Солнечный камень

— Тебе трудно по-нормальному меня обслужить? Спокойно и с усердием? Тебе нравится, когда больно, так что ли? — говорил он, а Бой с удивлением вынужден был признать, что, наверное, таки да.

Тянул-то выполнение своих непосредственных обязанностей по удовлетворению господина до последнего, пока терпеть мог. И сдавался только, когда чуть ли не в полуобмороке от боли был. Может, поэтому, когда работа появилась, господин трогать и перестал. В форме должен был быть Бой для того, чтобы по маршруту большегруз вести. А после 'сеансов любви' с такими вот усилиями — Бой точно не смог бы огромный звездный танкер контролировать.

Вот так за работой и забывать стал, что значит — раб. Даже с господином спорить пытался. А тот... Лучше б сразу наказал, лучше б напомнил Бою, что слушаться надо. Не тянул так долго. Потому что после все слишком скверно получилось. И снова Бой сотворил такое, что сам не понял, как смог сделать.

После месяца без выходных и долгих вахт в космосе, неожиданно сержант Росс сказал, что берет передышку на четыре дня и хочет на обычном грузовым каскаде уйти к границам Империи, к только что взорванным старым искусственным астероидам, поохотиться на платину.

Кар, потрепанный, но с надежным герметическим трюмом и даже системой воздухоснабжения по всему кораблю, арендовали на Марле.

Там-то и началось. Была ночь в гостинице перед вылетом. Когда господин и его приятели устроили себе настоящий праздник перед отъездом. Бой сначала полвечера с бутылками и тарелками бегал, возле стола прислуживал, а вот после... После было слишком плохо.

Праздник для господ полноценным получился. А вот Бою работать пришлось. С включенным ошейником, потому что по-другому он отказывался к себе хоть кого-то подпускать. Но кто ж его спрашивал? Силой брали и делали, что в голову взбредет. Долго не отпускали, хоть Бой полуживой уже был. Но кого это останавливало? Он же даже подняться не мог. Так и лежал в углу, скукожившись, голый и грязный, вздрагивая от любого движения в его сторону, со страхом ожидая того, что его захотят снова. Прислушиваясь к каждому слову. И услышал.

Не за платиной собралась компания на охоту. За живым товаром. После подписания мира, после того как началось активное переселение в освобожденные области, этот сектор галактики полон был мигрантами и переселенцами, абсолютно беззащитными перед нападениями космических корсаров. Продав партию, захваченных среди открытого космоса, людей, можно было заработать еще больше, чем на теоретической платине в обломках. И именно этим сейчас сержант Росс со своими друзьями и собрались заняться.

Самым страшным в этой ситуации было то, что Бой не знал, что же ему делать дальше. Кто бы ему поверил, даже если бы он решился и сообщил в полицию (на своего хозяина!!!). Оставить все как есть? Но не мог. Вот такой дурак Бой был. Ну, вот какое ему дело до всего, что должно было произойти? Ему бы со своими проблемами справится. А он из головы выбросить не мог. Потому что слишком не справедливо получалось. Нельзя обычных людей ни за что в невольники продавать. Не правильно. Не честно это. Ладно, когда за дело, за настоящие преступления и проступки. Как Боя. Но те, кто сейчас летели в космосе и случайно попались бы на пути у новоиспеченных корсаров, точно такой участи не заслуживали. Никто не заслуживал, чтоб с ними, как вот с Боем, развлекались.

Не было никакого план. Спонтанно все вышло. Снова, как под гипнозом. В космос поднялись с Марле рано с утра. После гулянки, с огромный количеством выпивки господину, да и гостям, совсем плохо было. Боя в кресло посадили — автопилот контролировать. Ну вот и наконтролировал. Целенаправленно и специально — вместо того, чтобы кар к границам направить, развернул и, снова войдя в атмосферу Марле, с полутора километров спикировал на запасной полицейский космодром и приземлился так, что сорвал обшивку с брюха у каскада.

