Ночной Зверек

— Добро пожаловать в мой дом, госпожа, — сказал Наар.

— Спасибо за приглашение, — ответила Амти. И ей захотелось засмеяться: такие-то они два очень вежливых воплощения зла.

Наар проводил ее в гостиную, достал из шкафа для сервиза, где ни одной чашечки не было, бутылку вина.

— Хочешь?

— А говорили не для того ведете, — сказала Амти. — А теперь предлагаете вино.

— Я предлагаю тебе из вежливости, — ответил Наар. — Ведь это неправильно — не предложить девушке выпить прежде, чем перейти к делу.

— Давайте сразу перейдем к делу, — пробормотала Амти. Наар вдруг резким движением отбил горлышко от бутылки.

— Штопора нет, — пояснил он, когда Амти вздрогнула. Наар отпил вина не обращая внимания на то, как осколки порезали ему губы. Он был безумен, как и все Инкарни, Амти это понимала и все же удивилась.

— Так вот, я был таким же как ты, то есть, я был никем. Девочка, даже я сам себя не любил. До того момента, когда однажды я почувствовал внутри темноту. Там, куда я даже не заглядывал, хранилась сила, которой я так хотел.

Наар задумчиво облизнулся, и Амти увидела, что язык у него длиннее человеческого и алый, как кровь.

— В то время я работал у человека, который даже не обращал на меня внимания. Он был герой Войны, уважаемый человек. Я был для него не больше, чем земля, устилавшаяся ему под ноги. У него была прекрасная жена, о да. Очень красивая женщина. Сука. Первое что я сделал, когда обрел свою силу. Заставил ее покончить с собой. Я заставил ее выстрелить себе в лицо прямо рядом с ним. Он спал в их постели, когда она сделала это. Полагаю, ее кровь его забрызгала. Этого я не знаю, когда он вышел из комнаты, лицо его уже было мокрым от слез. Знаешь, в чем была проблема?

— Вам стало стыдно?

— Я любил эту суку, его жену. И я убил ее, чтобы ему отомстить. У нее было прекрасное лицо. Я просто не хотел его больше видеть. Так вот, как тебе эта история?

— Сложно сказать.

Амти прижимала к себе сумку, рассматривала свои ногти, стараясь не впускать эту историю в сознание.

— Знаешь, чем она закончилась?

— Вы здесь. Так что вашим спасением.

— Я думал, что мне некуда бежать. И я порезал себе вены. Уже теряя сознание, я испугался. Я подался вперед, мне хотелось схватиться за свое ускользающее отражение. И тогда...тогда настоящий мир открылся мне.

Амти посмотрела в зеркало перед ними, увидела отражение Наара, его резкие, сильные жесты и саму себя, сжавшуюся в комочек.

— В тебе живет такая же тьма, как и в любом Инкарни. Ты должна, как и любой Инкарни, в конце концов попасть домой. Сегодня я сделаю тебе большой подарок.

— Отпустите меня? — спросила Амти. Она не понимала, где боится по-настоящему, а где играет. Она коснулась ямки, между ключиц, надавив на глаз. Тревога, тревога! Тревога, ну же!

— Нет. Помогу тебе попасть туда, где твое место, — сказал Наар. Он взял очки, надел их, поправив с дурацкой, смешной неловкостью.

— Что ж, начнем?

— Что начнем?

— Чтобы попасть туда в первый раз, — сказал он учтиво. — Нужно балансировать на грани смерти. Поэтому вряд ли процедура будет приятной.

Амти резко встала, сумка упала с ее колен.

— Ой, вы знаете, я не слишком хочу в то загадочное место! Мне завтра в школу и родители будут волноваться.

— Разве тебе не страшно быть здесь, где ты всем чужда, бояться причинить боль кому-то? Разве тебе не хочется освободиться от всего?

— Понятия не имею, — сказала Амти. А потом они с Нааром одновременно посмотрели на ее сумку, лежавшую на полу. Блокнот выпал из нее, угораздило же его раскрыться именно на той странице, где Амти рисовала план здания.

