это был магл, мэм. Он использовал лом и фонарик. Не палочку.

МакГонагалл внимательно на него посмотрела, но потом вернула свой деловой стиль.

— Ну, мистер Поттер, если вы правы, то данная ситуация, безусловно, требует устранения. Поверьте, мы тщательно займемся этим вопросом. Однако, у нас еще имеется проблема нарушения комендантского часа и разбитое окно. В этих условиях, я не буду винить вас за последнее, но вам все равно придется столкнуться с последствиями за первое нарушение. В качестве наказания вы будете помогать мистеру Филчу два часа в эту субботу вечером.

— Но… — начал Джеймс, и тут тяжелая рука Филча опустилась на его плечо.

— Я позабочусь об этом парне, директриса, — проворчал он. — Еще не слишком поздно спасти их, когда поймаешь сразу. Так ведь, мальчик?

— Поттер, — МакГонагалл перешла к другим вопросам, — вместе с мистером Филчем дойдите до Хранилища Зелий и до разбитого окна, хорошо? И постарайтесь убрать все до начала занятий по мере возможности. Доброго вам утра, джентльмены.

Джеймс выслушал ее с жалким видом. Филч повел его к двери, положив большую, мозолистую ладонь на его плечо.

— Пойдем, мой мальчик. Мы должны исправить результат этого хулиганства, не так ли?

На выходе Джеймс увидел, что один из портретов директоров не спал. Глаза директора школы были черные, как и длинные волосы, которые обрамляли белое лицо. Северус Снейп холодно наблюдал за Джеймсом, но его глаза внезапно ожили, когда Филч вывел мальчика из кабинета.

Тина Карри, профессор магловеденья, вывела класс на лужайку. День, который начинался солнечно, был теперь серым и ветреным. Налетавшие порывы ветра хлопали краями спортивной мантии профессора Карри и вырывали из рук Хагрида сетку, которую он пытался натянуть на деревянную раму, которую только что установил.

— Мастерски сделано, Хагрид, — сказала Карри, как только она подошла. Класс бежал за ней рысью, чтобы не отстать.

— Крепче некуда, по-моему, — ответил Хагрид, выпустив сетку из рук, и снова пытаясь ее поймать. — Благодарю вас, мисс Карри. Только, думаю, довольно сложно будет проводить занятие на этом участке, здесь много травы.

Его творением был простой деревянный каркас, приблизительно прямоугольной формы. Был еще один такой же, на расстоянии нескольких дюжин ярдов, туго натянутая сетка шелестела под порывами ветра.

— Карри пришла только в этом году, если ты еще не догадался, — объяснил Тед Джеймсу, когда они собрались. — У нее довольно бредовые идеи о том, как изучать маглов. Пожалеешь о том, что выбрал этот предмет в свой последний год обучения.

— Эта одежда ужасна, — мрачно буркнул Дэмьен, глядя вниз на свои шорты и носки. Каждый четверг, на уроке магловедения класс должен был одеваться в шорты, спортивную обувь и футболку одного из двух цветов Хогвартса. Половина класса была одета в бордовый, а другая половина в желтый.

— Ты не выглядел бы настолько, э-э, интересно, Дэмьен, если бы надел белые носки, — сказала Сабрина так дипломатично, как только могла.

Демьян бросил ей взгляд «скажи-мне-то-чего-я-не-знаю».

— Спасибо, милая. Скажи моей мамочке, чтобы в следующий раз она пошла за покупками в гипермаркет или как его там, — сказал Дэмьен.

Зейн просто светился от счастья, очевидно, ему было гораздо удобнее в этой одежде, чем всем остальным.

— У меня хорошее предчувствие. Ветер освежит ваши мозги. Расслабьтесь.

Дэмьен нацелил большой палец на Зейна.

— Почему он вообще находится на этом уроке?

— Он прав, Дэмьен, — сказал Тед добродушно. — Почему бы не тряхнуть стариной, не так ли?

— Итак, класс, — объявила Карри, хлопая в ладоши, чтобы привлечь внимание. — Давайте будем соблюдать дисциплину, хорошо? Разбейтесь на две группы, пожалуйста. Бордовые здесь, желтые там. Так, очень хорошо.

Когда группы сформировались, профессор Карри извлекла из-под мышки небольшую корзину и шагнула к началу бордовой группы.

— Вынули палочки, — сказала профессор. Каждый ученик достал свою палочку, чтобы в любой момент быть готовыми совершить что-то волшебное, некоторые из первокурсников обернулись, чтобы убедиться, что они всё делают правильно. Джеймс увидел, как Зейн украдкой взглянул на Теда и переместил палочку из правой руки в левую.

— Превосходно, — сказала Карри, вытянув корзину вперед, — Сюда, пожалуйста.

Она пошла вдоль ряда, наблюдая за учениками, которые неохотно складывали свои палочки в корзину. Среди собравшихся явно слышался гул неодобрения.

— Все вы, позже, сможете забрать их обратно. Скорее, скорее. Если мы хотим узнать что-то о мире маглов, мы должны научиться думать как они. Это, естественно, означает: никаких палочек. Спасибо мистер Мецкер, мистер Люпин, мисс Хильдегард. И вам спасибо, мисс Макмиллан. Так… все сдали?

Ребята ответили сдержанно и без особого энтузиазма.

— Ну, ну, ученики, — прощебетала Карри и поставила корзину, полную палочек, рядом с Хагридом.

— Вы хотите сказать, что настолько сильно зависите от магии, что совсем не способны поиграть в простую, очень простую игру? А? — она посмотрела на класс, слегка подняв свой острый нос кверху. — Надеюсь, что нет. Но, прежде, чем мы начнём, давайте немного поговорим о том, насколько важным для нас является изучение магловского мира. Есть желающие?

Джеймс постарался избежать взгляда Карри, когда она переводила глаза с одного ученика на другого. Наступила тишина, слышны были только порывы ветра в ближайшей рощице и хлопанье флагов над замком.

— Мы изучаем маглов для того, чтобы не забыть тот факт, что несмотря на миллионы различий между нами, все мы люди, — с особым значением отметила Карри. — Когда мы забываем наши основные сходства, мы забываем, как это — быть в хороших отношениях друг с другом, и это ведёт к предубеждениям, установлениям различий, и, как следствие, к конфликту.

Когда эхо ее слов затихло, она добавила:

— Кроме того, немагическая природа наших друзей-маглов вынудила их быть более изобретательными в таких областях, которые не доступны магам. В результате, их игры настолько просты и элегантны, что не требуют мётел, волшебных снитчей и летающих бладжеров. Единственное, что они используют — это две сетки, — взмахом левой руки она указала на сооружения, воздвигнутые Хагридом, а затем показала что-то еще, держа в правой руке, — и один единственный мяч.

— Прекрасно! — иронично заметил Зейн, поглядывая на мяч в вытянутой руке преподавателя. — Я приехал в школу магии, чтобы научиться играть в футбол.

— Мадам Карри, — послышался приятный женский голос. Джеймс обернулся. Табита Корсика стояла в конце противоположной команды, явно чувствуя себя неловко в желтой футболке. На ней была чёрная спортивная мантия, крепко стянутая на шее.

Рядом с ней стояла группа слизеринцев, на их лицах явно читалось отвращение.

— Почему нам так необходимо знать об этом магловском… э-э… виде спорта? Неужели недостаточно просто изучать их историю, ну и… стиль жизни? В конце концов, даже если бы ведьмы и волшебники захотели, то согласно международному магическому законодательству, им бы не позволили участвовать в магловских спортивных соревнованиях. Я права?

— Конечно, вы правы, мисс Корсика, — быстро ответила Карри. — Но почему бы и нет!

Табита изогнула брови и вежливо улыбнулась:

— Я не понимаю, мэм.

— Здесь и кроется ответ на ваш вопрос, мисс Корсика, — ответила Карри, отворачиваясь от Табиты. — Ещё вопросы?

Мальчик, в котором Джеймс узнал третьекурсника из Пуффендуя, поднял руку:

— Мэм? Я думаю, это потому, что если бы волшебники использовали магию, то они бы нарушили правила соревнования.

Карри жестом показала ему уточнить:

— Продолжайте, мистер Террелл.

— Ну, моя мама работает в Министерстве, и она говорит, что есть международные законы, которые запрещают волшебникам использовать магию, чтобы выигрывать в магловских спортивных играх, лотереях или конкурсах. Если бы ведьмы и волшебники участвовали в спорте маглов и использовали магию, то они могли бы обвести вокруг пальца любого магла, не так ли?

— Вы говорите о Международном Отделе по Предотвращению Незаслуженного Преимущества, мистер Террель, и вы более или менее правы.

Карри бросила мяч на землю и слегка его пнула. Он прокатился несколько ярдов по траве.

— Честно говоря, не совсем правильно говорить, что ведьмам и волшебникам запрещают участвовать в спортивных соревнованиях маглов. Существуют исключения для лиц с магическими способностями, которые действительно хотят соревноваться. Однако, они должны подвергнуться определенным заклинаниям, которые совершают специальные чиновники волшебного мира, чтобы временно аннулировать их волшебные способности. Иначе бы…

Профессор Карри достала свою палочку из внутреннего кармана мантии и направила ее на мяч.

— Велосито Экспендум, — пропела она. Потом положила ее в карман и подошла к мячу, затем небрежно его пнула.

Мяч практически взорвался от ее касания. Он бешено покатился по траве и ударил прямо в сетку ворот с резким звуком, прорвав сетку насквозь, как если бы мячом выстрелили из пушки.

— Ну, вы поняли, — сказала Карри, обращаясь к студентам. Волшебно-Магловская Спортивная Программа, как вы можете себе представить, отвратительна настолько, что практически ни один колдун или ведьма не принимают участия в ней. Однако, нельзя сказать, что многие колдуны и ведьмы не пытались каждый год обойти эти законы, нарушая справедливость в спортивном мире маглов.

— Мадам Карри? — снова сказала Табита, подняв руку. — Значит, это правда, что в Министерстве и международном магическом сообществе считают, что маглы не могут конкурировать со способностями волшебников и, что ведьмы и колдуны должны поддаваться, чтобы быть наравне с ними?

Впервые, профессор Карри выглядела такой раздраженной.

— Мисс Корсика, это вряд ли подходит для обсуждения на нашем занятии. Если вы хотите обсудить политические действия Министерства, то…

— Простите, мадам Карри, — сказала Табита, обезоруживающе улыбаясь. — Мне было просто любопытно. Это урок, посвященный изучению маглов, и я подумала, что мы могли бы обсудить явное неуважение к миру маглов, которое показало магическое сообщество, считая, что они слишком слабы, чтобы справиться с тем, если узнают о нашем существовании. Пожалуйста, простите, что прервала вас, давайте продолжим.

Карри посмотрела на Табиту, она явно кипела от злости, но вред уже был нанесен. Джеймс услышал шепот вокруг, увидел косые взгляды и кивки согласия. Он заметил, что студенты Слизерина прикололи те синие значки «Историю Пишут Победители» на свои желтые футболки.

— Хорошо, — сказала Карри коротко. — Ну, тогда начнем?

В течение последующих сорока минут она провела с ними тренировку и обучение приемам работы с мячом. Сначала Джеймс был не в восторге, но потом почувствовал симпатию к этому простому спорту.

Помимо запрета на волшебные палочки футбол, по-видимому, требовал не использовать и руки. Эта глупость чистой воды интриговала и забавляла Джеймса. Мало кто из студентов был знаком с этим спортом, что позволило им приблизиться к нему, не боясь сделать что-нибудь неправильно. Зейн, конечно, уже играл в футбол, хотя и утверждал, что навыков у него маловато. Конечно же Джеймс заметил, что Зейн бежит по полю с мячом не лучше, чем кто-либо другой. Он увидел, как Зейн, споткнувшись ногой о мяч, упал на него. Мяч вылетел из-под него, и Зейн просто лежал, глядя на бегущие облака с мрачным выражением лица.

Табита Корсика и её друзья-слизеринцы с пренебрежением толпились в углу импровизированного поля, один из футбольных мячей сиротливо лежал на траве около них. Они не предприняли никаких попыток, чтобы попрактиковаться, и Карри, казалось, не замечала этого, а стояла у ворот, пока студенты пытались попасть мячом в сетку.

Джеймс обнаружил, что ему это нравится. Он приготовился, посмотрел на мяч, лежащий в двадцати футах от него, а затем атаковал его. Он немного пробежался, поставил левую ногу рядом с мячом и пнул его хорошенько правой ногой.

Пнуть мяч было на удивление приятно. Мяч описал дугу и пролетел мимо протянутых рук профессора Карри, которая была вратарем. За этим последовал глухой удар, что означало, что мяч попал в ворота.

— Очень хорошо, мистер Поттер, — сказала Карри, тяжело дыша. Ее волосы растрепались и свисали завитками вокруг ее тонкого лица. Она закатала рукава и нагнулась, чтобы поднять мяч:

— Действительно, очень хорошо.

Джеймс улыбнулся про себя и побежал обратно к остальным ребятам.

— Учительский любимчик, — пробормотал Зейн, когда Джеймс пробегал мимо него.

— Отличный удар, Поттер, — похвалил Тед, когда класс возвращался в замок. — Мы должны использовать это в нашей Старелке. Сабрина, придумай что-нибудь. Может, изобразим пришельцев-футболистов с планеты Голотрон или что-то в этом роде. Хорошо?

— Есть, — отсалютовала Сабрина, входя в ворота замка. — Кстати, капитан, у вас пятна от травы на вашей заднице!

После обеда Джеймс и Зейн присоединились к Ральфу в библиотеке для подготовки домашнего задания. Когда они вытащили свои книги и разложили их по всему столу, Ральф казался еще печальнее, чем обычно.

— Что происходит, Ральф? — Зейн старался говорить шепотом, чтобы не привлекать внимания профессора Слизнорта, который наблюдал за библиотекой в этот период времени. — Твои приятели из Слизерина сказали, что твое нижнее белье недостаточно волшебное, или что?

Ральф осторожно огляделся.

— У меня были неприятности сегодня утром с профессором Слизнортом.

— Похоже, он обходит библиотеку, — сказал Джеймс. — А я провел все утро в кабинете профессора МакГонагалл и получил наказание.

— МакГонагалл? — воскликнули Ральф и Зейн. — Тогда ты первый, Джеймс. МакГонагалл важнее Слизнорта, — сказал Ральф.

Джеймс рассказал о призраке накануне ночью, и о том, как тот привел его к маглу-нарушителю, и о погоне, которая за этим последовала.

— Так это был ты? — с сомнением спросил Ральф. — Мы все видели разбитое окно, когда шли вниз на завтрак. Филч прикрывал его холстом, что-то бормоча себе под нос. Он посмотрел на нас, как будто хотел, чтобы мы спросили у него о том, что случилось, чтобы он мог немного поворчать.

— Как ты думаешь, кто это был? — Зейн ткнул Джеймса.

— Я не знаю, знаю лишь то, что это был тот же парень, который прятался в лесу вчера утром. И мне кажется, что он магл.

— Ну и что? — сказал Зейн, пожимая плечами. — Я — магл, Ральф — магл.

— Нет, это не то. Вы маглорожденные, но вы оба волшебники. А этот парень был просто обычный магл. Хотя, по словам МакГонагалл, это невозможно. Ни один магл не может попасть в школу из-за заклятия Разочарования.

— Почему нет? Что произойдет? — спросил Ральф.

— Ну, с одной стороны, как я уже сказал в поезде, Хогвартс нельзя обнаружить. Его нет ни на одной карте. Кроме того, ни один магл никогда не слышал о нем. И даже, если некоторые маглы случайно окажутся поблизости, защитные чары будут воздействовать на них так, что они совершенно собьются с дороги и станут сомневаться в себе. Их компасы работали бы неправильно и, в конечном итоге, они повернули бы обратно, даже не осознавая это. Просто невозможно пройти через чары Разочарования. Весь смысл заклятия в том, чтобы увести любого, кто не должен находиться здесь, и заставить его поверить, что он сам решил уйти.

Зейн нахмурился.

— Как же тогда любой из нас смог войти?

— Ну, мы все по сути Хранители Секрета, не так ли? — сказал Джеймс, а затем он посчитал нужным объяснить кто такие Хранители Секрета, о том, что только Хранитель Секрета может найти тайное место или привести туда других. — Конечно, это подвергает опасности многих из нас. Вот почему существуют законы, чтобы родители маглорожденных тоже не рассказывали никому.

— Ага, моим родителям пришлось подписать какое-то большое Соглашение о Неразглашении прежде, чем я попал сюда, — сказал Зейн таким тоном, как будто это была самая таинственная вещь, которую он когда-либо слышал. — Там говорилось, что любым «привилегированным маглам», таким как мои родители, не разрешается разговаривать с другими маглами о Хогвартсе или магическом сообществе. Если они нарушат это условие, контракт будет расторгнут, и их языки свернутся в трубочку до того момента, пока не придет человек из Министерства, чтобы освободить их от заклинания. Классно придумано!

— Да, — сказал Джеймс, — Тед рассказывал мне о маглорожденной девочке, с которой встречался на третьем курсе. Ее родители случайно упомянули Хогвартс на званом ужине, и хозяевам ужина пришлось вызывать магловского доктора, потому что у них обоих случился странный приступ в одно и то же время. Министерство вынуждено было стереть память всем. Было много хлопот, но вышло довольно забавно.

— Круто, — сказал Ральф задумчиво. — Эх, мне бы не помешали эти Чары Разочарования на моем чемодане с вещами. Это могло бы спасти меня от некоторых проблем.

Зейн повернулся к нему.

— Так в чем дело, Ральфи? Что за проблемы у тебя сейчас?

— Это был не я! — запротестовал Ральф, а потом понизил голос, покосившись на стойку библиотекаря. Слизнорт развалился за ней, всматриваясь в гигантскую книгу через пару крошечных очков и пил что-то пенистое из керамической кружки. Ральф поморщился и вздохнул.

— Слизнорт нашел мою приставку сегодня утром. Он сказал, что я оставил ее в гостиной. Он вел себя дипломатично, но сообщил мне, чтобы я был осторожнее с такими вещами. Сказал, что я должен был оставить свои «магловские игрушки» дома.

Джеймс нахмурил брови:

— Разве ты не сказал, что она пропала несколько дней назад?

Ральф оживился.

— Да, это так! Именно это я и имею в виду! Я не оставлял ее в гостиной! Я собирался выбросить эту глупую вещь в туалет, но кто-то взял ее из моей сумки и оставил ее в комнате, чтобы Слизнорт нашел. Я ненавижу этих ребят! — голос Ральфа опустился до хриплого шепота. Он быстро огляделся, как будто ждал, что его соседи по комнате выпрыгнут из-за ближайшего книжного шкафа.

Зейн задумался.

— Ты не знаешь, кто взял ее?

— Нет, — сказал Ральф с сарказмом — Я абсолютно уверен, что в этом и был смысл.

— Она сейчас у тебя?

— Да, — сказал Ральф немного грустно. — Я не выпущу ее из виду до тех пор, пока не смогу избавиться от нее. Так или иначе, она все равно не работает здесь нормально. Слишком много магии в воздухе или что-то еще.

Он вытащил игровую приставку из рюкзака и передал ее Зейну под столом. Джеймс наблюдал, как Зейн быстро нажал несколько кнопок, и экран ожил.

— Если кто-нибудь увидит тебя с этой штукой, то она твоя, — пробормотал Ральф. — Счастливого Рождества.

Зейн плавно нажимал кнопки, и экран периодически вспыхивал.

— Я просто проверяю, если тот, кто взял его, играл на нем, то он должен был создать профиль.

— Что такое профиль? — спросил Джеймс, наклоняясь, чтобы взглянуть на экран.

Зейн отмахнулся от него, не поднимая глаз.

— Не смотри, Слизнорт увидит. Ральф, расскажи Мистеру Волшебнику, что такое игровой профиль.

— Это просто способ сохранять твою игру, — сказал Ральф шепотом. — Прежде чем начать играть, необходимо создать профиль с именем и прочей информацией, обычно просто выдуманной. И тогда все, что ты делаешь в игре, записывается под этим профилем. Когда ты захочешь вернуться в игру, тебе только нужно зайти в этот профиль, и можешь продолжать играть, где остановился.

— Ты «Ральфинатор»? — спросил Зейн, все еще работая с игровой приставкой.

— Я не собираюсь отвечать на этот вопрос, — категорически заявил Ральф.

— Тогда вот… — сказал Зейн, показав пальцем на экран — Имя «Астромаддукс» говорит тебе о чем-то?

— Нет, — сказал Ральф, подняв брови. — Там профиль с таким именем?

— Да, прямо здесь. Дата создания около полуночи позавчера. Никакой другой информации и никакого прогресса в игре нет вообще.

Джеймс моргнул.

— Нет прогресса в игре?

— Нет, — сказал Зейн, отключая устройство и передавая его под столом обратно Ральфу. — Уйма времени потрачена на регистрацию, но не на игру. Наверное, он не знал, что кнопки «вверх» и «влево» предназначены для супер-атаки. Новички.

Джеймс закатил глаза.

— Так что же это значит, кто этот Астра… как-его-там?

— Это просто выдуманное имя, как я уже сказал, — заметил Ральф, убирая игровую приставку в самый низ своего рюкзака. — Оно ничего не значит, верно?

Последнее относилось к Зейну, который сидел напротив и выглядел до смешного задумчивым. Его голова была наклонена, брови нахмурены, и один уголок рта приподнят, морща его щеку. Через некоторое время он покачал головой.

— Я не знаю. Имя знакомо. Кажется, как будто кто-то совсем недавно упоминал его, но я не могу вспомнить.

— Что ж, все, что я знаю, — сказал Ральф, подперев рукой подбородок, — это то, что я избавлюсь от этой штуки, когда встречусь с отцом. Мне жаль, что я вообще ее когда-либо видел.

— Мистер Поттер, — внезапно неподалеку прогремел голос. Все трое вскочили. Это был профессор Слизнорт. Он приблизился к ним и внезапно остановился за стулом Джеймса.

— Я надеялся застать вас. Так приятно видеть вас, мой мальчик. Я очень рад.

Джеймс заставил себя улыбнуться, когда Слизнорт похлопал его по спине.

— Спасибо, сэр.

— Знаете, я ведь знаком с вашим отцом. Встретил его, когда он еще был здесь студентом и не был известным мракоборцем, каким является сейчас, — Слизнорт намеренно подмигнул, как будто Гарри Поттер не был невероятно популярным до того, как стал главой мракоборцев. — Не сомневаюсь, он упоминал обо мне. Мы были очень близки в то время. Конечно, мы не общались с тех пор, я превратился в старика, вечно копошащегося среди своих зелий, а он женился, сделал блестящую карьеру и произвел на свет такого отличного мальчика, — Слизнорт игриво ткнул Джеймса в плечо. — Я с нетерпением жду встречи с ним на следующей неделе. Вы ведь напомните ему обо мне, не так ли?

— Я постараюсь, сэр, — сказал Джеймс, потирая плечо.

— Хорошо, хорошо. Ну, я оставлю вас мальчики. Продолжайте заниматься, э-э, ребята, — сказал Слизнорт, взглянув на Ральфа и Зейна без особого интереса, несмотря на то, что он разговаривал с Ральфом этим утром.

— Ой, профессор Слизнорт, можно вас спросить? — это был Зейн.

Слизнорт обернулся, подняв брови.

— Ну конечно, мистер э-э…?

— Уолкер, сэр. Я думаю, это было на вашем занятии по Зельеварению. Вы, помнится, упомянули некоего Астромаддукса?

— Ах да, мистер Уолкер. Это было в среду днем? Что-то припоминаю… — Слизнорт рассеянно посмотрел на свой стол. — Да, на самом деле, это не связано с Зельями, но его имя было упомянуто. Астромаддукс был историком и Провидцем в далеком прошлом. Его произведения считаются, ну, в лучшем случае апокрифическими. Я просто немного пошутил, мистер Уолкер.

— Что ж, спасибо, сэр, — ответил Зейн.

— Никаких проблем, мой мальчик. — заверил его Слизнорт, оглядывая библиотеку. — А теперь я должен вернуться к своим обязанностям. Не буду больше вас отвлекать.

— Какое совпадение, — прошептал Ральф, склонившись над столом, когда Слизнорт отошел подальше.

— Не совсем, — рассуждал Зейн, — он упомянул Астромаддукса в классе в шутку. Теперь я вспомнил. Это была ссылка на источник, не внушающий доверия. То, как мы отнеслись бы к бульварной газете или теории заговора. Слизнорт — декан факультета Слизерин, так что он, вероятно, употреблял это имя среди ваших ребят. Они, возможно, знают его. Вот почему, тот, кто похитил твою игровую приставку, знал это имя.

— Возможно, — сказал Ральф с сомнением.

— Но зачем? — спросил Джеймс, — зачем использовать имя, которое означает «не доверяйте мне, я ненормальный»?

— Кто знает, какие странности скрывают сердца слизеринцев? — отмахнулся Зейн.

— Эта версия просто не имеет смысла! — настаивал Джеймс. — Слизеринцы, как правило, стараются выразить себя. Они любят плащи и кинжалы с головами драконов и секретные пароли. Я просто не понимаю, зачем один из них использовал бы имя, которое их деканом упоминается в шутку.

— Все равно, — сказал Ральф, — у меня домашняя работа, так что если вы не против…

Они провели следующие полчаса, выполняя домашнее задание. Когда пришло время собираться, Зейн повернулся к Джеймсу:

— Отборочные по квиддичу сегодня вечером?

— У меня, да. И у тебя тоже?

Зейн кивнул.

— Тогда встретимся на поле. Удачи, приятель, — Зейн пожал Джеймсу руку.

Джеймса это тронуло.

— Спасибо, и тебе!

— Конечно! Ты взорвешь поле, как только поднимешься вверх, — беззаботно произнес Зейн. — Мне повезет, если я останусь на метле. А как давно ты летаешь?

— Я летал только на игрушечной метле вокруг дома, когда я был еще маленьким. — сказал Джеймс. — Когда-то законы о метлах были довольно неопределенны. Были ограничения по росту и расстоянию для несовершеннолетних, но в большинстве случаев, можно было летать в любом возрасте, только требовалось быть осторожным, чтобы не увидели маглы. Во времена папы, когда он получил почетный диплом из Хогвартса, несколько подростков напились огненного виски и попытались сыграть в квиддич на Трафальгарской площади. С тех пор законы были ужесточены. Теперь это почти то же самое, что и получение водительских прав у маглов. Мы должны посещать специальные уроки и сдать экзамен, прежде чем сможем летать на законных основаниях. Некоторые семьи волшебников по-прежнему позволяют своим детям подниматься в воздух на метле на заднем дворе просто для практики. Но мой отец-мракоборец…

— Твои папа и мама оба были классными игроками в квиддич, я угадал? — спросил Зейн, подталкивая Джеймса локтем и ухмыляясь. — Даже если ты не знаешь, какой конец метлы сверху, ты все равно будешь бомбой, как только окажешься на поле. Метафорически, конечно.

Джеймс неловко улыбнулся.

Они направились каждый по своим классам. Джеймс не переставал нервничать. Он почти забыл о предстоящей тренировке. Осознание того, что он будет там через несколько часов, сядет на метлу впервые и попытается стать одним из немногих первокурсников, которые попадут в команду Гриффиндора, заставляло его чувствовать себя неважно. Он подумал о снитче, с которым он вырос, о знаменитом первом снитче своего знаменитого отца. В те времена он никогда не сомневался относительно своего будущего. Дядя Рон постоянно говорил об этом, так что попасть в команду Гриффиндора на первом курсе было почти его правом по рождению, и Джеймс никогда не сомневался в этом. Но теперь, когда все стало неизбежным, он испугался. Страх, который он чувствовал во время церемонии распределения, вернулся. Но тогда все прошло хорошо, напомнил он себе. Он тогда так волновался, что Распределяющая Шляпа чуть не отправила его в Слизерин, и он знал теперь, что это была бы ошибка. Нужно было расслабиться. Квиддич, как и Гриффиндор, был у него в крови. Он просто должен позволить этому случиться, и не волноваться…

К обеду, он вынужден был признать, что его план не работает. Он едва мог есть.

— Правильно, Поттер, — кивнул Ной, посмотрев на нетронутую еду Джеймса. — Чем меньше ты съешь, тем меньше тебя вырвет, когда будешь в воздухе. Конечно, некоторые выглядят немного лучше, но это лишь для отвода глаз. У тебя уже был первый урок полетов у профессора Ридкули?

Джеймс опустил голову и округлил глаза:

— Нет, его еще не было. Первый урок в понедельник.

Ной стал серьезным на мгновение, потом пожал плечами:

— Ну, ты справишься. Метлы — это легко. Наклоняйся вперед, чтобы лететь, и отклоняйся назад, чтобы остановиться. Влево и вправо, чтобы повернуть. Проще простого.

— Да, — согласился Тед. — А из-за дождя и ветра будет еще легче. Ты, наверное, даже не сможешь увидеть землю, очень сильный туман. Доверься своей интуиции.

— До тех пор, пока она будет внутри, — кто-то сказал за столом. И грохот смеха прокатился по всему Большому Залу.

Джеймс охватил голову руками.

Стадион для квиддича был мокрым и грязным. Дождь лил как из ведра так, что землю под ногами не было видно. Джеймс промок в считанные минуты. Джастин Кенелли, капитан гриффиндорской команды, вывел в поле свою команду, стараясь перекричать нескончаемый шум дождя.

— Квиддич не отменяется из-за дождя, — прогремел он, — одни из лучших матчей по квиддичу проходили именно в такую погоду, и даже хуже. Вы знаете, что в 1984 году Чемпионат Мира по квиддичу проводился во время тайфуна у берегов Япониии. Ловцы пролетели свыше 60 миль в погоне за снитчем через ураганные ветра. По сравнению с ними, этот дождь — маленький ручеек. Идеальная погода для пробных испытаний.

Кенелли остановился и повернулся к центру поля, дождь стекал с кончика его носа и лился по подбородку. У его ног стоял огромный чемодан для игры в квиддич, и длинная вереница метел аккуратно лежала на мокрой траве. Джеймс заметил, что большинство факультетских метел были Нимбусы 2000, на которых еще можно было летать, но это были довольно устаревшие модели. Он испытал небольшое облегчение. Если бы ему сказали лететь на новой Молнии, то он уверен, что врезался бы в дерево через 100 миль. На противоположном конце поля Джеймс увидел сборную команды Когтеврана. Он не мог узнать никого из них через непроницаемую стену дождя и тумана.

— Хорошо, — прокричал Кенелли. — Тогда первый курс — вы будете первыми. Мне сказали, что у некоторых из вас еще не было первого урока полетов на метле, но благодаря новым правилам, нет никаких причин, по которым вы не можете сесть на метлу и попробовать. Давайте посмотрим, на что вы способны, прежде чем мы приступим к тренировке. Не думайте ни о каких приемах и трюках, давайте просто посмотрим, можете ли вы подняться в воздух и перемещаться по полю, не врезаясь друг в друга.

Джеймс почувствовал, как его желудок сжался. Он надеялся, что сначала посмотрит за тренировкой старших школьников. Теперь, когда он должен был взобраться на свою первую метлу, он пожалел, что не уделял должного внимания действиям игроков во время матча, вместо этого он наблюдал за эффектными трюками и сложнейшими ударами бладжера. Остальные первокурсники уже робко выходили вперед, вставали рядом с метлами и вытягивали руки, чтобы вызвать их. Джеймс заставил себя присоединиться к ним.

Он остановился рядом с метлой и уставился на нее. Сначала она выглядела всего лишь как кусок дерева с метелкой на конце, но никак не предмет, с помощью которого можно летать. Дождь стекал с промокшей метлы. Джеймс поднял руку.

— Вверх! — сказал он. Его голос казался таким тоненьким и жалким. Ничего не произошло. В горле словно застрял стальной шарик.

— Вверх! — приказал он снова. Метла немного поднялась, а затем упала на траву с глухим стуком. Джеймс оглянулся на других первокурсников. Кажется, никто из них не продвинулся дальше, чем он. Только одному удалось поднять метлу. Игроки постарше с интересом наблюдали, посмеиваясь и подталкивая друг друга. Ной поймал взгляд Джеймса и показал ему большой палец, ободряюще кивнув.

— Вверх! — в который раз сказал Джеймс, собрав всю свою волю в кулак. Метла снова поднялась, и Джеймс поймал ее прежде, чем она снова упала на землю. «Довольно неплохо», — подумал он. Джеймс сделал большой вздох и перекинул ногу через метлу. Она неуверенно качалась под ним, едва поддерживая собственный вес.

Что-то пролетело мимо него.

— Так держать! — прокричал Тед сквозь шум дождя, когда первокурсница по имени Баптиста взлетела вверх, слегка вихляя на метле. Затем еще два первокурсника смогли подняться в воздух. Один из них соскользнул с метлы и перевернулся, повиснув вниз головой. Так он висел секунду или две, потом его руки соскользнули с мокрой метлы, и он свалился на землю. За этим последовал дружеский смех.

— По крайней мере, тебе удалось подняться в воздух, Кляйн! — сказал кто-то.

Джеймс сжал губы. Схватил метлу настолько крепко, что костяшки пальцев побелели, он оттолкнулся от земли. Метла подпрыгнула, и Джеймс увидел, как трава заскользила под ним, но потом снова стал снижаться. Его ноги волочились по земле, и он, раскачиваясь из стороны в сторону, снова попытался подняться в воздух. Метла описала дугу и набрала скорость, но Джеймс никак не мог заставить ее взлететь. Его ноги опять затормозили по траве, поднимая волны мутной воды. Ободряющие крики раздались за его спиной. Он сосредоточился еще больше, затаив дыхание, когда метла направилась в сторону когтевранцев, которые повернулись к нему лицом.

«Вверх! — отчаянно думал он, — вверх, вверх, вверх!»

И тут Джеймс вспомнил совет Ноя за ужином: наклониться вперед, чтобы лететь, отклониться назад, чтобы затормозить. Он понял, что тянул метлу на себя, пытаясь заставить ее подняться, но это была ошибка, не так ли? Нужно было наклониться вперед. Но если он сделает это, здравый смысл подсказывал ему, то он вспашет носом землю. Когтевранцы начали разбегаться, когда увидели, что Джеймс приближается, стараясь уйти с его пути. Они кричали ему какие-то советы и предупреждения. Но мальчик не мог разобрать ни слова. Наконец, отчаявшись, Джеймс поступил вопреки собственной логике, поднял ноги и наклонился вперед, как только мог.

Чувство скорости было шокирующим, когда метла резко рванула вперед. Туман и дождь жалили лицо Джеймса, словно рой пчел, а трава под ним стала размытым грязно-зеленым пятном. Но он по-прежнему не летел вверх, он просто несся низко над землей. Джеймс услышал крики и возгласы, когда он врезался в толпу когтевранцев. Они разбежались, пытаясь скрыться с его пути. Джеймс продолжал набирать скорость, поскольку все еще наклонялся вперед. Впереди он увидел трибуны, которые заполнили собой все, что он мог видеть, они были слишком близко. Джеймс попытался наклониться, увести метлу в сторону. Ему это удалось, но этого было недостаточно.

«Вверх!» — думал он яростно, ему срочно нужно было подняться!

Наконец, за неимением лучшей идеи, он откинулся назад, потянув метлу на себя так сильно, как только мог. Метла ответила мгновенно и с огромной силой совершила крутой подъем. Трибуны остались позади. Ряды сидений и вывески мерцали сзади, уступая место огромному, серому небу.

Казалось, что время остановилось, он чувствовал только холодный воздух и дождь, которые обрушились на его. Джеймс рискнул повернуться и посмотреть, что творится за его спиной. Стадион был похож на почтовую марку, еле заметную через гущу облаков и тумана. Джеймс открыл рот, вдыхая ветер и дождь, паника охватила его, словно когти гигантского чудовища. Он все еще поднимался наверх. Большие серые плиты облаков давили на него, пугали шокирующей темнотой и холодом. Джеймс снова подтолкнул метлу, стиснув зубы, чтобы подавить крик ужаса.

Он почувствовал с приступом тошноты, как метла нырнула вниз, едва не сбросив его. Казалось, единственное, что он мог заставить ее делать, это резко менять высоту. Джеймс потерял ориентацию в пространстве. Вокруг были лишь плотные облака и дождь. Впервые, попасть в гриффиндорскую команду по квидичу оказалось менее важным, чем просто спуститься обеими ногами обратно на землю, где бы она ни была. Он не мог оценить, как быстро он летел и в каком направлении. Ветер и туман били ему в лицо, его глаза слезились.

Вдруг поблизости появились какие-то фигуры. Они вылетели из облаков. Он услышал отдаленные крики, кажется, его звали по имени. Одна из фигур подлетела к нему под углом, и Джеймс был потрясен, увидев Зейна на метле, его лицо было белым как мел, а его светлые волосы трепал ветер. Он махнул Джеймсу рукой, но тот не мог понять смысла его жестов.

— Лети за мной! — прокричал Зейн сквозь ветер, проносясь мимо него.

Остальные окружили его, пытаясь принять какое-то решение. Он увидел Теда и Дженифер из Когтеврана. Тед что-то кричал Джеймсу, но тот не мог разобрать ни слова. Он сосредоточился на направлении, в котором летел Зейн. Облака двигались мимо него словно грузовые поезда, и Джеймс потерял ребят из виду. Он почувствовал резкое движение холодного воздуха, а затем земля разверзлась под Джеймсом…

Стадион для квиддича несся ему навстречу, его поросшая травой поверхность выглядела жесткой и беспощадной. Зейн все еще летевший впереди Джеймса, внезапно отклонился назад, замедляя ход и отчаянно жестикулируя одной рукой. Джеймс тоже отклонился назад, стараясь повторить за Зейном, но сила ревущего ветра мешала ему сделать это. Он боролся с ветром, пытаясь развернуть свою метлу, что, казалось, она треснет под ним. И тут его мокрые от дождя руки соскользнули, мальчик неуклюже взмахнул руками и упал назад, отчаянно сжимая метлу одними ногами. Метла завертелась кувырком. Джеймс почувствовал, как пронесся мимо Зейна, крики которого исчезали позади с ужасающей скоростью. Земля приближалась, раскрывая ему свои объятия, и Джеймс уже слышал этот звук, страшный, сильный рев, который становился все громче и громче, пока…

Затем ужасный толчок. Джеймс крепко зажмурил глаза, стараясь не услышать звука своего падающего тела на землю. Но ничего не услышал. Он рискнул открыть глаза чуть-чуть, а потом посмотрел вокруг с облегчением и удивлением. Он парил в пяти футах над центром поля, верхом на метле и не держась. Дождь шумел вокруг него, когтевранцы и гриффиндорцы уставились на него. Зейн, Тед, и Дженнифер зависли вокруг Джеймса, таращась на него. Потом Тед обернулся. Джеймс проследил за его взглядом.

На краю поля стоял Ральф, его одежда насквозь промокла и прилипла к телу, зонтик лежал брошенный на краю трибуны. Казалось, каждый мускул в теле Ральфа напрягся, пока он направлял свою огромную нелепую палочку прямо на Джеймса. Он заметно дрожал. Дождь струился по его лицу, прибивая волосы ко лбу.

— Мне продолжать или я могу уже опустить палочку? — произнес он сквозь стиснутые зубы.

Глава 5. Книга Астромаддукса

— Не переживай ты из-за этого неудачного полета, Джеймс, — сказал Зейн позже, когда они сидели в гостиной Когтеврана. — Лучше подумай, какой шанс предоставился Ральфу блеснуть своими способностями!

Джеймс ничего не ответил. Он сидел в углу дивана с несчастным видом, положив голову на руки.

— Кроме того, если бы я не запрыгнул на метлу и не отправился за тобой, мне кажется, я бы тогда не научился летать на метле. Я просто ни о чем не думал.

— Да, зрелище то еще было, Уолкер! — сказал старшекурсник, проходивший мимо их дивана, и невзначай взъерошил влажные волосы Зейна.

— Точно, — подтвердил другой с дальнего конца комнаты, — Как правило, отборочные испытания на первом курсе проводятся только для смеха, но с вами мы и посмеялись, и усвоили несколько навыков.

За этим последовал взрыв аплодисментов и смеха. Зейн выглядел довольным и наслаждался этим.

— А, если серьезно, то… — Ральф сидел на полу, повернувшись спиной к огню, — как ты это сделал? Полеты осваиваются очень долго.

— Честно говоря, я не знаю, — ответил Зейн. — Я увидел, что Джеймс летит в стратосферу, и просто отправился за ним. Я даже не знал, что делаю до самого конца, пока не осознал, что могу врезаться прямо в поле. Я остановился в последнюю секунду, когда Джеймс как торпеда пронесся мимо меня, и я подумал: «Посмотрите на меня! Я лечу!» Может быть, это все влияние гоночных игр и симуляторов полета, в которые я раньше играл со своим папой. До меня только сейчас начал доходить смысл произошедшего.

И тут Зейн, кажется, понял, что его рассказ совсем не поднимает настроение Джеймсу, а делает только хуже:

— Но довольно обо мне и о моей метле. Как насчет тебя, Ральфи?

Ральф задумчиво моргнул, а затем поднял палочку со своей мокрой мантии. Она была такой же огромной и нелепой как обычно, с заостренным концом, окрашенным в зеленый, но никто над ней больше не смеялся.

— Я не знаю. Это то же самое, о чем говорил ты. Я просто не думал об этом. Я видел, как Джеймс падал, и вдруг подумал о пере в классе Флитвика. Так вот, следующее мое воспоминание, это как я направил свою палочку на него и крикнул…

Несколько студентов, в том числе и Зейн, пригнулись и вскрикнули, когда Ральф взмахнул палочкой. Ральф смущенно улыбнулся:

— Расслабьтесь, парни. Я не собирался произносить это вслух.

— Ральф, ты, действительно, молодец, приятель, — сказал Зейн, придя в себя. — Ты проделал путь от летающего пера до человека, и это после одного урока! У парня талант!

Джеймс пошевелился:

— Если вы двое закончили поздравлять друг друга, тогда я пойду найду дыру и буду жить в ней до конца года.

— Эй, держу пари, что у подружки Грохха найдется для тебя место в ее пещере, — сказал Ральф. Зейн удивленно взглянул на Ральфа.

— А что? — воскликнул Ральф. — Это сохранит ему время на поиски.

— Он шутит, — сказал Зейн, переводя взгляд на Джеймса. — Я сразу не понял.

— Поздравляю, ты нашел единомышленника, — сказал Джеймс тихо, поднимаясь и снимая свой плащ с вешалки у огня.

— Ну, перестань! — Зейну стало неловко — На самом деле, мне жаль, что все так вышло. Я не знал, что это так важно для тебя. Правда.

Джеймс остановился на несколько секунд, глядя на пламя огня. Сожаление Зейна глубоко его задело. Сердце разбивалось на части. Лицо Джеймса покраснело, а глаза зажгло от подступивших слез. Он моргнул и отвернулся.

— Это не просто было важно для меня, — сказал он. — Это было самой важной вещью в моей жизни!

Когда дверь закрылась за Джеймсом, он услышал, как Ральф сказал:

— Так кому это было важно на самом деле?

Джеймс шел медленно, опустив голову. Его одежда была еще мокрой, и все тело болело от толчка, когда Ральф внезапно левитировал его, но он почти не замечал всего этого. Он потерпел неудачу. После победного зачисления в Гриффиндор, Джеймс был уверен, что и с квиддичем все пройдет также удачно. Вместо этого он стал посмешищем перед Гриффиндором и Когтевраном. Вместо захватывающих легендарных трюков, которые выполнял его отец, Джеймсу пришлось спасаться от смерти. Невозможно было вынести такого провала. Он никогда этого не переживет. Никто не смеялся над ним сейчас, по крайней мере, в лицо, но что они скажут в следующем году, когда он снова появится на пробных? Он даже не мог вынести этой мысли.

Как он скажет об этом отцу? Его папа приедет в начале следующей недели, чтобы увидеться с ним и услышать о его первых подвигах. Он, конечно, поймет. Он скажет Джеймсу, что квиддич не имеет никакого значения, что главное для него — это быть собой и получать удовольствие. И он даже сам поверил бы в это. И все же, зная это, настроение у Джеймса не улучшилось.

Зейн попал в команду Когтеврана. Джеймс почувствовал легкий укол зависти, услышав это. Он тут же пожалел об этом, но зависть никуда не ушла. Зейн был маглорожденным. И, к тому же, американцем! Квиддич должен быть для него чем-то непонятным, тайной, скрытой за семью печатями, а у Джеймса, как предполагалось, это было в крови быть игроком и героем. А не наоборот. Как же случилось, что все пошло не так?

Когда он дошел до гостиной Гриффиндора, то старался идти в тени комнаты, боясь попасться на глаза сидевших там студентов. Одни смеялись с друзьями, другие слушали музыку, третьи обсуждали домашнее задание, а некоторые целовались на диване.

Джеймс, пригнувшись, взбежал по лестнице и вошел в спальню. Там было темно и тихо. Со времен отца многое изменилось, теперь в общей спальне могли жить ученики с разных курсов. И сейчас Джеймс был рад, что делил комнату со старшекурсниками. Это давало уверенность в том, что он переживет все неприятности. Ему нужна была уверенность сейчас, или по меньшей мере, чтобы кто-то пожалел и поддержал его. Мальчик глубоко вздохнул в пустой комнате.

Джеймс вымылся в маленькой ванной, переоделся, и сел на кровать, смотря на ночное небо. Нобби наблюдал за ним из клетки у окна, щелкая клювом время от времени, желая выбраться наружу и найти парочку мышей, но Джеймс не замечал его. Дождь наконец закончился. Облака расходились, открывая взору большую серебристую луну. Джеймс смотрел на нее долгое время, сам не зная, чего он действительно ждал. В конце концов, ничего так и не произошло. Никто не поднялся наверх. Джеймс слышал голоса из гостиной. Это был пятничный вечер. Никто не собирался ложиться спать рано. Он чувствовал себя совершенно одиноким и обездоленным. Он скользнул под одеяло и снова стал смотреть на луну.

Вскоре, он заснул.

Большую часть выходных Джеймс провел в гостиной Гриффиндора. Он знал, что ни Ральф, ни Зейн не могли попасть в его гостиную без пароля, и у него не было настроения встречаться сейчас с кем-либо. Он прочитал заданные ему главы, попрактиковал некоторые заклинания. Он был особенно раздражен, когда обнаружил, что не может поднять в воздух перо, оно лишь жалко крутилось по столу. Через двадцать минут он не выдержал и выругался так, что его мать пришла бы в ужас от того, что он знает такие слова, и в сердцах бросил палочку на стол. Она тут же выстрелила потоком фиолетовых искр, будто удивляясь эмоциям Джеймса.

Наступила суббота, а это значило, что Джеймсу придется отрабатывать наказание с Аргусом Филчем. Джеймс следовал за Филчем по коридорам, держа в руках ведро и гигантскую щетку с жесткой щетиной. Иногда Филч останавливался и, не поворачиваясь, указывал на место на полу, на стене или на статуе. Чаще всего это были небольшие рисунки или давно прилипшая к полу жвачка. Джеймс тяжело вздыхал, окунал щетку в ведро и начинал тереть обеими руками. Филч обращался с Джеймсом так, как будто тот был лично ответственен за каждый испорченный участок. Пока Джеймс работал, Филч бормотал и причитал о том, что раньше наказания были намного суровее. К тому времени как Джеймсу было разрешено вернуться в свою комнату, его пальцы замерзли, покраснели, жутко болели и, к тому же, пахли ужасным коричневым мылом Филча.

В воскресенье днем, когда Джеймс бесцельно блуждал по территории замка, он столкнулся с Тедом и Петрой, которые валялись на одеяле, якобы рисуя астрономические карты на пергаменте.

— Теперь, когда Трелони ведет урок Прорицания вместе с мадам Делакруа, у нас появилось реальное домашнее задание, — пожаловался Тед. — Раньше мы просто смотрели на чаинки и составляли мрачные прогнозы. Было довольно забавно, по правде говоря.

Петра сидела, прислонившись к дереву, и разбирала схемы и карты на коленях, сравнивая их с огромной книгой созвездий, лежащей открытой на одеяле.

— В отличие от Трелони, у Делакруа, кажется, странное представление об астрологии как о точной науке, — сказала она, в отвращении покачав головой. — Как кучка камней, которые крутятся во Вселенной, могут знать о моем будущем?! Это выше моего понимания.

Тед попросил Джеймса остаться и отвлечь их немного от занятий. Чувствуя, что он не помешал ничему личному, и что ни Тед, ни Петра не собираются вспоминать о его провале на квиддиче, Джеймс плюхнулся на одеяло и заглянул в книгу со звездными картами. Черно-белые рисунки планет, под каждой из которых было подписано название, и иллюстрации мифических существ — все это кружилось и медленно вращалось на страницах, их орбиты были обозначены красными эллипсами.

— И с какой из этих планет наша Старелка? — спросил Джеймс сухо.

Петра перевернула страницу.

— Харди-Хар.

Джеймс медленно переворачивал огромные страницы книги с созвездиями, рассматривая движущиеся планеты и загадочные астрологические символы.

— Как же тогда ладят профессор Трелони и мадам Делакруа? — спросил Джеймс через минуту. Он вспомнил, что Дэмьен намекал на какие-то разногласия между ними.

— Как масло и вода, — ответил Тед, — Трелони старается найти общий язык, хотя явно ненавидит королеву вуду. Что насчет Делакруа, так она даже не притворяется дружелюбной. Они из разных миров, во всех смыслах этого слова.

— Мне больше нравятся уроки Трелони, — пробормотала Петра, делая какие-то заметки на своем пергаменте.

— Мы все знаем, что ты думаешь, дорогая, — успокоил ее Тед. Он повернулся к Джеймсу. — Ей нравится Трелони, потому что та знает, что по сути гадание представляет собой набор случайных символов, которые мы используем, чтобы разгадать смысл. Трелони конечно же думает, что тут замешана мистика, однако она понимает, что это лишь набор субъективных суеверий. Петра — любительница фактов, но ей нравится, что, хотя Трелони и воспринимает всю эту чепуху всерьез, она не пытается, ну… ты понимаешь, ничего навязывать.

Петра вздохнула и захлопнула свою книгу:

— Прорицание — это не наука, это психология. По крайней мере, Трелони доказывает это на практике. А Делакруа… — и тут она бросила книгу на кучу рядом с ней и закатила глаза.

— У нас контрольная на этой неделе, — сказал Тед печально. — Настоящая контрольная по предсказаниям. И она касается этого дурацкого астрологического события, которое произойдет в этом году. Расположение планет, или как оно там называется…

Джеймс недоуменно посмотрел:

— Расположение планет?

— Парад планет, — ответила Петра терпеливо. — На самом деле, это очень важное событие. Оно происходит только раз в несколько сотен лет. Это наука! А изучение того, какое глупое мифическое существо представляет каждая планета, божеством какой группы древних людей оно являлось, и как оно соотносится с «гармониками астрологической матрицы предвидения» — это не наука.

Тед посмотрел на Джеймса с серьезным видом:

— Когда-нибудь мы заставим Петру открыть нам ее истинные чувства.

Петра ударила его по голове одной из больших карт звездного неба.

Позже за обедом Джеймс увидел Ральфа и Зейна, сидевших за столом Когтеврана. Он увидел, как Зейн один раз взглянул на него, и был рад, что тот не попытался с ним заговорить. Джеймс знал, что хотя это было крайне малодушно с его стороны, но он все еще был полон зависти и стыдился своего чувства. Он быстро поел и затем вышел из Большого зала, совершенно не представляя, куда идти.

Вечером было свежо и прохладно, солнце скрылось за горами. Джеймс бродил по территории школы, слушал пение сверчков и бросал камешки в озеро. Он хотел было постучать в дверь хижины Хагрида, но увидел, что к двери прикреплена записка, написанная большими, корявыми буквами. В записке говорилось, что Хагрид в лесу и не вернется до утра понедельника. Скорее всего, он проводит время с Гроххом и его подружкой, догадался Джеймс. Стало смеркаться. И Джеймс уныло побрел к замку.

Он был на пути в гостиную Гриффиндора, когда решил свернуть в сторону. Кое-что пришло ему в голову.

Стеллаж с трофеями был освещен рядом фонарей, так что кубки, таблички с именами и статуи ярко блестели. Джеймс медленно шел вдоль него, разглядывая фотографии команд по квиддичу десятилетней давности, их униформа уже давно устарела, но улыбки игроков и выражение искренней непобедимости у них на лицах оставались вечно неизменными. Здесь были золотые и бронзовые трофеи, антикварные снитчи, игровые бладжеры, пристегнутые ремнями к полкам, но все еще шевелившиеся, когда он проходил мимо.

Джеймс остановился в конце и посмотрел на полку, посвященную Турниру Трех Волшебников. Его отец улыбался той же неловкой улыбкой, и выглядел таким невероятно молодым и непокорным. Джеймс наклонился поближе и посмотрел на фотографию по другую сторону Кубка, ту самую, где был Седрик Диггори. Мальчик на фотографии был красив, с бесхитростным выражением лица, которое Джеймс не раз видел на старых фотографиях сборных по квиддичу — выражение вечной юности и безграничного доверия. Джеймс внимательно рассмотрел фото. Именно это выражение лица помешало ему найти связь в первый раз, когда он увидел его.

— Это ведь был ты, — прошептал Джеймс, всматриваясь в изображение. Это не был вопрос.

Мальчик на фото улыбнулся, слегка кивая, как бы в знак согласия.

Джеймс не ожидал ответа, но, когда он выпрямился, что-то изменилось в надписи под Кубком Трех Волшебников. Слова, которые были выгравированы, будто утонули в серебряной табличке, а затем, спустя мгновение, появились новые слова. Они писались медленно, бесшумно…

«Джеймс Поттер. Сын Гарри».

Мурашки пробежали по спине Джеймса. Он кивнул.

— Да, — прошептал мальчик.

Слова снова исчезли. Прошло несколько секунд и появились новые.

«Как давно. Это было».

Сначала Джеймс не понял вопроса. Он слегка покачал головой:

— Я…не понял. Сколько времени прошло с тех пор как что?

Буквы исчезли и снова возникли. Они писались так долго, как будто требовалось много усилий.

«С моей смерти».

Джеймс сглотнул:

— Я точно не знаю. Думаю, 17—18 лет.

Буквы исчезали очень медленно. Новые проступили почти через минуту.

«Время так странно идет здесь. Кажется, что тянется дольше обычного. А иногда движется быстрее».

Джеймс не знал, что сказать. Чувство огромного одиночества и печали вползало в коридор, заполняя все пространство, и самого Джеймса, как холодная туча.

— Мой… — голос Джеймса прервался. Он кашлянул и попытался снова. — Мои папа и мама, Джинни, раньше она была Уизли… Они рассказывают о вас. Время от времени. Они… Они помнят вас. Ведь они так вас любили.

Буквы исчезли и появились другие.

«Джинни и Гарри. Я всегда знал. Что они будут вместе».

Призрак Седрика, казалось, ускользал, растворялся в воздухе коридора. Буквы исчезали медленно. Джеймс хотел задать больше вопросов, о магле, как он смог войти, к примеру, но теперь это казалось неважным. Он просто хотел сказать что-то, чтобы уменьшить груз печали, которую он чувствовал в присутствии Седрика, но не смог ничего придумать. И тут буквы снова проступили, на этот раз едва заметные.

«Они счастливы?»

Джеймс прочитал вопрос, обдумал его, затем кивнул:

— Да, Седрик. Они счастливы. Мы счастливы.

Буквы испарились, как только Джеймс проговорил, и ему послышалось, как будто вздох, долгий и измученный прозвучал в воздухе вокруг него. Когда все закончилось, Джеймс оглядел коридор. И снова почувствовал себя одиноким. Он посмотрел на табличку с надписью на Кубке Трех Волшебников, но на ней уже были написаны прежние слова. Джеймс вздрогнул, обхватил себя руками, потом повернулся и пошел обратно к главному коридору. Призрак наконец заговорил, и это был Седрик Диггори.

«Мы счастливы», — повторил про себя Джеймс. Когда он поднялся по ступенькам в гостиную, он понял, что это была правда. Он почувствовал, что глупо было страдать все выходные, лелея свою зависть и неудачу. Сейчас все это оказалось неважным. Он просто рад быть здесь, в Хогрвартсе, с новыми друзьями, с трудностями и бесконечными приключениями. Он побежал по коридору, к портрету Полной Дамы, ничего так сильно не желая, как провести последнюю пару часов, что остались от выходных, с огромным удовольствием, смеясь и забыв о маленьком глупом инциденте на квиддиче. Он осознал, пусть и нехотя, что эта ситуация оказалась даже немного смешной.

Когда он вошел в комнату, он остановился и огляделся. Ральф и Зейн были там, сидя с остальными Гремлинами за столом у окна. Все обернулись в его сторону.

— Вот и наш маленький пришелец! — воскликнул радостно Зейн. — А мы пытаемся использовать твои трюки с метлой. Как насчет изобразить крушение Старелки? Если что, Ральф будет наготове.

Ральф покрутил своей палочкой и смущенно улыбнулся. Джеймс закатил глаза и решил к ним присоединиться.

Когда Джеймс проснулся в понедельник, было уже позднее утро. Он вбежал в Большой зал, надеясь ухватить кусочек тоста до начала урока по Трансфигурации и встретил Ральфа и Зейна, которые уже выходили.

— Нет времени, приятель, — сказал Ральф, схватив Джеймса за руку и быстро развернул его. — Мы не можем опоздать на первый урок. Я слышал, что Мак Гонагалл строго наказывает студентов, которые задерживаются.

Джеймс вздохнул и побежал вместе с ними по оживленным коридорам замка.

— Я хотя бы надеюсь на то, что она ничего не делает со студентами, чьи желудки урчат от голода во время ее урока.

Зейн что-то протянул Джеймсу в руки, когда они шли в класс.

— Прочти это, когда будет возможность. Я уже показал ее Ральфу, и он был просто поражен. Я положил закладку для тебя.

Это была толстая, потрепанная книга. Переплет был из цельной, но уже потертой ткани, которая когда-то, скорее всего, была красной. Страницы пожелтели от времени и угрожали рассыпаться при малейшем прикосновении.

— Что это? — спросил Джеймс, когда не смог прочитать буквы, потускневшие от времени. — Благодаря Джексону и Флитвику у меня есть что почитать. Так что, я освобожусь нескоро, возможно в следующем семестре.

— Тебе будет интересно посмотреть, поверь мне. Эта книга по Параллельной Истории, том 7, — сказал Зейн. — Я взял ее из библиотеки Когтеврана. Просто прочитай раздел, который я пометил.

— У Когтеврана есть своя библиотека? — спросил Ральф, изо всех сил стараясь запихнуть учебник по трансфигурации в и так уже набитый рюкзак.

— Ну, а у Слизерина висят головы драконов на стенах, — пожал плечами Зейн. — Каждому свое.

Когда они подошли к классу Трансфигурации, им пришлось пройти через толпу студентов, стоящих рядом с дверью. На некоторых из них были надеты синие значки «Историю Пишут Победители». Казалось, все больше и больше студентов стали носить их. На доске объявлений говорилось, что значки являются эмблемой некоего клуба под названием «Прогрессивный элемент», и Джеймс был встревожен тем, что уже не только слизеринцы носили их.

— Твой отец приедет сегодня, да, Поттер? — один из старшекурсников обратился к нему, криво улыбаясь. — Решил встретиться со своими дружками из Штатов?

Джеймс остановился и посмотрел на говорившего.

— Да, он приезжает сегодня, — и его щеки покраснели. — Но я не понимаю, что ты имеешь в виду, говоря о его «дружках». Он даже не встречался с американцами раньше. Знаешь ли, иногда следует почитать, прежде чем открывать рот.

— О-о, мы читали, уж поверь мне, — ответил мальчик, и его улыбка исчезла. — Больше, чем ты и твой отец можете себе представить. Ваша семья и ей подобные не смогут долго скрывать правду.

— Скрывать правду? — гнев Джеймса нарастал. — Что ты несешь?!

— Читай надписи на значках, Поттер. Ты точно знаешь, о чем мы говорим, — ответил мальчик, резко поднял свой рюкзак и пошел со своими друзьями дальше по коридору. — И, если ты не понимаешь, тогда ты еще глупее, чем кажешься, — он снова повернулся к Джеймсу.

Джеймс моргнул от гнева и изумления:

— Что все это значит?

Ральф вздохнул:

— Пойдем, займем места. Я расскажу тебе, хотя сам не очень понимаю.

Но у них не хватило времени, чтобы обсудить это перед уроком. Директриса МакГонагалл, которая еще обучала Трансфигурации маму и папу Джеймса, вошла в класс с той же деловитостью, что и раньше.

Она объяснила основные движения палочкой и заклинания, помогающие превратить книгу в бутерброд с рыбой. Она даже попросила одного из студентов, мальчика по имени Карсон, чтобы тот откусил бутерброд. Потом, она превратила бутерброд обратно в книгу, и все увидели на переплете следы от зубов Карсона. Гул восхищения пронесся по классу.

Карсон посмотрел на след от укуса и прижал руку к животу, с тревогой на лице. Ближе к концу урока, МакГонагалл попросила студентов достать свои палочки и попрактиковать заклинания на бананах, которые они должны были превратить в персик.

— Персика Альтерамус, ударение только на первом слоге. Не ждите, что у вас все получится с первого раза, — сказала она, наблюдая за попытками студентов. — Если у вас получится банан с намеком на пух персика, будем считать, что вам повезло сегодня. Аккуратнее, мисс Маджарис! Небольшие круговые движения, не нужно размахивать палочкой в разные стороны!

Зейн яростно посмотрел на свой банан и взмахнул палочкой:

— Персика Альтерамус! — но ничего не произошло.

Он сжал губы:

— Давай, Джеймс, теперь ты.

Пожав плечами, Джеймс поднял палочку и направил ее, сказав заклинание. Банан перевернулся, но так и остался бананом.

— Может быть, он изменился внутри? — с надеждой сказал Зейн. — Давай очистим его и посмотрим, может там внутри мякоть персика, а?

Джеймс подумал об этом, а затем покачал головой. Они оба попытались снова. Наблюдавший за ними Ральф заметил:

— Нужно двигать кистью руки. А то вы, ребята, делаете это так, как будто управляете самолетами.

— Критиковать легко, но сделать трудно, — сказал Зейн между попытками. — Посмотрим, как ты это сделаешь, Ральфинатор.

Ральфу, по-видимому, не очень-то хотелось. Он перебирал свою палочку в руках, держа ее под столом.

— Давай же, Ральф, — сказал Джеймс — Ты отлично справлялся до сих пор. Что не так?

— Ничего, — сказал Ральф, оправдываясь. — Я не знаю.

— Вот черт! — закричал Зейн, опустив руку с палочкой и схватив банан другой. Он бросил палочку на стол и указал на нее бананом. — Может быть, если я буду делать так, мне больше повезет, как вы думаете?

Джеймс и Ральф уставились на него. Он закатил глаза.

— О, неважно, давай Ральф. Сделай его персиком. Ты знаешь, что можешь это сделать. Чего ты ждешь?

Ральф поморщился, потом вздохнул и поднял свою гигантскую палочку. Он слегка коснулся ею банана и произнес заклинание так неуверенно, как будто знал, что ничего не получится. Сверкнула вспышка, и раздался звук, похожий на взрыв Летучего пороха в камине. Весь класс услышал это и повернулся в сторону Ральфа. Дым окутал стол, перед которым сидел Ральф, он отскочил с широко открытыми глазами, совершенно не понимая, что происходит. Когда дым рассеялся, Джеймс наклонился над бананом, который все еще лежал там, совершенно нетронутый.

— Ну что ж, — сказал Зейн во внезапно наступившей тишине. — Ты хотя бы попытался…

Тихий, мягкий шум раздался из банана Ральфа. Кожура начала медленно раскрываться как мясистый желтый цветок. Долгий вздох прокатился по классу, когда из центра банана возник зеленый завиток. Казалось, он дышал, когда рос, скручивался и удлинялся, как виноградная лоза. Затем стал выпрямляться, направляясь вверх грациозными извивающимися движениями. Из банана появились другие завитки. Они поползли вдоль поверхности стола в разные стороны, обхватывая весь стол и плотно его сжимая. Ветки отделялись от основного стебля, по мере того как он рос, утолщаясь и изменяя цвет, пока он не стал твердым и желтовато-серым. Листва, распустившаяся из ветвей с внезапными громкими хлопками, превращалась из нежных ростков в полный лист в считанные секунды. Наконец, когда дерево достигло высоты около четырех футов, начали появляться плоды. Полдюжины персиков образовались на концах нижних ветвей, склоняя их вниз. Каждый из них был сочным, пухлым, и зрелым.

Джеймс оторвал взгляд от дерева и оглядел комнату. Все глаза были направлены на прекрасное персиковое деревце Ральфа, рты у всех были открыты, руки с палочками все еще замерли в воздухе. Директриса МакГонагалл пристально смотрела на дерево, рот ее открылся в полной неожиданности. Тут комната наполнилась движением. Каждый выдохнул, и класс разразился спонтанными, благоговейными аплодисментами.

— Это мой друг! — сказал Зейн и положил руку на плечо Ральфа. — Я первый его увидел!

Ральф отвернулся от дерева, посмотрел на Зейна и смущенно улыбнулся. Но Джеймс вспомнил выражение на лице Ральфа в то время, как росло дерево, тогда он не улыбался.

Спустя несколько мгновений, в коридоре Зейн, с полным ртом персиков, спросил у Ральфа:

— Серьезно, Ральф? Ты меня удивляешь. Как так происходит, что у тебя все волшебные заклинания получаются с первого раза. В чем дело?

Ральф снова улыбнулся своей неопределенной, взволнованной улыбкой.

— Ну, на самом деле…

Джеймс посмотрел на Ральфа:

— Что? Скажи, Ральф!

— Ну, хорошо, — сказал он, останавливаясь и втягивая их за собой за угол. — Но это пока еще неточно, ладно?

Джеймс и Зейн с энтузиазмом кивнули, жестом показывая Ральфу продолжать.

— Я много занимаюсь с некоторыми слизеринцами в ночное время, — объяснил Ральф, — Просто основы. Они научили меня нескольким вещам. Ну, например, обезоруживающему заклинанию и многим другим трюкам, чтобы победить своих врагов.

— Когда это у тебя появились враги, Ральф? — спросил Зейн недоверчиво, облизывая пальцы, липкие от персикового сока.

Ральф отмахнулся от него:

— Ну, понимаешь, просто враги. Так говорят ребята с моего факультета. В любом случае, они говорят, что я больше, чем средний волшебник. И что я не обычный магловский ребенок, который случайно оказался волшебником. Они полагают, что возможно, один из моих родителей потомок великой волшебной семьи, и я просто не знаю об этом.

— Это слишком важная вещь, чтобы ее не знать, по-моему, — сказал Джеймс с сомнением. — Ну…ты же говорил, что твой папа разрабатывает всякие магловские штуки для компьютеров, не так ли?

— Ну да, так и есть, — махнул рукой Ральф, а потом понизил голос. — Но моя мама, я ведь не говорил вам, что она умерла? Нет, не говорил, — ответил он сам себе. — Конечно, нет. Но вот так случилось. Она умерла, когда я был очень маленьким. Я даже не знал ее. А вдруг, она была ведьмой? Я имею в виду что, если она была бы из одной из великих старейших чистокровных семей, и папа даже не знал об этом, а что? Бывает и такое. Маги, влюбившиеся в маглов, никогда не могут раскрыть им свою тайну. Чистокровным такое бы не понравилось, я думаю, но так уж вышло…

Он замолчал и посмотрел на Зейна и Джеймса.

— Ладно… — ответил медленно Джеймс. — Конечно, я думаю, что это возможно. Случались и более странные вещи.

Зейн поднял брови:

— Ну хотя бы это многое объясняет, не так ли? Может быть, ты кто-то вроде принца. А вдруг, ты наследник сказочного богатства, власти или чего-нибудь еще!

Ральф закатил глаза:

— Давайте не будем увлекаться. Я уже сказал, что это всего лишь предположение.

Джеймс прогуливался с Зейном и Ральфом, пока не пришло время его следующего урока. Следующей была Травология, он сказал друзьям, что встретится с ними позже и побежал к теплицам.

Профессор Долгопупс, тепло улыбаясь, приветствовал Джеймса по имени, когда тот вошел. Джеймс всегда любил Невилла, хотя он был более спокойным и вдумчивым, чем его отец или дядя Рон. Джеймс знал историю о том, как Невилл воевал во время своего последнего курса в школе, когда Волан-де-Морт захватил Министерство Магии, и Хогвартс был под его контролем. В конце концов, Невилл был тем, кто отрезал голову гигантской змеи Нагайны, которая была последним звеном к бессмертию Волан-де-Морта. Но все же трудно было представить, что этот худощавый и довольно неуклюжий профессор, расставляющий кастрюли и горшки на столе в передней части теплицы, был тем самым героем.

— Травология — это… — начал Невилл, но случайно опрокинул один из горшков. Он прервался, быстро поставил горшок на место, просыпав грязь на свои бумаги. Он поднял голову, смущенно улыбаясь, и торопливо продолжил:

— Травология — это изучение… Ну-у-у, трав, конечно, как вы видите, — он кивнул в сторону растений и деревьев, которых в теплице находилось великое множество, растущих в самых причудливых горшках.

Джеймс подумал, что профессора Долгопупса, вероятно, заинтересует персиковое дерево, внезапно выросшее на столе в классе Трансфигурации.

— Травы являются основанием, э-э… так сказать, многих фундаментальных областей магии. Они нужны для зелий, снадобий, создания палочек, и некоторых заклятий. Все они основываются на весьма важных процессах выращивания и переработки магических растений. На этих занятиях мы будем изучать огромное количество свойств и применений некоторых, наиболее важных для нас растительных ресурсов, начиная с таких как Бубонтюбер и заканчивая редким Мимбулусом Миблетония.

Краем глаза Джеймс увидел, как что-то движется. Побег одного из растений тянулся вдоль подоконника к девушке-первокурснице, которая яростно писала названия, которые перечислял Невилл. Растение оторвалось от подоконника, слегка стукнуло девушку по спине и затем обернулась вокруг ее сережки. Глаза девушки расширились, и она уронила перо, когда почувствовала, как ее что-то потянуло.

— Ой! Ой-ой-ой! — завопила она, пытаясь подняться со стула, и схватилась за ухо. Невилл оглянулся, увидел девушку и побежал ей на помощь.

— Не бойтесь, мисс Патония. Все хорошо, — он подбежал к ней и стал осторожно извлекать растение из сережки. Оно медленно раскручивалось, пока он не закончил. — Вы только что нашли наш Лигулос Вороватый, точнее это он нашел вас. Я прошу прощенья, что не предупредил вас, когда вы садились здесь. Это растение разводили пираты несколько сотен лет назад из-за его врожденного влечения к блестящим вещам, которое оно использует для увеличения количества солнечного света с целью фотосинтеза. Этот вид практически исчез, после того как на него объявили охоту и по большей степени сожгли во времена Очистки, — Невилл нашел ствол растения и аккуратно завернул побег вокруг него, прижав его кончик к огромному бриллианту, находящемуся в горшке.

Патония потерла ухо и уставилась на дерево таким взглядом, как будто сама хотела сжечь его.

Невилл вернулся за рабочий стол и стал рассказывать о растениях, которые разместились в длинный ряд перед ними. Джеймс зевнул. От тепла, которое наполняло все помещение, хотелось спать. Чтобы хоть как-то развеять сонливость, Джеймс полез достать перо и пергамент из рюкзака. Его рука нащупала книгу, которую дал ему Зейн. Он вытащил ее вместе с пергаментом и разместил на коленях.

Когда он убедился, что Невилл углубился в рассказ о своем любимом предмете так сильно, что уже ничего не замечал вокруг себя, Джеймс открыл книгу, где была закладка. Его внимание сразу же было приковано к заголовку в верхней части страницы: Феодр Астромаддукс. Он наклонился над книгой и стал быстро читать.

«Сторонник Обратного Предвиденья, или искусства написания истории через обратно-хронологические предсказания, провидец и историк, Астромаддукс остается известным миру волшебства главным образом его фантастическими рассказами о последних днях Мерлина Амброзиуса, легендарного волшебника и основателя Ордена Мерлина. Рассказы Астромаддукса, которые записаны в полном объеме в его знаменитой Обратной Истории Магического Мира (см. главу 12), отображают его знакомство с Мерлином в конце карьеры последнего, на должности особого магического советника королей Европы. Разочаровавшись в коррупции магического мира, которой тот «заразился» от все больше разрастающихся магловских королевств, Мерлин объявил о своем намерении «уйти из земного мира». Кроме того, он утверждал, что вернется к людям, столетия или даже тысячелетия спустя, когда баланс между волшебным и неволшебным миром, по словам Астромаддукса, «наиболее созреет для его служения». Эти предсказания были источником многих замыслов и планов тайных организаций в течение последующих веков, призывавших к революции, так как многие считали, что возвращение Мерлина в мир будет способствовать их планам сломить и подчинить мир маглов с помощью политики или даже войны».

Джеймс перестал читать. Его мозг работал с неимоверной скоростью, пока он раздумывал о смысле того, что только что прочитал. Он знал о Мерлине с детства, во многом таким же образом, как дети маглов знали о Святом Николае: не как об исторической личности, но как своего рода о мифическом персонаже. Джеймсу никогда не приходило в голову сомневаться в том, что Мерлин был реальным человеком, но он никогда не задавался вопросом, что за человек он был.

Он вырос на глупых выражениях, типа «клянусь бородой Мерлина» или «во имя Мерлиновых кальсонов», но это вообще ничего не говорило о характере великого колдуна.

По словам Астромаддукса, Мерлин был что-то вроде магического советника магловских королей и вождей. Возможно ли, что во времена Мерлина ведьмы и волшебники открыто жили в мире маглов, не прячась, без законов о секретности, не используя чары разочарования?! И если это так, то что Мерлин имел в виду, когда говорил о том, что волшебники «заразились» от маглов? Более того, что за жуткое предсказание о том, что он вернется, когда «мир созреет для его служения»? Это неудивительно, что темные маги на протяжении всей истории пытались сделать так, чтобы предсказание Мерлина сбылось, чтобы снова привести великого мага в этот мир. Темные маги всегда стремились править миром маглов, и, видимо, было некоторое основание считать, что Мерлин, величайший и самый могущественный волшебник всех времен, поможет им добиться этого.

Внезапная мысль пришла в голову Джеймса, и его глаза расширились. Он впервые услышал имя Астромаддукса через профиль, созданный Слизерином. Слизерин всегда считался факультетом темных волшебников, стремящихся поработить мир маглов. Что если загадочное упоминание об Астромаддуксе не было случайным совпадением? Что если это был знак новых темных замыслов? Что если слизеринец, который создал этот профиль, был участником заговора с целью приближения предсказанного возвращения Мерлина, который будет руководить окончательной войной против мира маглов?

Джеймс медленно закрыл книгу и стиснул зубы. Так или иначе, его размышления по этому поводу казались верными. Это объясняет, почему ученик Слизерина использовал именно это имя, которое декан факультета считал всего лишь шуткой. Ученик знал, что это не шутка, и скоро все узнают об этом. Сердце Джеймса колотилось, он сидел и яростно думал. Кому он мог бы об этом рассказать? Конечно, Зейну и Ральфу. Они, наверное, уже думали об этом. Своему отцу? Джеймс решил, что он не может. Пока не может. Джеймс был уже достаточно большим, чтобы знать, что большинство взрослых не поверит истории ребенка, даже если он предоставит фотографии в доказательство своей правоты.

Джеймс не знал точно, что он мог сделать, чтобы остановить все это, но он знал, что ему делать дальше. Он должен выяснить, кто из Слизерина мог взять игровую приставку Ральфа. Он должен найти слизеринца, который использовал имя Астромаддукса.

С этими мыслями Джеймс убежал из оранжереи, как только урок был окончен, полностью забыв, что сегодня вечером его отец, Гарри Поттер, прибывал на встречу с американцами.

Как только Джеймс оказался у входа в замок, он услышал отдаленный шум толпы. Он замедлил шаг, прислушиваясь. Крики и возгласы смешались с пронзительными взволнованными голосами. Когда он завернул за угол во двор, шум стал намного громче. Высыпавшая во двор толпа студентов прибывала с каждой секундой. Большинство учеников просто глазело на происходящее вокруг, но в центре находилась особо активная группа, они демонстративно вышагивали, скандируя лозунги, некоторые из них держали в руках большие нарисованные вручную плакаты. Джеймс увидел надпись на одном из плакатов, когда сравнялся с толпой, и его сердце упало. На нем было написано: «Конец фашизму Мракоборцев в Министерстве!» Еще один плакат взвился в небо: «Расскажи правду, Гарри Поттер!»

Джеймс кружил среди собравшихся студентов, стараясь казаться незаметным. В нескольких шагах от главного входа Табита Корсика давала интервью женщине в ярких фиолетовых очках с круглыми стеклами и чрезмерно внимательным выражением лица. С растущим беспокойством Джеймс узнал в ней Риту Скитер, ведущего репортера журналистских расследований из газеты Ежедневный Пророк, и, естественно, она была одной из наименее любимых людей его отца.

Когда он проходил мимо, Табита искоса взглянула на него и слегка пожала плечами, как бы говоря: «Мне очень жаль, но что поделаешь, такие времена...»

Джеймс как раз собирался подняться по ступеням в главный зал, но тут появилась директриса, целенаправленно встав на освещенное солнцем место с мрачным выражением лица. Она направила палочку на горло и заговорила с верхней ступеньки, ее голос разносился эхом по всему двору, заглушая шум толпы.

— Я не буду разбираться в том, что здесь происходит, все до глупости очевидно, — строго сказала она, и Джеймс, который знал Минерву МакГонагалл большую часть своей жизни, подумал, что никогда еще не видел ее в таком гневе. Ее лицо было мертвенно-бледным, с красным румянцем на щеках. Ее сдержанный голос, раздававшийся во дворе, звучал со стальной уверенностью. — И я не собираюсь лишать вас права отстаивать ваши беспочвенные и абсурдные убеждения, которых вы возможно придерживаетесь, но я вас уверяю, независимо от того, во что вы верите, политика этой школы не позволяет студентам оскорблять уважаемых гостей.

Некоторые плакаты опустились. Джеймс увидел, что Рита Скитер уставилась на директрису с выражением голодного возбуждения на лице, ее быстро пишущее перо уже что-то быстро строчило в блокноте.

МакГонагалл вздохнула, собирая все свое самообладание:

— Как вы знаете, есть более приличные способы для выражения своего несогласия с чем-либо. Этот гм-м… митинг… не является ни целесообразным, ни необходимым. Следовательно, я надеюсь, что вы все немедленно разойдетесь, можете считать, что вы… — она посмотрела на Риту Скитер, — изложили свою точку зрения.

— Госпожа директриса? — послышался голос, и Джеймсу не нужно было поворачиваться, чтобы понять, что это была Табита Корсика. Весь двор затаил дыхание. Джеймс даже слышал, как жадно скрипит перо Риты Скитер.

МакГонагалл остановилась, внимательно посмотрев на Табиту:

— Да, мисс Корсика?

— К сожалению, не могу с вами согласиться, мэм, — приторно сказала Корсика, ее сладкий голосок эхом раздавался по всему двору. — Я лично надеюсь на то, что мы сможем продолжить решение этих вопросов в более разумной и соответствующей манере, как вы сами предложили. Может быть, еще слишком рано говорить, но мы предлагаем сделать эту проблему темой первых Общешкольных Дебатов. Это позволит нам подойти к такому деликатному вопросу более тщательно и с должным уважением, которого он заслуживает. Я уверена, вы согласитесь со мной.

МакГонагалл сильно сжала зубы, когда она посмотрела на Корсику. Пауза была такой долгой, что, в конце концов, Табита отвернулась. Она оглядела двор, ее самообладание значительно уменьшилось. Быстро пишущее перо остановилось, оно парило над пергаментом, ожидая продолжения.

— Я ценю ваше предложение, мисс Корсика, — сказала МакГонаналл, точно отрезала, — но сейчас неподходящее место и время, чтобы обсуждать расписание Дебатов, как вы, конечно, заметили. А теперь, — она окинула двор критическим взглядом, — я считаю вопрос закрытым. Каждый, кто хочет продолжить это обсуждение, может сделать это в более комфортной обстановке у себя в комнате. На сегодня я бы посоветовала вам отправляться по своим делам, пока я не попросила мистера Филча записать ваши имена.

Толпа начала расходиться. МакГонагалл увидела Джеймса, и выражение ее лица изменилось.

— Пойдемте, Поттер, — сказала она, подзывая его с нетерпением. Джеймс поднялся по ступеням и последовал за ней в тень зала. МакГонагалл что-то сердито бормотала себе под нос, ее шерстяной плед со свистом рассекал воздух, когда они свернули в боковой коридор. Она даже не оборачивалась на Джеймса, чтобы проверить, но он по-прежнему шел за ней.

— Глупые подстрекатели и пропагандисты! — негодовала она, направляясь к учительской. — Джеймс, мне очень жаль, что вы стали свидетелем этого. Но мне еще больше жаль, что эти уродливые слухи нашли свое начало в стенах Хогвартса.

МакГонагалл повернулась и открыла дверь, не замедляя шага. Джеймс оказался в большой комнате, полной диванов и кресел, столиков и книжных полок, все было понаставлено в хаотичном порядке вокруг огромного мраморного камина. И там стоял с приветствующей улыбкой его отец. Джеймс улыбнулся в ответ и бросился к нему мимо МакГонагалл.

— Джеймс, — радостно произнес Гарри Поттер, заключив мальчика в сильные объятия и потрепав его за волосы. — Мой мальчик. Я так рад тебя видеть, сынок. Как школа?

Джеймс пожал плечами, счастливо улыбаясь, но внезапно почувствовал себя смущенно. В комнате было еще несколько человек, которых он не узнал, все они смотрели на него, пока он стоял с отцом.

— Вы все знаете моего сына, Джеймса, — сказал Гарри, сжимая плечо Джеймса, — Джеймс, это представители Министерства, которые приехали вместе со мной. Ты помнишь Тита Хардкасла, не так ли? А это мистер Рекрент и мисс Сакарина. Они оба работают в департаменте Международных отношений.

Джеймс послушно пожал руки. Он вспомнил Тита Хардкасла, когда взглянул на него, хотя и не видел его долгое время. Один из командующих мракоборцев, он был приземистый и толстый, с квадратной головой и с жестким обветренным лицом. Рекрент был высокий и худой, одетый в довольно странный костюм в тонкую полоску и в черную шляпу-котелок. Его рукопожатие было быстрым и слабым, как будто держишь мертвую рыбу. Мисс Сакарина, однако, не стала пожимать руки. Она широко улыбнулась Джеймсу и присела на корточки, рассматривая его сверху вниз.

— Вы очень похожи на ваших родителей, молодой человек, — сказала она, наклоняя голову и принимая заговорщицкий вид. — Такие перспективы и большой потенциал. Я надеюсь, что вечером вы к нам присоединитесь.

В ответ Джеймс посмотрел на своего папу. Гарри улыбнулся и положил обе руки на плечи Джеймса.

— У нас ужин сегодня вечером с Альма Алерон. Хочешь со мной? Судя по всему, мы будем есть настоящую американскую еду, которая может означать все, что угодно, от гамбургеров до…ну-у, чизбургеров, насколько я могу догадываться.

— Конечно! — улыбаясь, воскликнул Джеймс. Гарри Поттер улыбнулся и подмигнул.

— Но сначала, — сказал он, обращаясь к остальной части группы, — мы присоединимся к нашим друзьям из Альма Алерона, чтобы взглянуть на некоторые особенности их магии. Мы должны встретиться с ними через 10 минут, и я попросил еще кое-кого присоединиться к нам. Вы идете?

— Боюсь, что не смогу присоединится к вам, — поспешно сообщила МакГонагалл. — Мне нужно понаблюдать за определенными студентами, пока вас не будет, мистер Поттер, прошу прощенья.

— Я понял вас, Минерва, — сказал Гарри. Это всегда звучало так странно для Джеймса, что его отец звал директрису по имени, но она, казалось, ожидала этого. — Делайте то, что вам необходимо, но не беспокойтесь о каждом маленьком происшествии. Оно того не стоит.

— Не уверена, что согласна с вами по этому поводу, Гарри, но я и не говорю о том, чтобы в школе был идеальный порядок. Увидимся вечером, — с этими словами директриса резко повернулась и вышла из комнаты, по-прежнему возмущенная.

— Мы идем? — спросила Сакарина. Группа направилась к двери с противоположной стороны комнаты. Пока они шли, Гарри наклонился к сыну и прошептал:

— Я рад, что мы будем вместе на ужине. Сакарина и Рекрент не самые приятные собеседники, но Перси настоял, чтобы я взял их. Я боюсь, что все это дело пахнет политикой.

Джеймс благоразумно кивнул, не понимая, что все это значит, но как всегда был рад доверию своего отца.

— А как ты прибыл сюда?

— Через каминную сеть, — ответил Гарри. — Мы не хотели открыто появляться в замке. Минерва предупредила нас о митинге, который планировали ПЭ.

Джеймсу потребовалось время, чтобы понять, что его отец говорил о Прогрессивном Элементе.

— Она знает об этих ребятах? — удивленно спросил он.

Его отец приложил палец к губам, слегка кивнув в сторону Сакарины и Рекрента, которые шли перед ними и говорили вполголоса.

— Позже, — произнес Гарри одними губами.

Через несколько поворотов Рекрент открыл большую дверь и вышел на солнечный свет, остальные последовали за ним. Они спустились по широкой каменной лестнице, которая вела на лужайку, с одной стороны которой был Запретный лес, а с другой стороны низкая каменная стена. Невилл Долгопупс и профессор Слизнорт стояли у стены и разговаривали. Они оба подняли глаза, когда группа приблизилась.

— Привет, Гарри, — сказал Невилл, улыбаясь и выходя вперед, чтобы поприветствовать его. — Спасибо, что пригласил меня и Горация вместе с вами. Мне было очень любопытно с тех пор, как американцы оказались здесь.

— Гарри Поттер, кого я вижу! — тепло произнес Слизнорт, сердечно пожав Гарри обе руки. — Очень хорошо, что вы предложили присоединиться к вам. Вы знаете, я всегда интересовался новыми разработками в Международном Магическом сообществе.

Гарри привел группу к воротам в каменной стене. Они выходили на аккуратную дорожку, вымощенную каменными плитами, которая петляла в сторону озера.

— Не нужно благодарить меня, никому из вас. Я попросил прийти вас обоих, чтобы вы сами задали все необходимые вопросы и разобрались в том, что они хотят показать нам.

Слизнорт снисходительно рассмеялся, но Невилл лишь улыбнулся. Джеймс понял, что его отец, вероятно, сказал только часть правды, и только Невилл был в курсе этого.

Группа подошла к большой брезентовой палатке, расположенной на небольшом возвышении около воды. Перед входом развевался американский флаг, на котором был изображен герб Альма Алерон. Пара американских студентов стояла неподалеку и разговаривала. Один из студентов увидел группу и поприветствовал их легким кивком. Затем крикнул в сторону палатки:

— Профессор Франклин!

Спустя мгновение из палатки появился Франклин, вытирая руки о большой платок.

— А! Приветствую вас, друзья мои, — сказал он любезно. — Спасибо, что пришли.

Гарри пожал протянутую руку Франклина. Было очевидно, что они уже встречались ранее и организовали эту встречу. Гарри повернулся и представил всех, заканчивая Джеймсом.

— Конечно, конечно, — произнес Франклин, просияв при виде Джеймса. — Юный мистер Поттер находится в моем классе. Как Ваши дела, Джеймс?

— Хорошо, сэр, — ответил Джеймс, улыбаясь.

— А как же иначе в такой прекрасный день, — одобрительно кивнул Франклин и принял серьезный тон. — А теперь отложим любезности в сторону. Следуйте за мной, друзья мои. Гарри, вы хотели увидеть, как мы ухаживаем за нашими машинами, ведь так?

— Именно так, — сказал Гарри. — Меня не было здесь, когда вы прибыли, но я уже наслышан о ваших интересных летающих автомобилях. Я очень хочу увидеть их, а также посмотреть на ваше хранилище. Я столько слышал по этому поводу, хотя признаю, мало что понял.

— Наш межпространственный гараж, о да! Боюсь, практически никто из нас не понимает этого, — неопределенно заметил Франклин. — На самом деле, если бы не наш эксперт по техномантии, Теодор Джексон, никто из нас не имел бы ни малейшего представления о том, как его устроить. Кстати говоря, он извиняется за то, что не смог присутствовать здесь. Он присоединится к нам вечером и будет рад обсудить это с вами, если, конечно же, у вас возникнут вопросы.

— Я уверен, что возникнут, — произнес своим низким скрипучим голосом Тит Хардкасл.

Джеймс последовал за своим отцом ко входу в палатку, и едва не споткнулся, когда заглянул внутрь. Палатка была довольно большой, со сложными деревянными перегородками и поддерживающими перекладинами. Все три летающих машины Альма Алерон были припаркованы внутри, оставляя достаточно места для других вещей: ящиков для инструментов, ремонтного оборудования, запчастей. Несколько человек в рабочей одежде деловито сновали возле автомобилей. Однако, самым странным в палатке было то, что задняя стенка ее отсутствовала. Там, где, Джеймс был уверен, он видел брезентовую стену снаружи, было открытое пространство, выходящее куда-то, что точно не было территорией Хогвартса. Вдали через недостающую стену можно было увидеть аккуратные здания из красного кирпича и огромные роговидные деревья. Еще более странным было то, что освещение полностью отличалось, это была не территория Хогвартса в яркий солнечный день. С другой стороны палатки пейзаж был освещен бледно-розовым светом, огромные, пушистые облака отливали золотом. Деревья и трава будто сверкали, словно покрытые утренней росой. Один из рабочих кивнул Франклину, затем повернулся и вышел из палатки в это странное место, вытирая руки о комбинезон.

— Добро пожаловать в одно из немногих межпространственных сооружений мира! — с гордостью сказал Франклин, жестом показывая на пространство внутри палатки. — Наш гараж, который одновременно находится здесь, в нашей временной резиденции на территории замка Хогвартс, и на его постоянном месте на восточном дворе университета Альма Алерон в Филадельфии, штат Пенсильвания, в США.

— О, великий дух Голгамета! — сказал Слизнорт, медленно шагнув вперед. — Я читал о таких вещах, но никогда не думал, что доживу до этого момента. Это естественная темпоральная аномалия или здесь использованы квантовые перемещающие чары?

— Вот почему я пригласил вас, профессор, — сказал Гарри, улыбаясь и изучая интерьер палатки.

— Скорее первое, — ответил Франклин, становясь между Доджем Шершень и Фольксвагеном Жук, чтобы освободить место для вошедших. — Это один из трех единственно известных совмещающих пространство пузырей. Это означает то, что палатка существует в пределах некоторого пространственного моста, соединяющего два места одновременно. Таким образом, с одной стороны мы видим Хогвартс в полдень, — он указал на вход в палатку, — и это, как вы понимаете, одна сторона межпространственного пузыря. А с другой стороны, — он махнул рукой на туманный ландшафт в задней части палатки, — это двор университета Альма Алерон в рассветное время — другая часть пузыря. Познакомьтесь с господином Питером Грэмом, нашим главным механиком.

Человек выпрямился, оторвавшись от открытого капота Стутц Стрекозы. Он улыбнулся и помахал рукой:

— Рад познакомиться, леди и джентльмены.

— Взаимно, — немного смущенно отозвался Невилл, так как был ближе всех.

— Господин Грэм и его люди находятся, так сказать, на американской половине пузыря, — объяснил Франклин. — Зная, что они хорошо обучены для работы с нашими машинами, мы пришли к выводу, что это лучший способ позволить им осуществлять уход и ремонт, даже когда мы путешествуем. Как вы можете догадаться, технически они не здесь. Смотрите… — Франклин протянул руку к одному из рабочих, который сидел на корточках рядом с Шершенем. Рука Франклина прошла сквозь человека, как если бы он был призраком. Рабочий будто и не заметил.

— Итак, — сказал Гарри, слегка нахмурившись, — Они могут слышать и видеть нас, и мы можем слышать и видеть их тоже, но тем не менее они еще там, в Америке, а мы здесь, в Хогвартсе. Поэтому мы не можем прикоснуться к ним?

— Точно, — сказал Франклин.

Джеймс заговорил:

— Тогда, как же мы и ваши механики можем касаться автомобилей?

— Отличный вопрос, мой мальчик, — Слизнорт похлопал Джеймса по спине.

— Да, это так. — согласился Франклин. — И здесь все это становится немного э-э… квантовым. Простой ответ заключается в том, что автомобили в отличие от нас, многомерны. Думаю, вы все слышали, что существуют еще измерения, не считая четырех уже знакомых нам?

Несколько кивков послужили ответом. Джеймс не слышал о такой теории, но он думал, что понял саму суть идеи.

Франклин продолжил:

— Теория говорит, что есть дополнительные измерения, которые не могут обнаружить ни одно из наших чувств, но они реальные. Фактически, профессор Джексон создал заклинание, которое помогает этим автомобилям войти в эти измерения и позволяет существовать одновременно в двух местах в любое время, пока они находятся внутри стен этого гаража. Пока они стоят здесь, они пересекают пространственный пузырь и существуют в обоих местах сразу.

— Замечательно, — сказал Слизнорт, проводя рукой вдоль крыла Шершеня. — Таким образом, ваша команда может чинить машины независимо от того, куда вы отправляетесь, а вы можете видеть свой дом, даже если не можете попасть туда.

— Совершенно верно, — согласился Франклин. — Это одновременно очень удобно и приносит ощущение, как будто мы у себя дома.

Невилла заинтересовали сами автомобили.

— Это механизированные существа или это просто зачарованные машины?

Джеймс потерял интерес, когда Франклин стал подробно объяснять устройство крылатых машин. Подойдя к другой стороне палатки, он заглянул на территорию американской школы. Солнце только что появилось из-за крыши красного кирпичного здания, отбрасывая розовый свет на башню с часами. Там было чуть больше шести утра. «Как странно и удивительно», — подумал Джеймс.

Он робко протянул руку, ему было любопытно почувствовать прохладу утреннего воздуха в этом совершенно другом месте. Он почувствовал странное покалывание на кончиках пальцев, а затем он наткнулся на невидимую стену. Конечно же, он не мог пройти туда или даже почувствовать воздух этого места.

— Жаль, что ты не можешь пройти туда, дружище, — чей-то голос прозвучал рядом. Джеймс поднял голову. Главный механик стоял, прислонившись к крылу Жука и улыбался. — Скоро завтрак, и сегодня у них грибной омлет.

Джеймс усмехнулся:

— Звучит неплохо, а у нас в Хогвартсе уже время обеда.

— Профессор Франклин, — Джеймс услышал голос Рекрента, который звучал довольно громко. — Насколько это…э-э сооружение соответствуют закону Международной Магической Коалиции о запрете на непроверенную или темную магию? Поскольку оно практически единственное в своем роде, мне кажется, трудно установить безопасно оно или нет.

— Да, вы совершенно правы, — согласился Франклин, пристально смотря на Рекрента. — Нам очень повезло, что мы не испытали пока никаких проблем, можно сказать, поэтому мы остались более или менее незамеченными для Коалиции. В любом случае было бы трудно доказать угрозу опасности. Даже, если бы каким-то образом межпространственное заклинание профессора Джексона перестало действовать, то в худшем случае нам пришлось бы взять такси, вместо наших любимых машин, чтобы добраться домой.

— Простите, — оживилась мисс Сакарина, изобразив довольно натянутую улыбку. — О чем вы?

— Извините, мисс, — сказал Франклин. — Такси, это магловские автомобили, которые заказывают по телефону или просто ловят на улице. Но я, конечно же, пошутил.

Улыбка Сакарины стала еще более натянутой:

— Ах, да, конечно. Я забыла о странном увлечении американских волшебников магловскими машинами. Даже не могу себе представить, как это выскользнуло у меня из головы.

Франклин, казалось, не заметил ее сарказма:

— Не буду говорить за моих соотечественников, но признаю, что действительно люблю возиться с машинами. Часть моей любви к гаражу заключается в том, что я могу лично контролировать ремонт своих машин. Я никогда не устаю выяснять, как все это работает, и пытаюсь заставить работать их намного лучше.

— Угу, — Сакарина чопорно кивнула, оглядываясь на автомобили.

Один из механиков коснулся провода под капотом Стутц Стрекозы и оттуда вылетел фонтан голубых искр. С резким скрипящим движением длинные крылья машины развернулись, несколько раз махнули в воздухе, прежде чем снова сложиться. Невилл отпрыгнул назад, прежде чем крылья задели его.

— Хорошая реакция, Невилл, — сказал Гарри — Хотя это было бы первым случаем, когда стрекоза прихлопнула человека.

Невилл посмотрел на Гарри и увидел, что тот пытается подавить улыбку. Хардкасл откашлялся:

— Мы должны идти, господа.

— Конечно, — согласился Гарри. — Господин Франклин.

Франклин поднял руку:

— Я настаиваю на том, чтобы вы называли меня Беном. Мне плюс-минус триста лет и слова «господин» только и делает, что напоминает мне об этом. Доставьте мне удовольствие?

Гарри усмехнулся:

— Конечно, Бен. Я с нетерпением буду ждать встречи с вами на ужине сегодня вечером. Большое спасибо, что показали нам ваш замечательный гараж.

— Это честь для меня, — сказал Франклин с гордостью. — У меня есть интересная печатная машинка, наделенная способностью мыслить. Я бы хотел показать ее вам, когда вы приедете к нам в гости в Штаты. Я бы даже показал вам колокол, который я помогал вернуть во время годовщины страны, но эта проклятая штука сломалась и мне не разрешают его починить.

— Не слушайте его, — крикнул им вслед Грэм, старший механик. — Или он заставит вас поверить в то, что он сам выковал Статую Свободы!

Все остальные рабочие засмеялись.

Франклин скорчил гримасу, а затем помахал Гарри и его спутникам:

— До вечера, друзья мои. И не забудьте свой аппетит. Возможно, вам понадобится замораживающее заклятие. Как я полагаю, мадам Делакруа будет готовить гумбо.

Глава 6. Ночная встреча Гарри

После занятий Джеймс поспешил обратно в гостиную Гриффиндора и быстро стянул с себя школьную мантию, когда вбежал по ступенькам в спальню. Он переоделся в парадную одежду, быстро пригладил волосы водой, нахмурился, критически разглядывая себя в зеркало, а затем побежал обратно вниз, перепрыгивая через две ступеньки, чтобы встретиться со своим отцом.

Гарри ждал его вместе с Невиллом у портрета Сэра Кэдогана.

— Хорошая была схватка! — сказал Кэдоган, беспечно прислонившись к одной из сторон рамы и демонстративно размахивая мечом. Он говорил это Невиллу, который чувствовал себя несколько неловко. — Я все это видел своими глазами. Битва состоялась прямо здесь. Боллокс Хамфрис было его имя, и он сражался как одержимый. Погиб, конечно, но был благороден как тысяча королей. Кстати, его внутренности вывалились там, где вы стоите, но он продолжал размахивать своим мечом. Сила у него была побольше, чем у горного тролля. Эх… хороший был человек. Храбрый!

— Эй, Джеймс, мы здесь! — громко позвал Невилл, когда мальчик появился в коридоре. Гарри и Сэр Кэдоган посмотрели в его сторону. Гарри улыбнулся, оглядывая сына.

— Твоя мама будет рада узнать, что ты надевал эту мантию.

— Честно говоря, я в первый раз достал ее из чемодана, — признался Джеймс, смущенно улыбаясь.

Гарри кивнул:

— И она окажется снова в чемодане после сегодняшнего вечера, не так ли?

— Гарантирую.

— Вот и умница, — признал Гарри, и они с Джеймсом направились к лестнице.

— Подождите! — закричал Кэдоган, пряча меч и появляясь в центре своей рамы. — Говорил ли я вам о битве Красных магов? Бойни кровавей эти стены еще не видели! Это случилось как раз у подножия этой лестницы! Обязательно расскажу в следующий раз! Удачи вам!

— Кто это? — спросил Джеймс, оглядываясь через плечо.

— Ты еще узнаешь его, — ответил Невилл. — Наслаждайся своим невежеством, пока еще можно.

Пока они шли, Джеймс слушал, как его отец рассказывал Невиллу о текущих событиях в Министерстве. Там были арестованы несколько лиц, участвующих в операции поддельных порталов. Несколько троллей были найдены в предгорьях, и министерство усилило патрули, чтобы держать глупых созданий подальше от магловских территорий. Новый министр, Локациус Кнапп, готовился выступить с речью для расширения торговли с азиатскими волшебными общинами, в том числе насчет снятия запрета на ковры-самолеты и каких-то «духов».

— Другими словами, — сказал Гарри, вздохнув, — Все более или менее нормально, как и должно быть. Вспышки недовольства то здесь, то там, небольшие заговоры и склоки. Политика и бумажная работа.

— Ты так говоришь… — сказал Невилл, криво улыбаясь, — как будто мирное время — довольно скучная работа для мракоборца.

Гарри усмехнулся:

— Я думаю, ты прав. Я должен быть благодарен, что моя работа недостаточно интересная. По крайней мере, я провел большинство вечеров с Джинни, Лили и Альбусом, — тут он взглянул на Джеймса. — И эта командировка в качестве посла предоставила мне возможность увидеть своего мальчика во время его первой недели в Хогвартсе.

— И насколько я знаю, он был в кабинете МакГонагалл только один раз, — мягко заметил Невилл.

— Да? — сказал Гарри, по-прежнему глядя на Джеймса. — И из-за чего?

Невилл поднял брови на Джеймса, как бы говоря «тебе слово».

— Я…э-э… Разбил окно.

Улыбка Гарри исчезла.

— Я с нетерпением жду историю о том, как это произошло, — сказал он задумчиво. Джеймс почувствовал взгляд своего отца, казалось, он был и довольным, и сердитым одновременно.

Они подошли к огромному входу, двери были уже открыты. Вкусный аромат всевозможных блюд разносился повсюду.

— Вот мы и пришли, — сказал Невилл, пропуская Гарри и Джеймса вперед. — Американцы живут здесь. Мы отдали им большую часть юго-западной башни. Здесь для них временно оборудована зона отдыха, гостиная, кухня, и работает обслуживающий персонал.

— Звучит неплохо, — сказал Гарри, рассматривая пространство.

Гостиная была, по сути, довольно маленькой, с круглыми стенами, грубыми потолочными балками, с небольшим каменным очагом, и только с двумя очень высокими узкими окнами. Американцы, однако, хорошо постарались. На полу были ковры из медвежьих шкур, на стенах висели яркие цветные гобелены, расположенные над каменной лестницей, которая вилась спиралью в центре комнаты. Трехэтажный книжный шкаф был забит гигантскими томами, которые можно было достать лишь с помощью шаткой деревянной лестницы. Самой удивительной деталью, однако, было умопомрачительно сложное сооружение из медных шестеренок, соединений и зеркальных линз, которые свисали с потолка, заполняя верхнюю часть комнаты, и двигались очень медленно. Джеймс смотрел на него с восхищением и потрясением одновременно. Механизм издавал слабое поскрипывание и щелчки при движении.

— Вы видите перед собой мое Устройство Преобразования Дневного Света, мой мальчик, — сказал Бен Франклин, выходя из большого арочного проема под винтовой лестницей. — Это одно из изобретений, которое абсолютно необходимо мне всякий раз, когда я отправляюсь в длительное путешествие, несмотря на то, что его чертовски трудно перевозить и настраивать.

— Оно замечательно, — воскликнул Невилл, также завораженно глядя на медленно двигающуюся сеть зеркал и колес. — Что оно делает?

— Позвольте мне продемонстрировать, — с нетерпением сказал Франклин. — Оно лучше всего работает при дневном свете, конечно, но даже звезды и луна в яркую ночь могут обеспечить неплохой свет. Вечер, такой как этот, должен отлично подойти. Позвольте мне посмотреть …

Он подошел к потрепанному кожаному креслу с высокой спинкой, осторожно сел, а затем обратился к таблице на стене:

— Третье сентября, да… Луна находится в четвертом доме, сейчас… дайте подумать… приблизительно пятнадцать минут восьмого. Юпитер приближается к заключительному этапу… м-м-м…

Пока Франклин бормотал, он достал свою палочку и начал тыкать ею то там, то тут, приводя в движение механизмы устройства. Сначала развернулись одни детали сооружения, в то время как другие отодвинулись в сторону, освобождая пространство. Потом заскользили зеркала, вставая позади вращающихся групп линз, которые значительно увеличивали их. Шестеренки с лязганьем заходили взад-вперед.

Все устройство, казалось, медленно кружится в танце, пока Франклин управлял им своей палочкой, очевидно при этом делая вычисления в своей голове. Постепенно что-то стало вырисовываться. Между зеркалами возникли призрачные лучи розоватого света, превращая тонкие, закручивающиеся пылинки в крошечные частички огня. Десятки лучей вспыхивали и поворачивались, в конечном счете формируя сложный геометрический узор. И затем, в центре узора стали образовываться мерцающие формы. Джеймс повернулся на месте, восторженно наблюдая, как из цветного света появляются крошечные планеты. Вращаясь и двигаясь по кругу, они оставляли слабые дуги позади себя. В самом центре уплотнялись, обретая форму, два больших шара, и Джеймс узнал в них солнце и луну. Солнце было шаром розового цвета, его ореол распространялся на несколько футов вокруг. Луна, меньшая по размеру, но более твердая, походившая на серебряный квоффл, одинаково разделенный посередине на светлую и темную стороны, медленно вращалась. Все созвездие переплеталось и величественно двигалось, отчетливо освещая медное устройство и проливая восхитительные образы света по всей комнате.

— Ничто так не радует, как естественный свет, — сказал Франклин. — Собранный здесь, через окна, и затем сконденсированный в тщательно продуманной сети зеркал и линз, как вы можете наблюдать. Свет фильтруется при помощи моего оптического заклинания, чтобы он был более ясным. Конечный результат перед вами. Отлично подходит для глаз, крови и для сохранения здоровья в целом.

— Это и есть тайна вашего долголетия? — спросил Гарри, затаив дыхание.

— Это лишь небольшая часть, — отмахнулся Франклин. — В основном, я использую его, чтобы читать ночью. Ведь его использовать намного интереснее, чем свет факелов, — он поймал взгляд Джеймса и подмигнул.

В дверях появился профессор Джексон. Джеймс увидел, как его взгляд скользнул с Франклина на световое зрелище над головой, на лице профессора отразилось скучающее презрение.

— Ужин уже подают, как мне сказали. Может все-таки пройдем в столовую, или мне приказать принести его сюда?

Вместе с Гарри, Джеймсом, Невиллом и представителями министерства, присутствовала большая часть преподавательского состава Хогвартса, в том числе и профессор Карри. Джеймс был в ужасе, когда профессор магловедения рассказала Гарри об успехах Джеймса на футбольном поле, уверяя, что она будет работать над их развитием самым полным образом.

Вопреки подозрениям его отца еда была удивительно разнообразной и приятной. Гумбо мадам Делакруа было первым блюдом. Она подала его к столу сама, каким-то чудом не пролив ни капли, несмотря на свою слепоту. Еще любопытнее было то, что она управляла половником с помощью палочки, сучковатой и устрашающе длинной из виноградного корня, наливая суп в каждую тарелку, в то время как она смотрела в потолок и что-то монотонно бормотала. Блюдо было действительно очень острым, густым, с кусочками креветок и колбасы, но Джеймсу оно понравилось. Затем появились свежеиспеченные булочки и несколько видов бутербродных намазок, одна из них была липкой, коричневого цвета, которую Джексон определил, как яблочное повидло. Джеймс аккуратно намазал его на краешек булочки, попробовал, а затем намазал солидную порцию на оставшийся кусок.

Основным блюдом было каре ягненка с мятным желе. Джеймс не считал это типичной американской едой и тут же высказал это вслух.

— Нет такого понятия, как американская еда, Джеймс, — сказал Джексон. — Наша кухня, как и наши люди, просто совокупность различных культур мира, из которых мы происходим.

— Это не совсем верно, — вставил Франклин. — Я уверен, что бесспорно нашими можно считать пряные крылышки Буффало.

— Мы их попробуем сегодня вечером? — с надеждой спросил Джеймс.

— Приношу свои извинения, — сказал Франклин, — Довольно трудно собрать ингредиенты для таких вещей, если у вас нет уникальных способностей мадам Делакруа в магии вуду.

— Это действительно так? — поинтересовался Невилл, накладывая себе большую порцию мятного желе. — Что же это за магия, которой вы владеете, мадам?

