Солнечный камень

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Солнечный камень

http://ficbook.net/readfic/2415723

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Автор:sammara (http://ficbook.net/authors/816096)

Фэндом: ОриджиналыРейтинг: NC-17

Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Фантастика, Hurt/comfort

Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика

Размер: планируетсяМакси, написано 127 страниц

Кол-во частей: 44

Статус: в процессе

Описание:

"Из всей вырученной вполне приличной по послевоенным меркам суммы остались сущие копейки. А надо было себе еще надежный кар купить и раба. Потому что самому, в продуваемых всеми ветрами пустынях промышленного астероида, точно не выжить. Работы предстояло слишком много. Почти каторжной. Кто-бы добровольно согласился?"

Хозяин и раб живущие под одной крышей вдали от людей. Сложные отношения, сложная игра характеров. У каждого своя цель и мечта. Каждый пытается добиться ее любой ценой.

Примечания автора:

Рассказ исключительно из штампов. Все стандартно. Только — хозяин — не зло, и раб -не ангел. Люди. Со своими тараканами в голове.

Поиграться захотелось в характеры.

Картинки на глаза попались. Очень на героев похоже. Для тех кто детализацию любит.

Соул http://img1.liveinternet.ru/images/attach/c/2//65/704/65704086_53364731.jpg

Раян http://www.bellazon.com/main/uploads/monthly_12_2012/post-34874-0-47930300-1356253338.jpg

Раян в последних главах http://imworld.aufeminin.com/story/20140121/jamie-dornan-164115_w1000.jpg

========== Раян ==========

Раян специально не вмешивался. Досмотрел действие до конца. Все видел — и торговца, играющегося с электрохлыстом, и раба, упавшего на колени, хрипящего, вцепившегося из последних в сил в сжимающийся ошейник.

Да. Было жалко. Даже больше, чем просто жалко. Но реально понимал — помочь не сможет, а на сделке жалость отразится в сторону повышения цены.

А тут и с самой покупкой было совершенно не ясно — правильный ли выбор. Стоял и молчал, и наблюдал дальше.

Торговец обождал еще пару минут, не снижая посылаемый импульс, знал, что для раба уже бьющегося в судорогах от дикой боли эти минуты покажутся вечностью. И только после того, как понял, что добился нужного эффекта и может реально перестараться, отключил сигнал. Но тут же, не дав даже отдышаться, торговец приказал парню подняться и выпихнул на помост, чтоб зря место не занимал.

Раб, тяжело дыша, подрагивая всем телом, выбрался на грубо сколоченный из неструганных досок короб и попытался стоять прямо и неподвижно. Но пацана шатало прилично. Раян это даже из противоположного угла барака видел.

И как только лот объявили, и торговец на того самого раба показал, Раян тут же к помосту и переместился. Надо было или решение принимать, или выбросить из головы этого тощего да грязного, совершенно неподходящего мальчишку. Не о таком Раян думал, когда, собственно, в рабские бараки пришел. Не такой раб нужен был.

Лишних трат Раян себе позволить не мог. Не было лишних денег совершенно. Да и не лишних, тоже уже практически не было

* * *

Раян дом продавал долго. А кому нужен дом на разрушенной войной Веге? Но продал. На счет упали галлаксы и сразу занялся покупкой снаряжения и оборудования. А уже после этого подписал контракт. Годичный — самый простой. Но с доступом и к сбыту товара, и к обработке минерала.

Из всей вырученной вполне ладной по послевоенным меркам суммы остались сущие копейки. А надо было себе еще приличный каскад купить и раба. Потому что самому, в продуваемых всеми ветрами пустынях промышленного астероида, точно не выжить. Работы предстояло слишком много. Почти каторжной. Кто-бы добровольно согласился?

Год...

А больше времени и не оставалось. В который раз пожалел, что до войны не был ни знатным, ни богатым. Все бы может быть решилось проще. Но тут уже ничего не поделаешь. Кому как повезло — кто-то аристократом рождается, а кто-то в семье обыкновенного инженера. Если б еще хоть профессия была, а то, как в 18 ушел на фронт, так балбесом в 26 и вернулся — без ничего. С долгами и ... долгами. Об этом тоже думать не хотелось. Только начинал, и становилось хреново. От безысходности, от тяжести решений. От того что переложить ответственность не на кого. Короче — трудно было. Но оставить все как есть, даже не попытавшись исправить, конечно, не мог. Не по-человечески получалось. По-скотски.

Комнату снял в припортовой гостинице уже на Веййе — последней более-менее цивилизованной планетке перед Темными пустошами. Дальше по курсу начинались сплошные производства да активная выработка без крупных поселений и городов. Смысла же не было обломки, взорванной еще в первую звездную Рии, облагораживать. Денег вбухали бы больше, чем доход получили. Хотя...

Не зря корпорации быстро подсуетились и обломки все под себя застолбили с прицелом на будущее.

Раяну собственно говоря ни до обломков, ни до корпораций дела не было. Путь лежал еще дальше — почти к старым границам. На серый пыльный, отброшенный взрывом спутник Рии, Эйху.

В добровольное рабство.

А как по-другому это назвать? Каждый, кто контракт подписывал, понимал, что делать придется и как трудиться — это не в офисе за комом цифр гонять и документы виртуальные создавать. Руками работать. Спину гнуть. В таких условиях, что и подумать страшно.

Знал, на что шел. Цель-то была. Тем более — год даже такой вот жизни — это не слишком большая цена. В плену он почти три провел — просто так, ни за что. Даже компенсацию от правительства не получил.

Может потому, что не понаслышке знал каково трудиться до кровавых мозолей на руках и согласился на эту авантюру? Знал хорошо, что будет, да и готов был. После плена на себя по-другому смотреть стал. Знал, что выдержать, что угодно сможет. Понял это.

Но раб нужен был однозначно. Самому в серые пустыни Эйху и не сунешься — и работать легче вдвоем и защищаться. Там под красным, никогда не заходящим искусственным солнцем, слишком уж много охотников за добычей — и честных, и тех, кто за чужой счет поживиться хочет.

Никаких моральных волнений по поводу покупки раба не испытывал. Раяна самого за время плена, как скотину из одного лагеря в другой продавали и переводили. И ничего — ни сам от душевного расстройства не помер, ни надсмотрщики угрызением совести особым не страдали. Каждый свою работу выполнял.

В конце концов, он же закон не нарушает. Разрешили ж рабство официально — так, какие к Раяну претензии? Деньги есть, цель есть — что хочу то и делаю. Кто остановит.

Именно так и предполагал, пока не попал в портовые бараки, где собственно говоря торги по вторникам да пятницам и устраивали.

Думал, намного все цивилизованнее будет. В конце концов — не Смутные века.

Но насмотрелся такого, что волосы дыбом встали. Почему-то когда сам в бараке сидел по-другому воспринималось. Как данность и неизбежность. А тут... Война закончилась, жить должны были бы да радоваться. А не получалось. Сколько их — вот таких, кто сам добровольно себе ошейник вешал, потому что семьи перевозить надо было с разрушенных пустых планет? Сколько было тех, кто из статуса военнопленного так и не перешел в статус свободных... Одно дело, когда видишь, что подписывают невольничьи контракты с ворами да грабителями — на четкий строк с соблюдениями прав. А другое дело, когда клеймо под кожу и бессрочная удавка ни за что. Страшно было и противно. Проникся. Так в первый день и не купил никого. Но сроки то поджимали, понимал — если и в пятницу не определится, улететь придется самому. И шансов выжить будет слишком мало.

Отбросить слезливость надо было да сочувствие. Коммерческий расчет включить. И о долгах вспомнить. Его-то никто не пожалел. Помощи не предложили. Самому крутиться пришлось. Так что, посочувствует после. Если получится.

В среду пил. Крепко. Купил бутылку дешевого виски (финансы экономить надо было, а в приграничье цены на алкоголь — космические) и, закрывшись в номер, сам с собой ее и того...приговорил. Во имя императора, во имя второго звездного, во имя батальона 'Вирту'. В четверг с похмельем промаялся первую половину дня, после хотел в бордель сходить, но на прейскурант глянул и прошел мимо, даже не заглядывая. Ну их нахрен, с такими тарифами. Хотя, конечно, хотелось. А на улице стремно было цеплять — кто его знает, кого именно в комнату притащит. Где гарантия, что в порыве любви дама по горлу плайзовым ножом не полоснет да и не сбежит с украденным барахлом. Никто жрицу любви искать будет, кому какое дело до идиота постояльца, не умеющего похоть сдерживать.

Терпел. Может поэтому в пятницу все легче и прошло? Не так грузился, не так сочувствовал. Выбирал правильно.

Нужен был почти ровесник — плюс минус пару лет. Сильный, выносливый, не белоручка, не заумный, но и не тупой. Оборудование дорогостоящее — учиться управлять придется. А огрехи исправлять некому. Сам Раян только недавно с дробилкой да помпой научился разбираться на уровне мелких ремонтов.

И не баба. В смысле — не женщина. Хоть и был соблазн купить себе кого нибудь чтоб еще и длинные холодные ночи скрашивать. Но разумно подумал и решил — спать и с парнем можно. В армии по безнадеге так и делали. Про плен вообще можно и не вспоминать. Так что не особо разборчивый был. Больше думал не о правилах, а об удобстве. С мужиком намного проще в любых отношениях — и с точки зрения гигиены, и морали и физиологии.

Вот и искал парня.

К внешности вообще не придирался — хоть косой, хоть рябой, было без разницы. Выбирал четко под себя — чтоб и ростом похож, и комплекцией — рабочий комбинезон утяжеленный один, гермошлем один. Комплектов одежды тоже не будешь брать огромное количество — надо чтоб все подходило. А с учетом, что вещами уже запасся, то другого варианта и не оставалось.

Почему-то хотел взять виррца. Помнил, как воевали против их батальона парни из крылатой Виррской гвардии. Сильные воины, хорошие солдаты с исключительной дисциплиной. Но в этот раз бывших военнопленных почти не было. А те, кто был, Раяна не устраивали. Прошелся по гражданским. Придирался к каждому изъяну выставляемого товара. Не хватало, чтоб банальная простуда — на Эйху оказалась болотной лихорадкой или натертая мозоль — превратилась в развивающуюся гангрену. Врачей-то кроме обычного компактного медбота и не будет.

Присматривался-присматривался, а в итоге купил вообще не то, что собирался. Хотя не совсем так. По росту пацан подходил. Но именно, что пацан. Сколько ему было — точно торговец не сказал. Максимум двадцать и, похоже, с большой натяжкой. В войне участвовал ровно последние две недели. А отдувается за это уже третий год. Но документы были в порядке. И характеристики не плохие. С парой нужных специальностей.

Худее Раяна. Конкретно так. Кожа да кости. Но жилистый. Видно, что не белоручка. После плантаций Сиреана белоручкой остаться трудно.

Возраст смущал сильно. Не понимал потянет ли объем работы, который планировал. Все таки по 16 часов с кайлом и возле буров не каждый выдержит. Но рассудил здраво, что если после плантаций жив остался, то приспособится.

Документы переделывали быстро. Вбили в купчую данные Раяна. На пацане ошейник настроили под нового хозяина. И вернув сдачу с покупки (козлы, зажали 15 галаксов на муниципальные нужды), передали в полное распоряжение.

Так Раян Велдис оказался вполне законным рабовладельцем.

Комментарий к Раян

Переделка.

========== Бой ==========

Хлопот с новой покупкой не было. Хотя предупредили, с Виййи бежать пытаются часто — понимают, что ждет их на промышленных предприятиях и разработках.

Поэтому ошейник и активировали в полную силу. А Раян так и не отключил режим. Не хотел чтоб раб, за которого он почти все оставшиеся золотые выложил, неожиданно из гостиничного номера испарился. С ошейником и на Эйху разобраться можно будет. Если конечно раб заслужит.

Никаких иллюзий о том, что слушаться будет и благодарно в глаза Раяну смотреть — не было. Сам сержантом в армии почти два года был — насмотрелся на новобранцев. Так там хоть вольные. Без страшилок и украшений. А здесь... Как сам бы себя на месте раба вел — не знал. Хоть и в лагере срок отсидел до обмена военнопленными, а вот так конкретно ни на кого не работал. Таких как Раян в лагере было под 11 сотен. Не выделяли никого индивидуально. Те, кого выделяли — не дожили даже до перемирия.

Так что конкретно, что чувствует парень, представить не мог. Но в общих чертах было понятно. И как к Райану относиться будет тоже угадать можно было. Но если честно, меньше всего волновало, что там у покупки на душе. Не психолог и не военный медик. Влип в передрягу, живи по тем правилам, которые изменить не можешь. Вот и все.

Привез в номер. Но в комнату не пустил. В коридоре оставил. Не хватало только вшей и блох или еще какой-то инопланетной гадости. Сначала почистить надо было. В нормальный вид привести.

Там же в коридоре велел тряпки снять. Все. А чего мужику стесняться. Да и что Раян там не видел?

Тот послушался. Разделся. Даже руками прикрыться не пытался. То ли в бараках выдрессировали, то ли сам по себе не стеснительный попался. Не важно. Дверь в душевую ему открыл, велел вымыться.

Сам пока одежду искал. Из своих шмоток. Теплое и удобное. Не маркое. Баловать не собирался, но не полуголым же водить.

В душевую зашел с полотенцем. Раб и не слышал, стоял без движения под струями воды, закрыв глаза, руки в в стенку уперев. Пугать не стоило. Повесил полотенце на дверь и ничего не сказал.

Он вышел скоро. Но так и остался в коридоре, в комнату сам заходить не решился. Ждал. Голый.

Позвал к себе. Он через всю комнату прошел и перед креслом у ног на колени опустился. Дрожал. Видно было, что замерз уже.

— Оденься, — сказал Раян, показывая на груду одежды. — И с колен встань. У меня будут другие правила.

Облегчать жизнь не собирался совершенно. Место свое он знать должен был. Все таки не друг, не знакомый и не приятель. Даже не новобранец. Действительно вещь. Нужная и полезная. Но за вещью смотреть надо и пользоваться ею правильно. Тогда не сломается долго и будет полезной.

И толстовка, и брюки висели на пацане, как на вешалке. Но интересно было другое. Он так странно к вещам прикасался, пока одевался, словно давным-давно ни обычную рубаху не видел, ни штаны. Чуть ли не гладил и себе не верил, что их ему дали. На Райяна первый раз после бараков с очень скрытым интересом глянул. Раян заметил. Хоть почти сразу раб же полное безразличие в глаза напустил.

Выяснять имя и биографию не хотелось совершенно. Меньше в душу лезешь — проще. Не друг нужен был и собутыльник (хотя, почему бы и нет?). Но не будешь ты ему все время, как собаке тыкать: — Раб то, раб сё...

Сам знал, как это больно, когда без имени. В лагерях их всех 'боями' звали. Безлико. Одинаково. Запрещали друг друга по имени называть. Не было у военнопленных имен. Долго к имени своему после привыкать пришлось. Чужим казался какой-то абстрактный Раян Велдис. Более реальный был 'бой номер 321405'. Даже когда с ребятами из взвода встречался особенно с теми с кем лагеря прошел, вспоминая друзей именно номера называли. Имена слишком быстро из памяти ушли, зацепок не оставив.

— Зовут как? — спросил.

— Бой, — ответил пацан. А Раян даже дернулся. Прошлое неожиданно за душу цапнуло.

— А по правде?

— Бой, — повторил парень. — Рабу имени иметь не положено.

От слишком долгой фразы устал. На Раяна не смотрел. Глаза в пол опустил. А Раян перевоспитывать не собирался. Не хочет зваться по-нормальному, его проблемы.

— Ну, Бой так Бой. Мне похрен. Главное чтоб ты после рожу не кривил. Программа на сегодня такая. Сначала поесть что-то надо. После сборы и завтра еще до рассвета летим к границам. Это понятно?

Его раб кивнул. Хоть было видно, что пока не особо понимает что от него хотят. Раян продолжал.

— У тебя три часа времени свободного. Я буду упаковывать кар — ты мне только помешаешь. Так что можешь отдохнуть. Из комнаты не выходить — ошейник настроен правильно. Сам же чувствуешь. Когда я вернусь — работы будет много. Советую выспаться сейчас.

В глазах у раба мелькнула снова тень удивления. И даже задержалась немножечко дольше. А Раян не мог понять, чему тот удивляется. Вроде ж пока ничего такого сверхъестественного не предлагал.

Но перед сборами надо было действительно перекусить. Обед же все таки по плану наметил. Да и пацан, наверное, голодный был. Вряд ли их там в бараках особенно кормили.

Позаглядывал по полкам, с продуктами было туго. Два дня припасов не пополнял, да и не хотел. В космос с собой не возьмешь, а оставлять жалко.

Ограничился тем, что нашел батон, пару пакетов с растворимым супом и пачку чаю. Включил чайник. Залил кипятком сухие смеси. Позвал парня на кухню. Усадил в одно из кресел. Чашку с супом подсунул под нос, а второю к себе подвинул.

— Обед конечно не ахти, но некогда готовить. Перетерпим, — больше для себя объяснял Раян.

И чувствовал чего-то, что не пацан у него раб, а он у пацана в прислугах — еще и оправдываться вынужден. Даже разозлился.

Но глядя, как Бой на еду смотрит, остыл от злости совершенно.

К чашке с супом тот пока не прикасался. За столом сидел сгорбившись. Видно, что ему не уютно. И главное чего не ест — было не понятно.

Раян свой суп отхлебнул, скривился. Химия химией. Радовало только то, что калорий полно и горячий. Все ж лучше, чем ничего. Там на Эйхе такой бурдой почти год питаться. Привыкать надо.

Пододвинул чашку парню еще ближе.

— Ешь, — приказал. — Мне с тобой возиться некогда. У меня дел много.

Тот крепко, словно боясь, что заберут, чашку двумя руками схватил и сразу одним глотком попытался выхлебать почти кипяток. Закашлялся, чашку перевернул. Суп бурой жижей по столу растекся.

Пацан с ужасом на лужу посмотрел, на Раяна и вдруг сполз на пол, снова на коленки встал и чуть ли не лбом в плитку уткнулся.

— Простите, господин, — услышал горестное Раян.

Глядя на ситуацию, только тут понял, чем раб от вольного отличается. И задумался, а правильно ли вообще поступил, что вот его на Эйху тащит.

Встал со стула. Ближе подошел. Пацан вдруг в один рывок, руками ноги его обхватил.

— Не бейте, — попросил — Я все уберу. Я не хотел. Господин! — говорил он быстро, вцепившись в штанины Раяна.

Руки разжимал с трудом. Не орать же в конце концов. Он и так похоже перепуган насмерть. И точно не бить. Не помогает битье. На своей шкуре проверено.

Осторожно за локти поднял. Снова на стул усадил.

— Я не злюсь, — сказал так, чтоб тот понял. — Но тебе из еды только хлеб и останется...

========== Мысли ==========

Суп пришлось пожертвовать. Кормить сухим батоном не стал. Еще с животом, что случится — мучься в дороге. А вообще, конечно, глупость все было. Знал же, что нового едока в дом приведет, надо было хоть банальной тушенки взять. Сам-то еще действительно перетерпит. Не в первый раз. Тем более, что вся еда уже в каре в запакованном виде — несколько ящиков и суррогатных обедов, и той же тушенки, и консервов. Но не будешь же ради пары банок снова распаковывать все, что так долго складывал компактно. Полноценно в космопорту пожрать конечно надо будет — а то лететь почти сутки, точно загнуться можно — на одном кипятке и кофе. Опять же, ладно сам. Если мозг не варит, то кто тебе товарищ сержант? А с пацаном, что делать? Он же полностью сейчас от тебя и зависит. Не накормишь — с голоду и того...

От мыслей было тяжко. Напрягала ответственность, о которой не подозревал ранее. Ну как не подозревал? Не понимал. В армии даже когда взводом командовал — проще было. Там кормёжка, сон и занятия по расписанию. Твое дело к дисциплине приучить да начальные знания дать. Все остальное уже без тебя идет по накатанным рельсам.

А вот тут... Во что одеть — думай. Чем кормить — думай.

Ответственность, как за ребенка.

Ох! Вспомнил и снова скрутило душу так, что не сдержался, застонал. Говорил же себе, не надо думать. Похоронят же мысли под собой. Не выберешься.

А раб услышал стон и снова дернулся — отскочил, отодвинулся, словно боялся, что сейчас под горячую руку и ему влетит. Но чашку не выпустил.

Видно было, что голоден. Видно было, с какой тоской на разлитую лужу с супом поглядывает.

Раян себя в руки взял. В тысячный раз зарок дал — не думать. Сейчас как раз от думалки уже ничего не зависело. Только от дела.

Это через год можно будет или радоваться, или снова в петлю. Потому что ,если ничего не выйдет — жить смысла и не будет вообще. Не для чего и не для кого.

На раба своего посмотрел. Подумал. Под Раяновым взглядом тот съежился, плечи скукожил ...Но чашку из рук не бросал.

Голодный.

— Не бойся. У меня иногда бывает... — попытался оправдаться Раян. Бывало у него достаточно часто. Особенно после того, как четверо суток в госпитале провел, наблюдая. Тогда вообще спать перестал. Спиртное хлестал литрами. Думал, сопьется к черту.

Но рабу то об этом знать не обязательно.

— Сядь на место. Ешь. Я не заберу. — говорил спокойно. И это тоже уже напрягать начало. Держать себя в руках было трудно. Никогда особой сдержанностью не отличался.

Пацан осторожно присел в кресло. Суп глотнул. На Раяна исподлобья глянул. И тут же глаза опустил.

Рассиживаться некогда было. Кар еще на заправку вести, на герметизацию отсеков. Воды долить по дороге. Хоть с полтонны. На первое время. Воды на Эйху мало. Привозят нерегулярно. Экономить придется.

Одному конечно и еды, и воды меньше бы понадобилось. Но вот работать не смог бы — сдох бы без передышек. А так... Если приспособиться, можно круглосуточную добычу наладить. Собственно грунт и не интересовал. Хоть заказчики обещали по три фартинга за кубометр выработки. Но цель— то другая была. А до нее копать и копать. И то не факт, что повезет.

И надо ж по сути всего четыре грамма. Долбанных четыре грамма минерала. И все — все будущее сразу на ладони. Хорошее, правильное. Такое, как и положено. А не петля в ванной, за трубу отопления переброшенная.

Но взять-то эти четыре грамма было негде. Даже на Эйху и то без гарантии. Просто предложили как выход. После того как все руками поразводили и в общую правительственную очередь поставили. А в очереди что? Сколько там после бомбежки сонным газом трех планет — полтора миллиона? И все помощи ждут. Все ждут этого чертового противоядия, которого на всех, ну никак не хватает. Да и не хватит. Сроки-то к концу приближаются. И так сказали, что в искусственной коме последние 12 месяцев держать будут. И все. Все ресурсы исчерпаны и организма и средств на содержание. Дальше только — гроб за казенный счет и место на кладбище. Был Раян на тех кладбищах. Смотрел на ряды могил с каждым днем все больше и больше расширяющихся. И не хотел, чтоб и для своих место там нашлось. Своих хотел снова живыми видеть. И так досадно, что не было банальных денег. Вот графья с его Веги своих давно на ноги поставили. Что для них миллион — мелочь. Видел перед контрактом мелких графьят — живые и здоровые по восстановленному парку в замке бегают, жизни радуются. А его Раяна... Третий год в искусственной коме...

Эх. Короче, делом надо было заняться, чтоб мысли из головы выбросить. По-другому не получалось.

Из-за стола встал. Крошки от батона рукой смел. Свою чашку из-под чая вымыл.

А раб его до сих пор над супом страдал. Пил маленькими глотками, словно удовольствие растягивал и жмурился. Чего над бурдой сидеть — Раян понять не мог. Выпил бы давно гадость и забыл.

— За собой посуду помоешь, — рабу сказал. — И отдыхай. Я в город.

========== Выбор ==========

Вернулся уже в сумерках — не через три часа. Через четыре с половиной. В номер зашел — сил не было даже ботинки снять. Спину ломило. Кому сказать — раба отдыхать оставил, а сам, как ломовая лошадь то с баллонами, то с ящиками. Устал.

В комнате свет включил. На картину дивную полюбовался. Раб его на ковре между кроватью и окном, калачиком свернувшись, лежал. Спал, очевидно. Но от яркой вспышки проснулся. Глаза спросонья щурил. Беззащитно. Сразу на ноги вскочил. Спиной к стене прикоснулся. Губы облизал. Замер ожидая.

Вот интересно. Ждет он чего? Но разбираться не хотелось.

Опустился на кровать, на покрывало повалился. Полчаса отдыха у него было. И все — после сдача номера дежурной. Оплата по закрытому счету и в путь. Да здравствует серое небо Эйху.

Глаза открыл от того, что раб шнуровку распутывал у него на ботинках. Сначала хотел запретить, но даже на это сил не было. Может и правильно. Бой тоже свою работу знать должен.

Сам проснулся четко ко времени. Старая привычка еще с военных маршей. Вроде и спал всего ничего, а это ничего тоже свое дело сделало. Легче стало. И спину разгрузил. Поднялся.

Раб у стены сидел на коленях. На Раяна поглядывая. Ботинки рядом стояли. Начищенные.

Раян лицо скривил. Смысл было тряпкой махать, если сейчас все равно лезть в грязь разбитого взлетного поля?

Раб неудовольствие заметил. Снова скукожился. Глаза в пол попустил.

— Я нормально вычистил, честно, — сказал он. И запнулся... Но продолжил:

— Если вам не нравится — накажите, господин...

Голову не поднимал.

Раян выматерился про себя. Вот сейчас все бросить надо и воспитанием раба заняться?! Делать ему больше нечего.

Но не ругаться же, действительно. Тот же даже как лучше хотел. Свою работу выполнял.

— Мне нравится, — сказал Раян. — Но на будущее без моей просьбы ты просто так делать не будешь. Это ясно?

Бой голову поднял. Закивал.

Раян рукой махнул. Напомнил.

— Я ж просил с колен встать. Не в бараке вроде и на аукционе. Это трудно? — он не злился. Хотел сразу, чтоб раб цирк не устраивал. Не хватало на Эйху этих коленопреклонений, местные старатели бы засмеяли.

Раб с колен вскочил. Поклонился чуть ли не в пояс. А Раян взвыть готов был.

Может все-таки надо было вольного на половинный контракт брать? Хоть бы на нервы не действовал. Но тогда ж делиться бы пришлось. А если добычи и без того мало было бы — то как бы делили: поровну или поножовщину бы устраивали?

Все таки — раб был единственным выходом. Даже бота и то брать было бессмысленно — с серой пылью Эйху, пробирающейся в любые щели, даже современный бот бы не справился и быстро вышел из строя. Да и стоил бот в два раза дороже чем человек. Слишком много сейчас живого товара. Цены упали после войны почти в половину.

Раян никогда не был сторонником узаконенного рабства. Но считал что ошейник и клеймо невольника было лучше, чем смертная казнь. Большинство в обществе тоже так считали. Поэтому и прижились первые поправки в Имперскую конституцию.

А вот бессрочных контрактов не понимал вообще. Как можно в добровольное рабство, на неопределенное время? Это ж заживо себя похоронить. Личность свою убить добровольно. Бесправной вещью стать. Но когда добровольно — хоть как то мотивами объяснимо. А вот когда бессрочное по рождению или по квоте с планеты. Это самым страшным было. Безнадега полнейшая. У самого свобода болевой точкой была.

После трех лет военных лагерей и думать не мог об ограниченной воле. Болезненно воспринимал любое покушение и на свои действия и на свои решения. Может поэтому ничего от правительства не добился — ни военной пенсии толковой, ни компенсации, бумаги до сих пор ходили где-то по инстанциям. Да и с работой после плена было слишком сложно. Почти восемь месяцев в себя приходил. Да. Пару раз попытался устроиться то курьером на военный склад, то в охрану. Но не отсидел даже пары смен. Ушел. Не мог подчинятся приказам.

Так и думал, что на нищенскую пенсию по ранению существовать будет и не рыпался бы если бы известие о семье его врасплох не застало.

Ох, как злился Раян на то, что нет денег, на то, что строптивый, на то, что не выбил прибавку к жалованию и компенсацию. На себя злился, что не стал вовремя запросы о пропавшей родне делать. А все тянул, боясь о самом страшном услышать. Страшным — не смерть оказалась, при последней атаке горгов, а именно медленное умирание, после действия их сонного газа.

Называлось состояние красиво 'синдром Спящей красавицы', а по факту выходила та же смерть, только растянутая максимум на 48 месяцев.

Зачем это чертово письмо Раяну принесли? Зачем надежду дали? Призрачную, гнильцом попахивающую. Лучше б даже и не намекали на возможность вылечить. Сумма-то названная — неподъемной была. Несоизмеримой. Но и наблюдать бездействуя за тем, как свои лежат, сны видят и никогда проснуться не смогут — просто так не желал. Сначала пробовал по-нормальному, по цивилизованному. Все инстанции обошел. Но добился только того, чтоб в очередь на антидот от сонного газа поставили. И номер присвоили. Хороший такой номер — семизначный. За голову Раян взялся. Думал, с ума сойдет. Тогда-то с поясом на шее и познакомился. Но не вышло. Судьба такая была. После ж рассказали уже неофициально, где именно можно основной компонент противоядия добыть.

Раян как про Эйху услышал, так снова все вроде жить начал. Работы не боялся. Вообще. Любой. Далеко не белоручка сам. И главное понял, все только от своих сил зависело. И думал лишь о том, сможет ли он до нужного слоя докопаться. Ну и от помощника еще зависело.

С помощником похоже лажанулся. Но никто ж покупать не заставлял. Сам решение принимал.

А как было не принять?

'Живой товар' надпись на вывеске — большой неоновой, вечером, наверное, вообще призывно сверкающей. Вход серым брезентовым пологом занавешен. Так павильон — большой шатер, как для старых цирков.

Полог отодвинул и во внутрь зашел. И чуть не задохнулся от первого вдоха. Вытяжки работали исправно, воздухоочистители тоже, но было похоже что даже брезентовые натяжные стены запахом пропитаны — прогорклым. Человеческого пота и страха.

Помостов по периметру было множество. Все на группы разделенные. Выбирай на любой вкус. В первый раз до середины только дошел, до колодок, где иридиевые клейма под кожу вплавляли. Посмотрел и выскочил зеленый. Хоть вроде раньше и хуже зрелища видел. Но, то на войне было. И объяснимо, и понятно.

В этот же раз решил не устраивать испытание нервам и желудку, пошел согласно каталогу в нужный сектор.

Пацана заметил сразу. Он чуть в стороне сидел. Вроде и со взрослыми, но понятно было — малолетка. И документы значение не имели. Смотрел он на входящих странно. Безразлично смотрел, как на море или небо. Словно себя не ощущал присутствующим в этом павильоне и на рабских торгах. Не здесь был. Глядя на него, хотелось только одного, взять да растормошить. Потому, что по прошлой жизни крон-сержант Велдис знал, что бывает с пацанами с таким взглядом. Ничего хорошего— так точно. В ближайшем бою сами под плайзовые лучи сунутся и из каскадов без амортизаторов и парашютов прыгают. Чтоб наверняка... У самого Раяна взгляд такой был. Он помнил, как на себя в зеркало смотрел.

Но по первому кругу прошел мимо парня. Не хотел на себя крест брать. Помощник нужен был, а не груз на шею. Крутился долго возле вояки с Кассиопеи. Хороший солдат, правда пьяница в прошлом, за что собственно ошейник и получил. Но отбывал повинность трехгодичную нормально. Стойко. Изъян только один был — стальной протез ноги. В мирной жизни почти ничего не решающий — полностью ногу заменяющий, даже бегать мог и танцевать. Но на Эйху в серой пыли стал бы беспомощным инвалидом и настоящим ярмом для Раяна. Расстроился, дальше бродил. Много попадалось подходящих. Но представить, что именно вот их на Эйху вести придется и жить с ними год, было как-то сложновато. Многие просто отчаялись и были слишком переполошенные, толку в работе от таких— мало. Зажмутся в себе и все. Или палку применяй или назад вези. А времени для игры в гуманизм не было. А кто-то был слишком... нет, не гордым. Своенравным. Раян понимал, что ломать тоже таких не хочет. А заставлять то придется. Именно заставлять. Не хотел еще и на это тратить силы.

И периодически курсируя за парнем наблюдал. Сцену разворачивающуюся заметил краем глаза.

Толстый иллириец — рыжеволосый, сиреневоглазый приценивался именно к мальчишке. Приценивался грубо. Обращался с ним как с куском мяса. Не нравилось это Раяну. Помнил на себе, как это когда, тебя осматривают, как товар. В любой же ситуации надо, как человек себя вести, а не как скотина. Ну, выпало тебе счастье свободным да вольным быть — судьбе спасибо скажи, и постарайся понять того, кому не выпало. Тоже уважай даже такую судьбу.

