Лишь одна Звезда

— В...все точно, чиф.

— Можем ли мы утверждать наверняка, что парни, приезжавшие к архивариусу и к печатнику — одни и те же?

— Н...нет, чиф. Констебли и гвардейцы Бекфилда п...перевернули типографию вверх дном и допросили всех, включая м...мышей и сторожевых собак. Несколько человек видели карету, но никто не рассмотрел самих преступников. Неизвестно, как они выглядят. Темная карета, шляпы, м...мышастые рысаки — вот все приметы.

— Но мы думаем, что и в архив, и в типографию наведались одни и те же ребята. Почему мы так считаем?

— Во-первых, там и там темная карета с парой мышастых коней. М...масть не такая редкая, но все же. Во-вторых, почерк злодеев похож в обоих случаях. Нашли человека, которому нужны деньги. Подкупили, он сделал работу, они увезли его и у...убили. В-третьих, на той странице, которую делал Джейк, речь шла о пожалованиях владений. Как и в украденной грамоте.

— Но в "Голосе Короны" речь о других владениях?

— Аб...солютно. Ничего общего с графством Холливел.

Марк щелкнул костяшками.

— Отлично. Подведем итог: мы ничегошеньки не знаем ни о преступниках, ни об их мотивах. Две недели расследования дали нам пару мышастых рысаков.

Итан потупился и вновь попытался сменить тему:

— И в...все же, чиф, у меня к вам дело... Приглашение...

Он протянул конверт, Марк нехотя взял.

— Что еще за новость?

— Вы п...приглашены на торжественное открытие "волны". Сегодня. У...уже и ехать пора.

Ворон скривился.

— Не люблю машинерию...

— Т...там будет его величество и ее высочество, нельзя отказываться.

Марк мельком проглядел бумагу — действительно, герб Династии. Однако...

— Здесь нет подписи Адриана. Владыке безразлично, явлюсь ли я. Это формальное приглашение, выписанное канцелярией. Наверняка, по ошибке: на такие сборища обычно зовут только высшую знать.

Тут он внимательно поглядел на Итана:

— Приятель, это не ты ли устроил? Зачем?

Секретарь потупился:

— Ч...чиф, вы выглядите очень ус...сталым. Вам нужно отвлечься от дел. На празднике будет весело, поверьте...

— Благодарю, Итан. Толпа благородных — как раз та компания, в которой мне хорошо отдыхается. Когда половина гостей смотрит на тебя с презрением, а вторая — со страхом, это так расслабляет!

Итан покраснел.

— Ладно, едем, — смирился Ворон. — В дороге хоть будет время поговорить.

Они покинули дворец в черной карете протекции. Итан уставился в окно, погрузившись в собственные мысли. Однако Марк не собирался оставлять его в покое.

— Мы остановились на сходствах двух дел. Сходств много, даже слишком. Попробуем зайти с другой стороны: в чем различия?

— Есть лишь одно. Т...тело печатника нашли на следующий день. Труп архивариуса так и не найден.

— Ага. О чем это говорит?

— Архивариуса убили раньше и тщательно спрятали тело. Печатник умер вторым, и п...преступники были небрежны. Н...наверное, им было уже нечего бояться.

— И почему?

— П...полагаю, убив печатника, они покинули столицу.

— Я тоже так полагаю. Выходит, они отправились восвояси, заполучив краденую грамоту и некий сверток, который вынес из типографии Джейк.

— Да, чиф.

— В типографии что-то пропало?

— Н...нет, ничего ценного.

— Но Джейк что-то вынес в своем свертке. Что?

— Возможно, бумагу... Может быть, черновики... Печатный цех завален пробными страницами.

Марк усмехнулся.

— Стало быть, преступники убили двух человек ради двух бесполезных бумаг. Одна бесполезней другой: документ на крохотное владение и пробная страница из книги новостей. Все упирается в один-единственный вопрос: зачем могут понадобиться эти две бумаги?

— Я не знаю, чиф, — покачал головой Итан. — П...простите, уже не раз об этом думал, но не смог понять.

