Опасная черта

— Посмотрим. В крайнем случае, попросимся на постой. День уже близится к вечеру и мне не хотелось бы ночевать под открытым небом.

Через несколько минут поиска стало понятно, что постоялого двора нет, а пускать нас к себе никто не спешит, даже слыша привлекательный звон монет. Ни за что бы не сказала, что эти деньги кому-то из деревни лишние. Странно это.

— Лита, если ты не против, я бы хотел проехать ещё немного сегодня. Через час пути должна быть ещё одна деревушка. Я надеюсь, что там нам повезёт немного больше, — обратился ко мне Ги.

Не смотря на всю разумность такого решения, что-то не давало мне так спокойно собраться и поехать дальше. Где-то на краю сознания мелькало воспоминание, связанное с этим местом, но ухватить его не удавалось. В моей голове было столько всего, нечаянно, чаянно или даже отчаянно подслушанного при дворе, что до некоторых вещей нужно было ещё добираться через завалы разной ерунды, а кое-что всплывало из памяти совершенно несвоевременно, как наспех засунутые вещи из шкафа, пытающиеся выпасть неаккуратной кучей.

Может быть, это и глупости, но я решила, что мне важно остаться именно здесь. Осталась мелочь — объяснить герцогу, почему я хочу здесь остаться. Будем придерживаться того, что он и так обо мне думает: чем ближе ложь к тому, чему сам человек верит, тем проще поверить в невероятное, но так удобно укладывающееся в картину мира.

— Ги, — как можно мягче начала я. — Прости пожалуйста, но я, похоже, переоценила свои силы и боюсь, что сегодня уже не в состоянии двигаться дальше. Ты столько раз предлагал уже удачные возможности для постоя, а я отнекивалась, что теперь мне стыдно так вот расклеиваться, когда ты меня просишь о мелочи, — сделала я вид, что мне действительно не по себе. — Чувствую себя капризным ребёнком при этом.

— Лита, глупости, — пожал он плечами. — Посмотрим, нельзя ли уговорить ту последнюю старушку. Мне кажется, что она немного колебалась, отказывая нам. Ты не против, если я скажу, что ты ждёшь ребёнка и мне бы не хотелось им рисковать, так как тебе стало плохо?

Упомянутая старушка мне совершенно не понравилась: старая высушенная вобла со злыми глазами и сжатым в куриную гузку губами. Неприятная она и даже весёленькие тапочки с красными помпонами не спасали дела, а скорее подчёркивали какую-то неправильность этой неры. Но делать нечего, а мужу я ответила совсем иное.

— Спасибо, Ги, ты так добр, — улыбнулась я и напустила в голос мурлыканья, заставив мужа странно на меня посмотреть.

Старуха сначала и слышать ничего не хотела, но упоминание о моей 'беременности' неожиданно заставило её сменить гнев на милость.

— Конечно, неры, конечно, — заулыбалась она так, что мне стало страшно за неимеющегося ребёнка. — Нельзя же нере так переутомляться.

Эта неожиданная любезность разила на версту притворством и злобой. Захотелось развернуться и уехать прямо сейчас, а Рану послать весточку с просьбой провести в этом селении масштабную проверку с перетряхиванием подполов и последнего исподнего у каждого гражданина. Благо дело, тут не демократии разводят и кричать о произволе, сотрапах и прочем обычно никто не решается, тем более, что такие вот ревизии дело редкое.

Старуха постелила нам на сеновале, выдав одеяло и подушки. Ужина, правда, нам она не предложила, сославшись на то, что сегодня печь не топила, а самой осталось немного еды со вчерашнего дня. На том и разошлись с нею.

Сено было старым, похоже, прошлогодним. Странно. Только теперь мне пришла другая странность в голову: во всём селе не было живности. Люди были, а животных не было. Не стоял гомон гусей, не лаяли собаки, не было мычания недоенных коров. Даже птицы не чирикали. Тишина, как на вересковой пустоше, разрывалась изредко скрипом калиток на ветру или шелестом ещё не облетевшей листвы.

