Арктический Удар

К-119 — "Морской Волк" Арктический Удар

Глядя с большой высоты на идущую по поверхности моря огромную подлодку, вам покажется, что она движется очень медленно, как будто ей с большим трудом приходиться расталкивать воды моря своим тупым носом. А ещё её можно сравнить с огромным китом, пригревшегося на солнце, и которому лень даже хвостом пошевелить. Да, это не стремительный сторожевик или эсминец, который режет своим острым форштевнем водную поверхность морей. Подводная лодка, как и кит, создана для перемещения под водой это их стихия. И поэтому она медлительна и неуклюжа только на поверхности, а на глубине, в водах океана, почти так же быстра, как корабль на поверхности, и смертельно опасен для любого корабля. Там внизу под охраной кораблей обеспечения шёл в район погружения подводный крейсер первого ранга с крылатыми ракетами в шахтах и торпедами в трубах, и не дай Бог попасть под удар его оружия.

Это был К-119 "Воронеж" только в марте вернулся в состав Северного флота после капитального ремонта и модернизации.

Год назад, на проходившего ремонт и модернизацию 'Воронеж' командиром назначили 38-и летнего Михаила Петровича Лазарева. И так совпало что он полный тёзка адмирала Лазарева, который прославился на Черном море почти двести лет назад. Но наш Лазарев — не адмирал, а всего лишь капитан первого ранга которого он получил перед назначением на эту подлодку. Но кто, будучи морским офицером, не мечтает стать адмиралом! До этого назначения он командовал хоть и атомной, но торпедной подводной лодкой типа "Щука-Б" проекта 671, но на Северном флоте эти подлодки прозвали "Барсами" по названию головной.

Что можно сказать о самом командире подлодки. Это был, как говорят, мужчина-красавец в самом расцвете сил, мечта женщин. Голубые глаза, густые черные с легкой сединой на висках волосы. Капитан всегда шутил по поводу такого природного несоответствия, дескать бабка виновата. В чём именно виновата, не говорил. Однако его супруга рассказала своей подруге, жене старпома этой же подлодки, семейную историю, которая происходила перед войной под Житомиром. Влюбилась бабка в цыгана, а, может, он в неё — не важно. И как она не скрывала, родители об этом узнали. Много было шума, слёз, но отговорить не смогли, свадьбу сыграли скромную, а через неделю началась война. В октябре во время эвакуации, при переправе через Северский Донец налетели немецкие самолеты, в панике молодожёны потеряли друг друга, как оказалось, навсегда. О судьбе своего первого мужа она так ничего и не узнала, ни в годы войны, ни по её окончания. Может он погиб ещё при налёте, а может и позже. Далее в толпе таких же беженок с трудом но добралась до Сталинграда, а потом и до Саратова. В сорок втором родился пацан, которого назвали Петром. В декабре того же года работая в военном госпитале Саратова, познакомилась с морским офицером служившим на Волжской флотилии и конце войны вышла за него в замуж, который и усыновил мальчишку, дав ему свою фамилию Лазарев. После войны молодая семья перебралась в Одессу, на родину отчима, где через год в их семье родилась девочка. Прошло ещё пять лет и летом 1951-го отчима переводят в Севастополь, где Петру Лазареву в 1958 году после окончания восьмилетки посчастливилось поступить в Черноморское высшее военно-морское училище имени П. С. Нахимова, а главное успешно его окончить и продолжить морскую династию Лазаревых. И вот в 1973-м году в семье капитан-лейтенанта Черноморского флота Петра Лазарева и родился наш герой, которому так же была уготована стезя морского офицера.

Естественно, любовь к морю передалась Михаилу по наследству, если и отец морской офицер, да и дед хоть и не родной, но Михаилом любимый, тоже был морским офицером. И когда наступило его время выбирать, на каком поприще он будут полезен своей стране, он выбрал профессию моряка-подводника и поступил в Высшее военно-морское училище подводного плавания имени Ленинского Комсомола. А через год СССР прекратил своё существование. А за год до выпуска из училища Мишка понял, что служить на Черноморском флоте ему не суждено, так как подводных лодок там практически не осталось. Но они были на Северном и Тихоокеанском флоте, и на какой из них его забросит одному Богу или штабному писарю известно. Из двух вариантов предпочтительно попасть на Северный флот, так как Кольский полуостров ближе к Крыму, чем Камчатка. Хотя в душе он надеялся вернуться на Черное море в родной Севастополь, но как он и предполагал, теплого и ласкового южного моря ему не видать. Однако судьба была к нему благосклонна, распределили его на холодный и неприветливый север — то есть на Северный Краснознамённый флот.

И, несмотря на тяготы флотской службы, он прижился на севере. Начинал вторым штурманом на К-299, через два года продолжил службу первым штурманом на К-395 проекта 667АТ в звании старшего лейтенанта. В двухтысячном году капитан-лейтенантом перешел на Б-276 проекта 945. В 2005-м Высшие специальные офицерские классы ВМФ, после окончания должность старпом, а потом и командир атомной подлодки проекта 671РТМК. Естественно и звания менялись с каптри до капдва. 2012 год, он уже капитан первого ранга, командир ПЛАРК проекта 949А. Подлодки этого проекта считаются третьим поколением, ну а 'Воронеж' по сути уже другого класса и с другими боевыми возможностями.

Более трёх лет, подводная лодка находилась на капремонте с последующей модернизацией. За это время полностью заменили гидроакустический комплекс, установив из последней разработки. Смонтировали новый навигационный комплекс и БИУС. В задней части слегка переделанной ходовой рубки, смонтировали две четырёхконтейнерные установки, малогабаритного противолодочного комплекса "ПАКЕТ-Э/ПК". Основное вооружение, ракеты "Гранит", также модернизировано и загружено в шахты. Заменили активную зону в реакторе, да и по мелочи кое-что, хотя, конечно, на лодке мелочей нет, учитывая то, что она вступила в строй восемнадцать лет назад. Теперь, по начинке, ни в чём не уступала новейшим подлодкам, и её срок активной службы увеличился не менее чем на десять лет.

Это будет первый боевой поход обновлённого подводного крейсера с новым экипажем, и половина из них в автономке никогда не была. Как они там себя поведут, все же три месяца под водой, не видя солнца да в замкнутом пространстве? Подобное под силу не каждому. Да и сам Лазарев, много ли ходил, учитывая то обстоятельство, что начало его службы, совпало с развалом страны. Тогда было не до походов, флот сокращали, корабли списывали. Офицеры или уходили сами, или их увольняли в запас. Флот приходил в упадок, еще немного, и Россия лишилась бы этого детища Петра. Но спохватились, поняли, нельзя России без флота, и лет десять назад начали потихоньку возрождать. Со стапелей сходили новые корабли либо достраивались когда-то законсервированные из-за нехватки средств. Флот хотя и медленно, но пополнялся новыми кораблями. Таким образом, за последние десять лет, Лазареву посчастливилось три раза сходить в дальний поход. Всего у него, четыре дальних, да с десяток близких, вот и всё. Как-то Лазарев ради интереса подсчитал, что в общей сложности из двадцати трех лет службы, включая училище, он пробыл в море 928 дней это немногим более двух с половиной лет. Это так мало! И вот он ожидаемый но и неожиданный выход в боевой поход.

Глава первая 20 июля 2012 года где-то в Баренцевом море борт подводной лодки К-119. Капитан первого ранга Лазарев Михаил Петрович

Вот же судьба-злодейка, то подсластит тебе, то подложит жирную свинью в навозе. Первое это то, что наша лодка идет в боевой поход, это конечно очень хорошо. Но с другой стороны, наш поход командованием был запланирован на первые числа августа и совсем в другой район. Я ведь тоже планировал, держа в уме именно август. А в моём плане было — совместить празднование Дня военно-морского флота со своим днём рождения, на которое должны были приехать из Крыма мои родители. День рождение у меня 27 июля, а День военно-морского флота в этом году выпадает на 29-е. Теперь своё день рождение и День военно-морского флота придётся встречать где-то в Атлантике на глубине в пару сотен метров, где чисто символически употребим по сто граммов красного вина. А ведь у меня дома для этого торжества было припасено пяток бутылок хорошего армянского коньяка. Второе, наша подлодка должна была стоять в парадном строю по случаю праздника, к которому наш экипаж усиленно готовился. И как были разочарованы парни, когда узнали, что с парадом они пролетели. А главное о чем я жалею это то, что я два года не видел своих родителей а так рассчитывал на это. Вот теперь думаю, может после похода взять своих девок да на пару недель слетать в Крым. Что не говори, не повезло, так не повезло мне с эти выходом в море.

Хотя кого я обманываю, не многие могут похвастаться таким везением. Вначале дали капитана первого ранга, потом новое назначение, правда, не на действующую подлодку, а на проходящую модернизацию, что поначалу меня такое назначение совсем не обрадовало. Ох и немало я потратил нервных клеток за год, пока наблюдал и контролировал работы по модернизации уже моей подлодки. Потом нервные дни и бессонные ночи при прохождении заводских и государственных испытаний обновленного подводного крейсера. Но зато подлодка вышла просто супер, мало в чем уступит новейшему 'Северодвинску', который ещё доводить и доводить до ума и когда он вступит в строй неизвестно. Основное достоинство 'Северодвинска' это то, что он более компактный, да ракеты у него, как бы сказал подпоручик из фильма 'Белое солнце в пустыне' не той системы, и боекомплект почти в полтора раза больше нашего.

И всё же у меня в душе двоякое чувство, с одной стороны мне не придётся в этом году повидаться с родителями, мы люди подневольные сами себе не принадлежим, получил приказ — исполняй. Не увиделись в этот раз, увидимся на будущий год. Но почему-то у меня такое чувство, что я их больше не увижу. С другой стороны я очень доволен, что наконец-то нашей подлодке и мне в том числе, поручили ответственное задание. А вот насчет задания у меня тоже есть предчувствия и очень даже неожиданные. После того как я ознакомился с письменным приказом, а главное что до меня довели устно, мой мозг посетила идиотская мысль, наша подлодка в этом походе отличится и после выполнения задания на наш экипаж посыплется дождь из наград. Кто бы подсказал к чему эти нелепые предчувствия.

И вот все мучения позади, подлодка готова к выполнению боевой задачи, так что идём в долгожданный боевой поход. А я уж и забыл когда ходил за нулевой меридиан, это было ещё вначале моей службы. А вот с моего последнего выхода в море прошло более полутора лет, это когда я на своей прежней старушке месяц крутился возле Медвежьего. Те выхода на сдаточные испытания после ремонта вспоминать не стоит. Это были недельные прогулки в море, когда помимо экипажа на подлодке ещё человек тридцать из всяких подрядных организаций, которые доводят системы подлодки до ума. Следующие три выхода, на отработку учебно-боевых задач и натаскивания экипажа состоящего чуть ли не на половину из новичков, были более продолжительные.

Особо стоит отметить двухнедельные учения, на которых К-119 гоняли свои противолодочники, имитируя корабли, охраняющие группы авианосцев 'вероятного противника'. Им же предстояло подобраться как можно ближе к воображаемому "американцу" — "Кузнецову". Чем ближе, тем лучше, тогда появлялся шанс, что их ракеты не успеют перехватить. Наверху лодку караулили четыре корабля, самолеты и вертолеты "Кузнецова". Их лодка, ясное дело, не "Лада", а "железнодорожный вокзал", погруженный под воду: слышно за сто миль. Хотя и они не лыком шиты, и просто так их за яйца не взять, так что прорвутся. В течение шести суток они пытались найти, прорваться и уничтожить "противника". По итогам учений стало ясно, насколько они готовы действовать в реальной обстановке, не обнаруженные кораблями противника. Экипаж получил положительную оценку. Хотя, скорей всего, получил авансом, так сказать, на будущее. Однако они сумели незаметно подобраться к противнику на сто двадцать миль. По ходу учений я понял, что экипаж пока не сработался как бы мне хотелось, но, несмотря на все шершавости подобрался отличный, с ним хоть в огонь, хоть в воду. Поход покажет кто есть кто. Особенно этот прояснится в Средиземном море. У нас приказ вести наблюдение за их АУГ. Поистине, громадина К-119 там, как слон в посудной лавке. Но у руководства свои резоны — попугать НАТО, поскольку тот, используя как предлог беспорядки в арабских странах, ввел дополнительно свои авианосцы и не спешит их уводить. А К-119 своего рода метла. Выметать их оттуда. Можно было подумать, кто-то их боится. Как бы самим не испугаться. Туда не одну, а минимум пяток лодок посылать надо. Лет этак тридцать пять назад эти поборники демократии не так уютно чувствовали себя там, в присутствии 5-й эскадры ВМФ СССР. А нам теперь отдуваться за всю 5-ю эскадру, и если вдруг в восточном средиземноморье обстановка изменится в худшую сторону, действовать согласно плану что содержится в запечатанном конверте.

Хорошо что я успел подсуетится, и в комсостав подлодки удалось собрать самых лучших. Все отличные специалисты, а про старпома и говорить нечего. Старпом, "первый после Бога и командира", капитан второго ранга Иван Петрович Золотарев, или просто, Петрович, один из троих из моего прежнего экипажа. Жаль, после этого похода с ним придется расстаться, но я рад за него. Петрович получит под командование собственную лодку. Кроме того, я настоял на переводе с предыдущей своей подлодки, штурмана капитана третьего ранга Александра Александровича Головина, для своих просто — Сан Саныча. Вместе мы с ним уже пятый год. Забрал я и старшего мичмана Богдана Михайловича Сидорчука. Вот он как я считаю лучший снабженец на нашем флоте. Его ещё со старой подлодки многие старались переманить к себе. Отличный моряк! Ещё учитывая важность предстоящего задания, на К-119 направили двух классных специалистов — торпедиста и ракетчика, капитан-лейтенанта Бурова и капитана третьего ранга Скворцова. Правда, я не слишком-то понимаю, почему к ним на время этого похода прикомандировали девятерых подводных диверсантов. Да ещё с полным техническим обеспечением, под командованием коренного мурманчанина, капитана третьего ранга Андрея Витальевича Большакова. Что, интересно, они забыли в Средиземном море? Но приказ есть приказ. Он зависит от конкретной обстановки. Возможно, российским адмиралам, не даёт спокойно спать слава князя Боргезе.

Ещё одной странностью было то, что вместо торпед "Шквал" на стеллажах находились шесть ракет РК-55 'Гранат', две из них с ядерной начинкой. Да на четырёх 'Гранитах' обычные боеголовки были заменены на спецзаряды. А это очень напрягает меня как командира, особенно тот пакет, что закрыт в сейфе до особого распоряжения.

 После этого похода, мне придется расстаться кроме своего старпома с ещё одним из офицеров, но на сей раз без сожаления. Это переведённый из штаба флота на должность зама по воспитательной работе, капитан второго ранга Валентин Григорьевич Елезаров. После этого похода ему пообещали, что в отставку выйдет капитаном первого ранга. Елезаров самый старый по возрасту член экипажа, и я не представляю, как он выдержит этот поход. И всё потому, что последний раз он ходил на лодке лет двадцать назад. Читал я его дело, да и информированные источники дополнили пробелы в его биографии. В середине восьмидесятых он закончил, Киевское высшее военно-морское политическое училище. Начало карьеры у него было стремительное, за шесть лет дослужился до капитан-лейтенанта. После развала СССР уволился, можно сказать, по политическим мотивам, был не согласен с политикой правительства. Это с его слов, по политическим мотивам, ну-ну, а как там было на самом деле кто его знает. После увольнения подался в коммерцию, неплохо начал, но плохо закончил. Коммерция, как оказалось, не его стихия, тут законы волчьи, если не ты съел, тебя съедят. Вот и сожрали, ладно, что жив остался. В конце девяностых старые товарищи помогли ему вернуться в ряды военно-морского флота. С тех пор всё время при штабе, где приобрёл прозвище 'Комиссар'. Теперь же перед увольнением ему понадобился плавстаж, и руководство не придумало ничего лучшего, чем засунуть его на К-119. Уже здесь он получил новую кличку — 'Затычка в заднице'. Ох как не просто нам будет с ним в походе, это не Петрович.

Отвлекаясь от своих дум я увидел старпома, поднимающегося на ходовой мостик — 'А вот, кстати, и Петрович'

— Ну, давай Петрович жалуйся, или всё так хорошо, что и сказать нечего.

-Так ещё рановато жаловаться командир. Чай только вышли из базы. С завтрашнего утра и начну.

-Завтра будет поздно жаловаться, надо сейчас пока не погрузились. А раз нет жалоб, и как я тебя понял, то на борту у нас порядок?

-Заметь, это не я сказал, а ты.

-Так я же тебя знаю как облупленного, пока сам всё не проверишь, не успокоишься.

-Пока всё в порядке командир. Будем надеяться, что и дальше всё пойдет в таком же ключе.

— А как наша молодёжь себя чувствует? Всё же многие в первый раз идут в автономку.

-Да по их виду не скажешь что кто-то мандражирует перед трудностью дальнего похода. Кроме того наш "Комиссар" их там, на истинный путь наставляет.

-Ну, раз "Комиссар" наставляет, то боевую задачу мы обязательно выполним — пошутил я.

.-Сан Саныч, сколько нам осталось до точки погружения?

— Минут сорок хода, товарищ командир,— ответил штурман.

-А как насчет рыбаков, Петрович?

— Рыбаков здесь не должно быть, всех предупредили, что будут проходить учения в этом районе. Хотя они на все запреты кладут с прибором.

-Да знаем мы этих рыбаков, они даже на базе норовят идти на таран, так что, надо смотреть в оба — проговорил Сан Саныч.

-Вот по этому-то впереди идут два корабля обеспечения. Будут их распугивать, чтобы не мешали до погружения — ответил штурману Петрович.

-Петрович! За рыбаками пусть сигнальщики присмотрят, а мы с тобой, давай, подумаем, как пойдем. Согласно плану, с которым ходили на доклад или по совету штаба? А то придумаем что-нибудь новенькое с учетом всех вариантов. Хотя вариантов-то у нас как и маршрутов, только три, но третий для выполнения именно этого задания не приемлемый, в виду слишком длинного маршрута и ограниченного времени на переход. Из-за этой спешки все планы с нашей проводкой через барьер под сухогрузом полетели к едрёной фене. Вышли бы в августе как планировалось, наш проход прикрыли бы.

Мы стали обсуждать оставшиеся два варианта, прикидывать плюсы и минусы, к обсуждению подключился и штурман. Уходить сразу на север подо льды, посидеть там несколько дней, дожидаясь, когда окно в космосе на пару часов закроется, а потом выскочить между Шпицом и Гренландией и потихоньку полегоньку Датским проливом, потом поворот на юг к Гибралтару. Или идти напролом. Поворачиваем сразу на запад, вдоль Норвегии, между Англией и Исландией выходим в Атлантику. Да так быстрее — но там нас сосусовская система засечет, цепь датчиков, которую америкосы через океан протянули — а значит, горячий прием, обеспечен! А так как было уже говорено, прикрыться нам некем, подходящего для этого большого танкера или сухогруза, чтобы под его шумами проскочить барьер, в данный момент на севере нет. Да и в Датском поливе датчики тоже стоят, по уму и там бы кто-то большой должен пошуметь, вот только большие суда там практически не ходят. И будет очень подозрительно, если какой-то танкер или сухогруз попрется через этот пролив. Пиндосы сразу подумают, что через пролив под шумок прорывается русская подлодка. Вначале пошлют самолёты, а потом и натовские корабли подтянутся для прочёсывания моря. Куда ни кинь всюду клин.

Окончательный выбор пока еще не сделан, беседовали с Петровичем до тех пор, пока штурман не объявил:

— Все, отцы-командиры, закончите обсуждение внизу, подходим к точке погружения.

— Все вниз, погружение — объявил я.

Все быстро спустились вниз, во чрево лодки. Через какое-то время подлодка постепенно начала погружаться в морские глубины холодного Баренцева моря. Спустя несколько минут на месте подлодки опять проходила волна за волной, и ничего не напоминало о том, что она здесь была.

И вот она уже крадется в темных холодных водах Арктики, словно к чему-то принюхивалась и прислушивалась. Её путь лежал на север. Весь экипаж, согласно боевому расписанию, приступил к выполнению своих обязанностей на местах. Вдруг впереди, по курсу лодки в воде стало происходить что-то необъяснимое. Хотя экраны гидроакустического комплекса ничего не зафиксировали. Тем не менее, примерно в ста метрах появилось нечто, напоминающее не то свечение, не то неизвестную субстанцию, похожую на гигантскую медузу, в которую, лодка вошла с одной стороны, но не вышла с другой, а просто исчезла или растворилась в этом НЕЧТО. Будто её проглотила эта самая медуза. Наверное, так это выглядело бы на взгляд каких-нибудь "зеленых человечков" со стороны. Но те, кто находился внутри лодки, не видели этого ничего — зато очень хорошо почувствовали. Вскоре после исчезновения лодки, из этой точки исчезла и аномалия. Однако снова появилась, но уже над водой, недалеко от входа в Белое море, в виде огромной арки с погружёнными в воду концами. Арку окутывал плотный туман, стелющийся над водой на много миль в обоих направлениях. Из тумана с интервалом в несколько минут показались два морских судна старой постройки. Палубы были заставлены военной техникой времён Второй Мировой войны.

3 июля 1942 год Атлантика, 15 миль к востоку от Бостона.

Подводная лодка серой тенью скользила по поверхности моря, заряжая батареи. На мостике находились пятеро бородатых подводников чуть ли не в трусах. Эта компания, пристально вглядываясь в линию горизонта, что-то высматривая вокруг лодки. Но на много миль вокруг море было чистым. Далеко на западе вдоль горизонта тянулась полоска земли. Америка. Море было относительно спокойным, небольшие волны размеренно покачивали лодку на волнах. Стояла очень теплая, даже жаркая погода. За бортом было лето и солнце в зените.

-Ну, до чего же хорошо так воевать! — Штурман Эдгар Херман разглядывал спокойный океан, блестящий в лучах солнца, — болтаемся тут, как лиса в курятнике! И хоть бы одна собака нас заметила и прогнала.

Насчет этого Херман заблуждался. Довольно далеко на трехкилометровой высоте пролетала патрульная летающая лодка, с которой на поверхности моря заметили длинный продолговатый предмет. Но так как горючее было на исходе, летчики лишь передали на базу координаты. Информация путешествовала по линиям связи от одного штаба в другой, пока решали, кого именно направить в тот район. Летом сорок второго противолодочная оборона флота США еще не была организована так, как станет всего через год, очень много времени уходило на всякого рода согласования. В связи с этим у немцев было достаточно времени, чтобы уйти, не опасаясь, что их обнаружат.

Но судьба распорядилась иначе.

Херман этого не знал. И самолета не заметил. Оттого продолжал благодушно размышлять:

— Нет, все ж хорошо воевать с таким командующим, как "папа" Дёниц! Бережет корабли и людей, ведь что есть, субмарина на море? Не солдат, который в и атаку, и на пулемет, и в траншее, и под танки. Субмарина — партизан, диверсант. Нападающий там, где его не ждут, и потому наносящий противнику большие потери при минимальных своих. Стало тяжело вблизи Британии — "папа" оперативно перебросил нас к Америке, где тупые янки, словно не знали, что наш фюрер вообще-то объявил им войну!

Казалось, вернулось "жирное время", лето сорокового! Горели маяки, все навигационные огни, и транспорты шли без всякой охраны, с положенными ночью огнями! Никакой противолодочной обороны не существовало в природе. Можно было даже высадиться на берег, посидеть в ресторане, сходить в кино, снять девочку, а под утро вернуться на подлодку сытым, обласканным и довольным! Не война, а приключения в стиле Дюма или Сабатини. Некоторые парни обнаглели настолько, что ходили на берег в форме кригсмарине со всеми регалиями. И сорили долларами, которые совсем нетрудно было достать в оккупированной Франции на "черном рынке". А потом топили суда этих кроликов-янки. Часто работали артиллерией, жалея торпеды. Делали в тех водах, что хотели. Нет, ну до чего же славно быть доблестным героем кригсмарине, время пройдет — и о "белокурых рыцарях морей" легенды будут слагать!

Нет, сейчас стало хуже. Огни погасили, все чаще встречаются противолодочные самолеты и корабли. Правда, самолеты обычно безоружны и могут лишь сообщить об обнаруженной лодке, а корабли зачастую представляют собой наспех вооруженные траулеры и даже яхты. А уж взаимодействие и организация этих "сил" вызывает лишь ухмылку "волков" Дёница, знакомых с беспощадной травлей в английских водах. Собственно, близ Британии в сороковом поначалу было так же.

А, к дьяволу, — что будет потом, плевать! — решил Херман. Хорошее — сейчас! Неделю назад остановили в море яхту, на которой путешествовал какой-то богатый янки, считающий, что война не для него! С ним были его жена с дочкой, и трое матросов. Последних сразу пристрелили, затем и хозяина, убедившись в его бесполезности. Да и что ценного может знать торгаш, разбогатевший на продаже автомобильных шин! Зато с женщинами развлеклись всей командой! Дочка, светловолосая и пухленькая, совсем как немка, да и мамаша еще не старая, вполне ничего! Парни даже хотели взять их в Сен-Назер, но командир, капитан-лейтенант Хекнер, решительно воспротивился. Женщина на корабле — к несчастью! Погуляли — и хватит! Хорошего — понемножку. А леди пора домой.

Что ж, воля командира — орднунг! Женщин галантно вывели на палубу, затем закрыли люки и погрузились. До берега было миль пятнадцать, как сейчас. Интересно, дамы утопли сами, или их съели акулы по пути? А яхту, кстати, не топили, так и оставили плыть, пустой. Говорят, у этих вод, отсюда и до Бермуд, дурная слава: исчезают люди и корабли, ну так они прибавили к легендам еще одну — когда яхту найдут, вот будут гадать газетеры!

-Командир! Скоро домой? Кажется, этот поход нам удался, для первого выхода — неплохо. Продукты, почту, боеприпасы, топливо, передали нуждающимся. Даже удалось один транспорт в семь тысяч тонн потопить. А это для минного заградителя, который изображает дойную корову, даже очень прилично — высказался штурман. Да и эта борода, честно говоря, меня уже достала, чешется, невмоготу. А главное, хочется залезть в ванну и отмочить эту грязь, а потом в кровать на двадцать четыре часа с девочкой покувыркаться. Командир, может в следующий раз лучше пойдем на север, а то от этой жары и духоты в отсеках экипаж скоро в обморок будет падать от теплового удара.

— Будет тебе Херман и ванна, и кровать с девочкой, дай срок — обнадежил штурмана капитан Хекнер. Но не надо загадывать о счастливом завершении похода, у нас осталось ещё три торпеды и их надо использовать наверняка. А то эти янки ещё не поняли, с кем связались. Вот подзарядим батареи, а ночью подойдем поближе к порту, там легче выбрать цель пожирнее, благо янки тут ещё не пуганые, вот тогда домой. А то с одним транспортом на счету, когда другие чуть ли не десятками топят, возвращаться немного чести. Хотя бы пару записать на свой счет. Насчет севера, я бы не сказал, что там слаще. Холод и почти всё время штормит, я уж молчу про английские противолодочные корабли. Или ты имел в виду русский север, но там мороз и льды. А здесь тепло, противодействия почти никакого, чем не курорт. Некоторые товарищи даже высаживались на пляжи Флориды, понежится на песочке.

Ленивые и приятные размышления штурмана были прерваны воплем из рубочного люка:

-Шум винтов с левого борта, совсем близко! Подводная лодка!

-Наши что ли? — недовольно спросил Хекнер, стоящий рядом с Херманом. — Или нам повезло, встретить лодку янки. У них они, кстати, есть?

-Срочное погружение, — скомандовал командир подлодки, и все ринулись к люку.

Но не все успели спуститься вниз, как что-то огромное ударило в левый борт, и послышался скрежет раздираемого железа. Такой звук штурман слышал уже не раз в своей жизни. Первый раз, когда был матросом на рыболовецком траулере, и их в тумане протаранил какой-то сухогруз. И он выжил, единственный из команды, благодаря тому, что умел хорошо плавать. А второй раз, не так давно, перед самой войной, когда ходил за рудой в Швецию вторым штурманом на транспортном судне. В Ботническом заливе напоролись на подводную скалу, но обошлось без жертв и купания в холодной воде.

И вот снова этот звук. Легкий корпус лодки был распорот на протяжении двенадцати метров, а трещины пошли и дальше. Была вскрыта главная балластная цистерна и часть топливных, образовалась небольшая пробоина в дизельном отсеке из-за повреждения заборной арматуры. Корма лодки ушла под воду, и она хлынула с палубы в открытый люк дизельного отсека. По инструкции этот люк нельзя было держать открытым, но так часто делали здесь, чтобы проветрить дизельный отсек. И это оказалось фатальным, иначе, возможно, лодка бы спаслась.

Всех, кто был на лодке, этот удар сбил с ног. Все, кто не успел проскользнуть в рубочный люк, попадали. Хекнер, не удержавшись от таранного удара, упал и ударился головой о люк. Повиснув, оглушенный или уже мёртвый, вниз головой в отверстии люка, заблокировал его. Подлодка накренилась на левый борт. Внизу, на центральном посту, старший помощник орал, отдавая команды. Штурмана тоже приложило о борт, но более удачно. Видя, что лодка погружается, он понимает, что не успеет пропихнуть капитана в люк и тем более спустится самому. Херман интуитивно понял, что лодка гибнет и сейчас уйдёт на дно, и ничто её не спасет, а раз так, то зачем спускаться в этот стальной гроб. Он сбежал на палубу, на ходу пытаясь сбросить ботинки, когда же это удалось, прыгнул в море и поплыл подальше от опасности. Через минуту лодка скрылась под водой, и на месте погружения запенились пузыри воздуха и солярки. Экипаж еще отчаянно боролся за жизнь, но это уже была агония: не зная о разрушении кормовых цистерн, они лишь тратили драгоценный воздух, пытаясь их продуть. Результатом — пузыри на поверхности, вместе с соляркой. Где-то рядом барахтался ошалевший Херман.

"Господи, неужели ты решил так наказать меня, я ведь притронулся к тем бабам по одному лишь разу, ну и еще... Другие-то грешили больше! Возможно, потому они и задыхаются сейчас, заживо замурованные на дне, а я всё еще могу дышать! Только бы не акулы, нет! Вода теплая, пятнадцать миль, но ведь сумел же какой-то британец в тридцать четвертом или в каком-то ещё году переплыть Ла-Манш, а я — ариец, герой кригсмарине!".

Херман огляделся. Он был один. Куда подевались командир, он не знал? По-видимому его всё же сумели спустить вниз или же его затянуло под воду тонущей подлодкой. Штурман ещё раз огляделся, акульих плавников, к счастью, тоже не было видно. И надо плыть, пока они не появились.

А на берегу? Вот будет смеху, если ему не поверят и погонят вон, как беспаспортного бродягу! Поди, докажи тамошней полиции, что он моряк кригсмарине, и, согласно конвенции о военнопленных, должен быть обеспечен казенным содержанием — крышей, едой, одеждой. Но об этом после — сначала доплыть. А уж там найти первого же полицейского или иного представителя власти и сдаться в плен. Американцы — цивилизованный народ. Простой и незлобивый, как деревня, и пока не имеют оснований злиться на нас, как лимонники. А там, глядишь, война кончится через год-другой, когда фюрер завоюет достаточно жизненного пространства на востоке, загнав азиатов-русских за уральские горы, оставив разбираться с ними японскому союзнику: пусть те сами захватывают Сибирь, если она им нужна!

Тут Херман возблагодарил судьбу, что его U-215 не включили в состав 11-й арктической флотилии. Это было бы воистину страшно, — альтернативой смерти мог стать только русский плен. А это, по словам пропагандистов, настолько ужасно, что и представить нельзя. Сначала жидо-комиссары будут страшно пытать, демонстрируя свою звериную суть недочеловеков, затем погонят в страшную ледяную Сибирь, в концлагеря, которые у них называются Гулаги, и будут морить в шахтах непосильной работой, а тела умерших укладывать в вечную мерзлоту вместо шпал железной дороги или скармливать белым медведям. Нет, Херман здравомыслящий человек — знает, что нельзя полностью доверять пропаганде. Но даже если малая часть того — правда, этого хватало с избытком.

Берег не приближался совсем. Лёжа на спине и отдыхая, он думал, на что же они напоролись, или кто напоролся на них? Если это была американская подлодка, то и она должна или погибнуть или получить такие повреждения что непременно уже бы всплыла. Но её нет. Значит, также погибла. И что теперь делать дальше? До берега очень далеко, можно не доплыть, если только какой-нибудь корабль или патрульные самолеты не заметят его. И получится, что он зря прыгал в море, всё равно утонет только чуть позже.

Что-то заставило Хермана повернуть голову, оглянуться.

Из моря всплыла огромная подводная лодка. Таких просто не могло быть в природе, если верить справочникам. Удивляли непривычно "сглаженные" очертания, и отсутствие орудий на палубе, кажется, на рубке были какие-то надписи и номер, но отсюда не разобрать. Штурман стал кричать и махать рукой, надеясь, что его услышат или хотя бы заметят. Вскоре от лодки отвалил быстроходный катер, а там, как показалось ему, четверо матросов, все в оранжевых спасжилетах.

"Заметили они меня или решили просто обследовать место гибели подлодки" — подумал Херман.

Он опять стал махать рукой, в надежде привлечь этих на катере.

"Заметили! Один из них указывает рукой в мою сторону. Точно, американцы. У англичан таких подлодок нет, а вот американцы при высоком уровне техники всегда отличались гигантоманией, у них уже двадцать лет назад подлодки были под три тысячи тонн! Хотя у японцев тоже есть большие подлодки, с которых даже самолеты могут взлетать, но что делать самураям в Атлантике, и как бы они сюда прошли? Американцы, без сомнения. Вот почему они их протаранили — не заметили. Лодку построили, а моряки из них, как из п... рукав.

Зато не надо плыть пятнадцать миль, рискуя попасть в зубы акуле. Да здравствует американский плен! В соответствии с Гаагской конвенцией, надо сразу потребовать, как положено, медицинскую помощь, еду, сухую одежду! Ну вот, уже кто-то хватает за шкирку и тянет наверх, ещё кто-то тащит за руки.

"Я в лодке", — Едва не задохнулся от счастья штурман. — Лодка надувная, похожа на резиновую, но очень плотная, незнакомой конструкции, с подвесным мотором, таких я нигде не видел, на боку латинскими буквами написано YAMAHA. Так что же это получается, нас потопили японцы? Как они здесь оказались, это же не Тихий океан? Да и эти нисколько не похоже на японцев, за исключением разве что того, который справа. У этих троих лица вполне себе европейские. Один из них что-то спрашивает, я не слышу, вода в ушах, да и шок. Смотрю на приближающую подлодку. Ну, очень огромная! Когда смотришь на ее палубу, кажется, на ней можно играть в футбол".

Он потряс головой. И вот тут, его охватил ужас, когда он услышал русскую речь.

"Так это русские, а они-то что здесь делают, и как смогли построить такую огромную лодку? А говорили, что они, кроме как плести лапти и пить водку, ничего не умеют. Итак, я попал к русским, лучше бы утонул, всё равно мне не жить". Но тут у него появилась логическое объяснение на русскую речь. "И почему это я сразу подумал что это русские только из-за того что тут двое говорят на их языке но это не факт что и подводная лодка русская. Русским не под силу такое создать, только американцем, а эти двое просто из потомков русских переселенцев или эмигрантов на службе в американском флоте" Штурман после этого немного успокоился и вновь стал рассматривать приближающуюся подводную лодку. Но его вновь привлёк русский говор и тут он понял, что все четверо включая с азиатской внешностью, говорят по-русски.

"И всё же я попал к русским".

Его стал бить озноб, будто он голым попал на тридцатиградусный мороз.

"О боже, нет, лучше за борт, но не дают, хватают, укладывают лицом вниз! Лучше бы я утонул — всё равно, мне не жить!"

— Ой, мой бог, я пропал, ой, мой бог! — невольно вырвалось у него.

Не помню, как оказался палубе. Кто-то что-то крикнул сверху, но я от шока не понял, что именно. Матросы подхватили его под руки, подняли на палубу и повели к двери рубки, и тут от потрясения пережитым или от страха перед будущим, а может, от всего вместе, штурман потерял сознание.

Атлантика1942 год это же время.

Все, кто был в лодке, почувствовали, как она слегка затормозила, будто кто-то пытался удержать на месте двадцать тысяч тонн стали и сто тысяч лошадей. Через две-три секунды хватка разжалась, всем показалось, лодка удержится под водой, и ничего не произойдет, но какая-та сила подхватила её и чуть не выкинула с глубины ста восьмидесяти метров на поверхность океана.

-На рулях, держать глубину, олухи царя морского, — выкрикнул я.

Но лодка не слушалась рулей и стремительно всплывала. Но вот, стремительный подъём завершился у самой поверхности, и лодка перешла в горизонтальное положение.

— И что это могло быть, — произнес старпом, окидывая всех взглядом, будто ожидая ответ от кого-то из присутствующих в центральном отсеке. В этот момент все ощутили удар ограждением рубки и скрежет разрываемого железа. Не все устояли на ногах от этого удара.

И страшный скрежет разрываемого железа — над нашими головами. Честно скажу — мне было страшно. И любому, на моем месте, было бы страшно. Когда ожидаешь, что на голову сейчас хлынет водопад ледяной воды — и все!

— Стоп машина! — заорал Петрович, опомнившись первым. — Да вы что, глазастые, куда нах... смотрели! Спите что ли! — Чтоб вас косоруких в зад штоком вместе с цепью по самые клюзы... — дальше короткий флотский загиб на пару десятков слов.

— Так все же было чисто на экране, тащ кавторанг, — оправдывается оператор ГАКа.

— Осмотреться в отсеках и доложить, — скомандовал я.

Блин, вот вляпались-то! Айсберг, что ли? Южная часть Баренцева моря летом?

Спустя несколько секунд стали поступать доклады из отсеков, что повреждений и поступления воды нет. Энергоустановка в норме, видимых повреждений нет.

— Так, Петрович, и кого же это мы поцеловали? — обратился я к старпому.

— Да черт его знает. По идее мы сейчас должны быть в сорока пяти милях от берега. Если это какой-то рыбак, так место не рыбное хотя не исключено. Или к нам на хвост янки сели, и мы их не услышали, но и это не факт, так как удар произошел почти у самой поверхности. Мне на ум приходит только одно. Или мы всё же столкнулись со стоящим без хода каким-то судном. Но почему мы его не обнаружили? Это надо спросить у Иванова, почему его архаровцы проморгали это судно. Или это был айсберг. И опять же почему не обнаружили?

-Петрович, а я в первое мгновение так же подумал о айсберге.

Тут в центральный вломился ли, вбежал или влетел, но только не вошел наш комиссар с круглыми глазами и испуганным лицом. Правой рукой держался за локоть левой, видимо, во время удара не удержался и ударился обо что-то.

-Что случилось? Кто-то нас протаранил? Повреждения есть? Что будем делать?

И это, как ни парадоксально, разрядило обстановку. По крайней мере, сделало менее напряженной.

— Успокойтесь, товарищ капитан второго ранга, сейчас все выясним — ответил я.

— Глубина? — это уже вахтенному.

Перископная, тащ каперанг, — послышался ответ.

-Акустики, слушать пространство вокруг лодки, включить видеонаблюдение и доложить.

— Есть объект, лево двадцать, погружается, слышны шумы вырывающего воздуха.

-На сонаре что?

-Объект, дальность полтора кабельтовых на север, товарищ командир, похоже, он тонет, и больше вокруг ничего не наблюдаю, всё чисто.

-До этого тоже ничего не наблюдал — вставил шпильку Петрович.

-Всплываем. Аварийная команда, наверх! Владимир Маркович — позвал я командира БЧ-7. Объясни-ка нам, почему мы оказались слепыми будто котята, которые тыкаются мордой разыскивая сиски у своей мамаши. Вот и мы куда-то тыкнулись, да так, что по нашей вине кто-то терпит бедствие. Но мне казалось, что у нашей лодки вместо глаз и ушей установлен целый электронный комплекс и команда специалистов, которая находятся под твоим началом.

-Товарищ командир, Михаил Петрович. Все системы комплекса за минуту до столкновения работали без сбоев, это я со всей ответственностью заверяю. Мы с первой минуты похода контролировали окружающую обстановку на пятьдесят мили вокруг за исключением узкого сектора в корму. И я не могу объяснить, почему мы не могли обнаружить объект в носовом секторе. Но у меня есть предположение, что это было какое-то внешнее воздействие в тот момент, когда лодка по неизвестной причине сбавила ход, а потом резко пошла на всплытие. В том, что произошло столкновение, мы не виноваты.

-Я понял тебя Владимир Маркович, но на всякий случай проверь своё железо, вдруг какая-то фиговина накрылась.

-Есть проверить.

-Так это мы кого-то протаранили? Как такое могло случиться, мы же шли на глубине? Что рули вышли из строя, поэтому мы так быстро всплыли? Да к тому же ослепли. И эта лодка только что после капремонта. Надо об аварии сообщить в штаб — затараторил наш комиссар.

-Сейчас всплывем, все выясним и только после этого доложим о происшествии. А что у вас с рукой?

-Да ударился о переборочный люк, и, похоже, не слишком удачно.

-Тогда пройдите в медблок, пусть наш медик посмотрит, что с вами.

Через несколько минут лодка всплыла. С неё бортов серебряными струями стекала вода, на ограждении рубки после удара появилась нехилая вмятина, более половины стекол на ходовой выбито, хотя рубка была спроектированная с таким расчетом, чтобы подламывать лёд и имела большой запас прочности, но удар о препятствие не прошел бесследно.

Сбоку рубки открылась массивная дверь, и дюжина матросов в оранжевых жилетах, одетых поверх теплых курток, выбежала на палубу. Сверху на ходовом мостике также показались несколько тепло одетых матросов.

Когда я поднялся наверх, глядя на выбитые стекла и продавленную переднею стенку ограждения, мысленно выругался:

— Ну вот, только из ремонта, и опять придётся вставать на ремонт, будь оно не ладно. И кому это там угораздило подставиться под нас. И главное что случилось с лодкой?

Осматриваюсь вокруг, вдали, у самого горизонта, на западе проглядывала полоска суши, которой по идее не должно быть, но она была. А так, насколько взгляда глаз хватало, горизонт был чист. В менее чем в двухстах метрах расплывалось масляное пятно, посреди него плавали какие-то обломки. "Сейнер или ещё что?", — пронеслось у меня в голове.

-Что за черт, вам не кажется, здесь слишком тепло для АРТИКИ, — заметил наш второй штурман Дима Мамаев по кличке Мамай, расстёгивая молнию на своей куртке. И солнце высоко, в наших широтах так не бывает! Это не север. Интересно, куда мы попали.

А правда, где это мы вынырнули? — проговорил я — какая-то аномалия? Не может быть так тепло, хотя сейчас и лето.

-Определить местонахождение, — сказал я, повернувшись к штурману.

-Человек за бортом! — раздался голос сигнальщика.

Мы посмотрели в сторону обломков, там, в волнах прыгала голова.

— Бот на воду, спасти человека! — скомандовал Петрович.

-Товарищ командир, — раздался голос второго штурмана, — спутниковая система не работает, спутники не отвечают, будто их там нет.

— Как не работает? Может, после столкновения антенны повреждены? — предложил я.

-Да нет, все в порядке, повреждений нет, просто спутники исчезли, — выдохнул Мамай.

— А другие спутники как?

-Да никак, их просто нет.

-Как нет, и куда же они делись?

-Да не знаю я, куда они все подевались! Ни Глонасс, ни ДжиПиЭс, ни гражданских связных!

-Остальные системы работают?

-Да, остальные все в рабочем состоянии.

-Задействовать все системы и определить местонахождение.

Через несколько минут, наверх поднялся Сан Саныч с озадаченным лицом и, осматривая море вокруг лодки, посмотрел зачем-то на солнце.

-Командир, я, конечно, извиняюсь, но мы заплыли черт знает куда. Так как глубины под лодкой и рельеф дна не совпадают с Баренцевым морем, а все данные указывают на то, что мы в Атлантике, где-то недалеко от побережья Северной Америки, где точно, потом доложу.

И вот ещё одна сцена из Ревизора. Тишина повисла примерно на минуту. Ну просто Н. В. Гоголь, "Ревизор", последний акт, немая сцена. Потом она прервалась матом.

-Ты это серьёзно?

-Обижаешь, командир.

Мне больше всего сейчас хотелось ляпнуть что-то типа "да как мы сюда попали, только что были в Баренцевом море, а теперь за тысячи миль, где-то около Америки. Да этого не может быть, да что тут за б... происходит, кто-то может нам хоть что-то объяснить?". Но я сдержался: командир по должности обязан знать ВСЕ, а если нет, ни в коем случае не показывать это подчиненным. Потому я авторитетно изрек, указав на возвращающийся бот:

-А вот мы у того спросим. Он местный? Значит, должен что-то знать куда нас занесло! Тогда и решим, что наверх докладывать!

Спасатели подняли на борт какого-то бородатого типа в некогда белой рубашке и что-то вроде шорт или обрезанных брюк и босого. Он был в шоке, его трясло так, что зубы стучали, он таращился на нас с жутким испугом и что-то причитал себе под нос.

-Узнали, кто он и откуда?

-Нет, все время молчал. Никаких документов при нем нет, вообще ничего в карманах.

-Этого вниз, в медблок, обтереть, обогреть, переодеть, — скомандовал я, — а нам — срочно убираться отсюда, пока не прихватили. Все вниз, погружение!

Погрузились неглубоко — под перископ. Вели сканирование эфира и окружающего пространства, так что могли быстро нырнуть на глубину. Решив, что срочных дел больше нет, а самое срочное — установить, КАК мы сюда попали — наведались вместе с Петровичем к нашему "гостю" в медицинский отсек. Войдя, я сначала увидел нашего комиссара с загипсованной рукой, который что-то доказывал бортовому медицинскому светилу Святославу по кличке Князь. Потом обратил внимание на нашего спасённого, сжавшегося на койке в углу.

Док, что с Григоричем?

— Перелом лучевой кости, не менее месяца походит в гипсе. А он расстроился — говорит, всё пошло прахом. Он же надеялся на это поход. Для него он должен быть последним, а там и на пенсию.

-Как бы мне раньше его на пенсию не загреметь.

-Командир, как я понимаю, что мы непреднамеренно кого-то утопили. А раз есть спасённый то, по всей видимости, есть и жертвы, а это тянет на международный скандал.

— Да тут много на что тянет.

-Что сильно побились, придется возвращаться.

-Да есть немного, пару недель у стенки придется постоять, но тут совсем другое и в этом надо разобраться.

-Да что тут может быть другого?

-А вот сейчас мы и должны выяснить. Ты осмотрел потерпевшего?

— Да в принципе все в порядке, наглотался воды, шок, несколько царапин да ссадин и большой синяк на спине, переломов нет. Но, похоже, ударился головой обо что-то, не в себе он, дикий какой-то. Хотя на голове ни ссадин, ни шишки, — заключил наш эскулап.

— Четверть часа в воде? — усомнился Петрович. — Рановато, чтобы рехнуться. Чай, не десять суток на плоту в одиночку.

-Представляете, его двое матросов держали, пока я осматривал — так не давался же. Похоже, это немец, немецкий не спутаешь ни с каким языком. Орал "нихт, нихт" и ещё что-то вроде "хиль-фэ"! Ну и "найн, найн", это-то я и без перевода понял, так как эти слова не раз слышал в кино. Я не знаю, что на него нашло, но он решил, что с ним что-то ОЧЕНЬ плохое хотят сделать. На органы пустить или кастрировать, например — вставил шутку доктор. Сейчас вроде успокоился, но все равно, вы только посмотрите на него, глаза из орбит выскакивают, всё время крутит головой, то и гляди, отвалится. Твердит что-то одно и то же на своём собачьем языке, а что это он там лает, надо нашего снабженца спросить, он знает немецкий.

-Значит, немец говоришь. Так у нас есть спец по немецкому.

Старший мичман Сидорчук, срочно зайти в медблок, — раздалось по громкой связи.

— Командир, мы это, получается, яхту с немцами утопили? — задал вопрос Князь. И каково лешего они тут делали. Им что тут тропики, решили под северным солнышком понежится. И все же, откуда они здесь взялись, вот будет шуму на всю округу, и нас за яйца подвесят, мало не покажется.

-Князь, а почему ты решил, что это яхта была? — задал вопрос Петрович.

-Так по его виду. Обросший, загорелый и почти голый. Видно путешествовали. Вначале были где-то на юге, а потом решили на северную природу посмотреть.

-А я полагаю что это был какой-то рыбацкий сейнер. Хоть наши, хоть норвежские рыбаки почти поголовно не бреются когда путина. Голый — так мы его из воды вытащили, он её там и сбросил, чтоб на дно не уйти.

-Да-да, рыбак в белой рубашке. А загорел он, когда сельдь ловил. Этот загар он приобрёл не на севере, а где-то на юге, на пляже.

-А что Петрович — встрял я в дискуссию старпома с доктором — в чем-то логика нашего доктора верна. Но я могу сказать точно, что это была не прогулочная яхта. Если только у этой яхта нет броневого пояса. Ты бы посмотрел, какая вмятина у нас на рубке от столкновения. А насчет загара ты правильно подметил. А теперь Князь держись за переборку, не поверишь, но мы сейчас находимся где-то в теплых краях, за тысячи миль от дома.

-Как за тысячи? Какие тысячи. А мы что, разве не в Баренцевом море?

-Нет, Князь! Чего-чего, а Баренцевым морем тут и не пахнет и как определился наш штурман, мы где-то в Атлантике, у берегов Америки.

-Ну не х... себе, и как мы сюда попали?

-Сами в шоке. Знать бы, как это всё произошло. Не часто лодка за мгновение перемещается за тысячи миль. И природу этого феномена, никто не сможет объяснить, по крайней мере, никто из находящихся на борту подводной лодки. Доктор, у тебя есть чего-нибудь успокоительного, микстура, таблетка или другая гадость, чтобы прийти в себя после таких известий, а то шарики за ролики заскакивают, серое вещество в голове вскипает. Князь! Ау. Очнись. Так у тебя есть что-то от стресса или нет.

После минутной задержки, переваривая только что полученное известие, доктор, глядя куда-то в стенку, словно к чему-то, прислушиваясь, сказал:

-Самое лучшее лекарство от всех стрессов — мензурка спирта, командир. А может быть, и две.

-Ты опять со своими шутками.

— Какие уж тут шутки командир, после таких известий. А как же этот, он-то тогда откуда?

-Сейчас расспросим, может, он что-то знает и расскажет.

-Михаил Петрович — это наш "Комиссар" подключился к разговору — я не совсем понял, но вы только что упомянули про какую-то Америку.

-Да, Валентин Григорьевич. Вы не поверите но по каким-то неведомым нам природным или дьявольским причинам, я не знаю, как это ещё назвать, мы оказались в Атлантике, где-то недалеко от берегов Северной Америки .

-Как у берегов Америки!? Но это же не возможно! Всего-то три часа прошло после погружения, а вы уверяете, что мы всплыли у Америки да ещё кого-то, утопив при этом. Вы только представьте, что о нас скажут, если мы об этом доложим наверх? Да нас после этого всех посчитают, мягко говоря, не в себе, и упрячут в психушку.

-Я Валентин Григорьевич очень хорошо представляю, что там могут о нас подумать. А то, что нас посчитают всех сумасшедшими это ещё полбеды, а могут ведь посчитать и предателями решат, что мы переметнулись к матрасникам, прихватив в качестве пропуска подводную лодку с немалыми секретами на борту, плюс спец боеприпас.

Елизаров от этих слов просто опешил, его лицо от "Праведного гнева" побагровело, и он что-то хотел возразить. В этот момент за спиной раздался голос мичмана Сидорчука — Разрешите товарищ капи... — но тут же замолк от моего жеста. Он глядел на нас, явно не понимая цели вызова, потом перевёл взгляд на потерпевшего.

-"Чего это "Комиссар" так раскалился" — подумал в этот момент мичман, глядя на Елизарова. "Похоже, "Затычка в заднице" влез не туда со своими советами и наш командир высказывает тому всё, что о нем думает. Не ко времени я заявился, надо было ещё на минутку задержаться пока тут командиры выясняют отношения". "А это и есть тот матрос, которого выловили из воды" — решил мичман, разглядывая пострадавшего который забился в угол кровати и широко раскрытыми от ужаса глазами взирал на всё происходящее. "Он что, принимая нас за племя людоедов, которые сейчас подвесят его на вертел и начнут поджаривать".

— Богдан Михайлыч, — обратился я к мичману — ты у нас на немецком хорошо говоришь?

Мама в институте немецкий преподавала так и меня поднатаскала, говорила что в жизни пригодится. Объяснится с немцем, я могу вполне свободно.

-Вот и проверим. Как оказалось, это мы немца выловили, и теперь хотим поговорить с ним, но вот с языком у нас полный триндец. Расспроси его, с какого он судна, что здесь делали, сколько их было, куда шли, ну и всё такое.

Поначалу мичман ничего не мог добиться от этого чокнутого. Тот таращил глаза и молился чему-то. Через пару минут немец что-то начал тараторить от чего наш мичман стал удивленно на нас смотреть.

-Михайлыч в чем дело, что он там тебе лопочет?

Однако его ответ нас вверг в шоковое состояние. Оказывается, мы протаранили немецкую субмарину (и откуда, только она здесь взялась). Большего добиться, пока не удалось.

Ну, всё. Приплыли. Пипец котёнку, срать не будет — изрёк Петрович, — теперь точно с дерьмом смешают. Весь цивилизованный мир, будет вопить, что русские пиратством занимаются, и с Германией отношения могут испортиться.

А, может, этого фрица отправим к Нептуну, а сами рвем когти до дому, — снова пошутил доктор, — нет человека, нет проблем. А чтобы не всплыл железку на ноги.

-Князь, помолчи, без тебя тошно, ещё ты со своими приколами

-А что, всего-то полдня, как вышли из базы. Да за это время мы сюда не только дойти, долететь не смогли бы. Уходим обратно на базу, пусть доказывают, что это мы здесь были — высказался Петрович. А насчет вмятины так мы об айсберг стукнулись.

-Да вы что такое говорите, мы все можем под трибунал попасть, — негодовал комиссар, — как можно, поначалу спасти, а потом взять и снова утопить человека.

Я понял, мои офицеры решили немного разыграть нашего комиссара, поэтому отвернулся, чтобы он не заметил улыбки на моём лице и ещё больше не разошелся.

-Так! Все, пошутили и хорош. Что будем делать? Положение-то хреновое, давайте, думайте, как будем выпутываться из этой ситуации. Вот что мичман, расспроси его подробнее обо всём, надо узнать, какого черта они здесь делали, и что за лодка у них была? Мы до самого столкновения её не обнаружили. Неужели новый тип покрытия, который ни на одном экране не отражается. Чуть из-за них лодку свою не угробили. Здесь что, какие-то маневры с америкосами проходили? А мы из-за них должны делать ноги, Карибский кризис им в якорь, пока весь их флот не сел нам на хвост за потопление немецкой подлодки в территориальных водах америкосов.

-Мичман Сидорчук, ты, когда немца допрашивать будешь, до смерти не забей, — пошутил наш доктор. Ну не может он без шуток.

Хотя, глядя на нашего снабженца, любой бы поостерёгся с ним связываться: рост под два метра, кулаки, как пудовые гири, косая сажень в плечах, в рубочный люк с малым зазором проходит.

-Гитлер капут, Гитлер капут, — залепетал наш немец на корявом русском подходящему к нему мичману,— меня не надо убивать, он есть простой моряк, я есть призвать с торгого судно. Я есть бывать ваш страна до война.

Ну не фига, так этот гаденыш по-русски залепетал. С чего бы это? Оглядываюсь.

-Князь, твою мать! — вырвалось у меня. А доктор разложил на столике свои самые жуткие инструменты. Непосвященного вполне может принять их за пыточные. А этот ещё медленно их перебирает, задумчиво поглядывая на "клиента". — Прекрати, а то его сейчас кондратий хватит!

-Да я просто так, решил протереть немного от пыли.

— И где это он нашёл у себя в отсеке пыль, приколист хренов.

Немец, наконец, заговорил с мичманом, глядя на него, как кролик на удава. Мичман нам переводил. Мы вытаращили глаза на немца. Надо было как-то всё переварить, а в голове проносились всякие сумасбродные предположения. Начиная от того, что мы все чем-то надышались, и у нас глюки, до пресловутых зелёных человечков из космоса, с их экспериментами, и до конца света, который так все ждали в этом году. Хотя, возможно у немца и впрямь крыша съехала после того как мы его яхту, или что там еще, утопили, и он себя героем кригсмарине вообразил? Или это мы повалились в прошлое, или немцы попали к нам в будущее, или мы и немцы в параллельном мире. Надо срочно выяснять.

-Что это за херню он там несёт, какой на хрен Гитлер, и что за фигня? Немедленно выясни.

Из рассказа немца выяснилось, что сейчас лето 1942 года. А это значит, пошел второй год ,как Германия напала на Советский Союз. После того как в декабре получили по мордасам под Москвой, фашисты повели наступление на юге и теперь рвутся к Волге в районе Сталинграда, захватили Крым, окружили Ленинград. Ну, в точности как в нашей реальности. Сам он штурман на подводной лодке минном заградителе U-215, которая вышла в первый и последний для неё поход к берегам Америки более месяца назад. Видимо, лодка нами протаранена случайно, после чего, собственно, затонула. Всей субмариной куда-то провалиться — этого уж точно никто из нас не ожидал. У-у, вот это мы попали.

-Да-а, доктор, после того, что мы сейчас услышали, тут одной стопкой не обойтись, да и стакана мало будет. Поллитровка явно бессильна.

-А выпить-таки не помешает командир. Наливай, док — и это сказал наш комиссар — борец за нравственность.

Я посмотрел на него и понял, передо мной совсем другой человек, не тот, что пришел к нам в команду. В глазах вспыхнул огонек, некий азарт. Я тогда не понял причину столь приподнятого настроения. Это выяснилось потом. Док протянул мне мензурку, а Григорича предупредил, что он получил укол седативного успокоительного, потому пить ему нельзя. Тут я кое-что вспомнил:

-Богдан Михайлыч! Что он там сказал насчет штурмана.

— Так он, собственно, и есть штурман той подлодки.

— Значит, штурман. Тогда он должен знать, куда нас забросило. Сан Саныч, зайди в медблок, — вызвал я по телефонной связи.

Пока дожидались Саныча, наш немец видя что его пытать никто не собирается, немного пришел в себя и успокоился. Он уже осмыслено разглядывал все и всех. С любопытством смотрел на приборы и предметы, находящие в медблоке. Но вот пришел и наш штурман, и немец опять подобрался, ожидая, что последует дальше.

— Саныч, вот он — штурман с подлодки, — кивком показал я на спасенного моряка, — поговори с ним.

-Откуда!?

-Всё верно Саныч, ты не ослышался, вот он штурман с подводной лодки, — делаю жест рукой, чтобы остановить встречный вопрос готовый сорваться с уст Саныча, — фашисткой Германии.

Сан-Саныч секунд пятнадцать молчал, обводя всех взглядом, думая, что его разводят, и кто-то смехом сейчас это выдаст. Но все были серьёзны. Наш комиссар вообще прибывал в прострации под действием лекарства. Вскоре он уже спал.

-Что ты, как рыба на суше рот раскрываешь. Ничего же не слышно. Мы, кстати, не менее тебя ах... удивились, когда все это услышали. Даже наш "Уважаемый" "Комиссар" дал добро на употребление спирта в лечебных целях.

-Командир, какая на хрен Германия, да ещё фашистская, когда на дворе 2012 год. Они что, где-то до сих пор все скрывались? Я слышал, да все, наверное, об это слышали. Ещё с пятидесятых годов слухи идут, будто бы у них база где-то в Антарктиде подо льдом была или до сих пор есть. Туда ещё Гитлера хотели в 45-м на подлодке переправить, да его из окружённого Берлина не смогли вывести. Так это что, они оттуда?

-Нет, Сан Саныч, это мы сюда.

-Как сюда, куда сюда, я что-то не пойму.

-Ладно, не буду я тебя мучить, это мы провалились в прошлое, и сегодня третье июля 1942 года.

-Без балды? Или всё же прикалываетесь.

Без балды Саныч, без балды. И какой резон нам прикалываться, ты же сам был наверху и всё видел своими глазами.

— Не фигово девки пляшут!

— Вот— вот, и у нас такое мнение. Давай Саныч, порасспроси этого немца, где именно мы вынырнули. Нам надо знать хотя бы примерное место в приделах десяти миль, а не пару лаптей по карте которые укажут на центр Африки.

Штурман, стал расспрашивать немца, а мичман переводить. Уже через пару минут Саныч рассказывал, что узнал от немца.

-Командир, теперь мы знаем примерную точку нашего нахождения с погрешностью в полмили. Как мы и предполагали, находимся у берегов Америки, а со слов немца в пятнадцати милях восточнее Бостона в заливе Массачусетс. Я предлагаю, осторожно спустится на шесть миль южнее, там есть очень приметный мыс с маяком, тогда у нас будут точные координаты.

-Давай спустимся, посмотрим, правда, это или нет.

Оставив немца в медблоке и предварительно вызвав лейтенанта Малышева, присмотреть за ним, сами направились на центральный пост. Через пятьдесят минут Саныч уже высчитывал наши координаты.

Я до последнего не верил, всё надеялся, что это ошибка. Но нет, мы находились на расстоянии видимости с мысом. Да, это Атлантика и вот оно побережье США. В какой-то паре миль от нас прошел, коптя небо угольным дымом, старинный пароход. Старинный для нас, но, возможно, вполне себе современный для 1942 года, хотя и не наверняка. Я наблюдал в перископ, за всем, что происходило на воде и над ней, и никак не мог поверить, что все это правда. Однако, после того как наша радиотехническая служба поймала радиостанцию, где передавали новости о героической борьбе англичан в северной Африке и тяжелом положении русских на фронте, сомнений не осталось. Значит все это, правда. Мы поневоле стали понемногу верить в реальность происходящего.

Так уж повелось, что командир, а особенно в автономке — царь и бог. Его слово и воля — закон для подчиненных. Но и отвечает он, в случае чего тоже один за всех. В настоящий момент было непонятно, перед кем и за что отвечать?

-Всех командиров БЧ, а также капитана третьего ранга Большакова прибыть в центральный, — прозвучало по внутрикорабельной связи.

Половина вызываемых находилась поблизости на своих постах. Ждем остальных. Третьим пришёл каптри Большаков.

— Андрей Витальевич, — сразу озадачил я, — там у нас в медблоке сидит немец под присмотром лейтенанта Малышева. Выдели парочку ребят, пусть сажают этого немца в изолятор, и чтобы к нему никого близко никто не подходил без моего или твоего приказа. Потом назад сюда.

Наконец, собрались все, перекрыли переборочные люки в центральном.

-Товарищи офицеры!

Все, кто ЗНАЛ — Петрович, Саныч, командиры всех БЧ, Князь, Сидорчук, Большаков и сегодняшняя вахта — смотрели на меня. Прочие, конечно, активно обсуждали. Однако точной информацией никто, кроме присутствующих здесь, не располагал.

Еще немец, запертый в изоляторе, дверь которого охранял кто-то из ребят Большакова с категорическим приказом "никого не пущать"! Дежурный радист ловил на перископную антенну все, что удавалось вытянуть из эфира, ему тоже строжайше приказали ничему не удивляться, молчать как рыба и докладывать обо всём лично мне или старпому.

-Примем как данность: сегодня третье июля 1942 года. У кого-нибудь есть соображения по поводу того, как мы сюда провалились и можем ли вернуться обратно?

Если не знаешь, что делать, действуй по уставу и инструкции. Если нет инструкции — делай, что учили. Хуже нет, попав в переплет, метаться без плана — гарантированно огребешь по полной, причем со всех сторон. Потому надо выработать план и неукоснительно ему следовать.

— Что тут может быть? — подал, наконец, голос Петрович. — Да что угодно! Умники на коллайдере могли чего-то запустить, а мы — побочная реакция. Или те же умники, но из какого-нибудь тридцатого века на том же коллайдере, или иной хренопупине до чего-то там доигрались, что нас сюда вышвырнуло! Возможно, и вообще природная аномалия типа пространственно-временного тоннеля. Мы же где-то в районе Бермудского треугольника. Ну или почти там. А вдруг... Гадать можно до бесконечности.

Остальные молчали. Но видно было, они полностью согласны со мной.

Надеяться, что нас выкинет обратно, нет смысла. Во-первых, ждать можно до ишачьей пасхи, во-вторых, где гарантия, что не отбросит куда-то в палеозой? Принимаю решение: остаемся здесь, в смысле — в этом времени.

Смотрю на Сидорчука. Принять у него доклад? А смысл? Я не хуже него знаю, что у нас на борту. Поскольку наш поход только начался, почти ничего не потрачено. Месяца на четыре, а если растянуть, то и на полгода — хватит. Включая боекомплект и шесть ядерных боеголовок.

-Теперь касаемо второго вопроса. Надеюсь, мы едины во мнении о том, к какой стороне присоединиться?

— Обижаешь, командир, — выступил Сан Саныч, — не к фашистам же или к тем, кто с сорок девятого года будет планы разрабатывать, сколько атомных бомб сбросить на Москву?

Смотрю наш док, собирается что-то сказать, только подумал — этот приколист сейчас такое сморозит, хоть стой, хоть падай. И точно.

-Командир, может в Бразилию? Захватим её, тебя диктатором сделаем, с нашим-то вооружением нам никто не страшен. Я футбол люблю смотреть, а от наших кривоногих толку никакого. А когда эта заварушка закончится, наши бразильские футболисты будут многократными чемпионами мира. Вот ведь, когда порадуемся.

Секунд десять стояла гробовая тишина, соображали шутка это или нет. Потом грянул смех.

После этого продолжил уже серьёзно: — Бразилия Бразилией, а Отечество, какое-никакое, оно одно. Не нам его менять! Так что у нас одна дорога — домой

-Вот только как бы в Гулаг не загреметь, — буркнул под нос Скворцов. (командир БЧ-2, каптри кличка ТриЭс)

— Быстро вспоминаем, кто у нас Сталина больше всех ругал? — вскинулся Саныч. — Новодворская и прочие правозащитнички. Что они там про Россию и русских говорили? Ну а если это все вранье, значит...

-И впрямь, командир, — поддерживает Петрович, — это ж было. "Принял разоренную страну с сохой, оставил сверхдержаву с ядрен батоном". Одним самодурством такое не провернёшь. Крут был мужик, к врагам беспощаден, но человек серьезный, вполне адекватный и вменяемый. С таким можно дело иметь. Ну, если только не под горячую руку...

-Да был крут, да были перегибы, но только не во всем этом он виноват, я присоединяюсь, — сказал Большаков. — Саныч, ты вот мне книжку дал "Красный монарх". Я Бушкова уважаю. Если хоть половина того, что он про Сталина написал — правда, он и Лаврентий Палыч и впрямь, вожди, не в пример нашим дерьмократам — строителям капитализма. Вдруг и в самом деле историю переиграем? Что бы стоило социализму еще двадцать лет продержаться до кризиса, когда вся их система в штопор? Хотя они нас в девяностые здорово ограбили, а так, свалились бы раньше.

-Погоди, а как же будущее? — спросил каплей Буров, командир БЧ-3 (Бурый). — Или ты считаешь, что это параллельный мир?

-А какая разница, — повернулся к нему Большаков. — НАШ это мир, если МЫ сейчас здесь! А параллельный он или перпендикулярный — мне по барабану! Посмотрю, как он под нас гнуться будет.

-Ну что ж мнения ваши ясны. Подвожу итог: со вторым вопросом также решили. Теперь конкретика. Куда и как?

-Ну, тут без вариантов! — возник Петрович. — Черноморские проливы для нас закрыты, хотя попытаться можно, только что нам там делать никакого простора для нашей "Малютки". А Балтика тем более. Мелковато для наших размеров. Так что, остается Север!

-Ну, во Владивосток можно, — задумчиво произносит Бурый, — вокруг мыса горн, и наискосок. Они там, на Гуандаканале скоро рубятся начнут, хрен нас перехватят! А если по дороге встретим "Саратогу" или "Энтерпрайз" — как раз для нас цели! Тихо утопим и уйдем. Спишут все на японцев. Поди, докажи, что мы вообще там были!

-Погоди, не понял? — едва не вскочил Иванов. — Ты что, хочешь за японцев сыграть?

-А что, за штатовцев? — огрызнулся Бурый. — Они ж такие союзники, что с ними и врагов никаких не надо. Я бы помог япошкам ещё и Мидуэй переиграть, только мы на месяц опоздали. Пусть застрянут в Тихом еще годика на два, чтобы Япония была, как Финляндия. И никакой корейской войны!

-Ты во Владике был? — спросил я. — Мне вот доводилось. Там памятник стоит нашим морякам торгфлота, погибшим в Отечественную. На постаменте памятные доски, на каждой рисунок корабля и список экипажа, кого самураи утопили БЕЗ ВОЙНЫ. Последним был "Трансбалт", его в июне сорок пятого.

-А вот его-то как раз под шумок амеры и утопили, а до этого ещё несколько наших судов угробили и молчали два десятка лет.

-Ладно, это эмоции, но вот по жизни ТАМ наши отлично справились сами. Без чьей-либо помощи. Это будет через три года или раньше. А сейчас на наших сильно жмут немцы.

-Да я-то что, командир, — виновато отозвался Бурый, — я про то лишь, что целей для нас на Севере нет! "Тирпиц", вроде, Луниным уже битый. А кто там еще был?

-А вот у Саныча спросим. Конек нашего штурмана — военная история, в частности история Отечественной войны. Из-за чего он в свое время переживал нешуточные баталии с женой, очень недовольной долей Санычевой зарплаты, уходящей на "эту макулатуру", которую она не раз грозилась выбросить вон. В конце концов, Саныч решил эту проблему радикально, перетащив три больших ящика книг на борт. Вместе с личным ноутом, хранящим кучу скачанного по теме из инета, после того, как любимая доча, ставя на домашний комп Висту, вместо старой ХР, нечаянно отформатировала весь винд. Не иначе — быть Сан Санычу нашим главным советником.

-Саныч, твоя ГЛАВНАЯ сейчас задача, прошерстить всю свою информацию. Интересует всё: обстановка на северном театре в данный период времени, местонахождение крупных военных кораблей Германии, их планы по поводу переходов. "Тирпиц", помню, долго еще не выйдет, а вот там еще "Шарнхорст" был и Лютцов, и, конечно, "Шеер" — герой Диксона.

-"Шарнхорста" нет пока, — уверил Саныч, — перейдет только в январе сорок третьего. А вот "Лютцов", "Шеер" и "Хиппер" — в Нарвике. "Шеер" выйдет в конце июля в Карское море. "Лютцов", якобы винты повредивший при выходе на PQ-17, вроде должен начать переход в Киль для ремонта. Возможно, я ошибаюсь..

— Узнай! Помню, ты мне показывал подборку по всем кораблям кригсмарине. — Выбери и распиши, КТО, КОГДА и КУДА пойдет! Также про весь северный театр. Военно-морские базы, аэродромы, минные заграждения, береговые батареи — все, как полагается. Не мне тебя учить, товарищ КАПИТАН ТРЕТЬЕГО РАНГА. Исполняй. К тому времени, когда мы подойдем туда, я должен знать ВСЕ.

-Расход боеприпаса, — недовольствовал Петрович. — Может, все ж к потомкам? Они решат, если что.

-Бурый, ТриЭс, сколько ваши "изделия" без нормального ТО проживут? Чтобы не рванули при пуске. Вопрос второй — кто-нибудь считает, что нам это сумеют обеспечить на берегу в этом времени? Не говоря уже о воспроизводстве. Конструкция — это ладно, а материалы, технология?

-Когда в сорок четвертом на Балтике со дна немецкую подлодку У-250 подняли, это ведь очень хорошо было — замечает Бурый — кроме акустических самонаводящихся, там даже на обычных торпедах, были всякие полезные штучки. Приборы маневрирования, например.

-Понятно. Значит поступим так. Оставим потомкам для ознакомления по одному образцу. Остальные — по немцам. Кроме спецбоеприпасов, конечно.

-А почему, собственно?

— Если мы встретим авианосец "Мидуэй" под германским флагом, я сам прикажу тебе бить ядрен батоном. Иначе в кого ты собираешься стрелять? По берегу — вони не оберёшься — я международную имею в виду. Вообще, это пусть решает САМ. Когда ему доложат, что за оружие он получил за семь лет "до".

— "Тирпиц" еще может вылезти. Если мы здесь, значит, может пойти не так. И "Тирпиц" выйдет раньше. И, конечно, не один — с эскортом. У нас торпед не хватит. Зато один ядерный Гранит накроет ВСЕХ. Вдали от берега. И никто не узнает.

-Хм, а ведь ты прав. Считаю "Тирпиц" ЕДИНСТВЕННОЙ целью, по которой не жалко и спецбоеприпас. Есть возражения?

Возражений не было. Я встал.

-Ну что, Петрович, теперь надо всем остальным рассказать, что с нами случилось, все должны, это знать. Объявляй сбор.

-Всем свободным от вахты собраться в столовой, — донесся по всем отсекам лодки голос Петровича по громкой связи. Через десять минут собрались все, многих по-прежнему недоумевали.

— Итак, товарищи подводники, — начал я, — до некоторых из вас, наверное, уже дошли слухи о том, что мы не на нашем севере, а у берегов Америки. — Удивлённые возгласы. — Самое невероятное в этой ситуации, мы перенеслись на семьдесят лет назад. И это чистая правда. Сейчас за бортом 1942-ой год, идет война, мы только что протаранили и потопили немецкую субмарину. Сами, конечно, получили повреждения, но незначительные, на нашу боеспособность они не повлияют.

После этих слов поднялся словесный шторм состоящий на половину из мата, многие были поражены услышанным, кто-то шокирован, кто-то отнёсся спокойно, будто предвидел и был готов к чему-то подобному. После минутного замешательства все притихли в ожидании.

— Как это все произошло, мы не знаем. Вернёмся ли назад? Одному Богу известно. Возможно, через минуту или час, год или никогда. А если нас сюда забросила чья-то неведомая сила, значит, кому-то так было угодно послать нам такое испытание. Посему, придется воевать. Жду ваших предложений, соображений. Как вы понимаете, мы попали в пошлое нашей страны, хотя страны под названием СССР уже нет. Однако мы все родились в той стране, а многие застали те времена и помнят их. Кто был маленьким, помнят хуже. Поясню, тогда нас уважали, не многие решались вякать. А теперь все, кому не лень, норовят плюнуть в наш огород, не опасаясь последствий. Деды и прадеды многих из нас воевали на фронтах этой войны. А уж коль скоро здесь, возможно рядом с кем-нибудь из них, надо помочь нашим предкам выиграть эту войну с наименьшими потерями.

-Тут и рассуждать нечего, надерём фрицам зад, у нас же двадцать четыре ракеты "Гранит" в шахтах, четыре из них с ядерной начинкой. Да шесть "Гранатов" в торпедном отсеке, из них две также с начинкой. Вот и вдарим по Германии, сотрем пару городов, — высказался представитель БЧ-два лейтенант Винокуров.

— -С ума ты сошел что-ли, хочешь уподобиться американцам в Хиросиме и Нагасаки, чтобы в будущем нас всё время в этом обвиняли, — возмутился представитель БЧ-7 лейтенант Леонид Ухов.

-А кто посмеет вякнуть, когда у нас такая дубина. Передадим одну боеголовку нашим, ну и всё что знаем о том, как примерно это работает. Пусть Курчатов со своими парнями под присмотром Берии создают свой вариант, пораньше этих янки.

— Про ядерное, пока говорить не будем,— вставил Петрович, — да нам и не удастся ударить по Германии нашими ракетами, дальности не хватит.

— Почему не хватит, подойдем поближе и вдарим,— не унимался Винокуров.

-Ты сам подумай своей мудрой головушкой.

Ну почему же, — кипел лейтенант.

-А много ты знаешь о войне на море времён Второй мировой?

-Ну, кое-что и знаю.

-Кое-что. А знаешь, сколько англичан с немцами набросали мин в Северное Море. Чтобы не соврать — пару сотен тысяч точно наберётся. И ты хочешь туда залезть?

-А мы вдоль норвежского побережья. Там глубины большие, и мин наверняка нет. Да кроме Гранитов у нас два ядрен батона на Гранатах, они достанут любую точку Германии.

-Винокуров! Тебе ясно сказали, ядерная тема пока закрыта.

-Все понял, товарищ командир.

-Так пойдем в Мурманск, — нашёлся кто-то в задних рядах, — там и решим, как помочь предкам.

-Ага, сейчас придем, здрассте, я ваша тёща, мы пришли на блины, — ответил кто-то говорящему.

-Да, правильно пока нам нельзя показываться на глаза предкам, — сказал я,— вы сами знаете, слыхали или читали, что за времена царили недоверие, подозрительность, шпиономания. Нам просто не поверят. Во всяком случае, поначалу. Мы обязательно свяжемся с командованием Северного флота, но не сразу. А уже потом — с руководством страны, и втайне от всех союзников и противников. Никто не должен знать о нас.

-Интересно, а как связываться будем? — задал вопрос Пономарев командир БЧ-4.

-Над этим стоит поломать голову.

-У меня есть предложение.

-Давай выкладывай.

-Нам не проблема перехватить и расшифровать одну из радиограмм нашего флота, а там уж на их волне и их шифром связаться с командованием Северного флота.

-Добро, вот этим ты и займёшься, как только придём на север.

-Я предлагаю устроить охоту на немецкие корабли, где бы они нам не попались, — внёс предложение подчиненный Бурова лейтенант Малышев. — Когда перетопим некоторое количество, или что-то одно, но очень значительное, помните Маринеско на Балтике в сорок пятом "Густава", или как он там назывался, утопил, и до сих пор всё об этом знают. Вот и нам такую же цель утопить, например линкор, тогда будет с чем к предкам обращаться.

После такого предложения своего подчиненного заулыбался и сам Бурый.

Предложения, советы, споры продолжались ещё с час, после чего все поделились на мелкие группы и стали расходится по отсекам, продолжая обсуждать и переваривать услышанное.

Итак, мы решили двигаться на север, во время перехода меньше светиться. Ну а если нарвёмся на немцев, будем топить, вот будет загадка для союзничков, поломают они свои вумные головушки. Кстати, от них как раз будем уклоняться, нечего им на нас пялиться. Думаю, нам не составит труда от них оторваться, если повстречаем. После общего обсуждения столь непростой темы с экипажем, я понял, что команда нас поддержала. Сейчас надо заглянуть к Санычу, пусть показывает свои записи по истории операций на море, особенно на севере. Кто, когда, какие операции проводил в это самое время. Надо помочь нашим предкам в этой войне, пока инкогнито, кося под англичан, а уж потом открыто. А Малышев молодец, дельную идею подсказал, как нам выйти на наших. С этим немцем надо тоже основательно поговорить, подыскать для него другое помещение и закрыть.

от Советского Информбюро 3 июля 1942.

Наша авиация, действующая на Курском направлении, уничтожила несколько десятков немецких танков, до 200 автомашин, 15 зенитных орудий и взорвала склад с боеприпасами противника. В воздушных боях советские лётчики сбили 20 немецких самолётов и 5 самолётов уничтожили на аэродромах.

1942 год. Тот же район Атлантики два часа спустя.

"И куда мы так спешим на своём корыте? — размышлял механик бывшего канадского траулера "Le-Tiger", ныне боевого корабля Английского военно-морского флота. Хотя-бы машины поберегли, горе вояки. Поставили пушку времён Первой мировой, пару таких же пулемётов, с десяток глубинных бомб, и вот теперь мы — противолодочный корабль. Какой-то кретин, болтаясь в небе на своей этажерке, увидел посреди залива как ему показалось подводную лодку. Видимо ему всё это привиделось с вчерашнего перепоя. А нас из-за этого погнали выяснять, что же он там увидел. Сам бы взял, да и выяснил, какого дьявола, собственно, она там плескается. У него, видите ли, горючка на исходе была. Интересно, а мы-то что можем сделать с этой подлодкой? Загнать под воду и не давать ей высунутся, чтобы не подзарядилась, пока помощь не подойдет. А как это сделать? Понадеяться на своё орудие. Да эти горе вояки из своего антиквариата со ста метров в остров не попадут. А у неё наверняка тоже орудие есть и по более нашего. И комендоры — не чета нашим. Если мы её и увидим она от нас уйдет. У нас парадный ход десять узлов, а она все пятнадцать может дать. Нам за ней не угнаться. Да и наш капитан не самоубийца чтобы в одиночку за подлодкой гоняться, зная, что можно от неё получить хорошую трёпку. Будем надеяться, что за это время она уже смылась от греха подальше.

В это время на мостике происходил разговор между капитаном этого Робертом Арунделам и его артиллерийским офицером.

-Генри ты чего такой пришибленный? Понятно. Стащили прямо с девки. Да не переживай, сейчас пробежимся туда обратно, и возможно вечером вернёшься ты к своей красотке и продолжись начатое.

-Тебе бы только зубоскалить. Самому погулять с бабами нельзя, женатый ты наш, боишься что твоя скво тебе флагшток оторвет, вот и завидуешь другим.

-Зато ты у нас ни одной смазливой девчонки не пропускаешь. И больше трех дней с ними не проводишь, а тут уже скоро месяц, и все с одной. Что, так хороша? Или никак в постель завалить не можешь? Так ты позови нас, мы поможем, положить её, — смеясь, произнёс капитан.

— Сейчас большинство нашего брата в армии, а им всем хочется. Выбор-то среди мужиков не большой. А мне везёт, я же невиноват, что они сами ко мне липнут.

— Смотри, наломают тебе бока обиженные мужья и родственнички обиженных тобою девочек, оторвут, что в штанах болтается, кому тогда ты нужен будешь такой везучий.

-Не оторвут, не дамся, вы же поможете отбиться, а я их всех передам вам в наследство, чтобы никто не завидовал. Если честно Роб на этой я решил жениться, она такая! Такая!..

Но в этот момент их разговор был прерван возгласом сигнальщика. — Сэр, слева на десять какой-то мусор плавает, и похоже масляное пятно.

-Сейчас глянем, что это за мусор, может, лодка кого-то отправила на дно морское, пока мы сюда топали. Хотя маловероятно, далековато от основного маршрута, да и мусора маловато для корабля.

-Всем смотреть в оба, — крикнул Генри, глядя на своё разношёрстное воинство, копошащее у пушки.

-Подходим, смотреть внимательно, — раздался голос капитана.

-Человек за бортом, похоже, утопленник — заключил сигнальщик.

— Нам тоже надо быть осторожнее, а то словим рыбку в борт и рядом с этим плавать кверху брюхом будем, — размышлял Генри, глядя на труп.

-Эй, рулевой, держи поближе к трупу, машина, самый малый вперёд, — крикнул капитан в переговорную трубу. На палубе! Определить сможете, к какому флоту принадлежит этот рыбий корм.

-Сэр не разобрать, но похоже это ганц. Надо его выловить, тогда и разберёмся — последовал ответ.

— Вот так дела, и как он здесь оказался? Упал с лодки и утонул? Тогда откуда этот мусор и пятно? С потопленной лодки? Кто-то же отправил этих на дно, а нас не предупредили. На фиг мы плелись сюда, как полные идиоты. Вот вернёмся на базу, все им выскажу по этому поводу.

Акустики, что слышно? — спросил капитан в открытую дверь рубки.

-Сэр, пока тихо.

— Слушать каждый шорох. Эй, на палубе! Попробуйте выловить его на ходу, сейчас мы сделаем второй заход.

После третьей попытки тело выловили из воды. Это, в самом деле, был немец и не какой-то рядовой, а офицер.

-Радиста мне, — приказал капитан. Через минуту тот стоял перед капитаном.

-Так запроси базу. Не был ли кто в этом районе, не встречался с подводной лодкой? Может, какой-то конвой проходил за последние сутки, или корабли охранения производили бомбометание.

Через полчаса пришёл ответ, что за последние трое суток через этот район корабли вообще не проходили. Что же случилось с этими ганцами, кто их отправил на дно?

А, может, у них случайно торпеда взорвалась, — предположил Генри,— и отправила всех на небеса, хотя нет, в ад?

-Ну, в таком случае мы запишем себе на счет эту победу. Доказательство победы на палубе лежит, сейчас ещё пару обломков вытащим, и награда в кармане, — распорядился капитан. — Думаю, возражений не последует. Молчание — знак согласия.

— Ну, вот и хорошо.

-Капитан! На дне что-то происходит. Удары чем-то металлическим о металл, пеленг семь градусов на восток, — послышался голос акустика, — похоже, у них там большие проблемы.

-Вот видишь, Генри, не все ещё фрицы в ад попали, иные водичку хлебают, упираются, жить хотят.

-Капитан, может, поможем ганцам туда попасть быстрей, не станем разочаровывать, сбросим парочку проездных билетов на тот свет. Машина, полный вперёд, руль вправо, приготовиться к бомбометанию. Таким вот странным образом на счету появилась нежданная, но очень желанная победа над подводной лодкой U-215 противолодочного корабля "Ле-Тигер".

Глава вторая. Океанские просторы Атлантики где-то между Америкой и Европой.