— Что вообще можно сделать с бумагой? Если широко мыслить, без рамок.

Итан с недоумением воззрился на Марка:

— В каком смысле?

— Ну, например, можно продать кому-то, кто не умеет читать, — предположил Марк. — Сказать, что это — бумага на рыцарский титул. Найти неграмотного болвана с деньгами — и дело в шляпе.

— Н...ну, вряд ли...

— Показывать друзьям и хвалиться: у меня, мол, документ на владение леном, — продолжил Марк. — Правда, на чужое имя, но все равно ведь солидно, правда?

— Чиф, вы шутите!..

— Я строю версии. На грамоте есть имперский герб — опрятный такой, красненький... Если в избе стены голые, можно повесить посередине — сразу как-то живее станет.

— М...можно скомкать и поджечь — печку растопить, — вставил Итан.

— Сложить вчетверо, всунуть под ножку стола, чтобы не шатался, — добавил Марк.

— С оборота бумага чистая — можно цветочек нарисовать...

— Поплевать на чернила и потереть — пальцы посинеют. Тоже весело.

— "Г...голос Короны" не подойдет — там чернила не смываются. Только грамота из архива сгодится...

Марк хохотнул и на время умолк. Сложно было придумать еще более дурацкое применение документу...

Вдруг улыбка слетела с его губ.

— Стоп, Итан. Повтори-ка, что ты сказал?..

* * *

Дворцовый праздник — прекрасное событие, полное светлых чувств.

Сперва люди тратят состояния на шелка и жемчуга ради удовольствия глядеть с презрением на тех, кто потратил чуть меньше. Затем собираются в какой-нибудь зале и выстраиваются согласно иерархии. Иерархия — отличная штука, она сближает людей: тех, кто рядом с императором, роднит чувство превосходства, а тех, кто вдали, — зависть. Потом гостям позволяется разбиться на группки, чтобы обменяться слухами и сплетнями, отыскивая мишени для злословия. Насмешка над ближним весьма способствует дружбе между теми, кто смеется...

Сегодня дело происходит в саду Лилий, на большой поляне у пруда. Сюда вынесли машинерию: латунное чудовище громоздится на помосте, сверкая цилиндрами, щупальца проводов тянутся к зданию имперской почты. Стоит безлунная ночь, поляна освещена искровыми огнями. Лампы сияют так, что больно смотреть на них. Торжество науки над теменью... Что ж, это и вправду впечатляет. В избе, где вырос Марк, имелись два источника света: угли в печке и свеча. Топку закрывали заслонкой, свечу зажигали только по праздникам. Марк без труда мог бы сосчитать все светлые вечера, какие выпали на годы детства... Горячее вино из искровых самоваров — и вовсе нечто сказочное. Традиция пришла с Севера и мигом охватила всю столицу. Во многих знатных домах появились самовары, причем не в кухнях, а прямо в гостиных. Особый шик — разогреть вино самому, без помощи слуг. Никаких дров и углей, просто повернул рычаг — и готово! Здесь, в саду Лилий, тоже подают горячее вино. Ночь зябкая, пить приятно.

Гости располагаются на трех трибунах, построенных вокруг помоста. Центральную занимает владыка и его приближенные, Марк с Итаном сидят на той, что слева. Помост с машиной отсюда видно хуже, зато открывается недурной обзор на императорскую трибуну. Это и к лучшему: приемник "волны" вызывает у Марка сильное недоверие. Намного проще разобраться в человеческой душе, чем в устройстве этой штуковины.

Владыка Адриан сидит меж двумя прелестными дамами: леди Минервой и леди Сибил. Ее высочество — само очарование. Хрупкая и прекрасная, прямо северная азалия... или что там у них на Севере цветет? Не теребит владыку попусту, остерегается даже заговорить с ним, но сидит в позе чуткого внимания. Стоит Адриану шепнуть полслова — и девушка тут же среагирует. Конечно, ваше величество! Вы так добры. Что угодно для вашего величества!.. Графиня Нортвуд пышет красотой и здоровьем, как, впрочем, и всегда. Род Сьюзен, что ни говори. Выражение сияющего счастья не сходит с ее лица. Марк прежде не видел феодала, что так радовался бы прогрессу. Или дело не в прогрессе? Тогда в чем? Владыка погладил графиню по коленке?..