— Забавно, — сказал Наар, снова снимая очки, будто без них видел лучше. — А это тебе зачем?

— Просто так!

Наар засмеялся, и Амти неожиданно для себя засмеялась вместе с ним, подобрала сумку, потом добавила:

— Извините.

Она аккуратно продвигалась к выходу из комнаты, Наар, казалось, не спешил ее останавливать.

— Ты не понимаешь, девочка, какое одолжение я делаю тебе. Ты должна быть мне благодарна! Впрочем, для меня это скорее развлечение. Посмотрим, как ты справишься там, куда я тебя отправлю.

Амти сделала шаг к двери, но он преградил ей путь. А потом, в секунду, совершил бросок, на который по мнению Амти не должен был быть способен обычный человек. Нет, в нем не было сверхсилы или сверхскорости. Просто он был настолько звериный, дикий и неправильный. Падение выбило воздух у Амти из легких, а в горле засаднило, когда руки Наара сомкнулись у нее на шее, и она не смогла вдохнуть снова. Глаза у него оставались спокойными, это и было главным безумием. Амти дергалась, стараясь вырваться, царапала его, но ничего не получалось. Амти смотрела на него и видела его блеклые, серые глаза, и все исчезало для нее, кроме этой зимней серости, очертания размывались, все переливалось от слез в глазах. Амти тянулась к сумке, снова упавшей на пол. Под руку ей попался пульт, наверное она случайно нажала на какую-то кнопку, потому что краем уха услышала мерное бормотание телевизора откуда-то из угла комнаты. Амти не думала, что умрет, у нее и мысли об этом не было. Она даже не боялась, что-то в ней будто отключилось, чтобы дать ей шанс сопротивляться. Она услышала как кто-то колотит дверь и подумала, что, наверное, это Мескете и Адрамаут. Хоть бы это были они, только бы они не бросили ее в такой момент. Наконец, Амти нащупала сумку, а в ней пистолет. Перехватив его покрепче, она двинула прикладом в висок Наару, сильно и быстро, как учила ее Мескете. С секунду ей казалось, что ничего не получилось, сознание отключалось, а воздуха все не было, но тут Наар расслабился, будто обмяк, глаза его стали бессмысленными, а потом он упал, навалившись на нее. Сначала Амти подумала: интересно, так ли происходит с мужчинами после оргазма? А потом подумала, что убила Наара, и сердце забилось быстрее, Амти почувствовала страх и сладость. Она прощупала пульс на его шее, вздохнула с облегчением, но была в этом облегчении и доля разочарования. А что будет если выстрелить сейчас? Амти трясло, она отбросила пистолет подальше, как будто он был змеей, едва ее не ужалившей. Двери выламывали, и Амти крикнула:

— Сейчас! Сейчас я вам открою! Подождите! Я его вырубила! Только не шумите!

Последнее предложение вырвалось из нее с обморочным присвистом. Глаз телевизора переливался в углу, но на картинке Амти сосредоточиться не могла.

Какое глупое место, чтобы поставить телевизор. Телевизор, подумала Амти, должен стоять в центре комнаты, чтобы сидеть на диване и смотреть на Шацара. Как все правильные граждане. Амти подумала об этом, потому что услышала его голос. Ей показалось даже, будто бы он здесь, в комнате. Голос его был для Амти реальнее всего происходящего, реальнее даже шума выбиваемой двери.

Шацар говорил:

— Граждане Государства, сегодня радостный день для каждого из нас. Мы боролись с Инкарни, людьми тьмы, и каждая капля их пролитой крови спасала кого-то из нас, людей света. Мирных людей, желающих жить и работать на мирной земле. Но каждая эта капля стоила нам очень дорого. Мы умирали за безопасность нашего мира, но, наконец, наша бесконечная война может быть окончена. Вскоре мы готовы будем поставить точку в этом грустном и скорбном времени, когда мы вынуждены были выкорчевывать сорняки нашего поля. Любая операция по удалению инородного элемента, как знает каждый врач, должна проходить по-возможности, при полном сохранение функциональности и аккуратном ее ведении, быстро. Теперь у нас есть способ уничтожить их всех и разом. Вскоре, максимум через полгода, когда мы завершим последние приготовления, в мире не останется ни одного Инкарни, и они никогда не появятся вновь. Мы уничтожим людей тьмы, мы уничтожим тьму. Возрадуйтесь, граждане, ибо грядет день очищения. Пусть вас не пугает разлука с теми Инкарни, что кажутся вам близкими. Мы все заживем счастливее и свободнее в чистом мире абсолютного света....

