Антибункер. Книга первая.

— Так ведь позже обязательно образуются, зуб даю! — пацан не сдавался.

Очень уж ему хочется повоевать. Дурачок ещё. Надо дать ему в морду, надо.

— Может, и образуются, когда такие из выживших друг дружку найдут среди развалин, — согласился дед. — Так на них пулемёт тебе вряд ли понадобится. Что тебе пулемёт против четверых человек?

— Ну, могут и побольше объявиться со временем, — правды ради заметил я.

— Дык не двадцать же! Не для пулемёта цель.

Вообще-то, от ПКМ я бы не отказался. Чисто на всякий случай.

Игорь на этот раз промолчал. Его боевая подруга Даша, ещё более тощая остроносая девчонка с бледно-рыжими дредами, вообще благоразумно помалкивала, тихо уплетая второе, жареного омуля с зелёным луком.

— А что понадобиться? — он упрямо тряхнул вихрами.

— Игорь, ты сколько людей убил? — просто спросил я, отодвигая тарелку.

— Нисколько! — бросил он с вызовом в голосе. — Да, мне понятна твоя ирония! Я готов защититься!

Мне пришлось пару раз хлопнуть в ладоши.

— Очень хорошо, если готов, скоро проверим. Знаешь, давай мы сперва от медведя защитимся, к этому готов? От голода защитимся. Склады ему подавай... Оружие должно соответствовать текущей задаче, точка. Знаешь, что? Нам бы пару мелкашек сейчас добыть, вот был бы толк... сидят селезни на воде, пугливые, дробаном не достанешь. А ты сразу про армейские припасы! Это серьёзное дело, боец, поверь. С серьёзными людьми рядом, такие, обязательно найдутся, в любом апокалипсисе. И они встанут у серьёзных ресурсов с самыми решительными рожами! Ты структуру и устройство подобных сооружений знаешь? В караул ходил когда-нибудь? Нет? Если бы я, как последний выживший караульный, охранял такой склад, то снял бы тебя, такого бодрого, первой же растяжкой. Часто ты их снимал, не? Сходи на позицию зенитчиков, попробуй... И где ты будешь искать эти склады, какая там система охраны, чего ожидать?

— Вот и подскажи!

— Тьфу, ты! Брось фантазировать, действовать будем строго по обстоятельствам. Я и сам собираюсь наведаться в Красноярск, но не сейчас. Впрочем, тебя тут никто не держит, я не собираюсь сколачивать команду палкой, мне умные нужны...

Он открыл было рот, да передумал. Не дурак, зря я так.

Горячится пацан, это пройдёт. Много у нас с ним уже разговоров было, пусть и мимолётных, дел много. В голове у Потупчика полная каша. То он хочет военные склады брать, то аэропорт захватывать и экстренно обучаться управлению малой авиацией, то предлагает собрать колонну крутых джипов, затарить их по крышу всяким лутом и... И что? Колонной на Москву с криками "Ура"?

В воздухе разносился густой запах копчёной рыбы. Поначалу, как только мы запустили коптильню, я прямо бесился, постоянно хотелось оттяпать ножом кусочек от брюшка, где пожирней.

— Страшно представить, что творится в Красноярске, — горестно вздохнула хозяйка. — В миллионном городе... Сколько же там трупов на улицах и в домах! Мы здесь-то еле сумели справиться...

Самого оторопь берёт, лучше не представлять.

Если принять дедов "факт", то пропорция чудовищная.

Тем не менее, выживших людей буквально тянет в столицу. Есть этому объяснение, но об этом чуть позже.

— Так, ребята! — я встал из-за стола. — Всем спасибо за обед, пора работать. Мы с Геннадием Фёдоровичем едем проверять дальние сети, а вы с Дашей проверяете самоловы. От посёлка далеко не отходить! Элеонора Викторовна, я вас очень порошу, на этот раз будьте на связи, чтобы без сбоев, хорошо?

— Ой, я уже боюсь! Да справимся мы, Лёшенька, справимся... Верно, Катя?

Транспорт — великое дело. Пешком на берег уже не ходим, только на "Ниве".