Но хрен ты это иллирийцу объяснишь. Сам-то он так не думал. Вот и с пацаном вел себя по-барски. Приказал, чтоб тахэ снял. Сначала за ошейник подергал, после руками грудь облапил. Пацан, вроде как очнулся от таких действий. Синие глаза льдом засветились. Но не дернулся даже. Так и стоял. Покупатель с продавцом разговаривали громко, шутками перекидывались. Покупатель между шутками соски пацану выкручивал. Так ,словно по-другому оценить не мог. Раб терпел. Только желваки выпирали на челюстях все больше.

Видно было, из последних сил держится.

Иллирийцу надоело щупать. За ошейник вниз потянул. На колени поставил. У продавца что-то спросил. Продавец гоготнул, на ширму показал. Раян с удивлением услышал, как за три фартинга отступных иллириец требовал, чтоб тут же пацан его и обслужил для пробы. Раб головой покачал. Продавцу что-то сказал, а ответ пощечину заработал. Продавец хлыст достал и снова рабу на ширму указал. Тот ошейник свой из рук иллирийца вырвал. С колен сам поднялся, злое крикнул. Иллириец брезгливо руки вытер. Ответил продавцу, что такой строптивый раб не нужен. Учить некогда да и не хочется. И развернувшись, ушел. А продавец злой от того, что сделка сорвалась, на ошейнике такой режим послушания включил, что раб в судорогах задергался и на пол свалился. Даже кричать не мог. Воздух ртом хватал. Вот и пришлось вмешаться. Нет. Не пожалел. Смысла жалеть не было. Жаль было другого. Годный же товар. Зачем портить, зачем ломать. Зачем заставлять то, к чему видно, что не приспособлен. Другое же применение можно найти, правильное. И почему-то именно про этого мальчишку нормально думалось и в связи с путешествием, и в связке с годом в пустыне. Такой слушаться сам будет. И если правильную мотивацию найти — работать толково. А что еще Раяну надо было? Ну молод? Ну худой. Вот и все возражения. Все со временем исправить можно. Худобу так в первую очередь. Посадить на усиленный паёк через пару месяцев отъестся.

А сейчас получалось что слишком уж задерганным и забитым помощник был. А это большой проблемой попахивало. Но так хотелось думать что не ошибся.

========== Перед вылетом. ==========

Вещей из гостиницы две сумки. Ношу поделил по-честному. Все, что тяжелое, взял себе. Пацана же и так шатало. А перед выходом с еще одной заковыкой столкнулся. Вот, что значит, не продумывать детали.

Приказал выдвигаться из номера. Раб кивнул головой и пошлепал к выходу босыми ногами... Им же ж там, в бараках, обувки не выдавали. А как по городу ходить? А по колдобинам взлетки?

Раян выматерился в голос на свою тупость. Задумался. С обувкой-то получалось хуже, чем с одеждой.

— Размер ноги какой? — спросил у пацана.

Тот на ноги свои глянул. Плечами повел...

— Не знаю. Не помню, господин, — в глазах снова страх замелькал.

Нда... Свои ботинки ему сунул, для примерки. Посмотрел, как сели. И выдохнул с облегчением. Да, чуть больше, чем надо, но подходили. Пришлось распаковывать уже затянутую сумку и для себя искать обувь. С собой было проще. Сгодились парадно-выходные туфли. Как раз дошлепать до ближайшей лавки и выбрать что-то толковое.

А пацан на ботинки, им же начищенные странно поглядывал.

— Это мне ? — спросил он удивленно от того, что Раян снять не требует.

— Тебе. Они разношенные. То, что тебе и надо сейчас. Не имперская мода, но сойдет. Кожа хорошая и подошва крепкая. Быстро не убьёшь.

В общем, пока выбрались из гостиницы даже больше времени потеряли, чем надо. Раян торопил. Коридор вылета был маленький, не хотелось застрять на Виййе еще на полсуток. Финансы не особо позволяли.

Обувку себе выбирал наспех, на армейской распродаже в припортовом ларьке. Нашел себе крепкие сержантские берцы и отдав золотой с удовольствием переобулся. Парадно-выходные туфли напрягали в порту очень сильно — подошва скользила по бетонной полосе, а узкие носки нещадно давили пальцы. Не для работы обувь была, а для выпендрежа. Купил-то именно чтоб по чиновникам ходить и хорошее впечатление о себе оставить. Не разбойника с большой дороги, а отставного военного.

Доступ к катеру дали быстро. Раян вещи в трюм сгрузил, закрепил лентами. Раб нос в трюм свой сунул, осмотрелся вздохнул не весело.

— Чего дышим? — поинтересовался Раян, раздосадованный. Вещей и вправду было не особо. Только самое необходимое и то почти все место занято. А тяжелое оборудование еще предстояло на самом Эйху из почтовика забирать.

Раб на Раяна посмотрел. Снова вздохул и спросил.

— Мне здесь сутки сидеть?

Раян не понял. Трюм осмотрел. Странное желание какое-то у раба получалось

— А зачем? Тут холодно будет. Отопление только в рубке. Да и не удобно — ни кресла проиво-перегрузочного ни, простите, сортира. Может ты все-таки не тут полетишь?

— А разве можно?

— Можно. А обычно, что нельзя было?

Пацан плечами повел, подбородком дернул не уверенно. И ответил.

— А обычно меня в трюме на цепь сажали...

И отвернулся.

Не хотел Раян это слушать. Не хотел чужие несчастья в душу впускать. Своих хватало. А то, что люди иногда вели себя по-скотски, и так понятно было.

Трюм захлопнул. Двери в рубку открыл, на место за панелью управления показал. И все. Ни слова больше. Ни с сочувствием, ни с жалостью. Не до этого.

Сбегал в диспетчерскую талон на взлет прокомпостировал. И даже расстроился — взлет на полтора часа отложили. На орбите лайнер застрял. Груз лишний снимали — все пространство в рабочих карах было. Чертыхнулся, но успокоился быстро. Полтора часа ничего не решали. Как раз и пожрать в буфете время будет. И купить еще что-то съедобное на время дороги.

В кресле раб не сидел — стоял возле приборной панели, кнопки изучая. С интересом, даже губами шевелил, названия проговаривая. Раян попробовал вспомнить, что про мальчишку в купчей написано, но кроме того, что он навигатором был на почтовике и сносно механику знал, ничего больше из памяти не выудил. Расспросить надо подробнее. Может и с электронной начинкой сталкивался? Их же в училищах да школах во время войны готовить хорошо должны были. Не то, что самого Раяна. Когда вся наука путем горького опыта — взрывное дело, после того, как пришлось минные поля обезвреживать на Скарабее, датчики и счетчики — после взрыв-систем горгов, ну и так далее... Не было отдельной военной специальности. Все попробовал.

— Может тебе кар дать порулить? — спросил Раян в шутку, наблюдая за парнем. Тот снова дернулся, будто его кнутом стеганули. Головой затряс, возражая.

— Я просто смотрел. Я такую панель не видел. У нас по-проще каскады были. С 'включил— выключил' блоком. Без маневров.

Раян помнил такие машины. Примитивные. Одноразовые планетарники. На одно действие запланированные — доставить десант на место и отключиться. Чтоб соблазна не было сесть в кар и улететь с места операции.

Может поэтому, рабу и интересно смотреть было на вариацию навигации. Оно то и к лучшему. Учить легче, когда интерес есть.

Но сейчас пока не до учебы дело.

— Пойдем поужинаем перед вылетом. У нас времени почти час свободного оказался. Зря спешили.

В буфете на втором этаже местного планетарного аэровокзала было тихо и очень прилично, по сравнению с тем, что творилось в гадющнике космопорта. Именно поэтому сюда Раян и пришел — не хотелось в разборки встревать да еще и травануться какой-нибудь непонятной гадостью. По ценам дороже, конечно, выходило. Но и цена того стоила.

Обернулся к Бою, стойко идущего чуть позади, спросил, что именно заказать в качестве перекуса. И снова столкнулся с растерянностью и робким пожиманием плечами. Понятно. Дела опять не будет.

Заказ делал сам на свой вкус. Посытнее, без изысков. Чечевичная похлебка, рагу, салат и по бокалу пива — местного ячменного.

Раба в кресло усадил, сам за заказом пошел. Снова чуть не рассмеялся от ситуации. Кто у кого на побегушках? И главное, в армии в учебке новобранцев дрючил так, что те слезами исходили, а тут не может организовать рациональное использование купленной рабочей силы.

Принес поднос с тарелками, выгрузил на стол.

— Ешь давай, — сказал Бою.

Он на тарелки посмотрел, на Раяна. Смутился снова.

— А что есть? Вы же не сказали...

Раян щедро рукой повел, на первое, второе, салат и пиво показывая.

— А все. Это твоя доля. Не захочешь — вон утилизатор рядом.

— Это все мне? — вопрос звучал так, будто Раян ему как минимум 200 галаксов одолжил и сказал, что отдавать не надо.

— Не нравится выбор? Я же спрашивал вроде... — Раян даже психонул. Мало того, что подносы тягал самостоятельно, так еще и оказалось — выбор не устраивает. Раньше подумать, ну никак...

Но раб его ненормальный тарелки вдруг все к себе подгреб и стало понятно, что драться будет, а пока не съест — не отдаст.

Похлебку проглотил в секунду. Раян даже и опомниться не успел, а тарелка у Боя чистотой сияла. Хорошо хоть не вылизал. Рагу и салат исчезали так же стремительно.

— Да тише ты... — крикнул Раян, боясь что у раба сейчас желудок схватит от такой скорости.

Тот испугался, закашлялся, затрясся.

— Ну вы же сами сказали, что это мне... — попытался сказать он.

— Сказал. Но ты хоть жуй. Я ж отбирать не собираюсь. Просто не спеши. Ты что еды никогда не видел?

Тот рот рукавом вытер (надо будет рассказать зачем салфетки существуют — подумал Раян), снова в тарелку вцепился, ответил:

— Видел, только мне не давали. И не столько.

Раян услышал, задумался. Может действительно не стоило столько всего и сразу? Но сейчас отобрать порцию не представлялось возможным.

Точно живот хватанет. Хорошо хоть биосортир в каре додумался установить. А то заблюет раб кораблик, хрен после отмоешь.

Но опять же, кто хозяин? Думать надо, что оголодавшему мальчишке заказывать и сколько. Он то, точно не соображает, когда остановиться.

========== Реакции ==========

В руку высыпал несколько таблеток. Отдал пацану. Тот сидел в кресле совершенно зеленый. Тошнило сильно. Не столько от еды сколько от взлётов и падений во время подъема на орбиту. И снова был виноват во всем только Раян. По себе мерил ситуацию. Он в космосе сколько — столько сколько и без космоса. Он к креслу прирос уже — корни пустил. Ему перегрузки в 4G это так... А пацан — когда он вообще так вот вздлетал по крутой дуге с экономией горючего? Судя по цвету морды — или никогда, или очень давно.

Но ничего. Вроде держится. Только в подлокотники вцепилcя да вот позеленел малость. Пришлось пока не поздно пилюли доставать.

Заставил выпить. Хоть он на воду смотреть не мог. Мутило.

В итоге, поднялись быстро, поиграли бортовыми огнями и попрощавшись с цивилизацией вылетели в приграничье.

Пока активная фаза полета была от приборов не отлипал. После поставив на автопилот из кресла выбрался. полез посмотреть что в трюме происходит. Закрепил заново стяжки, собрал рассыпавшиеся каталоги от оборудования чего почему-то лежавшие без крепежа просто в отсеке. И оглянувшись, увидел что рядом Бой нарисовался.

— Ты чего? Опять плохо? — спросил.

Тот на вещи кивком показал.

— Я могу все закрепить. Зачем вам-то этим заниматься?

Раян дослушал. Представил, как этот с зеленой мордой по полу ползает за банками с консервами и их трамбует, и картинка почему-то реально не показалась.

— Ты себя видел вообще? Может он. Если б ты мог, я б тебя сам напряг бы. А так ты вон на ногах и то не особо стоишь. Спать иди — пока возможность есть. Дальше такая программа намечается, что еще наработаешься, — заворчал на пацана. — Марш, отсюда говорю, помощник хренов.

Тот смылся в рубку быстро. Понял, что со злым Раяном лучше не связываться. То-то же.

Вернулся, на курс посмотрел, настройки чуть подправил. Можно было конечно спать завалиться — полтора часа обещали быть без приключений до входа в зону распыления. Но сон с этими всеми хлопотами сбежал совершенно.

Потыкал пальцами в панель, вытащил полотно тиви и, выбрав из архива фильмов старую засмотренную комедию, о приключениях двух переодетых мужичков в женском хоре, поставил на общий просмотр.

Раб глаза открыл. В экран впился, словно чудо расчудесное увидел.

— Киноху такую смотрел? Или может что другое поставить? — почти не надеясь на ответ спросил Раян. Стыдновато стало за то, что на пацана наехал.

А Бой от экрана глаз отвести не мог. Даже на ответ не отвлекался, буркнул что-то невразумительное.

— Чего? — переспросил Раян, фильм останавливая.

Раб даже разочарованно как— то вздохнул от того, что экран погас, повернулся к Раяну.

— В интернате показывали. Я помню. — сказал он ерзая в нетерпении, в сторону тиви поглядывая.

Раян улыбнулся. Вот что великая сила искусства с людьми делает. Решил уточнить, за хлопоты отыгрываясь.

— Слыш, а я кому то спать велел. Приказы нарушаешь, да?

Ну и дурак, что так пошутить решил. Забыл, что реакция может быть совсем не адекватной.

У пацана губы затряслись. Руки почему-то тоже. Лицо уже не зеленое было, а совершенно белые. Сполз из кресла, забыв, что запретили, на колени, согнулся в три погибели. И испуганно:

— Нет, господин. Я буду слушаться. Я буду спать. Не сердитесь, пожалуйста. Простите меня. — сидел и бубнил под нос, голову не смея поднять.

А Раяну наука получилась конкретная. Нечего играться с человеком, который совсем по другим правилам живет.

Подождал, пока бормотать закончит. Тот посидел согнувшись, но не дождавшись реакции, голову поднял, на Раяна посмотрел.

Раян напомнил.

— Я ж вроде просил на колени не падать. Тут пол грязный, тебя после хрен отмоешь...

Услышал. Вспомнил. Вскочил. Побледнел еще больше. Хотя куда уж больше. И заметался не зная, что делать.

Раян ждал. После кашлянул, на себя внимание обращая. Пацан замер. Видно было, что готов был еще наз на пол опуститься. Но сдержался.

— Послушай, а ты можешь успокоиться и в кресло сесть, а?— попросил Раян, не особо надеясь. Но раб в кресло влетел пулей. Сел и в сторону хозяина развернувшись, головой кивнул.

Раян продолжал спокойно, хоть на самом деле задушить готов был.

— Я не хотел тебя пугать. Я пошутил неудачно. Я понимаю, что тебе интереснее старое кино посмотреть. Может ты не будешь так дергаться о каждого слова?

Раб его ответит вопросом на вопрос, все еще с дрожью в голосе, непонимающе совершенно.

— Я виноват, господин, или нет?

— В чем?

Он даже задохнулся от вопроса. Глаза раскрылись, синим вспыхнули. А в них удивление пополам с неверием.

— Вы не сердитесь? Я не виноват? — снова тем же тоном. И глаза говорили — ну, убеди же меня, убеди!

— Ты не виноват. Это я — дурак, — спорить было хлопотно. Проще замять и дальше киноху смотреть. Но помнить на будущее стоило.

И вдруг стало даже интересно, что с ним такого делали, что на любую фразу реакцией страх просто панический.

Раян за собой такого точно не помнил. Злость была, это да. На ситуацию, на условия, на надсмотрщиков. Но не боялся. Назло всему не боялся. Знал, что рано или поздно из лагерей выберется, программы по обмену тогда как раз заработали. Надежда присутствовала в огромном количестве.

А у этого, чокнутого, полная какая-то безнадега. И ужас. Хоть в бараках вел себя по-другому. Бунтовать пытался. За это то и выбрал. А сейчас полное подчинение... Может Раян не правильно себя ведет? Может с ним мягче надо или жестче, или, черт его знает, как надо, чтоб он хоть реагировал, как человек, а не как защуганный щенок, который в панике хрен знает чего, натворить может. Вот уже ж покупка то досталась.

Включил плоскость. Решил выбросить из головы эти размышления. Ни к чему. Фильм с самого начала перезапустил. И стал за выражением лица Боя поглядывать.

На третьей минуте — забывшись совершенно тот уже весь в кино был. И лицо другим стало, и страх ушел, интерес был огромным. Раян видел, что сейчас для раба его ничего не существовало — только старая пленка, старые актеры и старая музыка. Он даже слова про себя проговаривать пытался. И выглядел в сполохах экрана совсем мальчишкой. Может чуть старше того Дэни, которого Раян помнил...

В искусственной коме Дэни не вырос совершенно... И Рада не выросла, и Эльза совсем не изменилась... Они были такими же, какими их Раян помнил, когда Эльза привезла племянников в пересыльный лагерь на выклянченную встречу. Когда ходила по всем инстанциям, писала письма и требовала чтоб Раяна как можно быстрее включили в программу обмена военнопленными. За тридцать дней до бомбардировки Веги, Кассиопеи и Даруса сонными бомбами.

========== Эйху ==========

Застряли на орбиталке над Эйху. Ждали очереди в грузовой лифт, чтоб на поверхность спуститься. Таможенники к документам придирались. И если Раян еще обошелся вежливым предъявлением паспорта и купчей на Боя и прогоном через электромагнитную рамку, то самого пацана крутили так, будто он контрабандистом был известным на пол вселенной.

Раян хотел было вмешаться, возмущаться начал. Но ему таких историй понарассказывали о том, сколько в живом товаре пытаются разной гадости провести на планетку, что замолк.

Таможенник, на живот Боя тыкая, комментировал.

— А вот на той неделе один бизнесмен хренов веселого порошка в презерватив с двести грамм упаковал и девке своей в задницу всунул. Хорошо хоть обнаружили, а то б или девчонке хана была — презерватив уже лопнул или в городе на улицах снова веселье началось. Знали б вы, господин, сколько таких вот сюрпризов ловим...

Раян не понял только избранности в досмотре.

— А вольный что себе ничего в задницу засунуть не может?

— Может... Только по нашим законам, если мы контрабанду наркотиков находим, то для вольного — это сразу клеймо и ошейник на три года. Кто рисковать захочет? А для раба — просто добавка к сроку контракта и конфискация у владельца в пользу государства. Вот и извращаются дилеры, как могут. Так что, невольников осматривать приходится полностью.

Пришлось смириться. Хоть вообще зрелище было такое. Хоть бы ширму какую придумали или комнату отдельную.

Короче, отпустили пацана только через час и то — вышел помятый да перепуганный. А кому понравится когда тебе непонятно куда и что совать будут.

Неприятно это все было.

Но правила, ж есть правила.

Правда дальнейшую дорогу молчали и Раян, и тем более Бой, все как-то беспокойно задом по креслу ерзая.

Спустились под купол в город Бу — единственный на Ейху. А больше и не надо было. И тот перенаселением не страдал. Народ хоть и прибывал по подписанным годичным контрактам, но после завершения срока старался, как можно быстрее с поверхности подняться. Потому что делать на Эйху после того, как попытка выполнить обязательства или завершалась успехом, или, тем более, провалом — было нечего.

Один бордель с парой десятков потасканных шлюх, банк, ломбард, четыре салуна, гостиница, она же полицейский участок, она же муниципальный совет, она же медпункт и все. Народ-то не для просиживания штанов в борделях да салунах ехал. Не тратить деньги, а зарабатывать. Пусть даже без минерала. Одним добытым грунтом можно было окупить и вложенные финансы в оборудование, и затраты на работу.

Правда,не слишком жирным навар получался по сравнению с тем, когда удавалось добраться до капель солнечного камня. Вот тогда-то и начинался настоящий праздник. Но по самой оптимистичной статистике из двухсот попыток удачной была всего одна. А остальные... Кто-то возвращался даже после первых суток в пустыне. Кто то выдерживал первые двести метров породы...А кто то сдавался после того, как и до нужного уровня дошел и не в силах был уже перебрать весь выбранный фиолетовый глубинный песок. Обидно было — но человеческие силы тоже предел имели.

Но Раян точно знал, что не уйдет знал, что пока не добудет застывшие капли минерала не уедет. Он все просчитал и продумал. И права на ошибку у него не был.

В городе не останавливались — сразу перебрались на место назначения. И хоть над выбранным участком кружили почти вплотную над поверхностью, метку заметили только минут через 15. Видимость стремительно приближалась к нулевой. Пришедший из пустыни ветер — совсем не сильный, легко поднимал в воздух перлитовую пыль.

И первые респираторы пришлось доставать еще не выходя из каскада.

Комментарий к Эйху

такое...как то меня от рабства не прет. Мне всех на свободу выпустить охота и сразу.

========== Вечер ==========

Вещи сгружали долго. Дольше, чем планировал. Со всем повозиться пришлось — и с шатром рабочей палатки, и с установкой каркаса для хижины. В каскад бегали друг за другом без перерыва дышать и промывать глаза от пыли . Через три часа такой работы Раян понял, что сейчас просто легкие выблюет — кашель давил до судорожных спазмов. Респиратор помогал не особо — фильтр забивался тут же и, прочувствовав бесполезность матерчатой повязки, уже не раз ругал себя, что не заказал более дорогих самоочищающихся.

Хотя... При таком интенсивном загрязнении любые фильтры обычных респираторов вряд ли справились.

Пацан кашлял не менее сильно, но... Раян даже сдался раньше. По-честному рухнул в отсеке на откидную полку и, послав все к черту, просто сидел и дышал сухим с привкусом металла, но таким чистым воздухом.

А пацан хрипел, но упрямо тянул коробки. Падал прямо в перлитовый песок, поднимая клубы пыли, кашлял, но все равно тянул. Пока Раян пошатываясь не остановил его, вдруг осознав, что тот будет работать до отключки.

Не белоручка. Это точно.

Ночевали в каскаде. Хоть предполагалось уже установить стены хижины и запустить установку, выжимающую из перлитового слоя влагу. Вода нужна была в больших количествах и для буровой установки, да и просто для жизни. Запаса в резервуаре кара надолго не хватит.

Спали в освободившемся от вещей трюме. Раян достал два спальника, бросил на железные плиты пола кусок утеплителя. И все равно лучше получалось, чем скрючено в креслах.

Спальники расстегнул и стянул молнией между собой так, что получился один общий. Сейчас тепло стоило больше, чем личное пространство.

Ели тушёнку из саморазогревающихся банок, благо — добраться к продуктам было уже просто.

Будильник Раян поставил через шесть часов, как раз к предполагаемому рассвету (красное искусственное солнце зажигалось активнее, имитируя свет дня) если он будет на Эйху в такой ветер.

Пацан за столом сидел и клевал носом. Видно было, выложился основательно с этой погрузкой.

Раян его за плече тронул, на спальники показал.

— Спать пора. Я сигналку сейчас врублю, а ты готовься.

Тот на лежбище глянул с какой-то непонятной тоской и снова, как умел, свернув плечи, побрел к спальникам. Сел. Ботинки снял. Посмотрел на Раяна, который последний крекер дожёвывал и спросил:

— Мне раздеваться или...

Раян бездумно без задней мысли согласился на 'или'. Смысл раздеваться — холодрыга же.

Включил сигнализацию, оставил аварийное освещение и бортовые огни, и только после этого, выключив общий свет, забрался в спальник.

— Спокойной ночи, — буркнул, отвернувшись от Боя и натянул на голову капюшон от рабочего комбинезона.

— Господин... — услышал тихое, какое-то жалобное . — Вы же хотели...

Тут же почувствовал прикосновение чужих пальцы к паху. Робкое.

Развернулся резко, чуть придавив крысеныша.

— Ты дурак, да? — зашипел злой Раян. — Ты с коробками не накувыркался? Спи давай, герой-любовник, понимаешь.

Хотелось подзатыльник дать да лень руки из тепла вытаскивать. Вот и пойми пацана, то из-под палки с другими спать отказывается, то сам в штаны лезет.

И услышал в ответ облегченный вздох, словно не наорал Раян, а как минимум спасибо сказал.

Ну точно, крысеныш.

========== Сны ==========

И заснул сразу же. Так будто в черный омут провалился. И пришли сны. Сны Раян видел часто. Разные. И хорошие, и плохие. Но хороших все равно больше было. Про старое доброе время до войны.

С семьей Раяну повезло. И с домом, и с планетой. Так он на тот момент думал.

До самого начала активных действий горгов, когда о войне заговорили уже открыто. После, правда, оказалось, что местоположение у Веги не слишком удачное, в свете разворачивающихся событий. Четко на новой границе с Федерацией горгов оказалась планета.

И первые военные удары пришлись именно по ней. И по Кассиопее, и по Дарису — таким же неудачникам.

Раян до войны, до объявления по правительственным каналам о том, что горги претендуют на часть территорий Старой Империи и не думал, что будет солдатом, военным. Другая была цель в жизни. Рисовать хотел.

Сейчас об этом даже со смехом вспоминал. Ну какой из него художник с такими то руками? Но тогда, лет в 14, слишком хотелось стать известным и знаменитым именно тем, что нарисовал и придумал самые красивые картины в империи.

А отец и не возражал. Наоборот. Краски, кисти, холсты, учителя — все что хочешь. Много тогда рисовал Раян. И пламенеющие закаты, и сиреневые леса и равнины Веги, и огромный зеленый холодный океан. И говорят, даже получалось. До персональной выставки не дошел, но в училище экзамены сдал. Если бы не война, может все по-другому бы и сложилось.

А кому на войне пейзажник нужен?

То-то же.

На фронт записался добровольцем. Взяли сразу же. Тогда слишком не хватало солдат. Отец был против. Слишком против. Он считал, что у любого военного конфликта должен быть мирный способ решения. И призывал к голосу разума. А Раян что? Какой разум в 18 лет? Романтика звездных странствий и солдатского братства. До Учебки. До первых боев после минимальной теоретической подготовки, когда за неделю из двух тысяч желторотиков выжило всего пара сотен.

Вся романтика из головы вылетела напрочь.

Поэтому, когда сам после ранения и присвоения сержантских лычек угодил на обучение молокососов, гонял их не жалея так, что его ненавидели до колик. А после ...После говорили спасибо. Потому, что выжить помог.

Это тоже было из хороших воспоминаний. И об этом тоже сны хорошие снились.

Но больше из хорошего были Эльза и племянники.

Эльзу Раян любил безгранично. Старшая сестра отвечала тем же. Они даже почти никогда не ссорились в детстве, может потому, что всегда старались держаться вместе, так было проще и так было легче после смерти матери.

Отец слишком горевал о потере. Отцу после было не до таких же горюющих детей. Ему было значительно тяжелее, чем Раяну и Эльзе, только потому, что он остался совершенно один и никого больше к себе подпускать не хотел. Это тогда Раян рисовать начал. Это тогда Эльза начала заглядываться на мальчишек, словно пыталась среди них всех найти того, кто мог бы дать ей точно такую же любовь, какую ей давала мама. Но не получилось. Не нашла. Дозаглядывалась до приплода в подоле в шестнадцать лет.

Отец, словно очнулся от горя, когда увидел маленьких, розовых, пахнущих чем-то теплым и родным близнецов. Дэниэля и Раду.

И стал самым лучшим дедом.

Нет. Отец не дожил до перемирия. И он не дышал сонным газом на Веге, он умер сразу в начале войны, еще во время бомбардировок самыми обычными планетарными бомбами, чуть ли не в самую первую атаку. Он умер, все еще надеясь, что войны надо решать мирным путем. Шел на почту и нес письмо Императору с изложением своих мыслей — отец был известным и пожалуй последним пацифистом во всей империи. Как оказалось — в жизни его убеждения не помогли совершенно.

А Раян не смог приехать даже на похороны. Он лежал в горячечном бреду на Скарабее как раз после первого ранения. И доктора говорили, что прогнозы у молоденького девятнадцатилетнего, только-только что испеченного сержанта — слишком неутешительные.

Но Раян так не думал. Он жить хотел слишком сильно, потому что даже в горячечном бреду помнил об Эльзе, о близнецах, об отце — о котором еще думал, что тот живой.

Может именно с тех пор часто и начал видеть сон, в котором они сидят все вместе в маленьком доме на Веге за одним столом и пьют чай с вареньем. Хоть во сне всех вместе и живыми видеть хотел.

И сегодня ночью тоже и по тому же сценарию было. Белая скатерть, крглый стол, Дэни балуется, он вообще слишком непоседливый, в отличии от Рады. Рада умница, сама заплела себе косы и завязала зеленые, под цвет глаз, ленты. Эльза приносит толстый пузатый расписной чайник. Отец включает музыку на слишком старом допотопном проигрывателе — и становится так хорошо...

Крик...

Крик был вообще не по теме. В его сне никто никогда не кричал — все улыбались.

Но крик повторился снова. Слишком громко. Болезненно.

Раян вздрогнул, просыпаясь, глаза открыл.

И снова услышал ор. Перевернулся в сторону пацана. Увидел, что того просто выгибает, выкручивает от навалившегося кошмара.

За плече тронул. Затряс сильно, разбудить пытаясь.

Тот очнулся быстро. Снова начал судорожно дергаться, пытаясь из спальника то ли выбраться, то ли, наоборот, в него втиснуться.

— Я не хотел... Не ругайте, я не нарочно, — просипел свое, голову руками закрывая, зная за собой очевидно грех. Понимая, что было.

Неужели и за такое били?

— Тише, полоумный. Тебе кошмар приснился, я понимаю. Я не ругаюсь, — Раян говорил почти шепотом.

Пацан вздрагивать начал. Задышал тяжело. Показалось, сейчас разревется. Этого еще не хватало.

Рукой плечо нащупал, к себе пацана подгреб, прижал крепко, как когда-то новобранцев после истерики первой атаки и, продолжая шептать в ухо, говорил держа:

— Не бойся. Уже не будет страшно. Я рядом. Я помогу, — и так по кругу — по пятому, по десятому разу, пока не почувствовал, как расслабляется тело и не выравнивается дыхание, пока не понял, что заснул.

========== Хлопоты ==========

Проснулся по будильнику. Все тело ломило — и от вчерашних активных действий и от ночного бездействия. Плечо себе отлежал конкретно.

Встал, в сортир сходил, запустил бак на биоочистку — не весело подумав, что через некоторое время, чем мочатся, то и пить будут. Но не заморачивался.

За сегодня надо было такую кучу дел переделать, что становилось просто страшно, как они вдвоем это потянут.

Важнее всего конечно — крытая рабочая палатка и огороженный листами фанеры периметр будущей скважины. Плюс опреснитель. Даже по предварительным прикидам — работы часов на двенадцать. А ближе к закату должен был еще тяжелый сухогруз спланировать с разобранной буровой и трубами для скважины.

Умылся так— формально. Но глаза промыл основательно, после вчерашней бури белки покраснели и жгли. Пришлось еще и закапывать. Медбот при контакте пискнул и впрыснул под кожу нужный медикамент.

Из санузла вышел, увидел, как парень уже и спальники свернул и утеплитель уложил на правильное место под затяжкой.

Пацан при виде Раяна головой кивнул и покраснел... Вспомнил видно о ночных происшествиях. Но Раян акцентировать внимание не стал. Не к чему на нервы действовать.

И сделал вид что ничего и не было.

Ад начался с первого шага за дверь кара. Ветер улегся, но взвешенная пыль болталась в воздухе. Нечего и думать дышать без респираторов. А и не думали. Надели сразу.

Пацану досталась четко физическая работа — колья в плотный обсидиановый слой породы вколачивать. Или вкручивать... Или... Обсидиановое стекло было слишком плотным. Об этом предупреждали. Это Раян знал. Но одно дело в файлах на коме читать, а другое — вот — пожалуйста. Перлитовый слой всего двадцать сантиметров сверху над застывшим вулканическим обсидианом — восьми с половиной метров толщины. Раян геораспечатку видел. После обсидиана будет легче намного. Но тут бы начало хоть как-то проковырять.

Колья отдал Бою. Показал на разметку и отдал на откуп. Заодно можно было понаблюдать как справится.

Сам Раян сначала с опреснителем возился и устройством выжимки влаги. И ни хрена не получалось. Толи перлитовый песок был слишком сухой— хоть это и было нереальным, или как отрегулировать пресс сразу не понял. Долбался жутко. Но успел только генератор запустить . Возился с машиной. Боя из поля зрения не выпуская. И если бы реально увидел, что филонит — вмешался сразу же.

Не филонил. Реально работал. И реально видно был, что... Нравится, что ли. Хотя странно это звучало. Что может нравиться — пыль, воздух легкие выедает, глаза пекут, колья тяжелые — работать сложно. Но пацан словно кайф ловил от того, что не трогают, что самостоятельно можно что-то делать и над душой не особо стоят, от того, что поручили сложную задачу. Лишь иногда в сторону Раяна поглядывая.