Мадам Делакруа взяла себя в руки и с пренебрежением посмотрела в сторону Франклина, хотя она и была слепа:

— Стаг’ик пг’осто не знает, что говог’ит. Я лишь знаю об источниках, с котог’ыми он не так хог’ошо знаком, он больше интег’есуется своими машинами и непонятными штуковинами.

В первый раз за все время улыбка Франклина казалась ледяной.

— Мадам Делакруа просто скромничает. Она, вы уже знаете, является одним из ведущих экспертов нашей страны по созданию удаленных фантомов. Вы ведь знаете, что это такое, Джеймс?

Джеймс не имел ни малейшего представления, и все же молочно-белые глаза мадам Делакруа заставили его онеметь. Франклин участливо смотрел на него, ожидая ответа. Наконец, Джеймс покачал головой. Франклин хотел объяснить, но тут заговорил Гарри.

— Это просто означает, что у мадам есть, скажем, различные средства для того, чтобы передвигаться.

— «Различные средства» — это мягко сказано… — захихикал Франклин. Джеймс почувствовал себя неловко, услышав это хихиканье. Было что-то противное в нем. Он заметил, что Франклин пил вероятно уже третий стакан вина.

— Подумайте об этом, Джеймс. Создание удаленных фантомов, можете себе представить? Это означает, что бедная старая слепая мадам Делакруа может спроецировать себя, отослать свою версию в большой мир, собрать необходимые предметы и даже вернуться вместе с ними. И прелесть этого в том, что фантом, которого она создает, не бедный, не старый, и совсем даже не слепой. Я прав, Мадам?

Делакруа невидящим взором смотрела на место прямо над плечом Франклина, выражение ее лица не скрывало сильный гнев. Потом она улыбнулась, и как Джеймс уже заметил в день прибытия американцев, улыбка преобразила ее лицо.

— О, мой дог’огой пг’офессор Фг’анклин, вы г’ассказываете такие сказки, — сказала она с более сильным акцентом, чем обычно. — Мои способности никогда не были настолько великими, как вы их описываете, и они гог’аздо слабее тепег’ь, когда вы видите пег’ед собой стаг’уху. Если бы я по пг’авде могла сделать такое, то я бы никогда не появилась в том виде, в котог’ом сейчас пег’ед вами.

С ее словами напряженность в комнате исчезла, и раздался смех. Франклин улыбнулся немного натянуто, но позволил себе забыть об инциденте.

После десерта Гарри, Джеймс, и остальные хогвартцы снова удалились в комнату отдыха, где светопреобразующее устройство Франклина воспроизвело миниатюрную мерцающую версию Млечного Пути. Серебристый свет разливался по комнате, и Джеймсу даже показалось, что он может почувствовать его на коже.

Джексон предложил взрослым по маленькому бокалу коктейля после ужина. Невилл едва прикоснулся к нему. Сакарина и Рекрент сделали несколько крошечных глотков и стояли с напряженными улыбками. Гарри поднес бокал к свету, посмотрел на его янтарную жидкость и осушил его одним глотком. Он прищурился и покачал головой, а затем вопросительно посмотрел на Джексона, не в состоянии говорить.

— Рецепт простой: немного самого лучшего Теннесси с небольшой щепоткой пепла ведьмы, — объяснил Джексон.

Наконец, Гарри поблагодарил американцев и пожелал им спокойной ночи. Пока они шли по затемненным коридорам, он держал руку на плече Джеймса.

— Хочешь остаться со мной в гостевой комнате, Джеймс? — спросил он. — Я не могу гарантировать, что смогу увидеть тебя завтра. Я буду занят весь день, у меня встреча с американцами, нужно проследить, чтобы наши друзья из Департамента Международных отношений не создали «международный инцидент», а затем я снова уезжаю домой. Что скажешь?

— Конечно хочу! — согласился Джеймс мгновенно. — Где находится эта комната?

Гарри улыбнулся:

— Смотри, — сказал он тихо, останавливаясь в середине зала. Он развернулся и стал прохаживаться взад и вперед, задумчиво глядя вверх на потолок:

— Мне нужна…прохладная комната с двумя кроватями для меня и моего сына на ночь.

Джеймс недоуменно посмотрел на своего отца. Прошло несколько секунд. Казалось, Гарри чего-то ждал. Джеймсу хотелось спросить его, что все это значит, но тут он услышал внезапный шум. Послышался тихий скрежет и гул, исходящий от одной из стен за его спиной. Джеймс обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как каменная стена изменяется и раздвигается, образуя огромную дверь, которой не было здесь мгновением раньше. Гарри посмотрел на сына, понимающе улыбнулся, а затем подошел и открыл дверь.

Внутри была огромная комната, с несколькими задрапированными двухъярусными кроватями, с эмблемами Гриффиндора на стенах, шкаф с чемоданом Гарри и школьной одеждой Джеймса, и просторная ванная. Джеймс стоял в дверях, открывая и закрывая рот, потеряв дар речи.

— Это Выручай-комната, — объяснил Гарри, шлепаясь на низкое мягкое кресло. — Не могу поверить, что никогда не говорил тебе о ней.

Джеймс приготовился ко сну, но его отец просто умылся и переоделся в свитер и джинсы.

— Мне нужно выйти на некоторое время, — сказал он Джеймсу. — После сегодняшнего ужина профессор Франклин попросил меня встретится с ним лично. Он хотел обсудить несколько вещей перед завтрашними официальными переговорами.

Что-то в тоне Гарри подсказало Джеймсу, что его отец предпочитал частный разговор официальной встрече. — Я буду недолго, и просто буду этажом ниже, в той части замка, где поселили американцев. Позавтракаем утром вместе, ты и я?

Джеймс радостно кивнул. Он все еще не решился сказать отцу о его полном провале на квиддиче, и он был счастлив отложить эту новость как можно дольше.

Когда Гарри ушел, Джеймс лежал на втором этаже двухъярусной кровати, размышляя о событиях вечера. Он вспомнила внезапное отталкивающее поведение Франклина, которое удивило его. Это была почти такая же перемена характера, какая случилась с королевой вуду, мадам Делакруа, когда она улыбнулась. Джеймс думал о мадам Делакруа, о том, как ей удалось подать свое блюдо вслепую, о том, как она направляла половник своей жуткой черной палочкой, не пролив ни капли.

Джеймс понял, что он был слишком переполнен впечатлениями, чтобы уснуть. Он выполз из кровати и стал беспокойно ходить по комнате. Чемодан его отца оказался открытым. Джеймс мельком это заметил, но потом подошел и посмотрел внимательнее. Он знал, что это было, когда увидел ее, но был удивлен, что отец привез ее с собой. «Для чего он взял ее?» — подумал Джеймс. Наконец, он протянул руку к чемодану и взял мантию-невидимку своего отца, разворачивая ее во всю длину.

Сколько раз молодой Гарри Поттер исследовал территорию замка, безопасно спрятавшись под этим плащом? Джеймс слышал много рассказов от отца, дяди Рона и тети Гермионы, чтобы понять, что это была возможность, которую нельзя упустить. Но куда пойти?

Джеймс на мгновение задумался, а потом улыбнулся озорной улыбкой. Он накрыл себя мантией, так как он делал это раньше в редких случаях, когда Гарри позволял ему поиграть с ней. Джеймс исчез. Мгновение спустя дверь в Выручай-комнате, казалось, открылась сама по себе, медленно поворачиваясь на своих огромных петлях. Затем закрылась снова тихо и осторожно.

На цыпочках Джеймс отправился в направлении комнат Альма Алерона.

Джеймс прошел лишь половину коридора, когда увидел какое-то движение. Миссис Норрис, ужасная кошка Филча, мелькнула через проход, который пересекал коридор в двадцати футах от мальчика. Джеймс остановился, у него перехватило дыхание.

— Разве ты не должна уже помереть, кусок старого, дырявого ковра? — прошептал он, проклиная свою удачу. Хуже того, неподалеку послышался голос Филча.

— Правильно, моя дорогая, — сказал он нараспев. — Не позволяй маленьким стервецам сбежать. Нужно преподать им урок, чтобы их маленькие мышиные шкурки дрожали от страха.

Тень Филча показалась в коридоре, она покачивалась, приближалась.

Джеймс знал, что он был невидим, но он не мог избавиться от ощущения, что нужно присесть на корточки у стены. Он скользнул в узкое пространство между дверью и рыцарскими доспехами, стараясь дышать как можно тише. Потом выглянул из-за доспехов.

Филч вышел из-за угла, довольно неуклюже ковыляя.

— Они нашли убежище, мое золотце? — спросил он у невидимой миссис Норрис. Старик сунул руку в плащ и вынул оттуда серебряную фляжку. Он сделал глоток, вытер рот рукавом, а затем снова убрал. — Они где-то рядом, в этом коридоре, моя дорогая. Ищи их.

Две мышки бросились в соседний коридор, петляя и уворачиваясь, когда оказались у ног Филча. Миссис Норрис набросилась на них, но мыши сумели убежать и устремились в ту же сторону, где прятался Джеймс.

Миссис Норрис, рыча, побежала за ними. К огорчению Джеймса мыши шмыгнули под доспехи и забрались под края невидимой мантии. Их холодные лапки коснулись босых ног Джеймса, затем они остановились и принюхались, будто почувствовали укромное местечко. Джеймс попытался вытолкнуть их из-под мантии, но они отказывались убегать.

Миссис Норрис кралась по коридору, пристально всматриваясь в темноту, ее усы подергивались. Она принюхалась около доспехов, вытянула лапу, пошарила под ними и остановилась в нескольких дюймах от мантии-невидимки. Она посмотрела вокруг, сверкнув глазами, чувствуя, что мыши были рядом, но она не могла увидеть их.

— Только не говори, что эти глупые животные смогли провести тебя, дорогая. — сказал Филч, проходя дальше по коридору.

Джеймс наблюдал за миссис Норрис. Она впервые столкнулась с мантией-невидимкой много лет назад… Джеймс знал эти истории, рассказанные ему тетей Гермионой и дядей Роном… Может быть, кошка учуяла ее запах. А может быть чувствовала Джеймса, его тепло, или запах, или стук сердца. Она подняла глаза, прищурилась, как будто знала, что он там, и очень старалась увидеть его.

— Не огорчайся, милая миссис Норрис, — Филч подошел ближе. Он был настолько близко, что, если бы он случайно протянул руку, то коснулся бы Джеймса. — Если им удалось сбежать, то они расскажут своим друзьям-грызунам о тебе. Ты победила в любом случае, милая.

Миссис Норрис медленно приблизилась. Мыши у ног Джеймса занервничали. Пытаясь спрятаться друг за другом, они бегали вокруг ног Джеймса. Миссис Норрис подняла лапу. К ужасу Джеймса, она задела и мантию-невидимку. Кошка зашипела.

Мыши, услышав шипение, запаниковали. Они выскочили из-под мантии, бросаясь прямо между ног миссис Норрис. Она подскочила от неожиданности и видела только, как они помчались дальше по коридору. Филч хрипло рассмеялся.

— Они напугали тебя, мое золотце! Я никак этого не ожидал. Вот они, лови!

Но миссис Норрис повернулась в сторону Джеймса, ее зловещие оранжевые глаза сузились. Она снова подняла лапу.

— Беги, миссис Норрис, беги! — теперь уже раздраженно кричал Филч. Он оттолкнул ее ногой от Джеймса в ту сторону, куда побежали мыши. Нога Филча задела край мантии, потянув ее и открывая ноги Джеймса. Он почувствовал холод.

Миссис Норрис оглянулась и снова зашипела на Джеймса. Филч, однако, был слишком пьян, чтобы заметить это.

— Они побежали туда, ты, слепая старая кошка. Я бы никогда не подумал, что пара глупых зверушек может на тебя прыгнуть. Пойдем, пойдем. Я думаю, есть еще другие рядом с кухней.

Он побрел дальше в темноту коридора и в конце концов миссис Норрис последовала за ним, бросив взгляд раздражения в сторону Джеймса.

Когда они завернули за угол, он выдохнул дрожа, взял себя в руки и побежал дальше по коридору, чувствуя, что ему очень повезло.

Когда он дошел до двери американцев, она была закрыта на засов. В темноте Джеймс услышал голоса своего отца и Франклина, но они были приглушенными и едва различимыми. Он собирался уже бросить все и отправиться вниз думая, что он, быть может, снова встретит призрак Седрика, или даже магла, когда голоса за дверью стали громче. Засов отодвинулся и Джеймс отскочил, забыв на мгновение, что он прятался под мантией. Он прижался к стене на противоположной стороне коридора в то же мгновение, как дверь отворилась.

Франклин появился первым, он тихо разговаривал. Гарри следовал за ним, закрывая дверь с осторожностью опытного мракоборца.

— Учись двигаться незаметно, когда тебе это не нужно, — Гарри часто говорил своему сыну, — и ты будешь делать это, не задумываясь, когда понадобится.

— Мне кажется, что более безопасно идти во время разговора, — объяснил Франклин. — Даже в наших собственных комнатах могут оказаться те, кто подслушивает, чьи философские взгляды отличаются от моих собственных. По крайней мере, таким образом нежелательные люди не смогут услышать весь наш разговор полностью.

— Забавно, — сказал Гарри, — Я провел очень много времени в этих залах и коридорах, когда был студентом, что даже будучи взрослым мне трудно избежать инстинкта прятаться и красться, опасаясь, что могу попасться и получить наказание.

Они шли медленно, без какого-то определенного направления. Джеймс следовал за ними на безопасном расстоянии, стараясь не дышать слишком громко и случайно не задеть какую-нибудь статую или рыцарские доспехи, которые стояли вдоль каменных стен.

— Ситуация не изменилась, и ты это знаешь, — сказал Франклин, — Однако теперь, у нас есть вещи похуже школьного наказания.

— Ну… не знаю, — сказал Гарри, и Джеймс услышал улыбку в его голосе. — У меня было несколько довольно серьезных наказаний.

— М-м-м… — уклончиво пробормотал Франклин, — история обеих наших школ богата некоторыми неприятными персонажами и излишними безобразиями. Ваша Амбридж и наш профессор Магнуссен. Ваш Волан-де-Морт и наш… Ну, честно говоря, у нас нет никого, чтобы сравнить с ним. В самом деле, он был страшной угрозой для всех нас в свое время. Наша обязанность состоит в том, чтобы такого больше не повторилось.

— Могу ли я предположить, что наша встреча, это возможность выявить эти угрозы, между нами говоря? — спросил Гарри серьезно.

Франклин вздохнул.

— У человека никогда не бывает слишком много друзей и слишком много источников, мистер Поттер. Я не мракоборец, и у меня нет никаких официальных полномочий или полицейской юрисдикции даже в моей стране. Я просто старый учитель. Старые учителя, однако, часто недооцениваются, как вы, думаю, знаете. И они замечают довольно много.

— У вас есть что-то похожее на Прогрессивный Элемент в Альма Алерон?

— Я думаю, нет. Для большинства наших студентов и персонала ужасы, которые творил Волан-де-Морт и его Пожиратели смерти, лишь догадки. Просто невероятно, как мало времени должно пройти, прежде чем определенные люди почувствуют, что могут перевернуть историю.

— Прогрессивный элемент знает, что им нужно быть более осторожными, — сказал Гарри, понизив голос. — Достаточно людей еще живы, кто помнит Волан-де-Морта и его злодеяния. Многие потеряли родных, близких и друзей по вине Пожирателей Смерти. Тем не менее, соблазн бросить вызов, проявить себя, силен в молодости. Это естественно, но быстро проходит. Истории не утаишь, как говорят они.

— История — это глупость, — сказал Франклин с отвращением. — Я должен сказать вам, что жил довольно долго и знаю, что иногда образовывается целая пропасть между тем, что сообщается людям и тем, что действительно происходит.

— Я только надеюсь, что это исключение, а не правило, — заявил Гарри.

Франклин вздохнул, когда они повернули за угол.

— Дело в том, что эти исключения дают смутьянам вроде Прогрессивного элемента все необходимое, чтобы подвергать сомнению любое историческое событие. История Волан-де-Морта и его восхождения к власти, как мы знаем, не соответствует их целям. Поэтому они так тщательно критикуют этот факт, сея зерна сомнения среди учеников, чьи знания недостаточно глубоки, чтобы усомниться в подобных искажениях фактов.

— Думаю, вы правы, — сказал Гарри, понизив голос. — У вас есть идеи по поводу того, что они замышляют?

— Конечно, есть, и вы это тоже знаете, мистер Поттер. Эти цели не меняются уже около тысячи лет.

— О чем вы?

— Гарри Поттер, — Франклин остановился в темноте коридора, смотря в лицо Гарри. — Даже сейчас, значительное меньшинство в нашей стране считают, что Лорд Том Риддл, как они сейчас его называют, был несправедливо обвинен и убит вами. Они предпочитают верить, что Волан-де-Морт был героем-революционером, свежим мыслителем, чьи убеждения просто были слишком резкими для традиционного правящего класса. Эти люди убеждены, что он был уничтожен из-за того, что хотел сделать мир лучше, а не хуже, но богатые и могущественные не захотели к нему прислушаться.

Джеймс, остановившийся в нескольких футах от них и скрытый под мантией, мог видеть, как отец его напрягся при этих словах Франклина. Но когда Гарри ответил, его голос остался спокойным и размеренным.

— Но вы-то знаете, что это ложь, и искажение истории, я надеюсь.

— Конечно, — сказал Франклин, пренебрежительно махнув рукой. — Но дело в том, что эта ложь является привлекательной для определенного типа людей. Те, кто распространяет эти слухи знают, как управлять эмоциями населения. Они считают, что правда — это средство подчинения их воле. Вот их главная цель на данный момент.

Гарри оставался неподвижным.

— И их целью, вы думаете, является порабощение магловского мира?

Франклин довольно резко рассмеялся, и Джеймс подумал, что это был такой же противный смешок, как и во время ужина, когда обсуждали способности Мадам Делакруа.

— Я не могу утверждать этого. Нет, они чертовски изобретательны. Они утверждают, что все как раз наоборот. Их лозунгом является абсолютное равенство между магическим и магловским мирами. Полное разглашение, отмена всех законов о секретности и запрета участия в соревнованиях. Они проповедуют идею, что сокрытие волшебного мира несправедливо и оскорбительно по отношению к маглам.

Гарри мрачно кивнул.

— Как мы наблюдаем здесь. Конечно, это палка о двух концах. Предубеждение и равенство в одном и том же лозунге.

— Конечно, — Франклин согласился, продолжая свой путь дальше по коридору. — В Америке нам приходится наблюдать возрождение историй о магловских ученых, ловивших ведьм и колдунов, пытающих их, чтобы раскрыть секрет их магии.

— Намек на давние суды над Салемскими ведьмами? — спросил Гарри.

Франклин рассмеялся, и на этот раз не было ни намека на злость в его смехе.

— Вряд ли, ведь это были старые добрые времена. Конечно, ведьмы были преданы суду, и множество из них были сожжены, но как вы знаете настоящей ведьме с волшебной палочкой магловский костер не страшен. Да, они стояли в огне и визжали, но только для того, чтобы развлечь маглов, а затем трансгрессировали прямо из костра в собственный камин. Так изобрели каминную сеть. Нет, в те дни рассказы про ведьм и колдунов, которых ловили и систематически истязали — это чистой воды фальсификация. Однако, это не имеет значения для заговорщиков. Культура страха и предрассудков работает бок о бок с их миссией «равенства». Полное разглашение волшебного мира, утверждают они, принесет мир и свободу всем. Продолжая скрываться, с другой стороны, может привести к увеличению нападений на волшебное сообщество агрессивным магловским миром.

Гарри остановился у окна.

— И когда они достигнут своей цели и маглы узнают о волшебном мире?

— Ну, здесь только один исход, верно? — ответил Франклин.

Лицо Гарри выглядело задумчивым в лунном свете.

— Маглы и волшебники будут соревноваться между собой за место под солнцем, как это было раньше. Темные маги только этого и хотят. Сначала все будет выглядеть, как небольшие волнения и беспорядки. Законы будут говорить о равенстве между двумя мирами, но послужат лишь причиной для новых раздоров. Волшебники будут требовать себе места в магловских структурах власти, во имя все того же равенства. И если это им удастся, то они станут искать способы получить больше контроля, больше власти. Они победят на магловских выборах, давая лживые обещания, где только возможно, и используя угрозы и заклятие Империус в противном случае. В конце концов, порядок будет разрушен. И наконец неизбежно разразится полномасштабная война, — размышлял Гарри.

Он повернулся к Франклину, который смотрел на него, его лицо было спокойным, но в глазах стоял ужас:

— И это то, что они хотят? Войну с миром маглов.

— Это то, что они всегда хотели, — согласился Франклин, — борьба никогда не прекращается, у нее есть лишь различные формы.

— Кто в этом участвует? — напрямую спросил Гарри.

Франклин тяжело вздохнул, и потер глаза.

— Это не так просто. Практически невозможно отличить зачинщиков от их последователей. Есть некоторые люди, к которым следует присмотреться внимательнее.

— Мадам Делакруа.

Франклин взглянул на Гарри изучающе и кивнул:

— И профессор Джексон.

Джеймс ахнул, а потом быстро прижал руку ко рту. Его отец и профессор Франклин стояли очень тихо. Джеймс был уверен, что они его слышали.

Затем Гарри заговорил снова.

— Кто-то еще?

Франклин медленно покачал головой.

— Конечно. Но тогда придется наблюдать практически за всем и за каждым. Это как нашествие тараканов в стенах дома. Вы можете вылавливать их по одному или же сжечь весь дом. Можете выбирать.

Джеймс осторожно попятился, а затем, когда он почувствовал себя в безопасности, он повернулся и побежал обратно к комнатам американцев. Его сердце билось так сильно, что он был уверен — его отец или профессор Франклин услышали его.

Он знал, что люди из Прогрессивного элемента не были хорошими, но теперь он знал, что скорее всего это они планируют возвращение Мерлина, полагая, что он поможет им достигнуть этой фальшивой цели равенства, которое неизбежно приведет к войне.

Мерлин говорил, что вернется, когда мир маглов и волшебников «созреет для его служения». Что еще это могло значить? Он был не удивлен, когда узнал, что мадам Делакруа вовлечена в этот заговор. Но профессор Джексон? Джеймсу очень понравился профессор, несмотря на его жесткий внешний вид. Он едва мог себе представить, что Джексон способен вступить в заговор против мира маглов. Франклин должно быть ошибается.

Джеймс пробежал мимо комнат американцев, ища дверь гостевой комнаты, в которой остановился его отец. Его охватил внезапный страх, ведь дверь в комнату исчезла, когда он вышел. В конце концов, это была волшебная комната. Как он сможет вернуться? Он должен быть в комнате и спать к тому времени, как его отец вернется. Джеймс остановился в коридоре, не совсем уверенный, в какой стене появилась дверь. Он обследовал все стены вокруг, надеясь, что найдет незаметный ключ или подсказку, где спрятана дверь.

Как же папа назвал ее… Выручай-комната? Тут Джеймс вспомнил о своей палочке. Он достал ее и вытащил из-под плаща.

— Э-э… — прошептал он, указывая палочкой на стену. — Выручай-комната, откройся!

Конечно же, ничего не случилось. И в тот момент Джеймс услышал шум. Его чувства обострились, он весь превратился в слух. Мальчик слушал, широко раскрыв глаза. Голоса.

Франклин и его отец уже возвращались. Должно быть, они пошли обратно тогда, когда и он, но немного медленнее. Он слышал, как они говорили вполголоса, вероятно, они стояли у комнаты Франклина. Его отец вернется в считанные секунды.

Джеймс яростно думал. Что сделал его отец, чтобы открыть комнату? Он просто стоял там и ждал, а потом вдруг бац… появилась дверь?

Нет. Джеймс вспомнил, он что-то говорил сначала. И ходил взад-вперед. Джеймс прокручивал вечер в памяти, пытаясь вспомнить, что говорил отец, но слишком волновался.

Отблеск света появился в конце коридора. Шаги приближались. Джеймс в отчаянии посмотрел в темноту коридора. Его отец приближался, палочка светилась, но он держал ее книзу. Джеймс вспомнил, что его рука с палочкой высунута из мантии. Он спрятал ее так быстро и тихо как только мог, полностью скрывшись под мантией.

Все было безнадежно. Его отец сейчас войдет в комнату и увидит, что Джеймса там нет. Может быть, Джеймсу стоит зайти за ним и сказать, что он ходил к себе в комнату, чтобы взять учебник. Но он всегда плохо врал. Кроме того, мантия-невидимка была у него. Он чуть не застонал вслух.

Гарри Поттер остановился в коридоре. Он поднял палочку и посмотрел на стену.

— Мне нужно попасть в комнату, где спит мой сын, — непринужденно произнес он. Ничего не произошло. Гарри, казалось, не удивился.

— Хм, — сказал он, по-видимому сам себе. — Интересно, почему дверь не открывается. Скорее всего… — он посмотрел вокруг себя, подняв брови и улыбаясь, — потому что мой сын не спит в Выручай-комнате, а стоит здесь со мной в коридоре, под моей мантией-невидимкой, сильно стараясь вспомнить, что же я говорил, чтобы открыть дверь. Правда, Джеймс?

Джеймс шумно выдохнул и сорвал с себя мантию.

— Ты все это время знал, да?

— Я предположил это, когда услышал, как ты ахнул. Я не знал это наверняка, до тех пор, пока не попробовал открыть дверь. Давай, зайдем внутрь, — Гарри устало усмехнулся. Он прошелся мимо три раза и произнес слова, которыми открыл Выручай-комнату и они вошли.

Когда они оба были в кроватях, Джеймс лежал на втором ярусе, глядя на темный потолок, Гарри заговорил.

— Ты не должен следовать по моим стопам, Джеймс. Я надеюсь, ты это понимаешь.

Джеймс молчал, он не знал, как реагировать. Он слушал и ждал.

— Ты был там сегодня вечером, так что ты слышал профессора Франклина, — продолжил Гарри. — Я хочу, чтобы ты помнил то, что он сказал. Заговоры и революции будут всегда. Битва продолжается, просто она имеет разные формы. Это не твоя задача спасать мир, сынок. Даже, если ты это сделаешь, придет новая опасность, и с ней другая, еще, еще и еще. Такова природа вещей.

Гарри замолчал, и Джеймс услышал, как он тихо смеется.

— Я знаю, каково это чувствовать, большой груз ответственности и пьянящая вера в то, что я единственный, кто может остановить зло, выиграть войну, сразиться за высшее благо. Но Джеймс, даже тогда это не было только моей обязанностью. Я не один боролся со всем этим. Это была борьба каждого. И жертва каждого. И были те, чья жертва была намного больше моей. Один человек не обязан спасать мир, и, уж тем более, это не входит в обязанности маленького мальчика, который даже не может понять, как открывается Выручай-комната.

Джеймс услышал скрип нижней кровати. Отец стоял и смотрел на него. В темноте он не мог разглядеть его выражения лица, но он знал его все равно. Его отец улыбался своей понимающей улыбкой. Его отец все это знал. Его отец был Гарри Поттер.

— Что ты думаешь, сынок?

Джеймс глубоко вздохнул. Он хотел рассказать отцу обо всем, что видел и слышал. Все это было на кончике языка: магловский шпион и призрак Седрика Диггори, и секрет Астромаддукса, заговор с целью вернуть Мерлина и использовать его, чтобы начать войну с маглами. Но в конце концов, он решил не делать этого. Он улыбнулся отцу.

— Я знаю, пап. Не беспокойся обо мне. Если я решу спасти мир в одиночку, сперва я пришлю вам с мамой сову. Окей?

Гари усмехнулся и покачал головой, на самом деле, не поверив ему, но зная, что не было смысла давить на сына. Он лег обратно в постель.

Пять минут спустя, Джеймс заговорил в темноте.

— Пап, а ты не мог бы мне оставить свою мантию-невидимку на время учебного года?

— Нет, мой мальчик, конечно же нет, — сказал Гарри сонно. Джеймс слышал, как он ворочается. Через несколько минут оба спали.

Когда на следующее утро Джеймс и Гарри вошли в Большой зал, Джеймс почувствовал перемену настроения среди студентов. Он привык к реакции людей, когда он появлялся с отцом, но сейчас она была другой. Вместо того, чтобы смотреть на них, люди стали отворачиваться. Разговоры стихли. У Джеймса было странное чувство, что люди искоса смотрели на них, или провожали их взглядом, когда они проходили мимо. Мальчик почувствовал прилив гнева.

Кто были эти люди? Большинство из них были добрые ведьмы и волшебники, их родители всегда поддерживали Гарри Поттера, сначала как мальчика-который-выжил, потом как молодого человека, который помог добиться падения Волан-де-Морта, и, наконец, как человека, который был главой мракоборцев. А теперь, только потому, что кучка подстрекателей нарисовала несколько плакатов и распускала глупые слухи, они боялись смотреть на него.

Однако, вскоре Джеймс осознал, что был неправ. Когда Гарри и Джеймс сели в конце стола Гриффиндора (Джеймс умолял своего отца не заставлять его садиться за учительским столом), последовало несколько улыбок и сердечных приветствий. Тед увидел Гарри, издал радостный возглас и побежал к ним, обмениваясь с Гарри сложным рукопожатием, которое включало множество ударов кулаками, всевозможных захватов и наконец, объятия, которые с одной стороны были сердечные, а с другой стороны уж очень похожи на приемы в борьбе.

Гарри рухнул на скамейку, смеясь.

— Тед, ты хочешь вытрясти из меня все кишки?

— Мой крестный, все, — сказал Тед, представляя Гарри всему залу. — Ты знаком с Ноем, Гарри? Он тоже Гремлин, как я и Петра.

Гарри пожал Ною руку.

— Я думаю, мы встречались на прошлогоднем Чемпионате по квиддичу, да?

— Конечно, — сказал Ной, — это ведь было тогда, когда Тед забил победный гол, правда в ворота нашей команды. Как я могу забыть?

— Технически, это получилось случайно, — с ложной скромностью сказал Тед. — Я случайно отбил квоффл у соперников и попал в ворота. Я целился в комментаторскую будку.

— Не хочу вас прерывать, ребята, если не возражаете, мы с Джеймсом хотели бы позавтракать, — сказал Гарри, указывая на стол.

— Так и быть, — великодушно разрешил Тед. — И, если любой из этих балбесов создаст тебе проблемы, просто дай мне знать. Сегодня квиддич и мы все немного враждуем. — Он окинул взглядом Большой Зал, ухмыльнулся и неторопливой походкой удалился.

— Я бы сказал ему, чтобы он не волновался, но это было бы не так весело, — сказал Гарри, наблюдая за уходящим Тедом.

Джеймс усмехнулся, и они оба стали наполнять свои тарелки с дымящихся блюд на столе. Когда они приступили к еде, Джеймс с радостью заметил, как в зал вошли Ральф и Зейн. Он помахал им с энтузиазмом.

— Пап, это мои друзья, Зейн и Ральф, — сказал Джеймс, когда они сели на скамейки по обе стороны от него. — Зейн — тот, который блондин, а Ральф — тот, который похож на кирпичный дом.

— Рад познакомиться с вами, Зейн, Ральф, — сказал Гарри. — Джеймс рассказывал много хорошего о вас.

— Я читал о вас, — сказал Ральф, глядя на Гарри, — Неужели вы действительно все это совершили?

Гарри рассмеялся.

— Прямой парень, не так ли? — сказал он, поднимая бровь и взглянув на Джеймса. — В общих чертах, конечно, это правда. Хотя, тогда, много лет назад, все казалось менее героическим. Главным образом, меня и моих друзей заботило то, как бы сохранить себе жизнь, не взорваться, не быть съеденными или проклятыми.

Зейн был тихим, что казалось совсем не характерно для него.

— Эй, в чем дело? — спросил Джеймс, подталкивая его, — Ты, видимо, не так хорошо знаком со всем этим, чтобы обожать Великого Гарри Поттера.

Зейн поморщился, а затем вытащил копию Ежедневного Пророка из своего рюкзака.

— Вот, — сказал он, вздохнув, и бросил газету на стол, — ты бы все равно это увидел рано или поздно.

Джеймс наклонился над газетой.

«Демонстрация против мракоборцев в Хогвартсе затмила международный саммит» гласил заголовок. Ниже более мелким шрифтом: «Визит Гарри Поттера вызвал протест всей школы, поскольку волшебное сообщество явно переоценивает политику мракоборцев».

Джеймс почувствовал, что его щеки покраснели от гнева. Прежде чем он успел ответить, его отец положил руку ему на плечо.

— Хм… — сказал Гарри мягко, — работа Риты Скитер, что ж, это в ее стиле.

Зейн нахмурился, поглядев на Гарри, затем уткнулся в газету:

— Вы можете назвать автора статьи, только увидев название заголовка?

— Нет, — рассмеялся Гарри, отложив газету, и отломил кусочек французского тоста. — Там внизу подпись. Тем не менее, да, это что-то вроде ее фирменного знака. Но это не имеет значения. Мир забудет об этом к началу следующей недели.

Джеймс читал первый абзац, нахмурив яростно брови:

— Она пишет, что большая часть учеников была там, протестовала и кричала. Это полная чушь! Я все видел, и, если там было больше ста человек, я поцелую Соплохвоста! Кроме того, большинство студентов просто смотрели на демонстрацию. Только пятнадцать или двадцать человек стояли с плакатами и лозунгами.

Гарри вздохнул.

— Это просто статья, Джеймс. Она печаталась не для того, чтобы быть правдой, а для того, чтобы ее продали.

— Но почему ты позволяешь им это говорить? Это опасно! Ведь даже профессор Франклин…

Взгляд Гарри помешал ему говорить дальше. Через секунду выражение его лица смягчилось.

— Я знаю, что тебя беспокоит, Джеймс, и не виню тебя. Но есть другие способы справляться с этим, и один из них — не спорить с людьми, как Рита Скитер.

— Ты говоришь, как МакГонагалл, — сказал Джеймс, опустив глаза, и ткнул вилкой в кусок колбасы.

— Я должен, — быстро ответил Гарри, — Она ведь преподавала у меня. И я думаю, что для тебя это директриса МакГонагалл.

Джеймс угрюмо посмотрел в свою тарелку. Он больше не хотел читать содержание статьи, грубо свернул газету и убрал в сторону.

— Первая игра сезона по квиддичу сегодня вечером, не так ли? — спросил Гарри, размахивая вилкой.

— Когтевран против Гриффиндора! — объявил Зейн. — Моя первая игра! Не могу дождаться.

Джеймс поднял голову и увидел, как его отец улыбается Зейну.

— Ты попал в команду Когтеврана! Это очень здорово. Если я смогу закончить пораньше, то обязательно приду. Я с нетерпением хочу увидеть, как ты летаешь. Кто ты в команде?

— Загонщик, — сказал Зейн, изображая вилкой удар по бладжеру.

— Он просто великолепен, мистер Поттер, — серьезно подтвердил Ральф. — Я видел его первый полет. Он чуть не разбился в лепешку прямо в центре поля, но сумел затормозить в последнюю секунду.

— Здесь нужно очень серьезно контролировать себя, — признал Гарри, изучая лицо Зейна. — У тебя были уроки полетов?

— Ни одного! — отвечал за него Ральф, будто был его рекламным агентом. — Это немного удивительно, не так ли?

Джеймс посмотрел на Ральфа, его лицо было мрачным, он попытался поймать взгляд Ральфа, чтобы тот не развивал тему, но было уже поздно.

— Он, даже не осознавал, что делает, — продолжал Ральф, — когда ринулся спасать Джеймса, пока тот, взвившись словно бутылочная ракета, танцевал румбу на метле.

Ральф корчился на скамейке, изображая первый полет Джеймса.

— Но вы, конечно, будете поддерживать Гриффиндор, — внезапно прервал его Зейн, шлепнув Ральфа по затылку.

Гарри оглядел стол, доедая свой тост, на его лице была загадочная улыбка.

— Э-э… Ну да, конечно, — подтвердил он, переводя взгляд от одного мальчика к другому.

— Да, это круто. Я понимаю вас, — быстро сказал Зейн, сделав знак бровями все еще ничего не понимающему Ральфу — Хотите быть верным своему факультету и все такое. О-о-о, сколько уже времени, вставай, Ральфинатор, нам еще нужно добраться до класса.

— У меня нет урока сейчас и к тому же, я еще не позавтракал, — запротестовал Ральф.

— Идем, болван! — настаивал Зейн, выходя из-за стола и хватая Ральфа за локоть. Зейн едва ли мог сдвинуть Ральфа, но Ральф позволил ему потянуть себя вперед.

— Что? — громко сказал Ральф, хмурясь и не обращая внимания на многозначительный взгляд Зейна. — Что я сделал? Я сказал только то, что было на самом деле, — он вдруг замолчал. Его брови приподнялись и он повернулся к Джеймсу, смотря на него виноватым взглядом. — Ой… ай, — сказал он, когда Зейн потянул его к выходу.

Когда они завернули за угол, Джеймс слышал, как Ральф сказал:

— Я просто полный идиот, да?

Джеймс вздохнул.

— Думаю ты уже понял, я провалился на отборочных по квиддичу. Мне очень жаль.

Гарри внимательно смотрел на Джеймса.

— Все было плохо?

Джеймс кивнул.

— Я знаю, — сказал он. — Это не так уж и важно. Это просто квиддич. Будут отборочные и в следующем году. Мне не нужно делать это только потому, что ты это сделал. Я знаю, я знаю. Можешь не говорить мне.

Гарри продолжал смотреть на Джеймса, его подбородок немного шевелился, как будто он размышлял. Наконец, он откинулся на спинку стула и взял свой тыквенный сок.

— Ну, ты снял этот груз с моей груди. Похоже, ты сделал мою работу за меня.

Джеймс взглянул на своего отца. Гарри смотрел на него, медленно потягивая свой тыквенный сок. Он, казалось, улыбался, пряча улыбку за стаканом.

Джеймс старался не смеяться. Это серьезно, сказал он себе. Это не смешно. Это ведь квиддич. Он больше не мог себя сдерживать и улыбнулся, затем попытался прикрыть улыбку рукой, но от этого стало только смешнее.

Гарри поставил стакан и усмехнулся, медленно качая головой.

— Ты действительно был сильно обеспокоен этим, не так ли, Джеймс?

Улыбка Джеймса замерла, он сглотнул.

— Да пап. Конечно. Это ведь квиддич. Это семейный спорт, и твой, и дедушкин. Я Джеймс Поттер. Я должен отлично летать на метле. Не представляя опасности для своей жизни и для всех окружающих.

Гарри наклонился вперед, поставив свой стакан и, глядя Джеймсу в глаза.

— Ты все равно сможешь отлично летать на метле, Джеймс. Борода Мерлина, сынок, это твоя первая неделя в школе и у тебя даже не было урока полетов на метле. Правда, когда я учился здесь, мы даже не могли сесть на метлу вне урока, и тем более, попробовать свои силы на отборочных в команду факультета.

— Но, если бы вам разрешили, — прервал его Джеймс, — Ты бы справился и без уроков.

— Это не то, к чему нужно стремиться, сын. Ты так беспокоишься о том, чтобы достигнуть того, кем якобы являюсь я, что не даешь себе шанса быть еще лучше. Ты проигрываешь, даже еще не начав. Разве ты не видишь этого? Никто не может соперничать с легендой. Даже я хочу быть хотя бы на половину таким волшебником, каким описывают меня в историях. Каждый день я смотрю в зеркало и говорю себе, не старайся быть знаменитым Гарри Поттером, просто расслабься и позволь себе быть вашим отцом, и мужем вашей мамы, и лучшим из мракоборцев, что совсем не кажется таким крутым, по правде говоря. Ты должен перестать думать о себе, как о сыне Гарри Поттера… — Гарри остановился, видя, что Джеймс действительно слушал его, возможно, впервые. Он слегка улыбнулся. — И дай мне шанс думать о себе просто как об отце Джеймса Поттера. Потому что из всех вещей, которые я сделал в своей жизни, я горжусь только тремя вещами, тем, что воспитал тебя, Альбуса, и Лили. Ты меня понимаешь?

Джеймс тоже улыбнулся. Он не осознавал этого, но это была та самая улыбка, которую он часто видел на лице своего отца.

— Все в порядке, пап. Я постараюсь. Но это будет трудно.

Гарри понимающе кивнул и откинулся на спинку стула. Через некоторое время он сказал:

— А я всегда такой предсказуемый?

Джеймс рассмеялся.

— Всегда. И ты, и мама, вы оба. «Ты же не пойдешь на улицу в этом, Джеймс?»

Гарри рассмеялся над тем, как Джеймс изображал Джинни.

Джеймс продолжил:

— «Там очень холодно, надень свитер! Не говори таких слов при своей бабушке! И хватит играть с садовыми гномами или у тебя будут зеленые пальцы!»

Гарри смеялся до слез, потом они попрощались, пообещав друг другу, что встретятся вечером на матче по квиддичу.

Глава 7. Потерянная дружба

По иронии судьбы, первым уроком Джеймса были полеты на метле. Преподавателем был здоровенный верзила по имени Кабриэль Ридкули. Он был одет в желто-коричневую спортивную мантию поверх официального костюма по квиддичу, который демонстрировал его огромные мускулы и икры.

— Доброе утро, первокурсники! — прогремел он, и Джеймса охватила уверенность, что Кейб Ридкули был когда-то одним из знаменитейших людей мира. — Добро пожаловать на занятия по полетам на метле. Большинство из вас, возможно, уже знает меня, когда-то я участвовал в матчах по квиддичу и всевозможных турнирах. В этом году у нас по плану знакомство с основными принципами управления метлой. Я верю в практический подход, поэтому мы сразу перейдем к необходимым действиям: как правильно держать метлу и управлять ей. Подойдите к вашим метлам, пожалуйста.

Джеймс боялся снова возвращаться к метле, но вместе с классом он обнаружил, что под хорошим руководством, он был в состоянии заставить свою метлу подниматься в воздух, удерживать его и научился даже контролировать высоту и скорость. Он понял, что была масса нюансов в том, как отреагирует метла в зависимости от скорости и наклона. Когда метла просто парила в воздухе, наклон вперед заставлял двигаться ее быстрее, а, чтобы остановить метлу, нужно было отклониться назад. Однако, когда метла находилась в движении, те же самые команды управляли изменением высоты. Чем быстрее метла двигалась, тем больше поза Джеймса контролировала высоту, а отнюдь не скорость. Тонкая разница между скоростью-наклоном и высотой-наклоном зависела полностью от быстроты метлы в данный момент. Джеймс почувствовал, что малейшая паника может повлиять на потерю контроля над метлой, что он уже испытал на своей шкуре, и постепенно до него дошло, почему все было настолько ужасно во время его отборочных испытаний по квиддичу.

Хоть Джеймс и был счастлив чувствовать, что он впервые контролирует метлу, но он все еще испытывал зависть к Зейну, когда видел, как тот легко управляется с метлой, совершая на ней сложные развороты, а затем резко пикируя вниз.

— Не нужно выпендриваться, мистер Уолкер, — укоризненно сказал Ридкули, и Джеймс почувствовал легкую волну злорадства. — Оставьте это для сегодняшнего матча.

Все тело Ральфа напряглось, когда он изо всех сил старался не свалиться с метлы. Ему удалось, наконец, поднять ее в воздух на четыре фута от земли но, казалось, это все, на что он способен.

— Как мне заставить ее спикировать вниз? — спросил он, поглядывая на выкрутасы Зейна.

Джеймс покачал головой.

— На твоем месте я бы беспокоился о том, как бы не упасть с метлы вниз головой, Ральф.

Остальные уроки были менее интересными, только Основные заклинания и Древние руны.

За обедом Джеймс рассказал Ральфу и Зейну о событиях прошлой ночи. Он поведал им о световом устройстве Франклина, о разговоре за ужином, в котором обсуждали способности мадам Делакруа. Наконец, он поведал им о разговоре отца и профессора Франклина, который он подслушал, и какое отношение он имел к пророчеству о возвращении Мерлина.

— Так, — сказал Зейн, прищурившись и задумчиво смотря на стену сзади Джеймса. — Я правильно понимаю, у твоего отца есть мантия, которая делает своего обладателя невидимым?

Джеймс застонал от раздражения.

— Да! Но сейчас речь не об этом.

— Ой, ну прекрати. Я имею в виду, это же круче очков-рентгенов. Только подумайте, что парень мог бы сделать с мантией-невидимкой. А она пар не пропускает, как думаешь?

Джеймс закатил глаза.

— Я не думаю, что волшебник, который посвятил всю свою жизнь для создания самой совершенной невидимой мантии в мире, сделал ее для того, чтобы подсматривать в душе за девочками.

— Но ты же не знаешь этого наверняка, — нисколько не смущаясь ответил Зейн.

Ральф медленно жевал, размышляя:

— Значит, Франклин сказал твоему отцу, что есть волшебники в Штатах, которые проталкивают те же идеи, что и Прогрессивный Элемент? Равенство маглов и волшебников и все такое?

Джеймс кивнул.

— Да, но это всего лишь прикрытие. Я имею в виду, с каких это пор слизеринцы действительно хотели чего-то хорошего для мира маглов? Все старинные чистокровные семьи слизеринцев всегда были за то, чтобы раскрыть правду, именно так они и смогут захватить мир маглов в свои руки. Они считают маглов людьми второго сорта, не ровней себе.

Ральф выглядел странно взволнованным:

— Ну, может быть. Я не знаю. Но большинство людей, стоящих тогда во дворе, не были слизеринцами. Вы заметили это?

На самом деле, Джеймс не заметил.

— Это не имеет значения. Все началось со слизеринцев, с этими их лозунгами и значками Прогрессивного Элемента и прочей чепухой. Ты сам так сказал, Ральф. Табита Корсика раздавала значки всем слизеринцам. Она стоит за всем этим.

— Я не думаю, что она связана с этим делом, — сказал Ральф. — То, что Мерлин вернется из мира мертвых и все такое. Она просто считает, что мы должны быть честными ко всем: к маглам и волшебникам одинаково. Она совсем не собирается начинать войну, никаких таких глупостей. Я считаю несправедливым то, что мы не можем работать в мире маглов, состязаться с ними в играх и спорте просто потому, что мы волшебники. Если мы владеем магией, это не должно делать нас изгоями.

— Ты говоришь, как один из них, — сказал Джеймс сердито.

— Ну и что? — сказал вдруг Ральф, покраснев. — Я один из них, если вы не заметили. И мне не нравится то, как вы говорите о моем факультете. Все стало совсем другим с тех пор, как твой отец здесь учился. Если ты так беспокоишься о правде и истории, то ты должен выступить в Дебатах на эту тему. Может быть, Табита права насчет тебя!

Джеймс откинулся назад, открыв рот от изумления.

Ральф опустил глаза:

— Она хочет, чтобы я принимал участие в первых школьных Дебатах за команду А. Я думаю, ты знаешь, о чем тема. Они назвали это «Переоценкой предположений прошлого: правда или заговор?»

— И ты собираешься участвовать в ее команде? Ты будешь утверждать, что мой отец и его «дружки» сочинили историю о Волан-де-Морте, чтобы напугать людей и сохранить в секрете магический мир?

Ральф выглядел несчастным.

— Никто не верит, что твой отец сделал это, но…

Казалось, что он не знает, как закончить фразу.

— Отлично! — воскликнул Джеймс и вскинул вверх руки. — Это прекрасный аргумент! У меня нет слов! Ты будешь отличным партнером для Табиты, она может быть уверена.

— Но ведь есть вероятность, что твой отец не был на правой стороне! — горячо возразил Ральф. — Тебе когда-нибудь такое приходило в голову? Да, конечно, люди были убиты. Это была война. Но почему, когда убивали людей Волан-де-Морта, это была победа добра, а когда люди умирали на стороне твоего отца, то это считалось злодеянием? Победители пишут историю, ты знаешь это. Может быть, вся правда была исковеркана? Откуда ты можешь знать? Ты тогда даже не родился!

Джеймс бросил вилку на стол.

— Я знаю своего отца! — крикнул он. — Он никого не убивал! И он был на правой стороне, потому что мой отец хороший человек! Волан-де-Морт был кровожадным чудовищем, жаждущим власти, и был готов убить любого, кто бы встал у него на пути, даже, если то были его друзья. Возможно, тебе следует напомнить это, раз ты выбрал сторону людей таких, как он!

Ральф посмотрел на Джеймса и сглотнул. Джеймс знал в глубине своего сознания, что погорячился. Ральф был маглорожденным и все, что он знал о Волан-де-Морте и Гарри Поттере, прочитал только в последние две недели. Кроме того, все это Ральфу рассказали его товарищи по факультету, с которыми он отчаянно пытался найти общий язык. Тем не менее, Джеймс был в ярости вплоть до того, что хотел ударить его, главным образом за то, что тот не осмелился противостоять слизеринцам, которые были напрямую ответственны за предумышленную ложь об его отце.

Джеймс первый отвел взгляд. Он слышал, как Ральф собирал учебники в рюкзак.

— Да ладно, — попытался исправить ситуацию Зейн, — Я собирался пригласить вас встретиться после сегодняшнего матча, выпить сливочного пива с Гремлинами, но, может, в другой раз?

Ни Ральф, ни Джеймс ничего не сказали. Мгновение спустя Ральф ушел.

— Ты ужасно с ним обошелся, по-моему… — заметил Зейн.

— Я?! — воскликнул Джеймс.

— Прежде, чем ты начнешь оправдываться, — Зейн поднял руку в примирительном жесте, — дай мне договорить… я думаю, ты прав. Конечно, все это куча дерьма. Но это Ральф. Он просто пытается с ними подружиться. Понимаешь?

— Нет, — категорически возразил Джеймс. — Если только «подружиться» не означает, обливать грязью моего отца.

— Он не знает, что это ложь, — сказал Зейн, стараясь подобрать слова. — Он просто парень, услышавший это в первый раз. Ему хочется верить тебе, но он также хочет вписаться в компанию своего факультета. Ему просто не повезло, что все они горстка помешанных на власти придурков.

Джеймс почувствовал себя немного успокоившимся. Он знал, что Зейн был прав, но все еще не чувствовал сожаления о своей вспышке по отношению к Ральфу.

— Ну и что? Ты тоже новичок, который услышал это все впервые. Почему же ты не стараешься примкнуть к Прогрессивному Элементу и не произносишь их лозунги?

— К счастью для тебя, — сказал Зейн, обнимая Джеймса за шею. — Я попал в Когтевран, и там они ненавидят старика Волди так же, как и вы гриффиндорцы. Кроме того… — он выглядел слегка задумчивым. — Мне кажется, что Петра Моргенштерн по сравнению с Табитой, та еще горячая штучка.

Джеймс шутливо оттолкнул Зейна и застонал.

Они оба отправились в библиотеку делать уроки. Кноссус Шерт, профессор по Древним Рунам, следил за порядком, его толстые очки и длинные, тощие конечности в зеленой одежде делали его похожим скорее на богомола, сидящего за стойкой библиотеки.

Зейн переписывал теоремы по арифмомантии, хмурясь, когда он делал расчеты. Джеймс, не желая беспокоить его, но и не горя желанием делать свою домашнюю работу, вытащил утреннюю копию Ежедневного Пророка из рюкзака, куда он запихнул ее за завтраком. Он снова взглянул на ведущую статью, сжав губы в отвращении. В нижней части главной страницы Джеймс в раздражении заметил фотографию Табиты Корсики. Она выглядела, как всегда: разумной, вдумчивой и вежливой. Заголовок рядом гласил «Староста Хогвартса обсуждает прогрессивное движение в школе.» Чувствуя, что не должен читать ее, Джеймс пробежал взглядом несколько строчек в середине статьи.

«Конечно, мой факультет не верит, что эти разногласия способны нарушить гармонию в школе, но мы уважаем студентов других факультетов, которые выражают свою озабоченность, — объяснила мисс Корсика, ее глаза были полны сожаления из-за происшествия, но очевидно, она признавала обоснованность мотиваций ее сокурсников. — Несмотря на нежелание директора школы прояснить расписание будущих Дебатов, я уверена, что нам разрешат в соответствии с нашим планом провести дискуссию насчет практики и политики мракоборцев, а также высказать наши предположения в открытом и естественном формате».

Мисс Корсика, студентка пятого курса Слизерина, также капитан команды по квиддичу. «Моя метла изготовлена руками простых рабочих-маглов, — застенчиво пояснила она. — Они не имели ни малейшего представления о магических свойствах дерева, и, конечно же, я зарегистрировала ее в школе как магловский артефакт. Просто мне пришло в голову, что было бы неплохо попробовать что-то созданное нашими друзьями-маглами. Так случилось, что это одна из самых быстрых метел на поле, — добавила она, скромно кусая губы, — но я испытываю большое доверие к тем рукам, что ее создали, также как к заклинаниям, наложенным на нее».

Джеймс схватил газету и сердито ее перевернул, хлопнув по столу и получив замечание от профессора Шерта.

Невидящим взглядом он уставился на обратную сторону газеты. Как кто-то мог поверить в такую явно надуманную галиматью? Табита Корсика и ее магловская метла, сделанная по специальному заказу, были словно глазурь на торте, и она это знала. Когда Джеймс увидел ее во дворе, Табита давала интервью Рите Скитер. Джеймс вспомнил как журналистка, затаив дыхание, слушала девушку, и ее перо плясало по пергаменту. «Глупая, легковерная женщина», — подумал Джеймс. Хотя, судя по всему, она была просто верна себе и своей читательской аудитории. Джеймсу рассказывали о первой встрече его отца с Ритой Скитер во время Турнира Трех Волшебников. Тетя Гермиона раскусила ее секрет. Дело в том, что Рита Скитер была незарегистрированным анимагом, и ее животной формой был жук. В конце концов, Гермиона поймала журналистку, когда та была в форме жука, помешав ей на какое-то время продолжать нападки на правду с помощью лживых статей в Ежедневном Пророке. Сегодня утром Гарри сказал Джеймсу, что один из способов борьбы за правду не спорить с людьми, как Рита Скитер. Откровенно говоря, Джеймс предпочитал методы тети Гермионы тем, которые поддерживал его отец.

Пока он размышлял об этом, глаза его бродили по заголовкам и фотографиям на обратной стороне газеты. Неожиданно один заголовок привлек его внимание. Он наклонился над газетой, нахмурив брови.

«Проникновение в Министерство остается загадкой.

ЛОНДОН: Ночное вторжение на прошлой неделе в Центральный Офис Министерства Магии одинаково озадачило мракоборцев и чиновников, поскольку до сих пор на поверхности вопросы о мотивах взломщиков и возможности соучастников изнутри. Как мы уже сообщали, в начале прошлой недели, три гражданина сомнительного происхождения были арестованы утром в понедельник 31 августа по обвинению в проникновении и ограблении нескольких отделений Министерства Магии. Три предполагаемых грабителя, два человека и гоблин, были найдены во время обхода территории Министерства спустя несколько часов после обнаруженного взлома.

После осознания того, что эти лица были подвержены заклятию обезъязычивания, что сделало их неспособными реагировать на вопросы, все трое были отправлены под охраной в больницу магических болезней и травм Святого Мунго. Однако, при обыске подвергшихся атаке отделений, которые включают в себя Департамент международного сотрудничества, Управление денежного обмена, и Отдел Тайн, не было обнаружено никаких явно отсутствующих предметов или денег. Уголовные обвинения впоследствии были сведены к порче имущества и незаконному проникновению, и история, хоть и любопытная, была забыта до конца прошлой недели, когда стало известно, что никакие контрзаклятия не возымели никакого действия на болезнь обвиняемых.

«Это удивительно мощное заклятие, с участием значительной степени темной магии, — сообщил доктор Горацио Флэк, заведующий отделением по предотвращению заклятий в больнице Мунго. — Если мы не сможем снять его с этих людей до выходных, боюсь, они останутся такими навсегда.»

Как потом оказалось, один из обвиняемых, который был гоблином, Господином Фиклисом Бистлом из Сассекса, во время прошлых выходных начал реагировать на контрзаклятия.

«Он издавал похрюкивающие звуки, похожие на слова, — сообщила одна из медсестер, пожелавшая остаться неизвестной.

Вскоре после этого, на рассвете, господин Бистл был найден мертвым в своей комнате, по-видимому став жертвой не того лекарства, которое принесли ему по ошибке. Это вызвало множество сплетен и слухов, в результате чего расследование по делу о взломе возобновилось.

Кворина Грин, ведущий следователь по делу сообщила следующее:

— Сейчас мы заинтересованы больше всего в том, каким образом эти три человека смогли проникнуть в здание Министерства. Это никудышные жулики, не совершившие ничего подобного в прошлом. Мы не можем исключать вероятности соучастников, или даже своего человека в Министерстве. Смерть господина Бистла выглядит подозрительной, но все еще считается несчастным случаем. Мы можем только быть благодарными, -добавила госпожа Грин, — что ворам, видимо, ничего не удалось украсть, так как ничего не пропало.»

— Пойдем, — прошептал Зейн Джеймсу, отрывая его от чтения. — Я собираюсь улизнуть пораньше, чтобы немного попрактиковаться на метле. Хочешь со мной? Я хочу воспользоваться удачей Поттеров.

Джеймс решил, что было бы неплохо забыть все свои обиды и присоединиться к Зейну. Он даже подумал над тем, чтобы немного самому полетать на метле. Он снова свернул газету и убрал в рюкзак.

— А ты не мог бы мне показать тот трюк, когда ты резко остановил метлу и развернулся сегодня на занятиях по полетам? — попросил Джеймс Зейна, когда они побежали переодеваться.

— Конечно, приятель, — уверенно согласился Зейн. — Только не показывай его Ральфу, пока он не научится контролировать свою метлу в воздухе.

Джеймс почувствовал неприятный укол совести, когда Зейн упомянул имя Ральфа, но вскоре забыл про это. Через несколько минут, переодевшись в джинсы и футболки, они оба жизнерадостно выбежали на солнечный свет, направляясь к стадиону для квиддича.

Джеймс провел весь день на поле с Зейном, немного попрактиковавшись с метлой, но в основном просто наблюдая за тренировкой команд Когтеврана и Гриффиндора. Когда Зейн присоединился к своей команде, чтобы наспех поужинать и подготовиться к матчу, Джеймс в сопровождении Теда и гриффиндорцев вернулся в гостиную, где они переоделись, а потом спустились на ужин.

Атмосфера перед первым матчем сезона всегда сопровождалась волнением. Большой зал шумел от добродушных шуток, криков и возгласов импровизированных гимнов факультетов.

Во время десерта Ной, Тед, Петра, и Сабрина, одетые в форму для квиддича, выстроились перед столом Гриффиндора, взявшись за руки и улыбаясь, как будто собирались показать представление. Они в унисон затопали ногами по каменному полу, привлекая к себе внимание всего зала, а затем пустились в пляс, с энтузиазмом танцуя ирландскую джигу и напевая песню Дэмьена, написанную им перед этим:

Мы из Гриффиндора, шутим и веселимся,

Но квиддич у нас в крови,

Для смелой и сильной игры

Мы были рождены.

И Когтевран узнает,

Что же бывает,

Когда гриффиндорский лев

С небес нападает.

Игра будет жесткой,

Проверит наш дух,

А ловец Когтеврана —

Просто лопух.

Мы соберемся все вместе,

И каждый рад,

Что наша команда,

Пнет вас в…

Последние слова потонули в смеси рева и одобрительных возгласов гриффиндорцев и свиста и улюлюканья со стороны когтевранцев. Гремлины низко поклонились, очевидно, довольные собой, а затем присоединившись к своим товарищам по команде, умчались на поле для последних приготовлений.

Первый и последние матчи сезона по квиддичу, насколько Джеймс знал, всегда собирали больше всего народа. В конце года во время финального турнира каждый знал, что, какая бы команда не играла, матч будет захватывающим. Однако в начале года студенты волновались и рассчитывали на победу только собственной команды факультета. Во время большинства матчей трибуны заполнялись студентами и преподавателями, украшенными в цвета их команды и размахивающими флагами и транспарантами. Когда Джеймс подошел к стадиону, он был рад видеть и слышать восторженные толпы. Студенты размахивали руками ​​и кричали друг другу, занимая свои места. Учителя в основном сидели на верху трибун, которые были разделены на секции, посвященные их факультетам. Поднявшись по лестнице в секцию Гриффиндора, он увидел, что его отец сидит рядом с комментаторской будкой в окружении чиновников Министерства справа и делегацией Альма Алерон слева от него. Гарри увидел Джеймса и помахал ему, широко улыбаясь. Как только Джеймс подошел к нему, Гарри организовал грандиозную перестановку, чтобы освободить место Джеймсу, для этого потребовалось передвинуть почти всех в их группе. Джеймс пробормотал извинения, и сделал вид, что не заметил гримасу раздражения на лице Сакарины, скрытую за ее вездесущей натянутой улыбкой.

— Как я уже говорил, у нас в Штатах тоже есть квиддич, — сказал профессор Франклин, его голос был еле слышен на фоне рева толпы, — но по некоторым причинам он не так популярен, как спортивные игры на метлах вроде грязнобола или полосы препятствий. Однако, наша команда будет участвовать в чемпионате мира по квиддичу в этом году, она подает большие надежды, как мне сказали. Но я настроен скептически.

Джеймс посмотрел на американцев. Любопытно было видеть их в реальной жизни, когда они не исполняли своих служебных обязанностей. Интересно, что же они думали о матче? Мадам Делакруа сидела в конце ряда, ее лицо ничего не выражало, руки, лежавшие на коленях, были сильно напряжены, так что выглядели они неприятно, словно клубок коричневых червей. Профессор Джексон взглянул на Джеймса и кивнул в знак приветствия. Мальчик заметил черный кожаный саквояж с необъяснимым содержимым, стоявший у него между ногами, надежно закрытый на этот раз. Профессор Франклин был одет в свою парадную мантию с высоким белым воротником и кружевным шарфом на шее, и квадратные очки, весело отражавшие свет, когда он оглядывал трибуны.

— А где Ральф? — спросил Гарри у Джеймса. — Я думал, что сегодня вечером увижу его с тобой.

Джеймс пожал плечами, избегая взгляда отца.

— А! Началось! — объявил Франклин, выпрямляясь и вытягивая шею, чтобы лучше видеть. Команда Гриффиндора появилась из больших ворот между трибунами, их красные мантии развевались позади каждого как флаг.

— Первой появляется на поле команда Гриффиндора во главе со своим капитаном Джастином Кенелли! — голос Дэмьена Дамаскуса громко раздавался из комментаторской будки.

Игроки резко взмыли в воздух, тесно сближаясь по мере того как поднимались все выше, а затем столь же внезапно остановились, формируя большую букву Г прямо перед трибунами Гриффиндора. Затем буква распалась, игроки разлетелись в стороны, петляя вокруг друг друга, показывая головокружительные фигуры высшего пилотажа, и в конце перестраиваясь в букву П. Сидя на метлах, они широко улыбнулись и громко поприветствовали Гарри и Джеймса. Трибуна Гриффиндора взорвалась дикими оглушительными аплодисментами, и Джеймс увидел десятки улыбающихся и кричащих лиц, повернувшихся, чтобы посмотреть реакцию Гарри. Гарри привстал, коротко кивнул и помахал всем рукой в ответ на восторженные приветствия.

— Можно подумать, сама королева почтила всех своим присутствием, — пробормотал Гарри, усаживаясь обратно на место.

— А теперь на поле выходят когтевранцы, — объявил Дэмьен, и его голос прокатился эхом по всему полю. — Во главе с капитаном Дженнифер Теллус, одержавшей победу в прошлом году!

Команда Когтеврана вылетела с противоположной стороны трибуны, будто фейерверк, разлетаясь в разных направлениях, выписывая сложные петли и перебрасывая друг другу квоффл со скоростью, которая просто резала глаз. После серии нескольких на первый взгляд хаотичных движений вокруг трибун, когтевранцы одновременно ринулись в центр поля и внезапно остановились, развернувшись лицом к болельщикам. Каждый игрок поднял вверх правую руку, и Дженнифер, застывшая в центре, подняла квоффл над головой. С трибуны Когтеврана тут же раздались бурные аплодисменты, другие факультеты приветствовали их криками признательности и уважения.

Наконец, Дженнифер и Джастин заняли свои позиции над центром поля, кивая друг другу в знак приветствия. Команды выстроились за ними. Внизу на центральной полосе стоял Кабриэль Ридкулли в своей официальной форме. Он держал квоффл под мышкой, одну ногу поставив на чемодан, в котором находились мячи для квиддича.

— Я хочу видеть честную игру, — прокричал он игрокам. — Капитаны готовы? Игроки, внимание! И-и-и-и-и… — он поднял квоффл в своей огромной руке и бросил со всей силы. — Квоффл в игре!

В ту же секунду, как он бросил мяч, Ридкулли также убрал ногу с чемодана, который распахнулся, выпуская два бладжера и снитч. Все четыре мяча выстрелили вверх, сливаясь с игроками, приводя тех в движение. Трибуны разразились аплодисментами и громкими криками.

Джеймс вспомнил, что хотел найти Зейна в команде Когтеврана. Его светлые волосы нетрудно было заметить на фоне синей мантии. Он прорвался сквозь группу игроков, сделал удивительно резкий разворот, и рискуя свалиться с метлы, отбил бладжер. Тот не смог попасть в цель лишь потому, что Ной пригнулся и успел в нужный момент отбить его в сторону. Рев восторга и разочарования раздался в толпе.

Вечер был необычайно жарким. Палящее солнце не щадило ни игроков, ни болельщиков. На земле на разных концах поля для обеих команд были выделены зоны охлаждения, где стояло около десятка больших ведер с водой. Время от времени, игрок подавал сигнал палочкой специальной группе студентов внизу, что хочет охладиться.

Один из студентов с помощью палочки поднимал воду из ведра, и она всплывала на тридцать футов над полем словно раскачивающегося пузырь. Затем, когда игрок пролетал под пузырем, другой член наземной группы направлял свою палочку на парящий шар воды, взрывая его в облако капель и обрушивая на него. Толпа восхищенно смеялась каждый раз, когда игрок появлялся из радужного облака, встряхивая мокрыми волосами и чувствуя себя довольным и освеженным, снова вступал в игру.

Команда Гриффиндора рано открыла счет, но когтевранцы дали серьезный отпор, и игра продлилась до самого вечера. Солнце уже садилось к тому времени как когтевранцы обогнали в счете, и матч принял тот лихорадочной, возбужденный характер, что только очень редкие игры могут выдержать. Джеймс наблюдал за ловцами, пытаясь уловить хоть малейший признак появления снитча на поле, но нигде не было видно и следа крошечного золотого мячика.

Внезапно, как только он отвел взгляд, вспышка света от садящегося солнца блеснула на чем-то над трибунами Пуффендуя. Джеймс прищурился, и вот он, снитч, порхающий среди транспарантов. Ловец команды Когтевран уже заметил его. Джеймс крикнул Ною, который был ловцом Гриффиндора, вскочив с места и указывая в направлении крошечного мячика. Ной быстро развернулся на метле, тоже выискивая снитч. Он увидел снитч, когда тот полетел вниз, прямо в гущу кружащихся игроков и носившихся бладжеров.

Ловец Когтеврана рванулся за снитчем, когда тот пронесся мимо него. Он чуть не упал с метлы, но сделал петлю и вернулся в игру. Тед, один из загонщиков Гриффиндора, нацелился бладжером прямо в ловца Когтеврана, вынудив парня пригнуться и вильнуть в сторону, но ему не удалось сбить его с курса. Ной приближался с другой стороны поля, лихо подныривая и облетая других игроков. Болельщики наконец сообразили, что к чему. Как один зрители вскочили на ноги, закричали и зааплодировали. И вот, в самый разгар игры, Джеймс увидел нечто, что полностью завладело его вниманием, отвлекая от матча в первый раз за все время игры.

На поле был магл, он стоял со стороны охлаждающей зоны Когтеврана. Джеймс едва мог поверить своим глазам, но человек просто стоял, одетый в кем-то брошенную мантию, смотря вверх на игру с выражением страха и недоумения на лице. Он что-то держал в руках около своего лица и Джеймс понял, что это магловская камера. Он снимал матч! Джеймс оторвал взгляд от магла и посмотрел на своего отца, который стоял рядом с ним, крича вместе со всеми и радостно подбадривая игроков. Джеймс дернул отца за мантию и прокричал ему сквозь рев толпы.

— Папа! Папа, там кто-то есть! — он энергично размахивал рукой, показывая на поле через толпу стоявших и ликующих болельщиков.

Гарри смотрел на Джеймса с улыбкой, пытаясь услышать, чего он хочет.

— Что? — крикнул он, наклоняясь к Джеймсу.

— Там! — Джеймс снова крикнул, показывая в ту же в сторону. — Его не должно быть здесь! Он магл! Я видел его здесь раньше!

Лицо Гарри мгновенно изменилось. Улыбка исчезла. Гарри поднялся во весь рост и оглядел поле. Джеймс так же оглянулся вниз в поисках незнакомца. Он был уверен, что тот исчез, и Джеймс останется выглядеть дураком, но человек был еще там, уставившись вверх на схватку. Мальчик увидел, что тот опустил камеру, и она свисала с его правой руки. Джеймс присмотрелся и заметил, что у человека была повязка на руке и бинты поменьше в двух местах на лице. Он, видимо, поранился, выпрыгнув через витражное окно, но, похоже, не достаточно сильно, раз вернулся снова сюда.

Гарри проталкивался через американскую делегацию, вежливо извиняясь, и уверенно направляясь к лестнице. Джеймс следовал за ним, стараясь не отставать. Вместе они бежали, перескакивая через две ступеньки, направляясь к выходу с трибуны. Джеймс понял, что его отец выполнял сейчас свою работу мракоборца, не задумываясь, отдаваясь своему инстинкту. У него не было никакого чувства паники, беспокойства или гнева, он просто деловито и непреклонно направлялся в сторону магла. Гарри и Джеймс добежали до выхода, когда игра закончилась. Гром оваций прозвучал над стадионом, и внезапно зрители ринулись на поле. Кейб Ридкулли пересек центральную линию, чтобы палочкой собрать игровые мячи.

Не останавливаясь, Гарри целенаправленно шел к концу поля, где он и Джеймс увидели странного человека, но теперь, когда они оказались внизу, они не смогли его увидеть. На поле было огромное количество людей, которые постоянно перемещались, создавая слишком много шума и невообразимую путаницу. У магла была как минимум сотня способов ускользнуть, исчезнуть в опускающемся сумраке среди холмов и леса позади поля.

Гарри не останавливался, пока не оказался на том месте, где стоял человек. Он медленно повернулся, выискивая пути, куда тот мог скрыться.

— Туда, — показал он. Джеймс проследил за взглядом отца, тот указывал на одну из трибун, на проход, ведущий в секцию Когтеврана, — или туда, или туда… — говорил Гарри отчасти себе, отчасти Джеймсу, показывая на дорожку между трибунами Пуффендуя и Слизерина, а затем указывая рукой на сарай со снаряжением для квиддича. — Он не выбрал бы сарай, так как знал, что из него нет выхода. В лучшем случае, он мог использовать его как укрытие, а он хотел убежать, а не спрятаться. Выход с трибун ему бы тоже ничем не помог. Нет, он выбрал бы тропинку. Прошло всего две минуты. Джеймс?

Джеймс посмотрел на отца с широко раскрытыми глазами:

— Да? Что пап?

— Иди к директрисе и расскажи ей, что мы видели. Пусть Тит встретит меня у начала той тропинки через пять минут. И не беги, иди спокойно. Мы не знаем, что это, и мы не должны вызывать панику на пустом месте. Просто быстро иди и передай мои слова, хорошо?

Джеймс коротко кивнул и повернул туда, откуда они с отцом спустились, напоминая себе не бежать. Он поднимался по ступенькам, пробиваясь через выходящую толпу, даже не зная, кто выиграл матч, но был доволен тем, что отец ему поверил. Какой-то частью себя Джеймс боялся, что отец не поверит ему, возможно даже отмахнется от его тревоги. Но мальчик надеялся, что отец знает его и доверяет ему. Гарри оправдал его надежды, когда спустился на поле в поисках странного человека без колебания и не задавая лишних вопросов. Конечно, в этом и заключалась работа мракоборца. Сначала расследование, а потом уже вопросы, если они потребуются. Тем не менее, Джеймс был очень рад тому, что Гарри доверял ему достаточно для того, чтобы отправиться выслеживать человека, полагаясь лишь на слова сына.

Несмотря на облегчение от реакции отца, Джеймс был, однако, разочарован тем, что человек смог так легко скрыться. Так или иначе, он был уверен, что Гарри и Тит не смогут найти следов или признаков того, куда этот магл мог уйти. И тогда Джеймс вернется туда, откуда начал, не имея никаких доказательств, что он действительно видел незнакомца на поле для квиддича.

С этими мыслями он, наконец, догнал Тита Хардкасла, который шел с остальной группой. Когда Джеймс передал ему сообщение Гарри, Тит извинился перед остальными и побежал вниз по лестнице, держа в кармане руку, сжимающую палочку. Остальные, Минерва МакГонаналл и чиновники министерства тоже выслушали рассказ Джеймса о незнакомце на поле, директриса со строгим внимательным видом, а Рекрент и Сакарина с видом легкого недоумения.

— Так ты говоришь, что у него в руках было нечто вроде камеры, мальчик? — мягко спросила Сакарина.

— Да, я видел такие раньше. С помощью них снимают фильмы. Он снимал матч!

Сакарина посмотрела на Рекрента со странным выражением, которое Джеймс принял за недоверие. Он не удивился, и его это не особо беспокоило. Он больше беспокоился, чтобы МакГонагалл поверила ему. Он собирался сказать, что это был тот самый человек, который выпрыгнул тогда в окно, но выражение лица Сакарины убедило его в том, что лучше он расскажет директрисе это наедине.

На обратном пути в сопровождении МакГонагалл, чиновников Министерства и членов Альма Алерона, Джеймс наконец-то узнал результат матча. Оказалось, что выиграл Когтевран. Джеймсу было досадно узнать это, но его утешало то, что, по меньшей мере, у Зейна сегодня будет радостный вечер.

Когда они дошли до тропинки, ведущей к замку, директриса МакГонагалл вышла вперед и сказала:

— Преподаватели и гости, пожалуйста, возвращайтесь в замок. Я предпочитаю заняться этим вопросом лично, — оживленно сказала она и повернулась, чтобы пересечь поле. Джеймс метнулся за директрисой. Когда он поравнялся с ней, та взглянула на него сверху вниз.

— Я полагаю, бессмысленно объяснять вам, что это дело не для первокурсника, — сказала она и, несмотря на свое нежелание, решила все-таки не отправлять Джеймса в замок. — Ваш отец мракоборец, и, вероятно, он не зря попросил вас остаться здесь. Можно только гадать, как ему удается не терять головы без мисс Грейнджер.

Джеймсу понадобилось время, чтобы сообразить, что «мисс Грейнджер» это его тетя Гермиона, которая теперь носит фамилию Уизли. Он не смог удержаться от улыбки при мысли, что директриса все еще воспринимает его отца, дядю и тетю как маленьких детей, хлопотных, но в целом, довольно милых.

К тому моменту, когда они подошли к тропе, которая начиналась между трибунами Пуффендуя и Слизерина, Гарри и Тит Хардкасл уже вернулись после беглого осмотра местности.

МакГонагалл заговорила первой:

— Нашли хоть какие-нибудь следы нарушителя?

— Пока ничего, — резко ответил Хардкастл. — Слишком сухо для следов и слишком темно, без помощи или собаки нам не взять след.

— Госпожа директриса, — произнес Гарри, и Джеймсу показалось, что отец все еще в режиме мракоборца, — разрешите нам провести более широкий осмотр территории? Нам нужна небольшая команда, на наш выбор.

— Вы считаете, что этот человек может представлять угрозу нам? — спросила директриса, не ответив.

Гарри развел руками и пожал плечами.

— Мы не можем этого узнать, слишком мало информации. Все, что я знаю, этот человек слишком стар, чтобы быть студентом Хогвартса, и он не может быть никем из персонала и учителей. Он был одет в мантию наземной команды, видимо, хотел замаскироваться, так что он определенно от кого-то скрывается, а может и от всех. И Джеймс говорит, что видел его раньше на территории школы.

Все посмотрели на Джеймса.

— Это о нем я рассказывал вам тем утром, мэм, — пояснил мальчик, обращаясь к директрисе, — я уверен в этом. Еще у него были повязки на руках и голове, он поранился, когда вылетел в окно.

— Я подозревал, что это будет захватывающая история, — пробормотал Гарри, подавляя улыбку.

— Да, конечно, но мистер Поттер, мистер Хардкасл, — произнесла Макгонагалл, глядя на взрослых, — я понять не могу, как этот человек смог пробраться сквозь защитные заклинания по всему периметру школы. Кого бы вы не видели, у него должно было быть какое-то разрешение, иначе…

— Да, Минерва, вы правы, — согласился Гарри. — Но я бы не сказал, что человек, которого я видел, вел себя так, как будто имел право здесь находиться. Вопрос в том, кто дал ему разрешение, и как? Я бы очень хотел найти ответы на эти вопросы, но единственный способ осуществить это — немедленно начать поиски.

МакГонагалл встретилась взглядом с Гарри, потом неуверенно кивнула.

— Хорошо. Кого вы возьмете в поисковую команду?

— Для начала, я бы хотел Хагрида. Никто не знает территорию так хорошо, как знает он, и разумеется, нам нужен Триф. Мы разделимся на три группы: Хагрид с Трифом и я направимся в Запретный Лес, а другая команда с Титом во главе осмотрит территорию вокруг озера. Нам нужно больше людей, чтобы искать следы. Эх, жаль Невилла здесь нет сегодня вечером!

— Мы можем вызвать его обратно, — ответил Хардкасл.

Гарри покачал головой.

— Не думаю, что это необходимо. Мы ищем одного человека, возможно магла. Все что нам нужно — это пара людей, которые могут распознавать следы. Как насчет Теда Люпина и тебя, Джеймс?

Джеймс старался не выглядеть слишком довольным, но он почувствовал, как волна гордости охватила его. Он кивнул отцу, стараясь выглядеть хладнокровно и уверенно, не выдавая волнения.

— Есть ли сейчас гиппогрифы в школе, мадам? — прогрохотал Тит. — Осмотреть территорию сверху — это как раз то, что надо. Если человек бывал здесь раньше, у него должен быть лагерь поблизости.

— На данный момент ни одного, мистер Хардкасл. Но у нас есть фестралы.

Гарри покачал головой.

— Не пойдет. Фестралы могут переносить только легкий вес, а тяжелого Тита или меня они не потянут. А Хагрид вообще сломает существо пополам.

Джеймс напряженно думал.

— Насколько высоко вас надо поднять?

Хардкасл покосился на Джеймса.

— Выше человеческого роста. Нам нужно осмотреть территорию с высоты птичьего полета, и достаточно медленно, чтобы лучше изучить ее. У тебя есть идеи? Выкладывай, сынок.

— А как насчет великанов? — ответил Джеймс после паузы. Он боялся, что идея идиотская. Он очень боялся потерять уважение своего отца и хотел показать ему, что тот не зря взял его с собой. — У нас есть Грохх, он выше деревьев, и его девушка. Хагрид рассказывал, что она выше обычных великанов.

Хардкасл взглянул на Гарри с непроницаемым выражением лица. Гарри выглядел задумчивым.

— Сколько Хагриду потребуется времени, чтобы доставить их сюда? — спросил он у директрисы.

— Хороший вопрос, — произнесла она немного лукаво,— вообще-то, я понятия не имела, что у нас теперь два великана. Поэтому просить их услуги я пойду к Хагриду лично, — она повернулась к Джеймсу. — Идите и позовите мистера Люпина и никому не говорите, зачем. Через пятнадцать минут встретитесь с Гарри в сторожке Хагрида, при себе иметь палочку и мантию. А мне надо вернуться в замок, чтобы присмотреть за нашими гостями.

— Джеймс, — сказал Гарри, улыбнувшись, — Можешь теперь бежать!

Джеймс запыхался, пока добежал до гостиной. На Теде все еще была форма для квиддича, он вместе с другими игроками сидел в углу и переживал поражение.

— Тед, иди сюда! — позвал Джеймс, отдышавшись. — У нас не так много времени.

— Зачем так врываться?! — сказала Сабрина, оглядываясь на Джеймса через спинку дивана. — А то можно подумать, ты замышляешь какую-то проделку.

— Я... Мы… — Джеймс промямлил. — Я не могу рассказать вам прямо сейчас… Нельзя… Позже… Но они хотят, чтобы ты, Тед… Мы должны быть в хижине Хагрида через пять минут. Мантия и палочка.

Тед вскочил, видимо он был рад возможности забыть свое первое поражение в этом сезоне, и вообще он всегда был готов к приключениям.

— Ну, мы все знали, что этот день придет. Наконец-то, мои уникальные навыки и проницательность получили признание. Мы поведаем вам о наших приключениях, если выживем. Веди, Джеймс.

Тед сунул палочку в карман и перекинул мантию через плечо. Оба мальчика шагнули в отверстие за портретом. Джеймс все еще тяжело дышал, а Тед выступал с важным видом. Сабрина прокричала им вслед:

— Захватите сливочного пива, когда будете возвращаться, о, всемогущие!

По дороге Джеймс заметил Зейна, который стоял на лестнице и радостно махал ему. Зейн подбежал к ним.

— Эй, Тед, отличная игра!

Тед застонал при напоминании об игре.

— Куда идете? — спросил Зейн, стараясь идти в ногу с Джеймсом и Тедом.

— На приключения и смертельные опасности, — ответил Тед. — Хочешь с нами?

— Конечно! Каков план?

— Нет! — воскликнул Джеймс. — Прости. Я не должен никому говорить об этом, кроме Теда. Мой папа сказал…

Зейн поднял брови.

— Твой отец? Круто! Серьезное дело для мракоборцев! Да ладно, вы же не можете бежать навстречу приключениям без вашего приятеля Зейна!

Джеймс остановился у дверей, раздраженный.

— Хорошо! Ты можешь идти с нами, но если папа скажет, что ты должен вернуться и молчать об этом, ты уйдешь. Идет?

— Юхуу! — заорал Зейн, опередив их, перескакивая через несколько ступенек. — Пошли, ребята, нас ждут приключения!

К тому времени, как мальчишки добежали к хижине Хагрида, Тит и Гарри стояли там со светящимися палочками.

— Спасибо, что пришел, Тед, — сказал Гарри с серьезным выражением лица, — и Зейн тоже. Хотя, тебя я не ожидал здесь увидеть.

— Гарри, давай его возьмем! — произнес Тед с серьезным видом. — Он новичок, но он хорош. Я думаю, что он может быть полезным, в зависимости от того, что вы планируете. — Тед критически осмотрел Зейна. Тот убрал ухмылку с лица и попытался выглядеть серьезнее, но без особого успеха. Гарри оглядел их обоих.

— Нам нужна лишняя пара глаз. Зейн, я думаю, сойдет. Давайте просто надеяться, что Минерва не узнает, что я взял еще одного первокурсника в Запретный Лес. Или она найдет способ наказать нас всех. Джеймс еще не сообщил вам, что мы здесь делаем?

Тед покачал головой.

— Ни единого слова. Сказал только, что это сверхсекретно…

Гарри взглянул на Джеймса:

— Директриса велела тебе молчать, разве нет?

— Я и не говорил ничего! — запротестовал Джеймс, кинув взгляд на Теда. — Я просто сказал, что мне велели никому рассказывать, чем мы занимаемся!

— Лучший способ заставить людей подозревать, Джеймс, это сказать им, чтобы не спрашивали. — Но Гарри, казалось, не сердился. На самом деле, он был даже немного удивлен. — Ладно. Мы закончим и вернемся обратно в замок до того, как ваши друзья Гремлины что-нибудь разведают. Правда, Тед?

— Они, вероятно, уже лежат в своих кроватках, пока мы болтаем, крестный, — скромно ответил Тед. Гарри закатил глаза.

Джеймс почувствовал, как земля дрожит под ногами. Спустя несколько мгновений, он услышал отдаленный лай Трифа, бульмастифа Хагрида, который уже давно стал преемником его любимого Клыка. Все присутствующие повернулись к лесу, когда дрожь под ногами переросла в ритмичные удары. Через минуту, огромные силуэты появились в темноте, неуклюже двигаясь между деревьями, от их шагов сотрясалась земля. Триф бегал между ног великанов, по-видимому, не боясь, что он может быть раздавлен, наступи великан на него. Пес взволнованно лаял, чувствуя, что его обычно массивная фигура значительно уступала в размерах медленно шагающим великанам. Хагрид шел следом, изредка призывая Трифа успокоиться, но скорее просто для вида.

— Грохха было легко вытащить, — произнес Хагрид, выходя из леса. — Он всегда рвется мне помочь, у парня большое сердце. А вот его подруга… — он понизил голос, когда подошел к Гарри, как будто хотел что-то сказать по секрету, хотя Джеймс подумал, легче было спрятать баньши в спичечном коробке. — Она не совсем привыкла к тому, что вокруг Грохха вертятся люди. И похоже, она была не очень довольна, когда ее разбудили. Она вообще-то не совсем понимает нашу речь. Но мне кажется, что лучше продолжать говорить с ней, как ни в чем не бывало, как будто она понимает. Она привыкнет, если мы не будем торопить события.

Джеймс напомнил себе, что однажды Хагрид для развлечения завел себе соплохвоста, и по-прежнему считал, что основная черта драконов это их привлекательность. Никакие предупреждения о характере своих питомцев он не воспринимал всерьез.

Все повернулись, чтобы поприветствовать великанов. Грохх шел впереди, мигая и улыбаясь в свете палочек. Он помахал Гарри рукой размером с фортепиано.

— Прифед, Гарри, — проговорил Грохх низко и медленно. У Джеймса создалось впечатление, что произносить слова — это не его конек. — Как Герменон… Герминин…

Гарри остановил Грохха.

— У Гермионы все отлично. Она передала бы тебе привет, если бы знала, что я встречу тебя.

Было ощущение, что Грохх просто не способен был придумать что-нибудь другое.

— Прифед, Герменини…

Он продолжал попытки выговорить имя Гермионы, когда из леса появилась еще одна фигура. Джеймс вытянул шею, чтобы посмотреть на великаншу и почувствовал, как по спине бегут мурашки. Она была такая высокая, что ей приходилось раздвигать кроны деревьев, когда она двигалась по лесу. Слышался хруст ломаемых ветвей. Свет от палочек доставал ей только до груди, в то время как Грохха он освещал полностью. Голова ее скрывалась где-то в небе, поэтому черт лица было не разглядеть. Она двигалась медленнее великана. Тяжело ступая, ее огромные ноги опускались на землю с грохотом, и с каждым ее шагом с деревьев опадали листья.

— Да она сама скрытность, — усмехнулся Хардкасл, глядя на огромную фигуру.

— Гарри, Тит, Джеймс, Зейн и Тед, — произнес Хагрид медленно. — Познакомьтесь с Пречкой. Пречка, это друзья.

Пречка немного наклонилась, ее голова встала вровень с плечом Грохха. Она вопросительно хрюкнула, так что в хижине Хагрида звякнули стекла. Гарри поднял палочку над головой и улыбнулся великанше.

— Пречка, Грохх, спасибо, что пришли к нам на помощь. Я надеюсь, что мы не задержим вас надолго. Хагрид объяснил, что от вас требуется?

Великан собрался с силами и ответил:

— Гарри искать человека. Грохх и Пречка помогать.

— Отлично, — сказал Гарри. Он повернулся к группе. — Так, Хагрид. Ты берешь Трифа и пускаешь его по следу. Смотри внимательно, если он приведет тебя к лесу или озеру. Подашь красный сигнал, если что. Тед, ты будешь со мной и Пречкой в лесу. Зейн, Джеймс, вы присоединяетесь к Титу и Грохху и идете осматривать озеро. Внимательно следите за примятой травой и сломанными ветками. Также смотрите, что мог оставить человек — куски ткани, бумага, мусор, что-то в таком роде. Все ясно?

— Да, только… Кого мы ищем, Гарри? — замялся Тед.

Гарри уже подходил к Пречке. — Мы узнаем это, когда найдем его, так ведь?

Глава 8. Таинственный остров

Ребята вместе с Хардкаслом взобрались на спину Грохха, для чего великану пришлось присесть на корточки. Джеймс и Зейн вскарабкались ему на плечи, держась для надежности за рваную рубашку Грохха. Хардкасл, вероятно, не подумав, насколько забавно он может выглядеть, оседлал шею Грохха словно ребенок. Он поднял вверх зажженную палочку, освещая пространство вокруг них, и направил Грохха к озеру. Когда они ушли, Гарри и Тед все еще пытались найти способ забраться на плечи великанше.

— По-моему, нам нужна лестница, как думаешь? — поинтересовался Тед.

— Нужно попросить ее встать на четвереньки, — крикнул Гарри, размахивая руками перед великаншей, которая стала на колени, но внезапно отвлеклась на сад Хагрида. Она вырвала горсть тыкв вместе с корнем и стала набивать ими свой рот.

— Хорошо, вот умница, — успокаивающе сказал Хагрид, — Просто наклонись сюда еще чуть-чуть. Вот так. Ох!

Раздался резкий хруст, когда Пречка наклонилась на деревянную тачку Хагрида и раздавила ее в щепки.

Хагрид похлопал великаншу по локтю, качая головой.

— Зато теперь ты, наконец, сможешь на нее забраться, Гарри. Используй обломки вместо ступенек. Давай!

Гарри и Тед только еще усаживались на спину Пречки, когда Грохх уже вошел в лесную чащу с западной стороны озера, и очертания Хогвартса скрылись из виду за плотными зарослями деревьев.

Грохх был на удивление осторожен, время от времени наклоняясь или аккуратно обходя деревья, чтобы избежать ветвей, которые могли сбить его спутников со спины. Джеймс чувствовал тяжелую поступь шагов Грохха по земле где-то далеко внизу, но не ощущал ни тряски, ни ударов, которые он ожидал, восседая на спине великана. Хардкасл бесшумно направлял Грохха, сидя прямо позади его огромного уха. Он вел великана аккуратными зигзагами, то приближаясь к озеру, то поворачивая обратно в гущу леса, не спеша продвигаясь по периметру. Их путешествие было очень медленным, и покачивание Грохха во время ходьбы усыпляло Джеймса. Он пытался отогнать сон, осматривая землю внизу в поисках знаков, которые описывал ему отец. Чтобы не уснуть, он рассказал Хардкаслу и Зейну как он увидел постороннего человека на поле для квиддича. Он рассказал им про камеру и описал оба раза, когда видел незнакомца на территории школы.

— Значит, ты видел этого человека уже три раза? — спросил Хардкасл, его голос был скрипучим и монотонным.

— Да, — кивнул Джеймс.

— Но кроме твоего отца, больше никто его не видел до этого?

Джеймс был раздражен этим вопросом, но тем не менее тихо ответил:

— Нет, больше никто не видел.

Некоторое время все молчали. Джеймс предположил, что они преодолели уже треть пути вокруг периметра. Он видел огни маячившего вдали замка всякий раз, когда они приближались к озеру. Лес выглядел до раздражения нетронутым и абсолютно нормальным. Сверчки гудели и стрекотали, наполняя воздух своей странной мелодией. Всюду, куда бы ни упал взгляд Джеймса, светлячки разгоняли тени своими огоньками, направляясь по привычным для них ночным делам. Не было ни единого признака того, что кто-нибудь вообще пробирался сквозь этот лес, по крайней мере, недавно.

— Постой, Грохх, — внезапно сказал Хардкасл напряженным голосом.

Грохх послушно остановился и замер на месте. Его массивная голова слегка повернулась, когда он огляделся вокруг. Джеймс выглянул из-за огромного грязного уха, пытаясь понять, что именно услышал или увидел Хардкасл. Медленно прошло полминуты. Джеймс не знал, что и сказать. Вдруг где-то поблизости послышался резкий звук какого-то суетливого движения. Что-то невидимое пробиралось сквозь опавшие листья, потом замерло. Хрустнула ветка, кто-то явно наступил на нее. Сердце Джеймса бешено заколотилось. Тем не менее, ни Грохх, ни Хардкасл не двигались. Джеймс заметил только, что Хардкасл тихо повернул голову, пытаясь определить направление звука.

Шум повторился, на этот раз еще ближе, но источник его по-прежнему был невиден. Он явно находился впереди них, с той стороны тропы, где росли деревья, за небольшим холмом. Джеймс никак не мог отделаться от мысли, что звук этот был определенно нечеловеческий. От подобных мыслей волосы на его затылке встали дыбом.

Хардкасл легонько потрепал Грохха по затылку, и, вытянув руку так, чтобы великан мог увидеть, указал вниз на землю. Джеймс почувствовал, как великан опустился вниз, мальчика снова поразила медленная грациозность его движений. Только листья под ногами тихонько захрустели, когда Грохх поставил руки на землю. Хардкасл молча соскользнул со спины Грохха. Его глаза были устремлены на холм впереди.

— Оставайся с…

Его речь была прервана громким скребущим звуком. В этот раз он прозвучал ближе, и теперь Джеймс смог разглядеть движение. Сухие листья взметнулись в воздух, когда огромная тень ринулась вперед, двигаясь с ужасной скоростью. Она металась между стволами деревьев, пробираясь через кусты. Существо, казалось, имело чересчур много ног, и впереди его исходило странное голубоватое свечение, вспыхивающее во время его движения. Как только существо стало приближаться, Хардкастл молниеносно прыгнул вперед. Он взмахнул палочкой практичным движением искусного мракоборца, посылая Оглушающее Заклятие в заросли кустарника. Существо изменило курс, обойдя их по кругу, и исчезло в овраге. Голубоватое мерцание по-прежнему сопровождало его, когда оно скользнуло по поваленным деревьям, удаляясь глубже в лес.

— Вы двое, оставайтесь с Гроххом! — рявкнул Хардкасл, бросаясь в погоню за существом. — Грохх, если кто-нибудь или что-нибудь кроме меня появится здесь, уничтожь его.

Он двигался с удивительной ловкостью для своих габаритов. Спустя пятнадцать секунд ни его, ни существа не стало ни видно, ни слышно. Оба мальчика спрыгнули с плеч Грохха и посмотрели вниз в овраг.

— Что это было? — спросил Зейн, боясь дышать.

Джеймс покачал головой.

— Я даже не уверен, что хочу знать. В любом случае, это не тот парень, которого мы ищем.

— Я безумно рад этому, — с убеждением произнес Зейн.

Они не сводили взгляда с оврага, в котором исчезли Хардкасл и существо. Лес снова заполнился хором сверчков и мельтешением светлячков, как будто ничего необычного не произошло. Из оврага не доносилось ни звука.

— Сколько он будет его преследовать? — не выдержал наконец Зейн.

Джеймс только пожал плечами.

— Ну, наверное, пока не поймает.

— Или оно не поймает его, — добавил Зейн, вздрогнув. — Знаешь, я чувствовал себя гораздо лучше, когда мы были на плечах этого большого парня.

— Хорошая идея, — согласился Джеймс, поворачиваясь. — Эй, Грохх, как насчет…

Он замер. Грохх исчез. Несколько секунд Зейн и Джеймс растерянно озирались вокруг, не в силах вымолвить и слова от изумления.

— Вон там! — вдруг сказал Зейн, указывая пальцем в сторону озера. Джеймс взглянул. Грохх как раз сворачивал за огромный, покрытый мхом валун, медленно и неуклюже продвигаясь вперед.

— Давай за ним! Не дай ему исчезнуть из виду!

Мальчики бросились за гигантом, пробираясь через огромные упавшие деревья и скользя по покрытым листьями камням. Когда они завернули за валун размером с дом, то увидели, что Грохх уже далеко впереди и как раз подныривал под наклонившееся мертвое дерево.

— Куда он собрался? — раздраженно воскликнул Зейн.

— Грохх! — позвал Джеймс, не решаясь кричать слишком громко, боясь привлечь внимание еще каких-нибудь чудовищных созданий. Вокруг потемнело. Тяжелые гряды туч скрыли луну, погружая лес в царство серых теней.

— Грохх, вернись! Что ты делаешь?

Несколько минут Зейн и Джеймс следовали за Гроххом, перебираясь с трудом через ручьи и упавшие деревья, которые великан с легкостью перешагивал. Наконец они догнали его на краю озера, где группа небольших поросших лесом островов загораживала вид через озеро. Воздух пах сыростью и болотом и в нем кружились тучи жужжащих насекомых. Грохх стоял под искривленным деревом и методично срывал с него орехи, отправляя их в рот вместе со скорлупой. Он громко хрустел, когда мальчики наконец приблизились, сильно запыхавшись.

— Грохх! — крикнул Зейн, пытаясь восстановить дыхание. — Что ты делаешь?

Грохх с недоуменным лицом поглядел вниз на звук голоса Зейна.

— Грохх голоден, — ответил он. — Грохх почуял запах еды. Грохх ест и ждет. Маленький человек вернется.

— Грохх, мы далеко ушли! Тит даже не будет знать, где мы! — выдохнул Джеймс, пытаясь сдержать гнев. Грохх уставился на него, продолжая грызть орехи, всем своим видом выражая замешательство.

— Это бесполезно, — сказал Зейн. — Пусть он догрызет свои орехи, и тогда мы заставим отнести нас обратно тем же путем, которым мы добрались сюда.

Он шлепнулся на ближайший камень и стал исследовать ушибы и царапины, которые он получил во время погони. Джеймс раздраженно скривился. Он знал, что спорить с великаном было абсолютно бессмысленно.

— Хорошо, — коротко сказал он, — Грохх, просто отнеси нас обратно, когда закончишь, идет?

Грохх выразил согласие, потянув на себя одну из ветвей огромного дерева, так что она зловеще затрещала.

Джеймс уныло слонялся у кромки воды, раздвигая деревья и кустарники. Озеро здесь больше напоминало ручей с узкой полоской заболоченной воды между берегом и одним из болотистых островков.

Остров был диким, густо покрытым кустарником и деревцами. Похоже, что это место находилось под водой большую часть года. В двадцати шагах от него несколько деревьев на острове были повалены. Джеймс предположил, что они были вырваны из своих подводных корней во время недавнего шторма. В преддверии темной ночи эта картина выглядела весьма зловеще.

Джеймс только решил возвращаться обратно, беспокоясь, что Хардкасл будет их искать, как выглянула луна. Когда серебристый свет проник сквозь лесную чащу, Джеймс остановился, и медленный пробирающий холод сковал его с головы до ног. Даже сверчки внезапно замолчали, и стало совершенно тихо. Джеймс застыл как вкопанный, только его глаза беспокойно озирали окружающие деревья. Внезапно замолкнувшие сверчки были не единственной переменой. Бесчисленные мириады огоньков от светлячков тоже погасли. Лес внезапно и совершенно затих под струившимся лунным светом.

— Джеймс? — внезапно раздался голос Зейна, прервавший наступившую гнетущую тишину. — Как думаешь, это… ну, ты знаешь… нормально? — он присоединился к Джеймсу на берегу озера. — Что за дела творятся с этим местом?

Джеймс посмотрел на друга.

— С каким местом? — он проследил за взглядом Зейна и резко вдохнул. Остров, который находился рядом с берегом, изменился. Джеймс точно мог сказать, что ни одна его часть до этого ничем не отличалась. То, что минутой раньше выглядело как абсолютно обычные деревья и кусты, теперь, в серебряном свете луны, больше напоминало скрытое древнее строение. Можно было безошибочно угадать в нем колонны и ворота, стены и горгульи, созданные из натуральной растительности острова так, словно это было невероятно сложной оптической иллюзией.

— Что-то мне не нравится вид этой штуки, — решительно сказал Зейн, понизив голос.

Джеймс вгляделся. Те несколько деревьев, которые были повалены в воду и соединяли берег с островом, тоже преобразились. Джеймс мог разглядеть некий порядок в том, как они лежали. Два из них располагались так, что образовывали нечто вроде моста.

Мост выглядел, словно вылепленный в форме гигантской головы дракона. Коричневый камень, выступающий меж вывороченных корней, служил ей глазом. Два других дерева, вырванных лишь наполовину, формировали его верхнюю челюсть, выступающую над мостом так, словно она собиралась защелкнуться, как только кто-нибудь приблизится.

Джеймс осторожно направился к мосту.

— Эй, ты же не собираешься в самом деле туда отправиться? — спросил Зейн. — Он явно не выглядит безопасным.

— Да ладно тебе, — сказал Джеймс, не оборачиваясь, — Ты же говорил, что хочешь приключений, по-настоящему жутких приключений.

— Ну, вообще-то, думаю, неплохо иметь приключения, но в очень маленьких дозах. Так что мне было достаточно того безумного монстра, которого мы уже видели, если ты не заметил.

Джеймс пробрался сквозь разросшиеся кусты и скрюченные деревья и оказался у входа на мост. Вблизи он выглядел еще более совершенным. Перила, образованные из упавших берез, гладкие и удобные на ощупь, и два дерева, которые образовывали пол моста, лежали так тесно друг к другу, переплетенные вьюном и набившимися между стволами листьями, что пройти по ним было совершенно легко.

— Отлично, можешь оставаться тут, — сказал Джеймс, нисколько не упрекая Зейна в трусости. Загадка этого места странным образом влекла его. Он сделал первый шаг на мост.

— А-а, чтоб тебя! — простонал Зейн, следуя за ним.

Со стороны острова мост образовывал сложное сочетание вьющихся растений и небольших деревьев, которые формировали высокие узорчатые ворота. За ними наступала непроглядная тьма. Когда Джеймс подобрался поближе, он смог увидеть, что стебли растений на воротах складывались в знакомые символы.

— По-моему, здесь что-то написано, — шепотом произнес он, — Похоже, это какое-то стихотворение или что-то в этом роде.

Как только он смог различить первое слово, остальные тут же выстроились в ряд, как будто его глаза приспособились, чтобы их разглядеть. Он прочитал вслух:

Когда свет Сульвы засияет,

Найдешь в пещеру ты Врата.

Пред тем, как ночь времен настанет,

Пробудишь сон того, кто спал века.

Когда луч солнца землю озарит -

На свет вновь явится реликт.

Наполнит новой жизнью век ушедший

Зал Пересечения Старейших.

Что-то в этом стихотворении заставило Джеймса вздрогнуть.

— Что это значит? — спросил Зейн, когда прочел его дважды.

Джеймс пожал плечами.

— Сульва — старинное название луны, это все, что мне известно. Я думаю, первая часть означает, что это место можно найти, только когда оно освещается луной. И это очень похоже на правду, потому что когда я увидел его в первый раз в темноте, то ничего кроме старого уродливого острова не заметил, так что это должно быть «Врата пещеры», чем бы она ни была.

Зейн немного наклонился:

— А что насчет этой части? «Когда луч солнца землю озарит…». Звучит так, словно нам следует сюда вернуться, когда взойдет солнце, как думаешь? Я бы даже сказал — неплохо звучит!

Не обращая на Зейна никакого внимания, Джеймс схватился за ворота обеими руками и попытался их открыть. Раздался ужасный грохот, но они не двинулись с места. Это действие как будто вызвало ответную реакцию острова. Неожиданно, у мальчиков под ногами раздался какой-то шелест. Джеймс глянул вниз и резко отпрыгнул назад, один из побегов какого-то тернистого растения поднялся из-под моста. Стебли его проникли через ворота, сплетаясь и обвивая их с треском горящей в огне бумаги. Шипы были противного фиолетового цвета, словно в них скопился яд. На глазах у Джеймса стебель поднимался все выше и выше. Через минуту он полностью охватил ворота, скрывая написанные слова. Шум от его роста наконец прекратился.

— Ну что же, это все решает, — сказал Зейн странно высоким голосом. Стоя за спиной Джеймса, он медленно попятился назад. — Мне кажется, это место хочет, чтобы его оставили в покое, ты так не думаешь?

— Я хочу попробовать еще кое-что, — сказал Джеймс, доставая свою палочку из-под мантии. Не задумываясь над тем, что он делает, мальчик направил свою палочку на ворота.

— Алохомора!

Появилась вспышка золотистого света, и результат последовал незамедлительно и в полную мощь. Ворота отразили заклинание, отзываясь потоком искр, и весь остров, казалось, пришел в возбуждение и угрожающе задрожал. Раздался звук, словно тысячи людей одновременно втянули в себя воздух, а потом зазвучал совершенно нечеловеческий голос, как будто зажужжал пчелиный рой:

— Убирайтесь…от…сюда!

Джеймс, ошеломленный такой реакцией, отшатнулся назад, споткнулся о Зейна, и они оба полетели на доски моста. Мост под ними задрожал, и Джеймс увидел, как ворота закачались, наклоняясь над ними. Деревья, сплетенные в форме верхней челюсти дракона, заскрипели, нависая над головами мальчиков, их сломанные ветви все больше и больше походили на зубы.

— Убирайтесь…от…сюда! — еще раз повторил остров. Голос звучал так, словно состоял из миллионов тонких голосов, шепчущих и говорящих в унисон.

Мост выгнулся, отрываясь от берега. Верхняя челюсть дракона затрещала и стала разрушаться, угрожая поглотить обоих мальчиков. Они поспешили назад, карабкаясь и спотыкаясь друг о друга, и выскочили на травянистый берег в тот самый миг, как мост оторвало от острова. Гигантские челюсти щелкнули и яростно заскрежетали. Взбесившийся мост внезапно взорвался, осыпая Джеймса и Зейна сломанными ветками и кусками коры. Мальчики удирали прочь, скользя по опавшим листьям и хвое.

Земля под ними загрохотала. Корни вылезали из земли, разрывая почву. Джеймс почувствовал, как берег обваливается под ним. Его нога соскользнула в образовавшуюся дыру, он выдернул ее как раз вовремя — из ямы показался грязный, извивающийся корень. Мальчик пытался выбраться на рушащийся берег, но тот крошился под ним, унося его обратно к воде. Поверхность озера покрылась рябью, стремительно переходящую в водоворот. Джеймс плюхнулся в грязь и почувствовал, как его ноги засасывает, затягивает вниз. Зейн вцепился в берег, когда его медленно потащило в пенящуюся воду. Джеймс пытался найти что-нибудь, за что можно схватиться, но ничего крепкого не попадалось. Даже корни деревьев, торчащие из обвалившейся земли, выскальзывали у него из рук, оставляя на них только мерзкую слизь.

Но тут неожиданно появился Грохх. Он упал на колени, схватился за ствол ближайшего дерева одной рукой, а другую протянул Зейну, который находился к нему ближе. Он выдернул мальчика из мутной воды и закинул себе на плечо. Тот схватился за рукав рубашки Грохха, когда великан ринулся доставать Джеймса, который почти скрылся в бурлящей воде. Ужасный волосатый корень высунулся из воды и обвился вокруг лодыжки Джеймса, утягивая его обратно. Мальчик повис, с одной стороны удерживаемый Гроххом, а с другой — мерзким корнем, и Джеймс был практически уверен, что сейчас просто разорвется пополам. Корень соскользнул по его ноге и сдернул с него ботинок. Он жадно сомкнулся вокруг ботинка и скрылся под поверхностью озера.

Грохх попытался встать, но земля вокруг него просто кишела множеством корней. Огромные древесные щупальца, шумно потрескивая, обвились вокруг его ног. Вверх с невероятной быстротой потянулись зеленые побеги, врастая в ткань его штанов крошечными нитевидными корешками. Грохх взревел и рванулся, разрывая штаны и вытягивая корни из земли, но их сила была слишком велика. Он упал на колени, новые побеги взметнулись вверх, оплетая его пояс, поднимаясь по спине и плечам. Они быстро добрались до Джеймса и Зейна, угрожая сбросить их вниз. Грохх снова заревел, когда одно из растений обвило его шею, пригибая вниз, стягивая к провалу.

Когда Джеймс уже начал соскальзывать с плеча Грохха, охваченный десятком мощных побегов, воздух внезапно прорезала вспышка света. Золотисто-зеленое мерцание сопровождалось низким жужжащим звуком. Корни и побеги отпрянули от света. Они ослабили хватку, но упорно не хотели отказываться от своей добычи. Волны света захлестнули их, и каждая волна уменьшала силу захвата до тех пор, пока самые маленькие побеги, омертвев, не отпали, а корни с мерзким булькающим звуком не уползли обратно под землю.

Грохх, Джеймс и Зейн на четвереньках ползли по берегу, пока не выбрались на твердую землю. Там они упали, тяжело дыша и переводя дух, среди опавших листьев и сломанных ветвей.

Когда Джеймс наконец перевернулся и поднялся на колени, он заметил рядом с ними чью-то фигуру, мерцающую тем же золотисто-зеленым светом, который прогнал мерзкие растения. Фигура была прозрачной, хотя предметы, которые Джеймс видел сквозь нее, были одновременно яркими и искаженными, как будто глядишь сквозь дождевую каплю. Она была похожа на женщину, очень высокую и стройную, в темно-зеленом платье, которое ниспадало с ее бедер и уходило прямо в землю. Ее беловато-зеленые волосы обрамляли голову подобно короне. Она была прекрасна, но выражение ее лица было суровым.