Боя забрали в участок сразу же, конфисковав в качестве штрафа у сержанта Росса. И чтобы покрыть расходы на ремонт полосы космодрома и арендованного кара продали на ближайшем аукционе на Сиреан. Что для Боя изменилось, так только то, что вместо срока в неволе три года, получил уже бессрочное клеймо.

Соул вздохнул тяжело, переживая.

— Если бы вы только знали, как ругался сержант Росс, как хотел, чтоб меня ему отдали. Он бы точно прибил бы... Но не отдали. Продали на плантации. И... Это я с сначала радовался, что без господина остался, а после сильно жалел, что такое вот натворил. Как хотел обратно, пусть бы хозяин злился, пусть бы даже выдрал, пусть бы делал что угодно, но с ним жилось намного легче, чем под солнцем на Сиреане. Я же не особо приспособленный был и для полевых работ, да и вообще, к физическому труду не приспособлен.

Соул замолчал, вспоминая что-то свое, слишком неприятное. Рукой за спину потянулся, по плечу провел. И добавил.

— На государственных полях рабов не жалели. Прав мой бывший хозяин, я давным-давно умереть должен был.

— Но не умер... — Раян просто поддерживал разговор, что бы Соул смог договорить уже до конца.

— Не умер. Хоть... может так было бы лучше? Зачем жить, как я жил и... живу. Я устал бояться. Устал, что мне все время больно. От всего устал. Я когда у Вас плайз взял, такое облегчение почувствовал. Что хоть что-то сейчас от меня зависит. А не как обычно, от других, когда любое решение не я принимаю, а тот, у кого на меня купчая. Вы простите меня за такие слова... Вы странный хозяин. Не похожи ни на кого из тех, кто был до этого... Добрый. Но... Я так устал, что у меня есть хозяин. Даже такой, как вы, потому что ничто вам помешать не сможет, если я надоем или буду не нужен, отдать меня кому угодно. Не такому хорошему. А когда я услышал что сержант Росс продать предложил, то понял, что смысла вообще дальше так жить нет. Снова ждать? Снова бояться? Зачем?

Говорить пытался ровно. Но все равно срывался, уходил у истерику. А Раян, как ни странно, полностью пацана понимал. Хреново, когда есть кто-то, кто за тебя все решает. Проходил сам Раян через такое. И жизнь в лагере ненавидел.

Но как помочь? Что пообщать?

— Послушай, — начал осторожно. Не хотел давать слишком большую надежду. — Я же пообещал, я тебя никому не отдам. Слово, хочешь, дам настоящее? Я в армии тоже сержантом был. Могу поклясться, как, помнишь, перед атакой говорили — клянусь небесами: черными, голубыми и полосатыми от звезд в гиперпрыжке, что я тебя не продам.

Зачем жить, спрашиваешь? Хочешь правду или...

— Хочу! — вдруг сказал Соул, хоть готов был поспорить Раян, не слишком он правду знать хотел.

— Ну, тогда слушай. Ты мне нужен. В этом правда. Я отдал за тебя все свои деньги. Всё, что осталось от проданного дома. Мне надо найти солнечный камень. И один я не справлюсь. Ты видишь — какая тут работа, ты понимаешь — насколько все плохо и как тяжело. Мне нужен помощник. Мне нужен напарник. Мне надо добыть этот чертов камень до конца года, потому что в столице,в клинической больнице, уже третий год в коме, после применения сонного газа горгами, лежат мои близкие. Моя семья. Когда я узнал о том, что с ними случилось и понял, что ничем помочь не могу, что они лежат в коме и умирают, — я, как и ты, тоже умереть хотел. Только не стрелялся. Вешаться пытался. Не вышло. И после повезло — мне сказали, где янтарь, нужный для антидота, добыть можно. Здесь — на Эйху. Маленький солнечный камень, стоимостью в три человеческие жизни. Или в четыре. Если еще и мою брать. Потому что, Соул, если у меня ничего не выйдет — мне действительно жить смысла нет. Так что... Не бросай меня. У меня нет ни средств, ни времени нового напарника искать. Ты мне действительно нужен.

