Арктический Удар

— Нам сегодня крупно повезло, товарищи подводники, — сообщил я, отрываясь от оптики перископа, прерывая свой мысли, — там наверху фашистский крейсер, угрожающий нашим коммуникациям, и два эсминца. Они очень спешат, наверное, уже знают о потоплении предыдущего конвоя и надеются проскочить в стороне от основных транспортных путей. Этого мы не допустим, и на дно их пустим. О, складно звучит! Серёжа, по крейсеру отработаешь шестьдесят пятой, чтобы наверняка, и сколько у нас осталось пятьдесят третьих.

-Мало для такой войны, всего десять штук.

— Товарищ командир, что это мы все торпедами да торпедами, а ракеты у нас для чего. Мы узнали, кто перед нами, пропустим вперёд миль на двадцать и ракетами, — предложил Триэс. — До берега далеко, никто и не узнает, куда исчезли корабли. Две по крейсеру, по одной в эсминцы, всего и делов-то. Вряд ли кто спасётся.

-Сергей Степаныч, твои ракеты нам ещё понадобятся. Если мы их сейчас используем, хотя и с пользой, их негде будет взять. Так что, сейчас используем торпеды. В первую очередь, крейсер, затем эсминцы или эсминец, который будет самой выгодной целью.

— Товарищ командир, цель увеличивает ход, — поступил доклад.

-Значит, засекли нас, и пытаются оторваться, думают, тут обычная подлодка с подводным ходом максимум в десять узлов. Серёжа, как только БИУС выдаст данные по целям, сразу стреляешь.

Торпеда оторвала крейсеру корму вместе с обеими башнями, но он оставался на плаву, погрузившись кормой по палубу. Эсминец также получил торпеду, только под мостик, и теперь погружался носом, кренясь на правый борт. Оба корабля горели, не так интенсивно, как первые, потопленные нами за сегодняшний день. Второй эсминец шёл на нас. Очевидно, решил поквитаться с обидчиком своих товарищей, не догадываясь, на что нарывается.

-Ныряем на двести, курс на уклонение, мощность семьдесят процентов, отрываемся от него, делаем петлю и добиваем этот крейсер. Эсминец не хотел отставать и гнался за нами уже минут десять.

— Вот подлюка, гад упертый попался, — возмущался Саныч.

— Сейчас скинем! Приготовить ловушки, — скомандовал я, — выпустить ловушки, руль направо.

Мы отрывались от эсминца, позади на месте имитаторов слышались разрывы глубинных бомб, которые усердно обрабатывал наш преследователь.

— Сан Саныч, курс на крейсер, сделаем Нептуну подарочек.

Уже через полчаса мы наблюдали за агонией немецкого корабля. Крейсер каким-то чудом держался на воде, глубоко осев кормою в воду, высоко задрав нос. Рядом с ним плавало несколько шлюпок и спасательных плотов.

-Живучий черт! Умеют немцы строить качественно — глядя на покалеченный крейсер — поговорил Петрович.

Мы решили не тратить на него торпеду, и так утонет, и ушли из этого района в сторону Нарвика.

Пленник Херман

"Уже месяц как я на этой лодке в заточении. И что им от меня нужно? — рассуждал Херман, сидя под замком в своей временной тюрьме.— Теперь я многое о них знаю. Они действительно из будущего, а Советы в 1945 году победили в этой войне. С огромными потерями, но победили. А мы проиграли. Они вошли в Берлин, от которого мало что осталось, а не мы в Москву. Да и вообще, от половины Германии, тоже мало что осталось. А её ещё поделили между союзниками. Гитлер покончил с собой, Геббельс — с собой и своим семейством. Иных казнили или посадили. А эти пришли из будущего, чтобы помощь повторно выиграть войну, с наименьшими потерями. У них очень мощное оружие, которым можно за считанные секунды стереть любой город.