— Джеймс Поттер, Зейн Уолкер, и ты Грохх, сын земли, здесь вам опасно находиться. Вы должны немедленно покинуть этот лес. Сейчас под его сенью любому человеку грозит опасность.

Джеймс с трудом поднялся на ноги.

— Кто вы? Что произошло?

— Я — дриада, дух леса. Мне удалось успокоить Голос Острова, но я не сумею надолго его удерживать. С каждым днем он становится все беспокойней.

— Дух леса?! — воскликнул Зейн, когда Грохх довольно грубо поставил его на ноги. — Неужели у деревьев тоже бывают привидения?

— Я — дриада, дух одного дерева. У всех деревьев в лесу есть духи, но мы спали в течение многих веков, силы наши почти истощились. До этого дня. Но теперь наяды и дриады пробудились, хотя мы не знаем причины этого. Те немногие люди, которые когда-то могли разговаривать с деревьями, исчезли и забыты. Нам суждено было остаться в прошлом. Но что-то пробудило наш сон.

— Но кто это сделал? — спросил Джеймс.

— Нам это неведомо, хотя мы и пытались понять. Нет больше гармонии среди нас. Многие деревья помнят лишь звон пилы человека, а не руку, их сажавшую. Они очень старые, и их гнев так велик, что желают они только одного — причинить вред человеку. Они уже перешли. И вы испытали на себе гнев леса, хотя и не в полной мере.

— Погоди-ка, что ты хочешь сказать под словами «перешли»? — спросил Зейн, подходя поближе и украдкой разглядывая красавицу-дриаду. — Речь идет об этом острове? О… Зале Пересечения Старейших?

— Век человека короток на земле, для нас, деревьев, годы проходят словно дни. Небесные светила неподвижны для людей, но мы смотрим в небеса и наблюдаем танец звезд, — произнесла дриада, ее голос смягчился, стал мечтательным. — Но с тех пор, как мы пробудились, танец звезд предвещает несчастье, тяжелая судьба ждет мир людей, в ближайшем будущем жизнь человечества будет висеть на волоске. Только один возможный путь ведет к спасенью. Все остальные несут кровопролития и потери. Большая скорбь, темные времена, наполненные алчностью и войнами, великие тираны, власть страха. Немало должно произойти, пока завершится этот цикл. Нам, лесному народу, остается лишь наблюдать, но те из нас, кто хранит память о гармонии между нашим миром и миром людей, помогут вам, когда придет время.

Джеймс ощущал, как его обволакивает чарующий голос дриады, несмотря на отчетливо звучащие в нем нотки беспомощности и безнадежности.

— Но ты сказала, что есть шанс избежать войны. Что мы можем сделать? Как найти этот единственный возможный путь?

Лицо дриады смягчилось. Ее большие влажные глаза грустно улыбались:

— Нельзя предсказать, какой путь приведет к спасенью. Возможно, ваши действия уже направлены на благо мира. Но нельзя исключить то, что, хоть вы и стремитесь к миру любой ценой, действия ваши в итоге приведут к войне. Делайте, как велит вам ваше сердце.

Зейн иронически заметил:

— Да уж, отличный совет, сенсей.

— Есть еще большая опасность в полотне судьбы, о которой ты не знаешь, Джеймс Поттер, — дриада скользнула ближе к мальчику, так что свет заиграл на его лице. — Враг твоего отца и всех, кому известна любовь, мертв. Но кровь его бьется в другом сердце. Кровь вашего злейшего врага жива до сих пор.

Джеймс ощутил, как ослабли его колени. Он вздрогнул, затем оперся о ближайшее дерево.

— Вол… Волан-де-морта? — прошептал он.

Дриада кивнула, по-видимому, не желая произносить его имя.

— Его начальный план был навсегда сорван твоим отцом. Но его хитрость была бесконечной. Он подготовил второй план — наследник, кровь от крови. И сердце, наполненное этой кровью, бьется сейчас не более чем в миле от тебя.

Губы Джеймса задрожали.

— Кто? — спросил он еле слышным голосом. — Кто это?

Но дриада только печально покачала головой.

— Этого знать нам не дано. Те деревья, что перешли на сторону врага, туманят наше зрение, пытаются нас усыпить. Мы знаем только, что это сердце бьется, что оно недалеко, но это все. Ты должен быть осторожным, Джеймс Поттер. Битва твоего отца закончилась. Твоя же битва еще впереди.

Дриада начала исчезать. Ее глаза закрылись, и, погрузившись в глубокий сон, она ускользнула в небытие.

Со стороны острова послышался хриплый стон, затем всплеск.

— Ну что ж, — сказал Зейн с преувеличенной веселостью, — как насчет того, чтобы запрыгнуть обратно на плечи нашего гигантского приятеля и оставить этот остров в наших воспоминаниях, пока он не оставил от нас одни воспоминания.

Все трое встретили Тита Хардкасла на полпути к месту ожидания. Его лицо было мрачнее грозовой тучи, но единственными словами его были:

— Никто не пострадал?

— Более-менее, — откликнулся Зейн с плеча Грохха, — но смею заметить, что мы очень странно провели время.

Грохх наклонился, чтобы Хардкасл смог забраться к нему на спину.

— Странностей здесь более чем достаточно, не так ли? — хмыкнул Хардкасл.

Зейн протянул руку, собираясь помочь Хардкаслу забраться, но вместо этого чуть было сам не плюхнулся на землю.

— Так что это была за штуковина, за которой вы гнались? — спросил он, отдуваясь.

— Паук. Один из родственников старика Арагога, полагаю. Они порядком отупели за последний десяток лет. Этот, к примеру, сбежал и нашел себе интересную игрушку, — Хардкасл поднял руку, и Джеймс увидел портативную видеокамеру, похожую на ту, которую использовал тот человек на поле для квиддича. — Она все еще работала, когда я догнал эту тварь, по крайней мере, экран светился. Жаль, сломалась, когда я… э-э-э… уничтожил паука. В любом случае, он хорошо провел свою последнюю трапезу.

Джеймс невольно вздрогнул, в то время как Грохх продолжал свой путь через лес.

— Вы правда думаете, что он… сожрал того парня?

Хардкасл поджал губы.

— Круг жизни, Джеймс. Хотя, строго говоря, пауки не едят людей. Скорее, они высасывают их них соки. Не самый лучший способ решения, но, по крайней мере, он теперь не будет проблемой.

Джеймс ничего не ответил, но не мог избавиться от ощущения, что настоящие проблемы только начинаются.

Утром в среду, войдя в Большой Зал, чтобы подкрепиться, Джеймс ощущал себя довольно вялым и раздражительным. Погода снаружи тоже соответствовала настроению — по небу на потолке быстро бежали низкие клочковатые тучи, окна запотели от тумана. Ральф и Зейн сидели за столом Слизерина, Зейн дул на кофе, который он пил каждое утро, а Ральф яростно атаковал апельсин с помощью ножа для масла. Похоже, сейчас они не были склонны общаться между собой. Зейн был явно не из любителей встать пораньше, и лег он спать также поздно, как Джеймс. Ни Зейн ни Ральф даже не взглянули на него, чему Джеймс был несказанно рад. Он все еще сердился и ощущал легкую неприязнь по отношению к Ральфу. Помимо прочего, ему было больно и грустно от предательства мальчика. Он попытался не обижаться на Зейна за то, что тот сидел рядом с Ральфом, к тому же он слишком устал, чтобы обращать на это внимание.

Джеймс направился к столу Гриффиндора, по дороге бросив быстрый взгляд на стол для учителей. Ни его отца, ни Тита Хардкасла не было видно. Он сообразил, что, несмотря на то, что все поздно отправились спать прошлой ночью, они уже давно встали и позавтракали еще на рассвете, а теперь отправились куда-то по своим утренним делам. При мысли о том, что отец и Тит уже начали свой день, полный захватывающих встреч и таинственных событий, а его, Джеймса, после завтрака ждут впереди только унылые занятия и домашняя работа, его охватила настоящая тоска. Он нашел свободное местечко среди беззаботно болтающих гриффиндорцев, плюхнулся на него и без особой радости принялся за свой завтрак.

Накануне вечером после возвращения с озера Джеймс провел почти два часа в компании Тита Хардкасла, своего отца и директрисы МакГонагалл. Как только они подошли к замку, Тит при помощи своей палочки подал сигнал, сообщая Гарри, Теду, Пречке и Хагриду о том, что поиски закончены. Когда они все снова собрались возле обиталища Хагрида, директриса отпустила Грохха и Пречку, официально объявив им благодарность и наградив их баррелем сливочного пива за их усилия. После чего все прошли в хижину Хагрида, где, собравшись вокруг огромного круглого стола, пили подозрительно мутный чай со странным лекарственным привкусом и старательно избегали пробовать не слишком свежее печенье.

Хардкасл заговорил первым. Он рассказал всем присутствующим, как он сначала услышал паука, как затем начал преследование, оставив Джеймса и Зейна под защитой Грохха. Гарри беспокойно заерзал на стуле, но воздержался от комментариев. В конце концов, он был одним из тех, кто попросил, чтобы Джеймса взяли в экспедицию, а также согласился хотя и неохотно на участие Зейна. Директриса и так уже одарила его долгим испепеляющим взглядом, увидев Зейна, входящего в хижину. Теперь же МакГонагалл повернулась к Хардкаслу, расспрашивая его о том, как тому удалось прикончить паука.

Маленькие глазки Хардкасла блеснули, когда он ответил:

— Самый лучший способ убить паука, размеры которого не позволяют вам прихлопнуть его ботинком — это оторвать ему ноги. Это самая сложная часть. Все остальное уже гораздо проще.

Хагрид сокрушенно провел рукой по лицу.

— Бедный старый Арагог. Если бы он был жив и увидел, во что превратились его дети, то это убило бы его. Но они просто следуют своей природе, их нельзя обвинять в этом.

— У паука была видеокамера незнакомца, — сказал Гарри, бросив короткий взгляд на сломанный предмет, лежащий на столе. Объектив треснул, а маленький экран на задней части раскололся. — Итак, мы знаем, что этот человек попытался сбежать через озерный лес.

— Не лучший способ умереть, кто бы он ни был, — сказала МакГонагалл.

На лице Гарри не дрогнул ни единый мускул:

— Мы не можем с уверенностью утверждать, что он действительно был схвачен пауком.

— Сомнительно, что эта тварь попросила у него разрешения воспользоваться камерой, чтобы поснимать своих детишек, не правда ли? — хмыкнул Хардкасл. — Пауки вообще не слишком вежливы, скорее они слишком голодны.

Гарри задумчиво кивнул.

— Наверно, ты прав, Тит. Хотя всегда остается возможность, что неизвестный просто бросил камеру, а паук нашел ее. Думаю, не помешает повысить уровень безопасности, Минерва. Мы все еще не знаем, как он сюда проник, и кто это вообще был. Пока мы не узнаем это, лучше предотвратить возможность нового вторжения.

— Больше всего меня интересует вопрос, как он смог заставить камеру работать на территории Хогвартса, — фыркнула директриса, внимательно рассматривая объект на столе. — Общеизвестный факт, что магловские устройства подобного рода не работают в пределах школы.

— Это, конечно, общеизвестно, госпожа директриса, — прогромыхал Хагрид, — но малоизученно. Маглы бесконечно изобретательны в отношении различных инструментов. То, что было фактом когда-то, теперь может вовсе не иметь значения. Все мы знаем, что защитные заклинания, возведенные вокруг территории после Битвы, совсем не такие совершенные как те, которые устанавливал старый Дамблдор, упокой Господь его душу.

В голове Джеймса мелькнула мысль об игровой приставке Ральфа, но он решил не упоминать об этом. Сломанной видеокамеры было вполне достаточно в качестве доказательства, что, по меньшей мере, некоторые современные приборы маглов работают на территории школы.

Под конец все внимание обратилось на Джеймса и Зейна. Джеймс рассказал, как Грохх отправился на поиски еды, как они оба преследовали его, пока не обнаружили его возле озера. Рассказали и о странном болотистом островке. Зейн в красках описал таинственный остров и мост. Он аккуратно умолчал о том моменте, когда Джеймс пытался открыть ворота с помощью магии, чему Джеймс был несказанно рад, поскольку в этот самый момент его поступок выглядел большой глупостью, и он глубоко сожалел об этом. Тем не менее, тогда это решение казалось ему таким логичным. Затем они, перебивая друг друга, рассказали о голове дракона, попытавшейся проглотить их, об оживших растениях, атаковавших их впоследствии и едва не утянувших их в расщелину. Наконец Джеймс поведал всем о лесном духе.

— Наяды и дриады? — недоверчиво воскликнул Хагрид. Джеймс и Зейн замерли на полуслове, недоуменно моргая. Хагрид продолжил:

— Но ведь они же не существуют? Это миф, верно?

Последний вопрос был адресован взрослой части аудитории.

— Озерные леса — это тоже часть Запретного Леса, — сказал Гарри. — Если и есть место, где могут существовать наяды и дриады, то это там. Впрочем, если это правда, то их никто не видел уже сотни лет. Естественно, что мы начали считать их мифом.

— Что ты подразумеваешь под словами «если это правда»? — спросил Джеймс немного громче, чем собирался. — Мы видели ее. Она говорила с нами.

— Твой отец — мракоборец, Джеймс, — успокаивающе сказала МакГонагалл — Необходимо рассмотреть все возможности. Вы оба находились под воздействием сильного стресса. Это не значит, что мы не верим вам. Мы просто должны найти наиболее вероятное объяснение тому, что вы видели.

— Для меня самым вероятным объяснением является то, что она была именно той, кем она и была, — пробормотал Джеймс себе под нос.

Джеймс намеренно не стал рассказывать отцу и остальным взрослым о последнем, что поведала им дриада, о той части, где она рассказывала о наследнике, о том, что кровь врага бьется в другом сердце. Частично причиной его нежелания были рассказы его отца о том, как волшебный мир отнесся к нему, Гарри Поттеру, после Турнира Трех Волшебников, с которого он вернулся с вестью о возрождении Волан-де-Морта, как его слова были подвергнуты сомнению, а сам он — осмеянию. Другой причиной было то, что если его отец не был готов поверить в само существование дриады, то с какой стати он поверит в предсказанное ею возвращение Волан-де-морта через кровного наследника? Но самой главной из всех были последние слова дриады «Битва твоего отца закончилась. Твоя же битва еще впереди».

Беседа затянулась надолго, пока все детали не были описаны и обсуждены, так что Джеймс заскучал. Ему хотелось вернуться в замок и забраться в постель, но больше всего ему хотелось обдумать слова, которые произнесла дриада. Джеймсу хотелось узнать, что это был за остров, и что означало стихотворение, начертанное на вратах. Он старался вспомнить его, и жаждал записать, пока оно было еще свежо в памяти. Джеймс был уверен так или иначе, что все это связанно с историей Астромадукса и секретным заговором слизеринцев возвратить Мерлина, и началом заключительной войны с миром маглов. Он даже не сомневался в этом больше. Это должно быть правдой, и именно Джеймс был обязан ее предотвратить.

Наконец, взрослые закончили говорить. Они решили, что таинственный остров, хотя и представлял опасность, но был всего лишь одной из многих таинственных и необъяснимых опасностей, которые как раз и сделали Запретный Лес запретным. Первоочередная задача все еще была в том, чтобы раскрыть, как тот человек попал на территорию и убедиться, чтобы никто другой больше не смог этого повторить. На таком решении все разошлись.

Директриса МакГонагалл сопровождала Джеймса, Зейн и Теда назад в замок, приказывая им приложить все усилия, чтобы сохранить эту ночь в тайне.

— Особенно вы, мистер Люпин, — серьезно сказала она, — я очень сильно надеюсь, что вы и ваша банда хулиганов, не побежит в лес посередине ночи в попытке повторить приключения мистера Поттера и мистера Уолкера.

К счастью, Тед промолчал и не стал пытаться отрицать эту возможность. Он просто кивнул и сказал:

— Да, мэм.

Джеймс увидел своего отца еще один раз в течение всего посещения. Это случилось вечером после уроков, как раз тогда, когда Гарри, Тит и сотрудники Министерства готовились отбыть. Невилл вернулся в Хогвартс незадолго до полудня, и он взял Джеймса с собой в кабинет директрисы, чтобы попрощаться с Гарри и остальными. Группа собиралась отбыть тем же способом, то есть через каминную сеть, и они решили воспользоваться камином директрисы для ухода, поскольку это было безопаснее всего. Если Невиллу до сих пор и казалось странным, что в кабинете, некогда принадлежавшем Альбусу Дамблдору, теперь обитает профессор МакГонагалл, то он не подавал виду. Он только на секунду остановился возле портрета бывшего директора.

— Его опять нет, верно? — спросил он у Гарри.

— Я вообще думаю, что здесь он только спит. У Дамблдора достаточно портретов в других местах, — Гарри вздохнул. — Не говоря уже о старых карточках от Шоколадных Лягушек. Он по-прежнему показывается в них, просто для веселья. Я держу одну такую в своем бумажнике — просто так, на всякий случай.

Он извлек кошелек и выудил оттуда помятую карточку. Рамка для портрета пустовала. Гарри улыбнулся Невиллу и положил карточку обратно.

Невилл направился к группе, собравшейся возле камина, а Гарри присел на корточки рядом с Джеймсом.

— Я хотел бы поблагодарить тебя, Джеймс.

Джеймс поспешил скрыть выражение гордости, которое появилось на его лице.

— Я просто сделал все, как ты и просил.

— Я имею в виду не только то, что ты пошел с нами и помог разобраться в случившемся, — сказал Гарри, положив руку Джеймсу на плечо. — Я говорю про то, что ты заметил незнакомца на поле и указал мне на него. И то, что следил за ним впоследствии. У тебя острый глаз и живой ум, сынок. Я не должен удивляться, и я не удивлен.

Джеймс улыбнулся.

— Спасибо, пап.

— Только не забудь, о чем мы говорили той ночью, хорошо?

Джеймс помнил:

— Я не буду спасать мир в одиночку.

«Со мной хотя бы будет Зейн, — подумал он, но ничего не сказал. — И возможно, Тед тоже, теперь, когда Ральф предал меня».

Гарри приобнял своего сына, и Джеймс ответил ему тем же. Они улыбнулись друг другу, Гарри положил руки на плечи Джеймса. Затем он встал и вместе с сыном направился к камину.

— Передай маме, что я хорошо себя веду и кушаю овощи каждый день, — попросил Джеймс своего отца.

— А на самом деле? — Гарри приподнял одну бровь.

— Ну, и да и нет, — ответил Джеймс, слегка смущенный тем, что все за ними наблюдали.

— Вот, когда это будет правдой, тогда и передам, — сказал Гарри, снимая очки и пряча их в складках своей мантии.

Через мгновение комната опустела, в ней остались только Джеймс, Директриса и Невилл.

— Профессор Долгопупс, — произнесла директриса, — я подозреваю, что сейчас пришло время мне поведать вам обо всем, что произошло в течение последних двадцати часов.

— Вы имеете в виду чужака на территории школы, мадам? — спросил Невилл.

Директриса явно казалась смущенной.

— Именно так. Может, чтобы мне не повторяться, вы сначала расскажете, что вам уже известно, профессор?

— Только то, что я уже сказал, мадам. Ходят слухи среди студентов, что какого-то человека видели и даже поймали на поле для квиддича. Основной теорией считается, что он принадлежит к одному из игорных обществ, шпионящих и желающих повлиять на исход матча. Все это, конечно, ерунда, но думаю, лучше позволить им трепать языками и раздувать нелепые истории, чем все отрицать.

— Мистер Поттер, несомненно, согласен с вами, — произнесла директриса многозначительно. — Поскольку мне потребуется ваша помощь в обеспечении безопасности территории, я расскажу вам, что произошло на самом деле. Джеймс, ты можешь подождать немного? Я не задержу профессора надолго, и он проводит тебя.

Не дожидаясь ответа, она повернулась к Невиллу и посвятила его в детали предыдущей ночи.

Джеймс, конечно, был в курсе всей истории, но у него возникло чувство, что его оставили ждать возле двери, чтобы не дать услышать лишнего. Это было неудобно и вызывало досаду. Он считал себя связанным с нарушителем, ведь именно он первым увидел его и первым, кто заметил его на поле для квиддича. Все как обычно: сначала взрослые отрицают то, что сказал ребенок, а потом, когда это оказывается правдой, они берут все на себя и отодвигают ребенка со сцены. Он был рад, что решил сохранить часть произошедшего от взрослых в тайне, особенно то, что касалась планов Слизерина относительно Мерлина. Он теперь даже чувствовал себя увереннее, поскольку вознамерился хранить свой секрет, по крайней мере, до тех времен, пока не найдет доказательств.

Джеймс скрестил руки на груди и угрюмо встал возле двери, время от времени оборачиваясь, чтобы взглянуть на Невилла, сидящего перед столом директрисы, и на МакГонагалл, вышагивающую с другой стороны стола во время рассказа.

— Что вы задумали, Поттер? — за спиной Джеймса раздался тихий голос, манерно растягивающий слова. От неожиданности мальчик подпрыгнул. Он резко обернулся, широко раскрыв глаза. Голос продолжил, не давая ему возможности ответить. — Даже не думайте спрашивать, кто я, и не тратьте мое время на бессмысленную ложь. Вы знаете, кем я являюсь. И я тоже знаю, даже больше, чем ваш отец, о том, что вы тут замышляете.

Это был, конечно же, портрет Северуса Снейпа. Темные глаза холодно смотрели на Джеймса, рот скривился в презрительной усмешке.

— Я… — начал было Джеймс, затем запнулся, понимая, что портрет в любом случае поймает его на лжи. — Я не собираюсь ничего говорить.

— По крайней мере, более честный ответ, чем когда-либо давал ваш отец, — протянул Снейп, разговаривая так тихо, чтобы не привлекать внимание МакГонагалл и Невилла. — Печально, что я уже мертв, чтобы быть директором, иначе я бы нашел способ добиться правды от вас…

— Хорошо, — прошептал Джеймс, почувствовав себя немного храбрее, когда шок прошел. — Я считаю, это очень хорошо, что вы больше не директор.

Он подумал, что это было немного чересчур — сказать, хорошо, что вы мертвы. Отец Джеймса очень уважал Северуса Снейпа. Он даже сделал имя Северус вторым именем Альбуса.

— Не умничайте тут, Поттер, — ответил портрет больше устало, чем сердито. — Вы, в отличие от своего отца, знаете достаточно хорошо, что я был предан Альбусу Дамблдору и хотел падения Волан-де-морта так же, как и он. Ваш отец считал, что в одиночку выиграл сражение. Он был безрассудным и заносчивым. Не думайте, что я не видел такой же взгляд в ваших глазах пять минут назад.

Джеймс не знал, что сказать. Он встретился взглядом с темными глазами портрета и упрямо нахмурился.

Снейп театрально вздохнул.

— Будь по-вашему. Каков Поттер, таков и сын. Никогда не усваивает уроки прошлого. Но знайте: я буду наблюдать за вами, как я наблюдал за вашим отцом когда-то. Если ваши таинственные подозрения против всей вероятности окажутся точны, будьте уверены, что я буду работать в том же направлении, что и вы. Старайтесь, Поттер, не повторять тех же ошибок, что и ваш отец. Постарайтесь не заставлять других платить за последствия вашего высокомерия.

Это последнее ударило Джеймса до глубины души. Он был уверен, что Снейп покинет раму своего портрета после такой речи, чтобы последнее слово осталось за ним. Но тот остался, с тем же проницательным взглядом на лице, читая мысли Джеймса как книгу. Тем не менее, не было ничего особенно злого в этом взгляде, несмотря на колкие слова.

— Хорошо, — сказал Джеймс, наконец, совладев со своим голосом. — Я буду иметь это в виду.

Это был неубедительный ответ, и он знал это. В конце концов, ему было всего одиннадцать.

— Джеймс? — сказал Невилл за его спиной. Джеймс повернулся и взглянул на профессора. — Похоже, у тебя была бурная ночь вчера. Мне интересно узнать о том растении, которое на вас напало. Мог бы ты рассказать мне о нем побольше?

— Конечно, — ответил Джеймс, чувствуя, что его губы онемели. Когда он повернулся к двери, следуя за Невиллом, Снейп на портрете не сдвинулся с места. Его глаза мрачно последовали за ним, когда мальчик вышел из комнаты.

Глава 9. Общешкольные дебаты

По мере того, как Джеймс все больше осваивался со школьной жизнью, время проходило мимо почти незаметно. Зейн продолжал блистать на площадке для квиддича, вызывая у Джеймса смешанные чувства по поводу его успехов. Он по-прежнему ощущал уколы зависти, когда слышал, как другие студенты расхваливают на все лады удачно забитые Зейном бладжеры, но не мог не улыбаться при мысли о том, насколько того захватил спорт, насколько тот радуется каждому матчу и успешной работе в команде. За это время Джеймс успел развить свои навыки полета на метле до вполне приемлемого уровня. Вечерами он тренировался на поле вместе с Зейном, не стесняясь просить его совета относительно различных приемов. Зейн же, в свою очередь, был полон энтузиазма и всегда поддерживал Джеймса, постоянно говоря ему о том, что тот наверняка попадет в команду Гриффиндора в следующем году.

— Тогда мне придется прекратить заниматься с тобой и давать тебе советы, ты же понимаешь, — сказал Зейн, летя около Джеймса и стараясь перекричать шум воздуха. — А то будет выглядеть как общение с врагом.

Как обычно, Джеймс не мог сказать, шутит Зейн или нет.

Хотя Джеймс и наслаждался полетами на метле, в то же время, к своему удивлению, он обнаружил, что ему нравится футбол. Тина Карри поделила все свои классы на команды и организовала случайный график игр, так чтобы студенты могли играть друг против друга. Основные правила игры через некоторое время стали понятны практически всем студентам, и имея врожденный дух соперничества, они ухитрились сделать импровизированные матчи по футболу очень увлекательными. Впрочем, время от времени какой-нибудь студент забывал о немагической природе футбола и посреди игры принимался шарить по карманам в поисках волшебной палочки или кричать что-то вроде «Акцио мяч!», в результате чего матч приостанавливался, поскольку игроки не в силах были сдержать смех.

Однажды какая-то девочка из Пуффендуя просто схватила мяч обеими руками, забыв основные правила игры, и бросилась с ним через поле, словно решила поиграть в регби. Джеймс обнаружил, впрочем, без особой радости, что оценка, данная профессором Карри его способностям, была довольно высокой. У него все получалось автоматически. Он легко управлял мячом кончиками своих кроссовок, двигаясь зигзагами через поле. Его умение обращаться с мячом было расценено как одно из самых лучших среди новичков, а по количеству баллов он занимал второе место после пятикурсницы Сабрины Хильдегард, которая подобно Зейну была маглорожденной, но в отличие от него, еще и участвовала в детской футбольной лиге.

Джеймс и Ральф теперь едва ли разговаривали. Первоначальный гнев и обида Джеймса привели к возникновению упрямой отчужденности между ними. Какой-то частью себя мальчик осознавал, что ему стоило бы простить Ральфа, может быть, даже извиниться за то, что накричал тогда на него в Главном Зале. Он понимал, что, если бы он сдержался в тот раз, Ральф в конце концов признал бы свою ошибку, в том, что встал на сторону своих друзей из Слизерина. А вместо этого Ральф почувствовал, что должен поддержать слизеринцев и «Прогрессивный элемент» со всей искренностью, на которую был способен. Даже несмотря на тот факт, что поддержка Ральфа была довольно безвольной и унылой, Джеймс решил, что гораздо проще продолжать злиться на него. Ральф носил синие значки и присутствовал на сборищах «Прогрессивного элемента» в библиотеке, но относился к этому как вынужденному обязательству, что, казалось, приносило ему больше вреда, чем пользы. Если кто-нибудь из слизеринцев обращался к нему, Ральф резко вскакивал и отвечал с маниакальным рвением, но весь его пыл сдувался, как только от него отворачивались. Джеймсу было больно смотреть на это, но не настолько, чтобы изменить свое отношение к нему.

По ночам в своей комнате или в углу библиотеки Джеймс изучал стихотворение, которое они с Зейном видели на воротах пещеры. С помощью Зейна он записал его по памяти и был уверен, что все точно. Тем не менее, это мало ему помогло. Одно он знал наверняка — первые две строчки относились к тому, что это место можно найти только при лунном свете. Остальное оставалось загадкой. Он продолжал водить пальцем по строке, которая гласила «Тревожен сон творца теней», задавая себе вопрос, может ли это относиться к Мерлину. Но Мерлин ведь не спал, не так ли?

— Звучит так, будто он Рип Ван Винкль, — однажды прошептал в библиотеке Зейн. — Дрыхнет где-то под деревом несколько сотен лет.

Зейну пришлось рассказать сказку о Рип Ван Винкле, и Джеймс обдумывал ее. Он слышал из разговоров своего отца с другими мракоборцами, что многое из магловской мифологии пришло от древних, далеких встреч с ведьмами и колдунами. Истории волшебного мира пробились в магловские сказки, изменились, обросли деталями и превратились в легенды и мифы. Возможно, размышлял Джеймс, что эта история о спящем, который проснулся через сотни лет, была магловским отголоском истории про Мерлина. Тем не менее, это не приблизило Джеймса или Зейна к разгадке того, как Мерлин может вернуться столько веков спустя, равно как и не было никаких подсказок относительно того, кто может быть замешан в этом заговоре.

По ночам, перед тем, как заснуть, Джеймс часто мысленно возвращался, как ни странно, к разговору с портретом Северуса Снейпа. Снейп сказал, что будет присматривать за Джеймсом, но мальчик никак не мог себе представить, каким образом. Насколько ему было известно, на территории Хогвартса был только один портрет Снейпа, и находился он в кабинете директрисы. Как Снейп будет присматривать за Джеймсом? По рассказам мамы и папы Снейп был могущественным волшебником и гением зельеварения, но как это поможет ему видеть за пределами замка? Тем не менее, Джеймс не сомневался в словах Снейпа.

Если Снейп сказал, что он наблюдает за ним, Джеймс был уверен, так или иначе, это была правда. И только после двух недель размышлений над разговором с бывшим профессором зельеварения, мальчик понял, что поразило его больше всего. У Снейпа, в отличие от Джеймса и остальной части волшебного мира, было предвзятое мнение, насчет того, что Джеймс такой же, как и его отец. «Каков Поттер, таков и сын», — сказал он, насмехаясь. Как это ни странно, для Снейпа, и только для него, это не было похвалой.

Когда листья в Запретном Лесу начали сменять свой привычный зеленый цвет на коричневые и желтые оттенки осени, синие значки Прогрессивного Элемента выросли до плакатов и огромных баннеров в преддверии общешкольных дебатов. Как и предсказывал Ральф, темой стало «Переосмысливание прошлого: правда или заговор». И, как будто слов на плакатах было недостаточно, с правой стороны каждого плаката красовался рисунок молнии, который каждые несколько секунд сменялся знаком вопроса. Зейн, который, по словам Петры, был довольно хорош в дискуссиях, сообщил Джеймсу, что комитет школьных дебатов провел немало времени в спорах относительно темы данного мероприятия. Табита Корсика не входила в комитет, но зато председателем там была ее подруга, Филия Гойл.

— Таким образом, — рассказывал он, — команда дебатов оказалась отличным примером демократии в действии: они спорили всю ночь, после чего она приняла свое решение.

Кровь Джеймса кипела при виде всех этих значков и плакатов, особенно отнюдь не двусмысленного изображения молнии. Ральф, вешающий один из них на дверь кабинета Техномантии, стал последней каплей.

— Я поражен, что ты смог подняться так высоко, Ральф, — произнес Джеймс сквозь зубы, — наверно, нежные ручки Табиты Корсики подталкивали тебя под зад.

Зейн, шедший рядом с Джеймсом, вздохнул и нырнул в класс. Ральф не замечал Джеймса, пока тот не заговорил. Он глянул на бывшего друга с удивленным и обиженным выражением лица.

— О чем ты толкуешь? — спросил он.

— Я имею в виду, я надеялся, что тебе уже надоело быть ее марионеткой, — Джеймс пожалел о своих словах при виде явного страдания, отразившегося на бесхитростном лице Ральфа.

Вероятно, все это Ральф слышал уже не раз.

— Что-то мне подсказывает, что ваши люди тоже порядочные кукловоды, наживающиеся на страхе слабаков, чтобы поддерживать дух предрассудков и несправедливости, — ответил он, впрочем, довольно неуверенным тоном. Джеймс закатил глаза и молча прошел в класс.

Обычное место профессора Джексона за учительским столом еще пустовало. Джеймс сел рядом с Зейном за первую парту. Присев, он перекинулся парой шуток с другими гриффиндорцами, чувствуя спиной, что Ральф смотрит на него через дверной проем. Полученное удовольствие было более чем сомнительным и отдавало гнильцой, но оно было лучше, чем ничего.

Когда вокруг воцарилась тишина, Джеймс поднял взгляд и увидел профессора Джексона, входящего в класс. Под мышкой у него был зажат какой-то большой плоский предмет, завернутый в ткань.

— Доброе утро, класс, — сказал он своим обычным грубоватым тоном. — Ваши сочинения, сданные на прошлой неделе, проверены и находятся на моем столе. Мистер Мердок, не могли бы вы их раздать, пожалуйста? В целом я не очень разочарован, хотя большинство из вас определенно испытает облегчение, узнав, что Хогвартс обычно занимает достойное место в шкале оценок среди других магических школ.

Джексон аккуратно положил сверток на стол. Когда он развернул обертку, это оказались три небольшие картины. У Джеймса промелькнула мысль о портрете Северуса Снейпа, и внезапно у него вспыхнул интерес к изображениям.

— Сегодня вам лучше записывать, могу вас уверить, — зловеще сказал Джексон, расположив картины в ряд на доске. Первая из них изображала худого плешивого человека с совиными очками. Он смотрел на класс, настороженно и с некоторым напряжением, как будто ожидал, что кто-нибудь может вскочить в любой момент и напугать его. На следующей картине не было ничего, кроме банального лесного фона. На последней же был изображен довольно ужасный клоун с белым лицом и страшно большой красной улыбкой, нарисованной поверх его рта. Он смотрел на класс, глупо ухмыляясь, и тряс тросточкой с набалдашником. Джеймс с содроганием отметил, что набалдашник представлял собой уменьшенную версию головы клоуна с еще более безумной ухмылкой.

Мердок закончил раздавать работы и скользнул на свое место. Джеймс взглянул на своё сочинение. На первой странице была надпись аккуратным, косым почерком Джексона: «Средне, но фактически убедительно. Необходимо работать над грамматикой».

— И, как обычно, вопросы относительно ваших оценок вы можете предоставить мне в письменной форме. Дальнейшее обсуждение при необходимости будет проходить в мое рабочее время, надеюсь, никому не нужно напоминать, где располагается мой рабочий кабинет. А теперь приступим, — Джексон медленно прошелся вдоль ряда картин, обводя их рукой. — Насколько большинство из вас помнит, во время первого классного занятия у нас произошла небольшая дискуссия, основным участником которой был мистер Уолкер, — он повел своими густыми бровями в направлении Зейна, — относительно природы магического искусства. Я объяснил тогда, что стремление художника запечатлеть что бы то ни было на холсте происходит как некий магический психо-кинетический процесс, таким образом, создается подобие движения и положения в пространстве. Результатом является рисунок, который движется и имитирует жизнь по прихоти художника. Сегодня мы рассмотрим другой вид искусства, который несколько иначе представляет жизнь.

Перья яростно заскрипели, ученики старались поспевать за монологом Джексона. Как обычно, во время речи Джексон вышагивал туда-сюда перед классом.

— Существует два вида магической живописи. Первый из них — это несколько улучшенная версия того, что я продемонстрировал в классе, то есть творение чистой фантазии, основанное на воображении художника. Отличается от магловской живописи лишь тем, что в волшебном варианте изображения могут двигаться и проявлять эмоции, основываясь на замысле и ни в коем случае не выходя за рамки воображения художника. Наш друг, мистер Бигглс — тому пример, — Джексон указал рукой на рисунок с клоуном. — Мистер Бигглс, к счастью, никогда не существовал вне воображения художника, изобразившего его.

Клоун отреагировал на проявленное к нему внимание: сделал реверанс, помахал пальцами одной руки в белой перчатке, и покачал тросточкой в другой руке. Крошечная клоунская голова на рукоятке трости высунула язык и свела глаза к переносице. Джексон сердито глянул на рисунок, а затем вздохнул и снова начал ходить взад-вперед.

— Второй вид магической живописи гораздо более продуман. Он зависит также от весьма совершенного сочетания особого заклинания и смешанных со специальными зельями красок, все это — чтобы воспроизвести реально существующую личность или создание. Техномантическое название этого вида живописи — Имаго Этаспекулум. Может кто-нибудь сказать, что это означает?

Петра подняла руку, и Джексон кивком указал на нее.

— Я полагаю, это означает что-то вроде живого зеркального изображения, сэр?

Джексон немного подумал над ее ответом.

— Наполовину верно, мисс Морганстерн. Пять очков Гриффиндору за попытку. Наиболее точное определение этого термина звучит как «магическое изображение, запечатлевшее живой отпечаток личности, которую он изображает, но ограниченное aetas, то есть временными рамками, продолжительностью жизни изображенного». Результат такой живописи есть портрет, который, несмотря на отсутствие какой-либо жизненной субстанции изображенного, отражает каждую эмоциональную и интеллектуальную характеристику этого человека. Увы, тем не менее, портрет не может учиться или эволюционировать после смерти изображенного, но отображает в точности личность человека, сформированную в течение его или ее жизни. У нас тут есть мистер Корнелиус Ярроу в качестве примера.

Джексон указал на худого, весьма нервного человека на портрете. Ярроу слегка вздрогнул от этого жеста. Мистер Бигглс отчаянно запрыгал в своей раме, желая привлечь внимание.

— Мистер Ярроу, когда вы умерли? — Джексон прошелся мимо портрета.

Голос, доносившийся с портрета, оказался таким же тонким, как человек, изображенный на нем, с высоким, гнусавым оттенком.

— Двадцатого сентября 1949 года. Мне было 67 лет и 3 месяца, если округлить, конечно.

— И чем — как будто мне нужно об этом спрашивать — вы занимались?

— На протяжении 32 лет я был завхозом в школе Хогвартс, — хмыкнув, ответил портрет.

Джексон бросил взгляд на картину:

— И чем вы занимаетесь сейчас?

Портрет нервно моргнул:

— Простите?

— Теперь у вас масса свободного времени, не так ли? Я имею в виду, что с 1949-го года прошло уже немало времени. Чем вы занимались, мистер Ярроу? Появились ли у вас какие-нибудь новые увлечения?

Ярроу пожевал губы, казалось, немало обеспокоенный и озадаченный этим вопросом.

— Я… увлечения? У меня нет никаких увлечений. Я… мне всегда нравились цифры. Поэтому обычно я размышляю только о своей работе. Вот чем я занимался, когда не заполнял бухгалтерские книги. Я размышлял о бюджете, цифрах и прорабатывал их в моей голове.

Джексон не сводил глаз с портрета.

— То есть вы по-прежнему думаете о цифрах? Вы проводите время, разрабатывая бюджет для школы, словно она по-прежнему осталась такой, какой была в тысяча девятьсот сорок девятом?

Глаза Ярроу забегали по аудитории. Он выглядел, как будто его поймали в ловушку.

— Э-э… Ну да. В общем так. Именно этим я и занимаюсь. Тем, чем занимался всегда. У меня нет причин прекращать это. Я ведь все-таки завхоз. То есть, был им, конечно. Был завхозом.

— Благодарю вас, мистер Ярроу. Вы отлично проиллюстрировали мою точку зрения, — сказал Джексон и начал новый круг по комнате.

— Всегда рад помочь, — ответил Ярроу довольно сухо.

Джексон снова обратился к классу:

— Как некоторые из вас заметили, портрет мистера Ярроу обычно находится в коридоре, ведущем к кабинету директрисы, среди прочих портретов сотрудников школы и преподавателей. Однако нам удалось разыскать еще один портрет мистера Ярроу, который висел в доме его семьи. Как вы уже, наверно, догадались, второй портрет сейчас находится здесь в центре доски. Мистер Ярроу, разрешите вас еще побеспокоить? Не могли бы вы… — и Джексон указал рукой на пустую рамку в центре.

Ярроу приподнял брови:

— Хм-м? Ах, да, конечно.

Он пошевелился, встал, стряхнув несуществующие пылинки со своей опрятной мантии, и осторожно вышел за пределы портрета. Несколько секунд обе рамки были пусты, затем Ярроу появился в той, что была расположена посередине. На этом портрете он был одет по-другому, а когда сел, то повернулся в профиль.

— Еще раз благодарю вас, мистер Ярроу, — сказал Джексон, прислонившись к столу и скрестив руки на груди. — За редким исключением, портреты становятся активными только после смерти изображенного на них. Это одна из вещей, которые Техномантия до сих пор не может объяснить, но, вероятнее всего, дело в Законе Сохранения Личности. Другими словами, одного мистера Корнелиуса Ярроу в данный момент времени вполне достаточно, — эта реплика вызвала несколько смешков, Ярроу негодующе нахмурился, а Джексон продолжил. — Другим фактором, вступающим в действие после смерти изображенного, является интерактивность между портретами. Если существует более одного портрета изображаемого человека, то в результате образуется своего рода связь между портретами, имеющая одного общего субъекта. В результате мы имеем один общий портрет, который может передвигаться по своему желанию в пределах своих «рамок», разумеется. Например, мистер Ярроу может навестить нас в Хогвартсе, а затем преспокойно вернуться к себе домой, если пожелает.

Джеймс старательно записывал лекцию Джексона, зная, что преподаватель любит включать в свои тесты мельчайшие детали. Но затем он отвлекся, задумавшись о портрете Северуса Снейпа. Тут Джеймс осмелился поднять руку.

Джексон заметил его и слегка приподнял брови:

— У вас есть вопросы, мистер Поттер?

— Да, сэр. Возможно ли такое, чтобы портрет покидал пределы своих рамок? Например, перемещаясь на иное изображение?

Джексон некоторое время рассматривал Джеймса, его брови оставались приподнятыми.

— Хороший вопрос, мистер Поттер. Давайте это выясним. Мистер Ярроу, я могу побеспокоить вас еще раз?

Ярроу смотрел немного в сторону, пытаясь удержать позу второго портрета, прилежную и вдумчивую. Его взгляд скользнул к Джексону:

— Полагаю, да. Чем еще могу быть полезен?

— Известно ли вам о довольно мерзком изображении мистера Бигглса рядом с вами?

В ответ на упоминание своего имени мистер Бигглс изобразил шок и застенчивость. Он прикрыл рот рукой и захлопал глазами. Крошечная голова клоуна на конце трости вытаращила глаза и издала неприличный звук. Ярроу вздохнул:

— Да, я знаю о картине.

— Не могли бы вы зайти в его картину хоть на мгновение, сэр?

Ярроу повернулся к Джексону: его бесцветные глаза расширились за стеклами очков.

— Даже если бы это было возможно, полагаю, я не смог бы заставить себя зайти к нему. Извините.

Джексон кивнул, прикрыв глаза, чтобы выразить почтение:

— Спасибо, да, я вас не виню, мистер Ярроу. Теперь мы видим, что какой бы сильной ни была магия, необходимая для создания Имаго Этаспекулум, она не позволяет портрету посещать картины с абсолютно вымышленными персонажами. Как если бы вы, к примеру, попробовали протиснуться в нарисованную дверь. С другой стороны, мистер Бигглс?

Когда вновь упомянули его имя, клоун восторженно подпрыгнул, а затем уставился на Джексона, имитируя пристальное внимание. Джексон указал рукой на раму, стоящую посередине:

— Вы можете присоединиться к мистеру Ярроу, не так ли?

Корнелиус Ярроу смотрел с изумлением, а затем с ужасом на то, как клоун, выскочив из собственной картины, влез к нему. Мистер Бигглс приземлился рядом с креслом Ярроу, схватился за него, едва не вытряхнув оттуда владельца. Ярроу что-то невнятно забормотал, когда Бигглс подался вперед так, что его голова оказалась слева, а голова клоуна с трости — справа от Ярроу, издав неприличный звук прямо на ухо мужчине.

— Профессор Джексон! — воскликнул Ярроу. Его голос стал на октаву выше и дрожал так, что едва можно было понять, о чем он говорит:

— Я настаиваю, чтобы вы удалили это… сумасшедшее изображение с моего портрета немедленно!

Класс взорвался от смеха, когда клоун перескочил через плечо Ярроу и приземлился ему на колени, обхватив обеими руками тощую шею мужчины. Голова клоуна с набалдашника несколько раз поцеловала Ярроу в нос.

— Мистер Бигглс, — громко сказал Джексон. — Достаточно. Пожалуйста, вернитесь в свою картину.

Клоун, казалось, не испытывал ни малейшего желания подчиняться. Он спрыгнул с колен Ярроу и спрятался за спинкой кресла. Бигглс выглянул из-за правого плеча Ярроу, в то время как миниатюрная головка показалась из-за другого его плеча. Ярроу обернулся и ударил клоуна с таким выражением лица, будто ему пришлось голой рукой прихлопнуть паука. Джексон достал свою палочку — длиной двенадцать дюймов из древесины гикори — из своего рукава, затем осторожно направил ее на пустую рамку.

— Похоже, вы хотите, чтобы я изменил вашу картинку, пока вы отсутствуете, мистер Бигглс? Рано или поздно вам придется вернуться туда, но что если она будет покрыта зарослями японского терновника?

Лицо клоуна под гримом скривилось в недовольной гримасе. Надув губы, он выбрался из портрета Ярроу и снова появился в своей рамке.

— Простое правило, — сказал Джексон, наблюдая за тем, как клоун одарил его неприязненным взглядом, — одномерные изображения способны проникать к двухмерным изображениям в их картины, но не наоборот. Портреты ограничены своими рамками, в то время как выдуманные существа могут свободно передвигаться на любую картину, находящуюся поблизости. Я ответил на ваш вопрос, мистер Поттер?

— Да, сэр, — ответил Джеймс, затем поспешно добавил: — Хотя еще один вопрос, если можно. Может ли портрет появляться более чем в одной из своих рамок одновременно?

Джексон улыбнулся, одновременно наморщив лоб.

— Как мне кажется, ваш интерес к этому вопросу не знает границ, мистер Поттер. Действительно, подобное возможно, хотя и является большой редкостью. Величайшие волшебники, с которых было написано бессчетное количество портретов, способны на своего рода разделение своей личности, тем самым обладая возможностью одновременно появляться в нескольких из своих картин. Примером может послужить небезызвестный Альбус Дамблдор, как вы уже, возможно, догадывались. Этот феномен довольно сложно объяснить, но, безусловно, подобные способности зависят от мастерства ведьмы или волшебника, изображенного на портрете. Еще вопросы, мистер Поттер?

— Профессор Джексон, сэр? — раздался другой голос. Джеймс обернулся и увидел, что руку подняла Филия Гойл, сидящая недалеко от него.

— Да, мисс Гойл? — отозвался Джексон со вздохом.

— Я правильно поняла, что портрету известно все, что знал изображенный на нем?

— Полагаю, это очевидно, мисс Гойл. Картина отражает индивидуальность, знания и опыт изображенного человека. Ни больше ни меньше.

— Значит, портрет может сделать человека бессмертным? — спросила Филия. Ее лицо, как и всегда, было равнодушным и безразличным.

— Боюсь, вы путаете воображаемое с действительным, мисс Гойл, — Джексон пристально посмотрел на Филию. — Самая ужасная ошибка, которую может допустить ведьма. Большая часть магии, как и большая часть жизни в целом, смею добавить, — прежде всего, иллюзия. Умение отличить иллюзию от реальности — одна из фундаментальных основ Техномантии. Нет, портрет — всего лишь проекция некогда живого человека. Не более живая, чем ваша тень, упавшая на землю. Никоим образом она не может продлить жизнь умершего. Несмотря на все проявления, волшебный портрет — это только рисунок на холсте.

Закончив говорить, Джексон повернулся к портрету мистера Бигглса. Быстрым движением он направил палочку на картину, даже не взглянув на нее. Из палочки ударила струя прозрачной желтоватой жидкости, забрызгав холст. Краска стала мгновенно растекаться по рисунку. Мистер Бигглс замер: изображение стало размытым, а затем потеки краски побежали вниз по холсту. Комнату наполнил хорошо знакомый запах скипидара. В классе повисла гробовая тишина.

Профессор Джексон медленно вернулся к своему столу.

— Когда я был помоложе, то воображал, что у меня есть талант художника, — сказал он, изучая палочку в своих руках. — Отвратительный мистер Бигглс был одним из лучших моих творений. Вы можете лишь догадываться, какого рода жизненные перипетии привели к созданию подобного изображения, о котором забыл даже я сам. Я считал мистера Бигглса утерянным до тех пор, пока случайно не обнаружил его на дне чемодана, упаковывая вещи для путешествия. Я полагаю, — продолжил он, глядя на разноцветные полосы, сбегающие по картине на пол, — что это достойный конец для него.

Джексон сел за стол, аккуратно положив палочку на листок бумаги перед собой.

— А теперь, класс, какой закон техномантии мы можем вывести из нашего урока?

Никто не шевелился. Потом очень медленно поднялась одна рука.

Джексон кивнул:

— Мистер Мердок?

Мердок прочистил горло.

— Не пытаться стать художником, если тебе суждено стать преподавателем техномантии, сэр?

— Это не совсем то, что я имел в виду, мистер Мердок, хотя вы, бесспорно, правы. Нет, на самом деле я хотел проиллюстрировать, что волшебная картина, портрет и прочие рисунки, на самом деле, только изображение на холсте, — Джексон оглядел класс, его взгляд остановился на Джеймсе. — И только автор может уничтожить свою картину. Никто и ничто более. Можно порвать холст, испортить раму, перерезать крепления, картина все вытерпит. Чтобы с ней ни случилось, даже порванная на сотни кусков, она по-прежнему будет показывать того, кто на ней изображен. И только автор может разорвать эту связь: раз и навсегда.

После окончания урока Джеймс не смог не замедлить шаг, проходя мимо уничтоженного изображения мистера Бигглса. От лица клоуна осталось только грязное размытое пятно в центре холста. Краска струйками сбежала к нижней части рамки, а часть ее образовала кроваво-красную с белым лужицу на полу возле доски. Джеймс вздрогнул и пошел дальше. По пути он думал, что теперь никогда не посмотрит на изображение волшебника прежним взглядом. По пути на следующий урок он прошел мимо картины, изображающей несколько волшебников, собравшихся вокруг огромного магического шара. Как ни странно, Джеймс заметил, что один из изображенных, крупный мужчина с черными усами и в очках, внимательно наблюдает за ним. Джеймс остановился и наклонился к картине поближе. Взгляд волшебника потяжелел, его глаза, казалось, видели Джеймса насквозь.

— Тебе не о чем беспокоиться, — тихо сказал Джеймс, — Я вообще не умею рисовать. Это к Зейну.

Нарисованный волшебник состроил раздраженную гримасу, словно Джеймс не так его понял. Он хмыкнул и указал в направлении класса, как бы говоря «иди-иди, не на что тут смотреть».

Джеймс продолжил свой путь к кабинету заклинаний, размышляя о волшебнике на картине. Он выглядел знакомым, но Джеймс никак не мог его вспомнить. К тому времени, когда он вошел в класс профессора Флитвика, Джеймс уже забыл маленького нарисованного волшебника и его пристальный пронизывающий взгляд.

Настал день первых школьных дебатов, вызвавших большой ажиотаж, и Джеймс был удивлен, сколько человек захотели их посетить. Он предполагал, что дебаты, как правило, были нудным мероприятием, на которые ходили только команды, некоторые учителя и горстка настроенных на учебу студентов.

К обеду той пятницы, тем не менее, дебаты создали неистовой силы напряженность, которая не сопровождала иные матчи по квиддичу. Единственной вещью, которая, кажется, отсутствовала, были шутки и насмешки между командами. Благодаря тщательно разработанным баннерам и знакам, рекламирующим дебаты, все студенты распределялись между двумя точками зрения, которые, казалось, не могли договориться друг с другом ни по одному вопросу. В результате среди студентов вместо шуток и язвительных замечаний соперников повисла мрачная, напряженная тишина.

Раньше Джеймс серьезно не относился к посещению дебатов. Только теперь он осознал, что результат этого события взволнует все сообщество Хогвартса. По этой причине он чувствовал обязанность пойти, вместе с возрастающим любопытством. Кроме того, если Зейн будет дискутировать перед большинством школьников, выступая в защиту Гарри Поттера, Джеймс знал, что ему важно быть там, чтобы показать свою поддержку.

После ужина Джеймс присоединился к Теду и остальным Гремлинам, и они направились на мероприятие вместе с остальными студентами.

Дебаты устроили в Амфитеатре, где обычно проходили концерты и спектакли. Джеймс никогда не был здесь прежде. Открытая зона с сиденьями была высечена в холме позади восточной башни и ступенчатыми террасами спускалась к большой сцене внизу. Протолкнувшись сквозь битком набитую арку, Джеймс оказался на верхнем ярусе и увидел, что сцена была почти пуста. В центре возвышалось официального вида кресло с высокой спинкой, к нему примыкали две трибуны и два длинных стола с расставленными вдоль них стульями.

Профессор Флитвик был на сцене, подвешивая в воздухе светящиеся шары с помощью волшебной палочки так, чтобы они освещали ключевые позиции сцены. Оркестровую яму закрыли большой деревянной платформой, на которой разместился библиотечный стол и шесть стульев. Зейн пояснил, что здесь будут сидеть судьи. Шум толпы студентов казался приглушенным бормотанием и почти терялся на фоне обычных вечерних звуков, исходящих от туманных холмов и ближайшего леса. Тед, Сабрина и Дэмьен прошли вдоль ряда к середине секции, где располагалась группа гриффиндорцев. Ной уже был там. Он помахал Джеймсу, когда они заняли свои места.

— Салют, Гремлины! — крикнул Ной, с серьезным лицом исполняя сложный ряд приветственных жестов: он отдал честь, приложив руку ко лбу, поднял кулак, помахал локтями, что выглядело, как цыплячий танец, и, наконец, обхватил лицо с двух сторон руками, вытянув мизинцы и большие пальцы, вероятно, имитируя уши гремлина.

Тед кивнул, отвечая только жестом гремлинских ушей, который, по-видимому, был ответом на приветствие.

— Наши друзья из тройного В что-нибудь приготовили для нас?

Ной кивнул.

— Днем мы провели несколько испытаний. Все выглядело даже лучше, чем мы надеялись. И, — добавил он, ухмыляясь, — они предоставили свои услуги бесплатно. Джордж прислал письмо с пакетом, просил только рассказать ему, как все пройдет.

— Чуть позже мы дадим ему полный отчет, — невесело улыбнулся Тед.

— Что происходит? — Джеймс ткнул локтем Теда.

— Джеймс, мальчик мой, — сказал Тед, разглядывая толпу, — знаешь ли ты, что означает термин «оправданное отрицание»?

— Нет, — покачал головой Джеймс.

— Спроси своего приятеля, Зейна. Это выдумали в Америке. Скажем так, что иногда лучше ничего не знать, пока оно не свершится.

Джеймс пожал плечами, размышляя о том, что он, вероятно, одним из первых узнает, что замышляют Гремлины. Рядом кто-то тихо настраивал Волшебную Радиосеть. Тихий голос диктора растворялся в общем шуме, пока Джеймс не расслышал фразу «переполненный амфитеатр». Он скользнул взглядом по группе людей рядом со сценой и увидел то, что искал. Высокий человек в пурпурной шляпе-котелке говорил в кончик своей волшебной палочки. В ритм с его речью из конца волшебной палочки выплывали небольшие дымные струйки, которые формировали слова, плывущие в воздухе. Рядом с мужчиной, на небольшом столе стоял механизм, напоминающий что-то вроде старинного граммофона с огромной воронкой. Струйки призрачных слов втягивались в воронку с той же скоростью, с которой они вылетали из палочки. Джеймс никогда прежде не видел магическое радиовещание в действии. Он читал слова волшебника за секунду до того, как они произносились по радио.

— Сегодня здесь собрались участники дебатов, а также любопытствующие зрители, — произнес комментатор, — демонстрируя продолжающиеся в последнее время во всем магическом мире споры и сомнения по поводу политики Министерства и деятельности мракоборцев, а также относительно недавних событий в истории магического мира. Этим вечером через специальный радиоэфир новостного обозрения мира волшебников мы увидим, что думает один из крупнейших центров магического обучения страны об этом спорном вопросе. Я ваш ведущий, Майрон Мадригал, и спонсор нашей программы Вимнот, лак для полировки волшебных палочек и усилитель чар. «Лучшие заклинания с помощью палочек от Вимнота!» Мы вернемся к прямой трансляции после важного сообщения.

Ведущий указал пальцем ассистенту, который, заткнув воронку большим клапаном, поместил на устройство пластинку с записью. Реклама лака от Вимнота заиграла из ближайшего радио. Вначале Джеймс беспокоился из-за трансляции дебатов на весь магический мир, но потом решил, что это лучше, чем разрывать информацию на куски, а потом склеивать в статью кем-то вроде Риты Скитер. По крайней мере при таком способе все аргументы будут услышаны в наиболее полном объеме. Он только надеялся, что Зейн, Петра и их команда будут более убедительны, чем Табита Корсика с ее тщательно сплетенной программой, состоящей из сомнений и полуправды.

Как только реклама по радио закончилась, Бенджамин Франклин подошел к подиуму слева от сцены. Из радио донесся приглушенный голос ведущего:

— Какой дерзкий поворот событий — ректор американской школы волшебства, Альма Алерон, Бенджамин Амадеус Франклин будет судить сегодняшние дебаты. Вот он приближается к подиуму.

— Добрый вечер, друзья, студенты, гости, — произнес Франклин громким чистым тенором без помощи своей волшебной палочки. — Добро пожаловать на торжественные общешкольные дебаты, проходящие в Хогвартсе. Меня зовут Бенджамин Франклин, и я удостоился чести быть избранным для представления сегодняшних команд. Команды А и Б займите свои места на сцене!

Десять человек поднялись из переднего ряда. Группа разделилась, одна половина поднялась на сцену с правой стороны, а вторая половина — с левой стороны. Все они сели за столы после того, как Франклин их представил. Команда А состояла из Зейна, Петры, Дженнифер Теллус, пуффендуйца Эндрю Хоберта и студента Альма Алерон по имени Джеральд Джонс. Команда Б не стала сюрпризом. Она состояла, по большей части из пятнадцати-семнадцатилетних слизеринцев, включая Табиту Корсику, ее дружка Тома Сквалуса и еще двоих — Хезера Флэка и Нолана Битлбрика. Из пяти человек за столом только один был моложе пятнадцати — Ральф. Он сидел на своем стуле словно статуя, уставившись на Франклина, как загипнотизированный.

— Речь в сегодняшних дебатах, — продолжил Франклин, поправляя свои квадратные очки, — как уже было освещено в различных СМИ, пойдет о важных вещах, и они будут иметь далеко идущие последствия. Как известно, расхождения во взглядах являются высочайшей степенью проявления свободы, а дебаты и дискуссии помогают мыслящему населению выбирать справедливое правительство. Эти непреложные истины определяют наш путь, и сегодня мы увидим их в действии. Не будем забывать о взаимоуважении и благоразумии, даже если мнения оппонентов будут далеки от ваших собственных, поэтому пусть все, что случится сегодня вечером, ни в коей мере не нанесет оскорбления этой школе и тем, кто прошел здесь обучение. Вне зависимости от исхода дебатов, — на этой фразе Франклин обернулся к командам, сидящим друг напротив друга, — давайте все останемся теми же, кем мы и вошли сюда — друзьями, однокурсниками и просто членами волшебного сообщества.

Зал разразился аплодисментами, которые, как показалось Джеймсу, звучали скорее с равнодушием, чем с признательностью. Франклин достал из своих одежд бумагу и изучил ее.

— Несколько ранее этим вечером с помощью жеребьевки было установлено, — провозгласил он официальным тоном, — что команда Б выступит первой с вступительной речью. Полагаю, ее будет представлять Табита Корсика. Мисс Корсика, пожалуйста.

Франклин отступил от трибуны, садясь в кресло, расположенное в самом центре сцены. Табита вышла к подиуму, находящемуся с левой стороны, руки ее были пусты. Она улыбнулась толпе своей восхитительной улыбкой, видимо, чтобы очаровать всех и каждого.

— Друзья и однокурсники, учителя и представители прессы, могу ли я взять на себя смелость указать на то, что замечания нашего уважаемого профессора Франклина, фактически, представляют саму суть ошибки, которая лежит в основе нашей сегодняшней дискуссии?

Толпа испустила что-то вроде совместного вздоха ожидания. Табита воспользовалась моментом, чтобы повернуться и улыбнуться Бенджамину Франклину:

— С извинениями и уважением, профессор.

Франклин, казалось, был совершенно невозмутим. Он поднял руку ладонью вверх и кивнул. Этот жест, видимо, говорил «продолжайте».

— Конечно, во время подобной дискуссии мы должны действовать в рамках приличий и уважения, — сказала Табита, возвращая свое внимание к аудитории, — в этом отношении мы не можем не согласиться с профессором. Нет, ошибка заключается в последнем предложении профессора Франклина. Он призывает нас, прежде всего, помнить, что все мы, в конце концов, являемся членами волшебного сообщества. Друзья, разве это является существенной основой нашей идентичности? Если так, то я утверждаю, что мы самые худшие из тиранов, самая низкая форма мракобесов. Ведь разве мы, за всеми палочками и заклинаниями, не являемся людьми больше, чем магами? Ставить свою магическую сущность превыше всего, значит отрицать свою человеческую природу, к которой мы принадлежим вместе с неволшебным миром. Хуже того, по умолчанию это низводит все остальное человечество к статусу более низкому и менее значимому. Я не приписываю эти предубеждения только профессору Франклину. Эти предрассудки закрепились в методах и манерах текущей магической политики так же крепко, как волшебство закрепилось в метле. Это не врожденная вера волшебного мира в то, что магловское человечество уступает нашему, но это — несчастный и неизбежный результат нынешней политики Министерства.

Наш спор сегодня основывается на том, что следующие домыслы нынешнего правящего класса являются причиной возникновения этих предрассудков. Их три. Во-первых — Закон о Секретности — важнейшая мера безопасности против мира маглов, предположительно неспособных принять наше существование. Хотя, возможно, он и был необходим в прошлом, мы считаем, что сейчас Закон о Секретности устарел и только приведет к изолированному обществу, отрицающему, что волшебники и маглы могут быть полезны друг другу.

Согласно их второму домыслу история подтверждает тот факт, что конгресс волшебников и маглов может только привести к войне. Мы будем настаивать, что это утверждение было сконструировано из ряда отдельных и несвязанных исторических инцидентов, которые, каждый по-своему, были неудачны, но относительно неважны. Миф об угрозе всесильного злого волшебника, жаждущего мирового господства, существовал наряду с предрассудком о слабоумном мире маглов, неспособных принять существование волшебного общества. Понятия обеих этих угроз, мы утверждаем, развивались волшебным правящим классом, чтобы поддержать культуру страха, тем самым закрепив свой собственный план власти и контроля.

И последнее, что мы хотим поставить под вопрос — это существование так называемой «темной» магии. Мы будем настаивать, что «темная» магия — просто форма сложного, хотя иногда опасного, волшебства, которое считается злым, потому что главным образом использовалось теми, кто когда-то противостоял текущему правящему магическому классу. Понятие «темной» магии, короче говоря, изобретение департамента мракоборцев, используемое, чтобы оправдать подавление любого человека или группы, если правящий класс чувствует себя под угрозой.

Мы утверждаем, что все эти три домысла легли в основу политики предубеждения против мира маглов. Наша цель — равенство, причем не только для маглов, но и для нас самих. Ведь прежде всего мы не ведьмы или волшебники, не маглы и не маги, мы — просто люди.

С этим Табита повернулась и направилась к своему месту за столом команды Б. Наступил момент благоговейной тишины, а затем, к ужасу Джеймса, толпа разразилась аплодисментами. Джеймс огляделся. Аплодировал не каждый, но те, кто делал это, примерно половина, делали это с беспощадным рвением.

— …выражение поддержки от собравшихся студентов, — слышен был голос радиоведущего — в то время, как мисс Корсика, образец спокойствия и уверенности в себе, занимает своем место. А сейчас к трибуне подходит мисс Петра Моргенштерн, капитан команды А…

Когда аплодисменты стихли, Петра положила на трибуну небольшую стопку карточек с записями и взглянула вверх без улыбки.

— Дамы и господа, однокурсники, приветствую вас, — сказала она, ее голос был четким и звонким. — Члены команды Б привели три пункта своей речи, свои «три домысла». Команда А докажет, что в действительности, только один из них имеет смысл для сегодняшних дебатов, в то время как два других аргумента полностью зависимы от него. Этот «домысел» состоит в том, что история как наука и как предмет исследования не надежна. Команда Б собирается убедить нас, что история не заслуживает доверия, будучи полностью сфабрикованной, сплетенной по капризу и умыслу небольшой правящей группы необычайно могущественных ведьм и волшебников. Эти правящие индивиды, должно быть действительно сильны, потому что история, которую она якобы придумали, на самом деле до сих пор в памяти многих, живущих по сей день. Наши родители, наши бабушки и дедушки, наши учителя и да, наши лидеры. Они были там, когда эта предполагаемая подделка истории имела место, большая часть происходила прямо здесь, на этой земле. Используя логику команды Б, Битвы за Хогвартс либо никогда не было, либо она происходила настолько по-другому, что совершенно не имела смысла.

Далее мы можем с легкостью оспорить другие их «домыслы», например утверждение, что Закон о Секретности не важен и что темная магия — это выдумка Департамента Мракоборцев. Если, мы докажем, тем не менее, что исторические записи о возвышении Темного Лорда и его кровавых поисках силы и власти над миром маглов точны, тогда остальные утверждения команды Б тоже отпадут. Таким образом, мы не будем тратить нашу энергию на остальные аргументы, а рассмотрим исключительно один. Приносим свои извинения команде Б.

При упоминании Темного Лорда снова наступила тишина, а затем последовал взрыв аплодисментов, равный по силе предыдущему, но разбавленный множественными возгласами и свистом.

— Краткое, но энергичное заявление от мисс Морганштерн, — произнес голос диктора. Джеймс увидел человека в пурпурном котелке и прочел его слова, вылетающие из волшебной палочки в воронку радиовещания. — Мастерски построенная речь в ответ на утверждения Мисс Корсики. Это обещает стать прямым и оживленным диалогом, дамы и господа.

В течение следующих сорока минут члены обеих команд занимали трибуны и предлагали аргументы и контраргументы, профессор Франклин контролировал время и судил. Зрителей просили сдерживать аплодисменты, которые было совершенно невозможно предотвратить. Каждый всплеск аплодисментов, звучащий в ответ на аргумент команды, казалось, подавлял сторонников противоположной точки зрения и поддерживал своих. Ночь спустилась на Амфитеатр, зловеще темная, лишь тонкий серп месяца висел низко над горизонтом. Заколдованные фонари плавали над ступенями и арками, оставляя сидения в тени. В центре сцены было светло, как в полдень, благодаря летающим светящимся шарам профессора Флитвика. Зейн противостоял Хезеру Флэку, оспаривая утверждение, что историю всегда пишут победители.

— Я из Соединенных Штатов, — говорил Зейн, обращаясь к Хезеру Флэку через сцену, — если ваше заявление правда, то как бы я узнал что-либо об ужасном прошлом моей страны, начиная с нашего обхождения с коренными американцами до охоты на салемских ведьм и о временах рабства. Если победители сфабриковали нашу историю, то как бы я узнал, что даже Томас Джефферсон имел своих рабов?

Бенджамин Франклин при этом содрогнулся и медленно одобрительно кивнул. Сторонники команды А шумно зааплодировали.

Наконец, хотя исход дебатов по-прежнему был неясным, капитаны обеих команд поднялись к трибунам для финальных речей. Табита Корсика спокойно взяла слово первой.

— Я высоко ценю, — начала она, взглянув на Петру, — что моя противница ограничила дискуссию одним центральным принципом: новейшая история волшебного мира была дополнена и построена так, чтобы внушить ужас перед легендарным чудовищным врагом. А если точнее, они непрерывно возвышают образ «Темного Лорда», как они предпочитают его называть. Если мисс Моргенштерн желает избежать обсуждения других обоснованных фактов сегодняшней дискуссии, я соглашусь. Если она готова обсудить подробно фигуру, вокруг которой все вращается. Давайте обсудим отношение к Лорду Тому Реддлу.

Отчетливый вздох удивления и благоговейного страха прокатился по толпе при упоминании имени Волан-де-морта. Даже Табита Корсика, подумал Джеймс, произнося имя «Том Реддл» страшно рисковала, пусть оно и составляло суть вопроса. Джеймс подался вперед, его сердце заколотилось.

— «Темный лорд», как Департамент мракоборцев любит называть Тома Реддла, — произнесла Табита в молчащую тьму, — был действительно сильным волшебником и, возможно, он заблуждался. Возможно, он переусердствовал. Но что в действительности мы знаем точно о его планах и методах? Мисс Моргенштерн простодушно ответит вам, что он был злом. Он был «темным» волшебником, скажет она, желавшим только власти и смерти. Но в действительности, существуют ли такие люди? В книжках комиксов, возможно. И в сознании тех, кто вынашивает страх. Но есть ли кто-то в действительности совершенно и безнадежно злой? Нет, я предполагаю, что, возможно, Том Реддл был неправильно понят, но он был исполненным благих намерений волшебником, желающим объединить маглов и магов — это слишком радикальное понятие для правящего класса, чтобы позволить ему существовать.

Власть предержащие провели очень осторожную политическую кампанию из полуправды и откровенной лжи, направленную на то, чтобы дискредитировать идеи Реддла и демонизировать его последователей, которых подконтрольные министерству СМИ окрестили «Пожирателями смерти». Несмотря на это, реформаторы Реддла в конечном итоге сумели получить достаточно доверия, чтобы на короткое время взять под контроль Министерство магии. Только после ожесточенного, кровавого государственного переворота старая власть смогла нанести поражение Реддлу и его сторонникам, Том Реддл погиб в процессе и был оклеветан настолько безжалостно, насколько возможно.

Пока Табита говорила, по собравшейся толпе начал распространяться ропот. Ропот вырос в отдельные оскорбительные выкрики, затем призывы:

— Дайте ей договорить!

Наконец, после того как она закончила, толпа впала в неистовство, которое Джеймс нашел пугающим. Он огляделся вокруг. Многие студенты вскочили и кричали, сложив руки рупором. Несколько залезли на свои сидения, топая ногами и потрясая кулаками. Джеймс не мог сказать, кто в толпе кричал «за», а кто «против» Табиты.

С возрастающим беспокойством Джеймс смутно ощутил, как Тед Люпин и Ной Метцкер склонились над чем-то. Внезапно между ними вспыхнул ослепительный свет, превращая их в застывшие силуэты. Свет выстрелил вверх, заполняя амфитеатр своим сиянием. Примерно в сотне футов от земли световой шар взорвался миллионом крошечных огней. Толпа смолкла, сбитая с толку, все взгляды устремились вверх. Крошечные огни слились вместе, образуя огромные очертания легендарной Темной Метки, черепа со змеей, выползающей изо рта. Все в ужасе вздохнули. Затем, почти мгновенно, фигуру озарило вспышкой молнии. Казалось, что молния поразила череп, расколов змею пополам. Передняя половина змеи свернулась, умирая, ее глаза превратились в маленькие крестики, и затем череп развалился пополам. Светящаяся молния исчезла, а из сломанного черепа выпрыгнули слова:

Ваша голова треснет от смеха

от «Всевозможных Волшебных Вредилок Уизли»!

На Косой Аллее и в Хогсмиде!

Специализируемся на индивидуальных заказах!

Тихий момент полного замешательства длился долго, все в недоумении смотрели на сверкающие буквы. Затем буквы сломались и упали, красиво осыпая амфитеатр. Где-то послышалось хихиканье.

— Что ж, — сказал профессор Франклин, вставая и выходя в центр сцены, — должен признать, это было своевременным, хотя и несколько озадачивающим маневром.

Послышались отдельные смущенные смешки. Медленно люди начали возвращаться на свои места. Джеймс повернулся к Теду и Ною, которые щурились и выглядели ошеломленными, ослепленные фейерверком по специальному заказу от братьев Уизли.

— Чертовы Уизли сделали из этого публичную рекламу, — пробормотал Тед.

Ной пожал плечами.

— Я думаю, поэтому это и было бесплатно.

— Леди и джентельмены, — продолжил Франклин, — не спорю, предмет обсуждений вызвал немалые волнения, но мы не может себе позволить зайти слишком далеко. Некоторые из утверждений мисс Корсики многим из вас неприятно слышать. Но все же это дебаты, и там, откуда я родом, мы не заминаем дебаты только потому, что аргумент доставляет нам некоторый дискомфорт. Я надеюсь, мы завершим это обсуждение достойно, иначе, и я уверен, что директриса согласится со мной, отсрочка окончательного суждения будет единственным выходом. Мисс Моргенштерн, ваша очередь выступать.

Франклин снова сел, и Джеймс почувствовал, что тот был намного более рассержен, только не подавала вида. Петра, опустив глаза, постояла за трибуной еще несколько секунд. Наконец, она подняла глаза, явно потрясенная.

— Я признаю, что не знаю, с чего начать ответ на откровенно немыслимые гипотезы мисс Корсики. Темный Лорд не потому олицетворял зло, что был неудобен тем, кто стоял у власти, и им было удобно его так называть. Методы, которыми он пользовался, чтобы получить и удержать власть, были откровенно чудовищными. Он был известен тем, что свободно использовал и приказывал использовать всем его последователям три Непростительных заклинания. И Лорда Волан-де-морта интересовало равенство с маглами не более, чем… чем… — она остановилась и что-то пробормотала. Джеймс яростно сжал губы. Он переживал за нее. Она должна была ответить на огромное количество лжи. Ей пришлось признать, что любую ложь, которая ускользнет от нее, будут считать правдой.

— Мисс Моргенштерн, — умоляюще произнесла Табита, — у вас есть какие-то основания для этих утверждений или вы просто повторяете то, что уже говорили?

Петра взглянула на Табиту, она была бледной и выглядела взбешенной.

— Всего лишь множество исторических записей и живых воспоминаний тех, кто непосредственно в этом участвовал, — выплюнула она. — Скорее это ты обязана предоставить доказательства своих утверждений, что лорд Волан-де-морт был совсем не таким, как о нем рассказывают все общепринятые свидетельства.

— Раз уж ты об этом упомянула, — спокойно ответила Табита, — я могу предположить, что сегодня вечером здесь присутствуют люди, которые были непосредственными свидетелями Битвы в Хогвартсе. Мы могли бы свести счеты прямо сейчас, если бы пожелали, спросив их обо всем лично. Тем не менее, это не зал суда, так что я спрошу следующее: может ли кто-нибудь из присутствующих, кто участвовал в той битве, отрицать, что Лорд Том Реддл сам заявил во всеуслышание, что он выражает сожаление по поводу пролитой в бою крови? Кто-нибудь может отрицать, что он умолял своих врагов встретиться с их лидером лично, так, чтобы можно было избежать насилия?

Табита обвела взглядом аудиторию. Стояла абсолютная тишина, нарушаемая только далеким гудением сверчков и шелестом ветра в ветвях деревьев Запретного Леса.

— Не слышно возражений. Вероятно, потому, что это правда, — сказала она почти доброжелательно. — Действительно, много людей погибло. Но нельзя отрицать факт, что погибло гораздо больше, нежели хотел бы Лорд Том Реддл. Потому что те, кто выступал против него, заклеймили его безумным убийцей.

Петра немного успокоилась. Сейчас она говорила громко и отчетливо.

— И это, по-вашему, акт миролюбивого реформатора — искать и лично убить семью младенца, а затем попытаться убить и самого младенца?

— Ты говоришь о Гарри Поттере, не так ли? — сказала Табита, не моргнув и глазом. — О человеке, который, между прочим, является действующим главой Департамента Мракоборцев?

— Ты отрицаешь, что это правда?

— О, я ничего не отрицаю. Я просто подвергаю сомнению и оспариваю. Я утверждаю, что истина кроется не там, где мы привыкли ее видеть. Я утверждаю, что данные о хладнокровных убийствах и нападениях на детей являются недоказуемыми и очень хорошо подходят под учение, основанное на страхе, созданное теми, кто правит нами вот уже двадцать лет.

— Как ты смеешь! — Джеймс услышал свой собственный голос прежде, чем понял, что говорит. Он стоял, указывая на Табиту Корсику и дрожа от ярости. — Как ты смеешь утверждать, что мой отец — лжец? Этот монстр убил его родителей! Он убил моих бабушку и дедушку, а ты стоишь тут и говоришь всем, что это своего рода выдумка! Как ты смеешь?! — его голос дрогнул.

— Я извиняюсь, — сказала Табита, и на ее лице действительно отразилась жалость. — Я знаю, ты веришь, что это правда, Джеймс.

Профессор Франклин встал и вышел вперед, но Джеймс закричал прежде, чем Франклин заговорил.

— Мой отец убил твоего великого героя, — выкрикнул он, его зрение туманилось из-за неистовой ярости. — Этот монстр пытался убить отца дважды, второй раз потому что отец сам отдал ему себя. Ваш великий спаситель был монстром, и мой отец окончательно победил его!

— Твой отец, — громко и непреклонно заявила Табита, — был посредственным волшебником с хорошим пиаром в департаменте. Если бы не тот факт, что на каждом шагу он был окружен волшебниками более великими, чем он сам, мы бы даже не знали его имени на сегодняшний день.

При этих словах толпа снова взорвалась, поток злости и криков заполнил пространство, как котел. На сцене грохнуло. Джеймс посмотрел и увидел Ральфа, который даже ни разу не выступил, он вскочил, опрокинув свой стул. Табита обернулась и посмотрела на него, их глаза встретились на секунду. «Сядь» произнесла она одними губами, в ее глазах была злость. Ральф ответил на ее свирепый взгляд, затем решительно развернулся и покинул сцену. Джеймс видел это, и даже в разгаре своих страданий и страха среди почти восставшей толпы, его сердце обрадовалось.

Не было смысла продолжать дебаты дальше. Директриса МакГонагалл присоединилась к профессору Флитвику на сцене, и две вспышки красного света из их волшебных палочек восстановили порядок в амфитеатре. Без долгих вступлений директриса велела всем студентам немедленно вернуться в свои гостиные. Ее лицо было суровым и очень бледным. Толпа, бормоча и ворча, потянулась через арку обратно к замку. Джеймс увидел Ральфа, пробивающегося к нему через толпу. Он отошел в сторону в ожидании, когда мальчик догонит его.

— Я не могу так больше, — сказал Ральф Джеймсу тихим голосом, опустив глаза. — Прости меня за ее ужасные глупые речи. Можешь продолжать ненавидеть меня, если хочешь, но я больше не могу поддерживать весь этот бред Прогрессивного Элемента. Я действительно ничего не знал об этом, за исключением того, что они придавали этому делу слишком… политический окрас.

Джеймс не смог удержаться от улыбки.

— Ральф, ты действительно славный парень. Я просто не могу ненавидеть тебя. Я должен извиниться перед тобой.

— Ладно, давай займемся извинениями позже, хорошо? — сказал Ральф, направляясь с Джеймсом к арке. — А сейчас я просто хочу убраться отсюда и побыстрее. Табита Корсика буравит меня взглядом с тех пор, как я ушел. Кроме того, Зейн сказал, что Тед пригласил нас потусоваться в вашей гостиной. Ему очень хочется позлорадствовать по поводу того, что вы переманили члена команды Б на свою сторону.

— Это тебя не беспокоит? — спросил Джеймс.

— О нет, — ответил Ральф, пожав плечами, — оно того стоит. У гриффиндорцев закуски лучше.

Глава 10. Каникулы на Площади Гриммо

В следующий понедельник Джеймс, Зейн и Ральф стояли возле класса Продвинутой Трансфигурации, которую преподавала директриса МакГонагалл, и ждали, пока последний из студентов не покинет аудиторию, и она не начнет собирать вещи.

— Давайте, входите уже, — сказала она, даже не взглянув на мальчиков. — Хватит прятаться за дверью как стервятники. Чем могу помочь?

— Госпожа директриса, — осторожно проговорил Джеймс, — мы хотели бы поговорить с вами о дебатах.

— Что, прямо сейчас? — спросила она, некоторое время пристально глядя на Джеймса, затем повесила сумку на плечо. — Не могу понять, зачем? Чем скорее мы забудем об этом провале, тем лучше.

Мальчики последовали за директрисой, когда она направилась к двери.

— Но никто не забыл об этом, госпожа директриса, — быстро проговорил Джеймс. — Об этом говорят повсюду вот уже все выходные. Люди действительно взбудоражены. Вчера во дворе дело почти дошло до драки, когда Маструм Джуэл услышал, как Ривис МакМиллан назвал Табиту Корсику лживой идиоткой. Если бы поблизости не проходил Профессор Долгопупс, Маструм, возможно, убил бы Ривиса.

— Это школа, мистер Поттер, а школа, в ее самой простой форме, это место, где собираются молодые люди. Молодые люди время от времени склонны к размолвкам. Именно по этой причине, наряду с другими, Хогвартс прибегает к помощи мистера Филча.

— Это была не просто размолвка, — сказал Ральф, выходя в коридор за директрисой, — они были по-настоящему безумны. Ненормально безумны, если вы понимаете, что я имею в виду. Люди потеряли контроль во всем этом деле.

— Значит, как верно заметил мистер Поттер, счастье, что профессор Долгопупс был неподалеку. Я не понимаю, почему это так вас волнует.

Зейну приходилось бежать, чтобы не отставать от шага директрисы.

— Ну, дело в том, что нам просто интересно, почему вы позволяете всему этому продолжаться? Я имею в виду, вы же были на месте Битвы. Вы знаете, каким был этот парень Волан-де-морт. Вы могли бы просто рассказать всем об этом, поставив Табиту на свое место — это было бы правильно…

Внезапно МакГонагалл резко остановилась, заставив ребят затормозить возле нее.

— Позвольте спросить, что вы трое хотите, чтобы я сделала? — сказала она, понижая голос и пристально разглядывая каждого из них. — Правда о Темном Лорде и его последователях была известна в течение тридцати лет с тех пор, как он убил ваших дедушку и бабушку, мистер Поттер. Вы полагаете, что мое повторное заявление развеет ревизионистские взгляды толпы, которые существуют не только в этой школе, но и во всем волшебном мире? Хм-м?

Ее глаза напоминали бриллиантовые осколки, когда директриса посмотрела на мальчиков. Джеймс вдруг понял, что дебаты взволновали ее намного больше, нежели им показалось.

— И даже если я вызову мисс Корсику в свой кабинет и строжайше запрещу ей распространять эту ложь и искажать факты… Неужели вы всерьез предполагаете, что «Прогрессивный Элемент» так просто сдастся? Как вы думаете, сколько времени пройдет прежде, чем в «Ежедневном Пророке» появится статья о том, что администрация Хогвартса работает в сговоре с Департаментом Мракоборцев и пытается задушить «свободный обмен мнениями на территории школы»?

Джеймс был поражен. Он ведь был убежден, что директриса просто потакает Табите Корсике по непонятной причине, позволяя той продолжать свою деятельность. Для него стало откровением, что МакГонагалл не могла, по сути, решить эту проблему, не ухудшая ситуации.

— Так что же нам делать, мэм? — спросил Джеймс.

— Нам? — переспросила МакГонагалл, вскинув брови. — Мой дорогой Джеймс, сознаюсь, что вы изумляете и поражаете меня. Несмотря на то, что вам может казаться, будущее волшебного мира, на самом деле, не лежит на ваших плечах и двоих ваших друзей.

Увидев выражение досады на его лице, она подарила ему одну из своих редких улыбок. Она немного наклонилась, чтобы говорить более доверительно, обращаясь ко всем трем мальчикам.

— Те из нас, кто хоть раз сталкивался с Темным Лордом вживую, не очень-то любят воскрешать о нем воспоминания. Это каприз впечатлительных людей и, каким бы раздражающим он ни был, это пройдет. Между тем, вы трое можете посещать лекции, делать домашнее задание и продолжать быть умными и сильными духом мальчиками, какими вы, очевидно, являетесь. И если кто-нибудь рядом с вами попытается сказать, что Том Реддл был лучшим человеком, чем Гарри Поттер, у вас есть мое разрешение, даже мой приказ — превратить его тыквенный сок в тухлую воду.

Она серьезно обвела взглядом мальчиков, одного за другим.

— Просто скажите им, что я велела вам попрактиковать это особое заклинание. Ясно?

Зейн и Ральф ухмыльнулись друг другу. Джеймс вздохнул. МакГонагалл коротко кивнула, выпрямилась и бодро продолжила свой путь. После пяти шагов она обернулась.

— И, мальчики?

— Да, мэм? — сказал Зейн.

— Два резких взмаха и слово «Нургламониас». Акцент на первый и третий слог.

— Да, мэм! — ответил Зейн, ухмыляясь.

Учебный год перевалил через осень, приблизились зимние каникулы. Футбольное поле покрылось ковром из листьев, шуршащих и разлетающихся под ногами команды по изучению маглов профессора Карри. Неофициальный футбольный турнир закончился победой команды Джеймса. Джеймс лично забил победный гол, третий за день вратарю Хорасу Бирчу, гремлину из Когтеврана. Его команда собралась вокруг Джеймса, прыгая и крича, словно они только что выиграли Кубок школы. На самом деле, команда победившего факультета получала от профессора Карри сто очков, что было лучшим призом, какой она могла предложить. Команда окружила Джеймса, подняла его к себе на плечи и понесла во внутренний двор школы, словно он только что вернулся, одолев дракона. Он широко улыбался, его щеки раскраснелись на холодном осеннем ветру, а настроение было лучше, чем в течение всего предыдущего года.

Уроки и домашняя работа, которые так пугали в первые недели, стали скучными и предсказуемыми. Профессор Джексон задавал бесконечные устрашающие эссе и проводил внеплановые контрольные на своих занятиях каждые пару недель. Зейн рассказывал Джеймсу и Ральфу забавные истории о столкновениях между профессором Трелони и мадам Делакруа на ночных занятиях по вторникам в Астрономическом клубе, который, как и занятия по прорицаниям проводился обеими профессорами.

Что касается квиддича, Джеймс продолжал осваивать искусство полета на метле с помощью Теда и Зейна, пока не начал ощущать некоторую уверенность в том, что он реально сможет попасть в команду Гриффиндора в следующем году. Он начал мечтать о том, как получше выступить на отборочных следующей весной, чтобы затмить все воспоминания о его неудавшейся попытке на первом курсе. Зейн, в свою очередь, продолжал необычайно хорошо летать в команде Когтеврана. Несмотря на свое довольно специфичное магловское происхождение, он изобрел прием, который назвал «жужжащая башня», в котором он отбивал бладжер вокруг комментаторской будки, позволяя ему набрать скорость по окружности, и затем встречал его с другой стороны, отбивая уже с большей силой и немного меняя направление. Используя этот трюк, ему удалось полностью сбить с метел двух игроков, с извинениями отправив их ненадолго в больничное крыло.

Жизнь Ральфа на факультете Слизерин какое-то время была унылой. Табита никогда открыто не говорила с ним о его дезертирстве во время дебатов или о том, что он бросил посещать собрания Прогрессивного Элемента. Джеймс и Зейн поняли, что она прекратила все отношения с ним, когда он снова стал другом Джеймса. В конечном итоге, старшие слизеринцы просто забыли про Ральфа, исключая несколько прохладных взглядов и ехидных замечаний в гостиной Слизерина. Затем, неожиданно, Ральф подружился с некоторыми студентами Слизерина первого и второго курса. В отличие от владельцев голубых значков, никто из них, казалось, не был заинтересован в расширении своего кругозора относительно политики и первопричин. Конечно, первокурсники в Слизерине могли оказаться изворотливыми обманщиками, но парочка из них, похоже, так искренне полюбили Ральфа, что даже Джеймс решил, что они забавные, в своем роде.

Защита от темных искусств стала любимым предметом Джеймса, Зейна и Ральфа. У Профессора Франклина был очень практичный подход к занятиям, со множеством волнующих историй и реальными примерами из собственной долгой жизни и его всевозможных приключений. Джеймс, что никого не удивило, оказался очень хорошим дуэлянтом. Он признавался с застенчивой улыбкой, что многим оборонительным приемам научился у своего отца. Никто, тем не менее, включая Джеймса, не хотел выходить на дуэль против Ральфа. Казалось, палочка Ральфа проявляла невероятно случайное мастерство, когда он применял оборонительные заклинания. На своей первой дуэли Ральф попытался применить простое заклинание Экспеллиармус на Виктории. Он взмахнул палочкой, правда немного резко, и из ее конца выстрелили голубые молнии, опалив волосы Виктории так, что на ее макушке образовались проплешины. Девушка ощупала их руками, и ее глаза почти вылезли из орбит. Она яростно закричала, и лишь три ученика смогли оттащить ее от Ральфа, втрое превосходящего ее размерами. Ральф пятился, усиленно извиняясь, кончик его палочки дымился.

Лишь однажды вечером в гостиной Когтеврана нашелся тот, кто опрометчиво заговорил о дебатах с Джеймсом, Зейном и Ральфом. Они только закончили свою домашнюю работу, когда высокий четверокурсник по имени Грегори Темплтон сел за стол напротив них.

— Эй, вы двое участвовали в дебатах, так ведь? — спросил он, указывая то на Зейна, то на Ральфа.

— Да, Грегори, — ответил Зейн, запихивая свои книги в сумку, его голос выдавал величайшую неприязнь к старшекурснику.

— Ты тот, что был за столом вместе с Корсикой, так? — сказал Грегори, поворачиваясь к Ральфу.

— Э-э-э, да, — ответил Ральф — но…

— Ты передай ей от меня, она права в своих замечаниях, да? Я читал книгу, где рассказывается обо всем этом. Она называется «Замысел Дамблдора», и там все о том, как старик и Гарри Поттер состряпали это дело от начала до конца. Вы знали, что они придумали всю историю о Реддле и крестражах в ночь, когда старик умер? Кое-кто даже говорит, что Гарри Поттер сам убил Дамблдора после того, как они разработали этот план.

Джеймс постарался сдержать свой гнев. Ровным голосом он спросил у Грегори:

— Тебе известно, кто я такой?

Зейн пристально уставился на бутылку в руке Грегори.

— Эй, — спросил он с показной небрежностью, тайком направляя свою палочку, — что это ты пьешь?

Девяносто секунд спустя Джеймс, Зейн и Ральф убегали прочь из-за общего стола, который Грегори весь оплевал тухлой водой.

— Практика! — кричал Зейн, уворачиваясь от цепких рук Грегори. — Я клянусь! Я просто практиковал трансфигурацию! Твое питье случайно попалось на дороге! Спроси МакГонагалл!

Трое мальчиков счастливо выскользнули из комнаты, громко смеясь над устроенным хаосом.

На Рождественских каникулах Джеймс собирался домой. После обеда в последний день семестра он отправился в спальню Гриффиндора, чтобы собрать свои вещи. Небо за окном башни было холодным и серым. Джеймсу немедленно захотелось оказаться сейчас в доме под номером двенадцать на Площади Гриммо у большого камина с чашкой горячего шоколада в руках. Состав напитка, который готовил Кикимер, был довольно сложным, по последним подсчетам, включал в себя четырнадцать неизвестных компонентов, в число которых, как он был уверен, входила щепотка настоящего шоколада.

— Эй, Джеймс! — раздался голос Ральфа с лестницы. — Ты там?

— Да, поднимайся, Ральф.

— Спасибо, — Ральф запыхался, поднявшись по лестнице, — я пришел сюда после обеда с Петрой. Она сказала, что ты пакуешь вещи. Умираешь от желания уехать, я так понимаю.

— Еще бы! В этом году мы все собираемся в нашей старой штаб-квартире на праздники. Дяди Джордж и Рон, тети Гермиона и Флер, Тед и его бабушка, Виктория, и даже Полумна Лавгуд, ты ее не знаешь, но она наверняка бы тебе понравилась. Это самая странная взрослая, которую я когда-либо встречал — в хорошем смысле. Скорее всего, бабушки и дедушки с нами не будет. В этом году они отправились навестить Чарли и его семью в Праге. Еще, как мне кажется, Невилл тоже будет там. Я имею в виду профессора Долгопупса.

Ральф мрачно кивнул, глядя на чемодан Джеймса.

— Звучит классно. Да, что ж, тогда я надеюсь, у тебя будет счастливое Рождество и все такое.

Джеймс прекратил паковать чемодан, вспомнив, что отец Ральфа уехал по работе на все каникулы.

— О, да… Что ты будешь делать, Ральф? Проведешь Рождеcтво со своими бабушкой и дедушкой или как?

— Хм? — сказал Ральф, глядя вверх. — О, нет. Все идет к тому, что я зависну здесь на все каникулы. Зейн не уедет до следующей недели, так что, по крайней мере до выходных мы будем торчать тут вместе. После этого… Я буду предоставлен сам себе.

Он глубоко вздохнул.

— Ральф, — спросил Джеймс, бросая в чемодан пару не подходящих друг к другу носков, — ты не хочешь провести Рождество со мной и моей семьей?

Ральф выразил удивление:

— Что? Нет, нет… Я совсем не хочу вклиниваться в ваше большое семейное собрание после всего, ты знаешь… Я не могу. Нет..

Джеймс нахмурился.

— Ральф, ты идиот! И если ты не поедешь со мной на каникулы, я лично применю к тебе случайную трансфигурацию твоей же собственной палочкой. Как насчет этого, ну?

— О, это серьезная угроза! — воскликнул Ральф, затем его лицо озарилось улыбкой. — А твои мама и папа не будут возражать?

— Нет. Сказать по правде, со всеми гостями, которые там соберутся, скорее всего, они даже не заметят.

Ральф вытаращил глаза.

— Я имел в виду, я был… ты знаешь, на неверной стороне во время дебатов и все остальное.

— Они слышали это по радио, Ральф.

— Я знаю!

— И ты не сказал ни слова.

Ральф открыл рот, потом закрыл его. Он задумался на минутку. Наконец, он ухмыльнулся и шлепнулся на кровать Теда.

— Я понял, к чему ты клонишь. Итак, ты говоришь, Виктория будет там?

— Не стоит особо зацикливаться на этом. Она же наполовину вейла, как тебе известно. Это означает, что любой парень, приблизившийся более чем на десять футов, будет без ума от нее.

— Я просто хотел попытаться каким-то образом загладить свою вину перед ней. Ты же знаешь про тот инцидент на уроке защиты от темных искусств.

Джеймс застегнул свой чемодан.

— Ральф, дружище, чем меньше ты будешь говорить об этом, тем лучше.

Следующим утром, во время завтрака Большой зал был почти пуст. Сильный утренний мороз оставил в углах окон серебряные очертания папоротников, что придавало белесую призрачность виду по ту сторону стекла. Джеймс и Ральф пришли одновременно и обнаружили Зейна за столом Когтеврана.

— Тебе реально повезло, Ральф, — сказал Зейн с ухмылкой, сжимая свою чашку кофе в руках. — Я бы отдал все, что угодно, лишь бы узнать, на что похоже Рождество у волшебников.

— Сказать по правде, — сказал Джеймс, наливая себе тыквенного сока. — Я сомневаюсь, что оно оправдало бы твои ожидания.

— Возможно, ты прав. Даже в лучшие времена я представляю его немного похожим на здешний Хэллоуин.

— Эй, Ральф, — сказал Джеймс, подталкивая своего крупного приятеля, — подожди, вот увидишь наш традиционный Рождественский парад привидений! Мы будем есть конфеты в виде летучих мышей и пить горячий шоколад из черепов эльфов!

Ральф заморгал. Зейн кисло посмотрел на них и закатил глаза.

— Да-да, вы будете предаваться безудержному веселью.

— Ну, ладно тебе, — сказал Ральф, наконец, поняв шутку. — У тебя будет великолепное Рождество с твоей семьей. В конце концов, ты увидишь маму и папу.

— Да, конечно. Восемь часов полета до Штатов с моей сестрой Грир, которая весь путь будет расспрашивать про жизнь в сумасшедшей школе волшебства. Она будет разочарована. Ведь единственное, что я смогу сделать своей волшебной палочкой, это постучать по предмету.

— Нам не позволено применять магию нигде, кроме Хогвартса, — поучительно заметил Ральф.

Зейн проигнорировал его.

— И затем Рождество с бабушками, дедушками и всеми моими кузенами в Огайо. Вы не представляете какое это безумие каждый раз.

Джеймс не мог не спросить:

— Что ты имеешь в виду?

— Представь себе традиционное американское Рождество, словно сошедшее с картины Нормана Роквелла, — сказал Зейн, обводя руками воображаемую рамку. — Распаковываются подарки, разделывается индейка, водятся хороводы вокруг Рождественской елки. Теперь понимаешь?

Ральф и Джеймс кивнули, постаравшись сдержать улыбки от похоронного выражения на лице Зейна.

— Ну, хорошо, — Зейн продолжил. — Теперь представьте болотных духов вместо людей. И вы поймете.

Джеймс рассмеялся, Ральф, как обычно, моргал и смотрел то на одного, то на другого мальчика.

— Потрясающе! — воскликнул Джеймс.

Зейн неохотно улыбнулся.

— Да, полагаю, это выглядит довольно весело со стороны. Все эти визги и царапанья, когда открывают подарки, крошечные обрывки бумаги, летающие повсюду, рано или поздно попадающие в камин и едва не устраивающие пожар.

— Что такое болотные духи? — спросил Ральф, усиленно стараясь понять.

— Спроси у Хагрида на следующем уроке по уходу за магическими существами, — ответил Джеймс, все-таки не удержавшись от смеха. — Тогда поймешь.

Позже утром Ральф и Джеймс попрощались с Зейном и вытащили свои чемоданы во внутренний двор. Тед и Виктория уже были там, сидели на своих чемоданах на верхней ступеньке в окружении необычно тихой морозной природы. Волосы Виктории отросли настолько хорошо, насколько возможно, стараниями мадам Курио в больничном крыле, но новые волосы заметно отличались по цвету и текстуре. В результате Виктория носила удивительное разнообразие шляп на голове. Шляпы, во всяком случае, только улучшали ее внешность, но она жаловалась на них при каждом удобном случае. Сегодня она надела маленькую горностаевую шляпку-таблетку, щегольски задранную над ее левой бровью. Она холодно взглянула на Ральфа, когда тот закинул свой чемодан на ступеньку. Спустя несколько минут Хагрид подогнал повозку. Ральф открыл рот, увидев, что повозка едет сама по себе.

— Вы не должны были их увидеть до начала следующего года, честно говоря, — сказал Хагрид Джеймсу и Ральфу. Он нажал на тормозной рычаг и занялся погрузкой их чемоданов в повозку. — Так что не забудьте потом весной сделать удивленные лица, ладно?

— Ох, Хагрид, — заносчивым тоном произнесла Виктория, — если эти ужасные штуковины и вправду выглядят так, как мне мама рассказывала, то я в любом случае рада, что их не вижу.

Она протянула руку, и Тед помог ей забраться в повозку, хотя, по сути, в этом не было необходимости.

В экипаж втиснулись еще несколько студентов, запоздало отправлявшихся на каникулы. Хагрид отвез их на станцию Хогсмид, где они сели на Хогвартс-экспресс. Поезд был практически пуст по сравнению с их первой поездкой. Вчетвером они нашли купе ближе к концу поезда и приготовились к долгому пути.

— Так Хогсмид — деревня волшебников? — спросил Ральф Теда.

— Так и есть. Родина Трех Метел и Сладкого Королевства — у них лучшие Тараканьи тарталетки в мире, и множество других магазинов. Ты сможешь ходить в Хогсмид на выходные начиная с третьего года обучения.

Ральф выглядел задумчивым, его брови сошлись книзу, а нижняя губа выпятилась вверх, сжимая все его лицо к носу.

— А как же волшебники охраняют магическую деревню от маглов? Я имею в виду, нет ли там каких-то дорог или чего-нибудь?

— Сложный вопрос, приятель — сказал Тед, ссутулившись на сидении и скидывая ботинки.

— Держи свои грязные ботинки подальше от меня, Люпин, — сморщила носик Виктория.

Тед проигнорировал ее, вытянул ноги через купе и положил на противоположное сидение.

— В этом семестре я посещал занятия старины Камнелица по Продвинутой Прикладной Техномантии и все, что я могу сказать тебе о местах наподобие Хогсмида, так это, что они не просто скрыты, маглы вообще не могут найти к ним дорогу. Это все квантовое. Если бы Петра была здесь, она объяснила бы лучше.

— Что значит квантовое? — заинтересовался Джеймс.

Тед пожал плечами.

— Это шутка в П.П.Т. Если в чем-то сомневаешься, просто скажи «квантовый», — он покорно вздохнул, собираясь с мыслями. — Хорошо, представьте, что есть места на Земле, которые, как дыры в пространстве, затянуты резиной, понимаете? Вы не можете сказать, чем они отличаются с высоты, но возможно они немного пружинят или что-то в этом роде. Затем, скажем, один волшебник, который действительно понимает в квантовом, проходит мимо. Он говорит: «О, вот место, где мы сможем поставить потрясную волшебную деревушку». Итак, что он делает, он создает нечто вроде огромного магического веса, но на самом деле очень-очень крошечного, так? И этот вес вроде как падает в резиновую реальность и прогибает ее ниже, ниже и ниже. И таким образом, вес выталкивает резиновую реальность прямо в другое измерение, создавая пространственно-временную воронку.

— Подожди, — сказал Ральф, сосредоточенно насупившись. — Как это — пространственно-временная?

— Без понятия, — сказал Тед, пренебрежительно отмахиваясь. — Не важно. Это все квантовое. Никого это не волнует кроме старых сварливых пергаментоголовых вроде профессора Джексона. Короче, образуется пространственно-временная воронка в месте, где вес давит на резиновую реальность. Понимаете, маглы могут действовать только на поверхности реальности. Они не видят, где воронка погружается в это новое пространственное измерение. Для них там просто ничего нет. Однако, маги могут спускаться по воронке вниз, в основное пространство, если мы знаем, что искать, и посвящены в эту тайну. Вот так мы и строим места типа Хогсмида.

— Значит, Хогсмид расположен на дне какой-то воронкообразной долины, — задумчиво спросил Ральф.

— Нет, — сказал Тед, снова выпрямляясь. — Это просто метафора, как ты понимаешь. Пейзаж выглядит как обычно, но пространственно он расположен с другой стороны пространства-времени, куда маглы не могут попасть. Большинство волшебных мест построены по этому принципу. Мы выращиваем магических существ в квантовых заповедниках. Все горные пастбища, где живут великаны, спрятаны в квантуме и отсутствуют на картах маглов. Вот так это работает. Довольно просто.

— Просто? — переспросил Ральф растерянно.

Тед вздохнул.

— Смотри, приятель, это как тараканьи тарталетки в Сладком королевстве. Тебе не нужно знать, как их делают, ты просто хочешь их съесть.

Ральф обмяк.

— Не уверен, что смог бы их съесть.

— Этот парень действительно тупой или прикалывается? — спросил Тед Джеймса.

— Но если маглы не могут пройти, — ответил Джеймс, — как тот магл попал на школьное поле?

— А, да, — сказал Тед, снова откидываясь назад. — Загадочный незнакомец на квиддиче. Что сейчас об этом говорят? Он был маглом?

Джеймс и забыл, что не все, что он знал о том человеке, стало достоянием общественности. Он вспомнил теперь, как Невилл Долгопупс говорил о нелепых слухах вокруг таинственного человека с поля для квиддича.

— Да, — сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало беззаботно. — Я слышал, он мог быть маглом. Я просто немного удивился, как магл смог войти со всеми этими вещами, ну вы знаете, квантовыми...

— На самом деле, — сказал Тед, мельком взглянув в окно на сияющий день. — Я предполагаю, даже магл сможет войти, если его будет сопровождать волшебник, или кто-то укажет ему путь. Это не значит, что обычные люди не могут войти совсем. Это значит только, что их чувства не распознают вход в пространство. Если волшебник проводит его внутрь, и магл проникнет несмотря на то, что говорят ему чувства… конечно, это возможно. Но кто может быть настолько глуп, чтобы сделать что-то подобное?

Джеймс пожал плечами и посмотрел на Ральфа. На лице Ральфа отражалось то же, что подумал Джеймс. Глупый или нет, кто-то действительно провел магла на землю Хогвартса. Как и почему он это сделал, оставалось тайной, но Джеймс намеревался сделать все, чтобы выяснить это.

На ланч все четверо ели сэндвичи, завернутые в вощеную бумагу, которые утром прихватили с кухни Хогвартса, а затем ехали в дружеской тишине. День обещал стать холодным и ярким, солнце сияло как алмаз над границей полей и деревьев. Мороз отступал, оставляя землю сырой и серой. Силуэты деревьев врезались в небо, стоя на коврах из мертвых листьев. Ральф читал и дремал. Виктория пролистала кипу журналов, а затем побрела искать друзей, которые, как она подозревала, были в поезде. Тед учил Джеймса играть в игру под названием «Палочки и сверла», которая заключалась в том, чтобы с помощью волшебных палочек левитировать кусочек пергамента, сложенный в фигуру или толстый треугольник. По словам Теда, оба игрока используют свои палочки, одновременно левитируя сложенный пергамент — сверло. Каждый старается переместить фигуру в определенную зону, обычно круг, нарисованный на пергаменте и расположенный рядом с противником. У Джеймса неплохо получалась левитация, но он не мог сравниться с Тедом, который знал, как ослабить работу палочки Джеймса, выбивая «сверло» с дистанции, и внезапно сбрасывал его в цель с оглушительным шлепком.

— Все дело в практике, Джеймс, — сказал Тед. — Я играю в эту игру с первого курса. Временами у нас бывало до четырех человек в команде, и мы использовали «сверло» размером с бюст Годрика Гриффиндора, который стоит в общей гостиной. Я лично несу ответственность за тот факт, что его левое ухо пришлось приклеивать обратно. Не знаю, почему заклинание Репаро не подействовало, и нам пришлось починить его таким необычным способом.

К тому времени, когда поезд мягко подошел к платформе Девять и Три Четверти, сумерки окрасили небо в дивный сиреневый цвет. Джеймс, Тед и Ральф терпеливо подождали, пока поезд не остановится полностью, затем поднялись, потягиваясь, и вышли на платформу.

Носильщик забрал их билеты, применил на чемоданы заклинание Акцио, довольно грубо вытащив каждый чемодан из багажного отделения и с грохотом бросив к ногам владельцев. Виктория присоединилась к ним, как только они погрузили багаж на тележку.

— Я провожу всех вас к старой штаб-квартире, — важно сказал Тед, выпрямляясь во весь рост. — Это довольно близко, а твои родители, Джеймс, очень заняты из-за всех этих гостей, которые сегодня приезжают. Ну, а Лили и Альбус вернутся из школы, как всегда.

Они прошли гуськом через скрытый портал, отделяющий платформу Девять и Три Четверти от платформы маглов на железнодорожной станции Кингс Кросс.

— Ты же не умеешь водить, Тед, — сказала Виктория с укором. — И едва ли мы сможем поместиться вчетвером на твою метлу. Что ты собираешься делать?

— Полагаю, ты права, Виктория, — сказал Тед, останавливаясь в центре главного зала станции и оглядываясь по сторонам. Маглы двигались вокруг них, торопясь туда-сюда, большинство были закутаны в тяжелые пальто и шляпы. Огромный зал заполнял шум, состоящий из объявлений поездов и звонких записей Рождественских мелодий.

— Похоже мы застряли, — заметил Тед. — Я бы сказал, что это чрезвычайная ситуация, не так ли?

— Тед, нет! — вскрикнула Виктория, когда Тед поднял правую руку, сжимая волшебную палочку.

В вестибюле раздался раскатистый грохот, впрочем, не услышанный никем из бродящих вокруг маглов. Огромный фиолетовый предмет просочился сквозь двери, расположенные под гигантской стеклянной аркой в конце вокзала. Это был, конечно же, автобус Ночной Рыцарь. Джеймс понял, чего ожидать сразу, как только Тед подал знак, но не знал, что тот умеет двигаться вне дорог. Гигантский двухэтажный автобус сжимался и разжимался, продвигаясь сквозь не замечающую его толпу, и не менял скорости, пока внезапно не остановился со скрипом перед Тедом. Двери раскрылись, и оттуда высунулся человек в аккуратной фиолетовой униформе.

— Добро пожаловать в автобус Ночной Рыцарь, — сказал он немного раздраженно. — Чрезвычайный транспорт для волшебников и волшебниц, находящихся в стесненных обстоятельствах. Вы в курсе, что мы в центре долбаной железнодорожной станции Кингс Кросс, не так ли? Вам не кажется, что вы могли бы, по крайней мере, вызвать нас снаружи.