Шацар говорил что-то еще, но Амти уже не слышала, не слышала она и шума, с которым проникли в квартиру Адрамаут и Мескете. Амти почувствовала, что теряет сознание. Ты опять все делаешь не так, подумала Амти, тебя ведь уже перестали душить.

А потом Амти поняла, что падает. Она попыталась опереться о большое зеркало, и неожиданно оно оказалось, как вода. Точно как вода, оно было холодным, мокрым, и она упала туда, как упала бы в озеро.

Амти не потеряла сознание, как ожидала. Наоборот, ей стало лучше, будто впервые она смогла дышать по-настоящему. Впервые в жизни. И хорошо ей было ровно до тех пор, пока она не почувствовала запах. Пахло сладко и мерзко, пахло плотью, пахло кровью. И было тепло. Амти открыла глаза, потом закрыла, потом снова открыла. Она не могла поверить в то, что видит. Все казалось ей ненастоящим, карнавальным, почти захотелось засмеяться. Она находилась в огромном мраморном зале, всюду были зеркала, темные и жуткие. Амти была в самом конце зала, прямо перед ее глазами была колонна из костей. Из настоящих костей, человеческих костей, сплавленных друг с другом. И такие колонны шли по всему залу, и Амти думала, что если такие страшные, невероятные, отвратительные вещи поддерживают потолок, то рухнуть должно небо.

А потом Амти рассмотрела остальное. Сверху на нее капнула кровь, поправив очки, она подняла голову и увидела, как с потолка на крюках свисают человеческие тела, искаженные самым жутким образом. Все было так неправильно, что даже красиво. Кости, пробивавшие плоть змеились, образуя невероятно красивые узоры. Цветы из плоти распускались на стеблях позвонков. Сквозь глазницы текли ручейки крови, будто где-то внутри, прямо в чашах черепа, бились живые сердца. В клетке костей распускались и увядали легкие. Все эти существа, так страшно искаженные, все еще были живы.

Амти подташнивало, но все же она не могла глаз оторвать от этого ужаса. В зале было тепло, как в парнике, все эти органы, мышцы, все это вырабатывало жар живого тела. Амти выглянула из-за колонны и увидела прекрасный сад, орошенный кровью, текущей сверху. Если не смотреть на потолок, то можно сказать — нет на свете ничего прекраснее. Самые чудесные цветы росли здесь: белые и красные розы, невероятные, пятнистые орхидеи, нежные лилии. Пятна крови смотрелись на них, будто прекраснейшие краски.

Зал был хорошо освещен огнем, и тени плясали и плавились, так что даже когда Амти не смотрела на потолок, она видела искаженные силуэты страдающих на крюках существ.

А потом Амти услышала, как открылась дверь, она скользнула за колонну, прижалась спиной к зеркалу, но оно оставалось твердым. Амти зажала себе рот рукой, чтобы не всхлипнуть, она не знала, куда спрятаться. Зал был большой, ее не было видно, но вдруг кто-то пройдет до конца. Краем глаза Амти видела вошедших.

Высокая и статная женщина, чье лицо было закрыто черной вуалью шла впереди. У нее было длинное, почти прозрачное платье, не закрывавшее тела. Ее белая, обнаженная кожа, казалось, светилась. Из-за лопаток у нее спадало то, что Амти приняла сначала за странноватую часть платья, но рассмотрев поняла — это были щупальца, длинные, пульсирующие и черные, как сама ночь. Они спускались вниз до самого пола. Чуть позади нее шел человек с когтями, похожими на когти большой кошки. Его тело украшала затейливая сеть шрамов, из-за которой кожа казалась похожей на змеиную.