Сидя у себя в каюте, я задавался единственным, хотя и бесполезным вопросом, почему это случилось именно со мной, снами. Невозможно, чтобы это было правдой, слишком уж невероятно! Что делать? Воевать ли? Как?

Придется выкручиваться из этой ситуации. И воевать придется, отсидеться где-то в укромном местечке не удастся. Ну что ж, воевать, так воевать, а там посмотрим.

Просматривая подборку по истории войны на море, составленную Санычем, я понял, что в одном очень трагическом моменте войны мы помочь не сможем, Имеется в виду разгром конвоя PQ-17. Мы просто не успевали его догнать, даже идя с максимальной скоростью. Вот если бы нас забросило сюда на неделю раньше, мы бы им устроили ледовое побоище, хотя от подводных лодок мы бы и отбили караван, с авиацией была бы проблема в связи с маленьким боезапасом зенитных ракет.

Выбьем все крупные корабли у немцев, тогда англичане не будут шарахаться от своей тени, и будут посылать свои конвои чаще. Отбиться от авиации и подлодок, надеюсь, у них сил хватит. Также подкорректировать операцию "Вундерланд" мы в состоянии. По этому поводу у меня сложилась одна задумка, как напакостить немцам. Первым делом я вызвал лейтенанта Ухова. О таких, как он, говорят, что они могут из утюга, электробритвы, радиоприёмника и пары гвоздей изготовить ЭВМ.

-Лёня, ты у нас большой спец по радиоэлектронике, так вот, в первую очередь от тебя требуется, перенастроить нашу аппаратуру, кроме того, нужен дешифратор для прослушки всех частот и корреспонденции. Короче, мы должны знать все, что делается в океане. Ясно?

-Так точно. Сделаем товарищ командир.

Третьи сутки меряем мили винтами в этом времени. За это время мы прошли более полутора тысяч километров, двигаясь на двухсотметровой глубине, иногда выпуская хвост, прослушивали океан на много миль вокруг. За три дня у меня побывал, наверное, каждый третий член экипажа со своими идеями и соображениями по поводу последующих действий в этой войне. Мысли о том, как изменить ход событий, были частично стоящие, частично — не очень. Зашел ко мне и Валентин Григорьевич и сразу, как говорят, рванул с места в карьер.

— Михаил Петрович, я тут на сутки как бы выбыл из общего дела, даже можно сказать, по боевому ранению, — и показывает на свой гипс. Однако поговорил с народом и выяснил, что принято решение, идти на север и помогать СССР в войне с фашистами. Я на все сто с вами. Вы знаете, что я ещё при Брежневе поступил в Киевское военно-морское политическое училище, если можно так выразиться, я вскормлен советской властью. Я на десять лет вас старше, и очень хорошо знаю, чего достиг тогда СОЮЗ, а теперь что от него осталось. Я почему, тогда ушел из флота, ещё кое-как я терпел этого горбача, так как союз был единым. А вот после того, когда развалили его, и начали все уничтожать и распродавать... И глядя на это, сердце кровью обливалось, я и ушел из флота, как больно мне не было. Теперь нам выпал шанс предупредить руководство страны и предотвратить многие совершенные ошибки и не допустить в будущем развала страны. Так что, предлагаю сразу пойти к Архангельску — в Мурманск соваться опасно, фронт слишком близко — и связаться с представителями советской власти.

-Валентин Григорьевич, вы же понимаете, именно в данный момент мы не можем вот так сразу заявиться к нашим. Что вы им можете сказать? Дескать, прибыли из будущего, и хотим поговорить с кем-то из правительства. Вам не поверят, пошлют самолеты и корабли, чтобы нас потопить. Мы обязательно свяжемся с ними, когда этого они сами захотят. А они обязательно захотят.

-Хорошо, уговорили. Возможно, есть в ваших словах рациональное зерно. Немного подождем. Пойду я, как говорится, к народным массам, надо поговорить с каждым в отдельности. Мы теперь оторваны от дома, разделены не только расстоянием, но и, как оказалось, десятилетиями. Мало ли, кто-то что-то там оставил, их надо поддержать, чтобы легче переносилась разлука с родными, любимыми.

После этого разговора комиссар развил бурную деятельность, такие стал толкать патриотические речи, Ленин с Троцким чаю попьют! Если бы лодка сейчас не находилась под водой посреди океана, мой экипаж уже бы бежал на фронт, убивать фрицев голыми руками.

Атлантический океан, как пустыня. В эту войну, в отличие от первой, союзники сразу ввели систему конвоев, но нашлись смельчаки, рисковавшие в одиночку пойти через океан. А шансы, посреди океана встретить одинокого нейтрала, английский крейсер, немецкий рейдер или блокадопрорыватель из Японии, ничтожно малы. Мы тоже не в претензии. До чего же хорошо — когда против тебя нет ни лодок-охотников, типа "Лос-Анджелес" , ни постоянно висящей над головой противолодочной авиации с радиогидроакустическими буями, ни проклятья наших подводников — стационарной акустической системы, которой янки перегородят всю Атлантику, в семидесятых. Надводные корабли, эсминцы или фрегаты? — их сонары мы услышим задолго до того, как они сумеют обнаружить нас. И легко уклонимся — океан бесконечен; впрочем даже если нас каким-то чудом обнаружат — самонаводящихся по глубине торпед еще нет, а преследовать эсминцы не смогут, скорости-то хватит, но больше чем на двадцати узлах, даже БПК конца века уже не слышали ничего, кроме собственных винтов. И опускаемых, глубоководных, буксируемых ГАС, тоже нет. Нет естественно, мин — в открытом океане — и не только якорных или донных, что были уже в эти времена. Но и "кэпторов", очень поганая такая хрень, контейнер на дне, с самонаводящейся противолодочной торпедой, запуск по шуму винтов. Ничего этого, пока нет, и не будет лет тридцать, лафа — и мы беспрепятственно идем на север, к Европе. К фронту. На фронт.

Вчера экипажу показывали фильм "Они сражались за Родину" с Шукшиным. Наш комиссар после просмотра толкнул речь, поддержал, так сказать, боевой дух личного состава. Конечно, кто-то жалел об оставшихся там родных. Но были и не сожалевшие. Например, главстаршина Сорочьев.

-Детдомовский я, тащ кавторанг. Никто меня там не ждет. Может, повезет, после войны обязательно поступлю в военно-морское училище. Офицером стану, как вы. Отец мой умер, мать — алкоголичка. Как Ельцин пришел — так и начали. Может, теперь не будет никакой "перестройки. А Сталин, что Сталин? Он-то уж точно Родиной торговать не будет и другим не даст. Если бы еще Ельцина с Мишкой меченым в Гулаге сгноил, совсем было бы хорошо!

После этого, Григорич явился ко мне повеселевший:

-Воевать можно, командир. Признаться, я худшего ожидал. Вплоть до открытого неповиновения. Теперь я уверен в каждом члене экипажа, никто не подведет, все выполнят свой долг до конца.

Так что, идем крейсерским ходом. Курс норд-ост, сорок пять, на ста метрах.

-Командир, впереди по курсу множественные шумы винтов, пеленг триста пятьдесят! Удаление шестьдесят пять миль — поступило донесение с центрального от Петровича. — Если будем идти с этой скоростью, догоним через пять часов.

-Наблюдение вести постоянно. Обо всех изменений обстановки докладывать сразу. Пока идем на сближение.

Хорошо если конвой, а корабельная поисково-ударная группа? Хотя, помнится мне, такие группы, из авианосца-эскорта с десятком "авенджеров" и трех-четырех эсминцев союзники начали массово применять только в сорок третьем. Возможно, мы наткнуться на одну из первых? Время еще есть — уклониться успеем.

Наконец стало ясно — что конвой. Так как акустика выделила, больше трех десятков надводных целей. Корабельные группы такими — не бывают. Разве что штатовцы решили перебросить в Англию пару линкоров и авианосец, со всем подобающим эскортом. Но нет — винты явно, гражданских судов.

-Вправо, курс восемьдесят пять! Боевая тревога!

Догоняем конвой, но акустики доложили, что позади основного конвоя слышны шумы трёх судов двигающихся тем же курсом.

— Или это группа прикрытия, или остающиеся суда, — предположил Саныч.

Акустики подтвердили его предположение, распознав шумы двух больших транспортов и одного малого.

-Ну, малый может быть и эскортом, — предположил Петрович.

Через час мы догнали концевые корабли. Как мы и предполагали, это были два больших транспорта в двенадцать-пятнадцать тысяч тонн, шедшие под охраной корвета. До основного каравана им оставалось пройти мили три.

И вдруг выкрик акустика:

— Шум винтов, подводная лодка, двадцать справа, дистанция две мили. Скорость четыре, идет на пересечение курса с отстающими судами. Не успела выйти на конвой, как ей крупно повезло с этими двумя отстающими или догоняющими. Сбылось-таки.

-Акустик, "портреты" пишешь? — спросил я.

-Так точно, тащ каперанг!

Только — определить бы подробнее, что есть что! У каждого типа корабля или судна есть свой уникальный акустический "портрет". Позволяющий опознать, под водой — с кем имеем дело. Но если по кораблям начала двадцать первого века, у нас было полное собрание (и наших, и штатовских, и прочих стран — а вы думаете, зачем друг за другом слежение ведут, в мирное время — и за этим тоже!) — то вот сейчас возник громадный пробел.

-Боевая тревога! Сережа, что в аппаратах?..

-Две УГСТ и две пятьдесят третьих.

— Отлично!

-Атакуем, командир?

-Ждем пока. Если нас обнаружит этот корвет, хотя маловероятно.

Ныряем на семьдесят. Не хватало еще попасть под раздачу.

Когда диспозиция уже срисована на планшет, по изменению пеленга вполне можно следить за обстановкой — в пассивном режиме.

-Ну, акустики, не подведите!

-Слышу пуск торпед! Не по нам — пеленг три, дистанция полторы мили.

Ожидание пара минут. Взрыв! Второй! Ничего не слышу. Хотя читал, что наши подводники при удачном попадании слышали это без всякой акустики.

— Цель один поворачивает вправо, пеленг...

Так, корвет, естественно, спешит на помощь. Не предотвратить, так хоть отомстить.

— Лодка поворачивает влево. Пеленг два, один, ноль.

-Саныч! У "семерок" немецких как быстро перезаряжались аппараты?

-Не меньше десяти минут! Могло и двадцать.

-Цель один — дистанция две тысячи, пеленг...

Похоже, фриц не успевает. У корвета скорость больше.

-Лодка замедляет ход. Глубина сорок.

Упертый фриц решил переждать, авось, англичанин его не заметит, проскочит дальше. А это мне ну очень не понравится, потому что тогда он выйдет прямо на нас. Пожалуй, зря поскупился на имитатор. Если корвет минует немца, нам придется уходить. И отрываться на скорости. Не угнаться за нами "цветку" с его парадными шестнадцатью узлами. А портрет "немки" мы срисовали хорошо. Интересно, это "семерка" или более крупная, "девятка"?

-Корвет поворачивает на другой курс. Слышу взрывы глубинных бомб!

Засек все же. Ну, доигрался фриц!

-Лодка резко уходит влево! Пеленг триста пятьдесят, дистанция тысяча пятьсот. Конвой на удалении шести миль. Весь конвой меняет генеральный курс! К норду!

Облом тебе, фриц, даже если вывернешься, караван к тебе кормой. Уже не достанешь! Слежу за планшетом, пытаясь оценить обстановку.

Корвет заходит на лодку снова. Бомбит. Акустик докладывает о "непонятном звуке". Корвет возвращается к тому месту, где было потоплено судно, чтобы подобрать выживших. Но после попадания двух торпед судно так быстро ушло на дно, что спасать практически некого, за исключением трех матросов посреди океана, держащихся за обломки уничтоженного судна. Подобрав их, корвет бросился догонять судно, которое изо всех сил спешило догнать караван.

-Лодка уходит влево... пеленг... дистанция четыре тысячи метров.

Живой, паразит!

-Акустик, что за звук был? Похоже на разрушение корпуса?

-Нет, тащ командир, больше на выстрел воздухом из аппарата!

Ясно. Слышал про этот трюк — еще в училище. Сунуть в аппарат заранее взятый мешок со всяким мусором и дерьмом, на поверхности хороший такой пузырь, дрянь плавает, можно еще топлива немного добавить — полная иллюзия что лодка погибла.

Что ж, посмотрим, что фриц будет делать дальше! Любопытно. Попаданий два — все в одного, или двум сразу прилетело? Наверное, нет. Второй транспорт скорости не сбросил, а даже прибавил, значит, ему крупно повезло.

Проходит час. Конвой скрывается за горизонтом.

-Лодка продувает ЦГБ!

Фриц решил всплыть. Резонно, зачем ему тратить заряд аккумуляторов?

Мы ждем с единственной целью, взглянуть, ЧЕЙ портрет мы записали — семерки или девятки? Тоже всплываем под перископ.

-Саныч, глянь!

Штурман смотрит и выносит вердикт:

-Семерка, похоже. По пропорции рубка-корпус. — У семерки рубка точно в середине, а у девятки чуть сдвинута в корму. Семерка, однозначно.

Фриц тем временем резво идет под дизелями. В сторону ушедшего конвоя! Чуть забирая к югу. Упертый попался! Его ход семнадцать, и он легко обгонит караван, держась чуть в стороне. Ясно, отчего к югу: если конвой, идя на восток, отклонился на север, скоро вернется на прежний курс, а фриц просто срежет угол напрямую.

-Лодка ведет радиопередачу кодом! Записано.

И без расшифровки ясно — докладывает об обнаруженном конвое, его составе, месте, курсе, скорости, следующей лодке завесы. Или наводит на него всю стаю. В следующий раз на караван выйдет уже теплая компания!

Да, сейчас мы узнали, КАК немцы едва не поставили Британию на колени. И как англичане все ж отбились. Фриц — опытный подводник, умелый и не трус. Интересно было бы с ним встретиться в бою на симуляторе в училище. Подводная дуэль, кто кого?

Также интересна его реакция на нестандартную ситуацию. Что там писали про тупой немецкий шаблон? А ведь это — наш будущий противник, когда мы придем на Север. Изучить его сейчас почти в лабораторных условиях никто нам не помешает — океан чист.

— Курс сто, скорость шестнадцать, глубина пятьдесят.

Идем почти в кильватер немцу. Отставая от него мили на две.

-Акустик в активном режиме, мощность максимальная, фокусировка максимальная, по немецкой лодке!

Я успел хорошо изучить Санычевы материалы по немецким "семеркам". Основная "рабочая лошадка" кригсмарине, весьма удачная, надежная, хорошо сбалансированная. На сорок первый, пожалуй, лучшая лодка в мире, да и в конце войны не сильно отстала. Но вот гидролокатора на ней не было. Никогда. Был очень хороший шумопеленгатор с одним лишь недостатком: "мертвый угол" за кормой.

Сейчас фриц задергается. От такой мощности сигнала корпус цели звенит, как посыпаемый песком. Определить, кто его облучает и откуда, не сможет. Зато хорошо знает, для лодки это самое страшное, что может быть. Естественно, перед попаданием торпеды.

Пытается прибавить ход. Ну-ну! А вот те хрен! Мы-то и тридцать можем выдать, а он.. Если попытается повернуть, чтобы вывести нас из "мертвого угла", акустики доложат, пеленг меняется, ну и мы тоже облучение прекратим. Что он тогда предпримет?

-Лодка пошла на погружение!

Разумно, потому что в те времена лодки под водой были абсолютно неуязвимы (ну если только таранить) — не было торпед, идущих на глубину. И предсказуемо, потому что у нас такие торпеды ЕСТЬ.

-Сергей Константинович, — обращаюсь я, — одна цель, одна торпеда!

По тактике положено стрелять двумя. Это если цель активно ставит помехи, сбрасывает имитаторы, имеет хороший ход. В данном же случае промах невозможен, даже теоретически. Жалко тратить невосполнимый боезапас. Утешает лишь то, что фриц, судя по всему, тоже не из последних, а значит его гибель — ощутимая потеря для кригсмарине.

Ты был хорошим подводником, неизвестный фриц. Мне действительно интересно встретиться с тобой после войны, поговорить на профессиональные темы. Если, конечно, на тебе нет НАШЕЙ крови. Надо уточнить у Саныча, лодки, действующие в Атлантике против союзников и бывшие в Норвегии против нас, принадлежали к разным флотилиям? Если топил одних лишь англичан, мне совсем их не жаль, как ни странно. Известно, что в те годы многие простые люди — и моряки, и солдаты — относились к Советскому Союзу с искренней теплотой и дружелюбием. Но также известны слова старого борова Черчилля "хорошо, если последний русский убьет последнего немца и сам сдохнет рядом". Или это Трумэн сказал? Неважно, судя по тому, что началось потом, зато ясно, кто РЕШАЛ, куда вам идти. Если ты топил лишь англичан с американцами — лично мне нечего с тобой делить, хотя, возможно, здесь срабатывает "послезнание", отчего я сейчас воспринимаю так называемых союзников едва ли не самыми большими врагами, в отличие от битых в будущем немцев.

-Слышу взрыв! Звуки разрушения прочного корпуса!

Торпеда УГСТ (универсальная глубоководная самонаводящаяся) на конечном участке пути до цели включает малошумный водометный двигатель, чтобы потенциальные утопленники не успели испугаться. Ты так и не понял, фриц, откуда пришла смерть, может даже в последние секунды радовался, что сумел оторваться. Дай бог тебе быстрой и легкой смерти, быть раздавленным ворвавшейся внутрь водой, чем умирать долго и мучительно, заживо погребённым в лежащем на дне стальном гробу. Впрочем, глубины здесь километровые, так что тебе это не грозит.

Однако надо обратиться к экипажу.

-Товарищи моряки! Поздравляю вас с нашей общей победой. Только что нами была атакована и потоплена немецкая подводная лодка "тип семь", водоизмещением девятьсот пятнадцать тонн, с экипажем сорок четыре человека. И эти фашисты никогда уже не совершат гнусных преступлений. Подобно тому, как в НАШЕЙ истории лодка У-209 того же типа возле острова Матвеева в Карском море, утопив наш буксир с баржой, всплыла и расстреливала в воде наших людей — триста человек! Другая лодка, У-255, потопив наше судно "Академик Шокальский!", после подъёма также расстреляла наших выживших из пулеметов и автоматов. И это лишь те преступления, о которых стало известно. Не мне вам говорить, как море умеет хранить тайны. Таков моральный облик — нашего врага, фашистских головорезов, палачей и убийц, вообразивших себя "сверхчеловеками" — господами над всеми, ну а мы естественно, по их мнению, имеем право жить, лишь как их рабы! Мы попали, пусть не по своей воле, на великую войну, когда речь идет о самом выживании нашего народа. Сейчас враг силен, но мы знаем, что однажды мы уже победили его. Так сделаем это второй раз, чтобы нашим дедам и отцам не было за нас стыдно!

Я оглядываюсь. Все присутствующие, включая матросов, впечатлены!

-Спасибо, командир! — проговорит кто-то. — Правильные слова.

Вот зачем мы тратили торпеду. Споры о том, что дороже — стандартная немецкая семерка, пусть даже с очень хорошим командиром, или ценный невосполнимый боеприпас — неуместны.

После уничтожения подлодки и догнав конвой, идем параллельно. Нас не обнаружить — слишком далеко. Хотя слышим работу как минимум одного гидролокатора. Сан Саныч по пеленгу определяет цели. Примерная дистанция, курс, скорость — картина ложится на планшет. Акустикам напоминать не надо — уже "пишут".

Решаемся всплыть под перископ, надеясь на его противорадарное покрытие. Впрочем, в сорок втором радары на корабле союзников — это из области фантастики.

Я ожидаю увидеть СИЛУ. Вспоминая плакат времен училища: тридцать судов шестью кильватерными колоннами идут параллельно друг другу огромной "коробочкой". При них должны быть эскортный авианосец или, на худой конец, МАС-шип — торговое судно, оборудованное полетной палубой, ангаром и катапультой для трех-пяти самолетов. Не менее десятка кораблей эскорта — эсминцев, фрегатов. Поодаль — соединение поддержки, не связанное общим строем. Крейсер и три-четыре эсминца, а то и линкор вместо крейсера.

Вижу впереди идут коробочки, зарываясь в волны, отчаянно дымят ЧЕТЫРЬМЯ трубами пара корабликов, очень похожие на наши древние эсминцы-новики времен первой мировой. По флангам чуть впереди — один слева, другой справа — идут два траулера. Очень похожи, но в силуэте прослеживаются черты военного корабля — , "заостренность", не говоря уже о пушке на полубаке, не менее сотки или даже пятидюймовки, как на эсминце. И, наконец, замыкают строй пара траулеров, тоже со стволами малого калибра. Они зарываются носом в набегающие волны, и вода потоком обрушивается на палубы и разбивается о надстройку. И как они ещё не разваливаются от ударов волн.

Наверху было сильное волнение. Подходящая погода для атаки подлодок, поскольку очень трудно визуально обнаружить перископ при таком волнении, да и след от торпеды можно увидеть только в последний момент перед попаданием.

Впереди, обогнав конвой на семь миль, шел отряд прикрытия, состоявший из тяжелого крейсера "Уичита" и трех эсминцев типа Бенсон/ Гливс, которых мы отсюда не видим, но слышим. Их мы распознали потом. И никого более в радиусе полусотни миль.

-Саныч, глянь — уступаю место штурману.

-Акустик, пиши! — штурман собран и деловит. — Цель номер два и три. Эсминцы типа "Таун". "Гладкопалубники" образца шестнадцатого года, из той полусотни, что штатовцы уступили англам за базы в их полушарии. Цель один и четыре — корветы, тип "Флауэр". Спасители Британии в "битве за Атлантику", построено аж двести штук, несут одну сотку и пару "хенджехогов". Не РБУ-6000, конечно, но близко к ним подлодке лучше не подходить. Купцов три десятка, тоннажем от трех до десяти тысяч. Цели тридцать четыре и тридцать пять — вооруженные траулеры. Хотя нет, похоже, один большой морской буксир-спасатель. У меня все. Можно нырять.

— Уходим на глубину. Курс и скорость прежние — параллельно конвою. А что авиационного прикрытия в виде эскортника нет?

-Все это позже будет, — отвечает Саныч, — ну а пока самый первый британский эскортный-авианосец "Одессите" вошел в строй в июне сорок первого. Потоплен в декабре. После него, в первой половине сорок второго, у бриттов прибавилось лишь четыре "Арчера" от штатовцев. При том что сами юсы имели лишь один типа "Лонг Айленд" сорок первого года выпуска, пятый "Арчер" оставили себе от британского заказа. К сорок третьему развернутся и начнут эскортники сотнями штамповать. Некто Кайзер, владелец верфи в Ванкувере, брался сто штук построить за год с нуля, но получил заказ на полсотни и лепил тип "Касабланка", одиннадцать тысяч тонн, двадцать семь самолетов. На всё про всё — сто двенадцать дней от закладки до принятия флотом. О прочих мелочах вообще молчу — эсминцы, фрегаты, корветы — по-нашему, МПК, сотнями и тысячами! Одних лишь эсминцев типа "Флетчер" сто семьдесят пять штук за три года, но это только ещё БУДЕТ. Перелом в "битве за Атлантику" наступит в апреле-мае сорок третьего. Сейчас немецкие подводники на флоридские пляжи высаживаются, отдохнуть! Но положение начинает меняться — не все коту масленица — хотя кораблей союзникам отчаянно не хватает, и тактика еще не отработана. Можно сказать, в Атлантике сейчас неустойчивое равновесие, пока, пожалуй, немного в пользу немцев. Англичане очень удачно решили с этими "цветами" Корпус и паровые машины гражданского судна очень дешевы в постройке и просты для вчерашних рыбаков, но достаточно серьезный враг для ТЕХ подлодок. Имеют, по сути, такую же противолодочную огневую мощь, что настоящие эсминцы, не говоря уже об этих бывших американских переделках. У тех один лишь плюс — гидроакустика: англы, только получив, сразу их перестраивали. Снимали половину, или все. Торпедные аппараты заменяли одним из "родных" орудий времён первой мировой на современную "универсалку" и ставили сонар. Вообще-то типовой охраной атлантического конвоя, утвержденной в марте сорок второго, были два эсминца и четыре корвета, но после беспредела, учиненного немецкими подводниками в американских водах, союзникам потребовалось много кораблей. Таким образом, эсминцы старые, а вместо двух корветов, бог знает что!

-А северные конвои? — недоверчиво спросил я. — Семнадцатый ведь два линкора имел в эскадре поддержки, а раз линкоры, сколько же эсминцев?

-Семнадцатый и был по тому времени уникальным, — сказал Саныч, — потому и обидно, что его профукали! Но на Севере охрана вынужденно была посильнее, там к немецким базам ближе. В реале, PQ-12 на шестнадцать транспортов имел крейсер и четыре эсминца. Следующий, тринадцатый, на девятнадцать купцов крейсер "Тринидад" и три эсминца. PQ-15 — двадцать три судна, два крейсера, один крейсер ПВО, девять эсминцев и три траулера. Ну а моща, когда на каждый транспорт по одному, а то и два корабля охранения — это уже сорок третий. Кстати, к концу войны, когда опытных немецких подводников выбили, а союзники приобрели опыт, охрана конвоев снова стала меньше.

На военно-исторические темы Саныч может говорить часами, если его не остановить.

-Саныч, скажи, какова вероятность, что этот конвой в ближайшее время встретит немецкую лодку?

-Довольно большая. Тактика у немцев к сорок второму была уже отлажена, да и конвои шли одним и тем же путем. Это позже появились смена маршрутов и патрулирование всей зоны поисковыми группами с авианосцами. В сорок первом немцы активно применяли "кондоры"-разведчики с французских баз в связке с подлодками, в сорок втором это как-то сошло на нет, но в июле эпизодически еще было. Наша утопленница уже все данные о конвое передала, так что в ближайшие время жди гостей, и не одного, а больше. Хочешь помочь союзникам, командир?

-Нет. Но нам желательно получить "портрет" ещё какой-либо немецкой подлодки, кроме семёрки. Не дай бог, на севере свою "щуку" утопим! Чем искать немецкие лодки в океане, лучше ждать там, куда они сами придут.

-Разумно, командир!

Идем на правом траверзе конвоя, расстояние безопасное. Вахта обычная, боевая готовность понижена — нет нужды изнурять людей. Пришлось лишь, ради тишины, отменить очередной киносеанс, пообещав показать завтра. А так — идиллия.

Так мы двигались до часу ночи следующего дня, изредка включая активный поиск. И вот после часа поступил доклад, что в двадцати милях по курсу появились отметки трёх целей. По пути в Центральный меня перехватил каптри Большаков.

-Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться. Михаил Петрович, я понимаю, сейчас не до меня и моей команды, но хотел бы поговорить, о ваших планах на нас. В данный момент мы пассажиры и конкретных обязанностей, кроме как приглядывать за нашим гостем, не имеем. А как быть, когда придём на место?

— Не беспокойся, для вас работа всегда найдется с вашей-то подготовкой. Есть у меня одна задумка, пока не буду говорить, вот придём домой, тогда и обсудим интересный вариант. Пока отдыхайте, набирайтесь сил, скоро отдыхать не придется.

-Ну и что за цели вы тут обнаружили, Владимир Маркович (командир БЧ-7 каптри Иванов).

-Да вот товарищ командир, обнаружены три цели. По параметрам сигнала, это подводные лодки, расположились впереди по курсу каравана, две с севера, одна с юга. Портреты двух подлодок совпадают предыдущей семёркой, а вот у третьей, портрет не знакомый, но шестьдесят процентов совпадает с предыдущими. Сейчас они идут навстречу каравану, и находятся в двадцати милях от него, но пока визуально не видят. Но через час-полтора увидят, тогда и будут выходить на позицию.

-Так, понятно, а где крейсер со своим эскортом.

— Впереди. Идет противолодочным зигзагом, оторвался миль на восемь.

-Значит, его они уже засекли?

— Возможно.

-А через полчаса и атаковать смогут?

-Это вряд ли. Им нужен караван, а не боевые корабли. Хотя, кто их знает, могут и на крейсер позариться, всё-таки американский тяжёлый, цель заманчивая, около пятнадцати тысяч тонн водоизмещение, девять восьмидюймовок и восемь пятидюймовок, плюс куча мелких орудий. Будет престижно утопить.

-Да, могут и атаковать.

-Какая из этих трех, не опознанная?

-Одна из двух, которые собираются атаковать с норда, и находится дальше всех.

-А та, что выдвигается с юга. Она же, может атаковать крейсер, если он будет идти тем же противолодочным зигзагом, то через двадцать пять минут как раз выйдет на позицию южной подлодки.

-Ну что, мужики, поможем америкосам дойти до Англии, или пусть немцы их топят, потом, глядишь, на будущее их меньше останется, когда холодная война начнётся. Нам от этого не холодно, не жарко, главное — транспорты, может на них есть груз в Россию.

Ответа не последовало.

-Значит так. Сейчас отрываемся от конвоя, по дуге обгоняем группу прикрытия, и выходим в тыл подлодке, поглядим на неё.

Мы начали увеличивать скорость, обгоняя конвой, но за нами увязался один из эсминцев, он засек нас гидролокатором и пошёл на перехват. От этой затеи ему пришлось отказаться, так как он не мог поддерживать нашу скорость. Да и потом, они были не уверены, что преследуют подводную лодку, какая лодка может передвигаться со скоростью автомобиля, это просто сбой аппаратуры или чёрт знает что, посчитали они. После пары миль погони, они повернули назад.

Если южная лодка надумает атаковать крейсер, ей будет не до конвоя, на неё насядут два эсминца.

-А может, поможем крейсеру, — предложил Григорьевич, — пока пусть помогают фашистов бить, а там видно будет.

— Григорич, да что там видно будет! Мы не знаем, может, после этой атаки нас снова в наше время забросит, вдруг мы здесь оказались ради спасения одного из этих транспортных судов. Этих крейсеров у америкосов и так будет до фига. Одним больше, одним меньше. Утопят его немцы, хорошо, не утопят, тоже не плохо. А думаю, что гибель одного из них будущего не изменит. А мы глянем, какой подлодке принадлежит этот портрет.

Расстояние, где лодки ожидали в засаде, мы проскочили менее чем за час. За три мили резко сбросили скорость, для определения точного местоположения подлодок ненадолго включили гидролокатор. Через несколько секунд картина диспозиции стала ясна. Мы вышли к лодкам с вест-норда почти между ними. Ближайшая к нам — по портрету семерка — после облучения гидролокатором быстро пошла на погружение (от греха подальше, если не знаешь и не видишь, кто тебя облучает, лучше отсидеться под водой), но она нам была не нужна. Нам надо выяснить, к какому типу принадлежит следующая. Мы направились в её сторону. Приблизившись на милю с небольшим к ней, увидели, как она вдруг тоже начала погружаться, но осталась в позиционном положении. Над водой торчала только рубка и половина переднего орудия.

-Сан Саныч, ты сможешь определить, по рубке, что это за лодка?

Саныч припал к окуляру и долго вглядывался, затем начал перечислять:

— У девятки орудие стоит дальше от рубки и крупнее калибром, сто пять миллиметров вместо восемь-восемь на семёрке, за рубкой двадцатимиллиметровая зенитка стояла только на семь-А, у остальных их подняли на первый ярус рубки. Здесь на палубе зенитный автомат, крупнее, чем двадцать миллиметров, на первом ярусе мелкокалиберный зенитный автомат. Это лодка типа 9А.

— Ты уверен в том, что это не десятка? Помню на предоставленных фотографиях и схемах они очень похожи друг на друга.

— Десятка — это минный заградитель, тут ему просто делать нечего.

-Тащ каперанг, лодка продувает ЦГБ. Саныч опять прильнул к окуляру и торжественно произнес:

— Командир, посмотри и скажи, прав я или нет.

— Ладно, узнали что надо, теперь уходим. Включите гидролокатор на полную, пусть ганцы понервничают. Сан-Саныч, принимайся за свою работу, прокладывай курс к родным берегам.

-Курс тридцать, глубина сто, ход крейсерский.

Мы идем на север с небольшим отклонением к востоку.

Экипаж, пусть даже прошедший десятки, сотни УЧЕБНЫХ боев и одержавший хотя бы одну РЕАЛЬНУЮ победу над реальным врагом — ОГРОМНАЯ сила. Самураи называли это когда-то путем воина — "буси-до". В ожидании того, что предстояло совершить нам потребуется ИМЕННО ТАКОЙ экипаж.

Вечером, как обещали, в столовой показывали кино. На этот раз "Горячий снег".

Сидя взаперти, Херман думал: "Куда я попал? Эти русские какие-то не правильные. Три раза поговорили, именно поговорили, а не допросили и оставили в покое. Да и форма у них совсем другая, синяя. Какие-то красные банки на боку болтаются, как у наших солдат контейнеры для пайка. Форма с погонами у доктора в шкафчике висела. У комиссаров погон нет. Они больше похожи на бывших офицеров царского флота, которых я видел в юности. А эти надписи в лазарете на приборах, много надписей латинскими буквами и по-русски. Самое невероятное — иероглифы, похоже, японские. Да и сами приборы и приспособления откуда? Для чего предназначены? А лодка? Где можно построить такого монстра, и, главное, кто построил? И что за двигатели здесь? Дизеля? Это ж сколько их должно стоять, чтоб двигать такую махину? На "Дойчланде" их восемь штук, так у него на ходу заклёпки вылетали от вибрации. Здесь же она ощущается слабо. Это ж какие ж тут электродвигатели и батареи должны быть, чтобы все работало. Освещение просто неописуемо, не наши тусклые, как от карманного фонаря, лампочки. Про еду и говорить нечего, всегда горячая, из трёх блюд, даже масло натуральное и свежие овощи. И вот что интересно, в лазарете какой-то журнал, как показалось, за 2011-й год. После трех дней размышлений приходит мысль, что они из будущего. Кстати, они удивились тому, что сейчас 1942-й год. Если они из будущего, значит, войну не проиграли. Может, отошли за Урал в Сибирь и там закрепились. Или что, Германия войну проиграла, а Россия выиграла и весь мир завоевала? Откуда эти надписи на приборах. Может война по-прежнему продолжается, и весь мир помогает Советам. Или это уже следующая война, но опять против русских. Надо поговорить с тем богатырём, вдруг что-то расскажет, развеет сомнения по этом поводу".

Глава третья Прибрежные воды Норвегии "Охота на тюленей"

На переходе между Англией и Норвежским побережьем я собрал оперативный штаб, в который вошли Петрович, Елезаров и все командиры БЧ, а также командир подводных диверсантов Большаков.

— Итак, мы подходим к родным берегам, каковы наши последующие действия, с чего начнём.

-Я бы ударил по Киркенесу, у немцев там передовая база снабжения, — предложил Триэс, — этот порт у наших, как кость в горле, сколько сил и средств угробили, самолетов потеряли, а порт так и принимал суда до последнего, пока в сорок четвёртом году его не взяли. Если мы его разрушим, немцам придётся разгружаться за триста километров от линии фронта. Думаю, восьми ракет хватит, чтобы минимум полгода порт не работал. Там ещё рядом аэродром. Во время войны был главной авиабазой, а в наше время стал аэропортом. По нему и вдарим. Точные координаты обеих целей в базе данных у нас есть, четыре штучки бросим, и им хватит.

— Ага, щаз! — возмутился Петрович, — дюжину штук коту под хвост выкинем. Половина боекомплекта, который тут не восполним.

-Так попросим товарища Большакова помочь, его команда натаскана на такие дела, они подсветят нам цели. А можно и спецбоеприпасом. Нам на это дело всего одной ядерной болванки хватит, и порта как не бывало — предложил Триэс.

-Триэс, не пори чушь, я тебе такую ядерную болванку вставлю, что месяц в раскорячку ходить будешь, — ответил я за Петровича. И смотри мне, чтоб в любой момент твои игрушки без проблем долетели, куда нужно, а ни куда придётся.

-Так точно.

-Андрей Витальевич, вы сможете помочь с подсветкой целей, чтоб нам хватило половины предложенного боекомплекта?

-Подсветим командир, нас и к этому готовили. Думаю, с этим проблем ни будет.

-Ну, вот и хорошо.

-Кто ещё что-то предложит?

Слово взял Петрович.

-Сейчас мы приближаемся к Норвегии, вдоль берегов которой, проходят основные транспортные пути по снабжению германских войск рвущихся к Мурманску. Я предлагаю, опустится южнее до широты Тронхейма, а оттуда начнём медленно прочесывать коммуникации противника в сторону наших вод. Поохотимся за тюленями, а там возможно и более крупную дичь загарпуним. Сейчас где-то в районе Нарвика скрываются "Тирпиц" и "Хиппер", вот бы их пустить на дно. Да англы будут рвать волосёнки на заднице, если кто-то, а не они, угробят этот кошмар британского флота.

— Предложение принимается, с подачи Петровича начнем "Охоту на тюленей" и начнем от Тронхейма. Правда, насчет Нарвика пусть наш спец выскажется. Саныч, давай, проработай вариант того, сможем ли мы протиснуться в этот фьорд, или нам глубины не позволят, короче, все просчитай. первую часть нашего Так, какие ещё предложения?

— А я настаиваю сразу идти, если не в Мурманск, так в Архангельск, — предложил замполит, — и попросить встречи с кем-то из руководства страны. У нас на борту всевозможные устройства, приборы и, наконец, самое совершенное оружие, которого нет в сорок втором. Да с ним СССР выиграет войну за месяц.

— Не можем мы, дорогой Валентин Григорич, сейчас войти ни в Мурманск, ни в Архангельск ни куда-то ещё. Как вы представляете наше появление там? Нам надо громко заявить о себе, чтобы нам как-то или кто-то поверил. Когда слухи о нас дойдут куда нужно с нами постараются связаться. Да насчет связи. Владимир Александрович вы сможете предоставить нам связь с командованием Северного флота.

— Лейтенант Ухов как вы и просили уже всё приготовил и опробовал. Теперь мы можем перехватывать все радиограммы на всех радиочастотах которыми пользуются в этом времени.

-А как с дешифровкой?

-Так у лейтенанта какая-то программа есть, так что мы сможем расколоть любой шифр.

-Вот и отлично. Лейтенанту благодарность и большое спасибо за проделанную работу.

-Так что Валентин Григорьевич, мы в любой момент, когда наступить подходящее время, свяжемся с представителями советского командования.

-Игорь Андреевич — обратился к Яковлеву командиру БЧ-5 — теперь к тебе вопрос. Сколько времени мы сможем обойтись без надлежавшего техобслуживание. Я знаю, что у тебя в заначке немало всякого нужного барахла припасено, но всё же.

-Сейчас трудно ответить на этот вопрос. Я думаю, что не менее полугода мы своими силами сможем поддерживать в рабочем состоянии энергетическую установку подводной лодки, если не будет чего-то непредвиденного, но а дальше в любом случае нам потребуется помощь предков. Но и они мало в чем нам могут помочь. Не те технологии.

-Нет, полгода мы не намерены скрываться. Я полагаю, что через пару месяцев мы сумеем наладить контакт с предками. А там глядишь, совместными усилиями что-нибудь придумаем.

Сегодня 18 июля, идем на север вдоль норвежских берегов, с каждой минутой все ближе и ближе к тем местам, откуда, неведомая сила забросила нас из нашего времени в это, где идет война за выживание. Бойся нас, фашист, мы пришли тебя уничтожать.

После встречи с конвоем, закончившейся утоплением немецкой лодки, ничего не произошло. Прошли к северо-западу от британских островов, техника работала исправно. Дважды обнаруживали подводные лодки — один раз уже знакомую "портрету" "семерку", наверное, спешившую в Атлантику, второй раз что-то неведомое. Саныч предположил, что это или пока не встреченная нами "десятка", или англичанин. Нас не обнаружили, мы тоже не атаковали. Еще, несколько раз попадались надводные корабли — явно английские. По одной из целей, опознанной Санычем как "крейсер типа Саунгептнон", мы даже, объявив учебную тревогу, имитировали торпедную атаку, чтобы экипаж не расхолаживался. Нас не обнаружили. По меркам ЭТОЙ войны мы были невероятно далеко, вне рубежа охраны эсминцев сопровождения.

-Курорт! — впоследствии прокомментировал Петрович, — нас не трогай, мы не тронем. Между прочим, это тоже не есть гут, командир! Петрович прав. Вам не приходило в голову — КАК считается срок автономности атомарин: девяносто, сто суток? Дозаправляться не нужно — заряда реактора хватит НАМНОГО дольше. Вода — из опреснителя. Провизия — при размерах лодки, можно взять и на полгода. Капитальное, на берегу, ТО механизмов и докование — вполне нормально и через год.

Самым слабым местом, как ни странно, являются люди. Три месяца быть запертыми, почти не видя солнца, — наблюдая вокруг одни и те же рожи? Чтобы стало понятней: это сродни тому, как если бы вас, мирного служащего, заперли с коллегами в вашей конторе, замуровав выход. И заставили бы работать, в режиме "восемь часов работа, восемь — отдых", естественно, без выходных! Делайте вывод, почему порой иной какой-нибудь матросик на исходе третьего месяца без дневного света вдруг начинает истерить, пытаясь открыть входной люк на стометровой глубине! Положим, это редкость, хотя и типовой случай, хорошо известный в военно-морской медицине. Но вот то, что свыше девяносто суток, РЕЗКО возрастает вероятность того, что какой-то член экипажа, по команде повернет не тот клапан или включит не тот рубильник — это объективная реальность. Факт установлен опытным, и весьма печальным, путем — и мне совершенно неохота, его проверять!

Когда-то давно, еще в СССР, я смотрел фильм "Ответный ход" — там есть эпизод, на подлодке: где герой Бориса Галкина видит на переборке красную крышечку с надписью "открыть при пожаре". Естественно, он ее открывает — а под ней, другая, с надписью: "дурак! Не сейчас, а при пожаре". И не дай бог, он попробовал бы и дальше — потому что это был пуск системы пожаротушения, ЛОХ — лодочная объемная химическая. При срабатывании которой, весь отсек почти мгновенно заполняется огнегасящим газом. И кто не успел включиться в дыхательный аппарат, то простите мужики, в раю передайте привет тем двадцати с "Нерпы" с Тихоокеанского флота, где какой-то придурок на эту кнопку нажал!

В отличие от дизельных лодок, нам не надо беспокоиться — кислород, полученный электролизом воды, поступает в отсеки, автоматически поддерживая его уровень в атмосфере на привычных двадцати процентах. Но атомная лодка "Комсомолец" в восемьдесят шестом погибла именно из-за того, что в кормовом отсеке кто-то отключил автоматику, или сбил настройку. И вспомните школьный опыт из химии -" железо горит в чистом кислороде" — отсек, где кислорода не двадцать, а сорок, пятьдесят, шестьдесят — никто не знает точно, сколько было на "Комсомольце" перед — это пороховой погреб и бензиновый склад, в одном флаконе. И от любого "коротыша" или малейшей искры — превратится в мартеновскую печь.

И таких мелочей — МНОГО. Перечислять их все, у меня нет ни времени, ни желания. Учи матчасть, читай инструкцию — просто прошу поверить на слово, что один дурак, ротозей или псих, нажав одну маленькую кнопочку или открыв не тот кран, может устроить нам всем, как минимум, громадную кучу проблем с ремонтом, а как максимум — коллективную встречу с апостолом Петром. Если будет, кому просить за — как в том восемьдесят шестом, когда к религии еще относились с опаской — но пришел тогда командующий Северным Флотом к главному мурманскому попу, архиерею или митрополиту, не знаю их иерархии — и сказал: отслужи за ребят! Не знаю, есть тот свет или нету — но если есть, чтобы их всех в рай, по справедливости. Слышал это сам, от нескольких человек — не знаю, байка или нет, но очень ПОХОЖЕ на правду. А наш случай — и вовсе, особый. Провалились черт те куда, и что впереди — неясно, про дом и родных забудь навсегда — и вообще, война наверху, САМАЯ СТРАШНАЯ война в истории, это без всякого пафоса — ну если только, не дай бог, Третьей с ядрен батонами не будет! Это бьет по психике, выносит мозг, и случиться может что угодно, вплоть до открытого неповиновения. Вот почему Петрович вместе с Григоричем стараются отслеживать общее настроение, ведя душеспасительные (а то и вдушувлезающие) беседы. Командиры БЧ, проинструктированные надлежащим образом, тоже не дремлют.

Когда-нибудь потом в обновлённом СССР мы будем говорить о том, что мир не черно-белый и сложнее, чем кажется на первый взгляд. И что немцы — тоже люди. — Но это ПОТОМ. Когда в Берлине воздвигнут памятник нашему Солдату-Победителю. А солдаты немецкой Народной Армии будут маршировать под команды наших генералов. Ну сейчас мы, волею случая, воюем с нелюдьми, зверьми, толкиеновскими орками (слово "нечисть" в наш век атеизма как-то увяло).

Вчера показывали людям кино — "Обыкновенный фашизм". Старшее поколение хорошо помнит этот фильм.

Но полицейские меры, как пластырь или валидол: незаменимы здесь и сейчас, но на долгосрочную перспективу не годятся. Намного более действенное лекарство МОТИВАЦИЯ. У фантаста Ефремова есть не менее важный, на мой взгляд, роман "Лезвие бритвы". Главная мысль — именно мотивация — ЭТО МНЕ НАДО — в связи с чем у них, словно из ниоткуда, появляются силы совершить невозможное. Потому-то Григорич пашет, как целый отдел агитации и пропаганды. Мы одни в этом мире, и ПОКА одни против целого мира! И НИЧЕГО еще не решено, если это и впрямь мир параллельный. Как знать, вдруг в этой реальности какой-нибудь идиот в генеральских погонах угробит не Крымский, а Сталинградский фронт? Сейчас решается, ЖИТЬ ЛИ НАМ — гражданам СССР — ВООБЩЕ, ибо для Адольфа мы — унтерменш, рабы, удобрение! Мы — или они. Победа — или смерть. Убей фашиста — или сдохни в рабстве. Никаких сложностей — все просто и понятно, на уровне агитки двадцатых.

Убей немца. Сколько раз встретишь его — столько раз и убей. Тем более, Григоричу, в отличие от Геббельса, ничего не надо придумывать. Это все БЫЛО: и план Ост, и концлагеря, и тысячи хатыней. Я хочу, чтобы вы все сдохли, сволочи — хороший немец для нас, мертвый немец, эх, попался бы нам в море какой-нибудь густлоф, с десятью тыщами их на борту! Или "Тирпиц" — надеюсь, до него мы все ж доберемся, как раз у нас боеприпас на крупную дичь. Или — тот и другой вместе.

М-да, а агитация оказывается, вещь ОЧЕНЬ заразная. Сам не заметил, как начал уже накручивать сам себя! Впрочем, это уже психология. Назначить виноватого — ответственного за все беды. В средневековье, это были ведьмы, которых на костер; при социализме — империалисты всех мастей; в двухтысячных — какой-то бен ладен; ну а для нас — немецкие фашисты. Как прямо заявил Григоричу, главстаршина Сорочьев: — а кто же еще? Ведь до тех, кто нас сюда закинул, нам не достать! Значит, фашисты и ответят за всё!

Нет, сам-то я понимаю, что, по сути, Германия двадцатых, хуже, чем Россия девяностых! Из второй державы мира — разом, ниже плинтуса! Плюс война, плюс потеря почти трети территорий и в пользу кого — ПОЛЯКОВ. Ну и, конечно, чудовищная инфляция — "разменяйте десять миллионов" — и безработица. И запрет иметь армию в стране, где "кайзер, криг, каноне", исторически считались сутью мужчины. А на закуску, вместо привычной монархии, что-то запредельно подлое, продажное и вороватое. Кто помнит ельцинскую дерьмократию, тот меня поймет! Теперь представим, что году в двухтысячном в Россию вернулся Вождь и навел ПОРЯДОК. Восстановил промышленность, ВПК, армию. Инженеры и рабочие вновь стали вовремя получали хорошую зарплату, безработных не стало вообще. Резко прижал бы преступность и коррупцию. Восстановил Союз, присоединив "исторически наши земли". Скажем, в Австрии и Судетах процент желающих воссоединиться был не меньше, чем в современной Белоруссии или Украине? Иными словами, в конечном итоге заставил бы ВЕСЬ МИР вновь уважать нашу силу.

Вы бы голосовали за такого Вождя, в двухтысячном? Уверен — ДА!

Евреи... простите, лица кавказкой. национальности.? Отобрать у них все неправедно нажитое — кто против? Концлагеря? Очень актуально для всяких новодворских, открыто призывающих РАСЧЛЕНИТЬ Россию, "потому что она остается угрозой для цивилизованного мира".

Правда, у немцев было еще круче. Аналог наших пятнадцати суток — заключение в Дахау и другие подобные места, причем не на срок, а "до исправления". Ну, это уже, особенность немецкого сознания и корень их законопослушности, вдолбленный в подкорку.

Такая вот, дойче юбер аллес — идея, немногим уступающая коммунистической. Впрочем, именно такой враг и нужен.

Короче, нужна драка. Как заметил когда-то Ильич, массам нужен успех, пусть даже небольшой, но постоянный. Иначе разброд в умах появляется и всякие мысли.

Так что, идем вдоль норвежского побережья. Кто попадется навстречу?

Лучше всего, конечно — войсковой транспорт. Чтоб вез, свежий полк. Вода ледяная, хоть и июль — пять минут не выловят, считай покойник, с вероятностью процентов восемьдесят, ну а четверть часа — девяносто девять! Сколько там с густлова спаслось, едва один из десяти? Слышал конечно байку, что там фрицы детские сады вывозили — как говорят в Одессе, не делайте мне смешно! Туева куча драпавших фашистских бонз, чинов СС, и прочей сволочи. После трупы утопших, аж на шведский берег выбрасывало. Но что характерно, ТОГДА про женщин с детьми, даже Геббельс не заикался, который про "русские зверства" глотку сорвал.

. Вчера повстречали транспорт примерно в три тысячи тонн. Сидел высоко — порожняк! По дистанция вполне бы достали, и фрицев не спас бы даже Нептун. Но тратить самонаводящуюся торпеду конца века на груду, не исключено, солдатских ботинок задушила жаба! Пришлось отпустить надеясь встретить более подходящую цель. Но осадок на душе остался а не зря ли мы его пожалели.

-Дальше легче будет, — предположил я, — неизвестно, вдруг он снабжение вез какому-нибудь гарнизону, или батарее в местную тьмутаракань. Зато немного севернее — точно наш клиент! Возле Тронхейма какое-то оживление наметилось, похоже, кто-то к Петсамо идет. Догоним?

Одним из "бонусов", которыми обеспечил нас Леня Ухов, свободное чтение немецких радиосообщений. "Энигма", которыми у фрицев пользовались все рода войск, включая кригсмарине, по меркам сороковых — очень круто, но против современных компов не тянет. Тем более, у Лени нашлась готовая программа на Делфи, написанная как раз для расшифровки "Энигмы", правда, другой модели. Не составило труда немного ее доработать, после чего любой немецкий текст "крякался", как выразился Леня, максимум за десять минут.

Проблема в том, что ловить эфир мы могли, естественно, лишь всплыв под перископ и выставив антенну. Что было опасно: засечь на радаре наши выдвижные устройства проблематично, но увидеть лодку со случайно пролетавшего самолета — вполне! Сан Саныч вспомнил, что в сорок втором еще не умели работать на сантиметровых волнах — у союзников вроде что-то было. Но у немцев точно нет, они на этом горели, когда их корабли обнаруживали ночью английские самолеты с новыми локаторами. Прибор Наксос -пассивная РЛС, обнаруживающая и пеленгующая эти частоты — появится у немцев лишь в конце сорок третьего.

А значит, мы могли пользоваться РЛС дальнего обнаружения без ограничений. Что противоречило всему нашему опыту ТОГО времени, но было вполне оправдано ЗДЕСЬ. 23 августа, немцы будут бомбить Сталинград несколькими тысячами самолетов. Возникнет "огненный шторм", когда горит ВСЕ, сливаясь в один мега-костер высотой в два-три КИЛОМЕТРА и такой же ширины. После чего в закрытых убежищах будут находить лишь расплавившуюся посуду из металла и прах. Как в Хиросиме и Дрездене в сорок пятом.

Так что, попадись мне сейчас любое корыто, с десятью тысячами немцев, без разницы, военные или гражданские, любого возраста и пола — плевать. Поплавают в холодной воде.

-Звереешь, командир! — заметил подошедший Петрович. — В бою это нормально, поначалу. Татьяна Петровна моя, эх, говорила "главное, быть не против, а за, и воевать с тем, что этому ЗА угрожает. А если одно лишь ПРОТИВ, рано или поздно, озвереешь. А так нельзя".

-А что у нас ЗА? — Откуда мы знаем, как там в сорок втором. Хорошо, если Сталин — нормальный мужик. А если все же зверь и самодур? Себя успокаивать "вожди приходят и уходят, а Россия остается" с кайлом в Гулаге? Воевать все ж проще — как в песне "где враг в прицеле, сзади свои — и никого кроме них".

-И это тоже, — соглашается Петрович, — нужна, до зарезу, еще парочка побед. И если, еще отпускать будем, команда не поймет. Ясно, ничего не скажут, но настроение. И верить уже так не будут.

Это он про транспорт, что встретили вчера. Так я и сам себя после этого бичевал.

-Как ты сказал "разница будет большая, если они посчитают, что кто оказал им хорошую помощь. Значит и разговор с нами будет другой. А так придем к нашим, неизвестно, кто и откуда, нам и предъявить нечего. Так и разговора не будет"....

-Раздался стук в дверь, прерывая Петровича.

-Разрешите.

В каюту вошел лейтенант Ухов и, глядя на его улыбающуюся физиономию можно подумать, что человек выиграл не менее чем миллион баксов.

-Заходи лейтенант. Глядя на твоё лицо ты пришел с хорошими новостями.

-Товарищ командир, нам удалось расшифровать одну любопытную радиограмму.

-И что же там любопытного, Леня?

— Тащ командир, в ней говорится о конвое идущим из Тронхейма.

-Подробности имеются?

-Так точно. Конвой в составе минного заградителя, четырёх транспортов в охранении шести кораблей вышел два дня назад и направляется в Киркенес.

-Вот видишь, Петрович, вместо упущенного судна, немцы нам на выбор ещё четыре подбросили. А в придачу к транспортам не менее приоритетная цель.

-Ты говоришь о минном заградителе.

-О да. Минные заградители всегда считались первоочередной целью после авианосцев и линкоров. Вспомни, сколько было разговоров ещё в первую мировую войну, когда на Балтике в пятнадцатом году наш флот заставил выбросится на камни германский минный заградитель. Да и в этой, минзаги были под пристальным вниманием любого из флотов и их старались уничтожить при первой возможности. И здесь на севере они немало нам нагадили. Сколько наших подводных лодок подорвалось на выставленных ими минах.

-Тогда этот минзаг сделаем приоритетной целью, чтобы не гадил.

Ага, а заодно и весь конвой. Петрович, знаешь о чем сейчас я подумал? Что если бы мы тот транспорт утопили в тот раз, то этот конвой пришлось бы ждать очень долго.

-Не знаю, но может быть.

-Идем наперехват конвоя, — объявил я. Надо перехватить до подхода к Нарвику, а то зайдут во фьорд, и карауль, когда они соизволят оттуда вылезти.

Мы патрулируем у Вест-фьорда, на траверзе Буде в двухстах километрах от Нарвика. Рванув в темпе открытым морем, рассудив, что обнаруженная синица важнее эфемерного журавля. Пока никого не видели, кроме древнего угольного пароходика, пыхтящего как самовар, и около пяти рыболовных баркасов. Зато самолеты барражировали часто, причем последние два — с интервалом всего в полчаса! Проверяют, чист ли путь?

-Появилась цель. Сорок пять на юг, расстояние до цели сорок миль — поступил доклад с ГАС.

"Что это может быть? А где конвой? Почему только одно судно? — проносилось в моей голове. Проскочить он не мог, значит, куда-то ещё зашел, скоро должен быть, будем ждать".

-Ещё цели! один, два, три — стал считать оператор -... тринадцать, четырнадцать!!

-Ждали десятерых, а их тут четырнадцать. Значит, к конвою присоединился кто-то, выбор будет больше.

Ну, это еще не показатель. Среди островков во фьордах эхо отражается многократно. Миновать нас они не смогут НИКАК. Все ж норвежские фиорды — не финские шхеры, нельзя пройти в глубине, совсем не выходя на открытую воду! Где-нибудь, да покажется, например, здесь!

— Идем на выбранную позицию. Глубина сто пятьдесят, скорость пятнадцать. Время есть.

Проходит час с четвертью.

Вот они! Дистанция — шесть миль. Впереди — тральщик, тип М, восемьсоттонный, согласно данных Саныча. Врага надо знать "в лицо". Эти корабли использовались у немцев и как тральщики, и как противолодочные, и для артподдержки, и даже как миноносцы. Имея пару стопятимиллиметровых орудий и два торпедных аппарата. Строились огромной серией, тремя подвидами, "тип 35-39", "тип 40", "тип 43" — по году проекта, всего свыше двухсот штук. Корабли крепкие, мореходные, правда, скорость всего шестнадцать узлов, у них паровые машины! Акустика? Был у них сонар или нет. Хотя неважно, ничего сделать нам они не успеют! На дистанции примерно мили ползли еще два таких же "противолодочных тральщика", держа фланг. Вот и летающая лодка маячит впереди по курсу. А эти следом выползают! Торопятся скорее уйти за острова — шесть, купцов, вокруг них свора мелочи, кажется, траулеры или китобойцы переделанные и еще два тральщика замыкают строй.

Один купец, самый "жирный", тысяч на десять — даже отсюда видно — почти по палубу сидит. Шестой корабль — самый мутный на торговца не совсем похож, орудие на баке, окрашен по-военному, но, по надстройкам и мачтам, торговец. Плавбаза? Штабной?

И что у них в трюмах? Не дай бог — сено или бревна. Впрочем, строевой лес везли бы на палубе.

-Саныч, глянь, — уступаю место у перископа. —

Кто у нас — спец по кригсмарине?

-Минный заградитель, "Ульм", — решительно сказал Саныч. — около трехсот мин вместимости. В нашем времени был потоплен в Баренцевом море британцами 25 августа. Еще до или уже после того, как выставил мины — не помню. Торговцы "жирные". Особенно второй — самый крупный. Нет, не сено у него в трюме, явно, железо: палуба пустая совсем, а на такой переход в шхерах погода тихая, обязательно взяли бы наверх добавочный груз! У четвертого какие-то ящики видны, пятый что-то легкое объемное везет, если не порожняк — ватерлиния совсем высоко! Надо бить, командир!

-Сергей Константинович, только пятьдесят третьими. Цели, второй транспорт, который самый крупный, минзаг, и .. первый и третий в колонне, тоже!

— Нет смысла тратить шестьдесят пятые на такие цели. Чай, не "Тирпиц" и не "Мидуэй".

И вот все параметры целей загружены в БИУС, пошёл обратный отчет, до пуска торпед остались мгновения. Первая пошла, вторая пошла, ушла четвертая, побежала секундная стрелка, отчитывая последнее мгновения чьих-то жизней в этом мире. Одна торпеда — одна цель, противник не противодействует, страховаться парным залпом нет нужды. Всё же наши торпеды из другого времени. К тому же мы обнаглели, даже перископ не убрали, а продолжали наблюдать за кораблями противника, а также выведя изображение на мониторы и записывающие устройство. Это будет наше видеодоказательство.

Первым рванул минный заградитель, рванул так, что спустя несколько секунд даже мы услышали затухающий гром от детонации мин на борту минзага, от которого двадцать тысяч тонн лодки слегка встряхнулись, впрочем, возможно это мне лишь показалось. Зато это точно слышал ВЕСЬ экипаж. Где-то в отсеках кричали "ура!", или это тоже мне показалось? Стало понятно — на его борту не консервы, а полный запас мин. Почти тысяча тонн взрывчатки разнесли корабль на мелкие обломки, которые разлетелись на огромное расстояние. Нет никакой гарантии, что они кого-то не задели. У борта большого транспорта взметнулся столб воды — небольшой, торпеда с неконтактным взрывателем рванула не у борта, а под днищем, что гораздо опаснее, вся сила пошла не на столб выше мачт, эффектный но бесполезный, а непосредственно на разрушение конструкции. Когда такие торпеды появились, их называли "ломать хребет линкорам" одним попаданием. И это реально, потому что противоминная защита линкоров и тяжелых авианосцев прикрывает лишь борт, но даже киль "Айовы" не выдержит взрыва мощной боеголовки в непосредственной близости, тем более, что в воде большая часть взрывной волны идет вверх. Куда уж там выдержать транспорту!

Я волновался, как курсант. Потому что, несмотря на свое звание и опыт, впервые стрелял торпедами по реальной и видимой цели. Как легендарные Маринеско, Колышкин, Щедрин и Матиясевич, чьи мемуары я прочел еще в училище.

Большой транспорт разорвало пополам. Его половинки накренились в разные стороны и синхронно исчезли. Второй просто нырнул в волны, как подлодка. Точно железом был загружен — техника, авиамоторы, орудия, оборудование для никелевых рудников или ремонта битого "Тирпица". Явно что-то ценное, раз так охраняли! Куда исчез третий, я даже не заметил, очевидно, опрокинулся мгновенно, и днище уже не видно из-за горизонта.

-Товарищи подводники, поздравляю с отлично проделанной работой! Нами потоплен немецкий минный заградитель с запасом мин, а также три транспорта общим водоизмещением до двадцати тысяч тонн. Что наблюдал лично. Также нами сделана видеозапись, которую мы в ближайшее время продемонстрируем для личного состава.

-Дистанция. Две тысячи. Пеленг десять, взрывы глубинных бомб! — доложил акустик.

Рыбу глушат на завтрак. Давайте — меньше бомб у вас останется!

— Всё, уходим отсюда, Перископ убрать, ныряем на двести, курс вест, двести семьдесят. Делаем ноги, пока коршуны не налетели.

-Командир, а кого нам боятся, нас же из этого антиквариата никто не догонит, — вставил Петрович.

-Так, Петрович, уходим, чтобы лишний раз не светиться, а не из-за страха что догонят, и по шеям надают. Пусть и фрицы, и кто-то другой поломают голову, кто это всё сотворил. Слышишь, уже резвиться начали, бомбами кидаются, всё морскую живность перепугали. Нас не видели — пусть и не знают. А мы отойдем мористее и будем слушать. Саныч, проложи курс!

Мы ждали три дня. Слушая эфир, узнали много интересного, причем, как от немцев, так и от англичан. Немцы объявили, что при отражении нападения на конвой, потопили две английские подлодки. Англичане — об утоплении шести немецких кораблей при отсутствии своих потерь. Как ни странно, английские данные были ближе к истине. В расшифрованных нами немецких сообщениях говорилось, что еще один транспорт получил при взрыве "Ульма" такие повреждения, что его едва дотянули до порта, а три противолодочника (бывшие траулеры) приложило взрывной волной и обломками — причем один так, что почти половина команды убитых или раненых, а саму лоханку проще списать.

-Вот так, кто-то топит, а кто-то приписывает чужое себе на счет и получает за это награды, — возмутился Буров.

— А тебе что, тоже хочется висюльку, — подколол Князь.

— Да хочу! И что плохого в боевых наградах, заработанными честным путём, а не как некоторые приписками. А ты, что-то имеешь против наград?

-Да в принципе нет, вот только моя небоевая профессия мало способствует в получении наград.

-То-то же, я бы от Красного Знамени не отказался, он мне нравится. У моего деда был такой, он в сорок четвертом получил за освобождение Белоруссии, а батя за Афганистан в семьдесят девятом.

-Так ты из семьи потомственных военных.

-Да в нашем роду все были военными, как я знаю ещё с Екатерининских времён.

-Даже так. А я похоже единственный в своем роду попал в армию и сразу на флот. Как я понял, предки твои сапогами были, а ты почему-то на флот пошел.

-Вот потому-то и пошел на флот что в сапогах у меня ноги потеют — смеясь, ответил Буров.

Богатый улов. Крейсер "Кёльн и другие".

Если бы не мой день рождения. Пустяк, оказавшийся решающим. Отчего-то взбрелось отметить, после чего — ходу. Попросил кока испечь торт или пирог и придумать чего-нибудь на закусь. Собирался через неделю после начала похода праздновать в нашем времени, а с этим переходом все сдвинулось, пришлось подстраиваться. Как там дома? Жена испекла свой фирменный пирог с голубикой, приготовила утку с клюквой — такая вкуснятина, даже в желудке заурчало. Блин, о чем я думаю! Они, наверное, сейчас места себе не находят, мы же пропали три недели назад. Нас наверняка всем флотом ищут, не знают, куда исчезли. Не иначе — мерещится им второй "Курск" или С-80. Ладно, не будем о плохом. Может, вернемся к себе в тот же день и час, и никто не заметит нашего исчезновения. Только придется отчитывается за потраченный боезапас.

Кок не подвел, приготовил недурственный тортик, да не один, а несколько, чтобы по маленькому кусочку досталось всем. Остальные блюда тоже были хороши. Поздравляли, желали и даже дарили. Как без подарков. Обед был прерван сообщением о двух воздушных целях, кружащих на выходе из фьорда. Не зря тут эти вороны разлетались: раз уж появились — жди корабли.

И почти сразу — множественные шумы винтов. Причем не транспортов — боевых кораблей.

-Товарищи подводники, наш маленький сабантуй прикрывается по независящим от вас причинам, прошу всех по своим местам.

-Боевая тревога!

Сначала подумал — по нашу душу. Обозлились фрицы, решили сформировать корабельную поисковую группу найти и наказать наглых подводников которые учинили избиение давешнему конвою.

"Как поступил бы я сам на месте любого немецкого адмирала? Послал бы четыре-пять эсминцев с гидролокаторами и полным запасом глубинных бомб, при поддержке базовой авиации на поиски подводных лодок (не ради одной же создавать такую группу) и возможно им удалось бы отыскать, а там всё зависит от умения командиров эсминцев или подлодки. Только одного они не учли, тут нет ни английских и тем более русских подводных лодок (За четверо суток в радиусе сотни миль мы ни одной подлодки не обнаружили). Мы бы, конечно без проблем уклонились, и ушли. А там, глядишь, и сделали бы одного-двух. Вот где было бы настоящее дело, когда добыча пытается показывать зубы охотнику".

-Слышим шумы трех кораблей. Курс норд-ост пятнадцать, скорость шестнадцать узлов — последовал доклад.

-Дожидаться не будем, идем на встречу, глянем. Если это так себе добыча, уйдем тихо и не заметно.

Возражать никто не стал.

Когда до цели оставалось четыре мили, подняли перископ.

-Вот они красавцы. В перископ было видно, как какой-то вооруженный транспорт шёл под охраной двух эсминцев.

-Петрович, погляди, что это за фрукт такой, что его охраняют два эсминца. Это больше всего напоминает какую-то плавбазу или опять минзаг.

-Да точно, военный корабль, хорошо вооруженный, глянь, как рванули, торопятся проскочить открытый участок и скрыться в проходе между островами, — подтвердил старпом, глядя в перископ. — Похоже, в Нарвик побежали.

-Ну и мы пойдем за ними, и в удобном месте перехватим.

Уже целый час мы не можем выйти на удобную позицию для удара, эти гады все время прячутся за островами.

— Товарищ командир, на экране появились отметки ещё от трёх надводных и одной воздушной цели.

-Вот сволочи, наверняка почувствовали, что их здесь кто-то пасёт. Потому и выпустили этих пораньше — отвлечь, а самим какой-то более ценный корабль, провести на юг...

Саныч! Вспоминай, что за крупные корабли находились в это время в районе Тронхейма.

-Они, как я помню, должны "Лютцов" в Германию на ремонт отправить, вот, наверное, подобную комбинацию и придумали.

-Чтобы хищная рыба, которая, по их предположениям, выжидает в засаде, клюнула на их наживку, хотя наживка тоже стоящая.

-Так может, сначала этих атакуем, а потом тех догоним? — предложил Саныч.

-Нельзя. Как только мы этих атакуем, те сразу в какой-то дыре укроются, из которой их не выкурить.

-А вдруг, наоборот, это на юге приманка мы бросим этих, помчимся за теми, а в итоге — пшик. Как говорят, за двумя зайцами погонишься, не одного не поймаешь.

-Вот что мужики — начал Петрович — да они о нас ничего не знают, а о наших возможностях тем более. Если и предполагают что тут пасутся подводные лодки, но только английские, а от них они вполне могут уйти, имея преимущество в ходе. Так что можно смело атаковать.

-Черт и в правду, а я всё ещё мыслю двадцать первым веком и другими скоростями. Ладно, подождем чуть-чуть, посмотрим, как будут развиваться события дальше, пока двигаем за этими.

Прошел ещё час в ожидании.

-Пал Василич, как ведёт себя противник, нет ли изменений в их продвижении?

— Да нет, все без изменений, идут противолодочным зигзагом, ход четырнадцать узлов.

-А что с южной группой? Где она сейчас?

-Двигается на запад, уже в течение двух часов со скоростью пятнадцать узлов, — доложил оператор ГАКа

-Кто это может быть? Может, фрицы снова послали в Атлантику рейдер?

-Точно не помню, но, по-моему, в сорок втором все рейдеры уже переловили.

-Так кто же это? И куда попёр? В общем так. Понаблюдаем с полчаса, если ничего не поменяется, атакуем сначала этих, а потом перехватим южных, скрыться не успеют, далеко отошли от бер...

Закончить я не успел, как последовал доклад.

— Командир, южная группа изменила свой курс с восточного на северный и увеличила ход до восемнадцати узлов.

— Значит это не рейдер, — заметил Петрович, — рейдеров с такой скоростью нет. Но однозначно, это боевые корабли.

-Отчего же они поменяли курс? Что-то обнаружили у себя на пути — озвучил я свою версию вслух. Слухачи, какая обстановка вокруг нас?

-Новых целей не обнаружено.

-У меня есть предположение — заговорил Петрович. Кто бы там не был, но они решили проскочить подальше от берега, где меньшая вероятность встречи с подлодкой, так как лодки охотятся все же ближе к берегу.

— Видимо, так и есть, Петрович. Через некоторое время мы это узнаем, а пока атакуем, пусть только выйдут в открытое пространство, — ответил я.

Такой случай представился через час, когда корабли вышли из-за острова. Мы всадили одну торпеду в борт военному судну, с идентификацией которого так и не определились, а другую — между труб — в эсминец. Судно стало заваливаться на левый бок, на палубе бушевал пожар, что-то взрывалось и огромными петардами взмывало вверх. Матросы прыгали с горящего корабля в воду, она тоже горела. Эсминец раскололся пополам, так как детонировали торпеды в торпедном аппарате. Он погружался двумя половинками, вокруг которых плавали в горящей нефти, немногие выжившие моряки. Преследования не было, поскольку оставшийся эсминец бросился спасать экипажи торпедированных кораблей.

-Сан Саныч, курс на южную группу, отрезаем её от берега, чтобы не скрылась. Операторы, как ведет себя цель. Об изменении курса докладывать сразу.

-Курс цели без изменения.

Вот это да! — Вырвалось у меня, когда мы вышли на цель своего преследования. Крейсер и два эсминца — ничего себе улов. Ни в коем случае нельзя упустить этот крейсер. Это, должно быть, "Кёльн", однако почему он вышел сейчас, в то время как должен в начале августа перебазироваться в Нарвик. Очевидно, этот мир понемногу начал меняться ввиду нашего вторжения. Или мы в параллельном мире, слишком уж все пошло не так. Почти не так.

— Нам сегодня крупно повезло, товарищи подводники, — сообщил я, отрываясь от оптики перископа, прерывая свой мысли, — там наверху фашистский крейсер, угрожающий нашим коммуникациям, и два эсминца. Они очень спешат, наверное, уже знают о потоплении предыдущего конвоя и надеются проскочить в стороне от основных транспортных путей. Этого мы не допустим, и на дно их пустим. О, складно звучит! Серёжа, по крейсеру отработаешь шестьдесят пятой, чтобы наверняка, и сколько у нас осталось пятьдесят третьих.

-Мало для такой войны, всего десять штук.

— Товарищ командир, что это мы все торпедами да торпедами, а ракеты у нас для чего. Мы узнали, кто перед нами, пропустим вперёд миль на двадцать и ракетами, — предложил Триэс. — До берега далеко, никто и не узнает, куда исчезли корабли. Две по крейсеру, по одной в эсминцы, всего и делов-то. Вряд ли кто спасётся.

-Сергей Степаныч, твои ракеты нам ещё понадобятся. Если мы их сейчас используем, хотя и с пользой, их негде будет взять. Так что, сейчас используем торпеды. В первую очередь, крейсер, затем эсминцы или эсминец, который будет самой выгодной целью.

— Товарищ командир, цель увеличивает ход, — поступил доклад.

-Значит, засекли нас, и пытаются оторваться, думают, тут обычная подлодка с подводным ходом максимум в десять узлов. Серёжа, как только БИУС выдаст данные по целям, сразу стреляешь.

Торпеда оторвала крейсеру корму вместе с обеими башнями, но он оставался на плаву, погрузившись кормой по палубу. Эсминец также получил торпеду, только под мостик, и теперь погружался носом, кренясь на правый борт. Оба корабля горели, не так интенсивно, как первые, потопленные нами за сегодняшний день. Второй эсминец шёл на нас. Очевидно, решил поквитаться с обидчиком своих товарищей, не догадываясь, на что нарывается.

-Ныряем на двести, курс на уклонение, мощность семьдесят процентов, отрываемся от него, делаем петлю и добиваем этот крейсер. Эсминец не хотел отставать и гнался за нами уже минут десять.

— Вот подлюка, гад упертый попался, — возмущался Саныч.

— Сейчас скинем! Приготовить ловушки, — скомандовал я, — выпустить ловушки, руль направо.

Мы отрывались от эсминца, позади на месте имитаторов слышались разрывы глубинных бомб, которые усердно обрабатывал наш преследователь.

— Сан Саныч, курс на крейсер, сделаем Нептуну подарочек.

Уже через полчаса мы наблюдали за агонией немецкого корабля. Крейсер каким-то чудом держался на воде, глубоко осев кормою в воду, высоко задрав нос. Рядом с ним плавало несколько шлюпок и спасательных плотов.

-Живучий черт! Умеют немцы строить качественно — глядя на покалеченный крейсер — поговорил Петрович.

Мы решили не тратить на него торпеду, и так утонет, и ушли из этого района в сторону Нарвика.

Пленник Херман

"Уже месяц как я на этой лодке в заточении. И что им от меня нужно? — рассуждал Херман, сидя под замком в своей временной тюрьме.— Теперь я многое о них знаю. Они действительно из будущего, а Советы в 1945 году победили в этой войне. С огромными потерями, но победили. А мы проиграли. Они вошли в Берлин, от которого мало что осталось, а не мы в Москву. Да и вообще, от половины Германии, тоже мало что осталось. А её ещё поделили между союзниками. Гитлер покончил с собой, Геббельс — с собой и своим семейством. Иных казнили или посадили. А эти пришли из будущего, чтобы помощь повторно выиграть войну, с наименьшими потерями. У них очень мощное оружие, которым можно за считанные секунды стереть любой город.

Что за оружие они придумали в своём будущем? Да одна такая лодка может заменить сотню наших. Месяцами не всплывать, погружаться на полкилометра и передвигаться со скоростью эсминца. Ей ли бояться наших кораблей. Один из них сказал, что за этот месяц как они появились здесь, отправили на дно восемь боевых и три транспортных судна. Потом показали несколько документальных кинохроник об этой войне и всех её ужасах, о концлагерях, миллионах замученных и сожженных в печах. Страшное кино. Прав был тот старый матрос, как его там? Уже стал забывать, всё же прошло три года. Ах да, Вернер Майкснер, его потом гестапо арестовало. А он предупреждал ещё тогда, после Польской кампании, что эта победа ничего хорошего нам не принесёт. Тогда все опьянели, боготворили Гитлера. Зато потом он, неуёмный в своих амбициях, привёл страну к краху. Но, это произойдет через два с половиной года, возможно, и раньше. Я узнал, что такое война, и во что обошлась нам. Мне показали мой родной город Гамбург, и что с ним сотворили англичане с американцами в сорок третьем году. Я не знаю, выживут ли мои родители в этом аду? Я понял, что эйфория после первых побед скоро пройдёт и наступит страшная расплата за все содеянное моей страной. В сорок четвертом году произойдет неудавшиеся покушение на Гитлера, в котором будут участвовать высшие чины Вермахта, впоследствии казнённые. Может, и война раньше закончилась бы. Они рассказали, что после победы англичане не захотели единой Германии и разделили её на четыре оккупационные зоны. Франция тоже противилась объединению. СССР в своей зоне создает новое государство — ГДР (Германская Демократическая Республика), ему нужны рабочие руки, восстанавливать разрушенное хозяйство. Хотелось, чтобы государство осталось единым. Эти из будущего надеются, что война тут пойдет по другому сценарию и Красной Армии одной без помощи своих союзников удастся занять полностью всё Германию или хотя-бы большую её часть, чтобы не допустить разделения на оккупационные зоны и сохранить целостность страны.

Я не знаю, как теперь поступить, но надо как-то предотвратить столь страшную для Германии развязку, вот только как. Как помочь своей родине — перейти на сторону врага или попытаться сбежать, предупредив своих. Только как отсюда сбежать, если они даже не всплывают и не выпускают меня из конуры, в которой закрыли. А даже если сбежишь, надо добраться до своих. Что я могу рассказать, и кто мене поверит? Чего доброго, признают сумасшедшим или дезертиром, хуже того — решат, что меня завербовали русские, и, не разобравшись, расстреляют. Я что, ярый нацист? Я простой моряк торгового флота. Я что, хотел этой войны. Нет, конечно. Я не хочу, чтобы мои родные погибли. Как их предупредить, чтобы они уезжали из города, не знаю. Думай, Эдгар, думай, черт, скоро мозги закипят, а в голову ничего не приходит. Я всё-таки склоняюсь к тому, что надо помочь русским, скорее закончить эту войну".

Штаб Северного Флота. Начальник штаба контр-адмирал Кучера С.Г. и начальник разведки Вазгин П.А.

— Разрешите войти, товарищ контр-адмирал.

— Входи, Павел Алексеевич. Давай выкладывай с чем пришёл?

-Товарищ контр адмирал тут нам один вопрос покоя не дает. Что-то непонятное творится у побережья Норвегии между Тронхеймом и Нарвиком, кто-то топит немецкие корабли, а кто — не известно.

— Так это не наш район ответственности, там англичане.

-В том-то и дело, англичане тут не причём.

— Как так?

-Да вот так. Они утверждают, что к потоплению крейсера "Кёльн", двух эсминцев Z-27 и Z-30, плавбазы MRS-25 — потопленными подводными лодками, никакого отношения не имеют.

— Тогда американцы.

-Никак нет, американцы свои подводные лодки сюда не посылали. Им сейчас не до этого, так как очень сильно увязли в Тихом океане.

-Да, интересно. Так кто же это может быть?

— С разгромом немецкого конвоя тоже не все ясно, англичане что-то темнят, похоже, не они его разгромили.

— Тогда чьи подводные лодки их топят?

-Пока мы этого не знаем.

-Топят ведь немецкие корабли, а кто их топит англичане или американцы да хоть французы, это только нам на руку, не так ли Павел Алексеевич.

-Да это так. Товарищ контр-адмирал, двадцатого в час пятнадцать было донесение с подлодки Щ-402 от Столбова, он находится на позиции при входе Варангер-фьорде у Варде. На подводной лодке слышали шумы предположительно подлодки, но они не уверены в этом, поскольку это очень не характерные для подлодки шумы.

-Ну и что из того что они там что-то услышали, там могла быть как наша подводная лодка так и противника. Если бы они обнаружили подлодку противника и потопили, вот тогда и донесение было бы резон посылать, а так.

Товарищ контр-адмирал тут одна странность, это нечто двигалось под водой очень быстро, не менее пятнадцати узлов. Степан Григорьевич, это же пятнадцать узлов! Да тут не всякая подлодка в надводном положении может с такой скоростью ходить, а эта в подводном положении.

-А Столбов не мог ошибиться с определением или ему всё же показалось. Сколько он уже суток на позиции?

-Только четвёртые пошли.

-Тогда ещё рано чтобы им что-то мерещилось. Может быть, немцы испытывают свою новую лодку, о которой нам ничего неизвестно.

— Возможно.

— И куда она двигалась?

— Проследовала на запад.

Тут же у контр-адмирала испортилось радужное настроение.

-Тогда выходит, она была на наших коммуникациях, и мы опять ничего не знаем. Вдруг это какой-то подводный заградитель, и где-то выставил мины.

-Плохо работает ваша служба, товарищ капитан второго ранга.

-Товарищ контр-адмирал, не похоже это на минный заградитель, донесение было почти двое суток назад, а за это время мины дали бы о себе знать.

-Так выясняйте, что там у нас ходит, и кто немцев топит. Разговор с начальником разведки флота Вазгиным происходил в кабинете Степана Григорьевича Кучерова — начальника штаба Северного Флота, но они ещё не знали, что им уже через несколько часов придется вновь встретится.

Глава четвёртая Удар по Киркенесу.

Болтаемся в Баренцевом море где-то севернее Киркенеса.

Что делаем? Ну, прежде всего, ведем радиоразведку. Леня Ухов и его подчиненные сейчас самые занятые люди. Собираем базу данных по всем немецким передатчикам: место, частоты, характерное время выхода в эфир. Место определяется пеленгацией с разных точек моря, оттого и ходим вперед-назад, благо обнаружить нас тут сложно, а мин вдали от берега на глубине, нет. Пару раз, впрочем, приходилось нырять, обнаружив самолеты, но это не вызывало беспокойства. Чай, не "Орионы" с их сверхчуткой аппаратурой, хрен заметят! На всякую мелочь внимания не обращали, а крупные суда после трех наших чувствительных ударов по фашистским кораблям немецкое командование в море не выпускало. В Варангер-фьорде у Варде засекли находящуюся в позиционном положении подводную лодку, опознанную нами как "Щука". Североморцы устроили засаду на предполагаемом пути немецких конвоев — пожелали успехов.

— Ну вот, Андрей Витальевич, дождался дела, а то твои ребята, наверное, бунтуют без дела.

-Да, Михаил Петрович, ещё чуть-чуть посидим в этой стальной коробке, и мои ребята, чтобы не потерять боевых навыков, устроят охоту на ваших подводников прямо здесь.

-Давай Андрей Витальевич оставим моих мореманов в покое, а за это я предлагаю вам занимательное дельце.

-Неужели и для нас нашлось дело?

-Мы же обещали что и вы без дела не останетесь. Завтра наносим удар по аэродрому и порту.

-Мои парни должны обеспечить вам целеуказание.

— Естественно. Конечно, мы можем обойтись и без вашей помощи, только тогда удар может выйти менее эффективным или нам придется истратить в два раза больше ракет.

-Какой тут может быть вопрос, мы обязательно поможем.

-Сегодня мы подходим ближе к проходу, ведущему к Киркенесу, высаживаем вас на полуостров, где находится аэродром, а сами отходим. На операцию вам отводятся сутки. После того, как достигаете объектов, и всё будет подготовлено к подсветке целей, дадите условный сигнал. Как только мы ответим, подсвечиваете цели.

-С каким интервалом пойдут ракеты?

-А какой вам нужен интервал? С полминуты хватит.

— Секунд десять будет в самый раз.

-Тогда договорились.

— Правда, в порту придется действовать по-другому, там с подсветкой ничего не выйдет, так как порт стоит, можно сказать, почти на острове, нам придётся высаживаться там и устанавливать радиомаяки.

-А получится?

-Получится.

-Сколько твоих бойцов пойдет на задание?

-Все пойдем, двумя группами. Хотя нет, одного придется оставить. Одна группа во главе со старшим лейтенантом Гавриловым идёт к аэродрому, а я, значит, в порт, поведу остальных.

-И вот что ещё, мы подождем вас на месте высадки часа два, на всякий случай будем сканировать все радиочастоты, если вдруг пойдет не все так гладко, дадим знать, вернетесь обратно на лодку. И смотри, ваше снаряжение и оружие, ни при каких обстоятельствах не должно попасть в руки немцам, понятно.

-Так точно, я понимаю всю ответственность и серьёзность этого задания, если что — всё будет уничтожено.

-Ну, вот и хорошо, можете идти, готовьтесь к высадке.

Место было выбрано тщательно. Правда, в миле от него по берегу находился немецкий пост СНиС (наблюдения и связи). Что в сочетании с полярным днем создавало проблемы. Однако за нас было то, что в этом времени боевые пловцы — экзотика. А значит, немцы, прежде всего, наблюдают за плав средствами, идущими к берегу. Кроме того, судя по карте, там была очень удобная бухточка, подходы к ней просматривались с поста, а сама она — нет.

— Пройдем, командир! — уверенно сказал Большаков. — На учениях последних — ТАМ — тяжелее было! Там нас, между прочим, контрдиверсанты ловили специально натасканные, с техникой — камеры, датчики наблюдения — и вертолетами! И не поймали!

Тем не менее, кошки на душе скребли. Самое худшее, что могло быть — если кого-то из наших попадёт в плен. Потому у Большакова был строжайший приказ — встретив серьезное противодействие, не геройствовать, возвращаться! Мы были в полной готовности, решив, что истратить торпеду на тральщик или даже охотник, будет много меньшим злом, чем потерять наших парней. ТриЭс подготовил данные на стрельбу Гранитом по упомянутому посту СНиС, если по обстановке потребуется.

