Альтернативная реальность

Ступая след в след за дворецким, удивленно поглядывал по сторонам. Казалось, что я перешагнул не порог, а столетие. Светлые комнаты с высокими потолками, ковры, деревянная, украшенная резьбой мебель. Мягкие, обтянутые бархатом кресла и диванчики, серебро подсвечников, бронза статуэток, хрусталь графинов и бокалов. На стенах — дорогое оружие, гобелены, картины.

Как отличался дворец генерального судьи от убогой хибары Овсия! Бездонная, непреодолимая пропасть!

В кабинет Василя Леонтьевича Степан сунуться не рискнул. Видать хозяин был не в духе. Кочубей сидел за столом красного дерева, на котором в живописном беспорядке валялись бумаги. Задумчиво крутил в руке сухое перо.

Пожилой, с нездоровым цветом лица, грузный человек. Хотя, возможно его внешность обманчива. Глаза живые, движения энергичные. Гладко выбрит. Усы и волосы, обильно посеребренные сединой, расчесаны и уложены.

За спиной Кочубея, буравя меня взглядом, замерла, словно готовая к прыжку пантера, его жена Любка. Внешне она, несомненно, походила на младшую сестру Параску. Вот только черты лица резче, жестче. Уж ее бы я ни за что не рискнул назвать "тетушкой".

— Як спалося тоби у нас, Андрию? Мухы нэ кусалы? Нагодуваты нэ забулы?

Начало было не совсем ласковым. Я пока не мог понять, откуда ветер дует.

— Благодарю вас, пане. Все хорошо...

— Дывысь, краще дывысь, Любка! — Кочубей глянул на жену, — Иван пышэ, що вы з Параскою його знаетэ... Чыйсь там хрэщэнник... чы шо...

— Хоть убый, Васылю, не прыпомню...

"А придется! — подумал я, начиная внушение. — Ну, давай же, "вспоминай", упрямая баба, "родственничка". Крестную Степаниду помнишь? Нет? Да! Да! Так вот — я ее внучек. И сомневаться не смей!"

— Погодь, Васылю! Кажись вин... Точно, вин! Степаныды, хрещеныци, онук.

— Нэ помыляешся? Впэвнэна? Цэ дужэ важлыво...

— Так, цэ вин. Пиду я... Не можу бильше. Щось голова розболилася... Дзвэныть, мов отой мидный чан, скилькы часу пройшло... Спробуй усих памьятаты.

Массируя рукой затылок, Любка вышла вон из комнаты, оставив нас с Кочубеем наедине.

Похоже, Василий Леонтьевич немного успокоился.

Но уже следующий вопрос показал, насколько глубоко я ошибался. И сразу поставил в тупик:

— На Сичи був? У кого пид началом?

Как не хотелось, но пришлось пошарить в мозгах и генерального судьи. Убедить в несуществующем. Теперь, уже он держался за голову.

— Добрэ! Знаю! Славный був отаман! Пэрэдчасно голову зложыв... Добрэ... Скажи мэни, Андрию, як на духу, часом нэ ты побыв ватагу Крывого Пивня?

Я непонимающе на него посмотрел.

— В Будыщанськых ярах...

Его глаза были вновь подозрительно сощурены. Молчание затянулось. Я чувствовал, что лгать не стоит, да и с телепатией боялся перестараться.

— Я, Василий Леонтьевич.

— З двома отымы хлопчакамы?

Я молча кивнул.

— Чотырьох, разом з Пивнэм, на смерть, а пъятому по локоть видтяв руку?

— И откуда вы только все знаете? Неужели мои слуги проболтались?

— Чын у мэнэ такый... Повынэн все знаты, — потеребив себя за првый ус, Кочубей все же раскрыл источник информации. — Нэ слугы, ни! Той, що лишився без рукы помырав в Будыщи. Попу пэрэд смэртю каявся... Ось тиликы нэ вирю я! Нэ вирю, що ты одын проты всих, та щей здолав Пивня. Хоч и крывый був, алэ рубака щэ той... Нэ вирю, и всэ тут!

Задумавшись, Кочубей прикрыл глаза и стал покусывать кончик пера. Потом, приняв решение, резко бросил его на стол.

— Пишлы! Балакать вси вправни... Подывымося на тэбэ в дили. Стэпан! Стэпан! А ну гукны Мацюру, Шмэля та... та Смолия. Хай шабли визьмуть. И ты, голубэ, бэры свою шабельку та выходь у парк.