— Моя Царица, — говорил этот человек, голос его тоже почти не напоминал человеческий, столько в нем было рычащих и шипящих звуков. — Вы уверены, что хотите этого?

Царица, подумала Амти, это же Царица Двора. Как она страшна и как она прекрасна. Царица даже головы не повернула в сторону мужчины. Она задрала голову, и капля крови упала на ее вуаль.

— Когда-то мой Адрамаут и моя Мескете подарили мне в подарок это место. Разве это не прекраснейшее из всего, что ты видел? Ах, какие сладкие крики издавали эти несчастные существа, когда здесь была моя милая девочка. Что ты думаешь, Харрум?

У Амти дыхание перехватило. Адрамаут и Мескете? Они сделали это для Царицы? Они действительно были чудовищами, часть Амти это знала, но и вообразить не могла такой дикой жути. Наверное, они были здесь очень важными людьми, если имели право дарить подарки Царице. Может быть, ее генералами. Царица говорила "мой Адрамаут" и "моя Мескете" так лично и чувственно, будто они делили с ней постель, а не служили ей.

У Царицы был царственный и холодный тон, она вся будто была изо льда, ее белая кожа и звонкий, спокойный голос заставили Амти задрожать.

— Безусловно, моя Царица, — сказал Харрум. — Нет ничего прекраснее вашего сада. Я благодарю вас, что вы взяли меня с собой на вашу чудесную прогулку.

Царица принялась напевать какую-то песенку, мелодичную и печальную, и Харрум замолчал. Когда она закончила, Харрум открыл было рот, но Царица взяла его за подбородок, сжала пальцы так, что кости хрустнули.

— Хочу ли я пройти по Лестнице Вниз и достать то, что уничтожит мир света? Да, я хочу. Хочу ли я сделать это сейчас? Нет, я хочу подготовиться. Представь, Харрум, — ее рука скользнула вниз, огладила его там, где... Словом там, куда Амти смотреть не стала. — Весь мир погрузится во тьму. Весь мир станет нашим милым садом, а потом наступит зима, и наш сад увянет и умрет, и все мы окажемся там, где в конце концов, и должны быть. Туда, где всем нам место, где все мы будем задыхаться, когда останемся совершенно одни...

Царица оттолкнула Харрума, снова прошла вперед.

— Ради этого я готова рискнуть всем и спуститься по Лестнице Вниз. Полагаю, есть еще одно существо, которое хотело бы достигнуть того же самого, но с другой стороны. Нужно его опередить.

Царица шла вперед, и Амти вдруг поняла — скоро ее заметят. Она прижалась к зеркалу сильнее, умоляя высшие силы, своего далекого папу, давно покинувшую ее маму, Адрамаута и Мескете, да кого угодно, забрать ее отсюда. Царица была уже за пару метров от нее, и Амти показалось, что она посмотрела на нее, но из-за вуали сказать было сложно. Амти попрощалась с жизнью, и в этот момент зеркало снова стало податливым, как вода, и Амти провалилась в него. Дышать в обычном мире враз стало тяжело и больно, будто отравленный кровью воздух Двора подходил ей лучше.

Когда Амти открыла глаза, она увидела обеспокоенное лицо Адрамаута. Один его глаз был знакомый и красный, а вот другой сменил цвет. Теперь радужница Адрамаута была бледно-серой. В его глазнице было глазное яблоко Наара, Амти узнала эту зимнюю серость. Выглядело так, будто Адрамаут надел цветные линзы.

Амти почувствовала себя в невесомости, а потом поняла — Адрамаут несет ее на руках.

— Пойдем, малыш. Нам нужно убираться как можно быстрее, пока сюда не приехали Псы. Мы еле вытащили тебя. Попасть обратно тяжелее, чем попасть туда, так что больше никуда не проваливайся.

— Они все... — пробормотала Амти. — Весь мир хотят...весь мир! Они все!

А потом Амти уткнулась носом в плечо Адрамаута и ощутила как остро ткань его куртки пахнет кровью. Все потеряло вдруг свое значение, и Амти почувствовала себя так спокойно, а еще очень-очень пусто.