Местный аналог "Обливейта" стал последней темой нашего сегодняшнего урока. Завтра мы должны были продолжить. Как сказала Ри, у Кена Собеско здесь находились старые друзья, причем, не только Эргемар, о котором я помнил, но и Арнинг, с которым они, оказывается, вместе были здесь в плену. Поэтому они собирались задержаться на базе еще на сутки.
Я с наслаждением потянулся, разминая затекшие мышцы. Как ни странно, наше занятие продолжалось несколько часов. Я печально покачал головой в ответ на немой вопрос сопровождающего, и мы вместе отправились на ужин.
Мартин в столовую так и не пришел — все еще общался с имперским коллегой. Так что мне пришлось отдуваться за двоих. В прошлый раз я разговаривал, в основном, с Драйденом Эргемаром, передавая ему привет от Собеско, а сейчас обратил больше внимания на других обитателей базы.
Комиссар Межкома Гредер Арнинг вдруг стал у меня ассоциироваться с Конкиным в роли Шарапова, хотя внешнего сходства у них не было никакого. Вроде бы и воевал, и командовал штрафной ротой, а вот чувствуется в нем некий интеллигентский надлом. Зато его подруга Мил Адарис несмотря на свою молодость производила впечатление цельной и сильной личности. Мне она показалась похожей на Абигайль из фильма "Стакан воды" — вот не помню, как звали ту актрису. Такая вроде бы простая милая девушка, но способная, когда надо, проявить и хитрость, и упорство.
Именно Мил вспомнила о солдатах, лежащих в госпитале.
— К сожалению, им уже не поможешь, — печально вздохнул я. — Неизлечимые и необратимые повреждения. Этот скот превратил их мозг в кашу!
— Вот гад! — огорчился Драйден Эргемар. — И чего я его только взял живым?! Надо было пристрелить!
— А что с ним, кстати, сделали? — поинтересовалась Мил.
— Сослали на необитаемый остров, — хмыкнул я. — Так он смылся оттуда, угнав катер командующего. До сих пор не нашли.
А интересно, вдруг пришла мне в голову простая мысль, не во время ли этого побега Реэрн лишился своей защиты?! И не произвел ли тот тип на командующего какое-нибудь "тонкое воздействие", о которых рассказывала Ри?! Надо будет все-таки взглянуть, когда вернусь...
Но додумать эту мысль мне не дали. За столом разгорелся спор о судьбе пострадавших солдат. Имперцы и поддержавший их командир филлинских военных выступали за эвтаназию, против чего резко выступали Эргемар, Арнинг и Мил.
— Костя, а что скажете вы? — догадалась перевести на меня стрелки девушка. — Как бы поступили с ними у вас?
— Как?... — я задумался. О типичной для нынешнего времени практике я просто не знал. Пришлось обратиться к опыту своего родного века. — У нас существует такое понятие — смерть мозга. Если она наступила, аппаратуру по поддержанию жизни отключают. Но их-то мозг как раз не умер. Я могу даже разбудить их. Но это будут тела без разума и личности.
— Понимаю, что они сейчас ничего не осознают. Но все равно было бы неправильно убивать их, — сердито сказал Эргемар. — Пробудите их, Константин, чтобы аппаратуру можно было отключить. Может, когда нибудь наука — наша или ваша — достигнет таких высот, что сумеет вернуть их к нормальной жизни. Хорошо?
— Хорошо, — с радостью согласился я.
Эта мысль мне и самому понравилась.
Процедура, проведенная следующим утром, заняла у меня всего пару минут, но оставила после себя тягостное впечатление. Глядя на двух молодых парней, бессмысленно уставившихся в стену, я с грустью подумал, что оставить их в таком состоянии, возможно, все-таки было не самой лучшей идеей.
Но, так или иначе, меня ждал новый пациент, и его мы с Ри надеялись полноценно воскресить. Мозг унтер-офицера Мэорга был жив, но напоминал зациклившийся компьютер. Все мощности процессора были загружены решением одной и той же повторяющейся задачи, и на нормальное функционирование не хватало ресурсов.