Одно дело разогнать ватагу неумелых мужиков, а совсем другое "бытыся з вправнымы козакамы". Но делать нечего. Как говорит Жаклин "Назвался груздем — полезай в кузов".

С любовью посмотрел на свой арабский клинок: не подведет! На моей стороне быстрота реакции, сила, оружие и... телепатия. У них же — всего лишь численное превосходство.

Но, как оказалось, и это немало...

В парке уже стал собираться народ. Похоже, новости здесь разлетались мгновенно. Слуги, охрана, канцеляристы словно знали о предстоящей потехе заранее. Соблюдая кастовость, негромко переговариваясь уже собрались в стороне и, похоже, делали ставки. Рядом с Кочубеем стояли Любка, Мотря и ее зеленоглазая подруга Настя.

Рассматривая своих противников, я скинул чуть тесноватую куртку и, подумав немного, рубаху. Вспотею, налипнет пыль.., а стирать-то кому? Похоже, за меня из всех присутствующих болели братья Кумедни да еще побледневшая и глубоко дышавшая Настена...

Двое из трех соперников были мне знакомы — вчерашняя стража у ворот. Старшой, которого звали Мацурой явно не испытывал от предстоящей баталии радости, хмурился. Бывалый вояка прекрасно понимал, что с оружием шутки плохи. Тот, кого кликали Шмелем, был широк, силен, но казался не слишком поворотливым. Из расстегнутой рубахи на густо заросшей черными волосами груди, как и у меня, висел медный крестик. Единственный, кто радовался предстоящему поединку, так это завистливый Смолий. Юноше не терпелось свести счеты с чванливым незнакомцем, "случайно" рубануть его шаблей, пустить кровь.

— Почынайты, тилькы обэрэжно! Дывиться, хлопци, нэ порубайтэ мэни гостя. Я хочу лышэ подывытыся... як тилькы кров — зразу выходьте. Чуетэ?

— Чуемо, панэ! — за всех ответил Смолий. — Мы обэрэ...э...жнэнько... зовсим...

В этот момент раздался стук копыт и скрип колес. Во двор въехала карета пани Мирославы Лещицкой. Слуга помог ей выйти. Поздоровавшись, дама встала рядом с Кочубеем.

— Почынайтэ!

Затягивать поединок я не собирался. Отбив пробный выпад Шмеля, крутнувшись, нырнул под руку Мацюры и, уклонившись, от зазубренной шабли Смолия, с силой ударил его ногой в солнечное сплетение. Вновь парировав удар Шмеля, едва не прозевал выпад Мацюры — шабля просвистела над ухом. Я ударил по ней сверху арабским клинком. И вновь металл, не выдержав столкновения, взвизгнув, рассыпался как битое стекло осколками. Один из них вонзился в бедро служивому. Охнув, он сразу присел. На шароварах расползалось темное пятно крови. Растерявшегося Шмеля чуть отвлек ложным выпадом, и ударил ногой в коленную чашечку. Чем и закончил представление, длившееся не более десяти секунд.

Зрители замерли в шоке. Пытались понять, "переварить" увиденное. Я же подошел к лежавшему на земле Смолею. Испугался, что ненароком убил парня. Но он, слава Богу, дышал и понемногу приходил в себя.

— Андрию.., — не то простонал, не то прошептал Кочубей. — Ты ж миг йых повбываты... Навищо?

— Ваша милость желали меня проверить... Не так ли? — глядя ему в глаза, жестко ответил я.

— Йды, будэ трэба, поклычу...

Пострадавшим от "потехи" уже оказывали помощь.

Я же спиной услышал дрожащий от волнения голос Мирославы.

— Василий Леонтьевич! Отдайте мне этого казака!

И после секундной паузы:

— Нэ можу! Нэ можу, вельмышановна! И хотив бы, та нэ можу! Родыч вин. Далэкый родыч моейи Любкы...

* * *

Уж не знаю, какие она нашла слова, но всего пару часов спустя, Кочубей велел мне сопровождать панну в имение.

— Провэдэшь, та й годи, вертайся. Хиба що нэ встыгнэшь засвитло, тоди хай вже завтра, вранци... Сам дывысь...

Мне показалось, что в его усах притаилась хитроватая ухмылка.