Перерыв делать пришлось через четыре часа — вынужденный. Из пустыни потянуло ветром. Да так, что в секунду, только что запущенный генератор чихнул и, заглохнув полностью покрытый пылью, а установленные уже несколько листов фанеры, но без крепежа — рухнули под напором ветра.

Пришлось в каскад лезть. Отдыхать, типа. Да и пожрать пора было хоть что нибудь не особо трудозатратное. Достал две банки фасоли с мясом и пачку с галетами. Армию вспомнил. Даже ухмыльнулся. Хохотнул про двадцать семь мужиков, один космический бот и фасоль в качестве завтрака, обеда и ужина. Хороший полет был. Громкий.

Плечи ломило. Крепатура и за вчерашнее, и за позавчерашнее о себе напомнила. Можно б было впрыснуть себе какой-нибудь химии, но тратить ресурсы медбота не хотелось из-за пустяков.

На Боя глянул, подумав о том, что у пацана наверное тоже после вчерашней разгрузки мышцы сводит. Но заметил другое. Раб его сидел, спиной к перегородке привалившись, глаза закрыл, а руки под ошейник засунул и дергает его постоянно и кривится.

И хорошо, что заметил. И вспомнил. Как включил на Теййе ободок так и забыл про него.

Позвал Боя. Приказал ворот расстегнуть и шею показать и выматерился в голос. Вся шея красная, чуть ли не в ожогах.

— Какого черта ты мне не напомнил? -заорал на пацана. И сам на себя разозлился.

А тот ошалело смотрел, ничего не понимая. И в глазах читалось — 'Ну было же все нормально'... Было.

Раян в руки себя взял, заодно таки за медботом сходил. Ну и как вот их назвать? Один придурок — Раян, второй недоумок— Бой.

Вернулся — пацан в той же позе сидит. Ждет продолжения. Сначала подлечил. После продолжил.

— Я тебе вроде вопрос задал, не? — спросил спокойно.

— Да, господин, — тихое.

— Почему мне не сказал? — Раян продолжал настаивать на своем.

И тут увидел то, что видеть наверное не должен был. Злость у пацана просто изнутри начала разгораться. Не до конца, видать, смирению научили.

— Почему?— продолжил допрашивать. — Почему ты не сказал, что уже больно?

Бой кулаки сжал (хороша реакция у раба) и почти выкрикнул.

— А смысл? Вы же все делаете только то, что сами хотите!? Что напоминать? Так не понятно, что жжет третьи сутки... Только хозяевам без разницы обычно — больно мне или нет. Почему вы сами не вспомнили?

А обвинение-то вполне справедливое.

Руку к ошейнику протянул. За ободок взял. И вправду горячий. А если б не вспомнил— сколько б он терпел?

— Снять? — спросил и в глаза посмотрел.

А тот голову опустил и ничего не ответил.

Но Раян сдаваться не собирался. Начало положено.

— Посмотри на меня, — сказал жестко.

Бой сразу замер, насторожившись и глянул прямо на Раяна. И тот увидел — страх вперемешку со злостью и ... надеждой?

— Еще раз спрашиваю. Ошейник снять?

— Что я за это должен делать? — спросил разумно. И не добавил обычное 'господин'.

— Сейчас ничего. Но это не значит, что я его сниму навсегда. Ты понимаешь?

Бой ухмыльнулся и тут же убрал ухмылку.

— Я понимаю. Еще что-то, господин?

— Еще. Если ты увидишь, что я, как дурак творю какой-то бред, скажи мне. Напомни. Можешь даже стукнуть. Это понятно?

Пацан удивился сильно. Кивнул головой, словно не веря, что с ним о таком говорить могут.

Ошейник не расстегивался. Замок заело. Раян дергал сильно так, что задевал шею Боя и тот шипел от боли. Но терпел. Хорошо, хоть додумался Раян тупо отверткой язычок замка поддеть. И кто такие адовы штуки делает?

Осмотрел внимательно металлический ободок — никогда так близко не держал. Набранные пластины пощупал. Знал что сжимаются, знал что нагреваются градусов до шестидесяти, даже знал на что рассчитан ошейник был. Точнее для кого. Такие украшения делали для бойцовых собак, чтоб лучше и проще контролировать. Это после уже, признав полезность, на людей решили перенести.

А парень рукою шею трогал, будто сто лет без ошейника не ходил. А может и не ходил— вон полоска белой кожи виднелась, не загоревшая совершенно.

========== Хлопоты.ч.2 ==========

Сухогруз прибыл четко под закат. И без сухогруза конечно ухайдокались так, что даже стоять на своих двоих было проблематично и больше всего досаждал именно кашель.

Но Бой не жаловался. Вообще. Хоть мог был. Раян за день и орал на него, и отдыхать отправлял насильно. Пацан вообще без тормозов был. Глядя на то, как он занимается делом, можно было уже и плюсы, и минусы подытожить.

Плюсом были выносливость и трудолюбие. Оно же врожденное — оно либо есть, либо нет. Некоторые даже из под палки не работают. Бой работал. Но... Огромный минус был в том, что он не мог останавливаться, не оценивал последствий. Сказали, идти вперед — он шел, сказали, долбить обсидиан он долбил. Да крови из носа и полуобморока. До нового приказа. Это было ни хорошо, ни плохо. Все новобранцы таким страдали — сказывалось или отсутствие опыта, или слишком негативные прежние воспоминания. И от этого надо было избавляться. Надо было учить думать самостоятельно, принимать решения, просчитывать последствия поступков.

На этих рассуждениях Раян себя и остановил. Научить, может и не было бы проблемой. А вот что после делать? После астероида... У себя держать точно не планировал. Раб нужен был четко на время контракта. И волю предоставлять тоже в планы не входило. Просто потому, что 150 галаксов, которые он за мальчишку отдал, были не лишними средствами, а всего лишь временным помещением капитала. И так — если все получится — на первое время жизни с родными в имперском центре при больнице нужно будет слишком много денег. А на добываемом грунте он их не заработает— тут хоть бы оборудование окупилось и ресурсы для двоих. Продавать пацана придется точно. Но думать об этом рано. Пока как-то еще год продержаться вместе.

Но от мыслей же никуда не деться.

Смотрел на Боя, и все больше задумывался, почему и как он ошейник получил. Не на год или два, а бессрочный. Задумывался действительно не осознанно. А когда ловил себя — ругался. Знал, к чему такие мысли приводят. В другое бы время можно было бы и в гуманизм поиграть. Но сейчас, когда у самого Раяна в жизни полная неразберих, еще и мальчишкой заниматься — просто не было никаких сил. И без Боя перед глазами постоянно племянники и сестра. Те, кто остался — те, кто и был его семьей.

С выгрузкой буровой помогали парни с сухогруза. Не бесплатно. Раян выложил за помощь, кряхтя, еще один золотой. Но сами б с разгрузкой не справились — слишком тяжело, слишком хлопотно.

После того, как и трубы для треноги, и оборудование было сгружено, Раян, поблагодарив за помощь, договорился на счет следующего визита уже с водой и за грунтом.

Ребята на прощание оставили две банки пива, и Раян даже перестал думать о потраченном золотом.

Потемнело уже основательно. Красное солнце стало слишком тусклое. Но деятельность не сворачивали. Пришлось еще натягивать временный тент над буровой, чтоб хоть как-то оградить от вездесущего песка.

Натянуть, то натянули, но уже на последних минутах Бой вдруг покачнулся и рухнул просто лицом в песок.

Хорошо хоть обморок был недолгим. Но Раян и за это время успел перепугаться сильно. Наорал на Боя, и тут же отправил в каскад. Говорил же раньше, чувствуешь, что устал — не надо играть героя, не до героя в пустыне, где даже с врачами напряг. И глядя, как тот пошатываясь, идет к кару, вдобавок хотел не только ругаться, а еще и взять ремень, и выпороть основательно, чтоб дурь из головы выбить. Но сначала тент дозатянул и, завязав узлами, только после этого сам, чуть не выключаясь от усталости, пополз к кару.

Ни есть не хотелось, ни даже двигаться. Просто добраться до любой плоскости в чистом от пыли помещении. Все... и так до утра... А с учетом того, что из запланированного толком ничего не сделали, то про завтрашний день думалось вообще сложно.

В кар уже просто ввалился. Дернул рычаг, закрывая вход и смог лишь респиратор стянуть. И все...дальше ни шагу. Дышал усиленно, полной грудью, сплевывая скрипящий на зубах песок.

Здоровское начало получалось. За два дня — четыре вкрученных столба, недоделанное ограждение и нихрена больше. Глаза закрыл, да так и лежал на рифленом полу трюма. Не долго...

Сначала тихие шаги услышал, после запах еды учуял и желудок сразу же голодно заурчал. Есть все-таки хотелось. Смертельно.

Перевернулся на живот. Приподнялся на локте, вверх посмотрел. И увидел Боя с чашкой горячего супа. Ну и как его пороть после такого?

========== Соседи ==========

Первые визитеры нарисовались под вечер нового дня.

Раян, как увидел на горизонте чужой кар, так, не долго думая, сам в каскад за плайзом сбегал. На всякий случай. А то гости могут быть разные.

Работы за день как раз сворачивали, укрывали на ночь от песка оборудование, и все что можно было затащить, затаскивали под тент палатки.

Чужой кар приземлился метрах в ста пятидесяти от лагеря, подняв тучу пыли — хорошо еще хоть с подветренной стороны.

Из кара вышли трое мужчин в защитных комбинезонах, очках и дыхательных масках. Раян даже позавидовал. Одна такая маска дороже Боя стоила. Подошли ближе. Маски сняли — очевидно из вежливости.

Один из них пониже, но покрепче руки вверх поднял, показывая, что идет безоружным. Но Раян не особо верил. Плайз из кармана не вынул, руку так на курке и держал.

Поздоровались. Представились. Имя у того, что покрепче, было необычное. Горгское имя. Нгеррг Джнийс. Раян так и не научился выговаривать слишком рокочущую речь, да и в словах постоянно путался, не улавливая нюансы сложных дифтонгов.

После войны, после плена Раян к горгам относился своеобразно. С одной стороны ненавидел, как ненавидел бы любого противника империи, с другой стороны понимал суть прошедшего конфликта и знал о том, что сама Империя была далеко не святой по отношению к горгским планетам и поселениям. Не ненависть наверное была главным чувством, а досада. За то, что пришлось воевать за то, что так глупо прошла война, за то, что был подписан мир, который не решил ничего.

Официально уже третий год и Империя и горская республика находились в дружеских отношениях. Перемирие заключено было на равных условиях. Но не официально каждый в этой части галактики понимал, что пользуясь временным затишьем, и та, и другая сторона просто накапливают новый военный потенциал.

Мужчина, показав за спину в сторону ззатухающего солнца, сказал, что в 20 киллометрах отсюда у него уже действующая третий месяц выработка. Сказал, что на Эйху принято знакомиться с соседями, чтоб хотя бы знать, кто под боком работает.

— Вы за янтарем или так...обсидианом ограничитесь? — спросил он.

Раян пожал плечами. А кто на Эйху не за солнечным камнем?

— За минералом.

— Тогда соседями будем, как минимум месяцев еще восемь. Я вторую выработку запускать собираюсь, мне повезло — на одном участке геосканер нашел две желтые точки почти рядом. Так что, если что, обращайтесь. У нас есть вода по золотому за десять литров, есть еда— армейские концентраты, и есть девка— уже потасканная малость, но зато сговорчивая. Захотите покувыркаться — я номер коммуникатора оставлю, мои мальчики или к вам ее привезут, или вас к нам. Есть отдельная палатка— к нам весь сектор ездит — это дешевле, чем в столицу.

Раян выслушал предложение, кивнул. Время обдумать будет. Может и лучше дружить с соседями.

Мужчина оглядел участок Раяна — было видно пытается прицениться и сделать свои выводы. Хорошо, что во время почти все под тенты укутали. А глядя на побитый временем и метеоритными потоками кар, выводы напрашивались вполне определённые. И Раян был рад, что не оставил на виду ни новенький буровой комплекс, ни готовый генератор. И, тем более хорошо было, что пресс-машина — главное достояние Раяна, сейчас выжимающая влагу из перлита, надежна укрыта в рабочей палатке. Слишком ценное оборудование. Если отладить правильно процесс — то даже на добываемой воде из влажного, после холодных ночей, песка можно было заработать. Хорошая цена -10 литров золотой.

Горг удовлетворился осмотром, выводы сделал. Помолчал, может ожидая вопросов. Но не дождался. Раян не видел смысла пока дискуссии устраивать. Познакомились — хорошо, а теперь и за работу надо.

Но прежде, чем улететь, переговорил на своем языке с помощниками, Нгеррг все же спросил у Раяна.

— А у Вас есть что-нибудь на обмен — ну кроме будущих обсидиановых осколков? Я общаюсь со всеми соседями в округе — вы можете сделать предложение им через меня.

Раян помотал головой.

— Пока ничего. Запасы ограничены. Я слишком вложился в прииск. Мне дожить надо до первой сдачи обсидиановой крошки. Может, после этого заинтересует и покупка, и что-то появится на продажу.

Мужчина кивнул головой. Показал рукой на стоящего возле палатки Боя.

— А вашему напарнику ничего не надо?? Я смотрю — парень молод. Может, он захочет женщину или водки? Или то и другое вместе? — после хохотнув, что-то сказал сопровождающим и те тоже засмеялись.

Бой молчал, только хмуро поглядывая в сторону Раяна.

И самому Раяну ни такие вопросы, ни реакция не понравились. Надо было реагировать правильно.

— Он не напарник. Он мой раб. И пока я не разрешу, он ничего не захочет. Это понятно? Я же уже ответил — пока ничего не надо. Но я знаю теперь, где взять воду, еду и женщину.

Мужчина почувствовав в голосе Раяна напряжение снова поднял руки словно извиняясь.

— Все понятно, господин. Я не хотел вас обидеть. Но вы б ему хоть ошейник повесили, чтоб не путать со свободными. И еще... если у ж речь о рабах зашла — вы говорили, что на обмен ничего нету. Но его тоже можно сдавать, как мы девку. Не за золотой — не та публика, а фартингов за 20 и поверьте желающие нашлись бы. В здешних краях слишком много бывших вояк, привыкших именно к такого рода услугам. Подумайте. В случае чего, за каждого приведенного клиента, я бы брал треть, как посредник.

Раян оглянулся в сторону пацана. Тот слушал очень внимательно. Видно было ждет, что Раян ответит.

Но ссорится с соседями сразу — смысла не имело. Да и был смысл в предложении горга. И ответил Раян то, что Бою точно не понравилось.

— Я подумаю. Хорошее предложение. Но он мне пока нужен, как рабочая сила. Хотя бы первое время. А там, когда обсидиан пройдем — посмотрим. Если я соглашусь, то вы обязательно будете посредником. Не за треть. Это — много, все таки — раб мой. А за четверть я соглашусь.

Горг заулыбался. Протянул руку прощаясь.

Раян руку пожал. Попрощался, вспомнив как по горгски 'до свиданье' — 'Гхеару'. Нгеррг одобрительно кивнул.

И только когда их кар поднялся в небо и взмыл к горизонту, Раян поставил плайз снова на предохранитель.

Обернулся к Бою, позвал за собой под купол. То, что у пацана настроение испортилось чувствовалось даже на расстоянии и спиной.

Но Раяна его настроение не волновало. А волновало то, что он реагирует не правильно на ситуацию и заводится сильнее, чем надо. В тот момент когда горг предлагал искать клиентов, раб его сдерживался из последних сил. Раян заметил и побелевшие костяшки сомкнутых кулаков, и ледяной холод синих глазах и сбитое дыхание. Еще бы пара слов и его собственность начала кулаками махать. А этого в таких вот условиях и обстоятельствах допустить нельзя было.

— Сядь на топчан, — приказал Раян. Именно приказал.

Пацан голову опустил. Вообще стал темнее черной тучи. Сел туда, куда указали.

— А теперь расскажи, чего ты психуешь? Что вольные рассказали такого, что тебя задело?

Он молчал, сидел лишь носком ботинка перлитовый песок загребал.

Раян сам начал злиться. Бодаться с Боем не хотелось. Хоть мог моментально на место поставить. Но сейчас другой подход нужен.

— Бой! — сказал жестко. — Я задал вопрос. Или тебе все время надо хлыстом грозить, чтобы ты отвечал когда спрашивают?

Он замотал головой. Поднял глаза на стоящего над ним хмурого Раяна.

— Не надо. Я отвечу.

— Ну, так ответь. Что из того что говорили было не правильным, что ты сидишь и дуешься сейчас, как оскорбленная девственница. Давай по порядку, если ты сформулировать не можешь. Ты мой раб, правильно?

— Да господин.

— Я могу с твоей помощью зарабатывать деньги?

— Конечно, господин.

— Ты обязан выполнять мои приказы?

— Обязан, господин.

— Так чего ты сидишь и губы дуешь?

Снова в ответ замолкает и опускает голову. Раян ждет. Надо. Пусть выскажется. Хоть и так понятно, что не нравиться. Но он сам сказать должен.

И мальчишка не выдерживает молчания и ожидания.

— Я не хочу так, — говорит он и краснеет. Краснеет опушённая шея, уши. Красный цвет видно даже сквозь плотный слой серой пыли на коже. И Раян знает, что если прикажет поднять еще раз голову, то лицо у Боя буде просто пунцовым.

— Что ты не хочешь? — дожимая, спрашивает Раян.

Бой сам без приказа смотрит. И снова видна глазах растущая злость на ситуацию и на недотепу Раяна, который хоть и хозяин, а не понимает.

— Я не хочу так работать! Я не хочу ложиться под каждого, кто заплатит! Я лучше буду с киркой сутками без передышки махать. Не заставляйте, пожалуйста!

Раян выслушал. Сел напротив и ответил.

— Послушай, внимательно. Давай так, что после не было никаких недоразумений и надутых губ. Ты не девка, в конце концов.

Хочу, чтоб ты, наконец, понял. Я действительно твой хозяин. Уж извини, это я за тебя заплатил золотом. Ты действительно моя собственность. И я смогу заставить тебя делать то, что надо мне. С этим, я так понял, ты согласен.

Бой кивнул в ответ.

Раян продолжал.

— Так вот, если б я действительно хотел купить того, кого могу сдавать клиентам, я выбирал бы совсем по-другому. Не так. И не тебя. После того как ты устроил сцену там на торгах я меньше всего рассчитывал на то, что ты будешь у меня шлюхой работать. Но... Обстоятельства бывают разные. Если нам понадобится еда и вода и не будет денег, чтобы их достать — то обслуживать клиентов, поверь, я не только тебя отправлю, сам пойду— потому, что понимаю, что получу в замен. Но, еще раз подчеркиваю, при определенных обстоятельствах. А сейчас я знаю, что ты мне нужен как полноценный помощник в деле. Сам я не справлюсь. И отдавать тебя под клиентов, когда вот здесь на участке, гора другой работы, с которой ты можешь намного лучше справиться, которая тебе ближе намного и от которой ты нос не воротишь, я тоже лично смысла не вижу. Это понятно?

Бой головой кивнул. И спросил сам, то что видно, больше всего волновало..

— Но почему вы ему не сказали...

— Почему? Потому что глупо отказываться от любого предложения, даже если оно по гордости бьет и по желаниям. Никто ж не знает, что будет дальше. Ну, сейчас бы я наорал на этого Нгерргу и что? Он бы запомнил. Я с горгами воевал, я знаю, какие они. Обиду не прощают. Тебе хочется, чтоб ночью пока мы спим, у соседей повод появился наш каскад вскрыть? Так извини, их даже по численности больше, не говоря уже об экипировке. Ты видел, какие у них комбинезоны и маски? А плайзовые ножи? Ругаться с ними не хотелось. И обманывать не хотелось. Он бы и так узнал, что ты мой раб. Предложение все равно бы прозвучало. Но сегодня мы имели законное право отказаться аргументированно с объяснениями. А ты, вместо того, чтобы мне подыграть, чуть ли не с кулаками готов был на гостей накинуться. Хрен бы я конфликт уладил. А после этого сидишь еще и дуешься на весь белый свет, даже для себя не понимая, за что. Взрослым пора становится. Головой думать, а не тем место, которым тебе работать не хочется.

И только после этого Бой понял. И чуть ли не задохнулся от накрывшего стыда. Это Раян тоже увидел. Да, урок для мальчишки получился слишком хороший. Надолго запомнит.

========== Баня ==========

Установку собирали долго. Но хуже всего было не настройка оборудования, а подготовка рабочего пространства. Утро начиналось с того, что Раян точил кирки и они вдвоем, как проклятые каторжники, по очереди пытались снять с поверхности хоть верхний слой обсидианового пласта. Но спрессованный камень не поддавался. Итогом были потянутые мышцы, стертые ладони и много новых слов из армейского арсенала, которые Бою пришлось услышать от Раяна. Вулканическое стекло практически не кололось. Но Раян знал еще по Учебке — терпение и труд все перетрут. А еще время. Время в запасе у них было. Инструменты тоже пока все в наличии, чего не хватало, так это, реально, — сил. Обычных и человеческих.

Уставали слишком быстро. Сказывалось все: и пыль — хоть под тентом, но все равно пыль присутствовала везде; и жара — в середине дня, когда солнце нагревало слишком сильно покрытие и под ним вообще становилось нечем дышать, уже от раскаленного воздуха; и постоянная физическая нагрузка, почти без передышек. К концу шестого дня себя Раян заставлял встать по будильнику минут пятнадцать, и вполне серьезно готов был сдаться, послать все к черту и просто выспаться. О Бое говорить нечего было. Он, конечно, пытался не отставать. Но Раян и крепче был, и сильнее, и более все-таки привычный. Мальчишке работалось слишком худо. Но, в свете определенных событий, он старался так, что самому Раяну его жалко было. Ладони действительно превратились в кровоточащее нечто. Биомедик обрабатывая раны, уже не просто пищал, а орал бипером возмущенно, на переделе возможностей. И вот тогда-то Раян и понял, что нужен день отдыха. Точнее сутки. На то, чтобы выспаться и просто, ничего не делая, отлежаться. А еще дико хотелось вымыться.

Вечером, плюнув на планы работы, Раян объявил шабаш и сказал, что завтра объявляет санитарный день. 'Будем мыться, стираться и спать' — сказал он Бою, оторопевшему от того, что ему еще и выходные положены.

Вода — техническая, чуть попахивающая аммиаком, — в металлической бочке быстро нагрелась под солнцем. Раян сразу собрал пропахшую едким потом одежду в одну большую кучу — но стираться собрался после. Жалко было переводить чистую воду — стирать можно было и в той, какая после помывки осталась бы.

Сам к водным процедурам приступил первым — набрав ведро горячей воды, с огромным удовольствием начал смывать с себя, въевшуюся за неделю в тело, серую пыль, тер импровизированной из рабочей рукавицы мочалкой кожу и постанывал от удовольствия. Вот тут бы точно женщина не помещала, ладно, пусть не полноценный секс, а даже минет был бы кстати. И очень кстати. Может и вправду вечером к соседям съездить? Но думать о том, что куда-то придется еще и лететь — было слишком лениво. И самому себе можно приятно сделать, без особых усилий. У Раяна даже где-то в каре журнал был с Мисс вселенной в костюме той самой Евы, которая Адама своими яблочками соблазнила.

И вот на этих размышлениях Раян глаза поднял и со взглядом, слоняющегося рядом Боя, столкнулся.

Тот заметил, что его любопытство обнаружили, дико покраснел (что не удивительно), стушевался. Такое впечатление было, что никогда голого мужика не видел. Ну, подумаешь чуть подрочить Раян решил, что ж такого? Сколько уже без секса-то — третью неделю? Четвертую? Раян не помнил точно, и девушку ту не особо помнил, помнил, что хорошо было, ей тоже понравилось, да и заплатил Раян всего пару золотых, ненакладно. А хотелось между прочим повторить, сильно. Он же мужик молодой. Есть обычные потребности.

Но не будешь же этому ненормальному объяснять, а то еще что в голове себе накрутит, после не разгребешь.

Но Бой и так, похоже, уже что-то надумал. Хоть и отвернулся от Раяна, но решил спросить.

— Может Вам помочь, господин... — говорил он с такой неловкостью, словно действительно школьница. — Я могу. Вы только прикажите. Я же понимаю...

Раян решил уточнить, что именно Бой понимает.

Тот подумал и ответил.

— Вам секс нужен. Вам женщина нужна, наверное...

— Ну допустим. А ты-то тут причем? — Раян не то, чтобы дразнился, ясно, что не до этого было. Но хотел узнать, что сам Бой думает. Потому, что по правде говоря, уже по безнадеге реально и пацана нагнуть можно было. Но только тут загвоздкой было то, что Раян как-то брать именно силой был не привыкший. Все по согласию должно было быть, в крайнем случае — на взаимовыгодных условиях. Вон, как в лагере. Ты кому-то свою пайку, а этот кто-то задницу подставлял. Все понятно и просто. Кто жрать хочет, а кто трахаться.

А вот с пацаном было изначально ясно, что тот хоть и будет делать вид, что согласный (куда ж ему деваться-то)_ или вон, как в первую ночь, будет пытаться стать полезным, но все это явно не добровольно и не по желанию, а только из-за страха. И кем себя Раян бы чувствовал? И так иногда хреново было от осознания того, что живой человек тебе принадлежит, а тут его и насиловать пришлось бы.

А Бой также не оборачиваясь продолжал

— Ну, я же раб. Я желания должен хозяина выполнять. Так положено. Вы же сами сказали, я же действительно ваша собственность... Вы прикажите, я потерплю.

— Так, — Раяну это нытье надоело. — Объясняю специально для тебя и последний раз. Я спать люблю с теми, кто меня хочет, а не как ты — боишься. Веришь, кайфа нет заниматься любовью не с тем, кто откликается на ласки, а с тем, кто просто терпит. Так что можешь расслабиться и выдохнуть. Не прикажу. Если захочешь сам — я увижу, тогда и поговорим. А до этого, даже не думай, я по-честному не заставлю. Ясно? Вопросы еще есть или мне можно домыться самостоятельно?

Бой покачал головой и, заметно повеселев, отошел к другой стене тента.

Раян закончил быстро. Во всех смыслах. И, закутавшись в полотенце, выдал пустое ведро Бою.

— Воду не переводи. Но и не жалей. И позовешь, я тебе спину потру — удобнее будет.

Грязную воду Раян из лохани, в которой мылся, слил в бидон для стирки. Каждую каплю реально старался сэкономить.

Бой вернулся быстро. Раян ему мыло передал, мочалку, полотенце повесил рядом на перегородку. И глядя, как тот начинает только намыливаться под струей теплой воды из железной кружки, даже позавидовал тому, что у Боя все купание еще впереди.

Сушился под куполом, хоть и был соблазн выйти на солнце, но понимал, что на мокрое тело пыль прилипнет моментально и все купание пойдет насмарку.

Голову вытирал и понял что не так. Волосы уже отросли и не кололись под пальцами. Раян так привык к короткой армейской стрижке, что почти и не помнил, как это ходить с длинными волосами.

— Может вообще перестать чререпушку брить? — думал с улыбкой, представляя каково будет удивление у Эльзы и племянников, если они заросшего Раяна увидят. И так бы хотелось, чтоб увидели... Ради этого готов любой обет тут же дать — пусть даже такой глупый, как — не бриться, не мыться, не стричься, если б знал только, что поможет...Но помочь им может совсем не это... А то, что лежит сейчас, запрятанное глубоко-глубоко в недрах астероида, бывшего когда-то маленьким тихим спутником с крохотным теплым морем.

Вернулся к Бою уже почти сухим, но рубаху не надевал. И, вправду, пацана мыть собирался. Ох, сколько он таких вот желторотиков даже в казармах перемыл — ошалевших от первых дней в армии, растерянных, перепуганных. К Бою именно как к новобранцу и относился. Не умел, наверное, по другому.

— Мочалку давай, — попросил мальчишку, который даже вздрогнул от голоса Раяна (ну и как такого трахать можно было, если он от голоса дергается, не говоря уже о прикосновениях?).

Тот послушно отдал. Раян рукавицу намылил, пацана к себе спиной развернул и даже сначала не понял, что происходил. Провел рукавицей по телу, посмотрел на слезающие какие-то непонятные словно резиновые лохмотья. А вот там под лохмотьями то ли грязи, то ли пленки, то ли хрен знает чего, настоящая кожа и просвечивала.

— Со спиной что? — спросил у Боя, застывшего почти неподвижно.

— Лезет? Искусственная кожа. Ну...У меня спина страшная...Кто б меня с такой спиной бы купил. Вот на Теййе и красили.

— Ага...Типа тюнинг... — сказал Раян, в очередной раз охреневая от ситуации. Пацан действительно вещью был, которую подреставрировали малость для продажи. Хотя почему был? Есть, вот. Раян пока никак и ни чем положение его не улучшил. Ну, разве что не краской покрасил, а наоборот — мыть пытается.

Спина у Боя была не просто страшная. Как только слой искусственной кожи слез полностью, стало понятно что именно пытались приукрасить.

Шрамы были слишком глубокие, безобразные и много. Не за один раз. Шрамы накладывались и пересекались друг с другом, образую странный неприятный рисунок на коже. Бой попытался отвернуться, но Раян держал за плечи крепко, разглядывая. Пороли пацана часто. И не только обычным хлыстом. От хлыста такие следы не оставались. Нет. В ход шло что-то заметно тяжелее. Раяну когда-то давно, еще в первый месяц лагерей, влетело от надзирателей, строгой плетью... След до сих пор остался. Вот чем-то похожим били , но не один раз, а с очевидной регулярностью.

— Прежний хозяин воспитывал? — спросил осторожно. Не готов был пока к правде. Хоть понимал все равно когда-то выслушать придется, чтоб Бой выговорился, чтоб в себе не держал, чтоб спать мог нормально по ночам, а не орать, как резаный.

Бой плечом дернул, в очередной раз высвободиться пытаясь. Не ответил. И так все видно было.

А Раян, отпуская плечо мальчишки, думал о том, как можно было после того, что с пацаном делали, вместо уже, наверное раз десять заслуженной вольной, снова его на торги выставить? Столько же боли было ненужной.

========== Хлопоты ч.3 ==========

Буровую собрали и запустили на пробу к концу десятого дня пребывания. И то... Функционировала она больше, как долбежная станция. Обсидиан бурить даже не пытались. Ограничились тем, что приспособились стекло колоть. Утяжеленный до полутоны дробильный зубец с победитовым стержнем поднимали на высоту собранной треноги лебедкой и он после сброса рычага летел в вулканическую породу.

Дело пошло быстрее, чем с кирками. И осколки обсидиана получались более крупные — годные для продажи. Раян, собирая и взвешивая обсидиан, приблизительно пытался просчитать будущую прибыль. Но, как не считал, выходил пока один сплошной минус. Все деньги снова должны были уйти на еду, воду и горючее для генератора. Плюс на респираторы, плюс на два баллона с кислородом под гермокомплект. Список получался внушительный. И увеличивать его не хотелось. Но и вычеркнуть ничего из него не мог. Чем жертвовать было непонятно. Не кислородом — так точно. И на голодный паек не сядешь — силы нужны с такой работой. Пока вдвоем лебедку покрутишь, пока колотый обсидиан потягаешь, без жратвы нормальной, на одних концентратах, точно сдохнешь.

Даже Бой, который в самом начале от суррогатной каши в восторге был, и то слишком часто начал задумчиво в тарелке ковыряться. Ну не лезла каша в глотку без тушенки, которую Раян экономить пытался. Бесполезно было экономить. И чай бесполезно было экономить, и сахар. По вечерам, когда доползали до кара — спали же до сих пор в трюме, закрыв герметично и поставив атмосферу на полную очистку, — хотелось к чаю пряников и конфет.

Бой такими глазами смотрел на грошовые карамельки, что Раян даже свою порцию жертвовал в пользу страждущих. Наблюдать, как пацан трескает сладкое — было тоже удовольствием.

А тут еще подошел период, когда Бой разговаривать начал. Не отмалчивался, как Раян привык, а вдруг ни с того, ни с сего, как с оборванного полуслова, заговорил. Как ребенок. И Раяну пришлось вслушиваться в почти непрерываемый монолог. Обо всем. Что видел, то и Бой комментировал. Рубил киркой обсидиан и рассказывал о том, что у его хозяина было кольцо с обсидианом, и парень знал, что кольцо стоит намного дороже, чем сам Бой. Он смотрел на маленький темный камень и не мог понять, почему просто осколок породы, который ничего не чувствует и не понимает, стоит так дорого, а он, Бой, — все чувствуя и все понимая, по цене даже на треть камня не тянет. Или затягивая мешки перлита с обсидианом, говорил о том, что на плантациях хлопок был слишком легким, а нормы на день ставили очень большие. И многие люди, говорил он, иногда даже специально камни в сумки для сбора хлопка засовывали, чтоб на весах хоть лишние грамм двести набрать, и так было страшно, чтоб не дай бог не поймали. А если ловили на том, что жульничаешь... Вздрагивал, передергивал плечами, замолкал на совсем малое время и, снова что-то делая, вспомнив, вслух рассказывал. Воспоминания из Боя просто лавиной хлынули.