— Привет, Фрэнк, — беззаботно сказал Тед, передавая чемодан Виктории кондуктору. — Это все моя больная нога. Старая травма из-за квиддича. Болит, когда не надо.

— Старая травма, ну конечно. Бабушкины сказки, — пробормотал Фрэнк, нагромождая чемоданы на полку прямо позади двери. — Попробуешь всучить мне эту небылицу еще раз, и я возьму с тебя галлеон, просто чтобы досадить.

Ральф замешкался возле автобусных дверей.

— Ты же сказал, что она близко? Эта самая штаб-квартира? Может, лучше стоит, ну, знаешь, пойти пешком?

— По такому холоду? — искренне удивился Тед.

— И с его больной ногой? — кисло прибавил Фрэнк.

Ральф поднялся в автобус, и не успел он переступить порог, как двери захлопнулись.

— Угол Панкрас и святого Чеда, Эрни — назвал Тед, схватившись за ближайшую медную ручку.

Водитель кивнул, придал лицу свирепое выражение, схватился за руль, словно хотел вырвать его, и ударил кулаком по ускорителю. Ральф, несмотря на совет Джеймса, забыл ухватиться за что-нибудь. Автобус Ночной рыцарь полетел вперед, бросив его на одну из медных кроватей, которые, как ни странно, располагались на нижнем уровне автобуса вместо сидений.

— Хмммпф? — пробормотал спящий волшебник, на которого приземлился Ральф, приподнимая голову над подушкой. — Уже сквер Гросвенор?

Автобус совершил непостижимо крутой поворот вокруг группы туристов, которые изучали расписание отправления поездов, пронесся через зал вокзала, виляя между бизнесменами и старыми леди, словно шквалистый ветер. Стеклянная арка нависла над ними, и Джеймс был уверен, что Ночной Рыцарь не сможет пройти через дверной проем, поскольку был очень большим. Но потом он вспомнил, что автобус, на самом деле, уже проходил через эти двери. Он зажмурился. Без промедлений автобус протиснулся через двери как водяной шар через мышиную нору, выехал на многолюдную улицу и резко повернул.

— Я слышал, у нас сегодня будет гусь на ужин! — крикнул Тед Джеймсу, пока автобус мчался через оживленный перекресток.

— Ага, — откликнулся Джеймс. — Кикимер настаивал на полном комплекте блюд в наш первый вечер!

— Обожаю этого злобного маленького эльфа! — радостно воскликнул Тед. — Что это Ральф делает?

Джеймс обернулся. Ральф спокойно растянулся на кровати вместе со спящим волшебником.

— Все в порядке, — прокричал он, хватаясь за кровать обеими руками. — Меня уже стошнило в тот ночной колпак, который мне дали.

Автобус Ночной Рыцарь проскрежетал за угол, где улица святого Чеда встречалась со сквером Аргайл, затем сжался и внезапно остановился, издавая дребезжащий звук. Огромный фиолетовый автобус стоял тихо и чинно, выпуская изящные клубы выхлопных газов. Двери распахнулись, Тед, Виктория, Джеймс и Ральф выбрались наружу, последний немного пошатываясь, словно пьяный. Фрэнк, несмотря на брошенный в сторону Теда злобный взгляд, осторожно выгрузил их чемоданы на тротуар и пожелал счастливого Рождества. Двери проворно захлопнулись, и мгновение спустя, Ночной Рыцарь покатил вниз по улице, огибая грузовик и выполняя что-то типа пируэта на перекрестке. Три секунды спустя он исчез из виду.

— Отлично сработано, как и ожидалось, — довольно сказал Тед, взял свой чемодан и чемодан Виктории и потащил их к ряду обветшалых домов.

— Какой номер? — спросил Ральф, который отдуваясь тащил свой огромный чемодан.

— Номер двенадцать. Прямо здесь, — ответил Джеймс. Он бывал в старой штаб-квартире столько раз, что уже забыл о ее невидимости для большинства людей. Ральф остановился у основания ступеней, нахмурившись.

— Ах, да, — сказал Джеймс, оборачиваясь. — Ладно, Ральф. Ты пока не можешь видеть дом, но на самом деле он здесь. Номер 12, Площадь Гриммо действительно здесь, между одиннадцатым и тринадцатым. Он принадлежал крестному моего отца, Сириусу Блэку, но тот завещал его папе. Здесь была штаб-квартира Ордена Феникса в те дни, когда они сражались с Волан-де-мортом. Они охраняли ее с помощью заклинания Доверия и чар Разочарования, наложенными сильнейшими на тот момент добрыми волшебниками. Это было наиболее хорошо охраняемое секретное место Ордена до тех пор, пока в конце концов пожиратели смерти не выследили здесь мою тетю, используя чары одностороннего видения. Во всяком случае, сейчас она официально принадлежит папе, но мы не живем здесь постоянно. Кикимер следит за домом, когда нас здесь нет.

— Из всего сказанного я понял максимум каждое третье слово, — вздохнул Ральф. — Но не важно, я уже замерз. Как мы попадем вовнутрь?

Джеймс взял руку Ральфа и втянул его на первую ступеньку крыльца дома номер двенадцать. Ральф споткнулся, вернул себе точку опоры и огляделся. Его глаза расширились, а довольная ухмылка растянулась на лице. Джеймс не помнил свой первый визит в старую штаб-квартиру, но знал из рассказов других, как внезапно обнаруживается дверной проем, когда дом номер двенадцать просто расталкивает дома номер одиннадцать и тринадцать в стороны, как человек распихивающий толпу плечами. Джеймс не удержался от улыбки в ответ на удивление Ральфа.

— Хорошо быть волшебником, — многозначительно сказал Ральф.

Едва Джеймс захлопнул дверь, его мама быстро прошагала к нему через холл, вытирая руки о полотенце.

— Джеймс! — воскликнула она, заключая его в объятья и едва не отрывая его от пола.

— Мам, — сказал Джеймс смущенно и весело. — Прекрати, ты сейчас расплавишь Шоколадную Лягушку у меня в кармане.

— Ты не настолько взрослый, чтобы не поцеловать маму после четырехмесячного отсутствия, знаешь ли, — проворчала она.

— Вы знаете, каково это, — печально воскликнул Тед. — В один момент они дергают завязки вашего передника, а в следующий уже просят одолжить метлу, чтобы пообниматься с какой-то сумасбродкой. Куда уходит время?

Мама Джеймса улыбнулась, повернулась к Теду и хорошенько обняла его.

— Тед, ты никогда не изменишься. Добро пожаловать. И тебе тоже, Виктория. Восхитительная шляпка, кстати, — Ральф тяжело вздохнул, но мама Джеймса продолжила прежде, чем Виктория смогла покритиковать его. — А ты, конечно же, Ральф. Гарри упоминал о тебе и, естественно, Джеймс много рассказывал о своем друге в письмах. Меня зовут Джинни. Я слышала, ты в совершенстве владеешь волшебной палочкой.

— Кстати, а где папа? — быстро спросил Джеймс, не давая времени Виктории высказаться по этому поводу.

— Он подберет Андромеду сегодня после работы. Они скоро должны быть дома. Все остальные прибудут завтра.

— Джеймс! — воскликнули в унисон два детских голоска, сопровождаемые оглушительным топотом. — Тед! Виктория!

Лили и Альбус протолкались мимо своей мамы.

— Что вы нам привезли? — требовательно спросил Альбус, останавливаясь перед Джеймсом.

— Прямо из школы чародейства и волшебства Хогвартс, — важно произнес Джеймс, — я привез вам обоим… крепкие объятия!

Он сгреб Альбуса в медвежьи объятия. Альбус отталкивал его и вырывался, одновременно смеясь и досадуя.

— Нет! Я хочу «Друбблс» лучшую надувную жевательную резинку от ведьмы с тележкой! Я говорил тебе!

Тед присел на корточки и обнял Лили:

— У меня есть кое-что, что тебе понравится, моя дорогая.

— Что это? — спросила она, внезапно смутившись.

— Подождешь до Рождества, хорошо? Ваша мама ведь запаслась драконьим кормом?

— Тед Люпин! — набросилась на него Джинни. — Не давай ей несбыточных надежд, негодяй. А теперь, вы все, пойдемте. Кикимер в подвале весь день готовил то, что он называет «примерным и пристойным чайным сервизом». Не объедайтесь, иначе в вас не влезет гусь, которого он приготовил. Тогда он целую неделю дуться будет.

Гарри и бабушка Теда, Андромеда Тонкс, приехали на полчаса позже, и остаток вечера прошел в вихре еды, счастливого смеха и болтовни. Гарри и Джини, как оказалось, даже не слушали дебаты в Хогвартсе, несмотря на то, что Джеймс думал. Андромеда Тонкс, однако, слушала, и без конца язвила в отношении Табиты Корсики и ее команды. К счастью, она не подозревала, что Ральф тоже был в той команде, и парень был также счастлив оставить ее в неведении.

— Не беспокойся, — прошептал Тед Ральфу через тарелку с десертом, — если кто-нибудь проболтается, то я скажу ей, что ты находился там под прикрытием. Она обожает шпионские штучки, как в старые добрые времена.

Кикимер не изменился ни на йоту. Он низко поклонился Джеймсу, прижав одну руку к сердцу, а другой широко взмахнув.

— Хозяин Джеймс вернулся после своего первого года обучения, — проворковал он своим булькающим голосом. — Кикимер подготовил комнату хозяина так, как он любит. Желают ли хозяин и его друг сэндвичей с кресс-салатом?

Кикимер, как обычно, сохранял в доме исключительный порядок и даже позаботился об украшениях для праздника. К сожалению, понятие Кикимера о хорошем веселье было слегка грубовато, и результат мог бы позабавить Зейна. Отрубленные головы предыдущих домашних эльфов, которые до сих пор висели в прихожей как свидетельство оригинальности чистокровных владельцев имения, были одеты в фальшивые белые бороды и конусообразные зеленые шапки с позвякивающими колокольчиками на концах.

— Кикимер заколдовал их, чтобы они пели праздничные песни, — сообщил эльф Джеймсу и Ральфу немного обиженным тоном. — Но хозяйка решила, что это будет, возможно, слишком… слишком… празднично. Кикимеру нравилось, хотя это не важно.

Казалось, он закидывал удочку на то, чтобы получить разрешение восстановить поющие головы. Джеймс уверил Кикимера, что это была удивительно изобретательная идея, и он сообщит об этом маме. На самом деле, ему было ужасно любопытно увидеть и услышать поющие головы в действии.

Лили и Альбус преследовали Джеймса и Ральфа по пятам большую часть вечера, умоляя продемонстрировать недавно изученное волшебство.

— Давай, Джеймс! — требовал Альбус. — Покажи левитацию! Левитируй Лили!

— Нет! — плакала Лили. — Левитируй Альбуса! Заставь его вылететь в окно!

— Вы оба знаете, что мне нельзя заниматься магией с того момента, как я сошел с поезда и официально покинул Хогвартс, — устало отвечал Джеймс. — Иначе у меня будут проблемы.

— Папа — глава Мракоборцев, обманщик. Скорее всего, ты даже не получишь предупреждение.

— Это невозможно, — серьезно сказал Джеймс. — Когда вы подрастете — то узнаете, что это значит.

— Ты просто не умеешь, так ведь? — засмеялся Альбус. — Джеймс не умеет левитировать! Что ты за волшебник. Первый сквиб в семье Поттеров. Мама умрет от стыда.

— Ты все тот же Альбус-блаббус, ты маленький соплохвост.

— Не называй меня так!

— Как — соплохвост или Альбус-блаббус? — улыбнулся Джеймс. — Ты знаешь, что Альбус-блаббус — это твое настоящее имя? Оно записано в свидетельстве о рождении. Я видел.

— Альбус-блаббус! — запела Лили, танцуя вокруг старшего брата.

Альбус прыгнул на Джеймса, повалив его на пол.

Позже, когда Джеймс и Ральф поднимались на ночь в спальню Джеймса, они проходили мимо занавеса, который, казалось, занимал всю стену. Из-за него доносилось сонное бормотание.

— Старая миссис Блэк, — объяснил Джеймс. — Безумная старая психопатка. Верещит о людях, оскверняющих дом ее предков и ее вещи, каждый раз, как видит кого-то из нас. Папа и Невилл сделали все, что только можно было придумать, чтобы убрать старую летучую мышь со стены, но она крепко держится. Даже хотели вырезать часть стены с портретом, но это несущая стена. Если ее вырезать, верхний этаж может обрушиться прямо на нас. Кроме того, как ни странно, Кикимер очень привязан к ней, ведь она была его старой хозяйкой. Так что, я предполагаю, что она останется частью семьи навечно.

Ральф попытался украдкой заглянуть за занавеску и наморщил лоб:

— Она что… смотрит телевизор?

Джеймс пожал плечами.

— Мы обнаружили это несколько лет назад. Мы оставили переднюю дверь открытой, пока заносили новый диван. Она увидела телик в окне через улицу и заткнулась впервые за недели. Так что мы наняли волшебного художника, он пришел и нарисовал телевизор прямо в ее портрете. Сумасшедшая старая карга любит ток-шоу. С тех пор она стала, ну, более терпимой.

Ральф медленно отпустил занавес над портретом. Мужской голос в нарисованном телевизоре с кем-то беседовал: «А когда вы впервые заметили, что у вашей собаки синдром Туретта, миссис Дрейкмонт?»

Кикимор поставил раскладушку для Ральфа в комнате Джеймса, его чемодан стоял здесь же, а на каждой подушке лежала перевязанная ленточкой шишка, по-видимому, соответствующая представлениям Кикимера о рождественском подарке.

— Когда-то здесь была комната крестного моего отца, — полусонно сказал Джеймс, когда они устроились.

— Круто, — пробормотал Ральф. — Он был хорошим парнем? Или психом, как та старая ведьма на портрете?

— Одним из самых лучших парней, как утверждает отец. Мы расскажем тебе о нем когда-нибудь. Он десять лет провел в тюрьме за убийство.

Наступила минутная тишина, а затем голос Ральфа произнес в темноте:

— Вы, волшебники, можете чертовски озадачить, ты знаешь об этом?

Джеймс улыбнулся. Минуту спустя они оба уже спали.

Глава 11. Три реликвии

После первого волнения, вызванного путешествием и прибытием, рождественские каникулы на Площади Гриммо проходили довольно однообразно. Джеймс представил всем Ральфа, который очень быстро стал частью толпы из друзей и родственников, которая переполняла дом. В среду перед Рождеством приехали дядя Рон и тетя Гермиона вместе со своими детьми — Хьюго и Розой. Вскоре к ним присоединились дядя Билл с тетей Флер, родители Мари-Виктории. Джеймс очень любил их всех, и хотя дом был переполнен до отказа, мальчик был в восторге от того, что они останутся на все каникулы.

— На самом деле, даже хорошо, что ма и па в этом году остались у Чарли, — прокомментировал Рон, затаскивая багаж (свой и Гермионы) по лестнице на третий этаж в предназначенную для них спальню. — Это место, кажется, уменьшилось с тех пор, как мы были детьми.

— Это потому, что ты вырос, Рон, — пожурила его Гермиона, ласково ткнув его локтем в живот. — У тебя нет причин для жалоб.

— Я не жалуюсь. Хотя бы у нас есть своя комната. Ведь если бы Перси был здесь, нас бы подселили к Кикимеру.

Джеймс и Ральф, как и прочие братья и сестры Джеймса проводили дни, играя в волшебные шахматы у камина с дядей Роном, бродя по окрестностям или совершая последние рождественские покупки с Джинни или тетей Гермионой. Флер и Билл воспользовались помощью Джеймса и Ральфа, чтобы срубить и привезти Рождественскую елку, которая выглядела просто очаровательной, когда была снаружи, но, занесенная в дом, заняла не менее двух третей от главного зала.

— Немного стыдно делать это, — признал Билл, доставая палочку и направляя на дерево. — Редуцио!

Дерево сжалось втрое, но ухитрилось сохранить свою густоту, так что в конце концов стало больше похоже на рождественский куст, чем на елку. Ральф, Джеймс, Роза и Виктория потратили большую часть дня накануне сочельника, нанизывая на нитки воздушную кукурузу, украшая дерево и упаковывая подарки. В тот вечер Гермиона собрала всю семью, желая, чтобы они отправились петь рождественские гимны все вместе. Тем не менее ни Рон, ни Гарри не проявили особой радости по поводу этой затеи.

— Дай нам передохнуть, Гермиона, — сказал Гарри, опускаясь в уютное кресло у камина. — Мы весь день на ногах.

— Да, — воодушевленно поддержал Рон, — это только начало праздников. Можем мы присесть ненадолго?

— Рональд Уизли, ты поднимешь свой зад и запихнешь его в пальто и шляпу, — ответила Гермиона, бросая вещи Рона ему на колени. — Мы собираемся всей семьей раз в году, если повезет, и я не позволю тебе просидеть весь вечер на диване, как дома. Кроме того, — добавила она еще воинственнее, — по пути сюда ты говорил, что петь рождественские гимны — это весело.

— Это было до того, как я узнал, что ты серьезно, — пробормотал Рон, вставая и натягивая пальто.

— Ты тоже, — улыбнулась Джинни, хватая Гарри за руку и вытаскивая его из кресла. — Ты сможешь бездельничать все рождественские дни, если захочешь, но сегодня мы идем веселиться, нравится тебе это или нет.

Гарри тяжело вздохнул, но позволил Джинни надеть на него пальто. Она игриво ткнула его в живот, а он улыбнулся, беря свой шарф. К очевидному огорчению Рона и Гарри, Билл избежал похода, пообещав, приложив руку к груди, что он отработает всю программу в прихожей. Флер, одетая так же блистательно, как и ее дочь, с обожанием улыбнулась ему. Когда они подходили к двери, Джеймс услышал, как дядя Рон шепнул его отцу:

— Клянусь, он ведет себя так не столько назло нам, сколько для того, чтобы произвести на нее впечатление.

Ночь получилась такой замечательной и по-настоящему рождественской, что Джеймс задумался, не заколдовали ли ее мама и тетя Гермиона? Крупные хлопья снега бесшумно падали, приглушая отдаленные городские звуки и покрывая грязные стены и тротуар сверкающей белизной. Гермиона раздала листы с текстом гимнов, а затем расставила всех так, чтобы самые юные оказались впереди, а взрослые и высокие — сзади.

— Если бы мама была поблизости, — сказал Рон Гарри, понизив голос. — Я бы поклялся, что Гермиона подражает ей.

После пробного пения Гермиона рассердилась на Теда, который настаивал на пении более веселых песенок к большому удовольствию Альбуса и Хьюго. Наконец, удовлетворившись, она повела труппу по улицам, окружавшим площадь Гриммо, звоня в двери и дирижируя хором. Большинство маглов, которые открывали двери, стояли и слушали с чем-то вроде натянутого удовольствия на лицах. Один раз старик с большим слуховым аппаратом проорал им, что он не поддерживает никаких благотворительных организаций, за исключением Дома Гортензии для Одичавших Кошек, и захлопнул дверь.

— В таком случае МакГонагалл должна ему рождественскую открытку, — заметил Тед.

Джеймс махнул Ральфу рукой прежде, чем тот успел спросить.

— Анимаг. Позже объясню.

Рождественское утро озарилось ярким солнечным светом, который превратил покрытые изморозью окна в ослепительные картины. Ральф и Джеймс встретили Альбуса и Розу, когда те спускались на завтрак.

— Это бесполезно, — с печалью сообщила Роза. — Мама поклялась, что применит Круцио к любому, кто попытается открыть подарки до завтрака.

Джеймс моргнул.

— Тетя Гермиона так сказала?

— Ну, — ответил Альбус, — не так многословно, но она действительно в гневе с тех пор, как застала нас за попыткой посмотреть на подарки с помощью рентгеновских очков дяди Джорджа, чтобы узнать, что в них. Она набросилась на него как дементор. Это было жутко!

— Дядя Джордж здесь? — спросил Джеймс, сбегая вниз по лестнице и направляясь к кухне. — Классно!

— Да, но он привез Кэти Белл с собой, — сказал Альбус, произнося имя нарочито-ворчливым голосом. Альбус не очень-то любил Кэти Белл, как, впрочем, и любую другую женщину, которая могла бы поставить под угрозу проказливую холостяцкую жизнь Джорджа Уизли.

Завернув за угол в старую кухню, Джеймс и Ральф услышали голос Джорджа, говорящий:

— Это такой вид рекламы, который позволил «Тройному В» вырасти до двух точек и стать ведущим магазином шуточных товаров в мире волшебства, понимаете. Поэтому нельзя было отказаться от этого шоу во время такой радиопередачи, как дебаты. Все дело в сенсации!

Кэти Белл, привлекательная женщина с длинными каштановыми волосами, помешивала чай.

— Вы бы слышали, как Майрон Мадригал описывал его по радио, — сказала она, подавляя улыбку.

Тед нахмурился, но его любопытство взяло над ним верх.

— Что он сказал?

— Он назвал это «ребяческой показухой с монументально плохим вкусом», — гордо заявил Джордж, поднимая стакан с соком, словно произнес тост.

— Прекрасно! — ухмыльнулся Тед, чокаясь своим стаканом с Джорджем.

— Джеймс, рад тебя видеть! — сказал Джордж, ставя сок на стол и похлопывая по стулу рядом с собой. — Садись и рассказывай, как обходится с тобой старая «альма матер».

— Замечательно, — ответил Джеймс, садясь и беря кусок тоста. — Джордж, это мой друг Ральф.

— О, мы все о тебе знаем, верно? — сказал Джордж, склоняясь к Ральфу и стукнув его по носу. — Наш человек на другой стороне, а? Просочился в грязное брюхо слизеринской военной машины. Шпионит и саботажит направо и налево, без сомнений.

Ральф покосился на Теда.

— Я ничего не говорил, — официально заявил Тед. — Я случайно упомянул, что ты был в команде Б, когда мы заказывали пакет с нашим маленьким сюрпризом. Все остальное он додумал сам, когда узнал о твоем приезде.

Ральф скривился.

— Ну, это не совсем так, вы же знаете. Я обычный ребенок.

— Никогда не недооценивай того, что может сделать ребенок, Ральфи, — серьезно сказал Джордж.

— Верно, — кивнула Кэти, — Джордж и его брат Фред устроили лучший взрыв в классе за всю историю Хогвартса во времена правления Амбридж Ужасной.

— Как я и сказал, все дело в сенсации, — сказал Джордж.

— А также маленькая месть, — улыбнулась Кэти.

— Как ты осмелилась предположить такое?

Ральф и Джеймс обменялись недоуменными взглядами.

Джеймс, Ральф, Тед и Джордж завтракали последними. Младшие дети без труда вытащили их из-за стола, чтобы наконец собрать всю семью вместе и открыть подарки.

— Разве ты не сделал так, как я тебе сказал? — спросил Джордж, смеясь, пока Альбус тащил его в гостиную. — Открыть подарки посреди ночи, а потом снова упаковать их с помощью чар Репаро?

— Я пытался! — серьезно ответил Альбус. — Я стащил палочку Джеймса и попрактиковался на коробке с бисквитами. Это не работает! В конце концов получился только беспорядок. Мама едва не отлупила меня.

— Ты стащил мою палочку! — воскликнул Джеймс, устремляясь за Альбусом. — Я сам тебя отлуплю! Верни немедленно!

Альбус с криком убежал, преследуемый Джеймсом.

Было много визга и клочков бумаги, и Джеймс подумал, что Рождество на площади Гриммо мало чем отличается от того, что описывал Зейн, про его семейное рождество в Штатах, болотные духи и все остальное. Когда юные Поттеры и Уизли открыли все свои подарки и убежали радоваться им, оставшиеся подарки были открыты немного более сдержано. Гарри подарил Джинни необычный новый котел, который она развернула и осмотрела без особого интереса.

— Это Колдовской Котел, — объяснил он, защищаясь. — Он готовит обед по щелчку! Тебе достаточно загружать в него все ингредиенты каждое утро, все что валяется в буфете. Не важно что. Колдовской Котел подбирает лучшее блюдо, которое можно сделать из них, и готовит в течение дня. Мы все возвращаемся поздно домой и, вуаля, волшебный ужин. Отличное решение для работающей мамы, которая всегда в движении.

— На самом деле это было написано на вывеске Тристана и Тапперворта, — с ухмылкой заметил Рон. Гарри отвесил ему подзатыльник.

Флер фыркнула.

— Там, откуда я родом, неприлично для мужчины покупать посуду в качестве подарка.

— Это потому, моя дорогая, что там, откуда ты родом, — мягко сказал Билл, — мужчины готовят сами.

— О, просто открой следующий, — сказал Гарри с досадой.

Следующий подарок, открытый Джинни, оказался парой сережек с русалочьим жемчугом и был принят остальными гораздо лучше. Джинни казалась одновременно смущенной и очень довольной.

— Гарри! Не представляю, откуда ты взял деньги на это! Русалочий жемчуг! Вот уж не ожидала… — ее глаза заблестели от сдерживаемых слез.

— Просто надень, — улыбнулся Гарри. — Если тебе так лучше, то они ненастоящие. Жемчуг лепреконов. Это просто подарочное дополнение к Волшебному котлу.

— Они чудесны, — она просияла, поцеловав его.

Рон подарил Гермионе маленький, но, по-видимому, дорогой флакончик духов, под названием «Причудливое очарование», которому Гермиона очень обрадовалась. Джинни и Гермиона объединились, чтобы купить Гарри и Рону билеты на Мировой кубок по квидичу.

— Мы знаем, что вы оба уже много лет хотите пойти туда, — пояснила Гермиона, пока Гарри и Рон поздравляли друг друга, — но вы никогда не думали купить расширенные билеты. Мы взяли восемь общих билетов, так что вы сможете взять с собой детей, если захотите. Им понравится. И ваших жен, конечно, если пожелаете. Все зависит от вас.

Но Гарри и Рон уже погрузились в обсуждение того, какие команды будут участвовать в Кубке, и едва ли расслышали последнюю фразу.

Джеймс открыл свой подарок и был очень удивлен, увидев, что родители подарили ему новую метлу.

— Вау, — выдохнул он — Молниеносная! Мам, Пап, вы подарили мне Молниеносную?

— Ну, — медленно сказал Гарри. — Я знаю, поначалу у тебя были проблемы с метлой, но я поговорил с твоим другом Зейном, и он сказал, что теперь ты летаешь действительно хорошо. Я подумал, тебе будет приятно тренироваться на своей собственной метле. Школьные метлы слишком старые. Медленные, громоздкие и в управлении не слишком послушные. Попробуй эту и, думаю, ты сразу ощутишь разницу.

— Конечно, если ты не хочешь, — предложил Джордж, — то ты всегда можешь сторговаться с Тедом. Его старый Нимбус, может, и медленный как флоббер-червь, зато обладает антикварной ценностью.

Тед запустил в Джорджа комком оберточной бумаги, угодив ему прямо в лицо.

Джеймс чувствовал себя немного виноватым перед Ральфом, который не слышал о своем отце с тех пор, как уехал на каникулы. Ральф только пожимал плечами, говоря, что его отец скорее всего прислал рождественский подарок в школу. Джеймс и Ральф оба были удивлены, когда Джинни вручила Ральфу небольшой сверток.

— Он не очень большой, — улыбнулась Джинни, — но мы думаем, тебе понравится.

Ральф развернул подарок и взглянул на него. Это оказалась потрепанная книжка с загнутыми страницами, слова на обложке стерлись со временем. Она называлась «Продвинутый курс зельеварения».

— Она принадлежала великому слизеринцу, каким и ты однажды станешь, без сомнений, — сказал Гарри мрачно. — Честно говоря, я думал, что потерял ее, но она нашлась несколько недель назад. Я не знал, что с ней делать, пока ты не приехал к нам на каникулы. У меня такое чувство, что она должна быть у тебя. Просто не позволяй профессору Слизнорту увидеть ее и пользуйся ей как… справочником.

Ральф осторожно открыл книгу. Ее поля заполняли написанные от руки заметки и рисунки.

— Кто написал все эти вещи внутри?

— На самом деле не важно, — загадочно ответил Гарри. — Ты его все равно не знаешь. Просто береги ее и будь осторожен с использованием некоторых заметок. Они могут быть немного… хитрыми, иногда. Однако, мне кажется правильным, что эта книга должна быть в руках хорошего слизеринца. С Рождеством, Ральф.

Ральф поблагодарил Гарри и Джинни, слегка недоумевая из-за серьезного отношения к нему и подаренной книге. Он решил, что несмотря на таинственность книга была, по-видимому, и правда важна. Он завернул ее в кусок ткани, который дала ему Джинни, и положил на дно своего чемодана.

Джеймс обрадовался, когда вечером приехали Невилл и Полумна Лавгуд. Эти двое встречались в течение последних нескольких месяцев, но Джеймс слышал, как его мама говорила Андромеде Тонкс, что их отношения никуда не сдвинулись. Джеймс не понимал, откуда мама знает такие вещи, но не сомневался, что та права. Для Джеймса Невилл и Полумна выглядели слишком… братом и сестрой, чтобы пожениться.

После обеда бабушка Уизли вышла на связь через камин, чтобы пожелать всем счастливого Рождества.

— Мы совершенно очаровательно проводим здесь время с Чарли, — сказала она из-за каминной решетки. — И Прага просто прелестна. Я думаю, вам, мальчики, необходимо поговорить с вашим отцом. Он в полном восторге от здешней магловской архитектуры и хочет остаться еще на несколько недель. Он стал настолько непредсказуем теперь, когда ушел в отставку из Министерства. Ох, это так трудно, когда дети разбросаны по всему миру. Как же мне уследить за всеми моими внуками?

— Как там Чарли и Клэр с детишками, Молли? — спросила Гермиона, переводя разговор в более безопасное русло.

— Прекрасно, хотя Чарли настаивает на том, чтобы брать маленьких Харольда и Джулса с собой на работу время от времени. Как эти бедные дети смогут вынести вид этих тварей и избежать ночных кошмаров — выше моего понимания.

Джеймс, который несколько раз встречался со своими юными кузенами Харольдом и Джулсом знал, что такие как они скорее сами вызовут ночные кошмары у драконов, чем наоборот.

Позже, этим же вечером, когда члены семьи начали расходиться по кроватям, Джеймс и Ральф нашли себе местечко у камина, рядом с Полумной Лавгуд, которая рассказывала им о своей последней экспедиции в Высокие горы в поисках Чертохолопого Головосека.

— Пока что не удалось точно определить местонахождение, — сказала она, — но недавно я обнаружила обширную сеть следов и остатки их жизнедеятельности. Похоже, основу его диеты составляют бешеные вермпы и фигглы, так что его помет довольно легко отличить от прочих по одному только запаху. Он слегка похож на мятный. Не то чтобы неприятный.

— Чертехвостый… головастик? — переспросил Ральф.

— Довольно похоже, — мягко сказала Полумна. — Это разновидность нелетающих ящеров, связанных дальним родством с гиппогрифами и октогаторами. Я сделала слепок их следа и взяла образец навоза. Хотите узнать, как он пахнет?

— Полумна, — сказал Джеймс, наклоняясь вперед и понижая голос, — можешь ответить нам на один вопрос? Я бы предпочел, чтобы никто об этом не знал.

— Я специализируюсь на вещах, которые никто не знает, — заметила Полумна.

— Я имею в виду, это что-то вроде секрета.

— О, — только и сказала Полумна, ее лицо оставалось спокойным. Джеймс подождал немного, но она просто наблюдала за ним, вежливо улыбаясь. Полумна, вспомнил он, обладала довольно уникальным подходом к беседе. Он решил ковать железо, пока горячо.

— Речь не о Головосеках или Мозгошмыгах, или чем-нибудь подобном. На самом деле, такой вопрос, скорее, стоило бы задать твоему отцу, будь он здесь, но я надеюсь, ты тоже сможешь помочь. Что тебе известно о… об Астрамаддуксе и Мерлине Амброзиусе?

Полумна была самым непоколебимым человеком, которого Джеймс знал. Она только посмотрела в огонь и сказала:

— А-а-а, да, не совсем моя специальность. Однако, увлечение всей жизни моего отца. Астрамаддукс был историком, который записывал последние дни Мерлина и его обещание вернуться, конечно. Объект множества слухов и интриг на протяжении веков.

— Да, — сказал Джеймс, — мы знаем. Мы читали о нем и о предсказанном возвращении. Что нам любопытно, как это должно произойти? Что для этого нужно?

Полумна задумалась.

— Жаль, что отца здесь нет. Он может говорить на эту тему днями. На самом деле, он так и сделал на встрече альтернативных магических издателей и радиовещателей в Белфасте. Выступил с речью о последствиях заговора Мерлина и их гипотетических вероятностях, если мне не изменяет память. Она длилась три с половиной дня, пока он не уснул на трибуне. На самом деле, я думаю, он уснул задолго до того, как кто-то это заметил. Он известный соновещатель. Множество своих речей он произнес в ночной рубашке. Большинство людей думают, что это эксцентричность, но я считаю, что он просто совместил два дела, — она нежно вздохнула.

Джеймс понимал, что у него не очень много времени до того, как кто-нибудь, Джордж, или хуже того, папа или мама, войдут в комнату.

— Полумна, что он говорил об этом? Считал ли он возвращение Мерлина возможным?

— О, конечно, считал. У него были сотни теорий касательно этого. На самом деле, он жил надеждой увидеть этот день, несмотря на то, что даже не был уверен, что, когда Мерлин вернется, он будет тем, кого мы называем добрым волшебником. Он написал целую серию статей в «Придире», повествующих о трех реликвиях и предлагающих вознаграждение в сотню галлеонов любому за правильный ключ к их местонахождению.

Джеймс старался не мешать Полумне.

— Что за три реликвии?

— О, — сказала Полумна, посмотрев на него. — Я думала, вы читали об этом?

— Это так, но там ничего не было сказано ни про какие реликвии. Там было сказано только, что Мерлин оставит мир людей и вернется, когда придет его время, или что-то в этом роде, — вмешался Ральф.

— А, да, тогда это ключ, не правда ли? — безмятежно ответила Полумна. — Реликвии появятся, когда придет время. Три необходимых Мерлину магических элемента — его трон, его мантия и его посох. Он оставил их на хранение Астрамаддуксу. Согласно предсказанию, как только все три реликвии соберутся в месте под названием «Зал Пересечения Старейших», Мерлин вновь появится, чтобы потребовать их.

Джеймс разинул рот от удивления. «Зал Пересечения Старейших», — подумал он, вспоминая надпись на воротах таинственного острова. Он чувствовал, как колотится его сердце и был уверен, что Полумна слышит это в его голосе. Он постарался отразить в голосе только любопытство.

— Так что же случилось потом с тремя реликвиями Мерлина?

— Никто точно не знает, — беззаботно ответила она, — но мой отец разработал несколько довольно сильных теорий. Согласно легенде, церемониальная черная мантия Мерлина была создана из нетленной ткани, позволяющей ей сохраняться вечно. Она предположительно была использована как саван для тела Кригла, первого короля волшебного мира, в надежде, что она будет препятствовать гниению. Увы, никто не знает, где находится могила Кригла, всех Хранителей тайны погребли в ней же, чтобы сохранить секрет навсегда, — Ральф содрогнулся, а Полумна продолжала: — Трон Мерлина передавался в королевстве маглов как реликвия от поколения к поколению, всегда готовый к возвращению волшебника, пока не затерялся в дымке времен. Кто-то верит, что он был восстановлен королем волшебного мира в шестнадцатом столетии и по сей день хранится в Министерстве магии, забытый в бесконечных подвалах Отдела тайн.

— Наконец, — сказала она, прищурившись, словно просматривая воспоминания, — величайшая из реликвий Мерлина, его посох. Тогда маги использовали посохи чаще, чем палочки, знаете ли. Длинные палки, часто высотой с самого волшебника. Мерлинов посох был вырезан из ствола редкого говорящего дерева. Говорят, он мог заставить свой посох говорить голосом дриады, которая дала ему его. Астрамаддукс хранил посох сам, единолично до дня возвращения Мерлина. Он спрятал его, и секрет его местонахождения, говорят, умер вместе с ним.

— Вау, — сдавленно промычал Ральф.

— Но допустим, — сказал Джеймс, — кто-нибудь соберет все реликвии снова вместе. Где ему искать этот Зал Пересечения Старейших?

— Опять-таки никто не знает, — ответила Полумна, — Астрамаддукс упоминал о нем так, словно его читатели должны знать, где это, словно тогда это было известное место, полностью утерянное для нас сейчас.

— Но твой отец верил, что это возможно — вернуть Мерлина обратно? Он думал, что это случится? — настаивал Джеймс.

Впервые ее лицо приняло серьезное выражение. Она взглянула на Джеймса:

— Мой отец верил в великое множество разных вещей, Джеймс, далеко не все из них были приближены к реальности. Да, он верил в возвращение Мерлина. Также он верил в целительную силу наргловских бородавок, фонтан чарующего дыхания и существование подземной цивилизации получеловеческих существ, которых он называл Мордмунками. Иными словами, если мой папа во что-то верил, это не обязательно было правдой.

— Да, я понимаю, — сказал Джеймс довольно смущенно.

Полумна продолжала:

— Ни один волшебник не смог преодолеть смерть. Многие обманывали ее на время, используя различные средства, начиная от творческого подхода к проблеме и кончая откровенным злом. Но нет ни одного волшебника за всю историю, пережившего смерть и вернувшегося рассказать об этом. Таков закон смертности. Одна жизнь, одна смерть.

Джеймс кивнул, но он уже не слушал. Голова у него шла кругом. Наконец, заглянула Джинни и отправила обоих мальчиков в постель.

— Так что ты думаешь? — спросил Ральф, когда они миновали завешенный портрет старой миссис Блэк и поднялись по лестнице. — По-прежнему считаешь, что все это большой заговор Мерлина?

Джеймс кивнул.

— Наверняка. Помнишь наше первое занятие по защите от темных искусств? Когда профессор Джексон пришел поговорить о чем-то с профессором Франклином? Они оба стояли посреди коридора, когда королева вуду прибежала сообщить Джексону, что класс ждет его. Помнишь?

— Да, конечно.

— Ну, ты же знаешь тот саквояж, который Джексон носит с собой повсюду? Я заглянул в него. Он был приоткрыт и стоял всего в футе от меня. Там был большой сверток из какой-то черной ткани внутри. Джексон заметил меня и посмотрел таким взглядом, что смог бы расплавить!

Джеймс открыл дверь в комнату, и Ральф упал на свою раскладушку.

— И что? Я ничего не понимаю.

— Помнишь, что я рассказывал тебе про ночь, когда я спрятался под мантией-невидимкой и проследил за папой и профессором Франклином? Франклин говорил папе, что должен приглядывать за профессором Джексоном. Он сказал, что Джексон связан с пропагандой движения против мракоборцев. Разве не понимаешь?

Ральф опять нахмурился, задумавшись.

— Я не знаю. Не могу поверить, что профессор Джексон может быть частью заговора и хочет начать войну с маглами. Пусть он немного жестковат, но, как мне кажется, довольно клевый.

— Я тоже так считаю, но Ральф, знаешь, что за вещь была у него в саквояже? По-моему, это была одна из реликвий! Мантия Мерлина! Он хранит ее до тех пор, пока не сможет собрать вместе все реликвии.

Глаза Ральфа расширились.

— Нет! — прошептал он. — Не может быть! Я хочу сказать, профессор Джексон…!

— Это еще не все, — сказал Джеймс, роясь в рюкзаке. — Взгляни на это.

Он вытащил номер «Ежедневного Пророка», который ему дал Зейн, со статьей о демонстрации против визита Гарри Поттера на обложке.

— Она была на дне моего чемодана все это время. Я забыл, зачем сохранил ее, но взгляни на заголовок сзади.

Джеймс постучал по статье о взломе в Министерстве магии и странно заколдованных грабителях, которые, по-видимому, не удосужились ничего украсть. Ральф медленно прочитал статью и посмотрел на Джеймса. Его глаза стали еще больше.

— Здесь сказано, что одним из мест, подвергшихся взлому, был Отдел Тайн, — сказал он. — Думаешь, эти парни искали трон Мерлина?

— Возможно, — произнес Джеймс, напряженно размышляя. — Но я так не думаю. Я думаю, их наняли для диверсии. Там сказано, никто из них раньше не привлекался, так? Они же не сумели бы попасть в Министерство самостоятельно. Я думаю, может, они были просто отвлекающим маневром, раскидывали вещи и создавали небольшой хаос, пока кто-то другой нашел трон и забрал его.

— Но здесь сказано, что ничего не было украдено, — сказал Ральф, заглядывая обратно в статью.

— Они же не могут объявить, что трон Мерлина пропал? — ответил Джеймс. — Я имею в виду, это немного до жути страшно, что кусочек темной магии пропал без вести, со всеми этими историями о злых волшебниках, пытающихся использовать реликвии, чтобы вернуть Мерлина на протяжении веков. И опять-таки, — он вспомнил то, что говорила им Полумна, — если он хранился в подвалах Отдела тайн с шестнадцатого века, может, в Министерстве даже не знали, что он там. Откуда им знать, что один предмет пропал со своего места? Полумна назвала их «бесконечными подвалами», так ведь?

— Итак, — сказал Ральф, снова изучая новостную статью, — кто-то нанял этих трех бандитов ворваться туда и устроить беспорядок, пока настоящие воры скроются с троном Мерлина. Затем настоящие воры прокляли этих ребят, чтобы они не проболтались, и бросили там, чтобы все свалить на них. Верно? Звучит довольно подло. Но, все же, где бы ты спрятал что-то наподобие трона Мерлина? Разве мощные магические предметы, особенно темные, не оставляют заметный отпечаток? Я имею в виду, твой отец и его мракоборцы почувствовали бы его как-нибудь, разве не так?

— Да, — с сомнением согласился Джеймс, — грабители поместили бы его вдали от цивилизации или скрыли под чарами Разочарования и заклятием Доверия, так, что никто не смог бы завладеть троном. Им нужно место совершенно защищенное и абсолютно секретное, как… — он остановился, осененный внезапной догадкой. Его рот открылся, а глаза расширились.

— Что? — наконец спросил Ральф. Джеймс глянул на него и выхватил газету, перевернул ее, продемонстрировав первую страницу.

— Вот что! — прошептал он, затаив дыхание. — Смотри! Ограбление случилось в ночь накануне нашего приезда в школу! Помнишь, как мы пересекали озеро на лодках первый раз? Я видел кого-то в лодке на другом конце озера!

— Да, — медленно сказал Ральф, прищурившись. — Я догадываюсь. На следующий день приехали американцы, ты увидел старую мадам Делакруа и решил, что это была она. Я подумал тогда, что ты немного свихнулся.

Джеймс проигнорировал его и продолжил:

— Потом я решил, что это была не она, потому что женщина, которую я видел на озере, была гораздо моложе. Но все же, сходство было поразительное. Знаешь, где я видел лодку позже? Она была там, где мы с Зейном нашли остров! Вход в пещеру! Я думаю, в конце концов это была мадам Делакруа!

— Как? — просто спросил Ральф. — Она же приехала на следующий день.

Джеймс объяснил Ральфу то, что профессор Франклин рассказывал о мадам Делакруа за ужином в комнатах Альма Алерон.

— Это был ее дух, — предположил он. — Она спроецировала сама себя на озере и на том острове, используя способности, о которых нам рассказывал Франклин. Неудивительно, что она так разозлилась, когда профессор рассказал, как она может создавать более молодую версию себя, такую, какую захочет!

Ральф все же сомневался.

— Но зачем? Что она собиралась сделать, плавая на лодке по озеру?

— Ты что, не понимаешь? — воскликнул Джеймс, стараясь особо не повышать голос. — Тот, кто украл трон Мерлина, должен был спрятать его в месте, по-настоящему защищенном и секретном, чтобы никто не почувствовал его. Какое место подойдет лучше, чем территория Хогвартса? Зачем создавать ультра-защищенный тайник, когда он уже существует и можно воспользоваться им? Мадам Делакруа отправила свой дух на остров в ту ночь, чтобы доставить украденный трон. Он спрятала его прямо на территории Хогвартса, на острове. Запретный лес настолько полон магии, что трон, должно быть, просто теряется на его фоне для волшебников из школы. Пещера и есть это место!

Ральф уставился на Джеймса, кусая губы и широко распахнув глаза. Наконец, он сказал:

— Вау, это так жутко, но, похоже, имеет смысл. Значит, ты думаешь, она работает с Джексоном?

— Так или иначе, они вместе, — кивнул Джеймс.

— Вот чертовщина! — откровенно заявил Ральф. — Мне действительно нравился профессор Джексон. Но что в этом такого, на самом деле? Я имею в виду, Полумна сказала, что вернуть Мерлина невозможно. Она довольно ясно объяснила, что те, кто пытаются это сделать, — просто психи. Умер один раз — умер навсегда. Почему бы не позволить Делакруа и Джексону предаваться своим фантазиям?

Но Джеймс не мог оставить это просто так. Он покачал головой.

— Я не знаю как Делакруа, но профессор Джексон поумнее многих. Он преподает техномантию, так ведь? Он не будет заниматься какой-то безумной схемой, если не уверен, что она действительно работает. Кроме того, все постоянно говорят, что Мерлин умер, но Астрамаддукс не утверждал, что он умер, верно? Он просто покинул мир людей.

Ральф пожал плечами.

— Все равно, это слишком запутанно для меня, — и плюхнулся обратно на раскладушку.

— Ну же, Ральф! — воскликнул Джеймс, кинув в него старой газетой, — Они пытаются вернуть Мерлина и могут начать войну с маглами! Мы должны остановить их!

Ральф перевернулся на другой бок и хмуро взглянул на Джеймса.

— Что ты хочешь сказать? Твой отец глава мракоборцев. Если ты действительно переживаешь из-за этого, расскажи ему обо всем. Это ведь его работа — предотвращать такие вещи? В конце концов, что мы можем сделать?

Джеймс рассердился.

— Мы можем попытаться остановить их! Никто нам не поверит, если рассказать сейчас. Мы можем попытаться сами захватить реликвии. Если мы это сделаем, у нас будут доказательства!

Ральф продолжал смотреть на Джеймса. Через минуту он заговорил.

— Тебе не кажется, что ты хочешь сделать слишком много? Я понимаю, ты хочешь следовать по стопам отца и прочих, стараясь спасти мир и стать героем…

— Заткнись, Ральф, — неожиданно зло воскликнул Джеймс. — Ты не знаешь, о чем говоришь.

Ральф перекатился на спину:

— Да, ты прав, извини.

Джеймс знал, что после их недавней ссоры Ральф старался с ним не спорить.

— Хорошо, — признал Джеймс. — Я знаю, почему ты так сказал. Но это другое. На самом деле, я не стараюсь быть похожим на отца, ясно? Может, и не существует способа вернуть Мерлина, но все равно эти типы из Прогрессивного Элемента ничего хорошего не замышляют. Если мы докажем, что они пытаются развязать войну, мы сможем хотя бы остановить их, так ведь? Если мы можем это сделать, я думаю, мы должны попытаться. Ты со мной?

Ральф улыбнулся Джеймсу.

— Естественно. Что веселого в том, чтобы быть волшебником, если перед тобой не стоит задача, как спасти мир?

Джеймс закатил глаза.

— Заткнись и спи, Ральфинатор.

Но сам Джеймс еще долго не мог уснуть. Он думал и думал обо всем, что узнал этим вечером, о выводах, которые они с Ральфом сделали. Слишком много совпадений. Это должно быть правдой. И как бы он ни доверял Полумне, он не мог согласиться с тем, что так уж невозможно вернуть Мерлина в мир. Он ведь был величайшим волшебником? Безусловно, он проделывал такие вещи, которые даже самые могущественные колдуны считали невозможными. Джеймс ощутил сильное нежелание оставлять все это просто так. Тем не менее, его задело предположение Ральфа, что Джеймс просто ищет способ стать героем, как его отец. Не потому, что он знал, что это неправда, а потому, что боялся, что такое возможно. Наконец, через несколько часов после того как дом затих, чувствуя себя окончательно запутавшимся и измученным, Джеймс провалился в сон.

За день до отъезда обратно в школу Джеймс бродил по верхним комнатам дома на площади Гриммо, скучая и не находя себе места. Последние гости уехали еще вчера, а Ральф отправился вместе с Тедом и Викторией посмотреть на офис Гарри в Министерстве. Джеймс был там сотни раз, но главной причиной, по которой он не захотел их сопровождать, была необходимость подумать.

Спустя полчаса лежания на кровати и царапания бессмысленных заметок и рисунков на куске пергамента, он прекратил это и поднялся по лестнице на четвертый этаж. Верхние этажи были тихими и сонными, с пылинками, плавающими в лучах солнца, падающих сквозь замерзшие окна. Все кровати были заправлены, чемоданы упакованы. Все покинут площадь Гриммо в ближайшие несколько дней, снова оставив дом временно пустым. Даже Кикимер вынужден будет в течении нескольких месяцев сопровождать семью в большом доме в Годриковой Впадине. Время и тишина, казалось, заполняли комнаты дома словно туман. Джеймс чувствовал себя призраком.

Проходя мимо двери в спальню родителей, он остановился. Сделал шаг назад и всмотрелся в темноту. Шторы были открыты, и яркий солнечный луч прорезал воздух, осветив чемодан Гарри Поттера. Джеймс посмотрел вниз по лестнице, чтобы убедиться, что никто не идет, и на цыпочках вошел в комнату. Чемодан был закрыт не до конца. У него даже не было замка. Джеймс медленно поднял крышку, заглянул внутрь. Там, на том же самом месте, где и в последний раз, лежала мантия-невидимка его отца. Она была крепко свернута, засунута в угол и почти скрылась под грудой носков. Джеймс снова оглянулся на дверь, уже чувствуя себя виноватым. Конечно, он не должен этого делать. Точно нет. Когда отец узнает, быть беде. Но опять-таки он мог и не заметить. Кажется, Гарри Поттер носит свою легендарную мантию с собой просто по привычке.

Джеймс не помнил, когда его отец действительно пользовался мантией в последний раз. Это казалось неправильным, что такое полезное сокровище никто не использует. Джеймс протянул руку и прикоснулся к ней, а затем, не позволяя себе задуматься об этом, он вытащил мантию. Он собирался развернуться и бежать к себе в спальню, когда кое-что еще в чемодане привлекло его внимание. У него перехватило дыхание от увиденного, он не поверил своим глазам, что видел это. Она лежала под мантией-невидимкой и открылась только тогда, когда Джеймс вытащил мантию. Большинство людей даже не поняли бы, что это за вещь. На первый взгляд, она была похожа на кусок старого пергамента, сложенный много раз. Как карта. Джеймс обдумывал это. В конце концов, к решению его подтолкнула мысль о том, что бы сказал Тед Люпин, узнай он, как Джеймс упустил такую блестящую возможность.

Джеймс схватил карту мародеров и бережно прижал к груди вместе с мантией-невидимкой, затем осторожно закрыл отцовский чемодан. Он сбежал по ступеням и вернулся в свою комнату. Затем спрятал похищенное на самом дне своего чемодана, чувствуя себя взволнованным и напуганным в равной степени. Конечно же будет скандал, когда все обнаружат, и нет сомнений, что это случится. И все же он знал, что отец не сможет отрицать, что сделал бы то же самое на месте Джеймса. Мальчик рассчитывал на то, что гнев стихнет, когда пройдет время. А до тех пор он использует обе вещи для великих дел. Джеймс не знал, как именно, но не сомневался, что с мантией-невидимкой и картой мародеров он гораздо лучше подготовлен для любых приключений, какими бы они ни были.

Возвращение в школу было тоскливым и спокойным, как это всегда происходит после каникул. Вернувшись в Хогвартс на следующей неделе, Джеймс и Ральф пересказали Зейну все, что им сообщила Полумна, а также свои последующие выводы. Джеймс с удовольствием отметил, что Зейн тут же ухватил суть.

— Может, Мадам Делакруа держит Джексона под Империусом? — предположил он, понизив голос, когда три мальчика сгрудились вокруг стола в углу библиотеки.

— Да, — согласился Ральф, — в этом есть смысл. Она могла использовать его в качестве инструмента.

Джеймс покачал головой:

— Папа говорил, что Заклятие Империус довольно легко наложить, но нужна просто прорва энергии, чтобы поддерживать его в течение длительного времени. А год обучения — это очень долгий срок. К тому же достаточно сильный волшебник способен сбросить его или сопротивляться иным способом. Джексон — слишком крупная рыба, чтобы так легко попасться на крючок.

Ральф пожал плечами, наклонился и понизил голос, поскольку мимо проходила группа студентов.

— В любом случае, я по-прежнему считаю, что все это ерунда. Я имею в виду, волшебники пытались вернуть Мерлина веками, так ведь? И лучшие волшебники современности считают все это сказкой. Профессор Франклин сказал на Защите от Темных Искусств, что проверенные источники упоминают Мерлина в связи с какой-то Озерной Девой, которая забрала его силу и пленила его. Это может быть просто частью легенды, но все равно он умер около двенадцати веков назад и похоронен как любой другой.

Зейн, который всегда был склонен к болезненным фантазиям, распахнул глаза.

— А что если план в том, чтобы вернуть его в виде инфернала? Может, они хотят поднять его тело как зомби или что-то вроде того!

Джеймс округлил глаза.

— Инферналы это просто ожившие трупы. Никто не может назвать их «возвращенными к жизни». С тем же успехом можно просто привязать веревочки к черепу Мерлина и устроить шоу марионеток.

Зейн поднял руку, изображая пальцами рот.

— Хей, чуваки, я Мерлин. Я только что восстал из мертвых, о боже… где мои руки?

Джеймс едва сдержал смех.

— Хорошо, давайте серьезно, может, возвращение Мерлина — просто сумасшедшая легенда. Джексон, Делакруа и те, кто работает с ними в Прогрессивном Элементе, верят в нее, и пока они действуют, они будут держаться ее. Даже если план с возвращением Мерлина не сработает, они просто придумают что-нибудь еще. Если мы сможем доказать, что они пытаются сделать, тогда…

— Мы сможем хотя бы помешать им, — кивнул Ральф. — Верно? Дискредитировать их перед волшебным миром?

— Да, и если мы сделаем это, то они не смогут достичь своей цели.

Зейн сплел руки за головой и откинулся назад.

— Похоже, мы должны завладеть этими реликвиями. Трон слишком хорошо защищен от нас, если он на острове. Мы также не знаем, у кого находится посох Мерлина, или знает о нем кто-нибудь вообще. Остается мантия. По крайней мере, мы знаем, где она, а также мы знаем, что саквояж Джексона не оторвет нам ноги, если мы откроем его.

— Насколько мы знаем, — мрачно заметил Ральф.

— Мы должны быть готовы забрать ее так, чтобы Джексон ничего не заподозрил. Если он нас поймает, у них будет время отступить и замести следы, — сказал Джеймс, напряженно размышляя. — Жаль, что мы не знаем, когда они планируют собрать все реликвии вместе. Мы должны опередить их.

— И где этот Зал Пересечения Старейших? — добавил Ральф.

— Я предполагаю, он на острове, — ответил Джеймс, приподнимая брови.

Зейн в свою очередь покачал головой.

— Не. Не может быть. Надпись гласила, что это Врата Пещеры. А в конце что-то говорилось о Зале Пересечения Старейших, словно он был где-то еще.

Джеймс покопался в своем рюкзаке, нашел кусок пергамента, на котором они с Зейном воссоздали стихотворение с ворот. Он развернул его перед ними. В свете того, что Полумна рассказала им о реликвиях, поэма обрела больше смысла. Они прочитали ее еще раз, со всеми своими пометками.

Когда свет Сульвы засияет

сульва=луна

Найдешь в пещеру ты Врата

значит, пещеру можно найти только при лунном свете

Пред тем, как ночь времен настанет

ночь времен? определенная дата?

Пробудишь сон того, кто спал века

Мерлин? спит? Рип Ван Винкль

Когда луч солнца землю озарит

случится до восхода солнца?

На свет вновь явится реликт

три реликвии! собранные вместе

Наполнит новой жизнью век ушедший

жизнь из прошлого в новом времени? легенда?

Зал Пересечения Старейших.

определенное место? здесь? где?

— Да, — неохотно согласился Джеймс. — Звучит так, словно этот Зал находится совершенно в другом месте. Может, пещера каким-то образом им становится?

Зейн неопределенно пожал плечами.

— На самом деле, без разницы, — сказал Ральф после минутного раздумья. — Это просто старая поэма. Часть легенды.

— Ты не видел остров, — с чувством сказал Зейн, затем повернулся к Джеймсу. — Думаешь, Врата появились на острове из-за того, что трон там?

— Возможно, — кивнул Джеймс. — Правдивы легенды или нет, но эта штука должна обладать серьезной магией. Вероятно, мадам Делакруа добавила еще и свои собственные защитные чары и заклятья.

— Так или иначе, — подытожил Ральф, — мы должны заполучить мантию из портфеля Джексона. Какие идеи?

Все три мальчика уставились друг на друга. Наконец, Джеймс сказал:

— Я разработаю план. Нам нужно что-то, чтобы подменить мантию.

— Ты сказал, что это просто кусок черной ткани? — сказал Ральф. — Можно использовать мою парадную мантию. Отец купил мне полный комплект одежды для волшебников в Косом переулке еще до начала учебы на случай, если я пойду на чью-то свадьбу или похороны. Не могу представить, зачем мне это все. Она больше моего одеяла.

Джеймс согласился с этим.

— Думаю, сгодится... Хотя, — добавил он, серьезно глядя на Ральфа, — если они отследят тебя по ней…

Ральф замолчал на минуту, а потом пожал плечами.

— Ну и ладно. У меня нет недостатка во врагах. Еще один-два — большого вреда не будет.

«Учитывая калибр врагов, которых Ральф может заполучить в связи с этой историей, — подумал Джеймс, — вред может быть очень большой», но не стал говорить это вслух. Он был горд тем, что Ральф вызвался добровольцем и чувствовал, что тот верит в него. Джеймс надеялся, что достоин этого.

В течение недели у Джеймса было очень мало времени, чтобы подумать о портфеле Джексона и мантии-реликвии. Словно зная, что они замышляют, профессор Джексон задавал больше домашней работы, чем обычно, по пять глав и эссе на пять сотен слов по закону Гектора о перемещенной инерции. В то же время профессор Франклин запланировал практическую работу на вечер пятницы, оставив лишь один день Джеймсу, Зейну и Ральфу на отработку обезоруживающего и блокирующего заклинания.

Ральф был вынужден тренироваться на макете. Спустя два часа он наконец смог произнести Экспеллиармус, не образовав при этом горящую дыру в манекене. К счастью, Франклин лично выступил в качестве партнера Ральфа во время практического занятия. Ральф чувствовал себя более уверенно, зная, что профессор сможет отбить любое его ошибочное заклинание лучше, чем его одноклассники, и потому мог сконцентрироваться на работе с палочкой. Никто так не удивился более, чем он сам, когда его заклинание, в конце концов, выбило палочку из руки Франклина. Она выстрелила в потолок, как стрела.

— Очень хорошо, мистер Дидл, — сказал Франклин слабым голосом, глядя снизу вверх на свою палочку. — Мистер Поттер, не будете ли вы так добры вернуть мне мою палочку? В подсобке есть лестница. Благодарю вас.

Когда Джеймс и Ральф возвращались с практики по Защите от темных искусств, Джеймс заметил, что на него снова пристально смотрит усатый человек на картине с волшебниками, собравшимися вокруг большого глобуса. В последнюю неделю он начал замечать взгляды с картин по всему коридору. Не со всех картин, но достаточно часто, чтобы привлечь его внимание. Толстый волшебник в углу стола на картине, изображающей отравление Перакла, казалось, подслушивал их, когда они с Ральфом и Зейном обсуждали портфель Джексона в библиотеке. Всадник на картине «Битва при Бурженоне» направил свою лошадь в угол картины, чтобы не упустить из виду Джеймса, когда он шел на Магловедение. Пожалуй, самым странным был портрет на портрете, изображающем коронацию короля Цицифуса, который невозмутимо изучал Джеймса со стены в Большом Зале, когда они с Зейном завтракали.

Джеймс остановился на пути в свою гостиную и подошел к картине с волшебниками, собравшимися вокруг глобуса. Волшебник с темными усами и в очках грубо уставился на него суровым бесстрастным выражением.

— В чем дело? — возмутился Джеймс. — У меня горчица на галстуке или что?

Выражение лица нарисованного волшебника не изменилось, и в очередной раз Джеймс обратил внимание на то, что есть в нем что-то безумно знакомое.

— Твое лицо мне откуда-то знакомо, — сказал он. — Кто ты?

— Ты разговариваешь с картиной, — заметил Ральф.

— Я каждый день разговариваю с картиной, чтобы попасть в гостиную Гриффиндора, — не оборачиваясь, ответил Джеймс.

— Ага, — кивнул Ральф. — Но все равно немного странновато вступать в беседы со всеми картинами, развешанными в этих залах.

— Откуда я тебя знаю? — раздраженно спросил Джеймс у картины.

— Молодой человек, — заговорил другой волшебник на картине, — мы не привыкли к столь грубому обращению. Будьте уважительнее и почтительнее. Мы старше вас.

Джеймс проигнорировал его, продолжая изучать усатого волшебника в очках, который просто молча на него смотрел. Джеймсу пришло в голову, что волшебник только кажется ему знакомым, потому что похож на все остальные картины, наблюдающие за ним. Но это же нелепо, так ведь? Толстый лысый мужчина и тощий волшебник из портрета в портрете с большой, окладистой, белой бородой. Все картины, которые он поймал на слежке за собой, были совершенно разные. На некоторых были изображены даже довольно некрасивые женщины. Хотя было что-то в их глазах и лицах. Джеймс покачал головой. Он чувствовал, что близок к правде, но она ускользала от его понимания.

— Пойдем, — наконец позвал Ральф, беря Джеймса за руку. — Поспоришь с картинами потом. Сегодня на ужин бифштекс и почки.

В выходные Джеймс опробовал свою Молниеносную на поле для квиддича. Она и правда превосходила любую школьную метлу. Его метла была значительно быстрее, и, что более важно, она слушалась Джеймса с такой точностью и легкостью, словно предвидела его действия. Джеймс только подумывал о том, что неплохо бы снизиться или повернуть, и вдруг обнаруживал, что это уже происходит. Летевший рядом Тед объяснил, задыхаясь, что Молниеносная оснащена дополнительной функцией «расширенной жестикуляции».

— В принципе, — восхищенно сказал Тед, — метла может читать твои мысли и достаточно легкого прикосновения, чтобы она начала делать то, что ты еще планируешь. Она уже знает, чего ты хочешь, так что в тот момент, когда ты даешь команду, она уже выполняется.

Джеймс предложил Теду покататься на метле, но тот печально покачал головой.

— Метла связана с тобой. Ты — ее хозяин. Если кто-нибудь еще попытается полетать на ней, она пустится во все тяжкие. Это недостаток функции РЖ. Или плюс, если ты боишься, что метлу могут украсть.

— Мне любопытно, — тихо сказал Зейн. — Сколько такая стоит?

— А сколько у тебя есть? — спросил Тед.

Зейн задумался на мгновенье.

— Ну, я отдал последнюю пятерку эльфу-швейцару, э-э, так что ничего.

— Она стоит больше, — заметил Тед, кивнув.

На обратном пути в замок Зейн рассказал Джеймсу, что у него появилась идея, как заменить реликтовую мантию на парадное одеяние Ральфа.

— Встретимся сегодня вечером в гостиной Когтеврана, — сказал он. — Передай Ральфу, когда встретишь его, чтобы тоже пришел. Я буду ждать вас у дверей в девять.

В тот вечер в гостиной Когтеврана было необычно пусто. Зейн объяснил, что в большом зале проходит турнир по волшебным шахматам.

— Гораций Бирч играет с профессором Франклином за титул величайшего чемпиона волшебных шахмат во вселенной или типа того. Неофициально, я думаю. В любом случае, все внизу, поддерживают его. Итак, кто-нибудь из вас придумал, как стащить мантию у Джексона?

— Мне показалось, ты сказал, у тебя есть план? — сказал Джеймс.

— Да, но он довольно ненадежный. Я хотел сначала послушать ваши идеи на случай, если они окажутся лучше.

Джеймс пожал плечами. Ральф сказал:

— Я видел профессора Джексона. Он всегда держит портфель при себе.

— На самом деле, — сказал Зейн, опускаясь в кресло у огня, — это не совсем так.

Ральф и Джеймс сели на диван. Джеймс сказал:

— Ральф прав. Он брал его даже на матч по квидичу. Он ставит его между ног во время еды. Он носит его с собой постоянно.

— Да, он носит его с собой постоянно, — согласился Зейн, — но есть одна ситуация, в которой он не может постоянно приглядывать за ним.

— Что? — воскликнул Джеймс — Где?

— Занятия по техномантии, — просто ответил Зейн. — Подумайте об этом. Что он делает на протяжении всего урока?

Джеймс замер на минуту, затем удивленно посмотрел на приятеля:

— Он ходит.

— Вот именно! — воскликнул Зейн, указывая на Джеймса. — Он опускает портфель рядом со своим столом, осторожно, как и всегда, а потом он ходит. Думаю, он обходит комнату раз десять за урок. Я следил. Ему нужна примерно минута, чтобы обойти комнату, это означает, что около двадцати секунд он будет спиной к портфелю.

— Подожди, — вставил Ральф. — Ты думаешь, стоит попытаться совершить подмену прямо посреди занятия?

Зейн пожал плечами.

— Как я сказал, это не лучшая идея.

— Как? Два десятка человек будут в классе во время занятия. Мы не можем привлечь их всех.

— Нет, — согласился Джеймс. — Филия Гойл будет на уроке. Она тесно общается с Табитой Корсикой и, возможно, она в курсе заговора Мерлина. Филия даже может знать, что в портфеле. Никто больше не должен знать, что мы хотим сделать.

— Это не значит, что это невозможно, — сказал Зейн.

Ральф нахмурился.

— Ты думаешь, мы сможем залезть в портфель Джексона, подменить мантию и закрыть его, и все это, пока Джексон отвернется на двадцать секунд, да так, чтобы никто в классе этого не заметил?

— Хм-м, — сказал Джеймс, хмуря брови. — Может, нам не надо влезать в портфель? Что если найти другой портфель? Мы можем положить мантию Ральфа в него и как-нибудь заменить портфели, пока Джексон отвернется.

Ральф засомневался.

— Джексон сможет понять. Он постоянно таскает эту штуку с собой. Он наверняка запомнил каждую царапину и потертость на нем.

— На самом деле, — задумчиво сказал Зейн, — это довольно обычный кожаный портфель. Я видел другие, точно такие же здесь в Хогвартсе. Если бы мы смогли найти что-то достаточно похожее… — Зейн вдруг вскочил и щелкнул пальцами. — Гораций!

— Гораций? — моргнул Джеймс. — Гораций Бирч? Гремлин, играющий в волшебные шахматы? При чем тут он?

Зейн взволнованно покачал головой.

— Помните Старелку? Гораций использовал заклинание Визиум инептио, чтобы сделать ее похожей на летающую тарелку. Это чары Обманного зрения! Он сказал, они просто заставляют людей видеть то, что они ожидают увидеть. Если мы найдем предмет, достаточно похожий на портфель Джексона, применим к нему Визиум инептио, то я уверен, этого хватит, чтобы обмануть старину Камнелица! Я имею в виду, он не ожидает чего-то подобного во время урока, поэтому чары помогут ему увидеть поддельный чемодан как будто это его собственный. Верно?

Ральф подумал об этом и, кажется, оживился:

— План настолько безумен, что, возможно, даже сработает.

— Ага, — добавил Джеймс, — но все же, как мы провернем все это во время урока так, чтобы никто не заметил?

— Нам нужна диверсия, — твердо сказал Зейн.

— Ты слишком много смотришь телевизор, — скривился Ральф.

Джеймс нахмурился, размышляя о мантии-невидимке.

— Знаете, — сказал он. — Кажется, у меня есть идея, — он рассказал Зейну и Ральфу о найденных им мантии-невидимке и карте мародеров.

— Ты стянул их из чемодана собственного отца! — Зейн улыбнулся, просияв от радости. — Ах, ты маленький злодей! Тед просто расцелует тебя.

— Он не знает, и я хочу, чтобы все так и оставалось, по крайней мере, пока, — сурово произнес Джеймс. — Но я хочу сказать, мы сможем использовать мантию-невидимку, чтобы незаметно совершить подмену. Полагаю, нужны будем мы все.

— Меня даже не будет на этом уроке, — сказал Ральф.

Джеймс кивнул.

— Я знаю. Какой урок у тебя в это время? Первая пара, в среду?

Ральф задумался.

— М-м-м. Арифмомантия.

— Сможешь пропустить?

— Попробую. Зачем?

Джеймс объяснил свой план. Зейн заулыбался, но Ральф выглядел неуверенным.

— Я совершенно не умею врать. Меня сразу поймают, — простонал он. — Может, Зейн выполнит мою часть? У него хорошо получается.

Джеймс покачал головой.

— У него урок вместе со мной. Не выйдет.

— Ты сможешь, Ральф, — сердечно сказал Зейн. — Трюк в том, чтобы смотреть прямо в глаза и не моргать. Я научу тебя всему, что знаю. Мы сделаем из тебя отличного вруна.

В ту ночь, когда Джеймс готовился ко сну, он прокручивал план у себя в голове. Теперь, когда он позволил себе допустить невозможность истинного возвращения Мерлина, он почувствовал себя глупо из-за того, что раньше был так уверен в этом. Очевидно, это и правда было безумное заблуждение сумасшедших темных волшебников. Однако, очевидно, что Джексон и Делакруа верят в это настолько, чтобы, по крайней мере, попытаться. Если Джеймс, Ральф и Зейн смогут достать реликтовую мантию, это будет достаточным доказательством для его отца и мракоборцев, чтобы обыскать остров с пещерой. Они найдут трон Мерлина, и заговор будет раскрыт. Это будет новость для передовицы «Ежедневного пророка», и Табита Корсика со своим Прогрессивным Элементом, которые, без сомнения, являются частью заговора, будут раскрыты как агитаторы лжи и пропаганды, жаждущие войны и мирового господства. Ясно увидев такую перспективу, Джеймс почувствовал решимость сделать все возможное, чтобы заполучить мантию.

Как бы он ни продумал план, тем не менее, он чувствовал сомнение. Это, конечно, была сложная схема, со множеством возможных исходов. Многое будет зависеть целиком и полностью от удачи. Сейчас Джеймс думал, что это сработает безупречно, а в следующее мгновение был уверен, что будет абсолютный провал, и его с Ральфом и Зейном поймают. Что они скажут тогда? Джексон узнает, что они в курсе его плана. Будет ли этого достаточно, чтобы остановить заговор? Джеймс был, кроме всего прочего, сыном главы мракоборцев, но он не думал, что это поможет. Если Джеймс и его друзья попытаются украсть реликвию, Джексон поймет, что они ничего не сказали Гарри Поттеру. Пойдут ли Джексон и его сообщники на убийство, чтобы сохранить свой план в секрете? Джеймс едва мог поверить в это, но с другой стороны, он не мог поверить и в то, что Джексон может участвовать в таком ужасном заговоре. Тем не менее, мальчик был уверен, наверное, даже больше, чем Зейн или Ральф, что все трое окажутся в большой опасности, если их план не удастся.

Впервые ему захотелось рассказать обо всем отцу. Он может послать письмо с Нобби, в котором объяснит все, что они разузнали. Если они трое преуспеют в том, чтобы заполучить реликтовую мантию, у него будут доказательства к письму. Если они провалятся, и их поймают, тогда хотя бы еще кто-нибудь будет знать про заговор Мерлина. Этой ночью уже поздно писать письмо, но Джеймс чувствовал убеждённость в том, что это хорошая идея, и он решить сделать это первым делом на следующее утро. Думая так, мальчик уснул.

Однако, на следующее утро, собираясь на завтрак, Джеймс забыл про все вчерашние мысли. В свете нового дня и новой недели, он был совершенно уверен, что план сработает. Неудача просто немыслима. Он был в таком приподнятом настроении, что не заметил бледного волшебника на картине с Вознесением святого Мунго, пристально наблюдавшим за ним с каменным лицом.

Глава 12. Визиум Инептио

Первым препятствием, с которым столкнулись Джеймс, Ральф и Зейн, пытаясь заполучить портфель Джексона, стал поиск достаточно похожего предмета, чтобы сделать подмену. Как полагал Зейн, это должна быть черная кожаная сумка, скорее докторский чемоданчик, чем портфель. За ужином, в понедельник вечером, они тщательно его изучили, пока портфель стоял под преподавательским столом, зажатый между ботинками профессора. Сверху были две деревянные ручки, латунная защелка, и он был довольно потрепанным и изношенным. Мальчики встревожились, обнаружив маленькую, потускневшую медную табличку, прикрепленную с одной стороны, на которой было выгравировано «Т.Х. Джексон». И хотя во многих отношениях портфель профессора был ничем не примечательный, они вскоре поняли, что на самом деле не так-то просто найти похожую сумку. У многих студентов и преподавателей были кожаные чемоданы и портфели, но они были или слишком узкими, или неправильного цвета, или вообще другого размера и формы. К вечеру вторника ребята так и не нашли подходящей подмены. По мнению Ральфа, им, возможно, следовало отложить все до следующей недели, но Джеймс настаивал на продолжении попыток.

— Мы не знаем, когда они планируют собрать все реликвии вместе, — объяснил он. — Если мы будем ждать слишком долго, они используют их, и тогда у нас вообще не будет доступа ни к одному из предметов. Они поймут, что реликвии не работают, и тогда спрячут или уничтожат их.

Ральф и Зейн согласились, хотя они так и не нашли подходящий чемоданчик, который можно было подкинуть.

Однако, в среду утром в день урока по техномантии Ральф пришел к завтраку с маниакальным блеском в глазах. Плюхнувшись напротив Зейна и Джеймса, он уставился на них.

— Что? — спросил Джеймс.

— Кажется, я нашел подходящий портфель.

Джеймс от удивления открыл рот, а Зейн с шумом отхлебнул кофе, который он не спеша потягивал.

— Что? Где? — хрипло прошептал Джеймс. Он уже решил, что, в конце концов, им придется подождать, из-за чего испытывал беспокойство и облегчение одновременно. Сейчас мальчик почувствовал всплеск адреналина. Широко раскрытые глаза и бледное лицо Ральфа указывали, что тот ощущает то же самое.

— Знаете моего друга, Руфуса Бертона?

Джеймс кивнул:

— Еще один первокурсник со Слизерина. Парнишка с сальными волосами, верно?

— Ну да. Он коллекционирует камни и все в этом роде. Зовет себя «геологом». На полке у его кровати имеется куча отполированных камешков: хрусталь, кварц, лунные камни и многое другое. Прошлым вечером я слышал, как он рассказывал о них целый час. Конечно, он привез в школу все инструменты для работы с камнями. У него есть маленький молоток, заостренный с одной стороны, куча скребков, щеток, разных тряпок и растворов для полировки.

— Ладно, ладно, — прервал Зейн. — Мы поняли. Парень помешан на инструментах. Я впечатлен. В чем суть?

— Так вот, — невозмутимо продолжил Ральф. — Он везде таскает свои инструменты и приспособления в чемоданчике. Прошлой ночью он оставил его на кровати…

— И тот подходит по форме и размеру, — закончил Джеймс.

Ральф кивнул: его глаза по-прежнему были широко раскрыты.

— Почти идеально. Даже табличка с именем есть. Там название производителя, на том же месте, что и на портфеле Джексона. Другого цвета, и ручки цвета слоновой кости, но в остальном…

— Как нам его заполучить? — Джеймс затаил дыхание.

— Он уже у меня, — кажется, Ральф сам был удивлен. — Я сказал ему, что мне нужна сумка для учебников и пергамента, и что мой рюкзак не слишком, знаете, слизеринский. Руфус ответил, что понимает, о чем я. Ему на Рождество подарили новую сумку для инструментов, так что я могу взять старую. Вот почему он вытащил её: перекладывал вещи из старой сумки в новую, которая больше и сверху покрыта шкурой дракона. Водонепроницаемая, по его словам, — Ральф вдруг перескочил на другую тему.

— Так просто сказал, что ты можешь взять её? — недоверчиво спросил Зейн.

— Да! Должен признаться, это несколько сбило меня с толку. Знаете, не слишком ли это… Даже не знаю…

— Слишком удачное совпадение, — согласился Зейн.

Решимость Джеймса возрастала:

— Где сейчас чемодан?

Ральф выглядел встревоженным.

— Я принес его с собой, но спрятал в каморке под лестницей. Не хотел, чтобы кто-нибудь увидел меня здесь с ним. На всякий случай.

— Отличная мысль. Пошли, — Джеймс встал.

— Ты всё еще уверен, что хочешь это сделать? — Ральф неохотно последовал за ним. — То есть, мы же собирались дождаться следующей недели…

— Только потому, что у нас не было выбора.

— Вообще-то, — пробормотал Ральф, — выбор есть всегда. В смысле, мы не обязаны делать все именно так, верно? Разве не может кто-то из нас, спрятавшись под мантией-невидимкой, подменить портфель, когда Джексон не смотрит?

Зейн покачал головой.

— Ни в коем случае. Класс слишком маленький. Джексон просто наскочит на тебя, проходя в очередной раз по комнате. Раз уж мы собрались это сделать, это единственный способ.

— Слушай, мы обязаны это сделать, — Джеймс обернулся к Ральфу и Зейну, когда они подошли к дверям. — Если судьба существует, то именно она вложила чемоданчик в твои руки прошлым вечером, Ральф. Мы не может упустить такой шанс. Это как… как плюнуть в лицо судьбе.

Ральф моргнул, пытаясь себе это представить. Зейн, задумавшись, нахмурился:

— Звучит убедительно.

— Вы, двое, по-прежнему со мной? — спросил Джеймс. Два других мальчика кивнули.

Портфель лежал в каморке под главной лестницей. Он был похож на сумку Джексона, как и описывал Ральф. Только ярко-красного цвета, более потертый от того, что его таскали по грязи и камням, но он был абсолютно того же размера и формы, а посередине — такая же латунная защелка. Ральф уже запихнул в него свою мантию, и, когда Джеймс открыл его, он выглядел точно так же, как портфель Джексона, открывшийся в тот день в классе Франклина.

— Давайте отнесем его в туалет для мальчиков в подземелье, — предложил Джеймс, спускавшийся по лестнице первым. — Она как раз под кабинетом Техномантии. Тебе что-нибудь нужно, Зейн?

— Только палочка и мои записи, — ответил Зейн. Гораций Бирч был невероятно рад объяснить Зейну заклинание Визиум Инептио, но у него не было возможности для практики. К тому же чары подействуют — если они вообще подействуют — только на того, кто не знает о том, что их применили. Значит, ни Джеймс, ни Ральф, ни Зейн не смогут узнать, сработало ли заклинание. Им придется положиться на магические способности Зейна, пока не произойдет обмен, и Джексон не возьмет фальшивый портфель. Только тогда, так или иначе, будет ясна эффективность чар.

В туалете Джеймс кинул чемоданчик на край раковины. Зейн стал рыться в своем рюкзаке в поисках палочки и куска пергамента, на котором он нацарапал заклинание. Пергамент он отдал Ральфу.

— Держи так, чтобы я мог его видеть, — нервничая, распорядился он. Когда Зейн направил палочку на портфель, его рука заметно дрожала. Через мгновенье он опустил руку. — Это неправильно. Ральф — мастер заклинаний. Почему он не может сделать это?

— Гораций учил тебя, — нетерпеливо объяснил Джеймс. — Слишком поздно показывать Ральфу движения палочки. Занятие начнется через 15 минут.

— Да, — запротестовал Зейн, — но вдруг я не смогу заставить его работать? Если Ральф сделает все правильно, сам знаешь, оно одурачит кого угодно.

— А если неправильно, — настаивал Джеймс, — в течение часа мы будем собирать обрывки кожи со стен.

— Я все еще здесь, не забыл? — сказал Ральф.

Джеймс не обратил на него внимания.

— Ты должен, Зейн. Ты сможешь. Просто попытайся.

Зейн глубоко вздохнул и вновь поднял палочку, направляя на сумку. Он взглянул на пергамент, который держал Ральф. Затем тихим голосом, нараспев, произнес:

Вечный свет достигнет глаз,

То, что ждешь, увидишь враз.

Для глупца сей маскарад —

Сам обманываться рад.

Зейн сделал три круговых движения палочкой, а после постучал ею по портфелю. Раздался хлопок, и из кончика палочки появилось бледное кольцо света. Кольцо росло, скользя вниз по сумке. Оно становилось едва заметным, пока не исчезло. Зейн выдохнул.

— Сработало? — спросил Ральф.

— Вроде бы, — ответил Джеймс. — Для нас он выглядит так же, но что-то произошло, ведь так? Эти чары должны сработать.

— Надеюсь, — сказал Зейн. — Пошли, мы должны попасть в класс раньше остальных.

Пока они бежали по коридору, Зейн и Джеймс высматривали профессора Джексона, а Ральф нес фальшивый портфель, спрятав его под зимним пальто.

— Смотрится глупо, — произнес Ральф. — Со стороны выгляжу, как Грохх в балетной пачке.

Джеймс шикнул на него:

— Не важно, мы почти пришли.

Они остановились у двери, ведущей в класс Техномантии. Зейн заглянул внутрь, после чего повернулся к Джеймсу и Ральфу.

— План «Б», — прошептал он. — Там кто-то есть. Пуффендуец. Не помню его имя.

Джеймс выглянул из-за двери. Он с трудом вспомнил мальчика, знакомого по магловедению. Его звали Терренс, он поднял глаза, когда Джеймс смотрел на него.

— Эй, Терренс, — улыбаясь, позвал Джеймс. Затем неторопливо вошел в класс. Он слышал, как Ральф и Зейн шепчутся за его спиной, и пытался заглушить их голоса:

— Как провел каникулы? Много путешествовал?

— Д-да, — пробормотал Терренс.

«Это будет сложнее, чем я ожидал», — подумал Джеймс.

— Так куда ездил? Я ездил в Лондон. Повидаться с семьей. Отлично повеселился. А ты как провел время?

Терренс повернулся на стуле:

— Ездил в Корк с мамой. Большую часть времени шел дождь. Ходил на концерт флейтистов.

Джеймс одобрительно кивнул. К счастью, Терренс сидел в середине класса, полуобернувшись к Джеймсу. Краем глаза Джеймс видел, как Зейн возле стола Джексона устанавливает поддельный портфель. Терренс снова начал поворачиваться лицом к доске.

— Концерт флейтистов! — выпалил Джеймс. — Круто!

Терренс снова обернулся к нему.

— Нет, — сказал он, — это вовсе не так.

Зейн поднялся, подав Джеймсу сигнал «все чисто». Джеймс заметил это и вздохнул с облегчением.

— Ох, ну что сказать, мне очень жаль, — сказал он, отодвигаясь от Терренса. — Ладно, потом еще поболтаем.

Зейн и Джеймс сели за первую парту, как и планировалось. Класс был маленьким, и до стола Джексона оставалась всего пара футов. Джеймс, внимательно изучив кабинет, с удовольствием отметил, что ничего на первый взгляд не изменилось. Дождавшись, пока в класс, смеясь и болтая, вошли еще несколько студентов, он прошептал Зейну:

— Где он?

— В том маленьком углу позади доски. Я немного свернул мантию, чтобы она не свешивалась на пол. Я лишь надеюсь, что старина Камнелиц не споткнется о нее, когда зайдет за свой стол.

Джеймс взглянул в угол, на который указал Зейн. Это была лишь неглубокая ниша, образовавшаяся в месте, где соседняя подсобка упиралась в комнату. Вряд ли Джексон завернул бы туда, однако нельзя было исключать такую возможность.

— Иногда он не заходит за свой стол в течение всего занятия, — прошептал Джеймс. Зейн слегка пожал плечами, как бы говоря, что он на это надеется.

Несколько минут спустя профессор Джексон шагнул в комнату, неся свою вездесущую кожаную сумку. Джеймс и Зейн не могли оторвать взгляды, когда он вешал мантию над столом и ставил свой портфель на привычное место на полу рядом со своим столом.

— Приветствую, класс, — сказал Джексон бодрым тоном. — Я уверен, что вы провели выходные с пользой. Также надеюсь, что вы не успели позабыть все, что я успел вдолбить в ваши головы до начала каникул. О, кстати… Прошу передать ваши эссе вперед. Мистер Уолкер, я возьму их, когда они все окажутся возле вас.

Зейн кивнул, слегка выпучив глаза. И у Джеймса, и у Зейна палочки выглядывали из рукавов. Если бы Джексон заметил, они бы просто сказали, что носят их так в честь своего любимого преподавателя Техномантии, так как Джексон сам носил свою палочку в маленьком чехле, вшитом в рукав. К счастью, Джексон казался поглощенным своими мыслями.

— Я оценю ваши эссе как обычно. А пока, давайте выборочно проверим ваши, так сказать, совокупные знания по предмету. Мистер Холлис, пожалуйста, окажите нам любезность и дайте краткое описание Закона Гектора о перемещенной инерции, если знаете.

Холлис, краснощекий первокурсник из Когтеврана, прочистив горло, начал предлагать свое объяснение. Джеймс едва слушал его. Он смотрел вниз на портфель Джексона, мучительно сидя лишь в нескольких футах от него. Джеймс отметил про себя, что мог бы пнуть его, если бы захотел. Сердце заколотилось, его наполняла ужасная холодная уверенность в том, что план не сработает. Было до смешного безрассудно полагать, что они смогут провернуть такую аферу прямо под носом у профессора Джексона. Но несмотря на это, они должны были попробовать. Джеймс даже почувствовал легкую дурноту из-за тревоги. Джексон начал расхаживать по комнате.

— Излишне многословно, Мистер Холлис, но относительно правильно. Мисс Моргенштерн, не могли бы Вы немного дополнить относительно перемещения инерции между объектами с различными плотностями?

— Что ж, различные плотности реагируют на инерцию по-разному, базируясь на близости своих атомов, — ответила Петра. — Шар свинца будет двигаться в единственном направлении. А шар, скажем, зефира — просто взорвётся.

Джексон кивнул.

— Существует ли техноматическое объяснение этому? Кто-нибудь? Мисс Гойл?

Филия Гойл опустила руку.

— Связующее заклинание в сочетании с Заклинанием переноса инерции сохранят в целости даже субстанции с малой плотностью, сэр. Дополнительное преимущество в том, что тела с малой плотностью будут перемещаться гораздо дальше и быстрее за счет фактора инерции по сравнению с телами большой плотности, такими как шар свинца, который упомянула мисс Моргенштерн.

— Верно, мисс Гойл, но не всегда выгодно, — мрачно улыбнулся Джексон. — Выстрелом пера из пушки всё равно никому не навредишь.

Класс немного посмеялся над этим. Джексон только начал свой второй круг по комнате. Затем, внезапно, в дверях появился Ральф.

— Извидиде, — сказал он странным гундосым голосом. Все в классе повернулись, кроме Джеймса и Зейна.

— Броздиде, кажедзя, у бедя идёд досом кдовь.

И действительно, нос Ральфа пузырился кровью с угрожающей скоростью. Он держал под ним палец, который весь был покрыт кровью. Из класса донёсся хор «ахов» и «охов», часть из них были удивленными, а часть — брезгливыми.

Зейн не тратил времени зря. Как только он услышал Ральфа и увидел, что Джексон отвернулся к правой стороне класса, он вытащил палочку из рукава.

— Вингардиум Левиоса! — прошептал он тихо, но старательно, как только мог. Мантия-невидимка стала видимой в тот момент, когда она поднялась вверх, и из-под нее показался поддельный портфель в углу. Зейн ждал, удерживая мантию, пока Джеймс рылся в рукаве в поисках своей палочки. Позади себя они слышали, как Джексон говорил Ральфу:

— Черт побери, мальчик, прекрати вертеться.

— Извидиде, — пробормотал Ральф. — Я хотел придять таблетку от кашля, до съел одид из Кровобролидных бадончиков Уидли. Дубаю, бде дужно в больдичное крыло.

Джеймс направил свою палочку на фальшивый портфель и прошептал Левитирующее заклинание. Портфель был гораздо тяжелее всего, что Джеймс поднимал в воздух ранее, а у него не очень-то хорошо получалось и при лучших обстоятельствах. Он протащил его по полу за угол, пододвинув как можно ближе к настоящему портфелю, насколько это возможно, сбив его в сторону и частично под стол. У мальчика от напряжения перехватило дыхание. Сзади ученики смеялись и издавали звуки отвращения.

— Да вы не нуждаетесь в помощи больничного крыла! — сказал Джексон, начиная раздражаться. — Просто стойте спокойно и уберите ваш палец.

Ральф начал покачиваться.

— Я думаю, я — гемофидик! — выкрикнул он. Это было идеей Зейна.

— Вы не гемофилик, — проворчал Джексон. — А теперь в последний раз говорю, замрите!

Джеймс взмахнул волшебной палочкой, стараясь протащить настоящий портфель вокруг поддельного, это было необходимо для того, чтобы передвинуть его в угол и накрыть мантией-невидимкой, которую Зейн все еще левитировал. Однако, настоящий портфель застрял, зацепившись за край стола. Джеймс сосредоточился сильнее. Портфель взлетел под столом, приподняв его угол. Джеймс скривился, опустил палочку, и портфель вместе со столом глухо ударились о пол. Никто, кажется, ничего не заметил. Зейн с безумным взглядом уставился на Джеймса. Джеймс скорчил умоляющую гримасу. Отчаявшись, Зейн направил мантию-невидимку на настоящий портфель, прямо туда, где он был, зажатый под столом. Каким-то образом, однако, мантия тоже зацепилась за крючок рядом с доской. Весь план пошел наперекосяк. Не было ни малейшей надежды скрыть следы, если бы кто-нибудь сейчас повернулся. Джеймс не удержался и обернулся. Нос Ральфа по-прежнему кровоточил. Джексон полуприсел перед ним, одной рукой пытаясь убрать пальцы Ральфа от его носа, а другой держа палочку наготове. Весь класс следил за этим с различной степенью интереса и отвращения.

— Пропади ты пропадом, мальчик, от тебя сплошной беспорядок. Убери палец, говорю тебе! — воскликнул Джексон.

Джеймс попытался освободить настоящий портфель, двигая его назад и вперед с помощью палочки. Он вспотел, и палочка скользила в руке. Портфель наконец освободился, когда Джеймс услышал, как Джексон произнес:

— Артемиза.

— Ой! — сказал Ральф излишне громко. — Да, так гораздо лучше.

— Стало бы лучше гораздо раньше, если бы вы слушались меня, — сердито сказал Джексон, убирая палочку обратно в рукав.

Представление закончилось. Зейн последний раз взмахнул своей волшебной палочкой. Мантия-невидимка сорвалась с крючка и, упав на пол кучей, быстро исчезла. Джеймс не успел спрятать портфель. Он чувствовал, как класс поворачивается обратно.

— Пожалуйста, идите и умойтесь, молодой человек, — сказал Джексон, и его голос стал громче, когда он отошел от Ральфа и повернулся к классу. — Вы выглядите ужасно. Люди решат, что вас потоптал пятиног, — вздохнув, он добавил: — Кровопролитные батончики…

В отчаянии Джеймс спрятал палочку обратно в рукав. Зейн же, повинуясь внезапно возникшему порыву, сделал попытку протянуть свои ноги во всю длину из-под стола. Он зажал настоящий портфель между лодыжками, затем утянул его обратно под свой стол. Джеймс услышал, как Зейн завозился, стараясь спрятать портфель под стулом с помощью одних только ног. Джексон остановился за спиной Зейна, и в классе стало очень тихо.

Джеймс старался не поднимать глаз. У него было сильное ощущение, что профессор смотрит прямо на него. Наконец, он беспомощно поднял взгляд. Джексон действительно смотрел на него вплотную, его задумчивый взгляд переходил от Джеймса к Зейну. У Джеймса сердце упало в пятки. Наконец, спустя, казалось, вечность, Джексон продолжил путь по комнате.

— Честно говоря, — сказал он всему классу, — на что только не пойдут некоторые из вас, чтобы пропустить занятие. Это поразительно даже для такого циничного человека, как я. Так или иначе, на чем мы остановились? Ах да…

Урок продолжался. Джеймс старался не встречаться с Джексоном взглядом. Его единственной надеждой было как можно быстрее ускользнуть из класса при первой же возможности. Пока Джексон находился здесь, не было ни малейшего шанса забрать настоящий портфель или мантию-невидимку. Однако, возможно, Джексон не заметит свой портфель, перекочевавший под стул Зейна. Все зависело от эффективности наложенного Зейном заклинания Визиум Инептио. Время от времени Джеймс поглядывал на фальшивый портфель, стоявший почти там, где он и должен был находиться. Для него тот выглядел совершенной подделкой — кожаная обивка была другого цвета, а на медной табличке вместо «Т. Х. Джексон» было написано «Кожаные изделия Хирам и Блэттвоттс, Косая Аллея, Лондон». Джексон наверняка что-то заподозрил. Но если заклинание сработало, то еще оставался небольшой шанс, что все получится.

Наконец, урок закончился. Джеймс вскочил, выталкивая Зейна впереди себя. Зейн с ужасом посмотрел на него, его взгляд устремился к его стулу, но Джеймс толкал его вперед, ежеминутно качая головой. Класс ринулся к двери, и Джеймс с Зейном, сидевшие за первой партой, застряли позади небольшой группы. Джеймс в ужасе оглянулся. Наконец, стена из плеч и рюкзаков расступилась, и мальчики вывалились в коридор.

— Что же нам делать? — лихорадочно прошептал Зейн, когда они рысцой побежали по коридору.

— Вернемся позже, — сказал Джеймс, изо всех сил стараясь говорить спокойным и тихим голосом. — Может, он ничего не заметит. Он складывал эссе, когда мы уходили. Если мы просто поболтаемся здесь за углом, мы увидим…

— Мистер Поттер? — раздался властный голос позади них. — Мистер Уолкер?

Мальчики замерли на середине шага. Затем медленно обернулись. Профессор Джексон показался из-за дверей кабинета Техномантии.

— Мне кажется, вы забыли кое-что из своих вещей в моей аудитории. Не могли бы вы вернуться и забрать это?

Не отвечая, они с тяжелым сердцем вернулись обратно. Джексон снова исчез в классе и ждал их перед столом, когда они зашли туда.

— Подойдите ближе, мальчики, — приветливо произнес Джексон. — Прямо сюда, к столу.

На столе прямо перед Джексоном стояли оба портфеля, настоящий и поддельный. Когда Джеймс и Зейн подошли, Джексон заговорил снова, теперь его голос был ледяным.

— Я не знаю, кто рассказал вам сказки о том, что я храню в своем портфеле, но я могу заверить вас обоих, что вы не первые и не самые изобретательные в попытках выяснить это наверняка, — Джеймс удивлено вскинул брови, а Джексон кивнул ему.

— Да, я слышал истории, выдуманные некоторыми из моих студентов. Истории об ужасных спящих чудовищах, или оружии Судного дня, или ключах к другим мирам, каждая из них более ужасающая и ошеломляющая, чем предыдущая. Тем не менее, позвольте заверить вас, мои смертельно любопытные маленькие друзья… — Здесь Джексон наклонился вперед так, что его нос оказался менее чем в футе от лиц мальчиков. Он говорил все тише и четче. — То, что я храню в своем портфеле, намного, намного хуже, чем то, что может исторгнуть ваше воспаленное воображение. Это не шутка и не пустые угрозы. Если вы снова будете вмешиваться в мои дела, вероятно, вы не проживете достаточно долго, чтобы пожалеть об этом. Я достаточно ясно выразился?

Джеймс и Зейн молча кивнули. Джексон продолжал пристально смотреть на них, дыша через нос, очевидно, от ярости.

— Пятьдесят баллов с Гриффиндора и пятьдесят — с Когтеврана. Я бы подверг вас наказанию, но это может вызвать вопросы ко мне по поводу данного инцидента, на которые я не хочу отвечать. Поэтому, позвольте мне закончить, мои юные друзья, что, если вы еще хотя бы раз взглянете на мой портфель, я сделаю вашу жизнь особенно… интересной. Пожалуйста, имейте это в виду. Теперь, — он отступил и опустил глаза, — забирайте свою маленькую жалкую подделку и уходите.

С превеликим отвращением Джексон сунул им в руки свой портфель. Поддельный портфель остался лежать перед ним. Он пропустил свои узловатые пальцы под ручкой из слоновой кости и встряхнул его. Табличка с надписью «Кожаные изделия Хирам и Блаттвоттс, Косая аллея, Лондон» тускло блеснула, когда Джексон обошел стол. Ни Джеймс, ни Зейн не могли заставить себя прикоснуться к портфелю, стоящему перед ними.

— Ну? — спросил Джексон, повышая голос. — Берите эту вещь и уходите!

— Д-да, сэр, — заикаясь, сказал Зейн, хватая профессорский портфель и стягивая его со стола. Они с Джеймсом развернулись и убежали.

Остановиться они сумели только через три коридора от кабинета. Там они просто встали посреди холла и уставились на портфель Джексона, который по-прежнему несли с собой. Факт оставался фактом — это был действительно обитый черной кожей профессорский портфель. На табличке с именем четко значилось «Т. Х. Джексон». Джеймс начал постепенно понимать, что, как это ни поразительно, но они преуспели. Они сумели украсть мантию Мерлина.

— Все дело в заклинании Визиум Инептио, — выдохнул Зейн, глянув на Джеймса. — Иначе и быть не может. Джексон знал, мы что-то замышляем, но не понял, что именно!

Джеймс был полностью сбит с толку.

— Каким образом? Ведь обе сумки стояли прямо перед ним!

— О, это довольно просто на самом деле. Джексон предположил, что мы собирались подменить портфель, но не успели это проделать. Обнаружив сумку под моим стулом, он решил, что это поддельная. Заклятие Визиум Инептио подействовало на оба портфеля, позволив ему увидеть то, что он ожидал. Таким образом, создалась иллюзия, что фальшивый портфель это и есть настоящий!

На Джеймса, наконец, снизошло понимание.

— Заклятие Одурачивания распространилось на настоящий портфель, заставив его выглядеть как подделка, так как этого и ожидал Джексон! Это гениально! — Джеймс хлопнул Зейна по плечу. — Отлично проделано, дружище! А ты еще сомневался!

Зейн выглядел необычно скромным. Он улыбнулся:

— Ладно, пойдем отыщем Ральфа и убедимся, что с ним все в порядке. Ты правда думаешь, что ему нужно было съесть целых два Кровопролитных Батончика?

— Ты сказал, что нам необходима диверсия.

Джеймс спрятал портфель Джексона под мантию, зажав его подмышкой, и оба мальчика побежали искать Ральфа, остановившись только один раз, чтобы забрать мантию-невидимку, по-прежнему лежавшую на полу опустевшего кабинета Техномантии.

Пять минут спустя все трое устремились в гостиную Гриффиндора, чтобы успеть спрятать портфель Джексона до начала следующего урока. Джеймс затолкал его на дно своего дорожного чемодана, затем Зейн извлек палочку.

— Только что узнал это новое заклинание от Дженнифер, — пояснил он. — Это особая разновидность Запирающего Заклятия.

— Погоди, — остановил Зейна Джеймс прежде, чем тот произнес заклинание. — Как я смогу его снова открыть?

— О. Ну, по правде, я не знаю. Это контр-заклинание для Алохомора. Я не думаю, что оно будет действовать против владельца чемодана. Только против чужих. Заклинания ведь умны, верно?

— Вот, — сказал Ральф, пересекая комнату. Он открыл и закрыл окно, затем вернулся обратно. — Попробуем его на защелке окна. Тебе ни к чему его открывать, на улице смертельно холодно.

Зейн пожал плечами и направил свою палочку на окно.

— Коллопортус.

Оконный замок, щелкнув, закрылся.

— Что ж, работает нормально, — отметил Ральф, — теперь попробуй открыть его.

Зейн, просто взмахнул палочкой, сказав «Алохомора». Замок вздрогнул, но остался закрытым. Зейн убрал палочку.

— Попробуй ты, Джеймс. Это же твое окно, так?

Джеймс использовал то же заклинание на замке. Замок аккуратно открылся, и окно распахнулось.

— Видишь? — улыбнулся Зейн. — Заклинания умные. Я уверен, старина Камнелиц смог бы рассказать нам, как это работает, но я не собираюсь у него ничего спрашивать, говорю вам.

Джеймс закрыл портфель Джексона в своем чемодане, и Зейн применил Запирающие чары.

По дороге обратно к классу Ральф спросил:

— А может кто-нибудь другой заметить, что Джексон ходит с другим портфелем? Что, если кто-то из учителей спросит его об этом?

— Ничего не случится, Ральфинатор, — уверенно сказал Зейн. — Он носит с собой эту вещь достаточно долго, чтобы все ожидали увидеть его с ней. Настолько сильно все ожидают увидеть тот портфель у него в руках, что чары Визиум Инептио заставят их увидеть то, что они ожидают. Только мы будем видеть старую сумку нашего приятеля-геолога.

Но Ральф продолжал беспокоиться.

— А чары не развеются со временем? Или они будут работать, пока люди будут думать, что фальшивый портфель настоящий?

Ни Джеймс, ни Зейн не знали ответа на этот вопрос.

— Мы можем только надеяться, что они проработают достаточно долго, — сказал Джеймс.

Глава 13. Скрытая сила мантии

Тем же вечером после ужина мальчики снова побежали в спальню Гриффиндора, притормозив только, когда Джеймс заметил слежку со стороны нарисованной дамы, изображенной в компании нескольких девиц, доящих смехотворно толстых коров. Он накинулся на высокую некрасивую женщину, которая была одета как монахиня, требуя объяснить, на что она уставилась. Спустя полминуты Зейн и Ральф потеряли терпение и, подхватив Джеймса под локоть, поволокли его дальше. В спальне они все собрались вокруг чемодана Джеймса, пока тот открывал его и извлекал наружу портфель Джексона. Он поставил его на край кровати, и все трое выжидающе уставились на него.

— Мы собираемся открыть его? — спросил Ральф.

Джеймс кивнул:

— Нам надо убедиться, что это мантия, верно? Эта мысль не дает мне покоя целый день. Что, если я ошибался, и там лежит просто коллекция нижнего белья Джексона? Я думаю, он один из тех типов, которые носят с собой портфель с ненужными вещами просто для того, чтобы заставить всех вокруг говорить об этом. Ты бы видел его сегодня утром, когда он сцапал нас с Зейном. Он вел себя точно сумасшедший.

Зейн плюхнулся на кровать.

— Что, если мы вообще не сможем открыть его?

— Это вряд ли, портфель ведь сразу открылся тогда, на уроке по Защите от Темных Искусств, — предположил Джеймс.

Ральф отошел, освобождая Джеймсу больше места.

— Тогда давайте покончим с этим. Попробуй открыть его.

Джеймс приблизился к портфелю и попытался открыть его. Он был уверен, что ничего не выйдет, и уже держал наготове целый ассортимент Отпирающих и Размыкающих Заклинаний, которые они успели собрать к этому времени. Но застежка наверху портфеля просто щелкнула и разомкнулась. Настолько легко и быстро, что Джеймс не был уверен, не произошло ли это за секунду до того, как он прикоснулся к ней. Он замер было, но никто из остальных мальчиков, похоже, ничего не заметил.

— Ну? — прошептал Ральф. Зейн наклонился к портфелю, отверстие которого слегка приоткрылось.

— Ничего не разглядеть, — сказал Зейн. — Слишком темно. Открой эту проклятую штуку, Джеймс. Она теперь принадлежит тебе.

Джеймс дотронулся до портфеля, затем схватился за обе ручки и распахнул его. Он смог разглядеть черную ткань, сложенную внутри. Из глубин портфеля доносился странный запах затхлости. Джеймс подумал, что именно так должно пахнуть внутри фонаря из тыквы через неделю после Хэллоуина. Он вздрогнул, вспомнив слова Полумны о том, что эта мантия использовалась для покрытия тел умерших королей.

Голос Зейна звучал приглушенно и немного хрипло:

— Это она? Я не могу определить, что это.

— Не стоит, — предупредил Ральф, но Джеймс уже прикоснулся к портфелю. Он вытянул мантию. Ткань медленно развернулась, безупречно черная и чистая. Казалось, она длинною в акры. Ральф попятился, когда Джеймс вытащил мантию, и она опустилась на пол к их ногам. Она окончательно высвободилась из портфеля, и Джеймс понял, что держит ее за капюшон. Это был большой капюшон с золотой тесьмой у горловины.

Зейн кивнул, он был бледен и серьезен.

— Это она, без сомнений. Что будем с ней делать?

— Ничего, — твердо ответил Ральф. — Засунь ее обратно, Джеймс. Эта вещь пугает. Вы чувствуете ее магию? Могу поспорить, что Джексон наложил что-то вроде Защитных чар на портфель, чтобы спрятать ее. Иначе кто-нибудь бы это почувствовал. Давай, убери ее. Я не хочу к ней прикасаться.

— Погоди, — сказал Джеймс рассеянно. Он действительно ощущал магию, исходящую от мантии, как и сказал Ральф, но не чувствовал страха. Она была могущественной, но странной. Запах мантии изменился после того, как Джеймс достал ее. Сначала она пахла гнилью, но теперь это был просто запах земли, как опавшие листья и влажный мох, он был даже возбуждающий. Сжимая мантию в руках, Джеймс испытал очень необычное чувство. Словно он мог почувствовать до самой глубины своего существа воздух в комнате, заполняющий пространство как вода, просачивающийся сквозь оконные щели, холодный как голубоватый пар.

Границы его восприятия расширились, теперь он мог ощутить движение ветра вокруг башни, в которой располагались спальни. Ветер был полон жизни, то закручиваясь вокруг конической крыши, то пробираясь под недостающую черепицу и обнажившиеся стропила. Джеймсу вспомнились детские сказки о том, что Мерлин был волшебником, способным повелевать силами природы, чувствовать их и использовать в своих целях, и как природа слушалась его капризов. Джеймс понял, что ему удалось ощутить отголоски этой силы, сокрытой в складках древней мантии. Чувство росло, разворачиваясь подобно спирали. Теперь он ощущал различные создания сгущающихся сумерек: легкое постукивание мышиных сердечек на чердаке, кроваво-багряный мир летучих мышей в лесу, смутные сны медведя, пребывающего в зимней спячке, даже безмятежную жизнь деревьев и травы, вцепившихся корнями в землю, источник их жизни в разгар зимы.

Джеймс знал, что он делает, но руки не повиновались ему. Он развернул капюшон и надел на себя. Мантия скользнула ему на плечи, и как только капюшон опустился ему на голову, скрывая лицо, Джеймс услышал обеспокоенные возгласы Зейна и Ральфа, но они таяли, словно исчезая в длинном туннеле сна, пока не пропали совсем.

Он шел. Листья похрустывали под его большими босыми ногами с мозолистыми пятками. Он вдохнул, наполняя легкие, и его грудь расширилась словно бочка. О, он был большим. Высоким, с мускулистыми руками, которые напоминали свернутых в кольца питонов, ноги же были толстыми и крепкими, словно древесные стволы. Земля вокруг него была тихой и неподвижной, но он мог ощущать биение жизни в ней. Он чувствовал это подошвами ног, пока шел. Лес пульсировал вокруг, проникая в него и наполняя своей силой. Однако, ее было недостаточно. Мир изменился и продолжал меняться; он был укрощен, потерял свою первозданную дикость и мощь. Его власть поблекла. Он по-прежнему не имел себе равных, но в его связи с землей возникли пробелы, они росли, шаг за шагом истощая его. Царство людей расширилось, очищая землю, разделяя ее на бессмысленные участки и поля, разрушая магические полюса дикой местности. Это вызывало в нем гнев. Когда-то он ходил между царствами людей, давал им советы и помогал, не бесплатно, конечно, но все равно не мог предвидеть подобного итога.

Его волшебные братья и сестры ничем не могли помочь. Их магия отличалась от его. То, что делало его столь могущественным, — его связь с землей, было и его единственной слабостью. Он шел, пребывая в холодной ярости. Проходя мимо, он слышал, как деревья разговаривали с ним, но даже древесные голоса наяд и дриад были еле различимы. Их растерянные и ослабленные отзвуки постепенно затихали.

Впереди показалось открытое пространство, поблескивающее в свете луны, на поляне было углубление в земле, окруженное камнями. Он ступил в центр и поднял глаза к небу. Свет, льющийся с ночного купола, заполнял поляну, окрашивая все вокруг в белый. Его тень спряталась под ним, словно в полдень. В этом мире для него более не было места. Он оставит общество людей. Но он вернется, когда все изменится, когда сменятся обстоятельства, когда мир снова будет готов принять его силу. Тогда он пробудит землю, снова вдохнет жизнь в деревья и их духи, с возрождением их сил возродятся и его. Тогда настанет время платить по счетам. Возможно, пройдут десятилетия, возможно, века. Или даже целая вечность. Не имеет значения. Он не может оставаться здесь больше.