Вот такая правда. Как видишь, не в жалости дело.

Соул слушал, думал над словами.

После кивнул головой, принимая то, что услышал.

— Мне нравится такая правда, — сказал он. — Это честно. Но Вы мне кое-что пообещать должны, господин... — сказал намеренно, не пытаясь исправить на 'Раян'.

— Что тебе пообещать? — Раян почему-то о вольной для пацана подумал и... даже словил себя на мысли, что сейчас может согласиться.

Но Соул попросил другое.

— Если ничего не получится, если Вы поймете, что я вам не нужен, если...Если Вы на меня разозлитесь, пообещайте сказать заранее и ... не мешать мне, поступить так, как я захочу. Это слишком сложная просьба?

Раян подумал над словами. Подумал над тем, что раб его стоит 150 галаксов, что это действительно последние деньги. И... понял, что согласится с такой просьбой. Потому что в том случае если у них ничего не выйдет, то плевать будет и на деньги, и на имущество, вообще на все плевать будет. И решение придется принимать и для себя — имеет ли смысл жить. Так почему он должен отказать мальчишке в самоопределении?

Вот такие два потенциальных самоубийцы пытались прийти к компромиссу в эту, длящуюся, казалось бы, бесконечность, ночь.

========== Слово ==========

К концу второго месяца котлован пробитый, проковырянный в обсидиановом грунте стал достаточно широким, но углубиться удалось только на два с небольшим метра. И Раян чуть ли не за голову хватался, прикидывая сколько еще по времени придется долбать оставшуюся прослойку.

Все выходило слишком долго. Дольше любых, даже самых затянутых расчетов. И после последнего сканирования слоёв грунта и оценки расстояния до янтаросодержащей породы, Раян взвыл в голос. Благо Соул не слышал. Соула отправил в обнаруженный километрах в шести 'оазис'. За водой, а точнее, за очень влажным песком. С каром и с пресс-машиной. Чтоб не терять влагу при транспортировке.

Воды слишком не хватало. Установки не справлялись. А без воды при дневной жаре тут же перегревались и мотор на буровой, и мотор на лебедке, и даже сам опреснитель и то — чихать начинал.

В день требовалось больше ста литров. В неделю выходила тонна. По расценкам Эйху — сотня золотых просто за воду. Это если бы Раян покупал. Но он себе такой роскоши позволить не мог. Тогда бы кроме воды не за что было бы пополнять запасы, покупать горючее и продукты. Все было слишком дорого.

Поэтому, что бы и воду экономить, и температуру снизить, работать стали по ночам — какая к черту разница, если все равно под тентом — а так, хоть не так жарко.

И буровой занялся один Раян. А вот Соул, бессменно был приставлен к прессу — хочешь не хочешь, а десять тонн песка перебросать в бак пресс-машины надо. Или толку от работы на следующий день не будет. И придется им вдвоем, как древним рудокопам, кирками, переводя обсидиан в крошево, долбаться с породой, только уже без пользы.

Раян и в страшном сне не мог представить, что именно так надо работать будет на астероиде. Он когда буровую заказывал, когда умные книжки читал, думал, что все пусть тяжело получится, но проще. А многих нюансов не учитывал.

В том числе и воду...

Оазис нашли случайно. Возвращались из города новым маршрутом, и Раян обратил внимание на темнеющее почти рядом с базой пятно на серой поверхности пустыни.

Приземлились, осмотрелись. Песок оказался мокрым. Раян ручным анализатором проверил содержание и состав — и удивился тому, что мокрым песок был от обычной воды, непонятно как просочившийся через сковавшую астероид обсидиановую корку.

И сразу же, пока еще не присыпал находку свежий песок — поставили маячок. До базы от места 'оазиса' оказалось всего-ничего — шесть километров.

