— Они меня не заметили.
— Кто такие, не разглядел? — допытывался Бьерн.
— Нет.
В одном мальчик был уверен — это благородные. Может, отряд какого барона? Только что им туту делать? Вдоль Пустоши почти никто не селился, стояли только одинокие, редкие хутора.
Следующая встреча с таинственным отрядом произошла дней через двадцать. Они, должно быть, возвращались, везли раненого, потому и завернули к человеческому жилью.
За Тисой послали. Незваным гостям требовалась знахарка. Во дворе добротного дома родичей толпились все его обитаѓтели — их попросту выгнали. На порог вышел невысокий воин в длинной с прорезями блестящей кольчуге. На голове — шлем с бармицей, закрываю-щей половину лица.
— Вот как у тебя, — указала Тиса на Роберта. — Я, когда вас увидела, подумала, те возвращаются. Потом уже разобрала, что не они. Да и фигура у тебя другая.
— Чем отличается?
— Ухваткой.
— Как это?
— Не так ходит, пригибается, ноги не так ставит...
— Мы все по-разному ходим.
— Я не о том. Не мужчина это — женщина.
Роберт сразу вспомнил Бригитту. Как она ни рядилась в доспехи, что перед тобой жен-щина не догадался бы только слепой.
— А остальные?
— Обычные. Никого раньше не видела. Да и откуда? Далеко не хожу. По окрестным хуторам разве, когда призовут.
— По соседям о чужих не слышно?
— Никто их не видел, а следы находили.
— Куда ведут?
— Так ведь не знает никто, — Тиса отвернулась и пошла по своим делам.
— Дальше, что было? — спросил ей в спину Роберт.
— Через седьмицу напали на хутор, пожгли и всех положили, — отозвалась женщина, — Марта с младшими в доме. Кости там, под головешками. А перед порогом Бьерн и двое старших. Я их землей присыпаю, а звери раскапывают.
После ее рассказа Гарет молчком взял лопату с коротким черенком и, кликнув помощ-ником Дени, ушел.
На карту наползла тень. Тиса, несмотря на увечье, двигалась чрезвычайно тихо. Шагов женщины не услышали ни Роберт, ни Лерн. Она заглянула в испещренный линиями перга-мент. Черная крестьянка, конечно, не умела разобраться в этой премудрости, но Роберт все же решил попробовать:
— Смотри. Вот Пустошь, видишь, камни нарисованы. Вот — ваш лес. Палец ткнул в мелкие раскиданные по пергаменту деревца. Здесь Норманнское герцогство. Мы где-то тут. — Роберт обозначил точку у края Пустоши. — Подскажи, в какой стороне видели следы отряда.
— Как же я тебе подскажу, я ж не знаю где у тебя тут закат, где восход. Ни речек, ни ручьев...
Лерн быстро сообразив, в чем затруднение, нарисовал стороны сета, волнистой линией по верхнему краю обозначил морской берег.
Но Тиса покачала головой. Она с отсутствующим видом глядела на карту и думала о чем-то своем. У Роберта мелькнула мысль, что женщина молчит не по тому, что не может сориентироваться, а по тому, что не хочет говорить. Царапнуло подозрение, а следом мутное и нехорошее: она боится за них, а еще хуже — знает, что они не вернутся.
— Подумаю, завтра скажу, — буркнула женщина и поспешно ушла.
Лерн пристально смотрел ей вслед. Она досеменила до дома, заглянула в дверь, выта-щила из-за нее корзинку и, завернув за угол, пропала.
— Как ты думаешь, почему она не хочет говорить? — обернулся он к Роберту.
— Да уж ни как не потому, что любит разбойников.
— А почему, собственно, нет? Осталась же она жива. Дураку ясно — они вернулись убрать свидетелей. Кроме наших хуторян их никто не видел.
— Она могла спрятаться.
— А могла и договориться.
Лерн сам не очень верил в то, что говорил но сумел таки заронить определенные со-мнения в душу Роберта.
