Наследники (часть 2)

— Отец всегда был честолюбив, а нынешняя эпоха потрясений — хорошая возможность высоко подняться за короткий срок. Вот отец и мечется между банком, дворцом и Великим собором.

— Собором? Леонардо все еще сотрудничает с кардиналом?

— Да, — кивнула девушка и нахмурилась, — хотя прямо сейчас я припоминаю, что отец просил упоминать об этом как можно реже. Но вы, сэр Октавиан, не играете в политику, поэтому думаю, ничего страшного, что я вам сказала.

— Да уж, — невесело согласился рыцарь. — Я стараюсь держаться подальше от всех интриг. В замке Святого Ангела для меня уже давно заготовлена именная вязанка дров, которая ждет только повода.

— Для нас с отцом, вероятно, тоже, — иронично заметила девушка. — Наш общий бывший друг доставил нам немало хлопот. Нашу семью спасло лишь то, что на момент скандала кардинал уже вел с отцом некое важное дело, и его преосвященство сам мог оказаться вовлечен. Простите, если вопрос покажется нескромным, но не могу сдержать любопытства: а как вы выкрутились?

Рыцарь недобро усмехнулся.

— Я рассказал монахам несколько пикантных историй, случайно подслушанных мною во дворце. Не скажу, что горжусь этим, но так мне удалось избежать пыток. А потом, — Октавиан посерьезнел, — монахи просто вдруг отстали. Подозреваю, что за меня кто-то вступился, скорее всего, дю Магниф, но я не уверен.

— Вряд ли то был его светлость, — с сомнением произнесла девушка. — Коронация Вильгельма положила конец влиянию графа.

— Знаю, — согласился рыцарь, — но не могу представить больше никого, кому была бы интересна моя судьба. У меня катастрофически мало друзей.

— Грустно это слышать. Вы замечательный человек, сэр Октавиан, но вам просто не везет. Ой, простите, наверное, это прозвучало высокомерно, — смутилась девушка.

Неловкую паузу нарушил Жерар, вошедший с серебряным подносом, на котором стояли две крошечные фарфоровые чашки, кофейник и хрустальная вазочка с круглым печеньем. Идеальный слуга безмолвно разлил кофе по чашкам и бесшумно удалился, не сделав ни одного лишнего движения.

— Раз уж мы заговорили о колдунах... Вы все еще ведете дела с их цехом? — спросил рыцарь, пригубив кофе. Ни вкуса, и особенного запаха он не ощутил. Организм настойчиво требовал вина, а прочие напитки презрительно воспринимал как воду.

— Формально — да, — сказала Франческа, разглядывая черную поверхность в своей чашке. — Но они в последнее время не слишком нуждаются в наших услугах. А почему вы спрашиваете?

Рыцарь помедлил, но все же решил ответить:

— Я же рассказал, что в Ракоте на нас напали отступники. Думаю, они отчаялись добиться официального признания, раз решили поддержать восстание.

Франческа вдруг поставила чашку. Девушка выглядела озадаченной.

— Что-то не так? — насторожился рыцарь.

— Отец вчера обмолвился, что император вызывал во дворец мастеров цеха. Когда я спросила, зачем правителю-магу могло это понадобиться, отец ответил, что у императора не было выбора, но в подробности вдаваться не стал, и я тоже отвлеклась.

— Вильгельм хочет, чтобы цех приструнил своих заокеанских братьев? — подумав, предположил рыцарь. — Это выглядит правдоподобным. В обмен на какие-нибудь льготы цех убедит заморских отступников, что война никому не нужна, а без колдунов мятежники...

Октавиан запнулся. Орден располагал тремя боевыми магами в непосредственном очаге восстания. Без отступников бунт был заведомо обречен. Теперь же, если цех добьется успеха, против объединенных усилий императора, магов и при нейтралитете отступников мятеж обречен вдвойне.

— Колдуны — единственные, кто может получить от этого восстания чистую выгоду, почти ничем не рискуя, — сказала дочь банкира.