И мог бы приказать Раян, чтоб пацан замолчал — в праве был, и молчал бы Бой, приказ выполняя, но не хотел Раян больше, чем надо приказывать и запрещать. И так мальчишке не сладко приходилось, притащил же его Раян черте знает куда и в такие условия, что вряд ли кто позавидовать мог. А тот еще и слушается, и работать пытается по-настоящему. А то, что болтает — только к лучшему выходило. Значит, доверять Раяну начал. Хоть немного. Особенно после того, как сначала боялся до одури.

Особенно, когда ошибался и не знал, как Раян реагировать будет. К худшему готовился. Худшее — судя по спине Боя, достаточно болезненным было.

А ошибки, как ни старался, все-таки иногда делал. Ну, а кто не делал? Раян сам не безгрешен был, столько за неделю успел наворотить, что сам от себя в шоке был, в армии, как минимум бы, на гауптвахту отправили — дисциплину подтянуть. То чуть генератор не сжег, не проконтролировав уровень масла, или умудрился кирку разбить, да и вообще... Всего потихоньку выходило в спешке и суете. А каждый день как последний для Раяна был. Но, если смотря на то, что сам натворил, можно, сцепив зубы ,просто выругаться было и забыть, то Бой почему-то до определенного момента думал, что Раян ему, как минимум, темную устроит или руки поотрывает. В такие разы и вспоминал Раян о том, как в первый раз засомневался — а подойдет ли купленный товар под работу на Эйху?

Потому что нормальные люди при оплошностях не падают на колени и поклоны не бьют (придурок, еще и пыли наглотался), а действуют самостоятельно.

И если бы Бой так и поступил бы, как нормальный, то и оплошность меньше была , — успел бы хоть половину воды спасти. Хорошо хоть технической, уже по десятому кругу перегнанной, но тем не менее — воды.

Два дня назад, когда мешки с обсидианом складывал, Бой не додумался ничего лучше сделать, как к хлипкой фанерной стенке их прислонить, а за фанерой бидон стоял для дела — руки споласкивать, детали мыть. Фанера не выдержала, забор на бидон упал, бидон и перевернулся. Жалко воду— почти сорок литров в песок ушли.

Так этот дурак, вместо того, чтобы попробовать вытащить посудину, чтоб хоть остатки воды спасти, увидев Раяна, перепугался и на колени упал. А вода тем временем вся и убежала... Раян даже не выдержал, подбежал, за плечи поднял. Но даже кричать не мог на оболтуса. Крысеныша трясло так от страха, что зубы дрожь выбивали, а губы под серой пылью синими стали. Он так испугался, что уже и смысла наказывать не было. Наоборот — там уже успокаивать надо было и чем быстрее, тем лучше. Пока Бой еще хоть вменяемый был. Раян пацана к себе прижал, чтоб дрожь унять и держал так вот, пока тот трястись не перестал, успокоившись. Псих он и на Эйху псих.

А когда Бой трястись перестал, Раян для закрепления воспитательного момента, не жалеть начал, а в руки ему лопату сунул и велел в пресс-машину мокрый перлитовой песок загрузить. В качестве наказания. И чтоб хоть какие-то капли воды обратно добыть. Бой до обсидианового слоя яму дорыл, бункер пресса загрузив полностью, и пока первые капли влаги не побежали в ёмкость, от агрегата не отходил. Лишь только когда добыть воду получилось, к Раяну вернулся. И спасибо сказал. И по-другому совсем на Раяна посмотрел. А вот после — разговаривать начал.

========== Буря ==========

Из пустыни пришел ветер. Сначала небольшой, и Раян даже не особо придал этому значение. Работали-то все равно под куполом промышленной палатки. Но когда натянутый тент стало шатать так, что взвыли все крепежные канаты, Раян забеспокоился не на шутку. Если бы ветер сорвал тент, песок быстро бы забил ту маленькую, еле расчисленную площадку, на которою он с Боем потратили две недели времени. А оборудование? А буровая...

Но масштабов разбушевавшейся стихии он оценить еще не мог, пока не высунул голову в чуть приоткрытую щель в обшивке. И тут же задвинулся обратно. За тентом была абсолютная темнота. А ветер уже дул с такой силой, что в щель за миллисекунды влетело целое облако пыли.

Купол, натянутый стропами за кольях вбитых и вкрученных в обсидиан, дрожал под напором ветра. А Раян стоял посреди и не знал, что делать. Понимал, что если не дай бог из поверхности вырвется хоть один колышек, лопнет хоть один трос вся конструкция базы рухнет.

И тьма бушующая снаружи, проглотит все и всех.

Бой думал о том же. Он бросил кирку, подошел к Раяну, показал на трясущиеся стены.

— Ветер слишком сильный, господин. Унесет...

Раян кивнул, соглашаясь.

— Надо проверять колья. И натягивать дополнительные штормовые растяжки на запасные скобы И полог шатра прижать бы.А то поднимет. Я гермокомплект надену и наружу высунусь тросы крепить. А ты меня подстрахуешь. У нас канат прочный есть. Я привяжу — ты в крайнем случае вытянешь. Согласен?

Но Бой был против. Категорически.

— Не согласен. Я Вас не вытащу. Я легче намного. Я сам с гермошлемом высунусь. Я же колья ставил — знаю какой и как укреплен. Мне проще будет. А вы на тросе постоите. Меня ж вытащить легче. И полог обсидианом можно прижать — мешками. Вы быстрее управитесь.

И была такая доля правды в его словах что ничего другого, как принять именно такой вариант для Раяна не оставалось. Хотя думать о том, как пацан там в темноте на ощупь искать вбитые колья будет было сложно.

Раян сам и ремни на гермокостюме подгонял, и клапана на шлеме проверял. Как у салаги перед первой атакой. Инструкции давал, хоть какие к черту инструкции могли быть, когда вообще не понятно, каково оно там вне купола.

Рацию опробовал. Микрофон в гермошлеме хрипел, но, в принципе, было слышно. Не самое важное микрофон.

А вот патрон с кислородом в подсумник специально вставил дополнительный. Прогнал на вдох— выдох. Потому что как кислород был самым важным. И всё — понял что все возможное сделал.

Пневмопистолетом Бой работал нормально. Раян сам учил. В этом не сомневался. Сомневался исключительно в том, что у Боя сил хватит. Упрямства было не занимать, а вот с силой еще большие проблемы были. Голодал-то он долго. И, что такое — две недели армейской пайки и постоянной работы? Где силам взяться, если даже отдыха не было толкового? Пообещал себе Раян, что парня в покое оставит хоть на пару дней, без гонки, если все нормально пройдет.

Сейчас, собственно, что угодно мог пообещать, слушая, как уже криком исходят натянутые тетивой канаты и скрипит тент под напряжением от силы ветра.

— Готов? — уточнил Раян. Бой головой в гермошлеме покивал, палец большой показал, как при работах в открытом космосе и, в расшнурованную с подветренной стороны прореху, выбрался наружу.

Страховать было просто. Скорость у Боя черепашья. А еще и Раян каждый шаг комментировал заставил. Молчать запретил.

— Говори что происходит, говори что делаешь, что угодно говори, что б я все слышал и понимал.

И Бой говорил. О том, что очень темно. А фонарь на шлеме даже на 20 сантиметров пыль не пробивает. О том, что дышать тяжело — клапан почему-то слишком тугой, хоть проверяли, о том что идти нормально можно даже на ощупь,но ветер слишком сильный и чуть ли не с ног сдувает.

Периметр площадки под шестьдесят метров был. Восемь скоб и столько же штормовок не закрепленных. Их то и надо было натянуть и зафиксировать, вбив в обсидиан рядом с основными кольями. И все это сделать — после целого дня работы. Раян же Боя не жалел, задачи ставил сложные, пацан и без этой прогулки выжатый, как лимон уже был. Поэтому сам Раян и хотел топать. Он же действительно сильнее был.

Но пацан бы его в случае чего точно не вытянул.

Сквозь хрипы испорченного микрофона слышал учащенное дыхание Боя и его разговор. Не нравилось, как дышит. Слишком туго, с усилиями. И говорил почти задыхаясь, словно воздуха не хватало.

Сам Раян тем временем еще и пологом палатки занялся, мешки с обсидианом к надветренной стороне двигая, стараясь придавить брезент. Ругался громко, но вой ветра не перекрикивал. Каждый мешок под семьдесят килограмм. Тренировка с утяжелением не кислая такая получилась. Уже только, наверное, на адреналине и работал.

Бой говорил слишком скупо. И дышал слишком часто.

Но эффект от их общих усилий был.

Палатка выровнялась и растяжки пели уже не так жалобно. Плюс к тому же, и ветер немного стих, словно понял, что его внезапная атака не удалась.

— Сколько осталось? — спросил Раян Боя через сорок минут работы. Подумать только почти час на 60 метров...

— Немного... Главные я закрепил... Две штормовые остались. Но я доделаю... Не переживайте, господин... Дышать только плохо...— слова давались с большим трудом. И сейчас обычное , и без того заунывное 'господин', особенно доставало Раяна. Какой к черту господин, когда они вдвоем, как каторжники, в равных условиях, какой из Раяна господин?

— Бой, пожалуйста, еще немного, ты уж потерпи как-то парень. Я тебе, хочешь, после килограмм конфет выделю и фильмов поставлю — хоть неделю смотри, слышишь...

Снова хрипы в ответ, то ли и вправду микрофон барахлил, то ли это уже пацан так дышал. Хоть бы возвращался быстрее.

Ветер вдруг взбунтовался с новой силой. Палатка опять напряглась, но стало понятно, что уже можно не беспокоится — выдержит она теперь напор.

— Возвращайся, — попросил в рацию Раян. — хХрен с ними с последними...

— Один остался... Я уже растяжку нашел... — пацан еле говорил, еле дышал.

Раян не на шутку забеспокоился, услышав как к тому же снова шум ветра усиливается.

-Бой! Ты дышишь плохо. Свалишься... Я приказываю, слышишь. -сказал Раян четко, так чтоб Бой его оочно услышал.

Но кроме хрипов испорченного передатчика Раян ничего не слышал в ответ.

— Пацан!!! Отзовись! — Заорал в рацию Раян и как последний аргумент добавил. — Выдеру, если не отзовешься. Уши оторву.

И услышал далекое.

— Не выдерете... Я встать не могу... Я тут посижу чуть-чуть...Вы не переживайте, госпо...

И то ли ненавистное 'господин' в конце, то ли уже жалобное 'Господи...'.

Придурок! Крысеныш! И Раян тоже хорош, замученного пацана под ветер. Знал, же что ему своих мозгов не вставить, знал же, что всегда выкладывается больше...

К выходу подбежал. Страховку подергал. Но смысла сейчас в страховке не было. Пацан же почти всю палатку по периметру обешел. Тут он. Рядом. Возле входа почти.

Дурить не стоило. Можно было выбежать и уже вдвоем не вернуться.

Еще одну веревку нашел, к горловине мешка с обсидианом привязал. На лицо респиратор надел. Очки защитные.

И, чертыхнувшись, выбрался в темноту. Блуждать не стал. Поступил разумнее. Придерживаясь рукой за полог палатки пошел в противоположную сторону, чем уходил Бой и, буквально сразу же нашел натянутую растяжку. Ту самую, очевидно последнюю для Боя.

— Бой! — кричать через респиратор, когда сквозь ветер тебя никто точно не услышит, та еще глупость. Понял ошибку. Пошел по растяжке, придерживая ее рукой. И углубился на пять метров в полнейшей темноте к вбитому колу. Пацана сразу не нашел. Видимость действительно нулевая была. На карачки опустился, стал шарить руками, понимал что тут где-то. Дышать было очень трудно. Фильтры забились уже конкретно. Но не бросать же этого... Даже, как назвать-то, и не знал. Руками по сторонам водил над песком. Кашлял. И злился, злился... И эта злость заставляла шевелиться. И таки нашел это чудище. Рядом.

Не особо разбираясь за что, хватанул и потащил, натягивая для ориентира веревку, к мешку в палатке привязанную. И хоть и идти, и тянуть было всего с десять метров устал, так будто марш-бросок на 12 километров с полным боекомплектом пробежал. Но таки дошел. В палатку ввалился. Респиратор стянул, откашлялся и сразу к Бою, не понимая почему тот почти не дышит

Гермошлем стянул. Морда у пацана в крови была — снова кровь носом пошла от напряжения. Но не в этом дело было. Как только стянул шлем, так Бой и кашлять начал, словно до этого кислородом и не дышал. По спине похлопал. Усадил, привалив к такому универсальному для всего, мешку с обсидианом.

— Дыши,— сказал Раян. — Сейчас у тебя только одна работа — дыши.

Бой, еще не понимая толком, что происходит, действительно сидел и судорожно ртом воздух ловил.

Раян клапан в шлеме еще раз попробовал. Вдохнул смесь газа, закашлялся тут же и ... выматерился уже в миллионный раз за вечер. Дышать нечем было. Даже так ощущалось полное отсутствие кислорода. Но патрон-то целый, только купленный с сухогруза.

Ладно. С этим после. Понятно уже, что с оборудованием проблема произошла и выяснить надо — причина в самой системе или в составе заправленного баллона. Но после.

Освободился от веревки. В хозяйственный блок пошел. Воды взял. Много. Сам напился. И пацану принес.

— Пей давай. Ты жив хоть?

Бой глаза поднял еще ошалелые. К воде как птенец к кормёшке потянулся. Приложился к кружке. Пил жадно, все время откашливаясь.

И, только после этого, ответил.

— Жив. А вы меня когда наказывать будете, господин?

Раян тут же чуть подзатыльник не отпустил. Ну, дурак попался...Бестолочь.

Обнять пацана хотелось, а не наказывать.

— Никогда. Слышишь? Обещаю, что и пальцем тебя не трону, какую бы ты ерунду не творил. И еще одно...

Бою и первой части ответа хватило. Снова чуть не закашлялся от услышанного. Но Раян продолжал.

— Хватит меня господином называть. Устал я от этого. У меня имя есть. Раян. Это понятно?

Бой промолчал сначала, после головой кивнул. Глаза закрыл. И вдруг, хотя Раян и не спрашивал, сказал.

— У меня тоже имя есть. Соул...

========== Недоразумение ==========

В тот вечер сил не осталось ни на что. Даже чтобы добраться до кара. Спали в рабочей палатке на теплом песке. Раян лишь положил на него кусок брезента. Было пыльно, пришлось достать по респиратору, и это тоже комфорта не добавило. Но заставить себя выйти за пределы тента и искать кар — Раян не мог. Пусть лучше так. До утра. А утром уже надо было разбираться и с возможными повреждениями участка, и с проверкой оснащением гермокомплекта.

Некачественная предварительная проверка оборудования чуть не стоила жизни. И в этот раз виноват был именно сам Раян. За такое действительно стоило выдрать, если бы было кому.

Утро выдалось тяжелым. Тело болело слишком сильно. Легкие горели. Раян откашляться не мог. Имперские рудники с такой вот работой и не сравнивались. Легкие можно было угробить в перлитовой пыли слишком быстро.

Проснулся. Посмотрел на лежащего рядом Соула, свернувшегося калачиком, как ребенок, обхватившего руками живот — и чуть не застонал. Не будет сегодня у пацана выходного, хоть и обещал себе Раян. Но не получалось. В обед должен приехать сухогруз за обсидианом. А значит надо и уже готовые осколки отсортировать, и в мешки упаковать, и отнести их к месту погрузки.

И все это, не считая обычных забот с генератором, опреснителем и пресс-машиной. Вода катастрофически быстро уменьшалась из резервуаров кара. А выпресовкой, даже если Раян целенаправленно на несколько часов заставлял пацана на прессмашине заниматься, удавалось получить считанные литры. Перекидать в бункер пресса несколько тонн песка, чтоб получить капли — выходило слишком трудоемко. И заниматься этим можно было лишь при полной безнадеге с финансами и другими ресурсами.

Будить парня не хотелось. Раян слишком хорошо еще помнил, каким тот был вечером. Помнил, как отмывал ему лицо от засохшей крови, как помогал выбраться из гермокостюма. Слаб был Соул. Слишком. И хотелось сейчас оставить его в покое, укрыть сверху чем-то более теплым, чем парусина от мешков и дать ему покой хоть на день. Он заслужил и заработал этот покой.

И, может быть там, в более спокойном мире, все так бы и было. Может быть Раян, вместо того, чтобы будить мальчишку, пусть даже на Веге, лег бы рядом, обнял бы его и позволил себе чуть больше, чем просто лежать рядом. Если бы Соул этого захотел...

Соул... Раян попробовал, как звучит имя. А оно действительно подходило мальчишке. Раян даже знал, что оно означает на одном из старых диалектов — 'душа'. Красивое имя.

Только... Прав был пацан, когда не хотел говорить, как его называли там, в прошлой жизни. Не может у раба быть такого имени. Слишком оно личное, слишком свободное.

Раяну все сложнее было относится к Соулу, как к рабу.

Но по-другому никак не получалось. Только так. Слишком тяжелый труд, слишком много забот для чего-то другого.

Выбросив из головы такие крамольные мысли, потрепал пацана за плечо, поднимая.

Соул даже застонал в полусне понимая, что начался еще один трудный для него день. Но глаза открыл сразу, как только смог. Посмотрел на Раяна, как-то всхлипнул и попробовал встать с песка.

Раян ему руку протянул, помогая. Соул вцепился из всех сил, стараясь, но не удержался и грохнулся снова на песок.

Встать не получилось и со второго раза.

Раян нахмурился. Этого еще не хватало. Таки загонял пацана.

— Отдыхай, — сказал он, глядя на слегка побледневшего Соула. — Я сам справлюсь.

Тот снова попробовал подняться, но хватило силы только встать на колени. Раян, даже не досмотрел на попытку, махнув рукой, выбрался из палатки.

Чувствовал себя виноватым — и за вчерашнее, и за сегодняшнее. Но работу-то делать надо? Обсидиан сам не погрузиться, а платить неустойку за бесполезный вызов сухогруза было слишком дорого.

Осмотрел участок. Даже удивился тому, что ничего особо страшного за вчерашнюю бурю не случилось. Вынес из кара маяк. Установил в ста метрах от базы. Можно было и ближе, но Раян не хотел, чтобы палатку засыпало окончательно от поднятого сухогрузом песка. До прилета оставались всего четыре с половиной часа.

На завтрак времени не было совершенно. Пока придумаешь что-нибудь, даже чай, пока накипятишь и то убьешь слишком много.

Поесть можно было и после торговли за собранный обсидиан.

Из загруженных за последние пять дней работы мешков для продажи, годились только последние, добытые с применением новой техники. В них крошек почти не было, и края у отколотого стекла были ровные и гладкие — годные для дальнейшей обработки. За такой обсидиан можно было взять самую большую цену. А вот та крошка, которая получилась в начале, хоть и занимала слишком уже много мешков, почти ничего не стоила. И было до смешного обидно думать о том, что на самом деле, на такую бесполезную добычу были потрачены первые слишком большие усилия.

И досадно было то, что мешкис крошевом , подготовленные и запечатанные для транспортировки, стояли готовые даже с бирками, а колотый обсидиан, имеющий настоящую ценность, еще сортировать и сортировать под куполом предстояло. Готового к продаже было всего мешков восемь. Слишком мало для того, чтобы окупился вызов и доставка последующих заказанных товаров.

Вот и влез снова под навес Раян и, сев непосредственно на кучу колотого обсидиана, как мог быстро, стал загружать плотные парусиновые мешки. После взвешивал, ярлыки пришпиливал степлером и... пока складывал в сторону к борту тента. Про "стометровку" к маяку по песку с мешками в руках думалось плохо. Вообще не думалось. Сам же вымотался, сам же устал.

Иногда разгибаясь, чтобы просто вдохнуть хотя бы по нормальному, смотрел на лежащего на брезенте Соула.

Мысль о том, что парень притворяется и просто игнорирует работу, конечно, приходила, но Раян выгнал ее. Нельзя было так притворяться. Видно было, что пацану действительно плохо. Раян даже медбота запустил на диагностику. Но тот, помигав кнопками, просто впрыснув под кожу стандартный набор витаминов, выдал рекомендации — обязательная консультация у специалиста. Ага. Сейчас на Эйху полно было специалистов.

Соул, заметив, как Раян на него смотрит, сначала пробовал под этим взглядом встать на ноги, но после даже попытки делать перестал, снова свернувшись клубочком. И на медбота также реагировал. После укола взгляд стал хоть чуть осмысленным, но от прошлых усилий снова кровь носом пошла. И Раян, психанув и на ситуацию, и на обстоятельства понял, что кроме как жалеть мальчишку, сделать больше ничего не сможет. И снова почувствовал ощутимый укол вины. Действительно, сам же виноват.

Может поэтому, снова на ненавистный чертов обсидиан накинулся, как на главное зло. Плюнул на упаковку мешков, когда час до прилета сухогруза оставался и занялся тем, чего боялся и не хотел.

Носить мешки было трудно. И если в начале еще хоть как-то получалось, то после пятой стометровки, Раян понял, что быстрее упадет на серый песок и выключится, чем двинется с места. Но не золотом же платить за погрузку?

Посидел на песке, отдохнул. Вернулся к медику и, вскрыв аврально аптечку, вколол себе стимулятор. А как по-другому? Пусть после хреново будет. Знал Раян какие последствия ждут. Но то будет после, когда торг пройдет. Тогда пусть что угодно будет. Переживет. Он сильный.

Энергии прибавилось значительно. Раян даже почувствовал, как по телу сила новая, на химии замешанная, разливается. И, пока не кончилось действие, доделал то, что должен был.

Сухогруз Раян ожидал даже навеселе — побочный продукт включился от стимулятора. Торговался озорно. Цену за особо качественные куски обсидиана поднял на два фартинга на килограмме. После, за заключение сделки даже хлебнул виски с пилотами. Спиртное принесло теплую волну спокойствия.

Ребята с сухогруза привезли четыре пластиковые бочки с водой и набор буров для буровой установки. Это было основным, что заказывал Раян. Но поторговавшись, выцыганил еще и лишние три патрона с кислородом к гермокомплекту, и батареи к лампам дневного света в палатке.

И вспомнил о недозаправленном медботе. Пожаловался парням.

Раяна выслушали. Запаянные ампулы с медикаментами выдали, хоть уже по достаточно высокой цене. Но Раян не сопротивлялся. Нельзя было по-другому. А на вопрос зачем ему сильные энергетики и стимуляторы, сказал, что пацану его плохо.

Джек Стоун, старший пилот сухогруза, вызвался посмотреть на Соула.

— Я врач, правда без лицензии, но вам-то сейчас не бумажка нужна, а помощь, так ведь? — сказал он в ответ на просьбу Раяна.

Раян, закивав головой, конечно согласился. Не до лицензий было.

Джек взял с собой бокс с медикаментами, пошел за Раяном в шатер.

Присвистнул, когда увидел бледнющего, с темными синяками под глазами Соула.

Осматривал долго. Соул слабо сопротивляясь, даже пытался от этого осмотра отодвинуться.

После осмотра Джек на Раяна глянул, на пацана показал и предложил.

— Могу забрать с собой. За пару золотых.

Соул дернулся, снова скукожился. Раян, чтоб пацана не тревожить, Джека за собой потянул.

И только выйдя за палатку, переспросил.

— Два золотых — это в больнице присмотр или в вашем лагере точно так же в палатке?

— Два золотых, это к нам в лагерь. В больницу его не возьмут — он же раб. Кто возиться захочет? А если и захотят, то явно не за пару золотых. Но я за ним могу присмотреть. Уход круглосуточный организую. С ним ничего страшного, просто действительно истощение и слишком большие нагрузки были. Отдых нужен и питание усиленное. Но отдых важнее.

Раян задумался. Дело не в двух золотых было. Если б пацана действительно в больницу отправить — не пожалел бы. Но просто так в чужой лагерь передать — не хотелось. Не хотелось Соула отпускать. Уход и покой сам обеспечит. Плюс питание и присмотр.

Так и не договорились. Джек номер коммуникатора оставил — для срочного вызова, но сказал, что если все будет нормально, то вызов не понадобится. Покой, сон и питание.

Раян с ребятами попрощался, кейс с медикаментами взял, и, пока не взлетели, в палатку вернулся, чтоб снова пыль не глотать.

Соул на Раяна слишком странно взглянул, с тоской, на локте поднялся и вдруг спросил:

— Вы меня продали, да? Мне собираться?

Ох, каким злым был Раян, как громко он ругался. На Соула — за бестолковость, на себя — за ту же бестолковость, на ребят с сухогруза — непонятно за что, но за компанию. А Соул так и не понял почему Раян сердится. Для него-то было все предельно ясно. Господин привел покупателя и отдать хочет за ненадобностью. Потому, что больше не нужен такой вот раб. Бесполезен.

— Ты дурак? — спросил Раян, чуть подуспокоившись. — Как тебе в голову-то такая чушь могла взбрести? Я ж заботиться пытаюсь, вон даже почти врача нашел, а ты? Не стыдно про меня такое думать?

Пацан неожиданно из бледного, пунцово-красным стал. Понял, что снова впросак попал.

И вместо того, чтобы что-то говорить или делать, на этот раз просто расплакался, разрыдался — действительно, как ребенок.

— А что я мог думать, — говорил он между всхлипами, — когда вы его привели и он цену назначил? Я ж понимаю, что я не нужный сейчас. Я ничего делать не могу, а вы полдня сами с мешками возитесь. Зачем я вам нужен такой...

Раян вспотевший лоб вытер, сел на брезент рядом и, уже не сдерживаясь, обнял пацана крепко-крепко.

— Дурак, ты. Точно дурак. Неужели так и не понял, что я тебя никому не отдам. Нужен ты мне. Даже не смотря на то, что глупый совсем, — говорил Раян, гладил плечи и наверное, все-таки говорил правду.

========== Бу ==========

Вечером неожиданно созрел план отправиться на день в город. Договориться хотелось о прямых поставках обсидиана закупщикам, а не через хозяина транспортников. Слишком большой процент приходилось платить за посредничество. Ну и кое-что по мелочам закупить можно было.

Раян подсчитал полученные галаксы, провел нехитрые подсчеты и объявил Соулу, что трудовая повинность на рудниках на завтра отменяется. Пацан обрадовался. Раян сам понимал, что при любых мотивах махать кайлом или вертеть тяжеленную лебедку не совсем в радость, а когда труд еще и подневольный, то любой отдых воспринимается нежданным праздником.

После того, как Соула несколько дней выхаживать пришлось, старался не сильно нагружать. Но и на себя тоже взваливать хлопоты особо не получалось. Действительно спешка первых недель плохо на силах сказалась. Надо было рассчитывать усилия, а не как неграмотный идиот на обсидиан наваливаться, не понимая даже, что с ним толком делать. Жалел сейчас, что столько получилось напрасного труда и испорченного сырья.

Но негативный опыт — это тоже опыт. Как когда-то говорил полковник в Имперских войсках, отправляя за самоволку молоденького рядового Вельдиса на гауптвахту. Раян помнил, как отсидев впервые двое суток в камере, уже спонтанно не совершал побеги в город за провизией, а планировал заранее и больше не попадался.

С утра, едва проснувшись, успев по кружке кофе выпить с галетами, собирались для поездки. Но так как брать особо нечего было, только пустую тару из под воды и накопленный бытовой мусор, который можно было сдать на переработку хоть за дополнительные копейки, то управились со сборами меньше, чем за час.

Раян сначала сам кар поднимал, а уже когда автомат включил, у пацана снова спросил, не хочет он в пилота поиграться.

Глаза у Соула загорелись, знал уже, что Раян не дразниться, а понастоящему предлагает. Кивнул, соглашаясь, а Раян улыбнулся в ответ на кивок. Верить ему начал парень, и это тоже хорошо было. Хоть, как ни думал изначально, что ему напарник не нужен, а нужен именно раб, прислуга — не получалось по другому у Раяна. Нельзя было, как к вещи относиться к человеку, живущему и работающему с тобой в таких вот условиях. Может, конечно, кто-то и смог (да и, наверное, многие так бы и делали), но не Раян. Сам слишком хорошо на себе прочувствовал, что такое без прав и желаний быть. Действительно сочувствовал.

Дал поуправлять каскадом. И наблюдал начал, как парень с немым восторгом и маршрут выбирает, и со скоростью играется, и пытается делать несложные фигуры.

— Я летал во время войны... — сказал Соул вдруг, даже не замечая, что говорит. — У нас многие во взводе боялись, а я не боялся. Мне небо нравилось... жаль, что так и не сложилось...

И все, и ни слова больше. Только, словно очнувшись, на Раяна глянул. Знал уже, что Раян все эти разговоры о прошлом и о личном пресекал.

И опять в небо кар повел почти вертикально с нагрузками.

А Раян слушая, словно картинку увидел, как Соул, тогда вообще желторотик, наверное даже еще не со щетиной на щеках, а легким юношеским пушком, точно так же поднимает десантную машину в небо. У него даже сейчас хорошо получалось. Чувствовал он технику.

И стало интересно, что случилось там на войне, что пацан заработал себе бессрочную метку и ошейник. Что должен был сделать семнадцатилетний курсант, чтобы его на аукцион выставили? Какое преступление, какой проступок? Кроме мысли о дезертирстве на ум ничего не приходило — но не похож был Соул на дезертира. Не мог струсить. Видно это было, заметил за двадцать дней общения.

Но, как спросить, если сам же ему запретил рассказывать?. Если гыркал и ругался, когда парень хоть намеком пытался объяснить. Не хотел же знать правду, жалеть после не хотел. Но для жалости и правды не потребовалось.

В столицу летели час с лишним. Можно было бы и быстрее, но слишком уж Соулу понравилось планировать в восходящих теплых потоках. Игрался с каром, заставляя выписывать виражи — освоился с управление намного быстрее, чем даже мог себе Раян представить. И другим был. Таким же, каким становился во время просмотра старых фильмов — не закрытым, не зажатым и настороженным, отгороженным от всего мира, а искренним, настоящим. И синие глаза светились интересом и восторгом, и были яркими под серым неласковым небом Эйху

Летал парень действительно хорошо.

Раян, приходя в себя после очередного кривого пике, не выдержав, таки спросил:

— А чего тебя на плантации с отправили, если могли на любом грузовике оставить? Тоже не слишком весело, но с твоими навыками все же полезнее для государства, чем заставлять просто мотыгой махать?

Соул, не отвлекаясь, передернул плечом и ответил.

— А меня сначала на сухогруз и отправили — на орбиту Сириуса. Только... Я сам виноват был, не понимал куда попал. Пока не объяснили доходчиво. Это после Сириуса у меня клеймо.

Вот и весь разговор за всю дорогу. Вот и думай.

Кар оставили на стоянке. Передвигаться по трем кривым улочкам Бу удобнее было на своих двоих. Благо, хоть плутать негде. Конторы скупщиков обсидиана, похожие друг на друга, как однояйцовые близнецы, выстроились длинным красивым плексигласовым рядом. А уж за ними и бордель, и казино, и даже что-то типа хилого кинотеатра.

Соул, как афишу увидел, так и залип на месте. И Раян понял, что не оттянет его никаким разумными силами. Не угрожать же...

Короче, пришлось пообещать купить грошовые билеты на один из ближайших сеансов, не смотря на то, что картина так себе шла — про приключения пришельцев из другого сектора галактики на императорской планете, которые для конспирации полицейскими переоделись.

В кино, так в кино. Хоть Раян больше бы борделю обрадовался, и с интересом поглядывал на террасу, где разукрашенные шлюхи сидели. Правда до тех пор, пока не заметил, как на него Соул смотрит. И стыдновато даже стало. Хотя вот чего стыдиться? Обычные желания. Кому-то фильмы смотреть, а кому-то сексом заниматься. Каждому по потребностям

О продаже обсидиана договорились в первой же конторе. А смыл было выбирать, если и так понятно, что цены на закупки будут одинаковые. Но все-таки вышло значительно выше, чем то, сколько предлагали на сухогрузе.

Раян подписал предварительный контракт и ему назначили день для приема породы. Разобравшись с основным, решил, выполняя обещания, Соула в кинотеатр отвести. Да и перекусить основательно надо было. С перекусом проблем никаких не возникло — нашли вполне приличное место где за пятнадцать фартингов можно было получить по тарелке густого картофельного супа, отбивную и овощное рагу. После трех недель питания концентратами, такая еда чуть ли не деликатесами с императорского стола показалась.

Соул довольный был. Улыбнулся даже.