Хорошо хоть тут не было мин. Проверили гидролокатором. Да и не способствуют этому глубины сразу от берега, и большой перепад прилив-отлив! Подошли максимально близко, насколько возможно, чтобы сэкономить батареи подводных буксировщиков. И две четверки последовательно выскользнули из торпедных аппаратов полностью экипированные.

Мы отошли на десять миль, выставили антенну. И погрузились в ожидание.

От Гаврилова пришло подтверждение:

-Высадились нормально. Немцев в точке нет. Выходим на маршрут.

Все же техническое превосходство — великая вещь! Не было в начале войны "сжатия" передач, когда сообщение в записи выстреливается в эфир за миллисекунды! Что-то похожее появилось лишь в сорок четвертом и то на кораблях. Так что, даже если немецкий слухач на этих частотах, что само по себе проблематично, бдит, он поймает лишь коротенькое "пик". И запись на магнитофон с замедленной прокруткой не поможет, учитывая частотную модуляцию и "цифру". Словом, Гаврилов теоретически мог мне хоть "Войну и мир" в прямом эфире читать — привычка изъясняться коротко брала свое. Вскоре пришло подтверждение и от самого Большакова, что он прошел противолодочные сети и вошел в залив.

Через четыре часа пришло сообщение от Гаврилова:

-Дошли до точки два. Отдыхаем.

"Все правильно, — подумал я, вспоминая, что знал о тактике диверсантов в тылу врага. — Идут "перекатом", от точки к точке, пока одни выдвигаются, другие подстраховывают, готовые прикрыть снайперским огнем. Затем вторые тоже подтягиваются, осматриваются, куда дальше, и по новой.

Еще через три часа:

-Дошли до конечной, "точка зет". Цель вижу отлично. Ставим подсветку.

Зет — это выбранная по карте рельефа, очень характерная точка для привязки к местности. Под "подсветкой" понимается инфракрасно-лазерный дальномер от начальной точки до выбранной цели, дистанция и пеленг тоже на карте. Для проверки — координаты соседних горных вершин. Затем, по обстановке, то же самое с резервного места — "точка игрек".

Ухов уже работает с картой карандашом, линейкой и транспортиром. Принимает координаты и описание целей. Всё как и ожидалось, а где еще немцам летный состав селить? До города не близко. В палатках холодно здешними зимами. Блиндажи — грунт каменистый, долго и трудно. Так что, стоят возле аэродрома пара двухэтажных жилых домов барачного типа, довольно больших — штаб и казарма. Склад топлива, склад боеприпасов, ремонтные мастерские, несколько сборных железных ангаров, склады имущества, казармы охраны, позиции зениток, типа "ахт-ахтов" и двадцатимиллиметровок, доты...

Через два часа вся картина, как на ладони. Уже с привязкой к координатам. Цели — для Гранитов. ТриЭс тут же наготове.

— Чего ждем?

Молчание. Напряжение нарастает. Первой идёт четверка Большакова, цели установлены, можем начинать, как только получим подтверждение от Гаврилова.

И вдруг:

-Третий — Первому. Молоты по целям один и пять, сейчас скорее! Отходим!

-Первый — Третьему. Принято, подлетное, две минуты. У вас — в порядке?

-В порядке, блин! Счас два и три рванут, кипеж будет, скорее!

Ничего себе!! Они там что, успели склады ГСМ и БК заминировать? И конечно, часовых. Надеюсь, по-тихому! Иначе если фрицы успеют найти жмуров, весь берег станет на уши! А если ГСМ и бомбы взорвутся до того, фрицы из бараков вылезут на шум. Потому что цель одна — общежитие-штаб. Пять — скопление самолетов: уж очень удачно стоят, кучно, явно не боятся ничего фрицы!

-Боевая тревога, ракетная атака! Отсчет пошел..

— Что ж, с богом!

Дрожь корпуса, рев. Граниты ушли. Интересно, что подумают немцы на посту? А плевать что подумают, потому что никому ничего не сообщат, Леня врубил установку помех на полную катушку. Теперь волна, на которой вылезет любой передатчик, определенный как немецкий, будет тут же забит "белым шумом".

Была вообще-то идея, в качестве шума выбрать немецкие ругательства и даже — "Рамштайн"! Но, поразмыслив, отбросили. Лучше если фрицы, хоть поначалу, будут считать помехи природным явлением. Север, тут рации вообще иногда работают непредсказуемо. А это может при случае подарить нам время.

-Третий — Первому. Цели поражены!! Цель Один вообще взлетела как... Мы отходим, ждите!

— Артисты! А мне счас за сердце держаться и валидол пить? Случись что, с кого бы товарищ Сталин спросил бы? Ну, погодите у меня — вот только вернитесь! Ох, только б вернулись скорее и все!

Ждем. Сейчас нам идти к берегу нет смысла, пока они там спустятся с горы. И подадут сигнал. Тогда мы выйдем в установленное место. Придется всплывать — плохо. Фрицы с поста увидят, хотя хрен они нам что сделают.

Пришло подтверждение и от Большакова: все ракеты в порту сработали штатно, в самом порту огненный ад.

Из рассказа капитана 3-го ранга Андрея Витальевича Большакова:

Ну вот, дождались! Сидели без дела, едва не рехнувшись, когда вокруг творилось такое, и вот, наконец, наш выход! Командовать решил сам. Пойдем на Сиренах (подводный двухместный транспортер габаритами с торпеду).

Вот они, мои орлы. Вхожу в отсек и вижу, как ребята убивают время. Два гиганта, Степан Ведерников и Борис Рябов по кличке Рэмбо, оба мичманы, оба под метр девяносто пять и более центнера весу, но не грамма лишнего жира, одни мускулы, боролись на руках. Два Андрея — Сушко и Низиньков — младшие лейтенанты, те ещё кадры. Про таких говорят, с иголками в заднице. Никогда не сидят спокойно, или кого-то разыграют, или лезут со своими советами и хохмами к каждому члену команды, кроме командира, естественно. Да и клички у них соответствующиу — Блоха и Муха. Тем не менее, оба классные спецы, один минер, другой спец по электронике. Следующая пара — два брата погодки из поволжского города Звенигово, Юрий и Владимир Смоленцевы, оба классные рукопашные бойцы и стрелки отменные. Два моих старлея, командиры групп, доки на все руки, за их плечами уже не одна операция, особенно у Василия, да и Валентин не промах.

— Мужики, сегодня идем на задание, так что подходим все к схеме предстоящей операции. Ты, Василий, берёшь Брюса, Рэмбо и Стёпку, высаживаетесь в этом районе и незаметно — это я к тому, что сейчас полярный день — главное без шума проникаете на авиабазу. Ваша задача подсветить цели, в первую очередь общежитие лётного персонала, склады и самолетные стоянки. Возьмите с собой пластиду, кое-что, до чего не дотянутся ракеты, надо заминировать. По возможности, возвращаетесь этим маршрутом. Главное, ни в коем случае снаряжение, тем более оружие, не должно попасть в руки противника. Ясно?

-Так точно.

-Лодка будет ждать на том же месте в течение суток. И ребята будьте предельно осторожны.

-Будет всё спок командир.

— Со мной идут трое, нам предстоит проникнуть в порт и установить радиомаяки.

Оставшаяся четверка переглянулась, кто-то из них должен остаться, но вопрос на эту тему никто не задал. Понимают, командир сам объявит о своём решении.

— Как только мы их устанавливаем и отходим, даем сигнал на обратный отчёт. Надо постараться сделать так, чтобы удар вышел одновременно по обеим целям, тогда фрицам будет не до нас. Выход через час. Вопросы есть, вопросов нет, это хорошо.

Четыре "Сирены" — подводных буксировщика — возьмут лишь восьмерых, плюс снаряжение. Потому Валентин остался на лодке. С моим приказом:

-У тебя важная задача, немца охранять! А вдруг он сбежит и, как Сигал, весь экипаж голыми руками? Так что — бди!

Валька, хоть шутку и принял но, кажется всё равно обиделся, хотя понимал, что один по любому лишний и должен остаться.

Два часа назад лодка подошла к берегу метров на шестьсот, и мы покинули её через торпедные аппараты. Одна группа пошла на лодке направо, их выпустят чуть позже, а мы на своих брёвнах налево. И если вы считаете, что поскольку мы, со всей нашей тренировкой, имея неоднократный опыт подобных заплывов — получали удовольствие от процесса, то вы сильно ошибаетесь!

Водичка в Баренцевом море — очень холодная, даже летом. А на глубине пяти метров — не прогревается никогда. Было тесно, очень холодно и мокро, не спасал даже обогреваемый гидрокостюм не позволяя замерзнуть вусмерть — но ощущение было мерзейшее. Представьте, что вы, в час пик, едете в переполненном — даже не автобусе, а открытом кузове грузовика — причем не в Москве, а в Норильске, да еще зимой и в пургу. Получите примерную картину, как себя чувствовали мы. А мы вот уже два часа подбираемся к своей цели верхом на торпеде.

Одно лишь было хорошо: обнаружить нас было, решительно невозможно! Не было в этом времени, ни соответствующих технических средств, ни отработанной тактики. Ну если только — поставить в угрожаемом месте на берегу часового с ящиком гранат, которые кидать в воду через произвольные интервалы

Вскоре подошли к противолодочной сети, которая закрывала проход к порту, преодолев её без проблем, так как ячейки были больше, чем диаметр нашего транспортного средства. Мы направились вглубь фьорда к портовым сооружениям. Иногда подвсплывая к поверхности и беря правильное направление, мы двигались дальше. Не доходя до города примерно километр, мы разделились, одна пара на правую сторону города, другая налево. Вскоре мы пристали к маленькому островку, который находился позади Киркенеса на левой его стороне, в трехстах метрах от маленького заливчика, который врезался в город. Оставив своего коня, мы стали пробираться под водой, к порту. Ещё на подходе к нему мы заметили большой транспорт, примерно в пять тысяч тонн, стоящий под разгрузкой. В заливчике находился другой на полторы-две тысячи и пара каких-то вооруженных корабликов.

-Муха, ты пробираешься в заливчик и ставишь маячок под пирсом, потом вон к той площадке, которая заставлена ящиками, тюками и всяким барахлом. А я обойду мысок, и установлю маяк на том крупном транспорте и на пирсе с каким-то оборудованием, но ближе к портовому крану, чтобы и ему досталось. Потом встречаемся на островке.

Вдруг вдалеке раздались выстрелы, но тут же оборвались.

-Товарищ капитан, а это не наши засветились?

-Не знаю, Муха, не могли они так подставиться, да и стрельба стихла.

-Тогда что это было?

-Не знаю, ладно пошли, время идёт.

Подплыв под водой к транспорту, я прикрепил первый маяк под кормовым свесом, где он был незаметен с палубы. А вот выбраться на пирс долго не удавалось, было слишком людно. Пришлось проплыть дальше вдоль пирса, и найти менее людное место. Проплыв ещё метров двести, я обнаружил подобие пролома в пирсе, наверное, сюда попала бомба во время бомбежки, и её ещё не успели заделать, здесь-то я и выбрался на пирс, предварительно притопив акваланг. Осторожно поднявшись и прячась за грузами, я стал пробираться ближе к крану. И когда оставалось метров двадцать пять, на меня из-за ящика, неожиданно для нас обоих, вышел солдат. У него отвисла челюсть, и ужас застыл в глазах при виде кого-то в черном. Он стал судорожно сдергивать винтовку с плеча, но не успел, мой нож опередил и вошел ему в горло. Захрипев и схватившись за рукоять, торчащую из горла, он повалился на землю. Подхватив его, чтобы не сильно гремел, я затащил его за какие-то тюки, накрытые брезентом. Этим же брезентом накрыл труп. Вот черт, так и нарваться недолго, бывает же такое, когда долго сидишь без практики. Чуть все навыки не подрастерял. И что он тут делал? Интересно, скоро ли его схватятся? Пока тихо, никто его не зовет. Надо двигать дальше. Крадусь ещё более осторожно. Вот и кран, до него метров десять открытого пространства, которое надо проскочить. Однако тут торчал ещё один фриц. Как же его отвлечь? Кручу головой в поисках чего-то наподобие камня. Ага, вот этот костыль для шпал подойдет. Подобрав костыль, изо всех сил забросил его подальше за ящики, моля чтобы он ударился обо что-то, не попав на тюк. Немец вскинул винтовку сразу же, как услышал глухой удар об доску, куда, видимо, попал костыль.

Немец двинулся в сторону источника шума, как только он скрылся за ящиками, я пробрался к крану, установил маячок и стал пробираться обратно к тому же месту, где оставил акваланг. На это ушло больше времени, поскольку звук удара услышали другие и звали этого Курта, который, естественно, не отзывался.

Через час мы уже сидели верхом на своём бревне и плыли подальше от порта в точку встречи со второй группой. Отойдя от порта на километр, я вызвал сначала свою вторую двойку, они ответили сразу, сказали, что находятся рядом и сейчас прибудут. Потом я вызвал Гаврилова.

— Вася, как дела? Вася, отвечай как у вас дела?

— В порядке, Андрей Витальевич, через пять минут можно подавать сигнал о готовности. Вот только поднимемся повыше, откуда вид открывается на всю базу.

Подаем на лодку сигнал о готовности.

Глава пятая Разгром Авиабазы

Из рассказа старшего лейтенанта Гаврилова

Пару раз приходилось осторожно всплывать, чтобы уточнить курс. Вход в фиорд на юго-западе, слева открывается залив, аэродром расположен на полуострове, отделенном этим заливом от города, ближе к основанию. Место, выбранное еще по карте (спутниковой, из нашего времени) нашли без проблем. Под скалой, сверху нависшей над водой, нас не разглядеть. Рядом удобная, как галечный пляж, площадка и расщелина, ведущая вверх, только опытному скалолазу по силам, ну и нам, поскольку штатная ситуация. На Севере скалы у берега считай всюду, иной пейзаж встречается редко.

Спрятав наших подводных коней и снаряжение, мы в темпе экипировались по-сухопутному. Схрон заминировали на тот невероятный случай, если кто-то найдет. "Так не доставайся же никому!". Прислушались. Если наверху фриц с гранатами, мы тут, как в мышеловке, уже разоблачились, быстро не нырнуть. Но это уже из области паранойи. Поднявшись по расщелине наверх, мы оказались в двадцать пять метров над водой, вокруг лишь камни да валуны. Осмотрелись, никакой опасности не обнаружили, двинулись вглубь тундры, дальше от моря в сторону аэродрома

Горная тундра — скалы, валуны, болотца и озера. Присутствовала, однако, и "зеленка", если считать таковой карликовые березки, местами растущие довольно густо, да кусты черники и голубики высотой по колено и выше. Мы шли очень осторожно, тщательно изучая местность, по которой, возможно, придется отходить с погоней на хвосте.

— И как здесь живут люди, — возмущался Степан, перепрыгивая с валуна на валун.

Сам он городской житель, родился и жил в МОСКВЕ, привык к асфальту.

-Командир, мы так ещё пару часов поскачем по этим камням и горными козлами станем. А мы, если что, морские дьяволы.

-Давай, козлик, скачи дальше, уже немного осталось. Вон кустик голубики, видишь, обглодаешь его, и полегчает.

Патруль мы видели лишь один раз. Пятеро немцев шли вдоль берега, мы были выше и дальше на склоне, так что нас не могли заметить. В целом же, идти было приятно и легко. Не надо в этом времени опасаться датчиков движения и скрытых камер на какой-нибудь глухой тропе, после чего над вами через пять минут повисают вертолеты со спецназом, а по дорогам мчатся машины с мотострелками, оцепляя весь район. Как на тех учениях, еще там, "Север — две тысячи какой-то", которые армейские острословы прозвали "Путин — две тысячи какой-то", из-за присутствия Самого — и между прочим, тогда нас так и не поймали, а мы прошли куда надо и сделали что надо — хотя побегать пришлось очень.

Сообщение на лодку, короткий отдых перед последним броском. И вот мы на вершине! В точке "зет". Ставим аппаратуру, срисовываем картинку, скидываем инфу. Заканчиваем здесь, переходим на запасную — "игрек". Попутно внимательно наблюдаем за обстановкой.

Немцы здесь непуганые. Вели себя именно так — неся патрульно-постовую службу, как давно заведенный и неизменный церемониал, в миллион первый раз. Не было тут, в текущей реальности партизан, подпольщиков. Да и наши диверсы сюда не наведывались. Нет, ордунг есть ордунг — объекты огорожены колючкой, вышка торчит с пулеметом, блокпост на въезде со шлагбаумом и двумя пулеметными гнездами, часовые бдят. А ничего не происходит. Время идет. Долго. Пусто.

А мы были — как раз таким, опытным и творчески мыслящим врагом.

Поначалу мы намеревались держаться строго в рамках задания. Отметить на карте общежитие и штаб, два здания барачного типа, над одним из которых болтается флаг, кинуть ЦУ для Гранитов и делать ноги. Но фрицы сами спровоцировали нас своим злостным неуважением к советскому спецназу (пластит у нас был "на всякий случай").

Уж очень удачно располагалась "точка Игрек" — как раз над складом ГСМ! Пара зарытых в грунт цистерн, несколько штабелей бочек — и все это, огороженное колючкой, охранялось всего одним часовым, уныло болтающимся по периметру! Причем часть его пути была не видна с других постов. Со складом боеприпасов, располагавшимся в полукилометре, сложнее — там упомянутая вышка с пулеметчиком наверху, часовой на воротах и два патрульных, ходящих по периметру вокруг навстречу друг другу. Подобраться почти вплотную незаметно при нашей тренировке и некотором везении было вполне реально. Также на руку полное отсутствие здесь сигнализации самой древней и простой, системы "гав-гав", этих поганых четвероногих тварей, по недоразумению называемыми "друзьями человека". Короче — работаем!

Рядовой охранной роты Эрих Ашман уже пятый раз проследовал по тропинке вдоль забора из колючей проволоки, за которой стояло множество бочек и пара зарытых в грунт цистерн. Это был его участок охраны, сорок метров туда и столько же обратно, он был рад, что стоит здесь, а не на шлагбауме при въезде на аэродром, где надо перед каждым надутым индюком тянуться. Тут, у склада с горючим, спокойно, бояться некого, эти рыбоеды и не помышляют ни о какой пакости. Одно плохо, закурить нельзя, но пару часов потерпеть можно, а вот если фельдфебель поймает. Это зверь ещё тот, за провинность на всякие гадости горазд, лучше месяц на шлагбауме, чем неделю, отрабатывая его придуманное наказание.

Так он шагал, размышляя о превратностях службы, до смены караула оставалось более часа, и он уже предвкушая отдых. И тут кто-то схватил его сзади, закрыл ладонью рот. Крик застрял глубоко в горле, адская боль пронзила правый бок, и сознание вместе с душой улетучилось из его тела.

Часового снял Брюс. Юрка Смоленцев, из Звенигова — классный рукопашник, получивший свой позывной оттого, что случись ему встретиться с киношным Брюсом Ли, китайского чемпиона гарантированно унесли бы, и хорошо если не ногами вперед. Еще он виртуозно владел ножом, на короткой дистанции предпочитая его "бесшумке". Так что фриц, который мирно брел вдоль забора с винтовкой за плечом, и, очевидно, думал о своем звере-фельдфебеле, который на этом посту категорически запрещает курить, умер быстрее, чем успел понять, что случилось. Неплохая цель, столько бочек, парочка сюрпризов не помешает, если мы уничтожим этот склад, то на несколько дней полеты точно прекратятся. Время пошло — вперед! Сменить этого должны не раньше чем через полтора часа, уж график-то мы срисовали. Колючка простая, без датчиков движения, не под током и даже без всяких подлостей, вроде стальных поводков с рыболовными крючками, или подвешенных пустых банок. Это для профессионала не преграда. Немцы здесь совсем не пуганные, ходят как у себя в квартире, даже не оглядываются. И этот придурок, видно было, в облаках где-то витал, за то и поплатился.

Быстро и незаметно пробравшись на территорию склада, забитого множеством бочек, и прячась за ними, направился к одной из цистерн. Заряд пластида под цистерну установить на тройной взвод, — радиокоманда, время, неизвлекаемость — теперь, предотвратить бабах, фрицы теоретически могут, лишь не дыша и не чихая вблизи, в темпе вывезти весь склад. Здесь все — быстро, ко второму! А мы идем внаглую, понизу — Брюс накинул шинель часового, в расчете на то, что один вроде бы свой, и трое при нем, будут менее подозрительны на взгляд издали, чем четверо неизвестно кто, странного вида (хотя форма наша, при некотором воображении, издали могла сойти за немецкую летную). Встречи лицом к лицу, это конечно не выдержит, но — не сказать, что тут оживленно. Пару минут, ну только пару минут! Вряд ли нам попадется группа фрицев — тем более, что технари тут часто ходят без оружия.

Со складом ГСМ, как оказалось, соседствовала электростанции. Слышалось тарахтение дизелей, часового у входа не было! Естественно, мы расценили это как приглашение войти. Внутри оказался только один немец, чумазый, без оружия, ковырялся в каком-то агрегате. Рэмбо выстрелил ему в затылок из "бесшумки". Шварц за полминуты приладил под станинами обоих дизелей по такому же "сюрпризу", что на складе горючки, еще несколько секунд ушло на то, чтобы оттащить тело моториста в дальний угол, где его нельзя заметить сразу из дверей.

Дальше — домик с антенной. И тоже никого снаружи! Подходим. Дверь открывается сама! За ней рослый фриц, на шее висит МР-40. Мы — на адреналине. Не останавливаясь, даже не успев задуматься, бью фрица ножом. Впихиваем тело внутрь, не дав ему упасть, врываемся сами. Коридорчик. Первая дверь — подсобка, никого. Дальше сразу две — налево и направо. Вместе со Шварцем врываюсь в левую, пока Рэмбо и Брюс — одновременно — в правую. Передо мной аппаратная, горят лампочки, что-то гудит, старинная аппаратура, приемники-передатчики, размером со шкаф, полки с какими-то железками, провода. И фриц, как паук во всем этом. Мелькнула мысль: "ну точно, сисадмин в офисе". Даже обернулся на меня так же возмущенно — как на вторгшегося в его епархию. Стреляю ему в голову. Кажется, он ничего не понял.

-Порядок, командир! — это уже Брюс.

-Шварц, Рэмбо, разберись! — указываю на аппаратную.

Пока ребята все там минируют, заглядываю в правую дверь. Мертвый офицер узким серебряным погоном навалился на стол. Бумаги, вот, похоже, шифры, и журнал. Засовываю в сумку. Все, уходим!

А вот сейчас настоящая работа. От нас до склада боеприпасов метров сто. Все зависит от наших снайперских способностей, нас четыре стрелка и четыре цели, риск, конечно, но нельзя иначе! Дистанция — вполне: два "Винтореза" и два "Вала" у нас. Завалить всех так, чтобы никто не выстрелил, не вскрикнул. Выждать время, чтобы ходившие оказались на простреливаемой стороне. Щелчок по рации. Начали!

Удалось. Главное, пулеметчик наверху так и сел внутри своей конуры, не вылетел наружу! Лежит охранник у шлагбаума, лежат двое часовых. Вперед!

Быстрым шагом — бежать нельзя, вдали иногда мелькают техники или еще кто-то. Мы тоже идем, будто у нас там законное дело. Жмуриков быстро или внутрь, или в канаву, с глаз долой. А Шварц — внутрь! Через пару минут выскакивает, довольный.

-Сделал!

Мы уходим. До домика радиостанции тем же быстрым деловым шагом. Дальше, увидев, что никого в поле зрения, бежим. Господи, дай еще три минуты! Если у кого-то из фрицев зацепится глаз на вышке часового! Или понадобится зайти по делу на радиостанцию, на любой из складов! Фрицев сейчас уже ничто не спасет — все взорвется. А мы уйдем при любом раскладе, но вот удастся ли без потерь?

Удалось. Вот мы уже на гребне, между точками "Зет" и "Игрек". В это время пришел сигнал от командира мы подтвердили пяти минутную готовность. Залегли на самой высокой точке. Рэмбо уже вызывает лодку и подтверждает готовность. Через тридцать секунд снова защёлкала рация, это подтверждение с лодки, пошел обратный отчёт.

-Стёпа, в первую очередь, подсвечиваешь домики, там находятся и летчики, и механики, чтобы не успели разбежаться. Брюс, наводи на стоянку бомбёров. А я, как только взорвется первая ракета, взвываю мины. Степан, вторая цель твоя, стоянка истребителей. Приготовились. Цели подцвечены, смотрим, ждем ракетный удар по штабу с жильем летчиков и скоплению самолетов в конце полосы. Через четыре минуты в районе домиков прогремел первый взрыв, ракета попала в самое большое строение, оно просто исчезло. Это походило на торнадо из голливудских фильмов. Взрыв семисотпятидесяти килограммов мощной взрывчатки разобрал строение на камешки и поленья, которые, подобно поражающему элементу МОНки (мина осколочная, направленного действия, зона сплошного поражения — сто метров), плюс чудовищная взрывная волна, смели со своего пути остальные строения. Тут же по радиокоманде начали взрываться другие объекты. Взметнулся огромный столб пламени на складе ГСМ, взлетела электростанция, следующим был домик с радиостанцией и мачтой радиоантенны. Ещё один мощный взрыв потряс стоянку Юнкерсов, от ударной волны их переворачивало вверх колесами, гнуло винты, срывало обшивку, самолеты вспыхивали, так как из поврежденных баков вытекало топливо. Потом ад начался там, где стояли истребители, которые начали уже расползаться, как тараканы на кухне, когда включили свет, их подбрасывала в воздух взрывная волна.

И напоследок рванул склад. Уж рванул, так рванул! Несмотря на расстояние, нас чуть с вершины не снесло, похоже, на этом складе был не хилый запас бомб и торпед.

И в завершение немецкие зенитчики открыли бешеную стрельбу по облакам, не таким уж плотным, но они вполне могли спрятать один или несколько вражеских самолетов. Что было нам лишь на руку по понятной причине.

Ну, теперь им не до нас, а мы и уйдем. Обратный маршрут у нас занял больше времени, пришлось двигаться ещё осторожнее, немецкие патрули больше смотрели в ту сторону, где находилась авиабаза, чем в сторону моря, и была большая вероятность попасться им на глаза. Вот, наконец, и место нашей высадки, огромный столб чёрного дыма виден даже отсюда.

Залегаем и тщательно осматриваем местность. Убедившись, что никто не помешает нам готовиться и стартовать в обратный заплыв, подали сигнал. Все чисто! Везет!

Конечно, полностью авиабазу уничтожить не удалось, лишь на шестьдесят процентов. На восстановление и пополнение потребуется много времени и средств.

И вот мы на подлодке, делимся впечатлениями о проведённом задании, об увиденном нами эффекте применении ракет, об их разрушительной силе. Вскоре прибыла группа командира, их сразу отправили в медблок на сугрев и растирание, ведь им пришлось много времени провести в воде, но и они были довольны проделанной работой. Как сказал командир, это был полный пипец, придётся фрицам разгребать завалы не менее трёх месяцев.

Блоха рассказывал, как подкрался к какой-то посудине, замеченной ещё на подходе к западному заливчику. Она хорошо охранялась, на двух верхних палубах находились десятка два вооруженных матросов, да и на флагштоке висела какая-то белая тряпка с крестом и каким-то рисунком, он не разглядывал, не до того было. Рядом крутилось два катера. Он понял, что тут собрались какие-то флотские шишки, и решил им устроить небольшой сюрприз в виде фейерверка. Как выяснилось потом, это был штабной корабль адмирала Шмундта.

Вечером в кают-компании нас чествовали, все пребывали в сильном возбуждении после проведённой операции. Организовали праздничный стол с несколькими бутылками красного вина, выставили даже спирт, наверняка из запасов мичмана Михалыча, больше никто не имеет спирт. Хотя за спирт и отвечает старпом, но снабженец и в Африке снабженец, всегда чего-нибудь да заныкает, доктора в расчет не принимаем. Капитан поздравлял нас с успехами, немного похвалы перепало и ракетчикам, за то, что все ракеты сработали на отлично, без задержек. Комиссар толкнул речь о нашей маленькой, но очень важной для Красной Армии помощи. Все были довольны прошедшей операцией, она прошла без осложнений. Да это был первый ракетный удар, с которым познакомились фрицы. Ох, и долго они его будут помнить, так и не поняв, кто их так разбомбил. Всю вину за случившееся свалили на службу оповещения, которая проморгала налет английской авиации и вовремя не предупредила зенитчиков и авиаторов о налете.

На следующий день. Мурманск. В кабинете командующего Северным Флотом Контр-адмирала Арсения Григорьевича Головко.

— Арсений Григорьевич можно войти.

— А, Степан Григорьевич! Входи, входи.

Два адмирала пожали друг другу руки.

-Присаживайся. Может чайку — предложил командующий.

-Да нет, что-то не хочется.

-Не хочешь, как хочешь. Тогда рассказывай, с чем пожаловал.

-Арсений Григорьевич, сегодня пришло сообщение от нашей разведгруппы, которая была заброшена в район Киркенеса. Так они сообщают, что вчера по порту Киркенес и авиабазе, расположенной рядом, был нанесён авиаудар, полностью уничтоживший авиабазу и частично порт. Уничтожено от двадцати до тридцати самолетов противника, и много было повреждено. Также уничтожены склады ГСМ и боеприпасов, много убитых и раненых. В порту потоплено два транспорта и один сторожевик из мобилизованных, которые затонули прямо у пирса. Кроме того, потоплен штабной корабль "Tanga" предположительно вместе с адмиралом Хубером Шмундтом и половиной его штаба. Сильно разрушены портовые сооружения и механизмы, пирсы, уничтожены грузы для фронта, также немало убитых и раненых. В городе от бомбардировки почти не осталось целых стекол в домах, а у ближайших к порту домов даже сорвало крыши.

-И кто же из наших так отличился, нанеся авиаудар? Да за такой подарок всех отличившихся представить к Герою. Самого Адмирала Норвежского моря завалить.

-Наши соколы тут не причем.

— Как так, и кто же тогда?

-Мы пока не знаем, кто это мог быть. Судя по силе взрывов сброшенных бомб, то мощность их не менее тонны, а такие могут брать только тяжелые бомбардировщики. Это значит, что авианосцы исключаются. А из Англии в оба конца бомбардировщикам не долететь. Других аэродромов, откуда могли бы взлететь бомбардировщики для удара по Киркенесу, просто нет.

-Не могли же они взлететь из Швеции?

-Да нет. Шведы не настолько глупы чтобы под носом у немцев предоставить англичанам свою территорию, для базирования их авиации.

-Так что же получается, кто-то отбомбился по фашистам, а мы не знаем. Какие у вас предположения по этому поводу?

— В том-то всё и дело что это не первая загадка,

-И что ещё за загадки такие?

-Да все началось дней двадцать назад.

-И?

-Вначале был разгромлен конвой противника, где он потерял три транспорта и минный заградитель, а два корабля сопровождения получили повреждения.

-Да, помню. Ты же сам докладывал, что это англичане разгромили конвой. Так они же сами будто бы подтвердили свою причастность к тому разгрому.

-Да нет, это они немцам поддакивали, так как те первыми заявили о потоплении их лодок при отражении атаки на конвой. После первых сообщениях полученными нами о разгроме немецкого конвоя мы тогда предположили, что это были английские подводные лодки.

-Так это что же, не они?

— Не они Арсений Григорьевич.

-А вы их запрашивали, что они вам ответили?

После того разгромленного конвоя, немцы через неделю потеряли крейсер, два эсминца и плавбазу. Если честно, то я завидовал такой результативности англичан. Мы тогда ничем подобным похвастаться не могли. Я даже контр-адмирала Бевона поздравил с таким мастерством английских подводников, намекнув ему, что есть мнение наградить их орденами, так как мы все боремся с одним врагом. Но как я понял по его поведению, он был удивлён и не понимал о чем идет разговор. Но потом решил, что мы знаем больше чем он, видимо до него ещё не дошли новости о победах английских подводниках. На что он ответил, что у него пока нет данных, кто именно из подводников отличился. А вчера признался, что никакого отношения к этим случаям они не имеют хотя считали что это мы так отличились. А раз не мы то они всё равно очень рады, что кто-то так сильно насолил немцам.

-Так ты полагаешь что, англичане тут не причем? А может они специально что-то скрывают?

-Я не понимаю, если это они потопили эти корабли, то зачем это нужно скрывать и с какой целью. Они же о каждой своей победе трубят на весь мир, а тут отказываются от таких громких побед. Нет, Арсений Григорьевич, я уверен, что это англичане и не американцы.

-Степан Григорьевич, надо выяснить, что у немцев происходит, узнать, кто фрицев топит. Как-никак не одна подводная лодка, а несколько и такое трудно скрыть. И все-таки союзники что-то скрывают от нас.

-Хотя Арсений Григорьевич, возможно вы и правы. Тут такое дело, похоже, немцы а может быть и англичане проводят боевые испытания какой-то новой подлодки.

— Что за подлодка?

-Мы точно ещё не знаем, что за подводная лодка и чья именно, и подлодка ли это, так как визуально её с наших подводных лодок ни видели. И шумы, издаваемые этим подводным объектом, наши акустики не смогли определить, но знаем точно, под водой она передвигается с более высокой скоростью, до пятнадцати узлов, может и больше. Я и подумал, а может поэтому англичане что-то скрывают, что тут у нас под боком действует их секретная подлодка.

-И откуда вам стало известно об этой подводной лодке?

-Первое донесение было неделю назад от Щ-402, они слышали подводную лодку, которая двигалась на запад с большой для подводной лодки скоростью. А сегодня от шедшей на позицию в район Вардё М-174, так же пришло подобное донесение. Но, в этот раз что-то похожее на подводную лодку, прошло в подводном положении на большой скорости в миле от М-174, но на восток.

-Так может это не подлодка, мало ли что им там послышалось, они же ничего не видели, ни перископа, ни самой лодки.

— Погода в обоих случаях стояла хорошая видимость была в приделах трех миль и никаких надводных кораблей в это время в радиусе видимости не наблюдалось.

Я понял тебя Степан Григорьевич, раз такое дело, то разошли всем распоряжения, чтобы докладывали обо всех необъяснимых явлениях, происходящих в наших водах. Надо узнать точно, что у нас плавает, если немецкая подводная лодка, она может столько дел нам наделать, что нам с тобой не поздоровится. Полетят наши головы. А если это просто стая белух резвится, гоняясь за косяком сельди, значит, наши подводники паникуют. А ты сам знаешь, что бывает с паникёрами. Даю тебе неделю на выяснение всех обстоятельств по этим трём делам.

Генерал-адмирал Герман Бём ехал на аэродром встречать гросс-адмирала Эриха Редера. Он понимал, что эта встреча ничего хорошего ему не сулит. Над его головой сгущаются тучи, гросс-адмирал и так его недолюбливает, а теперь, после таких потерь, его уже точно навсегда отправят в отставку, как это было в тридцать девятом. "Чертовы англичанишки, повезло им потопить за неполный месяц столько боевых кораблей, будто им сам дьявол помогает. Да и старину Шмундта жаль, так нелепо погибнуть под бомбами русских. Этого Редер не простит, все припомнит. Интересно, кого он назначит на моё место, не иначе — вице-адмирала Сименса или адмирала Цилиакса, тот сейчас не удел. Может, пронесёт и на этот раз, гроза пройдет стороной, не во всём я виноват, всего предугадать невозможно. А пока я предоставлю ему план Шмундта по операции на арктических коммуникациях русских с кодовым названием "Вундерланд". Он в корне отличается от того, что был разработан в штабе генерал-адмирала Ральфа Карльса из группы ВМС Норд и с сегодняшнего дня приводится в действие.

Надежды адмирала Бёма не сбылись, Редер не стал распекать адмирала прилюдно, зато в его же собственном кабинете он услышал от командующего о себе много такого, о чем даже не подозревал. Адмирал понял одно, его сделали козлом отпущения, свалив грехи и за потерю кораблей, и за разгром базы и порта, и за многое другое, к чему он отношения не имел. Редер приказал в двухдневный срок сдать все дела прибывающему завтра адмиралу Цилиаксу.

Итак, история этого мира понемногу начала изменятся.

Глава шестая "Лютцов" или "Черные дни Кригсмарине".

Мы опять двинулись на юг ближе к Тронхейму. Согласно нашей истории, девятого августа из порта должен выйти карманный линкор "Лютцов", и отправится на ремонт в Германию, а мы попытаемся его перехватить.

Заняв позицию в пятнадцати милях южнее выхода из фьорда, стали караулить его появления. На переходе засекли большую активность немецкой разведывательной авиации, они висели над океаном, вот и сейчас оператор снова сопровождает очередной самолет, пролетающий в пяти милях от нас. — Разлетались, как в нашем мире вороны над свалкой мусора, похоже, английские подводные лодки выискивают? Которые тут шухер навели на весь Германский флот, — хихикнул Петрович.

-А как же, кто-то вставил этим летунам по самые гланды, за плохую работу по обеспечению разведки и охраны водного района, вот они и лютуют.

— Вот именно, командир, лютуют, они вчера чуть свою U-334 не потопили, столько шума было в эфире. Точно кому то не поздоровится.

-Пусть подергаются и в этих водах полетают, другим легче будет. Пока мы спускались на юг и за эти три дня, сколько контактов с авиацией было?

— Не менее двадцати.

— Вот именно, не менее, а до этого в течение месяца, сколько раз мы вступали в контакт с ними.

— Так столько же и будет.

-Вот видишь, мы им на хвост наступили, вот они и лютуют, пусть лютуют, а это бензин и моторесурс.

-Командир, сколько нам здесь торчать, сегодня уже одиннадцатое, а броненосца все нет и нет, может, он уже сбежал, а мы его тут пасём? — озадачился Бурый.

Серёжа не дрейфь, никуда он не делся, стоит во фьорде и ждет момента, чтобы выскочить. Думаешь, почему эти летуны разлетались. Проверяют, нет ли опасности в виде подлодок на пути следования. Не сегодня так завтра, они точно поведут броненосец на ремонт, так что подождем ещё немного.

Вечером операторы с ГАК засекли выход четырёх малотоннажных судов, которые разошлись веером от входа во фьорд. Сверив данные с уже немалым нашим архивом записанных портретов кораблей, мы знали, что за катера наверху.

-Ну вот, мужики, фрицы что-то затевают. Похоже, дождались мы своего часа, это вышли сторожевые катера, которые начнут прочесывать водное пространство перед выходом броненосца из порта. Ныряем на двести пятьдесят, чтобы раньше времени нас не засекли, и не спугнуть дичь.

Затаившись на глубине, мы чутко прислушивались ко всему, что происходило на поверхности. Катера ходили зигзагами перед входом во фьорд на удалении четырёх миль, иногда даже сбрасывая глубинные бомбы для профилактики.

— Владимир Александрович, у меня к вам одно маленькое поручение, и для твоих ребят тоже.

— Слушаю, товарищ командир. Наклоняюсь к нему, шепчу на ухо свою просьбу, от которой он начинает давиться от смеха.

— Сделаем, командир.

— А ещё прихвати нашего немца, он вам поможет.

Через час на выходе из фьорда были засечены шумы более крупных судов, как определили наши слухачи: ТЩ тип 1938 и ещё чего-то, нами не опознанное, мы не располагали параметрами их шумов.

А эти тральщики, немцы использовали как противолодочные корабли — тыкая пальцем к верху, проговорил Сан Саныч — и они были опасными противниками, как подлодкам, так и некоторым надводным кораблям. И по составу вооружения, почти равнялись нашим сторожевикам типа "Ураган".

Эти шестеро сразу повернули на юг, разойдясь друг от друга на некоторое расстояние..

— Пал Василич, когда эта шестёрка окажется около нас?

-Если пойдут с той же скоростью и тем же курсом, то через час двадцать, максимум через полтора часа.

-Тогда есть время поужинать. Петрович, команде ужинать.

— Товарищ командир, из фьорда выходят четыре корабля, судя по отметкам, крупные цели — поступил доклад минут через тридцать после выхода противолодочных кораблей.

— Что за корабли определить сможете?

— Нет, но с уверенностью можем сказать, похоже, крейсер и три эсминца. Один эсминец типа "Маас", его портрет у нас есть в архиве, — доложил акустик.

-Об изменении курса докладывать немедленно.

Через час, я снова в центральном. Выслушиваю доклад Петровича, о том, что все корабли двигаются на юг противолодочным зигзагом, и до головных в данный момент менее пяти миль.

Мы всплыли под перископ, выставив его на некоторое время. Я глянул на это зрелище, также произведя съемку увиденного. Вот они. Показались. Впереди сразу четыре противолодочных тральщика, все те же восьмисоттонники. За ними — крейсера? Нет, два эсминца типа "Нарвик", для них характерна двухорудийная башня на полубаке шестидюймового калибра. Дальше — "Лютцов". Уж его-то силуэт я изучал, готовясь к этой атаке, много раз! На траверзе броненосца идёт миноносец тип 1937 в тысячу тонн с одним стопятимиллиметрового орудием, на корме установка с четырмя зенитными автоматами, два трехтрубных ТА и сорок ГБ, и замыкает еще один эсминец тип "Маас", которого смогли опознать наши акустики. И целый рой всякой мелочи — тральщики, траулеры, еще кто-то, с такого расстояния не разобрать. Три самолета крутятся чуть впереди и в сторону моря, но до нас не достают.

Эскадра. Сила. Моща.

А для нас — дичь.

-Сан Саныч, определи, кто и что, пусть наши акустики запишут их портреты, чтобы на будущее знать и не гадать, кого встретили.

-Сережа! Готовь все шесть аппаратов — полный залп на всякий случай, мало ли что! Цели.

БИУС принимает данные. Эскадра уже несколько впереди нас, нам это лишь на руку, меньше помех между нашими главными целями и прочими. Лодки времен войны должны были атаковать с носовых курсовых углов и с относительно малой дистанции, которую сейчас и контролируют эсминцы. Ну а дальноходным управляемым торпедам — по фигу.

-Саныч, какая осадка у броненосца?

-Примерно шесть с половиной — семь метров.

-А у эсминца?

-На три метра меньше

-Ну вот, и будем стрелять под эсминец. Серёжа, готовь большую, углубление шесть метров, а пятьдесят третьи на три метра.

-Петрович, определили их последовательность в противолодочном зигзаге?

-Да, командир, вычислили, ничего сложного, через две минуты (глядя на часы) повернут на три румба зюйд, и так пойдут минут двадцать.

-Так мы тогда будем у них по корме, а это нам не выгодно.

— Но потом, они повернут на Вест, вот тогда и перехватим.

-Сан Саныч, курс на точку перехвата.

Спустя сорок пять минут команда "пли" и одиннадцати метровая дура, весом в 5тонн, устремилась в сторону броненосца. И ещё три меньшего калибра на другие цели. Идут, повинуясь заложенной в головки программе, каждая на свою цель, игнорируя мелочь.

Ныряем. Отсчет времени. Когда он почти вышел — всплываем под перископ.

Кажется, торпеды заметили, скорее, услышали. Мелочь вдруг задергалась, концевой эсминец изменил курс. А эсминец на правом траверзе, мне даже показалось, сделал попытку прикрыть собой корабль от торпеды, возможно, услышал шум её винтов. Но торпеда проскочила под килем и устремилась в сторону броненосца.

Первой дошла шестьдесят пятая — по "Лютцову". И это выглядело — как если бы по хрупкой фарфоровой вещи врезали кувалдой, причем снизу. Столб воды, огня и обломков, взметнулся выше мачт броненосца, образовалась огромная пробоина, моментально были затоплены оба носовых дизельных отсека. Киль корабля, был перебит, и обе оконечности приподнялись над водой. Корабль заваливался на правый борт, пылал от разливающейся солярки. В воду быстро погружалось уже что-то бесформенное, разъятое на фрагменты — похоже, что в дополнение к боеголовке, на броненосце рванули погреба. Затем пятьдесят третья разорвала пополам концевой эсминец. И последними почти синхронно взорвались оба "Нарвика" в голове конвоя.

А мелочь, словно тараканы на кухне, когда включили свет! Уцелевший миноносец развернулся в сторону предполагаемого местонахождения атаковавшей лодки и даже выстрелил куда-то, но снаряды легли с большим недолетом. И обгоняя его, мчатся катера — так вот это кто, "шнелльботы" — они же стотонники, торпедные, но также и сторожевые, если взять бомбы вместо торпед!— и всё в одном лице. И самолет идет в нашу сторону!

-Влево, курс норд, пять, глубина двести, мощность семьдесят процентов!

А вот с самолёта по какой-то причине, может у него замок заел или ещё что-то, но бомба отделилась позже, упав в каких-то полутора кабельтовых от нас. Но мы стремительно погружались и успели пройти стометровую отметку, когда она взорвалась над нами, не причинив никакого ущерба, хотя встряхнуло нас прилично. Мы опускались на безопасную глубину, где нас не могли достать бомбы. Наверху уже рвались глубинные бомбы с миноносца и катеров но не над нами, а довольно далеко в стороне.

-Уходим, Саныч, курс на север, а эти пусть страх на морских обитателей наводят.

Мы быстро оторвались от противника, милях в десяти всплыли на перископную глубину и начинаем вести радиопередачи на всех частотах, открытым текстом, но на немецком языке.

Глава седьмая. Охота за подлодками. Или Ужас полярных морей.

Лодка прошла через пролив Карские Ворота. Все свободные от вахты собрались в столовой для подведения итогов нашего пребывания в этом времени.

-Товарищи подводники — начал я — за месяц прошедший с тех пор как мы по чьей-то неведомой воле переместились в это время где идет кровопролитная война. Мы, как можем, помогаем нашим предкам. Из многочисленных радиоперехватов стало известно, что фашистский флот понёс немалые потери: только убитыми на кораблях и на берегу более трех с половиной тысяч человек.

— Знаем-знаем, Гитлер наверно всех своих адмиралов поставил раком и вздрючит — раздался чей-то голос из рядов.

-Ты чё Вася, он же импотент, разве что пальцем — прозвучал ещё один насмешливый голос.

-Или ножкой от стула — продолжил следующий, под общий хохот моряков.

-Своему гросс-адмиралу он точно голову оторвёт за такой подарок.

-Тише товарищи, тише, а ну тихо — это Петрович решил прекратить веселье.

— Фашисты на сухопутном фронте ослабили натиск в направлении Мурманска и Полярного — продолжил я. Активность авиации почти на нуле. В течение недели были только редкие полеты разведывательной авиации над городом. Налеты на позиции наших войск резко сократились. Сейчас у немцев на фронте большие проблемы со снабжением, они боятся проводить крупные конвои после наших ударов по боевым кораблям. Это наш вклад в победу над фашистами, он, конечно, невелик, но мы пока не можем помогать открыто. Тем не менее, нам даже удалось уничтожить адмирала Норвежского моря.

-Теперь он адмирал рыбьего корма — выкрик и смех в помещении.

— Точно, теперь он кормит рыб, как и многие другие его коллеги. Остальных ждёт та же участь. За компанию. С одной стороны, результат впечатляющий. Броненосец, крейсер, четыре эсминца, минзаг, плавбаза, штабной корабль, пять транспортов, две подлодки. Сколько помню, ни у кого их наших подводников такого не было. С другой стороны, извините, занимаемся полной фигнёй! Тот же "Лютцов" в реальной истории не сделал по нашим ни одного выстрела, как, впрочем, и "Кельн". Так же и эсминцы. Да, летом сорок первого они потопили в наших водах сторожевые корабли "Туман" и "Пассат", но это были просто мобилизованные рыболовные суда, вооруженные малокалиберной артиллерией. Ещё на их счету три грузовых судна, и это всё. Последние столкновения их с нашими кораблями, были на Севере весной сорок второго, когда торпедировали "Тринидад" — и все. Но за свои корабли мы отомстили.

-Погоди, командир, ты хочешь сказать, что весь наш Северный флот, наши подводники, всю войну фигнёй занимались!? — едва не вскочил Сан Саныч.

-Они-то как раз сделали большое дело, отправив на дно около четверти всего снабжения армии Дитля, в связи с этим наступать на Мурманск им было ну очень хреново. Тянули исправно воз — как ломовые лошадки. А мы, по той же шкале — призовой скакун. Сидеть на коммуникациях и топить транспорты у нас торпед не хватит! А крупной разовой стратегической цели на Севере нет. Даже если утопим "Тирпиц" получим лишь моральное удовлетворение, поскольку он после того самого выхода использовался в качестве пугала. Так, вылез в море однажды по Шпицбергену пострелять. Вернее стратегический объект есть — с нашей стороны. Порт Мурманск, конечный пункт маршрута ленд-лиза — в отличие от Архангельска, круглогодичный. Но с обороной его, наши там справились и сами.

У меня задумка есть, по поводу которой хотелось бы выслушать ваше мнение.

Сегодня тринадцатое августа, через три дня из бухты Боген должен выйти в Карское море карманный линкор "Шеер". Так было в нашей реальности. Наверное, вы все знаете или слышали о героическом бое парохода "Сибиряков" с "Шеером" и об обстреле Диксона. В связи с этим нами и разрабатывается одна хитрая операция по нейтрализации этого корабля и провале всего фашистского плана.

— И в чём суть плана? — послышался чей-то выкрик из задних рядов.

-Мы хотим, чтоб фрицы сдали свой корабль.

-Ну, не хрена себе! Как же мы сможем его захватить? Мы подводная лодка, а не линкор.

-А это, как получится. Если не захватим, то потопим обязательно. Сегодня идем в Карское море там где-то в районе Диксона — у острова Белый, находится фашистская подлодка U-251. Нам надо её найти и уничтожить. А потом пойдем к проливу Югорский шар, ловить следующую, а оттуда — к мысу Желаний, ждать карманника. Вопросы есть?

-У меня вопрос, — поднялся каплей Буров, — а чем воевать, у нас осталось всего шесть пятьдесят третьих, четыре шестьдесят пятых и ещё четыре ракето-торпеды "Водопад" с малогабаритными самонаводящимися четырехсотмиллиметровыми торпедами. И как с этим воевать?

— Ты, наверное, забыл, что у нас есть новенькая игрушка. Вот на подлодках и опробуем. Боекомплект полный, на все подлодки, что в Карском море встретим, хватит. На учениях опробовали, теперь в боевой обстановке испытаем.

-Но и это всего-то восемь торпед.

-Да, боезапас у нас ограниченный, но на эту операцию его хватит, потом подготовим почву для установления контакта с командованием флота.

— А что даст потопление этой лодки? — недоумевал Триэс.

-Как что, это же передовой разведчик "Шеера", он сообщает о состояния льдов, нахождении судов в Карском море, а если его не будет, то у рейдера возникнут большие трудности из-за незнания обстановки. На всё про всё, чтобы найти и уничтожить эту лодку, у нас двое суток. По поиску лодки вся надежда на Пал Васильича и его подчиненных. Я думаю, они справятся.

-Так точно, справимся.

Поговорив ещё немного о делах насущных, я распустил команду, а сам направился к себе в каюту, прихватив старпома и штурмана.

— Ну, друзья товарищи, что будем делать? У нас и правда не останется торпед после этого рейда, и в последующем нам нечем будет воевать здесь. Я не хотел так рано вступать в контакт с нашими предками, но, видимо, придется. Думал, протянем до ноября, но мы так лихо начали, что расстреляли почти весь боезапас, а пополнить его мы можем только у своих.

-Командир, я не понял, почему до ноября.

-Сан Саныч, ты же помнишь о "Сокрушительном", я и хотел, после того как он останется один, спасти оставшихся моряков. С ними мы вступили бы в контакт, после чего, имея такой козырь и свидетелей, с командованием.

— Не проще ли предупредить, чтобы корабли не выходили в море, переждали шторм в порту.

-Предупредить то можно, но корабли выйдут на охрану конвоя, а мы знаем, что в штормовую погоду авиации затруднительно летать, надеясь на это, они рассчитывают проскочить опасный район. Ладно, что-нибудь придумаем, ещё три месяца в запасе, как говорится, время терпит.

— Как будем выходить на контакт?

-Вот над этим, Петрович, давай и подумаем.

— Я думаю, надо обозначиться и, возможно, перед полярниками на Новой Земле. — Как ты это представляешь?

-На месте что-нибудь придумаем.

-Хорошо, отложим этот вопрос до лучших времён.

Обговорив все запланированные дела и попив чайку, мои товарищи направились по своим делам.

В Карском море

Мы почти сутки находились в Карском море а за это время гидроакустики обнаружили присутствие трех подлодок противника. Одна находилась недалеко от северной оконечности Новой Земли. Вторая находилась в районе восточного побережья Новой Земли недалеко от пролива Маточкин Шар. Третья у острова Вилькицкого. Это, похоже, и есть наша цель.

-Пал Василич, сколько миль осталось до третьей цели.

-Около сотни миль, более шести часов хода с этой же скоростью.

-Наблюдайте за целью и обо всём, что происходит, докладывайте.

-Командир! А нельзя ли, пока есть время, и нет свидетелей, всплыть и подышать свежим воздухом. Так сказать позагорать. — предложил наш доктор. — А то экипаж два месяца без солнца. Доктора поддержали ещё несколько голосов.

-Хорошо, — ответил я, немного подумав. — Давайте подышим свежим воздухом. Петрович, разобьешь команду на партии по двадцать человек и наверх, минут на пятнадцать, пусть подышат. Операторы, проморгаете хотя бы чайку или тюленя, оторву голову, и скажу, что так и было. Всплытие!

Исполинская подлодка, покачивалась в холодных свинцовых водах Арктики. Таких лодок пока эти воды не видели, а вот в будущем, они тут будут постоянными гостями. За два с половиной часа, пока лодка медленно двигалась к своей цели, на верхней палубе, побывал весь экипаж, а некоторые, наиболее ушлые, и по второму кругу успели, отметится.

— Хорошо-то как, — втягивая полной грудью прохладный воздух, восхищался наш доктор, — так бы дышал и дышал, а то в этом склепе воздух такой вязкий, что в легкие не проходит.

-А ты его пальцем проталкивай, — пошутил Саныч.

-Вы вон на нашего камрада посмотри — Бурый показал на немца что так же находился на палубе под охраной одного из головорезов Большакова. Почти два месяца взаперти просидел, вот он-то привыкший так долго находиться под водой.

— Выглядит вполне бодренько, только маненечко позеленел. Ничего, сейчас свежачком подышит, щечки и порозовеют.

— Саныч, ты что, хочешь, чтобы все так выглядели огурчиками. Забыл, наверное, что треть экипажа тоже впервые так долго находится под водой.

-И что ты "Князь" предлагаешь, чтобы мы из подводной лодки, превратились в ныряющую. Или всплывать каждый день за свежим воздухом. Ты спроси у нашего немца, где ему лучше дышится, на своей лодке или у нас. Тебя хотя бы на сутки в их лодку засунуть, ты бы понял, где воздух вязкий, и чем он там пахнет. А вот мне пришлось в моей курсантской юности проходить практику на 641. Это, конечно, не немецкая "семёрка", но тоже не фонтан.

-Ну все, надышались сладким воздухом России, это вам не двадцать первый век, а век двадцатый, и воздух здесь на порядок чище. Так, сделали ещё по глубокому вздоху и спускаемся вниз — объявил я.

— Командир, может ещё, с пяток минут побудем.

-Князь, если тебе мало, возьми в ладошки и неси в каюту. Петрович! Погружение.

И опять мы под водой, наша цель — подводная лодка противника. Три часа в замкнутом пространстве тянулись очень долго. Наконец, эта пытка временем закончилась.

— Расстояние до цели?

-Одиннадцать миль.

-Бурый и ты ТриЭс, проверьте всё досконально, чтобы без сбоев, и через десять минут доложите.

-Есть, разрешите выполнять, — хором ответили оба.

-Выполняйте. Пал Василич, кроме подлодки в том районе корабли какие-нибудь есть?

-Да, в тридцати милях курсом на запад движется одно судно.

-Вот и хорошо, потом подойдем к нему поближе.

— Товарищ капитан, ракета к пуску готова, — отрапортовали из торпедного отсека.

— Двухминутная готовность.

Подводная лодка U-251 под командованием капитан-лейтенанта Генриха Тима уже вторые сутки патрулировала в районе острова Вилькицкого, надеясь на добычу в виде судна. Ему было сказано, что эти воды так и кишат транспортами противника, но он пока не встретил ни одного. Капитан был рад, можно сказать, счастлив, что он здесь на севере, где у русских слабая противолодочная оборона, а не там между Америкой и Англией. Он надеялся отличится в этом походе на русский север. Однако не сложилось.

-Торпеда с левого борта, — раздался крик.

-Полный вперёд. Право на борт, — выкрикивал команды командир U-251

Лодка покатилась на право, но не успела убраться с курса торпеды. Да это и вряд ли получилось у неё, так как торпеда была самонаводящиеся. Торпеда взорвалась в корме лодки, лишив её хода. Взрыв восьмидесяти килограмм взрывчатки оторвал один винт и свернул другой. Перо руля заклинило, кормовой отсек затопило. Лодка осталась на плаву, но была обречена, не в состоянии двигаться и погружаться. Капитан не понимал, почему его лодку не добивают. Ждут, чтобы команда ее покинула? Но ни перископа, ни самой лодки противника они так и не увидели, сколько ни вглядывались в водное пространство. Капитан решил пока не покидать лодку, и в эфир полетели призывы о помощи с координатами трагедии. Ох, зря, он это сделал. Его радиопередачу тут же кто-то подавил, забивая все частоты.

— Сан Саныч, курс на западное побережье Новой Земли, в район полуострова Гусиная Земля. Опять идем через Карские ворота.

— Командир, что мы туда-сюда носимся, как угорелые, ведь потом опять по этому маршруту пойдём.

-А мы создадим у противника иллюзию, что здесь у русских подводные лодки в каждой бухте стоят, и сюда очень опасно совать свой нос, можно и по сопатке получить.

19 августа Баренцево море западное побережье Новой Земли.

— Ищите, давайте ищите, они где-то в этом районе среди островов. Конечно, реальность понемногу меняется, но не настолько сильно, хотя одна из них могла пойти на помощь U-251, но вряд ли — U-601 ближе. У U-209 снаряды на исходе, так что обе здесь.

-Поворачиваем к Междушарскому, зайдем в пролив, они в нашей реальности хотели в проливе встретиться, но там были наши корабли, и им пришлось убираться оттуда.

Через час мы были в проливе, где на удалении десяти миль обнаружили обе подлодки, идущие нам на встречу. Все понятно, реальность понемногу меняется, лодки успели перегрузить снаряды и теперь выходили в открытое море. Хотя, возможно, и не успели.

-Петрович, пропускаем их по левому борту, топим замыкающую, первую выводим из строя.

-Командир, а она не успеет смыться, как только мы ударим по замыкающей.

-Они не поймут, что произошло, подумают, что лодка налетела на мину, и попробуют кого-нибудь спасти, вот тут мы им и обрубим хвост.

Но сложилось немного по-другому. Торпеда, выпущенная нами почти в упор по замыкающей лодке, не взорвалась, но её удар повредил винт и руль.

— Бурый, ядрена вошь, почему торпеда не взорвалась, чтоб тебя!

-Я не виноват. Это новый комплекс, плохо освоенный. Возможно мы слишком близко к цели. Похоже, взрыватель не успел взвестись, вот она и не сработала.

-Отрабатываем немного назад.

Подлодка противника пошла на циркуляцию, немцы не поняли, что произошло. Им показалось что подлодка задела какое-то подводное препятствие и получила повреждение. С U-456 начали семафорить на U-209, которая развернулась на обратный курс и пошла на сближение.

-Серёжа, давай проверенной, если и эта не сработает, я тебя самого с гранатой вместо торпеды в аппарат засуну и выстрелю.

— Товарищ капитан, одной гранаты явно маловато, минимум парочку надо.

-Зубоскалишь. Три гранаты, две в руки, одну в зад. Клоун.

Лодки качались на волнах в каких-то пяти кабельтовых от нас. Артиллерийские расчеты заняли свои места около орудий, сигнальщики наблюдали за морем.

-Ну, Серёжа, если что, я своё обещание выполню, понял.

На этот раз торпеда не подвела, расколола ближайшую лодку надвое, на второй ударной волной и осколками с верхней палубы за борт смело практически всех. В воде барахтались несколько человек, пытались подняться на палубу всё ещё державшейся на поверхности U-456, а температура воды не превышала восьми градусов. Не всем, кто оказался в воде, удалось забраться на лодку. С U-209, которая ушла на дно, оставалось только двое живых, на U-456 погибло шестеро, но она сама не могла управляться.

Отходим на пару миль и выходим в эфир, пусть присылают корабли из Белужьей бухты, здесь недалеко, как раз успеют немцев прищучить.

Глава восьмая Штаб Северного флота

Капитан второго ранга Вазгин шел на приём к начальнику штаба флота. В приёмной ему не пришлось задерживаться, его уже ждали. Войдя в кабинет, начальник разведки увидел, что адмирал не один. В кабинете также находился начальник контрразведки Северного флота старший майор ГБ НКВД Александр Михайлович Кириллов, что само по себе не предвещало ничего хорошего.

— Товарищ Контр-адмирал, разрешите.

-Давай заходи, Павел Алексеевич. С какими новостями ты сегодня пожаловал.

-Да, новости есть и даже очень интересные.

— Что, опять эта таинственная лодка, отметилась?

-Да, она опять вышла в эфир, Степан Григорьевич.

— Передача велась одним из старых шифров?

— Нет, на этот раз они воспользовались одним из наших кодов, что использовался между нами и штабом Беломорской флотилии.

-Это что же получается, им удалось раскрыть один из наших кодов? — перебил Вазгина Кириллов.

-Да смогли, но мы после этой радиограммы сразу же его поменяли на другой. Хотя они и раньше читали наши радиограммы, несмотря на постоянную смену шифра. Они каким-то непостижимым образом в короткое время взламывают любые шифры. Я думаю что вскоре мы получим от них новую радиограмму уже новым шифром.

-Значит где-то у нас засел предатель. Или тут или в Архангельске. Но ничего этим мы займемся и в самое ближайшее время выкорчуем всю эту фашистскую сволочь, засевшую в наших штабах.

Александр Михайлович ты погодь тут корчеванием заниматься, давай вначале узнаем, что в этой радиограмме. Павел Алексеевич ну что у тебя там?

-Вот текст радиограммы товарищ контр-адмирал.

Кучеров взял бланк радиограммы и стал читать, его левая бровь приподнялась.

-А это не провокация? Павел Алексеевич, вы верите в это? — потряс он бланком. — Какая-то неизвестная подводная лодка "Морской Волк" в проливе Костин Шар потопила одну немецкую подлодку, и ещё одну повредила, что та не может управляться. Тут даже прилагают координаты, и просят выслать туда корабли, чтобы они попытались её захватить. А также попросили нас — когда наши корабли прибудут на место — то передать командиру той подлодки, какому-то капитан-лейтенанту Максу-Мартину Тейхерту ультиматум — "Если они попробуют уничтожить свою лодку, то никого наши корабли спасать не будут, и пленные нам не нужны и все пойдут на корм рыбам".

-Да это, чистой воды провокация. Немцы хотят, чтоб мы послали туда свои корабли, а нас там будут ждать немецкие — встрял гэбэшник. Мы же получили от англичан предупреждение, что предположительно в наши воды вышел немецкий карманный линкор с эскортом. Вот мы пошлем туда корабли, а вместо подлодки они встретят его, и что тогда.

-Я так не думаю, Александр Михайлович. Вы же знаете, что два дня назад мы также получили радиограмму, где они передавали нам информацию о U-251. Мы поначалу им тоже не поверили, а это оказалось правдой. Нами взят в плен весь экипаж подлодки вместе с командиром Генрихом Тимом. Жаль только что лодку они всё же затопили, и она нам не досталась. Так почему, и это сообщение не может быть правдой.

-Да потому что нет доказательств, что ту радиограмму послали эти неизвестные, а не немцы с той подлодки, чтобы их спасли.

-Я в этом не уверен. Выяснилось, что их подлодка была торпедирована, и они не могли ни двигаться, ни погружаться. А торпедировать могли только эти, с так называемой "Морской Волк".

-Но это же четыреста миль и она никак не могла быть в течение двух суток в этих двух местах. Это что тебе, эсминец.

-Ну почему же в надводном положении вполне под силу преодолеть.

-Ну-ну, в Карском море они одну лодку торпедировали, а через двое суток ещё две, но уже у западного побережья Новой Земли. Интересно как они смогли так удачно на них выйти за такое короткое время.

-Будем считать, что подводных лодок было две. И всё это вышло по чистой случайности, что они в такой короткий отрезок времени в двух разных местах обнаружили и вывели из стоя три фашистских подлодки.

-Вот видишь, теперь ты полагаешь, что в наших водах находятся уже несколько подводных лодок неизвестной принадлежности. Так кроме них где-то в море ещё этот фашистский тяжёлый крейсер.

-Да, против этого их тяжёлого корабля нам нечего выставить, кроме пары своих подводных лодок. Если только нам не помогут "Неизвестные".

-Но мы даже не знаем, куда он направился. К нам на север или в Атлантику. Если к нам, то куда? Может к горлу Белого моря, а может и дальше на восток.

-Если на восток, то не исключено что немцы попытаются заминировать пролив Вилькицкого, а это может задержать проводку конвоя ЭОН-18. Или того хуже если хоть один из кораблей получит повреждения и не дай бо... будет потоплен, что может последовать за это, вам говорить не нужно.

— Не нужно. Флот очень нуждается в этих кораблях. Но где искать этот крейсер? Начиная от острова Медвежий и до Северной Земли почти тысяча четыреста миль. У нас даже нет в достаточном количестве самолетов, чтобы обшарить все пространство — сокрушался адмирал.

-Будем надеяться только на радиоперехват, может, тогда определим его местонахождение — высказался Вазгин.

-А где эта подводная лодка? — адмирал подошёл к карте, найдя точку на ней, сверил с координатами указанными в радиограмме. Да это в тридцати пяти милях от "Белужьей". Надо выяснить какие у нас там корабли в данный момент?

-Я уже узнал. Сейчас там два тральщика, что были переделанных из рыболовных траулеров с сорокапятками.

-Да, а на лодке стоит орудие как минимум в два раза больше калибром нашей сорокапятки. Павел Алексеевич, вы передали координаты этой подлодки в "Белужью", чтобы проверили.

-Так точно, час тому назад. Надо и самолеты отправить в тот район.

-Хорошо, сейчас позвоню Командующему ВВС генералу Кузнецову.

Контр-адмирал по телефону распорядился связать его с командующим ВВС флота. Через несколько секунд он уже говорил в трубку.

-Александр Алексеевич, здравствуй. Тут вот какое дело, нужно парочку самолетов послать на разведку в пролив Костин Шар на предмет обнаружения там подлодки противника или боевых кораблей. Есть информация, что в проливе находится поврежденная лодка противника. Если она без хода топить не надо, мы направляем корабли для захвата. Да, и это надо сделать оперативно.

-И что это за лодка "Морской Волк", чья она? Интересно, не эти ли лодки наводят шорох на немецких коммуникациях. И всё же я полагаю, что это были английские подводные лодки. Им где-то надо пополнять запасы топлива, продуктов и боеприпасов. А неделю назад, что вы там за радиограмму перехватили?

-Это не радиограмма, а какое-то письмо турецкому султану, Степан Григорьевич. Она передавалась на многих частотах, как голосом, так и азбукой Морзе. Самое интересное, передача, что велась голосом на немецком языке, по данным нашей экспертизы передавал её именно немец, с явно выраженным гамбургским диалектом.

-Вот видите, — опять вступил в разговор контрразведчик, — опять немцы. Говорю вам, это провокация, и очень хорошо продуманная.

-И что же этим они добивались, товарищ старший майор государственной безопасности?

.-Ты у нас разведка, вот и выясни, что они задумали.

-Но контрразведка в вашем в ведении, а мы по большей части, занимаемся немного другим делом.

-Мы все занимаемся одним делом, уничтожаем фашистскую нечисть напавшую на нашу родину товарищ капитан второго ранга — и так посмотрел на разведчика, что тот понял, что ему вскорости придется все это выяснять, где-нибудь на Колыме, с киркой в руках.

-Да это так, товарищ старший майор государственной безопасности. И наши разведчики для этого не жалеют своих жизней добывая сведенья о противнике проникая далеко за линию фронта. А насчет этих неизвестных я им верю. Товарищ контр-адмирал, та передача что мы перехватили велась сразу же после атаки на немецкий конвой где были потоплены немецкий тяжелый крейсер и несколько эсминцев из его охранения, и какой-то изощрённой провокацией здесь не пахнет. Немцы просто не смогли бы все так быстро спланировать. Они сами в ужасе после потопления кораблей. А это, — он протянул лист с текстом, — текст радиопередачи, переведённый нашими специалистами более или менее близко к оригиналу.

Будущему фюреру германского племени, большому адмиралу Карлуше Дёницу, от капитана, боевой подводной лодки "Морской Волк", стратегических вооруженных сил коммунистического Марса. Предупреждаю тебя, если ты, мужичок со взглядом цыплёнка, не уберёшь подлодки из территориальных вод СССР, в течение трех суток, быть им всем стальными многоместными гробиками на дне морском. Это также касается и кораблей почти опального адмирала Редера, они уже утюгами идут на дно с полными отсеками рыбьего корма. И попросите своего пока ещё живого, но для других давно ходячего трупа, чокнутого, припадочного неврастеника с соплёй под носом, с обрезком в штанах, великого художника Шикльгрубера Адольфишку, убрать остатки своих консервных банок в свои порты, чтобы нам не пришлось ими засорять морское дно. И куда только садист Гиммлер, борец за чистоту фашистского народа, смотрит. Ими управляет этот недотравленный даун, два х.. ему в зад для полного счастья. А также большая просьба бегемоту в мундире, ты, пережравшийся кабан, из тебя получится очень много ливерной колбасы для пропитания ваших собственных вояк, когда они будут подыхать на берегах Волги. Не быть тебе наследником немецкого престола, твой обожаемый придурок власть отдаст другому, а тебя, наркомана, прикажет расстрелять, а если твои общипанные вороны не перестанут бомбить мирное население в городах в течение трёх суток, тебя кончат чуть раньше, чем всех остальных дебилов, упомянутых в этом послании. И напоследок об ошибке природы колченогом мышином докторе, жополизе великого художника и попугае фашистского племени, если не перестанешь вякать в эфире, твой поганый язык пришьют к заду твоего любимого неврастеника.

Командир подводной лодки "Морской Волк" Стратегические Силы Марс

Супер Команданте первого ранга Ламипет

— И что это за стратегические силы Марса? Это шутка или правда, и кто такой Команданте Ламипет. Какие-то марсиане нам помогают, да кто поверит, если мы будем докладывать наверх, нас сочтут сумасшедшими. Хоть я и читал "Аэлиту" и даже "Войну миров" Герберта Уэллса, но я не верю ни в каких марсиан. А вы сами, что думаете об этом?

-Я затрудняюсь что-либо предположить. Мне кажется, они таким способом хотят привлечь к себе наше внимание. При удобном случае они сами объявятся и заявят о себе. И вот тогда мы узнаем о них всё.

-Хорошо, давайте подождем, как будут развиваться события дальше, всё равно от нас ничего не зависит.

— Надо попробовать связаться с ними по радио, они наверняка нас прослушивают и нам ответят.

-Интересно, на каком языке вы собираетесь с ними связываться?

-Как на каком? На русском, немецком и даже на английском, товарищ старший майор.

-Так и немцы могут перехватить и прочитать.

-Ну и пусть читают, мы конкретно ничего такого передавать не будем. Так, намеки о том, что мы о них уже знаем и готовы идти на контакт.

— Ну что ж, попробуйте связаться с ними, Павел Алексеевич.

-Я вот что подумал, а может это какие-то патриотические силы германских моряков, они подняли бунт, захватили несколько подводных лодок и теперь помогают нам. Они не хотят участвовать в этой гитлеровской авантюре с нападением на первое рабоче-крестьянское государство, и в знак солидарности помогают нам.

-Александр Михайлович, а вы сами-то верите в это? Чего тогда они ждали больше года и только сейчас подняли бунт.

-Ждали подходящего момента, товарищ контр-адмирал, а вы что, не предполагаете подобное развитие истории.

-Ой! С трудом. Тем более, речь идёт о немецких подводниках — самых проверенных и преданных Гитлеру солдат. Никогда не поверю.

— Думаю, скоро мы это узнаем.

— Я на это тоже надеюсь — сказал Кириллов. Я тут об одном сожалею, что им не попалась та подводная лодка, что напала на конвой в Печерском море возле Матвеева острова, где погибло столько народу. Но про себя Кирилов подумал — "Надо же, угораздило этих немцев появиться в том районе, когда мы перевозили около трехсот зэков в лагеря "Норильскстроя". С одной стороны не жаль этого сброда, но это почти триста рабочих рук которые нужны были в Норильске. Охрана при виде подводной лодки запаниковала, и сдуру стала палить по заключенным, опасаясь, что те перебегут к немцам. Кого-то ликвидировали но большинство утонуло после того как баржа пошла на дно".

Адмирал как будто догадался, о чем подумал Кирилов. — Что, теперь стало жалко тех трехсот человек, отправленных на корм рыбам. Да они немцам на хрен не нужны. Вам только пострелять. Все свободны, а я на доклад к командующему.

Через два часа из штаба Северного флота ушли две радиограммы, одна в Наркомат Военно-Морского Флота, другая Наркому Внутренних Дел.

Глава девятая Карское море

"Воронеж" приближался к Диксону. Прошло четверо суток после того как подлодка ушла из пролива Костин Шар, но Лазарев дождался прихода советских кораблей в точку, где находилась немецкая субмарина U-456. Это случилось через четыре часа после торпедирования, в течение которых немцы пытались устранить полученные повреждения, пытаясь связаться со своими, но не могли, поскольку все частоты кто-то глушил. Но вот подошли два вооруженных траулера, немцы бросили ремонт и попробовали отстреливаться, надеясь на своё орудие. Траулеры разделились, один из них стал заходить с кормы, другой сбоку, не слишком близко, не подставляясь под снаряды более мощного орудия. Второй же подобрался поближе, его снарядики хотя и падали с недолетом, но немцев нервировали, им нечем было ответить, на корме нет орудий. Как только лодка начинала чуть-чуть ворочать в сторону второго траулера, наскакивал первый. Так они кружили часа полтора вокруг лодки, та огрызалась, пока не прилетели два ДБ-3Т и один ГСТ. и "причесали" из пулемётов верхнюю палубу лодки. С траулеров замигали, что-то передавая на лодку. В течение десяти минут ничего не происходило, но вот над лодкой появилась белое полотнище. Она сдавалась. Первая подлодка и вообще первый боевой корабль военно-морского флота противника, захваченный в плен. Кто-то за это получит высокие правительственные награды. Одна из "Каталин" заметила что-то в воде — очень большая тень уходила на глубину. Но что это было. — подлодка, ну очень большая, или косяк рыбы — экипаж самолета не мог точно определить. В этот момент все внимание уделялось подлодке на поверхности, а тень наблюдалась только мгновение.

Потом был поход через северную оконечность Новой Земли, надо было убедиться, что у немцев не произошло ни каких изменений в планах, и "Шеер" идёт в Карское море. Но изменения произошли, всё сдвинулось почти на сутки. Встреча рейдера со своей подлодкой U-601 состоялась на восемнадцать часов позже. А это обстоятельство может сильно повлиять на будущее.

Рейдер пошел на восток, подлодка на юг, курсом на Диксон, а мы пристроились на приличном расстоянии позади и, наблюдая за ней и пространством вокруг, также двинулись на юг.

-Сан Саныч, сколько до Диксона осталось?

-Сто тридцать шесть миль.

-Пал Василич, как ведет себя наша подопечная, не шалит?

— Нет, товарищ командир, патрулирует в том же районе где и предыдущая лодка.

-Похоже, они ничему не научились. А кроме неё что-нибудь в этом районе есть.

-Понамарев!!! Что там слыхать в эфире, немцы что блеют?

-Да тут "Шеер" запрашивает, как я понимаю 601-ю, о караванах в Карском море, ну а те жалуются на тяжелую ледовую обстановку. Нарвик настойчиво запрашивает кого-то с позывными 209 и 456, но они почему-то не отвечают — смешок в отсеке. — Командир, есть ещё передача для нас.

-О как! И кто же нас запрашивает.

— Вот текст передачи. — протягивая мне лист, Понамарев с ехидной улыбкой на лице щелкает каблуками и резко кивает головой, как какой-то царский офицер — Супер Команданте.

-Команды лыбиться не было, а бодаться, как молодой бычок, тем более. Никакого почтения к его Превосходительству, — смеюсь. — Давай почитаем, что там, и кто там нам маляву прислал.

Супер Команданте Ламипету. Командование Северного Флота благодарит вас за оказание военной помощи в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и предлагает встретиться для выработки дальнейшего плана совместной борьбы. Место встречи — на ваше усмотрение. Нач. штаба контр-адмирал Кучеров С.Г.

-Первый шажок к налаживанию контакта сделан. Теперь следующий... (Гамбург)

U-601 под командованием капитан-лейтенанта Петера Оттмара Грау

Это был по сути первый самостоятельный боевой поход капитан-лейтенанта Петера Оттмара Грау в качестве командира подводной лодки. В середине декабря прошлого года его перевели в Киль в состав пятой учебной флотилии "Эмсман" где он принял только что прибывшую с верфи Блом унд Фосс новенькую VII-C тактический номер U-601. После завершения боевой учебы и притирки команды, U-601 была направлена в Берген в состав одиннадцатой флотилии. Первый боевой выход он совершил под присмотром командира флотилии, подлодка выходила на перехват конвоя PQ-17 но безрезультатно. И вот новое задание, подлодку включили в группу по обеспечению операции "Вундерланд". Полторы недели на изучение театра действий и на подготовку к походу в студёные воды северных морей.

Двадцать пятого июля Грау вышел из Нарвика направляясь на русский север. Через шесть дней он наконец-то открыл счет своим победам, встретив недалеко от Новой Земли, идущий в одиночестве большой русский пароход. (Это был пароход "Крестьянин" в 2513 тонн). После этой победы он решил на несколько дней задержаться в этом районе, как ему показалось тут у русских интенсивное судоходство и не грех пополнить свой счет. Хотя по плану предстоящей операции перед Грау была поставлена задача, собрать информации о советских конвоях, разведать ледовую обстановку и метеоусловия в Карском море. Пробыв на позиции три дня, он больше никого не встретил. Оставив позицию, он повёл свою подлодку вдоль западного побережья острова на север, надеясь повстречать любое судно. В германском морском штабе полагали, что именно через северную оконечность Новой Земли проходят караванные пути арктических конвоев, по которому идут суда от пролива Вилькицкого и что тут буквально не протолкнутся от русских кораблей. Но и тут пока он две недели бороздил в ожидании "Шеера" эту северную часть Карского моря ему не повстречалось ни одного судна. Вокруг только темные свинцовые воды с белыми пятнами плавающих льдин да жуткий холод. Тут он пожалел, что ради карьеры согласился поменять должность старшего офицера U-46 на мостик U-601. А ведь тогда они славно охотились у западного побережья Англии, иногда забираясь до Исландии, и что не поход то обязательно парочку жирных транспортов записывали на свой счет. А тут второй выход на новой лодке и пока одна победа.

С самого начала его обуревали дурные предчувствия по поводу похода в северные воды русских. Уже неделю в голову лезли мрачные мысли о том, что это его последний поход. После перехвата странной радиограммы с марсианской лодки насчет уничтожения всех субмарин на русском севере во всех отсеках лодки шептались о том, что именно в этом районе но южнее исчезла U-251, и какого черта они здесь тогда находятся. Их тоже отправят на дно. И что за марсиане такие, о них даже командование предупреждало. Откуда им здесь взяться. Похоже, это русские или англичане утку запустили, чтобы запугать. Но кто-то же топит корабли. Не иначе, у них появились новые крейсерские лодки с высокой подводной скоростью хода, даже эсминец догнать не может. Однако невероятно, чтобы подводная лодка развивала скорость в тридцать узлов, как утверждал командир эсминца. Да ещё пропала связь с двумя лодками одновременно, и как тут не стать суеверным. Черт знает, что вокруг творится. Акустик все время талдычит что их преследует какая-то лодка или корабль. Сколько раз надевал наушники, но характерного шума винтов нет как нет. Просматривали горизонт — никого. Решили, что акустик просто переутомился, и ему померещилось.

В полдень сигнальщики заметили дым с Веста. Капитан поднялся на мостик и стал просматривать горизонт на западе, но не чего не увидел.

-Где? Не вижу.

-У самого горизонта.

-Да где?

-Десять право.

-Теперь вижу.

-Боевая тревога, курс на дым.

-Ну, наконец, хоть какая-то галоша шлёпает, не зря, значит, мы тут торчали.

— Петрович, что за шум, а драки нет? — задал я вопрос, входя в центральный отсек.

-Да немцы решили атаковать наш транспорт.

-И когда это будет?

-Часа через полтора, не раньше.

-Тогда мы атакуем через час.

Капитан Грау проклинал погоду: только что светило солнце, и поди ж ты, налетел туман, скрыв русский транспорт, теперь придется преследовать его по показаниям акустика, пока не пройдет туман.

— Акустик! Расстояние, курс и скорость этой русской посудины.

-Курс сто сорок, скорость семь узлов, расстояние восемь тысяч.

-На рулях, шестьдесят влево, глубина перископная. Сейчас подойдем поближе, может, туман рассеется и никуда он от нас не денется.

Через пятнадцать минут акустик взволновано проговорил. — Командир, что-то приближается, похоже, подводная лодка, сорок вправо, расстояние ...

-Что там у тебя за подводная лодка. Снова что-то почудилось?

-Торпеда справа, — заорал акустик.

-Откуда торпеда, — подумал командир, — неужели акустик прав, говоря, что за нами все время следует подлодка. Может, пройдет мимо — не попадёт?

Но торпеда попала в корму, разрушив её до кормового аппарата. На этот раз МПК "Пакет ПК" сработал безупречно. Немецкая лодка осталась без хода. Кормовой отсек был затоплен сразу, переборочный люк в следующий успели задраить почти сразу. Командир понял — только экстренное всплытие спасёт экипаж.

— Продуть главные, всплытие, артиллеристы наверх.

Лодка медленно начала всплывать с дифферентом на корму. Через несколько минут она качалась на волнах с большим дифферентом. Вода немного не доходила до рубки. Милях в трех из тумана показался транспорт, но увидев подлодку, начал снова поворачивать в сторону тумана. При повороте судна с лодки заметили за его кормой ещё одно мелкое судёнышко, видимо, оно шло на буксире. Капитан не разрешил открывать огонь по судам, так как где-то рядом находилась лодка противника. И она могла в любой момент их добить, если они что-нибудь предпримут против этих судов. Но море вокруг было пустынным. Кроме этих русских судов, ни другой лодки, ни перископов, тем более — боевых кораблей, не наблюдалось. Капитан Грау решил подать призыв о помощи, раз его никто не добивает. Но радист вскоре доложил, что наладить связь невозможно, все частоты забиты шумами, тем не менее, он принял странную радиограмму, и протянул бланк.

Капитану U-601 Петеру Грау. Во избежание ненужных жертв, большая просьба, лодку и оборудование не уничтожать, всю команду построить на верхней палубе, личное оружие оставить внизу, все переборки задраить и ждать подхода транспорта. Потом погрузиться на буксир "Медвежонок", который идет на буксире за судном. Если вы предпримете любые действия по уничтожению оборудования лодки или саму лодку, спасать никого не будем, всех отправим на дно.

Командир "Морского Волка" Ламипет.

"Точно волк, все время преследовал нас, — думал Грау, — Интересно, откуда он может знать меня. Лучше остаться в живых, но в плену у русских, чем трупом на дне морском".

Грау прочитал радиограмму экипажу, наблюдая за реакцией, которую она произвела на его людей. Многие возмутились и предлагали потопить лодку, а самим пересесть на плоты и надувные лодки и плыть к острову, находившемуся в пятнадцати милях отсюда, предварительно дать радиограмму на "Шеер". Но узнав, что с крейсером им не связаться, немного приуныли. Кто-то предложил захватить буксир, когда он подойдет, чтоб их снять.

-А если и он не на ходу, что тогда будем делать? — спросил капитан. — Вы думаете, русские предоставят нам нормальный корабль. Точно говорю, он обязательно будет сломан, а может и заминирован на всякий случай. Так что решайте, или героическая смерть, или жизнь и позорный плен. Большинство голосовало за жизнь. Не хотелось становиться кормом для рыб. Недовольных пришлось успокаивать купанием в море. После этой процедуры все согласились на позорный плен, кроме второго механика — штатного осведомителя гестапо, который теперь лежал связанный на верхней палубе. Примерно через час к полупогруженной подлодке подошел тот самый транспорт, на буксире которого болтался маленький кораблик. Капитан Грау понял, что пленение их лодки было заранее спланированное русскими. Ну откуда они могли знать их местонахождение в данный момент и даже подготовить транспорт, если даже он не мог знать за пару дней и даже за день, что будет находиться в этом районе.

Токовенко, капитан парохода "Куйбышев", тоже недоумевал, когда получил радиограмму, о том, чтоб забрать пленных немцев с подводной лодки, от которой он только час назад удрал, скрываясь в тумане. Поначалу он предположил, что это такая фашистская хитрость в отместку за собственное упущение — решили выманить на себя и потопить. Но вскоре он получил приказ командования, состоящий на девяносто процентов из сплошного мата. Следовательно, немцы были не причём. Приказ предписывал им поворачивать назад, забирать пленных и буксировать подлодку на Диксон.