Сам же император спокоен и удовлетворен. Его головокружительный план сбывается. Несмотря на интриги, суды, убийства, протесты лордов... Несмотря ни на что, время идет тем путем, который указал Адриан. Сегодня — очередная веха. Сердце Света — древняя столица Надежды — соединилась с Фаунтеррой. Два города сплелись, как кони в упряжке. Сам герцог Надежды — Генри Фарвей — вчера отправился в Сердце Света сверхбыстрым поездом. Преодолев триста сорок миль меньше, чем за сутки, он отправит "волной" сообщение в Фаунтерру, которое будет доставлено мгновенно. Герцогство Надежда превращается в окраину столицы.

Собственно, об этом и говорит сейчас во всеуслышание управитель церемоний:

— ...недаром Милосердная Янмэй завещала: "Стремитесь к единству, ибо в нем — величайшая сила. Те, кто близок друг с другом, всегда найдут общий язык и придут к согласию. Согласие придаст им твердости. Семья всегда прочнее города, город прочнее графства, графство крепче державы. Потому сильнейшая страна — та, что едина и сплочена, как одна семья". Именно такую державу строит его величество Адриан. И мы, господа, — свидетели того, как новый камень ложится в ее фундамент!

Он делает красноречивую паузу, и трибуны нестройно восклицают:

— Слава Янмэй Милосердной!

Марк не сводит глаз с Адриана. Тот хранит величавое спокойствие, но лампы светят ярко, а Ворон достаточно хорошо знает владыку, чтобы разглядеть скрытое торжество.

— Подходит время, — говорит управитель, — предоставить слово нашему почетному гостю: творению инженерной мысли, машине...

Кто-то дергает Марка за плечо, и, обернувшись, он видит капитана Бэкфилда. Гвардеец торжествует едва ли меньше, чем сам владыка... хотя и по иному поводу.

— Кого я вижу — сам Ворон Короны! Твое плачевное поражение в типографии заставляет хвататься за ниточку? Надеешься, теперь злодеи покусятся на приемник "волны", и ты их поймаешь на месте?

— Нет, капитан. По правде, я здесь из-за выпивки. Люблю, знаете, горячее вино...

— Не надейся, — ухмыляется Бэкфилд, — сад оцеплен моими людьми, у преступников никаких шансов. Я больше не допущу нападок на дело прогресса!

— Вы о чем, сир? Убийство картежника из типографии — полагаете, это попытка остановить прогресс?

— Фиглярствуй сколько угодно, однако я безошибочно установил мотив преступления. Именно я, а не хваленая тайная стража!

Марк издает тонкий присвист:

— Мотив? Спасите меня, сир! Дайте ниточку, пролейте лучик света. Зачем убили несчастного Джейка?

Управитель оканчивает речь словами: "...услышим голос из дали, переставшей быть далью", звучит новая "слава Янмэй", и голоса утихают. Машина урчит, на ее латунной груди загораются огоньки.

— Преступники украли пробные страницы из "Голоса Короны", — победоносно шепчет Бэкфилд, — чтобы подорвать доверие к имперским новостям! Они хотели показать: любой может проникнуть в печатный цех, а значит, не нужно верить "Голосу". Но теперь, моими стараниями, проникновение больше невозможно!

— Уверяю, сир, вы ошибаетесь, — воркует в ответ Ворон. — Мотив преступления куда более серьезный.

— Неужели!.. И в чем он, по-вашему?

— Преступники покусились на святое — неприкосновенность чернил! Знаете, если смочить палец в воде и потереть, то чернила сотрутся, а палец посинеет! Вы можете представить такое святотатство?!

Капитан вертит пальцем у виска и готовит колкость, но кто-то сзади шепчет:

— Судари, судари, прошу тишины...

Оба умолкают. Машина, озаренная всеобщим вниманием, урчит и выписывает слова. Управитель зачитывает их:

— ...да славится та мудрость, что уважает богов и людей. Да славится та сила, что покорна мудрости. Да славится то милосердие, что присуще силе...