Но вот дальше — сплошные неприятности начались. Сначала с кинотеатром прокол вышел. Не учел Раян, что у пацана под кожу чип вставлен и от того, что без ошейника он же рабом быть не перестал. При входе в кинозал, охранник пискнул сканером и указав на Соула, Раяну сказал, что невольникам развлекательные мероприятия запрещено посещать.

Ох, как огорчился мальчишка. Чуть не плакал, у входа стоя. Пришлось вмешаться и все решилось проще чем думал Раян — всего лишь золотым в карман охраннику. ( вот и билеты за грош). Но осадок от ситуации остался. Горькое послевкусие.

Как только экран зажегся Соул, сразу про все забыл и, успокоившись, смотрел на дешевую кинокомедию и снова улыбался. Раян отходил от разбирательств дольше. Злился. Сам не понимал на что. Но не нравилось когда вот так, прилюдно, перед публикой унизили. Не красиво поступили. Неправильно.

Себя на место Соула ставить не хотел. Не выдержал бы.

И успокоился только уже почти в конце сеанса, когда понял, что Соулу все что было до кино, совсем не важно было. Ради вот этой некачественной старой ленты готов был много чего стерпеть. Ну, и откуда в нем такая странная любовь к фильмам?

Но на этом походе в кинотеатр неприятности не закончились. Даже хуже было.

Вышли из зала, Соул еще в облаках витал. Раян, наблюдая за ним видел, что тот до сих пор перед глазами сценки увиденные, прокручивает. Не мешал, не дергал. Знал, что сам в реальность вернется, весьма для себя болезненную. Просто рядом шел.

Может поэтому сразу и не среагировал на то, что дальше случилось. После думал — каких только совпадений во Вселенной не бывает.

Раян, поглядывая на Соула, все же о своем думать пытался. И про минерал. И про то, что где-то слишком далеко, спят глубоким сном те, кого он любит, те кто ему дорог. И расстраивался, что еще сделано, так мало.

Соул, чуть отстав, шел на пару шагов позади.

Людей на улицах Бо в это время почти и не было. Торговцы, курьеры спешащие с заказами и, такие же как Раян, старатели, прилетевшие за товаром и развлечениями. Парень идуший навстречу — в форме пилота транспортника, — в этот люд совершенно не вписывался. И вид был не такой замученный и изможденный, как у большинства, и новенькая форма сидела с иглочки, да и выражение лица было совершенно иным. Не было обреченности, и не было налета смирения с судьбой. Чувствовалось, что на астероиде он по какому-то своему личному мелкому делу, а не приехал последний шанс отрабатывать. Даже позавидовал Раян ему. Свободе позавидовал. Тому, что парень в любой момент может с поверхности в космос подняться и навсегда забыть серое небо, сухой воздух и красное раздражающее солнце.

Парень прошел мимо Раяна, даже не глянув в его сторону— да, и к чему б смотреть — Раян как раз уже ничем от местных не отличался: небритый, с потрескавшимися губами и впавшими щеками — типичный представитель народа на Бу, хоть и жил Раян здесь еще меньше месяца.

И неприятно стало от того, что слился с серым городом. Захотелось, как Соул плечи поджать.

Но психанул и, напротив, распрямил и гордо зашагал дальше. Поэтому и не уследил за тем, что за спиной происходило. Обернулся уже на звук. На голос Соула.

— Господин!

Раян развернулся резко и понял сразу, что не его Соул зовет. К пилоту-транспортнику обращается.

А тот стоит напротив Соула, замерев, и матерится в голос.

— Тварь! Да, как же ты не подох! Сука! Ну, ничего, я теперь сам исправлю, не буду больше на судьбу полагаться. Сволочь.

Раян слушал и не понимал. А вот Соул, похоже, все понимал. Он бледнел и краснел как-то одновременно, руки тряслись, губы тоже, он смотрел со страхом на пилота, пытаясь хоть что-то сказать. Но тот слушать Соула не стал. Перестав материться, размахнулся и попытался ударить наотмашь. Раян в последний момент чудом кулак перехватил.

Пацан, испугавшись, на колени в пыль тротуара опустился, и так и замер, голову руками закрыв.

Пилот и Раян пару минут в силе посоревновались. Но Раян с постоянными физическими нагрузками в качестве тренировок явно выигрывал в этом соревновании.

— Это мой раб, — сказал Раян сквозь зубы, — Я не разрешал его трогать.

Пилоту надоело бороться. Отступил. Чертыхнулся.

На Раяна посмотрел то ли с презрением, то ли с сочувствием — короче хреновый такой взгляд получился.

Показал на пацана, на коленях сидящего, и совершенно спокойным голосом спросил: — Вы наверное совсем недавно его хозяином стали, я так думаю. Эта мразь еще не рассказывала за что ему клеймо досталось? Вы расспросите... А после поймете чего я так реагирую. Я думал он давно сдох где-то на плантациях. Но живуч, сученыш... Да, не смотрите, что у него морда ангелка, он та еще сволочь. Пусть расскажет.

Раян был слишком огорошен и ситуацией, и этим вот уверенным злым обвинением. А еще, судя по реакции Соула на слова, похоже было, что он их правдой считал. На него смотреть страшно было. 'Виновен' — вот что было написано и на согнутой спине, и на вцепившихся в волосы руках, и на искаженном болезненной судорогой лице.

— Это мой раб, — повторил так же спокойно Раян. — Я сам с ним разберусь.

— Он моим рабом был... Я тоже думал, что разберусь, а он... Короче. Прошу прощение за эту вспышку, слишком было неожиданно увидеть здесь этого... Господин, я бы посоветовал быть осторожнее. Меня зовут Дэниэль Росс.

Пилот неожиданно руку Раяну протянул для пожатия и Раян так же от неожиданности ее пожал. После парень, показав на гостиницу за спиной, сказал:

— Я остановился в 'Империи'. Поговорите с ним и... Если захотите продать, я готов его купить. Мне Бою объяснить надо до конца, кто такой настоящий хозяин. Кулаки чешутся от желания.

Развернулся в секунду, отряхнувшись как кошка, и дальше зашагал, оставив, замершего от непонятности ситуации, Раяна.

— Поднимайся, — приказал он после Соулу. Тот, словно не расслышав, так же сидел на тротуаре.

Пришлось, чуть нагнувшись, взять за руку и потянуть вверх. Соул привстал. Голову так и не поднял. Смотрел непонятно куда, в мысли свои ушел полностью.

— Вот и съездили, — думал Раян, наблюдая за реакцией пацана. Выводов пока не делал. Надо было дать прийти в себя. И не обвиняя, попытаться выяснить, что же такого произошло, что Соул у человека вот такую реакцию вызвал.

Не мог после этого Раян больше никуда заходить, все покупки отложив на другой раз. Основное то сделал. Главным же контракт подписать было.

Привел Соула к кару. Усадил в кресло. А тот как кукла был тряпичная, податливый любому действию и совершенно несамостоятельный. Как посадил его Раян, так и сидел, не отвечая ни на один вопрос. Невидящими глазами в пустоту смотрел.

Кар Раян гнал. Хотел быстрее пацана в знакомую обстановку доставить. Может, хоть так поймет, что пока Раян не разберется в чем дело, по другому к Соулу относиться не будет.

Но все как-то напрасно было. Соул в палатке к спальникам пошел, лег, скрутившись калачиком, как и тогда, когда болел.

Не трогал его Раян. Правда, ближе к ночи накормить попытался, но тот только что-то невнятное буркнул и снова замолчал.

Может поэтому и сам Раян лег рано спать. Решил, что утро вечера мудренее.

Но оказалось, что до утра еще много чего интересного может произойти.

Проснулся Раян от того, что не услышал рядом Соула. Рукой в темноте поводил, пытаясь нащупать. Но подстилка пустая был. Встал, чего-то вдруг забеспокоившись. Лампу ночную зажег, палатку осматривая. Не было Соула. Сначала думал, может до ветра пошел. После не выдержал, решил нос высунуть из палатки. Высунул и...

И увидел в свете тусклого красного ночного солнца, как этот придурок на песке сидит и плайзовый пистолет к виску подносит. Медленно. То прислонит к голове, то отведет в сторону. И плечи ходуном ходят. Плачет.

Раян осторожно, стараясь не шуметь, подошел со спины. Стоял наблюдая, дожидаясь, когда рука с плайзом на максимальном расстоянии от виска будет.

Подловил момент. Очень быстро перехватил кисть. Надавил так, что пацан не выдержал и выпустил плайз. А после, развернув парня к себе, смотря просто в глаза, попросил.

— Пожалуйста. Не надо. Поговори со мной сначала. Неужели я объяснений не заслужил? Если все так плохо, как ты думаешь, слово даю, я даже тебе помогу. Но поговори со мной, попробуй!

========== Соул. часть 1 ==========

Достал припасенную на всякий случай флягу со спиртом.

Не разводил. Налил так почти треть кружки и поставил перед Соулом.

— Пей. Я знаю что поможет. Легче станет.

Тот взял кружку обеими руками. Кивнул Раяну. Попробовал отхлебнуть и закашлялся. Но после попробовал еще. И пока не выпил всю порцию, не остановился.

Глаза сразу стали другими. Как ни странно — с более осмысленным взглядом. Хоть количество алкоголя Соула должно было достаточно быстро расслабить.

Не запивал водой. Посидел молча. Поморгал, словно привыкая к новому состоянию. Губы сами по себе полезли в пьяную улыбку. И Раян, наблюдая за всем этим, вздохнул с облегчением. Так. Начало хоть какое-то положено. Пацану легче должно стать говорить.

А сам не пил. Хоть и хотелось. Но из двух дураков кто-то ж трезвым быть должен?

— Готов? — спросил у пацана и тот снова кивнул. Но прошло еще пять долгих минут, прежде чем он рот открыл.

А вот уже когда начал, стало понятно, что пока не выговориться — не замолчит, даже если болтать надо будет сутки.

Раян вслушиваться в слова стал. И действительно, выходило все совсем уж как-то хреново. И все по настоящей справедливости — и с Соулом, и реакция стала ясна этого вот господина Росса. Сам Раян так же наверное бы отреагировал. Рассказ получался уж очень неприятным.

Соул тихо, чуть запинаясь говорил.

— Я с войны не пил... Такое... Крепко. Да и не войне... Боевые сто грамм перед вылетами. Да. Я летал. Я учился на пилота почтовика, а после десантного бота. Я самый младший в группе был. Но первей всех пилотом стал. Я гордился. Себе взрослым казался. Думал могу как и те, другие... Но... Не смог я так. Я не умею убивать. Не умел и учиться не хочу. Трус. Сам понимаю, что трус.

На самом деле сержант Росс прав. Да, это он после хозяином стал. До этого там, на войне, моим сержантом был.

После того что случилось, меня расстрелять должны были, как предателя Империи. Да, господин... Ой, простите, Раян. Я — по правде виновен. Сильно.

Спасло только то, что на тот момент инцидента мне даже восемнадцати не было. И ... сержант Росс. Он не раз говорил, что я ему руки целовать должен за жизнь. Но... Я после слишком часто думал, что может лучше было, если б меня расстреляли? Там бы хоть все быстро закончилось. И было понятно. За проступок и наказание. А не так, как вышло. Не так, как дальше происходило. Хотя...

... Не понимал Соул, что происходило. Вообще не понимал. Словно не он сам действия совершал, а под влиянием гипноза или инопланетного какого-то паразита. Как в фильмах показывали. Ну, как мог он — выпускник Первого Астронавигационного с дипломом с отличием и малиновыми шевронами, сотворить то, что вышло.

И главное — так нравилось небо. А от черного бархата глубокого космоса вообще в восторге был. Хотел пилотом-транспортником работать. Хотел большегрузы по всей Галактике гнать. Конечно, после войны. Но мечта-то была? И когда в кресло второго навигатора посадили — радовался, и когда маршруты прокладывал — тоже радовался. Перестал радоваться, когда по рассчитанным им маршрутам первые бомбы на мирные, пусть и горгские, поселения упали. По разработанным Соулом данным самонаводящиеся боты отправили с А-веществом. И что? И ничего. От пяти маленьких астероидов только пыль осталась. А ведь запретили использовать аннигиляцию еще в прошлые Звездные. Но оказалось, что это по бумагам запретили. А по-настоящему в жизни — самый применяемый способ был для нейтрализации ненужных мешающих скоплений материи на пути Имперской армии. Слишком уж хорошо сектора от космического мусора аннигиляция чистила. А то, что на астероидах люди жили — ну... Побочный эффект. Тем более — врагами эти люди были. Подданными горгской Республики.

Соул, когда узнал для чего его расчеты понадобились, не поверил. Не хотел он так. Думал, что слишком не справедливо. Война честной должна быть — без вирусов, терабайтных бомб и А-вещества. Просто потому, что шансов выжить после применения запрещенного оружия у представителей человеческой расы не было совершенно. Так в фильмах герои не поступают. Да и ведут себя герои по-другому. Но начальство уверило что именно так настоящие патриоты и поступают. И Сержант Росс все подтвердил.

Сержант Росс сначала же к Соулу нормально отнесся. А когда тесты посмотрел, да пилотные навыки проверил, вообще проникся, во всех докладах отмечал. Даже к награде за расчет данных представил. И Соулу в семнадцать с небольшим орден присвоили.

Гулянку во взводе устроили. Сержант Росс канистру спирта принес. Соул впервые напился так, что языком ворочать не мог. Но всеравно не мог из души прогнать странное и непонятное чувство, будто не орден ему дали и признали заслуги, а он совершил что-то черное и постыдное, словно сам своими руками все эти пять поселений и стер с карты галактики. Хотя... Так же все и было. И орден — такой вот яркий, новенький, тому вполне законное подтверждение. Плохо было Соулу. Ушел из казармы под небо к ангарам. К карам. И примостившись рядом со своей машиной, расплакался. А сержант Росс не бросил. Увидел, что Соула нет и за ним пошел. Утешил. Как мог, так и утешил. Соул даже не особо сопротивлялся. Словно то, что происходило дальше — наказанием было за то, что сам Соул сделал. Пусть вот так — не правильно, но наказание. Сержант Росс брал грубо. Там же под навесом ангара в закутке между двумя машинами. Без особых разговоров и прелюдий. Он говорил, что такую честь далеко не каждому оказывает. Что ему Соул сразу понравился, а уж теперь, когда с помощью сержанта он еще и героем стал, то Соул отблагодарить должен. И Соул благодарил. Но больно было. Терпел. Да и противно. Хотя знал, что как-то все оно так и происходит. И в интернате пару раз видел и в армии наблюдал. Просто понять не мог — зачем? Ладно, тот который имеет, он хоть удовольствие получает, а тот кого? Больно же и стыдно, почему терпят? А некоторые вроде и не терпят, а сами хотят, сами предлагают себя, рассказывая, как это может быть приятно. Но ничего приятного для Соула не было. Просто больно. И ощущение, что тебя в грязи вываляли.

Поэтому, когда отпустил сержант, обрадовался сильно. Но тот сказал, что скоро снова прийдет. И радость на нет сошла сразу же, что такое еще повториться может.

Но зато с душой покой нашел. Понял, что и орден, и то, чем за этот орден расплачиваться пришлось, — это правильно. За ту грязь, которую Соул сотворил, он грязью и расплачивался.

И терпеть надо.

Но исправить все хотелось. Так хотелось, что мысли отключить не мог. Днем летал, а ночью, когда сержант к себе звал, только об этом и думал. Как все исправить.

О том, что война закончилась узнали среди ночи. На улицу из казарм выбежали, стреляли в воздух, не жалея плайзовых зарядов, кричали. Соул рад был невероятно. Думал, может хоть так кошмар закончится, и он в дальний космос на маршруты уедет.

Но... Для десантников третьего Имперского не закончилась война. Приказ пришел ближе к обеду — атаковать маленькую приграничную планетку, чтобы захватить пустившегося в бега генерала армии горгов Гхгргана Йоорга. А Соула пилотом на большой десантный бот и посадили. Тот самый, с системой 'взлет-посадка'. Предполагалось десантников на Геру доставить, они должны были полностью планету от врагов Империи очистить и уже на подготовленной планете регулярные войска дождаться. Ну и подумаешь0 что договор подписали о перемирии. Приказ то издан раньше был, чем договор в силу вступил. Значит, и дело до конца довести надо было.

Соул, когда узнал, что ему поручили, и что именно делать надо будет, — отказался. Так и сказал, что не полетит. Но причину придумал нелепую, не мог же сказать, что убивать не хочет. Не мог сказать, что больше расплачиваться за то, что делает — не может. Но сержант Росс гыркнул, намекнул, что плохое самочувствие для мужчины на войне не имеет значение, и велел приказ выполнять. Ну, Соул и выполнил. Десантный бот вместо Геры на Астерлюкс привел. На совершенно пустынный астероид в соседнем секторе. И все... А сделать после посадки ничего нельзя было. Бот только на один взлет и приземление запрограммирован был. И весь взвод, все сорок семь человек в полном вооружении и с боевыми ботами, неделю на берегу маленького моря сидели, ждали, когда имперский флот прилетит и их с вынужденной стоянки снимут.

Соула после прилета под охрану взяли. Но, до тех пор пока не доказали, что именно он виновен в неправильной траектории приземления и специально сбил бот с маршрута, не трогали. Просто в каюте держали. А вот после... Военная тюрьма на Горре. И... Приговор. Расстрел.

Слушая приговор, Соул не верил, что сам все сделал. Думал, что точно — или загипнотизировал кто, или...околдовали. Как он мог такое сотворить? Как мог не выполнить приказ?

Может, поэтому и готов был к расстрелу. По-настоящему готов. Согласен был с приговором. Запретил адвокату апелляцию подавать. Снова хотел заплатить за то, что сделал.

Но не готов был к тому, что вместо исполнения приговора, ему чип под кожу вошьют и на аукцион выставят. Расстрел заменили более гуманным наказанием — три года ограниченной свободы.

Когда узнал, даже обрадовался. Жить-то хотелось. Но...

С аукциона, сразу назначив достаточно крупную сумму, его бывший командир и купил. Сержант Росс хозяином стал. Господином. Это он Боем назвал. Сказал, что у раба имени быть не может. И если Бой ему докажет, что он по настоящему свободу заслуживает, то, только после этого, он ему имя и вернет.

Соул чуть умом не двинулся, когда понял, что даже пожаловаться никому не сможет. И должен подчиняться и выполнять все то, что прикажет человек, который, хоть и стал официально его господином, но которого сам Соул ненавидел до дрожи...

После этой части рассказа Соул замолчал. Кивком показал на кружку и попросил еще налить.

Раян без разговоров выполнил просьбу. Потому что дослушать надо было. Выводы предстояло делать правильные. Начало рассказа не нравилось же совершено.

Налил в кружку, подвинул Соулу и стал слушать дальше.

========== Соул. часть 2 ==========

Не понимал Соул, что такое ошейник получить и чип под кожу. Думал, просто наказание, как в военной тюрьме или на гауптвахте. Не понимал, что жизнь меняется полностью, потому что жизни как таковой и не стало. Не было больше Соула. Был странный непонятный человек с металлическим ободом на шее и безликим прозвищем как у животного.

С действием ошейника познакомили сразу после аукциона. Соул, нет теперь уже Бой в полном шоке был. Не думал что так вот можно. Что это разрешено. Настоящей пыткой были те несколько минут пока новому хозяину да и самому Бою демонстрировали возможность нового инструмента по контролю за поведением.

Вот тогда-то появился первый страх. Страх за то, что снова повторится удушье, что не будет хватать воздуха, а голова будет взрываться болью. Не хотел снова. Решил, что слушаться будет. Другие же как-то живут. Другие же как-то эту повинность отбывают.

Даже прошлое время в ненавистном интернате сказкой показалось, хоть раньше думалось ничего хуже казенного дома и быть не может. Оказалось, что может.

С сержантом Россом тоже перемены произошли. Как только понял, что может заставить Боя подчиняться в любом случае, так и стал, словно играясь, проверять раз за разом предел выносливости и послушания.

И наказывал за все ошибки и промахи. Нравилось наказывать. Бой иногда думал, что господин специально придумывает все, чтобы появился повод для наказания.

Первый месяц был очень тяжелым. Привыкал Бой долго. Но так наверное и не привык. Просто стал бояться, как огня господина. Дышать в его присутствии не мог. Утешал себя только тем, что любой срок когда-нибудь заканчивается. Пока эта мысль еще хоть как-то спасала. А через месяц сержанта Росса, который из армии к тому времени уволился, назначили работать капитаном транспортника, доставляющего грузы по кольцу к Сириусу и обратно к столице. И стало легче. Намного. У Боя работа появилась настоящая, та, которая ему безумно нравилась. Если бы он мог выбирать, он бы лучше три года в глубоком космосе отбыл, чем стал личной игрушкой у сержанта. Но выбирать уже не приходилось. И так хорошо было, что хозяин вахты поделив, Боя у штурвалу ставил.

К тому же, те наёмные рабочие, с кем Бою работать приходилось, к нему, как к обычному человеку относились. А рейсы были интересные — мимо голубого кольца Пегаса или в скопление туманностей Церцеи. Правда уставали слишком, но это тоже из разряда хорошего было, не трогал его хозяин в тот месяц. Во всех смыслах не трогал.

И Бой рад был невероятно, хоть и от усталости иногда заснуть не мог. Потому самым неприятным с того времени, как сержант Росс в господина превратился, было то, что теперь уже, даже о предлоге не задумываясь, он брал Боя так часто и столько, как только хотел. И именно это удовлетворение потребностей господина Бою давалось хуже, чем выполнение любого приказа. Потому что, так и не научился чувствовать хоть какое-то удовольствие от процесса. И было с каждым разом все противнее и сложнее. Но как отказать, как не подчиниться, если чуть что, господин ошейник включал и трахал не смотря на то, что Бой без воздуха задыхается уже. После даже злился на раба за то, что тот вынуждает так с ним поступать.

— Тебе трудно по-нормальному меня обслужить? Спокойно и с усердием? Тебе нравится, когда больно, так что ли? — говорил он, а Бой с удивлением вынужден был признать, что, наверное, таки да.

Тянул-то выполнение своих непосредственных обязанностей по удовлетворению господина до последнего, пока терпеть мог. И сдавался только, когда чуть ли не в полуобмороке от боли был. Может, поэтому, когда работа появилась, господин трогать и перестал. В форме должен был быть Бой для того, чтобы по маршруту большегруз вести. А после 'сеансов любви' с такими вот усилиями — Бой точно не смог бы огромный звездный танкер контролировать.

Вот так за работой и забывать стал, что значит — раб. Даже с господином спорить пытался. А тот... Лучше б сразу наказал, лучше б напомнил Бою, что слушаться надо. Не тянул так долго. Потому что после все слишком скверно получилось. И снова Бой сотворил такое, что сам не понял, как смог сделать.

После месяца без выходных и долгих вахт в космосе, неожиданно сержант Росс сказал, что берет передышку на четыре дня и хочет на обычном грузовым каскаде уйти к границам Империи, к только что взорванным старым искусственным астероидам, поохотиться на платину.

Кар, потрепанный, но с надежным герметическим трюмом и даже системой воздухоснабжения по всему кораблю, арендовали на Марле.

Там-то и началось. Была ночь в гостинице перед вылетом. Когда господин и его приятели устроили себе настоящий праздник перед отъездом. Бой сначала полвечера с бутылками и тарелками бегал, возле стола прислуживал, а вот после... После было слишком плохо.

Праздник для господ полноценным получился. А вот Бою работать пришлось. С включенным ошейником, потому что по-другому он отказывался к себе хоть кого-то подпускать. Но кто ж его спрашивал? Силой брали и делали, что в голову взбредет. Долго не отпускали, хоть Бой полуживой уже был. Но кого это останавливало? Он же даже подняться не мог. Так и лежал в углу, скукожившись, голый и грязный, вздрагивая от любого движения в его сторону, со страхом ожидая того, что его захотят снова. Прислушиваясь к каждому слову. И услышал.

Не за платиной собралась компания на охоту. За живым товаром. После подписания мира, после того как началось активное переселение в освобожденные области, этот сектор галактики полон был мигрантами и переселенцами, абсолютно беззащитными перед нападениями космических корсаров. Продав партию, захваченных среди открытого космоса, людей, можно было заработать еще больше, чем на теоретической платине в обломках. И именно этим сейчас сержант Росс со своими друзьями и собрались заняться.

Самым страшным в этой ситуации было то, что Бой не знал, что же ему делать дальше. Кто бы ему поверил, даже если бы он решился и сообщил в полицию (на своего хозяина!!!). Оставить все как есть? Но не мог. Вот такой дурак Бой был. Ну, вот какое ему дело до всего, что должно было произойти? Ему бы со своими проблемами справится. А он из головы выбросить не мог. Потому что слишком не справедливо получалось. Нельзя обычных людей ни за что в невольники продавать. Не правильно. Не честно это. Ладно, когда за дело, за настоящие преступления и проступки. Как Боя. Но те, кто сейчас летели в космосе и случайно попались бы на пути у новоиспеченных корсаров, точно такой участи не заслуживали. Никто не заслуживал, чтоб с ними, как вот с Боем, развлекались.

Не было никакого план. Спонтанно все вышло. Снова, как под гипнозом. В космос поднялись с Марле рано с утра. После гулянки, с огромный количеством выпивки господину, да и гостям, совсем плохо было. Боя в кресло посадили — автопилот контролировать. Ну вот и наконтролировал. Целенаправленно и специально — вместо того, чтобы кар к границам направить, развернул и, снова войдя в атмосферу Марле, с полутора километров спикировал на запасной полицейский космодром и приземлился так, что сорвал обшивку с брюха у каскада.

Боя забрали в участок сразу же, конфисковав в качестве штрафа у сержанта Росса. И чтобы покрыть расходы на ремонт полосы космодрома и арендованного кара продали на ближайшем аукционе на Сиреан. Что для Боя изменилось, так только то, что вместо срока в неволе три года, получил уже бессрочное клеймо.

Соул вздохнул тяжело, переживая.

— Если бы вы только знали, как ругался сержант Росс, как хотел, чтоб меня ему отдали. Он бы точно прибил бы... Но не отдали. Продали на плантации. И... Это я с сначала радовался, что без господина остался, а после сильно жалел, что такое вот натворил. Как хотел обратно, пусть бы хозяин злился, пусть бы даже выдрал, пусть бы делал что угодно, но с ним жилось намного легче, чем под солнцем на Сиреане. Я же не особо приспособленный был и для полевых работ, да и вообще, к физическому труду не приспособлен.

Соул замолчал, вспоминая что-то свое, слишком неприятное. Рукой за спину потянулся, по плечу провел. И добавил.

— На государственных полях рабов не жалели. Прав мой бывший хозяин, я давным-давно умереть должен был.

— Но не умер... — Раян просто поддерживал разговор, что бы Соул смог договорить уже до конца.

— Не умер. Хоть... может так было бы лучше? Зачем жить, как я жил и... живу. Я устал бояться. Устал, что мне все время больно. От всего устал. Я когда у Вас плайз взял, такое облегчение почувствовал. Что хоть что-то сейчас от меня зависит. А не как обычно, от других, когда любое решение не я принимаю, а тот, у кого на меня купчая. Вы простите меня за такие слова... Вы странный хозяин. Не похожи ни на кого из тех, кто был до этого... Добрый. Но... Я так устал, что у меня есть хозяин. Даже такой, как вы, потому что ничто вам помешать не сможет, если я надоем или буду не нужен, отдать меня кому угодно. Не такому хорошему. А когда я услышал что сержант Росс продать предложил, то понял, что смысла вообще дальше так жить нет. Снова ждать? Снова бояться? Зачем?

Говорить пытался ровно. Но все равно срывался, уходил у истерику. А Раян, как ни странно, полностью пацана понимал. Хреново, когда есть кто-то, кто за тебя все решает. Проходил сам Раян через такое. И жизнь в лагере ненавидел.

Но как помочь? Что пообщать?

— Послушай, — начал осторожно. Не хотел давать слишком большую надежду. — Я же пообещал, я тебя никому не отдам. Слово, хочешь, дам настоящее? Я в армии тоже сержантом был. Могу поклясться, как, помнишь, перед атакой говорили — клянусь небесами: черными, голубыми и полосатыми от звезд в гиперпрыжке, что я тебя не продам.

Зачем жить, спрашиваешь? Хочешь правду или...

— Хочу! — вдруг сказал Соул, хоть готов был поспорить Раян, не слишком он правду знать хотел.

— Ну, тогда слушай. Ты мне нужен. В этом правда. Я отдал за тебя все свои деньги. Всё, что осталось от проданного дома. Мне надо найти солнечный камень. И один я не справлюсь. Ты видишь — какая тут работа, ты понимаешь — насколько все плохо и как тяжело. Мне нужен помощник. Мне нужен напарник. Мне надо добыть этот чертов камень до конца года, потому что в столице,в клинической больнице, уже третий год в коме, после применения сонного газа горгами, лежат мои близкие. Моя семья. Когда я узнал о том, что с ними случилось и понял, что ничем помочь не могу, что они лежат в коме и умирают, — я, как и ты, тоже умереть хотел. Только не стрелялся. Вешаться пытался. Не вышло. И после повезло — мне сказали, где янтарь, нужный для антидота, добыть можно. Здесь — на Эйху. Маленький солнечный камень, стоимостью в три человеческие жизни. Или в четыре. Если еще и мою брать. Потому что, Соул, если у меня ничего не выйдет — мне действительно жить смысла нет. Так что... Не бросай меня. У меня нет ни средств, ни времени нового напарника искать. Ты мне действительно нужен.

Вот такая правда. Как видишь, не в жалости дело.

Соул слушал, думал над словами.

После кивнул головой, принимая то, что услышал.

— Мне нравится такая правда, — сказал он. — Это честно. Но Вы мне кое-что пообещать должны, господин... — сказал намеренно, не пытаясь исправить на 'Раян'.

— Что тебе пообещать? — Раян почему-то о вольной для пацана подумал и... даже словил себя на мысли, что сейчас может согласиться.

Но Соул попросил другое.

— Если ничего не получится, если Вы поймете, что я вам не нужен, если...Если Вы на меня разозлитесь, пообещайте сказать заранее и ... не мешать мне, поступить так, как я захочу. Это слишком сложная просьба?

Раян подумал над словами. Подумал над тем, что раб его стоит 150 галаксов, что это действительно последние деньги. И... понял, что согласится с такой просьбой. Потому что в том случае если у них ничего не выйдет, то плевать будет и на деньги, и на имущество, вообще на все плевать будет. И решение придется принимать и для себя — имеет ли смысл жить. Так почему он должен отказать мальчишке в самоопределении?

Вот такие два потенциальных самоубийцы пытались прийти к компромиссу в эту, длящуюся, казалось бы, бесконечность, ночь.

========== Слово ==========

К концу второго месяца котлован пробитый, проковырянный в обсидиановом грунте стал достаточно широким, но углубиться удалось только на два с небольшим метра. И Раян чуть ли не за голову хватался, прикидывая сколько еще по времени придется долбать оставшуюся прослойку.

Все выходило слишком долго. Дольше любых, даже самых затянутых расчетов. И после последнего сканирования слоёв грунта и оценки расстояния до янтаросодержащей породы, Раян взвыл в голос. Благо Соул не слышал. Соула отправил в обнаруженный километрах в шести 'оазис'. За водой, а точнее, за очень влажным песком. С каром и с пресс-машиной. Чтоб не терять влагу при транспортировке.

Воды слишком не хватало. Установки не справлялись. А без воды при дневной жаре тут же перегревались и мотор на буровой, и мотор на лебедке, и даже сам опреснитель и то — чихать начинал.

В день требовалось больше ста литров. В неделю выходила тонна. По расценкам Эйху — сотня золотых просто за воду. Это если бы Раян покупал. Но он себе такой роскоши позволить не мог. Тогда бы кроме воды не за что было бы пополнять запасы, покупать горючее и продукты. Все было слишком дорого.

Поэтому, что бы и воду экономить, и температуру снизить, работать стали по ночам — какая к черту разница, если все равно под тентом — а так, хоть не так жарко.

И буровой занялся один Раян. А вот Соул, бессменно был приставлен к прессу — хочешь не хочешь, а десять тонн песка перебросать в бак пресс-машины надо. Или толку от работы на следующий день не будет. И придется им вдвоем, как древним рудокопам, кирками, переводя обсидиан в крошево, долбаться с породой, только уже без пользы.

Раян и в страшном сне не мог представить, что именно так надо работать будет на астероиде. Он когда буровую заказывал, когда умные книжки читал, думал, что все пусть тяжело получится, но проще. А многих нюансов не учитывал.

В том числе и воду...

Оазис нашли случайно. Возвращались из города новым маршрутом, и Раян обратил внимание на темнеющее почти рядом с базой пятно на серой поверхности пустыни.