Что за оружие они придумали в своём будущем? Да одна такая лодка может заменить сотню наших. Месяцами не всплывать, погружаться на полкилометра и передвигаться со скоростью эсминца. Ей ли бояться наших кораблей. Один из них сказал, что за этот месяц как они появились здесь, отправили на дно восемь боевых и три транспортных судна. Потом показали несколько документальных кинохроник об этой войне и всех её ужасах, о концлагерях, миллионах замученных и сожженных в печах. Страшное кино. Прав был тот старый матрос, как его там? Уже стал забывать, всё же прошло три года. Ах да, Вернер Майкснер, его потом гестапо арестовало. А он предупреждал ещё тогда, после Польской кампании, что эта победа ничего хорошего нам не принесёт. Тогда все опьянели, боготворили Гитлера. Зато потом он, неуёмный в своих амбициях, привёл страну к краху. Но, это произойдет через два с половиной года, возможно, и раньше. Я узнал, что такое война, и во что обошлась нам. Мне показали мой родной город Гамбург, и что с ним сотворили англичане с американцами в сорок третьем году. Я не знаю, выживут ли мои родители в этом аду? Я понял, что эйфория после первых побед скоро пройдёт и наступит страшная расплата за все содеянное моей страной. В сорок четвертом году произойдет неудавшиеся покушение на Гитлера, в котором будут участвовать высшие чины Вермахта, впоследствии казнённые. Может, и война раньше закончилась бы. Они рассказали, что после победы англичане не захотели единой Германии и разделили её на четыре оккупационные зоны. Франция тоже противилась объединению. СССР в своей зоне создает новое государство — ГДР (Германская Демократическая Республика), ему нужны рабочие руки, восстанавливать разрушенное хозяйство. Хотелось, чтобы государство осталось единым. Эти из будущего надеются, что война тут пойдет по другому сценарию и Красной Армии одной без помощи своих союзников удастся занять полностью всё Германию или хотя-бы большую её часть, чтобы не допустить разделения на оккупационные зоны и сохранить целостность страны.

Я не знаю, как теперь поступить, но надо как-то предотвратить столь страшную для Германии развязку, вот только как. Как помочь своей родине — перейти на сторону врага или попытаться сбежать, предупредив своих. Только как отсюда сбежать, если они даже не всплывают и не выпускают меня из конуры, в которой закрыли. А даже если сбежишь, надо добраться до своих. Что я могу рассказать, и кто мене поверит? Чего доброго, признают сумасшедшим или дезертиром, хуже того — решат, что меня завербовали русские, и, не разобравшись, расстреляют. Я что, ярый нацист? Я простой моряк торгового флота. Я что, хотел этой войны. Нет, конечно. Я не хочу, чтобы мои родные погибли. Как их предупредить, чтобы они уезжали из города, не знаю. Думай, Эдгар, думай, черт, скоро мозги закипят, а в голову ничего не приходит. Я всё-таки склоняюсь к тому, что надо помочь русским, скорее закончить эту войну".

Штаб Северного Флота. Начальник штаба контр-адмирал Кучера С.Г. и начальник разведки Вазгин П.А.

— Разрешите войти, товарищ контр-адмирал.

— Входи, Павел Алексеевич. Давай выкладывай с чем пришёл?

-Товарищ контр адмирал тут нам один вопрос покоя не дает. Что-то непонятное творится у побережья Норвегии между Тронхеймом и Нарвиком, кто-то топит немецкие корабли, а кто — не известно.

— Так это не наш район ответственности, там англичане.

-В том-то и дело, англичане тут не причём.

— Как так?

-Да вот так. Они утверждают, что к потоплению крейсера "Кёльн", двух эсминцев Z-27 и Z-30, плавбазы MRS-25 — потопленными подводными лодками, никакого отношения не имеют.

— Тогда американцы.

-Никак нет, американцы свои подводные лодки сюда не посылали. Им сейчас не до этого, так как очень сильно увязли в Тихом океане.

-Да, интересно. Так кто же это может быть?

— С разгромом немецкого конвоя тоже не все ясно, англичане что-то темнят, похоже, не они его разгромили.