— Они рисковали жизнями, — возразил рыцарь, вспомнив схватку мага с двумя отступниками. — Но вы правы, Франческа, мятеж на руку только колдунам. Теперь, если им удастся договориться между собой, то и провинция вернется под власть Империи, и сами отступники будут выглядеть... не героями, конечно, но как минимум полезным инструментом в руках императора.

— Что, к тому же, увеличит разрыв между его величеством и Гильдией магов, — поддержала Франческа. — Я начинаю подозревать, что цех колдунов с самого начала планировал нечто подобное.

— Сепаратистские настроения давно зрели на окраинах, — заметил рыцарь. — Но цех мог подтолкнуть местных баронов к восстанию, просто пообещав поддержку. Такемет был выбран просто из-за удаленности и отсутствия настоящих имперских войск. Колдуны в любой момент могут заявить, что бунтовали не против Империи, а против ордена Пяти Мечей, который вел себя слишком по-хозяйски...

И еще до того, как рыцарь это договорил, он уже понял, что именно так колдуны и скажут, и, более того, будут выглядеть правыми, потому что Орден, безнаказанно ощутив себя властелином региона, порой казался завоевателем.

— Император наверняка понимает все это, но вынужден делать вид, что ни о чем не догадывается, потому что нет другого способа избежать длительной войны. Наверное, именно это имел в виду отец, — задумчиво проговорила Франческа.

— У меня есть робкая надежда, что мы ошибаемся, — мрачно сказал рыцарь. — Потому что иначе меня пугает легкость, с которой цех колдунов всеми манипулирует.

— В том нет ничего удивительного. Цех давно обогнал Гильдию по торговому обороту, а их медицинскими услугами уже пользуются даже церковники. С каждым месяцем у колдунов все больше новичков, они принимают всех, у кого есть хотя бы зачатки дара. Ученики магов уходят, чтобы работать среди единомышленников. Пятилетний кредит, взятый у отца, цех колдунов сумел досрочно погасить через восемь месяцев. У мастеров цеха есть богатство, магическая сила и армия сторонников. Они действуют только в своих интересах и не оглядываются ни на церковные догмы, ни на политику империи. Император не закрыл цех сразу, пока была возможность, а теперь уже поздно. Жители столицы... нет, жители теперь уже всех центральных провинций оценили пользу от цеха, и мастера в случае необходимости смогут привлечь народ на свою сторону.

В голосе Франчески не было ни восхищения, ни страха. Только задумчивость дельца, изучающего потенциального конкурента.

— Народ ничего не решает, — покачал головой Октавиан. — Но среди колдунов цеха много аристократов. Одна герцогиня фон Берхаген чего стоит. Любому ясно, что старые фамилии, чьи отпрыски состоят в цехе, будут рассматривать колдунов как союзников. В отличие от магов, колдуны не требуют принимать нового имени и отрекаться от семьи.

— Знаете, сэр Октавиан, — протянула девушка, — вот теперь эта неприкасаемая организация, обладающая потенциально неограниченными возможностями, пугает и меня. Почему никто не попытался задушить цех, пока тот еще создавался? Инквизиция наверняка с ума сходит.

Рыцарь вдруг засмеялся и был вынужден поставить чашку, чтобы не пролить на себя горячий напиток. Франческа растерянно и мило улыбалась. Смеющийся Октавиан ей понравился, обыкновенно он был гораздо сдержаннее, но причин его веселья она не понимала.

— Инквизиция, — успокоившись, весело заговорил тот, — весь год преследует одного невероятно удачливого богохульника. Монахи разослали своих агентов по всей Империи, и не видят, что творится у них под самым носом. Если это не часть плана колдунов, то отступникам определенно благоволит сам Создатель.

Теперь и дочь банкира фыркнула, но быстро взяла себя в руки. Все-таки наедине с мужчиной...