Приземлились, осмотрелись. Песок оказался мокрым. Раян ручным анализатором проверил содержание и состав — и удивился тому, что мокрым песок был от обычной воды, непонятно как просочившийся через сковавшую астероид обсидиановую корку.

И сразу же, пока еще не присыпал находку свежий песок — поставили маячок. До базы от места 'оазиса' оказалось всего-ничего — шесть километров.

Близко, и в то же время, — по пустыне не побегаешь, только каром перелеты и возможны. Но вода была слишком важна. И Раян, не особо долго думая, отдал машину полностью под контроль Соулу. Тот, погрузив пресс-машину, отправился на добычу жидкости. Раян, в качестве напутствия еще и велел, пока баки не зальет, не возвращаться. А в добавок и плайз пришлось отдать, и рацию, хоть она хрипела и кашляла так, что, казалось, умрет сразу же после включения. Но не отправлять же пацана за водой без оружия? Соседи за последнее время чудили достаточно часто. И пару раз Раяну даже пришлось продемонстрировать что у него тоже плайз имеется и пользоваться им он умеет. Поэтому рисковать не стоило. В случае чего, сам Раян и с ножом бы управился.

Выпроводил Соула без лишних мыслей. Сам на базе остался.

Сначала все нормально было. Мозг-то во время включить не мог. Последствия просчитать не захотел. Снова с ненавистной буровой стал возиться. Нормы никто не отменял. И только после того, как восьмой мешок обсидианом натрамбовал и сел передохнуть, вот тогда-то и призадумался над тем, что сам сделал. На душе стало неспокойно. Мысли полезли соответствующие ситуации. Например о том, что у кара полные баки, и что ошейника у Соула нет, и... Ничего ему не помешает поднять кар в воздух и, даже не прощаясь, улететь дальше к границам. Туда, где ни цивилизации, ни контроля. Или к тем же самым горгам. Никто из них беглого раба не выдаст — многие беглые именно к ним через границу перебирались. А контрольный чип из под кожи, поговаривали, что можно было в любом порту за небольшую плату, просто даже без наркоза извлечь. Кар бы Соул продал с начинкой — вот деньги и на жизнь, и на избавление от контроля.

И тошно стало от этих мыслей. Так тошно, что Раяна скрутило. Чуть в голос не завыл. А тут еще и с буровой чудеса стали происходить — сверла не справлялись со слишком твердой породой, мотор без воды, которую давным-давно привезти должны были, задыхался.

Отключил. Оставил только перфоратор и ... измерив, сделанное за каторжную смену, — психанул. Все навалилось — и потраченное время, и тяжелая работа, и недавние разбирательства с Соулом. И это вот ожидание, которое могло стать началом катастрофы.

Сначала кирку схватил — неподдающийся обсидиан колотить стал. Пока чуть кирке наконечник не свернул. Бросил в сторону, выругался. Выбрался наверх под тент. Матерился долго, но не помогало. Рацию схватил, на прием нажал. И кроме хрипов и завывания ничего в ответ и не услышал. Выбрался из под тента к красному солнцу в ночь. Посмотрел в сторону далекого оазиса — но видимость была не особой и ничего толком Раян разглядеть не смог. Даже если бы сейчас Соул поднял кар над поверхностью, и то этого не увидел бы Раян. Да и не услышал бы — звук перлитовой пылью тоже гасился здорово.

Ох, каким дураком себя Раян почувствовал.

А что бы интересно Раян делал на месте Соула? Водой занимался, перековыривая тяжеленный песок? Или... Раян голову к серому небу поднял и снова чуть не застонал. Зубы сжал. Это ж надо таким идиотом быть. Отпустил мальчишку. И... Мотивов возвращаться Соулу не было совершенно. Все козыри на руках, как и топливо, и... вода. Да, и не держало Соула на Эйху ничего кроме, разве что слова, которое он Раяну дал — помочь. Но кто знал, стоит ли слово раба хоть что-нибудь? Может ничего и не стоит. Он же привык, что его самого все обманывают. С ним-то поступали и не справедливо, и не честно. Тем собственно и платить мог.

Но.... Опять же 'но'. Чем Раян-то думал? Обо всем забыл с этой чертовой работой. Самому надо было к оазису лететь и с лопатой долбаться...

Ну да... А обсидиан? А плановая отгрузка? За каждый день просрочки выставили бы в конторе такой штраф, что даже топливо не окупилось бы. Как тут не завыть от безнадеги?

Вот и выходило, что в любом случае пацана отпустил бы. Работы слишком много было, чтоб буровую оставить.

Сам себя рабом Раян чувствовал с таким же ошейником, какой у Соула был. Только не металлическая полоска — а долги. Долги за оборудование и расходные материалы, долги перед семьей, долг перед самим собой. Даже перед Соулом и то уже долг образовался. Раян и тут умудрился.

Выпить в ожидании новостей и Соула хотелось просто смертельно. Чтоб из головы все эти мысли выкинуть. Раян было под купол к фляжке двинул и тут же выругался, вспомнив как он пил в тот месяц, когда новости о семье узнал и безумное время для Раяна началось. Алкоголь облегчением был. Растворитель всех проблем.

Информация о том, что родные живы свалилась на Раяна совершенно неожиданно. Он то их уже давно в мыслях похоронил. И хоть лично на похоронах не присутствовал, но глядя на похоронные жетоны, которые ему в пересыльном лагере передали поверил. И даже сомнений никаких не закралось. Хоть должен бы сомневаться.

Если б он их действительно любил. Если б не был неблагодарной скотиной и сволочью. Потому что получалось именно так.

Как он мог не проверить данные? Как он мог все на самотек пустить и даже не попытаться узнать ни где родные похоронены, ни как именно все случилось. Почему даже не засомневался?

И как оправдываться Раян тоже не знал. Виновен был.

А ведь это именно Эльза Раяна нашла, это Эльза все сделала для того, чтобы брата в первую очередь на обмен пленными записали. Это она, даже на опасность наплевав, в лагерь для военнопленных приехала. Это она Раяну сказала, что ни капельки не поверила казенной бумажке, в которой говорилось, что сержант Велдис без вести пропал при атаке горгских поселений. Она говорила, смотря на измученного истощенного Раяна (почти такого же, каким был Соул), что даже ни секундочки не сомневалась, что Раян жив. Чувствовала она, что он жив. Сердце ей подсказывало. Поэтому и искала, запросы писала, все архивы перевернула. И нашла.

Смогла сделать так, чтоб Раян из ада лагерей для военнопленных выбрался.

Она приехала на Гомер с племянниками и сидела под комендатурой пока ее не пустили к начальнику лагеря. И ей удалось убедить старого умудренного годами горга дать единственное свидание с Раяном. Эльза отдала за это все семейное золото. Но... Именно благодаря этому визиту Раян попав в первую очередь на обмен военнопленными. И так хотел с семьей увидеться, сестру поблагодарить за веру, которая жизнь спасла. Но не вышло.

О том, что бомбили Вегу узнал уже в пересыльном бараке. И там же в бараке ему вручили три похоронных жетона на Эльзу, Дэни и Раду.

Тогда Раян плакал первый раз за всю войну. Плакал с близкими прощаясь.

И когда значительно позже вернулся на Вегу, когда оформлял дом, когда думал над мирной профессией, он даже и в голову не принимал мысль о том, что жетоны были фальшивыми.

И почти три года так именно и думал. Пока снова домой не разрешили вернуться.

И то, что Эльза и близнецы в коме узнал случайно — именно благодаря оформлению наследства. В нотариальной конторе сказали, что подписи о согласии передачи дома должны быть от всех членов семьи. Раян предъявил свидетельства о смерти. Их проверили по базе данных и не приняли, обвинив Раяна в мошенничестве — гражданка Империи Эльза Вельде и двое ее детей официально числились среди живых.

А вот такому известию, в отличии от смерти, не поверил. Думал — ошибка. Думал, описка. Не мог даже представить, что сам виновен в том, что не искал родственников после войны.

Составил официальный запрос в отдел Статистики, заплатил за него официальную пошлину. Ждал. Просто хотел подтверждения. Не хотел надеяться заранее.

Ответ реально огорошил. Да — его родные были живы. Это радовало.

Но убивало то, что уже третий год они после бомбардировок Веги сонными бомбами находились в коме. Тридцать месяцев. О последствиях сонной болезни знал. О том, что жители трех планет в имперском центре в коме содержаться тоже знал. Даже максимально допустимый срок искусственной комы и то знал. Но как помочь близким — вообще не представлял.

И вот тогда-то Раян чуть с ума не сошел, время высчитывая. Сам виноват был, что не проверил, сам допустил чтобы срок затянулся... Мало того, что ничего не делал все время — так еще и успел разругаться с государством так, что даже на помощь, как бывшему военнослужащему, рассчитывать не смел. И главное, до сих пор понять не мог, как же он поверил дурацким жетонам и даже не пытался перепроверить данные. Вообще. Как он мог предать родных? Сводила с ума мысль о том, что Эльза, не смотря на почти такую же ситуацию, не сдалась — она нашла Раяна, она верила, что он жив, а не распылен на атомы в одной из атак. Она пол-Вселенной перевернула, но отыскала даже на территории неприятеля. Потому, что Эльза верила, что Раян жив и нуждается в помощи. И именно из-за веры Эльзы Раян и выжил. А он... Он даже не удостоверился в правдивости данных. И кто Раян после этого? Имел ли он право жить, предав тех, кто его любил? И вот тогда-то и запил.

И становилось намного легче. Алкоголь растворял горечь в душе, и Раян мог хотя бы ходить, дышать и спать нормально. Но как только действие алкоголя заканчивалось, так становилось в разы хуже. Огромная собственная вина в произошедшем слишком немилосердно давила. Жить было с этой виной невыносимо, потому что понял — ничего сделать не сможет. Потому что — трус и слабак.

И петля на шее была самым лучшим выходом. И даже сейчас Раян иногда жалел, что ничего у него не вышло. Все бы уже давно закончилось. Только как бы он в глаза смотрел на том свете родственникам, он еще для себя, к сожалению, так и не придумал.

А теперь вот, глядя на серое небо, серую пустыню — без малейшего движения и звука, думая о том, что такой его придуманный замечательный план по поиску янтаря, трещит по швам и рушится снова из-за его Раяна дурости, и мыслей, кроме как об остатках спирта во фляге, никаких снова не было. А какие еще должны быть мысли — если человек — дурак и тупица, ничего до конца довести не может?

Знал же, что к рабу надо именно, как к рабу относиться, а не играться в хорошего хозяина. Не то время и не тот случай. С Раяном-то точно никто не церемонился. Так почему он пытался для пацана больше, чем хозяином быть? Почему ему помогать пытался, даже понимая, что эта помощь может делу помещать . Зачем?!

И так обидно было. И так досадно. На судьбу свою дурацкую. На неправильную удачу. Но сделать-то уже ничего не мог.

А Соул не появился ни через час, ни через два после восхода красного солнца. Рация так же хрипела и не отзывалась.

Раян уже сидел на бархатистой дюне нагревающегося песка и ни о чем не думал. Смысла думать не было. Знал наверняка, что Соул не появится. Каждый для себя, как лучше, ищет. А работа в обсидиановом котловане и воздух вперемешку с перлитовой пылью явно не лучшим для Соула были.

И с чем в итоге Раян остался? Без кара, без плайза... И без гермокомплекта — все в каскаде было.

Что натворил Раян? Что на кон поставил? Как мог? Теперь выходило, что и застрелиться нечем. Снова вешаться?

Дурак...

И настолько поверил в придуманное, что когда черную точку бредущего по песку человека увидел — думал, уже галлюцинации на нервной почве начались.

Но чем ближе подходила галлюцинация, тем яснее становилось, что она вполне реальна. Потому что дышала шумно и кашляла все время.

Соул ковылял, собственной персоной.

Раян стрелой с места сорвался. Навстречу побежал, не зная, что делать будет — то ли обнимать и радоваться, то ли морду бить за такую задержку.

И где каскад и почему пешком выяснял уже после того, как полминуты Соула за плечи тряс, решив, что по мордам и после съездить успеет.

— Рация не работает, — первым делом сказал Соул. — Я не виноват, Раян. Честно...

Дальше последовала пауза. Дышал-то он таки тяжело. Без респиратора по перлитовому песку шесть километров протопал...

— В каре переходник полетел. А запасные части только в лагере... — это было второй фразой. Снова дышал.

— Я его в воздух поднять не мог. Двигатель не тянул. В каре полные баки воды. Я за ночь навыжимал... И ... там источник. Воды не много, но чистая, просто из трещины в обсидиане, наверное из подземного резервуара вытекает. Легко добывать было. И там много. Нам хватит... — он закашлялся, сел на песок.

А Раян на Соула, как на чудо смотрел. Ну, не могло такого быть. Только не в жизни Раяна такие вот чудеса.

Поэтому так и не задал вопрос, крутившейся на языке — почему пацан вернулся. Не хотел в ответ услышать, что только вышедшая из строя запчасть виновата. Хотелось думать, что слово, данное однажды, имеет цену и вес. И почему-то казалось, что именно это Соул бы и ответил.

========== Предложение ==========

Песок глушил почти все шумы пустыни. Но рокот транспортника Раян услышал издалека. Поглядел на небо и удивился тому, что сухогруз летел во вне урочное время и не по маршруту. Раян почти полтора месяца не общался с парнями с сухогруза — сам предпочитая отвозить добытое в столицу. Было удобно сразу же и запасы пополнять, прицениваясь, торгуясь за каждую копейку. Слава, правда, о Раяне пошла достаточно своеобразнае, но ему без разницы было кто и что думает. Главное, им вдвоем с Соулом удавалось не только концы с концами сводить, а еще потихоньку копить золотой запас. Все лишние деньги кидал сразу же на карточку — не хранил на базе, зная, что всякое может произойти. Слухи-то ходили самые разнообразные. Да и не только слухи. Слишком часто к базе стали подходить какие-то непонятные бродяги, и приходилось применять оружие. Плайз выручал.

Чтоб хоть как-то обезопасить себя, пришлось по периметру базы расставить маячки, реагирующие на движение, предупреждающие заранее о таких вот гостях.

И Раян услышав сигнал тревоги, стрелял не особо заботясь о последствиях. Нечего шастать без предупреждения. Соул, наблюдая за действиями Раяна, попросил научить стрелять из плайза. На всякий случай, он тоже хотел уметь защищаться. Раян был удивлен. Он-то думал, что Соул после армии умеет более менее толково разбираться с оружием. Но тот только плечами пожал и сказал, что особо не приходилось стрелять из персонального, а после войны, даже если что-то и помнил, то все навыки забыл. Не до оружия было.

И в свободное время ( боже, какое сладкое словосочетание) — когда или пустыня шумела, или установке отдых требовался, — Раян, объяснив принцип работы с плайзом, учил стрелять парня и единичными выстрелами на меткость, и импульсами на общее поражение, и просто использовать как резак для атак с близкого расстояния. Соул слушал, пробовал, но было видно, что в отличие от техники — оружие не совсем его тема.

Изменился Соул за последнее время слишком. Другим стал. И во всем это чувствовалось. Из глаз ушел вечный испуг, действия стали скоординированными, продуманными, точными — без боязни и опасений. Он то ли, действительно, Раяну поверил, то ли принял происходящее без особых вопросов.

Раян долго понять пытался, какой Соул на самом деле. Понимал, что и это подчинение, и вынужденная сдержанность в Соуле наносное, приобретенное из под палки. После рассказов о том, как Соул смог заработать ошейник, Раян на мальчишку по— другому посмотрел. Не мог безвольный, испуганный и слишком переживающий человек принимать такие решения и делать такие поступки. Потому что это действительно поступки были. Соул своим личным участием пытался помочь справедливости, по его, конечно, собственным понятиям. Это самым главным мотивом было в Соуле. И сейчас особенно выпирать стало. Все по справедливости. И приготовленный ужин и воду, и задание на день и выходные. Раян жалея парня, пытался и кормить лучше, и выгонять из-за пресса раньше. Все-таки долг то Раяна был, а совсем не того человека, который безропотно за Раяном в самый ад и приехал.

А Соул не позволял, не выносил поблажек, бесился еще хуже Раяна. И казалось бы, ну, вот зачем ему это надо? Отстранил хозяин от работы — сиди себе в тени тента, жизни радуйся. А он... Ругаясь сквозь зубы — у Раяна между прочим научившись, не бросал работу, пытался быть наравне с Раяном. А как он господина своего вычитывать начал за то что тот к технике бестолково относится, это лучше и не слушать было. Какой к черту, раб себя бы так вел?

И все больше хотелось Раяну пацану намекнуть на то, что если найдут камень, он насчет вольной подумает — золотые-то за обсидиан поступали на счет постоянно и сам Соул, не меньше Раяна, награду заслуживал.

Но молчал пока, сдерживаясь. Надежду дарить не хотел. Надежда— вещь хрупкая. Все что угодно случиться могло и не хотелось бы после отбирать уже подаренную надежду на волю.

Короче — сработались. Характеры у обоих оказались — не сахар, но как-то с уклоном в один вектор. И к концу второго месяца забыли между собой кто хозяин, а кто раб. Соул к Раяну больше как к старшему брату относился. Уважая и, в то же время, достаточно четко пытался гнуть свою собственную линию. И Раян не мешал, охранял, поддерживал, но не мешал. Для него Соул все больше и больше племянника напоминал.

Поэтому слишком страшным для обоих было возвращение в реальность, к тем отношениям какие по закону должны быть между владельцем, собственностью и ... другими вольными.

Сухогруз приземлился в неназначенное время. Но отвлечься пришлось. Не выставишь же гостей обратно в пустыню. Прилетели — значит по делу. Это ж сухогруз официальных транспортных частей Галактики при Эйху, а не бродяжки шмыгающие в песках.

Но посадка транспортника была первой неожиданностью.

Второй неожиданностью был вышедший из корабля господин Даниэль Росс, собственной персоной. Раян его сразу узнал. Соул узнал тоже и с мальчишкой тут же перемены произошли — Раян заметил, как Соул вроде бы и испугался дико, но уже не на колени готов падать, а за плайз хватается.

Даниэль Росс из корабля выбрался не сам, с ним на песок спрыгнули еще пара человек в правительственной форме.

И это дико Раяну не понравилось. Подошел к Соулу ближе, плайз на всякий случай от греха подальше отобрал. Не хватало еще с официальными службами конфликтовать. Выслушать надо было. Узнать причину такого вот визита.

Подходя ближе к тенту, господин Росс рукой махнул Раяну и на офицеров за плечом показал. Пришлось плайз вообще в сторону отложить. И руки свободные продемонстрировать. Соул, увидев это, посерел просто — губу до крови закусил, руки в кулаки сжал. Все-таки до сих пор больше боялся старого хозяина, чем пока мог ему хоть что-то противопоставить.

Протянутую Даниэлем руку пришлось пожать. По-другому вышло бы не вежливо. Формальности следовало соблюдать: рукопожатие — не плайзовый клинок в бок, перетерпел.

Раян под тент гостей не приглашал, не хотел показывать всех масштабов работы. Но визитеры, похоже, не особенно на этом и настаивали.

После приветствия господин Росс, на Соула показал и Раяну выдал причину появления.

— Я хочу у вас раба купить. За этим и прилетел. А это вот господа из военной комендатуры мне помогают. Мы работали когда-то вместе. Раб строптивый, я помню. Он Вам не нужен. А у меня должок незакрытый. Вы же так и не приехали в гости как я просил.

Раян пожал плечами. Отрицательно мотнул головой.

— Так я его вроде продавать пока не намерен. Он мне самому нужен. Зачем приходить, от дел отвлекать?

Ответ не устроил. Но Даниэль Росс, судя по всему, готов был к такому повороту. Сначала договориться попробовал.

— Так я сам предложил. Ну, вот сколько Вы за него отдали? Сто галаксов? Ну, максимум двести. Я Вам сразу пять сотен предлагаю. Старателю лишние деньги никогда не помешают, а мне уж очень хочется воспитанием Боя заняться. Жаль, в свое время не получилось. Соглашайтесь — за заморыша полтысячи хорошая цена.

Раян действительно удивился. Не ожидал такой суммы. И мимо воли начал прикидывать, что можно было бы купить. Но... Такого помощника как Соул он не найдет. Это был раз. А два было то, что отдавать мальчишку в руки того человека, который все сделал, чтобы Соул ошейник получил бессрочный совершенно не хотелось.

Но отказываться сразу же не стал. Сделал вид, что задумался, на Соула посмотрел. Пока Дэниэль Росс не видел, глазом подмигнул, чтоб пацан хоть в себя чуток пришел. Чтоб понял — торги не настоящие. И Соул увидев это подмигивание, удивился так, что чуть все дело и не испортил.

Покачал головой Раян.

— Добрый господин. Предложение хорошее, только мне действительно помощник нужен. Я только восемь недель на Эйху, а контракт до конца года. Как я сам управлюсь — даже не представляю.

Сердит стал господин Росс. В глазах сталь засверкала. Еще бы — ну, кто решился перечить герою галактики — серый замученный бродяга?

Но Раян сдаваться не собирался. Стоял молча, ждал, что еще предложат и когда ж наконец-то пугать начнут.

Вместо Росса вмешался один из офицеров.

— Отдайте его нам. По-хорошему. У меня тоже долг перед пацаном. Мы же вроде пока нормально торгуемся, цену стоящую предлагаем. Ну, зачем он вам? За пятьсот золотых можно купить себе кого-то посолиднее. А у него действительно перед нами должок. Вы ж неприятностей не хотите?

Пора было разыгрывать какой-нибудь козырь вроде бедного несчастного контуженного вояки, чтобы выиграть время. А ведь даже не думал, что так вот торговаться придется. И из-за кого, действительно из-за заморыша. Только... Слишком уже ставшего близким. Не чужим и абстрактным человеком. Да и как отдать-то можно было, особенно после того, как Соул правду рассказал?

Время тянуть надо. А после думать, как выкручиваться.

— Господа! Да выслушайте вы меня. Я ж совсем не против. Но у меня планы горят. Пока поеду помощника выбирать, пока привезу такие штрафы платить придется — ваши пять сотен до одного места будут. Вы ж знаете этих разбойников из заготовительных контор. Потерпите, вот закончу хоть с обсидианом, до грунта дойду, тогда и поговорим. Вы ж сколько — почти три года ждали? Так неужели еще пара месяцев хоть что-то решит?

Визитеры переглянулись между собой. В словах Раяна много правды было. Сила конечно была на их стороне. Но закон так или иначе был на стороне Раяна. Купчая на Боя лежала в каскаде далеко в ящике с документами.

Последнее слово взял на себя Даниэль Росс. Видно стало, что на этот раз приходится отступать, но финал-то за собой оставить хотелось.

— Мы подождем. Понаблюдаем, чтоб пацан никуда не делся. Пара месяцев, действительно, не решают все дело. Но после, я так понимаю, мне не надо будет Вас уговаривать? И немного другие аргументы подбирать, так ведь? Цену я назвал. Предложение в силе, если надумаете раньше. И еще один совет. Наденьте на раба ошейник. А то штраф еще могут впаять за неправильное содержание военного преступника, если не дай бог кто из вольных пожалуется. А это сами понимаете — явно не одна сотня галаксов. Не хотелось бы, чтоб полиция влезла и этот гаденыш снова от меня ушел.

Развернулся без прощания и зашагал к транспортнику. Офицеры потянулись за ним, но на последок Раяну все же козырнули.

А Раян осторожненько к плайзу подвинулся — ну, так, на всякий случай. А вдруг передумают мирным путем отношения выяснять.

Кому сказать, из-за купленного случайно, несчастного, замученного мальчишки такие страсти разгораются. И выдохнул с облегчением, когда все на кораблю поднялись.

Зачем это Раяну надо? У него ж другие приоритеты на кону.

Сухогруз взмыл в воздух не особо заботясь о том, что облако пыли накроет базу.

Раян схватил, стоящего рядом, замершего почти без движения, Соула и потащил в палатку. Еще успеют пылью надышаться. Сейчас поберечься стоило.

Соул странный был. Как будто снова в прошлое вернулся или тот, прошлый Соул, на поверхность показался.

— Ты чего? — Раян не понимал. Все ж вроде пока обошлось.

И вот тогда-то Соул и задал тот же самый вопрос, который в голове у Раяна крутился

— Почему вы меня не отдали? Зачем вам эти хлопоты? Они же не отвяжутся... А у Вас...

Что у Раяна — сам Раян знал и без вот этого мальчика. Недавно только рассказывал о близнецах и сестре. Фотографии старые показывал, сам не понимая почему и зачем это делает. Может потому, что болью хотел поделиться. Объяснить, что не в деньгах дело, что янтарь нужен не для того, чтоб на Золотых звездах на курортах париться или с лучшими шлюхами в борделях спать. Чтоб понял Соул, почему такая трудная работа, почему ни себя, ни его не жалеет. И видел, как парень, осторожно по стереоснимкам пальцами проводя, всю сложность ситуации тоже чувствует.

Поэтому и вопрос задал сейчас правильный. Толковый.

Раян руками развел. На тент показал, на буровую

— Мне помощник нужен. Напарник. Я ж тебе уже много раз говорил. А разве я напарника даже за пять сотен себе куплю, да еще такого, кто на меня сам матом ругается и грозится шею намылить, если я с техникой неправильно обращаться буду? Ты мне нужен. Намного больше, чем им всем. И это без тебя у меня проблемы будут, а не с тобой. И еще...Ты думаешь, я не понимаю, что будет после того, как они тебя заберут? Не понимаю, что с тобой сделают? Так что... Два месяца у нас в запасе есть. А после еще что-то придумывать придется. Я тебя никому не отдам. Я ж слово давал. Помнишь?

Соул выслушал. Кивнул в ответ.

— Помню, — сказал тихо и вдруг добавил. — Но вы первый из хозяев, который свое слово держать хотя бы пытается.

— Угу. Только я у тебя первый слегка чокнутый хозяин.

Соул вдруг улыбнулся так, как не улыбался почти никогда. И сказал то, что Раян и не думал услышать.

— А я первый раз в жизни рад, что мне такой вот чокнутый хозяин достался.

Комментарий к Предложение

ух... части длинноватые выходят. Много по времени.

========== Сны ч.2 ==========

И снова начался крик по ночам. Раяну, как в самом начале, пришлось перебраться со спальником поближе и сидеть рядом, утешая.

Как ребенка. Хоть по большому счету Соул и так не сильно взрослым был. С такой искореженной психикой, что только сочувствовать и оставалось.

И на вопрос что сниться — не хотел отвечать. Просто сидел, прижавшись плечами к Раяну в испарине, и дрожал. А Раян плечи гладил. Ерунду говорил, рассказывая обо всем. О себе. О том, как жилось хорошо на Веге, о том, как рисовал в детстве. О том, как родились племянники и Раян даже не верил, что маленьких крох можно полюбить сразу и слишком сильно, до боли в сердце. Об Эльзе тоже рассказывал. О том, что сестра была для Раяна слишком близкой. И он любил ее больше, чем вечно занятого заботами отца.

И сам не понимая как, Соулу начал рассказывать о том, что как только все закончится заберет его на такую тихую Вегу, познакомить с семьей. И Соул сам поймет, какие они замечательные. И они увидят — какой Соул.

А в одну из наиболее сложных 'ночей' — спали-то давно по светлому в жару — попробовал спросить у Соула, где его семья, почему и как вышло что никто даже не пытался помочь мальчишке. Потому что понять не мог, почему не искали. Почему не спасли.

Спросил и сам не рад был. Думал парень разревется, потому что все предпосылки были — и губы дрожащие, и слезы в глазах. Но сдержался. Просто головой мотнул и ответил, что нет у него семьи. Отказались от него родные. Поэтому сначала в интернат и попал. И никому до него дела нет. Отец, когда узнал что Соул под трибунал угодил, даже отказ написал. Что себе репутацию не портить. Отец у Соула известным киноактером оказался. Любимец императора. Зачем ему сын военный преступник?

Раян не верил.

— Так вот просто и подписал документы? Без разговоров, без объяснений?.

Соул головой кивнул.

— Он боялся. Он боялся, что мой поступок по его имиджу ударит. Он так злился. Он мне в пересыльную тюрьму позвонил. Попросил никому не говорить, что я его сын. В прокат как раз новая картина вышла — 'Сияние славы', он там офицера разведки играл. Представляете, если бы выяснилось... Я и молчал. Я всю жизнь молчал. Никто даже не знал, что человек снявшийся почти в четырехстах кинофильмах, мой отец.

— И в интернате?

— И в интернате. Отец же все время на съемках занят, ему некогда было за мой присматривать. И женился он тогда только-только. А зачем я нужен ему и молодой мачехе? Вот он меня в закрытый интернат и отдал.

— И тебе там не понравилось?

— Ну, как... Может и понравилось бы... Но было сложно. Я к свободе привык. Я у деда до этого жил. Маминого отца. Маму и не помню — она умерла рано, я только-только родился. Дед воспитывал — пока он окончательно с отцом не разругался. А дед у меня — смотритель дальнего маяка в поясе астероидов — бывший космический корсар и бродяга. Так он сам говорил. Там хорошо было. Звезды и туманности просто над головой — казалось, подпрыгни и достанешь. Дед с отцом все время ссорился. Говорил, что у меня настоящий родитель должен быть, а не картинка на экране. Это дед меня к фильмам приучил. И к космосу. Я летать на карах лет с семи начал.

У деда хорошо было. Просто и понятно. И когда неожиданно отец объявился и сказал, что к себе заберет, я уезжать не хотел. Но кто ж меня спрашивал? А у них оказывается новый фильм выходил, про семью и сложные отношения в предвоенной империи. Меня даже для обложки журнала пофотографировали. Отец с мачехой такие красивые были. Говорили, что общая семейная фотосессия и фотография семьи на развороте 'Империи и кино' — лучшая реклама новой картине. Я после из журнала картинку выдрал и в интернате в своей комнате на стене повесил. Сам не верил, что они мои родные. Слишком уж знаменитые и красивые. А я... После того, что я натворил, так вообще.

Отец так ругался. Так кричал. Я думал, видеофон отключится от его крика. Он говорил о том, что так много в меня вложил, всегда старался заботиться, сделать из меня достойного человека, а я отплатил ему неблагодарностью. Черной. Но он-то прав был. Я ж десантный бот с маршрута уводя, не о репутации отца думал. Когда после увидел подписанные отцом документы, о том, что он отказывается от такого сына как я, даже не спорил. Согласился со всем. Так что... Сам по себе.

Раян слушал и не понимал. Для него всегда семья была на первом месте. Ему не понятно было, как это — бросить, особенно в той ситуации в которой оказался Соул. Пацана продали на аукционе, пацан угодил на плантации, где... Где с его спиной сделали такое, что страшно было смотреть даже сейчас. И никому до него нет дела? Особенно лучшему киноактеру и знаменитости с деньгами и положением в обществе? Как?!!

Но не у Соула же спрашивать. Он-то полностью уверен, что сам виноват. Но разве даже такой вот поступок может настоящего отца заставить от ребенка отказаться?

Черт с тем, что натворил. Главное ж живой, здоровый, дышит, чувствует. Как можно от своего отказываться? Неужели даже ни разу не поинтересовался, что после было? Неужели не понял, что такое ошейник и клеймо?

А вот про это спросил. И удивился еще больше ответу.

Соул нехотя сказал, словно признавался в чем-то постыдном.

— А он не знает, что я жив. Он думает, что меня расстреляли. И хорошо. Пусть так. После того, что со мной было, пусть лучше думает, что я умер.

Про то, что было, не надо и спрашивать. Все и так видно по телу. И по изуродованной спине, и по стертым запястьям, и по шрамам от ошейника. Так это только сверху. А что внутри? Там следов еще побольше, чем на теле. До сих пор вон как ломает.

— Что тебе снится? — спросил уже без надежды. Но надо было. Ну, нельзя было вот так все оставлять.

Соул вздохнул глубоко. Выдохнул. Головой закачал.

— По разному. Плантации снятся — я запах влажной земли до сих пор помню, хлеб сниться — белый вкусный, я давно такого не ел, а там хотелось особенно, как наказывают — сниться. Больно. У меня плечи не заживали.

— Ну, а кричишь от чего? Ведь орешь, будто смерть свою видишь, как минимум.

Передернул плечами. Задумался. На Раяна глянул как-то странно и... Снова закрылся. Ничего не ответил. И так чувствовал, что наговорил лишнего. В себя-то уже после кошмара пришел. Снова в свою скорлупу забрался.

Чертыхнулся Раян. Но сделать-то ничего не мог. И того, что услышал, действительно, хватило. Да и вставать уже пора было. Новый день, который и не день вовсе. И тяжелая работа по бесконечному кругу.

Только все равно тошно от услышанного было. Из головы выбросить не мог. И смотрел на слишком серьезного собранного Соула, и думал только о том, что может стоило бы отца пацана найти. Что может на тот момент и вспылил известный человек, но правду-то он знать должен. Сын жив. Плохой, хороший — не важно. Живой, вот что главное должно быть.