Близко, и в то же время, — по пустыне не побегаешь, только каром перелеты и возможны. Но вода была слишком важна. И Раян, не особо долго думая, отдал машину полностью под контроль Соулу. Тот, погрузив пресс-машину, отправился на добычу жидкости. Раян, в качестве напутствия еще и велел, пока баки не зальет, не возвращаться. А в добавок и плайз пришлось отдать, и рацию, хоть она хрипела и кашляла так, что, казалось, умрет сразу же после включения. Но не отправлять же пацана за водой без оружия? Соседи за последнее время чудили достаточно часто. И пару раз Раяну даже пришлось продемонстрировать что у него тоже плайз имеется и пользоваться им он умеет. Поэтому рисковать не стоило. В случае чего, сам Раян и с ножом бы управился.

Выпроводил Соула без лишних мыслей. Сам на базе остался.

Сначала все нормально было. Мозг-то во время включить не мог. Последствия просчитать не захотел. Снова с ненавистной буровой стал возиться. Нормы никто не отменял. И только после того, как восьмой мешок обсидианом натрамбовал и сел передохнуть, вот тогда-то и призадумался над тем, что сам сделал. На душе стало неспокойно. Мысли полезли соответствующие ситуации. Например о том, что у кара полные баки, и что ошейника у Соула нет, и... Ничего ему не помешает поднять кар в воздух и, даже не прощаясь, улететь дальше к границам. Туда, где ни цивилизации, ни контроля. Или к тем же самым горгам. Никто из них беглого раба не выдаст — многие беглые именно к ним через границу перебирались. А контрольный чип из под кожи, поговаривали, что можно было в любом порту за небольшую плату, просто даже без наркоза извлечь. Кар бы Соул продал с начинкой — вот деньги и на жизнь, и на избавление от контроля.

И тошно стало от этих мыслей. Так тошно, что Раяна скрутило. Чуть в голос не завыл. А тут еще и с буровой чудеса стали происходить — сверла не справлялись со слишком твердой породой, мотор без воды, которую давным-давно привезти должны были, задыхался.

Отключил. Оставил только перфоратор и ... измерив, сделанное за каторжную смену, — психанул. Все навалилось — и потраченное время, и тяжелая работа, и недавние разбирательства с Соулом. И это вот ожидание, которое могло стать началом катастрофы.

Сначала кирку схватил — неподдающийся обсидиан колотить стал. Пока чуть кирке наконечник не свернул. Бросил в сторону, выругался. Выбрался наверх под тент. Матерился долго, но не помогало. Рацию схватил, на прием нажал. И кроме хрипов и завывания ничего в ответ и не услышал. Выбрался из под тента к красному солнцу в ночь. Посмотрел в сторону далекого оазиса — но видимость была не особой и ничего толком Раян разглядеть не смог. Даже если бы сейчас Соул поднял кар над поверхностью, и то этого не увидел бы Раян. Да и не услышал бы — звук перлитовой пылью тоже гасился здорово.

Ох, каким дураком себя Раян почувствовал.

А что бы интересно Раян делал на месте Соула? Водой занимался, перековыривая тяжеленный песок? Или... Раян голову к серому небу поднял и снова чуть не застонал. Зубы сжал. Это ж надо таким идиотом быть. Отпустил мальчишку. И... Мотивов возвращаться Соулу не было совершенно. Все козыри на руках, как и топливо, и... вода. Да, и не держало Соула на Эйху ничего кроме, разве что слова, которое он Раяну дал — помочь. Но кто знал, стоит ли слово раба хоть что-нибудь? Может ничего и не стоит. Он же привык, что его самого все обманывают. С ним-то поступали и не справедливо, и не честно. Тем собственно и платить мог.

Но.... Опять же 'но'. Чем Раян-то думал? Обо всем забыл с этой чертовой работой. Самому надо было к оазису лететь и с лопатой долбаться...