"У него были скрытые способности, ментальный удар их пробудил, — объяснила Ри. — Именно поэтому он жив. Но он погружен в пространство иллюзий, из которого не может и не хочет выйти. Он продержался удивительно долго, но еще немного, и начнется деградация".
"Что же с ним делать?" — спросил я.
Понятно, что обычным "Кай" тут явно не обойдешься.
"Выводить его из иллюзорного мира. Постепенно усыплять его мозг. Я покажу, как".
Только теперь я понял, почему менталистами в Империи обычно бывают женщины. Они лучше приспособлены для выполнения этой кропотливой нудной работы, требующей внимательности и аккуратности, — словно микросхемы собирать, наверное. Хорошо, что мне активно помогала Ри, один бы я не справился.
Мы "прозванивали" по одной нейронные цепи, осторожно, чтобы не повредить, отключали внешние связи и бережно гасили их, а потом брались за следующие. Длилось это, по моему ощущению, очень долго, но все-таки не до бесконечности.
Ф-фух! Я вытер со лба обильный пот. Вроде бы, закончилось!
Состояние пациента тем временем изменилось. Если раньше он лежал неподвижно как живой труп, то теперь начал стонать и ворочаться. Голова его поворачивалась на подушке то на одну сторону, то на другую.
— Это уже не кома. Просто сон, плохой сон, — сказал я встревожившемуся сопровождающему. — Потом он проснется и будет в порядке... насколько может быть в порядке человек, пролежавший в неподвижном состоянии столько времени.
"Считай, Костя, что ты выдержал экзамен, — передала мне Ри. — А теперь будем прощаться. Я отключаюсь. Очень уж утомительно — дирижировать такой операцией".
"Тебе надо отдохнуть?"
"Да. А через пару часов мы с Кеном улетаем домой. На большом расстоянии наша связь, к сожалению, перестанет действовать".
"Спасибо тебе за все!" — поблагодарил я ее.
"Не за что. С тобой было приятно общаться. Будешь в наших краях, заглядывай в гости!"
"И ты тоже!"
Тепло попрощавшись с Ри, я отправился на поиски Мартина. Но там еще вовсю шел творческий процесс, и меня вежливо (очень вежливо) попросили не мешать. В результате я оказался в непривычном для себя состоянии безделья.
Какое-то время мне удалось занять беседой с Арнингом. Здесь мне внезапно пригодились мои старые знания экономиста и журналиста из начала XXI века. Оказывается, мой собеседник до войны работал в крупнейшей автомобильной корпорации Чинерты, а затем решил попробовать себя в частном предпринимательстве. Насколько я понял, они с приятелем изобрели концепцию "качественного" фаст-фуда, но не успели претворить ее в жизнь.
Однако Арнинга куда-то забрала Мил, и я снова остался один. После непродолжительных блужданий по базе ноги словно сами понесли меня обратно к госпиталю.
Возле входа стену уныло подпирал молодой кээнец в больничной пижаме. Я узнал его. Это был унтер-офицер Мэорг, мой недавний пациент. Значит, он очнулся!
Правда, его внешний вид мне не понравился. Поза парня выглядела какой-то скованной, взгляд устремлен в никуда, а его эмоции показались мне беспросветно мрачными. Видимо, возвращение в реальность из мира иллюзий оказалось для него непростым.
— Привет, — я подошел к нему.
— Привет, — он медленно-медленно повернул голову в мою сторону. — Ты кто, филит?
— Нет, я землянин.
— Землянин? — в его неподвижных глазах вдруг вспыхнул огонек интереса. — Это ты разбудил меня?
— Да.
— Зачем?! — воскликнул он с неожиданной яростью. — Я же не просил этого делать!
Я даже не заметил, как в его руке появился нож. Депрессия в нем внезапно сменилась огненным сполохом агрессии, но прежде чем я успел что-то сделать, он ударил меня этим ножом, прямо в сердце!
Эй, чего он?! Больно-то как! Вот придурок!...
Глава XXVII. Кто-то должен остаться
"Он здесь — объявила Териа. — Я его вижу".