Поблизости раздался какой-то шум, чьи-то шаркающие шаги приближались. Кто-то еще был здесь, на этой поляне: кто-то, кого он ненавидел, но в ком нуждался. Когда он заговорил с этим человеком, мир вокруг потускнел, потемнел, начал постепенно исчезать.

— Следуй моим поручениям. Сохрани мое облачение, место и талисман в готовности. Я буду ждать в Зале Пересечения Старейших. Когда время моего возвращения придет, собери их вместе, и я узнаю об этом. Я избрал тебя для охраны этой миссии, Астрамаддукс, как моего последнего ученика. Твоя душа в моих руках. Ты скован этим заданием до тех пор, пока оно не будет завершено. Клянись мне.

Голос из надвигающейся тьмы произнес:

— Ваше желание — честь для меня, хозяин.

Ответа не последовало. Он ушел. Его мантия опустилась на землю, пустая. Его посох балансировал мгновение, а затем стал падать вперед, но был пойман неестественно бледной рукой, рукой Астрамаддукса, до того, как коснулся каменистой земли. Затем все исчезло. Тьма сжалась в точку. Вселенная взвилась, жутко и закрученно, а затем осталось только забвение.

Джеймс заставил себя открыть глаза и ахнул. Его легкие сжались, словно он не дышал несколько минут. Чьи-то руки схватили его, стянули с него капюшон и стащили с его плеч мантию. Усталость навалилась на Джеймса, и он начал заваливаться наземь. Зейн и Ральф неуклюже поймали его и положили на кровать.

— Что случилось? — спросил Джеймс, хватая ртом воздух.

— Ты нам скажи! — воскликнул Ральф, его голос звучал высоко и испуганно.

Зейн грубо заталкивал мантию обратно в портфель.

— Ты напялил эту безумную штуку, а потом хлоп! Тебя как не бывало. Я бы не назвал это разумным решением, знаешь ли.

— Я отключился? — спросил Джеймс, достаточно придя в себя, чтобы суметь ощутить под собой свои локти.

— «Отключился» — не то слово, — ответил Ральф. — Ты поднялся и исчез. Пух! И все!

— Так и было, — кивнул Зейн, увидев потрясенное выражение лица Джеймса. — Тебя не было где-то три или четыре минуты. Затем появился он, — Зейн махнул головой в сторону угла за кроватью Джеймса. Джеймс обернулся и увидел полупрозрачное тело Седрика Диггори. Призрак посмотрел на него, затем улыбнулся и пожал плечами. В этот раз Седрик казался более реальным, чем тогда, когда Джеймс в последний раз его видел.

Зейн продолжил:

— Он просто прошел сквозь стену так, словно искал тебя. Ральф взвизгнул, как будто — ну, я бы сказал, как будто привидение увидел, но учитывая то, что он завтракает с привидениями каждое утро и занимается историей с одним из них каждый вторник, эта фраза теряет смысл.

Заговорил Ральф:

— Он взглянул на нас, потом на портфель, а потом он просто как бы растворился. Следующее, что мы знаем, ты вернулся оттуда, где бы ты ни был, белый как статуя.

Джеймс повернулся к призраку Седрика.

— Что ты сделал?

Седрик открыл рот, чтобы заговорить, неуверенно и осторожно. Его голос проникал в комнату словно издалека. Джеймс не мог сказать, слышит ли он его ушами или разумом.

— Ты был в опасности. Я был послан. Я увидел, что случилось, когда пришел сюда.

— Что это было? — спросил Джеймс. Случившееся померкло в его памяти, но он чувствовал, что вспомнит больше, когда магия развеется.

— Отметка Врат. Сильнейшая частица магии. Она открывает пространственный шлюз, предназначенный для передачи сообщения или секрета сквозь время или на больших расстояниях. Но его сила непредсказуема. Он едва не поглотил тебя.

Джеймс знал, что это правда. Он чувствовал это. В конце тьма была всепоглощающей, сплошной. Он сглотнул комок в горле и спросил:

— Как же я вернулся?

— Я нашел тебя, — просто ответил Седрик. — Я погрузился в эфир, где провел очень много времени после того, как умер. Ты был там, но ты был слишком далеко. Ты уходил. Я догнал тебя и вернулся вместе с тобой.

— Седрик, — сказал Джеймс, чувствуя себя идиотом из-за того, что надел мантию, и переживая из-за того, что могло случиться. — Спасибо, что вернул меня обратно.

— Я обязан тебе. Я обязан твоему отцу. Однажды он вернул меня обратно.

— Эй, — вдруг осенило Джеймса. — Ты теперь можешь говорить!

Седрик улыбнулся, и это была первая настоящая улыбка, которую Джеймс видел на призрачном лице.

— Я чувствую… изменения. Сильнее. Намного… здесь, почему-то.

— Погоди, — сказал Ральф, поднимая руку. — Так это и есть тот призрак, о котором ты нам рассказывал? Тот самый, что прогнал магла несколько месяцев назад?

— Ах, да, — спохватился Джеймс. — Зейн и Ральф, это Седрик Диггори. Седрик, это мои друзья. Так что с тобой происходит, как ты думаешь? Что делает тебя сильнее здесь?

Седрик пожал плечами.

— Похоже, что долгое время я чувствовал себя словно во сне. Я бродил по замку, но он был пуст. Я не чувствовал голода, или жажды, или холода, не нуждался в отдыхе. Я знал, что умер, но не более. Все было темным и тихим, не было разделения на дни или времена года. Вообще не было течения времени. А потом начали происходить эти вещи.

Седрик повернулся и сел на кровать, не смяв одеял. Джеймс, который был ближе всех, ощутил холодок, исходящий от него. Призрак продолжил:

— Со временем я начал чувствовать больше. Я начал видеть людей в залах, но они были как дым. Я не мог слышать их. Я пришел к выводу, что эти периоды активности происходят в часы, следующие сразу за моментом моей смерти. Каждую ночь я чувствовал, как пробуждаюсь. Я наблюдал за временем, потому что это было важнее всего — чувствовать проходящие минуты и часы. Я искал часы, нашел одни сразу за выходом из Большого зала и я наблюдал, как идет время. Я мог бодрствовать всю ночь, но каждое утро я начинал исчезать. Затем, однажды утром, когда я уже растворялся, теряя связь, я увидел его.

Джеймс выпрямился.

— Магла?

Седрик кивнул.

— Я знал, он не должен находиться здесь, и откуда-то я знал, что, если постараюсь, я смогу заставить его увидеть себя. Я прогнал его.

Седрик снова улыбнулся, и Джеймс подумал, что в этой улыбке можно увидеть сильного и симпатичного мальчика, которого знал его отец.

— Но он вернулся, — сказал Джеймс. Улыбка Седрика превратилась в гримасу разочарования.

— Он вернулся, да. Я видел его и снова спугнул. Я стал высматривать его по утрам и тогда, однажды ночью, он проник через окно. Я был силен тогда, но я решил, что кто-то еще должен знать, что он в замке. Поэтому я пришел к тебе, Джеймс. Ты видел меня, и я знал, кто ты. Я знал, что ты поможешь.

— Это в ту ночь, когда ты разбил витраж, — улыбнулся Зейн. — Вышвырнул того парня сквозь него, словно Брюс Ли. Круто.

— Кто он такой? — спросил Джеймс, но Седрик только пожал плечами. Он не знал.

— Сейчас еще только семь часов, — заметил Ральф. — Почему мы тебя видим? Разве в это время ты не слабее всего?

Седрик, похоже, задумался.

— Я становлюсь более реальным. Я по-прежнему просто призрак, но я чувствую, что становлюсь таким, как большинство других привидений. Теперь я могу больше говорить. И все меньше и меньше пребываю в странном безвременье. Я думаю, так и становятся привидениями.

— Но почему? — не смог удержаться от вопроса Джеймс. — Что происходит, когда становишься привидением? Почему ты просто ну… не двигаешься дальше?

Седрик пристально посмотрел на него, и Джеймс почувствовал, что Седрик сам не знает ответа на этот вопрос, или, по крайней мере, не очень уверен. Он слегка встряхнул головой.

— Я пока не все сделал. У меня столько всего было впереди. Это случилось так быстро, так внезапно. Я просто… не успел…

Ральф поднял портфель профессора Джексона и запихнул его обратно в чемодан Джеймса.

— Так где ты был, когда исчез, Джеймс? — спросил он, опускаясь на край кровати.

Джеймс глубоко вдохнул, собирая свои воспоминания о странном путешествии. Он описал первоначальные ощущения от прикосновения к мантии, как она позволяла ему чувствовать воздух и ветер, и даже животных и деревья. Затем он рассказал им о видении, о том, как он был в теле Мерлина, в его самых сокровенных мыслях. Он вздрогнул, вспомнив гнев и горечь, и голос слуги, Астрамаддукса, приносящего свою клятву служить до тех пор, пока не придет время расплаты. Он живо вспомнил, как тот говорил, закончив рассказ тем, как тьма ночи обернулась вокруг него как кокон, сжимая и превращая в ничто.

Зейн слушал с напряженным интересом.

— В этом есть смысл, — сказал он в конце тихим благоговейным голосом.

— Что? — спросил Джеймс.

— Как Мерлин смог сделать это. Разве вы не видите? Профессор Джексон сам сказал нам об этом на первом уроке!

Он разволновался, его широко распахнутые глаза перебегали с Джеймса на Ральфа и на призрак Седрика, который по-прежнему сидел на краю кровати.

Ральф покачал головой.

— Я не знаю. У меня нет Техномантии в этом году.

— Мерлин не умер, — решительно заявил Зейн. — Он трансгрессировал!

Джеймс был озадачен.

— Это не имеет смысла. Любой волшебник может трансгрессировать. Что в этом особенного?

— Помнишь, что Джексон сказал нам в первый день? Трансгрессия мгновенна только для волшебника, который ее совершает, даже если это займет немного времени, чтобы частички волшебника разлетелись и затем собрались в новом месте. Если волшебник перемещается, не определив новую центральную точку, он никогда не восстановится, так? Он просто застревает в небытие навсегда!

— Ну конечно, — согласился Джеймс, вспоминая лекцию, но по-прежнему ничего не понимая.

Зейн дрожал от волнения.

— Мерлин трансгрессировал не к месту, — сказал он многозначительно. — Он трансгрессировал к времени и определенным обстоятельствам!

Ральф и Джеймс сомневались, размышляя над сказанным. Зейн продолжал:

— Ты говорил, что под конец твоего видения Мерлин велел Астрамаддуксу беречь реликвии и следить за наступлением подходящего времени. Затем, когда придет время, реликвии должны быть снова собраны в Зале Пересечения Старейших. Понимаете? Мерлин выбрал время и обстоятельства своего воскрешения. То, что ты описал в самом конце, Джеймс, было телепортацией Мерлина в небытие, — Зейн помолчал, задумавшись. — Все эти столетия он провел, просто застыв во времени, находясь нигде и повсюду одновременно, ожидая нужных условий для своего возвращения. Для него время не двигалось вовсе!

Ральф посмотрел на чемодан, лежащий на кровати Джеймса.

— Тогда это возможно, — сказал он. — Они действительно могут это сделать. Могут вернуть его обратно.

— Больше нет, — невесело улыбнулся Джеймс. — Мантия у нас. Без всех реликвий условия не будут выполнены. Они ничего не смогут сделать.

После того как Джеймс услышал объяснение Зейна, все обрело смысл, особенно на фоне видения отметки Врат. Внезапно, то, что мантия у него, стало гораздо более важным, и он не мог не удивляться невероятной серии удачных совпадений, которые привели их к обладанию ею. Начиная с портфеля, найденного Ральфом в последний момент, и до невероятно эффективных чар Визиум Инептио, наложенных Зейном, Джеймс не мог отделаться от мысли, что им, Зейном и Ральфом кто-то руководил с целью сорвать план Мерлина. Но кто помогал им?

— Кстати, — спросил Джеймс у призрака Седрика, пока Ральф и Зейн погрузились в оживленную дискуссию о трансгрессии Мерлина. — Ты сказал, что тебя прислали помочь мне. Кто тебя прислал?

Седрик стал немного прозрачнее, но не очень сильно. Он улыбнулся Джеймсу и сказал:

— Кто-то, кого я не должен упоминать, хотя я думаю, ты сможешь догадаться. Кто-то, кто наблюдает.

Снейп, подумал Джеймс. Портрет Снейпа прислал Седрика на помощь, когда его засосало в Отметку Врат. Но как он узнал? Джеймс еще долго размышлял об этом после того, как Зейн и Ральф ушли в свои комнаты, задолго после того, как другие гриффиндорцы поднялись по лестице и улеглись в свои кровати. Ответ так и не пришел в ту ночь, и в конце концов Джеймс уснул.

В течение следующих нескольких дней трое мальчиков вели обычную школьную жизнь, слегка отмеченную триумфом. Джеймс оставил сумку Джексона с реликтовой мантией в своем чемодане, под защитой Запирающего заклинания Зейна. Уверенные в эффективности Визиум Инептио, наложенных на фальшивый портфель, они не опасались всерьез, что кто-то станет искать настоящий портфель. Джексон продолжал беречь старую красную сумку геолога с табличкой «Хирам и Блаттвотт» и носил ее на занятия и обеды, ничем не показывая, что происходит что-то необычное. Более того, никто другой не бросал на портфель повторного взгляда, даже когда Джексон проходил с черным портфелем с именной табличкой все эти месяцы. Наконец, в субботу вечером Джеймс, Ральф и Зейн встретились в гостиной Гриффиндора, чтобы обсудить свои дальнейшие действия.

— На самом деле у нас сейчас только два вопроса, — начал Зейн, склонившись над столом, за которым они якобы делали домашнюю работу. — Где Зал Пересечения Старейших? И где третья реликвия, посох Мерлина?

Джеймс кивнул.

— Я тоже об этом думал. Трон под защитой мадам Делакруа. Мантия была под защитой профессора Джексона. Третья реликвия должна быть под защитой третьего заговорщика. Я думаю, это кто-то еще здесь, на территории, местный. Что если это кто-то со Слизерина, тот, кто назвался Астрамаддуксом в игровой приставке Ральфа? Он должен быть в курсе заговора, если использовал это имя, и если он в курсе, он в этом участвует.

— Но кто? — спросил Ральф. — Я не видел, кто ее брал. Она просто пропала. Кроме того, посох Мерлина будет довольно сложно скрыть, не так ли? Если он такой большой, как в твоем видении, Джеймс, он должен быть футов шесть в высоту. Как можно спрятать шестифутовый магический громоотвод?

Джеймс покачал головой.

— Без понятия. Похоже, это придется выяснять именно тебе, Ральф. Как сказал Тед, ты — наш человек в стане врага.

Ральф упал в кресло. Зейн что-то чиркал на куске пергамента.

— А что насчет нашего первого вопроса? — спросил он, не поднимая глаз. — Где Зал Старейших?

Джеймс и Ральф обменялись озадаченными взглядами. Джеймс сказал:

— Снова без понятия. Но, я думаю, есть еще и третий вопрос, о котором мы должны подумать.

— Как будто первые два недостаточно мудреные, — проворчал Ральф.

Зейн поднял глаза, и Джеймс увидел, что тот рисовал Врата пещеры.

— Какой еще третий вопрос?

— Почему они до сих пор этого не сделали? — прошептал Джеймс — Если они верили, что все три реликвии у них, почему они просто не пошли в этот Зал Пересечения Старейших и не попытались призвать Мерлина обратно из его тысячелетней трансгрессии?

Ни у кого из них не было ответа, но все согласились, что это важный вопрос. Зейн перевернул свои каракули, продемонстрировав заляпанные небрежные записи и диаграммы по арифмомантии.

— Я просмотрел библиотеку Когтеврана, но из-за домашней работы, уроков, квиддича, дебатов и астрономического клуба у меня не было и двух минут, чтобы собрать все вместе.

Ральф бросил перо на стол и откинулся на спинку стула, потянувшись.

— Кстати, что там происходит? Ты единственный, у кого есть контакт с мадам Делакруа. Как она?

— Как цыганская мумия, у которой есть пульс, — ответил Зейн. — Они с Трелони ведут астрономический клуб, как и класс предсказаний, но они постоянно спорят вместо того, чтобы преподавать вместе. Работа шла бы намного лучше, если бы они как-то уравновешивали друг друга. Трелони заставляет нас просто чертить астрономические символы и смотреть на планеты в телескоп для «выяснения настроения и поведения этой планетной собратии».

Джеймс, который знал Севиллу Трелони как дальнего друга семьи, усмехнулся от нежных отзывов Зейна о ней. Зейн продолжал:

— Делакруа, напротив, заставляет нас составлять звездные карты и измерять цвет волн звездного света, высчитывать точные сроки некоторых значимых астрономических явлений.

— Точно, — вспомнил Джеймс. — Парад планет. Петра и Тед рассказывали мне про это. Они посещают уроки предсказания у нее. Похоже, что королева вуду действительно знает толк в таких вещах.

— Она анти-Трелони, это точно. У нее сплошная математика и вычисления. Мы знаем дату, когда это произойдет, но она хочет, чтобы мы вычислили вплоть до минуты. Пустая трата времени, скажу я тебе. Она слегка помешана на всем этом.

— Она помешана вообще, если спросите меня, — заметил Ральф.

— Я думаю, она подозревает нас, — понизив голос, сказал Джеймс. — Я замечаю, как она смотрит на меня иногда.

Зейн поднял брови и указал на свои глаза:

— Она слепа, если ты помнишь. Она не может ни на что смотреть, приятель.

— Я знаю, — сказал Джеймс, но остался при своем мнении. — Но я готов поклясться, что у нее есть способ видеть, не имеющий ничего общего с глазами.

— Давайте не будем сходить с ума, — быстро проговорил Ральф. — Все это и без того достаточно странно. Ничего она не может подозревать. Если бы так было, она бы уже вмешалась, не так ли? Так что забудем о ней.

На следующий день Джеймс и Ральф отправились навестить Хагрида в его хижине, якобы поинтересоваться как там дела у Грохха и Пречки. Хагрид восстанавливал тележку, которую Пречка случайно раздавила, и был рад небольшому отдыху. Он предложил им войти и подал чаю с булочками, пока согревался у огня. Пес Триф лежал у него в ногах и иногда облизывал опущенную руку Хагрида.

— О, у них свои радости и горести, — произнес Хагрид таким тоном, словно хитросплетения великанских отношений представляли одну большую загадку. — Они поссорились незадолго до начала каникул. Размолвка вышла по поводу лосиного скелета. Грохх хотел сохранить голову целиком, в то время как Пречка желала использовать рога для изготовления украшений.

Ральф на секунду перестал дуть на чай.

— Она хотела сделать украшения из лосиных рогов?

— Ну, это я сказал, что украшения, — Хагрид развел ручищами. — Это довольно сложно объяснить. На великанском языке один и тот же звук обозначает как украшения, так и оружие. Что может быть одним и тем же у того, в ком росту двадцать футов. Так или иначе, они пришли к какому-то решению, и между ними снова тишь да гладь.

— Она по-прежнему живет в предгорьях? — поинтересовался Джеймс.

— Уверен, что так, — сказал Хагрид слегка укоризненно. — Она — девочка гордая, наша Пречка. А Грохх проводит дни и ночи в своей хижине. Подготавливает самый лучший очаг и березовый навес. Все это займет немало времени. Великанская любовь… это штука тонкая, знаете ли.

Ральф поперхнулся чаем.

— Эй, Хагрид, — сказал Джеймс, решив сменить тему. — Ты в Хогвартсе уже довольно давно. Ты, наверное, знаешь много всяких тайных вещей о школе и замке, не так ли?

Хагрид устроился поудобнее на своем стуле.

— Ну да, вроде того. Никто не знает окрестности лучше меня. За исключением разве что Аргуса Филча. У меня началось все со студенческих времен, задолго до рождения твоего отца.

Джеймс знал, что он должен быть очень осторожным со словами.

— Да, именно об этом я и думал. Скажи-ка мне, Хагрид если бы у кого-нибудь было нечто волшебное, что они хотели бы спрятать где-нибудь в замке…

Хагрид перестал чесать Трифа. Он медленно повернул большую косматую голову в сторону Джеймса.

— И что же необходимо спрятать первогодке, такому как ты, могу я спросить?

— О, не мне, Хагрид, — быстро сказал Джеймс. — Кому-нибудь еще. Я просто из любопытства.

Черные, словно жуки, глаза Хагрида сверкнули.

— Вижу. И этот кто-то другой, мне интересно, с какой стати ему нужно спрятать таинственные магические предметы здесь…

Ральф отхлебнул чая. Джеймс смотрел в окно, избегая странно проницательного взгляда Хагрида.

— Ну, ты знаешь, ничего определенного. Мне просто любопытно…

— А-а, — сказал Хагрид, слегка улыбаясь и кивая. — Ты, должно быть, слышал множество историй про старину Хагрида от твоего отца, тети Гермионы и дяди Рона, я угадал? Хагрид выбалтывает разные детали, которые должен держать в секрете. Тоже верно. Я могу быть слегка туповат иногда, забыть, что можно, а что нельзя говорить. Они, должно быть, рассказывали истории о собаке по кличке Пушок и другие, да? — Хагрид пристально изучал Джеймса несколько мгновений, а затем испустил протяжный вздох. — Джеймс, мальчик мой, я теперь намного старше, чем был тогда. Старые хранители ключей учатся не многому, но мы учимся. Кроме того, твой отец предупредил меня, что вы могли ввязаться черт знает во что, и попросил приглядывать за тобой. Он заметил, что ты стащил его мантию-невидимку и карту мародеров.

— Что? — выпалил Джеймс, повернувшись так быстро, что чуть не пролил чай.

Хагрид сдвинул кустистые брови:

— О, ну это... Я не уверен, что должен был вам говорить, — он задумчиво нахмурился, а потом кажется выбросил это из головы. — Ну, на самом деле, он и не говорил, что я должен молчать…

Джеймс поперхнулся.

— Он знает? Уже?

— Джеймс, — рассмеялся Хагрид, — твой отец — глава мракоборцев, на случай, если ты забыл. Он говорил об этом на прошлой неделе, когда мы беседовали через камин, здесь. Что его больше всего волнует, так это пригодна ли еще карта к работе или нет, ведь в замке многое перестроили. Он забыл проверить ее, когда был здесь. Так как?

Увлекшись захватом мантии Мерлина, Джеймс совсем забыл про карту мародеров. Надувшись, он сказал Хагриду, что еще не пробовал.

— Может, и к лучшему, знаешь ли, — ответил Хагрид. — Только из того, что твой отец знает об этом, еще не следует делать вывод, что он от этого в восторге. И насколько я понял, твоя мама не знает об этом и, тебе повезет, если не узнает. Хотя не могу представить, как твоему отцу удастся сохранить этот секрет достаточно долго. Лучше держи свою контрабанду подальше, а не старайся спрятать ее на территории. Поверь мне, Джеймс, подозрительные магические предметы в школе могут наделать очень много бед, больше, чем стоят того.

На обратном пути в замок, продираясь сквозь холодный ветер, Ральф спросил Джеймса:

— Что он имел в виду, когда спрашивал, работает ли карта? Что она делает?

Джеймс объяснил Ральфу про карту мародеров, чувствуя смутное беспокойство и раздражение из-за того, что его отец уже знал, что он взял ее и мантию-невидимку. Конечно, он понимал, что рано или поздно его поймают, но предпочел бы получить громовещатель, а не насмешки со стороны Хагрида.

Ральф заинтересовался картой.

— Она действительно показывает всех, кто находится в замке, и где они находятся? Это действительно полезно! Как она работает?

— Нужно сказать специальную фразу. Отец говорил мне давно, но сейчас она совершенно вылетела из головы. Мы испытаем ее как-нибудь ночью. Но сейчас я не хочу думать об этом.

Ральф кивнул и оставил тему. Они вошли в замок через главный вход и расстались у лестницы, ведущей в подвалы к комнатам Слизерина.

Было уже довольно поздно, так что Джеймс оказался совершенно один в пустынном коридоре. Зимняя ночь была облачной и беззвездной. Она прижималась к окнам и, казалось, высасывала свет из факелов. Джеймс вздрогнул, частично от холода, частично от пробравшего его чувства леденящего ужаса, казалось, просачивающегося в коридор, наполняющего его от пола до потолка подобно туману. Он зашагал быстрее, поражаясь, насколько коридоры темны и безлюдны. На самом деле, еще не было слишком уж поздно, но воздух застыл в неподвижности, словно в предутренние часы или в могильном склепе. Неожиданно он осознал, что идет несколько дольше, нежели позволяла длина коридора.

К этому времени он уже должен был дойти до пересечения коридоров, украшенного статуей одноглазой ведьмы, откуда надо было повернуть налево, чтобы добраться до приемного зала, ведущего к лестницам. Джеймс остановился и оглянулся. Коридор выглядел точно так же, но что-то неуловимо изменилось. Он явно стал длиннее. Очертания его, казалось, изменились — это явно бросалось в глаза. Джеймс заметил, что на стенах отсутствовали факелы. Невозможно было определить источник слабого рассеянного света, постоянно меняющего свой цвет от мерцающего желтого до серебристого, а когда Джеймс пытался присмотреться — тот и вовсе бледнел.

Ледяные щупальца страха поползли по спине Джеймса. Он снова повернулся в прежнем направлении, готовый сорваться с места, но ноги приросли к полу, стоило ему увидеть происходящее впереди. Коридор по-прежнему был здесь, но подпирающие его колонны сменились стволами деревьев. На месте сводчатых потолков возникли ветви и лианы, ничем не ограниченные в пустоте ночного неба. Даже мозаичный пол растворился в кружеве корней и сухой листвы. А потом и та малая сохранившаяся иллюзия школьного коридора исчезла, остался только окружающий его лес. В спину дунул холодный ветер, раскрывая полы его плаща и взъерошивая волосы призрачными пальцами. Джеймс понял, где он оказался, хотя, когда он был здесь в последний раз, листья все еще были на деревьях, и в ночи звучал неумолкающий хор сверчков. Это был лес, окружавший озеро неподалеку от острова с пещерными Вратами.

Деревья застонали, скрипя ветвями на ветру, звук был негромким, словно тихое бормотание спящего, окутанного лихорадочными снами. Джеймс осознал, что он снова может двигаться и направляется туда, где заканчиваются деревья, где шуршит камыш, покачиваясь на краю озера. Огромная темная масса выросла впереди, заслоняя вид. Луна показалась из-за туч, когда Джеймс приблизился, по-прежнему неспособный управлять движением своих ног. Остров проявился в лунном свете, и у Джеймса замерло дыхание в груди. Остров рос. Таинственная крепость выглядела сейчас реальной как никогда.

Готическое чудовищное сооружение, украшенное мрачными статуями и кособокими горгульями, непонятно как возникшими из лиан и деревьев острова. Драконья пасть моста легла перед ним, и Джеймс вовремя успел остановиться, чтобы не поставить на него ногу. Он припомнил скрежет деревянных зубов, когда монстр пытался сожрать их с Зейном. В серебряном лунном свете ворота на другом конце моста были хорошо видны, как и слова стихотворения на них — «Когда свет Сульвы засияет, найдешь в пещеру ты Врата…» Ворота вдруг вздрогнули и раскрылись, обнажив свою черную глотку. И из нее пришел голос, четкий и красивый, чистый, как перезвон колокольчиков.

— Хранитель реликвии, — произнес голос. — Твой долг уплачен.

Джеймс стоял и смотрел через мост во тьму открытых врат, где замерцал свет. Он конденсировался, твердел и обретал форму. Джеймс узнал нежно сияющие очертания дриады, лесной женщины, духа дерева. Хотя это была не та дриада, которую он встречал раньше. От той исходило зеленое сияние, а от этой бледно-голубое. Она слегка пульсировала. Ее волосы струились вокруг головы как текучая вода. Скромная, почти нежная улыбка была на ее губах, и ее огромные влажные глаза слегка поблескивали.

— Ты исполнил свою роль, — произнесла дриада столь же чудесным и обволакивающим голосом, как и предыдущая. — Больше нет нужды хранить реликвию. Это не твое бремя. Отдай ее нам. Мы назначены ее хранителями с давних времен. Сбрось эту ношу, принеси нам реликвию.

Джеймс взглянул вниз и увидел, что вопреки собственному желанию, все-таки ступил на мост. Драконья пасть не сомкнулась над ним. Он взглянул вверх и увидел, что она, как ни странно, немного оттянута вверх, словно приглашая его. Упавшие деревья, образовывавшие челюсть, тихо скрипнули.

— Принеси нам реликвию, — снова произнесла дриада и протянула руки к Джеймсу, словно приветствовала его с распростертыми объятиями. Ее руки были неестественно длинными и словно протянулись через весь мост. Ее ногти были такого темно-синего цвета, что они казались почти фиолетовыми. Они были длинными и удивительно неровными. Джеймс отступил на шаг, сходя с моста. Глаза дриады изменились. Они засверкали и ожесточились.

— Принеси нам реликвию, — повторила она еще раз, и ее голос тоже изменился. Он зазвучал, словно песня. — Она не для тебя. Ее могущество сильней тебя, сильней всех вас. Принеси ее, пока она не разрушила тебя. Реликвия уничтожит тебя, как и любого, кто неспособен ей овладеть. Отдай ее нам, пока не попадет она еще к кому-нибудь, кто использует ее… Отдай, пока еще можешь…

Её длинные руки протянулись через мост, и Джеймс понял, что сможет дотронуться до них, если захочет. Он попятился назад, зацепился пяткой за корень и споткнулся. Потом повернулся, взмахнул руками и упал на что-то широкое и жесткое. Резко оттолкнулся и выпрямился. Это была каменная стена. В пяти футах дальше потрескивали факелы в подставках. Джеймс огляделся.

Коридор Хогвартса тянулся вперед, теплый и обыденный, словно он никуда и не исчезал. Возможно, так и было. Джеймс посмотрел в другую сторону. Там был перекресток со статуей одноглазой ведьмы. Чувство страха ушло, и теперь Джеймс почувствовал уверенность в том, что случившееся не было простым видением. Он по-прежнему чувствовал холод ночного ветра в складках своей мантии. Затем он посмотрел вниз, с его ботинок осыпалась сухая речная грязь. Он вздрогнул, потом взял себя в руки и пробежал остаток пути до лестницы, где в два счета добрался до гостиной.

Единственное, в чем Джеймс был уверен, так это в том, что кто-то хочет отобрать у него мантию Мерлина. Он просто не был уверен, что этот кто-то на правильной стороне. К счастью, мантия по-прежнему была заперта в портфеле Джексона и надежно укрыта в чемодане Джеймса. После того опыта с мантией, Джеймс не планировал более доставать ее из чемодана до тех пор, пока не придет время вручить ее отцу и департаменту мракоборцев. Пока время еще не пришло, но оно придет. Позже. Тем не менее, он не собирается отдавать ее какому-то мистическому существу, не важно дух оно дерева, или нет.

Уверенный в этом, Джеймс дошел до гостиной Гриффиндора и отправился в постель. Но еще долго после того, как улегся под одеяло, ему казалось, что он слышит шепчущий голос в ветре за окном, бесконечно и однообразно умоляющий его: «Принеси нам реликвию… Принеси нам реликвию, пока можешь…» Голос убаюкал мальчика, и тот уснул, думая об этих навязчивых прекрасных глазах и этих длинных-предлинных руках с тонкими кистями и неровными фиолетовыми ногтями.

В следующую пятницу на уроке травологии Джеймс был удивлен, увидев, что Невилл Долгопупс перенес персиковое деревце Ральфа из класса Трансфигурации, где оно перестало помещаться, в одну из теплиц.

— Все это из банана? — уточнил Невилл у Джеймса после урока.

— Да. Держу пари, у Ральфа больше сюрпризов, чем у кого-либо. Он удивительный, но не думаю, что он на самом деле осознает всю свою силу. Некоторые слизеринцы думают, что он принадлежит к какой-нибудь старой могущественной семье волшебников. Все может быть, я думаю, ведь он никогда не знал свою мать.

— Это в их духе, — сказал Невил с необычной откровенностью. — Маглорожденные могут быть так же могущественны, как и рожденные в старых, чистокровных семьях. Некоторые предрассудки никогда не меняются.

Джеймс посмотрел на персиковое дерево, которое стало довольно большим, несмотря на тот факт, что его корни по-прежнему обвивались вокруг одной из парт из класса трансфигурации. Он знал, что Невилл прав, но он не мог забыть лица Ральфа в тот день, когда он трансфигурировал банан. Ральф никогда не говорил об этом, но Джеймс чувствовал, что такая сила немного его пугала.

На следующий день день был запланирован матч между командами по квиддичу Гриффиндора и Слизерина. Джеймс сидел на трибуне Гриффиндора вместе с Зейном и Сабриной Хильдегард. Ральф, чтобы поддержать нескольких своих друзей-слизеринцев, сел в зеленом секторе с другой стороны поля. Джеймс встретился глазами с Ральфом и помахал ему. Ральф помахал в ответ, но осторожно, убедившись, что его не видит никто из старших товарищей.

Внизу на поле капитаны команд вышли на центральную линию, где Кабриэль Ридкулли огласил правила, и они пожали друг другу руки, традиция, на которую в действительности никто не обращал внимания. Джеймс смотрел, как Джастин Кеннели небрежно пожимает руку Табиты Корсики. Даже с высоты своего места на трибуне Джеймс мог видеть вкрадчивую вежливую улыбку на бесспорно красивом лице Табиты. Затем оба капитана развернулись и пошли в противоположные стороны обратно к своим командам, оставив Ридкулли одного с чемоданом для квиддича.

Зейн радостно чавкал попкорном, который он принес с собой. Ему каким-то образом удалось уговорить домового эльфа с кухни приготовить его.

— Это будет замечательный матч, — заметил он, разделяя боевой дух толпы.

— Гриффиндор против Слизерина — это всегда бойня, — сказала Сабрина, перекрикивая толпу. — Во времена моей мамы все ненавидели слизеринцев, потому что они были нечестными игроками. Парень по имени Майлс Блетчли был капитаном команды тогда и еще играл за Забияк Зонделара несколько лет, пока его не выгнали из лиги за использование закупоренной метлы.

— Э… что? — вставил Зейн — Как можно закупорить метлу?

Джеймс пояснил:

— Это такой тип мошенничества, когда в рукоятке метлы просверливают отверстие и вставляют туда какой-нибудь магический предмет, например, кусочек драконьего ребра или клык василиска. Таким образом, вся метла превращается в волшебную палочку. Он использовал отталкивающие чары и модифицированное заклинание Экспеллиармус, не позволяющие команде соперника завладеть квофлом. Самый настоящий жулик, вот он кто был!

Пока он говорил, команда Слизерина вылетела на поле под крики «ура» со стороны трибун их болельщиков. Дэмьен, находящийся в комментаторской будке, прижав палочку к горлу, представлял команду, его голос эхом отдавался в холодном январском воздухе.

— Ну, — сказал Зейн после приветственных криков, — не похоже, чтобы кто-то ненавидел Слизерин теперь.

Действительно, аплодировали со всех трибун. Только Грифиндорцы свистели и неодобрительно кричали. Джеймс пожал плечами.

— Похоже они играют уже не так грязно, как раньше. Но они по-прежнему остаются необычайно сильной командой. В этом есть какая-то хитрость, просто она не так очевидна.

— Я и говорю, — согласился Зейн. — Когда мы играли со Слизерином, это был самый чистый матч, который я играл за весь год. Ридкулли едва ли назначил хоть один фол. Но все равно, было что-то слишком гладкое в этом. Либо они удачливая кучка скунсов, летающая на метлах, либо они заключили сделку с дьяволом.

Джеймс стиснул зубы.

Через поле Гораций Слизнорт, краснощекий, закутанный в пальто с меховым воротником и такую же шляпу, махал маленьким слизеринским флагом на палочке и выкрикивал поощрения команде своего факультета. Ральф сидел на два ряда ниже него и покорно аплодировал. Джеймс знал, что Ральф не большой фанат квиддича, несмотря на то, что внимательно следил за матчем. И Джеймс предположил, что это потому, что Ральф не мог выбирать команду, за которую он хотел бы болеть. Его друзья, включая Руфуса Бертона, одобрительно загудели.

Гриффиндорская команда вылетела на поле следующей, и зрители вокруг Джеймса закричали и вскочили как один. Джеймс вскочил вместе с ними, улыбаясь и исступленно крича, уверенный в победе Гриффиндора. Он топал ногами и кричал до хрипоты, пока команда облетала поле, улыбаясь и махая всем руками.

Команды вылетели на позиции. После инструктажа команд по честной игре, все игроки заняли свои места, а Ридкулли выпустил бланджеры и снитч и подбросил в воздух квофл. Игроки зароились в воздухе в погоне за бладжерами и снитчем и борьбе за квофл. Ной и Том Скваллус — два ловца — кинулись за снитчем, промелькнувшим у знамен Когтеврана и снова исчезнувшем.

Почти сразу разница между командами стала очевидной. Гриффиндор вел игру как по учебнику, основываясь на тщательно оттренированных стратегиях. Слышно было, как Джастин Кеннели давал указания своим игрокам сквозь крики ликующей толпы, жестикулируя и подавая сигналы. Слизерин с другой стороны, казалось, имел изящный, почти жуткий стиль игры, они двигались над полем как косяк рыб. Табита Корсика не давала никаких указаний со своей метлы, но все же ее игроки разделялись и перегруппировывались с танцевальной точностью. Один раз Табита нырнула под бладжер и одновременно швырнула квофл через плечо.

Мяч описал дугу в воздухе и был ловко пойман ее товарищем по команде, который летел перпендикулярно под ней. Игрок забил гол в центральные ворота до того, как вратарь Гриффиндора успел осознать, что у Табиты больше нет мяча. Джеймс застонал, в то время как слизеринцы вскочили и закричали. Джастин Кеннели выглядел так, словно хотел сброситься со своей метлы от расстройства. Спустя час от начала матча счет был сто тридцать против сто сорока в пользу Гриффиндора, достаточно близко, так что лидерство сменилось уже пять раз.

— В таких матчах, как этот, все зависит от ловца, — жизнерадостно прокричала Сабрина, не отводя глаз от игроков. — И Скваллус новенький в этом деле, поскольку Гноффтон закончил школу в прошлом году. Ной способен размазать его по стенке вместе с метлой.

Внезапно толпа взревела и Джеймс увидел, что Ной преследует снитч. На другой стороне поля Том Скваллус прижался к метле, оскалив зубы на холодном ветру, и бросился наперерез Ною. Он пронесся сквозь строй игроков, едва не угодив под бладжер, посланный Джастином Кеннели. Несмотря на его скорость Джеймс был уверен, что у Скваллуса нет шансов перехватить приз у Ноя. Золотая вспышка и стрекотание тоненьких крылышек пронеслись вдоль трибун Гриффиндора, а несколько секунд спустя за ним — Ной.

На передних рядах пригнулись, затем вскочили, крича, когда Ной сильно накренился, едва не врезавшись в трибуны, и рванулся вперед на своей метле, вытянув руку. Это был долгий момент, когда все затаили дыхание, а Ной почти дотянулся до крошечного золотого мячика, расстояние сокращалось, сокращалось, рука Ноя дрожала. Затем в вихре мантий и метел внезапно что-то изменилось. Ной был вынужден дернуть на себя метлу, резко крутанулся, останавливаясь и теряя контроль. Облако из слизеринцев во главе с Табитой Корсикой окружило его со всех сторон, вычерчивая в воздухе виртуальные стены. Ной столкнулся с мускулистым слизеринцем и отскочил в сторону, потеряв контроль над метлой. Он завалился на бок, размахивая одной рукой и хватаясь другой. Толпа взревела.

Табита Корсика пролетела сквозь стену слизеринцев, которая открылась для нее как ворота. Ее плащ развевался за спиной, и Джеймс с удивлением обнаружил, что снитч порхает рядом с ней, в тени ее мантии. Мяч метнулся вверх, но Табита среагировала почти мгновенно, пригнувшись к своей метле. Каким-то образом, даже не глядя на него, она вела снитч прямо к Тому Скваллусу. Он заметил Табиту, и сделав крутой вираж, пролетел мимо нее. Когда он оказался с другой стороны, снитч поблескивал в его вытянутой руке. Слизеринские трибуны бурно приветствовали его. Игра была окончена.

Ной повис на метле, зацепившись за нее одной ногой. Он попытался вернуться в вертикальное положение, когда к нему подлетели Тед и Джастин Кеннели, что-то говоря и жестикулируя. Джеймс понимал, о чем они говорят, хоть и не слышал слов из-за победных криков и гула неодобрения. Случилось что-то очень странное, но тем не менее слизеринцы не нарушили ни одного правила. Стоявшая на поле Петра Моргенштерн, которая играла как загонщик, что-то оживлено втолковывала Кабриэлю Ридкулли, указывая на Табиту Корсику, которая, по-прежнему оставалась на метле, вместе с Томом Скваллусом принимая поздравления от своей команды. Ридкулли покачал головой, не имея возможности или не желая соглашаться с аргументами Петры. Со стороны Гриффиндора не последовало никаких протестов, поскольку они не могли доказать, что хоть какое-нибудь нарушение имело место.

— Что во имя толстого бледного зада Волди это было? — спросил Дэмьен Дамаскус, оставив радиовещательную будку и присоединяясь к Джеймсу, Зейну и Сабрине.

Сабрина покачала головой.

— Это было действительно жутко. Ты видел то же, что и я? Корсика заблокировала снитч! Она не прикасалась к нему, но летела рядом с ним, сдерживая его, пока не подлетел Скваллус на своей метле.

— Это ведь не запрещено правилами? — спросил Зейн, когда они присоедились к толпе, покидающей трибуны.

— Нет смысла составлять правила, запрещающие вещи, которые невозможны, — сердито сказал Дэмьен. — До тех пор, пока она не прикасалась к нему, она чиста. Она даже не смотрела на снитч. Могу поклясться в этом.

Ральф перебежал через поле, когда Джеймс и Зейн спускались по последним ступенькам. Тяжело дыша, он утянул их от Сабрины и Дэмьена, чье настроение совсем испортилось.

— Вы видели это? — спросил Ральф, пытаясь отдышаться. Он был чрезвычайно возбужден.

— Мы видели что-то, — сказал Джеймс, — хотя я не уверен, что могу верить своим глазам.

Зейн был менее дипломатичен.

— Гриффиндорцы думают, что твои приятели сжульничали. Это отразится на итоговой турнирной таблице. Похоже, теперь Когтевран будет играть со Слизерином. Я надеялся на матч между Когтевраном и Гриффиндором.

— Можете вы оба хоть на минуту забыть о проклятом турнире по квиддичу? — спросил Ральф, поворачиваясь к ним лицом. — Кажется, вы забыли, что у нас есть более важные вещи для раздумий!

— Хорошо, выкладывай, Ральф, — сказал Джеймс, стараясь не показывать раздражения.

Ральф глубоко вздохнул.

— Вы говорили мне, что я ваш человек в стане врага, так ведь? Поэтому я пристально наблюдал, ища подсказки и признаки того, кто может быть причастен к заговору Мерлина, понимаете?

— И ты считаешь, сейчас подходящее время, чтобы говорить об этом? — спросил Зейн, вскинув брови.

— Нет, нет, все нормально, — вставил Джеймс. — Что ты видел, Ральф? Что-то произошло в комнатах Слизерина?

— Нет! — нетерпеливо ответил Ральф. — Не в гостиной или где-то еще. Прямо здесь, несколько минут назад! Вспомните, что мы должны были искать?

— Да, — сказал Зейн, заинтересовавшись, — посох Мерлина.

Ральф многозначительно кивнул. Вблизи послышались радостные крики. Трое мальчиков повернулись, чтобы увидеть, как слизеринцы покидают поле в толпе студентов с зелеными шарфами. Табита шла во главе группы, ее метла триумфально возлежала на ее плече.

— Шесть футов или около того, из необычного магического дерева, — сказал Ральф, понизив голос, продолжая смотреть, как Табита покидает поле. — Происхождение неизвестно.

— Верно! — воскликнул Джеймс, понимая что к чему. — Табита говорила что у ее метлы необычная модель, созданная по индивидуальному заказу каким-то магловским мастером или что-то вроде того! Она зарегистрировала ее как магловский артефакт, потому что это нестандартная модель!

— И нет никаких сомнений, что в ней действительно что-то необычайно магическое, — добавил Ральф. Джеймс кивнул.

— Ты говоришь о том, о чем я думаю? — недоверчиво спросил Зейн.

Ральф взглянул на него.

— Имеет смысл, да? Это прекрасное секретное место! Вот почему я побежал сюда сразу после окончания матча. Я хотел, чтобы вы двое тоже это увидели и решили, правда ли это.

Зейн присвистнул от восхищения.

— А мы рассуждаем о закупоренных метлах! Пока Табита все это время рассекала на посохе Мерлина!

Джеймс не мог отвести глаз от Табиты, которая достигла вершины холма, направляясь к замку. Зимний солнечный свет отражался от прутьев ее метлы. Это действительно была идеальная маскировка для шестифутовой магической деревяшки. И теперь они знали точно, кто является третьим заговорщиком, слизеринец, который назвался именем Астрамаддукса. Сердце Джеймса заколотилось от волнения и предвкушения.

— Итак, — сказал он, когда все трое последовали в замок, держась на безопасном расстоянии от слизеринской команды, — как мы стащим посох Мерлина у Табиты Корсики?

Глава 14. Зал Пересечения Старейших

— Что? С чего бы нам красть её метлу? — воскликнул Ральф за завтраком следующим утром. Он потянулся через стол за тарелкой с сосисками. — Это будет посложнее, чем с Джексоном. Мальчикам ведь нельзя в спальни девчонок. Даже близко не подобраться! К тому же, у нас уже есть мантия. Они не смогут сделать ничего, не имея всех предметов.

— Потому что это тоже часть барахла Мерлина, вот почему! — воскликнул Джеймс. — Даже просто сам по себе он является одним из могущественнейших магических артефактов в мире. Ты видел, что Табита Корсика проделывала с его помощью на матче. Если даже не упоминать о воздействии на снитч без малейшего взгляда на него. Вся ее команда действовала как одно целое, или, по крайней мере, их метлы действовали. Они точно знали, где и когда надо оказаться. Это действительно мощная магия. Пока что она пользовалась этой штукой только для достижения побед на матчах по квиддичу, но неужели вам хотелось бы оставлять ее в руках кого-нибудь наподобие Табиты или Прогрессивного Элемента?

Ральф явно не был впечатлен его речью. Зейн опустил чашку с кофе и принялся внимательно разглядывать поверхность стола.

— Я не знаю… — пробормотал он.

— Что такое? — спросил Джеймс нетерпеливо.

Зейн поднял взгляд.

— Кажется, все удается слишком легко. Нет, ну правда. Я имею в виду, сначала у приятеля Ральфа оказывается эта его сумка для камней — как раз в нужное время. Затем, не важно, что вы об этом думаете, но нам реально повезло с заклятием Визиум Инептио. Еще до этого была куча совпадений — ты сумел найти место, где был спрятан трон Мерлина, заметив королеву вуду на озере в ту ночь и сопоставив это с удачно вышедшей в тот же день статьей в «Ежедневном Пророке» о краже из Министерства. А теперь мы выясняем, что Табита рассекает на посохе Мерлина. Неприятно это говорить, но что это за темный заговор, который так легко может быть раскрыт тремя недотепами-первокурсниками вроде нас?

Джеймс вспылил:

— Да, ты прав, мы просто невероятные везунчики. Учитывая, сколько пришлось потрудиться и необходимость соблюдать крайнюю осторожность. И кроме того, все ведь сходится, верно? То, что участники заговора Мерлина высокомерно полагают, что никто не способен поймать их, вовсе не означает, что все это не по-настоящему. Помните, что случилось, когда мы открыли портфель Джексона? А ведь я еще не успел рассказать вам, что со мной случилось на прошлой неделе!

Ральф подскочил, чуть не сбив на пол стакан с тыквенным соком. Он смотрел на Джеймса около секунды диким взглядом, затем успокоился.

— На прошлой неделе? Когда?

— Той ночью, когда мы ходили к Хагрдиду, после того, как мы разделились, — ответил Джеймс. Он описал, как коридоры Хогвартса вокруг него превратились в лесную чащу, его странный путь к острову пещерных Врат и таинственную призрачную фигуру, приказавшую ему принести реликтовую мантию ей. Зейн слушал с явным интересом, в то время как лицо Ральфа было бледным и непроницаемым.

Когда Джеймс закончил, Зейн спросил:

— Ты думаешь, что это и правда была дриада?

Джеймс пожал плечами.

— Не знаю. Она была похожа на ту, что мы повстречали в лесу, но в то же время отличалась. Она пульсировала и мерцала, если вы понимаете, о чем я. Я ощущал это буквально у себя в голове.

— Может, это был просто сон, — осторожно заметил Зейн. — Ведь звучит очень похоже.

— Это не могло быть сном. Я в это время находился в коридоре, ведущем к гостиной Гриффиндора. Я не имею привычки ходить во сне.

— Я просто спросил, — мягко сказал Зейн, опуская глаза.

— Что?! — вскинулся Джеймс. — Может, ты считаешь, что и Мерлин — просто сон тоже? Когда я растворился в воздухе прямо перед твоим носом той ночью, и только призрак Седрика смог вернуть меня обратно?

— Ну, конечно же, не считаю. Просто этот рассказ выглядит странноватым. Был ли ты в лесу или все-таки в коридоре? Что из этого было реальностью? Я имею в виду, ты размышлял обо всем этом ужас как много времени. Что, возможно…

Ральф продолжал изучать свою пустую тарелку. Он заговорил, не поднимая головы:

— Это не было сном.

Джеймс и Зейн уставились на Ральфа.

— Тебе что-то известно, Ральф? — спросил Зейн.

Ральф вздохнул:

— То же самое случилось и со мной.

Глаза Джеймс расширились, у него отвисла челюсть.

— Ты видел Врата в Пещеру? И дриаду? Ральф, почему же ты молчал?

— Я и не знал, что это были они! — сказал Ральф, поднимая взгляд. — Меня ведь не было с вами в ту ночь в лесу, когда вы видели остров и повстречались с дриадой, помните? Так вот, на прошлой неделе я направлялся через подземелья к комнатам Слизерина, и тут-то оно и произошло: коридор сменился на лес точно так же, как ты, Джеймс, описывал. Я видел остров и женщину — древесного духа — но не понял, что это. Я тогда решил, что она была привидением или чем-нибудь в этом духе. Она сказала, чтобы я принес ей реликвию, но я струсил. У меня не было опыта относительно странных волшебных путешествий-вне-тела и тому подобного. Я попытался убежать прочь и внезапно очутился перед входом в гостиную Слизерина, где и должен был быть. Я беспокоился, не спятил ли я, потому и не рассказал. Я подумал, что вся эта магия отрицательно подействовала на мой разум. Честно говоря, я даже испытал некоторое облегчение, узнав, что то же случилось и с тобой.

— Я даже догадываюсь о причинах, — закивал Зейн.

— Но почему и ты тоже? — спросил Джеймс. — Ведь у тебя нет реликвии. Она хранится у меня.

Зейн склонил голову и оттянул уголок рта в комичном выражении предельной концентрации, что он обычно делал, когда серьезно задумывался.

— Может, это случилось просто потому, что Ральф в Слизерине. Я имею в виду, он участвовал в дебатах против Петры и меня. Таким образом та штука, чем бы она ни являлась, посчитала его чем-то вроде слабого звена. Она могла решить, что сможет заставить Ральфа предать тебя и выкрасть мантию, чтобы принести ее на остров. Я не имею в виду, что ты мог бы, Ральф, — добавил Зейн, покосившись на Ральфа.

— Да все равно. Я в любом случае никогда не притронусь к этой вещи, — миролюбиво ответил Ральф.

— Полагаю, в этом есть смысл, — признал Джеймс. — Тогда почему подобного не случилось с тобой, Зейн?

Зейн поднял взгляд к потолку с блаженной улыбкой.

— Потому что я чист как свежевыпавший снег, конечно же. И к тому же я никогда не ступлю ногой на тот остров снова. Слишком уж все это странно для меня.

— Но я не смог бы украсть мантию, даже если и захотел бы, — сказал Ральф, наморщив лоб. — На ней ведь Запирающее Заклятие Зейна. Джеймс — единственный, кто может открыть чемодан.

— Думаю, ты мог бы утащить ее вместе с чемоданом, — хмыкнул Джеймс. — Кто хочет, тот сможет.

— К счастью, этого не будет, — серьезно сказал Ральф.

Зейн отодвинул от себя пустую чашку из-под кофе.

— Дриада, или кто она там, вовсе не обязательно должна знать об особом запирающем заклятье на чемодане. Но тот факт, что это случилось с вами обоими, доказывает, что нечто хочет заполучить мантию и знает, что она у нас. Если это не Джексон и не кто-то из его шайки, то кто тогда?

— Помните, что нам говорила зеленая дриада? — сказал Джеймс. — Она сказала, что деревья проснулись, но многие из них… как она выразилась?

Зейн кивнул, припоминая.

— Она сказала, что они «перешли на другую сторону», испортились как молоко, когда истекает срок его годности или как-то так. Другими словами, некоторые деревья стали плохими. Они на стороне хаоса и войны. Думаете, ваша с Ральфом голубая дриада — одна из этих плохих, пытающаяся выглядеть хорошей?

— Возможно, — сказал Ральф — Она была красивой и улыбалась, и все такое, но у меня было сильное чувство, что, если я не принесу ей мантию, эта улыбка очень быстро обернется голодным оскалом. Вот что напугало меня. И еще ее ногти.

Он вздрогнул.

— Тут нечто большее, чем просто мы и заговорщики Мерлина, — серьезно сказал Зейн. — С этим связаны древесные духи, и кто знает, что еще. Все, что нам известно, это то, что в волшебном мире все должно выбирать, на чьей оно стороне.

— Так или иначе, — убежденно сказал Джеймс, — это доказывает, что эти реликвии невероятно сильны. Кто знает, какой вред они смогут причинить в неправильных руках? Вот почему мы должны выкрасть посох у Табиты.

— Я не понимаю, почему мы просто не можем позвать сюда твоего отца, — вставил Ральф. — Это же его работа — управляться с подобными вещами, разве не так?

— Потому что есть правила, которым он должен следовать, — устало ответил Джеймс. — Он должен привести сюда команду мракоборцев, чтобы обыскать территорию. Они не смогут забрать метлу Табиты просто потому, что мы сказали, что это посох Мерлина, даже если мы предъявим мантию. Они будут измерять уровень магии, выявляя все необычные источники силы. Это затянется на дни. Пока они будут толпиться вокруг, проверяя Табиту, она уберет отсюда свою метлу. Джексон и Делакруа тоже пронюхают, что что-то неладно и смоются. Они могут даже попытаться воплотить заговор в жизнь, собраться в Зале Пересечения Старейших и попытаться призвать Мерлина. Это не сработает без мантии, разумеется, но тогда трон и посох будут потеряны, скрыты, и будут под контролем темных волшебников.

Ральф вздохнул.

— Хорошо, хорошо. Ты меня убедил. Мы попытаемся стащить посох Мерлина у Корсики. Но это точно он, так ведь? Затем мы все это отдаем твоему папе и его профи. Они все подчищают, и мы становимся героями. Так или иначе. Верно?

Зейн кивнул.

— Да, я с вами. Хватаем метлу, и дело сделано. Согласны?

Джеймс согласился.

— Итак, нам нужен план. Какие идеи?

— Это будет не просто, — решительно сказал Ральф. — Если нам повезло с портфелем Джексона, здесь понадобиться вмешательство Бога, чтобы все получилось. В Слизерине такая мощная защита и столько заклинаний против шпионов, что от них буквально шум стоит. Они самые недоверчивые ребята, которых я когда-либо встречал.

— Обманщики всегда ожидают обмана, — мудро изрек Зейн. — Но мы забыли одну вещь, и это может быть важнее добычи посоха Мерлина.

— Что может быть важнее этого? — спросил Джеймс.

— Сберечь реликвию, которая у нас уже есть, — просто ответил Зейн, встретившись глазами с Джеймсом. — Кто-то или что-то знает, что мантия у нас, и оно один раз уже пыталось заполучить ее. Я не знаю, что это была за магия, но вы двое убеждены, что вас перенесли на остров прямо из залов Хогвартса, верно?

Джеймс и Ральф обменялись взглядами и кивнули Зейну.

— Итак, — продолжил Зейн, — если трансгрессия невозможна на территории Хогвартса, тогда они использовали какую-то другую форму магии, чтобы вытащить вас. Какое-то могущественное заклятие. Кто сказал, что они не попытаются снова?

Ральф побледнел.

— Я даже не думал об этом.

— Может, они истратили всю свою силу в первый раз, — с сомнением предположил Джеймс.

— Вам двоим лучше надеяться на это, — сказал Зейн, переводя взгляд с одного на другого. — Потому что они уже пытались просить по-хорошему. В следующий раз они не будут столь учтивы.

Тут к Джеймсу пришла в голову мысль, что он даже вздрогнул.

— Что? — спросил Ральф, увидев, что Джеймс изменился в лице.

— Создание удаленных фантомов, — сказал Джеймс, понизив голос. — Так профессор Франклин назвал способность Делакруа создавать свой двойник. Это отличается от обычной трансгрессии, потому что она посылает нечто вроде своего духа, но он выглядит плотнее, и может совершать действия. Я видел его своими глазами. Этот ее дух создает трехмерную версию самого себя из любого доступного материала и затем управляет ей как марионеткой. Каким-то образом Делакруа использовала его, чтобы перенести трон Мерлина сюда и спрятать на острове, не будучи обнаруженной.

Зейн нахмурился.

— Ну, и?

— Что, если мы с Ральфом оказались у Пещерных Врат именно так? Ральф, ты почувствовал, будто вылетел из тела. Что, если это действительно было так? Возможно, на нас каким-то образом воздействовали, чтобы создать удаленные фантомы! Только наш дух переместился к пещере, а наши тела остались в коридоре как бы… замороженными.

Ральф пришел в ужас от этой мысли. Зейн выглядел задумчивым.

— Вполне реально. Вы оба говорите, что это случилось в коридоре, когда вы были одни. Никто не видел, как ваши тела оставались там неподвижными, пока ваши души или что-то в этом роде были отправлены к Пещерным Вратам.

— Но это же специализация Делакруа, — сказал Ральф, вздрогнув. — Думаете, она знает, что мантия у нас?

Джеймс ответил:

— Возможно. Она скользкая, как угорь. Она могла все узнать и не сказать Джексону. Может, она хочет, чтобы вся слава досталась ей.

— Одна вещь мне совершенно ясна, — подытожил Зейн. — Мы не должны оставлять вас двоих в одиночестве. Я думаю, что тот или то, что делает это, не хочет, чтобы секрет выплыл наружу. Вот почему они ждали, пока вы двое останетесь одни на несколько минут. Если вокруг вас будут люди, вероятно, они не смогут повторить попытку.

Ральф был бледен как статуя.

— Если все это правда, это действительно ужасно.

— Что ж, да, — согласился Зейн. — Всегда есть такая возможность. Но мы ничего не можем сделать в этом случае, давайте просто надеяться, что до этого не дойдет.

— Теперь мне гораздо легче, — простонал Ральф.

— Да, ладно, — сказал Джеймс, вставая из-за стола. — Уже поздно, и домовые эльфы начинают коситься на нас. Пора убраться отсюда, пока нас не заподозрили в заговоре.

Трое мальчиков побрели в прохладные коридоры, болтая о прочих вещах, а затем, связанные обязательствами перед своими факультетами, разошлись по своим делам на весь день.

Вся следующая неделя, к сожалению, была занята. Невилл Долгопупс задал написать одно из своих очень необычных, но требующих кропотливой работы эссе. Джеймс вынужден был проводить огромное количество времени в библиотеке, изучая бесконечные способы использования спинусворта, что осложнялось еще и тем, что каждая часть этого растения от листьев до стебля с корнями и даже его семян использовалась с различными целями — от исцеления болезней кожи до полировки ручек метел. Джеймс как раз дописывал семьдесят девятый пункт в свои записи, когда Моргана Патония села за стол напротив него с тяжелым вздохом. Моргана, первокурсница с Пуффендуя, тоже занималась травологией и тоже работала над этим эссе.

— Тебе нужно было найти только пять способов, — заметила Моргана, увидев список Джеймса. — Ты же знаешь об этом, верно?

— Пять? — слабым голосом переспросил Джеймс.

Моргана окинула Джеймса довольным, презрительным взглядом.

— Профессор Долгопупс задал нам написать про спинусворт потому, что это растение наиболее часто используется в волшебном мире. Если бы мы писали обо всех способах его использования, мы бы создали энциклопедию, глупый мальчишка.

Джеймс покраснел.

— Я знал это! — сказал он, принимая высокомерный вид и стараясь скрыть свое раздражение. — Я просто забыл. Ты же не можешь винить меня за хорошо проделанную работу?

Моргана захихикала, явно в восторге от того, что Джеймс потратил впустую столько времени. Спустя пару минут Джеймс собрал вещи и отправился в гостиную Гриффиндора с досадой и облегчением одновременно. По меньшей мере, его эссе было завершено. На самом деле, поскольку он написал около двадцати трех способов использования спинусворта, он наверняка заслужил множество дополнительных очков. Главное, чтобы Невилл не догадался, что старательность Джеймса при выполнении задания была вызвана невнимательностью на уроке.

Дважды Джеймс видел мадам Делакруа в коридоре и четко ощущал, что она наблюдает за ним. Он никогда на самом деле не видел, чтобы ее глаза были обращены к нему, но поскольку она была слепа, это вряд ли имело значение. Джеймс помнил, как Делакруа управляла супницей с гумбо своей уродливой палочкой из виноградного корня во время ужина с Альма Алерон, не пролив ни капли. Он подозревал, что Делакруа имела какой-то способ видеть, не полагаясь на свои бесполезные глаза. Это могло бы объяснить, как она могла заметить, что портфель Джексона изменился. Ведь заклятие Визиум Инептио действовало только на то, что люди видели своими собственными глазами, верно? Тем не менее, она ничего не сказала и даже не замедлила шаг, проходя мимо него. Джеймс пришел к выводу, что он просто параноик. Кроме того, как заметил Зейн, что это меняет?

Она могла быть одной из тех, кто пытался обмануть Ральфа и Джеймса и забрать реликтовую мантию в Пещеру на острове, или это мог быть кто-то другой. В любом случае, они должны быть настороже и не оставаться в одиночестве, неважно, кто на самом деле является источником опасности.

Джеймс начал понимать, как это на самом деле трудно — не оставаться в одиночестве. Он никогда бы не подумал, что в школе таких размеров как Хогвартс, такое не было редкостью. Теперь же, когда он стал обращать внимание, он осознал, что остается один снаружи или в залах множество раз каждый день, когда направляется на травологию к Невиллу Долгопупсу после урока трансфигурации или просто идет в туалет посреди ночи. Не оставаться одному в подобных обстоятельствах было довольно сложно, но Зейн, к удивлению Джеймса, был совершенно непреклонен.

— Даже если мы и заполучили мантию с помощью цепочки совершенно невероятных совпадений, я не собираюсь упускать ее из рук только потому, что мы не были достаточно осторожны, — сказал он однажды Джеймсу, провожая его на травологию к теплицам. — Беспечность заговорщиков сыграла нам на руку. Я не собираюсь предоставить им такую любезность.

Как-то раз Джеймс объяснил Ральфу и Зейну как использовать Заменяющие Чары в качестве способа сообщения в какой-либо чрезвычайной ситуации. Он заказал три сувенирные резиновые утки в магазине «Всевозможные Волшебные Вредилки» и раздал Зейну и Ральфу по одной.

— Заменяющие Чары означают, что если я нажму на свою утку, обе ваши тоже крякнут, — объяснил Джеймс, ущипнув свою утку.

— Отвали! — хором крякнули все утки.

— Отлично, — сказал Зейн, от души сжимая свою утку, что вызвало хор радостных ругательств. — Итак, если кто-то из вас обнаруживает себя в одиночестве или нуждается в том, чтобы я проводил его в туалет, вы просто крякаете этим, и я прибегу, да?

— Фу, — фыркнул Ральф, стараясь держаться от своей утки на расстоянии. — Ненавижу это. Словно мне снова три года.

— Ну, если ты хочешь снова вылететь из тела, чтобы встретиться с каким-нибудь несчастным древесным духом… — сказал Зейн, пожимая плечами.

— Я не сказал, что не буду этого делать, — раздраженно ответил Ральф. — Я просто ненавижу это, вот и все.

Зейн повернулся к Джеймсу.

— Итак, как же я узнаю, кто из вас двоих мне крякает?

Джеймс достал черный маркер и нарисовал маленькое «Д» на дне своей утки.

— Теперь посмотрите на свои. Все, что мы делаем с одной уткой, отражается на всех остальных. Когда вы услышите кряк, просто проверьте дно утки и увидите, чьи инициалы там появились.

— Сильно, — одобрительно сказал Зейн. Он поднял свою утку и сжал ее, словно поздоровался.

— Ешь собачьи какашки! — весело крякнули утки.

— Отлично, — сказал Джеймс, пряча свою утку в рюкзак. — Но эта штука сработает, только когда мы будем исключительно в опасности. Уяснили?

— Почему они просто не пищат? — спросил Ральф, убирая свою.

— Спроси Уизли, — пренебрежительно ответил Джеймс.

Поначалу постоянное общество Зейна или кого-то еще раздражало Джеймса так же, как и Ральфа, но со временем Джеймс привык к этому, и ему даже начало нравиться. Зейн сидел на стуле в углу ванной комнаты, пока Джеймс мылся, тестируя его по защитным заклинаниям или терминологии и ограничениям трансфигурации. Джеймс узнал, что у многих из его одноклассников, включая Моргану Патонию, идут Заклинания перед Травологией. Учитывая это, Джеймс торопился после урока Трансфигурации к кабинету Заклинаний, а затем в компании Патонии и ее друзей шел к теплицам, избегая таким образом идти в одиночестве по школьной территории. Постоянно находиться рядом с людьми стало привычным для Джеймса, и в конце концов он почти забыл, для чего это делает. Тем временем прошло несколько недель. Сырость зимы сменилась хрупким весенним теплом, но ни Джеймс, ни Ральф, ни Зейн так и не придумали как заполучить метлу Табиты Корсики. В конце концов, они неохотно признали, что требуется разведка.

— Мне это не нравится, — признался Ральф, подведя двоих друзей к дверям гостиной Слизерина. — Я не видел никого кроме слизеринцев здесь уже несколько месяцев.

— Не волнуйся об этом, Ральф, — сказал Зейн, но его голос был менее уверенным, чем обычно. — У нас есть волшебная карта Джеймса. Мы можем еще раз ее проверить, но, согласно этой карте, большинство твоих приятелей наблюдают за тренировкой слизеринцев перед турниром. Верно, Джеймс?

Джеймс держал в руках развернутую карту мародеров. Он изучал ее на ходу.

— Насколько я могу судить, в комнатах Слизерина сейчас всего несколько человек, и никто из них не относится к людям, из-за которых мы должны беспокоиться.

— Ты уверен, что правильно читаешь эту штуку? — спросил Ральф, прижимая свое кольцо к глазнице высеченной фигуры змеи на гигантской деревянной двери. — Последнее, что я слышал от тебя по ее поводу, то, что ты не помнишь, как с ней обращаться.

— Ну, она же работает, не так ли? — раздраженно ответил Джеймс. На самом деле, он волновался по поводу точности карты. Он вспомнил фразу, которая заставляла карту открываться и показывать территорию, но, как заметил его отец, замок сильно изменился с тех пор, как Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост создали ее. Некоторые куски карты были совершенно пусты, за исключением уведомления о необходимости перерисовки, «пожалуйста, попросите помощи у господ Сохатого и Бродяги». Джеймс мог только догадываться о том, что его дед и Сириус Блэк были главными художниками, создавшими карту, но так как они оба были давно мертвы, перерисовать перестроенные части замка было невозможно. Крошечные имена, отмечающие местоположение людей в замке, передвигались здесь и там, но едва они входили в пустую область, они начинали мерцать и исчезали. К счастью, комнаты Слизерина находились под озером и крайне мало пострадали в битве за Хогвартс (Ральф узнал, что только главный вход был уничтожен при осаде). Джеймс мог видеть все участки комнат и залов Слизерина на карте мародеров.

Скульптура змеи задала свой вопрос. Ральф представилcя и объяснил, кто-такие Джеймс и Зейн, и что они его друзья. Светящиеся зеленые глаза внимательно изучили Зейна и Джеймса, а затем сложная система болтов и барьеров, защищающих дверь, открылась.

Трое мальчиков крадучись прошли через очевидно пустынную гостиную Слизерина. Неприятный зеленый солнечный свет, отфильтрованный озерной водой, проникал сквозь витражные потолки, наполняя комнату мутными тенями. Огонь тускло мерцал в огромном камине, напоминающем распахнутую пасть змеи.

— Что может быть лучше, чем почитать книжку перед зияющей пастью? — пробормотал Зейн, проходя мимо камина. — Так где они держат свои метлы, Ральф?

Ральф покачал головой.

— Я уже говорил тебе, что не знаю. Я знаю только, что они не в общем шкафчике или чем-то подобном, как в Гриффиндоре или Когтевране. Большинство из этих ребят не доверяют друг другу. Каждый имеет личный гардероб со специальным магическим ключом. Все равно их метел здесь сейчас нет, вы в курсе? Они все забрали их на поле для квиддича.

— Мы здесь не для того, чтобы стащить ее сейчас, — ответил Зейн, осматривая комнату. — Мы здесь просто, чтобы выяснить, где они могут прятать метлы.

Даже в такой солнечный весенный день в комнатах Слизерина царил зеленоватый полумрак.

— Люмос, — сказал Джеймс, вызвав огонек на кончике своей палочки и подняв ее повыше. — Этот коридор ведет к спальням мальчиков, так, Ральф?

— Ага. Комнаты девочек располагаются с другой стороны, наверху тех лестниц.

Зейн двинулся вдоль комнаты по направлению к лестницам.

— Предлагаю устроить кражу нижнего белья в комнатах девчонок. Я в деле!

— Подожди, — решительно остановил его Джеймс. — Здесь наверняка повсюду чары. Мальчикам не разрешено входить в спальни девочек. Стоит тебе только приблизиться, как сто процентов поднимется тревога.

Зейн замер, посмотрев на Джеймса, затем вернулся обратно.

— Проклятье! Они все предусмотрели, верно?

— Кроме того, — заметил Ральф через комнату, — здесь они называют это «панталоны».

— Ты сказал «картофель», я сказал «картошка», — пробормотал Зейн.

— Может, вернемся к тому, зачем мы здесь, в конце концов? — сказал Джеймс настолько громко, насколько осмелился. — Мы должны найти способ украсть метлу Табиты. Даже если все, что мы сможем сделать, это просто выяснить, где она ее хранит.

— Верите или нет, — с напускной важностью сказал Зейн, — я только об этом и думал. Все, что мы знаем, она спит с этой вещью. И даже если не так, держу пари, что она держит ее достаточно близко, чтобы постоянно приглядывать. Это означает поход на девчачью территорию, так ведь?

Джеймс покачал головой.

— Это невозможно. Теперь понимаю, как повезло папе, что у него в команде была тетя Гермиона. Он мог послать ее в разведку. А вот для нас это реальная проблема.

Едва Джеймс закончил говорить, как с лестницы раздался шум. Мальчики виновато замерли, глядя в сторону лестницы. Послышалось шарканье маленьких ножек, а затем крохотный домовой эльф спустился вниз, балансируя корзиной с грязным бельем на голове. Эльф остановился, увидев троих мальчишек, глядящих на него.

— Мои извинения, господа, — сказал эльф, и Джеймс понял по тембру голоса, что он женского пола. — Просто собираю стирку, если вы позволите.

Ее глаза-луковички метались между ними тремя. Она, кажется, смутилась, вызвав такой живой интерес. Джеймс понял, что обычно ее совершенно игнорировали, если вообще замечали.

— Без проблем, мисс… — сказал Зейн, слегка кивая и отступая от лестницы.

Эльфийка не двигалась. Ее глаза следили за движениями Зейна с возрастающим ужасом.

— Простите, хозяин?

— Ваше имя, мисс? — повторил Зейн.

— А… Э… Фиггл, хозяин. Простите, хозяин. Фиггл не привыкла, чтобы хозяева и хозяйки говорили с ней, хозяин.

Эльфийка, казалось, дрожала от нервного напряжения.

— Уверен, что это так, Фиггл, — понимающе сказал Зейн. — Видишь ли, я член организации, о которой ты, возможно, слышала. Мы зовемся… э… — Зейн взглянул на Джеймса, вытаращив глаза. Джеймс припомнил, как рассказывал Зейну и Ральфу о том, как тетя Гермиона боролась за равноправие домовых эльфов.

Джеймс, заикаясь, произнес:

— А… да… Г. А. В. Н. Э. Гражданская Ассоциация Восстановления… э… Независимости Эльфов?

— Да, как он сказал, — кивнул Зейн, поворачиваясь обратно к дрожащей Фиггл. — Г.А.В.Н.Э. Ты о нас, без сомнений, слышала. Мы помогаем эльфам.

— Фиггл не слышала об этом, хозяин. Ни капельки. У Фиггл много работы, хозяин.

— Вот именно, моя дорогая Фиггл. Мы в Г.А.В.Н.Э., работаем над тем, чтобы уменьшить объем работы. На самом деле, в качестве акта доброй воли, я мог бы помочь тебе прямо сейчас. Пожалуйста, могу я помочь тебе отнести это?

Фиггл была в полном ужасе.

— О, нет, хозяин. Фиггл не может! Хозяин не должен насмехаться над Фиггл, сэр!

Джеймс не представлял, как Зейн разрешит этот фарс, но было сомнительно, что в этом был какой-то смысл. Домашние эльфы, особенно те, кто работал в Слизерине, часто подвергались издевательствам и насмешкам со стороны своих хозяев. Фиггл выглядела так, словно готова была расплакаться от ужаса.

Зейн встал на колени, чтобы быть на уровне глаз с дрожащей Фиггл, которая стояла на второй ступеньке лестницы.

— Фиггл, я не собираюсь обижать тебя или втравливать в неприятности. Я обещаю. Я не слизеринец. Я из Когтеврана. Ты знаешь Когтевран?

— Фиггл знает, хозяин. Фиггл собирает стирку в Когтевране по вторникам и пятницам. В Когтевране пахнет намного меньше, чем в Слизерине, хозяин, — пролепетала эльфийка, кажется, немного успокоившись.

— Я буду рад помочь тебе, Фиггл. У тебя слишком много вещей, чтобы нести. Давай я отнесу это для тебя?

Фиггл плотно сжала губы, явно балансируя на лезвии ножа: между страхом, что это какая-то злобная шутка, и своим долгом делать то, что ей говорят. Ее глаза, размером с теннисные мячики, изучали Зейна, затем, наконец, она быстро кивнула один раз.

— Отлично, Фиггл. Ты хороший эльф, — успокаивающе сказал Зейн. — Есть еще белье для прачечной наверху, так ведь? Я вижу, ты складываешь все около двери. Я соберу за тебя все остальное, — он сделал шаг вверх по лестнице.

— О, нет, хозяин! Подождите! — закричала Фиггл, поднимая руку. Корзина на ее голове слегка накренилась, и она легко ее уравновесила. — Хозяин нарушит границу. Фиггл не может позволить, чтобы другие видели, что ей помогают.

Фиггл прыжком преодолела последние две ступени и повернулась к лестнице. Она вскинула руки и щелкнула пальцами. Что-то изменилось в дверном проеме. Джеймс мог поклясться, что кто-то выключил свет, хотя освещение в комнате не изменилось.

— Теперь хозяин может подняться. Но, пожалуйста, хозяин… — снова Фиггл, казалось, мучилась между страхом и повинованием. — Пожалуйста, хозяин, не трогайте ничего, кроме корзины. Потом Фиггл отнесет все в подвалы. Хорошо? — Она, похоже, мечтала о том, чтобы все поскорее закончилось, и она могла уйти.

— Конечно, — ответил Зейн, улыбаясь. Поколебавшись, он поставил ногу на первую ступеньку. Ничего не случилось.

— Я скоро вернусь, парни, — сказал Зейн через плечо и побежал вверх по лестнице.

Джеймс, наконец, выдохнул, и услышал, что Ральф сделал то же самое. Фиггл наблюдала, как Зейн поднимался по лестнице, затем взволнованно оглянулась на Джеймса и Ральфа. Ральф пожал плечами и улыбнулся ей. Это была довольно жутковатая улыбка, подумал Джеймс. Фиггл, казалось, этого не заметила. Она прошла мимо мебели, легко балансируя огромной корзиной на голове и сгрузила ее на большую кучу около двери.

— Джеймс, — тихо сказал Ральф, — карта.

Джеймс кивнул и снова развернул карту мародеров. Для начала он посмотрел в верхний правый угол карты, где было тщательно нарисовано поле для квиддича и трибуны. Множество имен теснилось там, большинство на трибунах, но несколько летало по полю. Тренировка слизеринцев еще не закончилось, хотя, похоже, там стало меньше людей на метлах. Вероятно, они были где-то поблизости на земле, обсуждали стратегию или что-нибудь в этом роде. Он просмотрел имена, выстроившиеся на участке между полем и трибунами. Там были Скваллус, Норберт, Битлбрик и множество других, которых Джеймс не знал.

Джеймс заметил, что Фиггл подняла руки также, как домовые эльфы делали в Большом зале, чтобы собрать скатерти. Куча белья сформировалась в большой шар, простыня обернулась вокруг него словно кокон, и четыре кончика связались вместе в узел. Фиггл бросила небольшое количество розового порошка на огромный шар грязного белья и снова щелкнула пальцами. Шар исчез, вероятно, чтобы вновь появиться в прачечной. Она нервно бросила взгляд на лестницу.

— Ну? — спросил Ральф Джеймса сдавленным, обеспокоенным голосом.

— Я не вижу Табиту, — ответил Джеймс, стараясь, что бы его голос звучал спокойно. — Или Филию Гойл. Их больше нет на поле, насколько я вижу.

— Что? И где же они?

— Не знаю. Кажется, они просто исчезли с карты.

Фиггл смотрела на них с тревогой, широко распахнув глаза. Она чувствовала, что-то стало намного хуже, чем было минуту назад. Джеймс внимательно следил за каждым белым пятном на Карте Мародеров, чтобы не пропустить, когда Гойл и Корсика появятся из них. Он не спускал глаз с пятна перед дверью в комнаты Слизерина.

— О, нет, — сказал он, широко распахнув глаза. — Они идут сюда! Что они делают здесь в это время?

— Спрячь карту! — сказал Ральф, его лицо было пепельно-белым. — Выходи! Зейн! — крикнул он вверх по лестнице. Ответа не последовало.

Выражение лица Фиггл сменилось от тревожного до панического.

— Госпожа Корсика идет! Фиггл сделала ужасную вещь! Фиггл будет наказана!

Она кинулась к лестнице, щелкая пальцами на бегу. Снова возникло ощущение перемены, как будто включили невидимый свет, и Джеймс понял, что Зачарованная граница снова вернулась на место. Послышался топот шагов и приглушенные голоса одновременно с лестницы и от входной двери в гостиную. Джеймс поспешно свернул Карту Мародеров и запихнул ее в свой открытый рюкзак. Ральф бросился на ближайшую кушетку в попытке создать впечатление полного безделья. Дверь распахнулась в тот момент, когда Джеймс забросил на плечо свой рюкзак и повернулся.

Табита Корсика и Филия Гойл шагнули в дверной проем. Их взгляд упал на Джеймса, и они смолкли. Табита была одета в спортивную мантию и черные капри, она держала метлу на плече. Ее волосы были собраны в «конский хвост», и хотя она всего пару минут назад летала над полем для квиддича на своей невероятной волшебной метле, она выглядела свежей и цветущей как роза. Она заговорила первой.

— Джеймс Поттер, — сказала она мягко, почти мгновенно оправившись от удивления, — какой сюрприз.

— Что ты тут делаешь? — спросила Филия более зло.

— Филия, не будь грубой, — сказала Табита, беззаботно проходя мимо Джеймса вглубь комнаты. — Мистеру Поттеру так же рады у нас, я уверена, как были бы рады нам в Гриффиндоре. Если мы не будем доброжелательны в эти трудные времена, то что у нас останется? День добрый, мистер Дидл.

Ральф что-то прохрипел с кушетки, выглядя при этом на редкость неловко и некомфортно. Филия продолжала сверлить Джеймса тяжелым взглядом с враждебным выражением лица, но промолчала.

— Такой позор для команды Гриффиндора, — сказала Табита из угла комнаты, где она повесила свою мантию. — Мы всегда любили играть против Гриффиндора во время турнира, верно, Ральф? Я уверена, это болезненно для твоих друзей — не иметь возможности сразиться с нами в настоящий момент, Джеймс. Пожалуйста, передай им, что мы очень сочувствуем. Кстати… — Табита пересекла комнату, направляясь к лестнице, ведущей в спальню девочек. — Я видела нескольких игроков Когтеврана на поле, изучающих наши приемы. Интересно, почему вашего друга Зейна не было среди них. Вы его не видели? — она уперлась метлой в пол, наблюдая за лицом Джеймса.

Джеймс покачал головой, не решаясь заговорить.

— Хм, — задумчиво протянула Табита. — Это любопытно. Однако. Пойдем, Филия.

Джеймс в ужасе смотрел, как Табита и Филия начинают подниматься по лестнице. Он отчаянно пытался придумать хоть какой-нибудь способ их отвлечь, но ничего не приходило в голову.

— Заткнись! — неожиданно раздался хор приглушенных крякающих голосов.

Табита и Филия замерли на полпути. Филия, стоящая на нижней ступеньке, гневно обернулась. Табита повернулась к ним несколько медленнее, сохраняя выражение вежливого удивления на своем лице.

— Ты что-то сказал? — спокойно спросила она у Джеймса.

Джеймс кашлянул.

— Э, нет. Прости. Я просто подавился.

Табита некоторое время сверлила его взглядом, затем слегка повернула голову и сузила глаза в сторону Ральфа. Наконец, она все-таки снова двинулась вверх по лестнице и исчезла за дверью вместе с идущей за ней Филией, которая время от времени оглядывалась на них с злобным выражением лица. Спустя несколько секунд послышались их шаги наверху. Но не раздавалось ничего, похожего на гневные вопли или звуки борьбы.

— Чертов уродец! — снова крякнули голоса.

— Ненормальный! — воскликнул Ральф, подпрыгивая и сгребая свою сумку. — Что он творит?!

— Ладно, пойдем, — сказал Джеймс, направляясь к двери. — Если он по-прежнему там, то мы все равно ничем не можем помочь.

Они выбежали в коридор и несколько раз свернули в случайно выбранные проходы прежде чем, наконец, остановиться. Тяжело дыша, с колотящимися сердцами они достали резиновых уток из рюкзаков, и каждый начал изучать свою, хотя обе они были совершенно одинаковыми. Одно слово было нацарапано на дне уток черными чернилами: «Прачечная!»

— Вот ведь чокнутый! — воскликнул Ральф, смеясь от облегчения. — Фиггл просто спустила его вниз, в подвалы, вместе с остальным грязным бельем! Давай оставим его там.

Джеймс ухмыльнулся:

— Нет, давай заберем его, пока он не оказался в машине для отжимания белья. Может, он и заслужил это, но сначала я хочу узнать, что он смог найти.

Мальчики побежали искать прачечную в подвалах. Джеймс остановился только раз, чтобы спросить дорогу у крайне наблюдательного слуги с картины, изображающей толпу обедающих рыцарей.

— У меня едва ли была пара минут, чтобы осмотреться прежде, чем Фиггл взлетела по лестнице как пушечное ядро, — рассказывал Зейн Джеймсу и Ральфу, когда они отыскали его в прачечной. — Она швырнула в меня пригоршню розового порошка и пуф! — я здесь.

Ральф с трепетом взглянул на огромные медные валики и лязгающие механизмы, предназначенные для стирки. Эльфы хлопотали вокруг них, полностью игнорируя троих мальчишек, пока те проходили через прачечную — в подвале кипела работа, как в улье. Двое эльфов, стоявшие на помосте, опрокидывали тачки мыльного порошка в чаны с водой. Белые хлопья заполняли все вокруг и как снег опускались на волосы мальчиков.

— Поверьте, через пару минут это не будет казаться вам таким уж интересным, — сказал Зейн напряженно, — особенно, когда эта леденцовая гильдия не позволит нам уйти.

Трое эльфов столпились вокруг Зейна, глядя на него с явной враждебностью.

— Фиггл привела человека в прачечную, мы не отпустим его, пока кто-нибудь не объяснит зачем он здесь? — сказал самый старый и сварливый эльф скрипучим голосом. — Таковы правила. Согласно кодексу Хогвартса по поведению и порядку, раздел тридцать, пункт шесть, люди не должны мешать эльфам работать. Итак, кто вы двое такие?

Джеймс и Ральф озадаченно переглянулись. Ральф сказал:

— Мы его… ну, мы его друзья, так ведь? Мы пришли, чтобы вернуть его обратно наверх.

— Разве? — сказал эльф, сердито глядя на них. — Фиггл сказала, что этот человек пытался сделать ее работу за нее, так она сказала. Сказала, он говорил о благополучии эльфов и прочую чушь. Она была справедливо обижена. Нельзя допускать подобные вещи, вы понимаете. У нас есть соглашение о сотрудничестве со школой.

— Он так больше не будет, — попытался смягчить Джеймс. — Он хотел как лучше, но он плохо разбирается в таких вещах. Простите. Он ускользнул от нашего надзора на минутку. Это больше не повторится.

Зейн выглядел обиженным, но благоразумно промолчал. Глава эльфов хмуро глядел на Джеймса, раздумывая. Джеймс привык к тому, что эльфы смиренные и кроткие, или хотя бы угрюмо вежливые. Здесь, на их рабочей территории, правила были совершенно другими. У эльфов было соглашение о сотрудничестве со школой, как сказал глава эльфов, что было почти похоже на профсоюз, и существенным правилом эльфийского объединения было то, что только эльфы делают работу эльфов. Возможно, они считают это охраной труда. Джеймс не знал, как тетя Гермиона отнеслась бы к этому: как к прогрессу или, наоборот, как к шагу назад.

Наконец глава эльфов проворчал.

— Я поступлю вопреки здравому смыслу. Вы трое теперь на испытательном сроке. Малейшее нарушение эльфийского протокола — и вы отправитесь к директрисе. У нас соглашение о сотрудничестве, знаете ли.

— Да, я слышал, — пробормотал Зейн, закатив глаза.

— Но вы даже не знаете наших имен, — заметил Ральф. — Как вы можете следить за нами, если даже не знаете, кто мы такие?

Джеймс ткнул его под ребра.

Глава эльфов ухмыльнулся, глядя на своих товарищей, которые улыбались немного смущенно.

— Мы эльфы, — просто сказал он, — а теперь убирайтесь и, надеюсь, мы больше не увидимся.

Коридоры, ведущие из прачечной, были, что неудивительно, узкими и низкими, с невысокими ступеньками. Джеймс, Зейн и Ральф вынуждены были идти маленькими шажками, чтобы выбраться оттуда.

— Не знаю, поздравить тебя или дать пинка, — сказал Ральф Зейну. — Из-за тебя нас чуть не поймали Корсика и Гойл.

— Зато мне удалось побывать в женской спальне Слизерина, — с усмешкой заметил Зейн. — Скольким еще довелось повидать такое?

— Или хотелось этого? — добавил Джеймс.

— Будь вежлив или я не стану рассказывать тебе, что я там нашел.

— Мы ничего не потеряем, — сказал Ральф.

— Не совсем, — вздохнул Зейн. — В девчачьей спальне около каждой кровати есть большой деревянный шкаф, только один из них был открыт, и я заглянул в него. В общем, можно сказать просто, я больше не удивлен тем, где Табита хранит свою метлу.

Они дошли до большой двери в конце пролета миниатюрной лестницы. Джеймс толкнул ее, открывая, обрадованный тем, что оказался вдали от жара и шума прачечной.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, это волшебные шкафы, конечно же, хотя они не ведут в какую-либо волшебную страну. Тот в который я заглянул, выглядел как помесь косметички и гардеробной. Сказать по правде, это выглядело так, словно там взорвался бутик. Один из действительно крутых, но с налетом вампирской готики. Там была бутылка с невидимым кремом и, судя по всему, я не думаю, что слово «невидимый» было метафорой.

— У всех девочек есть такие шкафы? — спросил Ральф.

— Точно такие же.

Джеймс нахмурился.

— Наши шансы снова попасть в спальню для девочек Слизерина нулевые. И даже если бы мы смогли, как мы узнаем, который из шкафов принадлежит Корсике, не говоря уж о том, как мы его откроем?

— Я говорил тебе, что это просто невозможно, — напомнил Джеймсу Ральф.

— А еще там пахнет как от комода моей бабушки, — сказал Зейн.

— Можешь обойтись без подробностей? — воскликнул Джеймс. — Это серьезно. Мы по-прежнему не знаем, где Зал Пересечения Старейших или когда Джексон и Делакруа планируют собрать все элементы вместе. Нам лишь известно, что это случится ночью.

— Что? — сказал Ральф. — Ты же говорил, что они не могут ничего сделать без всех реликвий.

Зейн вздохнул и с серьезным видом проговорил:

— Да, но, если они попытаются сделать это, и ничего не выйдет, они спрячут остальные реликвии, и мы никогда их не найдем.

Ральф вскинул руки.

— Ладно. Должен быть другой путь. Я имею в виду, она же вынимает метлу из шкафа время от времени, так ведь? Мы видели Табиту с ней сегодня. Что, если мы стащим ее во время матча по квиддичу?

Зейн ухмыльнулся.

— Мне это нравится. Особенно, если мы сделаем это, когда она будет футах в ста над землей.

— Снова невозможно, — сказал Джеймс в отчаянии. — Еще со времен моего отца вокруг поля устанавливают защитные заклинания, чтобы предотвратить вмешательства в матч. Было несколько случаев, когда темные маги пытались использовать заклятия против него или сбросить с метлы. Однажды куча дементоров заявилась прямо на поле. После этого была установлена официальная граница. Ни одно заклинание не может проникнуть в нее или выйти наружу.

— Что такое дементор? — спросил Ральф, расширив глаза.

— Лучше тебе не знать, Ральф, поверь мне.

— Ну, похоже на то, что мы вернулись туда, откуда начали, — мрачно заметил Зейн. — У меня больше нет идей.

Ральф внезапно остановился посреди коридора. Зейн врезался в него и отлетел назад, но Ральф, казалось, ничего не заметил. Он пристально смотрел на одну из картин, висящих в коридоре. Джеймс заметил, что это была та картина, у которой они останавливались ранее, чтобы спросить дорогу в прачечную. Этот любопытный слуга в заднем углу картины привлек внимание Джеймса по пути вниз, но только как человек, способный указать дорогу. Джеймс уже почти привык к случайным наблюдающим персонажам на картинах по всему Хогвартсу. Слуга угрюмо уставился на Ральфа, пока рыцари на картине поднимали свои пивные кружки и индюшачьи ножки, счастливо похлопывая друг друга по частично закованным в броню спинам.

— Ну прекрасно, — сказал Зейн, потирая ушибленное о Ральфа плечо. — Посмотри, что ты наделал, Джеймс. Теперь Ральф тоже будет останавливаться возле каждой пятнадцатой картины. И не самой лучшей, если вы спросите меня. Вы двое — самые странные поклонники искусства, которых я когда-либо встречал.

Джеймс сделал шаг, приблизившись к картине вплотную, чтобы изучить слугу, стоявшего в полутени с полотенцем, переброшенным через плечо. Фигура отступила назад, и Джеймс был уверен, что она пытается скрыться в темном углу нарисованной залы.

— В чем дело, Ральф? — спросил он.

— Я уже видел его раньше, — ответил Ральф довольно смущенно.

— Ну да, мы же останавливались возле этой картины минут десят назад, не так ли?

— Да, точно. Он и тогда показался мне знакомым, но я не стал заострять на этом внимание. А теперь он стоит по-другому…

Ральф внезапно опустился на одно колено, бросив перед собой портфель на пол, быстро открыл его и начал что-то искать внутри, почти безумно, словно боялся, что озарение, посетившее его, упорхнет до того, как он успеет его подтвердить. Наконец, он торжественно извлек книгу и снова встал, быстро перелистывая страницы. Зейн и Джеймс столпились за ним, стараясь разглядеть хоть что-то за широкими плечами Ральфа. Джеймс узнал книгу. Это был антикварный учебник зельеварения, который его мама и папа подарили Ральфу на Рождество. Пока Ральф листал страницы, Джеймс мог видеть примечания и формулы, которые теснились на полях, втиснутые между чертежами от руки и диаграммами. Вдруг Ральф прекратил листать. Держа открытую книгу обеими руками, он медленно поднял ее так, чтобы она оказалась на уровне любопытного слуги с заднего плана картины. Джеймс открыл рот от удивления.

— Это тот же парень! — сказал Зейн, показывая пальцем.

Действительно, справа, на полях одной из последних страниц книги зелий, был старый карандашный эскиз любопытного слуги. Это, несомненно, была та же фигура, вплоть до крючковатого носа и угрюмой, ссутуленной позы. Слуга с картины слегка отпрянул от книги и затем пересек зал настолько быстро, насколько это можно было сделать. Он остановился за одной из колонн, поддерживающей противоположную сторону нарисованного зала. Рыцари за столом не обращали на него никакого внимания. Джеймс внимательно следил за ним, прищурив глаза.

— Я знал, что они похожи, — гордо сказал Ральф. — Он стоял по-другому, когда мы в первый раз проходили мимо, так что я сразу не понял. Только сейчас я вспомнил, когда он встал в точно такую же позу, как нарисовано в книге. Это странно.

— Можно посмотреть? — спросил Джеймс.

Ральф пожал плечами и передал книгу Джеймсу. Джеймс склонился над ней и пролистал к началу. Поля первой сотни страниц были заполнены в основном пометками и заклинаниями, многие части были перечеркнуты и переписаны другими чернилами, как если бы автор пометок улучшил свою работу. К середине книги, однако, рисунки и чертежи начали преобладать над пометками. Они были схематичными, но очень хорошими. Джеймс узнал многие из них. Здесь был набросок женщины с заднего плана картины, изображавшей королевский двор. Несколько страниц спустя он нашел два детальных изображения толстого лысого волшебника с картины, изображающей отравление Перакла. Снова и снова он узнавал наброски героев с картин по всему Хогвартсу, второстепенные персонажи, которые наблюдали за Джеймсом и его друзьями с алчным, нескрываемым интересом.

— Поразительно, — сказал Джеймс тихим благоговейным голосом. — Все эти рисунки с картин по всей школе, видите?

Ральф бегло просмотрел рисунки в книге, а затем снова взглянул на картину. Он пожал плечами.

— Это странно, но не удивительно. Я имею в виду, этот парень, которому принадлежала эта книга, скорее всего, тоже был студентом здесь, верно? Кажется, он был слизеринцем, как и я. Поэтому твой отец и отдал мне эту книгу. Вероятно, он любил искусство. Многим любителям искусства нравится делать наброски с картин. Ничего особенного.

Зейн, наморщив лоб, переводил взгляд с эскиза слуги на его нарисованного двойника с картины, который по-прежнему скрывался за колонной на заднем плане.

— Нет, это не просто наброски, — сказал он, медленно качая головой. — Это оригиналы или настолько похожие рисунки, что невозможно найти отличий. Не спрашивайте, откуда я знаю. Я просто знаю. Тот, кто сделал эти наброски, был настоящим мастером подделок… или это был сам художник.

Ральф задумался на мгновение, а затем покачал головой.

— В этом нет никакого смысла. Эти картины были написаны в разное время, невозможно, чтобы один и тот же парень написал их всех. Кроме того, многие из этих картин старые. Гораздо старше этой книги.

— В этом есть замечательный смысл, — сказал Джеймс, захлопывая книгу зелий и глядя на ее обложку. — Тот, кто нарисовал это, не рисовал картины целиком. Подумайте вот о чем: ни один из этих набросков не является доминирующим ни на одной из картин. Каждый из них нарисован как совершенно незначительный персонаж второго плана. Тот, кто их нарисовал, просто вписал персонажей в уже готовые картины.

Зейн поджал уголок рта и наморщил лоб.

— Зачем кому-то делать подобное? Это похоже на граффити, но никто этого не заметит, кроме парня, который нарисовал их. Какой в этом интерес?

Джеймс напряженно думал. Он кивнул сам себе и снова взглянул на старую книгу у себя в руках.

— Кажется, у меня есть идея, — сказал он, задумчиво сузив глаза. — Мы выясним это точно. Сегодня вечером.

— Прекрати, Ральф! — взмолился шепотом Джеймс. — Ты опять тянешь! Вот она снова задралась. Мои ноги у всех на виду!

— Ничего не могу поделать! — простонал Ральф, нагибаясь так низко, как мог. — Я знаю, ты говорил, что твой отец и его друзья постоянно так делали, но одной из них была девушка, помнишь?

— Да, и она не ела по семь раз на день, наверняка, — заметил Зейн.

Троица медленно передвигалась по темному коридору, скрючившись под мантией-невидимкой. Они встретились у основания лестницы и, за исключением одного напряженного момента, когда Стивен Метцкер, староста Гриффиндора и брат Ноя, миновал их в коридоре, тихо напевая, они никого не встретили. Когда они дошли до статуи одноглазой ведьмы, Джеймс велел им остановиться. Троица неуклюже отманеврировала в угол, и Джеймс раскрыл Карту Мародеров.

— Не понимаю, почему мы должны заниматься этим втроем, — пожаловался Ральф. — Я доверяю вам обоим. Вы могли бы просто рассказать мне все завтра за завтраком.

— Тебе явно понравилась эта идея, когда мы планировали это, Ральфинатор, — прошептал Зейн. — Так что побереги нервы сейчас.

— Это было днем. И я не могу не волноваться, чтоб ты знал.

— Шшш, — зашипел Джеймс.

Зейн склонился над картой.

— Кто-то идет?

Джеймс покачал головой.

— Нет, все тихо. Филч в своем кабинете внизу. Не знаю, спит ли он когда-нибудь, но сейчас, вроде бы, замок чист.

Ральф выпрямился, поднимая мантию-невидимку на фут от пола.

— Тогда почему мы вообще под этой штукой?

— Это традиция, — ответил Джеймс, не отрывая глаз от карты.

— Кроме того, — добавил Зейн, — что прикольного в том, чтобы иметь мантию-невидимку и не слоняться в ней по залам невидимыми?

— Здесь нет никого, кто бы увидел нас, — заметил Ральф.

Джеймс направил их в правый угол перекрестка. Вскоре они подошли к горгулье, охранявшей лестницу, ведущую в кабинет директрисы. Джеймс мог поклясться, что она видит их ноги под мантией, хотя и оставалась совершенно неподвижной. Джеймс надеялся, что пароль не изменился с тех пор, как он сопровождал Невилла в кабинет директрисы несколько месяцев назад.

Он прочистил горло и тихо произнес:

— Э-э… Гала-Уотер?

Горгулья, которая была сравнительно новой, пришедшей на замену поврежденной во время битвы за Хогвартс, слегка сдвинулась с места со скрежещущим звуком, словно открылись двери гробницы.

— Это что-то вроде сочетания зеленого поля, голубого неба и красного узора? — спросила она неуверенно. — Никак не могу запомнить.

Джеймс обратился шепотом к Ральфу и Зейну.

— Зеленое поле? Я не знаю, что это такое! Это просто слово, которое Невилл использовал, чтобы войти!

— Как он ответил на вопрос тогда? — спросил Зейн.

— Она не задавала ему никаких вопросов!

— По-моему, это «шотландка», — прошептал Ральф. — Моя бабушка помешана на ней. Просто скажи «да».

— Ты уверен?

— Конечно, я не уверен! Ну, скажи «нет»! Откуда мне знать?

Джеймс повернулся обратно к горгулье, которая, похоже, пристально разглядывала его ботинки.

— Э, да, конечно.

Горгулья закатила глаза.

— Повезло.

Она выпрямилась и отошла в сторону, открывая проход на винтовую лестницу. Трое мальчиков протиснулись мимо нее и встали на нижние ступеньки, лестница тут же стала медленно подниматься вверх, прихватив их с собой. Коридор перед кабинетом директрисы открылся перед ними, и они вывалились в него, ругаясь и толкаясь под мантией.

— Вот и он, — раздраженно сказал Ральф, сдергивая с себя мантию и тут же испуская сдавленный крик. Джеймс и Зейн скинули мантию и нервно огляделись, ища то, что напугало Ральфа. Призрак Седрика Диггори стоял перед ними с озорной улыбкой.

— Тебе действительно не стоит так делать, — сказал Ральф, переводя дыхание.

— Простите, — сказал Седрик голосом, будто шедшим издалека. — Меня попросили быть здесь.

— Кто попросил тебя? — спросил Джеймс, стараясь скрыть раздражение в голосе. Волоски у него на шее все еще стояли дыбом. — Откуда кто-то мог знать, что мы собираемся сюда сегодня?

Седрик просто улыбнулся, а потом ткнул пальцем в сторону тяжелой двери, ведущей в кабинет директрисы. Она была заперта.

— Как вы собираетесь пройти через нее?

Джеймс почувствовал, что его щеки запылали от смущения.

— Я забыл про это, — признался он. — Она закрыта, да?

Седрик кивнул.

— Не волнуйтесь об этом. Думаю, вот почему я здесь.

Призрак повернулся и легко прошел сквозь дверь. Спустя мгновение мальчики услышали звуки отпираемого замка. Дверь бесшумно распахнулась, и Седрик улыбнулся, приглашая их. Джеймс вошел первым. Зейн и Ральф удивились, когда он сразу отвернулся от массивного директорского стола. В комнате царил абсолютный мрак, за исключением красноватого света, исходящего от углей из камина. Джеймс зажег свою палочку и поднял ее повыше.

— Уберите эту штуку от моего лица, Поттер, — произнес тихий голос, растягивая слова. — Вы разбудите остальных, а я подозреваю, это должен быть приватный разговор.

Джеймс опустил свою палочку и оглянулся на остальные портреты. Все их обитатели спали в различных позах, тихонько похрапывая.

— Да, вы правы, — согласился Джеймс. — Извините.

— Как я погляжу, вы все-таки пришли к верному заключению, — сказал портрет Северуса Снейпа, взгляд его проницательных черных глаз остановился на Джеймсе. — Теперь расскажите мне, что, как вы считаете, вам известно.

— На самом деле, нельзя сказать, что мы «пришли» к нему, — признался Джеймс, поглядывая на Ральфа. — Он обнаружил это. У него есть та книга.

Снейп закатил глаза.

— Эта проклятая книга принесла больше проблем, чем она заслуживала. Нужно было уничтожить ее, пока я еще мог. Продолжай.

Джеймс глубоко вдохнул.

— Ну, я догадывался, что что-то происходит, когда заметил, как все эти персонажи с картин следят за нами. Я также заметил, что все они выглядят немного похожими, хотя и совершенно разные. Не думаю, что связал бы все воедино, если бы Ральф не показал мне рисунки в книге зелий. Я знал, что книга принадлежала слизеринцу, которого мой отец уважал, так что я сразу подумал про вас, и все сошлось. Вы нарисовали всех этих людей на картинах по всей школе, и каждый из них является вашим портретом, но измененным. Вот как вы следили за нами. Вы размножили себя через картины. И поскольку вы их художник, никто другой не может уничтожить портреты. Это ваш способ убедиться, что вы всегда сможете следить за всем, даже после смерти.

Снейп хмуро изучал Джеймса. Наконец, он слегка кивнул.

— Да, Поттер, совершенно верно. Мало кто знает об этом, но у меня была природная склонность к подобному. Будучи экспертом зельеварения, смешать необходимые волшебные краски было несложно. Потребовалось совсем немного времени, чтобы отточить мои навыки в достаточной мере для того, чтобы изменить картины, но, как и любое другое искусство, живопись, в основном, дело практики и обучения. Я согласен с вами в том, что вы никогда не смогли бы свести все воедино, если бы не мое собственное слепое высокомерие, позволившее этой книге продолжить свое существование. Может, я и гений, но гордость стала причиной падения больших гениев, чем я сам. Тем не менее, это было очень успешной задумкой. Я мог вполне свободно наблюдать за вами и остальными во время учебного года. А теперь скажите мне: зачем вы пришли ко мне сейчас? Позлорадствовать по поводу вашей удачи?

— Нет, — решительно сказал Джеймс и умолк. Он не хотел говорить то, что собирался сказать. Он боялся, что Снейп посмеется над ним или хуже того, откажет в просьбе. — Мы пришли… мы пришли просить вас о помощи.

Выражение лица Снейпа не изменилось. Он серьезно изучал Джеймса в течение долгого мгновения.

— Вы пришли просить о помощи, — сказал он, словно желая убедиться, что правильно расслышал Джеймса. Джеймс кивнул. Снейп слегка прищурил глаза. — Джеймс Поттер, я никогда не предполагал, что скажу подобное, но вы, наконец, сумели произвести на меня впечатление. Величайшей слабостью вашего отца было то, что он отказывался обращаться за помощью к тем, кто знал больше и лучше него. Ему всегда требовалась их помощь в конце, но обычно после огромного, а иногда и непоправимого ущерба. Вы, похоже, избавились от этой слабости, хоть и неохотно. Если бы вы пришли к осознанию этого пару недель назад, мы бы могли не полагаться на чистую удачу и хорошей расклад, чтобы спасти вас от участи худшей, чем смерть.

Джеймс снова кивнул:

— Да, спасибо вам за это. Я знаю, это вы послали Седрика чтобы помочь нам, когда мы открыли портфель Джексона.

— Что было безрассудно и невежественно с вашей стороны, Поттер. Вы могли быть лучше осведомлены, хотя я удивился бы, будь оно так. Мантия невероятно опасна, и вы совершаете колоссальную глупость, храня ее здесь. Как бы мне ни не хотелось это признавать, вы должны немедленно передать ее вашему отцу.

— Что еще вы знаете о заговоре Мерлина? — взволнованно спросил Джеймс, проигнорировав упрек.

— Я знаю немногим больше, чем вы. К сожалению, большая часть знаний, которые я накопил, взяты мной из легенд и множества предыдущих попыток вернуть Мерлина Амброзиуса. Исследования, я вас уверяю, были бы вам гораздо полезнее, чем ваши нынешние нелепые попытки захватить посох Мерлина.

— Почему это они нелепые? — спросил Зейн, подходя ближе.

— А, шут заговорил, — фыркнул Снейп приглушенно, — мистер Уолкер, я полагаю.

— Это справедливый вопрос, — заметил Джеймс, взглянув на Зейна. — Посох наверняка опаснее мантии. Мы не можем оставить его в руках людей, которые верят, что Волан-де-Морта просто неправильно поняли, и на самом деле он был милым парнем, который хотел со всеми дружить.

— И кто же эти люди, Поттер? — спросил Снейп спокойно.

— Ну, Табита Корсика, для начала.

Снейп взглянул на Джеймса с откровенным презрением.

— Типичные гриффиндорские предрассудки.

— Предрассудки! — воскликнул Джеймс. — Какой факультет считает, что все маглорожденные волшебники слабее чистокровных? Какой факультет придумал термин «грязнокровка»?

— Никогда не произносите этого слова при мне, Поттер, — угрожающе сказал Снейп. — Вам кажется, что вы знаете, о чем говорите, но позвольте мне спасти вас от вашего невежества и напомнить вам, что то, что вы знаете, не только ограниченно, но и предвзято. Легко судить о людях, основываясь на их принадлежности к факультету, это еще одна величайшая ошибка вашего отца. Я надеялся, что вы выше этого, основываясь на вашем выборе друзей, — черные глаза Снейпа метнулись к молча наблюдавшему Ральфу, так что тот попятился назад.

— Ну, Ральф совсем другой, так ведь? — слабо возразил Джеймс.

Снейп среагировал быстро, его глаза снова обратились к большому мальчику.

— Он? Другой в чем, мистер Поттер? Что именно, по вашему мнению, вы знаете о членах факультета мистера Дидла? Или, осмелюсь спросить, что знает он сам?

— Я знаю, что сказал нам древесный дух, — сказал Джеймс, повернувшись к портрету, его голос поднялся от гнева. — Я знаю, что род Волан-де-Морта не прервался и находится в этих залах сейчас. Его кровь бьется в другом сердце. Наследник Волан-де-Морта жив и находится среди нас.

— И почему вы так уверены, — резко сказал Снейп, — что этот наследник со Слизерина? Или что он мужского пола?