Рядом размеренно дышал муж, похоже, уснувший сразу, положив голову на подушку. Постепенно дремота заволакивала и мои глаза. В голове несколько раз повернулось название деревни и выволокло за собою хвостом воспоминания об этом месте, мгновенно согнавшие сонливость и заставившие меня застонать. Какая же я самонадеянная дура!

Глава 8

Ты не одинокий: рядом за углом

Ждут тебя с надеждой человек и лом.

С. Лем

Мне вспомнились последние доклады как раз из этой местности. Пропал какой-то караван, посчитавшийся утопшим в болотах. Говорят, что как раз в тот день было дождливо и даже дороги развезло до состояния топей. Потом пришли на ум новости полугодичной давности, что были жалобы на пропадавших понемного людей, но стража не нашла ничего подозрительного и опять списали всё на случай: утопли, задрали звери в лесу, подались в чужие края. Совсем уж безосновательными таки рассуждения не были. Частенько так и случалось, но, по-моему, я с моим невезением таки допрыгалась. Всё же ПиПеЦ в таких количествах был мощным аргументом в пользу больших неприятностей, а я человек, умеющий делать выводы из очевидного опыта. Накрутив себя до состояния 'сейчас взвою', я решила поделиться с окружающими своими печалями. Гадский муж спал, оставалась магичка. Я уже было открыла рот, чтобы позвать Аузу и хоть с нею обсудить какой-никакой план, как рука Ги плотно закрыла мне рот.

— Лита, успокойся, — прошептал он мне на ухо. — Сделай вид, что спишь.

Послушавшись его сиятельную блондинистость, я расслабилась рядом с ним. Со стороны мы, наверняка, выглядели как обнимающаяся во сне парочка, лежащая лицом друг ко другу.

— Умница. Я всё тебе потом объясню. Как только я скажу 'сейчас', ты хватаешь амулет Аузы и произносишь 'Варнассэ э метья улуг', — прошептал он. — Запомнила?

Кивнув, я прикоснулась свободной рукой к амулету. Моё сердце билось где-то под горлом и меня начало потряхивать от напряжения. Я уже поняла, что в деревне поселилась какая-то гадость. К сожалению, такое встречалось в этом мире, хорошо, что очень редко. Если я правильно поняла объяснения Рана и Фаи, то всяческие твари были результат горе-экспериментов учёных-магов. Всё же думать, а потом делать не у всех получается. Скорее, наделают всякого, а потом, если это 'всякое' не съест, то думают. Житейская история для обоих миров. От дальнейшего философствования меня отвлек скрип входных ворот.

В кромешной темноте зажглись красные глаза в лучших традициях ужастиков. Только я вот и дома-то не очень жаловала этот жанр, сидя в безопасности в собственной квартире. Тут же речь шла о реальности и я чуть было не рассталась с душой, ушедшей сначала в пятки, а оттуда уже жаждущей отправиться куда подальше от этой жути и только вперёд и вперёд в неизвестные дали, что очень даже правильно. Вперёд нам по-любому: либо грудью с орденами от Рана за усекновение какой-то твари, либо белыми тапками. Заберите меня отсюда! Домой в одинокую и холодную постель, не согретую разными монстрами!

— Сейчас, — рыкнул муж и, потхватившись с нашего ложа, выпустил струю чистого пламени, ослепившую меня после темноты. Со стороны красных глаз послышался вой, но не обречённый или предсмертный, как по мне, а какой-то разозлённый.

— Варнассэ э метья улуг, — заорала я с перепугу, хватаясь за амулет, который ответил мне сияющим золотом щупом, который устремился вслед за огнём. Золото опутало странную фигуру, состоящую из ломанных углов и как бы схлопнуло её в шар, который щуп бодренько затянул в амелет. Мне даже послышалось сытое икание артефакта, но это было явной галлюцинацией.

В сарае зажёгся магический огонёк, осветивший всё вокруг. С большой опаской я бросила взгляд в ту сторону, где были красные глаза. Там сиротливо лежала кучка пепла на забавных тапочках с красными помпонами. Теперь картина тоже была неправильная, но действовала на сей раз крайне успокоительно на мои расшатанные нервы.