И так захотелось найти отца Соула, что в планы поставил себе это в первую очередь.

========== Поход по шлюхам ==========

В гости к соседям пришлось заехать в конце недели. Пустыня шумела. В стороне Бу третьи сутки бушевал песчаный шторм и даже и мысли не возникало поднять вверх кар и полететь в через пыльное облако. А горючее купить надо было срочно. И батареи к освещению. По коммуникатору связался с господином Нгерггом. Уточнил есть ли у них на базе нужные товары.е. А еще, пока Соул не слышал, спросил по поводу шлюхи. Сил терпеть больше не было. Секса хотелось слишком сильно. Даже по ночам начала сниться какая-то порнушная ерунда. Самого себя так разрядить не получалось. И Раян даже стал ловить себя на мысли, что в сторону Соула поглядывает больше,чем с обычным интересом. Соул заметил один из таких вот брошенных взглядов, смутился сильно. А Раян на себя разозлился. Буркнул Соулу 'извини' и напомнил, чтоб не переживал. Пальцем не прикоснется. Соул головой кивнул. Вздохнул как-то неуверенно. Ответил что-то, что прежнему хозяину никакие обещания не мешали, и напомнил, если надо, то он Соул готов и потерпит. Услышав старую песню по десятому кругу, уже на Соула наорал, сказал, его тощий зад Раяну сто лет не нужен. Успокаивался долго. Соул даже с глаз подальше ушел, чтоб на нервы не действовать.

Поэтому к соседям и загорелся Раян в гости съездить. Сначала хотел Соула на базе оставить. Но после того, как несколько дней подряд снова бродяги пытались поближе подобраться к базе и стрелять пришлось, рисковать не стал. Одно дело, когда вольный с плайзом незваных посетителей гоняет, а другое дело — не дай бог, у раба оружие в руках кто увидит. Уж лучше защитный электрический периметр включить. Расход батарей, конечно, большой получится, но хоть спокойнее.

Предложению к соседям скататься, Соул не особо обрадовался. Просто кивнул головой, принимая как факт. И... Ошейник надел. Сам. Попросил только замок застегнуть не слишком туго.

У Раяна глаза удивленные стали. Но Соул про совет господина Росса напомнил.

— Он же прав. Если кто пожалуется, штраф большой будет. Зачем тратить просто так деньги? Я это украшение три года носил не снимая. Переживу. Шея-то зажила.

Так-то оно так было. Но только, хоть и сам Соул ошейник повесил, а видно было, как не нравится. Дергало всего просто от прикосновения к полоске металла.

Вынужден был согласится Раян. Соул правильно сделал. Одно дело под куполом работать, где кроме Раяна его никто не видит, а другое дело чужим людям на глаза показываться. Как в прошлые поездки в Бу без проблем все прошло, совсем непонятно было — только удачей можно объяснить.

Застегнул свободно. Не знать, что на шее блестит — так вообще за украшение принять можно. Ребята из десанта на такие стальные ободки солдатские жетоны цепляли. Может и Соулу жетон сделать?

Для обмена Раян взял несколько брикетов с пластидом. Взрывчатки было много — пока не применял ее в работе и мог пожертвовать за горючее. Ну и деньгами запасся.

Перед поездкой даже побрился, с удовольствием расставшись с уже приличной, серой от пыли бородкой. Солулу тоже лезвие предложил. Но тот только головой мотанул — с бородой у него пока не особо было.

Пацана за управление посадил. Тот такой постановке задачи больше обрадовался, чем сообщению о визите в гости. И подняв кар в небо, выделывал такие кренделя, что Раян сам не один раз за страховочный ремень хватался. А Соул только улыбался. И снова, закладывая крутейший вираж, бросал катер в небо. Нравилось. Видно было, что живет этим. Вот чем стоило заниматься по жизни, а не с лопатой да кайлом мозоли зарабатывать. Пилот от бога. Транспортные корпорации передрались бы за такого спеца. Эх... И не отпустишь... Может, после.

Но по старой приобретенной еще в лагерях привычке, не разрешал себе думать о 'после'.

Прилетели. Соул кар посадил в пыль так аккуратно и осторожно, что пилотам сухогрузов учиться у пацана надо было. Мастер-классы брать.

Раян первым из каскада выбрался. Соул, соблюдая субординацию, чуть позже с мешком вещей для обмена.

Их ждали. Господин Нгеррг навстречу вышел из большой тяжелой промышленной палатки. Огромной, даже по здешним меркам.

Раяну руку пожал. На Соула заинтересовано посмотрел. Цапнул таким взглядом, что Раяну не понравилось.

Пригласил под тент. Но только Раяна. Сказал, что раб и снаружи подождет. И на навес показал. Там несколько таких же как Соул бедолаг крутились. Раян всмотрелся и ахнул. Кое-кто из рабов за ошейники к ограждению пристегнуты были — как животные. Собак так у входа в магазин привязывали. Чтоб покупки делать не мешали. Чертыхнулся, но против правил решил не выступать. Соулу флягу с водой отдал. Вещмешок забрал. В сторону навеса парня отправил, по плечу хлопнув. Думал, расстроится пацан. А тот отнесся к ситуации, как к чему-то обыденному. Для него большим удивлением было бы, если б его к господам взяли.

Раян под полог нырнул и сразу зажмурился от слишком яркого света. Слишком светло. Раян даже отвык от того, что так вот ярко быть может. Их с Соулом авральные фонари и освещение стоянки и в подметки не годились.

И людей было много. Человек двадцать, двадцать пять. Кто-то торговался у стойки с товарами, кто-то ел в отведенной под маленькую столовую зоне. Двое даже спали на сколоченных топчанах, хоть непонятно как при такой суматохе и с таким освещением спать можно было.

Господин Нгеррг, указал на свободный возле прилавка стол, предложил показать товар на обмен.

Раян с готовностью свои сокровища вытащил. Взрывчатка была качественной, брикеты сам готовил. И взрыватели отличные — материал выбирал правильный.

Господин Нгеррг тоже оценил, видно было — разбирается. И предложил очень выгодный обмен. Раяну даже золото припасенное светить не нужно было. Все что хотел — все получил просто за взрывчатку. И еще и осталось. На то самое. На женщину.

Хозяин прииска улыбнулся скабрезно весьма, подтвердил, что все предоставит. Но ограничил по времени.

— Девка у нас одна, а желающих много. А она тоже не киборг, отдыхать надо. Поэтому — полчаса на покувыркаться у Вас есть.

Ну, полчаса так полчаса. Раян думал, что с таким воздержанием он просто от вида голой женской груди и то кончить сможет.

Но прежде чем к шлюхе отвести, Нгеррг так, словно бы в скользь, спросил.

— А Вы еще подзаработать не хотите? Сегодня?

Раян не понял, плечами пожал на всякий случай.

— Дык больше нет ничего для продажи. Я, вроде, что мог, то предложил. Или помощь моя нужна?

— Ну, скажем так, помощь нужна, но не Ваша. У меня сейчас клиент гостит, парня требует. Знаете, из галактических аристократов, ищущих нестандартные развлечения. Предлагает восемь галаксов за смазливого мальчика. А вы моих сотрудников лица видели? Даже подложить под клиента некого. А у Вас раб молоденький и пока не потасканный особо. Уступите на час. Я клиенту приятное сделаю. А вы шесть золотых заработаете.

Предложение было царское. Шесть золотых — хорошие деньги. И если б лично Раяну предложили клиента обслужить — он бы может еще и подумал. Ну, а чего? Любая работа важна. Но пацана отдавать не хотел. Все опять в чертову добровольность упиралось. Соул добровольно вряд ли под кого-то лег. Это понятно было. Если он просто он прикосновений дергается, то думать о том, чтоб заставить с кем-то переспать, вообще сложно было. Да, если б еще просто переспать...А когда явно обслуживать придется. 'Терпеть' — как говорит Соул.

— Не могу, — головой покачал Раян. — Болен он. Я с ним так...наигрался, что временно никому отдать не могу. Поэтому к девке и приехал. — сочинял на ходу.

Ну, а что говорить? Что просто жалко раба? Так никто ж не поймет. Сам себя не понимал.

Плечами пожал, сделал вид, что слишком сильно сожалеет. Вроде поверил господин Нгеррг. Не настаивал. За собой позвал, за ширмы какие-то повел. И в полутемноую, маленькую, отгороженную цветастой материей комнатку почти впихнул.

Со свету Раян, можно сказать почти ослеп, в сумрак попадая. А вот когда глаза привыкли, то увидел более подробно и обстановку, и шлюху. Увидел, рассмотрел и выругался от злости.

На большой собранной из ящиков кровати лежала голая, худая, в синяках по всему телу девчонка. Она, Раяна заметив, в угол кровати отползла и, чуть ли не как Соул, в калачик свернулась.

Они что тут издеваются все? За что деньги берут? За то чтоб эту перепуганную соплюху трахать?

Выругался в голос. Девчонка услышала, испугалась еще сильнее, носом зашмыгала, но на занавеску глянула и затихла. Забоялась, что ругать будут — понял Раян.

Сел на кровать. Рукой лоб вытер. Снова на девушку глянул. Она глаза закрыла и осторожно к нему двинулась. Нехотя совершенно. Видно было, что делает все не потому, что хочется или надо, а потому, что больше боится, что влетит, если ничего делать не будет.

— Да не суетись ты, — сказал Раян. Желания не было даже дотрагиваться. — Я передумал.

Глаза раскрылись тут же и слезами наполнились. Она чуть ли не взвизгнула, в руку Раяна вцепившись.

— Господин! Не уходите. Пожалуйста! Хозяин ругаться будет. Выдерет. Он не любит, когда клиенты отказываются.

Вот же ж хренотень какая выходила. Любви захотелось? Получите по полной.

Шикнул на девчонку. Руку убрал. Она с перепугу обниматься полезла. И, главное, плачет и за плечи Раяна хватает.

— Не надо, — попросил тихо. — Я не уйду. Я так посижу. Только не трогай меня. Слышишь?

Она не поняла вначале. После замерла, снова отодвинулась. Попробовала покрывалом прикрыться. И снова с подозрением на шторку покосилась.

— Дядечка, — попросила вдруг шепотом. — Вы добрый, я вижу. Помогите мне. Заберите меня отсюда. Я все-все делать умею. Не бросайте меня. Пожалуйста.

А Раяну уши захотелось закрыть, чтоб не слушать. Хватит! Одного такого заморыша хватило. И так жизни никакой нет. Нет сил сочувствовать. Не мог больше.

Перебил. Жестом остановил.

— Я не добрый. Я помочь не смогу. Не проси. Сейчас просто трогать не буду. Можешь, не бояться. Но и ты меня не трогай. Хорошо? Понимаешь?

И увидел, как появившаяся надежда у девчонки из глаз уходит. Тускнеет взгляд. Безразличным становится. Кивнула она Раяну. В сторонку отползла, и села, коленки обняв острые.

И полчаса тянулись так долго, как никогда раньше. А когда время закончилось, Раян встал и вышел на занавеску. И сразу же без разговоров к выходу направился. Хотелось быстрее уехать и забыть такой вот 'поход по шлюхам'.

Господин Нгергг догнал почти у выхода. Поинтересовался все ли нормально. Раян заверил, что более чем и сбежать попытался.

Настроение ни к черту было. Как в детстве, когда с улицы щенков бездомных в дом тянул. И знал, что влетит за такое.

Но пришлось делать вид, что доволен. А господин Нгергг добавил, что все товары у кару Раяна доставлены и еще раз попробовал на счет Соула намекнуть. Кулаки у Раяна зачесались. После того, что видел, представить на месте девчонки Соула вообще не мог. Чтоб точно также всех боялся и помочь просил, в глаза с надеждой заглядывая? Ну, его к черту, такие фантазии.

Отказал решительно. Соула позвал и без лишних разговоров приказал кар в воздух поднимать. Именно приказал. После уже на счет тона разговора задумался, когда увидел, что пацан как деревянный стал. И хоть в кресло пилота сел, а всеравно прежней радости от того что к управлению каром пустили не было. Испугался Соул. Дураку понятно.

— Прости. — сказал Раян тихо. — Выбесили меня. Не хотел на тебе срываться. Не ты виноват.

Соул на Раяна глянул, от автопилота отвлекшись, голову опустил и ответил.

— Ну, раб же для этого и нужен, чтоб хозяйский гнев гасить, так ведь?

А вот тут захотелось уже не только выругаться, а и затрещину отпустить. Такую. Приличную. Что соображал, что болтает. Даже дернулся в сторону Соула. И остановил сам себя. Пацан-то прав.

И пришлось рассказать все, как было. Чтоб понял, почему злился. И про девчонку. И даже про предложение господина Нгергга.

— Так что, я имел право психовать? Как считаешь? Или это все хозяйской блажью называется? — спросил в лоб.

Пацан за время разговора и покраснеть успел, и побледнеть, и повздыхать. Понял, почему Раян злой был. Понял, что не вовремя влез с комментариями.

— Простите, — сказал Раяну. — Я дурак, наверное...

А что добавить еще, не знал.

Но Раяну и этого хватило. Сам уже давно остыл. Хотелось побыстрее на базу попасть и работой заняться, чтоб из головы нелепое происшествие выбросить.

Соула попросил гнать каскад и дал добро на первую планетарную скорость. Тот, оглянувшись, присвистнул, понял что прощен и, заложив крутой крен, вышел по дуге на нужное направление.

Раян в кресло откинулся. Глаза закрыл. И тут же открыл, снова матернувшись. Лицо девчонки пред собой увидел. И будто услышал снова: 'Дяденька, Вы же добрый'.

========== Поиски ==========

Включать электрический периметр приходилось уже практически постоянно. Бродяги слишком обнаглели. Может потому, что видели — на прииске работают только двое, может потом, что не понимали масштабов добычи.

Каждый полет к найденному оазису теперь требовал постоянного риска. И ездить надо было только вдвоем. Пока один набирал или отстоявшуюся в глубокой, закрытой от посторонних глаз, яме воду, или очень влажный песок, другой стоял на страже. Раян не пожадничал и установил еще несколько электрических капканов рядом с водой. Слишком ценной была находка, чтоб уступать тем, кто жил в песках. Как люди все-таки умудрялись выживать в пустыне и откуда они появлялись, Раян не знал, да и знать не хотел. Может из города караванами бездомных на старинных карах наведовались, а может грабителями пытались быть мене удачливые товарищи по поискам. Не до размышлений было. Выбившись основательно в первое время из графика, Раян наладив более менее стабильную добычу обсидиана, пытался нагнать сроки. И Соул ему как мог, так и помогал. Старался. Трудился так, будто это у него, у Соула, цель была родню спасти, будто это он должен был. И Раян не уставал ему спасибо говорить, правда вслух произнося такое редко. Но не все ж в слух говорить надо? И по поступкам многое понятно.

Хоть отпустить парня не мог, захотелось Раяну все-таки дожать историю с родственниками. Но пока даже и ни полсловом не намекнул Соулу. Пробовал, правда, выяснить где раньше жил, хоть откуда забрали в армию (по спискам призывников бы нашел), но парень уперся и не говорил. С учетом того, что даже имя нормальное свое почти месяц не назвал, фамилию можно было год пытать, а он бы так и сказать не решился.

Ну, и черт с этим, подумал Раян по-другому подходя к проблеме. Во-первых, выяснить надо было об инциденте с десантным ботом и Герой, а во вторых — хоть Соул отца своего не назвал, но логически предположить можно, несколько фильмов взяв и актеров сравнив.

Получив вот такую задачку для мозга, Раян даже повеселел — физический труд хоть и выматывал, но слишком сильно хотелось и голову занять хоть чем-то, кроме долбания обсидиана и взвешивания мешков. А то, так к концу года и отупеть можно было.

Чем будет заниматься Раян после окончания контракта — не думал. Для него важным больше было, что сейчас происходит. А вот о пацане стал задумываться все серьезнее. И хоть пока не понимал, как совместить поиски родных с тем, что не сможет его раньше отпустить, чтоб там не получилось, но все равно пока решил просто хоть для себя задачку на логику и сообразительность решить.

А вот со временем свободным для поисков был такой напряг, что выкраивать удавалось лишь по десять минут в день, обычно или перед сном, или сразу перед работой — пока пацан своими делами был занят и не мог слушать, что именно Раян пытался и по кому в каскаде выяснить, и по коммуникатору.

Запросы разослал для начала старым знакомым в военную комендатуру. После сам, сделав выборку фильмов, написал маленький скрип для отсортировки данных. Мозги, как раз, и потренировал, науку вспоминая. Забыл-то многое. Даже чудно, что скрипты и запросы для ботов и катеров, раньше мог сочинять 'на раз' даже без справочников. Но вроде справился.

С результатами ознакомиться пришлось только через пару дней, когда хоть какое-то окно в черной работе появилось. Обсидиан отгрузили и можно было хоть полдня на песке повалятся, косточки погреть, отдыхая. Вот пока отдыхал — полученные данные и посмотрел. Сначала ответ из комендатуры пришел. Действительно, история подтвердилась. Рядовой Соул Пьерри был обвинен в нарушении приказа, осужден и приговорен к расстрелу. Неожиданностью было то, что в присланном запросе говорилось, что приговор приведен в исполнение.

И было непонятно — как именно такое случилось, и как именно такая ошибка в данные затесалась. Ну, хоть с фамилией стало понятно.

А вот с актером, точнее с тем, кто мог быть отцом Соула пришлось повозиться. И то, только потому, что не хотел верить Раян в то, что молодой, слишком знаменитый, светловолосый, ухоженный мужчина может быть отцом такого взрослого сына. Но прочитав официальную биографию (тоже подправленную ), хоть как-то реальнее отражавшую настоящий возраст Артура Пьера Де Марко, чем фанатские сайты и очерки в Имперских журналах, убедился что он Соулу родственником точно приходится.

И было так странно, разглядывая фотографии с недавней презентации новой кинокартины, видеть улыбающегося счастливого человека без возраста, совершенно забывшего о своем ребенке.

Может прав был Соул, может и не стоило радовать того, кто за три года даже справки навести не попытался? Но... Что-то заставляло Раяна поступать вопреки голосу разума.

Он долго думал над посланием, которое отправить можно было на официальный почтовый ящик знаменитого актера. А после, вложившись в строчку, написал только: 'Ваш сын Соул жив. Свяжитесь для получения информации'. И номер своего коммуникатора оставил. Захочет узнать, что случилось — ответит.

Из любопытства по той же биографии пробежав, прочитал, что актер развелся уже в седьмой раз и сейчас холост и готов для серьезных отношений. Даже собирается принять участие в новом имерском шоу 'Молодой и холостой', предоставляя шанс двадцати юным девушкам стать официальной восьмой женой. Тошно было от таких новостей. Папаша только развлекаться и умел. Вряд ли такой герой-любовник захочет хоть что-то менять в своей жизни.

Но идея из головы у Раяна не выходила, по поводу родственников. Пусть не отец, но должен же быть еще кто-то. Дед, вроде, или другие родственники. Не мог же Соул и вправду быть никому не нужным. О матери Соула попытался среди бывших жен в той же биографии выяснить. И как только открыл фотографию первой самой жены — Лии Марты, — сразу понял, что это именно она. С фотографии смотрела улыбчивая синеглазая девушка, с уже знакомы рисунком скул и изгибом губ. Соул слишком на мать был похож. А от молодящегося смуглого кареглазого блондина-отца не досталось практически ничего. Может в этом и причина была?

Но все равно не мог понять, ну как можно было даже пусть не похожего, но твоего собственного сына забыть, из жизни вычеркнуть. В голове не укладывалось.

Деда тоже найти удалось. Дед у Соула героем Первой Звездной оказался. Про него даже статья в Большой Имперской энциклопедии была. Читая о подвигах во время отделения колоний и борьбе за независимость Империи от Земной коалиции, удивился тому, что такой героический дед ушел на покой, можно сказать в расцвете лет, и поселился на дальнем маяке, совершенно не пользуясь привилегиями званий и наград.

С большой стереофотографии на Раяна смотрел суровый, убеленный сединами старик с такими бесенятами в глазах, что становилось понятно, даже годы не имеют власти над характером. Вот кто действительно помочь мог, если б жив был бы.

В энциклопедии говорилось о том, что генерал— лейтенант военно-воздушных войск Томас Пьерри погиб при первой атаке горгов Приграничья в нынешнюю войну. И стало понятно, почему Соула никто не искал и не помог после. Дед бы точно не бросил.

Но, собственно, больше никого из родни вот так с наскока найти и не удалось. Надежда оставалась только на имперскую знаменитость.

И почему-то так стало горько и обидно за мальчишку, что сам не заметил, как накатал уже не просто сообщение с номером коммуникатора, а все свои соображения по поводу совести у папаши. И тут же отправил по уже выясненному адресу. Ну, а чего — пусть хоть прочитает. Если не понимает, что за ребенка ответственность нести надо.

Ругался, наверное, все же в слух, потому что Соул странно стал поглядывать на Раяна, разлегшегося на песке у тента, тыкающего пальцы в экран кома и матерящегося.

Вот так тогда чуть и не попался. Стал новостей ждать, изредка проверяя почту. Но ни новых ответов не было, ни новых номеров на коммуникаторе не высвечивалось. И после почти недели ожидания Раян понял, что вряд ли дождется хоть чего-нибудь. Если у человека совести нет — к чему призывать? И не стал говорить Соулу об авантюре, которую затеял.

Тем более, что о другом, как раз, думать надо было. О теперешнем.

========== Помощь ==========

Сам не заметил, как начал учить пацана защищаться. Как желторотиков в армии, почти по той же базовой программе. Соул схватывал науку на лету. И было видно, что как он не отрицал, а кое-что и без Раяна умеет. То ли прошлый военный опыт сказывался, все-таки тоже через учебку прошел, то ли приобретенный после. Кто его знает, в каких условиях он на своих чертовых плантациях жил. До сих пор ведь так и не рассказал, что там такого произошло, что кошмары периодически накатывали. Да и за что выставили на помост на Тэййю, тоже пока не объяснил. Тайн у Соула было больше, чем у его отца кинокартин.

Соул учился драться с каким-то слишком большим рвением. Казалось бы, после трудного дня после выматывающих заданий еще и думать о бросках с переворотом или о подсечках будет просто не реально. Но Соул Раяна сам просил. Заставлял по пять раз показывать из чего тот или иной блок состоит или боевой комплекс. Учился.

Кому сказать — рабу основы рукопашного боя будет давать, никто б Раяну и не поверил. Но и раб у него тоже особенный был.

Да и с Соулом в эту неделю возясь, на самом деле от другого Раян убежать пытался. Помогая пацану, хотел из головы неправильную иную картинку выгнать. Воспоминание вытравить. О девчонке, которая тоже на помощь рассчитывать пыталась.

Маленькая страшненькая заморенная шлюшка, с которой переспало наверное уже все местное население этой части Эйху, никак не хотела забываться. Ну, вот откуда в Раяне такая жалость к сирым да убогим? Ну, вот откуда осталось такое сочувствие. Сердце давным-давно коркой должно было покрыться, стальной броней обрости. Но нет. До сих пор остро все чувствовал и переживал. Вначале, за так удачно купленного мальчишку. И вот теперь за девочку, которой помочь даже не пытался.

Да и как бы он ей помог? Как бы забрал? Кто б отдал то, если женщины на Эйху такой вот редкостью были. И денег не было, чтоб купить попробовать. И связей не было, и возможностей никаких. А все равно, очень часто перед сном видел и здоровенные испуганные глаза, и то, как она лежит, свернувшись калачиком, и помнил, как просит его о помощи. Может из всех клиентов Раян действительно самый добрый и оказался, тот, кто за золотой даже не притронулся к телу. Просто рядом просидел, просьбу послушал.

В конце недели перед очередной отгрузкой не выдержал, Соулу сказал, что надо снова к соседям съездить.

Пацан каким-то серым стал. И первый раз сам попроси,л чтоб его с собой Раян не брал. На ошейник показал. Объяснил.

— Я его носить не могу. Мне дышать нечем становится. Вы простите, все понимаю, но не могу. А надевать же придется.

Раян, выслушав, удивился. Пацан даже ни разу, ни словом до этого не обмолвился. Но видно было, что ему проще признаться сейчас, чем терпеть. Допек сильно ошейник. Соул же на базе почти вольным жил. А тут снова мордой в реальность.

Раян, скрипя сердцем, Соула на базе оставил, все маяки включив и периметр по контуру замкнул. Плохо было, что связи общей никакой — рации так и не починили. А даже подержанный коммуникатор, о котором Раян подумывал уже не раз, стоил здесь на Эйху баснословные деньги.

Но надо было расщедриться в ближайшее время и таки купить, потому что в связи и с постоянными уже визитами бродяг и с разъездами, связь нужна было слишком сильно.

Короче, уезжая к соседям, разрывался в буквальном смысле этого слова. Понимал, что творит большую глупость. Понимал, что и визит этот не нужен, и тратить золотой на то, что не будет иметь никакого толка, тоже бессмысленно. Но не мог больше с ума сходить от того, что даже не попытался что-то сделать.

Задание на смену Соулу выдал. Еще раз защиту проверил и только после этого каскад в небо поднял.

Сосед удивился визиту. Но, как только Раян про девчонку заикнулся,сразу закивал и заверил, что пообщаться в любой момент можно. Только спросил, словно дразня:

— А Вам, господин Раян, своего пацана что ли не хватает? У меня таких любвеобильных клиентов еще не было, чтоб и своего раба для постельных утех держать, и за шлюху золотом платить. Может, и вправду, имперцам в отличии от горгов большее разнообразие в желаниях надо?

Стыдно стало Раяну. Ну, а реально — какое еще объяснение придумать, если имея своего раба, еще и по девкам бегать? Только то, что хочется удовлетворения, как кролику или песчаному пиирсу.

Знал бы кто-то, что Раян сам с собой уже третий месяц развлекается, точно б не поверили. Репутацию он уже среди местных соответствующую заработал.

Но не говорить же, что совесть замучила? Кто бы понял?

Сначала подождать пришлось у закутка, под занавесками сидя. Наслушался конечно и криков, и даже плача. Не сладко приходилось с такой работой девчонке.

После того, как бородатый, грязный старатель из комнатки выбрался, еще пару минут посидеть попросили.

— Надо шлюхе внушение сделать, а то вести себя с клиентами не умеет. Совсем ленивая стала. Менять скоро будем, — хохотнул долговязый мужчина из рабочих Нгергга. Раян только зубы сцепил, что б глупостей не натворить и сказал, что со шлюхой и после поговорить можно, а он больше ждать не хочет. Ему сейчас надо. Хохот в ответ услышал более громкий, чем позволяли приличия в такой ситуации. Хотя, к черту, о каких приличиях вообще речь шла? Но сдержался. За занавеску нырнул сразу же.

А картинка не поменялась. Та же сколоченная кровать. Цветастое покрывало. И 'жрица любви'. Хоть, так ее назвать — язык не поворачивался. Синяки на спине стали не просто синими, а фиолетовыми до черноты, да и новых ссадин и ран добавилось. Она еще более худой стала. Не кормят девчонку что ли? Или столько работы, что еда впрок не идет?

Боже, ну вот о чем Раян думал?

— Привет, — сказал для начала. Он не думал, что узнает. У нее таких, как Раян, не один десяток был.

Но узнала. Увидел, что узнала. Кулаки к груди прижала прыща два, а не груди, соплюха), глаза распахнула и снова свое жалобное: — Дядечка!

— Тихо— тихо, не ори, я не обижу, — начал говорить Раян. — Я не трону. Я помочь хочу. Ты же просила, помнишь?

Она головой закивал.

-Помню! Вы меня сейчас заберете, да? Просто сейчас? Мне собираться? — говорила быстро, скороговоркой.

Вот же дьявол.

— Нет! Погоди. Не суетись. Не могу я тебя сейчас забрать. Но я постараюсь. Понимаешь? Постараюсь? Скажи мне кто ты, откуда, как сюда попала?

Огромное разочарование чуть под собой девчушку и не похоронило. Она замерла, всхлипнула, плечи свернула. Ну — Соул, Соулом, такое чувство, их всех так вот жалость вызывать одинаково учили. А, может, дело в другом было. Организм на боль у любого человека почти одинаково реагирует.

Но некогда было успокаивать, да и понимал, стоит только притронутся с жалостью, как разревется к черту, а после не угомонишь, и все напрасно будет.

— Скажи, слышишь, кто ты. Может, кому сообщить можно? Тебя когда купили? Где?

— Что? — девчонка удивилась сильно и... рассердилась. — Я вольная!!! Меня никто не купил... Я сама...

-Сама? — тут уж очередь Раяна пришла удивляться. — Сюда и сама? А теперь о помощи просишь? Ты нормальная или у тебя и с головой проблемы?

— Я не знала!!! Они мне не такое обещали. Они сказали, что я Империю посмотрю, на курорт поеду.

— Ничего не понимаю. Но не важно. Скажи кто ты и откуда. Я свяжусь с родными. Они тебе помогут.

И вот тогда-то девчонка и разрыдалась. Раян смотрел на океан слез и думал только о том, почему ж ему так не везет-то в жизни. За что ж ему каждый раз одно и тоже. Ждал. И дождался.

— Меня мама убьет!!! Если она узнает, где я была и что делала, она меня точно убьет.

— Тебе лет сколько? Ты откуда? Зовут как? Соберись, наконец-то. Время идет, — он чуть ли не кричал на девушку.

— Двадцать один. Меня Амбер зовут. Я помню номер кома мамы . Я продиктую. Я в столице живу.

— Диктуй номер. Некогда рассуждать, — девушку все время останавливать надо было.

Номер был странный. Слишком короткий. Как у аристократов или чиновников. Но узнавать историю семьи точно было некогда.

В память коммуникатора номер по слуху вбил. На время глянул. Уходить пора было.

— Я в конце недели приеду. Новости расскажу. Дождись меня, хорошо? — сказал девчонке Раян, понимая, что от нее точно ничего не зависит. Но пусть хоть надежда будет. В этом случает — помочь должна, а не мешать.

Вышел мрачнее тучи. Не прощаясь ни с кем, к кару пошел.

Домой добрался за полчаса. Рекорд Соула по скорости переплюнул. Приземлился рядом с тентом, подняв волну пыли. Выбрался наружу. Соул навстречу сунулся. И Раян, сам не ожидая от себя, вдруг подойдя, крепко обнял его за плечи.

— Никому не отдам, никому! — говорил про себя Раян. А Соул, чуть ошалев от неожиданного проявления чувств, стоял не двигаясь.

Чуть после, отчитавшись по поводу работы и выполненных поручений, грея на газовой горелке кружку с водой для чая, Соул осторожно, стараясь не злить такого непривычно-молчаливого Раяна, сказал.

— Может вы к соседям не будете ездить? Вы после этих визитов сами на себя не похожи...

Раян тяжелые веки поднял, на Соула глянул так, что тот чего-то сник, словно реакции испугавшись. И покачав головой, ответил.

— Уже не получится. Дурак я у тебя, Соул. Такой дурак, что сам себя ненавижу.

========== Новости ==========

Позвонил на номер кома матери Амбер в тот же вечер, уйдя из под тента наружу. Звонил несколько раз, но ему так никто и не ответил. Пришлось сочинять почти точно такое же сообщение, как и родным Соула. 'Есть сведения о вашей дочери. Перезвоните'. Сообщение отправить успел. Но коммуникатор надсадно звякнул, и на экране высветилась надпись, что лимит звонков исчерпан. Раян крякнул с досады. Ничего себе стоимость связи, если всего три общегаллактических вызова и одно сообщение съели баланс в 12 золотых, брошенный на счет в Бу только в прошлую поездку.

Позвонить то позвонил, только проблем совсем не убавилось.

И не давал покоя странный, слишком необычный номер коммуникатора. После поисков родных Соула, решил попробовать найти информации и о девушке. Даже улыбнулся ком запуская, не сильно правда весело, — после завершения контракта можно будет частным детективом работать, открыв какую-нибудь контору по розыску пропавших родственников. Опыта же с такими брошенными и потерянными детьми как раз к тому времени и поднаберется.

Смех смехом, но по крайней мере каналы поиска уже понимал. Запросы снова составил, отправил и в общую базу, и в имперский центр, но ответ, который пришел слишком быстро, Раяна не обрадовал. Информация по одному запросу оказалась закрытой для обычного пользователя, а по другому запросу, на который Раян больше надеялся, пришел ответ, что обработка данных займет от 48 до 240 межгалактических часов. Вот теперь оставалось только лишь сидеть на песке и ждать. Ну, а что делать, если быстро связаться не получилось?

Сказал это Раян, огляделся по сторонам — и на работающую буровую, и на пыхтящий натужно опреснитель, и на горы неупакованного, еще не рассортированного камня — и на себя разозлился.

Что делать, что делать? Список такой можно было накатать, что и загнуться можно, только действия перечислив.