-Ну как, Петрович, думаешь, они поняли, что нужно делать?

-Конечно, поняли, я им очень популярно все объяснил.

-Раз поняли, идем на восток, на встречу с "Шеером", заодно понаблюдаем за нашими подопечными, как бы не сошли с курса. Надо соблюдать осторожность, здесь не море, а огромное озеро глубиной в полусотню метров. Под нами десять метров и над нами десять, придётся всю дорогу эхолотом мерить, чтобы на мель брюхом не сесть. Хорошо, что работу эхолота слышать некому, все подлодки выметены отсюда. До Диксона можно добраться вполне спокойно. На счет авиации тоже можно не опасаться, тут она редкий гость.

Пароход "Куйбышев", пришел на Диксон двадцать пятого поздно вечером, ведя за собой на привязи подлодку и буксир "Медвежонок" с пленными немецкими подводниками. После прибытия и передачи известия о присутствии карманного линкора фашистов, в порту сразу начались приготовления к возможному нападению. Проблемой было где-то разместить полсотни пленных фрицев, но потом решили пока оставить их на буксире, а его поставить в Самолетной бухте подальше от берега. В штаб Беломорской флотилии была отправлена радиограмма о нахождении в Карском море фашистского рейдера, и о содействии неизвестной подлодки в захвате немецкой субмарины вместе с экипажем и просьбой, прислать гидросамолеты для разведки и поиска рейдера. Как всегда, прислать пообещали, как только, так сразу. А пока им надлежало подготовить порт к обороне.

Москва Лубянка. Кабинет Наркома НКВД Берии.

Комиссар государственной безопасности первого ранга Меркулов, а также первый зам всесильного Наркома НКВД, прибыл на прием к Берии. Принеся с собой последние оперативные сводки, теперь молча наблюдал, как его шеф изучает документы. Многие из которых неотложно надо было пускать в разработку. Берия взял следующий документ из папки и прочитал донесение, полученное от старшего майора Кириллова. А.М. из штаба Северного Флота.

Откинувшись на спинку кресла и сняв песне, он стал растирать пальцами две глубокие ямочки на переносице. Потом перечитал донесение более внимательно. На севере, значит, происходит что-то не понятное, что именно — надо срочно выяснить. Это, кстати, уже не первое сообщение оттуда. И какие к черту марсиане. Это всё сказки. Но вот кто их распространяет, это надо узнать и пресечь. Неужели англичане ведут какую-то непонятную игру, но зачем им тогда прятаться за какими-то выдуманными марсианами. Чтобы топить фашистские корабли, марсиане не нужны. Возможно, они испытывают новые подлодки вот и придумали сказку с марсианами, запудрить мозги немцам. Американцам сейчас не до нашего севера, они по уши увязли на Тихом океане. А, может, и правда версия Кириллова верна, и это немцы, недовольные гитлеровским режимом. Маловероятно, даже абсурдно, но надо тоже проверить. Хотя, с другой стороны, разгром авиабазы и порта не поддаются никакому логическому объяснению. Там же непременно должна быть авиация. Это что же немцы сами себя разбомбили. Конечно же нет. Это могли сделать только англичане.

— Что скажешь по этому поводу? Как тебе версия эти марсиане? — обратился Берия к своему заму. — Кто разбомбил авиабазу и порт, разгромил те два конвоя? И наконец, кто помог захватить подводную лодку?

-Я, товарищ Берия, в марсиан не верю. И сложно поверить, что немцы своих топят. А вот англичане, могут провернуть такую операцию. К чему только такая таинственность. Хотя с бомбардировкой тоже не понятно, зачем им так далеко забираться, если есть цели поближе. Это для нас порт и аэродром что-то значат. И где сели самолёты потом. В Швеции? Или это были самолёты с авианосцев, но немцы так и не обнаружили их хотя два дня прочесывали всё море вплоть до английского побережья.

-Вот и я не понимаю кто это мог быть. Англичане от всего открещиваются. Надо задействовать нашу агентуру в Англии, пусть носом роют, но выяснят, замешаны в этом англичане или нет. А ты обратил внимание, что они адресовали эту телеграмму, как они выражаются "будущему фюреру". А это, по их мнению, будет не Гитлер, а адмирал Дёниц. Что думаешь об этом?

-Я сказал-бы они предполагают, что Гитлера скоро не будет и новым фюрером будет адмирал. Только почему именно он, а не командующий Германским флотом адмирал Редер.

-Но это вряд ли, что бы адмирал стал фюрером Германии.

-Тогда Геринг.

-Но там же ясно сказано, что этому бегемоту не быть фюрером.

-Тогда Гиммлер, да, я бы поставил на него.

-А не готовиться ли покушение на Гитлера или переворот. Полагаю, его хотят отлучить от власти. Тогда выходит что Кириллов прав. Это какая-то организация антифашистов на флоте, они сумели завладеть подлодкой или даже несколькими. Но не могут они после этого столько времени оставаться незамеченными, должны же были где-то появиться. Но опять же, не всё ясно с этими авиаударами по порту и аэродрому. Кто произвёл этот налёт? Англичане!? Немцы!?

Надо приложить максимум усилий и выяснить всё что связано с этими случаями. Если это какая-то тайная организация, связаться с ними, будь то немцы или англичане да хотя бы марсиане. И ещё. У тебя есть толковый сотрудник, чтобы послать на север по этому делу.

— Найду. Есть, у меня есть такой на примете.

— Ознакомишь его со всеми материалами, предположениями, домыслами, абсурдными идеями, пусть проверяет всё.

Меркулов вышел из кабинета Наркома весь в мыслях о поставленных задачах. Надо также подключать агентуру в Англии, командировать человека на Северный флот. Уже в своем кабинете, ещё раз перечитав все донесения, пришедшие из-за Полярного круга. Да-а! За эти два месяца немцы понесли серьёзные потери, но вот все они — дело рук человеческих. Не иначе, к этому причастны англичане, и никто другой. Хотя версию с антифашистским сопротивлением надо тоже проверить. Может и вправду на Гитлера готовится покушение.

Меркулов ещё раз перечитал радиограмму, что была адресована немцам.

-Что-то в этом послании есть такое, я бы сказал, неуловимое...

Меркулов в раздражении начал постукивать по столу ладошкой. Ну не могу ухватить эту мысль, она всё время от меня ускользает. Что тут не так? Почему они именно Дёница считают будущим фюрером и никого другого. Как они Геринга обозвали — "Бегемот в мундире, пережравшийся кабан" и тут же "Не быть тебе наследником немецкого престола, твой обожаемый придурок власть отдаст другому, а тебя, наркомана, прикажет расстрелять". Им что такое гадалка нагадала. Да такой бред может только пьяная цыганка нагадать. Или всё же не бред и они точно знают о том, что передали в этом послании. Надо послать своего человека туда. Для этой цели как раз подходит капитан Кочетков. Он молодой, перспективный сотрудник и обязательно разберётся в этом запутанном деле. Меркулов снял трубку телефона внутренней связи:

— Найдите мне срочно капитана Кочеткова.

Через пятнадцать минут капитан находился в приёмной Меркулова, ожидая приглашения войти в кабинет. — Товарищ комиссар государственной безопасности первого ранга, капитан Кочетков по вашему приказанию прибыл.

-Проходи капитан, присаживайся.

Меркулов подождал, пока капитан устроится за столом, продолжил.

-У меня к тебе задание капитан. Поедешь на север, вначале в Мурманск а там уж по обстоятельствам. У тебя будут большие полномочия по этому заданию. У нас там... Вернее сказать в прибрежных водах Норвегии какая-то чертовщина происходит. Вот тебе документы, ознакомься, потом выскажешь свои соображения по этому поводу.

— Ну, что скажешь капитан? — спросил Меркулов когда тот прочитал последний листок из папки.

-Товарищ комиссар государственной безопасности первого ранга, у меня всего два предположения по этому делу.

— Давай выкладывай.

-Первое, это наши союзники, но что-то очень сильно скрывающие.

-Но это и так понятно. А второе?

-А не могло так получиться, что это наши, из бывших. В смысле, белые иммигранты. Построили тайно подводную лодку, а может, и не одну. Ведь много талантливых инженеров уехало заграницу, вполне могли создать более совершенную конструкцию. Я тут недавно полистал интересную книжонку, "Тайна двух океанов" называется, там как раз речь идёт об одной фантастической подводной лодке. Она могла месяцами не всплывать на поверхность. Развивала под водой очень большую скорость и автор вооружил её каким-то фантастическим оружием.

-Ты что капитан, совсем заговариваешься. Чтобы бывшие белогвардейцы, да нам помогали. Они, в первую очередь, немцам начали бы помогать, а не нам.

-Но не все же бывшие белогвардейцы на стороне фашистов выступают, очень многие сочувствуют и помогают нам.

-Ну, допустим. И по каким признакам ты решил, что это русские?

— А кто ещё может так материться. Кроме русских больше так никто не может. Ни один иностранец, даже зная русский язык в совершенстве, не сможет так виртуозно сложить предложение из одних матерных слов, чтобы русскому было понятно, о чем идет речь. Это видно из радиограммы, что приняли на пароходе "Куйбышев". Ещё я обратил внимание, тут в одной из радиограмм переданных этими неизвестными, где они обозвали Геринга "Бегемотом" будь это кто-то из англосаксов, они бы обозвали его "Гиппопотамом".

Хорошо, допустим ты прав. Я говорю, допустим, это русские. Где же они могли построить такую подводную лодку и когда, да ещё тайно?

— Думаю, где-нибудь в Южной Америке. Строить начали, возможно, ещё до войны, заказывая оборудование и части подлодки по всему миру, а где-нибудь в джунглях Амазонки собирали.

-Сразу видно, ты в детстве мечтал о путешествиях, наверное, и "Капитана Немо". Жюля Верна читал. Для чего они её тогда строили, не подскажешь?

-Вначале я думаю, они строили против нас, чтобы устраивать всякие диверсии, а тут война все изменила.

— Пока логично. В таком случае, что ты думаешь о бомбардировке порта и аэродрома в Киркенесе? Тоже белоэмигранты? Понастроили в джунглях самолетов и оттуда прилетали бомбить немцев. Ещё скажи, кто-то, вроде Сикорского как в тринадцатом году, придумал и построил гигантский самолет. Или дирижабли нанесли бомбовый удар, зависнув точно над аэродромом.

— Это могут и англичане, и даже немцы, потерявшиеся в облаках, вывалив свой груз на своих же.

-Да так удачно вывалили, что от аэродрома практически ничего не осталось. Да и в порту немалые разрушения.

— Кто нанес удар по аэродрому и порту я пока ответить не могу, но на всё должны быть объяснения, надо будет опросить свидетелей.

— Нет свидетелей-то, никто ничего об этом не знает! Если только сумеете у немцев таковых найти.

Что ж придётся и их расспросить.

Ну хорошо, поезжай, доказывай или опровергай свою теорию. Если что за помощью обращайся к старшему майору Кириллову. Вдвоём я думаю разберётесь. Обо всём будешь докладывать мне.

Кочетков и предположить не мог, что ждёт его там. Однако эта командировка может дать или чины с наградами, или пулю в затылок, если не на ту фигуру поставишь.

Глава десятая. Провал операции "Страна Чудес"

Нарвик семнадцатого августа. Ноль часов тридцать минут. Борт тяжёлого крейсера "Адмирал Шеер"

Адмирал Редер хотел реабилитироваться за все неудачи и большие потери, понесенные за последнее время флотом, которым он командовал. Небольшая победа на коммуникациях русских глубоко в их тылу может на какое-то время поубавить шумиху вокруг него и флота которым он командует. Если верить сведениям японцев, сейчас по северному пути с востока на запад идет большой караван судов. Вот на него и был нацелен карманный линкор "Шеер". Из-за крупных потерь в боевых кораблях операцию чуть не отменили. Но маховик был уже запущен, хотя по плану корабли должны быть уже в море, но выход задерживался более чем на двенадцать часов, в связи с опасностью из-под воды. В данный момент почти все противолодочные силы прочесывали море по маршруту следования корабля до выхода на оперативный простор. Эта угроза стала смертельно опасной. Командование опасается выводить крупные корабли из баз.

Капитан первого ранга Вильгельм Меендсен-Болькен нервничал, выход в море затягивался, а тут ещё в его голову лезут не слишком приятные мысли.

"Здешние воды самые несчастливые для нашего флота — думал он. Тут в сороковом, в битве за Норвегию, чуть ли не половину флота потеряли. Тогда были потоплены; тяжёлый крейсер "Блюхер", лёгкие крейсера "Карлсруэ" и "Кёнигсберг", десять эсминцев, плюс ещё два десятка кораблей поменьше, включая артиллерийское учебное судно "Бруммер". А линейные корабли "Шарнхорст" и "Гнейзенау" и неудачник "Лютцов" были повреждены подводными лодками, но смогли благополучно дойти до базы. И вот спустя два года флот вновь понес тяжелейшие потери. На этот раз были потоплены "Лютцов", "Кёльн" и четыре эсминца и это не считая ещё нескольких боевых и транспортных кораблей. А тут ещё, то ли русские, то ли англичане распространяют байки насчет марсиан и о какой-то подводной лодке "Морской Волк", которую никто не видел. Да существует ли она на самом деле! Вдруг это несколько подлодок, действующих одновременно под командой опытного командира, синхронизируют действия всех подводных лодок. Ну не может одна подлодка быть сразу в двух местах. Значит их несколько, вот только чьи они? Около Тронхейма определённо действовали англичане, так как русские так далеко на юг не заходят, а вот севернее на подступах к Нарвику они вполне могли быть. Хотя до последнего времени их там не замечали. Уверен, это были английские подводные лодки. Какие там, к дьяволу, марсиане! Совершенно очевидно, англичане очень хорошо координируют свои действия, переняв наш опыт с Волчьими стаями. Всё верно, отсюда и Морской Волк о котором они распускают слухи. Хотя и русских не стоит недооценивать. На счет русских мы выясним в этом походе".

Наконец-то добро на выход получено и в два тридцать крейсер в сопровождении двух эсминцев и двух миноносцев вышел из бухты Боген и направился строго на север в сторону острова Медвежий. Через четыре часа миноносцы были отпущены, а крейсер в сопровождении двух эсминцев продолжил курс на север. Погода на море стояла все время туманная и облачная, и благоприятствовала немцам, так что опасности от авиации была минимальная, да и русские редко залетают, так далеко. А от кораблей их скрывал туман, стоявший на море. В следующую ночь они достигли острова, Меендсен-Болькен отпустил эсминцы, а сам повернул к северной оконечности Северной Земли. Вечером девятнадцатого августа "Шеер" вошел в Карское море, связавшись с U-601 и назначив место встречи. Капитан "Шеера" приказал запустить самолет, обследовать акваторию моря к востоку и юго-востоку от корабля. Через два с половиной часа самолет вернулся, не обнаружив ни одного судёнышка, в радиусе сотни миль. В ночь на двадцатое августа произошла встреча крейсера и подводной лодки. Обменявшись информацией о состоянии льдов и судоходства в этих высоких широтах, не получив ничего нового "Шеер" направился на северо-восток. Расставшись с "Шеером", U-601 взяла курс на юго-восток. Никто на подлодке не догадывался, что позади них вне зоны действия их шумопеленгатора неотступно следовал беспощадный охотник, готовый в любой момент их уничтожить.

После суток бесполезных хождений по морю в этом квадрате среди льдов, капитан Меендсен-Болькен повёл свой корабль к острову Уединения. Командование флота предполагало, что именно в этом месте проходит маршрут русских конвоев. Весь путь по направлению к острову бортовой самолет крейсера решал задачи ледового разведчика. Крейсеру несколько раз пришлось уклонятся от ледовых полей, даже повернуть на запад, поскольку впереди по курсу был тяжелый паковый лед. Обойдя остров с юга, "Шеер" пошёл к проливу Вилькицкого. Служба радиоперехвата постоянно фиксировала довольно интенсивный радиообмен между судами в этом районе. Самолет на крейсере начал барахлить, то двигатель закапризничает, то компас начинал врать, но на разведку надо было летать постоянно. Вот и сейчас его запустили, чтобы он проверил наличие судов в районе пролива и его окрестностях, и о состояние льдов. Самолет обнаружил суда на подходе к проливу, правда, курс определить не смог из-за того что побоялся близко подлететь, из опасения быть замеченным. Капитан Меендсен-Болькен решил на месте выяснить, куда именно двигались суда, и приказал двигаться на восток к проливу. Часов через пять самолет снова вылетел на разведку, но кораблей ни в проливе, ни перед ним не обнаружил. Они стояли на якоре за проливом около острова Малый Таймыр — не менее десятка судов. Командир "Шеера" решил форсировать пролив и там перехватить караван. Крейсер двигался со скоростью, которую позволяли льды.

Уже четверо суток как Меендсен-Болькен находился в Карском море, но ни одного судна так и не было встречено. А вот до этого каравана что обнаружил воздушный разведчик ещё нужно было пробиться сквозь льды. После нескольких часов борьбы с ледяными полями, капитан приказал снова выслать самолет на ледовую разведку, он понимал, что бензин на исходе, и в нужный момент очень может понадобиться. Его также очень беспокоило незнание ледовой обстановки, надо было быстрее прорываться к проливу, пока караван не ушел дальше. Он очень надеялся, что после операции по уничтожению крупного каравана русских, его, наконец-то, повысят в звании. Засиделся на этой должности, уже более года он всё ещё командир этого корабля, и все ещё капитан первого ранга, а ему уже сорок пять лет. А ведь многие его сверстники получили адмиральские чины.

Этот проклятый русский север, как он не любил холод, просто ненавидел. Этот лед и его белизна раздражали его. Одно его успокаивало; у русских здесь нет крупных кораблей, по мощи сравнимым с его крейсером. Да и откуда, у русских на их севере, могли быть такие большие боевые корабли. Если самым крупным кораблём, будет большой эсминец, который по донесению японцев, русские перегоняют с Тихого океана. Но даже он по водоизмещению, будет меньше чем любой немецкий эсминец. Да и во всем флоте русских, нет равного по мощи его кораблю, но не будем считать эти древние линкоры, которые в данный момент, находятся совсем в другом месте, и то он не боялся с одним из них встретиться, покажись он вдруг на горизонте.

С самолета передали, что нашли более или менее подходящий проход к проливу, где не так много льда. Крейсер устремился по указному курсу, к своей вожделенной цели, надеясь не упустить фортуну. Но фортуна бывает — дама изменчивая. Вот и сейчас она повернулась задом. Вначале потерпел аварию самолет, и его пришлось уничтожить. Потом переменился ветер, началась подвижка льдов, и крейсер после прохождения острова Русский был почти затерт ими. А это практически в самом проливе и до каравана оставалось примерно полторы сотни миль. После почти суточной борьбы со льдами он с помятыми боками выбрался на чистую воду, прекратив все попытки пробиться в пролив, был вынужден повернуть на запад. Адмиральский чин медленно тонул в арктических водах, и чтобы он не потонул окончательно, капитану первого ранга Меендсен-Болькену надо было придумать, как это предотвратить. Только одна из предложенных акций могла его спасти — захват и уничтожение порта Диксон.

Двадцать шестое августа на борту К-119.

Стук в дверь и голос старпома поднял меня с кровати. Сколько же я проспал? Оказалось четыре часа, а, кажется, только голову приклонил. В последнее время так вымотался, что уснул, даже не полностью раздевшись.

— Да-да! Входи, Петрович. Сейчас только сполоснусь и приведу себя в порядок.

Кто в центральном?

— Скворцов, сейчас его вахта.

-А как там "Шеер"?

-Да все пытается пробиться через льды в пролив.

-И как, успешно?

-Да не очень, фиксируем работу его машин почти в одном и том же месте, похоже застрял во льдах.

-В той истории его тоже чуть-чуть во льдах не затерло, чуть выбрался.

-Командир, может, мы его там прищучим. Тогда они точно сдадутся, деваться-то некуда, кругом льды.

— Можно и там, Петрович, но, боюсь, нам могут помешать льды. Да и потом, как его оттуда выковыривать, если он без хода во льдах стоять будет. Лучше подождем, когда ему надоест белых медведей пугать и повернёт назад, тогда и подловим. Должен же он попытаться обстрелять Диксон, как было в нашей реальности. Там мы им и займемся. Кроме того, тащить далеко не надо, порт рядом.

-А если не пойдет к Диксону, а рванет до дому, что тогда.

-Придется тормозить на чистой воде, как только станет ясно, что он не собирается к Диксону. В этой реальности уже не будет героического боя парохода "Сибиряков" с фашистским карманным линкором "Шеер". На "Сибирякове" получили приказ скрыться среди островов архипелага Норденшельда ближе к материку, и ждать там пока не получат разрешения на продолжение плаванья или возвратиться на Диксон.

— Товарищ командир! "Шеер" повернул на обратный курс и теперь движется на юг-запад — поступил доклад из центрального.

-Ну вот, Петрович, а ты боялся, что он откажется от попытки реабилитироваться. Ему просто деваться некуда: караван упустил, столько солярки пожег и никакой отдачи. Такой конфуз. И теперь он решил отыграться на Диксоне. Ему понадобится более суток, чтобы пойти до Диксона. А мы подождем его тут, так как по этому мелководью нам ходить не слишком сподручно. Займем позицию в пятнадцати милях от порта и встретим его там.

Диксон раннее утро двадцать восьмое августа.

Крейсер подходил к Диксону с разницей более чем на сутки, чем в нашей реальности. Правда, на этот раз ему готовили достойную встречу. В этой реальности время позволяло, стотридцатимиллиметровые орудия к стрельбе подготовлены, их установили на прежнее место. Все корабли, кроме "Дежнёва", отведены вглубь бухты. Береговые батареи пополнили людьми с транспортов "Революционер" и "Куйбышев", забрав всех их военные команды. Капитан "Куйбышева" Токовенко пришёл в штаб обороны порта с необычной просьбой и необычной радиограммой. Полковой комиссар Бабинцен и старший лейтенант с СКР-19 Гидулянов, возглавлявшие штаб обороны не сразу поверили в какие-то небылицы о попытке захватить крейсер.

-Это же тебе не подводная лодка, когда она без хода посреди океана и вот-вот пойдет на дно. Понимаешь, это же бронированный корабль, против которого наши орудия могут оказаться бесполезными. А его орудия парой залпов всё тут разнесут, если мы слишком близко его подпустим. А кто будет отвечать? Ты что ли, — начал заводиться комиссар. — Меня первого отдадут под трибунал или просто на месте шлёпнут.

-А я им верю, — не унимался Токовенко, — они помогли нам захватить подлодку со всем экипажем, правда, покалеченную.

-Именно покалеченную.

-Ну и что. Её можно отремонтировать. А подпустив рейдер поближе, у нас будет шанс нанести ему повреждения, а так он и с дальней дистанции всё тут разнесёт, если вы раньше времени откроете огонь. Подводники нам обещали помочь, как только немецкий рейдер подойдет достаточно близко они его торпедируют.

-Ну-ну, торпедируют. Почему они его на подходе не могут торпедировать. Может, это всё специально подстроено. Кто притащил эту подлодку полную фашистов, ты. А ты не подумал, что когда рейдер подойдет к порту и будет высаживать десант, они ударят нам в спину.

— Так немцы же взаперти сидят на судне что посреди бухты стоит. Да и оружия у них нет, как же они будут помогать?

-Как-как, откуда я знаю, как.

-Так что решим.

-Да тут и решать нечего, капитан Токовенко прав, — заговорил лейтенант Корняков — поможет нам подлодка или не поможет, в любом случае надо подпускать корабль поближе тогда у нас появится шанс попасть в него.

Я разглядывал приближающий крейсер в перископ. Да, мощный кораблик, у нашего флота нет никаких шансов в открытом бою с ним совладать, я имею в виду только надводные корабли Северного флота. Да красиво сука идет. Чувствует свою силу.

— Петрович, ты с нашими на берегу договорился, чтобы раньше времени не стреляли, а завлекли как можно ближе к берегу.

-Я попытался объяснить капитану "Куйбышева", но не знаю, смог ли он все толково объяснить другим, поверили они ему и нам в том числе, это большой вопрос. Подумают ещё, что это провокация фашистов, которые хотят захватить порт.

— Ну, хорошо, посмотрим.

Ранним утром над морем раздались первые залпы с рейдера, нацеленные, как и в нашей реальности, на СКР-19 "Дежнёв". Сторожевик ответил из своих двух трехдюймовок, а сорокапятки в этом бою с этаким монстром были бесполезны. "Дежнёв" завлекая рейдер под орудия береговых батарей, стал отходить вглубь пролива, что находился между островом и материком. Рейдер перенёс огонь на строения в порту и мачты радиостанции, пытаясь их разрушить. Но вот с недолетом метров пятьсот до крейсера взметнулись два фонтана воды от разрыва снарядов крупнокалиберных орудий. На капитанском мостике "Шеера" их определили как четырех-пяти дюймовые, но откуда эти орудия стреляли, никто не засёк. Потом снаряды легли ещё ближе, и опять никто не обнаружил эти русские орудия. На этот раз снаряды разорвались на сотню метров ближе.

-Срочно определить, откуда стреляет русская батарея, пока они в нас не попали, их надо уничтожить.

После третьего залпа, когда снаряды разорвались в какой-то сотне метров от борта рейдера, капитан пришел в ярость от того, что до сих пор не могут определить нахождения этих орудий.

-Если мы не подавим эти орудия, о высадке десанта не может быть и речи. Очередной залп ввёл всех находящихся на мостике в ступор, так как всплесков стало уже четыре, два легли недолётом, два других перелётом. Это вилка, значит, у русских здесь много орудий, что может кончиться печально. Одно обрадовало капитана — что была всё же засечена одна из батарей. На её подавление сосредоточили основной огонь рейдера. Но русские стреляли часто и довольно метко, фонтаны от взрывов вставали со всех сторон, один даже поразил пустой самолетный ангар, в котором разгоралось пламя пожара.

-А у этих русских не плохие наводчики, — отметил артиллерийский офицер крейсера.

-Лево двадцать, — скомандовал капитан после очередного накрытия, чтобы сбить прицел. Слишком пристрелявшиеся батареи русских.

На берегу тоже не сладко, было разрушено несколько домов в городке и часть повреждена, жителей, правда, заранее эвакуировали подальше от порта, и никто из них не пострадал. Досталось и артиллеристам лейтенанта Короткова, одно из его орудий было уничтожено, погиб почти весь расчет. Ещё один снаряд попал в крейсер, уничтожив одну стопятимиллиметровую зенитную установку.

-Лево на борт, — опять скомандовал капитан Болькен.

Крейсер стал разворачиваться на отход, капитан понял, что последующее сближение с берегом может закончиться плачевно. Потопить не потопят, а лишних повреждений, да и потери в экипаже тоже не хотелось иметь.

-Надо подавить эти орудия на отходе, — приказал капитан артиллерийскому офицеру. И тут ещё один удар потряс крейсер, снаряд попав в корму, пробил палубу.

— Пожар на корме — раздался голос.

— Вот теперь, Петрович, наш выход, пока он в зоне досягаемости орудий, будем останавливать его, а то видишь ход прибавил после того как в зад получил.

Не на берегу, из-за дыма пожаров и дымки на море, даже с крейсера никто не увидел — так как взоры почти всех сигнальщиков были устремлены в сторону берега. Как в нескольких милях от рейдера, из-под воды, вынырнули две ракеты, пролетев немного по воздуху, они опять приводнились на поверхность океана (это были ракето-торпеды Водопад).

На наблюдательном пункте лейтенанта Корнякова раздалось громкое ура, так как за кормой фашистского рейдера встали два фонтана, и его повело вправо

Крейсер содрогнулся всем корпусом, появилась сильная вибрация, и он покатился вправо.

-Держать курс.

-Корабль не слушается руля. Рулевое управление вышло из строя.

.— Выяснить степень повреждений и доложить.

Через несколько минут поступили неутешительные доклады о повреждениях: перо руля сорвано, правый вал погнут, винт потерян, на левом валу винт потерял одну лопасть. Через поврежденные коридоры гребных валов вода попадала в машинное отделение, также были затопленные кормовые отсеки.

— Это конец, — констатировал капитан, — и кораблю, и мне. Мы остались без хода, до базы далеко, нам не уйти. Русские батареи мы подавим, но они могут вызвать боевые корабли или авиацию, и у нас не будет не одного шанса уцелеть. Надо звать помощь.

-Радиограмму командованию, срочно. Передать на базу "стою без хода, прошу помощи и наши координаты".

— Ну вот, и трендец этой сволочи, теперь он никуда не денется от нас, разве только на дно.

-Передайте на "Куйбышев", они-то нам должны поверить, пусть пушкарей уговорят прекратить огонь по кораблю, пока его не раздолбали. А мы сейчас с фрицами поговорим по-хорошему, если ганцы рыпаться начнут, пусть долбят, пока не поумнеют.

Через несколько минут стрельба с берега прекратилась. Крейсер тоже прекратил отвечать.

Несколько минут радисты крейсера пытались связаться со своими, но все частоты были забиты шумами, и ни один сигнал не мог пробиться через этот шум. Работали только приемники, и радисты стали принимать необычные передачи. На мостик доставили одну из них.

Капитану первого ранга Вильгельму Меендсену-Болькену.

Командиру обреченного крейсера. Ввиду вашего безвыходного положения и для сохранения жизни более чем тысячного экипажа, прошу сдать корабль в целости и сохранности. Убедительная просьба, не игнорировать это предупреждение. Думаю, вам очевидно, от кого это послание, для пущей уверенности взгляните — по левому борту на расстоянии шести кабельтовых мой перископ. В случае чего мои торпеды отправят вас на дно. Я бы не преминул вам воспользоваться этим предложением и спасти свой экипаж от смерти. Многие из них ещё не познали женской ласки, и никогда не познают, если вы примете неверное решение. Неужели вы такой ярый нацист, что безгранично преданы своему сумасшедшему ефрейтору? Пожертвуете ради его бредовых идей жизнью экипажа и своей в том числе? Вы прекрасно осведомлены, что вас недооценивает ваше командование, а после этого провала вам светит, в лучшем случае, остаться в прежнем звании до отставки или понижение и какая-нибудь ржавая баржа в самом дерьмовом порту будет вашим последним назначением. Помощи вам ждать неоткуда, сами вы корабль не покинете, совесть не позволит бросить экипаж, да и не на чем. Все субмарины, кроме U-255, потоплены или захвачены. Не надейтесь на "Тирпиц" с "Хиппером", ими из-за вас никто рисковать не станет, а если они рискнут высунуться из фиорда, то быстренько доберутся до земли что будет под ними. Вас уже списали со счетов, когда послали в эти воды. Даю 30 минут на принятие решения. И напоследок, корабль должен остаться на плаву, с исправными приборами и механизмами. В противном случае, мы не будем спасать ваш экипаж, если корабль вдруг начнёт по какой-то причине принимать воду и погружаться, а вы начнете покидать его. Мы просто перетопим вас всех. Мы не советские моряки и нам будет не жалко вас всех перетопить, в холодных водах этого океана. Если будете согласны с этими условиями, дадите ответ, на этой же волне предварительно спустите свой флаг и подымете белый.

Командир "Морского Волка" Ламипет.

Первые пару минут капитан пребывал в шоке от прочитанного. Офицеры, находящиеся на мостике крейсера, устремили взоры на него, недоумевая, что в этой радиограмме повергло капитана в такое состояние, он даже покрылся красными пятнами от злости. Не говоря ни слова, он вышел на левое крыло мостика, предварительно приказав начальнику связи, чтобы он и его подчиненные молчали о полученной радиограмме. На мостике все оставшиеся были в замешательстве, не понимая, что происходит.

Капитан ещё раз, более вдумчиво, перечитал текст радиограммы, уже не так эмоционально. Он понимал, что его корабль обречен, но сдавать его русским — форменное предательство рейха, измена присяге. Но обречь весь экипаж на страшную смерть в студёных водах этого океана своим приказом он не мог. Да, они солдаты, присягали Рейху и готовы умереть за Фюрера. Однако тысяча молодых и здоровых мужчин в одно мгновение потерянных для Германии — не слишком ли большая плата за все ошибки командования и его в том числе.

"Если я сдам корабль, этот позор ляжет в основном на меня и мою семью, в меньшей степени на мой экипаж, так как он подчинялся моим приказам. Можно ли верить русским?".

Капитан глянул на часы, осталось меньше двадцати минут до конца ультиматума. Вернувшись в рубку к своим офицерам, он передал радиограмму старшему офицеру капитану второго ранга Груберу, чтобы тот прочитал её остальным. После первого же прочитанного Грубером предложения в боевой рубке пронесся шквал возмущения и гнева, но после его окрика замолчали, давая дочитать до конца. После прочтения телеграммы возмущённые голоса вновь раздались в боевой рубке. Кто-то, особенно из молодых, высказался за продолжение операции по захвату порта. Предлагали оставить на корабле только артиллеристов и сотню для обслуживания механизмов. Остальных же бросить на захват порта, закрепиться там и удерживать позицию, пока не придёт помощь, которую обязательно вышлют, узнав о захвате этого северного порта русских, поскольку это военно-политический удар по престижу Советов.

Другие понимали, что это — авантюра. Миссия не выполнима, когда в борт корабля нацелила свои торпеды подводная лодка противника. Как только крейсер откроет огонь или начнёт спускать шлюпки с десантом, его сразу же торпедируют.

— Капитан Груббер, командуйте большой сбор, — приказал Меендсен-Болькен, — я поговорю с экипажем. Надо довести до них ультиматум русских, послушать их мнение.

По всем уголкам судна разнеслись трели сигнала большого сбора. Экипаж, выстроившись на палубе, ожидал решения командира. Капитан крейсера медленно прошёл вдоль строя моряков, вглядываясь в лица. Вернувшись на середину, остановился, Капитан стоял перед строем, и все ещё о чем-то размышлял, офицеры его штаба, стояли молча, позади. Над кораблём повисла, тревожная тишина. Капитан смотрел на строй матросов, а матрос на своего капитана. И вот капитан начал.

-Доблестные матросы Великой Германии, — прервал капитан затянувшееся молчание, — я, ваш командир, обращаюсь к вам. Мы попали в очень трудное положение, наш корабль ещё не потерял боеспособность, орудия целы и могут потопить любое судно, но мы лишился хода в непосредственной близости от орудий русских батарей и подводной лодки противника, торпеды которой нацелены на нас. Шансов выйти победителями никаких. Русские выдвинули нам ультиматум: сдать корабль в том виде, в каком он находится сейчас, в противном случае они нас потопят в этих холодных водах.

Среди личного состава пронесся ропот и возгласы возмущения.

-Я полностью поддерживаю ваше негодование, однако, мы в безвыходном положении. Сохранить тысячу молодых и здоровых жизней для Германии лучше, чем оставить тысячу семей без сыновей, мужей, отцов. Надеюсь, война скоро закончится нашей победой, и мы вернемся из русского плена. Допускаю, кто-то может и погибнуть в плену, но основная часть выживет и вернется домой героями. Некоторые из вас, наверное, думают, что командир продался комиссарам. Поверьте, я не предатель, а просто хочу сохранить ваши жизни. Понимаю, вы присягали и готовы умереть за нашего фюрера и Великую Германию в бою. Но речь не идёт о бое, когда можно ответить ударом на удар. В данном случае это будет просто самоубийством без ущерба для противника. Безусловно, мы можем открыть огонь по берегу из всех орудий и даже что-то там уничтожить, прежде чем нас торпедируют, но слишком уж ничтожна плата за вашу жизнь. Возможно, я и предаю вас, но только ради вас и за это предательство буду отвечать один. Я все сказал, решать вам: или героическая смерть, или позорная, но жизнь. Пять минут на раздумье, не согласные со мной, выйти из строя на три шага. Строй матросов зашевелился, многие переговаривались между собой, кто-то стоял, молча, обдумывал, как поступить. Жить хотелось всем, за исключением разве что нескольких ярых фанатиков, которые вышли сразу после выступления капитана. Таких набралось десятка два, включая нескольких офицеров.

-Командир, ну что там видно? Намерены они сдать свой корабль или нет?

-А ты, Петрович, сам погляди, — уступая место у перископа, ответил я.

-Похоже, у них там голосование идет.

-Командир, может их поторопить — глядя в перископ, предложил старпом.

-Даем им ещё пять минут, если они и тогда не ответят, действуем по твоему плану.

На берегу тоже наблюдали за крейсером, гадая, что предпримут немцы в этой ситуации. Корабль пока молчал и не двигался, что именно происходило на его палубе, из-за большой удалённости понять было невозможно. Орудия береговых батарей держали его на прицеле готовые в любой момент открыть огонь.

-Товарищ лейтенант, семафор с "Куйбышева"! — прокричал сигнальщик батареи.

На палубе крейсера, всё ещё шло обсуждение услышанного, но к единому решению пока не пришли. Про себя почти все готовы были сдать корабль, но вслух высказаться не решались. Каждый надеялся на то что это сделает кто-то другой за него, и его не будут считать трусом. Это они когда все вместе кричали что надо сражаться до конца а возьми каждого по отдельности и вряд наберётся с десяток готовых пожертвовать собой. Обсуждение могло продолжаться до бесконечности, но в паре кабельтовых от корабля разорвавшийся снаряд ускорил процесс. Было принято решение поднять белый флаг.

-Передайте радиограмму на подлодку. Мы подняли белый флаг, сдаемся, — приказал Болькен начальнику связи.

Некоторые самые фанатичные бросились крушить приборы и оборудование, чтобы не достались врагу, но были вовремя остановленные по приказу капитана, другими матросами. Кое-кто от страха перед русским пленом, фюрером и позором пустил пулю в лоб.

Были спущены все плавсредства. В первую очередь с корабля сняли четырех погибших матросов из расчета зенитной установки, а также десяток раненых, большинство — зенитчики. Самострелов не брали. Капитан в последний раз обошёл свой корабль, прощаясь с ним. Если бы не ответственность за жизнь экипажа, он бы, не задумываясь, взорвал крейсер, как в аналогичной ситуации поступил командир систершипа "Адмирал граф Шпее". Правда, там была немного другая ситуация, тот корабль находился в нейтральных водах, и экипаж был просто интернирован. Тут интернированием не пахнет или плен или жуткая смерть в ледяной воде.

Поднявшись на верхнюю палубу, капитан увидел, что почти все плоты и шлюпки отошли от борта крейсера переполненными, на палубе оставалось ещё несколько десятков человек. Из пролива показалось судно, которое направлялись к ним. Тот самый корабль, по которому открывали огонь в начале боя. Он приближался осторожно, постоянно маневрируя, опасаясь получить в борт залп с крейсера.

-Если не эта подводная лодка, можно было бы попытаться захватить это судно, использовать в качестве буксира или, в крайнем случае, перейти на него, взорвав свой корабль. А на нем попытаться проскочить в Норвегию — вслух размышлял старпом.

-Вот именно. Из-за этой подлодки вся операция провалилась. Скорее даже не из-за неё, а из-за утечки информации о планах по этой операции. Они уже нас ждали, ко всему были готовы. Все подлодки, которые задействованы с нами в этой операции, были обнаружены и потоплены. Следовательно, план всей операции был получен русскими, наверное, даже раньше, чем мы его прочитали. Вы не задумывались над этими невероятными совпадениями, когда наши корабли в последнее время часто попадали под удар подводных лодок. Как будто их там уже ждали.

— Не задумывался, но теперь мне кажется, вы правы. Возможно, у нас в штабе завёлся вражеский агент.

-Вот видите, эта операция была изначально провальная. Пусть меня считают предателем, но я спасу свой экипаж от уничтожения.

— Командир, с крейсера пришла радиограмма о сдаче корабля — доложил Понамарев.

-Передать на берег, пусть высылают пару судов, чтоб подобрать экипаж крейсера, если будет в этом необходимость, а так пусть только сопровождают шлюпки до берега. Я бы посоветовал высадить их на остров в проливе. Передайте на крейсер, чтобы не вздумали брать с собой оружие и прекратили крушить оборудование, иначе договоренности придет конец. И сообщите в штаб Северного флота, чтобы высылали боевые корабли для сопровождения и буксировки крейсера на ремонт в Молотовск и для перевозки пленного экипажа.

Глава одиннадцатая. Ребус

Двадцать восьмое августа, 11.20 штаб Северного флота.

Начальник разведки Вазгин чуть ли не бегом спешил в кабинет к контр-адмиралу Кучерову.

-Товарищ контр-адмирал, разрешите?

-Заходи, Павел Алексеевич. Что такой возбужденный? Что-то случилось.

— Да случилось. Только что получили несколько радиограмм из штаба Беломорской флотилии.

— Докладывай, не томи, а то смотрю, сейчас из штанов выпрыгнешь.

-Есть подтверждение на ранее полученное от них сообщение о нахождении в Карском море немецкого рейдера. Наши "неизвестные" оказались правы. Как они и предупреждали, что "Шеер" попытается обстрелять Диксон, так оно и вышло. Вот сообщение, переданное из Архангельска. "Сегодня в 8-13 по московскому времени, германский военный корабль, предположительно "Шеер", предпринял попытку обстрела порта Диксон, но получил достойный отпор. Зафиксировано несколько попаданий, пожар на корме и в средней части корабля. На берегу есть погибшие и раненые из личного состава береговых батарей и защитников порта. Получил незначительные повреждения СКР-19, есть разрушения на берегу".

-Значит, объявился, теперь мы точно знаем, где его искать. Надо срочно направить подводные лодки к проливу Карские Ворота и к мысу Желания подводные лодки. Жаль торпедоносцы до туда не достанут. Можно попробовать летающие лодки на Печору перебросить или в Усть-Кару.

-Степан Григорьевич, давайте я вам вторую радиограмму прочитаю.

— И что там?

-А это очень даже интересно. "В 8-49 корабль противника вышел из боя с явными повреждениями рулей и винтов или машинной установки, так как стоит без хода в восьми милях от берега. Предположительно, был атакован подводной лодкой".

-Павел Алексеевич, сейчас сколько времени? Почему сразу, как только была получена радиограмма, вы не доложили об атаке на порт.

-Товарищ контр-адмирал, эти радиограммы прибыли вместе. Так как противнику в самом начале нападения на Диксон удалось сбить антенну их радиостанции, то только после отражения нападения они смогли выйти на связь.

-Извини, погорячился. Продолжай, как я понимаю это ещё не все новости.

-Так точно. Вот ещё одна радиограмма. "В 9-41 над кораблём был поднят белый флаг, экипаж начал покидать крейсер".

-А это не уловка фашистов что под белым флагом попытаются провести высадку на берег.

-Нет-нет, Степан Григорьевич. Немцы покидают корабль, так как они получили ультиматум или сдать корабль или будут уничтожены. Была перехвачена радиограмма с "Морского Волка" командиру "Шеера" Вильгельму Меендсену-Болькену.

-Опять эти марсиане?

— Они самые. Вот и радиограмма за их подписью, с просьбой выслать боевые корабли для охраны карманного линкора "Шеер" Они также затребовали буксир для буксировки корабля в Молотовск. Советуют отремонтировать это корабль.

-А что дельное предложение, вот только как бы немцы свой корабль не взорвали?

— Не исключено, всё может случиться.

-Ну, ни хрена себе, что вытворяют. Настоящую охоту на фашистские корабли устроили. Скоро всех перетопят или переловят, и нам с англичанами делать будет нечего. За какие-то два месяца они почти очистили север от крупных боевых кораблей неприятеля. Так там ещё пленных больше тысячи, их то куда девать?

-Насчет пленных не переживай с ними никаких проблем ни будет, Кириллов о них позаботится. "Шеер" другое дело. Пошли к командующему, надо решить, что нам делать с таким подарком.

— Арсений Григорьевич мы к вам.

-Ну, проходите, раз ко мне, — разрешил контр-адмирал Головко.

В кабинете у командующего находились два сотрудника НКВД, один из них старший майор Кириллов, другой незнакомый капитан. Вазгин с Кучеровым переглянулись, в голове промелькнули нехорошие мысли. "Интересно по чью душу пожаловал этот капитан: за адмиралом или за кем-нибудь другим?", — подумал Вазгин, вспоминая недавний разговор с Кириловым.

— Что случилось такого, с чем вы сами не можете справиться — спросил Головко.

-Сегодня немецкий тяжёлый крейсер, о котором нас предупреждали англичане, а также о нём мы получили подтверждение от неизвестных, — Кучеров посмотрел на командующего, потом перевел взгляд на Кириллова и незнакомого капитана — попытался обстрелять Диксон.

Вазгин заметил, как оба НКВДешника переглянулись после упоминания о "Неизвестных" но, похоже, что такое известие их не сильно удивило.

-Надо срочно передать приказ Кузнецову, чтобы направил самолеты к Диксону на помощь. А также направить на перехват подводные лодки в пролив Карские Ворота и на север Новой Земли.

-Арсений Григорич! Никого никуда посылать не надо. Фашист сдался.

-Как сдался? Просто взял и сдался?

— Не просто, но сдался. Нам опять помогли наши старые знакомые. И сейчас они просят, чтобы мы послали корабли и буксир для охраны и буксировки этого корабля.

-Это что, шутка такая? Как может подводная лодка захватить надводный боевой корабль да ещё такой монстр как этот.

— Не шутка и не первый боевой корабль, захваченный при непосредственной помощи лодки. Нет, сами они его не захватывали, только помогли, обездвижили его своими торпедами прямо напротив орудий береговых батарей. Хотя как я полагаю, у них было достаточно сил своим огнём подавить наши батарей, и даже высадив десант захватить порт, но подводная лодка спутала им все карты. Так удачно торпедировала его, что корабль лишился способности управляться. И фашистам больше ничего не оставалось, как сдаться.

-Похоже, они на многое способны, коль скоро перед ними спускают флаги такие сильные противники. Тут один московский гость высказал версию о том, что это русские иммигранты нам решили помочь в борьбе с немецкими оккупантами. Для них это как бы продолжение той войны, хоть многие и не приняли нашу власть, но немало из них всё же остаются верными своей бывшей родине.

— Почему он решил что это именно русские?

-Да все из-за радиограммы, посланной капитану "Куйбышева". Так вот он, этот гость! Познакомьтесь, капитан госбезопасности Кочетков Александр...

-Евстафьевич, — пришел на помощь сам капитан.

Головко представил пришедших командиров.

-А что, судя по содержанию радиограммы, это похоже на правду, — согласился Вазгин.

-Тогда нам надо быстрей налаживать с ними контакт, раз они русские, — предложил Головко.

-Павел Алексеевич, а вы пытались с ними как-нибудь выйти на связь? — поинтересовался Кочетков.

-Так точно, товарищ капитан государственной безопасности, мы предлагали им встречу для координации боевых операций. Но пока ответа нет. Может после этого случая они свяжутся с нами.

— Им же нужно где-то пополняться боезапасом, продовольствием, топливом и, в конце концов, где-то же должна быть база, или хотя бы судно снабжения.

-Конечно. Самое подходящее место, как мы думаем, это на островах в архипелаге Франца-Иосифа. Оттуда можно контролировать весь север. Сами острова безлюдные, очень много бухточек и проливов. И если там организовать базу, их там сам черт не найдёт.

-А вы не пробовали там их искать?

— А зачем нам их искать. Захотят, сами с нами свяжутся, я думаю. Да и возможностей у нас нет, их там искать. Отсюда самолетом не достать, в один конец почти полторы тысячи километров.

-А если с Новой земли попробовать?

— Тоже не ближний свет, где-то около тысячи километров будет, если из Белужьей лететь. С северной оконечности, километров шестьсот будет. Так ведь надо ещё все острова облететь.

-А ледокол послать или судно покрепче, чтобы во льдах более-менее безопасно передвигаться.

— Кто нам позволит ледокол туда отправить, они все заняты проводкой конвоев по северному морскому пути. Ну, допустим, найдём, и что предъявлять будем.

-Да хотя бы незаконное пересечение границы в военное время.

-Вы это серьёзно товарищ капитан государственной безопасности.

-Вполне. Идет война, а тут у вас подводная лодка или лодки в наших территориальных водах разгуливают как у себя дома. Непорядок.

-Това-арищ контр-адмирал — Вазгин воззвал к командующему. Это что же получается, они нам помогают, а мы им таможню будем устраивать.

-Да не волнуйся ты так подполковник. — Кочетков переиначив Вазгину его флотское звание, на армейское. Меня прислали к вам, выяснить, кто на самом деле устроил весь этот переполох. Англичане ли со своими секретами или американцы, что маловероятно. Про немцев даже говорить не буду. Версия с нашими бывшими соотечественниками самая правдоподобная, на мой взгляд. Но и тут нет никаких доказательств. Вы так не считаете?

-Если сопоставить все факты, поступившие за последние два месяца, я также склоняюсь к ней, конечно не полностью, но на девяносто процентов точно.

— А раз так, то сколько у них примерно подводных лодок? — спросил Кочетков.

— Исходя из всех временных точек, где они появлялись, думаю, три-четыре.

-Тогда база у них точно есть — встрял Кириллов — и когда они только успели её организовать. Не иначе ещё перед войной они её начали создавать, так как за пару месяцев такое не осилишь. И тут же напрашивается другой вопрос, с какой целью она была создана у наших берегов? Не для научных же целей, а наверняка для каких-то военных операций во вред нашей стране.

-Об этом мы их потом расспросим — проговорил Кочетков. Мне другое интересно, если у них столько подлодок, где они их понастроили, что никто об этом даже не догадывался.

-Что, объявился ещё один капитан Немо — пошутил Головко.

-Товарищ капитан государственной безопасности — Вазгин решил высказать свою версию — я тоже об этом думал, и пришел только к одному, более или менее, верному решению. Это где-то в бассейне Амазонки. В этих джунглях можно целый флот построить и запрятать, сам черт не найдёт, но и бог в придачу со всеми ангелами также не отыщет.

-В джунглях конечно можно многое запрятать от любопытных глаз, но вот как незаметно доставлять туда материалы и комплектующие?

-Так не на американских же верфях их понастроили.

-А от чего же, может и там — высказал свою теорию Кириллов. Это будет правдоподобнее, чем какая-то Амазонка.

— Давайте на этом обсуждения прекратим все равно мы сейчас истины не узнаем, пока не наладим с ними контакт. А сейчас решим вопрос с трофеем. Я думаю, вам непременно будет интересно побывать и на немецком корабле, и на Диксоне. Самим обо всем расспросить всех участников этого боя. Павел Алексеевич, ты тоже отправь свою команду. А я сейчас дам команду, направить пару эсминцев и ещё что-нибудь в помощь для охраны и буксировки трофея. А все же неплохо заиметь этот корабль для нашего флота. Вот только неизвестно, насколько он поврежден и смогут ли его в вести в строй. Павел Алексеевич, что слышно у немцев о сдаче их корабля.

-Так они по-прежнему не в курсе. Мы прослушиваем их передачи, они пытаются связаться с ним, он, естественно, не отвечает, так как его передачи глушились очень мощным передатчиком. Но это ненадолго. Они не сегодня так завтра догадаются и начнут поиски своего корабля, или произойдет утечка где-то у нас.

-Вот, вот, и бросят на перехват все, что у них осталось, чтобы нам не досталось. Складно получилось! Понимаю, сейчас не до шуток. Но у нас силенок маловато, если фашисты надумают выслать на перехват что-нибудь мощнее эсминца. Надо наших соколов напрячь, день и ночь чтоб висели над морем и приглядывать за фашистами, чтобы не проскочили незамеченными. А если что, нанести по ним удар.

Диксон

На следующий день на Диксоне высадился целый авиадесант с ЛИ-2. С двумя промежуточными посадками прибыли команда НКВДэшников с Кирилловым, московский гость капитан Кочетков, группа из флотских специалистов и четверо из разведки флота. Фашистский корабль стоял уже в порту с небольшим деферентом на корму. Сюда его большим трудом прибуксировал "Дежнев". Основной контингент прибывших направился на корабль, кое-кто во временный лагерь для пленных немцев командного состава из экипажей крейсера и подводной лодки организованного в одном из складов порта. Рядовых матросов высадили на острове перед входом в пролив. Флотские специалисты по прибытию на корабль, разбрелись по отсекам, оценивая степень повреждений от снарядов и торпед, а также действий экипажа. Как выяснилось впоследствии, от трех снарядов корабль получил минимальные повреждения, самое существенное — это было повреждение зенитной установки. Сильные разрушения в корме были от торпед. Ремонт мог затянуться очень надолго, если заокеанские друзья не помогут. Команда НКВДэшников начала с опроса экипажей транспорта "Куйбышев" и подводной лодки по обстоятельствам пленения оной. Флотские разведчики опрашивали офицеров из экипажа "Шеера".

Капитан госбезопасности Кочетков занял каюту капитана судна "Куйбышев" Токовенко и теперь на правах хозяина вызывал к себе членов экипажа. Сейчас передним сидел, сам капитан судна.

-Капитан, и как это вы практически на безоружном судне умудрились пленить лодку.

-Да ничего мы не мудрили, нам приказали снять экипаж лодки, а саму её отбуксировать сюда, что мы и сделали.

— Кто отдал приказ?

— Командир нашей подводной лодки.

-Товарищ капитан! Вам не показалось это странным? Кто-то отдает приказ, и вы слепо его выполняете.

— Не сразу, но показалось. Я ещё подумал, что это такая хитрость со стороны немцев, чтобы нас завлечь в ловушку, и продолжал уходить в тумане на юг.

— Почему же вы вернулись назад к лодке.

-Так я же получил очень доходчивый приказ, вернутся назад.

— И какой это приказ?

-Они обложили меня матом за мое непонимание, что такого наши докера и за десять лет не выучат. Так крыть умеют только русские. После этого у меня не осталось и тени сомнения.

-И все же, если бы это были фрицы, а вы привели им прямо в руки корабль.

— Мы подходили к лодке очень осторожно и были готовы в любой момент опять скрыться в тумане. Но когда увидели её, стоящую без хода, полузатопленную, экипаж выстроился на палубе. Тут уже все сомнения отпали.

-А саму лодку, которая вам отдавала приказ, вы видели?

-Нет. Когда мы подошли, никакой другой лодки рядом не было.

— Как себя повели немцы, не предпринимали попыток к захвату?

-Да вы что! Они, как послушные овцы, погрузились на буксир и сидели тихо. Вот только я не знаю точно, или они одного выбросили за борт, или он сам покончил с собой, но когда мы его выловили, он уже от переохлаждения был без сознания, так и умер. Как потом они объяснили, он был сотрудником гестапо. А в чем дело, почем нас тут всех допрашивают.

— Мы вас просто опрашиваем. С вами ещё связывались с той подводной лодки?

-Да, ещё три раза. Первый раз после того как мы уже потащили лодку к Диксону и два раза когда стояли тут.

— О чем они просили?

— В первый раз о том, чтобы мы готовились к нападению немцев. Во второй раз перед самым нападением, где-то за два часа, чтобы не открывали огонь преждевременно, а постарались заманить фрица как можно ближе к берегу. Последний раз уже после боя, когда рейдер стоял без движения, попросили пальнуть с небольшим недолетом, что и было сделано. А что не так с этой лодкой? Она что, погибла на обратном пути к базе? Или её капитану никто не верит? Да их всех надо представить к наградам. А вы всё проверяете, никак ненапроверяетесь. Людям верить надо.

— Но-но, заговариваетесь, товарищ капитан. Знаем мы, кого проверять, кого награждать. Вы свободны, можете идти.

После многочасовых расспросов выяснилось, большинство участников боя, не видел лодки, если не считать нескольких десятков членов экипажа Рейдера, видевших перископ в километре от корабля. Да, кем-то посланы радиограммы, вот и все, что могли выяснить товарищи из НКВД.

-Скрытные товарищи, а, Александр Михайлович? Эти наши подводники, — начал Кочетков. — Нигде они не показывались, никто их не видел. Призраки какие-то.

-А вот меня капитан, интересует, почему они не торпедировали корабль до открытия огня, как только тот подошел к порту. Тогда и жертв и разрушений не было бы.

-Как я выяснил, они специально просили заманить его поближе к берегу под орудия батареи. И как только заговорили орудия, отвечая на обстрел с крейсера, а немцы стали отворачивать от берега, они выпустили торпеды. И остановили корабль прямо перед батареями. Вот тут немцам стало понятно, что они по уши в дерьме. А после ультиматума с подводной лодки им оставалось только одно, сдать корабль или затопить.

-Я думаю, они с самого начала планировали захватить этот корабль. Они знали, что он будет обстреливать порт. И похоже что они читают не только наши коды, но и их.

-Похоже на то. Я поражаюсь их мастерством, всё так рассчитать. Это же надо так удачно они повредили корабль, что он потерял ход напротив батарей.

-Фашисты, конечно, могли и наши батареи подавить, а потом и десант высадить.

-Да могли, но этого не сделали, так как у них под боком находилась эта неизвестная лодка, которая могла в любой момент отправить их на дно.

-А что, если бы немцы отказались выполнять ультиматум, я уверен, то они всех бы перетопили. Всплыли и перетопили бы, как и обещали в своём ультиматуме.

-И в этом же ультиматуме, они сами признались, что они не советские моряки.

-Что они не советские мы с тобой и так знали, а вот русские ли это или "Марсиане" надо выяснить.

-Выясним, обязательно выясним. И думаю в самое ближайшее время они выйдут с нами на контакт.

-Ты уверен.

-Да.

-Об этом мы ещё поговорим. Что с пленными делать, куда их девать?

-Я предлагаю сотню этих пиратов оставить здесь, чтобы восстановили всё, что сами тут разрушили, а остальных отсюда вывести. Мало ли у нас объектов, где не хватает людей.

— Правильно, мы тут недавно по их вине почти триста человек потеряли, когда переправляли их в Норильск. Теперь взамен тех трехсот пошлём пятьсот самых ненужных и упёртых немцев, остальных специалистов в помощь по восстановлению корабля, и на другие объекты народного хозяйства.

Так и поступили. С помощью флотских специалистов начали отбирать нужный контингент для отправки в Молотовск, для ремонтных работ на "Шеере" после того как его туда притянут. Остальных пленных разбили на несколько групп. Одну группу, в отместку составили из артиллеристов корабля и оставили в Диксоне, восстанавливать разрушенное. Кого-то отправили в Норильск, кого-то на другие народно-хозяйственные объекты страны крайнего севера.

После двух суток допросов, так ничего не выяснив по своему главному вопросу, московский гость вместе с Кирилловым полетел Архангельск.

В этот самый момент К-119 находилась на пути к выходу из Карского моря. Она намеревалась занять позицию в проливе, чтобы не пропустить непрошеных гостей, если те покажутся.

Москва. 29 августа

Когда в Наркомат ВМФ пришло донесение из штаба Северного флота о захвате фашистского карманного линкора "Шеер", не все сразу в него поверили. После выяснений всех деталей пленения, адмирал Кузнецов вызвал к себе начальника технического управления Александра Григорьевича Орлова и начальника артиллерийского управления, капитана первого ранга Владимира Александровича Егорова.

— Сведения о том, что в районе Диксона к нам в руки попал немецкий карманный линкор "Шеер" подтвердились. Сейчас он в порту. Ваша задача, Александр Григорич, оценить степень повреждений и сколько времени понадобится на ремонт этого корабля. Может, что-то придется заказывать за границей, если здесь у себя мы не сможем это изготовить. Было бы хорошо включить этот корабль в состав нашего флота. Для вас, Владимир Александрович будет задание, заняться изучением артиллерийских орудий, находящихся на вооружении корабля. Возьмёте с собой помощников и завтра вылетаете на север.

— Товарищ адмирал, что на данный момент известно о состоянии корабля и его повреждениях.

-Известно, что он не может двигаться. Взрывом торпеды у него погнут правый вал и потерян винт, перо руля сорвано, но не потеряно, на левом винте срезана одна лопасть. Затоплены кормовые отсеки, их сейчас временно заделывают и осушают по возможности. Также в корабль попало два стотридцатимиллиметровых снаряда и один шестидюймовый. Повреждения от них минимальные, но была разрушена крупнокалиберная спаренная зенитная установка. Там ещё находится подводная лодка, с ней вы тоже вопрос решите. Целесообразно ввести её в строй или пустить на запчасти.

— В Москве, когда узнали о пленении фашистского боевого корабля после боя возле Диксона, были, мягко говоря, удивлены. Сталин приказал выяснить, что на самом деле произошло в районе Диксона.

Когда Меркулов получил донесение от Кочеткова с подробностями боя и пленения "Шеера", он пошел на приём к Наркому.

— Докладывай, Всеволод Николаевич, что там накопал твой человек.

— Товарищ Берия, по непроверенным данным в нашей оперативной зоне Северного флота действует отряд, предположительно в количестве четырёх подводных лодок, неизвестной национальной принадлежности. Многие предполагают, что это наши соотечественники из числа белоэмигрантов. На это указывают многие факты, полученные из разных источников.

— И что это за факты?

-Первое, они общаются по-русски и выражаются тоже по-русски.

-Это не факт, я тоже и разговариваю, и ругаюсь по-русски.

-Так они помогли нам захватить немецкий карманный линкор и две подводные лодки. Были бы на их месте англичане или американцы, они бы просто утопили их, чтобы нам не достались и всё.

— Тоже не факт, что за этим скрываются белоэмигранты, хотя и возможно. В общем, мы так ничего не узнали об этих таинственных помощниках. Кто-нибудь пробовал, связаться с ними, и договорится о встрече.

— Была попытка и не одна, но пока на предложении о встрече они нам не ответили. Мы неоднократно от них получали радиограммы. А теперь можно сказать, что с ними установлен радиообмен.

-Очень плохо мы работаем, не можем выяснить, кто за всем этим стоит. Что прикажешь докладывать товарищу Сталину? Кто нам помог захватить этот немецкий корабль? Кто топит корабли, и облегчает нам жизнь на севере? Ни на один вопрос у нас нет ответа.

30 августа Нарвик.

Сегодня штаб Адмирала Норвежского моря после его уничтожения в Киркенесе находился в Нарвике на посыльном судне "Grille". Когда-то правительственная яхта, теперь штабной корабль. Сегодня на его борту паника. Только что получено сообщение о судьбе пропавшего где-то на русском севере и уже двое суток не выходившего на связь их мощного боевого корабля со всем экипажем. Как стало известно из донесения, "Шеер" сдался русским после боя около арктического порта Диксон и в данный момент находится в порту Диксон, а его экипаж в плену. Подробности о бое, агент пока не знает. Знает только, что корабль в бою лишившись хода, прекратил сопротивление.

Вице-адмирал Август Тиле только месяц назад заступил на должность Адмирала Норвежского моря после гибели адмирала Шмундта в Киркенесе.

Адмирал распекал своего начальника разведки, за то, что так поздно была получена информация о судьбе корабля. С какими силами вел бой "Шеер", если известно наверняка, что в данный момент на русском севере нет крупных боевых кораблей. Да заходил отряд кораблей в Архангельск в составе крейсера "Таскалуза" и четырёх эсминцев, но он ушел обратно к берегам Англии. Или разведка прохлопала, нахождение крупных боевых кораблей. Надо срочно задействовать все имеющиеся каналы всех разведок, от армейской до Абвера и чтобы выяснили все подробности этого инцидента. Надо также срочно послать в тот район подводные лодки, и если сумеют, то надо постараться уничтожить корабль.

31августа Берлин Имперская канцелярия.

В этот день в Берлин был вызван командующий флотом гросс-адмирал Эрих Редер.

Гитлер был, мягко говоря, не в себе, а точнее в бешенстве. Он орал, топал ногами, иногда вместо крика срывался на визг, чем-то напоминающий визг свиньи. Адмирал стоял, вытянувшись перед Гитлером, немного побледнев. На лбу выступили капельки пота, но не от жары, а от той неизвестности, что его может ожидать. Здесь же присутствовали и другие большие чины Рейха.

— Адмирал, как вы допустили, чтобы ваши подчиненные, без сопротивления сдали корабль противнику.

Этого, никогда не было в истории Германии, чтобы сдаться перед лицом врага, не исчерпав все возможности сопротивляться. И, в конце концов, почему они не затопили свой корабль, чтоб он не достался врагу, как поступил на их месте командир "Шпее", Лангсдорф, а покорно сдались.

Но Гитлер кривил душой, это они с Редером приказали Лангсдорфу затопить корабль, о попытке прорыва и геройской смерти не было и слова. Лангсдорф выполнил приказ, затопил, предварительно взорвав свой корабль на мелководье, а через три дня застрелился сам.

-Командира расстрелять за это, как только представится такая возможность даже в большевистском плену, привести приговор в исполнение. Всех его родственников сослать в лагерь. Надо будет ещё разобраться, как его офицеры допустили подобное, и тоже наказать. Я думаю, после этого такие вопиющие безобразия не повторятся. Адмирал, как вы объясните то, что за последние два месяца, наш доблестный флот под вашим руководством потерял треть всех крупных кораблей, не нанеся никакого ущерба противнику. К чему нам эти пожиратели нефти, если её нам так не хватает для других нужд. Я приказывая, все оставшиеся корабли, крупнее сторожевика, пустить на металлолом. У нас и так не хватает стали для металлургических заводов.

-Мой фюрер!

— -Молчи адмирал, раз не будет у нас этого бесполезного железа, так уж ли нужен столь бездарный командующий. Словом, отправляйтесь-ка вы в отставку, адмирал.

-Надо было слушаться Дёница, когда он настаивал на строительстве подводных лодок, от них хоть толк есть. Хотя к нему у меня будут вопросы по поводу лодки, которая попала к русским. Надо любой ценой уничтожить этот корабль, стереть это название из памяти и с бортов кораблей нашего флота.

Первое сентября. Осло штаб военно-морского командования "Норвегия"

Вице-адмирал Август Тиле прилетел в Осло в штаб Адмирала Норвегии к Циллиаксу, чтобы он похлопотал перед командующим о выделении ему одного-двух тяжелых кораблей для уничтожения "Шеера", в данный момент стоящего в русском порту.

-Какие корабли! Вы разве не знаете, что фюрер приказал их все разрезать не металлолом. Да и командующий снят, теперь нами командует подводник Дёниц.

— Откуда мне знать, если последние шесть часов я провёл в воздухе. Не оставлять же корабль русским. Можно хотя бы на первое время выделить ещё несколько подлодок, чтобы организовать блокаду порта, таким образом, помешать русским, отбуксировать "Адмирал Шеер" в один из портов, где они смогут вести его в строй.

-Вы и так потеряли в этой операции четыре лодки, и одна из них стоит вместе с "Шеером" в порту. Как вы это можете объяснить?

-Не я разрабатывал этот план, не надо на меня всё сваливать, он был принят до того как я вступил в должность командующего.

— Хорошо, однако, что вам удалось узнать?

— Пока всех подробностей мы не знаем, известно только, что наша лодка была торпедирована лодкой противника и захвачена русскими.

-А другие при каких обстоятельствах потеряны?

-О других подлодках никаких известий пока нет, но агент передал, что вроде бы в лагере недалеко от Архангельска появились наши моряки.

— Хорошо, выделю вам ещё три подлодки. Больше ничем помочь не могу, советую обратиться выше.

— Разрешите воспользоваться вашей линей связи или самому слетать и на месте всё объяснить.

-Я бы на вашем месте лично побеседовал с командующим.

— Что ж, придётся лететь в Киль и ещё четыре часа провести в воздухе.

Дёниц принял его очень холодно, демонстрируя свою едва приобретённую власть.

— Адмирал, что вы можете сообщить об обстоятельствах пленения "Адмирала Шеера"?

— Согласно последним сведениям, могу сказать, при подходе к порту русских "Адмирал Шеер" был торпедирован подводной лодкой противника и остался без хода. По всем приметам, это та же лодка, которая несколькими днями ранее вывела из строя U-601. В данный момент к Диксону русские послали свои боевые корабли. Полагаю, они попытаются отбуксировать "Шеер" в один из своих портов в Белом море.

-И что вы предприняли во избежание этого.

-Я расположил все свои свободные подводные лодки на предполагаемом пути следования, сосредоточил все самолеты, которые могут достать до Белого моря и, как только корабли войдут в зону действия авиации, нанести по кораблю удар. Правда, в моём подчинении недостаточно сил, чтобы гарантировать успех. Прошу выделить хотя бы две эскадрильи бомбардировщиков и эскадрилью дальних истребителей.

-Хорошо, похлопочу перед рейхминистром Герингом о передаче вам дополнительных эскадрилий.

— Ещё я надеюсь получить ваше разрешение, использовать на последнем этапе операции линкор "Тирпиц" и крейсер "Адмирал Хиппер".

— Что ещё за последний этап?

— Он связан с сокращением времени пребывания ударных кораблей в водах противника. Я планировал послать их в момент обнаружения "Шеера", рассчитав время его подхода к горлу Белого моря, сделав бросок со стороны одной из наших передовых баз и перехватить, уничтожить захваченный корабль. По правде говоря, я хотел бы выслать их к Диксону прямо сейчас и там, на месте, уничтожить "Шеер", так как у русских в том районе нет авиации.

— Я не могу выделить эти корабли, есть приказ фюрера, все тяжелые корабли перевести в порты рейха и пустить на металлолом.

-Я уже знаю о приказе фюрера, но нельзя допустить, чтобы корабль достался большевикам.

-Хорошо, я попрошу фюрера о выделении вам этих кораблей. Но ничего гарантировать не могу. Кстати, адмирал, что вы знаете о неком капитане Ламипете, и лодках, которыми он командует? Он русский, англичанин, американец?

— На этого капитана у нас ничего нет, ни о его соединении, ни о лодках и их количестве. Более того, я даже не знаю, кто это.

-А не его ли лодки торпедировали "Адмирал Шеер"?

-По всей вероятно, одна из них.

-Я выделю вам ещё две лодки. Перебросим ещё одну эскадрилью разведчиков к тем эскадрильям, что пообещал. Пусть висят день и ночь над океаном, нам нужны сведения об этих лодках. Вышлем несколько поисковых групп противолодочных кораблей для их уничтожения. А лучше всего, захватить одну из них. Если это не удастся, тогда кого-нибудь из экипажа, но живым. И допросить его.

Глава двенадцатая. От Нарвика до Диксона

Находясь у себя, я прокручивал в своей голове всё, что накопилось за последние дни. Двое суток мы патрулируем на входе в пролив, ожидая развития событий после пленения "Шеера".

"Чем ответят немцы? Бросят ли свои тяжёлые корабли, оставшиеся на севере, сделают ли ставку на подводные лодки и авиацию? Кроме того, мы использовали почти все торпеды. Если немцы бросят надводные корабли, нам, конечно, есть чем ответить. В торпедном ещё четыре больших и пять пятьдесят третьих осталось. В крайнем случае, используем ракеты. А вот по подлодкам нам стрелять практически нечем, кроме пятьдесят третьих. Чуть не забыл, у нас же ещё пять штук малюток в МПК "ПАКЕТ-ПК", но ими надо чуть ли не в упор стрелять, а шестьдесят пятыми по лодке — явный перебор. Нам ремонт дешевле обойдется, если мы "случайно" ещё кого-то стукнем. Хош не хош, но придется раскрываться, другого выхода я не вижу. А так не хотелось раньше времени этого делать. Всё решено. Как только наши дотащат этот броненосец до Молотовска, назначим встречу где-нибудь в районе Новой Земли. Там много скрытных мест и глаз поменьше, никто не найдет если не знаешь где искать. Да и подобраться к нам, чтобы мы не засекли, будет проблематично. Не те возможности в этом времени. Если что пойдет не так, мы все быстренько свернём и исчезнем".

-Командир, обнаружены две цели, курсом на восток, удаление шестьдесят миль, скорость девятнадцать узлов — сообщили из центрального.

-Принял. Продолжать наблюдение.

Посмотрев на часы, я подумал — "Судя по времени их появления, это только наши, немцы физически не успели бы сюда добраться. Значит, выслали эскорт для нашего подранка. Эти, через три часа пройдут мимо нас, надо будет глянуть"

Два эсминца проследовавших мимо нас, меня не впечатлили ни своей мощью, ни мореходностью. Было видно, как они даже при небольшом волнении зарываются в волну чуть ли не по ходовой мостик. Но с другой стороны нельзя не восхищаться людьми, что служили на этих кораблях. Пока я разглядывал, как в паре миль от нас проходили две семёрки, на экране появились новые цели в количестве семи единиц. Эти, менее быстроходные, они держали ход в пределах семи узлов, можно было предположить, что это караван транспортников. Если, конечно, не принимать в расчет рыболовные траулеры и сейнеры, переделанные в боевые корабли.

— Для боевых судов такая скорость слишком мала — высказался Бурый.

Мы решили посмотреть, кто там, выдвинувшись навстречу. А навстречу, как оказалось, шёл караван судов в составе трёх транспортов и четырёх кораблей охраны. Два траулера с пушками и два корабля военного образца: один из серии сторожевиков типа "Ураган", второй — пограничный корабль типа "Бриллиант". Один из транспортников выделялся своим клиперским носом.

-Да это же "Литке"!

— По всей видимости, ему предстоит отбуксировать "Шеер", это ему будет под силу, — констатировал я.

— Значит, через несколько дней пойдут назад. Думаю, пока они дошлёпают, "Шеер" уже подлатают к переходу, тогда для нас наступят жаркие денёчки.

— Но, может, фрицы и не пошлют свои корабли, ограничившись авиацией, либо совсем плюнут на него.

-Э нет, Серёжа. Они не плюнут. Пленение такого корабля им, как серпом по яйцам. Да они после такой оплеухи, кровь из носу, всеми средствами постараются не допустить, чтобы этот корабль достался нам.

— Как же мы отобьёмся, если они бросят все силы на уничтожение своего корабля. У меня в торпедном осталось всего на один полный торпедный залп.

— Если немцы и пошлют надводные корабли, "Шеер" мы отобьём. От подводных лодок постараемся отбиться вместе с кораблями конвоя, но я думаю, основную ставку они сделают на самолеты. Сначала нанесут удар с аэродромов Норвегии, а, по мере того как корабли будут глубже заходить в Белое море, подключат самолеты из Финляндии. И будут долбать, пока не додолбают или сами не понесут очень крупные потери. А для этого надо нашим создать мощнейший заслон из истребительной авиации и зенитной артиллерии. Иначе всё пойдёт прахом.

Вечером на экране локатора на высоте шести с половиной тысяч метров появились две цели курсом на восток. Они летели на удалении пятидесяти миль, на север от нас над Новой Землёй. Ни каких сомнений это немецкие разведчики полетели к Диксону, проверить обстановку. Ну, кто ещё может лететь так высоко и далеко от берега, целенаправленно не меняя курса. Наши разведчики обязательно меняли бы траекторию полета и летели бы ниже, чем эти.

-Вот и немцы зашевелились. Не иначе, решили глянуть, всё ли в порядке с их кораблем.

А в это время на Диксоне шла напряженная работа по подготовке корабля к переходу. Надо было заделать пробоину в корме и откачать воду из затопленных отсеков. Для этого привлекли людей с судов да и в порту мастера нашлись. К этому делу "с нескрываемой радостью" подключились некоторые из экипажа "Шеера", естественно без кнута, и пряника тут не обошлось. Также готовили артиллерию, так на всякий непредвиденный случай. И тут без немцев не обошлось, за такое короткое время, наши бы не разобрались.

Агент Абвера или "Сатурн" и тут засветился

Ерофеев так и не понял, где он мог проколоться, и как на него вышли эти энкэвэдэшники. Он слыл очень осторожным. Сын крупного курского помещика, бежавшего после революции на запад, он с семьёй поскитался по Европе. К тому моменту, как они обосновались в Германии, ему стукнуло двадцать пять, через месяц должно исполниться тридцать шесть. Вот только он не представляет, доживёт до этого момента или нет. Как он ненавидел большевиков, за то, что он и его семья после революции потеряла почти всё. Папаша его, правда, человек был умный, кое-что сумел переправить за границу. Ему было всего одиннадцать, когда к ним в дом пришли так называемые красногвардейцы и начали просто грабить, не гнушаясь даже грязным бельём. С тех пор ненавидел всех кто жил в большевицкой России.

К тому времени, когда Гитлер пришёл к власти, Ерофеев уже завязал некоторые связи с нужными людьми, ему крупно повезло, что мать — немка. В сороковом, после того как началась подготовка войны с СССР, его взяли в разведшколу, по окончании которой планировали забросить в глубокий тыл. Степан Ерофеев с детства слыл везунчиком, все ему давалось без особого напряжения. За три дня до вторжения в СССР его забросили на территорию Белоруссии, и только он успел добраться до Минска, как началась война. Через несколько часов поезд, в котором он следовал в Ленинград, попал под бомбёжку. И тут ему одновременно и не повезло, и повезло. Не повезло, потому что едва не погиб и был серьёзно ранен, оставшись почти раздетым и без документов, которыми его снабдили. Повезло в том, что его с такими же пострадавшими доставили сначала до ближайшей станции, а потом погрузили в другой поезд, но уже как раненного. Примерно через месяц он вышел из больницы со справкой, выданной Петренко Богдану родом из-под Гродно. Теперь Ерофеев стал Петренко, с почти сто процентным документом, подтверждающий его личность. Ну кто мог теперь доказать или опровергнуть, что он, не он, а кто-то другой. Где по его легенде он проживал, давно уже немцы и проверить нет никакой возможности. Самое главное были свидетели его ранения, там-то и тогда-то, а что если все вещи и документу сгорели в поезде, он невиноват.

В его новом положении было ещё одно важное преимущество — он стал непризывным по инвалидности: осколком от бомбы или стекла ему вырвало большой кусок икры на левой ноге и теперь придется хромать всю оставшуюся жизнь. После больницы он поехал в Вологду на встречу с резидентом, к которому попал с большим опозданием, так как его уже никто не ждал. Пока он доказывал что он — это он, его проверяли, а затем на основании справки из больницы ему выправили настоящие документы: паспорт и другие ценные бумажки. Оставалось лишь вписать данные по его теперешней легенде, заработанной после ранения. После всего этого его направили в портовый город Архангельск. Его документы подозрений не вызывали, кроме того, он был инвалидом войны и смог устроиться в порту. И так он провёл в Архангельске год. Поначалу работал плотником, потом учетчиком на складе и, наконец, и завскладом. В силу общительности и пробивной силы он и здесь быстро обзавелся связями. В начале войны в Архангельске было ещё не так много эвакуированных, и ему удалось найти жильё на окраине города у одной немолодой женщины, двое сыновей которой были на фронте. Пока он обживался, доставили рацию, до поры до времени им не используемую. Все донесения, в виде кодированных писем, раз в месяц отправлялись в Вологду почтой, пару раз курьером. Но с февраля, после того как возросли перевозки военных грузов морем, всё изменилось. Потребовалось оперативно передавать сводки о прибытии и отходе караванов, отдельных судов, о характере грузов, о боевых кораблях, русских и союзников. Более того, для отвода глаз пришлось жениться: под видом будущей жены прислали радистку.

Все бы хорошо, так бы они и работали, не привлекая внимания, но тут столкнулись интересы разведок всех ведомств. Был отдан приказ выяснить все подробности относительно "Шеера" и подлодок и постараться разузнать о группе подводных лодок под командованием какого-то Ламипета. Этот Ламипет очень сильно разозлил всех своими победами. Кто он? Англичанин, американец или ещё черт знает кто.

"И где я прокололся. Они вломились ночью, сразу после того как Мария закончила передавать сообщение, будто ждали этого момента. Мы ничего не успели уничтожить, Мария, правда, одного ранила, но сама получила пистолетом в лицо. Нас связали, а перед этим малость помяли солдатскими сапогами. Теперь сидим в подвале НКВД, хотя я не знаю, здесь ли Мария или в другом месте. Сволочи, хорошо отделали, всё тело болит. Возможно, не стали бы бить, если бы Мария не ранила одного из этих. Доступ в порт у меня был, подозрений не вызывал, что там происходит видел своими глазами. Примерно знал, что и в каком количестве доставляют суда. Даже мог узнать о прибытии новых кораблей, пойдут ли они на запад или восток и с каким грузом. Из-за "Шеера" пришлось привлекать свою агентуру, состоящую из всякой припортовой шушеры, где намеками и ничего не значащими разговорами узнал много интересного. Земля слухами полнится, народ все слышит. Я уже знал, что "Шеер" сдался, не исчерпав всех возможностей для сопротивления. И как провинившийся ребёнок был препровожден за ручку в угол, теперь вот стоит в порту Диксон. Там же ещё оказалась подлодка, ранее приведенная на буксире вместе с экипажем. Стало также известно, что у нас в порту готовятся к переходу на Диксон несколько судов, по видимому, для буксировки "Шеера". Мне даже удалось выяснить судьбу U-251 и её экипажа. Однако по-прежнему непонятно, кто такой Ламипет. Поговаривали о каких-то марсианах, прибывших на подмогу к товарищу Сталину. Бред сивой кобылы, какие к черту марсиане! Больше пока никаких сведений. Не успел. Всё перебрал в уме, а так и не понял, и на чём погорел. Возможно, не там ищу, и стоит зайти с другой стороны. Позавчера должен был прийти связник с новым комплектом батарей для рации, но не появился, а завтра резервный день для его визита. Связной...".

Ерофеев был очень аккуратным и ещё долго мог вершить своё черное дело. Как всегда, помог случай. Однажды в милицию были доставлены двое урок, которые позарились на саквояж и подрезали в подворотне какого-то мужика. Нарвались на легавых, от улики избавиться не успели, мужика с порезанным боком отправили в больницу. Стали трясти этих "гавриков", заглянули в саквояж, срочно связались с городским НКВД. В саквояже оказался комплект батарей для рации. Опергруппа срочно выехала в больницу к загадочному пациенту. Он пытался покинуть больницу, ссылаясь на то, что у него дома осталась маленькая дочь, и она будет очень плакать, если он вовремя не придёт. Ему почти удалось уговорить врача, который его зашивал, но тут прибыли оперативники. Через несколько часов они знали, куда и зачем он нёс батареи.

На подлете к Архангельску Кириллова пригласили в кабину пилотов. Выйдя оттуда через пять минут, он сказал Кочеткову, что их на аэродроме будет ждать курьер. После приземления к ним подбежал сержант ГБ и, после рапорта и представления, передал пакет, ожидая приказаний.

-Сейчас посмотрим, что нам прислали местные товарищи, чего не смогли передать по радио, пока мы летели сюда.

В пакете лежал всего один листочек бумаги с информацией о поимке немецкого агента вместе с его радисткой и связным. Этот гад больше года здесь пакостил. Взяли его случайно вместе с рацией и шифрами.

Я вот что подумал, а не сыграть нам с немцами в радиоигру? — предложил Кириллов.

-Так что, остаемся здесь?

-Да.

-Сержант, предупреди летунов, мы остаемся в городе, пусть не ждут. Потом отвезёшь нас в управление.

Под утро его повели на допрос. В кабинет, куда его привели, за столом сидел следователь с тремя шпалами в петлицах.

Садитесь, — бросил он, короткую фразу, не подымая глаз на задержанного, продолжая перебирать какие-то документы из папки, лежащей на столе.

-Я так полагаю, это ваша ненастоящая фамилия, гражданин Петренко?

-Нет, моя.

-Хорошо, допустим ваша. Но вы же русский, отчего тогда фамилия украинская?

— Моя мать вторично вышла замуж, сменила фамилию, а чтобы я не выделялся, меня записали на фамилию отчима.

— Где родной отец?

-Погиб на фронте, когда мне было девять лет.

— Полагаю, на русско-германском фронте?

-Да.

-Так почему ты, сукин сын, немцам помогаешь! Они ведь убили твоего отца.

— А вы убили моего отчима, когда вторглись в Польшу, из-за чего моя мать захворала и вскоре умерла.

— Немцы тоже вторглись в Польшу, и раньше нас. Мы лишь освободили ранее захваченные территории, принадлежащие России, на которых проживали наши братские народы — белорусы и украинцы, чтобы они не попали под пяту немцев.

— -Ну и где эти территории? И не только эти, — всё под теми же немцами, от которых вы так хотели нас защитить.

-Это временные неудачи, скоро мы погоним их назад.

— Интересно, как скоро? Немцы уже на Волге и Кавказе.

— Все, закончили дискуссию. Рассказывай, где проходил подготовку и когда? С каким заданием тебя забросили на территорию СССР.

— Какая разница для вас, где, когда и для чего.

-Для чего и так понятно.

-Если понятно чего тогда спрашивать.

— Ты, значит, не хочешь по-хорошему. Мы можем и по-плохому. Тебя, наверное, учили терпеть боль. Сейчас проверим. Иванков, — крикнул следователь через дверь, — позови Ибрагимова, пусть свои инструменты захватит.

Через несколько минут зашел Ибрагимов, судя по роже, родом откуда-то с Кавказа. Принес деревянный ящик-чемодан, поставил на соседний стол, раскрыл и встал в ожидании дальнейших приказаний.

— Ну вот, Петренко, познакомься, это Ибрагимов. Он с детства хотел быть врачом, а точнее хирургом. И все время хотел узнать, а как там устроено внутри. Начал с лягушек, мышей, потом пошли кошки, собаки, овцы и другая живность. Когда подрос, попробовал даже поступить в мединститут, но куда ему с четырьмя классами, конечно, не приняли. Ибрагимов, не стой, давай готовь свой инструмент, пока я рассказываю твою историю.