Первый завет Праматери Янмэй, превратившийся с веками в молитву. Гимн Блистательной Династии. Вот какие слова выбрал герцог Фарвей, чтобы прокричать на триста сорок миль.

— ...Да славится разум, направляющий силу, и смирение, склоняющее голову перед силой и разумом. Да будет вознагражден труд смиренного...

Марк переводит взгляд на императора. На лице Адриана проскальзывает скука. Владыка — человек дела, его божество — результат. Долгие речи, даже самые приятные, вгоняют его в тоску. Адриан предпочел бы, чтобы Фарвей сообщил "волной" два слова: "Я доехал". Или: "Я долетел", что ближе к истине.

— ...да будет священна та слабость, перед которой преклоняется сила, и то безумие, что превосходит мудрость.

Нареченная невеста тоже скучает, но с пользой: ее ладонь касается руки Адриана. Кто из них прикоснулся первым?.. В любом случае, владыка не убрал руку. Почему-то в душе Марка рождается тревога.

— Лорд Генри Фарвей из Сердца Света. Послание завершено.

Трибуны взрываются аплодисментами. Кто-то встает на ноги, другие следуют примеру. Стоячие овации в адрес машины... Хм, — думает Марк и смотрит на леди Сибил. Она от души рукоплещет и цветет в улыбке. Кажется, это ее триумф, а не владыки...

Тогда Марк тычет Итана под ребро:

— Эй, приятель, ведь ты нарочно привел меня сюда. Хотел показать ее, ага?

— К...кого — ее?

— Не дури! Медведицу, кого еще! Дочь гниет в монастыре, а мать блаженствует? Ты об этом?

— Ч...чиф...

— И вывод — все тот же: ах, бедная леди Глория! Как ей тяжело без тебя! Да? Итан, я устал повторять: это не твое дело!

Итан говорит с неожиданным холодом:

— Т...тогда скажите: чему графиня радуется? Невеста владыки — не родич ей и не союзник. Взлет Минервы — не взлет Медведицы. "Волна" свяжет земли со столицей и ограничит власть феодалов. Чему радоваться-то?!

— Ну...

— И еще, — прерывает Итан, — зачем она отослала Вандена?

— Кого?..

— Рыцаря, что охранял леди Глорию.

— Куда отослала?

— Не знаю. В Нортвуд... или под землю.

— Итан, это немного странно, да, но даже если так...

— Не верите моему чутью — взгляните на ту, кому верите, — вновь перебивает секретарь и указывает кивком.

На правой трибуне, точно напротив Марка, сидит леди Катрин Катрин — советница владыки в светских делах, знаток сплетен и любовных историй. Игнорируя чудо-машину, она буравит глазами невесту императора. Тревожный, неприязненный взгляд.

— Это не наше дело, — чеканит Марк. Но слышит шорох сомнения в собственных словах.

Он столкнулся с графиней Нортвуд, когда гости расходились с трибун. Преспокойно миновал все гвардейские кордоны и направился к императору вверх по ступеням. По неслучайной воле случая леди Сибил спускалась ему навстречу.

— Ах, графиня! Вы великолепны, я не могу отвести глаз!

Она благосклонно кивнула:

— А вы, как обычно, нахал! Кто вам позволил бросаться даме под ноги?

— Миледи, простите! Представился редкий шанс полюбоваться вами вблизи, и я его использовал. Понимаете, пока рядом нет ваших воинов...

Графиня улыбнулась и протянула руку для поцелуя. Марк поклонился, коснулся ее ладони.

— Как удачно сложилась встреча! Будь рядом ваш сир Ванден, он уже отшвырнул бы меня подальше.

Легкая тень по лицу графини, не более.

— А будь рядом ваш Итан, уже пытался бы учинить мне допрос. Марк, отзовите щенка. Я ведь терплю, но могу и разозлиться. Жалко будет мальчонку...

— Конечно, миледи. Любая ваша прихоть!.. Посажу Итана на цепь в самом дальнем углу дворца.