Пани, удобно пристроившись на мягких подушках, ехала впереди. Мне же оставалось лицезреть ее шикарные каштановые волосы и еще двух "казачков", молча ехавших рядом. Они то и дело бросали в мою сторону недовольные взгляды, но в конфликт пока не вступали. То ли пошел впрок наглядный урок, то ли не велела госпожа.

Я тоже зря на рожон не лез. Больше того — долго не мог понять, где мое место? Да и вообще, какую роль здесь играю? И что значила затаенная ухмылка Василия Леонтьевича.

Вначале ехали по знакомому "шляху" к Будыще, затем — по Зеньковскому тракту и, наконец, свернули на небольшую дорожку, поворачивающую к хвойному лесу.

Хотя дождь прекратился еще рано утором, но из-под копыт лошадей летели комья грязи, а колеса кареты оставляли за собой глубокие борозды.

Наконец и пани Лещинская удосужила меня вниманием. Оглянувшись, задержала свой взор, блеснула голубыми озерцами глаз. Вроде что-то хотела сказать, но затем передумала.

Я старался ехать, словно на соревнованиях по выездке — ровно держа спину, легко и грациозно, как требовал Збигнев Шевич, старенький учитель по верховой езде частной школы-пансиона в неимоверно далеком будущем.

Но Мирослава, слегка пожав плечами, опять отвернулась. Честно говоря, меня это если не разозлило, то подзадорило. Не выдержав, решил "заглянуть" в ее мысли.

Лучше б я этого не делал!

"Самец бесспорно хорош! — думала она. — Но слишком уж пыжится. Да и грязен, наверняка, как все прочие. Воняет потом и конским дерьмом... Когда же эти скоты научатся мыться?"

Наверное, вся кровь собралась в моих щеках. Мирослава была бесспорно права! Последний раз я купался... ну, скажем, несколько дней назад.

Как быстро с человека слетает налет цивилизации! Стоило попасть в соответствующие условия и четыреста лет — мигом долой: рублю головы, скачу верхом на коне, пыжусь, раздуваю щеки, топорщу усы. Напрочь забыл о чистом носовом платке, белье и телефоне. Совсем одичал. Бреюсь и то по праздникам. Есть! Зубы, хоть и солью, но чищу регулярно.

От этой "маленькой победы" на душе стало светлее.

Не успели мы въехать в лес, как увидели лежащую поперек дороги сосну. Кучер остановил телегу. Повернулся к подъехавшему охраннику:

— Чорты б тэбэ побралы, Иванэ! Цэ ты, надумав йихаты через лис. Казав — сухишэ будэ... Трэба було б вэртатыся тийею ж! Тьфу... А тэпэр шо? Назад?

— Та хто його знав! И велика ж, зараза! Учотырьох и то нэ зрушымо. А якщо киньмы?

— Зовсим з глузду зъйихав? А въязаты чым? Та тут и киньмы...

И здесь во мне взыграло ребячество. Быть может, захотелось удивить, поразить эту гордую своей чистотой леди.

Соскочив с коня, подошел к сосне. Не обращая внимания на колючки и хвою, присел, обхватил руками ствол. Не без труда оторвал его от земли, встал и медленно, шаг за шагом оттащил дерево в сторону.

Наградой мне стали открытые в изумлении рты, крестящихся кучер и "козачки", легкие аплодисменты от панны.

Путь был чист, зато я — еще более грязен. На одежде, руках налипли смола, иголки хвои. В общем, весь остаток пути я на себя злился.

"Нашел перед кем выделываться! Ты для нее, ты, как и был, так и останешься грязным скотом. Тоже мне, герой-силач! "Дурнык". Ну и поехали бы назад... Часа три-четыре в коляске ей бы никак не повредили. Глядишь, и спеси поубавилось..."

Вслед за лесом раскинулись убранные поля. А уже за ними — деревня.

И, наконец, на главенствующем над местностью холме, господский дом, более походивший на средневековый замок. Правда, размером поменьше. Признаться — я был удивлен до глубины души: до сих пор ничего подобного здесь не встречал. — Двухэтажный, с "настоящими" башнями, обнесенный каменной крепостной стеной в которой незрячими глазами зияли бойницы.

Теперь уже у меня открылся рот, и захотелось перекреститься.