Ибрагимов повернулся к своему ящику и стал, молча и осторожно, в известном лишь ему одному порядке, с какой-то любовью выкладывать из него какие-то инструменты.

— На чем мы остановились? Вспомнил. После того как его не приняли в мединститут, он устроился санитаром, думаю, ты догадался куда. В морг. Там он наловчился разделывать трупы. Чего ты позеленел? Ты пока не труп, но будешь, если упрёшься. Рассказываю дальше. В морге его приметили наши сотрудники. Как-то по делу заглянули, надо было у одного клиента пошарить в желудке, он кое-что проглотил. И, пока это не потеряло ценность, срочно достать. Тамошний мясник уперся, лепеча — "Он живой, он живой!". Какой он там живой, с двумя-то дырками в груди. Ну, проживет несколько лишних минут или часов. А нам, то чего у него внутри нужно было уже как час назад.

— Ты гляди, поглядывай — посоветовал следователь Ерофееву. Все эти инструменты он сам придумал и своими же руками сделал.

-О, прости, я отвлекся. Так вот, слуга Гиппократа наотрез отказался от выгодной работы. Тогда подходит этот малый, быстренько так свежует клиента. Тот и, правда, ещё трепыхался, когда из его желудка достали нужные нам бумаги. С тех пор он у нас и работает, все им довольны, и начальство, и пациенты.

— Понятно, пишите, я всё расскажу.

-Ну, вот и ладушки. Ибрагимов, можешь собирать свой чемодан, сегодня тебе не повезло с клиентом, может, завтра.

Ибрагимов стал медленно в обратном порядке собирать инструменты, поглядывая на сидящего на стуле Петренко. Мало ли, вдруг следователь передумает и позволит хоть немного поэкспериментировать с ним. Но нет, немецкий агент так и сыпал сведениями. Никакая ненависть к коммунистам не перешибёт жажду жизни.

Ибрагимов собрал свой ящик и вышел за дверь.

-Товарищ старший майор государственной безопасности, задание выполнено, агент дает показания и готов сотрудничать. Товарищ капитан так складно рассказывал про ужасы, всё заставлял его поглядывать на этот ящик. Я даже боялся, что тот со страху обделается. Зато сейчас строчит как из пулемёта, даже капитан не успевает записывать.

— Ну и ты у нас артист хороший, отлично сыграл товарищ лейтенант.

На стол вице-адмирала Августа Тиле легла новая радиограмма от агента, который находился в Архангельске. В радиограмме сообщалось, что по проверенным данным, русские запросили у союзников линкор, несколько крейсеров и эсминцев для охраны на время перехода в Белое море захваченного ими "Адмирала Шеера". На случай, если немецкие военно-морские силы, предпримут попытку уничтожить корабль. Выход самого "Адмирала Шеера" назначен на то время, как только корабли пройдут остров Медвежий. Встреча предполагается в районе Карских Ворот.

-А что сообщают наши агенты из Англии, подтверждают они это или нет?

-Да, сейчас в Англии готовится новый конвой в Россию, он должен в ближайшее время выйти под охраной двух линкоров, шести крейсеров и нескольких эсминцев. По-видимому, некоторые из них потом пойдут на охрану "Адмирала Шеера". Получены фотоснимки с места его стоянки на Диксоне.

На снимках видно, что в районе Диксона находится более двадцати судов и боевых кораблей русских.

-Это означает, что корабль готов к буксировке?

— По всей видимости, это так, или почти готов. Русские ждут, когда подойдут тяжелые корабли союзников.

Отпустив начальника разведки, адмирал размышлял о том, как не допустить перевода "Шеера" в Белое море, и о его последующем уничтожении.

— Дали бы разрешение использовать "Тирпиц" и "Хиппер", я бы потопил "Шеер" прямо в порту, разнеся его в пух и прах. Но фюрер запретил использовать корабли. Надо ещё раз обратиться к командующему, может, уговорит использовать корабли, пока не подоспели союзники. Через неделю будет поздно.

Адмирал вызвал начальника оперативного отдела и поставил перед ним задачу по разработке минной операции.

— К нам перевели U-216 и U-116, надо будет их послать поставить мины в проливе, возможно, это задержит русских на какое-то время. А если повезёт, и кто-то налетит на мину и заблокирует пролив, то будет в самый раз, глядишь, к этому времени фюрер даст согласие привлечь линкор.

Командиров U-216 Карла-Отто Шульца и U-116 Вернера фон Шмидта, вызвали в оперативный отдел флота и поставили им задачу, установить минные заграждения на коммуникациях русских. U-216 ставит мины, проникнув в пролив к порту Диксон, её сопровождают ещё две лодки, U-116 минирует пролив Карские Ворота. После этого они остаются на позиции, кроме U-116, и ждут благоприятного момента для атаки "Шеера" или любого корабля противника, большего, по водоизмещению чем сам "Шеер". U-116 возвращается обратно за новым грузом мин, после чего выходит на повторное минирование, но теперь в горло Белого моря.

Началась погрузка мин в минные шахты, пополнение торпед и продовольствия. Им ещё не приходилось бывать на русском севере, местные старожилы пугали какой-то неуловимой подводной лодкой "Морской Волк", которая входила в соединение подлодок под командой неизвестного Ламипета. Ещё поговаривали о марсианских коммунистах, топивших их подлодки своими щупальцами, отрывая винты и разгрызая корпуса клыками. О лодках Ламипета они, конечно, были наслышаны, но марсиане... Сказки местных трусов. Всем известно, что за неделю на русском севере таинственно исчезло сразу четыре подлодки, ещё одну захватили русские. И теперь их посылают туда же. И что их там ждет? И как русским удалось захватить такой корабль как "Адмирал Шеер"? Это же не какой-то баркас, а корабль вооруженный тяжёлой артиллерией и закованный в броню. У русских нет кораблей, способных принудить подобное судно спустить флаг. "Шпеер" не сдался, даже когда его окружили превосходящие силы англичан, отбивался, сколько мог, и только после этого, по приказу командования, был взорван. А этот спустил флаг и перед кем? Никому не известно. Теперь нам придется за кого-то отдуваться и сделать всё возможное, чтобы корабль не достался русским. Лодки вышли в море в ночь на второе сентября, взяв курс на пролив Карские Ворота. Пока была возможность, они двигались в надводном положении десяти узловым ходом, в любой момент готовые нырнуть в воды студеного моря. Карл-Отто Шульц планировал к десятому сентября прибыть к Диксону. Как раз в это время, по предположению командования, русские начнут буксировку "Шеера". И он завидовал командиру U-116 которому повезло больше всего. Тому надо пройти на половину меньше других, только до пролива, там намного проще поставить мины, где маловероятна встреча с кораблями русских. А вот ему надо залезть в пролив, где полно боевых кораблей противника, которые наверняка очень хорошо охраняют проход в порт, где стоит этот крейсер. И любой корабль может его обнаружить и потопить.

Я находился у себя в каюте и думал о доме, семье. Раздался стук в дверь, прерывая мои мысли.

-Товарищ капитан первого ранга, разрешите войти. В дверях появился наш комиссар.

Проходи, Григорьевич, — пригласил я, все ещё думая о своем, да же можно сказать, был немного обижен, что меня прервали.

-Товарищ командир, у нас проблемы с одним из матросов.

-Какие проблемы? С каким матросом? Ты о чем, Григорич? не сразу вникнув, о чем только что говорил комиссар.

-Я говорю о матросе Егорове из трюмных БЧ-5.

— Давай рассказывай, что случилось.

-Он уже двое суток сам не свой ходит, а во время вахты чуть ЧП не устроил, не те вентиля начал перекрывать, хорошо, вовремя увидели, что он делает, и отстранили от работ.

-А что говорит по этому поводу его командир Яковлев.

— Говорил, до этого случая, все было хорошо. Нормальный, очень весёлый, общительный, все выполнял без нареканий. А тут два дня назад его как подменили, замкнулся, не разговаривает, даже начал грубить.

-А ты с ним разговаривал? Ты же у нас специалист поговорить по душам и наставить на путь истинный.

-Пробовал, но он что-то невнятное бормочет о какой-то пропавшей любви.

-О чём?

-О пропавшей любви.

-Ах вот оно что. Тогда понятно. Мы все что-то потеряли, очутившись тут. Вызови его ко мне, я сам поговорю с ним.

-Он стоит за дверью.

— Пусть заходит.

И вот он стоит перед нами, опустив глаза в палубу, теребя рукой полу робы.

-Так, рассказывай, что произошло. Я пойму, мы все на взводе. Сейчас каждый готов биться головой о стенку, лишь бы вернуться назад. И не ты один оставил кого-то там, у нас у всех родные, любимые. И надо жизнь начинать сначала. Кто у тебя там? Девушка?

Егоров закивал. И поведал свою историю. Встречались где-то полгода, а незадолго до похода по пустякам поругались. Так бывает, сейчас у молодёжи. Вот он и подумал, что за три месяца пока он в плавании, она соскучится по нему и как говорят, тут же бросится на шею. Он был даже рад этому походу, все мечтал, как он вернётся, как встретятся, какие байки будет рассказывать про поход, и какая страсть будет после разлуки. Конечно, он не ожидал, что провалится в прошлое. Надеялся, они вот-вот вернуться обратно, но пролетело два месяца, а он всё ещё здесь.

— Ты не переставай надеяться о возвращение, мы все надеемся. И ни тебе одному плохо, надо всем вместе это преодолеть. Вместе всегда легче преодолеваются невзгоды и трудности. Да, блин-душа, в конце-то концов ты — РУССКИЙ моряк!!! Даю сутки на приведения своих мыслей в порядок, и зайди в медблок. А потом принимайся за работу. Григорич, проводи его, пожалуйста, к Князю, пусть сутки подержит у себя. Даст каких-нибудь пилюль и понаблюдает. Нам ещё этой проблемы не хватало для полноты картины.

Как только ушел Елезаров, постучался Золотарёв.

-Командир, можно?

— Заходи, Петрович.

-Командир, а наш комиссар что, конвоиром подрабатывает? Смотрю, из твоей каюты Егорова куда-то повёл.

-А ты, значит, ни о чем не ведаешь.

-Да слышал я, что его Яковлев отстранил от вахты.

— Не выдержал разлуки с домом. Остальные пока держат в себе. Но могут и не выдержать. Сорвутся. Тогда быть беде. Надо решить, как этот процесс минимизировать. Мы все думаем о доме. Ты же знаешь, моя дочь выходит замуж, и свадьба в октябре, после нашего похода. И у тебя двое малолеток дома осталось.

-Да, Петька и Анька, я каждый день думаю о них, как ты говоришь, стиснув зубы, но выполняю свои обязанности. Но иногда хочется куда закрыться, чтоб никто не видел, и постучаться головой об переборку. Иногда напиться до поросячьего визга и забыться мертвым сном.

-Ну, ты уж совсем Петрович. Неужели так херово?

— Потихоньку пришел в норму, за меня не беспокойся.

— Хорошо. А то знаешь что будет, если мы с тобой захандрим. И что тогда говорить об остальных. Мы русские моряки или кто? Вот что Петрович вместе с комиссаром займитесь этой проблемой. Надо как-то минимизировать негативный настрой экипажа с этим перемещением.

-Я всё понял командир.

Шестой день мы патрулируем пролив между Новой Землёй и материком. За это время в сторону Диксона прошло пять конвоев наверняка какие-то корабли пойдут и дальше, в другие порты. В обратную сторону проследовали два каравана. Впоследствии мы узнали, что на последнем из них перевозили около двухсот немецких моряков из экипажа карманного линкора "Адмирал Шеер", для оказания помощи в освоении и ремонте этого самого корабля. Самое главное, ради чего мы патрулируем пролив, по моим расчетам, должно случиться на днях. Я знаю, что в нашей реальности третьего сентября из Англии вышел большой конвой. Похоже, наши хотят протащить крейсер в тот момент, когда немцы будут отвлечены атаками на караван PQ-18 и вынуждены разделить свои силы на две цели, одна из них может проскочить в целости и сохранности. Немецких кораблей пока не наблюдалось, зато их разведчики постоянно летали над нами, также ожидая увидеть караван судов, сопровождающих "Шеер".

Во второй половине дня пятого сентября операторы ГАК обнаружили четыре цели, приближающиеся к проливу с запада десяти узловым ходом.

-Акустики, что можете сказать по портрету.

-Тащ каперанг, две из них по почерку семёрки, две другие отличаются, особенно последняя.

— Без визуального подтверждения сложно сказать, что за корабли идут к проливу, наши или немецкие. Подождем, посмотрим. Если исходить по времени их появления, это могут быть, как и наши, высланные для усиления охраны крейсера, так и немцы. Через три часа они будут в зоне нашей видимости, тогда и определимся.

— Пономарёв, что у нас в эфире происходит?

-Командир, немцы резко уменьшили свои переговоры в эфире, будто чувствуют, что мы их прослушиваем. Понятно, боятся, что мы можем сразу их вычислить, быстро учатся суки. Долго они молчать не будут, рано или поздно запоют.

-Ну, немцы никогда небыли дураками. Продолжайте слушать.

Три часа пролетело, и вот первая цель приблизилась к проливу. — Так и есть, это фриц значит и остальные из той же стаи — высказался я вслух, глядя в перископ. — Идёт надводным ходом, никого не опасается, знает гад, что тут редко наши самолёты пролетают. Оператор, где остальные цели?

— Идут этим же курсом отставание пять миль.

— А этот значит у них за разведчика или приманка?

-По всей видимости, и то и другое. Эта, для того идет впереди остальных, чтобы вдруг кто-то нападет на неё, я имею в виду подводную лодку, то остальные смогут сразу погрузиться, и избежать нападения. А уже потом, самим попробовать атаковать противника. Павел Василич, ты смотри за тремя отставшими и постоянно докладывай об изменениях. Эту мы пропускаем и ждем остальных, посмотрим, что за лодки будут. С первой всё ясно, это семерка, самая распространенная немецкая подлодка. Опустить перископ, это я на всякий случай, кто их знает, может у них там есть кто-то слишком глазастый. Ждем остальных. Серёжа, на всякий случай приготовь один "Гранат", у нас там свободный торпедный аппарат есть, но загружать до команды не надо.

Наконец показались остальные подлодки, идут на расстоянии в полмили друг за другом. Впереди две семерки, последней шла более крупная подлодка. Похоже что они с собой дойную корову взяли — промелькнула мысль в моей голове. И куда это с таким запасом направились. Никак у Диксона Новый год встречать собираются. Ах, черт, это наверняка минный заградитель. Точно, собираются заминировать выход из порта, чтобы "Шеер" не увели.

-Надо связаться с командованием флота, передать им информацию, что к Диксону идут четыре подлодки, одна из них — минный заградитель.

U-116 Вернера фон Шмидта шла последней, в ордере подлодок, направляющихся на коммуникации русских. Наша основная задача — размышлял фон Шмидт — это постановка минного заграждения на фарватере пролива Карские Ворота. Глубины в проливе составляют от пятидесяти до ста двадцати метров, но сначала предполагалось определить место, по которому чаще всего проходят русские суда. Для этого надо оставаться на позиции до первого каравана русских. Если же он не появится в ближайшие трое суток, заминировать центральную часть пролива. Сразу же вернутся на базу за минами для другого задания.

За трое суток перехода, ни судов, ни кораблей и тем более подводных лодок обнаружено не было. А нас всё пугали, что на русском севере стало очень опасно, и в любой момент можно получить торпеду в борт.

— Капитан! Сообщение с U-216 — прервал размышления фон Шмидта голос сигнальщика — Счастливо оставаться, и пара солёных шуток типа, мы идем на дно и просьба нас не беспокоить. Прочитал сигнальщик.

-Хорошо, передай счастливого пути и от себя что-то в тему. Малый вперёд, лево руля, — скомандовал фон Шмидт, выводя лодку из походного ордера.

Остальные лодки последовали дальше, вглубь русского севера, к победе или погибели. Посмотрев им в след, фон Шмидт подумал. У меня такое чувство, что я кого-то больше не увижу по окончанию этой операции. Знать бы кто из нас выживет, а кто погибнет?

— Товарищ командир! Лодки разделились, одна взяла левей и сбросила скорость, остальные последовали дальше, — доложил оператор.

— Поднять перископ. Я приник к нему, рассматривая подлодку, которая находилась в двух милях от нас. Примерно метров девяносто длиной, на палубе перед рубкой орудие калибра не менее сто пяти миллиметров, позади рубки зенитный автомат, на рубке или крупнокалиберный пулемет, или малокалиберная автоматическая пушка. Я поискал остальные лодки, две из них находились на приличном расстоянии, а первая уже скрылась из видимости. Я перевёл перископ на остававшуюся лодку, гадая, что она будет делать в ближайшее время.

-Командир, они эхолотом проверяют глубины в проливе.

— Понятно, ищут самое глубокое место в проливе и хотят его заминировать. Предположим, сегодня они минировать не будут даже при наличии более или менее подробных лоций. Правда, надо знать в каком именно месте проходят суда. Не иначе, залягут на пару дней на мелком месте в ожидании наших кораблей, подсмотреть, в каком именно месте они пройдут. А если начнут минировать, нам ничто не остается, как уничтожить их. Петрович, отходим потихоньку назад миль на десять, надо передать нашим, пусть встречают.

Через два часа радиограмма ушла в эфир и была принята в штабе Беломорской флотилии. Вначале легла на стол начальника штаба Федора Владимировича Зозули, потом и командующего Беломорской флотилии вице-адмирала Георгия Андреевича Степанова.

-Георгий Андреевич, тут нами получена радиограмма, от известного нам Ламипета, он предупреждает, что сегодня в 16-40 через пролив Карские ворота курсом на восток, предположительно к Диксону, проследовали три подводные лодки противника. Не исключена вероятность, что одна из них — минный заградитель, и они попытаются заминировать выход из порта. Четвертая лодка в данный момент находится в проливе Карские Ворота для определения фарватера и его минирования. Надо предупредить Диксон и выслать корабли на поиск лодки, поставить в известность командование флота о том, что немцы начали операцию против "Шеера".

Командование Беломорской флотилии, на эту радиограмму среагировали оперативно. Им было известно о подводной лодке "Морской волк", которая не раз фигурировала в донесениях, и поэтому сразу выслали корабли к проливу и предупредили Диксон о возможной попытке немцами заминировать выход из порта.

Начальник штаба Северного флота Кучеров находился в кабинет Головко.

-Степан Григорич, что у тебя?

-Радиограмма из штаба Беломорской флотилии. Немцы предпринимают попытку заминировать проливы, чтобы мы не смогли беспрепятственно провести корабль.

— Откуда у них такие сведения.

— Их предупредили наши неведомые друзья. Сообщили о четырёх подлодках, которые находятся на наших коммуникациях, от Карских ворот до Диксона.

-Что предпринял Георгий Андреевич?

-Послал в пролив четыре корабля из Белого моря, один с Новой Земли и один из пролива Югорский шар. Предупредил Диксон. Поднял в воздух все, что может достать до пролива и дальше.

— Надо найти эти лодки, если хоть не уничтожить, так загнать под воду или попытаться вытеснить их из Карского моря. На десятое назначена буксировка корабля, а там лодки противника как у себя дома хозяйничают. Степан Григорич, распорядись об отправке к проливу двух наших лодок, пусть займут позиции в проливе. И встречают гостей.

Прошли сутки как мы наблюдаем за нашим оппонентом. Что он намерен предпринять, дожидаться какого-то конвоя или ставить заграждения?

— Командир, появилась отметка новой цели, цель тихоходная, скорость восемь узлов, идет курсом на пролив с юга, в поле зрения появится через пятьдесят минут.

Увидев, что именно спешит в пролив на поиски лодки, я сразу сник — пароход номер семнадцать. Неужели наше командование расщедрилось исключительно на древний пароход, чтобы ловить лодку.

-Мы же их предупредили, с чем им тут придется встретиться — негодовал я — а они выслали дредноут постройки начала века. Да чтобы его потопили, лодке и зенитного автомата хватит, а если он так будет нестись на всех парах, у него дно отвалится, и он сам на дно уйдет. Ну, писец и кто его сюда послал на верную погибель.

-Товарищ командир, ещё одна тихоходная цель тоже курсом на пролив, но с севера.

-Ещё один антиквариат? наверняка спешит составить компанию нашему доблестному старичку.

Придется нам разбираться с лодкой, пока она их не перетопила — проговорил старпом.

Однако второй корабль оказался более приемлемым для схватки с подлодкой, правда, наверняка без технических средств для поиска подлодок — предположил я, разглядывая в перископ подходивший корабль. Тогда им ничего не остается, как тут крутится-вертится, не подставляясь под удар, да изредка бомбить, нервируя фрицев, пока что-то нормальное не подойдет. Обязательно кто-то подойдет, не могли наши проигнорировать моё предупреждение.

Два корабля из мобилизованных, начали продвижение поперёк пролива, уступом друг к другу и изредка сбрасывая глубинные бомбы.

-Командир, давай подойдем ближе, как только корабли пойдут курсом на немцев, включим сонар на активный поиск. Немцы услышат, подумают, что их засекли, начнут маневрировать, чтобы убраться с дороги кораблей, может, тогда, чем-нибудь выдадут себя, и наши их засекут.

-Ну что ж, давай подойдем ближе, попугаем фашистов.

Такой случай представился через два часа. Как только курс наших кораблей совпал с пересечением места, где затаилась лодка, мы включили сонар, нервируя немцев, которые, не выдержав стали менять позицию, полагая, что русские их обнаружили лежащими на грунте. Лодка предприняла попытку перебраться в более глубокое место, где была свобода для манёвра. Не знаю как, но лодка чем-то себя выдала, возможно, случайно. Корабли шли прямо на лодку, изредка сбрасывая бомбы, одна из них разорвалась поблизости, повредив топливную цистерну. На поверхности появился след от солярки.

Вернер фон Шмидт проклинал себя за упертось. Он хотел сразу вывалить мины в пролив. Но решил понаблюдать, в каком месте русские чаще всего проходят через него. И дождался. Пришли два корыта и принялись прочёсывать пролив. Была ещё надежда, отлежаться на грунте, пока русские побродят по проливу и уберутся. Но он не ожидал наличия у русских гидролокатора, который выгнал его с насиженного места. Он решил перейти на глубокое место, но не успел, рядом разорвалась глубинная бомба, лодка получила повреждения и начала терять топливо, демаскируя её, в силу чего все попытки сбросить русских проваливались Ну все, это конец, нам теперь не уйти под водой, остаётся только всплывать и отрываться в надводном положении, надеясь на скорость и орудие. А вот если бомба ещё раз попадет в нас, то мины могут детонировать и от нас ничего не останется, и от того кто в нас попал, наверняка тоже.

— Лодка пошла на всплытие, — сообщил оператор.

Смотрю в перископ. Вот показалась рубка лодки, и как только она показалась из воды, тут же наверху появились немецкие подводники. Некоторые бросились к зенитной установке на мостике и тут же открыли огонь по ближнему преследователю. Как я и предполагал, для этого древнего судна с избытком хватала мощи зенитного автомата, разные стороны полетели обломки надстроек, матросов огонь прижал к палубе, не давая подойти к орудию. Наш корабль тут же отвернул в сторону. Лодка всплыла полностью и на полной скорости пошла к западу, на её палубе уже все орудия вели огонь по нашим кораблям. Переднему хорошо досталось, на нем что-то горело, но он вел огонь из сорокапятимиллиметровых пукалок, правда, безуспешно. Второй корабль спешил на помощь, весьма недурно стреляя по лодке из двух семидесятишестимиллиметровых пушек, снаряды рвались рядом, но попаданий не было. Снаряды немцев рвались довольно близко к кораблю. Они решили, в первую очередь, избавиться от самого серьёзного противника, сосредоточив огонь основного орудия только на нем. Снаряд попал в рубку, корабль сразу покатился влево, похоже, рулевой убит или штурвал уничтожен, а может, и все кто находился на мостике. Следующий снаряд попал в середину корпуса, из внутренностей которого вылетело облако угольной пыли и куски угля.

-Командир! Их сейчас перетопят, надо помочь.

-Хорошо, Петрович. Боевая тревога, торпедная атака. Только мы приготовились стрелять, нас тряхнул сильный удар такой силы, вначале показалось, что у нас на корпусе взорвалась глубинная бомба.

-Осмотреться в отсеках и доложить о повреждениях.

-Повреждений и поступления воды не было.

-Что это так рвануло? — спросил Сан-Саныч

-Похоже, минный заградитель, очевидно, в него все же попал снаряд.

— Подводная лодка исчезла с экрана. Цель потеряна, — доложил оператор.

-Поднять перископ.

Наблюдая в перископ, обвожу взглядом весть горизонт, вижу только два наших корабля без хода. Один из них с креном, оба горят, но не сильно. Лодки нигде не видно, видимо, взрыв мин раскидал её по всему проливу.

— А мы чуть торпеду не упустили, — изрек Бурый.

-Вот и я думаю, хорошо, что мы на мгновение задержались с залпом, сохранили торпеду, она нам в другой раз понадобится.

-Пономарев, наши поврежденные корабли связывались с берегом или нет? Если нет, свяжись сам, пусть высылают корабли для оказания им помощи.

Через полчаса пришел ответ из штаба Беломорской флотилии о том, что помощь в пути. Вскоре мы получили ещё одну радиограмму, но уже из штаба Северного флота, с просьбой о встрече по вопросу согласования боевых операций против немцев. Надо будет подумать, что ответить на их просьбу, сейчас только опустимся глубже.

-Какая глубина под нами?

-Сто шестнадцать метров.

-Погружаемся на восемьдесят метров. Петрович, собирай походный штаб, надо выработать план установления контакта с нашими.

Капитан третьего ранга Антон Иосифович Гурин, командир эсминца "Гремящий", находился в дозоре недалеко от порта напротив входа в пролив. Вторым кораблём в дозоре стоял СКР-30 "Сапфир". Их предупредили, что немцы попытаются заминировать проход к порту. На одиннадцатое сентября назначена буксировка немецкого корабля, надо обезопасить выход из пролива и обеспечить противолодочную оборону на переходе. Корабли многократно меняли галс, исследуя водное пространство перед проливом. Лодки противника пока себя не чем не проявляли.

Интересно, как их мы обнаружим, если они вдруг лежат на грунте с выключенными механизмами. А если бомбить для самоуспокоения, можно весь боезапас израсходовать.

Да, Гурин прав, с его приборами обнаружения, он мог бродить над подводными лодками до следующего ледникового периода. Между тем, лодки были совсем рядом. Лежали на грунте в каких-то четырех-пяти милях от входа в пролив и ничем себя не выдавали.

Самая ближняя к проливу подлодка U-216 пару раз всплывала под перископ, когда поблизости не было русских кораблей. Карл Отто Шульц дожидался того момента когда на море опустятся сумерки, и он предпримет попытку проникнуть в пролив. Они подошли сюда, когда в дозоре находилось два траулера, которых и сменила эта парочка. Хотя сами эти вооруженные траулеры, далеко не ушли, а встали на якорь в самом проливе, под берегом. У командира U-216 было самое опасное задание — выставить незаметно мины в проливе, у двух других подлодок был приказ, до выхода "Шеера" или прихода крупных кораблей союзников себя не обнаруживать.

"Как проникнуть незаметно, когда здесь все время крутятся русские корабли, — рассуждал Отто Шульц. — Да и глубины тут маленькие, ближе пары миль к проливу не подойти, как только я начну двигаться, велика вероятность, что меня засекут".

Лодка начала движение к проливу через два часа после того, как на море опустились сумерки. Двигались самым минимальным ходом, каждый раз замирая, когда противник подходил близко. Оставалось пройти менее мили до точки, где можно было бы начать постановку минного заграждения. Вдруг эсминец находившись по левому борту, на удалении четырёх кабельтовых, резко повернул в их сторону и увеличил скорость.

— Стоп моторы, тишина в отсеках, — скомандовал Отто Шульц.

Все стали прислушиваться к шуму винтов, который должен раздаться над головой при приближении корабля русских.

В это самое время на мостике "Гремящего" получили сообщение от акустика. -Есть контакт, прослушиваются шумы винтов справа, предположительно подводная лодка противника, удаление четыре кабельтовых.

-Право руля, полный вперед, приготовится к бомбометанию. Передать на "Сапфир", что преследую подлодку, — распорядился Гурин.

"Гремящий" стал поворачивать направо, увеличивая скорость. Подходя к предполагаемой точке нахождения подлодки противника, корабль начал бомбометание.

— Первая пошла, вторая пошла, — раздавались команды через определённый промежуток времени.

То с левого, то с правого лотка бомбосбрасывателя, по заданному интервалу времени в море падали бомбы. Позади эсминца вставали бесформенные фонтаны воды поднимающие ил со дна моря так как глубины тут не превышали сорока метров. Проскочив предполагаемую точку, эсминец пошел на разворот, чтобы повторить ещё одну атаку. После повторной атаки Гурин приказал снизить скорость до самого малого, чтобы акустик мог прослушать водную толщу на шумы. Но лодку не было слышно, похоже, она затаилась. К этому времени к эсминцу подошел "Сапфир" и тоже подключился к поискам. Оба вооруженных траулера снялись с якоря и заняли позицию посредине пролива.

U-216 затаилась на глубине, не подавая признаков жизни. Две бомбы из восьми сброшенных взорвались довольно близко, но не настолько, чтобы получить повреждения. "Если по нам отбомбились, значит русские нас услышали и теперь будут сторожить. Вот бы нам помогли эти трусы, что лежат неподалеку, и отвлекли на себя эти корабли. Тогда я успел бы вывалить мины перед проливом на предполагаемом маршруте конвоев, Возможно кому-то не повезет и он наскочить на мою мину", — размечтался Отто Шульц.

Командир "Гремящего" решил ещё раз пройтись над местом, где затаилась подлодка, в паре с "Сапфиром". И вот Гремящий, и чуть позади его, но уступом вправо Сапфир, пошли опять прочесывать море глубинными бомбами. Развернувшись на обратный курс, корабли застопорили ход, прислушиваясь к шумам с морских глубин. Похоже, акустик с "Гремящего" что-то услышал в водной толще.

Командир U-216, дождавшись, когда русские начнут бомбометание, решил поменять свое место под грохот разрывов. Он знал, что в таком грохоте его не слышно, надо быстрей покинуть это место и попытаться оторваться от русских. И как только первая бомба взорвалась, лодка сорвалась с места и пошла ближе к берегу. Шульц понадеялся, что именно здесь, его не будут искать.

— Шум винтов справа двадцать, удаляется в сторону берега, — сообщили на мостик эсминца.

"Гремящий", а следом и "Сапфир", повернув к берегу, пошли по следу лодки, производя бомбометание. Лодка часто меняла направление движения, и скорость, вот только глубины не позволяли маневрировать и в этом направлении. Но русские вцепились мертвой хваткой, пресекая любую попытку опять исчезнуть в безмолвном море. К русским подошел ещё один корабль, который также подключился к компании по загону лодки. Отто Шульц понимал тяжесть своего положения. Его могло спасти только чудо. И это чудо пришло в виде подлодки U— 256. Её командир проигнорировал приказ, не раскрывать себя. Но видя, что русские основательно взяли в оборот его собрата, и в скором времени его помощь уже не понадобится, решился подойти поближе и стряхнуть русский эсминец с кормы U-216.

— Торпеды! Торпеды слева, — раздался крик сигнальщик.

Гурин выскочил на левое крыло мостика и увидел, что к эсминцу приближаются два торпеды.

— Право руля, самый полный вперёд.

Корабль прыгнул вперёд, и, наклоняясь на циркуляции, поворачиваясь кормой к торпедам в надежде на то, что если торпеды не пройдут мимо, так может их путь изменит струя от винтов. Но если попадут, то по инерции корабль подойдет поближе к берегу. Но командир U-256 капитан-лейтенант Одо Лёве промахнулся, обе торпеды прошли так близко, можно сказать, что поцарапали борта эсминца. "Гремящий" и "Сапфир" и тут же пошли на нового противника, который так бесцеремонно прервал их охоту. Отто Шульц получил передышку и уже подумал, что вырвался целым из этой передряги. Но тут на сцену вышел другой игрок в виде СКР-73, который продолжил преследование U-216 по следу теряемой ею солярки. Бомбы рвались рядом с лодкой, в неё уже поступала вода, с которой все трудней и трудней было бороться. Отто Шульц принял последнее решение, всплыть и дать последний бой, он понимал, что уже не вырвется в открытое море. Лодка всплыла в какой-то паре кабельтовых, и сразу открыла огонь по сторожевику, который, повернув на лодку, и пошел на таран, стреляя из носового орудия. В сторожевик уже попало два снаряда и множество мелкокалиберных, он горел, но шел на лодку. Если бы расстояние было хотя бы на сотню метров больше, он затонул бы у самого борта лодки, расстрелянный ею. А так он врезался в неё позади рубки, пробив прочный корпус в районе дизельного отсека, немного не попав в минные шахты, где находились мины, которые могли детонировать, и мгновенно отправить оба корабля вместе с экипажами на небеса. СКР отработал назад, вырывая нос из пробоины, в которую сразу же начала поступать вода. Сам корабль, остановившись, покачивался рядом, с борта начались стрелять из стрелкового оружия, и зенитного пулемёта, сметая немцев с палубы лодки, немцы отвечали тем же.

"Гремящий" с "Сапфиром" шли туда, где могла быть лодка, если бы она после залпа сразу не поменяла позицию и не затаилась. Пройдясь пару раз над местом, где некоторое время назад находилась лодка, и, отбомбившись, повернули назад на помощь СКР-73, добить противника и помочь кораблю справится с пожаром и поступлением воды. Когда "Гремящий" и "Сапфир" подошли к месту боя, лодка уже погрузилась почти полностью, над водой оставались только нос и верхняя часть рубки. Оставшиеся в живых немецкие подводники плавали рядом. СКР-73 также имел большой крен на правый борт и погрузился носом почти до клюзов, из переднего трюма вырывалось пламя, горела надстройка. "Сапфир" принялся вылавливать оставшихся на плаву и пока не утонувших в холодной воде немецких подводников. А так как сюда, подходил ещё один из траулеров, который должен взять СКР-73 на буксир и попытаться отбуксировать его в порт. Тогда Гурин отвёл "Гремящий" немного в сторону, и ходя переменным курсом, стал охранять всё эту спасательную операцию. В это время из порта выходила следующая пара дозорных, это были — эсминец "Сокрушительный" и сторожевой корабль "Ураган". Они заняли позицию в двух милях от пролива, в самом проливе встал вооруженный траулер. Теперь им предстояло охранять подступы к порту. Немногие выжившие с U-216 сообщили , что тут где-то о поблизости находятся ещё две подлодки, в ожидании выхода "Шеера". Оставался вопрос, как вытеснить эти самые подводные лодки подальше от порта. Понятно, долго они тут в засаде не пролежат. Им придется отойти подальше в море, для подзарядки аккумуляторов, вентилирования отсеков и пополнения запасов кислорода.

С рассветом в воздух поднялись два "амбарчика" МБР-2 и один "ГСТ", которые полетели на патрулирование и поиск подводных лодок. Их маршрут пролегал на пятьдесят миль вперёд по курсу будущего маршрута конвоя, который должен выйти ровно через сутки. Парочка МБР-2 полетела направо, ГСТ налево, далее они поменяются маршрутами. Их задача не дать лодкам долго находится на поверхности, чтобы они не смогли подзарядить свои аккумуляторы и пополнить кислород, а если повезёт, то и потопить или хотя бы повредить.

Около одиннадцати часов поступило сообщение с борта одного из самолетов о том, что в двадцати милях от порта обнаружена подводная лодка в надводном положении. Во время атаки на лодку сброшено четыре бомбы, прямых попаданий нет. Лодка после атаки погрузилась. Для обследования района из Диксона был направлен сторожевой корабль "Ураган". В вслед ему взлетел самый старый из имевшихся в это время на Диксоне разведчиков, самолет ПС -7 (когда-то выпускавшийся под обозначением Р-6 или КР-6), принадлежавший Главсевморпути. На пути следования к точке обнаружения подлодки, самолет обнаружил немного в стороне ещё одну подлодку. Передавая координаты, нового места обнаружения на сторожевой корабль, самолет пошел в атаку на подлодку. На нём не было глубинных бомб, лишь четыре пятидесятикилограммовые фугаски ФАБ-50, которые он и вывалил на погружающую под воду лодку. "Ураган" подошел к месту её погружения через тридцать минут после обнаружения ПС-7. Начав поиск подлодки с помощью "асдика" и через двадцать минут взяв след, "Ураган" стал преследовать противника. После нескольких серий сброшенных бомб на поверхности моря появилось масляное пятно и какой-то мусор в виде обрывков одежды, деревянных клиньев, бумаги и прочего, ну того что может всплыть при потоплении подлодки. "Ураган" еще раз прошелся над этим местом, сбросив несколько бомб, потом, застопорив ход, стал прослушивать водную толщь. Под водой все было тихо, ничто не выдавало притаившуюся подлодку. Сторожевик, простояв около получаса и решив, что лодка потоплена, направился в район обнаружения первой подводной лодки. Но подводная лодка не была потоплена, а получила повреждения носовых рулей. Просто командир U-256 Оде Лёве, приказал выпустить так называемый имитационный контейнер, чтобы сбить со следа сторожевик русских. Подождав, пока корабль уйдет подальше, U-256 всплыла для ремонта рулей.

В это время полным ходом шла подготовка к выходу конвоя. Началось контрольное траление фарватера на наличия мин на выходе из Диксона и в проливе. Ближе к вечеру над портом пролетел немецкий разведчик FW-200, фотографируя все происходящее в порту. Чтобы сбить его, на Диксоне не было истребительного прикрытия. А для трехдюймовых зениток, состоящих на вооружении кораблей, самолет летящий на высоте более пяти километров — цель практически не достижимая. Зато зенитки "Шеера" заставили самолёт побыстрей убраться восвояси, хотя он успел завершить своё чёрное дело. Что надо было увидеть, увидел и заснял. Уже в темноте на "Шеер" были заведены буксирные концы, чтобы с утра начать буксировку. До выхода конвоя самолёты пять раз загоняли немецкие лодки под воду и три раза докладывали об уничтожении, корабли также доложили о двух потопленных лодках противника.

Глава тринадцатая

15 сентября

Командование Северного флота в течение двух недель выбивало у Наркомата ВМФ и от Ставки Верховного Командования дополнительные истребители для охраны конвоя, который будет сопровождать немецкий корабль, ссылаясь на то, что немцы обязательно постараются его уничтожить, чтобы не достался нам. А какой это престиж для нас, и какая звонкая оплеуха для Гитлера, что такой корабль попал в наши руки. А истребителей для отражения авиации противника очень мало. Москва выделила, сколько смогла, и предупредила о последствиях, если операция по проводке корабля провалится.

— Александр Алексеевич, сколько у нас дальних истребителей, способных помочь отразить налёты немецкой авиации на конвой, который сопровождает "Шеер" в районе пролива Карские Ворота?

— Товарищ командующий, Арсений Григорьевич, мы сосредоточили все боеспособные дальние двухмоторные истребители ПЕ-3 в районе Нарьян-Мара, а это всего восемнадцать машин, которые мы смоги собрать, а также двадцать три Харрикейна и одиннадцать Р-40. В районе Архангельска на аэродромах 104-ой АИД и на Кегострове сосредоточено ещё порядка семидесяти истребителей разных типов. Из них, переданный из Московского ПВО, 34-й полк под командованием майора Александрова — двадцать истребителей Миг-3 и 28-й полк майора Даргиса на Миг-3 и Р-40, это ещё двадцать четыре истребителя. В районах Мурманска и Полярного сосредоточены истребители из состава 2, 19 и 20-го гвардейских ИАП. Они будут перехватывать самолеты над морем по пути их следования, как на бомбёжку, так и после её. Для ударов по аэродромам противника назначены 137-й и 608-й ближнебомбардировочные полки, а также авиация флота, кроме того, в случае появления в наших водах тяжелых кораблей противника и не только тяжёлых, любых кораблей, они будут перенацелены для удара по ним.

-Смотри, Александр Алексеевич, твои летчики должны совершить невозможное, но корабль должен дойти до места назначения, в целости и сохранности. Это приказ сверху, и ты понимаешь, что будет с нами, если мы не выполним этот приказ.

-Так точно, я понимаю всю серьёзность этой операции. Летчики сделают все, что в их силах.

На столе командующего зазвонил телефон, на другом конце провода говоривший доложил, что посты наблюдения засекли приближение многочисленных групп вражеской авиации к полуострову Рыбачий, но бомбардировки не последовало, самолеты последовали на восток.

-По-видимому, началось то, к чему мы готовились. Немцы бросили авиацию на перехват нашего конвоя. Где сейчас находится конвой?

-Подходит к проливу.

-Давай, Александр Алексеевич, подымай своих соколов, и чтобы только перья от этих стервятников летели, чтобы ни один самолет не добрался до конвоя.

Конвой подходил к выходу из пролива Карские Ворота, до которого оставалось порядка пары миль. Впереди шли два тральщика типа "ТАМ", которые имели средства обнаружения подлодок, и сторожевой корабль "Сапфир". За ними "Шеер" на буксире за "Литке", пара транспортов и СКР-19 "Дежнёв", на траверзе которых в охранении шли эсминцы и по паре траулеров. Замыкали походный ордер, сторожевой корабль "Ураган" на пару с вооруженным траулером. Пока конвой шел к проливу, его несколько раза пытались атаковать подлодки противника, было замечено не менее шести торпед, от которых пришлось уворачиваться. В некоторых случаях корабли сопровождения вовремя обнаруживали подлодки и загоняли их под воду. Первый налёт авиации состоялся на рассвете пятнадцатого, за тридцать пять миль до пролива, в нём участвовало две девятки Ju-88 и пара Fw-200. Из-за большей дальности самолеты несли меньше бомб и торпед, но больше топлива. В первом налёте немцы не добились ни одного попадания, но сами потеряли два самолета. Один из них был сбит зенитками с "Шеера". Наша авиация, как всегда, прилетела к шапочному разбору, когда самолеты противника уже улетали на свои аэродромы, постреляв вдогонку и сбив один самолет они стали барражировать над караваном.

"Гремящий" шел на правом траверзе в двух милях от каравана, прикрывая его с севера. При первом налете авиации противника ему не удалось кого-то сбить, но из-за его заградительного огня некоторым стервятникам пришлось сойти с боевого курса. И вот новый налёт. Наши самолёты как бывает в таких случаях, улетели, а немцы прилетели.

— Воздух! Самолеты противника десять градусов на север, расстояние пять тысяч метров, — сообщил сигнальщик.

Приготовиться к отражению воздушной атаки, — скомандовал Гурин.

Все орудия и зенитные пулемёты эсминца повернули свои стволы в сторону приближающих самолетов. На этот раз они заходили со стороны Новой Земли. Они опустились довольно низко, их не сразу заметили на фоне острова. Заговорили орудия главного калибра, ставя заградительный огонь на пути торпедоносцев, к ним присоединились зенитные орудия, а по мере сокращения дистанции и зенитные автоматы и пулемёты. Над эсминцем прошелестели снаряды вспомогательной и зенитной артиллерии "Шеера", вздымая высокие фонтаны от разрывов на пути самолётов, сбивая их с боевого курса. Через какой-то промежуток времени один самолет задымил мотором, сбросил свой груз в море и стал поворачивать на запад, стараясь набрать высоту.

— Самолеты по носу, удаление десять тысяч высота четыре тысячи, — раздались крики сигнальщиков.

Это были две девятки пикировщиков Ju-88, которые хотели внезапно ударить по кораблям, пока те были заняты торпедоносцами.

Самолеты, пятнадцать градусов с юга, — сообщил сигнальщик.

Но это спешили на подмогу наши соколы, восьмерка Пе-3 и эскадрилья Харрикейнов, которые с ходу атаковали приближающую группу пикировщиков, не давая им прорваться к кораблям. Воздух прочертили огненные пунктиры, одни самолёты наскакивали, другие отбивались, но враг настырно лез напролом к кораблям, вот один Юнкерс клюнул носом и, завывая мотором, устремился к водной поверхности, другой, задымив мотором, решил повернуть назад, но был добит. Нашему ястребку тоже досталось, он загорелся и начал падать на корабли проходящие под ним. В небе расцвели белые купола парашютов. Внизу среди разрывов бомб маневрировали корабли, стараясь избежать попаданий. Вскоре налёт закончился, немцы потеряли пять своих самолетов. Наши — два истребителя, а сколько было повреждено, неизвестно. Один из траулеров выловил из воды оставшихся после боя и купания в холодной воде, ещё живых, трех немецких летчиков и одного нашего пилота, а тральщик обоих летчиков с пешки и одного немца.

Пройдя Карские Ворота, караван вошел в Баренцево море. Здесь к нему присоединились ещё два сторожевика и четыре траулера, до цели осталось пройти шестьсот пятьдесят миль, но это будут очень тяжёлые мили.

Когда конвой прошел пролив и взял курс на мыс Канин нос, я решил глянуть на конвой, буквально на минуту выставил перископ, и опять погрузились на глубину, так как недалеко от нас находились ещё две наши подлодки. Они пришли сюда четверо суток назад для перехвата фашистских кораблей, если те предпримут попытку пройти через пролив. И я просто не хотел, чтобы они по дурости решили нас атаковать, если вдруг обнаружат. Но наши лодки остались в проливе в засаде, ожидая немецкие подлодки, чтобы их перехватить. Сама атака для них не увенчалась успехом, и противник прорвался в Баренцево море. Нашим подводникам было трудно без хорошей аппаратуры обнаружить и атаковать подводные лодки противника, если они идут в подводном положении, а не надводным ходом.

Прошло ещё двое тяжелых суток, после того как караван миновал пролив Карские Ворота. Мы шли с караваном на удалении пяти миль, прикрывая его с запада. Корабли в сутки проходили в среднем не менее сто пятьдесят миль под постоянными налётами. Немцы неистовствовали, производили налет за налётом, теряя самолеты и пилотов, но своих намерений, утопить "Шеер", не оставляли. Попаданий торпед пока удавалось избежать, но одну бомбу "Шеер" все же поймал. Двухсотпятидесятикилограммовая бомба попала в катапульту, уничтожив её полностью, а также повредив два пятнадцатисантиметровых орудия левого борта. Несколько бомб упало возле "Литке", тяжелых повреждений они не нанесли, но небольшая течь появилась. Так как расстояние с каждым днём сокращалось, то теперь фашистские бомбардировщики сопровождались истребителями. Наша авиация несла большие потери, но, как могла, сдерживала немцев. Единственным плюсом в этом было то, что конвой, который шел из Англии, получил передышку. Немцы бросили на уничтожение своего корабля основную часть наличных сил авиации и подводных лодок. А может суть всей операции в этом и заключалась? чтоб отвлечь немцев от конвоя PQ-18, который доставлял такое нужное для фронта вооружение. Немецкий крейсер оно конечно хорошо, но вот когда это только будет, его надо ещё отремонтировать, а это будет не скоро. А караван с военной техникой, он вот уже на подходе, и эта техника нужна на фронте уже сейчас.

На третьи сутки, когда мы подходили к мысу Канин нос, на наших экранах появились отметки целей, приближающих с запада.

— Товарищ командир, три цели, пятнадцать градусов право, удаление двадцать пять миль, скорость десять узлов — поступило сообщение с ГАКа. — По почерку, это немецкие семёрки.

-Петрович, пойдем, посмотрим, что нас впереди поджидает. Поворот пятнадцать вправо, мощность сорок процентов.

Мы оторвались от каравана и пошли вперёд. Надо было определить, кто и что ждет караван впереди. Через сорок минут операторы доложили, что на приближающихся кораблях изменился режим работы двигателей, и что одна цель остановилась, две другие продолжают движение. Я приказал сбавить ход и всплыть на перископную глубину. Выставив антенну РЛС, мы определили, что караван находится в десяти милях позади нас, впереди на расстоянии трёх миль на экране были отметки трех малоразмерных целей. Мы застопорили ход и стали ждать того, кто двигался нам навстречу.

Через полчаса ожидания, мы наблюдаем, как две подводные лодки идут в позиционном положении уступом относительно друг к другу навстречу конвою. Над водой торчали только рубки, понятно, почему изменился режим работы двигателей — лодки просто перешли на электродвигатели и были готовы в любой момент нырнуть под воду. "Фрицы все же побоялись вывести свой линкор на перехват, решили, что на это хватит авиации и подводных лодок. Да дела хреновы обложили со всех сторон. Впереди три подлодки, позади по следу каравана ещё две идут, никак их с хвоста не скинут", — проскакивали мысли в моей голове.

-Значит так. Этих надо остановить, пока они не погрузились окончательно под воду, скоро подойдет караван.

-Торпедная атака. Бурый, у нас такой расклад я намерен уничтожить все три подлодки. Впереди идущую пропускаем мимо себя, по ней ударишь пятьдесят третьей, для других готовь "Пакет".

После того как на глазах у остальных подлодок, головная взорвалась разломившись пополам и стремительно скрылась под водой, не оставив ни кого в живых, остальные быстро погрузились под воду. Вот так, когда в каких-то пятистах метрах от тебя взрывается и не оставляет ничего кроме кучи плавающего мусора подлодка с пятидесятью членами экипажа, это производит жуткое впечатление и смелости остальным не прибавляет.

-Погружаемся на семьдесят метров. Включить активный поиск. Сейчас посмотрим, что они предпримут после такого представления. На сонаре, где противник?

— Первая четыре градуса по правому борту, удаление семь кабельтовых глубина шестьдесят метров. Вторая по правому борту двенадцать градусов, удаление шестнадцать кабельтовых, глубина пятьдесят метров. Первая застопорила ход, вторая поворачивает налево.

-Раз застопорил ход, так думают, что смогут от нас скрыться. Какие они наивные — сочувствуя немецким подводникам, проговорил каптри Иванов.

-Владимир Маркович, но они же не представляют, на что способны наши системы обнаружения — ответил ему Петрович.

-Курс на подводную лодку, оба вперёд тридцать — отдаю команду. Посмотрим, как они отреагируют на то, что мы знаем, где они затаились.

Мы на тихом ходу приближались к противнику, который находился над нами с превышением пятнадцать метров. Гидролокатор работал на активный поиск. На подлодках противника его работу было хорошо слышно. Я думаю, что фрицам не слишком уютно в свое бочке, когда слышимый звук работающего гидролокатора, приближается к лодке, становится чаще и громче.

-Командир, к нам со стороны конвоя движется корабль.

-Увидели взрыв и решили посмотреть, что это было.

-Товарищ командир, лодка противника пришла в движение. Начала разворот налево.

-Нервы у немца не выдержали, не поймет, с чем и с кем столкнулся, а после того как увидел гибель дружка своего, наверняка смелости поубавилось.

— Товарищ командир, они открывают крышки торпедных аппаратов, — доложил акустик.

— Они что, там, с перепуга, совсем с дуба рухнули. Как они собираются по нам стрелять на такой глубине. Их торпеды не предназначены для стрельбы на такой глубине. Кроме того, мы ещё и ниже их.

-Петрович, успокойся ты, это они берут нас на испуг, а вдруг мы обделаемся и отвернем с курса.

— Лодка пошла на всплытие, — доложил оператор.

-Решили нас завлечь ближе к поверхности, думают, мы за ними начнем всплывать. Вздумали попугать. Хорошо, мы тоже их попугаем. Серёжа, давай отправляй её туда же, куда и первую.

-Товарищ командир, лодка прекратила всплытие. Снова погружается и уходит в западном направлении.

Прогремел не слишком мощный взрыв шестидесяти килограмм взрывчатки, но этого хватило для разрушения прочного корпуса, в одном из отсеков лодки, после чего она легла на грунт. Теперь выжившие на ней завидовали погибшим в первой, та погибла сразу со всем экипажем.

— Где другая подлодка?

— Уходит на северо-восток.

-Как это на северо-восток, что это она там забыла. Хочет караван обойти с севера и ударить оттуда?

-Расстояние до лодки?

-Двадцать кабельтовых.

-До каравана?

-Пятьдесят кабельтовых.

-А где наш корабль, который спешил сюда.

-До корабля тридцать восемь кабельтовых.

-Идём за лодкой, попробуем подставить её под корабль.

Мы некоторое время шли позади лодки, постепенно нагоняя её. Она начала отворачивать в сторону от конвоя, как только там поняли, что мы идем за ними, а надводный корабль приближался с носа.

-Стопорим ход. Остановить турбины, тишина в отсеках, перейти на пассивную работу ГАКа, не хватало ещё, чтобы наши за нами гонялись.

Корабль прошел на расстоянии шести кабельтовых по правому борту по направлению того места, где прогремел взрыв. Походив над первым предполагаемым местом взрыва зигзагами несколько минут, он направился обратно к конвою. Обнаружил он там что-то или нет, неизвестно.

-Акустики, местоположение подлодки противника.

— Семьдесят пять градусов по правому борту, удаляется в западном направлении.

Эта была не опасна, мы её контролировали и в любой момент могли вмешаться. Позади конвой преследовали ещё две лодки, но корабли охранения пока не давали им возможности приблизиться, на расстояние пуска торпед. Когда караван проходил мыс Канин нос, в охрану конвоя влились ещё несколько катеров типа МО и минный заградитель "Мурман". Вскоре начался очередной налёт немецкой авиации. Мы немного отстали от каравана и опустились ниже, насколько позволяла нам тут глубина. Я опасался шальных бомб, которые падали непредсказуемо. Падали и самолеты, как немецкие, так и наши. Раздался особенно громкий взрыв, что-то мощное взорвалось на поверхности. Похоже, что у торпедоносца при падении детонировали обе торпеды. Налет продолжался от силы пятнадцать минут, а казалось очень долго, по крайней мере, минут сорок. Мы всплыли под перископ, посмотреть, всё ли в порядке с кораблями. То, что я увидел, мне не понравилось "Литке" стоял без хода, видимо, в него попала бомба или торпеда, над ним подымался дым от пожара. Серьёзные ли он получил повреждения, отсюда не видно, но будем надеяться, что он всё же сумеет дать ход. Ещё один корабль, это был вооруженный траулер, горел и оседал кормой в воду. На "Шеере" пожаров не было, значит, в него не попали. Между тем конвою осталось ещё пройти двести шестьдесят миль, но это будут самые трудные мили, этот путь будет отмечен, как жизнями летчиков и моряков, так возможно и потопленными кораблями. Минут через пятьдесят караван двинулся дальше. "Шеера" взял на буксир "Дежнёв", а "Мурман" начал буксировку "Литке". С полузатопленного траулера, сняли экипаж, видимо решили, что его уже не спасти. В этот день на конвой было совершено ещё три налёта, но больше потерь в кораблях от налётов не было.

Я рассчитывал проводить караван только до горла Белого моря и дальше не соваться. Море мелкое, много отмелей, да и минная опасности в этом месте велика. Так что после полуночи по нашим расчетам караван должен втянуться в самое узкое место, где мы его и покинем. И вот я уже был готов повернуть назад, когда операторы ГАКа обнаружили на пути следования каравана подводную цель.

-Товарищ командир, подлодка противника на пути конвоя.

-Вы уверены, что это лодка противника?

-Да, у нас записаны параметры их шумов, это немецкая подводная лодка.

Стрелять нам опасно, мы позади конвоя, а впереди слишком много кораблей, и мы можем в кого-то попасть. И увеличить ход не можем, глубины маленькие, один неверный маневр, и мы врежемся в дно или нарвёмся на донную мину. Хорошую позицию выбрали, сволочи.

— Прибавить ещё на тридцать оборотов. На рулях, быть особенно внимательным. Идем на сближение, может успеем помешать им выйти в атаку. Включить ГАК на активный поиск, как бы нам не подставить брюхо под мину. А так же будем надеяться, что фрицы услышат работу гидролокатора, начнут нервничать и поспешат с пуском торпед.

Мы спешили в пределах разумного, обгоняя конвой. Под нами в каких-то тридцати метрах было морское дно, и одно неверное движение, и мы в него врезаемся.

-Серёжа, как только будешь уверен, что никого не заденешь, стреляй. А то, черт его знает, вдруг торпеда перенацелится на один из наших кораблей.

— Я понял, товарищ командир.

Мы выпустили торпеду почти одновременно с залпом противника. Они все же поспешили, так как слышали работу гидролокатора приближающего к ним, и выпустили торпеды почти на пределе дистанции. Мы не промахнулись и, к нашему сожалению, немцы тоже. Одна торпеда попала в эсминец "Сокрушительный", остальные растворились в ночи. Видимо, в судьбе этого эсминца было написано потерять корму. Торпеда, попала в эсминец рядом с кормовой надстройкой, на которой стояло третье орудие главного калибра. Взрыв торпеды оторвал корму вместе с четвёртым орудием, и гребными валами. При этом погибло и утонуло в отсеках оторванной кормы, более двадцати членов экипажа. Эсминец остался без хода, но на плаву, так как переборка по 173 шпангоуту выдерживала давление воды, не давая ей распространяться дальше. Корабли конвоя взяли эсминец на буксир, перед этим подобрав из воды всех, кого смогли найти. Об этом мы узнали немного позже. Похоже, в этой реальности эсминец не исчезнет где-то в холодных водах Баренцева моря.

Ну вот, и всё, наша миссия на этом заканчивается, дальше мы не пойдем, а идем к Новой Земле, где будем ждать посланников. После этой миссии по обеспечению противолодочной охраны конвоя, мы записали на свой счет ещё три подводные лодки противника. Это были, как мы потом узнали, подлодки U-457, U-376, U-408. Итак, за какой-то месяц, немцы тут на севере потеряли десять подлодок. Семь из них пошли на наш счет, две из них были захвачены в плен, хотя и поврежденными. Всего на нашем счету, вместе с теми потопленными в Атлантике, числиться аж девять подлодок. Можно сказать, это мировой рекорд. Ещё шесть штук положим на дно и будем, как лётчики истребители, которым после пятнадцать сбитых самолетов, присваивают звание Героя. Представляю, какой сейчас переполох стоит в Кригсмарине. Дениц, наверняка после этого фиаско, будет стоять перед Гитлером на карачках. "Шеер" упустил, утопить не сумел, потерял столько подлодок и кучу самолетов, а вдобавок, пропустил конвой PQ-18, практически целым в Архангельск.

В этой реальности конвой PQ-18 потерял всего два транспорта. (На самом деле конвой PQ-18 было потерял семь судов — Прим. автора). Один транспорт потопила авиация, три было повреждено, но они дошли до Архангельска. Ещё один транспорт, потопила подводная лодка под командованием Одо Лёве, когда он возвращался с неудачного похода по перехвату "Шеера". Но он недолго ходил в победителях, его лодку потопили английские противолодочные корветы, охранявшие этот конвой. Проводка "Шеера", способствовала более благополучному прохождению союзного конвоя с военными грузами для Красной Армии. Как говорится, за двумя зайцами погонишься, не одного не поймаешь.

Немцам не удалось потопить "Шеер", и они проморгали союзный конвой. Двадцатого сентября он прибыл в Архангельск и корабли сразу встали под выгрузку. Хотя корабли конвоя PQ-18, как и "Шеер", находились в зоне досягаемости немецкой авиации, но после больших потерь в самолетах, массированных налетов не последовало. Немецкий корабль замаскировали на Северной Двине, затащив в один из рукавов реки. Его не стали сразу тащить в Молотовск, и подвергать из-за него завод возможными бомбардировками, а временно оставили на реке. Недельку другую постоит на реке, пока немцы не успокоятся, а потом можно и на завод отбуксировать.

Берлин 26 сентября 1942 года

Как Редер в августе, теперь перед Гитлером стоял Дёниц и другие флотские чины.

— Нет, вы объясните мне, гросс-адмирал, не вы ли тут обещали нам всем, после того как был снят ваш предшественник, что не допустите проводки этого корабля, опозорившего славное имя адмирала Шеера. Русские его благополучно провели по двум морям, а это тысяча миль, и вы ничего не смогли предпринять.

Тут Гитлер в пал в бешенство -топал ногами, орал на флотских вытянувшись перед ним.

— Так вы ещё умудрились потерять шесть подводных лодок и больше трех десятков самолётов! Или вы решили скрыть действительные цифры потерь. А в результате, весь мир смеётся над нами, тиражируя фотографии из английских газет, где показано, как наш боевой корабль с русскими флагами на мачтах, идет на буксире. И это снимали английские, канадские и американские матросы, находящиеся в Архангельске. Как прикажете смыть этот позор, который допустил наш доблестный флот? — Последние слова были сказаны с сарказмом. И вина на этом лежит на вас адмирал.

— Но мой Фюрер, что мы могли сделать одними подводными лодками и самолётами. У русских оказалась очень сильная противолодочная оборона, даже лучше английской. Тяжелые корабли вы запретили использовать в этой операции. Между прочим, вице-адмирал Август Тиль просил, предоставить ему "Тирпиц" и "Адмирал Хиппер". Он был уверен в положительном исходе операции. По уничтожению как самого корабля, так и этого русского порта.

— Так это, значит, я виноват в провале всей операции, в том, что не дал разрешение на использование "Тирпица" и крейсера. А вы, адмирал, на что стали командующим, что не смогли доказать нам свою правоту? Надо было настаивать и доказывать, я что-то не слышал от вас ни одного внятного объяснения по поводу участия линкора и крейсера в операции по перехвату броненосца. Или вы надеялись на свои подводные лодки, которыми так гордитесь, полагали, что они справятся без посторонней помощи? Так вы в этом сильно заблуждались, Да они такие же никчемные вояки, как и все моряки с этих ржавых корыт, что мы понастроили.

— Нет-нет, мой фюрер, я вас не обвиняю. Вы правы, мне надо было проявить большую настойчивость, требовать включении этих кораблей в операцию.

— Вот именно, и это не снимает с вас всей ответственности за провал операции. После случившегося с кораблём и чтобы такого впредь больше не повторялось, я издам приказ о назначении на каждую посудину особого человека, верного партии и великой идее Третьего Рейха! Он будет контролировать все приказы и поступки командира, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Дёниц понимал, что этого делать нельзя, особенно на подводных лодках. Там должно быть единоначалие, иначе потери подлодок могут возрасти, или, хуже того, наоборот, попадется трус, и атака будет сорвана, а бой проигран. Но он не мог возразить фюреру, опасаясь новой вспышки гнева. А потому решил перевести стрелки на другого.

— Похоже, что у русских на вооружении появилась новая подводная лодка, о которой наша разведка до последнего времени и не догадывалась. По всей вероятности, они на неё поставили все новинки, которые появились в секретных научных лабораториях Англии и Америки, которые занимаются подводной гидролокацией. Возможно, это даже американская подводная лодка, так как на русских подлодках не было гидролокаторов.

— Интересно, чем в таком случае у нас занимается адмирал Канарис, если вы ничего не знаете о том, что происходит на русском севере. Пусть задействует всю агентуру в России и узнает, кто помогает им, и кто такой этот Ламипет, который прислал нам оскорбительное послание.

Глава четырнадцатая. Первая встреча с предками.

Покинув конвой "Шеера" мы направились к Новой Земле, намереваясь устроить в одной из многочисленных бухт острова временную якорную стоянку давая себе и подлодке роздых. По рекомендации Сан-Саныча мы решили зайти в бухту "Медвежья" подыскать удобное место, где можно было бы без проблем высадиться на берег. В одном из небольших заливчиков нам приглянулось местечко, где суша плавно опускалась к воде, образовывая небольшой пляж, прикрываемый со всех сторон нагромождением скал. И вот теперь после двух с половиной месяцев проведённых под водой, экипаж наконец-то получил долгожданный отдых. Здесь мы могли спокойно провентилировать лодку, запастись сжатым воздухом, заняться профилактическим ремонтом некоторых механизмов. Конечно, мы не просто так беспечно стояли, системы обнаружения работали. Отсюда же дали знать командованию Северным флотом что готовы встретиться с их представителями. А пока была возможность, снарядили несколько групп на добычу пропитания, в каждую включили по одному человеку из команды Большакова для присмотра. А то мои матросики на берегу смотреть по сторонам и все запоминать, не приучены. Будут шумною толпою переть по тундре и на кого-то могут набрести. Хотя это маловероятно в этом безлюдном краю, но все же, береженого бог бережет. Да и практика нашим диверсантам ох как нужна, а то засиделись без дела. За это время пока мы тут находились, охотничьи бригады добыли более тонны чистого мяса северного оленя, и с десяток килограммов птичьего. Моржа, тюленя не забивали, опасаясь подхватить какую-нибудь заразу, об этом нас предупредил наш доктор. На четвёртый день стоянки пришло подтверждение на встречу. Согласовав все нюансы предстоящей встречи и её место.

Сегодня у нас последний день отдыха, завтра переходим в бухту Литке, где на острове что при входе в бухту назначена встреча с представителями командования Северного флота. Я вызвал к себе Большакова, чтобы поставить ему задачу по обеспечении безопасности места встречи.

-Андрей Витальевич, вы должны со своими ребятами обеспечить место встречи наших представителей и уберечь их от всяких неожиданностей. Я думаю, там будут не только флотские, но обязательно кто-то из НКВД и не обязательно из местного управления. Мы уже достаточно громко тут нашумели, неужто Москва нами не заинтересовалась.

-Сколько будет человек от нашей стороны?

-Мы договорились о четырёх представителях с каждой стороны. От нас пойдут кавторанг Золотарев, кап-три Понамарёв, капитан-лейтенант Буров и вы.

-Ну, по обеспечению охраны понятно, а я-то нужен в основной группе.

— Я подумал, поскольку будет представитель НКВД, вы будете представлять наши органы безопасности. Надеюсь, вы сможете вычислить, а потом и договориться с ним. Можно сказать, что вы представители одной конторы. Мы будем высаживать твоих ребят в темноте, они обследуете оба острова, если всё в порядке, на остров Федора высаживаетесь вы. Встреча будет на соседнем острове, а там останутся твои люди. Они дадут команду после того, как туда прибудут представители от Северного флота. Если все будет спокойно, вы переправитесь и проведёте переговоры.

-А если будет засада или они не прибудут или опоздают к назначенному времени, тогда как?

— В случае засады возвращаетесь на лодку. Будут опаздывать или перенесут время встречи, я думаю, они предупредят нас.

Прибыв к заливу Литке и просканировав прилегающее пространство вокруг на предмет кораблей или подводных лодок и ничего не обнаружив, мы всплыли. Началась высадка разведывательных групп на острова. Здесь им предстояло провести почти сутки. Основная группа также готовилась к высадке. Моим офицерам, привыкшим к теплу подводной лодки, будет очень тяжело, хотя они и служат на севере.

— Вот что мужики, одевайтесь перед выходом теплее, я не знаю, сколько времени вам придется изображать робинзонов на этом острове, пока туда не прибудут наши гости. А держать лодку на поверхности, после рассвета я не буду.

-Командир, так мы же окочуримся на таком ветрюгане.

— А как же бойцы Большакова, будут выкручиваться в аналогичных условиях, даже худших. Они уже там лазят по островам, а вы ещё здесь находитесь. Хорошо, Сидорчук приготовил вам пару чехлов, соорудите что-нибудь вроде палатки.

Первая группа под командой старлея Гаврилова направилась на остров "Александра", проверить его на предмет засады, а потом охранять место встречи. Вторая группа пошла на остров Федора с подобной задачей. Через час после высадки пришло сообщение от первой группы, что остров чист, и они занимают позиции для скрытного наблюдения. Ещё через полчаса доложилась вторая группа, что остров чист и ждут высадку основной группы на западном берегу.

-Ну вот, Петрович, пока сюрпризов нет, всё чисто, будем надеяться, все будут играть честно и ничего худого не произойдет. За час до встречи мы вас высадим на острове, а сами тут рядышком опустимся и будем контролировать ход переговоров чтобы вам ни кто не помешал. если все пойдет как запланировано то переправитесь к месту встречи и осторожнее там, а то эти волки из НКВД очень зубастые, если вцепятся, хрен разожмешь эти челюсти.

-Интересно, на чём они прибудут?

-Петрович! Какая нам разница. Незамеченными не проскочат, мы за всем наблюдаем.

-А я волнуюсь перед встречей. Они ведь наши предки. Ничего себе ситуация! Как пойдет разговор, поверят они или нет, что мы из будущего. Может, пока не говорить об этом.

-Я надеюсь, сообразишь, что можно говорить, что нельзя. И других одергивай, если вдруг слишком разговорятся. И вот ещё что, вы всю символику удалите с одежды, чтобы ни звезд ни триколора на одежде не было.

Одинокую воздушную цель, что целенаправленно держала курс точно на бухту, мы обнаружили за два часа до назначенной встречи. По времени это должны быть те, кого мы ждем. Больше ни воздушных не надводных а тем более подводных целей мы в радиусе сотни миль не наблюдали. Переправив переговорщиков на остров, мы отошли на более глубокое место и вскоре были на перископной глубине, выставив над водой антенны приёмопередающих устройств. В это время самолет был в пятидесяти милях от нас. Примерно через тридцать минут он будет над нами. Или это наши гости пожаловали, или разведку выслали вперёд, чтобы взглянуть, прибыли мы или нет. Ну, не немцы же тут летают, хотя всё может быть, если где-то произошла утечка информации.

-Опустить выдвижные устройства, погружаемся на шестьдесят метров. Переждём под водой, так спокойнее будет. Если это разведчик, он покружится и улетит, если прилетели те, кого мы ждем, они сядут, и мы будем знать. Акустики, что слышно?

-Горизонт чист.

Время потянулось слишком медленно, каждая минута била по голове молотком, нервы были напряжены. Никогда я не волновался так сильно как сейчас в неопределённости, состоится или не состоится эта встреча. Струна ожидания оборвалась. Акустики доложили, что самолет сел в заливе и, развернувшись, глиссирует к острову.

-Всплываем на перископную глубину. Поднять перископ и РЛС общего обзора.

Группа Гаврилова проверила весь остров, никого и ничего не обнаружила. Определила все стратегические точки, откуда можно держать на прицеле всю территорию предстоящей встречи. До рассвета оставалось ещё прилично времени, они решили согреваться физическими упражнениями, на ветру на одном месте долго не просидишь. Потом завернувшись в чехол, который дал им сердобольный Сидорчук, они до рассвета пролежали, прижавшись друг к другу, на самой высокой точке острова, откуда открывался вид на окружающие остров море. На рассвете, заняв свои места и надёжно замаскировавшись, стали ожидать прибытия гостей.

Через два часа после рассвета с юга послышался звук авиамотора, потом показался и сам самолет. Гаврилов наблюдал из своего укрытия, как над островом пролетает летающая лодка с красными звездами на плоскостях, в сторону соседнего острова. Сделав круг над островом и вернулась обратно, направилась в сторону залива, сбрасывая скорость и теряя высоту, приводнилась в заливе. Развернувшись, и с помощью двигателей стала подходить к острову.

-Всем приготовиться, гости прибыли. Сидеть тихо, не высовываться.

Василий внимательно наблюдал, как летающая лодка приближается к острову, метров за пятьдесят сбросив обороты моторам, медленно начала дрейфовать в сторону берега. Наверху фюзеляжа открылся люк и оттуда вылез человек в лётном комбинезоне, поднеся к глазам бинокль, начал осматривать остров. Через пару минут из люка показался ещё один, но в кожаном пальто, и что-то скомандовал. Вскоре наверх вытащили надувную лодку и спустили на воду. В лодку сели двое и погребли к берегу, до которого оставалось двадцать пять — тридцать метров. Один высадился, другой отправился обратно к самолету. Высадившийся внимательно осмотрелся вокруг и, постояв немного на берегу, направился на вершину острова. Добравшись до вершины, ещё раз огляделся и, ничего не заметив, помахал рукой в сторону самолета, дескать, все в порядке. Вторым рейсом на остров высадилось уже трое, они также поднялись наверх и стали осматривать море, окружающее остров, и временами поглядывая на часы.

— Первый, я второй, гости прибыли и начинают нервничать, — передал Гаврилов по рации.

— Смотри в оба, мы выходим, — пришёл ответ от Большакова.

Через несколько минут наши гости заволновались, указывая в сторону соседнего острова.

— Ребята, будьте начеку, наши приближаются, — проговорил Василий в микрофон.

Через десять минут на вершину поднялись ещё четверо. Это были наши.

Из рассказа старпома Иван Петровича

Как только мы получили подтверждение, что гости прибыли и ожидают нас, меня опять охватило волнение перед предстоящей встречей с предками. Пока мы шли к острову и после высадки, когда подымались наверх, я все не мог успокоиться, у меня даже пальцы рук подрагивали от волнения. Как себя чувствовали другие, не знаю, наверно, аналогично. Поднимаясь на верх, я старался разглядеть ожидающих нас. Трое были в черных флотских шинелях, один в кожаном пальто на меховой подкладке, на всех флотские фуражки. Подойдя к ним, мы остановились в трех шагах и секунд десять смотрели изучающем взглядом, друг на друга.

"А нас-то всерьёз воспринимают, целого контр-адмирала на встречу прислали" — подумал я, признав в обладателе кожаного пальто будущего адмирала.

— Капитан второго ранга старший помощник на подводной лодке "Морской Волк" Золотарев Иван Петрович, — представился я.

После моего представления гости как-то удивленно переглянулись. Уж не знаю, что они ожидали услышать, от меня, что так удивленно переглянулись.

-Капитан третьего ранга Понамарёв Владимир Александрович — после короткой паузы продолжил — отвечаю за связь.

-Капитан-лейтенант Буров Сергей Константинович. Отвечаю за вооружение.

-Большаков Андрей Витальевич, капитан третьего ранга.

— Контр-адмирал Виноградов Николай Игнатьевич. Командир бригады подводных лодок Северного флота.

— Капитан первого ранга Зозуля Федор Владимирович. Начальник штаба Беломорской флотилии.

"Ещё один будущий адмирал" — промелькнула мысль

— Капитан-лейтенант Двинин Аристарх Николаевич, разведка флота.

— Капитан Кочетков Александр Евстафьевич.

"А капитан Кочетков, похоже, из НКВД, — мелькнула мысль — так уж за нами пристально наблюдает, оценивает, анализирует каждый жест.

-Не будем тянуть кота за хвост, приступим к обсуждению. Вы просили о встрече, мы прибыли. С чего начнем?

— Почему именно здесь вы назначили нам встречу? — поинтересовался Виноградов. — Можно было где-то и на материке. Мы только в воздухе провели шесть часов, пока сюда добирались.

-Подальше от глаз людских, в целях безопасности нашей и вашей. Не стоит раньше времени себя обнаруживать.

— Наш север весь малолюдный, никто не увидел бы нашей встречи, проходи она в любом месте от Кольского залива до острова Вайгач.

-Тогда следующая встреча состоится ближе к вам.

— Можно вопрос, вы кто, кого представляете и откуда прибыли? — начал представитель разведки.

— Это один вопрос, — усмехнулся я. — Мне показалось, что прозвучало три. Сразу видно, разведка. Я не понял, что имеется в виду, конкретно кто я такой или кто мы такие?

-Нет-нет я имел в виду, кто вы вместе взятые?

-Мы русские, и представляем экипаж подводной лодки. Прибыли, как вам сказать... Издалека мы прибыли.

— А издалека это откуда, если не секрет, а то у нас случился спор. Я утверждаю, что вы прибыли из Америки, а товарищ капитан — из Бразилии.

— Почему вы так решили?

— Где же ещё можно построить подводные лодки и вооружить их. Только в Америке. Там много выходцев из России осело после революции. Да и до революции люди туда уезжали в поисках хорошей жизни. Да и промышленность в Америке развита.

Мы переглянулись, и я подумал, что для нас это шанс. Надо поддерживать эту версию, не говоря, что мы из будущего.

— Насчет Америки — понятно, а почему Бразилия? Там не так развита промышленность, как в Америке.

-Почему в Бразилии! В Бразилии строительство можно вести, не привлекая внимание. Где-то в джунглях на берегу Амазонки построить верфь, на которой можно собирать подводные лодки. Для этого использовать комплектующие, что были заказаны по всему миру. Думаю на такой верфи можно собирать не только подлодки, но и корабли. И про это точно никто знать не будет раньше времени, и как я вижу, никто об этом и не узнал.

-Ну-ну, что тут сказать. А я ведь тоже читал про капитана Немо. И как вижу идеи Жюль Верна, всё ещё пользуются спросом.

-Так значит я прав? — предположил тот самый капитан, в котором я заподозрил сотрудника НКВД. — Если бы строительство велось на какой-то верфи в Америке, это было бы заметно.

-Будем считать, что вы правы. А вы не допускаете, что, например, мы подданные Америки, но русские по крови, из нас сформировали экипажи подводных лодок и направили к вам, помогать в войне против немцев.

— К чему тогда подобная таинственность. Американцы — наши союзники, зачем им скрывать. В общем, не тянете вы на американских подводников.

-Мы не тянем. От чего же так? Тогда хотелось бы узнать, к какому флоту, по-вашему, мы принадлежим?

— Велика вероятность, что вы состоите на службе Российского флота.

Мы снова переглянулись, даже у нас промелькнули улыбки на лицах, что не укрылось от внимательного взгляда капитана Кочеткова. Да, как он сейчас был прав, сказав, к какому флоту мы принадлежим.

-Но Российский флот перестал существовать в двадцать четвёртом году, после того как была расформирована эскадра русских кораблей в Бизерте.

-Эскадру-то расформировали, но люди-то никуда ни делись. И судя по вашему возрасту, лично вы успели поучиться, или даже закончить кадетский корпус в двадцатых годах. Значит вы являетесь членом общества офицеров Русского Императорского Флота.

-В этом вы правы, люди никуда ни делись, но они все разъехались по всему свету, в том числе и за океан, где сейчас их немало проживает в обеих Америках.

-Сейчас я ещё больше уверен в своем предположении, что вы имеете какое-то отношение к белоэмигрантским кругам, а точнее к бывшему российскому флоту. А теперь ответьте на один вопрос.

-Если смогу то отвечу.

-А много вас таких сочувствующих Советской России, что готовы нам помочь в борьбе с фашизмом.

— Да много, мы ведь все россияне.

— Поправьте, если я не прав. В российском императорском флоте после старшего лейтенанта сразу шел капитан второго ранга. А у вас, как я понял, другие звания.

— Да, товарищ капитан, у нас теперь есть такие звания.

— Где ваша база, если не секрет. Где-то же базируетесь, вам нужно пополнять припасы, ремонтироваться, отдыхать после походов.

— Наша база очень далеко и отдохнуть нам не помешало бы.

— На чем вы сюда прибыли? — не унимался разведчик.

— На подводной лодке.

-Когда мы над морем кружили, никакой подлодки не видели.

— Её и не видно, она погрузилась.

Тут заговорил Виноградов.

-Как нам обращаться к вам? Господин капитан или товарищ капитан.

-Конечно, товарищ, мы все так обращаемся друг к другу.

-Вот и хорошо, а то как-то от господина воротит. Товарищи командиры, я уполномочен командованием Северного флота, выразить благодарность от всего советского народа за неоценимую помощь, которую вы оказываете нам в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Кроме того, предложить скоординировать наши совместные действия против немцев. Хотелось всё это обсудить с командиром вашего отряда, Ламипетом. Кстати, у него какая-то странная фамилия? Он что, он не русский?

— Самый что ни на есть русский!

-Жаль, что он не прибыл на встречу. У меня очень много вопросов к нему. Надо быть хорошим командиром, чтобы организовать такую слаженную работу командиров подводных лодок. Ваши подводные лодки всегда оказывались в нужном месте и вовремя и всегда наносили чувствительный удар по противнику.

-Главное вовремя обнаружить противника, а вот средства обнаружения у нас просто отличные. И ни один враг от нас не укроется. Так что, если мы противника обнаружили, то он будет уничтожен. Но иногда поступаем по-другому.

-Вы имеете ввиду крейсер, и те две подводные лодки, что были вами обездвижены, а нами взяты как трофеи.

-Будем считать это своеобразным подарком. Хотя этот подарок немного нами испорчен, но это без злого умысла. Но его ещё можно отремонтировать и использовать по назначению.

-Подарок сам по себе и так царский, а если нам удастся его ввести в строй, то ему цены не будет.

-Как говорится, пользуйтесь на здоровье.

-И что это за звание такое у вашего командира " Супер Команданте первого ранга", какому нашему званию соответствует его чин?

Я сдержал готовый вырваться смех, но улыбка таки промелькнула. Я не нашёлся с ответом.

— Зачем вы выдавали себя за марсиан?

-А чтобы фрицы голову поломали и задумались, вдруг, правда, русским космические пришельцы помогают. Наверняка они и такой вариант прорабатывали. Они же не знали, кто так нахально топит их корабли в прибрежных водах Норвегии и Русском севере, не оставляя следов.

-Над этим и мы думали, — вставил свою реплику капитан Кочетков — заставили вы нас головы поломать.

— В нашем флоте командирами подводных лодок становятся старшие лейтенанты, а дивизионами командуют капитаны третьего ранга, — продолжил Виноградов. У вас у всех очень высокие звания. Вы капитан второго ранга, а только старпом на подводной лодке. Это очень высокое звание для помощника командира на подводной лодке. Это должность максимум для капитан-лейтенанта. А вы, как я полагаю, заместитель командира всего вашего отряда.

-Может быть — может быть.

— Сколько в вашем отряде подводных лодок?

-А в чем заключаются ваши полномочия? — задал я вопрос Виноградову.

-Обмен разведданными о немецких конвоях на их коммуникациях и совместных ударах по кораблям. Предоставления мест базирования, пополнения боеприпасами, продовольствием ну и ремонтом подводных лодок.

— Насчет разведданных. Мы вам поможем с ними и сделаем так, чтобы ваши подлодки не сидели бесцельно в ожидании кораблей противника.

-Как вы сможете это организовать?

-Я уже говорил, у нас очень хорошие средства обнаружения. Вы как воюете, вот вы командир бригады подлодок. Вы посылаете свои подлодки в определённое место, нарезанный квадрат, из которого она не может зайти в соседний. И сидит там днями, дожидаясь, а вдруг какой-то пароходик и заглянет к ней на огонек. А может в этом квадрате, в течение полугода ни одного судна не появится, а вы будете слать туда свои лодки, когда они нужны в другом месте. Надо оставить несколько позиций перед основными портами. Остальные лодки направлять именно в тот район, где в данный момент или в ближайшее время будет проходить конвой противника.

-Как это возможно? Если даже авиаразведка не всегда обнаруживает, а тем более точно и вовремя доложить о маршруте движения конвоев.

-Возможно. И мы поможем вам. Будем наводить ваши подлодки на суда противника. и они не будут бесцельно торчать днями в пустом квадрате. От вас только нужна карта квадратов, и позывные подлодок которые выходят на позиции, чтобы мы могли связаться с ними и перенацелить в другой квадрат.

-Я не могу один решить этот вопрос, это решать только командующему, да и не только ему, но лично я согласен.

-Я понимаю, мы ещё не заслужили доверие.

-Да нет, доверие вы давно заслужили. Один "Шеер" чего стоит. Жаль, не получится быстро ввести его в строй.

-Мы очень старались аккуратно его остановить, чтобы не попортить шкурку. Так что, извиняйте за проделанную дырку в корме.

— Всё в порядке, так ювелирно попасть никто не сможет. Как вы смогли заставить их сдать корабль, они моги просто его затопить, а потом сдаться.

-У нас это называется методом убеждения. Как прошла его транспортировка в Архангельск, много повреждений?

-Об этом вы у начальника штаба Беломорской флотилии спросите, он в курсе.

— Хорошо, давай поговорим на другую тему. Насчет продовольствия и боеприпасов мы согласны, а вот про место базирования пока вопрос оставим открытым.

-Вы сами упомянули, что ваша база далеко, мы предоставим место базирования, где вы попросите.

-Сейчас у вас нет такого места, где мы могли бы быть в безопасности и главное, чтоб об этом ни знала, ни одна живая душа. Так что об этом будем договариваться отдельно. А вот по боеприпасам в виде торпед и продовольствию можно обсудить прямо сейчас. Мы не отказываемся, поскольку потратили почти весь запас, а с пополнением проблемы. Хотя наши торпеды немного отличаются от ваших, но калибр тот же, и мы сможем их приспособить для стрельбы из наших торпедных аппаратов.

— Сколько вам нужно?

-На этот вопрос ответит наш оружейник капитан-лейтенант Буров. Сергей Константинович, скажи, сколько нам нужно торпед до полной загрузки?

Серёжа немного подумал, что-то высчитывая в уме, сколько у него пустых стеллажей, куда он будет укладывать своих рыбок, если конечно получит такое запрашиваемое количество.

-Нам надо не менее двадцати четырех штук.

Виноградов быстренько прикинул в уме. Двадцать четыре торпеды — это боекомплект лодки типа К, или двух типа С. А Серёжа продолжал дальше — но только марки 53-39 или на крайний случай 53-38, а если будет возможность, то несколько ЭТ-80. Ещё во что, чуть не забыл, нам надо хотя бы четыре штуки учебных 53-39, для пристрелки торпедных аппаратов.

У Виноградова от того что он сейчас услышал из уст нашего офицера, даже мурашки по коже побежали и перед глазами показались живописные места далекого Магадана, или ещё более мрачные картинки, глубокой ямы. Он пристально посмотрел на капитана Кочеткова, но тот не как не отреагировал на слова Бурова, а о чем-то вёл беседу с Большаковым. А вот капитан-разведчик также весь подобрался, то посмотрит на Бурова, то на Виноградова. А весь переполох, вызвала просьба Бурова, предоставить нам торпеды ЭТ-80, которые только что прошли испытания и были приняты на вооружение, и считаются секретными. Эту торпеду даже большинство своих-то подводников не видели, а вот эти о ней уже знают и просят её для себя. Да и 53-39 их также очень мало, даже самим не хватает, а тут ещё карты квадратов предоставить и позывные подлодок. Тут есть, отчего задуматься, на счет этих непонятно откуда взявшихся подводников, выдающих себя за русских. Виноградов справился с волнением, только сказал — я передам вашу просьбу командованию, о передачи вам требуемого количества торпед.

