Война за Небесный Мандат

— Ты память об этом, Ваньянь, сбереги, когда мы войдем в цитадель Фарранфора. Ты слышишь, напомни об этом потом, когда догорит побежденный Лимерик. Мы горе ирландскою кровью зальем, и станут ирландскими наши потери! Короны, гарем, золотую парчу — я все променял бы, мой друг желтопузый, на камешек малый, что бросить хочу в далекий пролив, что зовут Лаперузом. Опять посмотреть на домашний очаг, и снова услышать в лесу глухоманном волшебные песни бохайских девчат и даже нелепые бредни шамана... Но я возвращаться не вижу причин, когда мы стоим в километрах от цели! Брат, сколько их было, погибших мужчин, что с нами тогда поменяться хотели? Грозивших разрушить и Чин, и Мачин, красавцев, приятных для глаза и слуха — и нами сраженный в бою Темуджин, и нами казненный на плахе Джамуха. Но им отказала злодейка-судьба. Но им не придется в АИ-варианте узнать, как поет боевая труба, глазами узреть бушевавший Атлантик! — Пусянь зарядил боевой пистолет. — Так много пройдя, отступать не намерен. Но вот из разведки вернулся пикет. Что нового слышно на острове Эрин? Его захватить — как скачать килобайт?

— Прости, император, мы так не считаем. Ирландия больше, чем остров Уайт, но меньше Суматры, что нас утешает. На триста ирландцев — пятьсот королей, пускай без корон, мужиков голоштанных. Узнав, что на остров пришел манихей, восстали и в Миде, и в Ольстере кланы. Стремительны в битве, как хищный гепард, явились участвовать в нашем спектакле изгнанник из реверов Кормак Мак Арт и вождь из Ютландии Вулфер Хавсаклифт. За ним Аоифе, Warrior Queen, и Медб-королева, с быком отчего-то. В своей колеснице летит Кухулин, и косит серпами бохайцев пехоту!

— Да что возмутило толпу дикарей?!

— Ползут о тебе невозможные слухи. Ты был председатель обеих Корей, от взглядов твоих люди дохнут как мухи! Что список займет миллионы страниц — злодействам твоим не придумать названий! Жестокость Пусяня не знает границ — не знает границ беспощадность Пусяня! Готов провалиться, тебе если вру, прикажешь — с мундира сорву эполеты. Из гроба восстал император Бору!

— Мне это давно предсказали поэты.

— Другой — с Авалона, великий мертвец, союзник Бору, в наступлениях грозен, достойный носить королевский венец Артур, а точнее — Аврелий Амброзий.

— Я вижу, что славная будет резня! Но ты опоздал, благородный Аврелий. Британцев не смог защитить от меня, шотландцы тебя разбудить не успели. Я к трупам восставшим надежно привык. Пусть даже смердят отравляющим газом! Еще завопит Похищаемый Бык, и следом за ним завопят галлоглассы! Кто смеет с мечом на меня наступать, тот будет на мелкие части порублен! Мы встретимся в поле и будем опять, как прежде, сражаться у города Дублин. Едва ли способны держать даже мЯч, бежавшие прочь от захватчика Галлий. Пусть боги услышат Ирландии плач и тихо встречают ирландцев в Вальгалле! Одною рукой положу девятьсот, я знаю мятежную эту породу...

— Ирландцы — свободолюбивый народ...

— Так что? И шотландцы любили свободу.

— Вот пленный ирландец...

— Погонщик свиней! О встрече со мной и сражениях бредил?! Что нос ты повесил? Гляди веселей! Смотри мне в глаза, уничтоженный Пэдди!

Ирландец ему усмехнулся в ответ:

— Язык проглоти, косоглазая рожа. Я слышал, ты много сражаешься лет. Но эта война обойдется дороже.

— Позволь его кончить?! — гвардеец спросил. — Мечом по затылку ударить вполсилы?

— Отставить, — спокойный, как слон, обронил Пусянь. — Пусть попляшет у края могилы.