— Лита, ты как? — обеспокоенно поинтересовался муж.

— Со мной всё хорошо, — искренне ответила я, с удивлением осознавая, что это правда. Ничего не случилось плохого, но теперь на меня накатило такое облегчение, что меня начало потряхивать. — Не быть мне героиней и грудью с ординами не щеголять, — попыталась я отшутиться, но получилось плохо и как-то даже жалобно.

В ответ Ги просто шагнул ко мне и обнял, поглаживая успокаивающе по спине.

— Ты молодец, Лита, — наконец-то сказал он, когда я немного отогрелась в его объятьях и перестала подрагивать. В его руках я чувствовала себя спокойно и надёжно укрытой от всех невзгод. Было просто приятно чувствовать, что кто-то сильнее тебя о тебе заботится. Я уже и забыла, что так бывает. Ран меня, естественно, иногда по-дружески коротко обнимал, но это случалось так редко, что я могла сосчитать их по пальцем одной руки. — Не каждый мужчина бы не испугался морканта, — продолжил между тем муж.

Мне стало горько, что я одна на всём белом свете, и даже мелькнула мысль, что, наверное, не так уж плохо было бы три года тому назад остаться с Ги. Но такие мысли я быстренько выкинула из головы: не стоит думать о том, что уже прошло. Вместо этого я сосредоточилась на насущном.

— Моркант? — спросила я. Что-то мелькало на самом краю сознания, но уловить воспоминание я не могла.

— Да, пренеприятнейшая старуха оказалась именно им, — кивнул Ги, всё ещё поглаживая меня по плечам и не отпуская. А я по своей дурости и не стремилась отодвигаться. — Этих тварей вывели несколько тысячилетий назад и, к счастью, почти совсем истребили. Я и сам считал, что их уже нет. Но нам повезло на такого посмотреть, — с энтузиазмом закончил мужинёк, а я посмотрела на него с подозрением.

— Что значит 'повезло посмотреть'?

— Так это же редкость, — простодушно пустился в объяснения муж. — Может быть, последний экземпляр, — с живостью он продолжил, а я начала внутренне заводиться от его воодушевления.

— Ээээ, Ги..., — начала я издалека, — ты что рад, что встетил морканта?

— Конечно, — с удивлением посмотрел муж на меня. — А ты разве нет?

— Ги, да я чуть не померла от разрыва сердца, — прошипела я. — Какая уж тут радость.

— Ой, Лита, не городи чепуху, — отмахнулся муж. — Ну испугалась, что понятно, но ты же совсем не растерялась и прекрасно справилась с управление амулетом. Тем более, я более чем уверен, что амулет тебя бы спас. Такое потом детям можно рассказывать, как страшную сказку, — Ги искренне недоумевал.

— Ги, ты точно здоровый? — скривилась я.

— Если это намёк на моё душевное здоровье...

— Не намёк! — перебила я. — А прямой вопрос. Ты чему радуешься?

— Что выжили, посмотрев на это чудище и успешно подтвердив мою гипотезу, что это чудище нельзя взять магическим огнём и что только, забрав у него полностью энергетическую сущность, можно разрушить связи, — охотно объяснил мне этот маг-теоретик. Всё, задумываться о будущем и идти к Оракулу смысла больше нет: сейчас я этого энтузиаста от науки прихлопну, меня посадят и жить я буду недолго, но счастливо, что избавила мир от этого горе-учёного.

— Ги, а что нам грозило, если бы твоя теория не подтвердилась и амулет меня бы не защитил? — ласково спросила я. Знающие люди бы уже искали убежище от Литы в гневе, но муженёк-то меня толком ещё не знал.

— Морканты высасывают жизнь, а тела оставляют своими марионетками, поселяясь в одно из них и командуя остальными, обеспечивая себе защиту, — начал объяснять он.

— А мы ему зачем понадобились?

— Он, скорее всего, набрал достаточно энергии, чтобы размножиться, а сделать это проще всего с эмбрионом, который будет тянуть силу матери, чтобы родиться полноценным моркантом.