"За запертой дверью?" — усомнился Драйден Эргемар.
"А она мне не мешает. Он яркий как фонарик. Да еще и пульсирует".
"Хорошо, тогда я иду".
Универсальный ключ от служебных помещений базы сработал, и Эргемар вошел в большое помещение, заполненное трубами и мерно гудящими агрегатами. Пользуясь подсказками Терии, он быстро нашел его — скорчившуюся в углу трагичную фигуру в нелепой больничной пижаме.
Услышав шаги Эргемара, он обреченно поднял голову.
— Землянин? — безнадежно спросил он.
— Нет, филит, — покачал головой Эргемар, остановившись в двух шагах от сжавшегося в комок беглого унтер-офицера.
— Все равно, — тот горько взмахнул рукой. — Пришел меня арестовывать? Не надо, лучше убей.
— А самому духу не хватает? — понимающе хмыкнул Эргемар.
— Не хватает, — тоскливо признался кээн. — Знаю, что надо, а не могу.
— Хм, — Эргемар присел прямо на пол рядом с безжизненно глядящим на него солдатом. Болезненно тощий, в грязной пижаме, тот выглядел откровенно жалко. — А почему ты считаешь, что тебе непременно надо умереть?
— Нет мне больше здесь места, — кээн еще ниже опустил голову. — Не должен был я его убивать...
— Кого? — на всякий случай уточнил Эргемар.
— Мивлио.
— Ко-го?! — Эргемару показалось, что он ослышался.
— Суперофицера первого ранга Мивлио. Мятежника и заговорщика. Только мы тогда не знали, что его действия официально назовут мятежом. Я убил его, а через несколько минут на базе погибли все мои товарищи, которых я бросил.
— Почему бросил?
— Я бежал. Ради мести. И в прошлый раз бежал. Я даже взял себе кличку Беглец.
— Значит, на Центральной базе все происходило не так, как вы рассказывали? — вспомнил Эргемар.
— Так-то оно так, да не совсем так. Это я, я поднял мятеж! Мне нужен был только Мивлио, проклятый Мивлио! Я убил его, а значит, и всех остальных!...
Так слово за слово Беглец поведал практически не знакомому филиту о гибели своей семьи, своей жизни и своей мести и той пустоте, что поселилась в его душе, когда возмездие состоялось.
— Я когда на Метеора с голыми руками шел, смерти искал, — продолжал говорить Беглец, слова лились из него потоком. — Но он меня не убил, а погрузил в какой-то сон. Только это не сон был, а почти как настоящая жизнь! И там, представь, все мои были живы, и дом наш был цел, и сад!... А потом тот хмырь земной меня разбудил! И такая тоска взяла! А тут еще мне рассказывают, что земляне давным-давно прилетели, и войны с ними никакой нет. Выходит, соврал мне напоследок Мивлио, гад! Говорил мне, мол, начнется вторжение, и я стану героем! Знаешь, это наверно последнее, что меня в жизни держало. Стянул я нож, понимаю, что пора, а не могу! И тут этот тип подваливает... И такая меня злоба взяла! Вот и получилось, что вместо себя я его убил! Опять все так по-дурацки вышло! Слышь, филит, прикончи меня как-нибудь! Или отведи к своим, пусть расстреляют по-быстрому. Только Реэрну не говорите. Он в меня верил, а я его так подвел!...
— Погоди еще себя хоронить, — хмыкнул Эргемар. — Жив твой землянин!
— Как жив?!
— А вот так. Не скажу, что сильно здоров, но жив. И пусть он решает, что с тобой делать!...
* * *
Быть раненым — отвратительнейшее состояние! Грудь в том месте, куда вонзился нож, словно огнем горит. Тело пышет жаром, затуманивающим голову. Плюс к этому страшная слабость и сосущее чувство голода. Ужасно! И самое главное, никто не хотел или не мог меня понять!
— И что ты опять с собой сделал, Костя?! — надо мной склонилось лицо Мартина.
Все остальное расплывалось вокруг нечеткими цветными пятнами в горячечном бреду, но я изо всех сил надеялся, что Мартин мне не привиделся.