— Каков калибр ваших орудий, и какие снаряды вам нужны?

-Да нет, снаряды нам пока не нужны.

Как сказать им, что у нас нет орудий, они же не поймут. Все здешние подлодки имеют артвооружение. Да и какие к черту орудия на атомной подводной лодке. Хотя на нашей лодке с её габаритами гипотетически можно было бы установить пару башен с шестидюймовыми орудиями и десяток зенитных автоматов. Я даже на миг представил, как бы после этого выглядела наша подлодка.

— Что вам нужно из продовольствия и сколько — вывел меня голос Виноградова из созерцания фантастического вида воображаемой мною подлодки.

-Из продовольствия, — задумался я, — хорошо бы чего-нибудь свеженького из овощей и фруктов на первое время, а так — крупы, макаронные изделия, консервы мясные и рыбные, мука, соль, специи. Всё это на месяц из расчёта на двести человек.

— Что по топливу?

-Топлива нам также пока не требуется.

— Куда это всё доставить?

— Даже не знаю, что сказать. Давайте так сделаем. Надо всё это доставить в бухту Медвежья. Но тайно, с минимальным количеством посвященных. Я решил сыграть в наглую. Что капитан Кочетков был из НКВД, было видно даже сквозь его флотскую шинель.

-Товарищ капитан — обратился я к Кочеткову — вы бы не могли помочь в решении одного вопроса

-Какой именно вопрос вы хотите решить товарищ капитан второго ранга.

-Этот вопрос будет как раз в вашей компетенции. — Кочетков с Виноградовым переглянулись, один подумал, что другой проговорился о его принадлежности к органам, а другой подумал: "ох и не простые это товарищи, и все-то они знают"

— Я насчет доставки нам грузов. И чтобы люди в последствии, молчали об увиденном.

-Не беспокойтесь, наши люди не болтливы.

-Ну, вот и отлично, о деталях можете поговорить с капитаном третьего ранга Большаковым.

-Я снова продолжил разговор с Виноградовым.

-Все это должно быть погружено на судно с самым большим вылетом стрелы на крановом оборудовании. Понадобятся швартовые кранцы, за отсутствием таковых — штук тридцать автомобильных шин самых больших какие найдете.

— Постараемся найти такое судно и кранцы тоже.

— Когда утрясете вопросы со всеми инстанциями, дадите нам знать, мы передадим вам, что делать дальше. Я подошел к Зозуле и решил порасспросить о судьбе "Шеер".

-Федор Владимирович, не могли бы вы прояснить судьбу "Шеера", мы видели его в последний раз в Белом море на буксире за "Дежнёвым". Жаль, что мы чуть-чуть не успели сорвать атаку немецкой подлодке, которая торпедировала "Сокрушительный". Но она своё получила.

-Так вы были там?

-Да, мы провожали конвой до горла и после уничтожения подлодки повернули назад.

— Был доклад о том, что перед торпедированием эсминца недалеко от конвоя произошел подводный взрыв. Но все посчитали это взрывом немецкой мины.

-Нет, это была не мина.

-А на траверзе мыса Канин Нос — это тоже не мина?

— Это тоже подлодка противника и не одна, — перебил я Зозулю, — все же, как эсминец.

-Да, жаль "Сокрушительный", но его можно восстановить, корму ему приделают. В Мурманске находится полуразрушенный эсминец "Стремительный". Ещё начале войны, он был потоплен немецкой авиацией в Полярном. А этой весной его по частям подняли со дна залива, вот от него и возьмём корму для "Сокрушительного". Ну а "Шеер" пока стоит на реке его немного попозже отбуксируют в Молотовск. Ему тоже досталось, в него попали две бомбы и несколько разорвались рядом в воде, да и другие корабли потрепало. Большие потери понесли летчики — более двадцати самолетов и двенадцать летчиков. Это только у нас кто базировался в районе Архангельска и Нарьян-Мара. А о потерях на Кольском полуострове я пока не знаю. Эта проводка обошлась нам дорого, мы потеряли пятьдесят три человека, больше всех — двадцать четыре моряка — погибло на "Сокрушительном".

-А сколько самолетов потеряли фашисты.

-Только летчики заявили о ста сорока, да зенитчики с кораблей более чем на двадцать претендуют. Опять же это только у нас, не считая, сколько заявили лётчики 14-й армии и флотские.

-Тогда у немцев во всей Норвегии, после такого разгрома ни одного самолета не осталось.

-Я понимаю ваш сарказм. Командующий тоже на такие результаты указывал. Да всё мы понимаем. Немного наши летчики приписали, приняв желаемое за действительное.

-Тут похоже раза в три-четыре завысили они свои победы. Но и истинные потери фашистов я уверен были существенные и это должно облегчить положение в воздухе вашей авиации.

-Всё проверим и всё подсчитаем.

— Федор Владимирович, если немцы понесли такие потери, то конвой из Англии должен был пройти беспрепятственно.

-Почти так оно и вышло. Немцы же все силы бросили на уничтожение своего крейсера. А конвой атаковали единичные самолёты, от которых англичане успешно отбивались. Так что немцам удалось потопить всего два транспорта.

-Это значит, что фашисты и крейсер просрали и конвой упустили.

-Всё верно.

Наш разговор продолжался ещё полчаса, но все так продрогли на ветру, что решили закругляться, пообещав в другой раз встретится в более тёплой обстановке. Проводив их к урезу воды, пожали на прощание друг другу руки. Они переправились в самолёт, мы поспешили к себе на подлодку. Когда приблизились к точке сбора, лодка всплыла, а как только высадились, бот повернул к острову за группой Гаврилова. Пока я был на острове, всё пытался разглядеть, где же прятались ребята, но так и не увидел. Через сорок минут все участники переговоров и две группы прикрытия сидели в столовой и отогревались горячим чаем, и не только им, лодка медленно двигалась в надводном положении вдоль побережья Новой Земли на север к бухте Медвежья, где мы создадим временную стоянку, пока будем дожидаться прихода судна с припасами. Командир находился с нами и расспрашивал обо всех нюансах прошедших переговорах, от решения которых зависела наша боеспособность и дальнейшее пребывание среди предков. Как они восприняли нашу ложь, и как мы потом будем дальше выпутываться из неё.

Москва, Лубянка

Меркулов получил полный отчет о встрече с "Марсианами" — такое кодовое имя получило дело, заведенное на людей, прибывших незнамо откуда. С ним он пришел на прием к Наркому.

— Что на этот раз узнал твой человек, Всеволод Николаевич, давай рассказывай. Он по-прежнему настаивает, что они наши соотечественники, белоэмигранты.

-Сейчас он не настаивает на этой версии, но и не отрицает. Вот его отчет о встрече на острове Александра возле побережья Новой Земли.

-И почему именно там?

-С их слов, это мера безопасности во избежание утечки информации, короче, подальше от нежелательных глаз.

— Чего и главное кого, они так боятся? Какие твои соображения.

— Мы до сих пор незнаем, кто они и откуда. Просто сказали, что прибыли помочь нам в борьбе с захватчиками, считая себя русскими по крови, и их долг воевать на нашей стороне. А если они по крови русские, а это значит что они имеют какое-то отношение к белоэмигрантским кругам или являются их детьми или детьми русских переселенцев которые покинули Россию ещё за долго до революции.

-А возможно, что и теми и теми.

-Да, я с вами согласен. Насчет того, что их подводные лодки были построены на секретной верфи где-то в джунглях Амазонки, они также промолчали.

На встречу пришло четверо, возглавлял капитан второго ранга Золотарёв, так он представился, старпом подводной лодки. Капитан Кочетков уверен, что это заместитель командира всего отряда. Все звания у них соответствуют нашим, но знаков различия на одежде не было. У всех кожаные меховые куртки с капюшоном. Вели себя свободно, зная себе цену. С нашими флотскими держались так, как будто для них это были старые знакомые, хотя наши моряки, об этом даже не догадывались. Предполагаю, они ещё до этой встречи знали, кто есть кто, а это значит, у них есть полные данные о наших командирах.

-Полагаете, что они имеют своих агентов в наших штабах.

— Да, это первая моя версия. У нас ещё с гражданской, в армии осталось немало бывших офицеров царской армии, которые сейчас занимают высокие должности в армии и на флоте. Возможно, кое-кто из них и сотрудничает с ними.

-Ты понял, что только что сказал. С твоих слов выходит, что, не смотря на чистки в армии, мы до сих пор не выявили скрытых агентов иностранных разведок.

-Похоже, что это очень хорошо законспирированные, и они не чем себя не выдали.

-Тогда я поручаю тебе заняться этим вопросом.

-Я думаю, что вначале надо заняться флотскими.

-Вот и занимайся. Что-нибудь известно планах этих неизвестных? Что они намерены дальше делать.

-Предлагали помощь нашим подводникам в организации более эффективных операций на коммуникациях противника. Но для этого им нужно предоставить карты квадратов и позывные подводных лодок, которые будут выходить на позиции, чтобы наводить и координировать их действия против кораблей противника.

-Этот вопрос к морякам, им решать, если доверяют, дадут, если нет, то....

-Ещё попросили нас, ссылаясь на задержку со снабжением, продовольствия на двести человек и двадцать четыре торпеды для пополнения боекомплекта. Мы прикинули, у них не более трёх-четырёх подводных лодок. Снарядов и топлива не просили, наверное, есть ещё запас. Всё, что попросили, надо доставить на Новую Землю в район залива Медвежий, похоже, у них там оборудована временная база.

-Даже так. Ну что ж я полагаю, надо предоставить всё что они попросили. Пока в наших интересах их поддержать.

-Здесь может быть задержка.

-Что ещё за задержка?

-Они просили передать им несколько пока секретных торпед ЭТ-80 о которых даже на нашем флоте знают очень немногие. Эти торпеды только что приняты нашим флотом на вооружение, и их очень мало, только единицы попадают на флот. А эти уже о ней знают и похоже знают её технические характеристики лучше наших подводников.

— Выясните, где произошла утечка секретной информации, и накажите виновных. С этими торпедами пока повременим, если в дальнейшем они заслужат полное доверие, выделим. Ещё что выяснили?

-Кочетков подметил, что они говорят немного иначе, проскакивают незнакомые слова. Может, у них там так принято говорить. Кстати, они его вычислили сразу, хотя он и был одет по-флотски. Или они очень проницательны, или не знаю, что и подумать по этому поводу.

А что Всеволод Николаевич есть какие-нибудь версии, так давай высказывай.

-Да есть одна такая. Проанализировав всё что мы узнали за это время об этих "Марсианах", первое что бросается в глаза, эта их невероятная осведомленность. Что о германских морских силах, вплоть до точного местоположения каждого корабля и подводной лодки, что и сказалось на их результативности. Что о нашем флоте его вооружении, а также командном составе. По этому поводу у меня совсем фантастическая версия, хотя её высказал капитан Кочетков, а я её немного подкорректировал после анализа всех донесений с севера. А что если это наши потомки каким-то неведомым способом провалилась в наше время. Если это так, тогда всё это объяснимо. И их осведомленность. А с их-то возможностями уничтожить половину фашистского флота, да разгромить аэродром и порт я думаю, им не составило труда. Они сами все время говорили, что у них очень хорошие средства обнаружения кораблей в море. И это похоже ни одно их преимущество, возможно и торпеды у них управляемые. Есть и другое оружие, как же ему не быть. Они же каким-то способом разбомбили и аэродром и порт. Вот поэтому всё указывает на то, что они наши потомки.

-Версия твоя и правда, фантастическая. А теперь скажи, как они попали к нам?

-Возможно, их ученые нашли способ путешествовать во времени, как, скажем, в книге Герберта Уэллса "Машина времени". Вот наши потомки и послали нам в помощь этих людей.

— Почему же они не послали пару армий в сорок первом, когда на нас напал враг?

— Этого я объяснить не могу. Как знать, возможно, у них установка, или как она там у них называться, работает около моря или в море. А по всей вероятности, даже под водой, раз они прибыли к нам на подводных лодках.

-Тогда почему они сразу не открылись нам, почему скрываются?

-Товарищ Берия! Я думаю, они могли подумать, что мы им не поверим. В это действительно очень трудно поверить. Вот и решили привлечь наше внимание подобным образом.

-Как видишь привлекли, а дальше что?

-Как что, рано или поздно им придется полностью открыться перед нами.

Глава пятнадцатая. Бухта Медвежья. Рождение "Морского Волка"

Вернувшись на своё место в Медвежью бухту, мы начали готовиться к следующей встрече с нашими предками. Мы почему-то были уверены, что наша просьба будет удовлетворена и это произойдет в самое ближайшее время. Так оно и произошло. Уже на третий день пришло сообщение, что нашу просьбу удовлетворили. Сейчас готовится судно и как только он будет загружено требуемыми припасами, нам дадут знать. Но у нас были опасения, что некоторые горячие головы из органов могут предпринять необдуманные агрессивные действия против нас, исходя из своих своекорыстных соображений. На всякий случай надо было подготовиться и к такому развитию событий.

В первый же день по прибытию на нашу временную стоянку я вызвал к себе Сидорчука что бы поручить ему организовать одно поручение.

-Богдан Михайлович, у меня тут появилась одна идей, а не расписать ли нам заново рубку.

— Будет сделано, Михаил Петрович. Я и сам вижу, что краска в некоторых местах облупилась, так что сегодня же где надо подкрасим и обновим.

-Да нет Богдан Михайлович, ты меня не понял. Я думаю, что на борту должно красоваться новое название нашему подводному крейсеру, и как-то отметить наши победы. Здесь наши предки свои победы обозначают цифрами на рубке, а нам надо что-то другое, оригинальное для этого времени. А также придумать и нанести на корпус какой-то рисунок типа аэрографии, или отличительный знак, герб подводной лодки.

-Так для этого дела нужен художник, а не маляр.

-А ты к капитану третьего ранга Пономареву обратись, у него в команде есть неплохой художник, он как-то сам хвастался. Привлеки его и найди ему ещё пару помощников.

-Раз такое дело, то помощников мы подыщем. Разрешите идти выполнять.

-Постой Михалыч, пусть художник вначале сделает несколько эскизов и принесёт показать мне.

Через три дня наша подлодка стала как невеста на выданье в праздничном макияже. Спереди рубки большой золотистый двуглавый орёл. По обеим сторонам рубки написано "МОРСКОЙ ВОЛК". Перед названием изображены наши победы, позади — Андреевский флаг. Поверх нового названия подлодки — Российский флаг. На носу огромная волчья морда с оскалом.

-Командир, а как отреагируют наши предки на это художество, — проговорил Григорич, показывая на разрисованную рубку подлодки. — Может, надо было нарисовать красное знамя и звезды, а то ещё не так поймут.

-Как это не так поймут? Мы кого сейчас изображаем? Моряков бывшего Императорского Российского флота. И у нас должна быть на подлодке символика Российского флота. Мы же теперь по легенде, все кто постарше, принадлежим к белоэмигрантским кругам, кто помладше их дети.

-Хорошо, убедил, но всё же, очень сильно бросается в глаза вот эта показуха.

-Ты это о чем? Неужели о первом столбце на рубке. Э-э-э нет, Григорич, это не показуха, это наши победы честно заработанные, хотя и не совсем честно, но всё же мы их заслужили. Не будем сейчас акцентировать на том, что у нас техника двадцать первого века, против техники двадцатого века, с таким же успехом, и они нас могут отправить на дно морское. В этом времени все так поступали, не будем оглядываться только на советский флот. Рисовали свои победы, кто как пожелал, вот и наш художник так решил выразить наши достижения.

— А может не надо.

— Надо, Григорич, надо. И вот ещё что, не знаю как, но надо будет замазать, затереть, сбить все даты, где только обнаружите. Нам придётся пригласить на борт некоторых старых знакомых. Я думаю, новых людей не пошлют сопровождать транспорт с припасами. А если и будут, от силы ещё парочку подключат. Вот и не надо, чтобы кто-то из них увидел такие отметки и не задавал глупых вопросов, типа — "А какой тут год нацарапан, не объясните нам?"

-Командир, мы так не завремся, как потом из этого всего выпутываться будем?

-Придет время, разрулим эту проблему, они поймут, почему мы так поступили.

-Что показывать будем?

-Да нечего показывать. Всё шторами занавесим, проведём в столовую или кают-компанию, врежем по стопарику за Победу, за Сталина да за крепкую дружбу. На худой конец, можно торпедный отсек показать, только "Гранаты" как-то скрыть что бы они не поняли что это.

— Думаешь, этим они удовлетворятся. Наверняка захотят посмотреть какие тут двигатели стоят, что такую махину двигают на поверхности океана. А какие должны быть электродвигатели для подводного хода, не говоря уж об аккумуляторах батареях, чтобы их питать электроэнергией. И что это за приборчики такие не понятные, для чего они тут присобачены. О-о-о, сколько будет каверзных вопросов. И как на них будем отвечать?

— Да ты прав, трудно будет запудрить им мозги, а уж выпить спирту как в анекдоте про некрасивую бабу я столько не смогу, чтобы все забылись и лишних вопросов не задавали. Будем импровизировать на месте. Давай не будем раньше времени забивать себе мозги этим вопросом. Кто его знает, как всё повернётся, когда транспорт придет. Пошли, Григорич, у нас сегодня на борту большой праздник, будем именинников чествовать. Сколько их сегодня?

-Двенадцать человек. Ребята в столовой так постарались всё оформить, теперь там как в лучших банкетных залах Парижа. Да нашему коку со вчерашнего дня пришлось очень постараться, чтобы приготовить что-то вкусненькое. Ему крупно не повезло, у него именно сегодня день рождения, и приходится для всех готовить угощение.

-Значит, всё сегодня будет на высшем уровне, можно сказать, для себя старается, как можно ударить в грязь лицом.

-Да это ещё что, сегодня наши охотники добыли оленя и теперь готовят его целиком где-то на берегу.

— То-то я смотрю, они плавник по берегу бухты весь собрали и куда-то за скалы перетаскали. Значит, эти черти, уже давно это дело задумали.

Через два часа все свободные от вахты собрались в столовой, я поздравил счастливчиков. После нехитрых подарков и тоста за них, пошли поздравления и пожелания от командиров, друзей и товарищей. Кок был на высоте, охотники тоже не подкачали, одно плохо, пока мясо оленя доставили с берега на подлодку, оно остыло, пришлось подогревать на камбузе. Было всё отлично почти как в домашней обстановке только без женского пола и излишнего возлияния.

"Прошло больше недели нашего тут стояния, и не смотря на такой короткий срок команда отдохнула и была готова снова выйти в боевой поход. Можно к побережью Норвегии, можно и дальше до самой Германии спустится, и там навести шороху. Но без торпед куда пойдешь, хотя на один небольшой поход кое-что у нас ещё осталось, можно и ракетами топить, но тратить их надо только на достойную цель. Только эта достойная цель попряталась по портам и их оттуда не выкурить. Нам ничего не остаётся, как ожидать судно с припасами, о котором нас предупредили радиограммой четыре дня назад. В ней говорилось, что из Архангельска к нам под охраной сторожевого корабля "Сапфира" вышел транспорт. По времени судно должно быть на подходе, но его по-прежнему нет, как и радиограммы с него или от советского командования о его задержке или не дай Бог какой-либо беды. Неужели судно перехватила подлодка противника? Однако в эфире всё тихо, немцы молчат, работы их передатчиков в Карском море не зафиксировано. А вдруг их перехватили ещё на выходе из Белого моря? Не может быть, иначе в штабе Беломорской флотилии знали об этом и нас предупредили, до пролива судно шло под охраной трех кораблей, все одновременно потопить невозможно" Мои размышления прервал сигнал боевой тревоги, сразу зазвонил телефон внутренней связи.

— Товарищ командир, — раздался голос вахтенного Скворцова, — обнаружена воздушная цель курсом прямо на бухту, расстояние шестьдесят миль, скорость двести, высота четыре с половиной тысяч метров, минут через тридцать пять будет над нами, если курс не изменит.

— Сейчас буду, предупредить все группы на берегу о приближающем самолете.

Придя в центральный, увидел старпома. Он готовил лодку к погружению.

-Ну что там, Петрович, самолёт ещё летит прежним курсом?

-Да, командир, и, похоже, менять его не намерен.

-Всех забрать с берега, мы не успеваем, пусть ныкаются, кто, где может. Долго он тут болтаться не будет, потом всплывём и заберем остальных. Опустимся на перископную, бухта большая, нас в ней ещё попробуй найди, так что выдвижные могут и поторчать. Надо глянуть, что за незваный гость пожаловал.

-Верхнюю вахту вниз. Закрыть верхний рубочный люк. Погружение на перископную глубину.

Лодка (если её считать за живое существо) вздрогнула и стала медленно, как бы нехотя погружаться под воду, она уже привыкла нежиться (как морж на лёжке) на осеннем солнышке покачиваясь на небольших волнах залива, и не хотела погружаться, чтобы опять очутится в холодных водах бухты.

-Как думаешь, командир, кто это?

-Скоро узнаем, если мимо не пролетит. Тут к гадалке не ходи, всего два варианта, так что подождем.

Прошло двадцать минут после нашего погружения, самолет достиг крайней точки оконечности бухты, повернув на юго-восток, и, снижаясь, полетел вдоль правого берега бухты к выходу. Что это был за самолет, мы пока по отметкам на экране локатора определять не могли, визуально он был ещё далеко и в перископ выглядел небольшой черточкой, но с каждым мгновением приближался. Я понял, что это за самолет, на его крыльях красовались четыре нароста — четырехмоторный "Кондор". Значит, где-то в штабах сильно течёт, этот разведчик точно вышел на нас. Видимо, они рассчитывали застать нас врасплох, да ни хрена не вышло.

-Погружение на пятьдесят метров, убрать выдвижные. Петрович, теперь мы точно знаем, что у наших товарищей засел крот и сливает всю информацию противнику. Сидеть он может в любом месте, в любой должности. Здесь на севере и до самой Москвы.

— Может, это всё же случайность.

-Какая к черту случайность. Если он прошел над бухтой со снижением, явно что-то высматривая на поверхности бухты или на её берегах. По-твоему что они искали?

-Могли и свою подлодку тут искать. Тут же кругом безлюдные места, так что их лодка могла тут где-нибудь отстаиваться.

-И это после того как мы фрицам тут устроили шухер, ты думаешь что какая-то ихняя подлодка с перепугу заскочила сюда и тут прячется. Да они поди все удрали в свой грёбаный фатерлянд. А если даже так, то немцы дали бы точное своё местоположение, так что этот стервятник по чей-то наводке, прилетел по наши души.

-Тогда надо эту информацию срочно передать нашим, пусть копают.

Минут через двадцать мы опять всплыли под перископ. Подняв выдвижные устройства над водой мы тут же засекли самолет.

-Цель воздушная, удаление девять, высота тысяча, скорость двести, приближается с юга — последовал доклад от оператора.

Я приник к перископу, стараясь разглядеть самолет, но он был далеко. Я все равно смотрел в том направлении, дожидаясь, когда он приблизится. Показалась точка, которая через некоторое время стала превращаться в черточку, приобретая очертания самолета. Он летел теперь вдоль левого берега бухты. Сомнения насчет случайности отпали сами собой. Проследив за ним до того момента, когда он стал набирать высоту, я оторвался от объектива перископа.

— Он прилетал по нашу душу товарищи, но ничего не обнаружил, полетел восвояси. Что слышно в эфире?

-С самолета ведется передача, через пять минут будем знать о чем.

Из немецкой радиограммы мы поняли, что они ничего не обнаружили, бухта безлюдна.

— Где самолет противника?

-Удаляется на запад, расстояние двадцать миль.

-Подождем ещё полчаса, если он курс не изменит, всплываем. Наконец поступила радиограмма от капитана Кочеткова с долгожданного транспорта. Он сообщал, что находятся в четырёх часах от входа в бухту. Мы тут же дали ответ и предупредили, что на входе их будут ждать наши представители, они объяснят, что делать дальше.

Я вызвал Большакова, чтобы поставить задачу.

-Андрей Витальевич, собирай своих головорезов, и на двух ботах пойдёшь встречать транспорт с посылкой, на нём наш общий знакомый капитан Кочетков. С ним встретишься и проводишь сюда. Предупреди, чтобы своего конвоира оставил на входе. И никаких лишних глаз на транспорте. Убеди Кочеткова, что бы он меньше мучился головной болью по ночам, об утечке информации, то пусть закроет всех кто не посвящен в наши секреты в каком-нибудь помещении без иллюминаторов.

-А если он не согласится с таким поворотом дел, и упрётся рогом.

-Андрей Витальевич! Ты справишься. Да он и сам не дурак, и всё соображает.

Группа Большакова ушла на встречу с транспортом. Не ранее чем через шесть часов ожидаем возвращения, за это время надо приготовиться к встрече ДОРОГИХ ДРУЗЕЙ. Попрятать и замаскировать то, что нежелательно показывать им. Коку приготовить обед к приходу судна. После выполнения работ, я приказал всем, кто, по моему мнению, мог попасть на глаза нашим предкам, надеть временно форменную одежду. Я опять отследил укоризненный взгляд Григорича.

-Да что с тобой, Григорич, никак клюквы полный рот набрал. Что опять не по тебе.

-Да твоя идея с переодеванием.

-Ты опять за своё. Так плохо, этак нехорошо. Объясни, в чем дело.

-Да я всё думаю, как мы потом будем оправдываться в своей лжи. Какие мы на хер дети беляков, бред сивой кобылы.

— Что предлагаешь, взять сейчас и открыться перед ними. Думаешь, они поверят, что мы их потомки и пришли из будущего. К этому надо подходить очень осторожно, маленькими шажками, подготавливать постепенно. Да, мы со временем откроемся им и расскажем, что произошло в будущем с Советским Союзом. И пусть они, потом сами принимают решения, как этого избежать.

Глава шестнадцатая Капитан Кочетков

Из-за того что нам пришлось доставить попутный груз на полярную станцию в проливе Маточкин Шар, то к бухте "Медвежья" мы подошли с большим опозданием. На входе в бухту нас встретили две быстроходные моторные лодки с вооруженными людьми, о которых мы были предупреждены нашими новыми друзьями. На одной из них находился знакомый по недавней встрече капитан третьего ранга Большаков. Пришлось остановить судно, чтобы принять гостей, недалеко от нас застопорили ход сторожевой корабль "Сапфир". Пассажиры с лодок, поднявшись на судно, будто невзначай быстро заняли все ключевые точки на верхней палубе. Сразу видно, профессионалы, но мне это не понравилось, больше всего походило на захват судна. Мои ребята это тоже почувствовали и потянулись к оружию, готовые пустить его в ход по первому моему знаку. Большаков подошел ко мне, отдав честь, и протянул руку для пожатия.

-Здравия желаю, товарищ капитан. Я прибыл проводить ваше судно до нашей стоянки. Ох, и заставили вы нас поволноваться с вашим опозданием.

— Нам пришлось подбросить попутный груз на зимовку, вот и опоздали.

-А предупредить по рации не догадались. Мы подумали, что вы попали под немецкие торпеды. Вы молчите. Штаб Северного флота молчит. А тут за пять часов до вашей радиограммы немецкий разведчик два раз над бухтой пролетел.

-Это, наверное, случайность.

— Нет, Александр Евстафьевич, он прилетел не случайно, искал или нас, или нашу стоянку. Для этого специально снизился и прошелся вдоль всей береговой линии бухты в оба конца.

-Он вас не обнаружил?

-Нет, мы успели погрузиться. Но после этого наш командир всерьез заволновался. Время вашего прибытия давно истекло а вы молчите. Архангельск с Мурманском также молчат. Что в этом случае можно подумать — атакованы противником. Так ещё этот стервятник над нами кружит, явно что-то выискивает. Но слава Богу что с вами всё в порядке, и как только мы получили от вас радиограмму нас послали вас встретить и проводить. Ещё мы полагаем, нет, мы уверены, что у вас где-то происходит утечка информации. А это чревато крупными неприятностями и вам и нам.

-А с вашей стороны не может быть утечки?

-С нашей! Исключено.

— Откуда такая уверенность.

— Все, кто знает наше местонахождения, находятся в бухте, в одном месте и других источников этой информации нигде нет, только у вас. Мы вас предупреждали, чтобы обо всем этом знало как можно меньше людей. А противнику что-то стало известно об этом месте и просто так самолёт бы не послали. Может быть, немцы решили проверить, зачем вы посылаете в бухту Медвежью транспорт, на который вместе с продовольствием погружены торпеды. Это же так странно отправлять торпеды куда-то на Новую Землю.

-Хорошо, мы самым тщательным образом проверим всех причастных к этому делу.

— После этого Александр Евстафьевич, вы своим людям полностью доверяете.

-Конечно да, я за каждого ручаюсь головой.

-А за экипаж судна тоже головой ручаетесь. За военную команду. Они как?

— Да к чему вы клоните?

И если вы полностью не уверены хотя бы в одном, я предлагаю всех лишних закрыть внизу, чтобы ничего ни видели. Если кто-то вдруг попадет в руки к немцам, ничего вразумительно не расскажет.

-А кто поведет судно?

-Как кто! Естественно капитан поведет судно. Я думаю, к нему у вас доверие не утрачено, оставим и рулевого, остальных вниз, где нет иллюминаторов. Машинная команда и кочегары и так внизу и им оттуда нифига не видно. У трапов поставь своих, но мои люди будут рядом. Артиллеристов с палубы также уберём, но сейчас, а немного попозже стрелять сегодня им думаю не придется. Если что, мои и твои ребята справятся с этой задачей.

— Люди из экипажа начнут возмущаться, что к ним такое недоверие.

-Сейчас все объясним капитану и вместе с ним все растолкуем экипажу, но перед этим надо наши лодки поднять на палубу. По этой же причине сторожевик останется здесь для охраны входа в бухту. И будет дожидаться возвращения судна обратно.

-Хорошо, но надо забрать с "Сапфира" капитана из разведки Двинина, помните, был на встрече тогда.

-Да помню. Сейчас наша лодка сходит за ним. Он там что один? Но как нам сообщили должно быть трое.

-Контр-адмирал Виноградов будет чуть попозже, его доставит самолет.

— Надо передать на сторожевик семафор, что он остается на входе в бухту, а капитана Двинина мы забираем с собой.

Через несколько минут прибыл Двинин на одной из их лодок, другую мы уже подняли на палубу.

— В чем дело, почему вы вызвали меня сюда, и почему мы оставляем сторожевик здесь, а не сопровождает судно до конца, — возмущался он, поднявшись на палубу.

Пришлось ему все объяснять, что чем меньше людей будет знать, тем меньше ему работы будет в будущем по выявлению предателя или агента засевшего где-то там на материке. Из-за этой утечки немцы стали активно разыскивать что-то на Новой Земле.

Потом все вместе занялись экипажем, который так для порядка повозмущался, но внял нашим доводам и спустился в низ. Мы втроём поднялись на ходовой мостик, и после нашей команды капитан повёл судно вглубь бухты, нам предстояло пройти ещё двадцать миль туда, где ждали груз эти скрытные люди. Я заметил, что все они вооружены автоматами неизвестной конструкции, по повадкам они походили на наш ОСНАЗ. Одеты во все черное, брюки заправлены в высокие ботинки на толстой подошве, поверх куртки жилетка с множеством карманов для полезных вещей, которые понадобятся в бою, а также для боеприпаса к автомату, тут же висели гроздьями круглые гранаты. У каждого на вооружение ещё по паре пистолетов неизвестной марки, не говоря о нескольких ножах и другого оружия.

-Товарищ капитан третьего ранга, что за бойцы у тебя такие непростые.

-Конечно, это не просто бойцы, это СПЕЦНАЗ ВМФ.

-А что это у всех у вас в уши воткнуто?

-Это миниатюрные наушники от рации, чтобы слышать команды командира группы и общаться между собой в бою.

-Такие маленькие! А сама рация где?

-А вот эта черная коробочка, что на левой стороне груди закреплена.

-И это рация!?

-Да.

Большаков взял её в руки нажал на что-то и проговорил во что-то, торчащее около рта.

— И что, они тебя услышали на таком расстоянии — спросил я с сомнением у Большакова.

Он заговорил в своё необычное устройство.

— Первый, я второй, тут у нас есть сомневающиеся в возможностях наших радиостанций, ответь что-нибудь. Потом нажал что-то, и я услышал четкий голос из коробки — "Пусть не сомневаются, слышим вас хорошо".

-Вот если бы у нас такие были на фронте, сколько можно было жизней спасти, передавай командиры приказы своевременно.

-Будут, но не скоро.

Тут заговорил Двинин.

-А все же надо было взять сторожевой корабль с собой, раз вы говорите, что тут немцы стали летать, у него зенитные автоматы есть, мог бы в случае чего и отогнать фрица. А на судне что, ничего, кроме этих неэффективных сорокапяток, да пары пулемётов.

— Не беспокойся ты так, капитан, дойдем до места, будем в полной безопасности, — ответил Большаков.

-Если дойдем, а если немец сейчас прилетит, что делать будем?

-Э-э-э! Капитан, да ты трусишь, не беспокойся, нас предупредят, если фрицы появятся в радиусе пятидесяти миль.

— Сколько нам ещё идти по времени.

— Это зависит от скорости.

-Вот именно, от скорости, у самолета она намного больше нашей, и если мы не дойдем до вашей базы, кто нас прикроет, ведь самолетов у вас нет.

-Да самолётов у нас нет. Капитан, с какой мы скоростью идем? — обратился Большаков к капитану судна.

-Если смотреть по лагу, то семь с половиной узла.

— А на самом деле?

— На самом деле где-то семь и четыре узла.

-А сколько выжать можешь из своей железки?

-По молодости и четырнадцать с половиной узлов давала, теперь думаю, одиннадцать с половиной — двенадцать старушка выдать может.

-Ну что ж, давай тогда поторопим её, пусть вспомнит молодость.

Капитан перевёл ручки машинного телеграфа на самый полный вперёд, наклонился к переговорным трубам, дунул внутрь.

— Эй, Никитич, надо прибавить хода, пусть твои ребята пошуруют, так надо, — проговорил он в раструб переговорной трубы.

Судно медленно начало набирать ход, из трубы и до этого шел густой черный дым, а теперь валил с вырывающими временами языками пламени. Через полчаса скорость довели почти до десяти узлов.

— Ну вот, если скорость не сбросим, а ещё прибавим на полтора узла, как капитан пообещал, через час будем на месте, — сказал Большаков. — Ну как, капитан, смогут твои мужики выдержать такой темп или через сорок минут лучше сбросим скорость, чтобы не надрывать машины.

-Да смогут, но, конечно, надобно поберечь и машины.

-Я тоже так думаю. Они в другой раз могут понадобиться. Ещё полчаса идём в таком темпе, потом переходишь на обычную для старушки скорость.

Капитан оказался прав в своих прогнозах. К концу нашей гонки судно выдало одиннадцать с половиной узлов. Капитан с радостью перевёл ручки телеграфа на средний ход, когда отведенное время истекло. Большаков сказал нам, что до конечной точки осталось менее часа пути. Я подошел к окну и стал глядеть вперёд по курсу судна, надеясь увидеть впереди что-то необычное. Я понял, что у этих с виду простых людей много тайн за спиной. Они обязательно нас ещё удивят. Ещё три недели назад я был уверен на восемьдесят процентов, что они белоэмигранты, неделю назад на пятьдесят, сейчас только на десять. Кто они на самом деле, боюсь даже представить. Нет, ни в коем случае я не думаю, что они на стороне фашистов, они полностью за нас. Но откуда они прибыли, ведь такого оружия и снаряжения нет не в одной армии мира, какой бы развитой страна ни была. Значит, они ни имеют отношения ни к американцам и тем более ни к англичанам. Похоже, действительно наши потомки, глядя на их вооружение, маленькие рации и другие непонятные штучки. Как там передали в шифровке, спросить их прямо, откуда они. Ну что ж, спросим, как дойдем до места. Тут и в правду поверишь в марсиан, в потомков из будущего трудней поверить.

Со своими мыслями я как-то даже перестал наблюдать за тем, что происходит вокруг судна, уставившись в одну точку на стекле. Вывел меня из задумчивости громкий возглас капитана судна.

-А это что там такое, похожее на большую баржу.

Поднеся к глазам бинокль, капитан каким-то не своим голосом проговорил:

— Не может быть, неужели подводная лодка.

Я так же увидел что-то непонятное. Это что-то стояло недалеко от берега. Я попросил у капитана бинокль и стал рассматривать то, к чему мы приближались. Да! тут было, отчего так удивится нашему капитану, просто трудно вот то, что там открывалось перед нашими глазами, назвать подводной лодкой. Я повернулся и посмотрел на Большакова, он никак не реагировал на наши удивленные возгласы, а что-то говорил тихим голосом в микрофон, торчащий около рта. Я снова повернулся к окну и стал разглядывать то, что открывалось перед нами. Да эта подлодка, сама по себе не вызывала не каких ощущений опасности. Она больше походила на дремавшего кита, хотя сам кит бывает очень опасным. Это что-то, было похоже на перевернувшийся вверх килем огромный пассажирский лайнер, с каким-то ангаром, водруженном поверх его днища. Больше на огромной палубе ничего не было, ни орудий, не чего-либо другого. Наверно они устроены опускающимися, в каких-нибудь башнях, чтобы уменьшить сопротивление воды при подводном ходе. А где тогда зенитные орудия, под защиту которых мы так спешили, они же должны быть всегда на виду и готовыми в любой момент отразить воздушный налёт. Да это вероятнее всего-навсего транспортная подводная лодка, а боевые в другом месте. Не могла эта огромная лодка быть одновременно во многих местах и наносить удары по фашистам. Она такая большая, наверняка тихоходная и неповоротливая. Так это их плавучая база так она может зайти в любое тихое безлюдное место и организовать пункт снабжения. А боевые подлодки к ней приходят, пополняю припасы, ремонтируются, а экипажи отдыхают.

-Это ваша плавучая база Андрей Витальевич, а сами подлодки наверно на задании, а то их не видно тут рядом.

— Да, пока это наш дом в этом месте. Скоро подойдем, и вы всё увидите Александр Евстафьевич.

Я снова стал смотреть на лодку, к которой мы приближались и на берег, возле которого она стояла, надеясь увидеть что-то необычное на берегу. Но берег был пустынный, не построек, не палаток я там не увидел. Когда мы приблизились достаточно близко к подводной лодке, то смог разглядеть что нарисовано, и какая надпись была на рубке. Я опять начал сомневаться на счет их принадлежности. Так как увидел нарисованные на рубке, флаг Российской империи с двуглавым орлом, а также Андреевский флаг. Значит, они все же имеют принадлежность к белоэмигрантским кругам.

-Так это и есть ваш "Морской Волк"?

-Да, это подводный крейсер "Морской Волк".

-Подводный крейсер! А где орудия, сколько их, какой калибр, а какая скорость а...?

-Но-но разведка, не так напористо, а то, затараторил как сорока. Сейчас подойдем, посмотришь.

И вот мы приблизились на триста метров, капитан сбросил скорость до самого малого и стал осторожно подходить к лодке. На палубе лодки выстроилось человек десять матросов в оранжевых спасательных жилетах, да наверху ходовой рубки также выглядывали моряки, это наверно командный состав наблюдал, как мы подходим. Где будем становиться? — спросил капитан у Большакова.

-Сейчас свяжусь с лодкой.

Поговорив секунд тридцать, Большаков скомандовал. Подходишь поближе, метров за двадцать становишься на два якоря. Как у вас груз распределён, где продукты, а где боеприпасы.

— В первом и во втором трюмах боеприпасы, в третьем — продукты.

— Придется развернуться и подходить левым бортом.

-Швартоваться будет лодка прямо к твоему борту. Не бойся, она может и боком ходить, а чтобы не помять бока друг другу, вы кранцы привезли, вот и вываливай их за борт. Потом концами соединимся, тут волнение небольшое, будем как одно целое.

Капитан выглядел озадаченным, когда услышал, что лодка может ходить боком. А когда мы это увидели в действии — очень впечатлились по полной. Капитан был просто поражен тем, как такая большая подлодка очень осторожно пришвартовалась к нашему судну. Мы почувствовали лишь легкий толчок.

Операция по швартовке прошла успешно. Теперь мы стояли борт о борт, связанные швартовыми. Тут же на палубу судна поднялось человек двадцать матросов во главе со знакомым капитан-лейтенантом и одним неизвестным, представившись мичманом Сидорчуком.

— Выгрузку начнём сразу же, а вы можете спуститься на подводную лодку вас там ожидают, — объявил капитан-лейтенант.

Мы втроём спустились на огромную палубу подводной лодки, где нас встретили ещё двое наших знакомых и проводили нас вниз. Проходя вдоль рубки, я обратил внимание на картинки с изображением контуров подлодок, крейсеров, эсминцев, вспомогательных судов и транспортов, погружённых носом в воду, и ещё двух подлодок и крейсера с белыми флагами. Под каждым контуром были проставлены цифры. По моим догадкам, даты побед.

-Вот это да! Смотрю, у вас больше двадцати побед на счету, всё больше боевые корабли, из них половина — подлодки, — восторженно отметил Двинин, разглядывая боковую роспись рубки. Немного постарались, но этого мало для победы — ответил капитан второго ранга Золотарёв.

Глава семнадцатая. Вторая встреча потомков с предками. Или "Марсиане" раскрывают свою тайну.

Я находился у себя в каюте, когда Петрович пришел и сказал, что поступило сообщение от Большакова "Посылка прибыла, будем через три часа".

— Значит, там у них всё в порядке, полное понимание, Петрович. Это очень хорошо, что мы поладили с нашими предками. А ведь они могли, не согласится на наши условия, однако согласились, значит, мы им пока нужны. Более того, они нам нужны, это факт и от него никуда нам не деться. Кто сопровождает груз?

-Капитан Кочетков и капитан-лейтенант Двинин.

-Разведка и НКВД — интересный расклад, а где флотские? Скоро всё узнаем.

Ожидаемый транспорт пришел даже раньше расчетного времени. Как сообщил Большаков, в виду опасности налета авиации противника, пришлось увеличить скорость, сокращая время нахождения в пути.

Швартовка прошла успешно и началась разгрузка. Обоих капитанов я встречал в своей каюте, куда их проводили Петрович и Понамарев. Увидев мои погоны, и мельком глянув друг на друга, они представились.

-Капитан НКГБ Кочетков Александр Евстафьевич, капитан-лейтенант Двинин Аристарх Николаевич разведка флота.

-Командир подводного крейсера капитан первого ранга Лазарев Михаил Петрович. Моих офицеров представлять не нужно, вы и так уже знакомы. Присаживайтесь, где будет удобно. Чай, кофе или что покрепче?

Они пару секунд задумались, похоже, ожидали увидеть здесь кого-то другого. Потом на лице Кочеткова промелькнула тень улыбки, и он заговорил:

-Мне, если можно, чаю.

Я по внутреннему телефону передал заказ на камбуз, и совсем не на один только чай.

— Правильно ли я понял, вы и есть Ламипет. Я пока сюда шел, все гадал, какой из себя командир "Морского Волка", наделавший столько шума по обе стороны фронта. Только и было слышно, то там Ламипет кого-то утопил, то в другом месте помог кого-то захватить в плен. А, это, полагаю, первые слоги вашего ФИО.

-Пришлось прибегнуть к такой невинной шутке, чтобы кое-кого ввести в заблуждение.

-Это вам удалось. Мы были уверены, что на транспортных коммуникациях немцев оперирует отряд подводных лодок и командуете этим отрядом подлодок, кто-то ни как не ниже по званию контр-адмирала, — вступил в разговор Двинин.

-Выходит, что я не оправдал ваши ожидания.

-Зато в другом превзошли. Все ваши атаки выполнялись во многих местах, чуть ли не одновременно. Мы и решили, что действует целый отряд подлодок. Хотя я и не верю, что вы в одиночку всех уничтожили. Это я, о рисунках на рубке. Каким бы образом ваша лодка оказывалась в нескольких местах в один и тот же день? Не будете же вы отрицать две атаки одновременно на расстоянии почти сто миль друг от друга, с разницей в несколько часов. Никакой лодке это не под силу, надо же было всплыть и на максимальной скорости идти в определённую точку, чтобы перехватить и потопить "Кёльн". И точку знать.

— Вам же говорили, что у нас очень хорошие средства обнаружения.

-Да говорили, но я все равно не могу в это поверить.

-Ваше право, верить нам или нет, главное — противник уничтожен. Мне передали, что со мной хотел поговорить контр-адмирал Виноградов, именно на тему координирования подводных лодок на коммуникациях противника, а он почему-то не прибыл.

-Он будет чуть позже. Значит, у вас таки не одна подлодка. Удивительно как это у вас получалось координировать все атаки своего отряда на корабли противника, да с такой точностью.

Ответить я не успел, пришел вызов из центрального:

-Командир, обнаружена воздушная цель дальность девяносто, высота две тысячи метров, скорость сто шестьдесят, курсом на нас.

-За целью вести постоянное наблюдение обо всех изменений курса докладывать, объявляю воздушную тревогу.

— А у вас здесь на острове радиолокационная станция стоит? — поинтересовался Двинин.

-Нет, не на острове, прямо на лодке.

-Но я не видел антенн.

— Командир, самолет пошел на снижение, дистанция тридцать миль.

— Приготовится к отражению воздушной атаки. Товарищи, извините, Вынужден вас покинуть, так как нужен на командном мостике, вы пока можете оставаться здесь.

Петрович, мы с тобой в центральный, а Владимир Александрович останется с нашими гостями.

— Товарищ капитан первого ранга, по всей вероятности это наш самолет, на нём летит контр-адмирал Виноградов.

— Хорошо, что предупредили, а то сбили бы, ищи после этого виноватых, что нас не известили о его прилете. Посмотрим, что это за самолет.

— А можно и мы с вами, хочется взглянуть, как вы будете отражать воздушную атаку и из чего, я ведь так и не видел ни одного зенитного орудия, вероятно, они у вас хорошо замаскированы — высказал свою просьбу Двинин.

-Простите мою негостеприимность, но давайте вашу просьбу отложим на потом, после выяснения, чей самолет летит к нам.

— Докладывай, что там с самолётом — обратился я к вахтенному.

— Товарищ командир, самолёт приближается к входу в бухту, уже снизился до восьмисот метров. Служба радиоперехвата только что прослушала переговоры между самолётом и сторожевым кораблём. Стало известно, что в самолете капитан первого ранга Виноградов, который направляется к нам.

— Товарищ командир, радиограмма из штаба Северного флота.

— Читай Леня.

— "Морскому Волку. Для согласования совместных действий против немецко-фашистских захватчиков к вам вылетел на гидросамолёте контр-адмирал Виноградов. Вылет состоялся в девять часов, предположительное прибытие у бухту "Медвежья" через восемь-девять часов". Прошу встретить. Подпись, контр-адмирала Кучерова.

— Ну что ж, хорошо, что хорошо кончается. Будем ещё встречать гостей, лишь бы другие — незваные — не нарисовалось. Пойдем, Петрович, наверх, встречать гостя или гостей и предупреди Понамарева. А не хотят ли товарищи, присоединится к нам на верхней палубе?

Поднялись на ходовой мостик, его верхняя точка почти на одном уровне с палубой судна, которое сейчас выгружает экипаж лодки. Торпедопогрузочный люк открыт, желоб закреплен, и матросы стараются положить на него первую торпеду. Но вылета стрелы не хватает где-то на метр, и матросы, обвязав торпеду, в натяг укладывают её на лоток.

— Капитан-лейтенант Буров, это у вас что, только первая?

-Так точно, товарищ командир, первая. Пока разобрались, что вылета стрелы не хватает, пришлось опытного кранового у капитана просить, чтобы мог виртуозно работать на этом оборудование.

— Когда планируешь закончить выгрузку?

-Постараемся к утру перегрузить все торпеды на лодку.

Взглянул на корму, вижу что у нашего мичмана с выгрузкой дела идут быстрее, уже большой участок верхней палубы заставлен всевозможными ящиками, бочками, мешками, коробками. Сюда же, наверх ходовой рубки, поднялись и наши гости.

-Большое вам спасибо, за доставленные торпеды и продовольствие, которых так нам не хватает. Особенно торпед. Теперь будет чем фашистов бить.

— Это всего лишь маленькая благодатность за ваши неоценимые услуги в борьбе с фашистами.

— Тащ капитан первого ранга, — раздался голос сигнальщика, — самолет право три, удаление две тысячи, высота триста, курсом на нас. Смотрю в бинокль, наш или не наш, а то мы тут повязанные — ни погрузиться, ни дать ходу — в случае, если это немец, надо действовать мгновенно. Я знаю, он давно сопровождается системой наведения ракетного комплекса Игла-С, четыре группы с ПЗРК сейчас находятся на самых высоких точках по обоим берегам бухты. Но нет, это не немец, а ГСТ, лицензионная "Каталина".

В это самое время Виноградов, пролетая на этом гидросамолёте над бухтой, был потрясён тем, что увидел внизу. А там было чему удивляться. В бухте находилась огромная подводная лодка, а рядом с ней пришвартованный пароход и сверху он смотрелся чуть ли не в два раза меньше её.

"Каталина" приводнилась в двухстах метрах от нас и стала глиссировать по направлению к пляжу, около которого мы стояли. Выехав носом на песок и заглушив моторы, остановилась.

-Отбой воздушной тревоги. Петрович, распорядись, доставить гостей сюда.

Не успел я передать распоряжение Петровичу, как тут же получил сообщение из центрального: — Командир, воздушная цель, удаление девяносто километров, скорость двести сорок, высота четыре тысячи метров, идет точно на нас, через двадцать минут будет над нами.

-Докладывать каждые пять минут обо всех изменениях его полета моментально.

-Это что, тоже ваш, — обратился я к нашим гостям.

— Нет, не может быть нашим. Кроме контр-адмирала Виноградова больше никого не должно быть, — ответил Двинин.

-Воздушная тревога. Товарищи, спускаемся вниз. Петрович, предупреди всех на судне, по всей вероятности к нам пожаловал незваный гость. Выгрузку торпед приостановить, потом продолжим. Виноградова успевают доставить или пусть пока на берегу переждет?

-Успеваем, командир, бот уже на подходе, через минуту другую он будет на борту.

-Хорошо.

Я посмотрел на стремительно приближающий бот, в котором между двух моих матросов сидел в кожаном реглане, но в оранжевом спасжилете пассажир. Молодцы черти, догадались и на него жилет надеть.

-Командир, самолет медленно теряет высоту, но курс не меняет — поступил доклад оператора.

-Понятно. Это кто-то по наши души пожаловал.

Я вновь посмотрел на бот, который уже подошёл к борту и высаживал пассажира. Виноградов остановился посреди палубы, огляделся вокруг, пару раз топнул, проверяя, что же у него под ногами. Посмотрел как споро работают наши матросы, разгружая транспорт и пошел за вахтенным, который показывал куда ему идти.

— Командир, самолет снизился до двух тысяч метров, скорость до двухсот, через пять минут будет в пределах видимости — поступил новый доклад.

Я быстро спустился в центральный. Наши гости находились тут же, ожидая развития событий.

-Большаков! Прикажи своим бойцам на судне, убрать всех не посвященных с палубы.

Сам я прильнул к зенитному перископу, стал ожидать появления самолета. Теперь оставалось только удостовериться в его принадлежности, хотя никаких сомнений, именно чей летит, не было.

Секундная стрелка делала уже третий оборот, когда на горизонте появилась черточка. Всё повторялось, как и в первый раз.

-"Кондор". Скворцов! Спусти этого стервятника на землю, нечего ему здесь летать, его сюда не звали.

Через некоторое время лодка немного качнулась, либо её толкнуло волной в борт.

-Товарищ командир, воздушная цель уничтожена.

В центральном зашумели.

— Самолет успел что-либо передать? — Никак нет, тащ каперанг.

-Товарищи подводники, поздравляю с первой воздушной победой.

Наши гости переглянулись, а Двинин полез опять со своими вопросами.

— Как уничтожена? Мы даже выстрелов орудий не слышали.

-Прошу всех подняться на верхнюю палубу, — обратился я к гостям.

— Андрей Витальевич, пошли своих орлов на поиски и поимку выживших немцев, наверняка кто-то успел выпрыгнуть с парашютом, — приказал я Большакову. — Свяжись со своими ребятами на судне, они наверняка всё видели.

Поднявшись на верхнюю палубу, я присоединился к остальным. Враг упал на землю в полукилометре от бухты по правому борту подлодки. Его самого видно не было, но черный дым от горящих обломков просматривался хорошо, кроме того я заметил парашютиста.

-Андрей Витальевич, что сообщили твои орлы?

— Были замечены только три парашюта. Сейчас мои ребята на пути к месту их приземления.

-Ну вот, товарищи, перед вами результат отражения воздушной атаки.

— Из чего вы его сбили? — задал вопрос Двинин. Или это что, постановка, спектакль. Если бы я собственными глазами не видел парашют, точно решил, что это обман. У вас на берегу что, зенитные батареи. Это сколько надо орудий, чтобы за такое короткое время сбить самолёт?

— Сейчас вам доставят, я полагаю, живых, — поглядел на Большакова, — лётчиков. Можете забрать их с собой и допросить. Но мне не дает покоя один вопрос, почему они так упорно чего-то или кого-то ищут, именно в этом месте, вам не кажется это странным, товарищи?

-Да, товарищ капитан первого ранга, очень даже подозрительно.

-Разрешите представиться, — я переключился на прибывшего гостя, — капитан первого ранга Лазарев Михаил Петрович, командир подводной лодки "Морской Волк".

-Контр-адмирал Виноградов Николай Игнатьевич, командир бригады подводных лодок Северного флота.

-Я думаю, ваши товарищи уже рассказали о моём псевдониме.

-Так точно, я в курсе.

— Вот и хорошо, давайте спустимся все ко мне в каюту, хотя нет, давайте в кают-компанию, там и поговорим.

— Задавайте вопросы, — начал я, когда все расселись за столом, — уверен, их у вас накопилось нимало к нам. Если сможем, то мы постараемся на них ответить.

Первым начал Кочетков.

— Товарищ капитан первого ранга, кто вы и откуда?

-Кто мы. А что вы сами думаете по этому поводу товарищ капитан?

Я немного анализировал, и с уверенностью могу сказать, даже задернутые шторки не скроют что таких приборов и не только, да и всё это, — он обвёл рукой вокруг, — невозможно построить ни в США, ни в какой другой стране.

— Даже так. Отчего такая уверенность.

-По долгу службы мне приходилось интересоваться всякими техническими разработками и у нас и за границей, и нечего подобного я ни видел.

-Значит не всё что изобретается за границей в секретных лабораториях до вас дошло капитан, на то они и секретные.

-Я не утверждаю, что всё доходило до нас. Но это изобретено и построено не здесь. И конечно — тут Кочетков усмехнулся — не на Марсе.

-А где тогда? — с улыбкой на устах спросил я у Кочеткова.

-Я думаю, но это фантастическое предположение. Если верить книжке писателя Адамова, в будущем будут строить фантастические лодки наподобие этой. А если вспомнить ещё и Уэллса с его машиной времени, можно предположить, что эта подводная лодка построена в будущем, значит и вы из будущего. А все эти нарисованные флаги и гербы бывшей царской России да и ваши погоны это для того чтобы всех сбить с толку.

— О, как! Вы проницательный человек. Но кто в это поверит. Скорей поверят в версию с марсианами.

Два других участника нашего разговора сидели, в прямом смысле, с открытыми ртами, похоже, не соображая, о чем вообще разговор.

-Товарищи! О чем вы? Какое такое будущее?

— Давайте я вам всё объясню, рано или поздно это стало бы вам известно, сами ли догадались, или кто-либо из нас случайно проболтался бы. Но лучше будет, если вы услышите это от нас. По началу и среди нас было не мало противников, чтобы раскрыть правду, кто мы на самом деле. В том числе был и я, но на это были веские причины. Вы это потом со временем поймёте. Но как я уже сказал, рано или поздно мы бы открылись. Да, мы из будущего! Как попали сюда, не знаем. Вернемся ли назад — вопрос. Но, по всей видимости — нет. Всё это сказанное звучит для вас невероятно, но это факт. А раз уж мы попали к вам, решили помочь разгромить фашистов ещё раз.

Пока я говорил, у Виноградова с Двининым округлялись глаза. Кочетков реагировал более адекватно, но и он был в немалой степени удивлён, хотя, по-видимому, к такой новости был готов. Некоторое время наши гости ошарашено смотрели на нас.

-Ещё раз? А я не сомневался, что мы победим, — сказал Кочетков, — кстати, когда это будет? Наверное, в будущем году?

-Нет, война в той истории, какой мы её знаем, была очень тяжелой и продолжительной. Красная армия войдете в Берлин только в мае сорок пятого года.

-Так долго?

-Да, долго. Но все может измениться, поскольку мы попали сюда. И война закончится раньше, чем в нашем времени. Я на это надеюсь.

— А сейчас у вас какой там год.

— Мы прибыли сюда из две тысячи двенадцатого года.

-Было бы интересно посмотреть, как сейчас выглядит наша страна за прошедшие семьдесят лет — мечтательно проговорил Двинин.

-Кое-что мы конечно могли бы вам показать, но только я не знаю, как на это посмотрят в Москве.

-Я согласен с решением товарища Лазарева — тут же проговорил Кочетков.

-Товарищ капитан первого ранга, а кое-что рассказать о будущем можете? — с надеждой попросил Двинин.

-Ну что ж, можно и рассказать.

-Поговорить о будущем мы всегда можем, а вот мне очень хочется посмотреть, как устроен этот подводный крейсер — высказал свою просьбу Виноградов.

-А что, можно совместить рассказ о будущем и небольшую экскурсию по нашему кораблю, но предупреждаю сразу — вы же понимаете, что ни всё мы можем показать вам. Но возможно чуть позже, но не сейчас.

-Нам будет интересно посмотреть даже то малое что будет дозволено.

-Малое не малое, но там будет на что посмотреть.

На показ нашей подлодки ушло полтора часа, как я и предупреждал, не всё показали, но и этого хватило, чтобы понять, как далеко шагнула наша наука и техника за это время. Пока мы проводили ознакомительную экскурсию с нашими гостями, пришло сообщение, что наши диверсанты выловили в тундре трёх немецких летунов, которые были доставлены на транспорт.

-Ну что товарищи командиры, не желаете познакомиться с пленными лётчиками с немецкого разведчика? — спросил я у наших гостей.

-Я не прочь с ними пообщаться — тут же ответил Двинин.

-А когда их переправляли на транспорт, как вы думаете, много ли они успели разглядеть? — выказал озабоченность Кочетков.

-Ну, это вряд ли. У Большакова бойцы своё дело знают крепко. Если вы опасаетесь того что фрицы увидели подлодку, я вас уверяю они даже не успели увидеть, кто их в плен взял.

Мы направились на транспорт поглядеть на фрицев да задать пару каверзных вопросов. Как я и предполагал пленных летчиков с берега доставили с мешками на головах, так что все опасения Кочеткова рассеялись. Двинин решил поиграть в следователя, но немцы решили поиграть в дурачка, мол, ничего незнаем, ничего не ведаем.

Большаков видя такое "неуважение" к представителю флотской разведки вопросительно глянул на меня.

-Командир, пять секунд и один из них запоёт соловьем.

-Действуй.

После того как Большаков нежно сломал средний палец на правой руке самому борзому из этой троицы летунов, тут же у одного из них появился дар красноречия.

-Функмайстер Матис Шнейдерман из авиационной группы I/KG.40 — представил Двинин говорливого.

-Это что за "фрукт-мастер" такой? — спросил Большаков у Кочеткова.

-Не фрукт, а функмайстер или радист, радиотехник.

-Радиотехник значит. Если его поприжать маленько, он многое может поведать о своей работе. Определённо он будет полезен флотской разведке.

-Только флотской?

Большаков посмотрел на Кочеткова.

-А вам-то он для чего? Чай не агент Абвера, если что-то и будет интересного, то всегда можно узнать у флотских.

Этот фрукт знал не так много, но после того что он рассказал, нас окончательно убедило, что где-то в районе Архангельска сидит агент немецкой разведки или предатель и сливает информацию. И вот для проверки этой самой информации они сюда и были посланы. И послали их проверить, что это за секретная база подводных лодок находится в бухте Медвежья. Именно на этой базе базируются подводные лодки, которыми командует таинственный Ламипета. Немцы сами недоумевали, зачем русским устраивать базу, да ещё и на восточном побережье Новой Земли, это же так далеко от их коммуникаций. Это сообщение от агента можно было посчитать за дезинформацию от русской разведки, если бы Советы не отправили на остров конвой с продовольствием и боеприпасами. Да русские регулярно посылают свои суда на Новую Землю и с продовольствием и другими припасами, но на это судно были погружены торпеды. А зачем нужны торпеды на почти необитаемом острове, значит, база всё же существует. Но они не успели ничего разведать, их сбили. Чем сбили, они также не поняли, так как разрывов зенитных снарядов не было. Не было замечено и трассирующих трасс, ни пулемётных, ни от малокалиберных пушек. После того как что-то попало в крыло, и оба двигателя загорелись, они сразу выпрыгнули, пока под ними простиралась земля, понимая, что до своего аэродрома не дотянут. После приземления их взяли по-тихому, без стрельбы и беготни по тундре, они так и не поняли, кто это сделал.

Глава восемнадцатая. Легализация "Марсиан"

Москва. Кабинет Берии. Присутствуют. Хозяин кабинета и капитан Кочетков.

Берия ещё раз перечитал рапорт из папки "Марсиане" написанный капитаном Кочетковым, только утром прибывший из Архангельска.

— Что ты можете рассказать об этих людях? — задал вопрос Берия капитану Кочеткову. Ты уверен, что они говорят правду о том, что прибыли к нам из будущего? Или это всё же чудовищная мистификация наших врагов.

-Товарищ Народный комиссар внутренних дел. Что они из будущего, никаких сомнений нет. Все они члены экипажа подводного крейсера К-119 "Воронеж" военно-морского флота России. Но они не могут объяснить, как сюда попали, так как этого не знают сами. Выйдя в море в своем времени в боевой поход, они по какой-то неведомой причине оказались в нашем времени.

-Но сами-то они какие-либо предположения на тему высказывали.

-Они говорили, что в их времени уже давно идут разговоры о возможности путешествий во времени. И что как будто есть какие-то доказательства, что такие случаи бывали. Ещё были разговоры о каких-то аномалиях, разрывах пространственно-временного континуума, о каком-то коллайдере и зелёных человечках из космоса. Я просто многое ни понимал из того о чем они говорят. Но одно понял, что никакой машины времени в их мире не построили, они этого не знают. Но то что они именно из две тысячи двенадцатого это подтверждённый факт, чему свидетельствует их подводная лодка.

-А не могли её построить где-нибудь в Англии или Америке?

— Нет, Товарищ Народный комиссар внутренних дел. Хотя наши потомки не всё показали, но я кое-что всё же увидел. И со стопроцентной уверенностью заявляю, ни в одной стране нет таких приборов и механизмов, тем более вооружения.

— Допустим, они и впрямь наши потомки. Что это за подводная лодка такая, что в одиночку почти полностью уничтожила германский флот на севере.

-Подводная лодка!?.... Это же такой огромный корабль длиной в сто пятьдесят метров, и шире наших новых крейсеров, водоизмещение более двадцати тысяч тонн. Внутри она имеет несколько этажей, с экипажем более ста человек, ходит под водой со скоростью эскадренного миноносца.

— Чем она вооружена? Если водоизмещение более двадцати тысяч тонн, а это почти что наш линкор "Марат" на Балтике, должны быть и крупнокалиберные пушки и зенитные орудия и множество торпедных аппаратов, возможно, и гидросамолеты для разведки.

— Нет, Товарищ Народный комиссар внутренних дел. Ничего такого нет, кроме, конечно, торпедных аппаратов. Но кроме торпед она имеет более совершенное и мощное оружие.

— Совершенное оружие! И что же это за оружие такое?

— Ракеты! Наподобие наших снарядов РС М-8 или М-13 только во много раз больше и летают дальше. Этими ракетами они и уничтожили аэродром, и нанесли большой ущерб порту Киркенес, выпустив всего восемь ракет.

— Как далеко они могут улететь?

— Те, что у них на вооружении, несколько сот километров. Но в их времени есть и те, что летают на несколько тысяч километров. Также имеются ракеты, которыми они сбивают самолеты, в их мире вообще основное вооружение — ракеты всевозможного назначения. Кроме того, они предоставили одну торпеду для воспроизводства на наших заводах, так называемая самонаводящаяся торпеда, сейчас с ней работают наши специалисты. По их предварительному заключению, мы не сможем в полном объеме воспроизвести начинку этой торпеды в ближайшее время. Для этого потребуется несколько лет. Этими торпедами они уничтожили почти все немецкие крупные боевые корабли на севере, осталось два, и они боятся вылезти из норвежских фьордов.

-Да, они там хорошо поработали, это подтверждают, как английские, так и немецкие источники. После такой оплеухи Гитлер всех своих адмиралов готов выгнать из флота или направить на фронт в сухопутные части.

-И начал это уже осуществлять, а после "Шеера", который стоит у нас в Архангельске, впал в ярость. Приказал все большие корабли порезать на металлолом.

— За такой подарок надо товарищей из будущего наградить. Капитан, как думаешь? Если бы на наших подводных лодках были такие торпеды, как у них, наши подводники смогли бы также хорошо воевать.

-Я думаю, смогли бы, товарищ Народный комиссар.

— Значит надо срочно запустить их в производство.

-Но не всё так просто. Помимо этих торпед нужно ещё иметь и специальную аппаратуру, которая сама рассчитывает все параметры цели.

-Вот оно что. Тогда надо наших товарищей из будущего привлечь для её изготовления. А пока понаблюдаем, как они повоюют без своих умных торпед, смогут ли также хорошо топить корабли противника. Капитан что ты можешь рассказать об этом Лазареве, да и что представляет собой весь командный состав подлодки?

— На мой взгляд, Лазарев очень опытный, решительный и грамотный командир, как, впрочем, и его подчиненные, только называют они себя офицерами. Они рассказали, что офицерами стали называться все командиры в Красной армии после Сталинградской битвы. Когда наша армия окружит и возьмёт в плен остатки 6-й армии Вермахта, которая сейчас рвётся к Сталинграду. В плен попадет более девяносто тысяч солдат и офицеров под командованием фельдмаршала Паулюса.

-Но Паулюс пока не фельдмаршал, а генерал-полковник.

-Он будет фельдмаршалом. Гитлер присвоит его Паулюсу для поднятия боевого духа, когда он будет замерзать в окружение со своими войсками в Сталинграде. И чтобы держался там до последнего. Но это произойдет зимой сорок третьего, тогда же введут погоны.

-Что ещё можешь сказать о них?

-Сами по себе они очень дружелюбны, ведут себя очень уверенно. Правда, отношения между собой у них какие-то панибратские.

-Как это?

-Обращаются друг к другу по отчеству или даже кличкам, не так, как у нас принято по уставу. Говорят, так команда быстрей доходит до нужного человека.

-Обращаться по имени отчеству, на флоте давно заведено. Так значит, ты веришь и можешь поручиться за них? Они и в правду наши потомки?

-Да, но только никто объяснить пока не может, как они попали к нам из своего две тысячи двенадцатого года.

-И главное зачем?

— Они говорят, раз судьба забросила их сюда, то это кому-то было нужно, а раз так, то единогласно решили помочь в борьбе с фашистами и повторно выиграть эту войну, но с гораздо меньшими потерями и раньше сорок пятого года. Так было в их реальном мире.

-Вот вы сейчас сами сказали, в их реальном мире. А может этот мир для них не реальный. Из твоего отчета мы узнали, что победа нам обернётся огромными людскими потерями. Что скажешь?

— Да, потери будут очень огромные, но больше половины, это гражданское население, что погибли во время бомбёжек городов и сёл, а также умерших с голоду. Многих немецкие каратели угнали в Германию, или уничтожили на оккупированной территории.

-По их словам, война закончится в мае сорок пятого года.

— Да, ещё два с половиной года до того, как мы войдём в Берлин. И почти три года до полного окончания мировой войны. Она закончится на Дальнем Востоке разгромом Японии.

-Что ещё можешь сказать о них, и не окажется ли это троянским конем?

-Не думаю, что они могут ударить нам в спину, они пришли помочь нам в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, и за это ничего не требуют помимо торпед и продовольствия. Они кое-что показывали про эту войну, малую часть того, что имеют, и это очень страшная война. У них много материалов не только о войне, и они готовы поделиться с нами этой информацией. Они передали некоторые сведения по танкам и самоходным установкам, авиации нашей и союзников, по немецким самолетам, какие уже есть и появятся до конца войны, по авиамоторам. Ещё есть данные по боеприпасам к противотанковым орудиям и авиабомбам, стрелковому вооружению. А также очень интересное решение по борьбе с танками, так называемый гранатомёт или как у них он называется РПГ. Всё это надо будет начинать выпускать уже сейчас, готовиться к новой битве летом сорок третьего. Они назвали её битвой на Курской дуге. Также по бронетехнике противника, которая появится к лету того же года. Все материалы предоставлены в моем полном отчете по этому делу.

-Надо будет кое-кого из них обязательно пригласить в Москву и переговорить. Если они из будущего их знания должны помочь нам избежать многих ошибок.

-Да там каждый матрос или командир специалист в чем-то, так как почти все они имеют среднетехническое или высшее образование и без этого на такой подводной лодке никак нельзя.

-Даже так. Тогда надо будет подумать, как воспользоваться их знаниями.... Продолжай.

-Ещё они передали нам пленного немецкого подводника, а флотским трех немецких лётчиков со сбитого разведчика, который прилетел именно в момент нашего прибытия. С их слов, это был второй визит немцев в течение дня. И они знали, что искать и где. Это подтверждает, что у нас где-то глубоко сидит агент их разведки.

-А вот это очень плохо. — Берия кулаком ударил по столу. Что предприняли чтобы его найти?

-Проверяются все возможные источники, откуда могла эта информация попасть в руки к противнику, начиная с севера и заканчивая Москвой. Проходим по цепочке, кто хотя бы косвенно причастен к этому делу. Но пока безрезультатно.

-Ищите, нельзя допустить, чтобы о пришельцах из будущего узнал противник и не только он, союзники тоже. Никто не должен знать. Никто. Все попытки пресекать, всё проверять. Кто, кроме тебя, ещё знает кто они и откуда.

— Контр-адмирал Виноградов, капитан-лейтенант Двинин.

-А это кто такой?

-Он из разведки флота.

-Так, ещё кто?

— Командующий флотом Головко.

— А он откуда узнал?

-Двинин сболтнул ненароком.

-Вот из-за таких болтунов немцы все про всех знают, таких расстреливать мало. Надеюсь это все?

-Да, все, и они все предупреждены вплоть до...

-Теперь ты отвечаешь за сохранение этой тайны. И отчитываться будешь теперь только мне.

Как надеешься сохранять эту тайну, по твоим словам эта лодка не иголка, её в стоге сена не спрячешь.

— Так пусть по этой же легенде пока и воюют. Будем говорить, что это наши соотечественники, покинувшие родину после семнадцатого года и даже раньше, а теперь состоящие в патриотической организации под каким-либо названием, например, "Русичи". Помогают нам в борьбе с немецко-фашистскими ордами. Их тайные базы находятся в джунглях Амазонки. Посмотрим, как немцы, и не только они, на это отреагируют и начнут прочесывать джунгли, распугивая змей и мартышек.

— Ну что ж, попробуй. А что за немецкий подводник у них в плену оказался?

-Да он к ним в первый же день попал. Когда они так неожиданно к нам провалились, то вынырнули прямо под немецкой подлодкой, которую непредвиденным тараном потопили. Из всего экипажа этот немец и остался.

— Зачем они его спасли?

— Они ещё не знали, куда их занесло, вот и спасли, а потом рука не поднялась обратно в океан выбросить. Два месяца он пробыл с ними на подлодке. Но он может быть полезным, как они сказали. Не в плане информации, хотя он и был штурманом. А в плане агитации. Пусть агитирует среди своих вояк за прекращение войны, отказ воевать и сдачу в плен. После двух месяцев пребывания на подводной лодке он осознал, не без помощи наших новых друзей, что эта война приведет к поражению и краху Германии.

-Агитаторов у нас и без него найдётся. Что он знает о подводной лодке?

-О самой лодке почти ничего, так как просидел взаперти. А вот кто они и откуда и что было с Германией, знает.

-Вот видишь, ещё одна головная боль, не могут эти потомки держать язык за зубами, на хрен надо было ему всё выкладывать. Эту проблему надо решить самим, вытрясешь из него, всё что знает и...

-Так точно.

-Всё, свободен.

Кабинет Сталина

Через час Берия был на приёме у Сталина.

-Что сам-то думаешь по этому поводу, Лаврентий? Ты уверен, что это не происки наших врагов?— интересовался Сталин, выслушав доклад Берии о странниках из будущего.

-Я, товарищ Сталин, думаю, что это точно наши потомки. Ни немцам, ни другим подобное провернуть не под силу. Но и наши ученые пока не могут внятно объяснить возможность путешествий из одного времени в другое.

Сталин прохаживался по своему кабинету с неизменной трубкой в руках, обдумывая что-то важное.

-Значит, они и не отрицают такую возможность.

-Не отрицают.

— Теперь всё прояснилось с этими загадочными событиями на севере. И кто топит немецкие корабли, и кто помог захватить фашистский тяжёлый крейсер. Это оказывается наши потомки, каким-то неизвестным способом попавшие к нам. Никакие не марсиане, не представители эмигрантских кругов. И, тем более, ни наши враги с их кознями.

— Так что будем делать с ними, Лаврентий, как поступим?

Берия понял, что Хозяин уже сам всё решил и теперь просто интересуется его мнением, совпадёт ли с его собственным или нет.

— Товарищ Сталин! Я думаю, нам надо воспользоваться таким случаем и привлечь потомков к борьбе с немцами. Их лодка просто напичкана различными приборами и механизмами, не говоря об оружии, которого в ближайшие годы ни у одной страны мира не будет. Если всё это нам удастся воспроизвести... Кроме того, их знания по другим вопросам нам также понадобятся. Там же почти весь экипаж имеет среднетехническое, или высшее образование.

— А как думаешь сохранить это всё в тайне? Сколько человек в курсе кто они?

— Всю правду знают только шестеро, включая нас. Видели лодку ещё четверо. Кто-то что-то слышал, и таких, конечно, гораздо больше.

Но мы распустили слух, что нам на помощь пришли наши соотечественники из бывших. Многие поверили в это.

-А как немцы и наши союзники отреагировали?

-От союзников пока никакой реакции не поступило, кроме поздравлений по поводу захвата "Шеера" от американцев, и полного недоумения, как нам это удалось — от англичан. А вот немецкая разведка проявляет активность.

— Ты, Лаврентий, приложи все усилия, чтобы ни немцы, ни союзники об этом всей правды не знали. И вообще пусть об этом знает как меньше людей. Я думаю, все они заслужили награды. Кроме того, надо принять этих людей в ряды наших вооруженных сил. Где они сейчас находятся?

— После испытаний и пристрелки наших торпед собирались выйти к берегам Норвегии и там уже в боевой обстановке проверить их в деле. С ними вышел и начальник бригады подводных лодок Северного флота контр-адмирал Виноградов.

-Как ты думаешь, зачем они собрались в этот поход?

-Я думаю, все ещё хотят доказать, что они на нашей стороне.

-Хотят доказать, говоришь. А они что Лаврентий, разве ещё не доказали?

-Я думаю что доказали товарищ Сталин.

-А раз так, то как только вернуться из похода весь экипаж наградить. И не будем скупиться на награды, они этого заслужили. Если мы им поверили, то надо чтобы и они поверили нам.

Контр-адмирал Виноградов вспоминает:

Лететь пришлось долго, вначале до "Белужьей" четыре часа потом после небольшого отдыха ещё два часа до "Медвежьей". Я летел и думал, что я там увижу, с кем встречусь. Интересно, какие у них подводные лодки? Лучше наших, или наши ни в чем им не уступают. А что тогда говорил этот капитан второго ранга — Золотарёв кажись. "У нас хорошие средства обнаружения". Возможно, что это правда. Поди поставили английские или американские приборы, да будь у нас такие же и мы точно так же говорил. А вот в остальном как? А чем наши крейсерские хуже. Тут и вооружение, и скорость, да таких даже у англичан нет. Прилечу, увижу, так уж их подлодки хороши, как они намекали. И вот я, когда наш гидросамолёт пролетал над бухтой, увидел, и впервые секунды вначале не поверил в увиденное, но когда понял что вижу, то был потрясён видом огромной подлодкой и стоящим рядом с ней небольшим пароходом. А ведь этот пароход как я знал ни такой и маленький, где-то под три с половиной тысячи тонн. "Это, какое же должно быть водоизмещение у этой подводной лодки" — подумал я тогда "Наверно тысяч шесть-восемь", но как оказалось я ошибся в три раза после того как узнал истинные цифры то не сразу в них поверил. Вскоре после приводнения к нашему самолёту подошла, вернее сказать подлетела со скоростью торпедного катера моторная лодка, которая меня также немного удивила. Перебравшись в неё на меня тут же быстро надели спасательный жилет и лодка рея мотором понеслась к стоящей подводной лодке. По мере приближения к ней я всё более и более поражался её габаритами и необычным видом. И вот я уже на её верхней палубе которая как мне показалась покрыта такой резиной. В это время на подлодке происходила деловитая спешка при разгрузке транспорта. Занимались этой работой десятка два-три матросов под командой нескольких командиров, и не одному из них на вид не было больше тридцати пяти. А ещё мне бросилось в глаза, нанесённый на рубке двуглавый орёл и триколор Российской империи, а на флагштоке развивался Андреевский флаг.

"А этот московский капитан оказался прав, это и правда, наши соотечественники" — в тот момент подумал я "И как я погляжу, они все покинули Россию в малолетнем возрасте или даже родились там заграницей. Но если посмотреть на размеры этого левиафана, то экипаж должен быть сотни две-три и среди них непременно окажется несколько морские офицеры бывшего царского флота"

Идя за вахтенным, я увидел нарисованные на рубке какие-то рисунки, приглядевшись, я понял, что это так доходчиво разрисованный боевой счет подлодки, что у меня невольно вырвались восхищенные слова вперемешку с крепкими морскими словечками. Но самое большое потрясение меня ожидало, когда я спустился вниз, во чрево подлодки, где чуть не потерял дар речи от увиденного. Но и это было ещё не всё. Настоящий шок меня и не только но и капитан-лейтенанта Двинина ожидал после того когда мы узнал что и подводная лодка и её экипаж ни имеют никакого отношения к белоэмигрантским кругам. Капитан госбезопасности Кочетков видимо предвидел такой поворот так, что не очень удивился, когда они признались, что вот эта подводная лодка и они вместе с ней каким-то непонятным образом перенеслась в наше время из далёкого будущего, а точнее из июля 2012 года. После этого невероятного признания мы смотрели на этих людей уже другими глазами. Это просто какое-то чудо, сказка, фантастика и этого не может быть, так как того что тут нам поведали, это невозможно объяснить. И будь на моем месте кто-то менее образованный, он непременно начал крестится, причитая какую-то молитву валя всё на козни дьявола. Но это факт, эти люди сидят перед нами, и их можно потрогать, как и всё что нас окружает на этой невероятной подводной лодке. Потом нас провели по отсекам этого подводного крейсера, что-то объясняя о его устройстве, а я был так возбужден, что многое просто не понял. Я тогда думал, как бы уговорить этих людей из будущего, чтобы они взяли меня с собой в боевой поход. Такой случай представился на другой день. Когда речь зашла о тактике применения подводных лодок, вот тогда я попросил наших новых друзей, а не смогли ли они показать воочию, как же надо воевать. Тогда Лазарев предложил разработать операцию о совместном боевом походе "Морского Волка" и нескольких подводных лодок флота на коммуникации противника. Они берут на себя задачу выводить наши подлодки точно на фашистские корабли. Сказано-сделано. Тут же составили примерно план действий и самолётом отправили его в Мурманск, чтобы там утвердили и на основе наших рекомендаций разработали операцию и решили какие подводные лодки примут в ней участие.

Снова у берегов Норвегии

Если честно, то я ожидал, что в качестве учебных торпед нам предоставят торпеды 53-36 или даже 53-27, но получили именно то, чего хотели. Буров тут же развил бурную деятельность по отстрелу и снятию всех параметров с этих торпед. На это дело мы потратили два дня. Лазерным дальномером отмеряли дистанции и производили отстрел. Начинали с пяти кабельтовых, а заканчивали двадцатью пятью. Целями послужила пара ботов, они же и торпедоловами. Мы ожидали худших результатов, но все оказалось очень даже прилично, особенно на дистанции до пятнадцати кабельтовых, да и на более длинной дистанции результат получился приемлемый. После отстрела торпед и снятия с них параметров, все данные были загружены в БИУС. Теперь надо было проверить торпеды в боевой обстановке для этого надо было только отправится к берегам Норвегии. Учебные торпеды погрузили обратно на судно, туда же погрузили одну из четырёх оставшихся наших торпед, пусть изучают, возможно, что-то и сумеют изготовить. Передали Кочеткову кое-какие материалы по ВМВ а так же пленного штурмана, Двинину презентовали летунов и договорились о радиочастотах и позывных. Транспорт тявкнув своей сиреной три раза направился в обратный путь. Мы же ещё немного задержимся и часов через пять двинемся за транспортом. Так на всякий случай проводим его до входа в Белое море, все равно нам по пути. Мурманск дал добро на провидение операции и подчинил нам пять подводных лодок, три из которых и так по планам командования направлялись на коммуникации противника, а две должны в ближайшее время туда выйти.

Идем вдоль побережья Норвегии, ниже Нарвика решили не спускаться, туда могли добраться только подлодки типа К. Вся операция которую разработали в штабе Северного флота рассчитана на поиск судов противника только до Альт-фьорда. Мы настроились на охоту за кораблями противника. В нашей завесе участвовало пять подводных лодок, которые расположились вдоль предполагаемых маршрутов противника и ждали наших сообщений о конвоях.

-Николай Игнатьевич, как ты думаешь, командирам подводных лодок разъяснили, что от них требуется в этом походе, никто из них не начнет оспаривать наши приказы?

-Да вы что, Михаил Петрович, как можно.

Короче, мы будем им приказывать, а они исполнять, что от них требуется.

Я уверен, что им переданы точные инструкции на выполнение любых ваших приказах. Если что, то я подтвержу своим приказом.

-Раз так, то пусть не артачатся. Сейчас мы находимся недалеко от мыса Нордкап, отсюда можем контролировать морские пути на сто пятьдесят миль во всех направлениях, кроме того, читаем все радиограммы противника и не только его. Теперь наш враг только время, мы не знаем, когда фриц надумает проводить конвой, но как только высунется, будем знать. Все ли Николай Игнатьевич подводные лодки заняли свои квадраты, или ещё кто-то двигается к своей точке?

-Только от К-22 капитана третьего ранга Кульбякина нет подтверждения, дошла до своего квадрата или нет. По времени она должна быть сейчас около острова Ваннёй. Остальные уже заняли свои позиции и ждут указаний.

-Ну что ж, теперь будем ждать.

Ждать пришлось четверо суток. Нам-то что, мы могли это время проводить с комфортом, а вот как там на "Щуках", маялись эти четыре дня. На исходе четвёртых суток была перехвачена радиограмма, из которой мы узнали, что из Нарвика вышло два транспорта под охраной шести кораблей охраны. Ещё через два часа и гидроакустики засекли вышедшие из фиорда корабли. Тут же собрались в центральном для принятия дальнейших действий.

-Ну вот и дождались. Я конечно надеялся на более крупный конвой, но видимо у фрицев напряженка с транспортами или они решили проводить только мелкие конвой.

И сразу к своему штурману — Саныч, сколько идти конвою до позиции К-22?

-Двое суток, командир, плюс-минус два часа.

-Николай Игнатьевич, — обратился я к Виноградову и показывая на карту — передвигаем Щ-403 южнее вот в это квадрат, это в двадцати милях от К-22, остальные — навстречу конвою на пятьдесят миль. Вот сейчас и посмотрим, Николай Игнатьевич, как сработают твои подчиненные.

Виноградов промолчал на это моё пожелание.

-Саныч, курс к Альт-фьорду.

Капитан третьего ранга Кульбякин уже находился в море у Тана-фьорда на пути к своей позиции когда получил радиограмму от командования о том что его подводная лодка входит в состав группы подлодок под командованием капитана первого ранга Лазарева который находится на К-119. Задача, занять позицию на траверзе селения Гаммерфест и действовать по обстоятельствам пока с ним не свяжутся. В дальнейшем исполнять приказы каперанга Лазарева, который через двое суток подойдет в район Альт-фьорда.

-И кто этот Лазарев? — думал Кульбякин вертя бланк радиограммы. Откуда он взялся? Я что-то о таком капитане первого ранга и не слышал. И откуда у нас тут взялась ещё одна подводная лодка типа К, да ещё и с трехзначным номером? Приказ есть приказ надо исполнять. Вернёмся на базу там и объяснят кто такой Лазарев и что за новая подлодка у нас появилась.