— А что теперь с жителями деревни?

— Я надеюсь, что они просто обессилены и сейчас приходят в себя. Не думаю, что нам ещё что-то сегодня может грозить.

— То есть ты уже с самого начала заподозрил, что за гадость тут завелась? — шипение мне удавалось сейчас, как никогда раньше. Гадюшное настроение сказывается, видимо.

— Конечно, — кивнул он. — Сначала я просто хотел поехать дальше и просто сообщить столичным магам, но когда ты попросила остаться, то решил, что, наверное, так даже лучше и это редкая возможность.

Это стало последней каплей. Оглядевшись вокруг, я зацепилась взглядом за какую-то палку непонятного назначения. Схватив это нехитрое оружие, я пошла на мужа, смотревшего на меня с интересом энтомолога, заметившего неизвестное науке насекомое. Занести палку мне дали, но воть стукнуть от души — нет. Ги перехватил, смеясь, орудие возмездия и дёрнул за него слегка, так что я влетела в него со всей души, врезавшись в его крепкое тело. Из меня выбило воздух при ударе, а теперь я не дышала, ощущая, как муж меня обнимает. Он стащил с моей головы капюшон, а я уткнулась ему в грудь, пряча лицо и чувствуя, как он гладит и перебирает мои волосы.

— Ты такая забавная, когда злишься, — промырлыкал голос надо мной и нежно взъерошил мне волосы. Не устояв, я потёрлась щекой о его грудь. Вот почему именно с ним мне хочется быть просто слабой и полностью полагающейся на него? 'Может быть, именно потому, что он привык власти и в нём чувствуется сила, помогающая ему справляться с трудностями и бедами?', — шепнул предательский голосок. Нет, я не за этим три года скоморошила, чтобы меня опять поймали. Загнав поглубже слабость, я нащупала капюшон и накинула его обратно, скрывая лицо и отступая от него на шаг. Мне хотелось возвести между нами хоть какую-то преграду, предотвращая его опасные нежности, которые помогали ему подобраться ко мне слишком близко. Под кожу. В сердце. В душу.

— Лита, ты задумывалась, что будешь делать, когда надоешь Императору? — раздался в тишине голос Ги.

— Ты меня так замуж зовёшь? — съязвила я, перепугавшись собственных мыслей.

— Нет, — просто ответил муж. — Но ты мне нравишься и пока я не женился и не принёс обет верности супруге, я бы хотел быть рядом, даже после женитьбы я бы желал позаботиться о тебе.

Значит, зовёт содержанкой. Стало противно и из-за себя, играющей роль фаворитки, и из-за мужа, зовущего первую встречную в свою постель.

— А потом? — с каким-то нездоровым любопытством спросила я. Мне казалось, что я с ног до головы в грязи и ещё немного гадости на мой счёт ничего не изменит. Я ошиблась.

— Прости, но у меня уже есть кандидатка на роль жены и тут уж ничего не попишешь, — пожал он плечами. — Я бы просто знал, что ты и ребёнок ни в чём не нуждаетесь.

— А место любовницы, значит, ещё вакантно? — спросила я.

— Да, — односложно ответил муж.

— И давно? — не могла угомониться я.

— Да вот уже года три, — пожал он плечами.

— А что ж так?

— У меня три года назад погибла жена, с которой я прожил двадцать лет.

— Мои соболезнования, — автоматически произнесла я, а потом мысленно усмехнулась такой вот иронии: соболезновать печали мужа о собственной смерти.

— Спасибо, — пожал он плечами, — но это был брак по договорённости да и мы с женою были по сути чужими.

Какое дипломатическое описание нашего брака! Да тут прослезиться недолго от умиления таким перевиранием правды. Нет, теперь я точно хочу его крови и желательно из яремной вены вёдрами. Внешне же я постаралась не выказывать своего раздражения и вести и дальше непринуждённую беседу, радуясь, что моё лицо надёжно скрыто и жажда убийства, написанная на моём лице, не может быть замечена. Всё же интересно услышать иногда альтернативную версию собственной истории.