Вечер стоял тихий и теплый. Еда была простой, но сытной. Тело отдыхало. Хаген, вы-пив настой, тут же отправил набоковую. Рядом свалился, убегавшийся за день, Дени. Соль и Лерн посидели немного у раскрытой двери и тоже ушли спать. Только Гарет еще возился со сбруей, прилаживая что-то при свете очага. Тиса сидела рядом. Они изредка перебрасыва-лись словом и надолго замолкали. Ни дать, ни взять — старые супруги, накормив и уложив чад, ведут давний разговор, который оборвется только с их жизнью.
Роберт бодрился, пока ни начал клевать носом. Стало очевидно — Гарета ему не пере-сидеть. Не страшно, время впереди еще было. Они решили выступать послезавтра. У него оставался день на выяснение всех обстоятельств.
А ночью случилось неожиданное: он увидел во сне Бригитту.
Сами по себе сны приходили к нему чрезѓвычайно редко. Бригитта же в них не являлась никогда, ни пока они были вместе, ни после скорого, взаимного охлаждения. Она не ворвалась беспокойным видением в его сон, даже после того, как Роберт, прибыв в Антиохию, случайно попал не ее свадьбу.
Бригитта выходила замуж за племянника Антиохийского князя. Приглашение на свадьбу ему передали от самого Боэмунда. Отказаться было невозможно.
Наследница маленького графства Бригитта Аспремонтская входила в герцогскую се-мью. За свадебным столом восседала, завернутая в парчу и обвешанная драгоценностями статуя — олицетворение величия и надменности. В ней ничего не осталось от той перепу-ганной, измученной преследованием девочки, которая кинулась к нему за спасением. Или той девочки никогда не было? А была маска? Его бывшая возлюбленная их так часто потом меняла.
Роберт уже, наверное, давно спал и даже несколько раз просыпался, когда его накрыла черная пелена. Он рванулся во вне. За сим последовал полет вниз, слабая попытка за-цепиться, скорее от упрямой привычки к сопротивлению, нежели от страха, и, наконец, мяг-кое приземление в лесу. Он не видел, но чувствовал окружающие деревья. Под ногами были камни — голыши с кулак величиной, рассыпанные по ровному утоптанному пятачку. Он вспомнил это место. Дело было у храма Святого Георгия в Антиохии. Там против него вы-шел высокий, поджарый сарацин в золоченых доспехах. Роберту тогда было не до затей. Он рассчитывал положить противника сразу. Но незнакомый воин так искусно владел оружием, что бой затянулся. Их развели высыпавшие на площадку воины обеих армий. Только спустя четыре года Роберт узнал, кто тогда был его противником.
Во сне на каменистой площадке перед ним стоял не сарацин. В дальнем ее конце, точно против Роберта, опиралась на крестовину, воткнутого в землю меча Бригитта. Легкая кольчуга с наголовником, отделанный бирюзой пояс — весь доспех — ее. Знакомый, памятный... только меч — чужой: огромный двуручный. А лицо — бледная маска ненависти. Роберт еще успел удивиться, как она собирается сражаться таким оружием, когда видение, подхватив меч, двинулось в его сторону. Клинок легко порхал в руках. Лицо оставалось застывшим, неживым.
Гигантский двуручный спадон обрушивался на Роберта сверху, справа, слева. Силы уходили не на отбивание ударов. Главное было заметить, откуда летит на него сверкающая смерть. В какой-то момент он понял, что перед ним уже не Бригиттта. На него надвигался некто или нечто в знакомых доспехах с клубком мрака вместо лица.
Потом во сне пришел запах осени. Роберт лежал на пестром ковре из осенних листьев, не зная убит или нет. Вопрос назойливо вертелся, разгоняя клубящийся туман во вне и в нем самом.
На этом бывший граф Парижский просунулся.
Гарет и Дени выкопали всю репу на поле перед гарью и свезли в дом Тисы на малень-кой послушной лошадке, которую мальчишка звонко именовал Гизеллой. Потом Гарет, те-перь уже с Хагеном, сложили нарубленные дрова в ровную поленницу. Соль и Лерн занялись лошадьми: вывели из-под навеса погонять. Только Роберт слонялся, не находя себе места. Запомнившееся до мелочей ночное видение, беспокоило как все, что приклюѓчается с человеком впервые. При всем при том, что он не верил ни в троллей, ни в эльфов, ни в привидения. Однако на земле нет воина начисто лишенного суеверий.