— Какая у нас, все-таки, необычная беседа, — с трудом сдерживая смех, проговорила Франческа, осознав, наконец, о чем они говорили все это время.

Веселье на лице рыцаря сменилось недоумением, а затем смущением.

— Прошу прощения, — опустив голову, чтобы не было видно улыбку, сказал он. — Я несносен. Превращать светскую беседу с дамой в разговор о политике... Нет, я и раньше постоянно нарушал приличия, но сегодня, похоже, открыл новые горизонты своей бестактности.

— Что вы, сэр Октавиан, — хихикнула Франческа. — Напротив, я рада, что могу хоть с одним человеком, помимо отца, поговорить серьезно о чем-нибудь кроме счетов и задолженностей. Обычно мужчины, если и заговаривают со мной, ограничиваются однообразными комплиментами или, если день неудачный, старыми стихами. Если же день совсем провальный, то они читают мне стихи собственного сочинения.

— Завидую вам, Франческа. Со мной мужчины предпочитают разговаривать приказами и угрозами. А так бы хотелось, чтобы злой магистр Ордена вдруг заговорил о моей красоте, да еще и в рифму.

— Какие странные у вас фантазии, — снова рассмеялась девушка. — Но у вас, к несчастью, нет отца-миллионера, и потому жадные до ваших денег поклонники не будут вам досаждать.

— Не думаю, что их привлекают только деньги, — возразил рыцарь. — Вы не только богата, но еще прекрасна и умна, Франческа.

Девушка сдержанно и довольно холодно улыбнулась, хотя и чувствовала себя польщенной.

— Чувствую, если мы не сменим тему, вы тоже перейдете к стихам.

— Чувствую то же самое, — согласился рыцарь. — К счастью, я знаю только гимн Империи и пару рождественских песенок, а они к ситуации не подходят.

— Никто еще не пел в мою честь гимнов...

— О, поверьте, мое пение вам не понравится. Певец из меня еще худший, чем солдат, а с последней войны, как вы знаете, я дезертировал.

— У вас не было выбора, — мягко сказала Франческа.

— Был. Я мог выбрать смерть, — возразил рыцарь, но в его голосе звучала ирония. — Честь того требовала.

— Честь — это просто идея. Не все могут отдать жизнь за идею.

— Я мог бы отдать жизнь за идею, но считаю, что это плохая идея. Наверное, я просто плохой рыцарь.

— Не говорите так.

Рыцарь удивленно поднял брови.

— Почему? Это ведь правда. Я был легионером — наша армия потерпела поражение и отступила. Я был телохранителем императора — его убили. Я был воином Ордена — наши войска разбили, а я бежал. Рыцарь должен быть защитником, а я лишь убийца и иногда мститель.

— Вашей вины не было ни в чем из того, что вы перечислили, — заметила Франческа, встревоженная нежданной откровенностью.

Девушка только сейчас поняла, чем именно ее привлекает этот хмурый человек с холодными металлическими глазами. В отличие от холеных столичных франтов, вечно круживших около красавицы, ныне перед ней сидел воин, по-настоящему сильный и умеющий выживать. Разница между ним и остальными поклонниками была примерно такая же, как между домашней кошкой, могущей лишь шипеть и царапаться, и львом с косматой гривой. Сходство с последним усиливали слегка всклокоченные волосы рыцаря, неровно лежащие после касаний ветра.

— При чем тут вина? — пожал плечами Октавиан. — Я просто неудачник.

— Глупости. Вы не "лишь убийца" и тем более не неудачник. Вы еще молоды, а уже успели побывать и на войне, и во дворце, и пережить все это. Ваша сила, ваш ум помогут вам добиться чего угодно, надо лишь сосредоточиться на результате, — вспыхнула Франческа.

— Мой ум? — усмехнулся рыцарь. — Пока что его не хватало даже на то, чтобы не лезть в неприятности.

— Вы только что на основе одних лишь умозаключений помогли мне увидеть заговор колдунов, о котором, похоже, никто больше не подозревает, — напомнила девушка.