— Тогда чьи подводные лодки их топят?

-Пока мы этого не знаем.

-Топят ведь немецкие корабли, а кто их топит англичане или американцы да хоть французы, это только нам на руку, не так ли Павел Алексеевич.

-Да это так. Товарищ контр-адмирал, двадцатого в час пятнадцать было донесение с подлодки Щ-402 от Столбова, он находится на позиции при входе Варангер-фьорде у Варде. На подводной лодке слышали шумы предположительно подлодки, но они не уверены в этом, поскольку это очень не характерные для подлодки шумы.

-Ну и что из того что они там что-то услышали, там могла быть как наша подводная лодка так и противника. Если бы они обнаружили подлодку противника и потопили, вот тогда и донесение было бы резон посылать, а так.

Товарищ контр-адмирал тут одна странность, это нечто двигалось под водой очень быстро, не менее пятнадцати узлов. Степан Григорьевич, это же пятнадцать узлов! Да тут не всякая подлодка в надводном положении может с такой скоростью ходить, а эта в подводном положении.

-А Столбов не мог ошибиться с определением или ему всё же показалось. Сколько он уже суток на позиции?

-Только четвёртые пошли.

-Тогда ещё рано чтобы им что-то мерещилось. Может быть, немцы испытывают свою новую лодку, о которой нам ничего неизвестно.

— Возможно.

— И куда она двигалась?

— Проследовала на запад.

Тут же у контр-адмирала испортилось радужное настроение.

-Тогда выходит, она была на наших коммуникациях, и мы опять ничего не знаем. Вдруг это какой-то подводный заградитель, и где-то выставил мины.

-Плохо работает ваша служба, товарищ капитан второго ранга.

-Товарищ контр-адмирал, не похоже это на минный заградитель, донесение было почти двое суток назад, а за это время мины дали бы о себе знать.

-Так выясняйте, что там у нас ходит, и кто немцев топит. Разговор с начальником разведки флота Вазгиным происходил в кабинете Степана Григорьевича Кучерова — начальника штаба Северного Флота, но они ещё не знали, что им уже через несколько часов придется вновь встретится.

Глава четвёртая Удар по Киркенесу.

Болтаемся в Баренцевом море где-то севернее Киркенеса.

Что делаем? Ну, прежде всего, ведем радиоразведку. Леня Ухов и его подчиненные сейчас самые занятые люди. Собираем базу данных по всем немецким передатчикам: место, частоты, характерное время выхода в эфир. Место определяется пеленгацией с разных точек моря, оттого и ходим вперед-назад, благо обнаружить нас тут сложно, а мин вдали от берега на глубине, нет. Пару раз, впрочем, приходилось нырять, обнаружив самолеты, но это не вызывало беспокойства. Чай, не "Орионы" с их сверхчуткой аппаратурой, хрен заметят! На всякую мелочь внимания не обращали, а крупные суда после трех наших чувствительных ударов по фашистским кораблям немецкое командование в море не выпускало. В Варангер-фьорде у Варде засекли находящуюся в позиционном положении подводную лодку, опознанную нами как "Щука". Североморцы устроили засаду на предполагаемом пути немецких конвоев — пожелали успехов.

— Ну вот, Андрей Витальевич, дождался дела, а то твои ребята, наверное, бунтуют без дела.

-Да, Михаил Петрович, ещё чуть-чуть посидим в этой стальной коробке, и мои ребята, чтобы не потерять боевых навыков, устроят охоту на ваших подводников прямо здесь.

-Давай Андрей Витальевич оставим моих мореманов в покое, а за это я предлагаю вам занимательное дельце.

-Неужели и для нас нашлось дело?

-Мы же обещали что и вы без дела не останетесь. Завтра наносим удар по аэродрому и порту.

-Мои парни должны обеспечить вам целеуказание.

— Естественно. Конечно, мы можем обойтись и без вашей помощи, только тогда удар может выйти менее эффективным или нам придется истратить в два раза больше ракет.