Повеселевшая, почти распрямившаяся Тиса, хлопотала в доме и во дворе, заговаривала то с одним, то с другим. Только к Роберту не подходила. А тот все не решался, отозвать ее для разговора.
Голос он услышал с опушки. Лерн как раз вывел своего коня... или то был шепот... или несколько тихих голосов, прихотливо сплелись в звук его имени...
Роберт пошел на этот зов, не раздумывая.
Быстрый шаг скоро перешел в бег. По лицу хлестали ветви, под ноги подворачивались узловатые корневища. Голоса уже не было слышно, а он все продирался сквозь чащу, пока не вышел к двум, сложенным друг на друга камням.
Дольмен венчал маленький конический холмик. Поляну окружали старые дубы. С того места, где стоял Роберт дольмен казался столом на массивной ножке.
На краю каменной столешницы боком притулилась согбенная фигурка.
— Что встал, храбрый воин? Поднимайся, — голос женщины звучал устало. Роберт пошел к дольмену.
— Ты правильно ночью испугался, когда ждал — вот я начну тебе твое будущее от-крывать. Правильно испугался. Ни к чему это человеку. Да и невозможно...
— Что?
— Увидеть все что будет. Никому это не дано. Шарлатаны всякие, кудесники воют, шипят, с бубном пляшут, а глянешь в глаза — пустота. А еще хуже — монеты в глазах как у покойника.
— И тебе, значит, не дано?
— Ты вчера удивился и даже подозрение затаил, когда я дорогу указывать не стала. А то не подумал: вдруг укажу, а на ней тебя лихо ждет. Как мне потом жить? Я тебя сюда по-звала, чтобы вместе... у НИХ спросить.
— У кого?
— У НИХ, — многозначительно повторила Тиса и начала развязывать, болтающийся у пояса, кожаный кошель.
— ОНИ кто?
— Откуда я знаю! Говорят тут место старое. ОНИ тут от прежних хозяев остались. Прихожу вот иногда, спрашиваю.
Роберт еще раз обежал глазами кольцо дубов, холм, серый гладкий дольмен.
— Да ты не озирайся. Закрой глаза, руки на камень положи. Может, услышишь, а мо-жет, и нет. Они не всем открываются.
Голова слегка кружилась, пошатывало. Солнце ласкало лицо. Волосы шевельнулись от ветерка. Но в привычном и понятном окружающем вдруг появилось нечто. Под веками вспыхнули и погасли яркие точки, кожу на лице стало покалывать, как в жару перед грозой. Потом колебание — ветерок не то снаружи, не то внутри. И на прощание: будто мягкая лап-ка провела по щеке.
Потрясенный, он открыл глаза. Вокруг ничего не изменилось. День ускользающего ле-та звенел птичьими голосами, пригибались высокие изумрудные травы, неслись над головой облака, да женщина напряженно вглядывалась в его лицо.
— Увидел, — она облегченно вздохнула. — Значит, приѓняли тебя.
Из кошеля на камень посыпались мелкие косточки и камешки с прочерченными на них непонятными знаками. Тиса пошевелила их темным пальцем. Прежде чем начать говорить, она закрыла глаза и постояла еще немного:
— Нет у тебя поводыря в жизни.
— Кого?
— Поводырь... он за собой ведет: где поможет, где острастку даст. Глубоко не прова-лишься, но и высоко не взлетишь.
— Что это значит?
— Что от тебя самого все зависит. Нет над тобой Рока.
— А смерть?
— Не вижу ее. Смутно. То так, то этак повернется. Будто и тут тебе решать.
— А мои друзья?
— Они часть тебя. Хаген, Соль, Лерн, Гарет... сила, боль, любовь, преданность.
— А Дени?
— Неприкаянность твоя.
Тиса молча собрала руны и неуклюже начала спускаться с холмика, но на полпути обернулась:
— Твои враги, там, где ты меньше всего ожидаешь их найти. А теперь ступай за мной, не то заплутаешь.