Нужно срочно искать тент, глупые промахи идут — из лодки опять пришлось вычерпать более двух вёдер воды... Собрались мы с дедом, заправили топливной смесью ходовой бак, и в 12.35 отчалили от берега. Когда уже заканчивали погрузку, водяная атмосферная пыль превратилась в полноценный дождь, экипаж быстро залез под плащи и нахохлился за ветровым стеклом. Порывы ветра очень быстро вытянут тепло, поэтому надо хорошо застёгиваться.

Лето, твою душу! Июнь!

Хорошо, что бывший хозяин постарался и управление на "Прогрессе" вынес вперёд. В такую хреновую погоду больше всех достаётся сидящему на румпеле, несчастный сидит на корме, где ветер и дождь лупят в морду. У меня кисти рук обморожены после памятной возни с застывшим на минус сорок снегоходе, до сих пор толком не зажили, так что холод я сразу чувствую, кожа зудит. Надо перчатки добыть.

Тайга вокруг, матёрая... Плывёт справа, зараза, грозит... Мрачная она, тесная какая-то после привычной арктической пустыни, сырая, заболоченная. Не нравится мне тайга, особенно такая. Труднопроходимая до ужаса. По ней можно целыми днями пробираться сквозь чащу и не встретить ни единого признака жилья, ни следа человека. Обзор просто отвратительный, медведь вплотную подойдёт, и не заметишь. Мимо тянулся длинный участок с пихтами, невысокими елями с примесью осины, везде кедровник и кустарники. Подобную тайгу здесь называют черневой или темнохвойной.

То ли дело сосновые или кедровые боры.

С сетью, что полукругом стояла возле большого ручья, мы провозились долго, случилось самое страшное, что только может произойти — в полотно влетел здоровенный топляк, целое дерево с ветвями. Снасть было жалко, пришлось выпутывать. В итоге взяли всего пять хвостиков, а устали, как собаки.

Рядом с ручьём на невысоком береговом обрыве стояла заброшенная деревня. Удивительное дело! В заимке всего два дома, а она, как населённый пункт, обозначена на старой карте России, висящей в обеденной комнате. Глазницы окон были заколочены крестом, так что подниматься к домам я и не подумал, не было смысла. Люди съехали давно, ничего ценного там не найдёшь. Судя по состоянию, избы не используют даже зимой.

— Витя Хрумичев здесь жил, егерь биосферного заповедника, — сообщил напарник, с тоской глядя на чёрные строения. — Поэтому называлось это место ещё и пост "Гагара". Хороший он был человек, душевный, любил приезжих доброй банькой побаловать... По национальности — кет, да. Родился и вырос в Елогуе. На индейца был похож, как в кино американском. Многое он помнил и знал, что из личного опыта, в чём сам участвовал, да что своими глазами видел, а что из рассказов стариков. Спокойный был человек. Кеты они ведь всегда тихие, незлобивые. Эвенки — те побойчей будут. В древности обижали они кетов, нападали на селения, набеги через Енисей совершали, да... Родственники иногда к нему приезжали, летом, но жили только в чуме, по притокам кочевали на илимках-то своих. Только они у них берестой крытые, словно дом на воде.

— Что с ним случилось-то? — я понял, что надо спросить.

— Медведь его задрал, прямо возле дома. Жена, помнится, в Бор уехала, так что неделю никто не знал, что случилось, — просто сказал Геннадий Фёдорович.

— Весело тут у вас, — нервно хмыкнул я, ещё раз посмотрев в сторону строений. Уже гораздо внимательней. Медведь в это время года опасен. Пищи в тайге очень мало, грибов и ягод ещё нет, одна надежда кого-нибудь задрать.

Через два часа мучений, переставив и натянув наспех починенную сеть, мы, насквозь промокшие и злые, тронулись в обратный путь.

Торопясь побыстрей попасть в тепло, я вёл моторку почти рядом кромкой пляжа, поэтому заметил его издали.

— Это ещё что за чёрт?

Берегом в нашу сторону почти у среза воды медленно шёл одинокий мужик! Просторный капюшон анорака был накинут на голову.