Через два дня Кульбякин получил приказ от Лазарева, занять позицию в восьмидесяти милях юго-западне Альт-фьорда ничем себя ни обнаруживать, на мелочь не размениваться, ждать конвой который должен вскоре пройти через этот район.

...После того как командир К-22 получил сообщение о подходе с юга конвоя в составе двух транспортов под охраной шести кораблей, почувствовал маленький мандраж. Ему привычней находиться не под присмотром, а действовал самостоятельно. Взяв себя в руки, приготовился встречать конвой. А сам подумал "И откуда они знают, что на подходе конвой, очевидно воздушная разведка его обнаружила" Вновь радиограмма из которой он узнал что конвой от него в пятнадцати милях, а также его курс и скорость. Капитан третьего ранга не растерялся.

-Николай Игнатьевич, для вас сообщение от командира К-22, — передаю бланк радиограммы Виноградову.

— В квадрате 32-15 потоплены транспорт и корабль сопровождения, — прочитал Виноградов.

— Передать на К-22, пусть идет за конвоем и, по возможности, попробует обогнать его — приказал я.

Через два часа сообщение от Щ-403 — потоплено одно судно. Из переговоров немцев мы выяснили, что Щ-403 потопила один из кораблей охранения, как потом выяснилось, UJ-1107 (это охотник за подлодками переоборудован из траулера около девятисот тонн одна пушка восемь-восемь и три зенитных автомата четыре БМБ и два БС и до семидесяти ГБ) — опасный противник для подводных лодок. Теперь последний транспорт шел под охраной четырёх кораблей, спешил нырнуть в Альт-фьорде, где их будет не достать, если они туда проскочат.

-Срочно направить Щ-422 к Альт-фьорду на перехват, пусть всплывают и идут надводным ходом, а мы пока посмотрим за воздушной обстановкой, если что, предупредим, тогда нырнёт..

Теперь мы решали задачу по математике за третий класс "из пункта А, в пункт Б — конвой с такой-то скоростью, из пункта С, в пункт Б — подлодка с такой-то скоростью, где они встретятся, если им никто мешать не будет". По нашим расчетам выходило, что Щ-422 успевала занять позицию до подхода конвоя, если не будет авиации противника. Но этому не суждено было сбыться. Когда до точки перехвата оставалось менее двадцати миль, нам пришлось предупредить Щ-422, что в их сторону летит немецкий разведчик, и им надо срочно нырять. Но и тут, пока не всё потеряно. Если она надорвёт свои электромоторы, сможет одновременно с конвоем, подойти к точке поворота в Альт-фьорд. Если конвой не будет заходить во фьорд, а проследует дальше, Видяев его обязательно перехватит.

-Как поступим, Николай Игнатьевич, даёте добро на продолжение перехвата, или пусть сбрасывает ход и остаётся на месте, вдруг корабли не будут заходить во фьорд, а пойдут дальше.

-Я думаю, пусть тормозят, этот конвой — не первый и не последний, в другой раз и им повезёт.

-Тогда мы его перехватим. Саныч, курс на перехват. Серёжа, готовь рыбок, посмотрим, как они себя поведут в боевой обстановке.

— Товарищ командир, сколько готовить?

— Готовь полный залп на всякий случай. Наши родные не трогать, это НЗ, и только в крайнем случае, у нас их и так только три осталось. Мы на позиции, корабли решили, повернув, укрыться во фьорде. Саныч высказал мысль:

— Командир, мне кажется, они хотят проскочить между островами и прорваться дальше на север. Предполагают, что от подлодок уже оторвались, а между островов в относительной безопасности могут проскочить на восток почти на сотню миль.

-Все может быть, Саныч, предположим, они решили на время укрыться во фьорде, а это нам надо, жди их потом. Они могут и усилить конвой, какими-нибудь посудинами, тогда будет труднее прорваться к нему.

-Командир, у нас сейчас обычные торпеды, надо хотя бы глянуть, куда стрелять, или ты хочешь стрелять только по данным ГАКа.

-Надо же когда-то начинать, а то нашими как-то не интересно — выстрелил и забыл, а тут немного по-другому. Расстояние до цели?

— Пятнадцать кабельтовых, право десять, скорость семь.

-Серёжа, теперь одна торпеда одна цель не выйдет, стреляем двумя. Глубина перископная. Поднять перископ.

Транспорт примерно в шесть тысяч тонн, основательно загруженный так, что ватерлиния ушла, наверное, на метр под воду, шел в окружении четырёх противолодочных кораблей. Жирный тюлень! Нельзя упускать. Передав все данные на БИУС, и сблизившись ещё на пятьсот метров, произвели залп, тут же нырнув на глубину. Спустя две минуты послышался отдалённый взрыв.

-Тащ каперанг, цель поражена, слышны разрушения корпуса. И тут же снова доклад:

— Два корабля противника идут на нас.

Заметили, откуда приплыли рыбки, решили проучить наглеца.

-Начинаем манёвр уклонения, влево на борт, глубина сто, выпустить имитатор.

Оторвавшись от противника, мы снова всплыли на перископную. Милях в трёх от нас противник усердно обрабатывал то место, куда мы подбросили им игрушку. Транспорта видно не было. Выставив антенну локатора, мы определили, что целей осталось только четыре и все среднего размера, значит, транспорт мы всё же потопили.

-Поздравляю вас с первой победой, как говорится, в составе Северного флота.

-Николай Игнатьевич! Когда это нас успели зачислить в состав кораблей Северного флота.

-А вы что, против этого?

-Да нет, как-то неожиданно, но думаю, возражать никто не станет.

-Ну вот, и договорились. А теперь давайте отправим радиограмму в штаб флота о разгроме конвоя и о принятии подводной лодки "Морской Волк" в состав кораблей Военно-морского флота Советского союза.

-Давайте со вторым пунктом повременим до возвращения если не на базу, то, по крайней мере, к родным берегам. Я даже не знаю, где такая лодка, как наша, может базироваться. В Кольском заливе опасно из-за близости аэродромов противника. Из-за таких габаритов её поразить в сто раз легче, чем какую-то "Катюшу", не говоря о "Малютке" или "Щуке".

-Можно организовать стоянку в Архангельске или в другом месте на Белом море.

-Можно-то оно можно, а как насчет секретности, как вы её организуете? Вы же знаете, у вас где-то там сидит и, похоже, очень крепко, предатель или агент. Если мы там начнем базироваться, нами начнут интересоваться и агенты других стран. Так что пока афишировать наше появление не будем. Пусть о том, что вы предложили нам войти в состав Северного флота, знает минимальное количество людей. И это не нам с вами решать, но вы нашу позицию уже знаете.

-Да, вы во многом правы, наверное, я несколько поспешил на радостях после разгрома конвоя. Хорошо, я сейчас дам радиограмму командующему по этому вопросу, наверняка это пойдет наверх, и решение будет положительным. Доложу и о потоплении четырёх кораблей противника. Надеюсь, это не последние в походе корабли противника, у нас ещё две недели, чтобы увеличить счет.

Да за эти две недели мы увеличили счет, я имею в виду все подлодки нашей группы. Я рассказал Виноградову, как действовали американские подлодки против японцев на Тихом океане. Топили всё подряд — транспорты, корабли сопровождения. После такого избиения у японцев практически не осталось кораблей сопровождения, и транспорты к концу войны ходили практически беззащитными. Правда, и в начале войны японские конвои ходили почти без охраны, и только где-то к середине войны стали ходить под охраной.

За последующую неделю наша "Волчья стая" совместными усилиями потопила ещё три транспорта, и шесть корабля охранения, в среднем получилось по два корабля на лодку. Сан-Саныч рассказывал, что в первый год войны некоторые наши командиры подводных лодок возвращаясь из похода, докладывали и о трех и даже о четырех потопленных кораблях противника, выдавая желаемое за действительность. Но на это раз в этом походе у наших подводников были только подтвержденные победы, да и немцы не так часто стали посылать конвои, больше дозорные корабли. Вот и сейчас после нашего маленького шухера они выслали поисковую группу из двенадцати кораблей, чтобы найти нас и наказать. Тогда-то мы и записали на свой счет тральщик тип 1935 в 870 тонн. Именно нам пришлось изобразить из себя раненую утку, чтобы увести эту свору подальше от своих подопечных. Так как немцы могли, кого-нибудь взять за жабры, если бы обнаружили и всей своей оравой обязательно довели бы дело до финала. А так мы их потаскали за собой по морю, то подпуская поближе, то снова отрываясь, а под конец, подловив один из тральщиков, пустили его на дно и ушли в отрыв. Пока немцы гонялись за нами, подлодки поменяли позиции и снова приготовились нанести удар противнику. У них оставалась ещё неделя, чтобы увеличить счет. Но вот получится это без нас или нет?

Виноградову пришла радиограмма с просьбой завершить поход и зайти в Кольский залив до Ваенги, где нас будут ждать.

-Товарищ контр-адмирал, что вы думаете по этому поводу, — спросил я у Виноградова.

— Сам не в курсе, но могу предположить. Наверху решили познакомиться с вами поближе.

-Хорошо если только познакомится.

Виноградов сочувственно посмотрел на меня, но промолчал.

— Давно мы не были в родных краях, пора наведаться в Кольский залив пока приглашают. Давай, Саныч, прокладывай курс домой, подгадай так, чтобы мы подошли к входу за пару часов до темноты.

Глава девятнадцатая Кольский Залив.

Подойдя к проливу, дали радиограмму о своём прибытии с предупреждением, чтобы какой-то ретивый служака, завидев наш перископ, вдруг сдуру не начал в нас шмолять глубинные бомбы, или чтобы с береговых батарей не открыли огонь. Попросили, выслать эскорт в виде пары "Мошек" (Так назывались СКА — типа МО-4 или по другому морской охотник) или пару торпедных катеров, но чтобы те держались подальше и не приближались к перископу ближе двух-трех кабельтовых. Так мы и двигались — "Мошка" впереди метрах в двухстах, позади целых два торпедных катера на таком же удалении. Сначала, конечно, они сунулись, чуть ли не впритирку с нами пройтись, не зная наших габаритов, нам пришлось нырять, пока они не поняли свою ошибку и не разошлись в разные стороны, после этого мы всплыли под перископ и шли за поводырями до наступления темноты. Как только стемнело, мы всплыли посреди залива, и дальше шли ориентируясь на "Мошку" но не забывали и про показаниям своих навигационных комплексов. Я представляю что творилось на катерах после того как из под воды всплыла наша подлодка. Поди, ещё не у всех нижние челюсти встали на место. Теперь осталось только одно, как бы кто из них не проболтался ещё бы, увидеть такое и удержать язык за зубами. После полуночи подошли к Ваенге (будущий Североморск). Полноценных причалов пока нет, их начали строить, как и саму базу здесь только в тридцать восьмом, а с началом войны строительство прекратили. Мы встали в метрах в ста от берега, на котором были какие-то постройки будущего города. От зачатка какого-то подобия причала, отошла ещё одна "Мошка" и направилась к нам.

— Ни хрена себе, — вырвалось у меня, когда я разглядел под клотиком адмиральский флаг, — не иначе — сам командующий встречает. Николай Игнатьевич, вы у нас командир дивизиона, подводных лодок, вам и карты в руки, будете докладывать своему командующему, а мы в сторонке постоим пока. Интересно, он сам к нам на борт вступит, или нам к нему на борт подняться.

-Да нет, похоже, сам решил подняться к нам на подлодку.

-Петрович, прикажи верхней вахте быть предельно аккуратной, не дай бог, чтобы адмирал искупался, мы все же не к пирсу швартуемся, и здесь трапа нет.

Прошло всё отлично. Мошка аккуратно подошла к нам в плотную, бросили сходню, по которой лихо проскочил адмирал — самый молодой командующий флотом. Его подхватили мои матросики. Тут я вспомнил, сколько ему лет. Да он моложе меня, а уже вице-адмирал и командует флотом. Виноградов встретил командующего на палубе и, подойдя к нему строевым шагом (благо палуба нашей лодки представляет маленький плац) доложил о результатах похода. Тут подошла и моя очередь представляться.

— Товарищ вице-адмирал, разрешите представиться, капитан первого ранга Лазарев Михаил Петрович, командир подводной лодки "Морской Волк".

— Так вот вы какой, товарищ Ламипет, — с улыбкой проговорил Головко, пожимая мне руку. Мы тут всё головы ломали, кто же это немцев топит одного за другим, даже завидно стало и обидно за своих подводников, — Головко посмотрел на Виноградова, — что им нечего будет топить после этого Ламипета.

-Товарищ вице-адмирал, да мы только малую толику уничтожили, а у фрицев ещё много кораблей, так что на всех хватит.

-Не покажешь свой корабль адмиралу? Да и разговор у меня к вам.

— Покажу. И для разговора место найдётся.

Минут сорок я водил Головко по отсекам подводной лодки, показывая и рассказывая (конечно не всё показывая, и не обо всем рассказывая). После экскурсии мы сели за стол в моей каюте, чтобы поговорить, а вот о чем будет говорить Головко, сейчас узнаем.

-Михаил Петрович начал Головко — меня уполномочили предать вам предложение от Советского правительства о зачисление вашей подводной лодки вместе с экипажем в состав Военно-морского флота СССР. Вы согласны?

-Почему бы не согласиться, конечно, мы согласны. Но вот только где мы будем базироваться, не привлекая лишнего внимания к себе в виду секретности.

-Что конкретно вам нужно?

— Нам нужна такая стоянка, но чтобы о ней знало как можно меньше людей. Наличие электроэнергии, без которой наша лодка не может обходиться на месте стоянки длительное время. А самое главное — полноценный отдых экипажу. Мы почти четыре месяца в море и экипаж устал. У нас, как вы успели заметить, много очень точной аппаратуры, одно неверное действие может привести к гибели всех вместе с подлодкой. Ещё нам нужны специальные пластины поглотители углекислого газа, без них ни будут работать установки для химической регенерации воздуха. А без них наша подлодка станет не подводной, а ныряющей и эти пластины нужны в самое ближайшее время. На тему что нам надо, разговор очень долгий, и эти все вопросы к моим командирам БЧ, я обязую их предоставить список того что надо. Я не уверен, что вы сможете предоставить нам это всё, только по одной лишь причине, этого в вашем времени не существует, изготовить проблематично. Потребуется неизвестно сколько времени на это. Можно попробовать изготовить что-то аналогичное, пусть будет менее эффективно чем наши но зато подводная лодка сможет выполнять боевые задания а вот без них наш корабль будет небоеспособным. Но заверяю вас, что выйдем в море в любом случае, как только будет известно, что в море находится линкор "Тирпиц".

— Да, задали вы головоломку. А то я подумал что там, в будущем, вы так далеко продвинулись, что уж как спустили корабль на воду, так больше и ничего не надо кроме смены экипажа и пополнения продовольствия. А тут как я погляжу, столько намечается головной боли что не... Однако попробуем совместными усилиями их преодолеть.

-Обязательно надо преодолеть и чем раньше, тем лучше.

— Михаил Петрович, об этом мы поговорим более подробно завтра, а сейчас о другом. В Москве заинтересовались какими-то вашими записями. Мне, конечно, не сообщили, какими именно, но думаю, вы знаете, о чем идет речь. Так вот, нужно чтобы те, кто этим занимался, теперь более подробно все изложил и также ответил на другие вопросы. Об этом мне намекнул один капитан из органов.

— Знаю, о ком речь. А нельзя ли сделать так, чтобы кто-то приехал сюда и задал вопросы на месте. Здесь просто больше возможностей дать ответы на все эти задаваемые вопросы.

-Этот вопрос вы решите с известным вам капитаном ГБ, он будет за всё отвечать.

-Значит, Кочеткова сделали нашим куратором. Следовало ожидать.

-Да, теперь он будет отвечать за вас, и у него много сюрпризов для вас и всего экипажа.

— Когда его ждать?

-Должен был со мной, но его что-то задержало в Мурманске. Как прибудет, нам дадут знать.

-А вы пока обяжите своих командиров, составить полный список всего необходимого для нормального базирования вашей лодки. Будем подбирать место под ваши запросы. Сколько вам надо времени на составления списка?

-Я думаю, часа два-три, надо всё учесть, а в спешке можно чего-то забыть.

— Договорились, подготовите списки, передадите Виноградову.

Я вызвал Петровича и передал ему собрать всех командиров БЧ.

— Чтобы через три часа все списки были готовы, всё учтено и ничего не забыто. Потом отпечатать на принтере в трёх экземплярах и доставить ко мне.

— Михаил Петрович. А как там, в будущем? Может, что-то расскажите? Если поглядеть на вашу подлодку, становится понятно, что в мире не всё спокойно. Что Мира в Мире нет?

-Чего нет того нет.

-Кто на этот раз хочет мирового порядка? Наверняка опять Англия воду мутит, не желая расставаться с лаврами великой морской державы.

— Нет, товарищ адмирал, Англия теперь не морская держава. Кое-что у неё ещё есть, но на лидера она не тянет. Теперь в роли мирового,... как там у нас говорят Полицейского — США. Они вот на этой самой войне, продавая оружие, продовольствие, сырьё для промышленности и нашим, и вашим заработали не плохие барыши. А поскольку на её территории боевых действий не было, на восстановление не пришлось тратить заработанные деньги. Это у нас половина страны лежала в развалинах, да миллионы погибших. Так что мы немного отстали от них. Теперь в нашем мире пытается диктовать свои условия именно США.

-Это что же получается, мы его взрастили сами, этого полицейского.

— В какой-то мере, да. Нашу беседу прервало сообщение о том, что прибыл катер с гостями. Капитан ГБ Кочетков и с ним незнакомый военный.

-Здравия желаю, товарищ адмирал, — поздоровался вошедший военный с Головко.

— Значит, и тебя подключили, Алексей Федорович?

-Да, Арсений Григорьевич, мне поручено организовать охрану и обеспечить секретность объекта.

-Ну что же, я на правах старшего по званию представляю тебе... Командир подводной лодки "Морской Волк" капитан первого ранга Лазарев Михаил Петрович. А это начальник управления НКВД по Мурманску, старший майор Ручкин Алексей Федорович. (С 44г нарком ГБ Татарской АССР с 47 г зам министра ГБ Белоруссии — прим. автора).

Мы пожали друг другу руки. Новые гости расселись за столом.

— Товарищ капитан первого ранга, вы можете ещё ближе подойти к берегу, нам надо замаскировать вашу подлодку, — сразу начал Кочетков.

— Чем и как вы собираетесь маскировать её?

-А это к товарищу старшему майору, у него приказ, обеспечить маскировку и охрану.

-Прежде чем подходить ближе к берегу, надо промерить глубины и найти такое место, где мы можем встать на бочку или даже пришвартоваться к недостроенному пирсу. Нам нужны глубины до пятнадцати метров, минимум двенадцать-тринадцать метров, у нашей подлодки осадка более девяти метров.

— Пусть этим катерники займутся. Арсений Григорьевич, прикажите заняться промером глубин вдоль недостроенных пирсов или найдите самое ближайшее к берегу глубокое место, где бы могла встать подлодка, это надо сделать до рассвета, — распорядился Ручкин. Михаил Петрович, если до рассвета не найдут подходящего места, что вы намерены делать?

-Интересный вопрос, товарищ старший майор. У нас в запасе почти четыре часа, за это время всё может случиться. Если не найдут подходящего места, пусть тут маскируют под островок. В крайнем случае, нам придётся ложиться на грунт и день пережидать на дне.

-Это всего на день, максимум на два, потом вам подберут место, подальше от линии фронта — заверил меня Кочетков. А пока у меня приятная новость для вас и ваших подчиненных.

Я посмотрел на адмирала Головко, он озорно подмигнул мне, как бы говоря, я тебя предупреждал.

Кочетков продолжил: — Вышел указ о награждении подразделения морской пехоты, да не удивляйтесь так, это всё сделано в интересах сохранения тайны, не будем же мы объявлять о награждении экипажа "Морской Волк". Вы пока не существуете, пришлось выдумывать такое. Короче, на берегу у меня коробка с наградами для всего экипажа. А для вас лично я прихватил несколько коробочек.

Кочетков достал из сумки четыре красные коробочки, открыл, поставил на стол. В коробочках лежали и блестели при свете ламп три ордена и медаль. Глядя как сверкают на столе разложенные награды, если честно, я в тот момент даже покраснел, как нашкодивший пацан, пойманный на месте преступления. Не буду хвастаться, но за двадцать с небольшим лет безупречной службы на флоте, мой парадный китель украсили семь медалей. Но то были юбилейные да ведомственные награды, но не одной за боевые дела. А сегодня я получаю эти четыре награды, именно за боевые дела. Капитан достал красную папку и стал зачитывать указ о моем награждении, а адмирал передавать мне коробочки да жать руку и с каждой наградой всё сильнее и сильнее.

И так орден "Красного Знамени" за разгром двух конвоев, где были уничтожены крейсер "Кельн" два эсминца минный заградитель "Ульм" плавбаза и три транспорта. "Отечественную Войну" за "Лютцов" и за удар по Киркинесу и аэродрому. "Орден Ленина" за операцию в Карском море. Медаль просто довесок за наши художества. Когда Кочетков закончил, я чуть повысил голос и проговорил — Служу Трудовому народу.

-Признаюсь честно, я не ожидал, что меня так щедро наградят. Хотя, конечно, на одну-то награду я всё же надеялся.

Все присутствующие рассмеялись и стали поздравлять.

-Экипаж будем награждать, как только лодка займёт своё место и будет замаскирована. Вот наградные листы, осталось только вписать фамилии, кое-кого я сам вписал, а на остальных вы уж сами заполните.

-Раз так, то и меня вместе со всеми и наградите, и сразу обмоем, чтобы не последние. И всех присутствующих приглашаю на торжественный обед.

Головко стал прощаться с нами, сославшись на неотложные дела. Ручкин пошел проверять, как его сотрудники организовывают службу по охране будущего объекта, и подготовку его к маскировке. Мы остались вдвоем с Кочетковым.

-Михаил Петрович, надо вас всех переодеть в форму, принятую у нас, чтобы вы не выделись когда попадёте на берег. Напишите размеры.

-Хорошо, подадим вам такие списки, раз надо в целях маскировки. Я конечно об этом думал, но не подумал, что так скоро это понадобится.

-А теперь самое главное, зачем я прибыл сюда. Вас и вашего знатока по всем военно-техническим разделам капитана третьего ранга Головина приглашают в Москву. Кроме того, вам надо попросить весь экипаж, изложить все достоверные сведения, а также слухи и домыслы об этой войне.

-А зачем, у нас есть человек, более-менее сведущий, по многим вопросам может просветить.

-Вот именно по многим, а вдруг кто-то из вашего экипажа знает то, что не знает он. Пусть они всё это напишут, а потом вы передадите мне.

-Я передам вашу просьбу командирам БЧ, а они доведут до личного состава.

— В Москве, хотели поговорить и с вашим специалистом по торпедному вооружению. Кажется, Буров, а если по большому счёту, то со всеми специалистами в любой отрасли знаний. Но я понимаю, что подводную лодку нельзя оголять, вы уж подберите несколько человек, кто сможет с вами поехать и больше всего принесёт пользы в данный момент времени.

— Я назову вам людей тогда когда получим их записи, будет ясно, кто что знает. А ведь верно, у меня в экипаже более семидесяти процентов матросов со среднетехническим или высшим образованием, и они могут что-то предложить для воспроизводства здесь.

Пока мы вели беседу с капитаном, вернулся Виноградов, провожавший адмирала.

Катера три часа с помощью ручных лотов искали подходящее место для временной стоянки, и нашли его, едва ли не в миле от нашего теперешнего места, недалеко от берега островок или скала, оторванная от берега во времена геологических катаклизмов. Не в этом суть, а в том, что здесь было глубоко. Вероятно, именно здесь задумывался пирс для стоянки линкоров, которые были заложены в тридцать девятом — сороковом году, так как между берегом и этим островком уже начали строить этот самый пирс. Примерно метров пятьдесят было построено, куда носом мы и могли пристроиться. После того как нам сообщили, что подходящее место нашли, мы втроем на "Мошке" сходили туда посмотреть.

— Ну как, Михаил Петрович, это место вам подходит, — спросил меня Кочетков.

— Место подходящее, а насчет глубин, что они говорят? — спросил я у Виноградова.

-Утверждают что тут, от четырнадцати до восемнадцати метров.

— Отлично, надо только дно проверить, чтобы там каких-нибудь конструкций не оказалось, а то ненароком борта поцарапаем. Это дело поручу ребятам Большакова, пусть нырнут и проверят.

Наконец мы на нашей временной стоянке, приткнувшись носом к пирсу. Тут же налетели бравые сотрудники под командой Ручкина, натащили на палубу каких-то щитов, жердей, маскировочных сетей, парусины и принялись преображать лодку в продолжение пирса с каким-то сараем посредине. На всё про всё им понадобилось пара часов, благо, им никто не мешал, я имею в виду авиаразведку немцев. Катерникам поставили задачу, ближе, чем на милю никого не подпускать. А про подлодки предупредили, ни одна из них не должна остаться без позывного и проверки, и только в надводном положении проходить мимо этого участка берега. Любой перископ, замеченный в заливе, будет расценен подлодкой противника и подлежит немедленному бомбометанию.

На полдень было намечено праздничное мероприятие, на котором присутствовал и адмирал Головко. Экипаж, кроме вахты, выстроился на палубе. За сколоченным столом, покрытым красным сукном находились Головко, Кочетков и Ручкин, туда же пригласили и меня. Кочетков снова зачитал указ о награждении, который я уже слышал, он пропустил упоминание о подразделении морпехов. А потом начал вызывать награжденных к столу, Головко вручал награды. Хотя мы предупредили всех, что надо отвечать "служу Трудовому Народу", некоторые от волнения отвечали, или "служу Советскому Союзу", или "служу России". От "служу России" Кочеткова крючило, но он помалкивал. Всех без исключения наградили орденом "Отечественной Войны" первой степени, кроме этого матросов подлодки наградили орденом "Красная Звезда" и медалью "За боевые заслуги". Офицеры получили "Красное Знамя " и "За боевые заслуги". Головорезы Большакова помимо орденов получили вместо "За боевые заслуги" медаль "За отвагу", а их командир а также старший лейтенант Гаврилов ещё и ордена "Ленина". Потом был праздничный обед, где ещё раз поздравляли друг друга с полученными наградами.

— Я, — начал Головко, — после того как узнал об ударе по Киркенесу и аэродрому, а также гибели адмирала Шмундта, тогда сказал о том, что тот кто это сделал, заслуживает звания Героя. Теперь мы знаем, кто это всё сделал, и снова буду ходатайствовать о награждении всех участников этой операции. За последнюю совместную операцию, проведённую в этом месяце, совместно с подлодками из бригады Виноградова, мы также постараемся отметить всех. Как подводников "Морского Волка", так и твоих подчиненных, Николай Игнатьевич, — посмотрел адмирал на своего подводника. — Так что, Михаил Петрович, думаю это не последний праздничный обед на борту вашей лодки.

-Товарищ контр-адмирал, большое спасибо за внимание к нашим заслугам, но мы не за награды сейчас воюем, а за освобождение страны от врага.

-Но-но! Мы все сейчас ведем борьбу за освобождение нашей страны, но и награды за совершенные подвиги никто не отменял. Давай сюда свои награды, и вы тоже — показывая на моих офицеров моего походного штаба. Вы что не знаете, как их надо обмывать?

Он сложил их в глубокую тарелку, достал плоскую фляжку и залил е содержимым наши награды.

— Вот, теперь давай по кругу и без закуски.

Нам досталось по паре глотков этого коктейля.

— Теперь всё как у людей, после этого можно и на грудь вешать.

Наш штатный приколист, как и пару месяцев назад, решил приколоть нашего торпедиста видя, как Буров прикрепляет рядом с орденом "Красного Знамени" ещё и медаль.

— Сергей Константинович, наконец-то твоя вожделенная мечта сбылась, даже с таким превышением твоих запросов. Сразу три награды. А если и дальше так пойдет, то ты вскоре можешь превзойти по количеству наград нашего "горячо любимого коллекционера" Леонида Ильича.

— Кто-нибудь подскажет мне, зачем на нашей лодке нужен балласт в виде Дока? Я не понимаю, какой прок от него? Чирей мы и сами можем выдавить, а он только поглощает кислород и продукты, — ответил Бурый на прикол Князя.

-Весёлые у тебя моряки, командир, воевать с такими легко.

-Да уж, какие есть, товарищ адмирал. И воюем с улыбкой на лице, а почему не улыбаться на празднике, все живы, здоровы и даже награждены.

Как ни странно, но за прошедшие сутки нас не беспокоили немецкие самолёты, потому большинство членов экипажа написали свои сочинения. После беглого просмотра я передал их капитану Кочеткову, отметив, что третья часть из них — ничего серьёзного, поскольку сейчас в наших школах историю преподают поверхностно. А насчет технического аспекта надо подождать ещё несколько десятилетий. Меня порадовало одно, они все выполнили приказ, не упомянув о расщеплении атома, реакторах и атомной бомбе.

-Товарищ капитан первого ранга, вы выбрали, кто поедет с вами в Москву?

-Я дам ответ утром. К этому времени все сдадут свои записи, и мы решим, кто поедет. После надоедливого капитана снова приехал Виноградов и привёз от Головко решение о месте нашей будущей постоянной стоянки — или на этом самом месте, или в Молотовске. Правда, оба они имели недостатки. Этот вопрос обсудим на заседание штаба.

-Я собрал вас для того чтобы объявить, кто поедет в Москву. Александр Александрович, тебе придётся собрать все свои записи, ну все что ты накопал за эти годы, ну ты понял. За тебя останется лейтенант Мамаев, он справится, все же ты его учитель. Если вдруг всплывём где-то посреди Новой Земли или в степях Украины, буду спрашивать с тебя за плохое наставничество. Серёжа, тебе тоже надо ехать, помочь разобраться с торпедой, а главное с её начинкой, может, что у них и выйдет, в будущем году создадут что-то подобное. Скворцов, а ты отправишь старлея Винокурова, я знаю, он у тебя башковитый, не подведет. Капитан третьего ранга Большаков, выдели для охраны, на всякий случай, двух самых-самых и одного из них — любителя оружия, там он очень пригодится. Тут у нас один летун затесался. С самого детства мечтал о небе, интересовался историей авиации, даже поступил в МАИ, проучился там ЦЕЛЫХ три года и вдруг оказался на флоте.

-Командир, это вы о ком? — поинтересовался Бурый.

-Да есть один такой в команде Яковлева, старшина первой статьи Красильников Николай. Мы бы и не знали о нем как о специалисте по авиатехнике, если бы не эти записи. Он такое понаписал, Кочетков попросил обязательно его включить в группу. Яковлев, подбери ещё одного толкового специалиста для решения самой важной задачи — помочь наладить производство компонентов для установок РДУ поглотителей углекислоты или самих поглотителей, и другой аппаратуры жизнеобеспечения. Ещё нужен радиокомпьютерный умелец. Понамарев, у тебя там много гениев осело, подбери, но только не Ухова. Ну вот, с группой определились, едут девять человек.

-А это вы товарищ командир, себя посчитали? — задал вопрос Скворцов.

-Нет, я не еду, я остаюсь тут.

-А кто тогда девятый?

-С вами убывает наш доктор, ему тоже есть что рассказать и показать. Возражений по кандидатурам нет?

-Да какие могут быть возражения командир — проговорил Сан-Саныч — я думаю, что он не окончательный и в скором времени нам придется ещё кого-то туда включать.

-Я в этом не сомневаюсь.

Список был единогласно одобрен. Это были на наш взгляд самые достойные и главное самые нужные в данный момент люди. Отобранные нами были специалистами не только по своей основной профессии, но могли помочь и в других научно-технических областях. Мы надеялись, что они обязательно своими знаниями принесут пользу по усилению боеспособности Красной Армии и страны в целом. Ещё у нас была надежда, что они помогут решить и наши возникшие проблемы. На подлодке вот-вот должны встать из-за нехватки химических пластин регенеративные установки для химической регенерации воздуха. И пока мы не найдём им замены, то есть попытаться вместе с местными химиками что-то подобное изготовить на предприятиях этого мира, то подлодка будет не боеспособна.

-Следующий вопрос, где будем организовывать место постоянного базирования. От Горшкова поступило всего три предложения. Молотовск, в нашем времени Северодвинск, где когда-то была построена наша подводная лодка, второе место здесь.

В Молотовске надо прорывать фарватер, а на это уйдёт много времени, здесь нет электроэнергии и опасная близость немецкой авиации. Вопрос с местом стоянки остаётся открытым. Сейчас в Молотовск мы идти не можем и здесь оставаться опасно.

-Командир, — выступил Петрович, — в Молотовске строится завод, там уже были заложены линкоры, значит, дно уже начинали углублять, так пусть начинают рыть канал. А мы пока организуем стоянку здесь, только надо попросить Головко установить ещё насколько дополнительных зенитных батарей. Кроме того, тут поблизости аэродром, пусть посадят сюда больше истребителей. Да и мы тут не навечно встанем. Будем с лодками Виноградова наведываться на коммуникации немцев.

Про третье место, думаю, вы сами догадались. Оно на приличном расстоянии от противника, но сейчас там голая тундра, практически ничего нет.

— Командир, это вы случаем не о кладбище подводных лодок говорите.

-Да, Саныч, это Йоканьга или Гремиха, где сейчас всякая мелочь базируется, кладбище ещё не скоро появится.

-Кто ещё выскажется на эту тему.

-А что тут говорить, лучшего нам сейчас всё равно не предложат, такого просто нет, правда, можно было в самом Архангельске, но из-за секретности путь туда нам заказан, — высказался Бурый.

Глава двадцатая. Из рассказа Сан-Саныча (Попаданцы в Москве)

Москва. Это было неописуемое путешествие. Когда Кочеткову дали список тех, кто поедет в Москву, он был против включения в него двух спецназовцев, объясняя тем, что нас и так есть, кому там охранять, лучше послать ещё спецов. Но командир настоял и убедил, что бойцы Большакова будут тоже полезны со своими навыками. В Ваенге нас переодели во всё флотское образца того времени. Кроме того, выдали новые документы, потом посадили в какой-то сарай, точнее сараюшку на колесах, именуемый Зис-8. Это наш торпедист соизволил спросить у местного водилы, после того как на одной из многочисленных мягко говоря неровностей, чуть не выплюнул свой язык и пригоршню зубов, как сей агрегат прозывают в народе. И вот на этом "Фердинанде" мы отбивали свои задницы больше часа, пока добрались до аэродрома под Мурманском. А это всего двадцать пять километров. Там нас ждал ещё один сарай, но уже с крыльями.

— ПС-9 или АНТ-9, — представил нам это детище отечественного авиапрома Красильников. Впервые поднялся в воздух 1929 году. Вначале самолет имел три американских двигателя по триста лошадей, в середине тридцатых стали выпускать с двумя двигателями М-17 по шестьсот пятьдесят лошадей. Именно такой стоит перед нами.

-Колян, а ты уверен, что он куда-то сможет долететь? — спросил Смоленцев у знатока авиации.

-Куда-то он обязательно долетит, вот только нам туда нужно или нет, это вопрос другой.

Рядом с самолетом находился автомобиль под охраной бойцов НКВД, с которого перегружалось наше имущество. Везли мы в Москву немало, почти у каждого свой персональный ноут, мобильники, хотя в этом времени они для нас — игрушки, ни позвонить, ни эсэмэску отправить, есть, конечно, две-три полезные функции — проигрыватель, камера, диктофон с калькулятором. Кое-кто захватил цифровые фотоаппараты и видеокамеру, решили запечатлеть достопримечательности эпохи. Диверсанты наши прихватили немалый арсенал вооружения и техсредств, для себя и для изучения. Каждый кое-что вез предкам — от авторучки до ноута. Прихватили и немало оборудования с подлодки для исследования и последующего производства. После взлёта к нашему суперлайнеру пристроилось воздушное прикрытие в виде двух Пешек и четырёх И-16. Ещё бы, мы и наше оборудование — самое ценное в этом времени и оно должно быть доставлено в целости и сохранности по назначению. Вот почему такой большой эскорт. Через час полета, четвёрка И-16 повернула назад, так как дальности долететь до Архангельска они не имеют. С нами остались только Пешки. Четыре часа из Мурманска до Архангельска летели в жутком холоде, хорошо хоть дали нам тулупы, а то на конечном пункте нашего героического перелёта, выбросили бы из самолета девять свежемороженых тушек. А ещё в каждой воздушной яме опасались за содержимое своих желудков. Как будто их специально понарыли для нас, или это летчики старались залететь в каждую. В Архангельске я взмолился перед Кочетковым, чтобы дальше везли поездом, и больше в этот сарай с крыльями под расстрелом не полезу. Кочетков сказал, что дальше полетим с комфортом и показал на другой самолет, поодаль.

"Это лицензионный ДС-3, а по-нашему ЛИ-2, вполне передовой для этого времени самолет. Приличная скорость, и дальность полёта, да и по комфорту превосходит АНТ-9" — тут же поведал нам наш знаток авиации Красильников.

"Да! до нашего комфорта, какой был даже на АН-24, тут как пешком до луны, не говоря о последующих в будущем авиалайнерах" — проговорил я, когда мы погрузились в этот аэробус.

Мы ещё почти пять часов болтались в воздухе, именно болтались, не так как до Архангельска, но все равно трясло основательно. Одно радовало, не так холодно, что значит прогресс авиастроения.

В Москву прилетели в темноте. Как только самолет остановился, его тут же окружили бойцы, а через минуты к самолёту подъехало несколько легковых машин. Кочетков первый покинул самолет предупредив чтобы мы пока оставались на месте. В окно я видел, как нему тут же подошел какой-то капитан НКВД и они о чем-то стали разговаривать.

У меня тогда промелькнули не хорошие мысли типа "Ну всё писец, приплыли". Но последовала команда выгружаться из самолёта, нас посадили в два представительных автомобиля, и, с эскортом из двух машин с охраной, повезли в Москву. Пока везли в Москву, а потом проезжая по её затемнённым улицам мы ничего толком не рассмотрели. Привезли в какой-то особняк, как я понял, это наша VIP тюрьма. Особняк был двухэтажный, располагался в маленьком саду, огороженном высокой металлической оградой.

На первом этаже кухня, два санузла, ванная и душ раздельно, две комнаты, поменьше — для обслуживающего персонала, побольше — для охраны. Нам отвели второй этаж, где мы заняли три комнаты из пяти. Сказали, можно отдыхать, еда на кухне уже приготовлена, завтра у всех очень напряженный день. Предупредили, чтобы язык держали под замком, тут мы для всех спецгруппа, готовившаяся для ответственного задания, и никто нечего не должен знать.

Мы, конечно, вымотались с этим перелётом, так что после позднего ужина все завалились спать, за исключением Володьки Смоленцева. Он остался охранять наш сон, так, на всякий случай. После него очередь Гаврилова. Эти оба успели выспаться в самолете, не помешали ни холод, ни болтанка, тем более ни шум моторов. Утром нарисовался капитан и ещё пара каких-то субъектов.

— Так товарищи командиры, сегодня для некоторых очень напряженный день, надо многое успеть сделать. Первое, завтракаете. Потом садитесь за стол, где приготовлена пронумерованная бумага. Каждый пишет подробно, что можно применить сейчас в войне с немцами. Капитан-лейтенант Буров, вы поедете с сержантом в техотдел флота, поможете там разобраться с вашим подарком. Доктор поедет в Первый московский медицинский институт, там его уже ждут. После обеда заеду, заберу ваши записи.

Итак, два наших товарища убыли, будем надеяться, что их знания принесут пользу. Заныкавшись по двум пустым комнатам, мы засели за работу. На первый взгляд, взял и написал, о том что знаешь и как это применить. Однако не все можно применить, технологий не существует. Надо выбирать и предлагать пока то, что можно запустить в производство в ближайшие год-два. Нет, это я не о себе, а о своих товарищах по несчастью. Мне, кстати, немного легче, у меня только даты и факты исторических сражений, морских и сухопутных. Состав, вооружение, место дислокации, действия противоборствующих сторон. Конечно и тактико— технические данные вооружения. Вот я и стал писать анализ этих битв, которые произойдут в ближайшие полгода, максимум год, и как надо бы поступить в свете тех знаний, что имели мы, пришельцы из будущего. Чтобы избежать таких огромных жертв, которые произойдут, если не изменить историю.

Как и обещал, после обеда приехал Кочетков, собрал наши записи, вложил их в пакеты, всё опечатал и сложил в портфель. Опять выдал всем пронумерованную бумагу, сказал, что мы свободны до вечера, а пока между делом можем дальше обдумывать и записывать свои мысли.

-Ох, и припахали нас, товарищ капитан третьего ранга, — вздохнул старлей Винокуров, — я столько и за неделю не исписывал, сколько за один день. Это хорошо, что мы набрали шариковых ручек, я в ужасе, если бы пришлось писать вот этими, — показал на письменные принадлежности в виде деревянной палочки со стальным пером на конце и чернильницы.

— Я ради интереса попробовал написать пару строк этим приспособлением, у меня ничего не получилось. Перо всё время норовило воткнуться в бумагу или залить её чернилами.

-Ты прав, в этом нам повезло. Интересно, как наши предки справлялись и даже успешно, но если мы так будем писать, то и нам придется переходить на это орудие. Надо срочно предложить, шариковые авторучки производить уже сейчас.

— Два часа, а наших товарищей что-то до сих пор нет, как бы чего не вышло, я наслушался рассказов о зверствах в застенках НКВД, и сам же сюда, дурак, согласился приехать.

-И где же ты, товарищ Красильников, наслушался таких рассказов.

-Как где. В институте, товарищ старший лейтенант. Говорят, столько талантливых авиаконструкторов там сгинуло, да и сейчас ещё сидят.

-Ну, теперь с твоей помощью кого-нибудь да выпустят. Правда, кого-то и посадят за вредительство или к стенке по законам военного времени, — черно пошутил Гаврилов.

-Старлей, не пугай парнишку.

-Товарищ капитан третьего ранга, я его и не думал пугать. Он из будущего и обо всех достоинствах и недостатках самолётов знает в свете нынешнего времени. Теперь их можно трактовать как злостное вредительство и подрыв боеспособности нашей авиации.

— Да, старлей, с одной стороны, ты, может и прав, но я не помню, чтобы в сорок втором кого-то из авиаконструкторов расстреляли. Они в это время трудились в шарашках. А теперь он подскажет этим конструкторам, что и как надо сделать, и они смогут всё исправить за несколько месяцев. Я прав, летун?

-Да-да, я на это надеюсь.

-А на счет наших товарищей ты не переживай, нас не за этим сюда привезли что бы куда-то упрятать, так что с нашими ребятами всё будет в порядке.

-Слушай, Летун, — эта кличка приклеилась, с лёгкой руки командира, — как ты попал на флот, да ещё и в подводники, если хотел в небо? — задал вопрос Гаврилов.

— В наше время это даже очень просто, мечтаешь об одном, получаешь совсем другое. Так и у меня. На четвёртом курсе после первого семестра придумал я одну хренатень — узел крепления такой. Подсчитали, если его внедрить на производстве, получается хороший выигрыш, как в финансах, так и в материальных затратах. С этой идеей я пошел к своему декану, он посмотрел, повертел и сказал, что это экономически не выгодно, надо оснастку переделывать, то, сё, в общем, из этого ничего не выйдет. А потом я узнаю, что он оформил заявку на изобретение, внес небольшие изменения, но суть осталась. Это моя идея. Я как узнал об этом, пошел разбираться, а он послал меня в далёкое эротическое путешествие. Я не сдержался и въехал ему в челюсть, там кое-что выпало со стуком на пол. Меня, конечно, исключили, а эта сука ещё подала в суд. А у отца знакомый военком, и за сутки я был призван в армию, а чтобы меня долго искали, упрятали на флот.

-Ну, ты даешь, летун, ты, значит, у нас принципиальный малый. Молодец! Тебя сейчас уж точно никто и некогда не найдет, не милиция, не полиция, хорошо затаился.

Потравив ещё пару часов на разговоры о разных жизненных перипетиях, оставленных в том мире, мы опять занялись писаниной. Вечером Кочетков привёз наших товарищей, оба были возбуждены, но мне не удалось с ними переговорить.

— Товарищ Головин, — обратился ко мне капитан, — я за вами, вас приглашают на беседу, машина ждет, возьмите, что нужно, и поедем.

Тут подорвался Смоленцев:

— У меня приказ, товарища капитана третьего ранга, без сопровождения не отпускать. Это было сказано таким тоном, что Кочетков минуту молчал, потом попросил подождать пару минут.

"Побежал жаловаться пахану, что его тут не шибко боятся и смеют перечить", — подумал я про себя.

Вернувшись, он объявил, что разрешение получено, пора выезжать, а остальные пусть пишут.

Я взял ноутбук, пару папок с информацией, и мы пошли к машине. Впереди капитан, я за ним, замыкал шествие мамлей. Машина стояла на аллее метрах в пятнадцати от крыльца, когда мы были на полпути к ней, из-за угла здания вышли два амбала в НКВДешней форме и направились в нашу сторону. Смоленцев сразу сместился в их сторону, перекрывая доступ ко мне. Каждый из этих бегемотов был почти на голову выше и на несколько десятков кило тяжелее. Они шли не спеша, будто мы им совсем не интересны, когда оставалось метра три, они вдруг ускорились, решили что этот, по их мнению, недомерок, не сможет остановить. Но наш боец сместился немного в сторону, пропуская одного мимо себя, и каким-то неуловимым движением, используя силу инерции нападавшего, перехватил руку и толчком в плечо направил того на напарника. После столкновения их ускорение замедлилось, пока они обнимались, он ударом ногой по голени вывел одного из борьбы на некоторое время. Второй уже не пытался проскочить мимо, развернулся к Смоленцеву лицом. Я смотрел на Кочеткова и не мог понять, почему он так спокойно наблюдает за всем. Вдруг бегемот сделал выпад, но нарвался лбом на ногу Володьки и теперь лежал, не рыпался. Володька уже стоял напротив хромоногого и грозил пальцем, как бы говоря — "хромай отсюда на одной ноге, а то придется уползать на руках, или унесут на носилках".

— Я не понял, товарищ капитан, что это было? — спросил я у Кочеткова.

— Да так, небольшая проверка, на что способны ваши бойцы, он же напросился в провожатые, вот мы и проверили.

— А если бы Смоленцев кого-то из них прибил, что тогда?

— Значит, мы плохо их готовим, вот ваши и будут инструкторами, пусть возьмутся и обучат наших сотрудников.

— Володь, ты чего оружием-то не воспользовался, начал руками махать, ногами пинать? — допытывался я.

-Товарищ капитан второго ранга, какая разница, оружием или голыми руками, нейтрализовать нападавших. Если бы они хотели нас арестовать или, не дай бог, ликвидировать, они бы не строили из себя праздно шатающих придурков.

-А может они боялись повредить ноутбук и решили таким способом приблизиться на минимальное расстояние для надёжного захвата.

-Да видел я их мельком, они же из их ведомства, значит, это или проверка или провокация. Вот я и не применял оружие, чтобы не осложнять ситуацию.

— Товарищ капитан, в следующий раз будем предупреждать товарища Смоленцева о проверках. А вдруг и вправду случится нападение, а он подумает, что это очередная проверка.

-Хорошо, учтем, но это не моя инициатива.

-Я думаю, что товарищ младший-лейтенант проверку прошел на отлично.

-Да конечно, я об этом доложу.

Мы сели в машину и покатили по утренней Москве. Да, красота никаких пробок, движения почти никакого, за исключением несколько движущихся в обоих направлениях машин разного назначения. Мы подъехали к большой площади, в нашем времени — Лубянке. Интересный факт, в 1942 памятника Дзержинскому пока нет, а в 1991 — уже нет.

— Вот уж не думал, не гадал, что сюда попаду, — глядя на здание, произнес я вслух. — Ничего страшного, тут тоже люди работают, мне уже пришлось побывать здесь тогда, в наше время. Только оно немного другим было, наряднее, не такое мрачное, — ответил Владимир.

-На входе нам пришлось несколько минут подождать, пока Кочетков оформлял пропуска. На первом КП попросили сдать оружие, я вытащил полученный ещё в Ваенге ТТ и отдал дежурному, у Смоленцева был ОЦ-33 с магазином на восемнадцать патронов, это из очевидного, однако неизвестно, что у него ещё припрятано. Хорошо, что в то время ещё не было металлодетекторов. Если вытряхнуть всё припрятанное, как показывают в мультиках, вытаскивают из кармана арсенал оружия на роту, примерно так и у нашего боевого пловца. Дежурный с любопытством повертел в руках невиданное оружие и посмотрел на Смоленцева, одетого в военно-морскую форму. О чем он подумал, неизвестно. Нас вели по коридорам к приемной Наркома Берии. Кочетков доложил дежурному о нашем прибытие, тот зашел в кабинет и буквально через пять секунд пригласил Кочеткова. Через минуту он пригласил меня войти, а Смоленцева — остаться в приёмной и ждать, когда я освобожусь.

Неужели! Я в кабинете всесильного Наркома! Ничего лучшего не придумал и произнес: — Здравия желаю, товарищ Берия.

— Здравствуйте, товарищ Головин, — произнес с улыбкой Берия. — Присаживайтесь.

Мы с минуту, молча, изучали друг друга.

-И что же это вы и ваши товарищи скрывались от нас целых три месяца, выдавая себя, то за марсиан, то за каких-то белоэмигрантских детей. Зачем так всё усложнять. Надо было сразу связываться с представителями северного флота.

-Товарищ Берия, а вы сами поверили бы в это известие, когда бы вам сообщили, что объявились путешественники из будущего. Да ещё не с пустыми руками, а на большой подводной лодке, вооруженные чем-то необычным.

-Да, в это было трудно поверить. Всякое предполагали. Вначале подумали, что англичане затеяли какую-то свою игру, но эта версия отпала. Потом, кстати, пришли к выводу, что это патриотически настроенные белоэмигранты. Но, проанализировав все материалы о них, отвергли эту версию. Нет, не смогли они построить столько лодок. Одну — да, но несколько. После избиения немцев около побережья Норвегии наши эксперты утверждали, что этого сотворить одной лодке не под силу.

-Вот и нам никто бы не поверил. А чтобы обратили на нас внимание, пришлось заняться истреблением фашистского флота. После этого мы уже могли что-то предложить вам, и вы заинтересовались нами и стали отвечать на наши послания. Потом и встреча состоялась.

— Почему вы на первой встрече не открылись?

-Как вам сказать. Вы, наверное, и сами знаете из записей нашего экипажа, мы просто сразу не могли сказать всей правды. В нашем будущем совсем другие представления о времени вашем. Если честно, товарищ Берия, мы опасались, что вы попытаетесь предпринять попытку захвата подлодки, или кого-то из нас. А после второй встречи мы поняли, что нам начали доверять и, более того, нуждаются в нашей помощи и знаниях. Вот мы и открылись. Теперь мы можем поделиться теми знаниями, что нам известны из книг, мемуаров участников войны, документов, исторических исследований об этой войне и последующих годах. О достижениях в науке и технике в мире и у нас. О новых видах оружия.

-Насчет оружия. Мне доложили, на вашей лодке находятся ракеты, как вы думаете, за какое время наша промышленность сможет их освоить.

-Такие, как у нас, нескоро. А попроще — за год-два. Собственно, у вас есть люди, которые начинали ракетный проект ещё в тридцатых. Извините меня за откровенность, вы чуть не лишились их, если бы, не немцы.

-Как это, если бы не немцы?

— У немцев уже сейчас идет проектирование и строительство ракет, которыми они начнут обстреливать Англию. А после воины, точнее в самом конце, нам достанутся крохи от их ракетной программы. Всё загребут американцы, хотя они знали, что этот район отходит к нам. И всё вывезут подчистую и делиться не пожелают. Тогда вы начнёте по шарашкам и ГУЛАГам выискивать тех, кто ещё остался в живых, посылать их в Германию, исследовать их свалки, искать все, что связано с ракетами.

Берия зло сверкнул глазами, я понял, ещё чуть-чуть и можно перегнуть палку, но продолжил.

— Наши по крупицам воссоздали первые ракеты, а в последующем не только не отстали от американцев, несмотря, что на них трудилось большинство немецких сотрудников во главе с главным конструктором ракетной программы, но даже вырвались вперёд. Мы первые запустили искусственный спутник в космос.

-И что это за спутник?

— С практической точки зрения — ничего не стоящий предмет весом около девяносто килограммов, запущенный в космос на триста километров от земли. С научно-технической — большое достижение. И самое прямое отношение к оружию: чем больше ракета поднимает полезной нагрузки, тем мощнее будет боеприпас, ну и плюс расстояние. Кроме того, это политическая победа — первый искусственный спутник земли именно наш. Потом мы первые запустили человека в космос, опять утерли нос американцам. Но после смерти нашего главного конструктора, потерявшего здоровья на ваших курортах, американцы вырвались вперёд и первыми побывали на луне в шестьдесят девятом году.

-А мы, значит, в следующем году там побывали?

-Нет, туда мы так и не попали. Хотя сильно и не отстали.

— Значит, эти ракеты — очень мощное оружие у вас в будущем. Выходит, что все армии вооружены только таким оружием, а что артиллерии нет совсем? На вашей же подводной лодке нет ни одной пушки.

— А на подводной лодке пушки просто не нужны. Ей нет надобности вступать в перестрелку с кораблями противника, для этого есть торпеды и ракеты. Теперь вообще можно нанести удар по любой стране мира, не подходя к её границам, прямо со своей территории, и от той страны ничего не останется.

-И это всё ракетами? Сколько же надо выпустить ракет, чтобы уничтожить один город? Какой должен быть заряд, если вы говорите об уничтожении целой страны? Например, для Англии.

-Я думаю, пять штук хватит, чтобы выжившие покинули её.

— Сколько вы сказали, пять штук, да будь у них начинка в несколько тысяч тонн, то и пяти не хватит. Разве что на один только Лондон.

-Товарищ Берия, разрешите показать Вам один маленький фильм, а потом я продолжу свой рассказ.

Я поставил перед Наркомом ноутбук, который он осмотрел с нескрываемым интересом, наблюдая за моими манипуляциями на клавиатуре. Когда на мониторе появилась заставка — изображение подводной лодки класса "Акула" или "Тайфун" по НАТОвской классификации, он не удержался и что-то произнес по-грузински, а потом, показывая на монитор спросил меня:

— А что, товарищ Головин вот это и есть ваша подводная лодка.

— Нет, нет товарищ Берия, у нас немного меньше этой, но тоже большая. Я потом вам покажу, как она выглядит, а пока вот, взгляните.

Я нашел папку с материалами по испытаниям ядерного оружия, по его применению и последствиям на примере Хиросимы и Нагасаки. Первые секунд тридцать Лаврентий Павлович смотрел с любопытством на сам ноутбук, потом переключился и на то, что происходило на экране монитора. Вначале взгляд очень любопытного человека, потом азартного, и под конец одержимого. Я понял, он приложит все усилия, но такое оружие будет в стране. Я в первую минуту даже пожалел, что показал ему всё это, вот так взял и открыл правду о создании страшного оружия

Мы не хотели, чтобы в этом новом для нас мире, снова создали это разрушительное оружие. Которое может стереть с лица земли все человечество. У нас поначалу был план, нанести ядерный удар по центру ядерной разработки в Лос-Аламосе и навсегда избавить человечество от него. Уже сейчас там ведутся работы по созданию ядерной бомбы, но у нас только одна проблема как точно попасть и накрыть весь этот центр. Послать туда ребят Большакова, оставить где-то поблизости от центра радиомаяк, а потом смыться. Но когда проводить эту операцию, в этом году или в конце сорок четвёртого, когда до появления ядерной бомбы останутся месяцы и можно будет все списать на неудавшийся эксперимент. У нас на борту шесть ракет "Гранат" с дальностью полета более двух тысяч километров, две из них с ядерными боеголовками. Зайдем в Мексиканский залив, оттуда врежем по центру и конец ядерному оружию. Мои размышления были прерваны взрывом эмоций, исходивших от Наркома.

-Вот что нам нужно в первую очередь. — Да с таким оружием мы бы давно стерли всех этих немцев вместе с их приспешниками прямо на границе, не давая её перейти. Теперь я верю, что для какой-то сраной Англии хватит пять бомб. Я правильно понял, первыми эту бомбу сделали американцы?

-Да, товарищ Берия, начали создавать в этом году, к сорок пятому создали, а мы в сорок девятом, и то благодаря нашей разведке. Теперь, надеюсь, мы будем первыми, конечно, среди нас нет ученых, но кое-какую информацию мы предоставим, остальное всё зависит от наших ученых. В этой папке всё, что мы знаем об атомной программе. Кроме того, главные фигуранты, привлеченные к этому проекту. Вам осталось собрать их вместе и предоставить эти материалы.

— Только у нас нет самолета для доставки таких больших бомб. А эти ваши ракеты могут подымать такой вес, как у той, как она там ЦАРЬ-БОМБА.

— Если вы имеете в виду, те, что стоят на нашей лодке, то нет. Но сейчас в нашем времени ядерные заряды более компактны, то есть имеют меньшие размеры, чем первые бомбы, но мощнее их в несколько раз. Вот когда нынешние учёные начнут создавать компактные боеприпасы, которые можно будет установить на первые ракеты, но на это уйдет немало лет, сколько я не знаю, всё зависит от здешней промышленности. Самолет надо начинать создавать сейчас чтобы он появился одновременно с бомбой. В нашей истории, самолет был с копирован с американского Б-29. Несколько таких самолетов попали к нам в руки летом сорок четвёртого на Дальнем востоке. Во время налётов американских бомбардировщиков на Японию некоторые из них получали повреждения, а так как долететь обратно до базы не представлялось возможным, то тянули до ближайшего нашего аэродрома и совершали вынужденную посадку там. А раз мы с Японией не воевали, то мы вынуждены были эти самолёты и их экипажи интернировать. Экипажи через некоторое время втихаря переправлялись в Иран, где передавались американцам, а самолёты оставались у нас. Вот так к нам и попали несколько таких Б-29. Но на первое время можно обойтись и ТБ-7, но надо начать его глубокую модернизацию. Есть также неплохой проект, или будет, а точно не помню, только помню, что в этом году были выданы заказы на проектирования тяжёлых бомбардировщиков четырём КБ. И вот один из проектов получился бы не хуже, а может быть даже лучше американца. У Мясищева, если бы он был доведен до конца, да и Туполев что-то там начал проектировать. Но на постройку и доводку такого самолёта ушел бы не один год. Тогда был получен приказ — я показал пальцем в потолок — скопировать американца. С одной стороны, это было даже правильно, но только на восемьдесят процентов. Не надо было так точно его копировать, хотя Туполев и предлагал, кое-что изменить в лучшую сторону, но никто не посмел ослушаться приказа. После того как началось серийное производство этих самолётов, Туполев всё же усовершенствовал его, и было построено несколько опытных машин потвердевших его правоту что не нужно было с такой точностью копировать данный самолёт, но было уже поздно. К тому времени нужны были уже совсем другие самолёты и с другими двигателями. А пока я предлагаю, нужно кровь из носу договориться с американцами о поставках по ленд-лизу бомбардировщика Б-24 для нашей дальней авиации. Вполне достойный самолёт с большой дальностью полёта и бомбовой нагрузкой. Этих самолётов американцы до конца войны выпустят порядка восемнадцати тысяч. И при настойчивой нашей просьбе, а также намекнём им, что когда придёт время то непременно поможем им в войне с Японией. Я думаю, они согласиться на поставку нам нескольких сотен самолётов. Если закупать, то каждый такой самолёт стоит около трехсот тысяч долларов, хотя Б-17 дешевле почти на пятьдесят тысяч, но в нашей реальности они отказались нам его поставлять. Я думаю, что и тут они также отказываются нам их поставлять.

-Да, пока договорённости на поставку этих самолетов нет. О самолётах мы с вами потом поговорим товарищ Головин. А вы мне вот что скажите, на вашей лодке что-то подобное тому, что вы только что показывали, стоит? Не может не стоять! Я же читал ваши записи. Там, в будущем, не всё спокойно. А раз так, то и в поход вы, наверное, в полной боевой готовности вышли.

-Да, у нас кое-что есть, но этого не достаточно для уничтожения Германии. Мы можем уничтожить пару городов, что лишь подхлестнет германских, да и американских учёных в правильном направлении. Сейчас они только доказывают что можно создать атомную бомбу, а после того как мы взорвём парочку, они тут же убедятся в своей правоте и с утроенной силой будут искать решения этой задачи. Их можно будет применить, когда наши ученые хотя бы создадут прототип и взорвут его. Или в случае крайней необходимости. Дело в том, что впоследствии эта территория будет заражена радиацией, и на ней проживать будет нельзя много лет. Вот в этой папке товарищ Берия — и подаю ему красную папку — всё и обо всём, что касается ядерного оружия.

-С этими документами мы ещё поработаем и передадим нашим ученым. А во второй что припас?

— Здесь наши расчеты, как испортить настроение немцам в ближайшем будущем.

-Так-так, и что там?

— В двух словах не расскажешь, но это надо решить до Нового года. От этого решения многое зависит. Главное, будут у немцев танки к летнему наступлению с качественной бронёй или нет.

— С этими расчетами должен ознакомиться кто-то из Генштаба, я правильно понял?

-Так точно, товарищ Берия.

— Ну что же, пусть посмотрят, что вы предлагаете. А теперь коротко расскажи, что и как в вашем времени.

Коротко не вышло. После разговора с всесильным Наркомом нас опять повезли в нашу благоустроенную тюрьму, писать о мироустройстве в нашем времени. На пути к особняку Кочетков сидел спереди, рядом с водителем, а мы со Смоленцевым на заднем сиденье, где он меня донимал своими расспросами, как там было в кабинете самого Берии. Нас сопровождал автомобиль с охраной. Значит, нас посчитали слишком ценными, и на всякий случай выделили ещё охрану.

-Товарищ капитан, как дела с утечкой информации? Так и не выявили, кто её передает немцам?

-Пока нет, но не беспокойтесь, мы обязательно найдем его или их.

Прибыли в особняк, и все полезли с расспросами, а как там у...

-Товарищи офицеры, уверен, вы все там побываете и сами всё узнаете. А если коротко, нормальный он мужик этот их Берия. Наверное, бывает крут, ну так работа у него такая. Всё будет нормально, потерпите немного. И ничего бойтесь.

Я оказался прав, в течение недели почти все побывали на приёме у Лаврентия Павловича. Вообще неделя оказалась очень насыщенной, все были при деле, каждый в своей отрасли. Красильникова совсем определили в Наркомат к Шахурину чуть ли не замом или консультантом по техническим вопросам. Теперь готовятся на Московском авиазаводе начать производство поликарповского И-185 с мотором АШ-82. Винокурова направили в Казань на завод в КБ 4-го спецотдела НКВД. Туда собирают по Гулагу и другим шарашкам всех ракетчиков, оставшихся в живых. Старлея Гаврилова послали в учебный лагерь ОСНАЗ НКВД, делится опытом. Лейтенанта Николая Казакова, нашего электронного мастера, определили в НИИИС КА, решать вопросы по созданию новых приборов радио, радиолокации и радиоэлектронной борьбы. Даже в начале века знали, что можно глушить радиопередачи противника, а здесь этим почти не пользуются, так в редких случаях. Игоря Бойко отправили на Урал, там начинались эксперименты с компонентами для поглотителей углекислоты. Если всё получится, начнут производить нечто отдаленно напоминающее наши пластины.

При мне постоянно находился Смоленцев, выполняя приказ командира, неотлучно приглядывать за мной. Сегодня меня срочно вызвали на Лубянку, и мы неразлучной троицей в сопровождении ещё одной машины ехали туда. О чём будет разговор, я пока не знаю, но предполагаю, что речь пойдет о Сталинграде. Так как в прошлый визит к Лаврентию Павловичу он попросил меня найти все, что касалось наступления наших войск под Сталинградом, которое должно начаться через несколько дней. Надо было найти все материалы касающееся всего развития этой операции, как со стороны наступающих наших войск, так и ответных действий противника вплоть до марта месяца. Чтобы избежать тех ошибок, что произошли в декабре-феврале на южном направлении наступления. Материалы я, конечно собрал, и не только по Сталинградской битве но и обо всем южном фланге советско-германского театре действий в плоть до лета 43 года. Те материалы я передал Лаврентию Павловичу ещё позавчера, а в этот раз у меня в папке лежали материалы, на другую тему которые я хотел показать наркому. И вот мы снова в приёмной Наркома, а через минуту он принял меня.

Товарищ Головин, с вами хочет, встретится Товарищ Сталин, сейчас мы с вами поедем к нему, он вас ждет.

После этих слов у меня слова застряли в горле. Я сейчас поеду к САМОМУ и увижу его вживую, а не на экране телевизора и не в кинотеатре.

Да, Товарищ Берия, — пробормотал я, проглотив образовавшийся комок в горле.

Когда мы вышли из кабинета я так и держал в руках папку, из-за шокирующей новости я просто позабыл её передать Берии. Смоленцев завидев нас вскочил со стула, вытянулся и принялся, как говорят, поедать Наркома глазами.

— Хорош орел, — глядя на бойца, одобрил Берия, — мне Кочетков доложил, как он менее чем за минуту расправился с двумя, как мы считали, лучшими бойцами. У вас все такие?

— Есть и лучше, — как бы в шутку, но на полном серьёзе ответил я.

-Это вы про старшего лейтенанта Гаврилова, что у нас в учебном центре делится опытом с нашими инструкторами. Они утверждают, что он может один выйти победителем в схватке с десятью противниками из числа курсантов. Как вы думаете, преувеличивают мои инструкторы?

-А они не уточнили, с оружием или без? Берия посмотрел на меня и улыбнулся.

— Не сказали, и я не спросил.

— Если с оружием, то они поскромничали, товарищ Берия.

-Что, так хороши ваши бойцы, товарищ Головин.

— За годы, что нас разделяют, наука убивать человека любым способом шагнула далеко, и ваши методы по сравнению с нашими, немного устарел.

— Вот пусть ваши бойцы круглые сутки и тренируют наших сотрудников.

-Если честно, это не наши бойцы, у них есть свой командир. К нам на лодку они были прикомандированы на время боевого похода в Средиземное море. А мы возьми и провались сюда к вам. А так они по большому счету имеют некоторое отношение к вашему ведомству.

-Даже так, значит, мы может зачислить их в наши ряды.

-Это решать не мне, а моему и их командирам.

— Тогда младший лейтенант подождет вас здесь. Капитан Кочетков, проводите младшего лейтенанта к Борисову и его бойцам, пусть расскажет и покажет им что-нибудь. А то они в обиде на него, отобрал у них работу, без дела сидят. Смоленцев с Кочетковым пошли в одну сторону, а мы пошли совсем в другую. Не откуда мы обычно приходили и уходили, а в другой коридор, который вывел нас во внутренний двор, где нас ждала машина.

"Я еду в Кремль! Даже не мечтал об этом. Хотя бывал за стенами Кремля, но только во время экскурсии" — подумал я, садясь в машину рядом с Наркомом.

Несколько минут езды до Кремля пролетели как миг и вот мы поднялись в приёмную, где за столом сидел его постоянный секретарь, как я знал о нём из книг, фильмов и исторических документов. Этот невзрачный лысоватый мужичонка, с тридцать первого года и до самой смерти Сталина, был всегда при нём. А так он при Сталине находился с небольшим перерывом без малого тридцать лет, с двадцать четвертого года по пятьдесят третий год возле Хозяина. Он был предан Сталину прямотоки собачьей преданностью, за это его и ценили. В коридорах власти, роль Поскрёбышева как секретаря Сталина, была важнее официального статуса. Перед ним дрожали министры и члены Политбюро. За этой преданностью не замечали самого главного, его деловитости. Он всегда был на посту, добросовестно и не суетясь, выполнял свои обязанности.

Увидев нас, он просто и буднично сказал:

— Товарищ Берия, проходите. Вас ждут.

Мы прошли в кабинет, который я видел в кино. Сталин стоял в дальнем углу спиной к нам. Когда он повернулся к нам, Берия поздоровался по-грузински. Я стоял как истукан, смотрел на этого человека и не мог от волнения вымолвить ни слова. Я много раз видел его портреты и артистов в его образе. Он был мало похож на них.

— Здравия желаю, Товарищ Сталин — гаркнул я, вытянувшись в струнку. Я так даже перед адмиралом не тянулся, будучи лейтенантом, как сейчас перед Сталиным.

-Здравствуй, товарищ Головин, что так кричишь, чай не на палубе. Не надо так кричать, мы тут не глухие.

-Извините меня, Товарищ Сталин, это я от волнения.

-Присаживайтесь.

Сталин остался стоять, а мы с Лаврентием Павловичем сели за стол. Сталин несколько раз прошёлся по кабинету, что-то обдумывая, потом остановился напротив меня.

-У меня, товарищ Головин, один вопрос имеется. Как вы знаете, на днях начинается наступление под Сталинградом, для вас это не секрет. Я прочитал ваши записи по этой операции и знаю, во что она нам обошлась. Мы ознакомили командующих обоих фронтов со всеми материалами. Я уверен, что они внесут некоторые коррективы в ходе проведения операции по разгрому немецких войск между Волгой и Доном, а также Северским Донцом. Не могли вы, каким-либо способом применить своё оружие под Сталинградом, чтобы быстрей прорвать оборону противника и уменьшить наши потери.

Вот нехрена заявочка, ядрёнбатоном по своей же территории. Я понимаю, что он хочет этим ударом по немецким войскам, деморализовать противника и этим облегчить прорыв на одном из участков фронта. Но ударить по своей территории, и по которой, потом пойдут наши войска и пойдут по заражённой местности — заметались в моей голове мысли. И что ему ответить.

— Товарищ Сталин, как вам ответить. Технически можно. Ракета С-10 'Гранат' из района Белого моря достанет до Сталинградского фронта. Но лучше их припасти для совсем другого дела, так как их у нас всего две штуки таких ракет. У ракеты 'Гранит' дальность полёта всего шестьсот километров и она не подходит для этого удара. Но есть одна проблема.

— И какая проблема?

— Я уже говорил товарищу Берии, нежелательно применять это оружие на своей территории, ввиду заражения этой территории продуктами ядерного распада проникающей радиации. Потом через эту территорию пойдут в наступление наши войска, и они все получат каждый свою дозу облучения. Это очень опасно для человека. Если кто и выживет, всю оставшуюся жизнь — как говорят у нас — будет работать на таблетки, но жизнь эта будет не долгая. И потомства не будет. Или будут рождаться уроды, не в первом поколении, так во втором. К тому же есть опасения, что при ударе так же могут пострадать и наши войска если взрыв произойдёт ближе двадцати километров от расположения наших войск и от того в какую сторону в момент удара будут дуть ветер. Так что наносить удар лучше всего по территории противника, но на этапе, когда война идет на своей территории, лучше этого не делать. Сначала надо вывести из игры американцев, чтобы они не смогли создать бомбу к лету сорок пятого года. Тогда в будущем, у нашей страны станет меньше проблем из-за них.

-И как вы хотите это сделать?

— Для этого и пригодятся эти две ракеты, товарищ Сталин. Но только не в ближайшее время. А тогда когда у американцев дела по созданию бомбы будут приближаться к завершению. Чтоб накрыть одним ударом всех специалистов и ученых задействованных в этом проекте. Производственные цеха где идет обогащение урана тоже желательно уничтожить в одно и тоже время. Для подготовки всей этой операции у нас в запасе два года, за это время что-нибудь придумаем...

-Почему два года, а раньше нельзя?

-Два года — это крайний срок, после которого начнётся гонка вооружений и подготовка к следующей войне. Вначале все будут стараться создать больше бомб, потом ракет, способных поднимать ядерные заряды. Сейчас в нашем мире накоплено столько ядерного оружия, что можно многократно уничтожить всё живое на земле. Основные арсеналы до 90% ядерного оружия сосредоточены в России и США на остальные страны имеют не полные 10%.

-Да! Товарищ Головин, разрисовали вы тут нам мрачными красками, перспективу будущего.

— Товарищ Сталин, на тот год, из которого нас выдернули неведомые силы, в нашем мире ядерное оружие официально имеют восемь стран. Кроме того, другие страны тоже стремятся его заполучить в свои руки. И стоит такому правителю как Гитлер захотеть стать мировым диктатором и нажать кнопку, и мира больше нет. Сейчас у нас там совсем другие проблемы, они затрагивают религию. Большинство мелких и средних конфликтов происходит по двум причинам из-за нефти и на религиозной почве.

-Хорошо, к этому вопросу мы ещё вернёмся. Товарищ Головин, тут пришел ответ из Генштаба на вашу записку. Сообщают, что такую операцию выполнить в ближайшие полгода не удастся, все наличные войска задействованы под Сталинградом.

— Я знаю, что с юга снимать их никто не будет, но можно с других участков фронта понемногу изъять и перебросить на Кольский полуостров. Для полного успеха нам нужно дополнительно тысяч восемьдесят, а лучше сто. После завершения операции можно половину перебросить обратно. Там нужны, по большому счету, только пехотные части, для танков местность непригодна. Но зато после этой операции у нашего противника начнутся проблемы с качественной бронёй. Никель нужен не только для брони, но и для всей металлургии Германии. Нам надо только отрезать группировку противника от остальной Норвегии. Как известно, там железных дорог нет, всё снабжение идёт по морю. Мы постараемся его перекрыть, ни один корабль с припасами не прорвется. А по воздуху много не перебросят, почти вся транспортная авиация будет задействована под Сталинградом. Да и мы поможем огнём, можем ударить по основным узлам обороны.

-И когда думаете ударить?

-Где-то в конце января, когда к немцам вплотную приблизится песец под Сталинградом.

-Кто будет приходить?

-Да это такое выражение, созвучное, наверное, понимаете с каким словом.

Сталин и Берия улыбнулись.

— Ну, раз придёт песец, мы ещё раз поговорим с товарищами из Генштаба и дадим ответ. Вы ещё что-то хотите сказать, товарищ Головин?

-Да Товарищ Сталин. У меня просьба, сейчас в войсках практикуется такая нехорошая привычка, начиная с командиров полков и выше. К какому-нибудь празднику или выделится перед другими — что, вот я какой, а вы... Или просто, в пьяном угаре, бросать своих солдат на взятие какой-либо высотки, которая на два метра выше той, где он сам сидит, или даже на взятие хутора в одну печную трубу, в лоб на пулемёты. Не считаясь не с кем и не с чем, вот я так захотел и всё, а ваше дело исполнять приказ. А эта высотка, и на хрен не нужна. Не в стратегическом, не в тактическом плане. Когда эту же высотку, можно обойти или взять, через пару дней с минимальными потерями. А после взятия вот таким способом он отрапортует, что мной взят стратегический узел противника и продвинулся на сто-двести метров. Но он не скажет, что потерял сто-двести человек, а немец с десяток, когда можно было потерять десять — двадцать, но обойти эту высотку и продвинутся на пятьсот метров.

-И это что, происходит по всем фронтам?

-Да, почти. Это надо пресекать, зачем зря гробить людей, они пригодятся в будущем. Мы и так потеряли на этой войне более двадцати семи миллионов. Если мы таким способом сохраним миллион жизней, это уже будет большим достижением.

-Товарищ Головин, но ведь сто-двести метров освобождены от противника, и это уже о многом говорит. В одном месте сто метров, в другом двести, а если сложить, получится внушительная территория.

— Согласен, в том случае, если это имеет на тот данный момент оперативное значение, то и двадцать метров это уже успех, после которых на завтра они могут продвинуться на пятьсот и больше. А когда, просто без всякой выгоды кроме как своей, чтобы выделится. Если вдруг взял эту высоту, то тебя заметят и медаль повесят, но, а если нет, то это, как более высокое начальство посмотрит. А за такие вот подвиги, очень мало было привлечены командиров к ответственности, за это простые солдаты расплачивались своей кровью. Ещё один главный недостаток в наших войсках, это нет взаимодействия между родами войск. Каждый конечно делает своё дело, но этого мало. А это надо делать в то время, когда оно необходимо, а не ДО и тем более, ПОСЛЕ. Например. Артиллерия ударила по позициям противника, а пехота ещё не вышла на рубеж атаки. А бывает на оборот, пехота уже ворвалась в окопы противника, а наша артиллерия начинает их обрабатывать. Это же происходит и с авиацией, надо чтобы в каждом полку сидел представитель от авиации с рацией и наводил самолёты на угрожаемый участок обороны. А то пока комполка со своей заявкой на авиацию, пройдет все инстанции, и после этого прилетят самолеты, обстановка на поле боя может кардинально поменяться. Танки должны действовать вместе с пехотой, и на оборот. Взаимодействие и ещё раз взаимодействие, между соседями, между полками, дивизиями, армиями. А то, один полк прессует противник, а его сосед смотрит и радуется, что это не его атакует противник. А ты возьми и ударь ему во фланг, а не жди, когда твой сосед отступит, не выдержав нажима, а то потом противник займется и тобой.

-И откуда вы всё знаете, вы же моряк, а не сухопутный командир. А что вы можете сказать о действиях морских сил, и о военно-морском командовании, товарищ Головин.

— Тут тоже было много не согласованности и преступных действий, товарищ Сталин, и наш флот понес потери.

— Не объяснит нам товарищ Головин, какая несогласованность с преступными действиями у наших флотоводцев.

— Я думаю, зачем надо было почти с самого начала боевых действий выставлять минные поля возле Крыма. Если они знали, что военно-морских сил на Черном море у противника просто нет, и опасаться морского десанта глупо. На этих минах ни один боевой корабль противника не подорвался. А вот наш флот сколько потерял кораблей и судов на своих же минных полях? И зачем надо было растягивать войска по всему побережью Крыма. Ах да, в ожидании всё того же морского десанта, хотя знали, что таких сил у противника нет, чтобы предпринять морской десант на побережье. Или они ожидали повторения Крита, но половина десантников там и осталась и на Крым сбрасывать просто некого. Когда это поняли, было поздно, враг уже ворвался в Крым с суши. И закрыть эту дырку не успели, пока собирали войска по побережью, немцы были в Крыму. А что делала морская авиация в первые дни или даже недели? Бездействовала, когда могла с берегов Крыма и аэродромов под Одессой наносить массированные удары по Румынии. А они проводились малыми группами и без прикрытия истребителей, хотя в морской авиации немало истребителей. И даже новейших типов, которые могли сопровождать бомбардировщики до Плоешти, а те продолжали летать одни и нести неоправданные потери. При обороне Крыма, когда враг рвался через перешеек, авиация в первое время также бездействовала, это потом до адмиралов дошло, что враг может ворваться в Крым, тогда стали посылать авиацию в помощь сухопутным войскам. Также действовала и фронтовая авиация, когда флотские наносили удары по Румынии, бездействовала, а могла помочь. А совместными усилиями могли многое натворить в Румынии. Флот и армия в течение трёх месяцев не могли договориться между собой. О каком взаимодействии может быть речь.

Кроме того, я бы адмирала Октябрьского разжаловал в матросы или даже отдал под трибунал за то, что он бросил в Севастополе более ста тысяч своих солдат, которые верили ему, и не предпринял попытку хотя бы половину из них спасти. А это были обстрелянные солдаты, и они помогли бы сдерживать наступление врага на Кавказ. Зачем надо было врать своим солдатам, что мы вас не бросим и пришлём корабли, чтобы вас всех вывести. А они верили своим военачальникам и ждали, и ещё две недели оказывали сопротивление после официальной сдачи города. Но нечем было сопротивляться, склады были взорваны, а там находились сотни, если не тысячи тонн боеприпасов. Когда взрывали склады, в этих штольнях находились раненые, и не всех их оттуда вынесли.

Адмирала Трибуца также надо судить за то, что угробил половину флота, загнав его на минное поле. Оставил транспортные суда почти без охранения и зенитного прикрытия, а сам с основными силами бежал. Предоставив немецким лётчикам прекрасную возможность поупражняться в бомбометании по беззащитным кораблям с ранеными и эвакуированными, из которых большинство женщины и дети. Сколько их погибло — даже в наше время никто не знает. Хотя Трибуц мог это минное поле обойти, провести свои корабли и транспорты вдоль берега. Боялся немецких орудий? Да он, располагая такими силами, что мог подавить любую батарею противника. Но там находились одни полевые орудия, мало приспособлены к стрельбе по морским целям. Я допускаю, потеряли бы пять-десять судов и кораблей, хоть и это были бы большие потери. Но ведь было потеряно более шестидесяти, а на них двадцать тысяч обстрелянных бойцов оборонявшие Таллинн, и готовые пополнить ряды защитников Ленинграда.

-Да, товарищ Головин, просветили вы нас, а нам докладывали совсем по-другому. И откуда вы это всё знаете?

-Пришлось проанализировать много исторических документов, почитать черновики и послушать рассказы фронтовиков, именно тех, кто сидел в окопах или ходил на кораблях и всё это испытал на своей шкуре. Их воспоминаний не печатали. А это не те парадные мемуары полководцев, которые тоже издавались после цензуры, где правды от силы двадцать процентов, а остальное писано в угоду политикам, желавшим скрыть правду о таких чудовищных жертвах понесенные в этой войне. А были и такие фронтовики-писатели, которые просидели при штабах, я не имею в виду именно штабных работников, а тех, кто пристроился в тёпленькое местечко, и всё воину тут и просидел. Он немца, может, только на картинке и видел, и ни разу из своего личного оружия не выстрелил, а грудь вся в орденах и медалях, за совершённые подвиги на женском поприще, и на складах по присвоению продуктов и имущества. А потом писали книги, как они загибались в окопах, и как они геройски били фашистов.

-А не много ли вы берёте на себя товарищ Головин, судить о фронтовиках, когда вы сами не воевали и в окопах тоже не сидели и судите о войне только по рассказам и документам.

-Да нет Товарищ Берия, просто наболело. Сколько было преступных ошибок и напрасных жертв за первые два года войны. На этих ошибках, наша армия училась целых два года, всё считая немецких солдат плохими вояками, пока не научилась воевать. Вы бы послушали, что говорит об этой войне наша молодёжь, насквозь пропитана западной идеологией. Да это ещё что, сейчас появились неофашистские организации, которые восхваляют Гитлера и его последователей. Война стала забываться, все же прошло семьдесят лет после её начала, и молодое поколение о ней практически ничего не знает, да и знать не хочет. В наше время служба в вооруженных силах, не престижна, молодежь всеми правдами и не правдами старается избежать службы. Да и что можно сделать из парня, попавшего в армию на год.

— Что же вы сделали со страной, что со всеми вами, там случилось?

— Это не мы. Всё началось гораздо раньше, когда произошло разделение общества на элиту и быдло, или новое дворянство и чуть ли не крепостных. Это я говорю о партийных чиновниках и простых гражданах страны.

Как у вас вначале было, партия для народа, потом, народ и партия едины. А дальше, я — то есть партийный работник, сам для себя, а ты, народ, выкручивайся, как можешь. В шестидесятых-семидесятых годах — народ всё для блага партии, а народу что останется. Про лихие девяностые и говорить не хочется. Самое ужасное для страны время, каждый уездный партийный чиновник — местный царёк. В республиках беспорядки, всем захотелось независимости, свободы, демократии. Во всех союзных республиках началось притеснения русского населения. Не надо был в 20-х 30-х годах делить страну на территориальные образования по национальному признаку. Было же раньше государство Россия, как говорится, Единая и Неделимая. Не будем вспоминать далёкие времена, когда Русь была поделена на мелкие княжества. И всё же около пятисот лет назад на месте разрозненных княжеств после их объединении появилось государство названым Русским. Ещё через двести пятьдесят лет вместо Русского государства появилась Российская империя. В сентябре 1917-о года империю переименовали Российскую республику, а в конце октября 17-о в РСФСР. Нет бы остановиться на этом, так как во всех этих империй, государств, республик, первым словом было Российское, то есть объединённое единое государство. Но нет, решили опять разделить страну наподобие древнерусских княжеств и 1922 году вместо единого Российского государства образовался Союз Республик. Да надо было по окончанию гражданской войны все эти новообразованные народные республики, что появились на территории бывшей Российской Империи как Украинская, Белорусская, Туркестанская Закавказская, просто ввести в состав РСФСР не единым национальным территориальным образованием а уже разграниченными на области. Так кроме этих республик, ещё были образованы и национальные автономии, Башкирская АССР, Удмуртская, Татарская Якутская, Карельская и так далее, а это ещё более 30-и автономий. Именно тогда и были посеяны ядовитые зёрна национализма и сепаратизма, которые постепенно прорастали, крепчали, а в конце 80-х буйно расцвели. Вот и кончился Союз, то есть скончался в 1991 году. Правда ещё с годик побарахтались, пытаясь создать на обломках СССР, союз независимых государств — СНГ, или как у нас называли это уродливое образование — союз нищих и голодных. Но из этого ничего не вышло. Зато на карте мира, появились пятнадцать новых государств. А ведь могло и больше быть, так как и некоторые автономные республики захотели собственной независимости. Был могущий Союз, который все боялись и уважали, а теперь половина отделившихся республик стали прихвостнями янки, пляшут под их дудку и лижут им зад.

-Поэтому, по окончанию войны надо обязательно упразднить все союзные и автономные республики, чтобы в будущем избежать проблем с их стремлением к независимости.

-Как это упразднить? Что скажет народ на это? — воскликнул Берия, перебивая меня.