Обратная дорога оказалась раз в пять короче. Но вместо стука топора и мирных разго-воров Роберта встретила довольно странная картина: Соль и Лерн в полном доспехе сидели верхами. Хаген и Гарет остались в рубахах, но руки первого оттягивал фламберг, второй же, увидев Роберта, бросил в кусты увесистый дрын. Лица у всех были смурные.
— Вы что, турнир от нечего делать затеяли? Завтра выступаем, надоест еще железки таскать.
Когда верховые спешились и разоблачились, Роберт отвел Соля подальше и приступил к дознанию:
— С чего переполох?
— Ты исчез.
— Мне что, по лесу нельзя прогуляться без доклада?
— Ушел утром, а сейчас?
Роберт только теперь обратил внимание на солнце, царапавѓшее верхушки деревьев. Выходит, он пробегал по чаще весь день.
— Хозяйка тоже пропала...
— И вы с боем собрались меня выручать из лап лесной ведьмы? А почему только вдво-ем?
— Хаген с Гаретом отказались. Один кричит: не мешайте, Роберт с ней о важном гово-рит. Другой — лесину в руках поворачивает и речет: она де добрая женщина, ничего наше-му Роберту не сделает. А сам лесину крутит.
— А Дени? — хохотнул Роберт.
— Черт его знает? Вертелся под ногами, потом пропал.
Оказалось, мальчишка действительно пропал. Никто не заметил, когда эта напасть в стоптанных сапогах перестала лезть под руки и пристаѓвать с вопросами. Покричали. Гарет несколько раз ударил в щит, котоѓрый отозвался гулким буханьем. Гонга из него не получи-лось.
— Что расшумелись? — выглянула Тиса из черного дверного проеѓма. — Ничего с мальчишкой не случится. Сокол ваш в лес полетел. Приведет, небось.
Вскоре Дени действительно вывалился на поляну весь перемазанный зеленью и паути-ной. Через левую щеку тянулась алая царапина. Следом за ним на простор вырвался Дар. Сделав круг, сокол спланировал ближе к Роберту.
В походе птица перешла на автономное питание: улетала, прилетала, когда хотела, но к вечеру неизменно возвращалась и, кося глазом, устраивалась поблизости.
Гарет замахнулся, отвесить Дени подзатыльник:
— Где тебя носило? Здесь север, а не твой вонючий Прованс. Там всего леса — две оливы у забора!
— Я по следу шел. Господин Роберт, когда в чащу побежали, я подумал... живот схва-тило. А его нет и нет. Я подумал, случилось...
— Нам почему не сказал? — Гарет опустил руку, так и не исполнив наказания.
— Вы бы ругаться стали, что не мое дело. А мне страшно было. Показалось... голоса из леса зовут.
— Говоришь, испугался? — спросил Роберт.
— Ага.
— И все равно пошел?
— Так Вы ж не вернулись. Я за Вас больше испугался.
Неприкаянность... выброшенное на помойку существо, нашедшее, кому служить...
— Ладно, разведчик, иди, отмойся, — велел Роберт. — Поешь. Но на будущее, предупре-ждай, когда уходишь. Это называется дисциплина.
Выпрямив спину и высоко держа кудлатую голову, Дени медленно и торжественно прошествовал к ручью, не желая замечать улыбок на лицах взрослых.
Вечер прошел тихо. Не ложились, кроме Хагена, допоздна. Ну, с тем, понятно: он те-перь по вечерам кое-как добирался до лавки и падал замертво.
— Где ваша карта, та, что вчера показывали? — спросила Тиса, подсаживаясь к столу.
Роберт в который раз отметил, естественное достоинство, с которым держалась черная женщина. Она сидела перед рыцарями, и ни у одного из них не повернулся язык, указать ей место.
Поправив светец, Соль развернул пергамент.
— Покажи еще раз, где наш хутор?
Уголек оставил точку справа от Пустоши. Женщина долго присматривалась к непри-вычным знакам:
— Это что? — палец уперся в нарисованную красным башню.
— Париж. Слышала о таком городе?