— Сам не знаю, Лёша...

— Фёдорович, связь давай, быстро! — приказал я, опуская бинокль.

Больше людей не обнаружил.

Кто такой, откуда? Был в посёлке? Оружия у него на плече не было. У странного чувака вообще ничего не было, кроме упитанного домашнего гуся. Здоровенная белая птица, крепко сжатая за горло левой рукой таинственного незнакомца, безвольно била оранжевыми лапами по мелкой гальке.

— Прямо Паниковский...

Позади шипел "Кенвуд", и я слышал, что в посёлке всё нормально.

— Геннадий Фёдорович, ствол возьми.

— Чего же сразу-то по живому человеку? Мало ли...

— К бою!

Вертикалка послушно лязгнула стволами.

Чёрт побери, да он же прямо из Разбойного идёт, ничего себе! Куда? Некуда тут идти, вблизи ниже по течению селений нет. Тем не менее, он упрямо тащился по берегу, с усилием выдёргивая сапоги из смеси гальки и глины.

До него оставалось всего-то метров сто, я прибрал обороты. Странный мужик только что прошёл мимо самого дальнего к югу здания посёлка — старой котельной, и теперь двигался под сенью огромных лип знаменитого местного бора.

— Подойду медленно, Геннадий Фёдорович, будь наготове, у него оружие может быть под курткой, — вытащив пистолет, я дослал патрон.

Как он здесь оказался? Почему женщины ничего не сообщили, проворонили, что ли? Запах от коптильни несёт по всему посёлку, на реке ребята возятся... И тишина в эфире.

Он где-то сбоку от селения вышел, не с той ли лесной дороги? Иначе бы обязательно сунулся к людям.

— Эй!

— Громче кричи, двигатель работает, — посоветовал дед.

— Э-гей!

Услышав громкий крик, человек, наконец, поднял голову и сразу встрепенулся, словно очнувшись от дум тяжких, — я неожиданно почувствовал, что его появление резко добавит нам проблем и перекинул мотор в реверс, осаживая тяжёлый "Прогресс" в течении.

— Товарищ, вы откуда?

На меня через космы и край капюшона исподлобья смотрел малосимпатичный человек средних лет с густой каштановой бородкой. Тяжело взглядом буровит, недобрый он какой-то. И молчит.

— С вами всё в порядке? Откуда вы здесь? — опять спросил я.

Тихо тарахтел подвесной двигатель, все молчали. Дремучая зелень берега, притихшая река с мощными водоворотами — отличная декорация к моменту... Какие же все мы здесь маленькие, лишние, чисто пришельцы! Я замер, фильтруя привычный шум двигателя, прислушиваясь к постороннему и быстро оглядывая высокий бор поверх головы незнакомца. Без шороха.

Вдруг он что-то промычал.

— Нут-ка, рожки покажи ему! — неожиданно предложил дед. Несколько теряясь от дикости ситуации, я сложил над башкой руки в рога.

— Бох лесной... Лёха, да это же синяк!

То, что произошло дальше, надолго останется в моей памяти, давненько так не пугался! Вот скрипнули салатного цвета импортные резиновые сапоги. "Совсем новые" — отметил я машинально. Он вообще был чистый.

Вот мягкой белой кучей обвалился выпущенный из руки тяжеленный гусь.

Мужчина, лишившись равновесия, покачнулся, словно только что скинул с плеч двухпудовый рюкзак...

"Зомби воды боятся!".

Синяк не зомби, он не испугался.

— Лёша, наза-ад!

Я чуть сдвинул сектор газа в тот момент, когда синяк с размаху прыгнул воду. Не сделай этого вовремя, и несчастные десять метров чистой воды, что нас разделяли, сумасшедший преодолел бы буквально за пару мгновений, потому что сразу пошёл маховыми гребками в красивом баттерфляе! В сапогах! В куртке!

По сердцу предательски царапнули когти животного ужаса, спину под плащом обдало холодом.

"Прогресс" дернулся и задним ходом пошёл против течения, вспенивая недовольные струи транцем.