Джеймс открыл рот, чтобы ответить, но снова закрыл его. Он осознал, что дриада на самом деле ничего подобного не говорила.

— Ну, просто… это очевидно…

Снейп кивнул, улыбка снова скользнула на его лицо.

— В самом деле? Возможно, вы все-таки ничему не научились, — Снейп вздохнул, кажется он был искренне разочарован. — Что вы хотели спросить, Поттер? Я вижу, вы будете гнуть свою линию независимо от того, что я скажу, так что давайте покончим с этим.

Джеймс почувствовал себя маленьким перед портретом бывшего директора школы. Зейн и Ральф стояли у него за спиной, и Джеймс знал, что он должен задать вопрос. Это была его битва, а не их. Его битва против заговора Мерлина, да, но что более важно, его битва против самого себя и тени его отца.

Он встретился взглядом с черными глазами Снейпа.

— Если мы не сможем получить посох Мерлина, я хочу пробраться в Зал Пересечения Старейших. Я хочу остановить их до того, как они навсегда спрячут посох и трон.

Джеймс уловил движение Зейна и Ральфа у себя за спиной. Он повернулся к ним.

— Я не могу просить вас двоих идти со мной, но сам я обязан. Я должен попытаться остановить их.

Снейп громко вздохнул.

— Поттер, вы действительно так же глупы и нелепо зациклены на себе, как и ваш отец. Избавьтесь от мантии. Отдайте ее вашему отцу или директрисе. Они поймут, что надо делать. Я объясню им. Вы не можете надеяться на то, что управитесь с этим самостоятельно. Вы произвели на меня впечатление один раз. Постарайтесь сохранить его.

— Нет, — сказал Джеймс решительно. — Если я скажу им, Джексон, и Делакруа, и все остальные исчезнут. Вы знаете это так же хорошо, как и я. Две реликвии будут утрачены навсегда.

— Без объединения всех трех их сила не работает.

— Но, не исчезает, — настаивал Джеймс. — Они по-прежнему остаются могущественными. Мы не можем допустить, чтобы они были использованы для продолжения дела Волан-де-Морта. Мы не можем рисковать тем, что они попадут в руки наследника Волан-де-Морта.

Снейп нахмурился.

— Если он вообще существует.

— Рискованно не верить в это, — возразил Джеймс. — Где находится Зал Пересечения Старейших?

— Вы не знаете, о чем спрашиваете, Поттер, — пренебрежительно сказал Снейп.

— Мы сами найдем его, Джеймс, — сказал Зейн, снова подходя ближе. — Нам не нужны советы этой старой мазни. Мы уже зашли так далеко. И это тоже выясним.

— Вы живы только благодаря подозрительной удаче и моему личному вмешательству, — рявкнул Снейп. — Не забывайся, парень.

— Это правда, — заметил Ральф.

Джеймс и Зейн повернулись к нему, удивленные, что он заговорил. Ральф сглотнул и продолжил:

— Нам действительно везло до сих пор. Я на самом деле не очень знаю, кто вы такой, мистер Снейп, но благодарен вам за помощь в тот раз, когда Джеймс надел мантию. Я думаю, Джеймс прав. Мы должны попытаться остановить их и добыть оставшиеся реликвии. Вы слизеринец, и вы сказали, что вещи, которые говорят о Слизерине, не всегда верны. Ну, одна из вещей, которые говорят о слизеринцах, заключается в том, что мы всегда думаем только о себе. Я не хочу, чтобы это было правдой. Я с Джеймсом и Зейном, даже если мы провалимся. Несмотря ни на что.

Снейп выслушал неожиданное выступление Ральфа с суровым взглядом, продолжая хмуриться. Когда Ральф закончил, он осмотрел всех трех мальчиков по очереди и снова вздохнул.

— Вы все совершенно сумасшедшие, — отрезал он. — Это бессмысленная и опасная фантазия.

— Где Зал Пересечения Старейших? — снова спросил Джеймс.

Снейп смотрел на него, ежеминутно качая головой.

— Как я уже сказал, Поттер, вы не знаете, о чем спрашиваете.

— Почему не знаем? — заговорил Зейн.

— Потому что Зал Пересечения Старейших это не место, мистер Уолкер. Вы, как и любой из вас, должны были понять это. Если бы любой из вас был бы достаточно внимателен в последние месяцы, вы бы поняли… Зал Пересечения Старейшин — это событие. Подумайте об этом немного, мистер Уолкер. Пересечение старейшин.

Зейн моргнул.

— Старейших… — начал он задумчиво. — Подождите минутку. Так астрологи Средневековья называли астрологические знаки. Планеты. Они называли их «старейшие».

— Так Зал Пересечения Старейших… — Джеймс сосредоточился, а потом расширил глаза, догадавшись. — Парад планет! Зал Пересечения Старейших — это когда пути всех планет пересекаются. Когда они… образуют зал, проход!

— Парад планет, — согласился Ральф с восторгом в голосе. — Это не место, а время!

Снейп тяжелым взглядом посмотрел на троих мальчиков.

— Не только, — сказал он покорно, — это момент, когда планеты встанут в ряд и все три реликвии Мерлина Амброзиуса будут собраны вместе. Вот где и когда возвращение Мерлина станет возможным. Таковы были его условия. И если я не сильно ошибаюсь, на ваш безумный план у вас есть меньше недели.

Зейн щелкнул пальцами.

— Вот почему королева вуду заставляла нас так точно вычислить момент встречи планет! Она сказала, это будет ночь, которую мы никогда не забудем, и она не шутила! Вот когда они планируют собрать все реликвии вместе.

— Пещера, — прошептал Джеймс. — Вот где они это сделают. Трон уже там.

Два других мальчика кивнули. Джеймс почувствовал, что покраснел от страха и волнения. Он посмотрел на портрет Северуса Снейпа.

— Спасибо.

— Не благодарите меня. Послушайтесь моего совета. Если вы планируете пройти через это, я не смогу вам помочь. Никто не сможет. Не будьте дураками.

Джеймс попятился, гася свою палочку и пряча ее в карман.

— Пошли, вы двое. Пора возвращаться.

Снейп наблюдал, как Джеймс сверяется с Картой Мародеров. Это была не первая встреча Снейпа с картой. Однажды карта обошлась с ним довольно нахально. Убедившись, что Филч по-прежнему в своем кабинете, троица укрылась под мантией-невидимкой и поспешила обратно через дверь кабинета директрисы в холл. Снейп подумывал разбудить Филча, который, как он знал, спал в своем кабинете с полупустой бутылкой огненного виски на столе. Один из автопортретов Снейпа был вписан в картину со сценой охоты в кабинете Филча, и Снейп мог бы легко использовать его, чтобы предупредить завхоза, и тот сцапал бы троих мальчишек. Нехотя он решил этого не делать. Хорошо это или нет, такие мелкие гадости не доставляли ему больше удовольствия. Призрак Седрика Диггори, с которым Снейп успел познакомиться раньше всех, закрыл дверь за мальчиками и задвинул засов.

— Благодарю вас, мистер Диггори, — тихо сказал Снейп, перебивая храп, доносящийся с других картин. — Вы свободны проводить их до спален. Или нет. Мне все равно.

Седрик кивнул Снейпу. Снейп знал, что призрак не любит говорить с ним. Разговор призрака с картиной вызывал неприятное чувство у мальчика. Ничего человеческого в конечном итоге, понял Снейп. Седрик ушел сквозь запертую деревянную дверь.

Одна из картин рядом со Снейпом перестала храпеть.

— Разве он не копия своего отца? — задумчиво произнес старческий голос.

Снейп устроился поудобнее в своем портрете.

— Он похож на него только с худших сторон. Он — Поттер.

— Ну и кто теперь легко судит? — поддразнил другой голос.

— Это не просто суждение. Я наблюдал за ним. Он так же высокомерен и глуп, как и другие, что носили эту фамилию. Не притворяйся, что не видишь этого.

— Я вижу только, что он пришел просить твоей помощи.

Снейп неохотно кивнул.

— Остается надеяться, что у этого порыва будет шанс созреть. Он обратился за помощью, только когда исчерпал все другие варианты. И ты заметил, он не принял ни один из моих советов?!

Старческий голос умолк на мгновенье, а затем спросил:

— Ты скажешь Минерве?

— Возможно, — сказал Снейп, размышляя. — А, возможно, нет. Пока я буду делать то, что я делаю всегда. Я буду наблюдать.

— Ты думаешь, есть шанс, что у него и его друзей все получится?

Снейп не ответил. Минуту спустя старческий голос продолжил:

— Им манипулируют. Он не знает об этом.

Снейп кивнул.

— Я полагаю, нет никакого смысла говорить ему об этом.

— Ты, вероятно, прав, Северус. У тебя инстинкт в подобных вещах.

Снейп многозначительно ответил:

— Я научился помалкивать у своего учителя, Альбус.

— Несомненно, ты прав, Северус. Несомненно, прав.

Глава 15. Шпион из мира маглов

Мартин Дж. Прескотт был репортером. Он всегда думал о слове как о чем-то живом. Для Мартина профессия репортера была больше, чем просто работа. Он был с ней единым целым, не просто еще одним чтецом новостей с экрана или очередным именем под статьей в газете. Он был тем, кого продюсеры в эпоху постоянного круглосуточного потока новостей называли «личностью». Он акцентировал внимание на новостях. Он конструировал новости. Он придавал им окрас. В хорошем смысле. По крайней мере, он в это твердо верил. Он просто добавлял ту самую «изюминку», которая превращала новости в «новости с большой буквы», иными словами, в нечто, что другие люди могут захотеть посмотреть или почитать.

Начнем с того, что Мартин Дж. Прескотт имел привлекательную внешность. Он носил белые рубашки на пуговицах с джинсами, рукава обычно были слегка закатаны. Если ему случалось надевать галстук, то тот был безупречного стиля, хотя и немного ослаблен, как бы говоря зрителям: «Да, я очень много работаю, но уважаю своих зрителей достаточно, чтобы поддерживать уровень своего профессионализма».

Мартин был строен, нестар и хорош собой, его очень темные волосы всегда, казалось, развевались на ветру, что создавало фантастическое впечатление. Но, как Мартин с гордостью говорил присутствующим на завтраке Пресс-Клуба, его внешний вид не имел никакого отношения к его профессии. Он обладал чутьем на людей, а также на новости. Он знал, как соединить одно с другим так, чтобы результат вызвал наибольший эмоциональный отклик.

Но самым главным, что делало Мартина Дж. Прескотта репортером с большой буквы, было то, что он любил истории. Там, где иные высокооплачиваемые ведущие новостей давным-давно собрали команду прислужников, мечущихся туда и сюда, собирающих ценные кадры и интервью, в то время как сами спокойно посиживали в своих гримерках, изучая свои рейтинги, Мартин гордился тем, что своих результатов он добился сам, путешествуя и проводя расследования.

Правда же состояла в том, что Мартин обожал свое ремесло, потому что «погоня» была его страстью. Быть корреспондентом для него было равнозначно тому, чтобы быть охотником с камерой вместо ружья. Мартину нравилось самому выслеживать свою добычу. Он наслаждался погоней, размытыми снимками, сделанными на ходу карманным фотоаппаратом, задаванием идеально подобранных вопросов, длительным ожиданием за дверями суда или подозрительного гостиничного номера. Мартин занимался всем этим сам, зачастую в одиночестве, временами снимал сам себя в процессе, поддерживая своих зрителей в напряжении в ожидании развязки. Никто другой не сумел бы проделать все так, как он, и в этом был секрет его славы.

У Мартина был, как говорят о самых лучших репортерах, нюх на новости. И его нюх говорил, что история, которую он раскручивал сейчас, если она удастся, если он сможет предоставить реальные, неподдельные кадры, это будет история всей его жизни. Даже сейчас, скорчившись в кустах, грязный и потный, со спутанными волосами, в которые набились прутики и листья, после всех неудач и провалов, он по-прежнему чувствовал, что эта история укрепит его карьеру. На самом деле, чем труднее ему становилось, тем упорнее он расследовал. Даже после привидения. Даже после того, как его вышвырнул в окно третьего этажа ребенок-убийца. Даже после ужасного столкновения с гигантским пауком. Мартин считал неудачи как доказательство значимости. Чем тяжелее расследование, тем оно ценнее. Он испытывал мрачное удовлетворение от осознания того, что, если бы он просто нанял команду исследователей, чтобы все здесь проверить, они сбежали бы отсюда еще несколько месяцев назад, едва встретив первые признаки странного, магического сопротивления этого места, не собрав ни единой улики. Это такая история, которая может быть рассказана только им. Это, как он отмечал про себя с удовольствием, материал, достойный ведущего телепередачи. Больше никаких полевых репортажей. Никаких информационных фрагментов для избранной аудитории. Если все удастся, Мартин Дж. Прескотт сможет выбрать свой собственный путь в любом из крупнейших новостных агентств в стране. Но почему обязательно здесь? С такой историей в кармане он мог бросить якорь в любой точке мира, не так ли?

Но нет, сказал он сам себе. Не стоит думать об этом сейчас. Он должен выполнить работу. Сложную и чрезвычайно ответственную работу, но Мартину доставляло удовольствие чувство, что самая тяжелая ее часть была уже позади. После месяцев разведки и организации, планирования и наблюдения, пришло, наконец, время грандиозной награды, ставки уже сделаны.

Конечно, если последняя часть расследования пойдет не по плану, он уйдет ни с чем. Он не смог заполучить хороших, четких кадров, кроме видео на карманной камере с того невероятного соревнования на метлах несколько месяцев назад. Этого могло бы хватить, но они были утеряны, принесены в жертву — неохотно! — гигантскому пауку, во время бегства через лес. Тем не менее, он не зацикливался на неудачах. Нет, это сработает. Все пройдет по плану. Так и будет. Он же Мартин Дж. Прескотт.

По-прежнему согнувшись на опушке леса, Мартин проверил, ловит ли сотовый. Большая часть его полевого снаряжения была потеряна в лесу. Его мобильный вообще едва работал и вел себя крайне странно. Прошлой ночью он пытался с помощью него связаться со своим офисным компьютером, как вдруг экран стал весь розовый и начал транслировать текст довольно грубой песни про ежей. К счастью, его камера и мобильный неплохо работали до инцидента с пауком. Теперь же, телефон был практически всем, что у него осталось, и несмотря на то, что экран отображал странную смесь цифр, восклицательных знаков и иероглифов, он, похоже, мог поддерживать связь. Удовлетворенный, Мартин заговорил:

— Прямо сейчас, я затаился за замком, укрывшись в объятиях леса, который был моим домом в течение последних изнурительных месяцев. До сих пор я просто наблюдал, стараясь не беспокоить то, что может оказаться простой сельской школой или интернатом, несмотря на сообщения моих источников. Теперь, я уверен, пришло время приступить к активным действиям. Если мои источники ошибаются, я просто столкнусь с недоумением и тем сортом добродушного юмора, который встречается в провинциальной Шотландии. Но если мои источники окажутся верны, в чем я не сомневаюсь, основываясь на собственных наблюдениях, возможно, я отправляюсь в лапы своей судьбе. Я встаю. Сейчас середина утра, около девяти часов, но я никого не вижу. Я осторожно покидаю свое укрытие и ступаю на территорию школы.

Мартин осторожно прополз вокруг полуразвалившегося домика на окраине леса. Огромного, лохматого человека, за которым он часто шпионил, нигде не было видно. Мартин выпрямился, уверенный в смелости своего начинания. Он направился прямо через аккуратно подстриженное поле между хижиной и замком. По правде, он не верил, что ему угрожает серьезная опасность. У него было инстинктивное чувство, что более серьезная опасность теперь находится позади него, в этом жутком, мистическом лесу. Он действительно разбил лагерь на окраине леса, с другой стороны, подальше от замка, там, где деревья выглядели более нормально, и где было меньше тревожных звуков по ночам. Хотя его походы туда и обратно через густые участки леса были, мягко говоря, довольно странными.

Но на самом деле, кроме паука, от которого он спасся только благодаря удаче, он больше ничего такого не встречал. В каком-то смысле он считал, что возможно, было бы лучше, если бы встретил. С известными чудовищами, как паук, например, было гораздо легче иметь дело, чем с неизвестными фантомами, которых создавало воображение Мартина в ответ на странные звуки, которые он слышал во время долгих лесных прогулок. За ним шпионили, он знал. Какие-то большие, тяжелые штуки преследовали его всегда, слева или справа, скрываясь за деревьями. Он знал, что они наблюдают за ним, и он так же чувствовал, что, в отличие от паука, они разумны. Возможно, они враждебны, но определенно очень любопытны. Мартин даже почти решился окликнуть их, потребовать, чтобы они показались. Но, вспомнив паука, он решил, что невидимый монстр, которому просто любопытно, лучше разозленного видимого монстра.

— Замок, как я уже упоминал, действительно огромен, — прошептал Мартин в маленький микрофон, прикрепленный к воротнику. Микрофон соединялся с телефоном на поясе. — Мне довелось немало попутешествовать по этому континенту, но до сих пор не приходилось видеть столь древнего замка в столь безукоризненном состоянии.

Окна, за исключением того, через которое я вылетел несколько месяцев назад, украшены витражами и довольно прочные. На каменной кладке не видно трещин… — Это было не совсем так, но в основном соответствовало действительности. — К счастью, сегодня замечательный весенний денек. Небо ясное и относительно тепло. Сейчас я, не скрываясь, приближаюсь к огромным воротам, открытым нараспашку. Справа… собралась небольшая компания, похоже, они заняты игрой в футбол на чем-то вроде поля. Не могу сказать, что ожидал этого. Они явно не обращают на меня внимание. Я продолжаю свой путь.

Мартина заметили только тогда, когда он прошел в ворота. Он замедлил шаг, продолжая уверенно двигаться вперед. Его целью было просто проникнуть вглубь замка настолько, насколько это возможно. Он преднамеренно не взял с собой камеру. Камеры и фотоаппараты практически всегда вызывали неприязнь. Людей с камерами обычно вышвыривали отовсюду. Кто-то же, просто прогуливающийся, идущий уверенно и целенаправленно, может вызвать любопытство, но редко бывает остановлен. По крайней мере, до того, как станет слишком поздно. Во внутреннем дворе тут и там слонялось множество молодых людей. Они были одеты в черные мантии поверх белых рубашек и галстуков. У многих были с собой сумки или книги. Ближайшие к Мартину дети оборачивались ему вслед, в основном, с любопытством.

— Они… они похожи, как и во всем мире… на школьников, — тихо сказал Мартин в свой микрофон, проходя мимо студентов через двор. — Молодые люди в мантиях, все школьного возраста. Они кажутся удивленными моим присутствием, но не враждебными. На самом деле, пока я приближался ко входу в замок, кажется, я привлек внимание практически всех. Извините.

Последнее было сказано Теду Люпину, который только что показался из дверей вместе с Ноем Мецкером и Сабриной Хильдегард. Все трое сразу же умолкли, как только странный мужчина в белой рубашке и ослабленном галстуке проскользнул между ними. Перо в волосах Сабрины качнулось, когда она обернулась ему вслед.

— С кем он говорит? — спросил Тед.

— И кто, чертова преисподняя, это такой? — добавила Сабрина. Троица повернулась к открытым дверям замка, чтобы посмотреть, как мужчина осторожно прокладывает свой путь через холл. Ученики расступались перед ним, с первого взгляда признавая, что этот человек здесь не к месту. По-прежнему, никто, казалось, особо не беспокоился. Некоторые даже озадаченно улыбались.

Мартин продолжал говорить в свой микрофон:

— Все больше и больше тех, кого я условно называю учениками. Сейчас их вокруг меня десятки. Я двигаюсь по чему-то вроде большого зала. Здесь есть… подсвечники, огромный дверной проем. Статуи. Картины. Картины… картины… картины… — впервые Мартин лишился дара речи. Он забыл про учеников, столпившихся вокруг него, разглядывавших его, пока он делал пару шагов к самой большой из картин, украшавших холл. На картине группа пожилых волшебников собралась вокруг большого хрустального шара, их белые бороды отражались в его сиянии. Один из волшебников заметил наблюдающего за ними человека в белой рубашке и галстуке. Он выпрямился и нахмурился.

— Вы одеты не по форме, молодой человек, — сурово воскликнул волшебник. — Вы выглядите как пугало. Осмелюсь сказать, у вас листья в волосах.

— Картины… картины, они… — сказал Мартин, его голос стал на октаву выше, чем обычно. Он откашлялся и взял себя в руки — Картины двигаются. Они… не могу подобрать подходящего термина… как нарисованные фильмы, но живые. Они… разговаривают со мной.

— Я разговариваю с равными себе, молодой человек, — сказал волшебник. — А такими как вы, я повелеваю. Прочь, хулиган!

Несколько смешков раздалось из толпы учеников, но заметно было и растущее чувство беспокойства. Никого раньше не удивляли движущиеся картины. Этот человек был либо психом-волшебником, либо он был… ну, это было немыслимо. Магл не мог попасть в Хогвартс. Ученики встали плотным кольцом вокруг него, как если бы он был опасным животным.

— Ученики окружили меня, — сказал Мартин, оборачиваясь c безумным взглядом. — Я попытаюсь прорваться, я должен двигаться дальше.

Мартин двинулся вперед, и круг из учеников легко распался, они последовали за ним. Теперь они перешептывались. Нервная болтовня сопровождала его, так что Мартину пришлось повысить голос.

— Я вхожу в огромную комнату. С высоким потолком. Я уже был здесь, но поздно ночью, в темноте. Да, это зал с движущимися лестницами. Очень коварными. Здесь работают поразительные механизмы, но они совершенно бесшумны.

— Что он сказал про механизмы? — спросил кто-то из толпы студентов. — Кто этот парень вообще такой? Что он здесь делает?

Последовал хор озадаченных ответов.

Мартин убыстрил шаг, прошел мимо лестниц, почти крича во весь голос.

— Мое присутствие начинает вызывать некоторое сопротивление. Меня могут остановить в любой момент. Я… я миновал лестницы.

Мартин завернул за угол и оказался в центре группы учеников, играющих в «Палочки и сверла» в освещенной нише. Он резко остановился и отпрянул, когда сверло, старый квофл, остановился в трех дюймах от его лица, плавая и медленно вращаясь.

— Эй, о чем ты думал, врываясь прямо в середину чертова матча? — воскликнул один из игроков, взмахнул своей палочкой и вернул себе квофл. — Это же опасно. Надо быть осторожнее.

— Летающие… вещи! — пискнул Мартин, выпрямляясь и судорожно расправляя рубашку. — Палочки… Настоящие волшебные палочки и левитирующие предметы! Это просто замечательно! Я никогда не видел…!

— Эй, — резко сказал другой игрок в «Палочки и сверла». — Кто это такой? Что он несет?

Кто-то выкрикнул:

— Кто его пустил? Он же магл! Наверняка!

— Это же тот человек, который был на стадионе во время квиддича! Шпион!

Толпа начала кричать и толкаться. Мартин проскользнул мимо игроков, потеряв часть преследовавшей его толпы.

— Я пытаюсь прорваться дальше. Коридоры ведут во всех направлениях. Здесь… э, насколько я понимаю, это учебные комнаты. Вхожу в первую попавшуюся…

Он ворвался в первую комнату справа от него, преследуемый вереницей озадаченных, кричащих учеников. Комната была длинной и глубокой. Ученики, занимающиеся здесь, повернулись на своих стульях, ища источник беспорядка.

— На первый взгляд, все кажется относительно нормальным, — попытался перекричать растущий шум Мартин, осматривая комнату. — Ученики, учебники, какой-то учитель, который… который, который, которы-ы-ый…

Снова голос Мартина сорвался, и он, казалось, потерял над ним контроль. Он выпучил глаза и начал задыхаться. Его рот продолжал раскрываться, издавая сиплые дребезжащие звуки.

Стоящий впереди класса призрачный профессор Биннс, чье понимание окружающего мира было лишь поверхностным, еще не заметил заминки. Он бубнил, его голос был высок и спокоен, как ветер в бутылке. Наконец, профессор заметил задыхающегося Мартина Дж. Прескотта и прервался, нахмурившись.

— Кто этот человек, могу я поинтересоваться? — спросил Биннс, глядя сквозь свои призрачные очки.

Мартин, наконец, втянул достаточное количество воздуха.

— Призра-а-а-ак! — испуганно заорал он, указывая на Биннса. Его затрясло. Когда студентов, загородивших проход, грубо оттолкнули в сторону вошедшие профессор Долгопупс и директриса МакГонагалл в сопровождении Теда и Сабрины, Мартин упал в обморок. Он тяжело приземлился между двумя столами в задней части комнаты. Ученики, сидевшие за столами, шарахнулись в стороны. Бутылочка с чернилами упала на пол и разбилась.

Директриса МакГонагалл быстро подошла к мужчине и остановилась в нескольких футах от него.

— Может кто-нибудь будет так любезен и объяснит мне, кто этот человек, — грозно вопросила она, — и почему он лежит в обмороке в моей школе?

Джеймс Поттер проложил себе путь сквозь толпу. Взглянув на мужчину, растянувшегося между столов, он глубоко вздохнул и сказал:

— Думаю, я могу, мэм.

Пятнадцать минут спустя Джеймс, МакГонагалл, Невилл Долгопупс и Бенджамин Франклин забежали в кабинет директора, внося Мартина Прескотта. Мартин пришел в себя на полпути к кабинету и сразу же закричал от ужаса, осознав, что Невилл левитирует его по коридору. Невилл, в свою очередь, так испугался его крика, что едва не уронил Мартина, но вовремя оправился и довольно осторожно опустил его на пол. Кроме объяснения Джеймса, что это тот же человек, который вылетел в витражное окно, а позже был замечен во время матча по квиддичу, по пути к кабинету директора разговаривали очень мало. Едва дверь закрылась за ними, МакГонагалл заговорила.

— Я только хочу узнать, кто вы, почему вы здесь и самое главное, как вам удалось проникнуть сюда, — раздраженно сказала она, вышагивая взад-вперед за своим столом. — Как только мы выясним это, вы будете выдворены отсюда немедленно, и у вас не останется ни следа воспоминаний о том, что вы здесь видели, это я могу вам обещать. Теперь говорите.

Мартин сглотнул и оглядел собравшихся. При виде Джеймса он скривился, вспомнив столкновение со стеклом, и потом болезненное падение. Он сделал глубокий вдох.

— Во-первых, мое имя Мартин Дж. Прескотт. Я работаю в программе новостей, которая называется «Взгляд изнутри». И во-вторых, — сказал он, пристально глядя на директрису, — я был ранен на этой территории. Я не хочу придавать этому официальную огласку, но вы должны понимать, что я вправе требовать компенсации за эти травмы. И кроме того, у меня сложилось впечатление, что ваше учреждение нелегально.

— Как вы смеете? — воскликнула МакГонагалл, склоняясь над столом и встречаясь взглядом с Мартином. — Вы вероломно проникли в замок, где у вас нет ни права находиться, ни понимания, как вести себя… — она покачала головой, а затем продолжила, понизив голос. — Я не собираюсь угрожать вам. Очевидно, что вы магловского происхождения, так что я проявлю капельку терпения с вами. Отвечайте на мои вопросы добровольно или я буду более чем счастлива прибегнуть к более эффективному способу допроса.

— А-а, — сказал Мартин, пытаясь придать голосу уверенности, хотя на самом деле он заметно дрожал. — Вы, должно быть, имеете в виду что-то вроде этого.

Он залез в карман рубашки и достал маленький флакон. Джеймс узнал его, это был тот самый, что он видел в руках магла во время их ночной встречи в кабинете зельеварения.

— Да, я вижу по вашим лицам, что вы знаете, что это такое. Мне понадобилось немного времени, чтобы выяснить, что в нем. Действительно, «веритасерум» — сыворотка правды. Я капнул две капли в чай коллеги и не мог заткнуть его в течение часа. Я узнал про него такие вещи, которые, наверно, не забуду до конца жизни, уверяю вас.

— Вы попробовали неизвестное зелье на ничего не подозревающем человеке? — прервал его Франклин.

— Ну, мне же нужно было выяснить, для чего оно, так ведь? Я решил, от двух капель не будет никакого вреда, — он пожал плечами и снова поднял бутылку, разглядывая ее на свет. — Сыворотка правды. Если бы она была опасна, вы, пожалуй, не стали бы хранить ее прямо там, на полке, где до нее кто угодно может добраться.

Лицо МакГонагалл стало белым от ярости.

— В этих стенах мы полагаемся больше на дисциплину и уважение, чем на решетки и запоры. Вашему другу удивительно повезло, что вы не стащили флакон с шипом наргла или соком тарффа.

— Не пытайтесь запугать меня, — сказал Мартин, который, конечно, был совершенно напуган не смотря на свои слова. — Я просто хотел показать вам, что знаю о ваших трюках. Я следил за вами и изучал вас некоторое время. Вы не сможете заставить меня выпить ни одно из ваших зелий или использовать на мне трюки для промывания мозгов. Я отвечу на ваши вопросы, но только потому, что хочу, чтобы и вы ответили на мои.

Невил сжал свою палочку.

— И почему же, скажите на милость, вы считаете, что мы не сможем просто применить к вам заклятие забвения, которое очистит вашу память от всех воспоминаний об этом месте, и не выбросим вас у ближайшей автострады?

Мартин постучал по крошечному микрофону, закрепленному в петлице.

— Вот почему. Мой голос и все, что вы говорите, отсылается через мой телефон на компьютер в моем офисе. Все записывается. В маленьком городке меньше чем в трех километрах отсюда находится съемочная группа и группа экспертов в различных областях, которых я просил помочь мне в расследовании…

— Расследование! — недоверчиво повторила директриса. — Абсолютно и однозначно об этом не может быть и речи!

Мартин перебил ее:

— Один из тех людей является агентом специальной полиции Британии.

Джеймс буквально кожей ощутил тишину, повисшую в кабинете при упоминании полиции маглов. Из разговоров между его отцом и другими чиновниками Министерства он знал, что одно дело — наложить Забвение на одного человека или даже конкретную группу, и совсем другое — когда в этом замешан кто-то из официального бюро расследований маглов.

— Думаю, эта история будет интересна высшим инстанциям, — продолжал Мартин. — Сложновато было доставить сюда агента, но я уверен, что это одна из тех историй, которые вызывают большой интерес. Конечно, официального обвинения пока нет. Просто удивительно, поскольку нет никаких документов о постройках такого масштаба на этой территории. Суть такова: если я не позвоню им в течение двух часов с указаниями, как им попасть сюда, они немедленно вернутся в офис, получат запись этого разговора и всего того, что произошло со мной здесь, и распространят эту информацию, как посчитают нужным. Возможно, многим людям это может показаться невероятным. Школа в замке где-то в глуши, где учат детей настоящей магии, волшебные палочки и все такое. Но ваш секрет, тем не менее, выйдет наружу. Допустим, ваши ученики учатся здесь, в этом секретном месте, но они должны когда-нибудь отправиться домой, так ведь? И я готов поспорить, что их дома не так хорошо защищены, как это место. Будет следствие. Ваша тайна будет раскрыта. Так или иначе.

Лицо директрисы МакГонагалл стало жестким и белым, как могильная плита. Она лишь смотрела на худого мужчину в белой рубашке. Франклин нарушил молчание.

— Мой дорогой друг, вы не понимаете, о чем просите, — он снял очки и шагнул к Мартину. — Ваш план, несомненно, приведет к закрытию этой школы и, возможно, многих других подобных ей. Все присутствующие и многие, многие другие потеряют средства к существованию и возможность получить образование. Более важно то, что вы настойчиво требуете возвращения магического мира в мир маглов независимо от того, готовы они к этому или нет. И к чему это приведет? Определенно это не пойдет на благо человечеству, по моему мнению. Нет, я подозреваю, ваши стремления гораздо более… ограниченны. Пожалуйста, подумайте прежде, чем продолжать. Здесь замешаны силы, в которых вы не компетентны, хотя, возможно, вы действуете от лица одной из них. Я чувствую, что вы не плохой человек, или по крайней мере, не очень плохой человек. Подумайте, мой друг, прежде, чем вы сделаете выбор, который обречет вас на порицание поколений.

Мартин выслушал слова Франклина, и, казалось, обдумывал их. Затем, словно выйдя из оцепенения, он сказал:

— Ты же Бенджамин Франклин, верно? — он ухмыльнулся и помахал пальцем перед Франклином. — Ты сразу показался мне знакомым! Это удивительно. Послушай, я знаю, что ты не расположен обсуждать это прямо сейчас, но у меня есть два слова для тебя: эксклюзивное… интервью. Подумай об этом, ладно?

— Мистер Прескотт, — сказала директриса, и ее голос звучал холодно. — Вы не можете требовать от нас принять решение немедленно. Мы должны обсудить это.

— Верно, — добавил Невилл. — Даже если мы согласимся на ваши условия, вы должны вести себя на наших условиях. Какая в этом польза для нас, учитывая те крайние меры, которые вы предприняли, я еще не знаю. Но, тем не менее, нам нужно какое-то время.

— Как я сказал, — ответил Мартин, чувствуя себя гораздо комфортнее теперь, когда он поверил, что взял верх, — у вас есть два часа. Ну, девяносто четыре минуты, если точнее.

— Ответьте мне, мистер Прескотт, — сказал Франклин, вздохнув. — Как вы проникли на территорию школы? Прежде чем мы продолжим дальше этот спектакль, мы должны знать это.

Мартин со вздохом ответил:

— Можно мне присесть? История довольно длинная.

Невилл демонстративно достал свою палочку. Не спуская глаз с Мартина, он указал палочкой на деревянный стул в углу и довольно грубо левитировал его. Стул метнулся вперед, едва не сбив Мартина с ног. Мужчина неуклюже плюхнулся на сиденье, и стул опустился на пол.

— Продолжайте, — сказал Невилл, присев на угол стола директрисы. МакГонагалл опустилась в свое кресло, но по-прежнему была натянута как струна. Франклин и Джеймс остались стоять.

— Впервые я получил письмо, в котором рассказывалось об этом месте, в сентябре прошлого года, — начал Мартин, наклонившись вперед и потирая спину, при этом злобно посматривая на Невилла. — «Взгляд» предлагал вознаграждение в сто тысяч фунтов за доказательство паранормального явления, и джентльмен, написавший письмо, казалось, думал, что Хогвартс может предоставить подобные доказательства в избытке. Честно говоря, мы получаем тысячи писем в год от людей, мечтающих получить вознаграждение. Они включают все: от смазанных фотографий с летающими тарелками до ломтиков поджаренного хлеба с лицами святых, выжженых на них. «Взгляд» никогда на самом деле не собирался отдавать деньги. Они время от времени подбрасывают что-нибудь необъяснимое в новости, но, когда дело доходит до веры, большинство из них — самое циничное и расчетливое стадо, какое только можно представить. Я — другое дело, я из тех парней, кто хочет верить. Не тон письма привлек мое внимание, а небольшой предмет, который отправитель вложил в послание. Маленькая коробочка содержала нечто под названием «Шоколадная лягушка». Я ожидал, что это может быть очередная змейка на пружинке, в лучшем случае, какая-то шутка, я приготовился к последствиям и открыл ее. Как ни странно, внутри оказалась прелестная маленькая шоколадная лягушка. Только я собрался взять ее и откусить кусочек, как она подняла голову и посмотрела прямо на меня. Я выронил коробку от неожиданности. Следующее, что я помню, лягушка выпрыгнула из коробки и оказалась у меня на столе. Был жаркий день, и она уселась прямиком на мою почту. Хорошо, потому что маленькая негодница начала слегка таять, оставляя повсюду маленькие шоколадные лягушачьи следы. Три прыжка — и лягушка просто обмякла. Я боялся к ней прикасаться, но спустя пять минут она по-прежнему не шевелилась. Сначала я решил, что это обычная лягушка, обмазанная шоколадом. Чья-то шутка. Она, должно быть, задохнулась от тесноты и жары, находясь в коробке. Поэтому я подошел и взял ее, и убедился, что это был просто шоколад. Хороший шоколад, могу добавить.

Я мог бы забыть обо всем этом, по правде говоря. Не важно, насколько человек считается прогрессивным, но столкнувшись с чем-то действительно необъяснимым, он обычно запускает врожденные рефлексы сомнения. Если бы не эти крошечные шоколадные следы на моих бумагах, я бы никогда не решился приехать сюда. Я держал их в ящике стола и каждый раз, когда я смотрел на них, я вспоминал, как эта маленькая штуковина скачет по моему столу. Я не мог выбросить это из головы. Так что я написал этому парню. Классный трюк, сказал я ему. Есть еще?

Он ответил мне на следующий день, что, если я действительно хочу увидеть трюки, я просто должен следовать за сигналом, которые он пошлет мне. Вскоре, через день после этого, пришел другой пакет. Всего один, содержащий все, что мне нужно было, чтобы захватить сигнал здесь. Не было никакой возможности того, что эти неверящие ублюдки в администрации предоставят мне команду для расследования происхождения прыгающей шоколадной лягушки, даже если бы я показал им лягушачьи следы. К счастью, подошло время моего отпуска, так что я решил справиться самостоятельно. Небольшой поход пошел бы мне на пользу. Так что я собрал все необходимое снаряжение и сел в поезд.

Попасть в окресности было довольно легко, конечно же. Первую ночь я провел на другой стороне леса, зная, благодаря сигналу, что я всего в нескольких километрах от цели. На следующий день я отправился пешком еще до рассвета. Я следовал направлению, по которому должен был идти, но, естественно, каждый раз я оказывался там, откуда пришел. Я никогда не поворачивал или даже не сбивался с курса. Все выглядело так, словно я достиг противоположного конца леса, но каким-то образом планета провернулась подо мной. Я пытался использовать компас, и он говорил мне, что я совершенно точно иду, пока внезапно я не выходил обратно в свой лагерь, и стрелка не поворачивалась обратно, словно забывая, для чего она предназначена.

Это длилось три долгих дня. Я был растерян, говорю вам. Но так же я был настроен решительно, потому что знал, что-то не хочет пропускать меня, и я хотел знать, что именно. Поэтому на следующий день я достал свою маленькую посылку и сверил координаты. На этот раз я держал его перед собой все время, глядя на маленькую мигающую точку. Вскоре, мне показалось, что земля пытается оттолкнуть меня. Я забежал в старое устье ручья, слишком крутое, чтобы подняться. Я побежал вперед через упавшие деревья и невысокие склоны. Что-то по-прежнему пыталось сбить меня с курса. Я сопротивлялся. Я карабкался и несся стремглав. Я протискивался сквозь терновник и самый густой подлесок, который когда-либо видел. Но, казалось, даже гравитация работает против меня. Я чувствовал, что сама земля пытается наклониться подо мной и выбросить меня обратно. Ничего подобного, конечно, не случилось, но это было ужасающее ощущение. Меня тошнило и кружилась голова, но я чувствовал, что мое путешествие подходит к концу.

А затем эти ощущения пропали. Лес вернулся к норме или, по крайней мере, к тому, что называется нормой в здешнем лесу. Я прошел его. Десять минут спустя я впервые вышел на поляну, с которой открывался вид на замок. Излишне говорить, что я был поражен. Но что поразило меня сильнее, чем замок, так это сцена, свидетелем которой я оказался.

Менее чем в двадцати футах от меня стоял самый крупный человек, которого я когда-либо видел, он выглядел, как медведь гризли, научившийся ходить прямо, но рядом с ним… — впервые за время рассказа Мартин прервался. Он сглотнул, явно потрясенный воспоминаниями. — Там было нечто такой чудовищной высоты, что сперва я решил, что это динозавр. У него было четыре ноги, каждая размером с колонну. Я поднял глаза и увидел, что на самом деле, это два существа, стоящие рядом друг с другом и по форме напоминающие людей.

Голова самого высокого из них была над верхушками деревьев, и я не мог разглядеть его лицо. Я вернулся назад в свое убежище, уверенный, что они слышали меня, но, оказалось, что это не так. Самый маленький, тот, что походил на медведя, разговаривал с двумя другими, и они вроде как отвечали. От их голосов дрожала земля. Затем, к моему ужасу, они повернулись и направились ко мне, в лес. Одна из громадных ног опустилась прямо рядом со мной, сотрясая землю, как бомба, и оставляя след в три дюйма глубиной. Затем они ушли.

Мартин выдохнул, явно довольный рассказанной им историей.

— И тогда я понял, что нашел то, что искал. Величайшую историю в моей жизни. Возможно, величайшую историю этого столетия. — Он огляделся, словно ожидая аплодисментов.

— Есть одна маленькая деталь, которую вы упустили, к моему сожалению, — холодно сказала директриса МакГонагалл. — Это устройство, которое вы упомянули, которое позволило вам пройти к школе. Я должна знать, что это, и как оно работает.

Мартин вскинул брови, а затем усмехнулся и сел.

— О, да. Устройство. Оно довольно плохо работает с тех пор, как я сюда попал, но хотя бы ловит сигнал. Обычный GPS-навигатор. Э-э, простите, вы, наверно, не знакомы с этим термином. Глобальная система ориентирования. Оно дает мне возможность найти любую точку на земле в радиусе метра или около того. Очень полезная вещица. Магия маглов, если позволите.

Джеймс заговорил в первый раз, как вошел в комнату:

— Но как вы засекли местоположение школы? Как это устройство узнало, где ее искать? Ведь школы нет ни на одной карте.

Мартин обернулся, чтобы посмотреть на него, он нахмурился, словно размышляя, стоит ли отвечать Джеймсу вообще. Наконец, видя, что все остальные тоже ждут от него ответа, он встал:

— Как я сказал, у меня были координаты. Их предоставил кто-то изнутри. На самом деле, все очень просто.

Мартин залез в карман джинсов и что-то извлек оттуда. Джеймс догадался, что это, еще до того, как увидел. Он догадался даже до того, как задал вопрос. Его сердце ухнуло вниз, готовое провалиться сквозь землю.

Мартин сжимал игровую приставку. Она отличалась по цвету от приставки Ральфа, но в целом была точно такой же. Он бесцеремонно кинул ее на стол директрисы.

— Беспроводная спутниковая приставка для онлайн-соревнований, включая возможность чата. Довольно стандартная модель. Кто-нибудь здесь использует ник «Астрамаддукс»?

— Вы не можете так поступить со мной! — кричал Мартин, когда Невилл довольно бесцеремонно затолкал его в Выручай-комнату, которая превратилась в довольно причудливую тюремную камеру с зарешеченным окном, койкой, чашей с водой и куском хлеба на тарелке. — Это незаконное заключение! Это просто безобразие!

— Считай это полевым исследованием, — вежливым тоном посоветовал ему Невилл. — Нам многое предстоит обсудить, ну а вам после всего пережитого в лесу наверняка нужна небольшая передышка. Расслабься, приятель.

Джеймс, стоящий в коридоре за спиной Невилла, не сумел скрыть улыбку. Мартин заметил это, сердито нахмурился и попытался проскочить мимо Невилла. Невилл выхватил палочку так быстро, что Джеймс едва успел заметить колыхание мантии.

— Я сказал, — с упором повторил Невилл, направляя палочку на Мартина, — расслабься. Приятель.

Улыбка Джеймса дрогнула. Он никогда раньше не видел Невилла Долгопупса таким энергичным. Конечно, Джеймс раньше слышал истории о том, как Невилл отрубил голову змее Волан-де-Морта, Нагайне, но это произошло еще до рождения Джеймса. Сам же он знал Невилла только как мягкосердечного человека с тихим голосом, несколько неуклюжего временами. Сейчас палочка в руке Невилла была столь же неподвижна и направлена в цель, словно была выточена из мрамора. Мартин заморгал удивленно, а потом заметив что-то в позе и выражении лица мужчины, что ему совсем не понравилось, отступил назад. Он наткнулся на койку, на которую тут же тяжело опустился. Невилл спрятал палочку и вышел в коридор, захлопнув за собой дверь Выручай-Комнаты. Мартин, увидев, что палочка исчезла в кармане, вскочил и снова принялся вопить, но из-за закрытой двери его голос был едва различим.

— У нас ведь есть подземелья, госпожа директриса, — сказал Невилл своим обычным голосом.

Убедившись, что дверь закрылась, директриса МакГонагалл повернулась и быстро зашагала по коридору, остальные последовали за ней.

— А еще у нас есть древние орудия для пыток, профессор Долгопупс, но думаю, на данный момент этого будет достаточно. Нам надо лишь задержать его до тех пор, пока не придут указания из Министерства Магии о том, какие средства нам стоит или не стоит использовать в связи с дилеммой, навязанной нам мистером Прескоттом. Кстати, мистер Поттер, я должна спросить вас: что вам известно о том игровом устройстве, которое привело этого… человека в наши края?

Джеймс сглотнул, пока изо всех сил старался не отстать от директрисы. Он открыл было рот, чтобы ответить, но ничего не вышло.

— Э, ну…

Невилл дотронулся до плеча Джеймса:

— Мы все видели, как твое лицо побледнело словно луна, когда Прескотт достал игровую приставку. Ты выглядел так, как будто ожидал этого. Ты знаешь что-нибудь, что может помочь нам, Джеймс?

Джеймс решил, что нет смысла пытаться защитить Ральфа. Ведь это была не его вина.

— У моего друга есть такая. Он первокурсник, как я, но он маглорожденный. Он не знал, что может быть опасно привозить ее сюда. Никто из нас не знал, на самом деле. Я был даже удивлен, что она здесь работает.

— Он использовал ее, чтобы связаться с кем-то из маглов? — быстро спросил Невилл.

— Нет! Насколько я знаю, он вообще ей не пользовался! Как только он достал ее здесь, ученики с его факультета заметили это и причинили ему массу неприятностей. Они слизеринцы, поэтому начали изводить его насчет поддельных магических устройств, и как это оскорбительно для чистокровных и все такое.

Директриса завернула за угол, направляясь обратно в свой кабинет.

— Полагаю, вы говорите о мистере Дидле? Да. Я уверена, что он не стоит во главе этого заговора, но его игровое устройство вполне может быть. Оно может посылать сигналы?

Джеймс пожал плечами.

— Лучше спросите про это Ральфа или другого моего друга, Зейна. Мне кажется, он много знает про то, как работают такие штуки. Но я не думаю, что это он посылал информацию. Ральф говорил, что кто-то брал его игровую приставку и использовал ее. Мы думаем, что это кто-то из Слизерина. Зейн сказал, что этот человек пользовался ей какое-то время под именем Астрамаддукса, однако, не для игры. Должно быть, он использовал ее, чтобы отослать информацию. Возможно, координаты, которые, как сказал тот парень, он использовал, чтобы найти школу с помощью этой… GPS.

— Ты совершенно в этом уверен, Джеймс? — спросил Невилл, следуя за директрисой в кабинет. — Ты не думал, что мистер Дидл мог пользоваться устройством на территории школы и невольно выдать информацию, которую не должен был выдавать? Возможно, история о похищении игровой приставки — просто уловка.

Джеймс уверенно покачал головой.

— Никогда. Только не Ральф. Никогда никому из нас не приходило в голову, что с помощью этого устройства можно привести сюда людей. Он знал только, что слизеринцы негативно относились к этой штуке.

— Мы все забываем одну важную вещь, — сказала МакГонагалл, устало опускаясь в кресло. — Даже если мистер Дидл или этот неизвестный похититель его устройства попытался бы поделиться информацией о школе с маглом, обет секретности не позволил бы ему это сделать.

Профессор Франклин, который оставался в кабинете директрисы, повертел в руках игровую приставку, затем положил на стол и уставился на нее, по-видимому не зная, что с ней делать.

— А как в точности работает этот обет, госпожа директриса?

— О, все довольно просто, профессор. Каждый ученик должен подписать документ, провозглашающий, что он не будет умышленно раскрывать любую информацию, касающуюся Хогвартса, никаким конкретным маглам или их учреждениям. Если он попытается, магическая защита обета ему помешает, предотвратив любую подобную передачу… Это может быть заклятие обезъязычивания, склеивающее язык, или любое другое, которое лишает человека способности передавать информацию. В данном случае, мы можем предположить, что у пользователя устройства срослись бы пальцы или парализовало бы руки — что-нибудь, что не допустило бы попадания опасной информации в устройство.

Франклин задумался.

— У нас есть нечто подобное в Альма Алерон. Формулировка обета должна быть очень точной, естественно. Никаких лазеек. Однако, очевидно, что кто-то использовал это устройство, чтобы сообщить весьма конкретную информацию о школе. Я думаю, каждое из этих устройств оснащено датчиком, подключенным к механизму глобального определения местоположения, о котором говорил Прескотт. Тот, кто использовал игровую приставку мистера Дидла, определенно имел возможность отправить географические координаты с одного устройства на другое. Прескотту оставалось только ввести эти координаты в его GPS и тщательно следовать ему.

Несмотря на то, что Прескотт очевидный магл, это случайным образом сделало его хранителем тайны. Он может, если захочет, передать секрет о расположении школы любому, кому пожелает. Смогут ли они пройти через защитный барьер в школу — это другой вопрос. Не все столь настойчивы, как он. Это, возможно, объясняет, почему ему нужна наша помощь, чтобы привести сюда его людей.

— Конечно, мы не можем этого допустить, — сказал Невилл, глядя на директрису.

— Я не вполне уверена, что мы в силах предотвратить это, — невесело сказала она. — Наш Прескотт кажется довольно цепким индивидом. Ему уже достаточно известно, чтобы суметь изрядно навредить нам. Даже если бы мы обнаружили местонахождение его команды, наложили бы на них Забвение и отослали обратно, они скорее всего нашли бы записи увиденного Прескоттом. Он неизбежно вернулся бы и, возможно, в следующий раз принес бы с собой не только телефон, но и видеокамеру для прямой трансляции. Я не вижу иного пути, кроме как позволить ему продолжать его расследование и постараться отговорить его от распространения этой информации.

Невилл покачал головой.

— Мне кажется легче уговорить водяных жителей переселиться из озера, нежели убедить этого чертова придурка отказаться от трансляции самого важного репортажа в его жизни.

Франклин поправил свои крошечные очки и посмотрел на потолок.

— Конечно, есть более, э-э, тотальные методы борьбы с подобного рода вещами, госпожа директриса. Мы может просто наложить на него Заклятие Империус. Таким образом мы сможем заставить его отозвать свою команду и даже сопроводить его в офис, чтобы помочь ему уничтожить все записи, касающиеся его визита в Хогвартс. После этого мы сможем спокойно подвергнуть Прескотта заклятию Забвения, не опасаясь повторного вторжения.

МакГонагалл вздохнула.

— Это не то то решение, которое мы уполномочены принимать самостоятельно, и, честно говоря, я рада этому. Министерство Магии было уведомлено о сложившейся ситуации, и, я уверена, мы получим инструкции о дальнейших действиях в течение часа. Я жду вестей от вашего отца с минуты на минуту, мистер Поттер.

Как по команде, из камина заговорил женский голос:

— Приветствую. Это официальное сообщение из Министерства Магии. Мы можем быть уверены в конфиденциальности нашего разговора?

МакГонагалл встала из-за стола и направилась к камину.

— Да. Здесь со мной присутствуют только те, кто полностью осведомлен о происходящем на территории школы, хотя на данный момент, я полагаю, вся школа наверняка в курсе, что среди нас находится представитель маглов. Его появление едва ли можно назвать незаметным.

Лицо из россыпи углей в камине директрисы поочередно оглядело Невилла, Джеймса и профессора Франклина.

— Я — заместитель министра Бренды Сакарины, сопредседателя Совета Внешних Отношений. Пожалуйста, оставайтесь на связи, — лицо исчезло.

Джеймс заметил, как лицо МакГонагалл чуточку напряглось, когда заместитель упомянула Сакарину. Прошло всего несколько секунд, и в камине появилось ее чопорное лицо.

— Госпожа МакГонагалл, Профессор Франклин и Профессор Долгопупс, приветствую вас. И молодого мистера Поттера, конечно. — На губах Сакарины появилась льстивая улыбка, когда она обращалась к Джеймсу. Затем улыбка исчезла также внезапно, как и появилась, как-будто это было что-то, что можно включать и выключать, как свет.

— Мы обсудили ситуацию, которая свалилась на вас, и пришли к выводу. Как вы можете догадаться, мы подготовились ко всем вероятным ситуациям для данного случая. Пожалуйста, передайте мистеру Прескотту, что он может связаться со своими коллегами. Мы находим, что нет иного выхода, кроме как позволить ему продолжить свое расследование, однако, никто, кроме мистера Прескотта не может быть допущен на территорию Хогвартса до тех пор, пока не прибудет делегация из Министерства для наблюдения за ними. Мы прибудем не позднее завтрашнего вечера, и к этому времени мы возьмем на себя все переговоры с мистером Прескоттом и его командой.

— Мисс Сакарина, — сказала МакГонагалл, — вы хотите сказать, что Министерство вполне может позволить этому человеку закончить свое расследование и транслировать его в мире маглов?

— Простите, госпожа МакГонагалл, — сладким голосом сказала Сакарина, — я не имела в виду ничего подобного. Вы можете отдыхать, и будьте уверены, что мы готовы разобраться с этой ситуацией, невзирая на выбранный нами метод. Не смею обременять Вас еще какими-либо деталями, помимо тех, с которыми Вам уже и так пришлось иметь дело.

Лицо директрисы порозовело.

— О чем Вы говорите, Мисс Сакарина? Ведь будущее этой школы и ее учеников едва ли может быть деталями, которыми я могу пренебречь.

Сакарина легкомысленно рассмеялась.

— Моя дорогая Минерва, Я считаю, что будущее Хогвартса, его студентов и Вы сами в безопасности как никогда. Как я упоминала, у нас есть средства для таких непредвиденных событий как это. Министерство подготовлено.

— Простите меня, Мисс Сакарина, — вмешался Франклин, на полшага выходя вперед. — Но вы хотите, чтобы мы поверили, что у Министерства Магии есть средства на случай проникновения магловского репортера в школу Хогвартс со съемочной группой, готовой транслировать секреты магического сообщества для маглов по всему миру?

Снисходительная улыбка Сакахины стала напряженной.

— Поверьте, мистер Франклин, Министерство Магии подготовило методы реагирования в случае чрезвычайной ситуации для борьбы с широким спектром противников. Специфика не имеет значения.

— Позвольте не согласиться, Мисс. Специфика этого отдельного случая обнаружила довольно обширную брешь в безопасности, которая может, на данный момент, быть использована практически кем угодно. Эта школа больше не может считаться защищенной до тех пор, пока эта брешь не будет устранена.

— Всему свое время, профессор. Мы ценим Вашу обеспокоенность, но я могу Вас заверить, что мы в полном объеме вооружены для борьбы с подобным делом. Однако, если Вы чувствуете, что Ваша безопасность и Ваших людей под угрозой, мы, вероятно, сумеем организовать для Вас ранний отъезд. Для нас это будет большим разочарованием и совершенным потрясением для нашей школы…

— Мои опасения, Мисс Сакарина, — холодно ответил Франклин, снимая свои очки, — касаются безопасности всех, находящихся в этих стенах, и безопасности магического и магловского миров в целом.

— Опять эти преувеличения, — улыбнулась Сакарина. — Пожалуйста, это касается всех вас, расслабьтесь. Мы вместе с мистером Рекрентом прибудем завтра вечером. Мы встретимся с этим Прескоттом, и я совершенно уверена — даже абсолютно, что мы достигнем взаимного мирного соглашения. Вам не стоит об этом более беспокоиться.

— А что насчет папы? — спросил Джеймс.

Сакарина моргнула, очевидно в недоумении.

— Ваш отец, Джеймс? Что вы имеете в виду?

— Ну, Вы не думаете, что он должен быть здесь вместе с Вами и мистером Рекрентом?

Сакарина снова улыбнулась своей снисходительной улыбкой.

— Ну, ваш отец — глава Департамента Мракоборцев, Джеймс. Как нам известно, в этом неудачном стечении обстоятельств не замешана темная магия. Нет причины беспокоить его этим.

— Но он уже имел дело с этим человеком, — сказал Невилл. — Он и Джеймс были свидетелями его присутствия на стадионе для квиддича в прошлом году, и он руководил поиском магла.

— О, он отлично справился, — сказала Сакарина, ее улыбка слегка померкла. — Тогда это был его долг. Сейчас же, и вы не можете не понимать этого, дело касается Внешних Отношений. Мы можем долго обсуждать умения Гарри Поттера, но послом он в любом случае не является. К тому же, мистер Поттер сейчас на задании, которое не может быть прервано. У нас же имеются специалисты как раз по подобного рода переговорам. К нам с мистером Рекрентом присоединится еще один посол. Он является экспертом в отношениях между волшебниками и маглами. Так что мы ожидаем, что он возглавит наши переговоры с мистером Рекрентом и его командой, и мы пребываем в полной уверенности, что под его руководством все завершится удачно для обеих сторон.

МакГонагалл приподняла руку, привлекая внимание.

— Так что нам делать с мистером Прескоттом до вашего прибытия, мисс Сакарина?

— Предоставьте ему комфортные условия, позвольте сделать телефонный звонок, помимо этого, больше ничего.

— Вы, конечно же, не требуете от нас обеспечить ему свободу передвижения по школе, — сказала директриса, скорее утверждая, чем спрашивая.

Сакарина, кажется, пожала плечами в камине:

— Какой бы вред он не мог нанести своими наблюдениями, это безусловно меньше, чем если бы маглы выдвинули против нас официальные обвинения. Мы должны на данный момент обращаться с ним как с гостем. Кроме того, звучит так, словно он уже видел вполне достаточно.

Лицо МакГонагалл было непроницаемо.

— Что ж, замечательно. До свиданья, мисс Сакарина. Мы увидимся завтра вечером, когда вы прибудете.

Сакарина снова улыбнулась:

— Верно. До скорого.

Лицо исчезло из камина. Директриса потянулась к кочерге и тщательно перемешала угли в течение нескольких секунд, пока не убедилась, что никаких признаков лица не осталось. Она поставила кочергу на место, отвернулась от камина и произнесла:

— Эта бюрократическая чепуха как кость в горле.

— Я буду счастлив приютить Прескотта в помещениях Альма Алерон, — сказал Франклин, водружая свои очки на место. — Я постараюсь не спускать с него глаз. Я уверен, мы сможем занять его, чтобы он не доставил новых проблем.

— Мне это совсем не нравится, — сказал Невилл, по-прежнему глядя на камин. — Гарри должен быть здесь. Конечно, Прескотт сам по себе не темный волшебник, но есть что-то очень сомнительное в том, как он вообще сюда попал. Кто-то провел его сюда, и эта личность каким-то образом обошла обет секретности. Меня не волнует то, что говорит Сакарина, я считаю, что будет гораздо лучше, если профессиональный мракоборец взглянет на это.

Директриса открыла дверь.

— На данный момент ситуация вышла из-под нашего контроля. Профессор Франклин, ваша идея так же хороша, как и все другие. Сопроводите мистера Прескотта в комнаты Альма Алерон, и, вопреки тому, во что верит мисс Сакарина, я бы предпочла, чтобы мистер Прескотт был очень занят в ближайшие двадцать четыре часа. Чем меньше времени у него будет, чтобы исследовать школу, тем лучше. Мистер Поттер, пожалуйста, возвращайтесь к своим урокам, и, хотя я не могу просить вас об одолжении не рассказывать обо всем мистеру Уолкеру и мистеру Дидлу, я буду невероятно счастлива, если вы постараетесь не говорить об этом с кем-нибудь еще. Особенно с Тедом Люпином и Ноем Мецкером.

Когда Джеймс выходил из кабинета, тихий голос со стены окликнул его:

— Завтра будет тяжелый день, Поттер.

Джеймс остановился и взглянул на портрет Северуса Снейпа, не совсем уверенный в том, что он имел в виду:

— Я тоже так думаю. Особенно для директрисы и других.

Черные глаза Снейпа буравили его:

— Ответьте мне честно, Поттер, вы по-прежнему придерживаетесь иллюзии, что посох Мерлина находится у Табиты Корсики?

— Послушайте, — сказал Джеймс, — говорите, что хотите, но в этом есть смысл. Мы заберем его у нее, так или иначе.

Снейп быстро заговорил:

— Не будьте дураком, Поттер. Избавьтесь от того, что у вас есть. Отдайте директрисе. Уверен, вы понимаете, как опасно хранить мантию, особенно сейчас.

Джеймс моргнул.

— Почему? Что сейчас происходит? Это имеет какое-то отношение к тому парню, Прескотту?

Снейп с безнадежностью уставился на Джеймса.

— Вы ничего не замечаете, — вздохнул он. — Есть очень веская причина, почему вашего отца, и глупцов вроде него, держат подальше от завтрашней делегации. Члены Прогрессивного элемента есть даже в министерстве, хотя, конечно, они сами себя так не называют. Сакарина — одна из них. Рекрент, возможно, тоже, хотя и не вполне осознает это. И либо она собирается в полной мере воспользоваться этим крайне сомнительным совпадением, либо все это ее план с самого начала.

— Что? Какой у нее план? — спросил Джеймс, понизив голос и шагнув ближе к портрету.

— Детали не важны. Важно лишь то, что если вы не сможете сберечь мантию Мерлина к завтрашней ночи, все будет потеряно.

— Но она в безопасности, — ответил Джеймс. — Она уже у нас, вы это знаете. Теперь нам нужен посох Мерлина.

— Забудьте про посох! — злобно прошипел Снейп. — Вами манипулируют! Если бы у меня была хоть малейшая надежда, что вы будете в этом лучше, чем ваш отец, я бы научил вас окклюменции прямо сейчас. Когда я говорю вам, что вы должны сберечь мантию Мерлина, я имею в виду то, что вы должны передать ее тому, кто знает, как обезвредить ее, а не просто спрятать. У врага есть две другие реликвии. Мантия желает воссоединиться с ними. Вы не сможете предотвратить это, Поттер. Не будьте таким же высокомерным глупцом, как ваш отец!

Джеймс нахмурился:

— Мой отец никогда не был высокомерным глупцом, каким вы его считаете, и я не такой. Я не буду вас слушать. Кроме того, завтра еще не парад планет, он на следующую ночь, Зейн сам мне сказал.

Снейп ехидно ухмыльнулся:

— Вы оба так доверчивы. Откуда, скажите на милость, мистер Уолкер черпает свою информацию?

— Он в астрологическом клубе, — сердито ответил Джеймс. — Мадам Делакруа заставила каждого в клубе определить для нее точные сроки парада.

— А вам никогда не приходило в голову, что она намеренно изменила информацию так, чтобы ввести в заблуждение тех, кто слишком невежественен, чтобы заметить это? Она знает дату парада планет уже год. Ей нужна была помощь, только чтобы рассчитать время. Даже вы догадались, что она участвует в заговоре Мерлина. Неужели вы думаете, что она захотела бы, чтобы десятки студентов, которые увлекаются созерцанием звезд, бродили бы поблизости в ту самую ночь, когда она планирует вернуть самого могущественного волшебника всех времен?

Джеймс почувствовал себя глуповато. Конечно, она бы этого не хотела. Он просто не подумал об этом. Он открыл рот, чтобы заговорить, но так и не придумал, что сказать. Снейп продолжал:

— Она обманула всех вас ровно на один день. Зал Пересечения Старейших произойдет не в ночь на четверг, а в ночь на среду. Завтра, Поттер. Вас обманули и продолжают обманывать. Больше нет времени для мании величия. Вы должны отдать мантию. Если вы этого не сделаете, вы проиграете, а наши враги осуществят свой план.

— Джеймс? — это был Невилл, он просунул голову в двери кабинета директрисы. — Мы тебя потеряли. Забыл что-нибудь?

Мозг Джеймса работал на полной скорости. Он тупо смотрел на Невилла несколько секунд и, наконец, собрался с мыслями.

— Э, нет. Нет, простите, я просто… задумался.

Невилл посмотрел на портрет Снейпа. Снейп вздохнул, скрестив руки на груди.

— Иди, Долгопупс, и забери мальчика с собой. Мне он не нужен.

Невилл кивнул.

— Пойдем, Джеймс, ты еще успеешь на уроки, если поторопишься. Я пойду с тобой и объясню твою задержку.

Джеймс вышел из комнаты вслед за Невиллом, размышляя о том, что рассказал ему Снейп. У них остался только один день, один день на то, чтобы заполучить посох Мерлина. Один день до Зала Пересечения Старейших, и это должно случиться именно тогда, когда Сакарина прибудет, чтобы разобраться с Прескоттом. Спускаясь по движущейся спиральной лестнице и входя в коридор, Джеймс подумал, что Снейп прав только в одном: завтра будет очень тяжелый день.

Глава 16. Неудача с посохом Мерлина

На следующее утро Джеймс, Ральф и Зейн вошли в Большой зал, чтобы позавтракать, и намеренно направились к дальнему концу гриффиндорского стола.

— Ты точно в этом уверен? — спросил Ральф, пока они пересекали зал. — Теперь мы не сможем отступить от нашего плана, знаешь ли?

Джеймс плотно сжал губы, но ничего не ответил. Они встретились с Ноем, Тедом и другими гремлинами, которые сгрудились тесной кучей.

— А, вот и он, — провозгласил Тед, когда Джеймс протиснулся между ним и Сабриной. — Мы как раз делали ставки на то, зачем ты позвал нас всех собраться за завтраком. Ной считает, что ты хочешь официально вступить в ряды Гремлинов, в таком случае у нас заготовлена серия сложнейших заданий для тебя. Мое любимое — это когда ты надеваешь старую рождественскую мантию Сабрины и бегаешь по школе, распевая гимн Хогвартса во весь голос. Есть еще много других, хотя в заданиях Дэмьена слишком много слизней и горчицы, на мой взгляд.

Джеймс состроил гримасу.

— Сказать по правде, причина, по которой я просил о встрече с вами в том, что Ральф, Зейн и я должны вас кое о чем попросить.

Надо отдать должное, никто из Гремлинов не казался удивленным. Они просто наклонились чуть вперед, продолжая есть. Джеймс на самом деле не знал, с чего начать. Этим утром он проснулся, четко осознавая, что им одним — ему, Ральфу и Зейну — не справиться с захватом посоха Мерлина, когда у них в запасе всего лишь день. У них не было плана. Портрет Снейпа немного помог, но Снейп даже не верил, что посох находится у Табиты Корсики. Так к кому же им было обратиться? Он действовал спонтанно. Он мог попросить лишь одну группу людей во всей школе, которые были экспертами в изящном умении по созданию хаоса и проделок. Объяснять все Теду и его друзьям Гремлинам было бы слишком долго, и даже если он и мог, они все равно возможно не согласились бы помочь, но они были его последней надеждой. Джеймс глубоко вздохнул и уставился на свой стакан с тыквенным соком.

— Нам нужна ваша помощь, чтобы… позаимствовать кое-что.

— Позаимствовать кое-что? — повторил Ной с полным ртом тоста. — Что? Деньги? Чашку сахара? Приличную стрижку? Не похоже, что мы тебе нужны в этом.

— Тихо, Мецкер, — мягко сказал Тед, — Что вы хотите позаимствовать, Джеймс?

Джеймс снова сделал глубокий вздох и просто произнес:

— Метлу Табиты Корсики.

Дэмьен подавился своим соком. Все остальные Гремлины глядели на Джеймса, широко раскрыв глаза. Все, кроме Теда.

— Для чего? — спросила Сабрина, понизив голос. — Сегодня матч между Когтевраном и Слизерином. В этом причина? Вы пытаетесь лишить Слизерин шансов? Я признаю, что в ее метле есть что-то весьма подозрительное, но жульничество не совсем в твоем стиле, Джеймс.

— Нет! Это не имеет никакого отношения к матчу, — сказал Джеймс, а потом замялся. — Слишком много объяснять. И мне даже не обо всем из этого разрешено говорить. МакГонагалл попросила.

— Тогда расскажи нам столько, сколько можешь, — сказала Петра.

— Хорошо. Зейн, Ральф, помогите мне. Дополните, если я что-то пропущу. Всё это прозвучит совершенно безумно, но дело вот в чем...

Втроем они объяснили всю историю о заговоре Мерлина, начиная с первого появления тени мадам Делакруа на озере до приключения возле Пещерных Врат и таинственной встречи Ральфа и Джеймса с жуткой дриадой, требующей отдать мантию Мерлина.

Здесь им пришлось вернуться, чтобы объяснить, как они решились захватить мантию у профессора Джексона. Джеймс беспокоился, что история представляла собой разрозненные кусочки, и Гремлины не смогут ничего понять. Тед слушал внимательно всё время, просто ел и смотрел на того, кто говорил. Остальные Гремлины задавали уточняющие вопросы и реагировали со смесью скептицизма, трепета и волнения.

— Вы прорабатывали весь этот план в течение года и говорите нам о нем только сейчас? — спросил Дэмьен, прищурив глаза.

— Как я сказал, МакГонагалл предупредила нас, чтобы мы никому не говорили о Пещерных Вратах, — искренне сказал Джеймс. — И мы беспокоились, что вы все равно не поверите. Нам и самим было сложно поверить во многое. По крайней мере, какое-то время. Ну так что вы думаете?

— Не знаю, — сказала Сабрина, нахмурившись. — Всё это кажется притянутым за уши. Одно дело запускать фейерверки Уизли во время дебатов, но совсем другое — украсть метлу у одной из самых известных и, прямо скажем, пугающих ведьм школы. Это воровство, вот это что.

— Это воровство, только если сказанное нами неправда, — доказывал Зейн. — Если метла Табиты — это посох Мерлина, то она не принадлежит ей по-настоящему. Я не знаю у кого, но, должно быть, она сама украла её.

Дэмьена, казалось, это не убедило.

— Даже если она сделала это, мы — единственные, кто знает об этом. Если она потащит нас всех в кабинет директрисы, обвинив, что мы украли ее метлу, что мы на это скажем? Все в порядке, ведь она сама украла метлу у кого-то, хотя мы не знаем у кого, и к тому же, метла — это на самом деле магический посох одного из самых могущественных волшебников всех времен, и поэтому мы просто делаем миру одолжение, забрав его из рук Корсики? Такая версия пролетит, как мертвая сова.

— Ну, а почему бы и нет? — заметил Ральф. — Это же правда.

— Не ожидал услышать это от слизеринца, — сказал Ной с кривой усмешкой.

— Что бы это значило? — поинтересовался Ральф сквозь стиснутые зубы.

Джеймс покачал головой.

— Все в порядке, Ральф. Он просто подшучивает над тобой. Дело в том, что, будь это сто раз правдой, у нас нет никаких доказательств. Я не могу пообещать вам, что не возникнет проблем. Я могу вам сказать, что если все это правда, то вызов к МакГонагалл в кабинет по обвинению в воровстве будет наименьшей из наших проблем. Я не могу просить никого из вас участвовать в этом против своего желания. Дело слишком рискованное. Мы все можем попасть в переделку. Мы можем даже потерпеть неудачу, несмотря на все наши усилия.

— Погоди-ка минутку, — сказал Ной, — это ты о Гремлинах говоришь?

Петра выпрямилась и обвела взглядом остальных.

— Я думаю, если Джеймс, Зейн и Ральф ошибаются, то завтра мы в любом случае об этом узнаем. Если мы «позаимствуем» метлу Корсики, то мы всегда сможем ее вернуть. Возможно, тайком. Нет преступления, нет наказания. Все решат, что это просто выходка из-за квиддича, верно? Но если все сказанное — правда, и метла — в самом деле посох Мерлина, то никто из нас тем более не окажется в кабинете директрисы.

— Почему нет? — спросила, заинтересовавшись, Сабрина.

— Потому что у Табиты будет проблема поважнее, — ответил Ной глубокомысленно. — Если она состоит в каком-то тайном заговоре Мерлина, и она провалит дело с посохом, у нее появятся серьезные проблемы с ее приятелями. Знаете, такие люди не имеют склонности быть великодушными. Да мы можем её больше никогда не увидеть.

— Остается только надеяться, — пробормотала Петра.

Вмешался Тед.

— Слушайте все. Это все хорошо и прекрасно, но насколько я могу судить, решить нужно только одну вещь. Можем ли мы доверять Джеймсу? Я не так хорошо знаю Зейна и Ральфа, но с Джеймсом я вырос. Да, иногда он бывает несносным маленьким паршивцем, но он всегда был честным. И к тому же, он сын моего крестного. Вы же помните этого парня, верно? Я собираюсь немного рискнуть ради него. И не только потому, что мы из одной семьи, но и потому, что он Поттер. И если он говорит, что есть битва, достойная сражения, то я склонен ему верить.

— Хорошо сказано, приятель, — серьезно сказал Ной, хлопая Теда по плечу. — И к тому же, не забудьте, что есть дополнительная польза — отыграться на Табите Корсике.

— И возможно, сравнять силы в сегодняшнем матче по квиддичу, — добавила Сабрина.

— А может, стащим ее метлу, когда она будет высоко в воздухе! — злобно усмехнулся Дэмиен.

— А я что говорю! — воскликнул Зейн.

— Вы оба сошли с ума, — укоризненно сказала Петра. — Вы такие же плохие, как и она.

— Мы ведь не хотим ее убивать, — ответил Зейн оскорбленно. — Мы просто хотим увидеть, как она в ужасе падает с нескольких сотен футов. Ридкулли поймает ее в последний момент так же, как Ральфинатор сделал с Джеймсом. Честно признайся, ты считаешь нас монстрами.

— Ну что, тогда все согласны? — обратился Тед к группе. Все кивнули и утвердительно замычали.

— Это замечательно, и все же, — сказал Ральф, — как мы собираемся это сделать?

Тед откинулся назад и уставился в зачарованный потолок Большого Зала, поглаживая подбородок. На его лице медленно начала появляться улыбка:

— Кто-нибудь знает, какая погода будет сегодня вечером?

Для подготовки Гремлинам требовалось совсем немного. После обеда Сабрина и Ной направились в подвальные помещения, чтобы поговорить с домовыми эльфами. Джеймс и Тед, у которых днем было свободное время, провели его в библиотеке, изучая кучу гигантских книг об Атмосферных и Погодных Заклинаниях.

— Это скорее дело для Петры, — посетовал Тед. — Если бы у нее не было днем занятий по Предсказаниям и Рунам, то мы бы справились гораздо лучше.

Джеймс просмотрел записи:

— Кажется, у нас есть все, что нужно, да?

— Кажется, да, — беззаботно ответил Тед, переворачивая несколько огромных страниц. Минуту спустя он поднял взгляд на Джеймса. — Тебе было очень нелегко попросить о помощи?

Джеймс посмотрел на Теда и, встретившись с ним глазами, перевел взгляд на ближайшее окно.

— Ага, немного. Я не был уверен, что смогу правильно объяснить все. И что вы поверите мне.

Тед нахмурился:

— И это всё?

— Ну… — начал Джеймс, затем остановился. Он повертел в руках перо. — Нет, думаю, нет. Просто это казалось чем-то… чем-то, что я должен был сделать в одиночку. Я имею в виду, с помощью Зейна и Ральфа, конечно. Они присутствовали при всем этом с самого начала. Но... Я вроде как представлял, что мы втроем смогли бы. Мы бы справились с этим. Это было немного как… — он остановился, внезапно осознав, что собирается сказать, и удивился этому.

— Как что? — спросил Тед.

Джеймс вздохнул.

— Как провал. Как будто, если бы мы трое не справились сами, то мы бы оказались неспособными…

— Вы трое. Ты имеешь в виду, как твой папа, Рон и Гермиона.

Джеймс быстро взглянул на Теда.

— Что? Нет… нет, — поспешно сказал он, но вдруг понял, что не уверен в этом.

— Я просто имел в виду, — ответил Тед, — что это очень похоже. Так обычно поступал твой отец. Он считал себя способным нести ответственность за весь мир и не желал делить этот груз ни с кем другим. Он, Рон и Гермиона. Вокруг всегда было много людей готовых и желающих помочь, и иногда они помогали, но не раньше, чем они сами оказывались вовлечены в это, — пожал плечами Тед.

— Ты говоришь прямо как Снейп, — сказал Джеймс, стараясь сдержать голос. Внезапно он почувствовал себя уязвленным.

— Ну, возможно, Снейп иногда бывает прав, — спокойно сказал Тед, — даже если большую часть времени он был просто старый сальный обманщик.

— Да… ну, черт с ним, — ответил Джеймс, с удивлением чувствуя выступающие слезы. Он сморгнул их. — Возможно, он мог помочь. Он шнырял повсюду, работал на две стороны, никогда не давая четко понять, на какой именно стороне он, пока не становилось слишком поздно. Можно ли винить отца, что он никогда не доверял Снейпу? Я тоже ему не доверяю. Возможно, мой отец и сделал большую часть работы только с тетей Гермионой и дядей Роном. Но может, только они и были ему нужны? Они победили. Он нашел двух людей, которым мог доверять во всем. Что ж, я тоже нашел таких людей. У меня есть Ральф и Зейн. Возможно, я думал, что смогу быть таким же, как мой отец. Я не смог, похоже. Мне нужна помощь, — Джеймс хотел сказать больше, но остановился, не уверенный, что стоит продолжать.

Тед задумчиво посмотрел на Джеймса, а затем наклонился вперед, уперев локти в стол.

— Жесть — жить в тени своего отца, правда?

Джеймс не ответил, мгновение спустя Тед продолжил:

— Я никогда не знал своего отца. Он умер прямо здесь, на территории школы. Он и мама, оба, во время битвы за Хогвартс, ты знаешь. Ты можешь подумать, что это жестоко чувствовать обиду к людям, которых никогда не знал, но это возможно. Я обижен на них за их смерть. Иногда я обижен на них за то, что они вообще были здесь. В смысле, о чем они думали? Оба умчались на серьезную битву, бросив ребенка дома. Назовешь это ответственностью? Я не уверен, — Тед посмотрел в окно, как Джеймс минутой ранее. Потом он вздохнул.

— Ну, хотя большую часть времени я горжусь ими. Кто-то однажды сказал, если тебе не за что умирать, значит ты не жил по-настоящему. У мамы с папой было за что умирать, и они сделали это. Я потерял их, но у меня осталось их наследие. Наследие — это уже что-то, правда? — он взглянул Джеймсу в лицо через стол. Джеймс кивнул, не зная, что сказать. Наконец, Тед слегка пожал плечами. — Причина, по которой я рассказываю тебе это... мой отец, на самом деле, оставил мне кое-что еще.

Тед умолк почти на минуту, по-видимому, мысленно споря с самим собой. Наконец, он снова заговорил:

— Отец был оборотнем. Просто-напросто. Ты ведь не знал?

Джеймс постарался сохранить выражение лица неизменным, но на самом деле он был совершенно шокирован. Он знал, что существовал какой-то секрет, касающийся Римуса Люпина, что-то, что никогда не обсуждалось при нем и даже никогда не упоминалось вскользь. Все, что Джеймс знал точно, так это то, что Люпин был близким другом Сириуса Блэка, Джеймса Поттера-старшего и человека по имени Питер Петтигрю, который в конечном итоге предал их всех. Джеймс знал, что Люпин преподавал в Хогвартсе, когда его отец учился там, и что именно Люпин научил его отца вызывать Патронуса. Джеймс думал, что тайна прошлого Римуса Люпина не могла быть особо ужасной. Он думал, что, возможно, отец Теда сидел в Азкабане какое-то время, или что он был связан с темными искусствами в молодости. Но Джеймс никогда не мог бы предположить, что Римус Люпин был оборотнем.

Несмотря на то, что Джеймс пытался скрыть свой шок, Тед заметил это и кивнул.

— Да, секрет так секрет. Твой отец сам рассказал мне всю историю несколько лет назад, когда я стал достаточно взрослым, чтобы понять. Бабушка никогда не говорит об этом, даже теперь. Я думаю, она боится. Не столько того, что было, сколько того… того, что может случиться.

Джеймсу было немного страшно задать вопрос:

— Что может случиться, Тед?

Тед пожал плечами:

— Знаешь, как это бывает у оборотней. Есть только два пути стать одним из них. Либо тебя укусит один из них, либо ты родишься от одного из них. Конечно, никто на самом деле не знает точно, что будет, если только один из родителей был оборотнем. Крестный сказал, что папа был очень расстроен, когда узнал, что мама ждет ребенка. Он был напуган, понимаешь? Он не хотел, чтобы ребенок был таким как он, рос изгоем, проклинаемый и ненавидимый. Он думал, что ему никогда не следовало жениться на маме, потому что она хотела детей, а он боялся передать им проклятие. Так что, когда я родился, полагаю, все с облегчением вздохнули. Я был нормальным. Я даже получил способности моей матери-метаморфа. Мне говорили, я часто менял цвет волос, когда был ребенком. Бабушка говорила, что всех это очень забавляло. Я до сих пор могу это делать, и еще пару вещей. Но обычно стараюсь не делать. Как только ты становишься известным из-за такой ерунды, трудно прославиться чем-нибудь другим, если ты понимаешь, о чем я. В общем, мне кажется, отец умер, чувствуя некоторое облегчение насчет меня. Он умер, зная, что я нормальный, более или менее. Я рад этому, — Тед опять повернулся к окну. Он глубоко вздохнул и снова посмотрел на Джеймса.

— Гарри рассказал мне, как твой дедушка Джеймс, Сириус Блэк и Петтигрю следовали за моим отцом, когда он менялся, как они превращались в животных и сопровождали его в окрестностях во время полнолуния, защищая его от мира и мир от него. Я даже начал думать, что это было нечто вроде приключений и романтики, прямо как те туповатые маглы, которые начитались историй про оборотней, где все оборотни красивые, загадочные и мистические. Я почти хотел стать оборотнем, а затем… — Тед остановился и, казалось, мгновение боролся сам с собой, затем он понизил голос и продолжил:

— Ну, никто ведь не знает, как работают все эти штучки оборотней, так ведь? Я никогда даже не задумывался, но в прошлом году… в прошлом году у меня началась бессонница. Ничего страшного, верно? Только это была не обычная бессонница. Я не мог спать, но не потому, что не устал. Я… я… — он снова прервался и откинулся на спинку стула, пристально глядя на стену рядом с окном.

— Эй, — сказал Джеймс, нервничая и чувствуя смущение непонятно почему, — ты не обязан мне говорить. Забудь. Нет проблем.

— Нет, — сказал Тед, переводя взгляд на Джеймса. — Я должен сказать тебе, не столько для тебя, сколько для себя. Потому что я никому еще не говорил, даже бабушке. Я думаю, если я никому не скажу, я сойду с ума. Понимаешь, я не мог спать, потому что я был голоден. Я умирал с голода! Я лежал в постели, когда это случилось в первый раз, и говорил себе, что это просто безумие. У меня был прекрасный сытный ужин, все как обычно. Но пока я говорил себе это, мой желудок требовал еды. И не просто чего-нибудь. Он желал мяса. Сырого мяса. Свежего мяса на костях. Чуешь, к чему я клоню?

Джеймс понял.

— Это… — начал он и закашлялся. — Это было в полнолуние?

Тед медленно кивнул с мрачным видом.

— В конце концов я уснул, но с тех пор стало хуже. Под конец прошлого учебного года я стал пробираться на кухню под Большим Залом, где работают домовые эльфы. У них там большая холодильная камера для мяса. Я начал… ну, ты понимаешь, есть мясо... Это начинает немного напрягать, — Тед вздрогнул, а затем постарался отбросить плохие воспоминания. — Но, похоже, я не полностью унаследовал привычки оборотней. Мой отец оставил мне свою тень на всю жизнь. Я не виню его за это. Я знаю, что хуже уже не будет. И это совсем не так уж плохо. Помогает мне набраться сил перед квиддичем, по крайней мере. Но… это жутко, немного. Я не знаю, как этим управлять, и я боюсь говорить об этом с кем-либо. Люди… — Тед сглотнул и тяжело посмотрел на Джеймса, — люди не особенно жалуют оборотней.

Джеймс не знал, нужно ли согласиться с этим или нет. Не потому, что это было неправдой, а потому, что он не был уверен, что Тед нуждается в подтверждении.

— Мой отец сможет помочь тебе, я уверен, — сказал Джеймс, — и я тоже. Я не боюсь тебя, Тед, даже если ты оборотень. Я знаю тебя всю свою жизнь. Может, мы могли бы, ну… разработать план как твой отец и его друзья. У него был свой Джеймс Поттер, который ему помогал, а у тебя будет свой.

Тед улыбнулся и это была открытая, искренняя улыбка.

— Ты славный парень, Джеймс. Я не хотел бы тебя съесть. Научись превращаться в огромного пса, как Сириус и, возможно, быть оборотнем будет не так уж плохо, если ты будешь бежать рядом со мной. Но я почти забыл, зачем вообще все это начал, — взгляд Теда стал серьезным, и он снова наклонился вперед. — Ты растешь в тени своего отца, совсем как я. Но я не могу изменить свою судьбу, стану я таким как отец или нет. Ты можешь. Это не проклятие, Джеймс. Твой отец — великий человек. Возьми у него те черты, которые считаешь достойными, и соответствуй им, если желаешь. Остальное… ну, это твой выбор. Все зависит от тебя. Принять это или пойти своим путем. Есть вещи, в которых ты сможешь стать гораздо лучше твоего отца. Он никогда не просил помощи, так ведь? Но не потому, что он в ней не нуждался. Тот факт, что ты попросил о помощи, не говорит мне, что ты хуже него, он говорит мне, что ты научился чему-то, что не получалось у него. Ты — это ты, а не копия твоего отца. Я думаю, это круто, если тебя интересует мое мнение. И не только потому, что я собираюсь помочь провернуть это дельце с Табитой Корсикой.

Джеймс не находил слов. Он просто смотрел на Теда, не зная, что он должен чувствовать или думать, не зная, говорил Тед правду или нет. Он знал только, что услышанное удивило и смутило его, в хорошем смысле. Тед закрыл огромную книгу, лежащую перед ним с глухим стуком.

— Пошли, — сказал он, вставая и сгребая книги. — Помоги мне отнести это в гостиную, чтобы Петра смогла просмотреть их перед матчем. Она должна помочь мне сделать все как надо, или у нас ничего не выйдет. Ужин через час, а после него мы будем очень заняты весь вечер, если ты понимаешь о чем я.

День последнего матча по квиддичу в этом сезоне был прохладным и туманным, по небу быстро бежали серые тучи. Тихие и необычно мрачные Гремлины прошли через туннель за статуей Святого Локимагуса Вечно Продуктивного. Когда они достигли лестницы, ведущей внутрь сарая с оборудованием, Тед замедлил шаг и дальше пошел на цыпочках. К этому времени Ридкулли уже должен был забрать чемоданчик с принадлежностями для квиддича, но все же им не повредило бы быть осторожными. Тед осмотрелся в узком пространстве, но увидел только пыльные полки и несколько сломанных метел, тогда он сделал знак остальным следовать за ним.

— Все чисто. Мы будем в безопасности здесь, потому что Ридкулли уже ушел. Он — единственный, кто пользуется этим сараем.

Ральф поднялся по ступенькам и осторожно огляделся. Джеймс помнил, что его не было с ними в ту ночь, когда он и Гремлины пользовались секретным туннелем, чтобы запустить Старелку.

— Это магический туннель. Он работает только в одну сторону, — прошептал он Ральфу. — Мы можем вернуться через него, потому что это путь, которым мы прошли, но кто-нибудь другой увидит внутри только сарай для квиддича.

— Круто, — с пониманием выдохнул Ральф.

Джеймс, Ральф и Сабрина прижались к задней стене сарая, чтобы выглянуть в единственное грязное окошко. Стадион для квиддича находился за сараем, и они могли четко видеть три трибуны, практически заполненные учениками и преподавателями с баннерами в руках, все тепло одетые по причине внезапного похолодания. Команды Когтеврана и Слизерина выстроились вдоль противоположных сторон поля, ожидая, пока их капитаны пожмут руки и выслушают традиционные наставления Ридкулли по основным правилам игры.

— Я совсем забыла такую очевидную вещь, — прошептала Сабрина. — Зейн здорово придумал.

Джеймс кивнул. Это была идея Зейна — осуществить кражу метлы в тот единственный вступительный момент матча, в те несколько минут, когда обе команды выходят из своих раздевалок под трибунами, чтобы посмотреть церемонию открытия. Это была гениальная идея, потому что только в это время метлы находились отдельно от своих хозяев, ждали в раздевалках, пока команды не заберут их для торжественного вылета.

— Пора, — сказал Тед, тронув плечо Джеймса, — Корсика уже там.

Джеймс сглотнул комок в горле, который был словно мраморный шар. Его сердце колотилось. Он достал мантию-невидимку из рюкзака, расправил ее и набросил на себя и Ральфа. Когда они подходили к двери сарая, Петра резко прошептала:

— Я вижу твои ноги, Ральф, пригнись еще.

Ральф присел, и Джеймс увидел, что концы мантии коснулись земли вокруг его ног.

— Не разгибайтесь и двигайтесь быстро, — указал Тед. Он повернулся и взглянул сквозь доски двери. Сарай был расположен на углу поля, как раз внутри магической границы, воздвигаемой на время матча. Дверь была обращена в сторону от поля, к трибуне Слизерина, находящейся рядом с ним.

— Вроде все чисто, — сказал Тед, прижав лицо к трещине в двери. — Будем надеяться, что все смотрят на поле, а не на этот сарай, — с этими словами он толкнул дверь и отступил в сторону. Джеймс и Ральф протиснулись мимо него, и Джеймс услышал стук двери, закрывшейся за ними.

Ветер был переменчивым и непредсказуемым. Он был повсюду, беспрестанно хлопая мантией-невидимкой, закручивая ее вокруг ног мальчиков.

— Кто-нибудь увидит мои ноги, — стонал Ральф.

— Мы почти дошли, — сказал Джеймс сквозь шум толпы. — Просто держись ближе и не разгибайся.

Сквозь прозрачную ткань мантии-невидимки Джеймс мог видеть темную вход в раздевалку слизеринцев. Массивные двери были широко распахнуты и закреплены к стенам трибуны, чтобы ветер их не захлопнул. Игроки Слизерина выстроились в линию вдоль поля с другой стороны от дверного проема, достаточно близко, чтобы заметить неосторожное слово или мелькание ботинок. Джеймс затаил дыхание, сдерживая желание побежать. Двое мальчиков медленно, бочком прокрались мимо ближайшего игрока Слизерина, Тома Скваллуса, и скользнули в тень дверного проема. Внутри ветра не было, и мантия повисла неподвижно. Джеймс осторожно выдохнул.

— Пошли, — прошептал он почти беззвучно. — У нас мало времени.

Джеймс знал, что планируют Гремлины, хотя сам ничего не видел. Зейн, который следил за всем, стоя на другой стороне поля вместе с командой Когтеврана, рассказал ему обо всем позже. Когда Табита и Дженнифер Теллус, капитан Когтеврана, направились в центр поля, чтобы встретиться с Ридкулли, странный звук возник в воздухе над их головами. Весь день небо было низким и пасмурным, затянутым серыми облаками, но сейчас зрители и игроки увидели, как облака тяжело задвигались по кругу. Прямо над полем они внезапно вспучились, закручиваясь в спираль и медленно опускаясь вниз. Шум на стадионе стих, и облака в этой тишине издали глубокий, вибрирующий стон, протяжный и зловещий. Зейн смотрел на сарай в дальнем углу поля, одними лишь глазами, стараясь не поворачивать головы. Он заметил Теда и Петру, присевших под крошечным окном, видны были только их поднятые палочки, управляющие облаками. Он улыбнулся, а затем, когда настало подходящее время, и весь стадион смолк, крикнул через все поле:

— Квиддич никогда не зависел от погоды, верно, Дженнифер?

По трибунам прошла рябь нервного смеха. Дженнифер быстро глянула на Зейна, а затем на снижающуюся над ней воронку. Как Гремлину, Тед рассказал ей о плане, но Зейн мог признать, что она очень искусно изобразила нервозность. Ридкулли и Табита Корсика, казалось, колебались. Корсика взглянула вверх на небо, ее волосы безумно развевались вокруг лица, палочка виднелась в ее руке. На лице Ридкулли отражалась мрачная решимость.

— Дамы и господа, — голос Дэмьена эхом отразился от трибун с его места в комментаторской будке, — кажется, мы переживаем крайне редкий природный феномен. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах. Там вы в безопасности, вероятнее всего. Те, кто находится на поле, пожалуйста, оставайтесь, где вы есть. Ураган не затронет вас, если вы не будете двигаться.

В толпе кто-то крикнул:

— Это динозавры, ты, чокнутый!

— Тоже вариант, — ответил Дамьян усиленным магией голосом.

Сабрина и Ной выскочили из сарая и, сопротивляясь порывам ветра, метнулись к крохотной постройке у трибун Пуффендуя. Палатка была установлена студентами Пуффендуя, но саму еду готовили эльфы на кухне позади нее. Ной и Сабрина направились вдоль стены трибуны и остановились у открытого прохода.

— Эй, ребята, гляньте, что тут творится! — закричала Сабрина под нарастающий шум урагана. — Погода становится довольно скверной!

Сердитый эльф в глубине кухни опустил свою трубку.

— И что вы хотите, чтобы мы с этим сделали, а? Может быть, вы хотите, чтобы мы выстрелили из наших ушей волшебной пыльцой, успокаивающей шторм?

— Я просто подумал о пятьдесят пятом разделе пятом пункте в Коалиционном Соглашении Эльфов Хогвартса, — крикнул Ной, присев в дверях, — где сказано, что эльфы отвечают за сохранность территории во время ненастной погоды. И я бы сказал, что погода снаружи действительно ненастная. Может, вы хотите, чтобы мы с Сабриной закрыли двери раздевалок за вас, пока погода не утихнет? Ладно, тогда пойдем, Сабрина.

Эльф спрятал трубку в узел своей набедренной повязки и прыгнул вперед.

— Для нас это не проблема! — он повернулся и крикнул в глубину кухни. — Эй! Пекл! Крунг! Сид! Нам есть, чем заняться! Давайте-ка приступим.

Четверка эльфов заспешила мимо Сабрины и Ноя. Когда они были уже на расстоянии, сердитый эльф крикнул через плечо:

— Премного благодарен, господин и госпожа. Наслаждайтесь матчем.

Пока эльфы торопились сквозь ветер к дверям раздевалок, ураган, наконец, достиг поля. Он бушевал вдоль центральной линии, в двадцати футах правее от Табиты Корсики, и несколько мгновений она зачарованно наблюдала за ним. Позже многие говорили, что несмотря на то что он был впечатляющий, это был самый маленький ураган, который они когда-либо видели. Трава в том месте, где он касался ее, дико колыхалась, но сила урагана значительно уменьшалась в ста футах или около того, так что сидящие на трибунах почти ничего не чувствовали. Дженнифер Теллус развернулась и побежала к боковой линии, чтобы присоединиться к своей команде. Ридкулли, казалось, этого не заметил. В центре поля рядом с ним осталась стоять только Табита Корсика, сжимавшая свою палочку, и оглядывалась, теперь игнорируя бушевавший вокруг ураган. Казалось, что она ищет что-то.

В глубине раздевалки под трибуной слизеринцев Джеймс и Ральф слышали шум урагана и скрип трибун от порывов ветра.

— Которая из них? — спросил Ральф, пока Джеймс стягивал с них мантию. — Их так много!

Джеймс направился мимо ряда метел, прислоненных к шкафчикам. В самом дальнем от двери углу одна из метел зависла в воздухе, словно в ожидании седока.

— Должно быть, это она, — сказал он, спеша к метле. Они остановились по обе стороны от нее. Вблизи казалось, что метла вибрирует или тихонько жужжит. Низкий, тревожный звук шел от нее, слышный даже сквозь стон ветра и скрип трибун.

— Хватай ее, Джеймс. Пора убираться отсюда.

Джеймс потянулся и схватил метлу, но она не сдвинулась с места. Он потянул ее, затем обхватил обеими руками и дернул. Метла была неподвижна, как будто была замурована в камне.

— В чем проблема? — спросил Ральф, оглядываясь на дверь. — Если мы еще будем здесь, когда они вернутся…

— У нас есть мантия-невидимка, Ральф. Мы можем спрятаться, — ответил Джеймс, но он знал, что Ральф прав. Раздевалка небольшая, и они не смогут отскочить в сторону, даже если будут невидимы. — Метлу что-то удерживает. Я не могу ее сдвинуть.

— Ну, — ответил Ральф, неопределенно взмахнув рукой, — это же метла. Может, тебе стоит сесть на нее?

Джеймс почувствовал приступ тошноты.

— Я не могу этого сделать, даже если бы смог ее сдвинуть.

— Почему нет?

— Она не моя! Я не очень хорошо управлялся с метлой, пока не получил свою Молниеносную, если ты помнишь. Мы хотим заполучить эту вещь, а не раздробить ее о стену вместе со мной.

— Но ты стал гораздо лучше летать за это время! — настаивал на своем Ральф. — Даже до того, как ты получил свою Молниеносную, ты достаточно научился. Почти так же хорошо, как Зейн. Давай! Я… я запрыгну тебе на спину и наброшу мантию на нас обоих!

Джеймс опустил руки и вытаращил глаза.

— Ральф, это же полное безумие.

Вдруг оглушительный грохот эхом прокатился по коридору, ведущему к полю. Он сотряс стропила, обсыпав все вокруг пылью. Ральф и Джеймс вздрогнули.

— Что это было? — взвизгнул со страху Ральф.

— Не знаю, — быстро ответил Джеймс, — но думаю, у нас не осталось других вариантов. Ральф, приготовься прыгать.

Джеймс перекинул ногу через парящую, тихо жужжащую метлу и крепко ухватился за ручку обеими руками. Медленно он перенес свой вес на метлу, стараясь удержаться на ней.

Минутой ранее, снаружи, Табита Корсика что-то заметила. Зейн видел, как ее взгляд остановился на сарае. Каким-то образом она поняла, что этот ураган подозрительный, и обнаружила единственное место, где кто-то может прятаться и творить заклинание под защитным барьером стадиона. Зейн был готов броситься на поле, чтобы отвлечь ее, пока она не подошла к сараю. Он уже почти состряпал план, как он сделает вид, что тащит ее в безопасное место. Однако, она не пошла к сараю, она сделала всего один шаг в этом направлении, а потом увидела, как эльфы закрывают двери в раздевалки команд. Табита развернулась и целенапрвленно отправилась в сторону трибуны Слизерина. Даже если бы Зейн побежал изо всех сил, он не успел бы удержать ее. Ему оставалось только надеяться, что эльфы будут выполнять свои обязанности независимо от того, что скажет Табита.

Ной и Сабрина последовали за эльфами к дверям раздевалки слизеринцев, издали наблюдая за тем, как они закрыли их и положили перекладину на место. Сабрина увидела Табиту с мрачным лицом, бегущую через поле и держащую в руках палочку.

— Откройте эти двери! — крикнула Табита, ее голос был спокойным, но твердым. Она подняла палочку и указала ею на закрытые двери.

— Сильно извиняюсь, мисс, — ответил угрюмый эльф, слегка нахмурившись. — Требования Коалиции. Эти двери должны оставаться закрытыми до тех пор, пока сохраняется опасность причинения ущерба.

— Откройте дверь сейчас же или отойдите в сторону, — приказала Табита. Сейчас она была всего в тридцати футах от дверей, и Сабрина видела по ее лицу, что Табита готова убить. Она могла взорвать эти двери и, скорее всего, уничтожила бы бедных эльфов, по долгу службы обязанных встать между между ней и стеной. Очевидно, Табита догадалась, что происходит, и знала, что ее метла в опасности.

— Эй, Корсика! — крикнула Сабрина, выступая вперед так, чтобы оказаться между Табитой и дверями. — Ты вызвала этот шторм, потому что слишком горда, чтобы проиграть Когтеврану?

Табита лишь скользнула взглядом по Сабрине, но продолжала идти в том же направлении. Ее рука с палочкой среагировала мгновенно и направилась в Сабрину, которая остановилась на полпути. Ной прыгнул вперед, чтобы оттащить Сабрину назад, но опоздал. Никто не услышал, какое именно проклятие произнесла Табита, но оба увидели вспышку красного света, соскочившую с ее палочки. Она ударила девушку прямо в лицо, отбрасывая ее на Ноя. Они оба повалились на землю, их крики потонули в вое ветра и шуме кричащей, озадаченной толпы.

— Дамы и господа, — голос Дэмьена перекрывал шум, — давайте поддержим мистера Кабриэля Ридкулли, нашего любимого судью квиддича, который в настоящее время пытается усмирить ураган чем-то вроде… ну, ритуального танца, насколько я могу судить, — действительно, казалось, что Ридкулли танцует вокруг торнадо, кружащего по полю и создающего густые облака песка и пыли. Он тыкал волшебной палочкой в воронку, но каждый раз, когда он как следует прицеливался, воронка перемещалась навстречу ему и заставляла его отплясывать в сторону. Толпа поддерживала его ободряющими криками, так что лишь немногие заметили то, что происходит у трибуны Слизерина.

— Последний шанс, — приказала Табита эльфам, охранявшим двери. Они взглянули на Сабрину, которая по-прежнему прижималась к Ною, закрыв руками лицо.

— А теперь послушайте меня, мисс, — начал сварливый эльф, но его прервала вспышка красного света, попавшая в закрытые двери. Эльфы отлетели в стороны, как и огромная деревянная перекладина, перекрывающая дверь, которая взорвалась с оглушительным грохотом и осыпалась дождем обломков. Табита не остановилась в дверях. Она вскинула руку с палочкой еще раз, готовая послать заклинание, которое бы распахнуло двери. Но внезапно она остановилась. Она склонила голову, словно прислушиваясь. Ной, пытающийся выбраться из-под ошеломленной Сабрины, тоже услышал это. Сквозь рев урагана и крики трибун прорвался звук, похожий на крик одного человека, и он быстро нарастал.

Двери в раздевалку слизеринцев практически сорвало с петель, словно что-то вылетело изнутри. Ной мельком заметил, как кто-то, склонившись над метлой, просвистел мимо Табиты Корсики так быстро, что ее сбило с ног. Она упала в кучу земли в десяти футах от входа. Голос кричащего наездника постепенно уменьшался, удаляясь, когда метла пронеслась по стадиону через ураган и вылетела с другой стороны.

Джеймс прильнул к метле Табиты так крепко, как только мог. Он оставил Ральфа далеко позади — в тот момент, когда он уселся на метлу, она внезапно развила бешеное ускорение. Он почувствовал оглушающий удар, когда метла пролетала сквозь ураган, затем он открыл глаза и попытался восстановить контроль над бешено несущейся метлой. Поле закружилось под ним, вызывая тошноту, пока метла сопротивлялась ему, неспособная справиться с силой его наклона. Впереди замаячила трибуна Когтеврана, и Джеймс с трудом направил метлу вверх. Он пронесся над толпой студентов, вынуждая их пригнуться, поднимая в воздух шляпы и плакаты вслед за собой. Дэмьен кричал что-то из комментаторской кабинки, но Джеймс не слышал его из-за свиста ветра в ушах. Он рискнул взглянуть вниз, опасаясь, что мог кого-то сбить. Никаких серьезных травм не наблюдалось, насколько он мог видеть. Развернувшись, он снова направился прямо к трибуне Слизерина тем же путем, который уже проделал. Он наклонился в противоположном направлении и изо всех сил рванул метлу, пытаясь направить ее в шальной, немыслимый вираж. Трибуна Слизерина ушла в сторону. С чувством дикого торжества Джеймс осознал, что получил небольшой контроль над метлой. Он посмотрел вперед, чтобы узнать, куда летит, и ахнул. Он едва успел пригнуть голову прежде, чем влетел в открытую дверь сарая со снаряжением.

Метла, казалось, обладала собственным разумом. Она пролетела через туннель под сараем, и воздух в замкнутом пространстве с силой сдавил барабанные перепонки Джеймса. Когда они долетели до открытого выхода за пьедесталом Святого Локимагуса, метла повернула в коридор так резко, что чуть не сбросила Джеймса.

Ощущение скорости потрясало, когда метла проносилась через залы. К счастью, большинство учеников ушли на стадион смотреть матч по квиддичу, и коридоры были главным образом пусты. Метла накренилась и ухнула в бездну лестничных пролетов. Она виляла между лестницами, пока они двигались и вращались, чудом не задевая их, заставляя Джеймса нагибаться и прижиматься к метле все плотнее, настолько, насколько можно. Внизу промелькнул Пивз, пририсовывавший усы одной из статуй. Джеймс заметил его краем глаза, а через мгновенье, к его удивлению, Пивз сидел перед ним на ручке метлы.

— Рискованный трюк, крошка Поттер! — ликующе крикнул Пивз, пока метла проносилась по узкому коридору между классами. — Не пытаешься ли ты по-дружески посоревноваться со стариной Пивзом? Хи-хи!

Пивз схватился за канделябр, мимо которого они проносились, и повис на нем, оставляя Джеймса и метлу наедине. Джеймс попытался управлять ей, но было бесполезно. Метла маниакально следовала своему определенному маршруту. Она наклонилась и нырнула вниз мимо каменной лестницы, ведущей в кухню эльфов. В отличие от остальной школы, на кухне было людно и суетно, эльфы убирались после ужина. Метла ринулась между гигантских кастрюль, вынуждая эльфов разлетаться как кегли. Грохот бьющейся посуды и столового серебра слился в жуткую какофонию, уносившуюся позади на огромной скорости. Следующей была прачечная, жаркая и шумная. Метла бешено пронеслась мимо стиральных машин, проскользнула под гигантские шестеренки и между рычагов чудовищных, пыхтевших механизмов. Джеймс с ужасом заметил, что метла, очевидно, попав в тупик, на полной скорости неслась прямо к каменной стене в конце комнаты. Он уже хотел спрыгнуть с метлы, надеясь приземлиться в один из чанов с пенной водой, когда метла свернула немного влево и направилась резко вверх. Там в потолке было отверстие, и Джеймс понял, что это спусковой желоб для белья. Он стиснул зубы и снова вцепился в ручку метлы. Метла нырнула в желоб так стремительно, что Джеймс едва успел поджать ноги, а затем были только проносящаяся мимо тьма и давление.

Куча белья встретилась ему на полпути по желобу, и Джеймс едва не задохнулся от кучи тряпок, навалившихся на него. Он старался освободиться от белья, но не мог рисковать, чтобы не выпустить из рук метлу.

Метла снова нырнула, и по изменившемуся давлению и наличию свежего воздуха, Джеймс понял, что каким-то образом снова оказался на улице. Все, что он мог видеть из-за кучи белья, это слабый отблеск мерцающего света, когда метла наклонилась и полетела вниз. Джеймс рискнул отпустить одну руку. Он боролся с бельем, опутавшим его, наконец, ему удалось ухватить пригоршню и резко сбросить с себя.

На мгновение его ослепила размытая картина света и ветра. Он успел только понять, что каким-то невероятным образом, метла несла его обратно на стадион. Впереди снова замаячили трибуны. У основания ближайшей из них толпились люди, многие повернулись к нему, показывали и кричали что-то. И вдруг метла остановилась. Джеймс вылетел с нее пулей и, казалось, долгое время просто несся по воздуху безо всякой поддержки. Наконец, он грохнулся на землю с долгим, раскатистым звуком. Что-то в левой руке Джеймса неприятно щелкнуло, и когда он, в конце концов, остановился, то обнаружил вокруг себя дюжину смазанных лиц.

— Похоже, он цел, — сказал один из них кому-то другому, стоящему неподалеку.

— Больше, чем он заслуживает, — сердито ответил другой, хмурясь на него сверху вниз. — Пытаться сорвать матч, украв метлу капитана команды, никогда бы не подумала!

— Все в порядке, правда, — произнес еще один голос откуда-то подальше. Джеймс застонал и попытался опереться на левый локоть. Его правая рука ужасно пульсировала. Табита Корсика стояла в двадцати футах, окруженная толпой ошарашенных зрителей. Ее метла неподвижно зависла рядом, там, где она и остановилась. Девушка положила одну руку на метлу, слегка ее придерживая. — Я думаю, мы сможем простить этот детский энтузиазм первокурснику, хотя я поражена тем, на что некоторые могут пойти ради квиддича. Ну же, Джеймс. Это всего лишь игра, — она улыбнулась ему, продемонстрировав все свои зубы.

Джеймс плюхнулся обратно на траву, прижимая к себе правую руку. Толпа расступилась, пропуская Ридкулли. Директриса, профессор Франклин и профессор Джексон следовали за ним. Джеймс услышал, как Табита громко говорит членам своей команды, направляясь обратно на поле:

— Люди думают, что раз она сделана маглами, она должна быть слабой метлой, но ее магия сильнее стандартной Молниеносной, даже той модели, в которой есть функция «расширенной жестикуляции». Эта метла знает, кто ее хозяйка. Все что мне нужно сделать, это позвать ее. Хотя Поттеру вряд ли было известно об этом. Вообще-то мне жаль его, он просто делал то, что считал нужным.

МакГонагалл присела на корточки рядом с Джеймсом, ее лицо было серьезно и полно ужаса.

— Правда, Поттер, я даже не знаю, что сказать.