-Какой тут может быть вопрос, мы обязательно поможем.

-Сегодня мы подходим ближе к проходу, ведущему к Киркенесу, высаживаем вас на полуостров, где находится аэродром, а сами отходим. На операцию вам отводятся сутки. После того, как достигаете объектов, и всё будет подготовлено к подсветке целей, дадите условный сигнал. Как только мы ответим, подсвечиваете цели.

-С каким интервалом пойдут ракеты?

-А какой вам нужен интервал? С полминуты хватит.

— Секунд десять будет в самый раз.

-Тогда договорились.

— Правда, в порту придется действовать по-другому, там с подсветкой ничего не выйдет, так как порт стоит, можно сказать, почти на острове, нам придётся высаживаться там и устанавливать радиомаяки.

-А получится?

-Получится.

-Сколько твоих бойцов пойдет на задание?

-Все пойдем, двумя группами. Хотя нет, одного придется оставить. Одна группа во главе со старшим лейтенантом Гавриловым идёт к аэродрому, а я, значит, в порт, поведу остальных.

-И вот что ещё, мы подождем вас на месте высадки часа два, на всякий случай будем сканировать все радиочастоты, если вдруг пойдет не все так гладко, дадим знать, вернетесь обратно на лодку. И смотри, ваше снаряжение и оружие, ни при каких обстоятельствах не должно попасть в руки немцам, понятно.

-Так точно, я понимаю всю ответственность и серьёзность этого задания, если что — всё будет уничтожено.

-Ну, вот и хорошо, можете идти, готовьтесь к высадке.

Место было выбрано тщательно. Правда, в миле от него по берегу находился немецкий пост СНиС (наблюдения и связи). Что в сочетании с полярным днем создавало проблемы. Однако за нас было то, что в этом времени боевые пловцы — экзотика. А значит, немцы, прежде всего, наблюдают за плав средствами, идущими к берегу. Кроме того, судя по карте, там была очень удобная бухточка, подходы к ней просматривались с поста, а сама она — нет.

— Пройдем, командир! — уверенно сказал Большаков. — На учениях последних — ТАМ — тяжелее было! Там нас, между прочим, контрдиверсанты ловили специально натасканные, с техникой — камеры, датчики наблюдения — и вертолетами! И не поймали!

Тем не менее, кошки на душе скребли. Самое худшее, что могло быть — если кого-то из наших попадёт в плен. Потому у Большакова был строжайший приказ — встретив серьезное противодействие, не геройствовать, возвращаться! Мы были в полной готовности, решив, что истратить торпеду на тральщик или даже охотник, будет много меньшим злом, чем потерять наших парней. ТриЭс подготовил данные на стрельбу Гранитом по упомянутому посту СНиС, если по обстановке потребуется.

Хорошо хоть тут не было мин. Проверили гидролокатором. Да и не способствуют этому глубины сразу от берега, и большой перепад прилив-отлив! Подошли максимально близко, насколько возможно, чтобы сэкономить батареи подводных буксировщиков. И две четверки последовательно выскользнули из торпедных аппаратов полностью экипированные.

Мы отошли на десять миль, выставили антенну. И погрузились в ожидание.

От Гаврилова пришло подтверждение:

-Высадились нормально. Немцев в точке нет. Выходим на маршрут.

Все же техническое превосходство — великая вещь! Не было в начале войны "сжатия" передач, когда сообщение в записи выстреливается в эфир за миллисекунды! Что-то похожее появилось лишь в сорок четвертом и то на кораблях. Так что, даже если немецкий слухач на этих частотах, что само по себе проблематично, бдит, он поймает лишь коротенькое "пик". И запись на магнитофон с замедленной прокруткой не поможет, учитывая частотную модуляцию и "цифру". Словом, Гаврилов теоретически мог мне хоть "Войну и мир" в прямом эфире читать — привычка изъясняться коротко брала свое. Вскоре пришло подтверждение и от самого Большакова, что он прошел противолодочные сети и вошел в залив.