Ничего себе баронский замок! Как, откуда, зачем? Кто и когда его здесь возвел? Теперь Мирослава Лещинская казалась мне еще более загадочной особой.

Со скрипом открылись тяжелые дубовые ворота.

"Ага! — злорадно хмыкнул я. — Похоже, хозяина-то нет! Смазать петли некому..."

Баронесса — так я окрестил, увидев замок, панну, недовольно оглянулась. Слуги навстречу не спешили. Впрочем, во дворе их тоже, почти не было. Так, всего несколько человек. Да и вид их, как и самого двора, честно говоря, приводил в уныние.

"Не столь уж мы знатны и богаты, как кажется на первый взгляд, — думал я, глядя как пожилой дворецкий в потрепанных шароварах и куртке, поверх далеко не свежей рубахи, помогает панне выйти. Похоже, моя миссия окончена, можно убираться восвояси..."

— Андрий, подойди ко мне!

"Ты смотри, все-таки заметила! И что теперь?.."

Я спешился, не торопясь, шагнул к "баронессе".

— Слушаю, пани.

— Ты — молодец! Я прежде не встречала таких силачей... Если бы не ты, пришлось бы возвращаться, объезжать. А так — так мы уже дома. Из-за меня вот измазался весь, сорочку порвал. Но мы все исправим, — говорила "баронесса" нарочито ласковым тоном, но глаза как и прежде оставались безразлично-холодными. Видно еще не решила, как лучше меня "употребить".

— Марыся! Вели истопить баню, да и ужин пусть готовят.

Обращалась Мирослава к не богато, но чисто одетой худощавой женщине, появившейся из дверей господского дома. Темные волосы на ее голове собраны, в ушах бирюза, взгляд быстрый, острый. Сразу видать, не местных кровей. Скорее всего, полька.

— Благодарю, пани Мирослава!

Коль мне предстоит провести здесь вечер, а возможно и ночь, нужно переводить наши отношения на иной уровень. Я ей не слуга. Это "баронесса" должна усвоить четко!

— Ты знаешь, как меня зовут, казак?

— Я знаю намного больше, чем вы думаете, пани.

— То-то я смотрю, как ты ловко управился с теми тремя во дворе. Что ж! Тем интересней будет. Я рада, что не ошиблась. Без посторонних можешь меня так, и звать — Мирослава. А пока ступай за Марысей приведи себя в божеский вид, Андрий Найда.

Баня была на заднем дворе — между конюшней и хозяйскими постройками.

Горячая вода, пахнувший медом "шампунь" — стали для меня лучшей наградой за "подвиги". Да и банщица, если признаться честно, оказалась весьма недурна. Марыся была стройна и хороша собой. Тонкая, полотняная рубаха быстро намокла и липла к телу. Она больше подчеркивала, чем скрывала женские прелести. Сквозь ткань виднелись небольшие упругие груди с вишенками сосков, талия, плоский животик с впадинкой пупка, округлость бедер и темное пятно поросшего волосками лобка.

Нежные, но сильные руки, терли мою спину, ягодицы мочалом. Быстрые пальцы, играя, перебирали волосы, теребили уши, гладили шею, сбегали на грудь, живот.

Лишенный ложной скромности, я целиком отдался в ее умелые руки. Закрыв глаза, наслаждался прекрасными мгновениями.

Вначале подчеркнуто-равнодушная, очень скоро и она увлеклась "игрой". Теперь время от времени, будто случайно, касалась меня грудью. Горячие руки скорее ласкали мое тело, становились требовательнее, настойчивее и смелее. Дыхание — глубже. Пару раз она проглотила полный рот слюны.

Чуть приоткрыв ресницы, заглянул в ее глаза...

— К-хы.., к-хы.., — раздалось за чуть отворенной дверью.

Мою банщицу словно окатили ушатом холодной воды. Встрепенувшись раненной птицей, поникла, отстранилась, дрожащим, с хрипотцой голосом, произнесла:

— Вашу одежду я заберу. Постираем, починим. Пока оденьте свежую. Вон там, на лаве.

И..., вышла вон.

Признаться, я был разочарован. Продолжение могло стать весьма занятным. Ну что ж, подождем немного. Похоже, за этим дело не станет.

Уж не знаю, как удалось им подобрать мой "размерчик", но все предложенное оказалось почти впору. Разве что рубака была чуть узковата в плечах.