— Локтевая кость сломана, мадам, — сказал Франклин, глядя на руку Джеймса сквозь странное устройство, состоящее из медных колец и линз разных размеров. Он аккуратно сложил его и спрятал во внутренний карман мантии. — Я предлагаю немедленно отвести его в больничное крыло, а вопросы можно задать и позже. У нас есть более важные дела на данный момент.

— Совершенно верно, — согласилась директриса, не сводя взгляда с Джеймса. — Особенно теперь, когда мы ждем прибытия Сакарины и Рекрента в течение ближайших нескольких часов. Я должна сказать, Поттер, я крайне удивлена. Вытворить нечто настолько легкомысленное в такое время, — она встала, отряхиваясь. — Ну что ж, ладно. Мистер Джексон, не могли бы вы проводить мистера Поттера в больничное крыло, будьте добры? И, пожалуйста, предупредите мадам Курио о том, что мистер Поттер останется там на всю ночь, — она одарила Джеймса стальным взглядом, пока Джексон ставил его на ноги. — Я хочу точно знать, где искать его, когда я захочу задать ему вопросы. И никаких посетителей.

— Не волнуйтесь, госпожа директриса, — ответил Джексон, ведя Джеймса обратно к замку.

Первые пять минут они шли молча, затем, уже во дворе, когда звуки со стадиона остались позади, Джексон сказал:

— Я не сразу понял, что вы за фрукт, Поттер.

Боль в руке Джеймса превратилась в тупую пульсацию, хотя отвлечься от нее было все еще сложно.

— Простите, сэр?

— Я имею в виду, что раньше не сумел раскусить вас, — сказал Джексон располагающим голосом. — Очевидно, что вы знаете гораздо больше, чем мальчик вашего возраста должен знать, и я думаю, это не из-за того, что вы — сын главы мракоборцев. Сначала вы пытаетесь украсть мой портфель, а сегодня вы разыгрываете этот нелепый фарс, чтобы стащить метлу мисс Корсики. И несмотря на то, что другие могут подумать, Поттер, — он взглянул на Джеймса, пока они проходили через большой зал, и его темные брови сдвинулись. — Я знаю, что вы пытались украсть ее не для того, чтобы предоставить Когтеврану лучший шанс на победу.

Джеймс прочистил горло:

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

Джексон не обратил на него никакого внимания:

— Это не важно, Поттер. Что бы вы ни думали и что бы вы ни делали, после сегодняшнего вечера это все не будет иметь никакого значения.

Сердце Джеймса на секунду остановилось, а затем гулко забилось в груди.

— Почему? — спросил он странно онемевшими губами. — Что случится сегодня вечером?

Джексон не обратил на него внимания. Он открыл одну из стеклянных дверей в больничном крыле и пропустил вперед Джеймса. Комната была длинной и высокой, с рядами ровно заправленных кроватей. Мадам Курио, которая по очевидным причинам не была фанаткой квиддича, сидела за столом в дальнем углу, слушая классическую музыку на своем радиоприемнике.

— Мадам Курио, вы, должно быть, знаете мистера Поттера, — сказал Джексон, подталкивая Джеймса к ней. — Он каким-то образом умудрился сломать себе руку во время матча по квиддичу, несмотря на тот факт, что сам он не входил ни в одну из команд.

Мадам Курио встала и подошла к Джеймсу, качая головой.

— Хулиганы. Никогда не пойму, что это за спорт такой, который так или иначе превращает приличных людей в неандертальцев. Что у нас тут такое? — она осторожно приподняла руку Джеймса, ощупывая ее. Он зашипел сквозь зубы, когда она нашла перелом. Мадам Курио поцокала языком. — Неприятный перелом, конечно, но могло быть и хуже. Что ж, приведем вас в порядок в мгновение ока.

— Кроме того, — сказал Джексон. — Директриса просила вас оставить мистера Поттера здесь на вечер, мадам.

Мадам Курио продолжала осматривать руку Джеймса.

— Костеросту понадобится время по меньшей мере до завтрашнего утра, чтобы выполнить свою работу. Однако, рана довольно незначительна. Я могла бы отправить его в свою комнату, наложив шину.

— Директриса хочет задать мистеру Поттеру несколько вопросов, мадам. Она хочет, чтобы до тех пор он находился под наблюдением. Я боюсь, это означает, что мистер Поттер подозревается в очень серьезном заговоре, способном подставить под удар всю школу. Я не могу сказать большего, но если вы поставите охрану у дверей, чтобы не пускать посетителей и не выпускать мистера Поттера до завтрашнего утра, не думаю, что вы переусердствуете.

— Она не говорила ничего подобного! — воскликнул Джеймс, но он понимал, что его возражения не помогут. На самом деле, чем громче он будет протестовать, тем хуже это будет выглядеть.

Мадам Курио ахнула и выпрямилась.

— Это имеет какое-то отношение к тому ужасному человеку, пробравшемуся сюда вчера? Я слышала, что он магловский репортер или кто-то в этом роде, и что он до сих пор здесь! Это так? — она прикрыла рот ладонью и перевела взгляд с Джексона на Джеймса.

— Я действительно не могу сказать вам большего, мадам, — ответил Джексон. — Кроме того, мистер Поттер может оказаться, в конце концов, вообще ни при чем. Время покажет. В любом случае, — Джексон посмотрел на Джеймса, и слабый намек на улыбку промелькнул в уголках его губ. — До завтрашнего утра, Джеймс.

Он развернулся и покинул комнату, осторожно прикрыв за собой дверь.

Глава 17. Ночь возвращения

К ее чести, мадам Курио не позволила обвинениям профессора Джексона повлиять на лечение Джеймса. Несколько минут она изучала место перелома, ощупывая и надавливая, затем осторожно наложила шину. Она разразилась довольно суровой обличительной речью по поводу травм, получаемых во время игры в квиддич, но Джеймсу казалось, что она просто повторяла одно и то же в сотый раз. Ее мысли явно витали где-то далеко, и Джеймсу не трудно было догадаться, что именно занимало ее разум.

Вторжение Мартина Прескотта вызвало волну догадок и тревог. Его признание в том, что он является представителем магловской прессы и тот факт, что его держали в комнатах Альма Алерона, только увеличивали количество разнообразных слухов и версий. На всю школу опустилась тень беспокойства, которую не сумело развеять объявление директрисы о скором прибытии официальных представителей Министерства для решения проблемы с мистером Прескоттом. Пока мадам Курио отмеряла дозировку костероста, Джеймс заметил подозрительные взгляды, которые та бросала на него. Кто-то ведь должен был пропустить сюда постороннего. Так почему бы и не этот первокурсник, сын Главы Мракоборцев?

Джеймс знал, что некоторые люди — те, кто верил в россказни Прогрессивного Элемента, могли бы ожидать, что он провернет такой трюк. Ранее этим днем он слышал голос в группе учеников, говоривший: «Это похоже на правду, не так ли? Вся суть Мракоборцев в том, что Статус о Секретности — это наша единственная защита от предполагаемых магловских охотников на ведьм. И что же они делают? Они позволяют этому парню пробраться внутрь и при этом пугают нас всех мыслью о том, что маглы прячутся в лесу, за каждым кустом, с факелами, готовые сжечь нас всех на костре. Это абсурд. Я думаю, пусть делает свой репортаж. Пусть покажет этим жадным до власти чиновникам что почем».

— Вот так, — сказала мадам Курио, выпрямляясь. — Все готово. В течение ночи ты будешь чувствовать небольшое покалывание и зуд, пока отрастает кость. Это абсолютно нормально. Шину не трогай. Иначе кости сростутся криво. Чтобы это исправить, мне придется снова сломать кость и начать все заново, а мы бы этого, конечно, не хотели. А теперь, — она указала жестом на ряд кроватей, — выбирай любую, какая нравится. Я прослежу, чтобы утром тебе принесли сюда завтрак. Можешь устраиваться поудобнее.

Джеймс бросил свой рюкзак на одну из прикроватных тумбочек и забрался на необычайно высокую кровать. Это была очень удобная кровать, и этому было вполне разумное объяснение — ведь на все матрацы в больничном крыле были наложены Расслабляющие Чары. Однако, эти Чары никак не действовали на мысли Джеймса, которые были темны от разочарования и беспокойства. Профессор Джексон признал, что сегодня — ночь предельной важности. А это было не простое рассуждение.

И вот Джеймс здесь, застрял на всю ночь в больничном крыле, попавшись в ловушку профессора Джексона, хитроумно извратившего указания директрисы МакГонагалл.

Впервые оставшись один после неудачного похищения метлы, Джеймс в полной мере ощутил, что произошло на стадионе. План казался безумным с самого начала, но не более безумным, чем план по похищению портфеля профессора Джексона, но тот план ведь сработал? Все шло успешно до этого момента. Словно невидимая кирпичная стена была внезапно воздвигнута перед ними, остановив все в последний решающий момент. Возможно, посох Мерлина — сильнейшая из трех реликвий. И сейчас Корсика, Джексон и Делакруа наверняка готовились объединить все реликвии вместе, не подозревая, что у них нет мантии, но обладая двумя наиболее важными реликвиями.

Несмотря на свое беспокойство, Джеймс уже начал засыпать под влиянием зачарованного матраса. Тут он выпрямился, сердце часто забилось в его груди. Что произойдет, когда Джексон откроет свой портфель и найдет в нем парадную мантию Ральфа вместо мантии Мерлина? Чары Визиум Инептио падут и что потом? Джексон увидит портфель таким, какой он есть. Он все поймет и вспомнит тот день в классе Техномантии, когда Джеймс, Ральф и Зейн использовали фальшивый портфель, чтобы обмануть его. Он решил, что они провалились, даже упомянул это, пока провожал Джеймса в больничное крыло. Он, конечно, поймет, что у них все получилось. Джексон умен. Он узнает у кого из мальчиков настоящая мантия. Не у Зейна и не у Ральфа. У Джеймса, мальчика, которого он еще не сумел «раскусить». Придет ли Джексон в больничное крыло, чтобы потребовать вернуть мантию? Нет, подумал мальчик, Джексон не станет этого делать. Он направится прямо в гриффиндорскую спальню, к чемодану Джеймса. Возможно, он скажет, что ищет улики, обличающие Джеймса в опасном заговоре против Хогвартса. Конечно, Джексон сумеет открыть чемодан Джеймса и забрать мантию. Все, ради чего рисковали Джеймс, Ральф, Зейн, а теперь еще и Гремлины, оказалось бесполезным. Все будет кончено, и Джеймс ничего не мог с этим поделать.

Он в отчаянии стукнул кулаком по тумбочке. Мадам Курио, сидевшая за своим столом в углу, ахнула и прижала руку к груди. Она взглянула на Джеймса, но ничего не сказала. Джеймс притворился, что не замечает ее.

Его рюкзак соскользнул в сторону, когда он ударил кулаком по тумбочке. Решительным движением он схватил его и открыл. Джеймс достал пергамент, чернила и перо. Он знал, что при обычных обстоятельствах мадам Курио никогда не позволила бы пациенту открыть бутылочку с чернилами над своими белоснежными простынями, но пока она была озабочена тем, что она охраняла потенциально опасную личность, которую лучше всего не провоцировать. Джеймс склонился над пергаментом и стал быстро, неуклюже писать рукой, заключенной в шину, не обращая внимания на то, что она запачкалась от чернил.

Дорогой Папа,

Прости, что я взял Карту М. и Мантию Н. Я знаю, что не должен был, но они были нужны мне, и я подумал, что ты поступил бы так же. Я надеюсь, что ты не слишком сердишься. Знаю, что у меня нет никаких шансов с мамой, но ты же замолвишь за меня словечко, верно? Причиной, по которой я взял эти вещи, было то, что я обнаружил, что здесь в школе происходит нечто действительно коварное и ужасающее. Некоторые из американских преподавателей вовлечены в это, хотя вряд ли Франклин. Он классный. Так же в этом замешан П. Э. Я не хотел бы рассказывать тебе об этом в письме, но, пусть у меня и будут проблемы с тобой и мамой, мне все же очень нужно, чтобы ты приехал. Ты не мог бы приехать сюда завтра? Мисс Сакарина говорила, что у тебя важное задание, которое не может быть прервано, так что, возможно, у тебя не получится, но все же постарайся, ладно? Это действительно важно и мне нужна твоя помощь.

С любовью,

Джеймс.

Джеймс свернул пергамент и связал его кусочком бечевки. Он не знал, как отправить письмо, но почувствовал себя гораздо лучше просто от того, что написал его. Он вспомнил, что собирался написать отцу про заговор Мерлина еще давно, когда они украли мантию, и ругал себя за то, что не сделал этого. Тогда он думал, что причины, по которым он не хотел ничего говорить отцу, были хорошие, но теперь, запертый в больничном крыле в решающую ночь заговора и зная, что несмотря ни на что, Джексон, по всей вероятности, уже заполучил реликтовую мантию, казалось глупо и самонадеянно не написать обо всем отцу раньше.

Новая идея пришла в голову Джеймсу, и он снова залез в свой рюкзак. Секунду спустя он извлек из него резиновую уточку Уизли. Снизу на ней по-прежнему было написано почерком Зейна: «Прачечная»! Джеймс обмакнул перо в чернила и зачеркнул эту надпись, а затем под ней написал: «больничное крыло, пришлите Нобби к восточному окну». Закончив, он резко сжал утку. «Чокнутый придурок!» — крякнула она.

В углу мадам Курио снова вздрогнула и осуждающе посмотрела на Джеймса. Преступник он или нет, но она явно считала его поведение безответственно грубым.

— Простите, мадам, — сказал Джеймс, демонстрируя резиновую утку. — Это не я, это моя уточка.

— Вижу, — сказала она с неодобрением. — Кажется, мне пора пойти передохнуть. Вам что-нибудь э-э… нужно?

Джеймс покачал головой.

— Нет, мадам, спасибо. Моя рука чувствует себя гораздо лучше.

— Не трогайте ее, как я уже говорила, и к утру вы будете в порядке, — она встала и торопливо прошла мимо Джеймса к стеклянной двери. За молочно-белым стеклом виднелись две фигуры, Джеймс знал, что это Филия Гойл и Кевин Мердок, любезно присланные профессором Джексоном, чтобы охранять палату. Мадам Курио отперла дверь и вышла, пожелав часовым хорошего вечера. Дверь захлопнулась за ее спиной, и Джеймс услышал, как щелкнул замок. Он разочарованно вздохнул и тут же подпрыгнул, когда его резиновая утка громко крякнула ругательство. Он перевернул ее и посмотрел на дно. Под его надписью была новая: «Открой окно, десять минут».

Он почувствовал себя немного получше. Он не был уверен, что Ральф или Зейн услышат своих уток и смогут ответить. На самом деле, он понятия не имел, что случилось с остальными Гремлинами. Он надеялся, что никто из них не был пойман, несмотря на то, что нахождение Ральфа прямо в центре слизеринской раздевалки, пожалуй, было более опасным, чем у кого-либо другого. Несмотря на это, он пришел к выводу, что даже Ральф смог бы сбежать, так как все видели, как Джеймс вылетел из раздевалки верхом на метле Табиты, и их внимание, вероятнее всего, было приковано к его безумной выходке, а потом к тому, как Табита позвала свою метлу, и Джеймс вернулся обратно на поле. Скорее всего, Ральф смог ускользнуть в этот момент и вернулся в сарай, к Гремлинам.

Джеймс смотрел, как проходят минуты на часах, висевших над столом мадам Курио. Он подавил желание встать и открыть окно до того, как пройдет десять минут. Если мадам Курио вернется и увидит его стоящим перед открытым окном, она обвинит его в попытке побега, несмотря на то, что окно находится в тридцати футах над землей. Наконец, минутная стрелка показала пятнадцать минут девятого, Джеймс спрыгнул с кровати. Он схватил письмо с прикроватной тумбочки и побежал к крайнему окну справа. Задвижка легко повернулась, и Джеймс распахнул окно в прохладную туманную ночь. Небо прояснилось, открыв россыпь серебряных звезд, но никаких признаков Нобби не было. Джеймс облокотился о подоконник, глядя вдоль карниза, и тут чудовищная молчаливая фигура вынырнула из темноты, закрыв собой звезды. Она обрушилась на него, схватила и вытащила через окно прежде, чем он успел позвать на помощь.

Фигура сжала Джеймса так, что дыхание вырывалось из него со свистом. Далеко внизу голос громко прошептал:

— Не так сильно! Ты перемелешь ему все кости!

Джеймс с удивлением узнал голос Зейна. Гигантская рука слегка расслабилась, и Джеймс увидел, как мимо проплывают ярды великанши, пока его опускали на землю.

— Отличная работа, Пречка! — крикнул Зейн, похлопав великаншу по голени. Она радостно хрюкнула и открыла ладонь, роняя Джеймса на землю между своих массивных ног.

— Я думал, вы просто принесете Нобби! — пропыхтел Джеймс, вставая.

— Это была идея Теда, — сказал Ральф, выходя из тени ближайшего кустарника. — Он знал, что ты захочешь выбраться и посмотреть на всю эту заваруху с Мерлином, особенно сейчас. Он пошел искать Грохха сразу, как только тебя забрал Джексон. Грохх нашел Пречку, которая достаточно высока для больничного крыла, и мы как раз решали, как вытащить тебя из окна, когда ты крякнул нам. Вот так удача, подумали мы.

— Да уж, — сказал Джеймс, потирая ребра тыльной стороной левой руки. — Хорошо, что она левша, или мне понадобилась бы новая порция костероста для руки. Она так схватила! Так где сейчас Тед, говорите?

— Под домашним арестом, со всеми остальными Гремлинами, — ответил Зейн, пожимая плечами. — МакГонагалл догадалась, что они участвовали в похищении метлы, даже если пока не может это доказать. Она могла бы закрыть на это глаза — у нее более серьезные «терки» с Рекрентом и Сакариной — но Джексон предложил изолировать всех Гремлинов до завтрашнего дня, пока вся эта история с Прескотом не разрешится. Теда отправили в гостиную Гриффиндора, как только он вернулся из леса с Гроххом. Всех, кроме Сабрины, которая получила от Корсики заклятие Гигантизма. Ее нос теперь размером с футбольный мяч. С этим ничего нельзя сделать, кроме как проспаться. Я думаю, мы тоже были бы под охраной, если бы Джексон не считал Ральфа слишком тупым, чтобы участвовать в похищении метлы, а у меня было замечательное алиби, ведь я был на поле все время. Итак, мы здесь. Какой у нас план, Джеймс?

Джеймс перевел взгляд с Зейна на Ральфа, а потом на Пречку и глубоко вздохнул.

— Тот же, что и раньше. Нам надо в Пещеру, остановить Джексона, Делакруа и остальных, кто в этом замешан. Нам по-прежнему надо завладеть посохом Мерлина, если сможем, и что более важно, мы должны успеть скрыться, чтобы сообщить всем, что происходит.

— Точно-точно! — согласился Ральф.

— Но сначала, — сказал Джеймс, демонстрируя письмо, которое он написал отцу, — я должен отправить это. Я должен был отправить его недели назад, но лучше поздно, чем никогда. Тед был прав, если бы мы не попросили помощи Гремлинов, я бы по-прежнему торчал в больничном крыле.

— Если бы мы не попросили помощи Гремлинов, возможно, ты бы вообще туда не попал, — проворчал Ральф, хотя на самом деле так не думал.

— Зейн, — сказал Джеймс, поворачиваясь к нему и пряча письмо в карман, — а во сколько именно должен произойти парад планет?

— В девять пятьдесят пять, — ответил Зейн. — У нас в запасе всего полтора часа.

Джеймс кивнул.

— Встретимся на краю леса рядом с озером через пятнадцать минут. Прихватите Пречку, если она пойдет.

Зейн взглянул на темную тушу великанши.

— Не думаю, что мы сможем избавиться от нее, даже если захотим. Кажется, ей нравится нам помогать.

— Отлично. Ральф, палочка при тебе?

Ральф извлек свою огромную нелепую палочку из заднего кармана. Ее лимонно-зеленый кончик угрожающе сверкнул в темноте.

— Не выхожу из дома без нее, — ответил он.

— Хорошо, держи ее под рукой. Будь начеку. Постарайся вспомнить все, что учил на ЗОТИ и будь готов применить эти знания. Что ж, пора идти.

Джеймс крался по полутемным коридорам, стараясь двигаться одновременно быстро и незаметно, что было довольно непростой задачей. Он добрался до отверстия за портретом как раз в тот момент, когда оттуда выходил Стивен Мецкер.

— Джеймс! — заморгал от удивления Стивен. — Что ты здесь делаешь? Разве ты не должен быть… — Он запнулся, затем огляделся, рассматривая темные коридоры. — Быстрее входи, пока тебя не увидели.

— Спасибо, Стивен, — сказал Джеймс, ныряя за портрет.

— Не за что, — отозвался Стивен. — И я говорю абсолютно серьезно. Я не видел тебя, ты не видел меня. Не заставляй меня пожалеть об этом.

— Пожалеть о чем? Ничего не было.

Стивен вышел в коридор, и портрет Полной Дамы захлопнулся за Джеймсом.

Гремлины, за исключением Сабрины, собрались у камина, выглядели они угрюмыми и взволнованными. Увидев Джеймса, Ной оживился.

— Вижу, Пречка нашла своего мужчину.

Остальные обернулись, озорно улыбаясь.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Тед, становясь серьезным. — Ральф и Зейн только что вытащили тебя. У нас ушло полночи на то, чтобы уладить все после происшествия на стадионе, и уже довольно поздно. Тебе следовало бы отправиться на остров. Или ты хочешь, чтобы мы пошли с тобой?

— Нет, у вас и так достаточно проблем. Я только хочу отправить это, — он продемонстрировал письмо. Тед одобряюще кивнул, понимая, кому оно предназначено. — Через десять минут мы с Ральфом и Зейном встречаемся в лесу.

— Я тоже пойду, — сказал Ной, вставая. — Корсика прокляла Сабрину. Хочу вернуть ей должок.

Джеймс покачал головой.

— Для вас троих сегодня ночью есть другая работенка, и она подразумевает заклятие, а то и два. Если Ральф, Зейн и я провалимся, Джексон или кто-то еще, возможно, явится сюда в поисках мантии Мерлина. Вы должны защитить ее. Если кто-нибудь придет за ней, вам придется остановить его, несмотря ни на что. Мне не хочется просить вас об этом, но… вы все сделаете?

Петра кивнула и посмотрела на Ноя и Теда.

— Нет проблем. Но как бы нам всем не хотелось наподдать одному из этих парней, все же постарайтесь не провалиться, хорошо?

Джеймс кивнул и, развернувшись, побежал по лестнице в спальню мальчиков. В комнате было темно и пусто, но одна свеча все же горела рядом со входом в крошечную ванную. Нобби, который принципиально не жил в совятне и предпочитал оставаться на подоконнике Джеймса, спал в своей клетке.

— Нобби, — прошептал Джеймс, — нужно доставить папе сообщение. Я знаю, уже поздно, но это действительно важно.

Большая птица вытащила голову из-под крыла и сонно прищелкнула клювом. Джеймс открыл дверцу клетки, позволяя Нобби выбраться на стол. Когда письмо было привязано к протянутой лапе совы, Джеймс распахнул окно.

— В этот раз, когда вернешься, отправляйся в совятню. Хотя и здорово иметь тебя под рукой, ты можешь втянуть меня в еще большую беду. Договорились?

Сова взглянула на Джеймса большими непроницаемыми глазами и вскочила на подоконник. Громко хлопая крыльями, Нобби скрылся в темноте.

Джеймс уже собирался спуститься по лестнице, когда его взгляд упал на темную массу чемодана. Не был ли он сдвинут со своего положения? Внезапно его пронзил ледяной ужас. Возможно, Джексон уже приходил за мантией? Возможно, он проверил свой портфель, прежде чем идти к Пещерным Вратам, просто, чтобы убедиться, и обнаружил обман. Конечно, Гремлины заметили бы, если бы Джексон пришел и ушел, но с другой стороны, могли и не заметить. Пока Джеймс все обдумывал, Джексон оказался умнее. Возможно, он замаскировался сам, а может, просто попросил мадам Делакруа использовать свой удаленный фантом, чтобы появиться в спальне мальчиков и спокойно забрать мантию. Опять-таки, Тед упоминал, что Ральф и Зейн были здесь, улаживали кое-какие дела после неудачи на квиддиче. Джеймс должен был узнать. Он присел на корточки перед чемоданом и достал волшебную палочку. Чемодан открылся по его команде, и мальчик быстро просмотрел его содержимое, пока не добрался до портфеля на дне. Он по-прежнему был там, но был слегка приоткрыт. Джеймс от страха затаил дыхание, а затем потянулся внутрь. Его пальцы нашли мягкие складки ткани. Он даже уловил запах листьев и земли, и живого дыхания ветра. Он издал громкий вздох облегчения.

Открыв чемодан, Джеймс задумался, нужно ли ему что-нибудь для его приключения на острове. Он оглядел беспорядочные кучи одежды и всевозможных вещей на своей кровати и после секундного размышления остановился на Карте Мародеров и мантии-невидимке. Он захлопнул чемодан, заперев его палочкой, а затем, поскольку рюкзак он забыл на столе в больничном крыле, он сгреб карту и мантию в кожаную сумку для книг, которую дала ему мама в начале года. Он развернулся и быстро сбежал по лестнице, остановившись только для того, чтобы предупредить Ноя, Петру и Теда о способностях Делакруа.

— Не волнуйся, — ответил Ной, спрыгивая с дивана и приближаясь к лестнице. — Мы глаз не спустим с твоего чемодана. Смена часовых каждый час, верно, Тед?

Тед кивнул. Успокоившись, Джеймс нырнул через проем портрета и поспешил на встречу с Ральфом и Зейном.

Пять минут спустя, когда он вышел во внутренний двор и в сад, глаза Джеймса все еще рябило от внутреннего освещения замка, поэтому он плохо видел в темноте. Он наощупь двинулся вниз к озеру, пока не услышал свист Зейна, тщательно старавшегося изобразить птицу. Звук шел слева, и когда Джеймс повернул туда, он наконец разглядел тушу великанши, стоявшей на опушке леса. Зейн и Ральф стояли неподалеку.

— Неплохо вышло, верно? — сказал Зейн, ухмыляясь. — Видел такое в фильме про Джеймса Бонда, думаю, вы бы оценили это.

— Круто, — кивнул Джеймс. Прохладный ночной воздух окутал его, и Джеймс почувствовал смесь безумного волнения и страха. Вот оно. Пути назад нет. Скорее всего, его исчезновение из больничного крыла уже заметили. Возможно, завтра у него будут проблемы, но если у них ничего не выйдет сейчас, появятся проблемы похуже. Джеймс взглянул на Пречку.

— Она позволит нам ехать у нее на плечах? Только так мы попадем на место вовремя.

Пречка услышала его. В ответ она она опустилась вниз, земля содрогнулась, когда ее колени ударились о склон холма.

— Пречка помогать, — сказала она, стараясь умерить грохот своего голоса. — Пречка нести маленьких.

Она улыбнулась Джеймсу, ее опущенная голова находилась теперь на уровне его и была почти такого же размера как он сам.

Зейн, Ральф и Джеймс по очереди взобрались по ее руке на огромные покатые плечи великанши. Джеймсу понадобилась помощь друзей, поскольку он не мог пользоваться своей сломанной правой рукой. Когда Пречка встала, это было подобно подъему на грузовом лифте к верхушкам деревьев. Без слов она тяжело двинулась в лес. Макушки деревьев проносились мимо, изредка ломаясь, когда Пречка отодвигала их в сторону как тростинки.

— Откуда она знает, куда идти? — тихо спросил Джеймс.

Ральф пожал плечами.

— Грохх сказал ей, не знаю как, наверно, какие-то великанские штучки. Они просто помнят, где они были, и как попасть туда снова. Вероятно, так они находят хижины друг друга в горах. Я совершенно не понимаю их язык, но она выглядит совершенно уверенной в себе.

Ехать на Пречке было не так, как на Гроххе. Великан был осторожен и деликатен, а великанша покачивалась и двигалась шумно, ее тело вздрагивало от каждого шага, сотрясая мальчиков. Джеймс решил, что это все равно, что ехать на гигантском шагающем метрономе. Проплывающий мимо лес выглядел очень жутко с такой необычно высокой перспективы, словно он цеплялся за небо. Через некоторое время Джеймс потянул великаншу за ее грубую тунику.

— Остановись здесь, Пречка. Мы уже близко, и я не хочу, чтобы они услышали, как мы подходим, если этого можно избежать.

Пречка протянула руку, остановившись рядом с огромным корявым дубом. Осторожно она опустилась, и мальчики соскользнули с ее плеч по опущенной руке на землю.

— Жди здесь, Пречка, — прокричал Джеймс в огромное бугристое лицо великанши. Она медленно, серьезно кивнула и снова встала. Ему оставалось только надеяться, что она поняла его лучше, чем Грохх, который ушел в поисках еды через пару минут после того, как оставил их здесь в прошлом году.

— Сюда, — сказал Зейн, указывая направление. Джеймс увидел сквозь деревья отблеск лунного света на воде. Настолько тихо, насколько возможно, мальчики пробирались между стволов деревьев и через подлесок. Спустя несколько минут они вышли на берег озера. Остров Пещерных Врат виднелся впереди, неподалеку от края воды. Его чудовищные очертания вырисовывались словно гигантский кафедральный собор, порожденный этой особенной ночью. Мост с драконьей головой отчетливо виднелся, открытый, гостеприимный и угрожающий одновременно. Джеймс услышал, как Ральф сглотнул. Молча они направились вперед.

Когда они подошли к мосту, из-за кучки клочковатых облаков выплыла луна. Остров полностью предстал перед ними в серебряном свете. Однако, теперь в нем не было и намека на дикий оживший лес. Драконья голова выглядела как ужасная, но аккуратная скульптура, открывшая перед ними свою пасть. В его глотке ворота, прежде созданные из побегов ползучих растений, теперь казались цельными, украшенными кованым железом. Джеймс мог спокойно прочитать стихотворение, выгравированное на дверях.

— Они заперты, — прошептал Зейн с надеждой. — Это что-нибудь значит?

Джеймс покачал головой.

— Не знаю. Пойдем посмотрим, сможем ли мы попасть внутрь.

Троица на цыпочках пересекла мост. Джеймс, шедший впереди, заметил, что верхняя челюсть моста открывается шире по мере их приближения к воротам. На этот раз она не скрипела. Движение было тихим и плавным, почти незаметным. Ворота, тем не менее, по-прежнему оставались плотно закрытыми. Джеймс попытался было достать свою волшебную палочку, но замер, зашипев от боли. Он забыл про свою сломанную правую руку.

— Ральф, придется тебе это сделать, — сказал Джеймс, отходя вправо, чтобы пропустить вперед Ральфа. — Я не могу пользоваться палочкой. Кроме того, ты же гений заклинаний.

— Ч-что я должен сделать? — пробормотал Ральф, вынимая свою палочку.

— Просто используй отпирающее заклятье.

— Эй, подожди! — вскинул руку Зейн. — Когда мы это пробовали в прошлый раз, то чуть не стали закуской для деревьев, помнишь?

— Это было тогда, — рассудительно заметил Джеймс. — Остров не был готов. А сегодня, я думаю, особая ночь. Он пропустит нас в этот раз. Кроме того, это же Ральф. Если кто-то и может сделать это, то только он.

Зейн скривился, но не нашел других аргументов. Он отступил на шаг, давая Ральфу место. Ральф нервно направил свою палочку на ворота, его рука дрожала. Он откашлялся.

— Как оно звучит? Я все забыл!

— Алохомора, — ободряюще прошептал Джеймс. — Ударение на второй и четвертый слог. Ты делал это множество раз. Не волнуйся.

Ральф застыл, пытаясь остановить дрожь в руках. Он сделал глубокий вдох и дрожащим голосом произнес заклинание.

Лианы, обвивающие ворота, сразу же ослабли. Строки стихотворения распались на завитки и побеги, повиснув на деревянных дверях. Спустя пару секунд двери тихо раскрылись.

Ральф взглянул на Джеймса и Зейна, его широко раскрытые глаза выражали обеспокоенность.

— Кажется, сработало.

— Я тоже так думаю, Ральф, — сказал Зейн, двигаясь вперед. Все трое осторожно шагнули во тьму за воротами.

Внутри пещера была круглой и практически пустой, за исключением деревьев, растущих в виде столбов, поддерживающих куполообразный потолок ветвями и упругими листьями. Пол пещеры был каменным, образуя ступени, ведущие в центр. Там, посреди помещения, в земляном круге, освещенный лучом яркого лунного света, исходящего из центра купола, стоял трон Мерлина, а перед ним в тени, спиной к ним, стояла мадам Делакруа.

Джеймс остолбенел от страха. Он замер на месте и только отчетливо ощущал руку Ральфа, тянущую его назад, в тень одного из деревьев-колонн. Он споткнулся и едва не упал за деревом рядом с Ральфом и Зейном. Осторожно и медленно Джеймс выглянул из-за древесной колонны, вытаращив глаза, его сердце бешено колотилось.

Делакруа не шевелилась. Она по-прежнему стояла спиной к ним, неподвижно уставившись на трон. Трон Мерлина был высокий и узкий, с прямой спинкой. Он был сделан из полированного дерева, но было в нем что-то более изысканное, чего Джеймс не ожидал. Трон покрывал орнамент из побегов и листьев, завивающихся и сплетенных между собой. Единственной сплошной частью было сиденье и центр спинки. Трон выглядел так, словно он вырос, а не был создан руками человека, так же как и сами Врата в Пещеру. Больше никого не было видно. Очевидно, Делакруа пришла раньше всех. Джеймс удивлялся, как долго она стоит неподвижно, глядя на трон, когда послышался звук чьих-то шагов позади них, со стороны моста у драконьей головы. Джеймс задержал дыхание и почувствовал, что Ральф и Зейн присели так низко, как смогли, позади него, скрываясь между низких кустов, окаймляющих стенки пещеры.

Мужской голос тихо произнес какое-то заклинание на незнакомом Джеймсу языке, звучавшее одновременно пугающе и притягательно. Мальчики услышали, как лианы, обвивающие ворота, снова расплелись, и со стороны каменных ступеней раздались глухие шаги. В поле зрения показался профессор Джексон, решительно двинувшийся к центру пещеры за спиной мадам Делакруа.

— Пг’офессог’ Джексон, — произнесла мадам Делакруа, ее голос с сильным акцентом зазвенел в каменной чаше пещеры, — вы никогда не обманываете моих ожиданий.

Она так и не обернулась.

— Как и вы моих, мадам. Вы рано.

— Я наслаждаюсь моментом, Теодог’. Пг’ошло много вг’емени. Я бы даже сказала «слишком много», если бы вег’ила в случайности. Но конечно же, я не вег’ю. Все так, как должно быть. Я сделала то, что должна была сделать. Даже вы сыгг’али г’оль, котог’ую вам суждено было сыгг’ать.

— Вы действительно верите в это, мадам? — спросил Джексон, останавливаясь в нескольких футах позади Делакруа. Джеймс заметил, что Джексон сжимает в руке свою палочку из древесины гикори. — Интересно. Как вы знаете, я не верю ни в удачу, ни в судьбу, я верю в выбор.

— Не важно, во что вы вег’ите, Теодог’, если ваш выбог’ пг’иведет к вег’ному финалу.

— Мантия у меня, — решительно заявил Джексон, отбросив в сторону вежливость. — Она всегда была у меня. Вы не сможете ее забрать. Я здесь, чтобы увидеть это. Я здесь, чтобы остановить вас, мадам, несмотря на все ваши старания удержать меня.

Джеймс ахнул и тут же прикрыл рот рукой, подавляя звук. Джексон здесь, чтобы остановить ее! Но как? Джеймс почувствовал ледяной ужас. Рядом с ним Ральф прошептал почти беззвучно:

— Он сказал…

— Шшшш! — прошипел Зейн — Слушайте!

Делакруа издала странный, ритмичный звук. Ее плечи слегка содрогались, и Джеймс понял, что она смеется.

— Мой милый, милый Теодог’, я никогда не пыталась помешать вам. Ну, если бы я не подавала никаких символических пг’изнаков сопг’отивления относительно вашего участия в этой поездке, вы бы никогда не пг’иехали сюда вообще. Ваше упг’ямство и подозг’ительная натуг’а сыгг’али мне на г’уку. Вы были мне нужны, пг’офессог’. Мне было нужно то, что вы хг’анили, то, что вы столь гог’ячо защищали.

Джексон замер.

— Вы считаете, я настолько глуп, чтобы принести сюда мантию сегодня ночью? Тогда вы еще более самонадеянны, чем я думал. Нет, мантия в безопасности. Она охраняется лучшими заклятиями и охранными чарами когда-либо созданными. Я уверен в этом, потому что они были созданы мной лично. Вы не сможете найти ее, в этом я тоже уверен.

Но Делакруа холодно рассмеялась. Она по-прежнему стояла спиной. Луч света, освещающий трон, казалось, стал ярче, и Джеймс понял, что это отраженный свет планет. Они становились на место. Время Пересечения Старейших почти наступило.

— О, пг’офессог’, ваша самоувег’енность пог’ажает меня. С такими вг’агами как вы, мой успех становится все более очевидным. Неужели вы думаете, я не знала, что все это вг’емя вы хг’анили мантию Мег’лина в своем пог’тфеле? Неужели вы думаете, я не готовилась к тому, чтобы заполучить мантию с того момента, как впег’вые попала сюда? Мне не пг’ишлось и пальцем пошевелить, однако, мантия сама пг’идет ко мне этой ночью.

Джеймса поразила ужасная мысль. Он вспомнил тот день, когда во время урока по защите от темных искусств Джексон и профессор Франклин о чем-то шептались. Мадам Делакруа подошла к двери, чтобы сказать, что класс его ждет. Джеймс оглянулся на мгновение, и портфель таинственным образом раскрылся. Возможно ли, что мадам Делакруа подстроила это, чтобы Джеймс увидел, что там внутри. Пыталась ли она использовать его каким-то образом? Он вспомнил, что Зейн и Ральф говорили, что кража мантии прошла легко. Как-то слишком легко. Он вздрогнул.

— Джеймс, — прошептал Ральф, — ты же не притащил сюда мантию в эту ночь, правда?

— Конечно, нет! — ответил Джеймс. — Я же не псих!

Зейн старался говорить настолько тихо, насколько возможно:

— А что тогда в сумке для книг?

Джеймс ощутил, как ужас и гнев смешиваются внутри него.

— Карта Мародеров и мантия-невидимка!

Ральф протянул руку и, схватив Джеймса за плечо, развернув его лицом к себе. На его лице был страх.

— Джеймс, у тебя нет мантии-невидимки! — выдохнул он надтреснутым голосом. — Она у меня! Ты оставил ее мне в раздевалке Слизерина, помнишь? Я использовал ее, чтобы сбежать! Она у меня в чемодане в слизеринской спальне для мальчиков!

Джеймс, окаменев, смотрел на Ральфа. Внизу, в центре пещеры, мадам Делакруа продолжала хохотать.

— Мистег’ Джеймс Поттег’, — позвала она сквозь смех. — Пожалуйста, не стесняйтесь, пг’исоединяйтесь к нам. И дг’узей своих пг’иводите, если желаете.

Джеймс словно прирос к месту. Конечно же, он не пойдет туда. Он убежит. Теперь он понял, что в его сумке для книг — мантия Мерлина, которую его обманом заставили принести сюда, заставили думать, что он берет мантию-невидимку. Самое время было бежать, но он этого не сделал. Ральф толкнул его, призывая идти, но Зейн, стоявший с другой стороны от Джеймса, медленно встал и вытащил свою палочку.

— Королева вуду думает, что она очень умная, — громко сказал он, выходя из-за колонны и направляя палочку на нее. — Ты настолько же зла, насколько уродлива. Остолбеней!

Джеймс затаил дыхание, когда луч красного света выстрелил из палочки Зейна. Проклятие ударило мадам Делакруа прямо в спину, и Джеймс уже представил, как она упала без сознания. Однако, она не двинулась, и Джеймс разочарованно увидел, как луч красного света проходит сквозь нее. Он ударился о землю возле трона и исчез, не причинив ей вреда. Делакруа, по-прежнему смеясь, повернулась лицом к Зейну.

— Уг’одливая? Я? — ее смех иссяк, когда она встретилась взглядом с Зейном. Она больше не была слепой и старой. На самом деле, это был ее фантом, спроецированная версия ее самой. — Злая? Возможно, но только для г’азвлечения.

Фантом мадам Делакруа протянул руку, и Зейна грубо оторвало от земли. Палочка вылетела из его руки, и он врезался прямо в дерево-колонну в трех футах над землей. Казалось, что он висит там на крючке.

— Если бы я была действительно злая, я убила бы тебя сейчас, не так ли? — она улыбнулась ему, а затем взмахнула рукой в ту сторону, где прятался Джеймс. — Мистер Поттер, пожалуйста, глупо с вашей стороны — противиться мне. В конце концов, вы практически мой помощник в этом деле. И приведите мистера Дидла с собой. Пусть все насладятся зрелищем.

Джексон наблюдал за происходящим без особого удивления, он по-прежнему сжимал палочку, но она была опущена. Теперь он смотрел, как Джеймс и Ральф судорожно дернулись, словно против своей воли, и направились к центру пещеры. Его глаза встретились с глазами Джеймса, его темные густые брови опустились, он нахмурился.

— Остановитесь, Поттер, — тихо произнес он, поднимая палочку и направляя ее на пол перед Джеймсом и Ральфом. Мальчики внезапно остановились, словно наступили в клей.

— Ох, Теодог’, тебе обязательно пг’одолжать? — вздохнула Делакруа. Она взмахнула рукой в его сторону, сложив пальцы в сложный жест. Палочка вылетела из рук Джексона, словно ее дернули за веревочку. Он потянулся за ней, но палочка отлетела в сторону. Делакруа сделала другой жест, и палочка хрустнула в воздухе, будто ее переломили о колено. Лицо Джексона не изменилось, он медленно опустил руку, пристально глядя на обломки своей палочки. Когда он снова повернулся к Делакруа, его лицо было белым от ярости, он двинулся к ней. Рука Делакруа словно молния метнулась к складкам ее одежды и извлекла свою уродливую палочку из виноградного корня.

— Возможно, это единственно пг’авильный выход, — игриво сказала она, — пог’ожденный магией из этого самого места, также как и мой фантом, но я увег’яю тебя, Теодог’, он действительно настолько могущественный, как я и предполагала. Не заставляй меня уничтожать тебя.

Джексон остановился, но выражение его лица не изменилось.

— Я не могу позволить тебе сделать это, Делакруа. Ты знаешь это.

— О, но ты уже позволил! — злорадно захихикала она. Она направила палочку на Джексона и взмахнула ей. Луч отвратительного оранжевого света вырвался из нее, грубо отбросив Джексона назад. Он тяжело упал на верхние ступени каменной лестницы, застонав от боли. Он попытался встать, Делакруа закатила глаза.

— Гег’ои, — сказала она презрительно и снова взмахнула своей палочкой. Джексон поднялся в воздух, его отбросило к другому дереву, поддерживающему свод пещеры. Он повис там, явно потеряв сознание.

— А теперь, — сказала она, лениво указывая палочкой в сторону Джеймса и Ральфа, — пожалуйста, подойдите ко мне.

Мальчиков оторвало от земли и перенесло к нижним ступеням. Они неуклюже приземлились на покрытый травой участок в центре пещеры прямо перед фантомом мадам Делакруа. Ее глаза были изумрудно-зелеными и пронзительными.

— Дайте мне мантию. И, пожалуйста, не заставляйте меня пг’ичинять вам вг’ед. Я пг’ошу лишь один раз.

Сумка для книг соскользнула с плеча Джеймса и упала на землю к его ногам. Джеймс взглянул на нее, чувствуя потрясение и полную безнадежность.

— Пожалуйста, — сказала Делакруа и взмахнула своей палочкой. Джеймс рухнул на колени, словно что-то тяжелое упало ему на плечи. Его руки погрузились в сумку, нащупали мантию и достали ее. Ральф попытался схватить ее, но, казалось, его пригвоздили к месту, он не мог сдвинуться с места больше чем на несколько дюймов.

— Не делай этого, Джеймс!

— Я не делаю, — ответил он безнадежно.

Глаза Делакруа жадно сверкнули. Она протянула руку и осторожно приняла мантию из рук Джеймса.

— Свободу выбог’а сильно пег’еоценивают, — беззаботно заметила она.

— У вас ничего не получится, — раздраженно сказал Джеймс. — У вас нет всех реликвий.

Делакруа оторвала взгляд от мантии и взглянула на Джеймса с вежливым любопытством.

— Вы так думаете, мистег’ Поттег’?

— Нет! — крикнул Джеймс, стиснув зубы. — Мы не заполучили метлу. Она по-прежнему у Табиты. Я даже не уверен, знает ли она, что это такое, но я не вижу, чтобы она принесла ее вам, — говоря это, он надеялся, что был прав. Он нигде не видел метлы, и Табиты тоже, если, конечно, она не пряталась, также как и они до этого.

Делакруа тихо засмеялась, словно Джеймс выдал отличную шутку на вечеринке.

— Это было бы пг’екрасное место, чтобы что-то спг’ятать, так ведь, мистег’ Поттег’? А мисс Ког’сика — замечательная кандидатуг’а, чтобы хг’анить его для меня. Да, это была такая замечательная идея, что вы на самом деле даже ни г’азу не задумались о том, что на деле это может оказаться хитг’оумной ложью. Вам было бы интег’есно узнать, что метла мисс Ког’сики не более чем подходящая уловка. Но как и мантия, посох Мег’лина тоже нашел путь ко мне в эту ночь несмотг’я на то, что вы могли подумать. На самом деле, он пг’екг’асно охг’анялся.

Довольно красивый фантом мадам Делакруа повернулся к Ральфу и протянул к нему руку.

— Вашу палочку, мистег’ Дидл.

— Н-нет, — запротестовал Ральф, его голос звучал жалобно. Он попытался попятиться.

— Не заставляйте меня настаивать, Г’альф, — сказала Делакруа, направляя на него свою палочку.

Рука Ральфа дернулась и опустилась в задний карман. Дрожа, он достал свою смехотворно огромную палочку. Впервые Джеймс понял, что это такое. Это была не просто чересчур толстая палочка, заостренная на одном конце, а часть чего-то, что было однажды большим, но износившимся со временем, однако, по-прежнему чрезвычайно и необъяснимо мощным, как было продемонстрировано не раз. Делакруа протянула руку и почти изящным движением вырвала посох Мерлина из рук Ральфа.

— Мне не было необходимости самой г’исковать, пг’овозя тайком такую вещь в Хогваг’тс. Кто-нибудь мог засечь ее, если бы она была у меня. Так что я пг’одала ее вам и вашему очаг’овательному отцу, мистег’ Дидл. На самом деле, я была вашим пг’одавцом, только в дг’угом обличье. Я надеюсь, вам понг’авилось пользоваться посохом. Такое могущество, не так ли? О-о, мне кажется, — добавила она, словно извиняясь, — вы думали, это ваше собственное могущество? Пг’остите, мистег’ Дидл. Неужели вы и пг’авда думали, что смогли бы пг’ойти сквозь Вг’ата, если бы у вас не было посоха Мег’лина? Вам не кажется это смешным? Вы ведь маглог’ожденный. Пг’ошу, извините меня, — она снова зло рассмеялась.

Она развернулась и стала аккуратно размещать реликвии на троне. Оба мальчика с несчастным видом смотрели друг на друга, Джеймс попытался обернуться на Зейна, который по-прежнему висел на дереве позади них, но тьма была слишком густой.

Мадам Делакруа отступила от трона, сделав глубокий вдох в предвкушении. Она встала между Ральфом и Джеймсом, словно они были ее соучастники.

— Ну вот, все готово. О, я так г’ада. Не хочу хвастать, но все вышло так, как я и планиг’овала. Наслаждайтесь зг’елищем, мои юные дг’узья. Я не могу гаг’антиг’овать, что Мег’лин не уничтожит вас, когда вег’нется, но, конечно же, это не слишком высокая цена за подобные вещи, согласны?

— Будет лучше, если он уничтожит и тебя, — сказал Джеймс сквозь стиснутые зубы.

— Какой ядовитый ответ, — ответила Делакруа, улыбаясь. — Неудивительно, что ты стал моим помощником.

Мантия Мерлина свисала со спинки трона так, словно ждала, что Мерлин просто нырнет в нее, когда появится. Обломок посоха Мерлина был прислонен к трону спереди. Луч, сотканный из лунного и звездного света, стал очень ярким, прочертив тусклую линию во тьме сквозь отверстие купола в центр пещеры. Три реликвии засияли в мерцающем серебряном свете. Время Пересечения Старейших пришло.

Джеймс что-то услышал. Он знал, что мадам Делакруа и Ральф тоже это слышат. Все трое повернули головы, стараясь найти источник звука. Он был тихий и шепчущий, идущий со всех сторон одновременно, будто сотни флейт зазвучали на низкой ноте где-то вдалеке, но постепенно нарастал. Мадам Делакруа огляделась, на ее лице отразилось ликование, и Джеймс был уверен, призрак она или нет, что и страх на ее лице тоже присутствовал. Внезапно она схватила обоих мальчиков своими стальными руками и выдохнула:

— Смотг’ите!

Щупальца тумана вползали между колонн в пещеру, неся с собой звук. Джеймс огляделся. Щупальца просачивались и между ветвями, составлявшими куполообразный потолок. Они были невесомыми, как дым, но двигались целенаправленно и быстро. Они как змеи поползли к трону и там начали сливаться. Соединившись, они переплелись и стянулись между собой, образуя поначалу всего лишь туманные очертания, а затем твердея и становясь более отчетливыми, и, наконец, в центре трона появился ряд слегка изогнутых, горизонтальных перекладин. Невольно вздрогнув, Джеймс понял, что это ребра скелета. Позвоночник вырастал из них вверх и вниз, объединяясь с еще двумя формами, черепом и тазом. Джеймс сообразил, что это трансгрессия в сильно замедленном виде. Атомы Мерлина стремились друг к другу, преодолевая вековое бездействие. Звук, сопровождавший трансгрессию, возрастал по объему и силе, поднимаясь на несколько октав и становился почти человеческим.

— Эй, королева вуду, — вдруг произнес голос прямо за Джеймсом, заставив всех троих подпрыгнуть. — Получай!

Длинная дубинка обрушилась на голову Делакруа, разбивая ее на сотню комков влажной грязи. В то же мгновение заклятие, связывающее тело, отпустило Джеймса и Ральфа. Джеймс повернулся и увидел Зейна, держащего конец дубинки, снова и снова опускающейся на то, что осталось от фантома Делакруа, который все еще пытался восстановиться. Выше плеч Делакруа, казалось, была создана из комков грязи, извивающихся корней и червей. Руки фантома скребли разрушенную шею, пытаясь снова придать ошметкам форму.

— Она забыла про меня, когда начал появляться Мерлин! — сообщил Зейн, вытаскивая дубинку и забрасывая ее себе на плечо. — Я отлепился от колонны и схватил ближайший тяжелый предмет, какой смог найти. Хватайте мантию и посох!

Зейн взмахнул дубиной как бейсбольной битой, отрывая одну из рук Делакруа от плеча. Она ударилась о землю и рассыпалась кучкой грязи и червей.

Джеймс прыгнул вперед и сгреб мантию Мерлина, просунув левую руку прямо сквозь формирующуюся фигуру волшебника. Он потянул ее, но мантия сопротивлялась, стараясь сохранить свое положение на спинке. Джеймс уперся каблуками в мягкую землю и дернул так сильно, как только мог. Мантия оторвалась от спинки трона, прошла сквозь скелетообразную фигуру, сидящую на нем. Призрачная фигура вцепилась руками в трон и, казалось, закричала, поднимая звук, исходивший от нее еще на октаву выше. Ральф рванулся и схватил посох, который вырос в длину и так же, как и фигура на троне, обрел прочность. Ральф отпрыгнул назад вместе с ним, подняв его высоко над головой.

Фантом мадам Делакруа, казалось, разрывался между попытками восстановиться и вернуть мантию с посохом на место. Она дико замахала своей оставшейся рукой на Ральфа, затем попыталась вырвать мантию из рук Джеймса. Зейн прыгал позади фантома, высоко поднимая дубинку, затем опуская ее снова, погружаясь почти до самого пояса в распадающуюся фигуру. Джеймс взглянул на трон Мерлина и увидел, что фигура, сложившаяся в целый скелет с призрачной мускулатурой, облегающей его как мох, ужасно извиваясь, снова начала превращаться в туман. Звук от трансгрессии Мерлина стал похож на протяжный крик.

Но тут словно из ниоткуда среди них возникла другая фигура. Она появилась из темноты пещеры и двигалась со страшной скоростью. Это была дриада с ужасно длинными голубыми ногтями, но это еще не все. Что-то двигалось внутри нее, словно дриада была всего лишь костюмом. Новый крик присоединился к пронзительному вою наполовину сформировавшегося Мерлина.

— Хозяин! Нет! Я не подведу вас! Ваше время, наконец, пришло!

Фигура раскололась, полностью утратив форму дриады. Она стала просто двумя огромными черными когтями. Они одновременно набросились на Джеймса и Ральфа, схватив мантию и посох и отбросив мальчиков на каменные ступени. Когти повернулись, возвращая реликвии на их места, а затем рассыпались, превращаясь в пыль, словно обессилели.

Фигура на троне судорожно вздрогнула, возвращая свои очертания обратно. Туманные щупальца снова рванулись к ней, завершая процесс восстановления с ужасающей скоростью. Кости обрастали мышцами, слой за слоем. Внутри груди и желудка появлялись органы, формировались вены. Тело заполняло мантию, и мантия принимала форму человека. Кожа собиралась на теле каплями, поначалу походя на тонкую пленку-мембрану, но потом уплотнялась, принимая натуральный вид. Пальцы вцепились в посох, который вырос до шести футов, с заостренным концом внизу и тяжелым набалдашником сверху. Руны, сияющие зеленым светом, побежали вверх и вниз по посоху. Звук возвращения Мерлина завершился долгим криком, и, наконец, голова волшебника откинулась назад, связки шеи напряглись как проволока. Спустя долгое мгновение он сделал свой первый вдох за тысячу лет, наполнивший его широкую грудь, и опустил голову.

— Хозяин! — воскликнул призрачный голос. Джеймс перевел взгляд с Мерлина на тень, которая вызвала ужасные когти. Это был маленький человечек, почти невидимый. Он задыхался, его лысая голова блестела в слабом лунном свете. — Вы вернулись! Моя работа завершена! Я свободен!

— Я вернулся, — согласился Мерлин. Его лицо было бесстрастным, глаза пристально смотрели на призрака. — Но в какое время ты вернул меня, Астрамаддукс?

— М-мир готов принять вас, хозяин! — запинаясь, произнес человечек, его голос был высоким и испуганным. — Я… я ждал, пока наступит подходящее время! Баланс между магическим и немагическим миром созрел для вас, хозяин! Время… время пришло!

Мерлин смотрел на него, по-прежнему не двигаясь.

— Умоляю, хозяин! — вскричал Астрамаддукс, падая на свои призрачные колени. — Я наблюдал за веками! Мой долг… мой долг был больше, чем я мог вынести! Я ждал так долго, как мог. Я только немного помог! Я нашел женщину, хозяин! Ее сердце открылось мне! Она разделяла наши цели, так что я… я поддержал ее! Я помог, но только немного! Чуть-чуть!

Взгляд Мерлина переместился с Астрамаддукса на фантом мадам Делакруа, который почти восстановился. Она тоже бросилась на колени, и когда она заговорила ее голос звучал так, словно рот был полон грязи.

— Я ваша слуга, Мег’лин. Я пг’извала вас, чтобы вы выполнили свое пг’едназначение, повели нас пг’отив этих чег’вей-маглов. Мы нуждаемся в вас. Миг’ нуждается в вас.

— Эта кукла из грязи должна быть моим вдохновением? — спросил Мерлин, его голос был низким, но почти оглушающим по своей силе. — Давай посмотрим, как она выглядит на самом деле, а не как ей хочется, чтобы она выглядела.

Делакруа выпрямилась и попыталась заговорить, но ничего не вышло. Ее челюсти работали словно механические, а затем жуткий глубокий хрип вырвался из ее глотки. Фантом вскинул руки, схватился за шею, царапая ее, разрывая длинными ногтями, так что полоски грязной плоти отлетали прочь. Глотка раздулась, как у лягушки, и фантом вдруг согнулся в талии, словно от тошноты.

Мерлин смотрел на фантом, руны на его посохе светились мягким пульсирующим светом. Наконец, фантом мадам Делакруа судорожно напрягся, его челюсть широко распахнулась, гораздо шире возможных границ. Что-то рвалось наружу из ужасного зияющего рта. Оно излилось на землю прямо перед ним, и тут же тело фантома сжалось в размерах. Было похоже, словно фантома вывернули наизнанку через его собственный рот, то, что осталось, ничком лежало на земле, корчащееся и безобразное. Это была мадам Делакруа собственной персоной, каким-то образом перенесенная сюда из своего тайного безопасного места и извергнутая из куклы. Она распласталась на полу, словно испытывала сильную боль, ее фигура была изможденной и костлявой, ее глаза — пустые серые шары — слепо уставились в потолок.

— Астрамаддукс, какое время ты выбрал, чтобы призвать меня? — спросил Мерлин, его низкий голос наполнил пещеру как шум тысячи морей. Он отвернулся от жалкой фигуры мадам Делакруа, снова взглянув на съежившегося призрака. — Деревья пробудились, но они почти немы. Даже земля спит вековым сном. Ты вернул меня для себя и только для себя. Ты был негодным слугой, когда я согласился взять тебя в ученики, и только вернувшись, я осознал глубину своей ошибки. Я освобождаю тебя от служения мне. Уходи.

Мерлин поднял свободную руку и повернул ее ладонью в сторону призрака Астрамаддукса. Призрак побледнел еще больше и отшатнулся, вскинув руки, словно желая защититься.

— Нет! Нет! Я был предан! Пожалуйста! Не изгоняй меня! Я выполнил свой долг! Я был верен! Нееееееееет!

Последнее слово растянулось и перешло на визг, увеличиваясь в размере, в то время как призрак, казалось, наоборот съеживался. На мгновение он принял форму голубой дриады, преклоненной и отчаявшейся, но затем потерял всякую форму вообще. Он таял на глазах, и Джеймс увидел, что он уменьшается с той же скоростью, с какой Мерлин закрывал свою ладонь, словно волшебник сжимал Астрамаддукса в своей протянутой руке. Отчаянный вопль ужаса постепенно ослабевал, как будто призрак уменьшился до яркой мерцающей точки света. Мерлин стиснул кулак, а потом открыл ладонь — призрак растворился, исчез, оставив только эхо своего последнего крика.

Наконец, словно впервые заметив их, Мерлин повернулся к Джеймсу, Ральфу и Зейну. Джеймс двинулся вперед, не зная, что он будет делать, но чувствуя сердцем, что надо что-то сделать. Мерлин снова поднял руку, на этот раз в сторону Джеймса. Мальчик почувствовал, как мир смягчается вокруг него, темнеет. Он боролся с этим, пытался кричать, чтобы не впасть в опускающееся на него забытье. Но бесполезно, сопротивляться силе Мерлина было сродни комару, который противится шторму. Мир устремился прочь, утекая в точку и центром этой точки была поднятая рука Мерлина, направленная на Джеймса. В центре руки был глаз, голубой как лед. Глаз закрылся, и голос Мерлина произнес одно слово, слово, которое, казалось, заполнило тьмой весь мир, это слово было — «спи».

Глава 18. Совет в Старой башне

Рассвет прорезал горизонт тонкой розовой полоской, когда Джеймс открыл глаза. Он лежал в неудобной позе на траве посреди пещеры и промерз до костей. Постанывая, он принял сидячее положение и огляделся вокруг. Первым, что бросилось ему в глаза, было отсутствие трона Мерлина. От него остались только вмятины на траве. Второе, что заметил Джеймс, когда он поднял голову и огляделся, пещера перестала быть магическим местом. Без трона Мерлина остров быстро вернулся в свой первозданный дикий вид. Пропало ощущение ожившего готического строения. В ветвях над головой звонко пели птицы.

— О-ох, — простонал поблизости чей-то голос. — Где это я? У меня такое ощущение, что я очень далеко от чашечки кофе и камина.

— Зейн, — сказал Джеймс, поднимаясь на дрожащие ноги. — С тобой все в порядке? А где Ральф?

— Я здесь, — отозвался Ральф, — провожу ревизию своих костей и основных функций тела. Похоже, ничего не пострадало, за исключением того, что ванна мне сейчас нужна даже больше, чем Святому Локимагусу.

Джеймс вскарабкался по ступеням в полумрак верхней террасы пещеры. Слабый сероватый утренний свет с трудом пробивался сквозь ветви кустарников и деревьев, растущих на острове. Зейн и Ральф не без усилий поднялись на ватные ноги.

— Никаких следов Мерлина, — сказал Джеймс, осматриваясь вокруг, — равно как и Джексона или Делакруа.

Он переступил через обломки палочки Джексона и вздрогнул.

— Похоже, мы ошибались насчет него, не так ли? — сказал Ральф.

— Мы ошибались не только насчет него, — тихо согласился Джеймс.

Зейн потер нижнюю часть спины и тихонько застонал.

— Эй, учитывая все обстоятельства, у нас не так уж плохо получилось. Нам почти удалось остановить возвращение Мерлина благодаря моей длинной палке и кошачьим рефлексам, — его голос раскатился эхом под сводами пещеры, и он замолчал. Мальчики нашли проход, ведущий к мосту из головы дракона, продрались сквозь густую растительность и вышли в рассветное утро. Мост был частично разрушен и больше не имел сходства с драконьей головой. Берег со стороны леса был грязным и мокрым, покрытым утренней росой.

— Глядите-ка, — сказал Ральф, указывая пальцем на следы в свежей липкой грязи.

— Похоже, здесь прошло два человека. По направлению от школы, — заметил Зейн, наклоняясь, чтобы внимательнее изучить отпечатки следов. — Думаете, одним из них был Мерлин?

Джеймс покачал головой.

— Нет. Мерлин не носил обуви. Я полагаю, это были Делакруа и Джексон. Скорее всего, она ушла первой, а он последовал за ней, когда пришел в себя. К тому же что-то подсказывает мне, что Мерлин не оставил бы никаких следов, не пожелай он этого специально сделать.

— Надеюсь, Джексон сломает ей хребет, когда догонит, — сказал Зейн, хотя и без особого воодушевления.

— Я скорее надеюсь, что она не проделает это с ним, — печально отозвался Ральф. — Вы же видели, как она расправилась с его палочкой.

— Не напоминай мне, — пробормотал Джеймс. — Не хочу думать об этом.

Он пошел вперед в том направлении, в котором они оставили Пречку, не имея отчетливого плана, что теперь делать. У него было ужасное предчувствие насчет того, куда именно ушел Мерлин, и он, Джеймс, был виновен в этом. Дважды Делакруа назвала его своим помощником. Она манипулировала им, каким-то образом, и он это допустил. Он прекрасно сыграл в ее плане свою роль, принеся мантию. Она была права. Ей не пришлось пошевелить и пальцем. Правда, в конечном итоге все обернулось против нее, но это не столь важно. Мерлин, действующий бесконтрольно и в одиночку, может быть гораздо опаснее, чем Мерлин в союзе с людьми, подобными Прогрессивному Элементу. Они хотя бы пытались работать под благопристойной маской. Мерлин из другого времени, более прямолинейного и смертоносного времени. Чувство вины и безнадежности обрушилось на Джеймса, пока он брел вперед. Зейн и Ральф тихо следовали за ним.

Пречка исчезла. На самом деле Джеймс не удивился. Ее следы отпечатались во влажной земле, как следы динозавра. Мальчики молча пошли по ним, дрожащие и мокрые от росы. Туман заполнил лес, сужая мир до горстки черных деревьев и покрытого каплями кустарника. Пока они шли, туман становился все прозрачнее, растворяясь на солнце, и наконец исчез. Лес наполнился птичьими трелями и невидимыми существами, шныряющими в кустах. Вдруг они услышали далекие голоса, зовущие их.

— Эй! — сказал Зейн, останавливаясь и прислушиваясь. — Это Тед!

— И Сабрина! — добавил Ральф. — Что они тут делают? Эй! Сюда!

Мальчики остановились, отвечая Гремлинам, которые отозвались радостными возгласами и улюлюканьем. Огромная фигура выплыла из тумана, почти грациозно двигаясь между деревьев.

— Грохх! — засмеялся Зейн и побежал навстречу великану.

— Парни, вы выглядите, как объедки мертвецов, — крикнул Тед вниз с плеча Грохха. — Вы всю ночь провели здесь?

— Да, но это долгая история, — ответил Зейн. — Если коротко: Мерлин вернулся, королева вуду сбежала, а Джексон оказался хорошим парнем. Он ушел за ней, как говорится, результат неизвестен.

— Унесешь еще троих, Грохх? — спросил Ральф, дрожа от холода. — Думаю, если мне придется сделать еще хоть шаг, я упаду замертво.

Грохх опустился на колени, и трое мальчиков вскарабкались к нему на спину, потеснив Сабрину и Теда. Прежде чем залезть, Джеймс согнул пальцы и запястье правой руки. Боли не было, и кости выглядели крепкими и прямыми. Он снял шину и небрежно сунул ее в карман.

— Как вы здесь оказались? — спросил Джеймс Теда, устраиваясь рядом с ним и хватаясь за похожие на солому волосы Грохха. — Я думал, вы все под домашним арестом.

— Что было прошлой ночью! — просто сказал Тед. — С тех пор в школе просто сумасшедший дом. Мерлин прибыл посреди ночи и, скажу тебе, парень знает, как эффектно появиться.

— Он въехал на Пречке прямо во внутренний двор, заставив ее выбить пинком главные ворота, — объяснила Сабрина, — он, похоже, говорит по-великаньи, и это было действительно круто. Затем он спустился и просто приказал ей спать. Она по-прежнему там, храпит у главного входа, похожая на самую большую в мире кучу белья.

— Мы проснулись, услышав грохот выбиваемых дверей, — продолжил Тед. — Затем начался ад кромешный. Ученики бегали повсюду в пижамах, пытаясь выяснить, что происходит. Люди и так были взволнованы из-за того, что Прескотт все еще здесь и непонятно, что он замышляет, а тут является этот парень, сложенный как каменная глыба и одетый как нечто среднее между друидом и Санта-Клаусом, шествует через школу, усыпляя людей одним своим взглядом, стуча огромным посохом по полу при ходьбе, и эхо от ударов разносится повсюду. Затем он увидел Пивза и тут случилось самое странное!

— Что? — спросил с надеждой Зейн. — Пивз дунул на него и превратил в торшер или что?

— Нет, — сказала Сабрина, — Пивз присоединился к нему. Он, кажется, не хотел, но у него не было выбора. Мерлин остановился, когда увидел Пивза, и заговорил с ним. Никто из нас не знает, что он сказал. Это был действительно странный, витиеватый язык. Мы боялись, что Пивз выкинет какую-нибудь глупость, и нас всех укокошат этим жутким посохом, но Пивз только улыбнулся, и это была не одна из его обычных ухмылок. Это была одна из тех улыбок, какими улыбаются домашние эльфы, когда хозяин расположен отлупить этого эльфа сковородкой. Во все зубы, но без радости, понимаешь? А затем Пивз спикировал вниз к этому парню, они переговорили несколько секунд тихими голосами, а затем Пивз двинулся вперед так медленно, чтобы Мерлин мог следовать за ним. Думаю, Мерлин знал, куда ему надо идти, и Пивз показывал ему дорогу.

— Пивз? — недоверчиво переспросил Ральф.

— Знаю, — ответил Тед. — Это невероятно. Вот когда мы поняли, что столкнулись с чем-то действительно страшным. Большинство Гремлинов и так знали, что это Мерлин, но это все подтвердило.

— И куда они отправились? — тихо спросил Джеймс.

— В Старую башню, — ответила Сабрина. — По крайней мере, так ее называли. Никто особо ею не пользовался. Последние слова, которые мы услышали, когда они уходили, были «жду переговоров с Пендрагоном», что бы это ни значило.

— Мне не нравится как это звучит, — сказал Зейн.

— Как и всем, — согласился Тед. — Видимо, он считает, что этот «Пендрагон» кто-то вроде короля или лидера. Что-то вроде средневековых переговоров или типа того. Тем не менее, МакГонагалл собрала профессорско-преподавательский состав, чтобы пойти и разобраться с ним, тогда-то она и поняла, что профессора Джексона и Делакруа нет. Затем сообщили, что ты сбежал из больничного крыла, Джеймс. Следующее, что мы знаем, МакГонагалл выпустила нас, чтобы «мы отыскали вас троих. Она слишком занята, чтобы идти самой», но знала, если кто и может отыскать вас, то только мы. Кажется, она считает, что ваша троица знает что-то про этот «адский беспредел», как она выразилась. Вот ведь недоверчивая старушка.

Когда Тед закончил свой рассказ, Грохх подошел к опушке леса. Замок сиял в бриллиантовом утреннем свете, его окна весело блестели, несмотря на то, что происходило внутри. В гараже Альма Алерон было тихо, двери были закрыты и заперты на замок. Джеймс вспомнил о разнице во времени между Хогвартсом и филадельфийской частью гаража и понял, что на той стороне еще крепко спят. Когда Грохх свернул во внутренний двор, Тед попросил его спустить их на землю.

— Отличная работа, Грохх! — тепло сказала Сабрина, похлопав великана по огромным плечам. — Иди, отдохни с Пречкой.

Грохх согласно хрюкнул и плюхнулся рядом с великаншей, которая действительно громко храпела рядом с лестницей, ведущей в замок. Массивные деревянные двери, висевшие на одной петле, были широко распахнуты. В холле было подозрительно пусто и тихо. Когда они вошли, Ральф ахнул и схватил Джеймса за руку, указывая на что-то. Там около двери на полу неловко лежали Рекрент и Сакарина. У обоих глаза были открыты, и оба неестественно улыбались в потолок. Рука Сакарины была вытянута, поднята кверху и выглядела очень бледной в утреннем свете.

— Они… м-мертвы? — заикаясь, спросил Ральф.

Тед слегка пнул Рекрента в ногу.

— Нет, конечно. Они по-прежнему теплые и дышат, просто очень-очень медленно. Видно, они были здесь, когда явился Мерлин. Выглядит так, словно они пытались поприветствовать его, а он просто оглушил их. Он усыпил многих студентов, но эти двое получили особое замораживающее заклятье. Ну, мы убрали их в сторонку, чтобы люди не спотыкались, — он пожал плечами и повел всех мимо двух скрюченных фигур в коридор выше по лестнице.

— А где эта Старая башня? — спросил Джеймс, пока они спешили по коридорам.

— Это самая высокая башня в старой части замка. И самая узкая, — ответил Тед, его голос был непривычно мрачен. — Особо не использовалась, разве что для астрономии иногда. Она слишком высокая и опасная, чтобы взбираться на нее. Петра говорит, что она была важной частью замка очень, очень давно. У каждого замка была такая, и она считалась нейтральной территорией, что-то вроде универсального посольства или типа того. Там проходили встречи между враждующими народами и королевствами, один король от одной стороны и вражеский король от другой. Их сопровождали четверо советников, но остальные ждали внизу. Иногда войны разрешались и заканчивались прямо там, иногда один король убивал другого и сбрасывал тело с башни, чтобы все видели.

Джеймс почувствовал, как его сердце упало еще ниже.

— Так кто там наверху, с ним?

Тед пожал плечами.

— Не знаю. Мы отправились на ваши поиски, когда МакГонагалл собирала всех вместе. Я думаю, она планировала сама отправиться к нему. Она выглядела довольно решительной, если хотите знать мое мнение.

Пятеро учеников прошли сквозь широкую низкую арку, ведущую в старейшую и наименее используемую часть замка. Спустя несколько изогнутых узких коридоров они, наконец, встретили людей. Ученики собрались в коридорах, выстроившись вдоль стен, и разговаривали тихими голосами. Наконец, Тед провел их в круглую комнату с очень высоким потолком, таким высоким, что он терялся в темных туманных высотах башни. Комата была переполнена учениками, бормотавшими в нервозном ожидании. Шаткая деревянная лестница спиралью уходила вверх башни. Бросив беглый взгляд на нее, Тед начал подниматься по ступенькам. Джеймс, Зейн, Ральф и Сабрина последовали за ним.

— МакГонагалл там с… ним? — спросил Ральф. — Она э-э… в порядке?

— Она директриса, — серьезно ответила Сабрина. — Она в порядке.

— Надеюсь, — тихо ответил Джеймс.

Остаток пути они проделали в молчании. Это заняло довольно много времени, и Джеймс чувствовал себя ужасно усталым и разбитым, когда добрался до вершины. Ральф пыхтел позади него, держась обеими руками за толстые перила. Наконец, лестница уперлась в комнату, расположенную на вершине башни. Она представляла собой невысокую площадку с тяжелыми балками, заполненную пылью веков и пометом сов и голубей. В узких окнах, расположенных по периметру комнаты, виднелись кусочки утреннего солнца. Там находилось несколько людей, но никто из них не был директрисой или Мерлином.

— Джеймс, — произнес хриплый голос, и на его плечо опустилась рука. — Что вы здесь делаете? Боюсь, это место не для вас.

— Его попросили прийти, профессор Слизнорт, — сказала вошедшая вслед за остальными Сабрина. — Директриса лично попросила его привести, а также Ральфа и Зейна. Они должны подняться наверх.

— Наверх? — тяжело дыша, произнес Ральф. — Еще выше? Так мы не на вершине?

— Ах, мистер Дидл, — сказал Слизнорт, разглядывая Ральфа. — Боюсь, что так, но осталось немного. Это прямо над нами. Вы совершенно в этом уверены, мисс Хильдегард? Это неподходящее место для детей.

Джеймс подумал, что Слизнорт выглядит немного взволнованным из-за того, что ему, Ральфу и Зейну позволено пройти туда, куда самому Слизнорту нельзя.

— Вы были в комнате, когда директриса послала нас на поиски, профессор, — сказал Тед, вкладывая в свой голос чуть-чуть суровости.

— Ну, я был там, — подтвердил Слизнорт так, словно этот факт мало что доказывал.

— Пропусти их, Гораций, — сказал профессор Флитвик со скамьи у окна. — Если их позвали, значит, они приглашены. Едва ли здесь будет безопаснее, если этот дикарь победит.

Слизнорт посмотрел на Джеймса, а затем явным усилием воли его лицо смягчилось. Он повернулся к Ральфу и неуклюже хлопнул его по плечу.

— Представьте нас как следует, мистер Дидл.

Тед кивнул в сторону короткой каменной лесенки, выступающей из деревянного пола и идущей к люку в потолке. Джеймс, Ральф и Зейн приблизились к ней и медленно стали подниматься по изношенным ступеням. Люк был не заперт, Джеймс откинул его, и солнечный свет на мгновение ослепил мальчика, когда он выбрался наружу.

Комната была почти такой же формы и размера как и Пещера, почти целиком сделанная из камня, за исключением деревянного пола в центре, в котором и открывался люк. Вокруг были расположены мраморные колонны, но крыши не было. Солнечный свет сиял на белом мраморе и камне террасы. Мерлин сидел всего в нескольких футах впереди, лицом к трем мальчикам, когда они шагнули в мягкий ветер и теплый солнечный свет. Его лицо было окаменевшим, неподвижным, только его глаза повернулись, чтобы взглянуть на них.

— Мистер Поттер, — раздался голос директрисы в тишине, — мистер Уолкер и мистер Дидл. Спасибо, что присоединились к нам. Пожалуйста, располагайтесь слева от меня, мы вскоре перейдем к вашей истории.

Джеймс повернулся, пока Зейн закрывал люк и увидел МакГонагалл, сидящую позади них, напротив Мерлина. Она была одета в огненно-красную мантию, выглядя в ней гораздо серьезней и представительней, чем Джеймс привык ее видеть. Также она выглядела моложе и опаснее, словно какая-нибудь деспотичная королева. Кресла, на которых они с Мерлином сидели, вырастали прямо из камня, оба смотрели друг на друга через деревянный пол в центре. Слева от МакГонагалл по краю терассы находилось еще четыре высеченных, но не столь впечатляющих кресла. На них расположились Невилл Долгопупс, профессор Франклин и Гарри Поттер.

— Папа! — выдохнул Джеймс, и улыбка облегчения и радости расплылась по его лицу. Он бросился вверх по ступеням к отцу.

— Джеймс, — тихо сказал Гарри, лицо его было мрачным. — Мне сказали, что ты пропал. Ты заставил нас поволноваться. Я бы сам пошел за вами троими, если бы известие о том, что вы нашлись, не пришло в тот самый момент, когда я приехал.

— Как вы узнали об этом? — спросил Ральф, морща лоб.

Гарри выдавил кривую улыбку и продемонстрировал резиновую уточку Уизли. На ее дне почерком Теда было нацарапано: «Нашли их! Скоро будем!»

— Это Петры Моргенштерн, но она сказала, идея принадлежит вашей троице. Очень удобно.

— Прости, я взял карту и твою мантию, пап, — быстро сказал Джеймс. — Я знаю, я не должен был. Я действительно устроил неразбериху. Мерлин вернулся, и это моя вина.

Гарри перевел взгляд на кресла, стоящие в центре.

— Не будь столь строг к себе, мой мальчик. У нас будет много времени, чтобы обсудить все это позже, а сейчас думаю, у нас другие причины, чтобы собраться здесь.

Джеймс повернулся обратно к директрисе и Мерлину. Он почти забыл о них от восторга и облегчения при виде отца.

— Конечно, прости.

Трое мальчиков встали вдоль террасы рядом с Гарри, Невиллом и Франклином. Джеймс только сейчас заметил, что на другой стороне террасы собралось удивительное множество птиц и животных, пристально глядящих на Мерлина. Там были совы, голуби, вороны и даже несколько соколов. Все они расположились на перилах, на четырех креслах и на верхних ярусах террасы. Среди них неуместными казались домашние животные, которых разглядел Джеймс. Они так же глядели на бородатого мужчину. Лягушки и крысы тихо теснились среди птиц. Даже кот Зейна, Пальчик, был там, сидел впереди, и его черно-белый нос, слегка подергивался.

— Продолжайте, профессор Долгопупс… — сказала МакГонагалл, она по-прежнему не сводила взгляда с огромной неподвижной фигуры Мерлина.

Невилл дернулся и встал.

— Я просто хочу выразить свои возражения по поводу ваших переговоров с этим… этим незваным гостем, который ворвался в школу с неизвестно какой гнусной целью на уме, и говорит на языке, который мы, ваши давние партнеры и друзья, не можем понять. Кроме того, ваш удивительный наряд, я должен заметить… ну, уверен, вы понимаете… как это выглядит для нас.

— Простите меня, мистер Долгопупс и все остальные, — сказала МакГонагалл, наконец, отводя взгляд от Мерлина и глядя на тех, кто собрался справа от нее. — Я чуть не забыла сама. Этот джентльмен пришел из времени формальностей и ритуалов. Я приму его, как он и ожидает, в церемониальной мантии, соответствующей моей должности. Боюсь, что, когда он впервые встретил нас, он решил, что все мы, включая меня и персонал школы, это крестьяне, которые каким-то образом захватили замок. В его времена для знатного пендрагона было крайне неприлично носить какие-то бесцветные мешки, за которые он принял наши мантии. Что до языка…

— Я могу говорить на языке ваших слуг, если вы пожелаете, госпожа пендрагон, — прервал Мерлин своим низким, звучным голосом. — Однако, почему вы разговариваете с ними, как с равными, когда их стоит наказать за такую наглость, я не могу понять.

МакГонагалл вздохнула и закрыла глаза. Джеймс догадался, что подобное недопонимание длится уже некоторое время.

— Это мои коллеги, а не мои слуги, сэр. Это другое время, как я вынуждена вам постоянно напоминать. Я не пендрагон королевства. Я пендрагон лишь крошечного кусочка земли, который вы полностью можете обозреть с этой башни. Но, да, пожалуйста говорите так, чтобы все вас понимали.

— Как пожелаете, мадам, — ответил Мерлин. — Я полагаю, теперь ваш совет полностью в сборе?

— Это так. Джеймс Поттер, Ральф Дидл, Зейн Уолкер, — сказала директриса, поворачиваясь по очереди к каждому из мальчиков, — этот человек утверждает, что является Мерлином Амброзиусом, вернувшимся в мир людей сквозь время из небытия благодаря совместным усилиям его призрачного ученика и еще пятерых человек. Что вы можете сказать по этому поводу?

Джеймс ответил настолько четко и честно, насколько мог, как получилось так, что три реликвии Мерлина оказались вместе на острове Пещерных Врат. Он был осторожен, рассказывая, к своему стыду, как профессор Джексон пытался защитить мантию и уберечь ее от попадания в пещеру, сорвать план Делакруа, но Джеймс невольно помешал его намерениям.

— Это была моя ошибка, — печально пояснил он. — Ральф и Зейн только помогали мне, потому что я рассказал им обо всем. Я хотел… — он умолк и сглотнул. — Я хотел спасти положение, я думаю. Но я все разрушил. Простите.

Лицо МакГонагалл было спокойным, но непроницаемым, когда Джеймс закончил. Он повесил голову, но секунду спустя почувствовал отцовскую ладонь на своем плече, теплую и тяжелую. Он вздохнул.

Мерлин окинул взглядом собравшихся, затем медленно вздохнул:

— Вижу, план Астрамаддукса нарушил намерения многих, хороших и плохих. Однако, я предполагаю, что после свидетельства этого мальчика больше нет сомнений в моей личности. Позвольте мне повторить, тем не менее, что я, по-видимому, стал предметом весьма мерзкой кампании, оболгавшей меня и опорочившей мою репутацию. Похоже, сейчас бытует мнение, что в свое время я был своенравной и бесчестной личностью, человеком сомнительных связей и бесконечного лукавства. Это не более правдиво, чем перечень добродетелей, приписанных этому злодею Волан-де Морту, которого вы описали мне. От меня не больше зла, чем от сильного ветра. Я убивал лишь тогда, когда не было надежды на раскаяние или исправление. Я собирал дань только с тех, кто заслужил эту плату, и даже тогда треть моих сборов шла бедным и церкви. Я не ужас, к которому обращаются презренные существа, которого вы беспричинно зовете «злом», чье зло — всего лишь жалкая свечка на фоне факелов беззакония, которые я наблюдал в свое время.

— Я не сомневаюсь, что вы верите в это, — заявила МакГонагалл, — но уверена, вы в курсе того, что легенды о самом могущественном в мире волшебнике с темным сердцем появились еще до того, как вы покинули свое время, когда вы еще ходили по земле. Многие жили в страхе перед вами.

— Только те, чьи злоба или невежество привели их к этой ошибке, — проворчал Мерлин. — И даже в этом случае я бы скорее подошел к ним с розгой, чем с мечом.

— Может быть и так, Мерлин, но вы и сами знаете, что вы пробовали себя в искусствах, которые, хоть и были технически дозволены в ваше время, не особо дозволены сейчас. Вы подвергли себя магическим силам, которые отделили вас от всего человечества, силам, к которым, на самом деле, большинство людей не могут прикоснуться и остаться при этом в здравом уме. Вы изменились под воздействием этих сил. Возможно, они даже извратили вас. Даже вы, должно быть, сомневались в ваших собственных суждениях в те времена. Сомнительная мораль Мерлина Амброзиуса была хорошо известна, как и его высокомерное отношение к жизни неволшебников. Вас вполне обоснованно подозревали в том, что вы можете встать на сторону тех, кто желал уничтожить и поработить мир маглов. Я не могу говорить за ваше время, но в нашем — все, кто хочет войны с миром маглов — это наши заклятые враги. Ваша лояльность должна быть доказана, прежде, чем мы позволим вам покинуть этот замок.

— Вы смеете оспаривать мое великодушие? — спросил Мерлин, и голос его был ровным и спокойным. — И предполагать, что я не сумею просто стереть всех вас с земли одним взмахом руки, если захочу?

— Я смею и то, и другое не без оснований, — твердо сказала МакГонагалл. — Ваши мотивы были сомнительны в ваше время, на этом сходятся даже лучшие историки. Вы остаетесь таким и в наше время. А что касается вашей силы, хотя она и кажется грозной, но еще в ваше время источник, из которого вы черпали свои силы, начал иссякать, поскольку земля была укрощена. Не притворяйтесь, что это не было важнейшей причиной для вас уйти из того времени. Вы надеялись вернуться во времена, когда источник земли восстановится, когда ваша сила снова станет безграничной и полной. Но это не то время. Источник еще больше истощился. Ваша сила, возможно, по-прежнему велика, и вы все еще можете победить всех в этой комнате, но это не значит, что вас нельзя остановить иными средствами. В наше время следует осторожнее выбирать союзников, Мерлин.

Лицо Мерлина оставалось неподвижным как камень, когда он взглянул на директрису.

— Я действительно вернулся в темные времена, если пендрагон считает, что простая угроза смерти может поколебать намерения благородного волшебника. Но я вижу, что вы честны в ваших речах, даже если ваши методы такими не являются. Я никогда не клялся в верности кому-либо, чье сердце было направлено против неволшебников. Я действовал, чтобы сохранить баланс между магическим миром и миром маглов, чтобы ни одна из чаш не перевешивала другую, хотя никто и не догадывался о моих истинных мотивах. Я служил всем, но всегда с этой целью в душе. Справедливость — это миф, распространенный среди павшего человечества, но равноправие в битве может быть сохранено, даже если это лишь слабый призрак истинной справедливости.

— Вы хорошо говорите, Мерлин, — сказала директриса, — но вы не обозначили четко ваши намерения. Вы здесь, чтобы сотрудничать с нами или чтобы уничтожить нас?

Впервые на лице Мерлина отразились эмоции. Он закрыл глаза и сжал губы. Его борода лоснилась от чего-то, что Джеймс предположил, было каким-то маслом. Изредка запах его, резкий и пряный, разносился ветром по вершине башни.

— Астрамаддукс заслужил судьбу, которую я предназначил ему, и, пожалуй, даже во сто крат хуже за то, что вернул меня в это время, — он снова открыл глаза и оглядел собравшихся. — Я подхожу к замку, самому роскошному строению, какое я когда-либо видел, наполненному сверкающими лучами солнечного света, но не нахожу ни охраны, ни передового отряда, ни даже слуги, чтобы он наполнил мне ванну или поприветствовал согласно регламенту. Вы встречаете меня без признания моего статуса, без воздаяния хвалы мне, в одежде, более подходящей шутам и пастухам, хотя столы ваши ломятся от явств, а посуда круглая и гладкая, как планеты. Самой госпоже пендрагон не выказывают должного почтения и не преклоняются перед ней, но одевается она, как и ее слуги в бесформенные мешки. А затем, ко всему прочему, моя честь и лояльность подвергаются сомнению, в то время как мне самому приходится сдерживаться, чтобы не потребовать положенную мне дань уважения, поскольку я нахожусь в чужом времени. Воистину, моя миссия превратилась в пыль. Ни один век не будет готов принять меня.

— Возможно, Астрамаддукс и действовал из личной корысти, — согласилась МакГонагалл, слегка наклонившись вперед, — но то, что вы вернулись именно в это время, не может быть ошибкой, Мерлин. Некоторые считали, что вы возглавите восстание против мира маглов, но если вы говорили правду, то вас могло привести сюда само провидение, и вы сможете помочь нам предотвратить трагедию. Даже сейчас, силы хаоса пустили в ход события, которые приведут нас к концу. В этот самый момент среди нас находится человек, магл. Его привели сюда сторонники хаоса, и он сумел преодолеть наши сильнейшие защитные заклинания с помощью некоего средства, которое маглы называют «технологией». У него есть доступ к орудию, называемому «пресса», с помощью которого он может раскрыть тайны магического мира всему человечеству. Только благодаря сохранности этого секрета на протяжении последнего тысячелетия сохранялся баланс сил. Если этот человек и его тайные сообщники преуспеют, они будут злоупотреблять воссоединением магического мира и мира маглов. Они будут основывать новые организации, стремиться к власти и, в конечном итоге, развяжут войну. Вы, более, чем кто-либо, знаете, что бывает в таких случаях. Вы должны помочь нам. Те, кто устраивает этот хаос, ожидают вашей помощи. Пусть же они пожинают то, что хотели посеять в мире, Мерлин. Будьте на нашей стороне.

Мерлин сидел совершенно неподвижно почти минуту, его борода поблескивала на солнце. Животные немного беспокоились, водили носами, ерошили перья. Наконец, Мерлин встал, и это выглядело так, словно гора поднялась со своего основания. Он двигался медленно, с массивной грацией, пока полностью не выпрямился, его посох стоял рядом с ним, его проницательные голубые глаза обратились к директрисе.

— Вы правы, мадам, — сказал Мерлин, его голос был ровным и не вызывающим сомнений. — Таково было мое эгоистичное желание: покинуть мой век только ради того, чтобы найти время, где моя сила восстановится в полной мере. Высокомерие было моим пороком, и оно погубило меня. Вернувшись сейчас, я нашел свою силу еще более ущербной, чем прежде. Я прошу у вас прощения как человек чести, но я не могу и не хочу браться за дело, о котором вы мне рассказали. Это больше не мой мир. Возможно, вы одержите победу и без меня. Возможно, нет. Я не вижу иного будущего в этом времени, помимо того, что солнце взойдет завтра и будет путешествовать по небесам так же, как это было тысячу лет, пока я отсутствовал. Будет ли оно освещать войну или мир, правду или ложь, не знаю, знаю лишь, что оно будет освещать мир, который мне незнаком, и который не знает меня. А теперь я покину вас, мадам. Желаю всем вам удачи.

Мерлин поднял руку с посохом. Как одна, птицы на перилах и скамьях сорвались со своих насестов. Сотни крыльев, бьющих по воздуху, были подобны грому. Когда птицы разлетелись в разные стороны, освободив площадку на вершине башни, не осталось никаких признаков Мерлина.

Джеймс пристально смотрел на то место, где только что стоял великий волшебник. Все закончилось. Ничего не осталось. Гарри повернул Джеймса к себе и обнял его.

— Все в порядке, сынок, — сказал он. Но Джеймс не верил, что все в порядке, хотя и был рад услышать эти слова. Он обнял отца в ответ.

— Интересно, он и вправду ушел навсегда? — вслух подумал Невилл.

— Я не сомневаюсь в том, что он хочет, чтобы мы поверили в это, — ответила директриса, вставая с кресла на вершине башни. — Но на самом-то деле, ему ведь некуда идти. Его слуга, Астрамаддукс, по-видимому был отправлен в загробный мир, значит у Мерлина больше нет ученика в этом мире, который мог бы организовать его повторное возвращение, если он опять захочет уйти за границы времени. Я боюсь, Мерлин по-прежнему среди нас, хорошо это или плохо. Мистер Поттер, можем ли мы проследить его путь?

Гарри задумался на мгновение.

— Трудно, но не невозможно. Скорее всего он вернется под защиту леса, где его способности сильнее. Без сомнений, ему известно множество способов выживания и укрытия, но волшебник такого уровня всегда оставляет заметный магический след. Я уверен, мы могли бы обнаружить его, будь у нас команда мракоборцев и достаточно времени. Вопрос в том, что нам делать с ним, когда его найдем?

— Мы должны выяснить его намерения, — мрачно сказал Франклин, медленно подходя к креслу, на котором сидел Мерлин. — Мерлин — это странное и загадочное существо. Несмотря на его слова, я чувствую, что он сам не уверен в своих предпочтениях. В его время все было проще. Вы тоже это почувствовали? Он не уверен в этом времени. Он не знает, кому можно доверять, и чьи цели наиболее совпадают с его собственными. Это усугубляется тем, что, как вы верно отметили, директриса, мораль Мерлина в лучшем случае неоднозначна. Он отступил сейчас, чтобы разобраться в себе и изучить разногласия этого времени.

— Вы правда в это верите, профессор? — спросил Гарри.

Франклин извлек то же самое медное устройство, с помощью которого осматривал сломанную руку Джеймса тогда, на стадионе. Некоторое время он рассматривал сквозь него стул, на котором ранее восседал Мерлин. Затем медленно кивнул.

— Верю. Мерлин признал, что гордыня является самой большой его слабостью. Он ни за что не позволил бы нам увидеть его неуверенность. Однако, здесь нет ни малейшего сомнения. Он не знает, на чью сторону встать в этом времени, поскольку не знает, к чему стремится его сердце, но осознал он это только сейчас.

— Сомнения не будут длиться вечно, — сказал Невилл, направляясь в сторону лестницы. — Мы не можем позволить себе сидеть сложа руки и ждать, пока он определится, к какой из сторон примкнуть. Может, его сила и уменьшилась, но, готов поспорить, с ним по-прежнему не сравнится ни один из живущих волшебников на данный момент. Мы можем предположить, что он у наших врагов, пока не решит быть нашим союзником.

Гарри покачал головой.

— Я согласен, что сейчас он, возможно, пребывает в неуверенности, но я не думаю, что он злой. Или по меньшей мере, его зло не намеренное.

— Что вы хотите сказать? — встрял Зейн. — Разве самые злые волшебники не искали его возвращения в течение последней тысячи лет?

— Не только злые волшебники, — многозначительно сказала МакГонагалл.

— Это правда, — подтвердил Гарри. — Только те, кто запутались или же сбились с пути, полагая, что их цели, так или иначе, благие. Те, кто не сомневался в порочности своей души, кто не отрицал свои злодеяния и гордились ими, никогда не искали Мерлина. По крайней мере, насколько нам известно.

— Давайте уже вернемся в школу, — сказала МакГонагалл со вздохом. — День только начался, а у нас уже больше забот, чем мы можем справиться. Кроме того, я мечтаю избавиться от этой невыносимой одежды как можно скорее.

Франклин открыл люк, и вся группа двинулась вниз по лестнице. Животные, ранее собравшиеся на вершине башни, теперь бежали и прыгали возле их ног. Слизнорт и остальные преподаватели, собравшиеся внизу, приветствовали их с обеспокоенными выражениями лиц и шквалом вопросов. Джеймс проигнорировал их и последовал за отцом вниз по спиральной лестнице.

— Как ты добрался сюда так быстро, пап? — спросил он. — Мерлин ведь появился здесь в полночь. Как МакГонагалл сумела связаться с тобой так скоро?

— Джеймс, меня привела сюда вовсе не директриса, — ответил Гарри, обернувшись через плечо, — а твое письмо. Нобби доставил его мне этим утром, и, прочитав его, я тут же отправился в путь. Директриса была также поражена этим, как и все остальные, когда я объявился в камине ее кабинета.

— Но Сакарина сказала, что ты занят на особом задании, и тебя нельзя беспокоить!

Гарри от души рассмеялся.

— Именно эта деталь твоего письма подтвердила, что мне необходимо было попасть сюда как можно скорее, Джеймс. На этой неделе я не занимался ничем, кроме бумажной работы. Если же Сакарина сказала, что я в командировке, то это только потому, что она хотела быть абсолютно уверена, что меня здесь не будет.

— Ага, — кивнул Джеймс. — Портрет Снейпа говорил мне, что Сакарина и Рекрент не относятся к хорошим ребятам. Оба они связаны с Прогрессивным Элементом.

Гарри остановился на лестнице, обернувшись к Джеймсу, Ральфу и Зейну.

— Будьте осторожнее, выбирая, кому говорить об этом, — сказал он, понизив голос. — В наши дни Министерство кишмя кишит людьми, подобными Рекренту и Сакарине, для большинства из них это просто способ покрасоваться и отдать дань моде. Гермиона делает все возможное, чтобы бороться с пропагандой и найти зачинщиков, но это действительно непросто. Рекрент — всего лишь инструмент, но Сакарина и в самом деле опасна. Не удивлюсь, если именно ей пришла в голову мысль возродить Мерлина.

— Что? — выдохнул Джеймс, тоже понизив голос, как и его отец. — Это невозможно! Прошлой ночью в пещере была мадам Делакруа!

— Верно, Сакарины здесь вечером даже еще не было, — добавил Зейн.

Выражение лица Гарри было серьезным.

— Сакарина — не такой человек, который будет пачкать свои руки настоящей работой. Для этого ей нужна была Делакруа, а сама Делакруа не смогла бы украсть трон Мерлина из Министерства без помощи Сакарины. Рекрент и Сакарина прибыли сюда только как «эксперты по отношениям между волшебниками и маглами», чтобы разобраться с этим Прескоттом. Но таких специалистов не существует. Они собирались предъявить самого Мерлина в качестве такого «эксперта».

— Так они никогда и не собирались помешать Прескотту раскрыть тайны магического мира магловской прессе! — воскликнул Ральф, лицо его побелело от возмущения. — Предполагалось, что Сакарина и Мерлин будут сотрудничать, чтобы Прескотт получил свою историю, так?

Гарри кивнул.

— Я так думаю. Это все не просто совпадение. Это именно то, на что люди вроде Сакарины всегда надеялись. Воссоединение мира магии и мира маглов очень важно для их финального плана всеобщей войны.

— Но Мерлин не принял ничью сторону, в конце концов, — сказал Джеймс. — Значит, их план рухнул?

— Не знаю, — вздохнул Гарри. — События уже развиваются, и их будет очень трудно остановить сейчас. Сакарина, возможно, больше не нуждается в Мерлине для осуществления этой части своего плана.

— Так как вы планируете остановить Прескотта? — спросил Зейн.

— Остановить его? Меня вообще здесь не должно быть, помнишь? Сакарина за это отвечает.

— Но она же враг! — воскликнул Джеймс. — Ты не можешь просто позволить ей вершить свои дела!

— Мы не позволим ей этого, Джеймс, — сказал Гарри, опуская руку на плечо Джеймс, но голос его был тверд, — но мы должны быть очень осторожны. Сакарина имеет немалое влияние в Министерстве. Я не могу напрямую бросить ей вызов. Она надеется, что я сделаю что-то импульсивное, что-то, что можно будет использовать против меня. Она хочет, чтобы Департамент Мракоборцев полностью закрыли. Недопущение подобной ситуации крайне важно для всех нас. Даже важнее, чем сохранность магического мира в секрете.

— Значит Сакарина и Делакруа победили? — спросил Джеймс, глядя отцу в глаза.

— Сейчас, возможно, но не теряйте надежду. У Невилла, директрисы и меня еще припрятано несколько тузов в рукавах. Мы переживем этот день независимо от того, что случится с Прескоттом. Остается лишь один вопрос, кто впустил сюда Прескотта?

— Ну, это могла быть Сакарина? — предположил Зейн.

— Нет, не могла быть, — вздохнул Джеймс. — Она также связана обетом секретности, как и любая другая ведьма или колдун. Если бы она попыталась что-то рассказать Прескотту, даже в письме, обет остановил бы ее так или иначе. Кроме того, она не знает ничего о том, как работает игровая приставка или как ей воспользоваться, чтобы провести кого-нибудь в Хогвартс.

Голоса и шаги над ними эхом отдавались на спиральной лестнице. Директриса и преподаватели спускались вслед за ними. Гарри жестом указал мальчикам следовать за ним остаток пути.

— Вот это действительно сбивает меня с толку, — сказал Гарри, тяжело спускаясь вниз по лестнице. — Каждая ведьма и волшебник связаны обетом секретности. У каждого родителя-магла есть свой договор о неразглашении. Это означает, что никто из тех, кто знает о магическом мире, не способен раскрыть секрет. Но тем не менее кто-то сумел это сделать, и я должен его найти.

К тому времени, когда они достигли последнего витка лестницы, директриса, Невилл и остальные преподаватели нагнали их. МакГонагалл обратилась к студентам, ждущим внизу.

— Леди и джентльмены, как вы видите, мы все вернулись к вам целыми и невредимыми, — она остановилась и оглядела собравшихся внизу. — Для того, чтобы развеять слухи и успокоить страхи, я намерена быть вполне откровенной и расскажу о том, что произошло здесь сегодня. В течение последних двух дней в этих стенах появились двое человек, весьма необычными способами. Первый из них по-прежнему здесь. Его имя Мартин Прескотт и он — магл. Его намерения весьма сомнительны, но я могу заверить вас, что мы, ваши преподаватели, готовы к…

— Спасибо, Минерва, — прервал ее высокий, звонкий голос. — Но я, на самом деле, уже изложила вкратце ученикам события сегодняшнего дня. Тем не менее, я ценю твою скрупулезность. Присоединишься к нам?

Сакарина и Рекрент вышли из толпы студентов и подошли к лестнице. Улыбка Сакарины была широка и сияла в пыльном свете башни. МакГонагалл пристально смотрела на нее долгое время, а затем снова повернулась к ученикам.

— В таком случае, я полагаю, у всех вас есть уроки. Ваши преподаватели любезно проводят вас в классы. Давайте используем с умом остаток дня!

— Ты действительно думаешь, что сегодня есть необходимость в уроках, Минерва? — сказала Сакарина, когда директриса и остальные спустились по оставшимся ступеням. — Ведь сегодня не совсем обычный день.

— Не совсем обычные дни — лучшие дни для занятий, мисс Сакарина, — ответила МакГонагалл, проходя мимо женщины. — Это напоминает всем, для чего мы здесь в первую очередь собрались. Прошу извинить меня.

— Гарри, — сказал Рекрент, улыбаясь даже слишком воодушевленно. — Признаю, Бренда и я не ожидали увидеть тебя здесь сегодня. Семейные обстоятельства? — он повернулся с улыбкой к Джеймсу, а затем перевел взгляд на Ральфа и Зейна.

Гарри натянуто улыбнулся.

— Я так же удивлен, увидев здесь вас двоих. Я не видел никаких документов о повторной встрече с делегацией Альма Алерон, а я очень много занимался бумажной работой в последнее время, как вы знаете.

Сакарина взяла Гарри за руку, и он позволил ей вывести себя из башни вслед за оставшимися студентами.

— Это было очень неожиданно, — сказала она доверительным тоном. — Ужасная ситуация. Уверена, Минерва рассказала тебе обо всем? Мартин Прескотт, репортер-магл, прямо здесь, на территории школы. Однако, Министерство считает, что это было неизбежно, в конце концов.

— Правда? — сказал Гарри, останавливаясь возле двери и поворачиваясь лицом к Сакарине. — Значит, Локвациус Кнапп знает об этом?

— Министр знает общую картину событий, — заметил Рекрент. — Мы не утруждали его частностями как таковыми.

— Так фактически он не знает, что вы здесь? — сказал Гарри, позволив себе тонкую улыбку.

— Гарри, — гладко сказала Сакарина, — факт в том, что подобное развитие событий полностью в компетенции Департамента Международных Дел. Ты ведь не требуешь подписи министра на каждый шаг Департамента Мракоборцев. И нам не требуется его разрешение для исполнения наших повседневных обязанностей. Ты намерен остаться на весь день?

— Думаю, да, Бренда, — спокойно ответил Гарри. — Мне любопытно взглянуть, каким образом Департамент Международных Дел будет исполнять свои повседневные обязанности в подобной ситуации. К тому же, ты наверняка согласишься, что посторонний беспристрастный свидетель может быть полезен в случае… расследования?

— Дело твое, Поттер, — сказала Сакарина, ее улыбка захлопнулась, как шкатулка с драгоценностями. — Все закончится к четырем часам сегодня. Прибудет команда Прескотта, и они получат свою экскурсию. Вряд ли существует способ предотвратить это, учитывая весьма изобретательный способ подстраховки Прескотта. Можешь сопровождать нас, но, пожалуйста, не вмешивайся. Это не пойдет тебе на пользу. Хотя я уверена, мне нет необходимости тебе это говорить, не так ли?

— Как вам спалось у парадного входа? — небрежно сказал Зейн, когда Сакарина отвернулась. Она остановилась, а затем очень медленно повернулась назад к Зейну.

— Что вы имеете в виду, молодой человек? — спросила она. Гарри посмотрел на Зейна со смесью удивления и веселья.

Зейн продолжил:

— Вы двое собирались встретить Мерлина, когда он грандиозно появился здесь прошлой ночью, но он, очевидно, искал более крупную рыбу, чем вы, верно? Он лишь глянул на вас своим волшебным оком, и вы упали замертво на месте. Да, ладно, это, должно быть, очень обидно.

Улыбка Сакарины понемногу возвращалась на ее лицо, как видно, это было ее стандартное выражение лица, когда ее мозг напряженно работал над чем-то. Глаза женщины снова обратились к Гарри.

— Просто не представляю, чем вы заполнили головы этих бедных детей, Поттер, но на самом деле не годится служащим Министерства рассказывать подобные истории. Мерлин и тому подобные вещи!

Она с сомнением покачала головой, развернулась и направилась через арку с Рекрентом, нервно следующим за ней.

— Ты умеешь находить подход к людям, Зейн, — сказал Гарри, улыбаясь, и взъерошил мальчику волосы.

— Мой отец называет это даром, — согласился Зейн. — А мама говорит, что это проклятие. Кто знает?

— Похоже на то, что Сакарина была больше растеряна, чем зла, — предположил Ральф, когда они прошли через арку, покидая Старую башню.

— Может быть, — ответил Гарри. — Может быть, все, кого Мерлин усыпил, совершенно о нем забыли. Поэтому она может не помнить о его визите прошлой ночью.

— То есть Сакарина по-прежнему ждет, что он появится, когда она поведет Прескотта и его команду на экскурсию?

— Возможно. Хотя она особо не расстроится, если Мерлин не появится. По ее мнению, он сейчас на полпути в Запретном лесу, общается с древесными духами, теперь, когда они пробудились от тысячелетнего сна.

Джеймс резко остановился посреди коридора. Сделав пару шагов, Гарри тоже остановился и, повернувшись, посмотрел на сына. Лицо Джеймса было удивленным и задумчивым. Наконец, он моргнул и взглянул на своего отца.

— Я должен попасть в Запретный лес, — сказал он. — Еще не поздно. Пап, ты пойдешь со мной? Зейн, Ральф и вы тоже?

Гарри не стал задавать своему сыну никаких вопросов. Он несколько секунд изучал его лицо, а потом перевел взгляд на Зейна и Ральфа.

— А вы двое что об этом думаете? Хотите прогулять уроки?

Джеймс целеустремленно шагал через лес, немного опережая Гарри, Зейна и Ральфа. Он продирался через небольшие деревья на опушке леса, направляясь вглубь, туда, где деревья были огромными и древними, а солнце с трудом пробивалось сквозь густую листву. В течение нескольких минут все четверо шли молча, а затем Джеймс, наконец, остановился. Он окинул взглядом место, посмотрел на шуршащие листья и мягко поскрипывающие ветви. Не было никаких других звуков. Гарри, Зейн и Ральф стояли в двадцати шагах от него, молча наблюдая. Джеймс закрыл глаза на секунду, подумал, а затем распахнул их и заговорил.

— Я знаю, многие из вас еще не проснулись, — начал он, вглядываясь в смутные очертания верхушек деревьев, — и знаю, что некоторые из вас, кто пробудился, не на нашей стороне. Но те, кто меня услышат, я надеюсь, вы поможете. Мерлин где-то здесь. Он может быть далеко-далеко отсюда сейчас, но даже если так, думаю, вы знаете, где он. Он говорит с вами, и я бьюсь об заклад, вы тоже говорите с ним. Я знаю, древесные духи могут говорить, потому что уже встречал одного из вас. У меня есть послание для Мерлина.

Джеймс остановился и сделал еще один глубокий вдох, не совсем уверенный в том, что хотел сказать. Ему просто пришло в голову, что он должен попытаться. Делакруа использовала его, чтобы вернуть Мерлина в мир, несмотря на все усилия тех, кто хотел это остановить. Осознание того, что им манипулировали, ужасало его. Все это время он верил, что он поступает хорошо, спасает мир от зла, идет по стопам своего героического отца. А его лучшие намерения обернулись против него, против всего мира, который он надеялся защитить. Он попытался сделать это в одиночку, как его отец, но он провалился. Он помог злу. И теперь зло ожидало, что он сдастся. Однако, Джеймс не собирался сдаваться. Возможно, теперь ему удастся помочь другим путем. Конечно, шансов было мало, дело было совершенно безнадежным, но он должен был попытаться. Возможно, это был его путь, в конце концов.

— Мерлин, — неуверенно начал Джеймс, — вы сказали, что Астрамаддукс сделал ошибку, приведя вас в это время. Вы сказали, что он сделал это из личных мотивов, он просто хотел избавиться от своего долга перед вами. Но директриса МакГонагалл думает, что вы ошибаетесь. Она думает, что вы вернулись как раз вовремя, потому что наш мир нуждается в вашей помощи, чтобы остановить войну, способную уничтожить всех нас. Ну… Я знаю, я всего лишь ребенок, но я думаю, вы оба ошибаетесь.

Джеймс оглянулся на отца. Гарри слегка пожал плечами и кивнул.