По-хорошему, это не я с собой сделал, а со мной сделали, но спорить не было сил.
— Мартин! — прохрипел я. — Помоги! С голоду помираю! Скажи местным... пусть срочно принесут что-то пожрать!
— Ага, с голоду он помирает... Юморист!
Мир вокруг меня вдруг стал немного четче, и я заметил, что Мартин прикладывает к моей груди какой-то медицинский прибор и весь поглощен процессом. Однако он, очевидно, все-таки отдал необходимые распоряжения, потому что через какое-то время, когда я был на грани голодного обморока, в меня начали вливать что-то типа очень густого теплого бульона. Я втянул в себя, наверное, литра три — ложку за ложкой, но почувствовал, что это варево действительно придало мне сил.
Голова, правда, начала кружиться еще сильнее. Помню лишь, что шепотом обругал невовремя полезшую ко мне парочку — имперца и филита, а потом провалился в сон — глубокий и без сновидений. Почему-то тогда я больше не боялся и точно знал, что это сон выздоравливающего.
Когда я снова открыл глаза, то опять увидел перед собой очень озабоченное лицо Мартина. Сейчас оно уже, к счастью, не расплывалось в стороны. Донимавший меня жар прошел, и мир снова обрел четкость.
— Мартин! — на этот раз мой голос звучал вполне нормально, хоть и слабовато. — Ты дежурил у моей постели?! Спасибо!
— Не за что, — Мартин смутился. — Извини... это, Костя... на самом деле, я совсем недавно подошел. Мы с этим Überträger'ом основную часть закончили. Дальше он сам допилит.
— С кем вы закончили?!
— Да с этим ученым имперским! У него кличка такая странная, похоже на "Перевозчик". Вот я и переделал его в "Переносчика". Ты лучше скажи, как себя чувствуешь.
— Лучше, — я прислушался к ощущениям. — Определенно, лучше. Только в груди жжет, — я попробовал показать рукой, но опустил ее обратно на постель — в ране ощутимо дернуло. — И жрать по-прежнему хочется, как не в себя.
— Ага. Ты, помню, рассказывал, что когда колдовал... ну, это, по-своему, то тоже голод ощущал?
— Да, — согласился я. — Только я, вроде бы, ничего такого не делал. Не до того мне.
— Ну да, ну да, — участливо покачал головой Мартин. — Я сейчас распоряжусь, чтобы тебе принесли поесть.
— Спасибо, — с благодарностью кивнул я, но тут мне в голову пришла новая мысль. — Ты говорил, вы закончили? То есть, здесь тебя, кроме меня, ничто не держит?
— Ничего, — с некоторым напряжением в голосе подтвердил Мартин. — Более того, мне надо назад возвращаться.
— Возвращайся, — твердо сказал я. — Там ты всему экипажу нужен, а здесь меня и так на ноги поставят. Уверен, что со мной ничего не случится.
— С тобой-то уж точно ничего не случится, — Мартин вдруг замешкался. — Костя, ты хоть знаешь, что с тобой на самом деле случилось?
— Ткнул он меня ножиком, — недовольно произнес я. — Даже сделать ничего не успел. Быстро это он, скотина!... Но... э-э-э... я ведь и должен быстро регенерировать?!
— Должен, — кивнул Мартин. — Если есть, чему... Понимаешь, Костя, на самом деле он тебя убил.
— Как, совсем?! — вырвалась у меня глупая фраза.
— Совсем. Клинок дошел до сердца. Оно, похоже, на какое-то время остановилось, а потом возобновило работу. Само. Одновременно разрез начал затягиваться. Сейчас от него почти не осталось следа. И знаешь, Костя, говоря об улучшенной регенерации, я не имел в виду такие подвиги.
"Кто же ты все-таки такой?" — мысленно добавил я так и не заданный вслух вопрос.
— Мартин, честное слово, я и сам не знаю, откуда у меня все это взялось, — устало произнес я. — Точнее, я, кажется, догадываюсь, когда произошел первый толчок. Но почему я, и что со мной произойдет дальше, мне не известно!