— Если этот заговор вообще существует. Но даже если и так, мы с вами сделали лишь очевидные предположения, о которых пока не говорят все, лишь потому, что императору явно не понравится, что его представляют в виде узника обстоятельств. Даже если мастера цеха действительно спровоцировали восстание Такемета, его величество будет отрицать их причастность до последнего, потому что иначе ему придется выступить против и заморских, и местных колдунов. И все, у кого есть ум, это понимают, и никто не решится осуждать колдунов, раз император поручил их цеху разрешить конфликт. Страх перед отступниками и его величеством заставит даже самых развязных сплетников прикусить языки.

Рыцарь замолк, немного озадаченный собственной речью.

— И вы еще смеете принижать свой ум? — насмешливо спросила Франческа. — Мне бы потребовалось несколько часов, а то и дней, чтобы дойти до этих выводов самостоятельно.

— Вы сами себя недооцениваете, — неловко парировал рыцарь. — Но наша беседа становится все опаснее. Отступники не раз приходили в этот дом, они могут следить за вами.

— Нет. С тех пор, как отец начал работать с кардиналом, наш дом периодически проверяет Инквизиция, — успокоила рыцаря девушка и добавила с усмешкой, — так что если кто и следит за нами, то это монахи.

— Что же, к их слежке я уже давно привык, — удовлетворенно кивнул Октавиан. — Если хотите узнать точно, могу ради вас вслух оскорбить Великого инквизитора. Коли спустя три дня я буду еще жив, значит, слежки нет.

— Не думаю, что черные братья что-то вам сделают за простое оскорбление, — фыркнула Франческа.

— О, поверьте, я сумею подобрать правильные слова, я ведь общался с солдатами и моряками со всей Империи. По большому счету, меня стоит отравить в ад уже за один лишь мой словарный запас.

— Знаете, сэр Октавиан, — снова хихикнула Франческа, — вы самый грустный и самый веселый мой знакомый одновременно.

— Я бы мог выступать в цирке, — согласился рыцарь. — Тем скоморохом, у которого на лице печальный грим, не помню, как его принято называть.

— Нет, — с умилением поглядев на Октавиана, возразила девушка. — Думаю, вы бы в первый же день испортили представление.

— Каким образом?

— Вас бы разозлил смех зрителей, и вы бы разрушили колонны цирка, обрушив на их головы потолок.

— Приятно знать, что меня сравнивают с такими персонажами, — помолчав, польщенно признался Октавиан. — Но это вправду на меня похоже: разрушать все вокруг.

Франческа вздохнула. Общество чрезмерно самокритичного рыцаря было ей приятно, но злополучный портфель с бумагами не случайно оказался таким тяжелым. Следовало завершать беседу и идти заниматься делами.

Рыцарь интерпретировал вздох девушки и ее невольно брошенный на выход взгляд совершенно правильно. И это ему не понравилось. Октавиан пребывал в абсолютной уверенности, что простой воин не должен уметь распознавать такие знаки, и каждый раз, угадывая чужие мысли, чувствовал себя подлым интриганом. Впрочем, он и сам сознавал, что сей талант не раз выручал его в беседах с инквизиторами и придворными.

— Пожалуй, — вежливо заговорил рыцарь, поднимаясь, — мне пора. Я и так отнял у вас немало времени.

Франческа от неожиданности вздрогнула. Она только начала думать, как бы изящно и тепло распрощаться с рыцарем, но тот разом порушил все планы.

— Постойте! — воскликнула она, вскакивая следом.

— Э... да?

Девушка несколько раз моргнула.

— Я провожу вас до двери, — наконец, придумала она фразу.

Рыцарь улыбнулся и молча кивнул. Ему определенно нравилась эта девушка.

Перед входной дверь, пока рыцарь снова надевал принесенный прислугой плащ, Франческа напряженно смотрела на воина, словно хотела что-то сказать, но не решалась, и Октавиану пришлось перехватить инициативу.