-Народ ничего не скажет, товарищ Берия. Народу между собой просто делить нечего, особенно после такой войны. Где все народы СССР сообща плечом к плечу воевали не только за свободу своей общей страны, но и за выживание народов в целом, так как Гитлеру нужны были только земли, а не люди проживающие на них. А так как нашим народам делить земли между собой незачем, то надо упразднить все союзные и автономные республики и старые административные границы, и по-новому разграничить территорию страны. Например, на округа или края. При этом на европейской часть России и Урала приостановить действие постановления от 37 года о разукрупнение областей и заново в свете упразднения автономий образовать новые административные территории. При Петре Первом страна была поделена на 8-мь губерний, при Екатерине на 50. К 17-му году в России было уже порядка сотни губерний. Правда, к этому времени к России было прирезано немало новых земель. Это и Финляндия, Привислинские губернии и на турецких землях мы кое-какими территориями обзавелись. Однако, почти половина российских губерний, были объединены в одиннадцать генерал-губернаторств. Я думаю, что нам и 50-55 округов хватит. И в будущем никому не придет в голову делить страну на княжества. Я замолчал и ожидал реакции. Сталин прохаживался по кабинету, что-то обдумывая, крепко зажав в руке свою трубку. Берия в это время, молча, наблюдал за ним и посматривал на меня сквозь своё пенсне.

-Товарищ Головин, мы поручаем вам проработать варианты административного устройства страны, как вы его видите. Я полагаю, что к завтрашнему дню, вы успеете подготовить и предоставить нам свои соображения, а мы почитаем и оценим их.

-Товарищ Сталин, У меня есть с собой черновой вариант об изменении границ административного деления страны.

Я достал из своей папки, которую я так и не передал Берии несколько листов формата А-4, где на первом листе было написано 'Границы административно-территориального деления Российской Народной Республики' и передал их Сталину. и передал их Сталину.

-Это хорошо, что вы подготовились по этому вопросу. Мы ознакомимся с ними, и если у нас возникнут вопросы, мы вас известим об этом. У вас ещё что есть сказать?

-Да товарищ Сталин. Хотя это уже по прошествии нескольких лет, как бы уже потеряла всякую полезную информацию.

-И что это за информация?

-Это больше дискуссия между морскими специалистами, а заключается она в том, что в тридцать восьмом году была допущена большая ошибка, когда проект эсминцев типа "Гневный" был назван вредительским. Тот, кто это сказал и был вредителем. Из-за него нашу судостроительную промышленность лихорадило два года. А всё началось с инцидента с эсминцем 'Хантер' английского флота, который подорвался у берегов Испании на мине и потерял ход. Сила взрыва была такова, что корпус напротив носовой надстройки был пробит насквозь. Было затоплено пять отсеков, корабль при полном водоизмещении в 1800 тонн принял 900 тонн воды сильно осел носом, но не затонул и был отбуксирован в Гибралтар. Комиссия Адмиралтейства внимательно изучила повреждения эсминца и оценила его конструкцию корпуса положительно.

Сталин нахмурился, видимо ему не понравились мои слова, но меня не стал перебивать. Я вычитал в одной книге, что Сталин лично присутствовал на совещание Комитета обороны именно по этому инциденту, где разбирали характеристики массово строившихся эсминцев проекта 7. И это он настаивал на разборке всех находящихся на стапеле эсминцев, а те, что были спущены, переделать. Хорошо что зам наркома оборонной промышленности Иван Федорович Тевосян уговорил достроить те эсминцы, которые были в высокой степени готовности по изначальному проекту, а остальные но изменённому. Сталин нехотя, но согласился, так как график строительства эсминцев летел к чёртовой бабушке. А потом пронесся каток репрессий по разработчикам 'Семёрки' из ЦКБ-17, одних поставили к стенке, других отправили на нары. И обо всём этом Сталин хорошо знал, а я ему напомнил. А я указывая ему на его же ошибки сильно рисковал своей шкуркой, но продолжал говорит.

Надо было просто достраивать эти эсминцы до конца, а со следующего проекта переходить на эшелонное расположение механизмов. А не переделывать семёрки, из которых вышли не улученные как обозначает теперь буква (У) в этом проекте, а ухудшенная, как говорят моряки. Дальность плаванья у них меньше, обитаемость хуже. Если семёрки вступали в строй в среднем за три года от закладки. То У, из-за всех этих передряг и переделок начали вступать в строй через четыре, а некоторые и через шесть лет. А так, и те и другие эсминцы гибли одинаково, и не какой разницы не было, какое расположение механизмов, линейное или эшелонное. Так же было и в иностранных флотах. А два года было потеряно, за это время все заложенные корабли вступили бы в строй. И я более чем уверен, к началу войны начали бы вступать в строй эсминцы тридцатого проекта. Хотя, если честно, то эсминцы седьмого проекта вышли не совсем удачными. Корпуса хлипкие, зенитное вооружение слабое, дальность плаванья маленькая, а сами корабли сильно перегружены. И эти эсминцы годны только для Черного и Балтийского морей. Для Северного и Тихоокеанского флота нужно строить эсминцы полным водоизмещением порядка трех с половиной тысяч тонн.

-А ви товарищ Головин не подскажете, какое водоизмещение у эсминцев ведущих мировых держав?

-Товарищ Сталин, если брать эсминцы закладки 36-38 годов то, тут у всех тактико-технические характеристики мало чем отличаются от наших семерок, за исключением одного показателя, это дальности плавания. А у английских, американских и японских она почти в три раз превосходит наши показатели. И вот этот показатель очень сильно влияет на проведении наших морских операциях на Северном флоте. По прошествии двух лет войны, и обобщая опыт боев на море, все поняли, что малое водоизмещение эсминцев не в полной мере отвечают требованиям моряков. В две тысячи тонн мало что можно вместить, чтоб получился сбалансированный боевой корабль. Для чего-то всё равно не хватит места. Начиная с 41 года эсминцы новых проектов в иностранных флотах стали набирать вес, и к концу войны полное водоизмещение поступающих на вооружение эсминцев подросло до трёх с половиной тысяч тонн и более.

— А в ваше время, если сравнивать нашу самую большую подводную лодку и вашего 'Морского Волка', мы даже представить не можем какими же тогда стали эсминцы?

— Последние наши эсминцы, товарищ Сталин, имеют полное водоизмещение около восьми тысяч тонн. Это даже больше чем у некоторых легких крейсеров этого времени. А вот по боевым возможностям — да тут ему просто нет равных. Один на один он может утопить любой линейный корабль.

-Если у вас там везде и всюду делается ставка на ракетное вооружение, то мы поверим вашим словам, что эсминец может выйти победителем в противостоянии с линейным кораблём.

-Так у него и пушки и торпеды тоже имеются. Только они более совершенны. Пушки на эсминце автоматические со скорострельностью до 45-и выстрелов в минуту на один ствол или до 90-о на башню. А есть торпеды, идущие со скоростью более трехсот километров в час, правда дальность у них не слишком большая, немногим более десяти километров.

-И на вашей подводной лодке такие торпеды тоже имеются?

-Таких, товарищ Сталин, на нашей подлодке нет. Да тут они в принципе и не нужны. Нам бы наладить тут выпуск торпед по ТТХ близких к нашим. А чтоб ускорить этот процесс мы передали и документацию и одну боевую торпеду для изучения на бывший завод 'Дагдизель' что находится теперь в Алма-Ате, вот только когда будет налажен выпуск...

-Ми уверены, что наши инженеры при поддержке ваших специалистов смогут в кротчайшие сроки справиться с поставленной задачей и наладить выпуск так нужных, как вам, так и нашему флоту этих самонаводящихся торпед.

-Мы тоже на это надеемся.

На этом моя встреча со Сталиным закончилась, я вышел в приёмную и стал ожидать, когда освободится Берия. Он пробыл в кабинете ещё около часа и вышел оттуда не в лучшем расположении духа. Уже в машине он высказался в том плане, что я слишком мрачно описал, всё, что происходит в войсках. Сталин распорядился создать комиссии и направить в войска.Так же не надо было напоминать историю с эсминцами. Он и сам прекрасно понимает что тогда немного погорячился.

В начале декабря я снова был у Берии в кабинете и после некоторых пояснений по поводу того, как протекают боевые действия на фронтах, Берия обратился с просьбой:

— Товарищ Головин, надо выполнить просьбу товарища Сталина. Не могли бы вы, установить один из своих так называемых "нотбуков", или как они там называются, "компьюторов", в одном из кабинетов Кремля, и показать Товарищу Сталину как всем этим пользоваться.

— Да, конечно, Лаврентий Павлович, всё, что нужно я установлю, и покажу, как этим пользоваться.

— Я уже знаю, у вас на подводной лодке есть и книги на разные темы. Товарищ Сталин хотел бы и их просмотреть. Вы уж, товарищ Головин, постарайтесь больше информации предоставить, в своем ноутбуке.

— Товарищ Берия, я слышал, есть распоряжение, вызвать сюда ещё нескольких специалистов с "Морского Волка", надо передать капитану первого ранга Лазареву список книг, он отберёт их и перешлёт сюда с нашими товарищами.

-Хорошо, так и поступим, вы подготовьте список всего необходимого, мы переправим его товарищу Лазареву, думаю, вы возражать не будете, если это сделает товарищ Кочетков.

— Конечно. Товарищ Берия, у меня есть одно предложение, вот только как его реализовать не знаю.

— Что это за предложение?

-Вы видели кадры кинохроники, фотографии, документы с преступлениями фашистов. Я предлагаю смонтировать пропагандистский фильм о зверствах немцев, и что было уготовано нам после их победы, и показывать это всем бойцам и на фронте, и на фронтах, и в тылу. Чтобы ни у кого не осталось иллюзий насчет истинного лица фашистов. После таких просмотров солдаты будут ещё беспощаднее к захватчикам. Также надо будет смонтировать кадры кинохроник с1939 по 1943, сделать подборки фотографий этого времени и показать их всему миру. Если будут спрашивать, откуда, будем говорить, что это достала наша разведка. Надо и немцам переслать такой же фильм, но добавить туда фотографии или кадры из их хроник, где сначала они счастливы в кругу своей семьи, а потом — трупы. Пусть задумаются над своей судьбой. Если не прекратят истребление нашего гражданского населения и военнопленных, то когда мы придем в их долбанную Германию, на своём пути не оставим никого и ничего. А начнем мы пока с их военнопленных, которые в скором времени у нас будут в большом количестве. Всё это можно будет переправить через Швецию или Швейцарию. У нас есть ещё фотографии нескольких десятков самых ярых палачей и тоже в кругу семьи . Напечатать листовки с их портретами и подписать. Если кто-то ещё будет заниматься карательными операциями на оккупированной нашей территории, то когда мы придем к вам, и он попадется к нам живым в руки. То всех из его родни посадим на кол, а он будет за этим наблюдать, пока они не передохнут. А это, будет долго продолжаться, и когда придет его очередь, то наверняка он уже сойдет с ума. До многих может этот намёк и не дойдёт, но кто-то и поймёт, чем это увлечение для него может кончиться, и прекратит, а кто-то и не будет участвовать в таких акциях по уничтожению наших людей.

Можно сделать репортаж о разгроме пары конвоев и потоплении их транспортных судов. О сдаче в плен подлодок и крейсера "Шеер". Показать, как немецкие матросы и офицеры добровольно с радостью сдаются в плен, обнимаются с нашими матросами, как живут в лагерях, работают на верфи вместе с нашими рабочими на победу над их ненавистным фюрером. Скоро будет много кинокадров и фотографий о пленных армии Паулюса, о его разбитой армии. Какие будут отличные виды мёрзлых вояк в придонских степях. Листовки разбросать над Германией, иначе Гитлер долго будет скрывать от своего народа эту катастрофу. С нашей помощью они и услышат ропот своего народа.

— Насчет фильмов хорошо придумано. И союзникам обязательно покажем. Вот сегодня и начинай монтировать, подбери фотографии, тексты для листовок. Вот только ещё Паулюс не в плену.

-Пока и другого материала хватит, а когда его разобьём, а разобьём мы его обязательно.. Вот только в этой истории может что-то может пойти по-другому.

-То есть как по-другому.

— Паулюс может и погибнуть или сбежит и бросит своих солдат, попадёт в плен. Ещё надо будет съездить в Молотовск, разыграть с немцами их добровольное пленение и работу на верфи.

-Ну, это мы устроим.

Москва, Кремль.

Иосиф Виссарионович Сталин читал.

В эти дни он, при всей своей загруженности, неизменно выделял для этого два-три часа ежедневно. Информация, пришедшая от потомков, бесспорно, относилась к разряду важнейших.

Он оценил "компьютеры", установленные пока здесь, в специально выделенном помещении, куда имел доступ, кроме охраны и техников, он один. Эти новые для него приборы оказались очень просты в пользовании. Только двигать по столу эту "мышь" ему было труднее, чем листать страницы.

Военно-техническую информацию, описанную в каталоге наиболее подробно, он бегло просматривал, чтобы составить представление и запомнить, что есть в наличии, чтобы потом озадачить специалистов. Намного важнее оказалось понять, что представляют собой товарищи потомки.

А потому, заглянув в "Историю Великой Отечественной войны 1941-1945" и убедившись, что на фронте в ближайшие дни не случится никакой катастрофы, он с чувством удовлетворения просмотрел кадры 9 мая сорок пятого. День Победы и знамя над рейхстагом. Затем он погрузился в изучение политической истории второй половины двадцатого века и духовного мира потомков, отраженного в их художественной литературе и фильмах.

Несколько книг прочел вдумчиво и внимательно, даже делая по привычке пометки карандашом на бумажной книге. Несколько отложил в сторону или запомнил названия, про себя отметив — обязательно вернуться позже, когда будет время. Большинство просмотрел для общего впечатления. Прослушал музыку, решив что-то выпустить в эфир. Узнать, кто из музыкальных светил сейчас в Москве и отдать обработать магнитофонную запись для дальнейшей передачи на радио. Поскребышева озадачить, чтобы взял на контроль.

Свой некролог — Пятого марта пятьдесят третьего года умер Вождь и Учитель — прочел спокойно: все мы смертны! Зато приступ бешеной ярости охватил его от речи Хрущева на Двадцатом Съезде. "Вот значит как, решил меня, как иудушку Троцкого, стереть, ошельмовать, отовсюду вырезать, чтобы памяти не осталось? Вот после чего все под откос покатилось, сначала чуть-чуть, затем быстрее — и кончилось, двуглавым орлом? Ты, Никитушка, не меня грязью облил. Я-то уже умер, мне все равно. Ты, тварь, руку поднял на то, ради чего я жизни не жалел, своей и чужой, и что надеялся на века оставить! На Идею воспитать Народ. Все испохабил, мразь, и ведь трех лет не прошло!".

Ему захотелось сжечь к чертям эти проклятые книги. И приказать немедленно найти Никитку, чтобы его в подвале сапогами забили насмерть. Пуля в затылок — слишком гуманно! "Я ради Дела не находил времени для своих детей. Ты же все это в расход ради собственного авторитета и власти. Ну так не обижайся, когда и тебя сейчас!".

Но он сдержался — это было бы глупо! Книги — всего лишь зеркало, отразившее болезнь. Никак не мог один Хрущев сбить с пути и Партию, и страну. Значит, было что-то еще — заговор, уклон, тайная оппозиция, недобитые троцкисты. Ну а Хрущев — верхушка, опирающаяся на кого-то, если его слова были приняты без возражений БОЛЬШИНСТВОМ. Куда же корни тянутся?

Ярость сменилась холодным вниманием, мобилизующим ум. Было явление, которое следовало изучить, исследовать, найти способы воздействия. "Ну, Никитка, власть покоя не дает! Сначала втроем, с Молотовым и Маленковым, съели Лаврентия. Затем решил, что на троих делить много, одному проще. И ради этого устроил разоблачение с развенчанием. Я, значит, тиран и палач, а как ты в тридцать седьмом директивы рассылал, резолюции твои на бумажках сохранились и свидетели в пятьдесят шестом должны быть живы, в Москве и области ни одного репрессированного без подписи твоей не было, по нашему советскому закону? Власть, Никитка, это совсем не сумма почестей от нижестоящих. Это, прежде всего, возможность строить! Переустраивать мир — поскольку он плох, сделать его лучше, в меру своих сил, ну как в песне потомков:

Не надо прогибаться под изменчивый мир

Пусть лучше — он прогнется под нас.

А как ты распорядился Властью, которую с таким усердием тянул к себе? Армию развалил, флот порезал, госбезопасность обессилил, власть дезорганизовал, сельское хозяйство разорил! Дурак ты был или сознательный вредитель — какая разница для дела и для страны?

А уж сына я тебе точно не прощу! Непутевый он, Василий, это верно, руки над ним твердой не хватало, вразумить, но не тебе, Никитка, его судить! И никуда ты не денешься, за все мне ответишь! Живой пока ходишь, говоришь, жрешь, спишь, не подозревая, что мертвый ты уже, мертвее тех кто на кладбище лежит! И ты еще ногами сучишь! Я сейчас решаю, исключительно из голой целесообразности!

Кстати, коли так, следует еще внимательнее прочесть, как я умер? Конечно, бульварщина сплошная — "загадка смерти Сталина" — но оч-чень интересно. С чего это разные люди в разное время совсем по-разному пишут, как это случилось, кто при этом был и как реагировал, словно скрывают что-то, боятся сказать. Лаврентия грязью поливают, как сговорившись. Интересно, кто и когда? Ага, те самые — и после июня, когда Лаврентия к стенке! Под диктовку писали? В том числе и те, кого пятого марта и Москве-то быть не могло, доказано абсолютно, в других источниках — которые заслуживают большего доверия; Я, Иосиф Виссарионович Сталин, абсолютно не смыслю в аппаратных играх!

А это что?? Пятое марта две тысячи восьмого. Опубликованный протокол вскрытия моего тела. Отравили меня. Так это же просто очень хорошо!! Значит, если избегу, проживу не десять лет, а подольше. И больше сделать успею!

И еще один вывод — Лаврентий не при чем. Иначе — уж точно — его бы не как "английского шпиона" расстреляли, а как моего убийцу и отравителя. Ведь имя мое Никитка лишь через три года ошельмовал!

Да, долго ты властью наслаждался? Выкинули тебя пинком под зад. И правил после тебя... Брежнев Леонид Ильич, кто такой? Ага, вот биография. Полковник-политработник, где-то на Южфронте. Ну, начал ты хорошо, вот только нельзя так!!! Ясно, в самом начале ты помнил очень хорошо, что большинство тебя как поставило, так и снимет, если не угодишь. Так и у меня было сразу после Ильича, когда Троцкий, Зиновьев и Бухарин вообще меня всерьез не принимали, и где они теперь? Если Никитка к власти пёр дуром, то тебе, Леонид Ильич, на вид, она не особо и нужна была — не сделал ты ничего, чтобы в свои руки взять ее твердо. Сидел долго и счастливо, все были довольны, и народ тоже. Вот только при тебе гниль росла — ответственные посты по наследству или вообще за деньги, ни в какие ворота. И на местах черт знает что творили, как вотчинные бояре, приписки, воровство, а ты, лишь бы никого не обидеть. Рычаги отпустил, на автопилоте. И ведь какую страну я построил, еще на столько лет хватило, без управления лететь!

Ну, вот она "перестройка". Почитаем. "План Даллеса", козни империалистов, нет, не в них дело, хотя тоже сыграли свою роль. И не какая-то подпольная организация — все эти "самиздаты", Солженицыны и прочие лишь бухтели по углам, не имея никакого политического влияния и реальной власти. Самое страшное, что страну и дело социализма сдали СВОИ, которые обязаны были защищать — верхушка Партии. Не "уклон оппозиции" — просто не захотели быть дальше "слугами народа", пожелали в наследственные хозяева, чтобы в швейцарском банке счет и отдых в Ницце! И раньше-то, не имея веры, как там у Ильича, "одни лишь лозунги, без теории и практики", одно лишь желание собственного блага. Оттого с легкостью переметнулись в капиталисты — "заводовладелец, будь толстым и гордым, бей пролетария в хамскую морду"! Не было никакой интервенции, возвращения "бывших", реставрации ТОГО капитализма — самым гнусным было то, что акулами-эксплуататорами постсоветского контрреволюционного времени стали бывшие партийные и комсомольские руководители!

И ведь тип этот человеческий уже отлично знаком. Помню, еще в двадцатых появились в райкомах и обкомах аккуратные мальчики с портфелями, исполнительные, угодливые, все бумажки в образцовом порядке, значок с Лениным у сердца, правильные речи на собраниях. И обязательное стремление наверх, к большой должности, часто даже не своей, а при каком-то ответственном товарище — секретари, порученцы. По-каторжному говоря, "шестерки", подпевалы при ком-то сильном. И ведь сам относился к этому благодушно, признавая, в общем, полезным элементом, обязательным, как тень за плечом. Но если Тень не будет знать своего места, сама ничего не имея за душой?

И в те времена названы "застоем" именно такими вот Тенями. Начиналась карьера детей ответственных товарищей? Мы проходили жизненную школу, мы не рождались Вождями, мы начинали в заводских цехах, в армейском строю. Эти же приходили на всё готовое, не работая, а прислуживая, как когда-то дети дворян при дворе, по сути, складывалась новая знать! И во что будут верить такие? К чему стремиться? Страшнее всего — куда вести Державу, как бы она ни была сильна?

Ну а народ? Безмолвствовал. Потому что приучен. Партия — авангард. Что-то неладное творилось с идеей. Рисунки, плакаты, карикатуры тех времен, "перестройки", сильно похожая на затянувшийся февраль семнадцатого. На одном плакате какие-то люди, наклоняясь будто от сильного ветра, пытаются удержать флаг, который висит не шевелясь, на другом — Красная площадь, демонстрация, на Мавзолее тогдашний Первый и его свита, плакат под ними, золотом на красном — "Собственность КПСС неприкосновенна!". Зачем народу защищать партию, которая давно уже не защищает народ? Как когда-то эсеровские и меньшевистские Советы и Комитеты после февраля, поначалу чертовски популярные, но стремительно теряющие авторитет вместе с числом желающих за них воевать. Да ведь и пресловутое Учредительное Собрание можно отнести туда же!

И доигрались! Как в феврале семнадцатого. Тогда буржуи скинули царя, дескать, будет буржуазная республика с конституцией и парламентом. Народ безмолвствует — хрен вам! Там, в будущем, сначала Первый и верхушка захотели для себя, за ними Партия для себя, но и народ решил, для себя все можно, "берите свободы сколько захотите", ни для кого-то, для себя! И все здание распалось по кирпичикам. Бывшая Держава скатилась на уровень какого-нибудь Мадагаскара. Отделяются окраины, причем в некоторых подобных "государствах" к власти пришли откровенные враги! Прав Головин, нам такой союз не нужен. Обязательно надо ликвидировать все территории созданные по национальному принципу. Разруха как в гражданскую, заводы стоят, поля пустеют, армия расформируется, инженеры торгуют куриными окорочками, а уголовная мразь становится властью. Такой свободы вы хотели шахтеры, что касками стучали по мосту, "дайте нам, плевать откуда, плевать на всех прочих". Берите, ешьте — и подавитесь!". Страна должна быть единой. Как он назвал — Российская Народная Республика'. Можно и так, над названием мы ещё подумаем.

Снова захотелось взвыть. "Почему я не жалел себя, тридцать лет строил, а эти пришли и разрушили. Плевать, что вы там про меня насочиняли. Да, я ломал страну и весь мир через колено, не щадя никого и себя в том числе. Перестраивал по своему идеалу, который все же был — не сытость и комфорт для себя лично (каким богатством я себя окружил, что оставил потомкам?). И все разрушили те, кто решил все проесть и потребить. Причем воспользовались и империалисты, успевшие прибрать к рукам многое из наших богатств, созданных народом, принадлежащим ему!

А вот не дождетесь, кто бы вы ни были! Еще посмотрим — кто кого! Ведь не Апокалипсис же, не конец света, всего лишь контрреволюция! А как с контрреволюцией надлежит поступать, мы хорошо знаем. Как распелись, мерзавцы, "социализм — это тупиковая ветвь, капитализм есть вершина, русские вообще — отсталый народ"! Там, у себя на диктатуру жалуетесь! Годами безнаказанно выливая помои на страну и народ. Где бы эта Новодворская назавтра была, посмей она у меня хоть слово пикнуть из того, что она несёт в газетах?

Русские — отсталые и тупые? С этим народом я сумел вывести в Державы разоренную страну, где постоянно был голод! "Хруст французской булки", а крапиву и лебеду на обед не хотите, как в деревнях часто было при царе? Страну, обескровленную двумя войнами и революцией, когда со всех сторон капиталисты готовы были двинуть свои армии, а внутри лишь ждали часа многочисленные скрытые враги, потерявшие все. Тогда, после победного сорок пятого, я слегка расслабился, двигаясь по колее? Теперь — не дождетесь!

И что нужно первым делом? Правильно, кадры, которые все решают".

Звонок Поскребышеву:

— Берия здесь? Приглашай!

Но вот что важно сейчас, информации от потомков ты получить никак не мог, как заверил меня Головин, информацией по событиям после сорок пятого года никто кроме меня пока не владеет. А я вот, первым делом, про тебя — как ты в будущем? И лишь после дал отмашку — Кочеткову не препятствовать, ведь наверняка же доложит тебе по полной, как положено, непосредственному начальнику — но это и к лучшему, время тратить не надо, в курс вводить, ты уже в курсе.

И ты мне не по приказу нужен. А по искреннему усердию — в одной лодке плывем.

-Ну, здравствуй, "английский шпион". Как же это ты так Никитке-то на зуб попался? Хватку потеряешь через десять лет?

-Товарищ Сталин, так кто ж знал? Теперь вот...

-Все прочел?

-Что успел, товарищ Сталин.

-Антонова?

-Вот его — да. Прямо "Краткий курс" до двухтысячного. Что ценно — по нашему периоду, можем сравнить.

-Это хорошо, что прочел. Значит, понимаешь, ЧТО нам грозит. Я, кстати, и твою "перестройку" имею в виду несостоявшуюся, в пятьдесят третьем. Ведь ты бы дров наломал не меньше Никитки. "Национальные кадры", руководящую роль партии отменить... Как там написано "единственная польза от Никитки, что он тебе развернуться не дал. А то рванул бы Союз еще тогда".

Берия молчал, склонив голову. И ждал. Сталин продолжил:

-Не быть тебе Первым, Лаврентий. Съедят. Не переживешь ты меня. А вот Вторым ты незаменимый. Слова свои беру назад, насчёт незаменимых. Но нет у тебя такого, "за Родину за Сталина", и ничего с этим не сделать. А у меня есть и потому меня сместить и арестовать нельзя, только убить можно. Но — не тебе, цинично рассуждая: объявят тебя "шпионом" на следующий же день. А вот Хрущев может. Но ведь мы знаем, кто нас обоих убил в той истории. Ну а кто предупрежден, тот вооружен.

-Хрущева — исполнить?

"Интересно, — подумал Сталин, — если я сейчас разрешу, что мы завтра в приговоре прочтем? Английский шпион — неудобно, сейчас Британия вроде союзник. Троцкист-ревизионист — а что, Никита, если покопаться, троцкист замаскированный и есть! Или просто некролог будет — на несчастный случай. Даже любопытно, что Лаврентий придумает".

-Не спеши. Не он же один был. Кто-то за ним стоял, на кого-то он опирался. Так что, пока мы его трогать нэ будем. Переведем, конечно, в тыл, чтобы на фронте дров не наломал. Ты подумай, случай какой, мы про заговор знаем, а сами заговорщики пока не... И — следить! Создать особый отдел, о подлинной задаче которого знать будем лишь я и ты. Для прочих — еще одна служба охраны руководящих лиц. А когда рыбка клюнет, подсечем и вытянем, всех! Короче, составь штаты, подбери кандидатуры, и через двое суток доклад предварительный мне на стол.

Ещё у нас одно дело осталось не завершённое, Лаврентий. Как продвигается операция "Гриф"?

— Люди на месте, всё готово для акции. Осталось только подтвердить её начало, товарищ Сталин.

— Ну что же, подтверждайте.

Двадцатого декабря в американских газетах напечатали некролог.

"Сегодня в автомобильной катастрофе погиб сенатор от демократической партии Гарри Трумэн. В 8.45 на 21 улице в автомобиль, на котором ехал сенатор, врезался бензовоз, за рулем которого сидел 56-летний Патрик Страффильд. Как предполагают в полицейском департаменте, у водителя бензовоза случился сердечный приступ и неуправляемый бензовоз врезался в автомобиль сенатора Трумэна. При столкновении автомобили загорелись, произошел грандиозный пожар, Жар был такой силы, что оплавились некоторые металлические части автомобилей, все находившиеся в них люди погибли".

Глава двадцать первая. Йоканьга декабрь 1942года. Или у черта на куличках.

Где-то дней через десять после того как мы проводили наших товарищей в Москву, к нам на подлодку прибыл контр-адмирал Виноградов. И прибыл он не просто так, а с просьбой, не сможем ли мы ещё раз совместно с подлодками бригады повторить предыдущий успех. Он даже предварительный план операции привёз, в котором помимо подводных лодок были задействованы и надводные корабли.

-Николай Игнатьевич это ваша личная инициатива или просьба командования?

-Михаил Петрович, инициатива моя, но меня поддержал начальник штаба Степан Григорьевич и начальник оперативного отдела капитан первого ранга Румянцев.

-Значит контр-адмирал Кучеров вас поддержал а разве он не знает что у нас возникли кое-какие технические трудности.

-Почему же он в курсе. Но были получены данные, что германское командование планирует провести большой конвой. После ваших успешных действий на транспортных коммуникациях противника и уничтожения немалых припасов в порту Киркенес германские войска начали испытывать нехватку в продовольствие и боеприпасах. Конвой надо постараться уничтожить. Мы и сами бы попробовали его перехватить, но с вашей помощью это будет намного эффективнее.

-И откуда такие данные?

-От наших товарищей из норвежского сопротивления.

-Жаль, моего штурмана нет с нами, он бы мог подсказать был или не был в этот период времени большой конвой противника. Но с другой стороны вы правильно подметили, после нашего вмешательства кое-какие события тут на севере идут совсем по-другому и возможно и этот конвой последствие этих изменений. Хорошо мы поможем вам, но после окончания этого похода мы становимся на неопределённое время на прикол. А что нам ещё остаётся делать. У нас вот-вот остановятся регенеративные установки для химической регенерации воздуха. И пока мы от промышленности не получим специальные химические пластины, наша подлодка будет небоеспособна. Только не говорите, что ваши подлодки обходятся без всяких подобных установок. Когда нечем дышать, они всплывают и вентилируют подлодку. Вот только наша подлодка так часто всплывать не может, всплывать то она может, но это больно затратно. Преимущество нашей подводной лодки — это скрытность. А какая это скрытность, если мы каждые два дня будем всплывать на поверхность. Я думаю, на месяц наши установки ещё смогут обеспечить нас нормальным воздухом, так что прорабатывайте операцию сроком на три недели. А после этого похода определяйте для нашей подводной лодки место постоянного места базирования согласно нашим рекомендациям.

-Будет вам место, оно уже подыскивается.

-И даже можете поделиться планами относительно этого места.

-С большей вероятностью это будет Иоканьгская военно-морская база.

-У-у, знакомые места. Сейчас вспомню один стишок.

На Севере везде бывает лихо,

Дороги в Заполярье все трудны,

Но если скажешь: адрес мой — Гремиха,

Глядят, как будто ты упал с Луны.

Хотя в нашем времени там у нас отстроен вполне приличный небольшой городок. Островной называется. Состоит из двух отдельно стоящих микрорайонов расположенных в паре километрах друг от друга. Когда-то на пике своего развития, где-то к началу девяностых, в городе проживало более пятнадцати тысяч человек. А потом после развала союза база захирела, и вот уже в начале двухтысячных в городе оставалось всего-то пару тысяч человек.

-Правда и у нас сейчас там не мало чего есть, база же строится, и я надеюсь, что у нас-то она не захиреет, а будет и дальше развиваться. В данный момент там базируются легкие силы флота по охране водного района. Ну, это несколько мобилизованных судов рыбного хозяйства, а сейчас как понимаешь это тральщики да сторожевые корабли, а также с десяток различных катеров. Хотя мы в начале войны держали там и подлодки, но осенью перевели их обратно в Кольский залив. Ещё там базируется звено летающих лодок МБР-2. Подходы к базе с моря прикрывает орудийная батарея, а от воздушного противника несколько зенитных орудий. Командует ею контр-адмирал Абрамов, Николай Осипович. Он недавно переведён с Черноморского флота.

-Черноморец! Тогда понятно как он тут оказался. Ввиду того что там произошло этого следовало ожидать. Не оправдал доверия командования, а так как его вина не тянула на расстрел, то его сослали к чёрту на кулички. Или он кому-то стал не угодным в силу своей принципиальности, что так же привело его в эти края.

Виноградов как-то вжал голову в плечи, воровато обернулся, посмотрел, кто ещё кроме него слышал моё высказывание, но никого из местных поблизости не было, и он сразу успокоился.

-Да за такие высказывания любого из нас могут сослать ещё дальше.

-Мне почему-то кажется, что такая практика, кого-то куда-то без веской причины посылать, скоро закончится.

-А как было у вас в это самое время?

-Я точно сказать тебе не могу, так как этой темой не интересовался. Это Головин мог бы нас просветить. Но знаю точно, что после Сталинграда немного дали продыху.

-Похоже, всё же поняли, что с людьми надо по-человечески.

-Если ты про органы, то там были и по-настоящему понимающие сотрудники, но были и карьеристы и откровенные сволочи, которым сфабриковать какое-то дело раз плюнуть.

-Михаил Петрович, ты бы был по осторожнее с такими высказываниями, у нас тут можно и за меньшее, попасть в немилость.

-Николай Игнатьевич, мы же тут с вами тет-а-тет и больше никого. И я надеюсь, что этот разговор останется внутри этой подводной лодки, а значит опасаться нам нечего.

-Не думаете ли вы....

-Да ни о чём я не думаю, и вы товарищ адмирал не думайте. Давайте лучше поговорим о предстоящей операции. Что предлагает штаб флота?

-В бригаде осталось всего семь боеспособных подлодок, остальным требуется мелкий и средний ремонт. Так что для этой операции выделяется всего четыре подводные лодки. Но и такого количества должно вполне хватить, с вашими-то возможностями.

"Ага — подумал я — всё будет зависеть от силы эскорта. Может выйти так что корабли охранения и близко не подпустит подлодки к конвою. И вот тогда-то нам со своими возможностями придётся разбираться с этим конвоем".

-Николай Игнатьевич, не переживай, всё будет в ажуре.

Операция началась через четыре дня. И в этот боевой поход мы ушли самостоятельно, без опеки со стороны советского командования.

"Это что, недогляд со стороны органов, или всё же мы заработали доверие? — подумали мы тогда.

Первыми ушли подлодки бригады, через сутки отдали швартовые и мы. А ещё через несколько часов в море вышел отряд надводных кораблей, в составе лидера "Баку" и эсминца "Разумный", на последнем только что закончился ремонт, и надо было проверить его в боевой обстановке. Скажу наперёд, этот их выход, но нашим меркам, оказался малоудачным. В течение двух дней достойных целей для эсминцев так и не было обнаружено, только пара самоходных барж, да несколько рыболовных баркасов под норвежским флагом. Командование начало уже нервничать, опасаясь, что эсминцы будут обнаружены авиацией противника и подвергнуто атаке с воздуха. Два дня возле берегов оккупированной Норвегии и быть не обнаруженным для надводного корабля это уже превышение лимита везения. Последовал приказ, в течение суток атаковать любого противника и сразу отходить на восток. На следующий день нам повезло навести их на подвернувшиеся два противолодочных корабля, (переделанных из китобойцев) находившихся в дозоре. Но с этой атакой чуть не вышел конфуз. Хотя один из кораблей и был потоплен, но другой, имея несколько попаданий, всё же успел выкинуться на берег. И это при том что эсминцы имея пятикратный перевес в артиллерии, чуть не упустили противника, который немного не успел скрыться среди островков прибрежных вод. В этой стычке нашим кораблям пришлось не сладко. "Баку" поймал четырёхдюймовый снаряд в полубак, как раз перед носовым орудием, ещё один прошил трубу насквозь, несколько разорвалось рядом с бортом, который посекло осколками. Из экипажа один погиб и четверо были ранены. На "Разумном" от нескольких, разорвавшихся поблизости с кораблём снарядов, также посекло борта, и был тяжело ранен осколком один матрос. В этом бою вылезли все недостатки боевой подготовки, как наводчиков, так и самих КПД, расход снарядов был большим. Так как из-за боязни, что корабли получат повреждения, стрельба велась с большого расстояния и на высокой скорости. А это только бесполезная трата снарядов. Что было бы, встреться они с равнозначным противником? Представили. А я даже и представлять не буду.

Всё то время пока шел морской бой, мы старались глушить радиопередачи немцев, что бы те не выслали подмоги, и похоже что в этом мы преуспели. Как только бой закончился, наши корабли сразу поспешили уйти на базу, опасаясь перехвата авиации противника. Чего-чего, а за воздушной-то обстановкой мы следили зорко и пока самолетов летящих в нашу сторону не обнаружили. И только когда наши корабли отдалились от места боя миль на тридцать, мы засекли три надводные быстроходные малоразмерные цели, которые подходили с запада. Значит, кто-то всё же вызвал подмогу, наверное, кто-то с берегового поста смог связаться по рации или дозвонились до соседей, и те вызвали корабли и теперь сюда по всей вероятности спешили торпедные катера. Мы передали на эсминцы, что у них на хвосте предположительно три торпедных катера, так что пусть будут повнимательней. Наш же курс был проложен к Альт-фьорду, где в засаде на предполагаемом маршруте следующего конвоя сидели на расстоянии двадцать пять — тридцать миль друг от друга четыре подводные лодки. Они ожидали когда же эти всё знающие с "Морского Волка" передадут им точное местонахождение немецкого конвоя или на худой конец какого-то одиночного корабля и желательней по крупнее. Вот только крупного конвоя так и не было, видно что-то норвежские товарищи не так поняли в намерениях фашистов насчет конвоев в сторону Киркенеса. Кое-что нам все же удалось перехватить. Было потоплено два транспортных судна, десантная баржа и три корабля сопровождения. Нечего не поделаешь, но этот поход вышел не таким результативный, как в октябре. Хотя и в этом походе мы на свой счет записали ещё один противолодочный корабль из мобилизованных.

По окончанию операции нам приказали идти в Святоносский залив к новому месту базирования. После этого известия становиться понятно, командование Северным флотом всё же определилось с местом нашего базирования, и пока мы были в море, по всей видимости приступило к его оборудованию.

Перед войной "Гремиха" это Богом забытое место, два десятка бараков и четыре сотни обитателей. Хотя и в том моём времени это не рай на земле и мне приходилось бывать в тех местах, ничего страшного, как-нибудь переживем и в этом времени, не навечно же нас туда законопатили. Хотя, по правде говоря, местечко подобно этому ещё нужно поискать на нашей земле. А погода ещё та, здешний климат — и есть самое суровое наказание. Практически в любое время года Гремиха встречает вас хмурым туманным утром с какой-то взвесью в воздухе. Мерзость, а не дождь. Исключение составляет зима (полярная ночь) и две-три недели летом, когда бывает тепло, но и это большая редкость, так как лето бывает разное. Ещё не зря это место называют "Страной летающих собак". Ветер дует здесь всегда! И ветры почти ураганной силы. Если собака не взаперти или не спряталась в какой-то норе, то ветер её с лёгкостью поднимает в воздух и переносит на несколько десятков метров. Вы видели парящую в воздухе собаку, зрелище ещё то, и смешно и животину жалко. Из рассказов местных, что если дует попутный ветер, то моментами ты чувствует себя космонавтом в невесомости, и при этом умудряешься бежать на цыпочках. А при встречном — на нём можно лежать. А идти против ветра приходиться под углом градусов сорок пять — пятьдесят к земному шару со скоростью пять-десять шагов в минуту. Правда, ветер — он тоже порывами. В этот момент надо успеть выбросить вперёд ногу, чтобы не встретится носом с землёй.

После начала войны тут началось интенсивное строительство военно-морской базы в данный момент эта база в подчинении Беломорской флотилии. А когда Гремиха была выбрана для стоянки "Морского Волка" население базы выросло ещё почти в два с половиной раза. Сейчас на базе находилось около трех тысяч человек — это и личный состав базы, и военные строители, что занятые возведением военных объектов базы и полевого аэродрома, авиаторы, экипажи кораблей, артиллеристы, плюс, немного мирного населения.

Три недели нашего похода у берегов Норвегии закончились и вот мы приближаемся к Гремихе. Не доходя пяти миль до пролива Большие Ворота послали сообщение на базу чтобы нас встретили. Через полчаса операторы засекли шумы двух быстроходных целей выходящих с Иокангского рейда. Вскоре в перископ обнаружили два морских катера. Связавшись с ними на выделенной нам радиоволне, мы предупредили что всплываем. После всплытия когда катера приблизились к нам мы по их бортовым номерам признали в них старых знакомых. Вступив в наше почетное охранение, они проводили нас к импровизированному причалу, на котором нас уже поджидали бойцы из охранной роты НКВД во главе со старшим лейтенантом ГБ Сапожниковым. Как только мы отшвартовались у причала и были переброшены сходни, старлей перебрался к нам на борт и передал мне предписание, о том что его роте приказано организовать охрану подводной лодки и её экипажа. И что он тут же приступает к маскировке "Морского Волка". Также для экипажа приготовлены жилые помещения на берегу где мы можем отдохнуть. Ещё нас порадовали баней, которую уже затопили, как только узнали что подлодка на подходе. Баня баней, но вначале я собрал командиров БЧ, чтобы поставить им задачу по обустройству нашего места базирования.

-Ну что, товарищи офицеры, давайте будем обживать новое место, нам теперь не скоро выходить в море. Пока на Большой земле что-то изготовят взамен наших вконец израсходованных поглотителей, будем стоять тут. Петрович, на твои плечи ложится вся организация работ, теперь ты у нас прораб. За тобой, Григорич, дисциплина и порядок. Яковлев, проверь, что там за оборудование нам прислали, Головко обещал подкинуть ещё дизель-генератор к имеющимся на плавбазе. Так что, обеспечь лодку электроэнергией, и начинайте профилактический ремонт, это касается всех остальных. Большаков, ты свою задачу знаешь и организуй также добычу мяса, поговори с местным населением, где и что можно добывать, а то ещё перестреляете их домашних оленей. Вопросы предложения есть?

-Товарищ командир, почему бы нам не остаться в Ваенге, там до цивилизации рукой подать, а здесь можно со скуки помереть? — спросил Мамай.

-Эх, молодежь-молодежь, вам лишь бы повеселится, ну что ж, товарищ лейтенант персонально для тебя, чтобы не было скучно, я организую познавательно-развлекательную программу. Ты у нас будешь штатным писарчуком, описывать наш славный боевой путь от и до.

-Товарищ командир, какой из меня историограф, вы же знаете, я ненавижу бумажную работу.

-Вот поэтому я и поручаю её тебе.

-Товарищ командир, раз мы в составе Советского флота, то нам надо поменять наряд на рубке подлодки.

-Ты прав, Григорич, мы поменяем флаги и орла закрасим, но остальное оставим.

-Богдан Михайлович, тебе снова поручается изменить наряд на рубке. Берёшь старую команду, и пусть они принимаются за работу. Но это с завтрашнего дня, а сегодня организуй помывку личному составу, со всеми вопросами на эту тему к старшему лейтенанту ГБ Сапожникову.

Поговорив минут сорок о делах насущных, все разошлись выполнять задания. А мы с Петровичем в сопровождении Сапожникова пошли знакомиться с местом своего базирования. Так вот для оборудования "нашей базы" командование не пожалела два древних парохода. Сами ли они дошли, или их сюда притащили на буксире, я не знаю. Непосредственно стоянку для подводной лодки решили оборудовать в трех километрах от основного посёлка, между островом Зелёный и материком. Вот тут и был притоплен один из пароходов, из которого сделали небольшой причал, к которому мы могли бы приткнуться носом. Второй пароход служил в качестве плавбазы и источника электроэнергии. Для непосредственной охраны были выделены два морских охотника, как мы теперь знаем, те самые, что месяц назад были в нашем охранении, когда мы заходили в Кольский залив. Со стороны берега стоянка охранялось ротой НКВД, а это почти полторы сотни бойцов. И это были наши старые знакомые ещё по Ваенге, только без своего большого начальства, которое осталось в Мурманске. Менее чем в миле находился остров Медвежий, прикрывавший нашу стоянку со стороны моря на котором установили двухорудийную береговую батарею, ещё одна находилась на острове Витте. Силы противовоздушной обороны базы были дополнительно усилены двумя батареями восьмидесятипятимиллимертовых зенитных орудий, и батарей мелкокалиберных автоматических тридцатисемимиллиметровых орудий. Кроме-того плавбаза была вооружена двумя семидесятишестимиллиметровыми зенитками и парой пулемётов. Плюс шесть крупнокалиберных пулемёта и два счетверенных "Максима" установили вокруг импровизированной стоянки. В двух километрах возводится аэродром, где планируется базирование до двух эскадрилий истребителей, а пока там, на маленькой площадке разместилось две пары истребителей И-153. На берегу в пятистах метрах от причала поставили пять щитовых бараков, из которых два стояли чуть отдельно они были предназначены нам, остальные роте охраны, зенитчикам и экипажам плавбазы и морских охотников. Тут же находилось несколько хозпостроек и главное спасибо военным строителям они соорудили баню.

Вот это место нам теперь надо обживать, но пообещали что это временно. Но мы-то знаем, когда говорят что это временное, то надо готовиться, к постоянному.

На пятый день нашего обустройства в новом месте, вначале наши "слухачи" засекли, а потом и на экране радара появилась отметка от приближающейся к базе надводной цели. Тут же было предупреждено командование базы и береговые батареи, но вскоре выяснилось, что это наш корабль. И вот через полтора часа на рейд пришел сторожевой корабль "Ураган", с которого по семафору передали, что прибыл начальник штаба Беломорской флотилии и просит его принять.

-А почему бы и не принять, раз просят — сказал я Петровичу, когда это известие поступило от вахтенного. Пойдем Петрович, встретим начальника штаба.

С Зозулей мне ещё не приходилось встречаться, ни тут и не в своём времени, так как он умер ещё до моего рождения. Но кое-что о нём я знал ещё из своего времени, да и мой старпом с ним уже здесь встречался и кое-что о нём рассказал. Ещё я знаю, что он будет адмиралом и в честь него будет назван один из РКР.

"Интересно с чем он пожаловал к нам? — подумал я, разглядывая сторожевой корабль. "По своей ли инициативе или по поручению командующего флота. Что-то с каждым днем всё больше и больше людей посвящается в тайны связанные с нашей подводной лодкой. Это ладно что те кто её видел, знают, что это экспериментальная а потому очень секретная, и болтуна в лучшем случае упрячут на неопределённый срок туда откуда он вряд ли когда вернётся, или сразу к стенке. Надо будет ещё раз поговорить с командующим об ограничении знающих, слишком уже много людей посвящено". Вскоре от сторожевика отвалил ял, который направился в нашу сторону. Через десять минут интенсивной работы четверки вёсел, ял приткнулся к борту подлодки. Верхняя вахта помогла перебраться на борт подлодки каперангу, с большим свертком в руках.

-Капитан первого ранга Михаил Петрович Лазарев — представился я.

-Капитан первого ранга Федор Владимирович Зозуля.

-С моим старпомом вы уже знакомы.

-Да уже встречались.

-Товарищ капитан первого ранга, а вы никак с гостинцами к нам пожаловали, — обратился я к нему.

-Давайте Михаил Петрович сразу договоримся, будем разговаривать без официальности, а как друзья-товарищи — предложил Зозуля. Кроме того, вы старше меня, насколько мне известно.

-Я полностью согласен с вами, так разговор пойдет быстрей и понятнее.

-А если вы об этом — Зозуля потряс свёртком — да, это вам подарок. До каких пор вы будете ходить у нас как махновцы под другим флагом. Тут в этом свёртке флаг и гюйс, чтобы не выделялись средь других, и вот и приказ о принятии вашей подводной лодки в состав Военно-морского флота СССР и зачислении в состав кораблей Северного флота.

Зозуля от всей души потряс мою руку. Потом протянул большой лист бумаги с приказом о принятии подлодки в состав флота СССР с третьего июля 1942 года, вручил второй, чуть поменьше, где говорилось о зачислении экспериментальной подводной лодки К-119 "Морской Волк" в состав кораблей Северного флота с первого ноября 1942 года.

-Интересно, и где это мы болтались четыре месяца?

-Проходили приёмо-сдаточные испытания в боевой обстановке.

-С завтрашнего утра после поднятия этого флага начнется новый отсчет в истории подводной лодки "Морской Волк" и её экипажа.

-Да, и с завтрашнего дня вы все официально зачислены в личный состав Военно-морского флота.

В это время Зозуля осматривался кругом, видит, что по палубе протянуты кабеля, концы которых, упираются в рубку, а вторые концы убегают через импровизированный пирс и скрывается на плавбазе стоящей по другую сторону.

-Обживаемся, как я погляжу — но увидев мою кислую физиономию, продолжил — Михаил Петрович, я понимаю, вы надеялись на другое место. Но вы же сами говорили, подальше от глаз ввиду секретности. Это место самоё подходящее и безопасное. В Кольском заливе небезопасно из-за близости фронта, там авиации противника до любой точки несколько минут лёта. В Белом море слишком людно. А здесь народу мало, в радиусе двухсот километров можно сказать безлюдная тундра. Чужака сразу распознают, а если кто-то надумает из местного контингента убежать отсель, то бежать некуда, кругом, опять же, голая тундра, особенно сейчас, даже спрятаться негде, да и двести километров по морозу — самоубийство. Так что ваша секретность на несколько месяцев обеспечена с этой стороны. Ну и мы там у себя тоже постараемся избежать утечки информации. Вы тут в безопасности.

-Насчет безопасности, Фёдор Владимирович, я бы не зарекался. С каждым днем о нашей подводной лодке знает всё больше и больше народу, и кое-кто наверняка задаётся вопросом кто и откуда мы. Начнут обсуждать увиденное между собой, и вскоре это может достичь ненужных ушей. И когда эта информация дойдёт до фрицев, что тут базируется какая-то секретная подлодка, может быть даже из группы Ламипета, тогда надо ждать весь 5-й воздушный флот. Да и десяток бомбёров, тут всё разнесёт и даже эти три батареи не помогут. Это хорошо, что они ничего пока про нас не знают.

-Михаил Петрович вы же хорошо знаете, что аэродром пока не достроен, обещают через неделю подготовить площадку, на которой можно будет разместить ещё с десяток истребителей и пару разведчиков. Но вы знаете, даже такое количество истребителей очень трудно выделить. Все они сейчас нужны под Мурманском, и ещё одна головная боль, которую вы сами же и подбросили. Это авиационное прикрытие "Шеера", который на данный момент находится в Молотовске в ремонте. Нет-нет, да пытаются немцы его разбомбить, и нам приходится отбиваться от них, как от назойливых мух.

-Я всё понимаю Фёдор Владимирович, что с истребителями напряжёнка, но наша подводная лодка ценнее всего германского флота. И если с ней что-то случиться, то всем не поздоровиться.

-Да всё я знаю. Будем надеяться, что за это время немецкие самолёты сюда не пожалуют. Им сейчас не до второстепенных баз как эта. За последнее время они понесли существенные потери в авиации, так что вероятность того что они наведаются сюда, очень мала. А если что, вы же можете их обнаружить за много миль от базы и подготовится к встрече. Или выйти в море и погрузиться и переждать налёт под водой.

-Не всё так просто Фёдор Владимирович. Наша подлодка вот так запросто не сможет отойти от причала и скрыться в море. Тут на подготовку к выходу уйдет уйма времени, а за это время и самолёты налетят, а тут на рейде мы не сможем с нашими габаритами погрузиться. Надо непременно уходить в море.

Михаил Петрович я уже сказал немцам сюда лететь нет резону, и если это не дай Бог случится, то это будет от силы одно звено.

-Это пока они ещё не знают, что мы тут базируемся, а как узнают, то сюда не одним звеном прилетят бомбить, а бросят всё что имеют. Скажите честно, а то мы не обладаем информацией, вы нашли того крота, который сливает всё фрицам.

-Михаил Петрович! Я хотя и понял, о чем идёт речь, но, пожалуйста, выражайтесь яснее, очень бросается в глаза такой разговор. Поэтому поводу я тоже сказать ничего не могу. В сентябре мы взяли одного в порту, сейчас с ним работают следователи из НКВД. Но немцы похоже, как продолжали так и продолжают получать сведения.

Вот видите, а вы говорите, что мы тут в полной безопасности, так как информация отсюда не может дойти до немцев. Как бы этот дятел, ой извини, резидент, не подсунул нам какую-нибудь гадость, что всем будут очень хреново.

— Этого надо опасаться, но похоже он где-то в другом месте. Наша контрразведка уже в течение месяца не фиксирует работы радиопередатчиков в районах, прилегающих к Архангельску и Молотовска.

— Звучит обнадеживающе, но с другой стороны усложняет работу органам, увеличивает территорию поиска до бесконечности. Надо быстрее заканчивать с этой проблемой.

Но мы оба ещё не знали, что когда Зозуля был на пути к нам, агента абвера вычислили и захватили в Ворошиловске, что в двадцати километрах от Архангельска, где он проходил службу в структуре Главного управления лагерей НКВД и имел звание старшего лейтенанта. По долгу службы часто бывал и в Архангельске, и Молотовске, где работали заключенные из лагеря "Мечкострой" что находиться рядом с Ворошиловском.

-Фёдор Владимирович, давайте спустимся вниз, не будем торчать на холоде, поговорим в тепле.

— А я всё думаю, когда это меня пригласят вниз, поглядеть на это чудо, — со смехом проговорил Зозуля.

Уже находясь в каюте, мы продолжили разговор.

-Фёдор Владимирович, как продвигается ремонт нашего крестника? К лету будет готов или ремонт задержится на неопределённое время?

— Вы бы спросили о чем-нибудь полегче, это та ещё головная боль. То одного нет, то другого, вот теперь договорились с американцами на поставку кое-какого оборудования. Ещё заказали винт, оторванный взрывом вашей торпеды.

-Извините, в следующий раз попытаемся только руль отбить как на U-456. Вот кстати, ещё в Полярном мне Виноградов хвастался, что он скоро получит восстановленную U-456.

— А там и правда у вас очень хорошо вышло, только руль свернули и немного вал погнули. Надеемся после нового года ввести в строй.

-Так это даже отлично, её можно будет для диверсионных операций задействовать. Например, наших разведчиков в тыл немцев забрасывать, или прямо в немецкую базу проникнуть, — размечтался я вслух.

— А ведь, правда, надо с командующим поговорить. Это твоя идея, вот и выложишь ее, когда адмирал пожалует к вам.

-А что обещал?

-Обещал, обещал, и по всей видимости в самое ближайшее время.

-Ну что ж, милости просим, встретим как полагается, только предупредите заранее.

-Начальство всегда должно неожиданно нагрянуть, чтобы застать нерадивого командира со спущенными штанами.

-Вот только нас застать врасплох вряд ли кому удастся, у нас всегда будет время подготовиться к встрече.

— Фёдор Владимирович мы что-то переключились на другую тему, а ведь начали про "Шеер".

-А что "Шеер"? Стоит в доке. Сейчас на нём начали менять днищевые листы обшивки. До этого сняли погнутый вал по правому борту. Собираемся заменить их пушки среднего калибра на наши стотридцатки. Можно было-бы и оставить их, но только всё упирается в их боеприпас. Ещё было предложение заменить дизеля турбинами, но тогда ремонт может затянуться на не определённое время. Так что, это мероприятие решено отложить на послевоенное время, а там посмотрим, возможно, нам этот корабль уже будет без надобности, тогда совсем задробим это дело. Пусть под дизелями походит.

-Конечно, нечего заморачиваться с турбинами, ему и дизелей до конца войны хватит, а там его сразу в учебные переводить. А учебному кораблю большого хода не надо, так что дизеля надрывать не придётся и они при должном уходе ещё лет пять-десять прослужат.

Мы из него что-то типа музейного экспоната сделали. Водим на него союзников, чтобы посмотрели и оценили наш трофей. У англичан свой интерес. Они в тридцать девятом не смогли заполучить "Шпеера", немцы корабль взорвали, а нам "Шеер" достался совершенно целым или почти целым.

-А я бы посмотрел на английские рожи, поди куксятся при виде "Шеера".

-Ещё как, но стараются не подавать виду. Американцы так, ради интереса, ходят посмотреть на этого немца, но тоже всё гадают, как нам удалось его захватить.

-А как "Сокрушительный", к нему у нас особый интерес?

— Корму для него притащили из Мурманска, поврежденные листы обшивки обрезали. Теперь осталось рассчитать, что, сколько и у кого обрезать. Я надеюсь, к весне эсминец снова вступит в строй.

-Ещё вот что Федор Владимирович, у меня к вам просьба, не могли бы вы узнать кое-что о наших товарищах, которые отбыли в Москву, а то у нас никаких известий. Как-никак мы месяц пробыли в море, да и капитан Кочетков как с ним убыл, так что-то не появляется тут. А у местного фараона бесполезно что-то пытать, он выполняет только комендантские функции и не хрена ничего не знает. У него одни отговорки, вот скоро должен прибыть Кочетков он всё и расскажет.

-Обещать не буду, но попытаюсь что-либо разузнать, из-за этой секретности даже намекать опасно.

Зозуля пробыл у нас на лодке около часа. На прощание пообещал ускорить вопрос с передислокацией истребителей для воздушного прикрытия базы, просил подождать дней пять.

"Ладно" — подумал я — "подождем ещё пять дней, а вдруг пронесёт и противник не предпримет каких либо налетов. И правда, они понесли не малые потери в самолетах особенно в дальних бомбардировщиках, а "лаптёжнику" сюда не достать".

Но пяти дней, похоже, было мало для решения такого важного вопроса, истребителей не было, хотя строители отрапортовали о завершении строительства аэродрома. На шестой день я намеревался связаться с Головко и поставить вопрос с истребительным прикрытием ребром, но передумал так как началась портится погода, надвигался циклоп обещающий обильный снегопад а это дополнительная защита от налётов вражеской авиации. Мы три дня совсем не могли высунуть нос из лодки. Метель выла так, что было слышно даже внутри. И только вчера она прекратилась, и тут же Петрович выгнал половину экипажа разгребать снежные заносы. А сегодня с утра был маленький переполох, наша РЛС засекла приближение с запада десятка воздушных целей, о которых тут же было оповещено всей базе. Взывала сирена, предупреждая о приближении самолётов. На зенитных батареях орудия изготовили для отражения налёта, когда пришла радиограмма из штаба флота с предупреждением о перелёте двух эскадрилий истребителей для прикрытия базы с воздуха.

— А раньше предупредить не могли, — возмущался Скворцов, — у меня чуть нервный срыв не случился. Нам от этих самолетов отбиваться нечем, разве только снежками. Это в нашем мире, сколько ты можешь встретить самолетов в море над собой? Два-три, и для этого у нас кое-что припасено, в арсенале на подлодке. А тут они десятками налетают, а нам и ответить нечем, и в море выйти не успеем.

-Ну наконец-то обещанное воздушное прикрытие прислали, хотя ещё пять дней назад должны были прибыть. Ладно, теперь с прибытием наших истребителей будет спокойнее — обрадовался Петрович.

-По-видимому, именно из-за этой метели и не посылали. Хорошие у них синоптики всё точно рассчитали. Как только метель закончилась, так и выслали самолёты — выдвинул я свою версию. Вот только нас почему-то заранее не предупредили об этом.

-Решили порадовать и заодно проверить нашу бдительность — пробурчал Скворцов.

-Ну что ж проверили.

Вскоре пришло ещё одно сообщение, из которого гласило, что предстоит готовиться к встрече гостей, которых доставит лидер "Баку".

"Интересно, а кого нам ожидать" — подумал я читая радиограмму. "Зозуля тут грозился, что Головко к нам собирается. А я где-то в записях Сан Саныча читал, что в это время здесь на севере находился Нарком ВМФ Кузнецов, может, это он к нам решил пожаловать и посмотреть на новую боевую единицу".

Мы тут же оповестили береговые посты и всю базу о прибытия большого начальства. На базе начался аврал. Все с утроенным усердием готовились к встрече. После полудня прибыл лидер "Баку" под адмиральским флагом. Флаг адмиральский, значит, Кузнецова не будет.

— Петрович, объявляй общий сбор на верхней палубе, — приказал я, как только узнал о прибытии "Баку" с адмиралом на борту. Команда выстроилась на палубе в ожидании катера с высокими гостями. Адмиральский катер причалил вначале к временному пирсу, а оттуда гости поднялись на борт подлодки.

К нам прибыл вице-адмирал Головко в сопровождении Виноградов, с ними командующий базой контр-адмирал Абрамов. Тут же я увидел нашего "главного фараона" Кочеткова, а больше всего меня обрадовало появление в свите двух знакомых физиономий Игоря Бойко и Сергея Бурова.

Поприветствовав адмирала и его сопровождающих, мы проследовали вдоль строя до середины, где он поздоровался теперь уже со всем экипажем. Последовал громогласный ответ, от которого чайки и бакланы с испуганными криками ринулись в разные стороны.

-Совсем оглушили. Что, Михаил Петрович, застоялись без дела — повернувшись, спросил адмирал.

-Так точно, товарищ вице-адмирал. С одной стороны, стоим здесь без дела едим хлеб, когда рядом идет война и гибнут люди, с другой, мы не можем выйти в море на не полностью боеспособной подлодке. Если только в море не выйдет немецкий флот во главе с "Тирпицем", а так мы прикованы стоять здесь.

— Ну, это поправимо, вот лейтенант тебя может порадовать. Но это вы потом будете обсуждать. У меня совсем другой разговор к тебе. Сколько вы уже числитесь в составе Северного флота?

-Если официально, по документам, то сорок шесть дней.

-Вот видишь, сорок шесть дней как вы зачислены в состав Северного флота, даже боевой поход совершили на коммуникации противника и координировали совместную операцию подводных лодок и надводных кораблей по уничтожению транспортных и боевых кораблей противника. А до сих пор, даже присягу не приняли. Это же не порядок товарищ капитан первого ранга. Готовь экипаж, сегодня торжественное мероприятие, все вы принимаете присягу.

"Во, как! Ну, ясно, зачем он прибыл, да не один. Специально, наверное, подгадал, — подумал я про себя. Всё верно, только единицы из нас принимали присягу ещё при СССР, а основная масса людей из экипажа присягала Российской федерации".

-Товарищ адмирал, всё так неожиданно. Очень торжественное мероприятие, и нам надо время на его подготовку.

— Даю полчаса. Успеете?

— Так точно, успеем. Экипаж, кроме вахты, весь здесь на палубе, сейчас быстро всё организуем.

Я тут же подозвал Петровича с Григоричем и приказал им готовиться к торжественному мероприятию принятия присяги экипажем. На всё, про всё пятнадцать минут.

— Пока вы тут стоите, — продолжил Головко, — и лодка не в боевой готовности, насколько мне известно с ваших слов, не пора ли начинать подготавливать второй сменный экипаж. Как я узнал, там у вас на всех подлодках по два экипажа так значит и тут должно быть также.

-Товарищ вице-адмирал, вы же сами видели, нашу технику. Чтобы подготовить новый экипаж и года не хватит. Кого-то мы, конечно, можем подготовить, но для некоторых должностей нужен иной уровень знаний в этом времени. А показать какую кнопку нажать или вентиль повернуть это да, но они к самостоятельному обслуживанию готов не будет. Ну, научатся они тупо кнопки нажимать, но при этом половине моего экипажа придётся постоянно приглядывать за каждым новичком, чтобы случайно не отправили нас всех к праотцам. Или людей для экипажа надо набирать из институтов. Тогда где-то через пару-тройку лет может и получится полноценный экипаж.

-Понятно! Меня так и предупреждали, но всё же вы сможете кое-кого сейчас взять и начать обучать. Мы там, — и кивнув в сторону лидера, — кое-кого собрали. Самых лучших и даже с образованием. Вы сами опросите их и проверите, кто подойдет — начнете обучать. Также составьте список, выпускники каких институтов и по какой специальности вам нужны.

— Товарищ вице-адмирал, я и сам понимаю, что нужно готовить экипажи уже сейчас. Если наши ученые и инженеры создадут рабочий реактор, возможно, к концу сороковых и появятся аналоги нашей подводной лодки.

— Для того чтобы наши ученые создали реактор, тебе придется отпустить своего специалиста по этим самым реакторам.

— А как же "Морской Волк", он здесь нужен.

— У тебя что, только один разбирается, больше никого нет.

-Но он самый опытный.

-Вот поэтому он сейчас там и нужен. Да и в ближайшее время походов у вас не намечается, он тут тебе не нужен, его заместитель справится.

-Хорошо, деваться некуда, надо отдавать.

— Ну, коль скоро договорились, после принятия присяги посылай своих командиров на "Баку", пусть выбирают себе учеников.

— Где я их размещать-то я буду?

— Завтра подойдет ещё одно судно, там они и будут временно находиться, пока строители не возведут еще один барак. На том судне привезут лес и кое-какое оборудование, припасы и боеприпасы.

-Тогда размещу на плавбазе и в бараке на берегу. Но пока они на лодку не попадут, мои командиры должны проверить их знания.

-Так ты же у нас командир, я не вправе вмешиваться, это может только майор Кочетков.

Я приказал Петровичу, после присяги собрать всех командиров БЧ и отправить на "Баку" сортировать людей годных для учебы. И вот экипаж построен, все в ожидании хотя и была команда смирно, но было заметно, что все волнуются

Затем была церемония приведения к присяге — всего экипажа. Торжественность и пафос — даже меня проняло основательно, а уж матросов. Все ж большая разница — Россия двухтысячных, когда неизвестно за кого и что, а эти заокеанские, это, то ли вероятный противник, то ли лучшие друзья наших правителей — и Советский Союз, воюющий со смертельным врагом, в битве на истребление.

Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров, комиссаров и начальников.

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Рабоче-Крестьянскому Правительству.

Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся.

После всех торжеств, я снова обратился к адмиралу.

— Товарищ вице-адмирал, вы намекали, что в ближайшее время мы в море не выйдем. А это ближайшее время на сколько растянется? Или там впереди назревает какая-то заварушка, где в ваших планах мы выходим в море?

-А ты у своих орлов спроси, они как-никак из Москвы прибыли и должны что-то знать.

— Товарищ адмирал, что-то вы темните, не хотите говорить или готовите сюрприз. Хорошо, спрошу у ребят, — сказал я, глядя в улыбающиеся глаза командующего, — разрешите идти.

— Иди-иди, расспроси, да и соскучился наверно, а я пока с визитом к летчикам.

Я подошел к своим ребятам, которые стояли с Кочетковым.

-Товарищ капи... ой, извините, товарищ майор государственной безопасности. Поздравляю с очередным званием.

-Спасибо.

Мы пожали друг другу руки.

-Что-то вы совсем нас забросили, мы так без догляда и от рук отбиться можем.

-Как это без догляда, а на что Михаил Михайлович тут поставлен.

-А я-то думал в его обязанность входит только охрана нашей подлодки, а он оказывается, всё это время за нами подглядывал — полу всерьёз полушутя, проговорил я.

-Зря вы Михаил Петрович так шутите, старший лейтенант Сапожников своё дело знает.

-Посудите сами Александр Евстафьевич. Прошло почти два месяца с тех пор как вы отбыли в Москву, а вас всё нет и нет. И от наших товарищей, что уехали вместе с вами, также ни одной весточки. Мы уж переживать стали. Я обращался к старшему лейтенанту, хотел узнать как дела у наших товарищей, а у него одни отговорки, что знать не знает, и ведать ни ведает. Вот приедет товарищ капитан он всё объяснит. И вот я вижу, приехал не капитан, а уже майор госбезопасности и с ним два моих подчиненных, а это значит, что не зря мы послали своих людей в Москву. Они определённо оказались полезными. Я имею в виду всех кто уехал.

-Да, кое в чем они оказали неоценимую услугу. Да они много чего знают, но их знаниями мы пока не можем воспользоваться в полном объёме. Но и того материала, что вы предоставили нашим ученым и инженерам хватит на много лет. И теперь им придётся приложить немало усилий, чтобы внедрить в производство хотя бы часть полученного.

А с чем на этот раз вы к нам пожаловали? А моих офицеров насовсем вернули или только показать.

— Нет, у них ещё много неоконченных дел. Так что они тут на некоторое время, потом обратно.

-А как же остальные, они когда появятся?

— Боюсь, не скоро, а некоторые и вовсе не вернутся. Там они намного нужнее, чем здесь.

-Так может, расскажите, как всё же идут дела у моих ребят. А то почти два месяца от них не слуху, не духу. Знаете что Александр Евстафьевич, а не перебраться ли нам в тепло, а то уже наверно продрогли, там, в тепле поговорим.

Мы все перебрались в кают-компанию, я сразу распорядился, чтобы нам принесли горячего чаю, а ещё с мороза и горячительное также не помешает, грамм так по пятьдесят в лечебных целях. Когда все расселись, я снова обратился к Кочеткову.

-Товарищ майор, а теперь что-то можете поведать нам о наших товарищах в далекой от нас Москве. Как мы поняли с ваших слов, они там пришлись ко двору, и с их помощью уже что-то сдвинулось с мертвой точки? И поэтому их возвращение на подлодку под большим вопросом.

-Да, насчет возвращения вы правы, а в остальном у них всё в порядке. Их советы и рекомендации в производстве вооружений претворяются в жизнь.

На Урале начат выпуск трех типов артиллерийских самоходных установок истребителей танков, это Су-85 на базе Т-34, а также Су-122 и Су-152 на базе танка КВ. Как вы поняли по цифрам это калибр орудия, да что я говорю, вы и так это знаете. В Горьком начали производить на базе танка Т-70М модернизированную по рекомендации ваших специалистов более совершенную с предыдущим вариантом самоходку СУ-76, а также легкий истребитель танков СУ-57 вооруженный пушкой ЗИС-2, которого в вашем мире не производили. Там же планируется производство самоходных зенитных установок также на базе Т-70М.

Настоятельно рекомендовано продолжить на Омском авиазаводе производство бомбардировщиков ТУ-2. Как стало известно из вашей истории, этот самолет был признан самым лучшим фронтовым самолетом в наших ВВС. На Московском авиазаводе начали выпуск истребителя И-185 (ПО-3). Этот ваш Красильников рекомендовал. Ещё он настоял, чтобы в ближайшем будущем, то есть со следующего года, производство истребителей выполнялось только с использованием алюминиевых сплавов.

Налаживается выпуск кумулятивных боеприпасов, как к противотанковом орудиям, так и для авиации, в виде противотанковых бомб. Ведутся работы по созданию бомб объёмного взрыва, а также по зажигательным смесям, которые у вас называются Напалмом. В разработке и противотанковый гранатомёт, и новые взрывчатые вещества. Увеличено производство автоматов Судаева, выпуск его усовершенствованного варианта налажен на трёх заводах. Назначили Николая Елизарова руководителем группы по созданию нового патрона 7,62х39. Кроме того поручили Симонову создать самозарядный карабин под этот патрон. И собрали лучших оружейников под общим руководством Дегтярёва, чтобы они скопировали ваш АКС-74. А Макарова Николая Фёдоровича подтолкнули на создание его же пистолета ПМ.

Продолжаются работы по двум стратегическим проектам, вот поэтому нам и нужен ваш специалист по реакторам. Продвигаются работы с торпедой, но про это может рассказать и капитан Буров, а лейтенант Бойко поведает, как продвигаются работы по изготовлению пластин поглотителей углекислоты. А как мой штурман, вы что, его тоже не отпустите.

— В ближайший год, он точно на лодке не появится. Да с его знаниями, по всем вопросам текущей войны, он просто не заменим.

-Но ведь история, уже меняется, и последующие сражения, будут происходить совсем по другому сценарию.

-Уже сейчас они проходят по другим сценариям, и в этом нам помогают знания о действиях противника. И они очень помогли Рокоссовскому, Ватутину и Ерёменко при прорыве немецкого фронта под Сталинградом и последующего противодействия противнику. Нам пришлось посвятить их в тайну. А то по началу, мы просто подавали ваши сведения, ссылаться на нашу агентуру и разведчиков действующих в тылу и добывающих как будто эту информацию. Но они не как не хотели доверять этой информации, вот и пришлось открываться. А сейчас у нашего командования, планы освободить Ростов в этом году, или в начале января. И таким образом, отрезать немцев на Кавказе от остальной группировки войск.

-Да пропал мой штурман. А как наш план операции тут на севере. Она хоть состоится на будущий год?

-Вот я и говорю, что в ближайший год ваш штурман будет консультантом, пока ход истории не так сильно изменятся. На счет операции пока конкретно сказать ничего не могу, но знаю, что она планируется, а вот когда, просто таких вопросов я знать не могу.

-А вы чем обрадуете? — обратился я к Бурову и Бойко.

-Тащ капитан первого ранга — начал Бойко — у нас возможно к январю появится замена, нашим пластинам В-64 для РДУ, химики уже начали производство компонентов для поглотителей углекислоты. Будем изготавливать специальные контейнеры с гидроксидом лития. Результаты обнадеживающие, но конечно они будут хуже, но и это уже что-то, и в начале года они поступят на лодку.

-А у меня командир, не такие оптимистические результаты, да у нас будут торпеды, да они будут реагировать на звук, но таких как наши надо подождать пару годиков. Одну мы уже испытывали проблем много, думаем к лету всё разрулить, и первые опытные торпеды попадут на флот.

— И то хорошо. Рано или поздно, самонаводящиеся торпеды у нас появятся. Быстрее, чем в реальной истории. Хотя как теперь вести отсчёт времени?

В этот момент к нам зашел Большаков, поздоровался с Кочетковым, поздравил с новым званием. Он также решил разузнать у Московских гостей о судьбе двух своих головорезов.

— Что молчите, нет, чтобы рассказать, как дела у моих боевых товарищей, — он обратился к парочке прибывших с Кочетковым.

— А вы у товарища майора государственной безопасности спросите, он лучше нас знает. Мы практически в Москве и небыли. Знаем, только что старший лейтенант Гаврилов, где-то в конторе инструктором числится.

Что за контора все и без объяснения поняли.

-А Смоленцев у нас при теле Саныча, чуть ли не в одной постели с ним спит.

-Хорош заливать, Володька у нас правильной ориентации. Товарищ майор, может, вы расскажете о моих ребятах?

— Всё у них отлично. Гаврилов инструктором в учебном лагере ОСНАЗА НКВД, готовит наших к диверсионной борьбе в тылу врага, и очень неплохо готовит, все довольны им. Смоленцев, как уже сообщили, постоянно с Головиным. Штатный охранник, и это место он заслужил, сам Нарком хвалил его.

-Как это заслужил, если мы их обоих послали для охраны?

-Да мы тут решили проверить его навыки и без предупреждения спровоцировали нападение двоих на Головина.

— Они хоть живы остались?

-Кто?

-Да ваши.

— Да живы. Он их даже не покалечил, так, немного помял.

-Вот блин, появится здесь я ему задам.

-Не за что его наказывать, все живы здоровы. (Кочетков подумал, что Большаков расстроился по поводу того, что его боец ненароком травмировал их сотрудников, и теперь опасается за последствие).

-Вот за это и накажу: приставили охранять — действуй до конца.

Кочетков уставился на Большакова, размышляя, шутит он или говорит серьёзно, и понял, что Большаков говорит на полном серьёзе.

— Что-то вы, капитан, круты на расправу, — заметил Кочетков с металлом в голосе, представляя, как Смоленцев и впрямь разделывается с его сотрудниками.

-Это, товарищ майор государственной безопасности, не крутость, а жизненная необходимость. В нашем мире нельзя оставлять поверженного врага недобитым, он может и в спину ударить, этому мы и учим своих бойцов, — твердо проговорил Большаков.

-Товарищи командиры, хорош выяснять отношения, идём обедать.

Я распорядился подать обед, тем самым разряжая обстановку.

Сидя за столом, Кочетков поведал нам о делах на фронте. В этой реальности контрнаступление в районе Сталинграда проходит немного по иному сценарию. Для контрнаступления сосредоточено почти на триста тысяч больше чем в реальной истории. Войска генерала Ерёменко левым крылом наступают на юг, через Котельниково и станицу Цимлянская в сторону Ростова, отрезая группу армии "А" на Северном Кавказе от основных сил противника. Правым крылом — навстречу с Донским фронтом, на Морозовск. Войска Донского фронта под командованием генерала Рокоссовского на Морозовск и Донецк. Ватутин с Юго-Западным наступает на Ворошиловград и Лисичанск.

Кочетков рассказал нам о нововведениях в армии. В том числе и о введении погон и новых знаков различия.

-Такой указ вышел первого декабря, а с первого января все переходят на ношение погон и новых знаков различия.

(В РИ этот указ вышел шестого января, а приказ на ношение вышел десятого января сорок третьего, а пятнадцатого января — приказ о новых знаках различия).

-Значит, меньше чем через месяц мы снова наденем погоны и будем офицерами.

-Оденете, я постараюсь вам их привести в первую очередь. Появится и новая форма одежды как повседневная, так и парадная. Но вначале решили переодеть боевые части сухопутных войск. Ваш Гаврилов доказал, насколько эффективна камуфляжная форма на солдате, и на сколько можно снизить потери солдат с введением такой формы. Но в первую очередь она пойдет в разведроты им нужнее, далее в гвардейские части и штурмовые батальоны, а потом её получат и все остальные.

-Товарищ майор, вы бы хотя бы какую-либо картинку привезли, как же будет выглядеть новая военно-морской форма.

-Мне только известно, что за образец была взята форма образца 69 года, а как она будет выглядеть на самом деле, не знаю.

-Да какая разница, в какой форме нам бить фашистов, лишь бы бить. А мы стоим на приколе у берега и ничем не можем помощь своей стране. Да я сейчас готов выйти в море на любом корабле и на любой должности. Вот что мужики — обратился я к Бойко и Бурову — вы уж постарайтесь там, и я мотнул головой по направлению на юг, подразумевая где они теперь трудятся — чтобы наша подлодка в самое ближайшее время покинула эту бухту.

-Командир! — воскликнул Буров — мы и так продвинулись очень далеко, но многое зависит не от нас, а от возможности нынешней промышлености. Но как я сказал, к лету первые опытные образцы торпед появятся на флоте.

-Командир! — это уже Бойко — я обещаю, в январе лодка, или в самом крайнем случае в феврале, может уже выйти в море. А топить корабли противника можно и старыми торпедами. Главное ведь чтобы подлодка могла на долгое время оставаться под водой.

-Я бы сейчас желал чтобы у нашей лодки был полный боеприпас — размечтался Петрович.

-Ну-ну Петрович, ты ещё помечтай, чтобы тут оказалась Акула 791 проекта со своим сорокаторпедным арсеналом.

-Ага, или "Северодвинск" который в течение двадцати лет никак не могут ввести в строй. Но думаю, что за этот срок пока мы тут находимся, его уже ввели в строй. Какой там поговаривают, будет боеприпас.

-Боеприпас-то там конечно приличный, более шестидесяти единиц торпед и ракет. Вот только он для этого времени не подходит.

-Это почему же?

-А как на этой лодке воевать после того как все торпеды израсходуешь?

-Ты намекаешь на то, что там аппараты расположены не в носу, а в корпусе под углом и приспособлены стрелять только самонаводящимися торпедами, которым нет разницы, под каким им углом стартовать с подлодки, всё равно головка самонаведения выведет их на цель.

-Тут к месту были бы "Варшавянки" — подключился Буров.

-Ну да, ты же к нам переведён с дизилюхи — припомнил Петрович.

-А вам товарищи командиры не кажется, что мы чего-то лишкого размечтались. Не будем мелочиться, уж давайте намечтаем чтоб весь Северный флот тут оказался. И как сказать всей своей мощью...

Мы же попали, а почему бы ещё кому-то таким же способом не попасть сюда. Или нам обратно — перебил меня Бойко.

В каюте на минуту воцарилась тишина, все уставились на Бойко.

-Если честно — прервал я затянувшееся молчания, догадавшись, о чем думают мои товарищи — да будь даже такая возможность, я бы не вернулся обратно в своё время. Я не знаю, что вы думаете по этому поводу, но раз я здесь то приложу все силы чтоб хоть немного изменить ход этой войны в лучшую сторону. Вот только что нас ждет впереди? Сейчас только середина войны и в нашем мире она продлилась ещё шестнадцать месяцев. Но возможно тут этот срок будет на пару месяцев меньше, и на пару миллионов сохраненных жизней больше. А это уже большие изменения в этой исторической реальности. Как она отразится на нашу, я ни знаю, но думаю хуже не будет. Возможно что наше вмешательство породило новую реальность, тогда тем более нельзя допустить того что случилось с нашим миром. Кого нужно мы предупредили, и я уверен, что все ошибки будут учтены. А пока впереди Новый 1943 год. Этот год должен стать годом побед Красной Армии.

В этой реальности наступающие войска встретились не 23 ноября, а 25-го, и в ста восьмидесяти километрах от Сталинграда, в районе Морозовска. А это дальше, чем РИ. Да и в окружение попало гораздо больше войск противника. В огромном котле оказались войска 6-й немецкой, 3-й румынской, 8-й итальянской, большая часть 2-й венгерской и 4-й румынской армий, 16-я моторизованная дивизия, 297-я пехотная дивизия из 4-й танковой армии, части 6-го армейского корпуса и часть 55-го армейского корпуса. Потери были другими как с одной, так и с другой стороны. Чтобы деблокировать окруженных, Манштейн собрал всё что мог, но в этом времени у него не было таких сил как в РИ. Главной ударной силой у него была всего лишь одна полнокровная 6-я танковая дивизия, это двести танков и самоходок, да 17-я танковая дивизия, от которой оставалось около тридцати танков. Была ещё 11-я танковая от которой остался только её номер. 23-я танковая дивизия на которую он так рассчитывал, не смогла в полном составе выбраться с Северного Кавказа. Там остался 126-й пехотный полк и 128-й противотанковый батальон, застрявший в районе Краснодара. Так что Манштейн не сумел пробить коридор к окруженным, отступил за Северный Донец. Но это будет только через две недели. А пока наши войска создавали прочную оборону на внешнем кольце окруженной группировки фашистских войск. Из-за большой площади котла его пришлось ещё разрезать надвое в районе реки Чир и уничтожать уже по частям.

Сама Сталинградская битва закончилась не 2 февраля 43 г, а 28 января и с более лучшим результатом для Красной армии. Вся территория от Волги до Северного Донца освобождена от немецких захватчиков, также большая часть Ворошиловградской области, вся Ростовская. Наши войска остановились по линии Осипенко, Мариуполь, Макеевка, Горловка, Северск, дальше по берегу реки Северский Донец до Харькова, потом Белгород и Курск. Зная от нас, что немцы скоро нанесут мощный контрудар наши войска стали зарываться в землю, готовясь к отражению. В этой реальности немцам не удалось вторично занять Харьков и Белгород. Образовался не Курский выступ, а Харьковский, где летом разразилось новое грандиозное сражение. На Кавказе наступление также проходило более благоприятно, но не так как хотелось нашему командованию в свете развития событий между Сталинградом и Харьковом. Здесь немцы окопались на Таманском полуострове, но Малой земли не получилось. Морской десант был подготовлен более тщательно и высажен на неделю раньше, с погодой тоже повезло, взаимодействие авиации и флота оказалось на приемлемом уровне. Сам флот теперь не прятался по базам, а поддерживал десант огнём, и переброской подкреплений боеприпасов и техники. Новороссийск был взят с ходу, и немцы его не смогли обратно отбить. В этой реальности, немцы покинули Таманский полуостров в мае, но на этот раз Черноморский флот и авиация не дали им свободно эвакуироваться в Крым, и многие из них пошли на дно.

Немцы понесли более чувствительные, чем мы, потери в процентном соотношении к собственному населению. От их союзников практически ничего не осталось. Особенно досталось 8-й итальянской армии, от которой осталось несколько тысяч обмороженных солдат которых после разгрома под Сталинградом отправили обратно в Италию, и в плен попало около девяносто тысяч человек. Большие потери были и у румын: 3-я армия под командованием Петре Думитреску, была полностью уничтожена, от 4-й армии генерала Константинеску осталось около десяти тысяч. Венгры оставили между Волгой и Северский Донец, восемьдесят процентов личного состава. За два месяца этой битвы немцы и их союзники потеряли около девятисот тысяч солдат, в плен попало более четырехсот тысяч.

Операция на Ржевском выступе против группы армий "Центр", проводимую Калининским фронтом под командованием генерал-полковника Пуркаева и Западным фронтом под командованием генерал-полковника Конева, в этой реальности началась на месяц позже, более подготовленная и без чуткого руководства Жукова. Она развивалась настолько иначе, что в начале января Гитлер дал разрешение на отвод своих войск, во избежание попадания их в ещё один котёл и повторения Сталинграда.

В этой реальности с ноября 42-го по февраль 43-го было освобождено и удержано почти в полтора раза больше территории страны, за это время противник потерял на пятьсот тысяч солдат больше, чем в РИ. Что кривить душой и у нас были огромные потери но что поразительно они оказались на семнадцать тысяч меньше чем в нашем мире.

Конец первой книги