— Могилы твоей! — продолжал, вдохновлен, надменный и наглый захваченный пленник. — Я слышал, что имя твое — Легион, а племя твое называют журчени. Но будь ты как сам Светоносный силен, погибнешь, проглочен рогатым Цернунном. Здесь множество пало могучих племен — норвежцы, вестготы, вандалы и гунны! Отсюда Тристан убежал в Лаойнесс, тут сам Эхнатон рисовал пирамиды. И с Цезарем бился титан Геркулес, душой постигавший премудрость друидов. И прадеды наши, за славой гонясь, сюда не пустили орлы легионов. Втоптали и пиктов, и викингов в грязь!...

— Но все проиграли камбрийским баронам. Повисли на шеях цепочки крестов. Какою молитвой встречаете утро? Молчите, предатели старых богов! Лишь мы сохранили античную мудрость!

— Я мудрости что-то не вижу твоей, — заметил ирландец, — захватчик недобрый! Нас Патрик крестил, изгоняющий змей. Но змеи вернулись, гадюки и кобры. Плевать. Не впервой. На рассвете эпох, что Кронос накрыл первобытным туманом, как стаю пустых, надоедливых блох, мы выгнали племя божественной Дану. Гражданские войны случались потом, но нам никогда не мешали раздоры сражаться с Ирландии общим врагом — в соленых морях растворились фоморы. За ними из мира ушли навсегда и сиды, и даже гиганты-фирболги. Так нас испугает бохайцев орда? И так ли ужасны монгольские волки?! Ты ищешь трофеи? За славой пришел? Тебе не помогут мечи и законы. Ты в глотку получишь осиновый кол. А золото спрячут в лесу лепреконы.

Тут новый курьер, как с водой на пожар, с докладом спешит к властелину Бохая:

— Две армии встали на поле Клонтарф, и лишь без тебя начинать не желают!

— О, дайте мне силы, Осирис и Пта! Даруйте победу, как делали прежде. Последняя битва, — Пусянь прошептал. — Об этом молитвы мои и надежды. А ты убирайся! Пошел, негодяй! Топор палача не точил оружейник. И братьям ирландским своим передай — пусть рабский себе подбирают ошейник!

Два войска сошлись на Воловьем Лугу — Клонтарфом назвали его англичане. У Лиффи-реки, на ее берегу, спокойно стояли гвардейцы Пусяня. А сам император мрачнел на глазах, на гэлов смотрел и сбивался со счета. Здесь были Дал Кайсы, Уи Фиахрах, Малачи-король и шотландские роты; Уильям де Брит, несгибаемый пэр; МакКарти, ОДоннелл, ОКоннор, ОКелли; Дунланг, и Муррхад, и Стронгбоу де Клер сегодня сразиться с Пусянем хотели. Бохайское войско — умножить на три. Расклад — как у гуннов на поле Шалона. Играли за лесом, у речки Сантри, ирландцев и беглых британцев знамена. Сигнальный над башнями Дублина дым, скрипят колесниц серпоносные оси — и снова Пусянь повернулся к своим, и снова красивую речь произносит...

— Забудь про сверкание молний,

Забудь о красавице-Нарфе,

Но твердо одно лишь запомни:

Запомни — ты был при Клонтарфе.

В больничном халате и шарфе

Приблизится старость нежданно,

Но вспомнишь: "Я был при Клонтарфе" —

И тут же затянутся раны.

В пустынях Гедрозий и Парфий

С пустою останешься флягой,

Но вспомнишь: "Я был при Клонтарфе!" —

И чаша наполнится влагой.

В тюрьме, рудниках, солеломне,

В зубах у прожорливых гарпий —

Не думай о боли. Но вспомни

Как бился со мной при Клонтарфе!

А если погибнешь сегодня,

То запись останется в ГАРФе,

На Суд поднимаясь Господний,

Не вздумай забыть о Клонтарфе!

И спросит усталый привратник:

— Quo Vadis, таинственный странник?