— Фёдорович, за руль сядь, я наблюдаю!

Через пятнадцать метров скоростного броска атакующий лодку синяк перешёл на саженки, подминая под себя енисейскую воду с такой силой, что чуть ли не по пояс высовывался!

— Твою мать-перемать! — старик за рулём матерился настолько изощрённо и необычно, что я позже тысячу раз пожалел, не запомнив а шоке этих сладостных рулад, вот была бы школа!

Синяк не просто пёр по воде со скоростью стартующего триатлонца, при этом он ещё и хрипло рычал. Человеческое лицо сразу же превратилось в страшную звериную харю.

— Да пристрели же ты его! — рявкнул дед.

— По короткому кругу давай, Геннадий Фёдорович, только медленно, — распорядился я, придвигаясь поближе к мотору.

Способность ориентироваться? Оценка дистанции и собственных сил? Он вообще понимает, что быстро отдаляется от берега, а моторку догнать физически невозможно. От клыков этого гоблина меня отделяли три метра. И воет ведь, сучок, как он успевает дышать? Мои пальцы до боли вцепились в дюралевую закраину транца, тело инстинктивно переместилось, укрывшись за подрагивающий "Эндуро" — так, спрятавшись за угол комнаты, маленькие дети смотрят в фильмах пугающие их эпизоды.

— Лёша, не валяй дурака, стреляй!

— Спокойно, Геннадий Фёдорович, спокойно, — почти прошептал я, поднимая руку, и чуть не закашлялся от волнения. — Мне его таланты оценить надо... Пригодится в будущем, так что давай потерпим.

Это не обычный противник, пусть трижды умелый и хитрый. При встрече с таким опытный человек в любом случае понимает, чего можно ожидать. Синяк же реально удивлял, и очень неприятно — невозможно ожидать такой прыти от обычного человеческого тела! Какой триатлон, о чём я говорю? Немыслимое дело: намокшая одежда давно должна была утянуть его на дно, а холодная вода — лишить остатка сил.

А он всё прёт!

— К бережку давай, подворачивай постепенно, Фёдорович... И чуть газку добавь, а то он нас сейчас за винт хватать начнёт,

— Жестокий ты человек, Алексей, — решил дед.

— Есть такое дело, порой приходится, — охотно согласился я и обратился уже к догоняющему, стараясь кричать погромче: — Ты слышишь меня, чёрт водяной?! Понимаешь, что я тебе говорю?!

Безумно горящие среди хрустальных брызг глаза пловца не выражали абсолютно ничего, кроме ярости и иррационально лютой ненависти.

— Понял тебя, — сказал дед тихо, через паузу ещё раз смачно выматерился и на время отключился от советов.

Нет, ты не зомби, чувак, на тебе работают все земные законы... Да, признаю, ты, в отличие от нормального человека, можешь выплёвывать в единицу времени просто колоссальное количество энергии, но и она не бесконечна, а новой взяться неоткуда — синяк начал тонуть.

— Жаль, фотоаппарата нет, — пожалел я.

Надо будет потом с Катериной посоветоваться, подумать на досуге. Сука, насколько же они с такой динамикой опасны при неожиданной встрече на суше!

— Та синячка быстро бежала?

— Что твоя молния! — подтвердил Петляков.

— Знаешь, Геннадий Фёдорович, а пулемёт нам таки пригодится...

— Сам вижу, — скрипнул дед. — Как он там?

— Тонет.

Енисейская вода уже покрыла несчастного с головой, но я видел, как горят глаза перерождённого после вируса Бара, они ни о чём не жалели. Вру. Жалели, что синяк не успел дотянуться до моего горла.

— Всё, к берегу, надо гуся подобрать, — решил я.

— И подождать, вдруг он вылезет, как дядька Черномор?

— Типун тебе, Геннадий Фёдорович...

— Ну, мы ж теперь исследователи.

Моторка с поднятым сапогом двигателя с сухим скрежетом уткнулась в грунт, старик уже успел сходить за брошенным гусём, а я всё сидел у транца и смотрел на Енисей. Пистолет, между прочим, не прятал.