— Я слышал все, что вы говорили, и что говорили другие после вашего ухода, и я думаю, что вы оказались в этом времени потому, что вам нужно кое-что. Вы ведь не знаете точно, поступали вы правильно или нет в прошлом. Вы не уверены, управляли ли вы сами своими силами, или они управляли вами. По-моему, правда в том, что не столько этот мир нуждается в вас сейчас, сколько вы нуждаетесь в мире тоже. Это ваш шанс, возможно, ваш последний шанс, доказать, что вы добрый волшебник несмотря ни на что. Люди веками гадали, добрый вы или злой, но кого волнует, о чем болтают люди? Если вы знаете в глубине души, что вы поступали правильно, то не важно, что говорят другие. Я говорю это не потому, что я понял это сам, но я хотя бы пытаюсь это уяснить. Не имеет значения, в каком вы времени, Мерлин. Кто бы не привел вас сюда, чтобы спасти мир, но… я думаю, вы здесь также, чтобы спасти себя самого.

Джеймс закончил и вздохнул. Он всмотрелся ввысь, откинув голову назад и прищурившись, словно ища какой-то знак среди деревьев, что его сообщение услышали, и оно будет доставлено. Листья по-прежнему качались и шуршали на ветру. Ветви — тихо скрипели сами собой. Спустя минуту Джеймс сунул руки в карманы и уныло поплелся обратно к отцу, Ральфу и Зейну.

Зейн хлопнул Джеймса по плечу, когда они собрались уходить.

— Это была самая дешевая попытка, которую я когда-либо слышал, — сказал он весело. — Но я думаю, ты был прав. Мне это понравилось, даже если оно никогда не достигнет ушей Мерлина.

— Ты сам до этого дошел? — спросил Ральф. Джеймс пожал плечами и скромно улыбнулся.

Гарри ничего не сказал, пока они шли, но он полуобнял Джеймса за плечи и шел так весь путь назад. Джеймс подумал, это значит, что его отец одобряет его, даже если сам он выбрал бы другой путь. И Джеймс понял с некоторым удовлетворением, что его отец одобряет его именно поэтому, потому что сам бы он выбрал другой путь. Джеймс улыбнулся и наслаждался этим моментом тихого откровения. Возможно, осознание этой истины, одной из тех истин, которую человек должен осознать самостоятельно, несмотря на всех людей, которые пытались научить этому простыми словами — стоит всего, что случилось с ним в последнее время. Он только надеялся, что это стоит всего, что еще случится с ним после.

Глава 19. Тайны раскрыты

Гарри встретился с Джеймсом, Зейном и Ральфом за очень поздним завтраком на кухне домовых эльфов под Большим Залом. Джеймс заметил, что эльф, раздувающий огромную печь, был тем самым сердитым эльфом, который ранее сказал троим мальчикам, что они на испытательном сроке. Тот бросил на них подозрительный взгляд, но ничего не сказал. Они столпились у крошечного столика возле не менее крошечного оконца и ели рыбу и тосты, запивая тыквенным соком и черным чаем. Наконец, Гарри предложил им сделать перерыв и привести себя в порядок — все трое до сих пор были одеты в ту же одежду, которая была на них вчера во время провальной операции по похищению метлы, и теперь были изрядно запачканные после ночи, проведенной в лесу. Джеймс к тому же устал до чертиков и решил, что ему крайне необходимо сейчас добраться до кровати и рухнуть в нее хоть на десять минут, что бы там не происходило со школой.

По пути в гриффиндорскую гостиную Джеймс решил сделать крюк и заглянуть в больничное крыло, чтобы забрать свой рюкзак. Филия Гойл и Мердок, естественно, уже не дежурили у дверей, но для Джеймса оказалось сюрпризом обнаружить там Хагрида, расположившегося на скамье и листающего толстый журнал под названием «Звери и дебри». Тот поднял взгляд и аккуратно закрыл журнал.

— Приятно вновь увидеть тебя, Джеймс, — тепло сказал он, пытаясь приглушить голос. — Слышал, ты вернулся целым и невредимым. Готов поспорить, уже видел своего отца?

— Да, я только что от него, — ответил Джеймс, заглядывая в слегка приоткрытые двери больничного крыла. — А ты что тут делаешь, Хагрид?

— Неужели непонятно? Я охраняю. Никто не войдет и не выйдет без разрешения директрисы. Он нуждается в отдыхе и, хм, исцелении после всего, что с ним произошло.

— Кто? — спросил Джеймс с внезапным интересом. Он еще внимательнее всмотрелся в щель между дверями. Одна из кроватей была занята, но Джеймс не мог разглядеть подробностей.

— Ну, конечно же, профессор Джексон! — ответил Хагрид, вставая и подходя к Джеймсу. Он заглянул поверх головы Джеймса одним из своих черных круглых глаз. — Разве ты не слышал? Он появился во дворе час с половиной назад и выглядел несколько потрепанным, — прошептал он. — Вызвал изрядный переполох среди студентов, когда они увидели его. Мы привели его сюда и меня сразу поставили охранять двери, пока мадам Курио его обихаживала.

Джеймс поднял взгляд на Хагрида.

— Он ранен?

— Этой было нашей первой мыслью, — ответил Хагрид, отступая немного назад. — Но мадам Курио сказала, что с ним все в порядке за исключением нескольких сломанных ребер, ожогов на руках, довольно неприятного синяка на черепушке и примерно миллиона порезов и царапин. Она говорит, что Джексон дрался на дуэли, и довольно долгой при том. Это случилось ночью, в лесу. Вот и все, что мы успели добиться от него до того, как он отключился.

— На дуэли? —повторил Джеймс, нахмурив брови. — Но ведь Делакруа сломала его палочку!

— Правда? — удивленно спросил Хагрид. — Но с чего бы ей заниматься такими вещами, а?

— Это с ней он сражался, Хагрид, — сказал Джеймс устало. — Он с ней… слушай, я объясню позже. Но я своими глазами видел, как она переломила его палочку надвое. И видел обломки. Он оставил их, уходя.

— Э-эх-м-м… — произнес Хагрид, снова возвращаясь на скамейку, которая застонала под его весом. — Он ведь американец, знаешь ли. У них привычка носить с собой не одну палочку. Это исходит еще со времен Дикого Запада, так вот. Они прячут палочки в рукавах и сапогах, маскируют их под трости и тому подобное. Все об этом знают, разве нет?

Джеймс снова заглянул в щель между дверями, но по-прежнему не мог ничего разглядеть, кроме распростертой фигуры на кровати.

— Мне жаль, профессор, — тихо произнес он, — но я все же надеюсь, вы задали ей королевскую трепку.

— В чем дело, Джеймс? — спросил Хагрид, поднимая глаза.

— Я только хотел забрать свой рюкзак, — быстро ответил Джеймс. — Я оставил его там прошлой ночью.

— Э-э. Мог бы ты зайти за ним позже? — настоятельно попросил Хагрид. — У меня распоряжение никого не впускать и не выпускать. Директриса думает, что тот, кто напал на Джексона, может прийти за ним. Не исключено, что это тот псих, возомнивший себя Мерлином.

— Это была Делакруа, Хагрид, но, конечно, я могу зайти и позже. Удачи.

Хагрид кивнул и снова открыл журнал у себя на коленях. Джеймс развернулся и пошел обратно.

Гостиная Гриффиндора была пуста. Огонь в камине прогорел до красных угольков, но снаружи было достаточно тепло, так что в нем не было нужды. Поднимаясь вверх по лестнице в спальню, Джеймс почувствовал порыв прохладного свежего воздуха. Должно быть, кто-то оставил окно открытым наверху. Он как раз размышлял, стоит ли его закрывать или нет, когда вошел в комнату и увидел Мерлина, удобно устроившегося на его кровати.

— А вот и мой маленький советник, наконец-то, — сказал Мерлин, выглядывая из-за учебника Джеймса по Техномантии.

Джеймс посмотрел на открытое окно рядом со своей кроватью, затем опять на Мерлина.

— Вы, — сказал он с сомнением. — Вы… — он неуверенно указал на окно.

— Влетел ли я через него? — спросил Мерлин, откладывая книгу в сторону чуть ли не с благоговением. — Вознесся сюда на крыльях моих небесных братьев? Ты так считаешь, Джеймс Поттер?

Джеймс закрыл рот, понимая, что это своего рода проверка. Он отбросил свои изначальные предположения в сторону и огляделся вокруг.

— Нет, — ответил он. — На самом деле, нет. Я думаю, вы просто открыли окно, потому что любите воздух.

— Мне нравятся запахи воздуха, особенно в это время года, — ответил великий волшебник, глядя в открытое окно. — Сама суть жизни и роста идет сейчас от земли и наполняет небо. Даже неволшебники чувствуют это. Они говорят: «Весной в воздухе витает любовь». Это довольно близко к истине, но это не любовь мужчины и женщины. Это любовь корня и почвы, листвы и солнечного света и, да, крыльев и воздуха.

— Но вы хотели, чтобы я поверил, что вы влетели через окно, не так ли? — сказал Джеймс, немного осмелев.

Мерлин слегка улыбнулся, изучая Джеймса.

— Девять десятых магии происходит в уме, Джеймс Поттер. Главная хитрость в том, чтобы знать, что зрители хотят увидеть, и обеспечить, чтобы они увидели это.

Джеймс подошел к другой кровати и сел на нее.

— Вы пришли поговорить об этом? Или вы здесь потому, что получили мое послание?

— Я успел узнать многое с тех пор, как мы встречались в последний раз, — ответил волшебник. — Я побывал тут и там, там и сям. Я побеседовал со многими старыми друзьями, заново познавал землю, и зверей, и небо. Я встретил очень странные вещи в лесу, предметы современного века, и узнал многое о мире этого времени. Я изучал тебя самого и твое окружение.

Джеймс медленно улыбнулся, внезапная мысль осенила его.

— Вы никогда не покидали нас! Вы исчезли с вершины башни, заставив нас думать, что вы улетели с птицами, но на самом деле вы никуда не ушли, верно? Вы просто стали невидимым!

— Ты обладаешь редким талантом заглядывать по ту сторону зеркала, Джеймс Поттер, — тихо произнес Мерлин с невозмутимым видом. — Но должен признаться, что слышал все, что твои преподаватели Франклин и Долгопупс, и пендрагон, и да, твой отец, говорили обо мне. Я был поражен и возмущен тем, что они обо мне думают. И все же я не раб гордыни. Я спросил себя, что если то, что они предполагают, правда? Тогда я покинул их и отправился к себе на родину. Я ходил повсюду. Я заглянул к себе в душу, в самую глубину, как предложил сделать Франклин. И я нашел тень истины в их словах. Тень…

Мерлин умолк на мгновение. Джеймс решил ничего не говорить, он просто смотрел на волшебника. Его лицо оставалось совершенно неподвижным, но глаза были где-то далеко отсюда. Спустя две минуты Мерлин снова заговорил.

— Но тени было бы недостаточно, чтобы вернуть меня обратно в трясину лицемерных и запутанных привязанностей, что несомненно приведет к линии фронта в этот невежественный век. Я был далеко, изучал, искал пространство и страны, и нетронутые земли, и уже погрузился в глубокий язык ветра и дождя, когда в песне деревьев появилась новая нота. Твое послание, Джеймс Поттер.

Джеймс был поражен увидеть, наконец, эмоции на огромном лице этого человека. Он смотрел на Джеймса открыто, его глаза вдруг увлажнились. Джеймс почувствовал стыд за такое искреннее выражение душевных мук этого человека. Он даже почувствовал себя немного виноватым за свои собственные слова, слова, которые, видимо, потрясли, пронзили тайное сердце большого человека. Затем, словно страдания никогда и не было, массивное лицо Мерлина снова окаменело. Это была не маскировка эмоций, понял Джеймс. Он просто наблюдал за эмоциями человека, чья культура была совершенно чуждой мальчику, и чье сердце было так близко к поверхности, что глубокие эмоции могли отразиться на лице без стыда и полностью, как облака, на мгновение закрывшие солнце.

— Поэтому, Джеймс Поттер, — сказал волшебник, медленно вставая, так что он, казалось, заполнял всю комнату. — Я вернулся. Я к твоим услугам. Моей душе это действительно нужно. Я узнал многое об этом мире во время моего сегодняшнего путешествия, и я немного полюбил его, но сейчас в нем присутствует зло, даже если оно маскируется под двуличием и этикетом. Возможно, победить это зло не столь важно, как разоблачить его респектабельный фасад.

Джеймс улыбнулся и вскочил, не совсем уверенный, что стоит делать — пожать Мерлину руку, обнять его или поклониться. Он остановился на том, что выбросил в воздух кулак и воскликнул:

— Да! Э… спасибо, Мерлин. Э… Мерлинус. Мистер Амброзиус?

Волшебник только улыбнулся на это, его льдисто-голубые глаза блеснули.

— Итак, — сказал Джеймс. — С чего мы начнем? Я имею в виду, у нас всего несколько часов до того, как Прескотт и его команда соберутся, чтобы снять фильм о школе и обо всем остальном. Я, наверно, должен все вам объяснить. Черт, это займет много времени.

— Я — Мерлин, Джеймс Поттер, — вздохнув, сказал волшебник. — Я уже узнал столько, сколько мне необходимо знать об этом мире и о том, как он работает. Ты будешь очень удивлен, полагаю, узнать, сколько всего деревья знают о твоей культуре. Мистер Прескотт — не твоя проблема. Нам просто нужно посоветоваться с союзниками, которые нам помогут.

— Хорошо, — сказал Джеймс, плюхаясь обратно на кровать. — Какие союзники нам нужны?

Глаза Мерлина сузились.

— Нам требуются герои умные и ловкие, не боящиеся нарушить правила, чтобы защитить высшую истину. Боевые навыки не важны. Что нам нужно сейчас, Джеймс Поттер, это жулики с честью.

Джеймс коротко кивнул.

— Я знаю таких. Жулики с честью. Понял.

— Тогда давай отправимся к ним, мой юный советник, — сказал Мерлин, улыбаясь немного пугающе. — Веди.

— Так вы думаете, мы победим? — спросил Джеймс, ведя Мерлина вниз, к проходу за портретом.

— Мистер Поттер, — беззаботно сказал Мерлин, выходя на лестничную площадку и упирая кулаки в бока, — вы выиграли в тот момент, когда я решил к вам присоединиться.

— Это говорит прославленная гордость Мерлина? — с сомнением спросил Джеймс.

— Как я уже говорил, — ответил Мерлин, следуя за Джеймсом большими, медленными шагами, — девять десятых магии происходит в голове. Оставшаяся десятая часть, мистер Поттер, чистое и неподдельное бахвальство. Прими это к сведению, и все у тебя прекрасно получится.

После яркого туманного утра день превратился в пасмурную безветренную погоду, не по сезону жаркую. Директриса МакГонагалл настояла на том, чтобы занятия продолжались даже во время экскурсии Мартина Дж.Прескотта и его команды, но несмотря на ее приказ десятки студентов собрались во дворе, чтобы взглянуть на прибытие репортерской команды маглов. Вблизи группы студентов стояли Джеймс и Гарри. Всего в нескольких шагах от них — Табита Корсика и ее друзья из Слизерина, они были возбуждены, их глаза блестели. На верхней ступени директриса МакГонагалл стояла в окружении Сакарины и Рекрента. Мартин Прескотт на нижней ступени взглянул на часы.

— Вы уверены, что они смогут добраться на автомобилях по описанному вами пути, мисс Сакарина? — спросил он, посмотрев наверх, где она стояла, и прищурился от солнечного света. —Это ведь транспорт на колесах, знаете ли. На колесах. Там ведь нет никаких зачарованных трясин и мостов с живущими под ними троллями или чего-то в этом роде?

Сакарина собралась было ответить, но тут тишину нарушил звук двигателей приближающихся автомобилей. Прескотт подпрыгнул и повернулся, вытягивая шею, чтобы разглядеть свою команду. Джеймс, стоящий вместе с отцом в переднем ряду толпы, подумал, что директриса отлично держится, учитывая обстоятельства. Ее губы только слегка сжались, когда огромные автомобили въехали во двор. Их было всего два, в которых Джеймс распознал внедорожники, которые Зейн называл «Ландроверы». Первый из них остановился вплотную возле ступеней лестницы. Все четыре дверцы распахнулись, и из них показалось несколько мужчин, щурящихся от солнечного света, в руках у них были плотно набитые кожаные сумки с множеством карманов. Прескотт прыгал между ними, называл их по именам, тыкал пальцем и давал указания.

— Я хочу, чтобы прожекторы и отражатели были слева от лестницы, под углом к дверям. Именно здесь я произнесу свой последний комментарий и возьму несколько интервью. Эдди, ты не прихватил стульев? Нет? Ну ладно, отлично, мы постоим. Съемка в сидячем положении может показаться слишком, знаешь, наигранной что ли. Мы ведь хотим поддерживать впечатление живого расследования. Винс, какие камеры ты прихватил с собой? Мне нужна тридцатипятимиллиметровая Хэндикэм для всего этого. Продублируй каждый кадр, понял? Потом отредактируем отснятый материал для создания впечатления тайной съемки. Превосходно. Где Грета с макияжем?

Съемочная бригада совершенно проигнорировала собравшихся учеников и директрису с представителями министерства на ступенях. Все слаженно суетились вокруг машин, монтировали камеры, выставляли свет, нанизывали микрофоны на длинные шесты и говорили «Проба» и «Проверка» в маленькие микрофончики, которые прикреплялись к рубашке Прескотта. Джеймс заметил нескольких человек, двигающихся среди группы, которые, кажется, не принадлежали к техническому персоналу. Они были одеты гораздо лучше и, похоже, интересовались замком и территорией. Один из них, пожилой, лысоватый, выглядящий дружелюбным человек в светло-сером костюме, направился по лестнице к директрисе.

— Сколько суеты, не правда ли? — провозгласил он, оглядываясь в сторону внедорожников. Он слегка поклонился директрисе. — Рэндольф Финней, детектив, Особый Отдел Полиции Британии. Еще не в отставке, но уже почти, впрочем, не важно. Возможно, мистер Прескотт упоминал обо мне? Он, кажется, наделал много шума из-за моего пребывания здесь. Между нами говоря, я полагаю, он надеялся на кого-то более э-э… вдохновляющего, если вы понимаете, о чем я. Так это что-то вроде… школы, как я понимаю?

— Действительно, это так, мистер Финней, — сказала Сакарина, протягивая руку. — Меня зовут Бренда Сакарина, глава Департамента Международных Отношений Министерства Магии. Я полагаю, сегодня будет очень интересный день для вас.

— Министерство Магии. Как причудливо! — заметил Финней, довольно сухо пожимая руку Сакарины. Он не отводил взгляд от директрисы. — А кто же вы, мадам?

— Это… — хотела было ответить Сакарина, но МакГонагалл, давно привыкшая заглушать нежелательные шумы, легко перекрыла ее голос своим:

— Минерва МакГонагалл, мистер Финней. Рада с вами познакомиться. Я — директриса этой школы.

— Очаровательно, очаровательно! — сказал Финней, с благоговением беря руку МакГонагалл и снова кланяясь. — Директриса МакГонагалл, я счастлив встретиться с вами.

— Можете называть меня Минервой, — сказала МакГонагалл, и Джеймс заметил болезненную гримасу, промелькнувшую на ее лице.

— Конечно. И зовите меня Рэндольфом, я настаиваю, — Финней улыбался директрисе в течение нескольких секунд, зачем откашлялся и поправил свои очки. Он развернулся, оглядывая замок и двор. — Сказать по правде, я и не подозревал, что здесь есть школа. Особенно такая великолепная, как эта. Ну, ей бы стоило быть в реестре исторических мест, будьте уверены, Минерва. Как вы ее называете?

Сакарина открыла рот, но ничего не вышло. Она издала тонкий писк, слегка кашлянула, а затем элегантно прикрыла рот рукой, на ее лице отразилось смущение.

— Хогвартс, Рэндольф, — ответила МакГонагалл, осторожно улыбаясь, — Хогвартс, Школа Магии и Чародейства.

— Что вы говорите? — ответил Финней, глядя на нее. — Как чудесно и необыкновенно.

— Хотелось бы верить.

— Детектив Финней! — неожиданно позвал Прескотт, взбежав по ступеням, его лицо было покрыто слоем грима, а за воротник рубашки была заправлена бумажная салфетка. — Я вижу, вы уже встретились с директрисой. Мисс Сакарина и мистер Рекрент здесь, чтобы провести экскурсию, конечно. А директриса рядом просто для э-э-э… колорита, так сказать.

— И она прекрасно справляется со своей ролью, не так ли? — сказал Финней, снова поворачиваясь к МакГонагалл с улыбкой. Джеймс заметил, что директрисе героическим усилием удалось не закатить глаза.

— Вы уже познакомились с мисс Сакариной и мистером Рекрентом? — спросил Прескотт, вставая между Финнеем и МакГонагалл. — Мисс Сакарина, может быть, вы расскажете детективу Финнею немного о том, что вы здесь делаете?

Сакарина очаровательно улыбнулась и выступила вперед, беря Финнея под руку в попытке увести его подальше от директрисы МакГонагалл.

— … — сказала Сакарина, но не издала ни звука. Она остановилась, закрыла рот и опустила взгляд на свои губы, что со стороны выглядело довольно странно. Финней посмотрел на нее, слегка нахмурив бровь.

— С вами все в порядке, мисс?

— Мисс Сакарина просто немного недомогает из-за погоды, детектив Финней, — сказал Рекрент, стараясь изобразить заискивающую улыбку, которая была так непохожа на практичную улыбку Сакарины. — Позвольте мне. Это школа магии, как директриса уже упомянула. В сущности, это школа для ведьм и волшебников. Мы… — следующее слово Рекрента, казалось, застряло у него в горле. Он остановился с открытым ртом, уставившись на Финнея, и выглядел как задыхающаяся рыба. После долгого неловкого момента, он закрыл рот. Он попытался снова улыбнуться, показав крупные неровные зубы.

Брови Финнея по-прежнему были нахмурены. Он забрал свою руку у Сакарины и взглянул на нее и Рекрента.

— В чем дело? Почему вы замолчали? Вы оба больны?

Прескотт едва не подпрыгивал от нетерпения.

— Может, мы просто начнем экскурсию? Я уже немного знаю территорию замка. Мы можем начать, как только… как только… — тут он понял, что салфетка по-прежнему заправлена за воротник его рубашки. Он сгреб ее и сунул в карман брюк. — Мисс Сакарина, вы упоминали, что будет кто-то еще? Эксперт, способный объяснить все непосвященным? Возможно, сейчас самое время познакомиться с этим человеком?

Сакарина вытянула шею вперед, ее глаза слегка выпучились, а рот открылся. После нескольких минут напряженного молчания директриса откашлялась и указала в сторону внутреннего двора.

— Он сейчас прибудет, я уверена. Вы знаете, мистер Хьюберт часто опоздывает. Бедняга однажды забудет собственную голову. И все же он гений в своем роде, верно, Бренда?

Сакарина все еще с открытым ртом повернулась, чтобы посмотреть, куда указывала МакГонагалл.

Во двор въезжала еще одна машина. Она была древней, ее двигатель тарахтел и выбрасывал клубы голубого дыма. Финней нахмурился, когда она медленно с пыхтением двигалась через двор. Сакарина и Рекрент уставились на машину с одинаковым выражением чистого недоумения и брезгливости. Толпа студентов, столпившихся у степеней, отхлынула в сторону, когда машина, скрипя, остановилась перед первым Ландровером, уперевшись в него. Двигатель кашлянул, фыркнул и затем заглох.

— Это ведь Форд Англия? — спросил Финней. — Я не видел таких уже лет десять. Удивительно, как он вообще ездит.

— О, наш мистер Хьюберт очень хорошо разбирается в двигателях, Рэндольф, — твердо сказала МакГонагалл. — Он, можно сказать, почти волшебник.

Водительская дверь скрипнула, открываясь, и водитель выбрался наружу. Он был очень велик, так что машина ощутимо качнулась, когда он вылез из нее. Мужчина искоса взглянул на лестницу, улыбаясь слегка рассеянно. У него были длинные серебристые волосы и соответствующая борода, вид которых компенсировала пара огромных черных очков в роговой оправе. Волосы мужчины были собраны в аккуратный, почти строгий хвост.

— Мистер Терренс Хьюберт, — представила его МакГонаглл. — Ректор Хогвартса, Школы Чародейства и Волшебства. Добро пожаловать, сэр. Подходите, познакомьтесь с нашими гостями.

Мистер Хьюберт улыбнулся и взглянул в сторону, пассажирская дверь Англии, скрипнув, открылась.

— Надеюсь, вы не возражаете, — сказал мистер Хьюберт, поправляя очки. — Я привез с собой мою жену. Поздоровайся с людьми, дорогая.

Джеймс открыл рот от удивления, когда из машины неуклюже выбралась мадам Делакруа. Он улыбнулась медленно и осторожно.

— Здг’авствуйте, — сказала она странным монотонным голосом.

Хьюберт расплылся в улыбке.

— Она прелестна, не правда ли? Ну-с, начнем?

Сакарина кашлянула, ее глаза тревожно распахнулись, когда она увидела Делакруа вместе с мистером Хьюбертом перед Англией. Он ткнула Рекрента локтем, но он был так же нем, как и она.

— Ректор? — спросил Прескотт, переводя взгляд с Хьюберта на МакГонагалл. — Здесь нет ректора! С каких это пор здесь есть ректор?

— Я прошу прощения, сэр, — сказал Хьюберт, поднимаясь по ступеням вместе с Делакруа, которая улыбалась немного безумно. — Меня не было в течение последней недели. Бизнес в Монреале, в Канаде, повсюду. Там чудесный оптовый склад. Знаете, мы ведь здесь используем только высококачественные магические приспособления. Я лично осматриваю все товары, прежде чем заказать что-то. О, но мне не стоит говорить лишнего, конечно же. Хе, хе! — Хьюберт постучал указательным пальцем по кончику своего носа и заговорчески улыбнулся Прескотту.

На лице Прескотта отразилось напряженное сомнение. Он уставился на Хьюберта, затем на мадам Делакруа. Затем он поднял руки и закрыл глаза.

— Хорошо, кого это волнует? Мистер Хьюберт, если вы наш гид, давайте начнем, — он бросил взгляд через плечо на съемочную группу, энергично жестикулируя бровями, и последовал за Хьюбертом к огромным распахнутым дверям.

— Ректор Хьюберт, не могли бы вы рассказать нам и нашим зрителям, чем вы занимаетесь здесь в Хогвартсе, Школе Чародейства и Волшебства?

— Что ж, конечно, — сказал Хьюберт, разворачиваясь, когда они достигли центра холла. — Мы учим магии! В сущности, мы — ведущая в Европе школа магического искусства, — Хьюберт, казалось, впервые заметил камеру, он улыбнулся в нее слегка нервно.

— Ученики, э-э… приезжают с самых дальних уголков страны и даже из-за ее пределов, чтобы изучать древнее искусство у таинственных мастеров этого ремесла. Чтобы овладевать, впитывать, э-э… погружаться, что называется, в тайные искусства предсказания, иллюминации и фокусов и так далее, и так далее.

Прескотт тяжело уставился на Хьюберта, его щеки покраснели.

— Прекрасно. Так вы признаете, что обучаете настоящей магии в этих стенах?

— Ну конечно, молодой человек. С чего бы мне это отрицать?

— Тогда вы не будете отрицать, — сказал Прескотт, бросаясь «в атаку», — что картины, развешанные по всему этому залу, — это магические движущиеся картины? — он широким жестом обвел стены. Оператор развернулся и направился так быстро и плавно, как только мог, к группе картин у дверей. Звукооператор опустил свой микрофон, чтобы быть уверенным, что не упустит ответ Хьюберта.

— Д-движущиеся картины? — смущенно переспросил Хьюберт. — О-о. О, да! Полагаю, их можно назвать движущимися. А что, вон та картина, к примеру, где бы ты не находился, такое ощущение, что глаза все время следят за тобой, — Хьюберт таинственно развел руки, нагнетая обстановку. — Кажется, что они преследуют тебя, куда бы ты ни пошел.

Оператор оторвал глаз от видоискателя и хмуро взглянул на Прескотта. Лицо Прескотта помрачнело.

— Это не то, что я имел в виду. Заставьте их двигаться! Вы знаете, что они могут! Вы! — он развернулся на каблуках и указал на МакГонагалл. — Вы разговаривали с портретом в своем кабинете только вчера! Я видел! Я слышал, как портрет отвечал!

МакГонагалл изобразила на лице изумление так комично, что Джеймс, который стоял с остальными студентами у дверного проема, с трудом сдержал смешок.

— Не представляю, что вы имеете в виду, сэр, — ответила директриса.

— Эй, вы, не впутывайте в это леди, хорошо? — сказал Финней насмешливо, выступая на полшага вперед директрисы, которая была на голову выше него. — Просто проводите свое великое расследование, Прескотт, и покончим с этим.

Прескотт колебался несколько секунд, а затем взял себя в руки.

— Ну ладно. Забудем о движущихся картинах. Глупости, — он повернулся обратно к Хьюберту. — Осмелюсь предположить, что сейчас проходят уроки, мистер Хьюберт?

— Хм? — сказал Хьюберт, словно удивившись. — Проходят? Ну, я… Я полагаю так. Я не ожидал…

— Вы не ожидали, что мы захотим посмотреть? — прервал его Прескотт. — Ну, а мы хотим. Наши зрители имеют право знать, что происходит здесь, прямо… под… нашими… носами.

— Зрители? — повторил Хьюберт, глядя в камеру. — Это, э-э, реально? Да?

Прескотт опустил голову и несколько обмяк.

— Нет, мистер Хьюберт. Это не так. Разве никто не сказал ему, как это работает? Мы записываем все, редактируем, а затем выдаем в эфир. Мисс Сакарина, вы ведь понимаете, я не ошибаюсь? — он покосился на Сакарину, которая улыбнулась и развела руками. Она попыталась произнести несколько слов, а потом жестом показала на свое горло. Рекрент улыбался все сильнее. На его лбу выступили капли пота.

— Отлично, — пробормотал Прескотт. — Вижу. Чудесно. Продолжим. — Он выпрямился и снова взглянул на Хьюберта. — Да, наши зрители скорее всего захотят увидеть, что происходит в этих, так называемых «классах», мистер ректор. Пожалуйста, проводите нас.

Хьюберт повернулся к Делакруа.

— Что думаешь, дорогая? Предсказания или левитация?

— И то, и дг’угое одинаково впечатляюще, дог’огой, — сказала Делакруа, довольно неуклюже выговаривая слова. Казалось, что она хочет сказать больше, но несмотря на то, что ее челюсти продолжали работать, губы плотно сжались.

— Моя жена иностранка, как видите, — извиняющимся тоном сказал Хьюберт. — Но она старается, как может.

— В классы, пожалуйста, мистер Хьюберт, — настаивал Прескотт. — Вы не можете препятствовать прессе, сэр.

— Нет, нет, конечно, нет. Мы в самом деле ценим общественное внимание, — сказал Хьюберт, поворачивая и ведя группу вперед по коридору. — Хоть мы и престижное заведение, иногда довольно тяжело оставаться на плаву. Магия — это, э-э… специфическая наука, сказать откровенно. Только особый тип людей обладает терпением и изяществом, чтобы изучать ее. О, вот мы и пришли. Предсказания.

Прескотт бодро шагнул в открытые двери классной комнаты, за ним следовали оператор с камерой и звукооператор с микрофоном, стараясь не отставать. Финней держался позади группы настолько близко к директрисе МакГонагалл, насколько мог. Гарри и Джеймс во главе толпы любопытных студентов, прошли через двери, чтобы взглянуть.

— Здесь наши студенты изучают древнее искусство предсказания будущего, — величественно сказал Хьюберт. С десяток студентов сидели вразброс по комнате, мрачно таращась на предметы, расставленные на столе перед ними. Впереди класса, словно по команде, профессор Трелони вскинула руки, издавая музыкальный перезвон своими многочисленными браслетами.

— Ищите, ученики! — закричала она самым таинственным голосом, который только могла изобразить. — Пристально вглядитесь в глубину всезнающего космоса, отраженного в кружащихся узорах и рисунках бесконечности! Отыщите свою судьбу!

— Чайные листья! — радостно воскликнул Финней. — Моя мама предсказывала судьбу туристам по чайным листьям! В свое время это помогло нам справиться с трудностями. Как приятно видеть, что старые традиции живы.

— Традиции, фу! — сказала Трелони, поднимаясь со своего стула, ее тонкая мантия драматично заколыхалась вокруг нее. — Мы отыскиваем саму суть истины, вложенную в эти чаинки, сэр. Прошлое, настоящее, будущее, все связано для тех, кто имеет глаза, чтобы видеть!

— Моя мама говорила то же самое! — хихикнул Финней.

— И так вы узнаете будущее? — спросил Прескотт, с отвращением уставившись в чашку одного из учеников. — Это нелепо. Где хрустальные шары? Где клубы дыма и призрачные видения?

— Ну, э-э… все это у нас тоже имеется, мистер Прескотт, — сказал Хьюберт. — Верно, дорогая?

— Пг’одвинутый куг’с пг’едсказаний. Втог’ой семестг’. Взнос для лабог’атог’ии — две сотни фунтов, — механически ответила Делакруа.

— Включает хрустальные шары, — сказал Хьюберт, подняв руку. — Эти вещи не из дешевых. Мы специально заказываем их в Китае. Настоящие кристаллы и тому подобное. Конечно, ученики могут забрать их домой по окончании учебного года. Как памятный сувенир.

— По-моему, вы упоминали левитацию! — сказал Прескотт, выходя из комнаты. Его сопровождающие последовали за ним, звеня аппаратурой и разматывая еще больше электрического шнура.

— Да, конечно. Одно из основных магических искусств, — ответил Хьюберт, следуя за Прескоттом по коридору в другой класс. — Мы объединили эту дисциплину с базовым обучением фокусам. Да, прямо здесь.

Зейн стоял в центре класса с палочкой в руке. Десяток других студентов сидели вдоль стены и с изумлением наблюдали за тем, как летает и кувыркается по комнате бюст Годрика Гриффиндора, несомненно, под воздействием палочки Зейна. Команда Прескотта при виде этого издала удивленный вздох. Оператор присел на корточки, увеличивая изображение.

— Ага! — возбужденно воскликнул Прескотт. — Настоящая магия! В исполнении детей!

— Как и было обещано, — гордо заявил Хьюберт. — Мистер Уолкер один из лучших в классе. Мистер Уолкер, на каком вы курсе, кстати?

— На первом, сэр, — ответил Зейн, довольно улыбаясь.

— Замечательно, мой мальчик, — ответил Хьюберт. — Попробуйте петлю?

Студенты вежливо похлопали, когда бюст взлетел и медленно перевернулся в воздухе. А затем он вдруг упал, шлепнувшись на матрас, который был расстелен в центре комнаты на полу.

— О, как неловко, мистер Уолкер. Едва не получилось, — пожурил Хьюберт.

— Это не моя вина! — крикнул Зейн. — Это все мой ассистент! Тед, болван, ты слишком резко дернул, когда нужно было всего лишь подхватить! Сколько раз я должен объяснять!

— Эй! — запротестовал Тед, с шумом выбираясь из-за шкафа в дальнем углу комнаты. Он держал в руках горсть проводов, которые соединялись с группой подъемных блоков, прикрепленных к потолку над шкафом. — Может, хочешь поменяться со мной и попытаться управиться со всем этим в темноте? А? Кроме того, это Ной напортачил. Он замешкался с перекрестными блоками.

Голос из глубины шкафа возмущенно заорал:

— Что? Вот как! Я хочу быть на сцене в следующий раз. Я уже сыт по горло ролью ассистента. Я хочу носить шляпу!

— Никто из нас не носит шляпу, Ной, — закатил глаза Зейн.

— Ну, кто-то же должен носить шляпу! — воскликнул Ной, его лицо появилось в открытых дверях шкафа. — Как тогда узнать кто волшебник, а кто ассистент?

— Мальчики, мальчики, — примиряюще поднял руки Хьюберт. — У нас только одна шляпа в классной комнате, и мисс Моргенштерн использует ее, чтобы поупражняться в трюке с кроликом. Мистер Прескотт, мистер Финней, хотите увидеть трюк с кроликом?

— Почему бы нет, — весело согласился Финней.

— Нет, — воскликнул Прескотт.

Табита Корсика протолкалась вперед из толпы студентов, стоящих в дверях. Ее лицо было красным от злости.

— Мистер Прескотт, — начала она, — вы…

Хьюберт медленно повернулся лицом к Табите.

— Это неподходящее время для автографов, мисс Корсика.

— Я здесь не для того, чтобы просить его автограф, ректор… — заспорила Табита, вытягивая руку в сторону Хьюберта. В руке оказались зажаты маленький блокнот и ручка. Она замерла, уставившись на эти два предмета. Обложка блокнота была розовой с напечатанным на ней белым шрифтом словом «автографы».

— Для подобных вещей у вас будет время позже, мисс Корсика. Но, я уверен, мистер Прескотт польщен вашим, э-э… вниманием.

— Ректор Хьюберт? — прервала его Петра, всматриваясь в черный цилиндр, стоящий на смехотворно блестящем столе. — Кажется, что-то плохое случилось с мистером Виффлсом. Это нормально для кролика лежать на спине вот так?

— Не сейчас, мисс Моргенштерн, — отмахнулся от нее Хьюберт. — Мистер Прескотт, полагаю, вы хотите увидеть номер с распиливанием пополам?

Но Прескотт уже исчез, проскочив мимо потрясенной Табиты Корсики, и устремился по коридору, расположенному за ней. Его команда пыталась нагнать его, пока он заглядывал в каждую комнату. В конце коридора он испустил протяжный триумфальный крик и подал знак своей команде присоединиться к нему в самом дальнем кабинете.

— Здесь! — закричал Прескотт, дико жестикулируя правой рукой. Команда бросилась в комнату в сопровождении глазеющих учеников, которые уже начали ухмыляться. — Прямо у вас перед глазами! Призрачный профессор! Постарайся заснять побольше кадров, Винс! Доказательство загробной жизни!

На этот раз вздоха удивления не последовало. Винс придвинулся ближе, аккуратно устанавливая фокус одной рукой.

— Ах, да. Профессор Бинс, — радостно сказал Хьюберт. — Поздоровайтесь с этими чудесными людьми.

Профессор Бинс недоуменно моргнул и обвел взглядом толпу.

— Приветствую, — ответил он тоненьким, звучащим издалека голосом.

— Это всего лишь проекция на дыме, — объявил оператор Винс.

— Ну, — сказал Хьюберт, защищаясь, — это не так бросается в глаза, если смотреть издалека. Обычно, ученики сидят на довольно большом расстоянии от него. При этом создается ощущение таинственности и сверхъестественности.

Ральф был в числе студентов, сидящих в классе. Он обратился к оператору с ноткой раздражения в голосе:

— Вы убиваете весь эффект, знаете ли. Нельзя просто ходить тут и портить все.

— Приветствую, — повторил Бинс, обводя взглядом толпу.

— Не может быть! — сердито выкрикнул Прескотт, направляясь к передней части комнаты. — Это призрак! Я знаю это!

— Это всего лишь проекция, Мартин, — сказал Винс, опуская камеру. — Я уже видел такое раньше. Она даже не очень хорошая. Слышно, как проектор жужжит. Он прямо здесь, под столом. А здесь, видишь? Машина с сухим льдом. Производит дым.

Финней, стоящий возле дверей, откашлялся.

— Все это становится довольно неловким, мистер Прескотт.

— Приветствую, — сказал профессор Бинс.

Прескотт взбесился. Он явно слетел с катушек.

— Нет! — заорал он. — Все подстроено! Это он, он виноват! Он пытается провернуть какой-то трюк со всеми вами! — он ткнул пальцем в сторону Хьюберта.

— Ну да, именно этим мы тут и занимаемся, — сказал Хьюберт с вежливой улыбкой. — Трюками. Хотя слово «иллюзия» является для нас более предпочтительным, если вы не возражаете.

— Это ма-а-а-а-гия, — внезапно протянула Делакруа не к месту. На лице ее появилась жутковатая гримаса.

— Я прекрасно вижу, чем вы тут занимаетесь! — заявил Прескотт, продолжая тыкать пальцем в Хьюберта, а затем и МакГонагалл, и даже в Сакарину с Рекрентом, которые энергично замотали головами. — Вы пытаетесь выставить меня психопатом! Но ничего, общественность знает меня лучше, равно как и моим спутники. Вы не можете скрыть всю правду! Что насчет движущихся лестниц? Или великанов?! А? Или… — Прескотт запнулся, его палец все еще покачивался в воздухе. Взгляд стал рассеянным на какое-то время, затем он злобно ухмыльнулся. — Я знаю что-то еще. Что-то тако-о-е! Винс, Эдди, все вы, пошли со мной.

Хьюберт последовал за съемочной командой, расталкивая собравшихся студентов.

— Куда это вы, мистер Прескотт? Это ведь я ваш гид, помните? Я могу показать вам все, что пожелаете.

— Да? — вопросил Прескотт, поворачиваясь обратно к Хьюберту. Любопытные студенты расступились в стороны, так что Прескотт переводил взгляд с Хьюберта на свою команду и обратно. — Тогда покажите мне… — тут он выдержал драматическую паузу и склонил голову на бок, — гараж?

— Э-э? — начал недоуменно Хьюберт. Он моргнул, затем взглянул на МакГонагалл. Джеймс внезапно ощутил, как сжалась ладонь Гарри, лежащая на его плече. Что-то пошло не так.

— Гараж? — Хьюберт повторил это слово так, словно впервые его слышал.

Ухмылка Прескотта приобрела хищный вид.

— Ага! К такому повороту дел вы не были готовы, не так ли? Да, я успел осмотреть все вокруг, пока вы были заняты этим утром. Заглянул и туда, и сюда, и нашел немало интересного! Здесь есть гараж, — сказал он, поворачиваясь к камере, — который проникает в саму ткань пространства и времени, создавая магический портал между этим местом и другим, за тысячи километров отсюда! Могу предположить, что это Америка! Я видел своими собственными глазами. Я побывал внутри этой штуки и ощутил запах того далекого места. Я видел рассвет на той земле, когда солнце здесь уже висело высоко в небе. И это не был трюк или иллюзия. Эти люди пытаются заставить нас поверить, что они — всего лишь фокусники, но я утверждаю, и я видел это своими глазами, что они занимаются чистой магией, по-настоящему сверхъестественной. И теперь я докажу это! — Прескотт размашисто повернулся и зашагал прочь, направляясь обратно к холлу. Гарри бросился за Хьюбертом, но не успел перехватить его.

— Мистер Прескотт! — Хьюберт старался перекричать шум заволновавшейся толпы. — Я действительно настаиваю, чтобы вы позволили мне… Мистер Прескотт! Это крайне неправильно!

Прескотт вывел свою команду через главный вход во двор. Толпа студентов изрядно увеличилась, так что шум их приближения был слышен издалека. Каждый видел, как гараж Альма Алерон выглядит снаружи, но мало кому довелось побывать там внутри или хотя бы заглянуть, как там все устроено. Беспокойная и любопытная болтовня сменилась настоящим гулом.

— Это может плохо кончиться, Джеймс, — сказал Гарри достаточно тихо, чтобы его голоса не было слышно за шумом толпы.

— Но что мы можем сделать?

Гарри только покачал головой, наблюдая за тем, как Прескотт поворачивает за угол, ведя толпу за собой к шатру, стоящему на берегу озера. Он обернулся, остановившись на фоне брезентовых стен. Его команда заняла позиции, опуская над ним микрофон и регулируя огромные белые зонтики, чтобы отразить солнечный свет на его затененную сторону. Прескотт медленно повернулся, чтобы продемонстрировать камере свой лучший вид, а Винс, сидя на корточках, медленно настраивал фокус. Это был, как признал Джеймс, очень драматичный момент.

— Дамы и господа, — начал Прескотт, используя свой природный ораторский голос, — моя команда и я, и все вы стали жертвами тщательно продуманной мистификации. Это вовсе не обычная школа ловкости рук и карточных трюков. Нет, в этих стенах я был свидетелем истинной магии, в самых поразительных и леденящих кровь ее разновидностях. Я видел призраков и наблюдал настоящую левитацию. Я стал свидетелем того, как в сплошных каменных стенах магическим образом появляются двери. Я видел чудовищ и великанов, таких, что диву даешься. Сегодня нас обманула, разыграла как дурачков кучка волшебников и ведьм — да, людей, обладающих настоящими магическими способностями — которые думают, что смогут обдурить нас дешевыми фокусами. Но сейчас я раскрою правду этого места. За этим брезентом скрывается необъяснимая магия, которая шокирует и поразит вас. Когда правда будет открыта, мистер Рудольф Финней, детектив Особого Отдела полиции Британии, будет уполномочен начать полномасштабное официальное расследование в этом учреждении, с помощью полицейских служб со всей Европы. После сегодняшнего дня, дамы и господа, ваша жизнь никогда не будет прежней. После сегодняшнего дня мы будем жить в мире, где мы будем знать без сомнений, что ведьмы и волшебники реально существуют, и они ходят среди нас.

Прескотт сделал паузу, его слова эхом разнеслись над ошеломленной толпой. Затем он повернулся туда, где стояли МакГонагалл, Хьюберт, Сакарина и Рекрент. Финней стоял рядом с директрисой, слегка нахмурившись, глаза его были настороженными.

— Мистер Хьюберт, — позвал Прескотт, — будьте любезны, откройте эти двери! Это ваш последний шанс поступить правильно.

Выражение лица Хьюберта было серьезным. Он уставился прямо на Прескотта.

— Я бы посоветовал вам не делать этого, мистер Прескотт.

— Вы откроете или я?

— Вы все разрушите, сэр, — сказал Хьюберт. Делакруа рядом с ним улыбалась еще более маниакально.

— Я не разрушу ничего кроме вашего секрета, мистер Хьюберт. Мир должен знать, что находится за этим брезентом.

Хьюберт, казалось, замер на месте. Было похоже, словно он не хотел этого делать, а затем он двинулся вперед, опустив голову. Со стороны толпы послышался длинный, коллективный вздох. Прескотт шагнул в сторону, с триумфом глядя в камеру. Хьюберт подошел к шатру и остановился перед ним. Он глубоко вздохнул, затем протянул руку и взялся за завязанные ленточки брезента, закрывавшие вход в палатку. Он повернул голову и взглянул на Прескотта. После ужасной паузы, он дернул. Узел развязался и брезентовые двери развернулись как флаги, широко раскрывая внутренности палатки. Толпа ахнула, а затем наступило долгое, недоумевающее молчание.

Джеймс заглянул внутрь. Он не сразу понял, что это такое. Внутри было довольно темно, но он смог разглядеть, что летающие машины исчезли. Почти весь интерьер занимала огромная продолговатая штуковина. Несколько человек из толпы начали хихикать, а затем волна смеха захлестнула всю толпу.

— Что ж, вы сделали это, — сказал Хьюберт, по-прежнему глядя на Прескотта. — Вы разрушили секрет. А ведь это должно было стать нашим грандиозным финалом. Должен сказать, сэр, с вами совершенно скучно.

Хьюберт наконец отошел, уступая дорогу съемочной группе. Маленькие, цветные рождественские огоньки последовательно мерцали по периметру огромной «летающей тарелки» из папье-маше. В сияющем свете на ее боку четко виднелись черные буквы.

— Мне неприятно говорить вам это, мистер Люпин, — сказал Хьюберт, поворачиваясь к Теду, — но у вас ошибка в слове «тарелка». Это так досадно!

Глава 20. Рассказ предателя

— Но я и правда видел их! — настойчиво повторял Прескотт, его голос становился все более хриплым, пока он следовал за Винсом между Ландроверами. — Великаны! Один из них был ростом выше деревьев! И они оставляли следы размером с… размером с… — он в отчаянии взмахнул руками. Винс не обращал на него ни малейшего внимания, продолжая упаковывать камеру в чехол.

— Вы потерпели грандиозное фиаско, мистер Прескотт, — сказал детектив Финней, протирая очки своим галстуком. — Не делайте еще хуже.

Прескотт повернулся к пожилому человеку, его глаза дико сверкали.

— Вы должны расследовать происходящее в этом заведении, детектив! Все не так! Они обманули вас всех!

— Если я и возглавлю какое-либо расследование, мистер Прескотт, — спокойно сказал Финней, — то это будет расследование относительно вас и ваших методов. Для начала, было ли у вас разрешение для вторжения на эту территорию?

— Что? Вы чокнутый? — фыркнул Прескотт. Он остановился и взял себя в руки. — Конечно. Как я уже говорил вам, мне сообщили о том, что здесь происходит. Кто-то изнутри провел меня сюда.

— И вы проверили личные данные этого человека?

— Ну, — сказал Прескотт, — шоколадная лягушка была достаточным доказательством. Я действительно не…

— Простите. Вы только что сказали «шоколадная лягушка»? — переспросил Финней, его глаза сузились.

— Я…э-э-э, ну. Суть в том, что, да, мой источник был довольно убедителен в том, что здесь происходит что-то странное…

— То, что здесь, по сути, обучали магии?

— Да. Э, нет! Не трюки! Настоящая магия! С монстрами и великанами и… и… исчезающими дверями и летающими машинами!

— И все это доказывает шоколадная лягушка?

Прескотт открыл было рот для ответа, но остановился. Он выпрямился во весь рост, злой и возмущенный.

— Вы делаете из меня посмешище.

— Вы сами в этом виноваты, сэр. Вы не против поговорить об этом вашем источнике?

Прескотт просиял.

— Да! На самом деле, хочу! Я договорился с мисс Сакариной, чтобы он тоже пришел. Он прямо… — он огляделся вокруг, его лоб наморщился.

— Вы договорились с мисс Сакариной? — спросил Финней, бросив взгляд на верхние ступени. Большая часть персонала школы, вместе со студентами, с интересом наблюдали, как съемочная группа старательно пакует свою аппаратуру. Никаких признаков Сакарины или Рекрента не наблюдалось.

— Ей знаком ваш источник, я правильно понял?

— Верно, — ответил Прескотт, продолжая осматривать толпу. — Где же он?

— Он приехал вместе с командой? — спросил Финней, оглядываясь. — Не припомню, чтобы встречал его.

— Он был там. Тихий парень, со странностями. У него еще правая бровь дергалась.

— Ах, этот, — кивнул Финней. — Я подумал, что он немного странный. Я бы очень хотел переговорить с ним.

— Я тоже, — мрачно согласился Прескотт.

На верхних ступенях мистер Хьюберт повернулся к директрисе МакГонагалл, Невиллу и Гарри Поттеру.

— Я думаю, мы можем доверить нашим друзьям, что они благополучно отъедут отсюда. Госпожа директриса, полагаю, у нас есть еще несколько неоконченных дел?

МакГонагалл кивнула, затем развернулась и повела группу внутрь. Гарри улыбнулся Джеймсу:

— Пойдем, Джеймс. Ральф и Зейн, вы тоже.

— Это точно? — спросил Ральф, посмотрев на директрису, когда она уверенно входила в холл.

— Мистер Хьюберт особо просил, чтобы вы трое сопровождали нас, — ответил Гарри.

— Здорово иметь друзей в верхах, правда? — радостно заявил Зейн.

— Что ж, — сказала директриса, когда они вошли в пустую тишину Большого Зала, — все прошло лучше, чем ожидалось, хотя мистер Амброзиус, пожалуй, слегка переборщил с Любовными чарами. Мистер Финней настаивал на том, чтобы я поужинала с ним, кода в следующий раз окажусь в Лондоне.

— Полагаю, вам стоит принять его предложение, мадам, — ответил Мерлин, снимая гигантские очки в черепаховой оправе и распуская волосы из хвоста «мистера Хьюберта». — Я наложил на него самые слабые чары, какие только можно. Откуда я мог знать, что у мистера Финнея естественная склонность к высоким, сильным, красивым женщинам?

— Да что вы, — ответила МакГонагалл. — Уверена, вы шутите, сэр.

— Но как вы узнали про гараж, Мерлин! Я был уверен, что мы провалимся! — заговорил Джеймс.

Мерлин взглянул на него через плечо.

— Я не знал про гараж, Джеймс Поттер. Это не относилось к знаниям деревьев, в отличие от Форда Англия и мадам Делакруа. Тем не менее, импровизация всегда была одним из моих сильнейших талантов.

— Но как вы поместили туда Старелку? — спросил Ральф. — Это же было абсолютно гениально!

— Деревья знали об этом, следовательно, и я знал, — ответил Мерлин. — Вопрос состоял в том, чтобы просто поменять объекты местами.

— Значит, машины Альма Алерон сейчас в старом сарае на поле? — ухмыльнулся Зейн.

— Полагаю, им там неплохо, — кивнул Мерлин.

Группа целенаправленно пересекла холл и поднялась по лестнице к небольшой площадке. МакГонагалл открыла дверь в задней стене и провела остальных в большую комнату с каменным полом и потухшим камином. Там уже находились Сакарина и Рекрент, между ними сидел еще один человек, лицо которого было Джеймсу незнакомо.

— Это возмутительно, директриса! — сказал Рекрент, вскакивая на ноги. — Сначала вы вмешиваете этого… человека, присвоившего себе наши права, а затем у вас хватает наглости наложить на нас заклятие обезъязычивания! Министр будет…

— Замолчи, Трентон, — сказала Сакарина, закатывая глаза. Рекрент моргнул, уязвленный, но закрыл рот. Его взгляд забегал между Сакариной и директрисой.

— Самый мудрый совет, который я от тебя когда-либо слышал, — согласился Гарри, выступая вперед. — И я полагаю, что Министр действительно об этом услышит.

— Мы не сделали ничего предосудительного, мистер Поттер, и вам это прекрасно известно, — сказала Сакарина, небрежно рассматривая свои ногти. — Благодаря появлению мистера Амброзиуса волшебный мир сохранил свою секретность. Все хорошо.

Гарри кивнул.

— Я рад, что ты так думаешь, Бренда, хотя и нахожу интересным тот факт, что вам, кажется, уже известно настоящее имя «мистера Хьюберта». Без сомнения, не найдется никаких доказательств связи между ним, тобой и несчастной мадам Делакруа. Однако, что нам делать с вашим другом, который также здесь присутствует?

Все внимание обратилось на мужчину, сидящего на стуле между Сакариной и Рекрентом. Это был невысокий пухлый человечек с редеющими черными волосами и подергивающейся бровью. Он, казалось, сжался под всеобщими взглядами.

Ральф, последним поднявшийся в комнату, протиснулся между Мерлином и профессором Долгопупсом и наморщил лоб в недоумении.

— Папа? — спросил он, нахмурясь. — Что ты здесь делаешь?

Мужчина с несчастным видом скривился и закрыл лицо руками. Мерлин взглянул на Ральфа, его большое, неподвижное лицо было мрачным. Он положил ладонь на плечо мальчика.

— Этот человек сказал, что его имя Деннис Дидл. Я боялся, что ты узнаешь его.

— Что он здесь делает? — спросил Невилл.

— Я полагаю, его роль в случившейся катастрофе очевидна, — вздохнув, ответила директриса. — Этот человек в ответе за проникновение мистера Прескотта в нашу среду.

— Что?! — вскричал Ральф, резко поворачиваясь к МакГонагалл. — Как вы можете так говорить? Это ужасно!

— Он приехал вместе с командой Прескотта, — тихо сказал Гарри, — хотя и пытался остаться незаметным. Возможно, он боялся, что ты его узнаешь, Ральф. Предполагалось, что позже, когда все закончится, это уже не будет иметь значения. Но все пошло совсем не так, как он ожидал.

— Это просто смешно, — настаивал Ральф. — Папа — магл! Он подписал магловскую клятву о неразглашении, разве не так? Он не смог бы сделать это, даже если бы захотел! Я не знаю, что он здесь делает, но явно не то, о чем вы все подумали!

Мерлин продолжал держать руку на плече Ральфа. Он легонько похлопал его по плечу.

— Возможно, вам стоит самому спросить его об этом, Ральф.

Мальчик посмотрел на огромного волшебника, на его лице отражались гнев и беспокойство. Он оглядел всех присутствующих в комнате, переводя взгляд с лица на лицо и, наконец, остановился на своем отце.

— Хорошо. Папа, почему ты здесь?

Дэннис Дидл продолжал держать руки у лица. Несколько секунд он не двигался. Наконец, он сделал глубокий вдох и откинулся назад, опустив руки. Он одарил Ральфа долгим взглядом, а потом окинул взглядом всех собравшихся.

— Хорошо. Да, — сказал он, взяв себя в руки. — Я сказал Прескотту. Я послал ему шоколадную лягушку и игровую приставку. Я использовал ее для связи с кем-то на территории школы, кем-то под именем Астрамаддукc. Делая это, я знал, что Прескотт сможет отследить школу по GPS.

Лицо Ральфа застыло в неверии и горе.

— Но почему, пап? Зачем ты сделал все это?

— Ох, Ральф, прости. Я знаю, тебе кажется, что это плохо, — сказал Дэннис. — Но это все очень… очень запутанно. Шоу Прескотта, «Взгляд изнутри», они предлагали деньги за доказательство сверхъестественного. Ну, дела наши не очень хороши, сын. Я искал работу с тех пор, как попал под сокращение, но было очень трудно ее найти. Мы нуждались в деньгах. Я думал, что шоколадной лягушки будет достаточно. Правда! Но Прескотт захотел большего. Я знал, что должен показать ему что-то действительно впечатляющее, и… — он запнулся, снова нервно оглядывая комнату.

— Но деньги вы так и не получили, — сказал Мерлин низким, рокочущим голосом. — И это не было настоящей причиной, так ведь?

Брови Дэнниса лихорадочно двигались, пока он смотрел на Мерлина, очевидно, решая, что сказать. Рядом с ним Сакарина многозначительно кашлянула. Дэннис взглянул на нее, отрывая взгляд от Мерлина.

— Деньги, — сказал он неуверенно. — Прескотт сказал, мы получим их, когда передача выйдет. Он обещал.

— Но теперь никакой программы не будет, — спокойно заметил Мерлин.

— Ты думал, что продать весь волшебный мир просто ради того, чтобы мы продержались на плаву какое-то время, это неплохая идея, пап? — спросил Ральф, в его голосе не было осуждения, только искреннее непонимание. Сердце Джеймса сжалось, когда он услышал разочарование в голосе мальчика.

— Нет, сын! — ответил Дэннис, затем отвернулся. — Я не думал, что это угрожает всему волшебному миру. Я хочу сказать, это же просто глупое телешоу. Кроме того… — он умолк, размышляя о чем-то, борясь с самим собой.

— Кроме того… что? — спокойно спросил Мерлин.

Деннис снова посмотрел на Мерлина, его лицо было напряженно, правая бровь дергалась.

— Кроме того, что такое магический мир для меня? — он сплюнул и снова закрыл лицо руками. Он сделал глубокий, судорожный вдох. — Бросил меня совсем одного, вот что. Избегаемый и заброшенный, как какой-то… как какой-то никчемный мутант! Лишенный имени и семьи, покинутый своими родителями потому, что я был не таким, как они! Мне запретили когда-либо видеться или говорить с ними снова. Они сказали, я должен адаптироваться в мире маглов, потому что принадлежу к нему. Они сказали, там я буду счастливее. Я считал, что покажу им! Они не хотели, чтобы я портил их репутацию в мире магии. Так почему я должен заботиться о секретности волшебного мира?

Лицо Ральфа напоминало маску непередаваемого ужаса.

— О чем ты говоришь, пап? Ты же не волшебник. Бабушка и дедушка умерли до моего рождения. Ты был так же удивлен, как и я, когда мы получили письмо из Хогвартса.

Дэннис попытался улыбнуться сыну.

— Я почти забыл о своем прошлом, Ральф. Это было так давно, и я приложил столько усилий, чтобы похоронить его. Я — сквиб, сынок. Твои бабушка и дедушка, и твой дядя были волшебниками, но я родился без их способностей. Они воспитывали меня так долго, как могли, но они ненавидели мою природу. Когда я вырос, и они окончательно убедились, что у меня нет способностей к магии, они не смогли вынести этого. Они укрыли меня от магического мира. Я был их уродливым маленьким секретом. Но они не могли скрывать меня вечно. Наконец, когда мне было двенадцать, они отослали меня прочь, отправили меня в магловский детский дом, под предлогом того, что мои родители умерли в результате несчастного случая. Они заставили меня пообещать никогда не упоминать о них и никогда не пытаться их разыскивать. Моя мать была… она была очень опечалена. Она плакала и прятала свое лицо от меня. Но мой отец был тверд. Она не могла поколебать его. Он нанял шофера-магла, чтобы тот довез нас до детского дома. Мама осталась в машине, когда отец повел меня внутрь. Она хотела обнять меня, попрощаться, но отец не позволил ей. Он сказал, так будет лучше для нас обоих. Он изменил память работников детского дома. Он заставил их поверить, что меня доставили социальные служащие после смерти родителей. Мне дали постель и одежду, а затем отец ушел. Я больше никогда не видел родителей.

Глаза Дэнниса Дидла не отрывались от лица сына, когда заговорил Мерлин.

— Вам пришлось очень трудно, мистер Дидл. Полагаю, Дидл — это не ваше имя по рождению?

— Нет. Мой отец придумал это имя для меня, — слабым голосом ответил Дэннис. — Ненавижу его.

— Каково же ваше настоящее имя, сэр?

— Долохов, — ответил отец Ральфа, его голос был далеким, почти мертвым. — Мое имя Дэннистон Джиллес Долохов. Сын Максимилиана и Вильгельмины Долоховых. Младший сводный брат Антонина.

Наступил момент ледяного молчания, а затем МакГонагалл заговорила:

— Мистер Долохов, вы осознаете, что то, что вы сделали, может привести вас в Азкабан?

Дэннис моргнул, словно выходя из транса.

— Что? Нет, нет, конечно нет. Меня уверяли, что я не сделал ничего противозаконного.

Сакарина слегка кашлянула.

— Возможно, мистер Дидл, вам стоит воздержаться от ответов на вопросы, пока не появится ваш адвокат.

— А в чем дело? — спросил Дэннис, обеспокоенно глядя на нее. — У меня какие-то проблемы? Ведь вы утверждали, что…

— Это будет в ваших интересах, сэр, — прервала Сакарина.

— Вы сказали, я сделаю миру одолжение! — воскликнул Дэннис, вскакивая на ноги. Он посмотрел на Гарри. — Она обещала, что обо мне позаботятся, даже если Прескотт и его люди обманут с деньгами! Она сказала, что это более важно, чем деньги! Когда я пришел к ним…

— Сядьте, мистер Дидл! — сказала Сакарина ледяным тоном.

— Не называйте меня так! Ненавижу это имя! — отвернувшись от нее, Дэннис снова обратился к Гарри. — Они сказали мне, что это правильно — рассказать все Прескотту! Я сказал им, что подумаю. Я решил проверить в Министерстве. Но они мне сказали, что контракт, который я подписал, не связывает меня никакими обязательствами, потому что я не магл. И я покинул магический мир до того, как стал достаточно взрослым, чтобы подписать Клятву Секретности для магов, так что я не нарушаю никаких законов. Она обещала мне, что все будет в порядке! Она сказала, что так будет лучше для всех, и что я стану героем!

— Мисс Сакарина, — сказал Гарри, доставая палочку, но пока не направляя ее, — что вы можете сказать в ответ на обвинения этого человека?

— Я не собираюсь ничего говорить, — легко ответила она. — Он явно ненормальный. Никто не поверит словам подобной персоны.

— Мистер Рекрент? — обратился Гарри к ошеломленному мужчине. — Вы присоединяетесь к заявлению мисс Сакарины?

Глаза Рекрента двигались как мухи, метаясь между Сакариной и Гарри.

— Я… — начал он, а затем опустил глаза и тихо произнес. — Я бы хотел обсудить это без мисс Сакарины.

— Мистер Рекрент, как ваш начальник, я запрещаю…

— Вы ничего не можете запретить, мадам, — сурово сказал Невилл, доставая свою палочку из мантии.

— Именем посольской неприкосновенности я вынуждена настаивать… — начала Сакарина, но умолкла, когда Гарри направил на нее свою палочку.

— Именем Министерства магии и Департамента по Борьбе с Темными Искусствами, — сказал он, — я беру вас под арест, мисс Сакарина, за попытку нарушения части второй Международного Кодекса о секретности магического мира и за хищение собственности Министерства Магии.

Сакарина попыталась улыбнуться, но попытка была довольно неудачной.

— Вы ничего не сможете доказать, мистер Поттер. Вы играете в глупую и опасную игру. Я просто предупреждаю вас, отступитесь.

— Вам стоило дважды подумать, прежде чем вступать в сговор с людьми, которые презирают вас, мисс Сакарина, — сочувственно улыбнулся Мерлин. — У меня состоялась прелестная разъяснительная беседа с мадам Делакруа, когда я повстречал ее в лесу. Она столько рассказала о вас, и боюсь, мало что из этого было лестным.

Невилл вывел из комнаты Рекрента, директриса последовала за ними. Гарри взмахнул палочкой.

— Пойдемте, мисс Сакарина. Тит Хардкасл ждет, чтобы сопроводить вас обратно в Министерство, и, боюсь, терпение не является одной из его сильных сторон.

Лицо Сакарины стало отрешенным, когда она поняла, что у нее нет иного выбора, кроме как следовать за ними. Несомненно, у нее приготовлена хорошая защита, подумал Джеймс, пока она гордо выходила из комнаты перед его отцом. Люди наподобие нее всегда найдут множество путей, чтобы скрыть свои следы. В любом случае, эти события могут не очень хорошо сказаться на положении Бренды Сакарины. Когда дверь в Большой Зал распахнулась, Джеймс увидел Тита Хардкастла, который мрачно ухмылялся, направив палочку в пол.

Джеймс понял, что остался в комнате вместе с Мерлином, Зейном, Ральфом и Дэннисом Долоховым.

Дэннис посмотрел на сына, а затем дотронулся до его плеча.

— Прости, Ральф. Правда. Я… запутался.

— Тебе надо было сказать мне, пап, — сказал Ральф, опустив глаза.

Дэннис кивнул. Спустя пару секунд он поднял глаза на Мерлина.

— Я должен пойти в тюрьму для волшебников? — спросил он, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я… Я отправлюсь добровольно, обещаю.

— Так или иначе, я полагаю, нет, мистер Долохов, — сказал Мерлин, поворачиваясь к выходу из комнаты. Он открыл двери, ведущие в Большой зал. — Но ваши действия привели к довольно парадоксальной ситуации. Они показали, что защита этой школы, возможно, когда-то и была надежной, но оказалась совершенно неподготовленной, чтобы справиться с современными технологиями маглов. Может быть, у вас найдутся какие-нибудь идеи, как это исправить?

Дэннис нахмурился:

— Что вы предлагаете? Чтобы я вам помог?

Мерлин пожал плечами:

— Я просто отметил довольно любопытное совпадение. Вы нуждаетесь в работе, а мы нуждаемся в обновлении системы безопасности. Как волшебник, являющийся экспертом в технологиях маглов, вы обладаете уникальной квалификацией в этом вопросе.

Дэннис улыбнулся с облегчением.

— Я подумаю об этом, сэр.

— Я конечно, не уполномочен делать каких-либо предложений от имени этой школы, — сказал Мерлин, пересекая Большой зал длинными, внушительными шагами. — Но я знаю директрису. Посмотрим, что я смогу сделать.

— Итак, — сказал Зейн, следуя за Ральфом и Джеймсом в холл, — в конечном счете, ты происходишь из солидного магического рода, Ральф, даже если они были кучкой жестоких бессердечных чистокровок. Хотя на самом деле это неважно, но вроде как объясняет, почему ты оказался в Слизерине.

— Возможно, — тихо сказал Ральф. — Слишком много всего случилось для меня за один только день. Но в любом случае, ничего из той магии не было моим. Это все посох.

Мерлин остановился у ступеней и медленно повернулся. Он задумчиво посмотрел на Ральфа.

— Ты был хранителем моего посоха?

— Да, — уныло ответил Ральф. — Я не позволил ему убить кого-нибудь, только и всего.

— Не слушайте его, — сказал Зейн. — С помощью него Ральф просто ошеломил всех. Однажды спас Джеймсу жизнь. Вырастил персиковое дерево из банана! Ну, правда, он однажды выжег проплешину на голове Виктории во время урока ЗОТИ. Хотя многие из нас подумывали сделать с ней что-нибудь, только чтобы заткнуть ее.

Мерлин подошел к Ральфу. Джеймс был уверен, что у волшебника не было посоха минуту назад, но, когда он опустился перед Ральфом на одно колено, он сжимал его в правой руке. Руны вдоль посоха были темными, но Джеймс помнил, как прошлой ночью они светились зеленым.

— Мистер Дидл… или мне называть вас мистер Долохов? — сказал Мерлин.

— Я, в некотором роде, прикипел к Дидлу, — ответил Ральф, бросив взгляд на отца. — Не уверен пока, что готов быть Долоховым. Прости, пап.

Дэннис понимающе улыбнулся.

— В таком случае, мистер Дидл, — сказал Мерлин. — Не каждому волшебнику под силу нести этот посох. Вы, должно быть, слышали, что палочка выбирает волшебника, и это правда. Мадам Делакруа считала, что вы просто сосуд для того, чтобы принести ей посох, но она ошибалась. Посох выбрал вас. Иной волшебник не смог бы даже удержать его, не говоря уж о том, чтобы использовать. Но вы, сами того не зная, подчинили посох своей собственной силе. Вы не подозревали о его силе, и все же смогли управлять ею. Он слушался вас, а это признак волшебника с очень, очень большим потенциалом. Часть этого посоха теперь принадлежит вам, мистер Дидл. Я чувствую это. Я понял, что часть его больше не принадлежит мне, но я не знал, чья она. Теперь знаю.

Мерлин положил посох поперек своего колена. Он закрыл глаза и провел ладонью вдоль него, едва касаясь древесины. Слабый зеленый свет, мерцая, пробежал по рунам. Мерлин обхватил рукой нижний заостренный конец своего посоха, а затем легким движением отломал последние сантиметров тридцать от его длины. Он снова открыл глаза и протянул Ральфу отломанную деревяшку.

— Насколько я знаю, вам нужна волшебная палочка, мистер Дидл.

Ральф взял отломанную часть из рук Мерлина. Как только он сделал это, кусочек посоха снова стал его палочкой, нелепо толстой и грубой, с лимонно-зеленым кончиком. Ральф улыбнулся, вертя ее в руках.

— Конечно, нельзя рассчитывать, что она будет столь же могущественна, как и раньше, — сказал Мерлин и поднялся, опираясь на свой посох, который теперь стал заметно короче. — Но осмелюсь предположить, вы по-прежнему будете делать потрясающие вещи с ее помощью.

— Спасибо, — серьезно сказал Ральф.

— Не благодарите меня, — сказал Мерлин, вскинув брови. — Она ваша, мистер Дидл. Вы сами ее сделали.

— Итак, волшебник дал трусливому льву его храбрость, — сказал Зейн, ухмыляясь. — Когда же Джеймс получит свои мозги?

Мерлин приподнял брови еще выше, переводя взгляд с Зейна на Джеймса.

— Не обращайте на него внимания, — сказал Джеймс, рассмеявшись, и направился к лестнице. — Это магловские штучки. Нам не понять.

— Пойдемте! — позвал Ральф, взбегая по лестнице. — Я хочу показать Теду и остальным Гремлинам, что вернул свою палочку обратно! Табита Корсика может и дальше сторожить свою глупую метлу.

Трое мальчиков устремились вверх по движущимся лестницам, за ними степенно следовал Мерлин и вновь возродившийся Дэннис Долохов.

— А эта штука не причинит ему вреда? — слегка нахмурившись, спросил Дэннис.

Мерлин только улыбнулся, постукивая посохом по ступеням, пока они поднимались. Незаметные лимонно-зеленые искорки вылетали из-под его конца, кружась и сверкая, как только что разбуженные светлячки.

Глава 21. Зеленый ларец

Последние недели учебного года промелькнули для Джеймса, как в тумане, хотя они и были свободны от смертельных опасностей и приключений, но зато заполнены до отказа стрессом от учебы, итоговыми сочинениями и практическими занятиями с палочкой, все это было относительно приятно в свете произошедших событий. Ни для кого не стало сюрпризом, что Кубок Школы достался Пуффендую — единственному из всех факультетов, не замешанному в афере с возвращением Мерлина. Одно только похищение метлы стоило Когтеврану и Гриффиндору по пятьдесят очков каждому.

Утром последнего учебного дня Джеймс паковал свои книги и школьные мантии в чемодан, когда по лестнице взбежал Ной.

— Рон Уизли в камине. Он хочет поговорить с тобой.

Джеймс улыбнулся.

— Отлично! Скажи ему, что сейчас буду!

— Джеймс, ты только погляди! — воскликнул дядя Рон, когда Джеймс спустился по лестнице минуту спустя, завязывая галстук. — Весь такой респектабельный! Хороший был год?

Джеймс кивнул.

— Наверное, да. Кажется, я справился несмотря ни на что. Провел всю ночь в понедельник, готовясь к ЗОТИ у Франклина, а потом за пять минут до теста возникло такое ужасное чувство, что я все забыл.

— Я не о твоих успехах в школе толкую, балбес, — ответило лицо в углях, криво усмехаясь. — Твой отец рассказал мне все про заговор Мерлина, который ты разоблачил. Гениально и безошибочно.

— Ну да… — застенчиво ответил Джеймс, — все было довольно увлекательно, но странно… Пять недель учебы и уже такое ощущение, что все это происходило с кем-то другим.

— Так всегда бывает, — кивнул Рон. — Скучные моменты жизни заполняют твою память и вытесняют яркие моменты, пока от них не остаются только небольшие вспышки. Должно быть, так мозг справляется со всем этим. Кстати говоря, что поделывает профессор Джексон?

Джеймс закатил глаза.

— Ничто не может изменить старину Камнелица. Он не слишком серьезно пострадал в дуэли с Делакруа, хотя его запасная палочка и не была такой же сильной, как та, которую она сломала. Видимо, он преследовал ее по лесу несколько часов и, наконец, нагнал на поляне. Он говорит, что схватил бы ее, если бы Делакруа не сжульничала, призвав себе на помощь враждебных наяд и дриад. Деревья набросились на него сзади и повалили. Так он и получил огромную шишку на лбу. Так или иначе, он вернулся к занятиям сразу после того как Прескотт уехал, и каждый раз он испепеляет меня и Зейна взглядом.

Рон вскинул брови:

— Ну, полагаю, сложно его за это винить.

— Мы вернули ему портфель, извинились за все. Ну, в смысле, я понимаю, что мы разрушили цель его жизни: защищать мантию и препятствовать возвращению самого опасного волшебника всех времен, но на самом деле, Мерлин, как оказалось, вполне нормальный. Делакруа отослали в Штаты, где она предстанет перед американским магическим правосудием. В конце концов, все сложилось хорошо, верно?

— Одно я могу сказать, что на его месте я бы пожелал тебе пауков во все ящики до конца твоей жизни, — проворчал Рон. — Но это только мое мнение. Мое воображение нарисовало такую картину.

— Честно говоря, дядя Рон, я бы хотел все исправить. Поначалу профессор Джексон мне даже нравился.

— Рискуя показаться занудным взрослым, Джеймс, замечу, что все действия имеют последствия. Извинения — это здорово, но «простите» — это не волшебное слово. Ты не только разрушил планы Джексона, ты растоптал его гордость. Ты успешно обдурил его. В его понимании, ты выставил его дураком. Тяжело парню вроде него преодолеть все это. Откровенно говоря, ты не можешь винить его, верно?

— Думаю, нет, — насупившись, согласился Джеймс. — В конце концов, он не завалил нас на Техномантии, хотя был близок к этому.

— Святой человек. Все же, не заморачивайся особо учебой. У тебя и так репутация — выше некуда!

— Или ниже некуда, — послышался голос Ноя поблизости.

— Я это слышал, Метцкер, — сурово сказал Рон. — Это благородная традиция Поттеров едва сводить концы с концами в школе, начатая еще Джеймсом Поттером Первым. Кроме того, не вам говорить, мистер Гремлин.

— У меня высокие оценки по всем предметам в этом году, — с важным видом заметил Ной.

Рон снова улыбнулся.

— Благодаря вашей подруге Петре, без сомнений. Она для Гремлинов то же, что и Гермиона была для нас с Гарри. Подождите минутку, она хочет поздороваться с Джеймсом.

Лицо в углях исчезло, а мгновение спустя появились веселая улыбка Гермионы и ее вечно всклокоченные волосы.

— Джеймс, прекрасно выглядишь, — гордо сказала она. — Не слушай своего дядю. Он хорошо учился и волновался об оценках так же, как и все.

— Это не правда! — раздался приглушенный возглас из глубины камина. Гермиона поморщилась.

— Ну, или почти как все, — уступила она. — В любом случае, твои родители будут гордиться тобой, и мы с твоим дядей тоже. Ох, не могу поверить, как быстро летит время. Кажется, только вчера мы были еще в школе, — она вздохнула, осматривая гостиную. — Все выглядит почти так же. Мы, пожалуй, приедем в следующем году. Здорово будет снова побывать здесь, — даже в тлеющих углях глаза тети Гермионы слегка заблестели. Она сморгнула и снова взглянула на Джеймса. — В общем, Джеймс, Рон разговаривал с твоим отцом, и они оба хотят тебя кое о чем спросить. Я подумала, что будет лучше, если кто-нибудь другой задаст этот вопрос, потому что, честно говоря, они оба наивно предполагают, что могут повлиять на твой ответ.

— Что за вопрос? — спросил Джеймс, присаживаясь на корточки перед камином.

— Не вставай на колени, — автоматически пожурила Гермиона. — Ты испачкаешь штаны золой. Это касается директрисы. Она собирается уйти в отставку, ты же знаешь?

Джеймс не знал.

— Она? Но… чем она будет заниматься?

Гермиона взглянула на Джеймса, словно оценивая достаточно ли он взрослый, чтобы ему ответить.

— Минерва МакГонагалл ведет вполне нормальную жизнь и вне стен Хогвартса, Джеймс, как ни трудно тебе в это поверить. Она даже, как я поняла, приняла приглашение поужинать в Лондоне с мистером Финнеем.

— Она приняла? — воскликнул Джеймс.

— Она приняла? — почти одновременно подскочил на диване Ной, отрываясь от книги.

Гермиона закатила глаза.

— Это была чисто профессиональная встреча, уверяю вас обоих. Она немного подкорректировала воспоминания мистера Финнея, не настолько, чтобы он забыл визит сюда, но кое-что изменила. Все это часть программы мистера Долохова по «зачистке» — как он это называет — школьной безопасности. Кроме того, — добавила Гермиона, немного понизив голос, — она стала неплохо отзываться о мистере Финнее. Думаю, будет просто прекрасно, если она найдет, э-э… спутника жизни для себя. После всего…

— Гермиона! — снова рявкнул голос Рона из глубины камина.

— В любом случае, — вернулась к деловому тону Гермиона. — Да, директриса планирует уйти в отставку, возможно, уже этим летом, при условии, что найдется подходящая замена. Скорее всего, она останется преподавателем трансфигурации и будет помогать новому директору, кем бы он или она ни оказались. Предлагали Невилла Долгопупса, но Министерство считает, что он слишком молод для этого поста, это довольно глупо, но политика есть политика…

— Мерлин! — воскликнул Джеймс. — Вы хотите попросить его стать новым директором!

Из глубин камина донесся счастливый торжествующий возглас. Гермиона нахмурилась.

— Позволь мне договорить. Все это целиком идея твоих отца и дяди. Но я вижу, что ты такой же ненормальный, как и они.

— Но как он может быть директором? — спросил Ной, соскочив с дивана и присаживаясь перед камином. — Извините, — быстро добавил он. — Невольно подслушал...

— В самом деле? — немного насмешливо ответила Гермиона. — А я-то полагала, что ты полностью погрузился в свой учебник нумерологии. Как глупо с моей стороны. Пожалуйста, храните это в секрете, вы оба. О, кому я это говорю?! Рон, может, ты лучше объяснишь, — она вздохнула и убрала челку с лица жестом, который Джеймс помнил еще с раннего детства. Она озадачено улыбнулась. — Удачной поездки, Джеймс, увидимся через неделю. Роза и Хьюго передают привет и просят купить им Сладкие котелки в поезде. Доброго дня, Ной.

Она исчезла, а в углях снова появилось лицо дяди Рона.

— Отличная идея, да? — объявил он, глядя на Ноя и Джеймса с энтузиазмом.

— Но как? — снова спросил Ной. — Я имею в виду, что всего пару недель назад этот парень считался самым потенциально опасным волшебником в истории планеты, а теперь вы хотите, чтобы Министерство поручило ему заботу о куче детей?

— Под присмотром, конечно же, — быстро сказал Рон. Очевидно, он много об этом думал. — Вот где пригодятся МакГонагалл и Невилл. Они будут наблюдать за ним и помогать, что-то вроде совета директоров. МакГонагалл уже согласилась, хотя нам пришлось ее немного подтолкнуть. Она боится, что по сути по-прежнему будет делать всю работу, еще и присматривать за Мерлином в придачу. Возможно, но я и твой отец так не думаем. Мерлин похож на парня, рожденного руководить, понимаешь?

— Да, — согласился Джеймс, — Но все же он пришел из времен, когда руководить означало указывать людям короткий путь к гильотине. Не могу представить, что Министерство согласится поставить его во главе Хогвартса.

— Твой Мерлин удивительно быстро учится, Джеймс, — серьезно сказал Рон. — Он уже побывал в Министерстве, встретился с людьми и долго рассуждал о том, как все устроено сейчас в наш век. Он располагает к себе, должен сказать!

— Так почему бы им не оставить его у себя? — спросил Ной. — В смысле, самый знаменитый волшебник в мире и все такое. Кажется, что он предназначен стать Министром Магии, не меньше.

Рон усмехнулся немного ехидно:

— Полагаю, вы оба слишком молоды, чтобы понять смысл фразы: «сверхквалифицированный и без опыта». В принципе, ни один Департамент не захочет его себе. Ну, начнем с того, что парень типа Мерлина не сможет работать за письменным столом. И трудно представить, что любой из руководителей, который бы его нанял, надолго задержался бы на своем посту.

— Думаешь, он бы занял должность руководителя, верно? — предположил Джеймс.

— Да, по меньшей мере. Он немного неуправляемый. Пусть он и самый могущественный волшебник на сегодняшний день, но все же тысячелетний перерыв… Как бы быстро он все ни постигал, он все же не годится для бюрократического мира Министерства. Твой отец с трудом это выдерживает, Джеймс. Подумай, каково это будет для парня, который привык отправлять врагов на тот свет одним взглядом. Дело в том, что Министерство подыскивает местечко где-нибудь подальше, чтобы пристроить старика. Достаточно выдающееся, чтобы соответствовало его статусу волшебника, но также достаточно удаленное, чтобы он никому не навредил, фигурально выражаясь. А может и не фигурально. Кто знает.

— А Хогвартсу случайно понадобился новый директор, — ухмыляясь, заметил Ной.

— Ну, — сказал Рон, отвечая на улыбку Ноя. — Это кажется просто превосходным, разве нет?

— Даже если Министерство согласится, думаешь, он пойдет на это? — спросил Джеймс.

В камине Рон, кажется, пожал плечами.

— Кто знает? Его пока что ни о чем не спрашивали. Но для начала, — тут Рон посерьезнел и изучающе посмотрел на Джеймса, — ты знаешь его лучше, чем мы, племянник. Ты был там, когда он восстал из прошлого. Ты был тем, кто уговорил его вернуться и помочь Хогвартсу и всему волшебному миру. Каково твое мнение? Как ты думаешь, из него выйдет хороший директор? Должны ли мы спросить его об этом?

Ной прислонился к спинке дивана, он не сводил глаз с Джеймса, ожидая его ответа. Джеймс знал, что стоило бы поразмышлять, но в душе уже знал, что скажет. Мерлин был непростым человеком, и он не был тем, кого можно с уверенностью назвать «добрым», как, например, Альбуса Дамблдора или даже Минерву МакГонагалл. Но в одном Джеймс был стопроцентно уверен: Мерлин хотел стать добрым. Было трудно сказать, кто лучше: директор, добрый по своей природе, или директор, каждый день старающийся быть таким, но Джеймс был достаточно взрослым, чтобы понимать, что риск стоит того. К тому же, «гремлинская» часть натуры Джеймса шептала ему, что будет забавно, если у них появится директор, способный взглядом отправить кого-нибудь вроде Табиты Корсики на дно преисподней.

— Спросите его, — решительно кивнул Джеймс. — Если Министерство пойдет на это, то спросите у него. Я надеюсь, что он согласится.

— Йухуууу! — завопил Ной, размахивая поднятыми руками.

— Но до тех пор держите язык за зубами, — строго сказал Рон. — Если у вас хоть слово вылетит, пока твой папа и Гермиона улаживают все дела в Министерстве, это может все испортить. Усекли?

Ной кивнул. Джеймс улыбнулся в знак согласия.

— Твой отец ведь забрал мантию и карту? — спросил Рон у Джеймса, меняя тему разговора.

— Угу. И мне, по-видимому, придется ходить пешком, когда я вернусь. Две недели без метлы.

Рон сочувственно прищелкнул языком.

— И как раз, когда у тебя начало что-то получаться, насколько я слышал. Ну ладно. Знаешь, твой отец вынужден делать вид, что наказал тебя и все такое, но на самом деле он гордится тобой. Уж поверь мне.

Улыбка Джеймса расширилась, а щеки порозовели.

— Но я не советовал бы тебе повторять это снова, — сказал Рон, его улыбка исчезла. — Один раз прокатило — второй не прокатит. Если ты снова выкинешь что-нибудь эдакое, Джинни может решить, что домашнее обучение в подвале подойдет тебе лучше всего. Поверь мне, она шутить не будет, Джеймс.

Позже после обеда Джеймс встретился с Зейном и Ральфом во дворе, поскольку американцы собирались в путь. Мальчики наблюдали, как автомобили выкатились из гаража, как затем гараж был разобран и аккуратно упакован в багажник Доджа Шершня.

— Есть во всем этом что-то глубокое и таинственное, не не могу точно сказать, что именно, — задумчиво произнес Зейн.

— Что? То, что гараж упаковали внутрь чего-то, что минуту назад располагалось внутри него самого?

— Нет. Я про то, что профессор Франклин становится все более популярным среди девчонок по мере приближения его отъезда.

Это было правдой. Франклин пользовался поразительной популярностью у женского пола, начиная с престарелых матрон и заканчивая девочками-первокурсницами, которые глупо хихикали, когда он проходил мимо, легонько похлопывая каждую из них по голове. Похоже, единственными женщинами, не попавшими под влияние его очарования, были директриса и Виктория, которая считала его просто напыщенным старым хвастуном. Тед объяснил, что одним из преимуществ старости является возможность флиртовать с любой девушкой без опасения, потому что никто не принимает тебя всерьез, чтобы обидеться. Зейн принял во внимание эту ценную информацию.

— Когда я буду старым, я тоже буду так флиртовать, — мечтательно вздохнул он.

— Он даже не флиртует, — заметил Джеймс, прищурившись, — он просто улыбается им и ведет себя скромно, как и всегда.

— Да, познаниями о флирте ты не блистаешь...

Ральф закатил глаза.

— Я удивлен, что ты не делаешь себе заметки.

— Ему стоило бы давать уроки, — серьезно сказал Зейн, наблюдая, как Франклин с легким поклоном поцеловал руку Петры Моргенштерн на прощание. Петра заулыбалась и потупила взгляд, слегка покраснев. Когда Франклин выпрямился, она подалась вперед и чмокнула его в щеку.

— Дамы и господа Хогвартса, — сказал он, поворачиваясь и обращаясь к толпе, — было особым удовольствием работать с вами весь этот год. Это был, насколько я могу судить, удивительно поучительный год для всех нас. Мы укрепились в нашей решимости работать с европейским магическим сообществом, чтобы поддерживать честность и справедливость во всем мире, не только магическом, но и для всего человечества, — он оглядел толпу, широко улыбаясь, а затем снял очки и вздохнул. — Полагаю, впереди нас ждут тяжелые времена. Дуют ветра перемен. По обе стороны океана мы сталкиваемся с силами, сотрясающими сами основы наших культур. Но мы подружились, и объединившись, мы выстоим, что бы ни случилось. Я живу уже очень долго и могу сказать с известной долей уверенности, что перемены, как ветер, всегда носятся в воздухе. Испытание для добрых людей состоит не в том, чтобы помешать изменениям, а в том, чтобы придать им форму, когда они придут, так чтобы они принесли пользу, а не разрушения. По прошествии этого года я поистине уверен, что мы сможем преуспеть в этом начинании.

Раздались аплодисменты, хотя Джеймсу показалось, что они прозвучали скорее для приличия. Не все в толпе были согласны с Франклином, и не у всех были одинаковые причины. Тем не менее, это была хорошая речь, и Джеймс был рад, что Франклин произнес ее. Толпа продолжала аплодировать, пока Франклин забирался в Фольксваген Жук. Он помахал из-за приоткрытой дверцы.

Кто-то похлопал Джеймса по плечу. Он обернулся и взглянул вверх. Перед ним стоял профессор Джексон. Высокий, одетый в черное, Джексон выглядел еще внушительнее, чем обычно. Он смотрел вниз на Джеймса, опустив брови.

— Думаю, тебе бы хотелось иметь это при себе, — сказал Джексон. Джеймс заметил, что он держит маленький деревянный ларец. Джексон взглянул на предмет в своих руках, а затем протянул его Джеймсу. — Это было найдено в комнатах мадам Делакруа. Думаю, это принадлежит тебе больше, чем кому бы то ни было. Распоряжайся им, как посчитаешь нужным.

Джеймс принял этот ящичек, который оказался удивительно легким. Он был странного зеленого цвета и украшен глубоко вырезанным орнаментом из завитков. Это напомнило ему лианы на вратах Пещеры. Он хотел спросить профессора Джексона, что там такое, но тот уже шел через двор к Стутц Стрекозе. Он остановился, дойдя до машины, а затем повернулся и поднял одну руку, прощаясь, его лицо было каменным, как и его прозвище. Толпа аплодировала ему дольше и громче, чем Франклину. Удивительно, но Джексон стал любимцем Хогвартса не столько вопреки своей манере поведения, а, скорее, благодаря ей.

После того как Джексон сел в машину, оставшиеся члены делегации быстро погрузились вслед за ним. Делегация в серых мантиях из Магического Департамента Американского Правительства прибыла из Лондона днем ранее, чтобы присоединиться к своим соотечественникам для путешествия обратно в Штаты. Они забрались в машины, кивнув на прощание собравшимся. Последними были носильщики, которые упаковали кучу багажа в явно бездонные багажники автомобилей, а затем уселись на передние сиденья за руль.

Крылья автомобилей плавно развернулись и задвигались, рассекая воздух. Додж Шершень взлетел первым. Скрипя рессорами и металлом, он поднялся в воздух и медленно развернулся. Стутц Стрекоза и Фольксваген Жук последовали за ним, от низкого жужжания их крыльев сотрясался воздух и колыхалась траву на внутреннем дворе. Затем с неожиданной грацией и скоростью они поднялись в воздух, опустив носы к земле, и умчались. Спустя минуту шум их полета потерялся в весеннем ветре, дующем из-за холмов.

Ральф, Зейн и Джеймс плюхнулись на скамейку рядом со входом во двор.

— Так что там в коробке, которую дал Джексон? — спросил Ральф, глядя на нее с любопытством.

— На твоем месте я бы даже открывать ее не стал, — предупредил Зейн. — Помните, что он говорил насчет того, чтобы сделать нашу жизнь «интересной»? Он из тех парней, кто мог дождаться момента отъезда, чтобы отомстить вам. Таким образом, неприятности начнутся теперь, когда его нет, — он постучал себя по голове с умным видом.

Джеймс нахмурился и медленно покачал головой. Он смотрел на ларец у себя на коленях. Крышка была закрыта на медную защелку. Не говоря ни слова, он повернул ее и поднял крышку. Зейн и Ральф наклонились вперед, чтобы посмотреть. Внутри шкатулка была выстлана фиолетовым бархатом. Лишь одна вещь лежала внутри, поверх сложенного кусочка пергамента.

— Я не понимаю, — сказал Ральф, снова садясь назад. — Это кукла.

Джеймс поднял ее. Это действительно была маленькая фигурка, грубо сделанная из мешковины и шпагата с разными пуговицами вместо глаз.

Зейн пристально вгляделся в нее, лицо его стало серьезным.

— Это же… это же ты, Джеймс.

Конечно же, фигурка не имела четкого сходства. Черные нитки на голове отлично представляли непослушные волосы Джеймса. Форма головы, линия вышитого рта и расположение пуговичных глаз дополняли жуткий портрет.

Джеймс вздрогнул.

— Это кукла вуду, — сказал он. Вспомнив о записке, мальчики достали ее и, развернув, стали читать.

Мистер Поттер,

Вы, безусловно, поняли, что это такое. В этом году учебный план по Техномантии не предусматривал обсуждение древнего искусства Репрезентативных Колебаний, но я полагаю, вы ухватили намек. Это было найдено в покоях мадам Делакруа.

После небольшой дискуссии с директрисой и портретами Северуса Снейпа и Альбуса Дамблдора — чей интерес к вам давно известен — было решено, что вам будет полезно узнать, как мадам Делакруа использовала этот предмет против вас. Элегантность ее манипуляций очень впечатляет, по правде говоря. Эта фигурка была помещена рядом с более крупной по размерам фигуркой вашего отца, Гарри Поттера. С другой стороны, находилась свеча. Похоже, Делакруа следила за тем, чтобы свеча никогда не гасла. Результатом, естественно, стало то, что ваша фигурка, мистер Поттер, все время была в тени вашего отца.

В искусстве вуду всегда есть некое зерно истины.

Делакруа знала, что вы вполне оправданно боретесь с тем, что от вас ожидают славы вашего легендарного отца. Урок, который вы должны извлечь из этого, мистер Поттер, состоит в том, что эти чувства не являются плохими по сути, но нуждаются в некотором осмыслении. Поразмышляйте над собой. Эмоции кажутся правильными, но они могут сбить с верного пути. И они могут быть, как вы уже поняли, использованы против вас самого. Я повторю, как ваш учитель и как взрослый, что вам стоит поразмышлять над своими чувствами. Подчините их, или они подчинят вас себе.

Теодор Хиршалл Джексон.

— Вау! — выдохнул Ральф. — Неспроста ее прозвали «королевой вуду!»

— Что собираешь с ней делать, Джеймс? — спросил Зейн. — В смысле, если ты уничтожишь ее, ты типа погибнешь или что?

Джеймс уставился на свою маленькую, непривлекательную пародию.

— Я так не думаю, — задумчиво ответил он. — Не думаю, что в таком случае Джексон отдал бы ее мне. По-моему, он просто хотел, чтобы я помнил о случившемся. И приложил усилия, чтобы это не повторилось.

— Ну? — повторил Зейн. — Что ты тогда собираешься с ней делать?

Джеймс засунул куклу в карман джинсов:

— Не знаю. Думаю, оставлю себе. На время.

С этим, трое мальчиков направились в школу, не собираясь утруждать себя больше ничем в свой последний учебный день.

Той же ночью, не сумев заснуть от волнения перед предстоящим отъездом, Джеймс встал с кровати. Он прокрался вниз по лестнице в гостиную, надеясь застать кого-нибудь за игрой в волшебные шахматы или даже в «Палочки и сверла». Тускло освещенная комната оказалась пуста. Он уже повернул обратно, когда что-то привлекло его внимание. Возле камина сидел призрак Седрика Диггори. Его серебристая фигура была по-прежнему прозрачной, но гораздо более плотной, чем в последний раз, когда Джеймс видел его.

— Я пытался придумать себе имя, — улыбнувшись, произнес Седрик. Джеймс уселся на соседний диван.

— Но у тебя уже есть имя, разве не так? — спросил Джеймс.

— Да, но не подходящее для призрака. Не то что «Почти Безголовый Ник» или «Кровавый Барон». Мне нужно нечто особенное.

Джеймс задумался:

— Как насчет «Охотника за Надоедливыми Маглами»?

— Несколько длинное.

— Можешь предложить получше?

— Только не смейся, — Седрик строго посмотрел на Джеймса. — Что-нибудь вроде «Молчаливого Призрака».

— Хм-м-м, — осторожно ответил Джеймс. — Но ты же не молчишь. По сути, теперь тебя слышно намного лучше. Твой голос больше не звучит так, словно доносится из Загробного Мира.

— Да, — согласился Седрик, — я стал немного более… Я теперь такой же, как и остальные школьные привидения. Однако, я молчал довольно долгое время, разве нет?

— Ну, наверное. Но все же с таким именем как «Молчаливый Призрак», — с сомнением произнес Джеймс, — будет сложновато бродить туда-сюда и болтать со всеми.

— Может, мне попытаться быть задумчивым и тихим, — размышлял Седрик, — просто плавать поблизости с угрюмым видом или что-то в этом роде. А когда я буду пролетать мимо, люди будут шептаться между собой: «Вот он идет! Молчаливый Призрак!»

Джеймс пожал плечами:

— Можно попробовать. Похоже, у тебя будет целое лето на то, чтобы потренироваться в задумчивом молчании.

— Да, похоже, что так.

Джеймс неожиданно поднялся.

— Может, станешь новым призраком Гриффиндора? — спросил он. — Я имею в виду, с тех пор, как Почти Безголовый Ник нас покинул, у нашего факультета нет собственного призрака.

Седрик на секунду задумался.

— Нет, не думаю. Правда. Извини. Я ведь был пуффендуйцем, помнишь?

Джеймс плюхнулся обратно.

— Точно. Я и забыл.

Несколько минут прошло в молчании, затем Седрик снова заговорил:

— Это было действительно круто, когда ты пошел в лес и позвал Мерлина помочь всем нам, когда, казалось, тот уже покинул нас навсегда.

Джеймс поднял голову и внимательно посмотрел на привидение. Он слегка нахмурился.

— Правда? Ну, это была просто отчаянная попытка. Ведь в том, что Мерлин вернулся, виноват только я один. Я думал, что окажу миру огромную услугу, встав на пути зловещего заговора Делакруа и Джексона. В итоге это обернулось тем, что она просто-напросто использовала меня, а Джексон оказался хорошим парнем.

— Ну и? — настаивал Седрик. — Ты ведь извлек из этого урок, разве нет?

— Не знаю, — автоматически ответил Джеймс. На секунду он задумался, затем добавил: — Вообще, да, думаю, это так.

— Есть одно, в чем вы с отцом похожи, Джеймс, — произнес Седрик.

Джеймс невесело рассмеялся.

— Не вижу в чем. Все, что я уяснил: мой способ решать проблемы не похож на отцовский. Если я пытаюсь следовать его путем — я все порчу. Если поступаю по-своему — тогда я еще как-то выбираюсь, по чистой случайности. Путь отца — путь героя. Мой же главный талант — просить о помощи.

— Нет, Джеймс, — Седрик подался вперед, чтобы заглянуть Джеймсу в глаза. — Твой главный талант — вдохновлять людей на помощь. Думаешь, это не важно? Миру нужны такие, как ты, потому что большинству не хватает смелости, или энтузиазма, или стимула, чтобы стать героями. Они хотят этого, но им нужен тот, кто скажет зачем, или покажет, как это сделать. У тебя есть этот дар, Джеймс. Твой отец был героем, потому что был Мальчиком, Который Выжил. Такова была его судьба. Путь этот был нелегкий, но очевидный. Был Гарри и был Волан-де-морт. Твой отец знал, что должен сделать, даже если это убьет его. Ты же… ты герой, потому что делаешь выбор быть им, каждый день. И у тебя талант вдохновлять других на тот же выбор.

Джеймс уставился на потухшие угли камина:

— Я не герой.

Улыбнувшись, Седрик снова сел.

— Ты так думаешь, потому что уверен — герои всегда побеждают. Поверь мне, Джеймс. Не победа определяет героя. Очень многие из них погибают в борьбе. Большинство никогда не получит признания. Нет, герой тот, кто поступает правильно тогда, когда гораздо, гораздо легче ничего не делать.

Криво улыбаясь, Джеймс повернулся к призраку:

— Может, нам стоит звать тебя «Призрак Дрянных Советов»?

— Ха-ха-ха, — ответил тот.

Джеймс встал:

— Спасибо, Седрик. Это… на самом деле хороший совет.

Седрик кивнул. Джеймс направился к лестнице, но, поставив ногу на первую ступеньку, замер.

— Кое-что по-прежнему меня беспокоит, Седрик. Возможно, будучи призраком, ты знаешь ответ.

— Возможно. Спрашивай.

— В лесу дриада упомянула о наследнике Волан-де-Морта. Она сказала, что он жив и где-то рядом, прямо здесь, в школе.

Седрик медленно кивнул:

— Я был там, когда ты рассказывал об этом Снейпу.

— Ну, кто бы это ни был, думаю, это он взял игровую приставку Ральфа и использовал имя Астрамаддукс. Если бы не это, ничего вообще бы не случилось. Кто бы это ни был, он действовал с Сакариной с самого начала.

Седрик перевел взгляд на ближайшее окно.

— Думаешь, ты знаешь, кто это?

— Табита Корсика, — решительно произнес Джеймс. — Я решил, что это может быть она после разговора со Снейпом, и я по-прежнему так думаю. Да, ее метла не посох Мерлина, но в ней есть что-то пугающее. Как и в Табите в целом.

Седрик встал и прошел сквозь стул, видимо, не заметив его.

— Я чувствую что-то, Джеймс. Должен признаться тебе. Такое ощущение, словно Тот-Кого-Нельзя-Называть все еще здесь. Витает в залах Хогвартса. Это как запах, как что-то протухшее и медленно сочащееся и… в некотором смысле кровавое. Возможно, я более чувствителен к этому, чем другие призраки. В конце концов, он был виновен в моей смерти.

— Да, — сказал тихо Джеймс. — Я не забыл.

— Но, Джеймс, редко все так очевидно, как хотелось бы. В реальном мире, во всяком случае, в наши дни, а не во времена Мерлина, у зла много масок. Это сбивает с толку. Приходится быть очень осторожным. Иногда даже хорошие люди могут выглядеть плохими. Многие из нас, и твой отец не исключение, совершали эту ошибку, например, в отношении профессора Снейпа.

— То же сделал и я, — признал Джеймс. — С профессором Джексоном.

Седрик кивнул.

— Но я готов поклясться, что Табита участвовала в заговоре Мерлина. Какова по-твоему настоящая история ее метлы и ее самой?

Некоторое время Седрик внимательно смотрел на Джеймса.

— А тебе не приходило в голову, что метла может быть именно тем, что она и говорила?

— Чем? — усмехнулся Джеймс — «Магловским артефактом»? Это же просто хитрость, которую она придумала, разве нет?

Седрик пожал плечами, но это больше походило на такое пожатие плечами, когда кто-то знает больше, чем собирается говорить.

— Самые ужасные в мире люди не всегда те, кто склонны ко злу, Джеймс. Иногда самые ужасные люди — те, кто ошибочно принимают собственную ложь за правду.

Джеймс моргнул.

— Ты хочешь сказать… Табита Корсика верит во всю ту чушь, которую она говорила на дебатах? О том, что Волан-де-Морт на деле был неплохим парнем? Что Министерство и правящий класс волшебного сообщества уничтожили его потому, что не могли позволить ему изменить существующий порядок вещей? Она же не может в это верить, правда?

Седрик посмотрел на Джеймса и вздохнул.

— Честно говоря, я не знаю. Но я знаю, что многие люди верят в это. И она кажется довольно искренней. В ее метлу, может, и встроен некий жуткий амулет, но это ничто по сравнению с темной магией, которую некоторые могут творить, когда их сердца достаточно извращены, чтобы исказить ложь в то, что они считают правдой.

Когда Джеймс тихо вернулся обратно в свою постель, мысли неслись в его голове. Он никогда раньше не предполагал, что Табита Корсика может верить в вещи, которые говорит. Он считал, что она поддерживает пропаганду Прогрессивного Элемента, потому что полностью одобряет и поддерживает их основные темные цели. На мгновение он почувствовал смутную жалость к ней. Ужасно думать, что кто-то вроде нее может верить, что она в нравственном отношении на правильной стороне, а он, Джеймс Поттер, и его отец — злые. Это было почти немыслимо, но не совсем. Снаружи луна была полной и яркой. Джеймс уснул, ощущая ее свет на своем лице, бледный и холодный, его брови по-прежнему были слегка нахмурены.

На следующий день Джеймс, Зейн и Ральф приехали на Хогвартс-Экспрессе обратно на платформу девять и три четверти. Родители Зейна были там, вместе с его младшей сестренкой, Грир, которая смотрела на огромный красный поезд с откровенным благоговением. Рядом с ними Джеймс заметил своих родителей, с ними были Альбус и Лили. Он улыбнулся и помахал им рукой. Казалось, и недели не прошло с тех пор, как он смотрел на них из поезда, отъезжающего от станции, везущего его в неопределенность первого года обучения в Хогвартсе.

Теперь он снова дома. Хогвартс, конечно, замечательный, подумал Джеймс, но он был рад вернуться после всего. В следующем году вместе с ним отправится Альбус в свою первую поездку в школу. Он будет бесконечно дразнить Альбуса по поводу того, на каком факультете тот окажется. В сущности, это будет его планом на лето. Но он не волновался об этом. Даже если Альбус не попадет в Гриффиндор, это не страшно. Джеймс знал, что если Альбус на самом деле попадет на другой факультет, какая-то часть его, Джеймса, даже будет немного ему завидовать. Но только чуть-чуть.

Джеймс присоединился к толпе, выходящей из поезда, и столкнулся с Тедом. Тед, как заметил Джеймс, держал за руку Викторию.

— Вы нарываетесь на неприятности, знаете ли, — сказал Джймс, ухмыляясь.

— Это сложный вопрос, являющийся спорным, — смиренно сказал Тед, — но все мы несем наше бремя.

— Мои родители не должны видеть нас вместе, — скомандовала Виктория. — Тед Люпин, не вздумай все испортить. Ты знаешь, они это не одобрят. Ты тоже должен держать рот на замке, Джеймс.

— Ее акцент гораздо более заметен, когда она занудствует, правда? — спросил Тед Джеймса.

Джеймс улыбнулся. Это было так.

Он остановился в открытых дверях поезда, глядя на платформу. Сквозь толпу вернувшихся учеников, шумных носильщиков и кричащих членов семьи он увидел Зейна, обнимающегося со своей мамой, симпатичной блондинкой и отцом — высоким, гордым мужчиной. Его сестра участвовала в объятиях, но словно против воли, счастливая от встречи с братом, но по-прежнему завороженная алым поездом. Ральф встретил отца на платформе более сдержанными объятиями, оба смущенно улыбались. Ральф оглянулся и помахал Джеймсу.

— Папа сказал, мы проведем лето в Лондоне! Я смогу приехать к тебе в гости!

— Здорово! — радостно крикнул Джеймс в ответ.

И вот, спустившись вниз, Джеймс увидел членов своей семьи, высматривающих его. За момент до того как они заметили его, Джеймс наслаждался своим собственным счастьем. Это действительно был дом. Он побежал к ним, похлопав по карману джинсов, чтобы убедиться, что куколка мадам Делакруа, сделанная по его подобию, по-прежнему там. Может, она ничего и не значила, но в ней не было вреда. Совершенно никакого.

— Джеймс! — закричал Альбус, увидев его первым. — Ты нам что-нибудь привез? Ты обещал!

— Кто я тебе? Санта-Клаус? — спросил Джеймс, засмеявшись, когда Альбус и Лили чуть не опрокинули его.

— Ты обещал! Ты обещал лакричные палочки от ведьмы с тележкой!

— И Сладкие Котелки для Розы и Хьюго, — добавил Гарри, ухмыляясь.

— Вау, как быстро распространяются слухи. Хорошо, хорошо. У меня есть обещанное для всех! — признался Джеймс. Он опустошил свои карманы, наполнив руки Альбуса и Лили сластями. Последней он достал куклу вуду и немного неуверенно посмотрел на нее.

— Что это такое, Джеймс? — спросила Джинни, обнимая его и глядя на вещь в руках сына. — Оно похоже на… на тебя!

Лицо Джеймса расплылось в улыбке.

— Это для тебя, мам. Я подумал, ты захочешь сохранить это, когда я отправлюсь в школу в следующем году. Ну, знаешь, чтобы вспоминать обо мне.

Джинни взглянула на нее с недоумением, а затем перевела взгляд на Гарри. Тот пожал плечами и улыбнулся.

— Ну, это немного странно, но все в порядке, — сказала она, забирая у него куклу. — Если я обниму ее, ты почувствуешь это?

Джеймс равнодушно пожал плечами, пока семья начала прокладывать путь к главному вокзалу.

— Я не знаю. Хотя… знаешь, по-моему, стоит попробовать.

Джинни кивнула, улыбнулась и, взглянув на Гарри, обняла куклу своего сына.

КОНЕЦ