Ответишь:

— Я пал под Клонтарфом,

Где бился во славу Пусяня!

И спросит Судья Изначальный:

— Что делал на свете ты белом?

Ответишь:

— Я был при Клонтарфе,

Где пели бохайские стрелы!

Старуха с косою в Эль-Тарфе

Настигнет тебя в деревушке,

Но вспомнив "Я был при Клонтарфе!",

В глаза рассмеешься старушке!

Не стоит под музыку Сапфо

Сдаваться Венере на милость,

Она не заменит Клонтарфа,

Где сердце отчаянно билось!

Услышав небесные арфы,

Слова неземных песнопений,

Ты вспомнишь:

"Я был под Клонтарфом",

Ты скажешь:

— Я был под Клонтарфом,

Ты крикнешь:

— Я ЖИЛ под Клонтарфом!

И это никто не изменит!

...Рубились они от зари до зари, и славно нажрались стервятники-твари.

И был коронован Пусянь как Ард-Ри, на камне кровавом, поставленном в Таре. И сколько ты имя его не мусоль, он станет известен во времени скором не просто как новый Верховный Король — он звался теперь "Imperator Scottorum". Потом, закрепляя добытый удел, поставил повыше победное знамя. И стоя у древка, опять посмотрел на поле, что густо усеял телами. А в поле ирландец остался один. Смотрел, не мигая, в глаза Чингисхана, свободный ирландец по имени Финн, герой из военного братства Фианна. А рядом паслась златоглазая лань. Увидев ее, незнакомую жалость в душе ощутил беспощадный Пусянь, и сердце его хладнокровное сжалось.

— Пустые фантомы меня увлекли, и замков воздушных прозрачные стены. Я сильного встретил у края земли. Я сильного встретил у края Вселенной! Приказ всем войскам — развернуться назад. Верните шотландцам трофейные пледы. Поставьте алтарь Господину Солдат, что нам даровал бесконечно победы. Мы здесь получили хороший урок. Я даже немного завидую Пирру. Солдаты, , мы снова идем на восток — туда, где рождается солнце над миром, туда, где восход полыхает огнем, туда, где меня дожидаются гейши. В Египте загадочный Эдмонд Пурдом расскажет великую "Speech for the Ages" — о том, кто сильнее любых королей. Не стоит идти на изменчивом галсе, чтоб где-то в Ирландии лечь в мавзолей. Нет, я не за это страдал и сражался, прошел тридцать три небольшие войны, украсив потери колонками чисел...

— Мы можем зайти и с другой стороны!

— А в чем же тогда приключения смысл? По Желтой реке пароходы идут. От них не дождешься привычных молчаний. Летят самолеты — Пусяню салют. Солдаты проходят — салюты Пусяню!

===ПРИЛОЖЕНИЕ. Ирландская Война Пусяня===

Как это уже не раз случалось в истории Британских островов, очередная война в Британии почти никак не повлияла на события в Ирландии. Разумеется, некоторые английские и шотландские лорды поспешили найти убежище в Эрине, а другие — набрать там же отряды наемников для борьбы с азиатским захватчиком, а несколько ирландских королей — восстать против нормандских баронов, но на фоне грандиозных событий, сострясавших Британию на протяжении последних четырех с лишним лет, все эти мелкие эпизоды совершенно потерялись. Так продолжалось до 1242 года, когда Потрясатель Вселенной, к тому времени принявший новый титул "Чингис-Хан" ("океан-хан") в честь своего выхода на берега Атлантики, не решил предпринять экспедицию в Ирландию, дабы окончательно закрепить ее за своей империей.

Сведения источников скупы, но это была настоящая катастрофа. Имперский флот попал в шторм, и на ирландский берег высадились всего около 7000 человек — из первоначального 50-тысячного десанта. Сам император спасся чудом. Уцелевшая армия осадила Дублин, а в Британию были отправлены курьеры за подкреплением. Это позволило ирландским королям и камбрийским баронам, заключившим временный союз против общего врага, выиграть время и привести под стены Дублина 15-тысячное войско. В ирландских хрониках сохранились намеки на то, что некоторые короли и бароны собирались примкнуть к Пусяню — как-никак, он считался законным королем Англии, а следовательно, и Лордом Ирландии, но не успели присоединиться к нему до окончания битвы.

Популярная легенда гласит, что сражение состоялось на поле Клонтарф, где за 228 лет до описанных событий ирландский император Бриан Бору разбил объединенную армию мятежных северных кланов и гибернорманов. Но, как и в случае с Гастингсом, легенда была далека от истины. В ночь перед битвой Чингисхану удалось взорвать крепостную стену и ворваться в Дублин, где состоялась массовая резня защитников. Последовавшее утром сражение с англо-ирландским альянсом свелось к обороне разрушенного участка крепостной стены.

Потери были огромны с обеих сторон, сам император был трижды ранен. Ближе к вечеру англо-ирландцы отступили, и в ход пошла дипломатия, а также великая имперская формула "divide et impera".

Пусянь Ваньну был признан Верховным Королем Ирландии, после чего немедленно покинул остров и постарался больше о нем не вспоминать.

Интерлюдия-3+4. Пепел Клонтарфа.

Художник надгробие слепит,

Резцом обработав болванку,

Клонтарфа обугленный пепел

Украсит его спозаранку

Рыдает в ночи император,

Но вслух объявить не посмеет —

К нему не придут октябрята,

Цветы возложить к юбилею.

Зарывшись в меха горностая,

В наземные райские кущи,

Властитель глаза закрывает —

Что день обещает грядущий?...

Он слышит мятежных сатрапов

Во тьме императорской спальни,

И мяса горелого запах

Летит от костров погребальных.

Но выбьют на мраморе надпись

В обычном торжественном стиле:

"Запомни, мы славно сражались,

Мы страстно и верно любили".

Ирландия будет свободной!

Огонь очищает от скверны,

Атланты в пространстве подводном

Не царствуют больше наверно

Нормандские рыцари пали,

Протектор — у стенки расстрелян,

Развилку слоны закопали,

Ее затоптав в можжевельник.

Сотрите безумство улыбки,

Война, отпустившая вожжи!

Ирландия терпит ошибки,

Терпеть поражения может.

Египет — в песках похоронен.

Рамзесу в гробу не до жиру,

Арабов горячие кони

Рванули на запад к Алжиру

Дрожат катапульты в отдаче

Раскатом салютных орудий,

Избитое воинство плачет —

Империи больше не будет.

Розеткой холодного света

Луна отразилась в Лох-Нессе,

Алмазная твердость планеты

Надежно висит в поднебесье.

Держава пока под угрозой,

Истории суд не закончен,

Ирландия — в сердце заноза,

Иглы отравляющий кончик.

Младая гречанка в гареме

Пусяня спешит успокоить —

Еще не закончилось время

Рассказов о прежних героях.

Атланты в холодных глубинах

Тоскуют о прежнем величье,

О храмах и башнях высоких,

Равнинах, наполненных дичью.

Скачи с донесением, вестник!

Князьям на востоке поведай —

Отважные воины с песней

Тогда одержали победу.

Орлы побежденных преторий

Рассвет провожают постылый,

У самого синего моря

Молчат на пригорке могилы.

На поле разбросаны кости —

Их жадные псы раскопали.

В холодной Ирландии осень.

Весна возвратится? Едва ли.

Солдат из далекого края

Тут бродит, закутавшись в знамя,

И вечный вопрос повторяет:

— Кто поле усеял костями?

Какие ужасные звери

На этот набросились берег?

Вот бедного Йорика череп...

— Он звался не Йорик, а Эрик, -

Ему возражают подруги,

Валькирии-девы с поклоном,

— Ты видишь надбровные дуги,

Рожденный в лесах Кроманьона?

Его не убил калифорний;

Сраженный бохайской катаной,

Он был из арийского корня,

Потомок Ашшура и Дана!

Солдат ничего не ответил;