Итак , сам в последнее время с поисками да визитами много времени впустую растратил, на пацана хлопоты сгрузив, а вместо того чтобы заняться именно тем, что надо было, тем, зачем собственно сюда и прилетел, Раян полной чепухи в голову набрал, мозги себе забил и отвлекается на все что угодно, лишь бы только не работать.

Работа-то нерально уже до печенок достала. Однообразная, слишком тяжелая, такая после которой и ног, и рук не чувствуешь, и желание одно только -лежать на брезенте, чтоб никто и не трогал. Может поэтому, организм и сопротивляется, любой предлог ищет, чтоб хоть мешки не тягать.

Мешки Раяну начали в снах сниться. Не в кошмарах, но тем не менее. Будто он и во сне их считать должен. И хорошо хоть считать... Отдыха хотелось безумно. Но как отдохнешь? Как позволишь себе передышку, если... Если, заглядывая раз в неделю на информационный справочник Первой Имперской клинической больницы, с ужасом боялся увидеть имена своих родных в списках тех, кто... Кто не проснулся. С каждой неделей список все увеличивался. Сроки то подходили к концу. И даже врачебная помощь — бесплатная от Империи, — не могла помочь тем, у кого организм сдался, устал бороться. А Раян помнил, как выглядела и Эльза, и Дэни с Радой. Маленькие, бледные и слишком худые. Три года без движения, три года на глюкозе, три года на лекарствах — любой организм обессилят. Но Раян надеяться продолжал. Больше то ничего не оставалось. Только надеяться, что дождутся родные помощи от Раяна.

Почему Раяну никто не сказал, что они живы, тогда когда можно было что-то придумать, когда был запас по времени? Вот что его убивало больше всего. Каждый день, каждую ночь, как раскаленной иглой жгло тело осознание того, сколько было упущено возможностей. Ведь, и после плена он ничего не пытался узнать, и после того, как куролесил по всей галактике, не зная чем заняться, просто убивал дни в полупьяном бреду, устраиваясь на ненужную, неправильную работу, пытаясь найти понимание в объятьях женщин, которым ни сам Раян особо не был нужен, ни его мысли и переживания. Тратил время в никуда. Бессмысленно, бестолково. А его родные медленно умирали, потому, что кроме Раяна надеяться им тоже не на кого было.

А Раяну до них никакого дела не было. Раян думал, что они мертвые. И от этого хотелось орать почти так же, как Соулу.

И мысли такие крутились по кругу. Все переживания по сотому, тысячному разу, как из пустого в пороженее переливались. И не мог от них избавится Раян. Даже работа не помогала. Наоборот — злила, выводила из себя. Слишком много надо было сделать, слишком много надо было успеть. А сил почти не осталось. Раян сам понимал, что не выдержат они с Сулом долго такой темп, который взяли.

Но планируя работу на новую неделю, Раян скрепя зубами ставил снова завышенные нормы. По другому не получалось. Поглядывая в сторону Соула, который после долгого дня сидел привалившись спиной к ненавистному обсидиану, думал о том, что скоро пацан Раяна возненавидит. Слишком тяжело, слишком трудно.

Но передышка в работе, пришла неожиданно. Незапланированная.

Следующим утром.

Атака началась слишком внезапно. И сигнализация по периметру почему-то не сработала. Раян быстрее среагировал на вспышки плайза, чем на еле слышный писк потревоженной защиты. В брезентовом тенте сразу же образовались несколько дыр. Хорошо хоть еще что ни Раян, ни Соул не стояли на линии выстрелов. Были как раз возле мешков с обсидианом, и это, собственно, и спасло.

Если бы находились возле буровой, взрывной волной оглушило и отбросило обоих и все было бы кончено. А так Раян смог действовать дальше. Скорее даже на автомате, чем сознательно соображая, что делает. Соулу сначала жестко приказал из укрытия даже не высовываться — не мог за него думать.. Сам с пояса плайз рванул и, распоров в полсекунды брезентовый полог, высунулся под красное, почти утреннее уже, солнце.

Стрелял, реагируя на и тени, и на движения, не прицеливаясь. Двигался очень точно по военной практике, даже не пыля особо. Понял, что нападающих было трое.

Один на легком байке, приподнявшись в паре метров над барханом, пытался из тяжелого плайза сделать еще выстрел в сторону тента, а двое страховали — пешком, но тоже с оружием. Оружие в таком раскладе у нападающих было новинкой. Обычно 'гости' приходили с неким подобием пращей и арбалетов. А тут полноценный плайз и пистолеты.

Раян, не тратя времени на тех, кто шел по барханам, первым же выстрелом снял пилота на гравибайке. Чтоб сразу же снизить вероятность нового огненного удара по базе. И только после этого технично начал уже свою охоту за остальными. Нападающие, лишившись поддержки с воздуха, стреляли не активно, но стреляли. Раян охотился не жалея. Даже в голове не было быть гуманным. Стрелял четко на поражение, пытаясь для себя в голове устаканить — и почему защита не сработала, и откуда у нищих бродяг плайзы. Судя по разрушению базы не старые точечные модели а новенькие работающие с направленным взрывом.

Через несколько минут с нападающими было закончено.

Раян, выбравшись из-за серой кучи песка, сначала убедился, что опасности больше нет. Те, кто прятался в барханах, были мертвы. А нападающий с воздуха, лежа под заваленным байком, еще дышал. Плохо, булькая кровью из простреленного легкого, но тем не менее.

Раян подошел совсем близк. Отбросил новенький, лежащий буквально в метре от упавшего плайз — бродяга при виде Раяна изо всех сил пытался дотянутся к оружию. И только после этого, склонившись над раненым спросил:

— Зачем вы напали? Почему мы?

Парень, молодой, серый от пыли, заросший щетиной, со страхом смотрел на Раяна. Попытался ответить, закашлялся.

Раян понял, что мало чего добьется от бродяги. Да, и судя по потому, как быстро одежда красилась красным, как слишком сильно напрягалась простреленная грудь, было понятно — он не жилец. Все это лишь агония.

Раян с пояса флягу воды достал, крышку отвернул, к губам умирающего приложил. Уже не помешает вода, а последние минуты не такими тяжелыми будут.

Парень хлебнул, снова закашлялся — кровавая пена по губам побежала.

— Заплатили... — вдруг на выдохе сказал он. Нет, не сказал — прохрипел. Раян насилу разобрал слова.

— Улетайте... Вы мешаете...им, — а вот кому 'им' и почему мешают Раян так и не добился. Раненый попытался вздохнуть глубоко, и так и не смог сделать вдох. Глаза закатились под веки и обмяк сразу, замерев навсегда уже.

Раян ладонь на глаза парню положил, веки прикрыл. Молитв Раян не знал, помнил только одну, которую капеллан в их взводе говорил в таких вот моменты... И которую Раян по примеру над телами погибших товарищей и на войне, и даже там, в лагерях, читал. Слишком может короткая. Но по делу. Иногда не до больших речей и длинных молитв. И сказал, проводив в последний путь. К врагам тоже с уважением надо относиться: 'Вечный покой подари усопшему, Господи, и пусть сияет ему свет вечный. И да упокоится он в мире. Аминь.'

А когда голову поднял, увидел что Соул подошел. Сначала выругать захотел, за то, что высунулся приказ нарушив, а после решил, что не время сейчас вычитку устраивать. В глазах Соула такая тревога была, что успокоить хотелось, а не ругать. И важным было еще то, что пацан не испугался. Что за него, за Раяна волнуется. Что помочь хочет. Но пока не понимает как.

Но все эти мысли позже пришли. Уже когда тела хоронили.

Все, что было нужного и могло пригодится Раян с трупов снял. Не заморачиваясь — все военным трофеем было. Хотя особо-то ничего и не досталось. Полезными оказались оружие и коммуникатор — тонкий серебристый браслет с общесистемной связью. А еще Раян нашел несколько монет. Совершенно новеньких , с измененной чеканкой — за профилем императора, вместе четырех основных имперских планет, уже были три — Амадею-то взорвали, чтоб преградить путь горгам в столицу. Даже сам Раян еще таких монет в руках не держал. Слышал только о том, что новый тираж отпечатан. И откуда у бродяг, живущих набегами на старателей и нищенствующих в песках, могли быть такие монеты, стало очередной загадкой.

========== Передышка ==========

И Раян растерялся. Совершенно. Меньше всего он хотел проблем. Меньше всего сейчас ему надо было принимать участие в каких-то чужих играх. Он смотрел на монеты, смотрел на три неглубокие могилы и не мог понять почему, за что и чем именно он мешает. С первого дня на Эйху Раян старался поступать по принятым правилам. Работа отнимала почти все время. Соул забирал все остальное. Раян просто не успел бы кому-то помешать. Он же точно ничего не делал. Из грехов на Эйху только продажа обсидиана не пилотам сухогрузов, а посреднику. И все... вообще все. Он же сознательно игнорировал и соседей, и жителей города, и даже бродяг, нападающих из пустыни совершенно бессмысленно, тоже старался игнорировать. В чем причина? Что он сделал не так? Сидя на песке и задавая себе все эти вопросы, думал о том, что с нападающими поступил совершенно глупо. И теперь срочно нужен тот, кто бы мог ответить. Но... Все кто знал ответы сейчас лежат под слоем серого перлита.

К черту. Раян выругался и выбросил жгущие руки монеты. После драки кулаками махать бессмысленно. А значит надо действовать не под наплывом эмоций а по трезвому расчету — сначала проверить периметр и установить дополнительные маяки, что бы теперь уж точно быть готовым в любой момент к атаке. Все по правилам военной науки. Только так. Почему-то Раян нисколько не сомневался, что нападение на базу повторится. И он не хотел что бы оно было удачным. Не мог он проиграть. Поэтому и воевать собрался серьезно. Подумал об этом, руки сами к плайзу потянулись. А перед глазами череда прошлых рейдов на чужие планеты. И понял что соскучился по той старой жизни, в которой он был не непонятным изможденным физическим трудом человеком а специалистом своего дела. И захотелось остро — бросить все и снова туда под звезды в гущу действий. Стоп. Останавливать от мечтаний пришлось кардинально. Все после, все мечтания может быть после. А пока — тут хоть бы с первичным планом справиться. И периметр укрепить. Как можно быстрее.

Ну да... И при этом еще следить за буровой и одновременно сортировать обсидиан, и ... И делать еще кучу постоянных слишком нужных ежедневных дел. Потому что они на сейчас важнее, чем вся военная наука.

А из-за того что произошло снова придется отступать от планов.

Соул, глядя на бушующего Раяна, понял, что лучше пока не соваться с предложениями и советами. Запах неопределенности слишком сильно витал в воздухе.

Исправлять последствия внезапной атаки надо было сразу же. Из основного — ставить заплаты на тент, запускать очистку воздуха, собирать обсидиан из обгоревших мешков. Но после двенадцати часов работы ликвидация изъянов давалась трудно.

Первым Соул не выдержал. Сполз на песок и глаза закрыл.

— Я отдохну немного. Не сердитесь, — сказал он, облизывая пересохшие губы.

Но Раян не сердился, сам тут же примостился рядом.

— Перерыв? — спросил у Соула Раян. — Полчаса отдыхаем и доделываем или... Оставим все на после?

Не понимал почему у Соула спрашивает. Может за тем, чтобы у пацана хоть какое-то право голоса было. А может на подсознательном уровне уже хотел, чтоб хоть кто-то остановил.

Но Соул только головой покачал.

— Доделаем. Если не запустим очистку воздуха сейчас, завтра под тентом работать не сможем, и день пропадет. Тут немного осталось. Я сам поковыряюсь с устройством, а вы отдыхайте. Вы больше устали.

Раян Соула в бок пиханул.

— Размечтался. В конце гонцов, кому больше надо... — пытался пошутить. Но Соул ответил совершенно серьезно.

— Нам двоим это надо. Если б я не хотел, Вы б меня не заставили...

Раян даже бровь в удивлении поднял. Такие слова от Соула вообще впервые слышал. И тему развить захотелось, хоть мозг переключить на другое. С Соулом действительно перемены большие происходили в последнее время. Человеком становился. Со своими заморочками, но человеком. Вот и о мотивации послушать захотелось.

— Так уж бы и не заставил? — спросил, поддразнивая.

А тот только кивнул в ответ.

— Я упрямый. Слишком. За это и влетало. Думаете, меня не пытались заставить?

Ну, тут Раян спину Соула вспомнил и, соглашаясь, сказал.

— Судя по отметинам, думаю что пытались... И что, все не удачно было?

— Ну... Я же говорю, я упрямый. Если б Вы только знали, сколько раз меня продавали за три года... Вы б наверное даже и не купили, если б про меня правду сказали. На Тэййе я три недели в бараке жил. Никуда не хотел. Специально делал все, чтоб не купили. Хозяин даже кормить перестал. Вообще. Сказал или я одумаюсь, или от голода подохну. А мне так проще даже было.

— И тут появляется господин Велдис и отдает за тебя 150 галаксов. И ты соглашаешься, так что ли?

Соул к Раяну обернулся, кивнул. — Да, согласился. Вы... Вам раб нужен был. По настоящему, для работы. А не для... Я не боюсь работы. Я понимаю, что любой труд важен. Меня дед к этому приучил. Вы такой же, как мой дед.

Раян слушал и удивлялся еще больше. С дедом его еще не сравнивали. Вроде молод пока. Или со стороны все-таки виднее? Но решил уточнить.

— Я ж вроде не совсем дед?

— Простите. Я в том смысле, что Вы тоже не боитесь работать. Вы себя еще больше, чем меня грузите. Не жалея. Меня, наверное, даже больше жалеете. Я ж вижу. Я понимаю. И знаю почему. Поэтому я и помогать стараюсь. По честному. Как могу, так и помогаю. Слабый только еще. Я на плантациях сильный был. Особенно на Сиреане. И Илси мне помогала...

Раян новое имя на слух ухватил. Переспросить попробовал.

— Илси? А она кто?

И вот тут Соул смутился так, как Раян и не думал, что он может.

— Она...Она... — попытался и замолчал, словно задохнувшись. И закрылся.

А Раян хмыкнул. Значит еще и Илси. Ну, ничего, после доскажет.

За разговором время прошло быстро. И наступил тот момент, когда надо было или реально подниматься и доделывать работу, или оставить все,как есть — потому что, если чуть подождать, то сил заставить себя подняться не будет.

Охая Раян, сцепив зубы, встал на ноги, Соулу руку протягивая.

— Работаем?

========== Ссора ==========

— Обсидиан больше не покупаем, — перекупщик дон Тревис развел руками. А в глазах читалось что-то такое неуловимо знакомое, словно помесь жадности со страхом.

Раян хмыкнул. В каскаде привез почти полторы тонны черного крупного качественного камня. И все по договору, четко по заказанному, даже размер обломков и то совпадал.

— Почему? — спросил для понимания.

— Ну... Как Вам сказать. На Эйху сейчас переизбыток обсидиана — цены на бирже за черный камень упали вдвое и смысла везти в центральные области практически нет. На три месяца с прошлой субботы запрет в Империи на закупки. А там... Ждем, как будут события развиваться. Мода на камни — вещь капризная. Помните, что было с имперским гиацинтом?

Раян не то, что не помнил, вообще не знал ни про гиацинт, ни про былую историю. Послушать стоило.

Торговец, достав из под прилавка горсть прозрачных сиреневых камушков, показал Раяну и объяснил.

— В моде был камень долго — почти 25 лет. Со времени бракосочетания Императора и покойной Императрицы. Гиацинт это ее камень был. Венчальный венец одними гиацинтами для церемонии бракосочетания расцветили. Но после того как Императрица София его Величеству рога наставила камень сразу из моды вышел. Оскорблением императорского дома гиацинт стал считаться. Три планеты разорились, сто семнадцать приисков закрылось. И по сей день несколько десятков месторождений полных отборного камня так и стоят законсервированные до лучших времен.

А обсидиан что — просто вулканическое стекло — в моду вошел только после войны, горги моду на черный камень ввели. Сейчас, не дай бог, снова случится что-то во внешней политике и все...Эйху можно будет тоже консервировать.

— Эту партию возьмете или ... — Раян попросил, вспомнив, как они с Соулом за каждый обломок сражались и зубами скрипнул.

Торговец почему-то огляделся по сторонам. Посмотрел на образцы, которые Раян раньше на стол выложил. Поцокал языком и Раян увидел, как жадность все же пересилила внутреннюю тревогу.

— Возьму, только никому не говорите... Но эта последняя партия. Больше и не просите. Цена будет чуть ниже.

Цена оказалась ниже почти в два раза. Раян золото получал, шипя от злости. Соулу новости рассказал. Тот в ответ нахмурился, да плечами пожал.

— Может по другим конторам пройтись? — предложил.

Ну, а что еще оставалось?

Раян сразу же попробовал по оставшимся посредникам пробежаться. Но все словно сговорились. Едва только от Раяна про обсидиан слышали, руками махали. Говоря, что полные склады невостребованного камня.

В банк на личный счет полученные золотые не помещал. Потратил всю выручку на продукты и горючее с запасом.

И охнул от подскочивших цен на тушенку и концентраты.

Даже по самым скудным расчетам получалось, что при таких ценах и без дохода от обсидиана, им с Соулом не прожить на накопленные средства даже два месяца.

Срочно нужно было придумывать новый источник дохода.

Молчали в каскаде всю дорогу назад. Едва только приземлились Раян, оставив на Соула всю разгрузку и осмотр кара, тут же забравшись в шахту и взяв анализатор, попробовал просканировать почву под зоной выработки, словно надеясь на чудо. Но слой застывшего обсидиана над янтаросодержащей породой был еще слишком велик. Если бы хотя бы удалось добраться до песчаного грунта, было бы легче и проще. Буровая работала бы почти в автоматическом режиме. Но пока при таких условиях, когда оставались еще четыре метра черного стекла, ничего изменить в технологии бурения было нельзя. Ни сроки, ни способ.

Анализатор в сторону отложил. Выбравшись наверх, в лаборатории последние данные в журнал записал. И взвыть в голос захотелось. От безнадеги. Даже если запрет на обсидиан снимут через три месяца, это ничего не даст Раяну. Не успеет он даже до песка дойти. Деньги закончатся быстрее— через месяц, еще месяц можно было бы протянуть на запасах, если будут жить впроголодь, а дальше на что? Как существовать?

Слишком тошно на душе стало. Затрусило всего. Огляделся по сторонам. И руки сами собой к фляге со спиртом потянулись. Помнил хорошо, куда прятал. Пил не разбавляя, просто из горлышка. Охая от горечи. Отрываясь от фляги, вытирая рукавом выступившие слезы, и снова пил. И только, когда жгучее тепло разлилось по телу и в голове зашумело от алкоголя, почувствовал, как тиски неопределенности и безнадеги хоть немного разжимаются. Тогда-то флягу и отставил в сторону. Губы расползлись в пьяной улыбке. Чуть покачиваясь, из под тента выбрался, к кару пошел

Попытался Соулу помогать, но ноги не держали. На песок плюхнулся, да и сидел наблюдая, как пацан в одиночку с разгрузкой заканчивает.

Соул сначала, увидев Раяна, попытался что-то спросить, но после, унюхав спирт и сообразив, что он него сейчас толку мало, — не трогал. А Раян хоть и пьян был, хоть и легче стало, а успокоиться не мог. Злиться начал. Злиться на то, что все идет слишком наперекосяк. Не по плану.

И пока не мог придумать, как сделать так, чтобы снова события вписались в расчеты.

Руки опускались.

Соул, запустив очиститель атмосферы в каре, закрыв его герметично, сам запаковал все покупки. От Раяна, с его пьяными раздумьями и ворчаньем, толку мало было. И Соул все что мог, сам доделал. После подошел к Раяну, на тент показал и сказал с сочувствием просто советуясь.

— Может на сегодня не будем камень досортировывать? И вы не в форме и да и смыла пока нету?

И вроде ничего неправильного не спросил, а Раян по не понятнной даже для него самого причине, за последнее слово ухватившись, взорвался в ответ на вопрос.

— Смысла нету?! Не тебе решать есть ли смысл! Только мне! Потому что только я за этот чертов прииск отвечаю. А ситуация сейчас, если до тебя не доходит— патовая. Денег — почти нет. Работы — выше крыши. Помощи — никакой. И трат каждый раз на все — горы. И на жратву, и на ресурсы и на кислород. А где мне денег взять? Как работать дальше? На что существовать? Я ж бросить эту выработку не могу. Я ж все продал, все заложил что мог. Это смысла нет мне возращатьсмя с пустыми руками. Так что не тебе мне советовать, раб, место свое не забывай!

Соул отшатнулся от Раяна, лицом посерел. Челюсть сжал так, что желваки ходуном заходили.

— Простите, господин. — сказал он таким тоном, что Раян сразу чуть ли не протрезвел. — Я действительно забылся, что с хозяином разговариваю. Спасибо, Вам, что напомнили.

Раян дослушал. Нахмурился. На раба своего глянул. Снова чертыхнулся. Уже на себя и свои действия. Нашел на ком злость срывать. Чем Соул-то виноват? Он и так чем, мог тем и помочь старался.

— Погоди, — попросил. — Я сейчас ерунду творю. Злюсь. Понимаешь? Просто злюсь. Не на тебя. На себя и обстоятельства злюсь. Ну и выпил чуть-чуть.

Соул кивнул.

— Конечно, господин, понимаю. Вам не зачем оправдываться перед рабом.

Раян взвыл. К Соулу подлетел. За плечи тряхонул.

— Ты человек или кто?! Ты что, не видишь, что мне хреново и так... Неужели понять трудно...

Но Соул, только голову в сторону отвернув, ответил.

— Я не человек. Вы же сами сказали, кто я. Что Вы еще от меня хотите? Что я понять должен? Вы говорите денег нет, что делать не знаете и сами все решать должны. Так Вы все сами и решаете. Захотелось в вольных поиграть — Вы мне ошейник сняли и хоть какую-то свободу дали. И я поверил. А обстоятельства поменялись, тут же все решили по-другому — и напомнили кто я на самом деле. А завтра снова сами все решите и продадите меня за пятьсот галлаксов, покупатель то есть. Это я понять должен?

И вот тут-то Раян и не выдержал, Соула в сторону отпихнул, а сам на колени на песок опустился и вдруг заплакал. Пьяно. С обидой. Действительно, на себя. Сам же нарушил, что столько времени построить пытался. И прав пацан во всем. Раян же его со всей дури мордой в дерьмо снова окунул. А вот как исправить ситуацию не знал. Устал слишком. Сил ни на что не осталось. Только сидеть и рыдать.

А вот Соул такой реакции не ожидал. Все что угодно ждал — и то, что снова ошейник наденут, и то, что наказать могут, и то, что, действительно, Раян скажет, что продает (кому нужен такой строптивый раб?), но не вот этого бессилия и слез.

Подумал. Со спины осторожно подошел. Рукой к плечу притронулся.

— Не надо, — попросил тихо, снова забыв добавить 'господин'. Страшно было смотреть на взрослого сильного мужчину, сидящего на коленях, опустившего голову и рыдающего. Слишком тяжелое зрелище.

— Прости меня, — первым сказал Раян, почувствовав прикосновение. — Я... Я не хотел так. И напился еще, как придурок.

Соул сел в песок рядом. Осторожно за плечи обнял, как его обнимал Раян, когда сам Соул в ночных кошмарах бился. Прижался крепко к спине.

— Это вы меня простите. Я действительно слишком плохой раб.

И Раян кивнул, соглашаясь. — Мы действительно друг друга стоим.

========== Ошейник ==========

— Будем продавать воду, — сказал Соул. И Раян кивнул в ответ. Других вариантов просто не было. Только для того чтобы продавать воду, необходимо сначала ее добыть было, а это по минимуму получалась почти круглосуточная работа с пресс-машиной.

Собственно, идея на счет воды была действительно Соула. После того, как Раян немного от истерики своей отошел да протрезвел, и стал хоть как-то соображать, пришлось вдвоем с пацаном думать над предстоящей жизнью без источника дохода. И получалось, что такой жизни не получалось.

Ну, разве что, бордель открывать — как Раян когда-то Соулу намекал. Останавливало от такого бреда, только то, что совершенно непонятно было — пользовалось бы популярностью подобное заведение или нет. Ни Раян сладострастное впечатление не производил, ни, как ни странно, уже и Соул. За три месяца Соул отъелся, в плечах раздался и стал больше похож на головореза с большой дороги, чем на мальчика для постельных утех.

Идея, по поводу борделя, Соулу совершенно не нравилась, он только услышал, как тут же морду скривил. Хоть и понимал, что Раян шутит.

Может, поэтому, сам тоже усиленно думал над тем, что еще, кроме двух небритых грязных мужиков на рынок выставить можно. И додумался. Он же именно водой и занимался почти все время. Реально оценить потенциал от оазиса мог.

С водой, после того как совершенно случайно обнаружили источник, проблем для базы не было. Прилетая раз в три-четыре дня , меньше чем за пару часов удавалось набирать полные баки, отстоявшейся за время жидкости. Иногда вода была настолько чистой, что ее для технических потребностей не надо было перегонять через очиститель.

Для своих собственных нужд воды хватало. По крайней мере, Соулу уже не приходилось, как в первый месяц, все время с лопатой стоять возле пресс-машины. Он мог полноценно помогать Раяну.

— И сколько литров можно добыть в неделю? — спросил Раян, уже по факту осмотрев место оазиса.

Соул, как признанный специалист по добыче воды на Эйху, пожал плечами и, растерев между пальцев темный песок, ответил.

— Влажность хорошая. В день литров под сто надавить можно... Но только если с утра и до вечера работать — не отвлекаясь.

— Полтонны за неделю? Пятьдесят золотых вполне реально получается заработать. Конечно не обсидиан... Но лучше, чем доход от борделя — нам хрен кто столько заплатит. Клиентов не хватит.

А пятьдесят золотых — это уже и горючие, и кислород, и еда. Мало — но хоть что-то. Так что стоило этим заниматься.

Единственное, что останавливало Раяна, так это то, что Соула на источнике поселить надо было одного. И хорошо бы если бы с ним был и каскад и плайз. Благо оружия теперь хватало. Но... Раян помнил, как ждал возвращение мальчишки впервые от источника и думал о нем, черт знает что. Тогда Соул вернулся. Но... Тогда Соул другим был. Еще не привык к свободе. Еще многого себе позволить не мог. Вел себя по-другому. Но сейчас... Глупо было отрицать, что не замечал Раян, что в глазах у Соула творилось. Бедствие всему плану изначальному Раяна в глазах у Соула было. Воля играла. Желание бешенное. Поэтому, пацан и огрызался иногда, поэтому, и позволял больше, чем должен был. Проверял пределы дозволенного и с ума сходил от того, что сейчас можно было практически все, пусть и на этом ограниченном пространстве. Кто знал, что могло шибануть мальчишке в голову, останься он совершенно без присмотра. Боялся Раян, что в один день Соул просто не вернется. И точно знал, не стал бы поднимать тревогу и сообщать в полицию. А иногда казалось, что и Соул это тоже знал.

Давать повод пацану не хотелось. Это все равно, как голодного, куском хлеба соблазнять. Поэтому и подумать надо было, как лучше с такой вот проблемой справиться. Но, как ни странно, выход нашел сам Соул, причем такой выход, который Раян даже и не рискнул бы предложить сейчас, зная как болезненно парень к некоторым вещам относится.

— Вы меня здесь оставите? — просил Соул, показывая на источник.

Раян кивнул, соглашаясь, сам думая над проблемой контроля.

— Ошейник застегнуть надо будет, — очень равнодушным тоном сказал Соул.

-Что? — Раян не поверил услышанному. — Ошейник? Тебе?

— Мне. Если меня кто-то без контроля здесь найдет, одного, у Вас проблемы будут. Большие. Оружие же брать придется. Представляете, раб без ошейника и с плайзом? Можно одним штрафом не отделаться.

— Представляю. Но тебе же хреново в ошейнике. Я же вижу...

— Хреново. Только если меня снова в полицию заберут и на торги выставят за нарушение правил — будет еще хреновее. Я же говорил, я понимаю, когда надо. Сейчас ошейник — это необходимость.

Раян согласился. А куда ж деваться то было? Но когда вернулись на базу, когда Раян ошейник нашел и в руки взял, самому до жути брезгливо стало. Будто металлическую змею в руках держал.

Так это просто держал — отбросил в сторону и избавился от гадости, а если носить на себе все время, когда снят возможности нет, что может быть гаже?

Соул шею подставил. Безропотно. Но Раян видел — заставляет себя пацан быть послушным, безэмоциональным. Застегивал металлический обод, стараясь не царапать кожу, но всеравно напрягся Соул конкретно. Глаза закрыл, челюсть сжал. И дышал прерывисто. Но после вдруг, лицом как-то изменившись, в удивлении глаза раскрыл и на Раяна посмотрел.

— Это просто украшение, — вдруг сказал он, словно не понимая происходящего.

-Обычный обод. А раньше...

Раян, тоже реакции не понимая, у Соула переспросил.

— Ты чего? Мешает? Давит? Снять?

— Не надо... Не мешает. Я понял, что это просто полоска металла, а не...

Соул недоговорил, замолчал на полуслове.

— Что 'не...'? — Раян спросил, настаивая.

— Не приговор, не клеймо. Не позорная метка. Ошейник не имеет значения, если ты знаешь, что это не наказание, а необходимость. Понимаете?

— Не очень. Может, объяснишь?

— Когда он в наказание — он заставляет чувствовать свою вину. За то, что случилось, за то, что сделал когда-то, за то, что ничего исправить нельзя. Вечное напоминание об ошибке, о проступке, о позоре. Всегда. Постоянно. Это... убивает душу. Дышать невозможно. А сейчас. Я могу дышать. Свободно, — и на слове 'свободно' Соул осекся, на Раяна глянув.

Ну да, пацан уже разрешал себе говорить такие слова, хоть еще и опасаясь реакции господина, но всеравно пробуя.

Раян кивнул, не заостряя внимание на таком неудобном для раба слове. Половины не понял из услышанного, но у каждого же свои эмоции, свои страхи. Сам Раян, когда в лагерях был, ночных последних обходов боялся. До жути не переносил. Почему-то в голову вбил, что именно вовремя ночного осмотра их барак и того... — тяжелыми плайзами без приговора суда. И когда для контроля охрана после двенадцати ночи приходила пересчитывать пленных, Раян холодным потом покрывался. А оказалось... Расстрелять пытались среди бела дня, когда горги узнали о том, что Имперские войска по ошибке планету-лазарет взорвали. Вот тогда-то собрали всех бывших солдат на бетонном плацу и под планетарные два плайза поставили. Но обошлось. Заодно и от мании своей ночной Раян вылечился. Так что не приставал дальше с расспросами. Но и тут Соул удивил. Он, пальцами металл ошейника трогая, вдруг добавил так, будто Раян сразу все понять должен был.

— Илси мне тоже об этом говорила. Она объясняла, что все страхи и опасения только в моей голове, главное — научиться правильно думать. А я ей не верил. Я себя тогда больше чем за все время невольником чувствовал. Больше всего стыдно за такое 'украшение' было. Не хотел для нее рабом быть. Не хотел, чтоб таким меня видела.

— Илси? — Раян имя второй раз меньше, чем за неделю слышал.

Соул кивнул и сдался, объясняя.

— Дочка хозяина плантации. На Сиреане. Я не знал, что она госпожа. Она в столице училась и к отцу на каникулы приехала. Мне ее встретить с каром приказали в городе, с вещами помочь, рубаху нормальную дали, даже подстригли. Я думал, она новая гувернантка для хозяйского сына. Вел себя с ней не как раб. Она такая красивая была... Стыдно признаваться было. Ну и ...Закрутилось.

— А дальше?

— А ничего дальше. Хозяин, когда узнал, что Илси ко мне в поле бегает, разозлился. Илси снова в столицу отправил. А меня... Сначала думал с живого шкуру спустит. Вы ж последствия видели. А после... Просто продал.

Раян кивнул, информацию переваривая. На Соула по-другому смотря. А что — пацан, как раз такой — правильный. Провинциальным девчонкам нравится вполне мог. От папаши-актера, если не внешность, то какая-то внутренняя харизма досталась. Нравился на подсознательном уровне. Даже Раян себя не раз ловил на мысли, что к мальчишке тянет, как магнитом.

Ну и все. Так и решился вопрос с контролем. Раян даже благодарен Соулу был за то, что тот сам выход подсказал. Но себя в этой ситуации Раян как-то по дурацки чувствовал, как вроде, если бы ответственность на пацана перевалил. Но так-то оно и было. Не Раян решение принял.

И днем, когда Соул в оазис уехал, решил для пацана сюрприз сделать. Хоть как-то ношение ошейника скрасить. Из жести вырезал по старому солдатскому образцу медальон и вечером отдал Соулу.

— Знаешь что это такое? — спросил для ясности.

Парень кивнул. Он помнил гордость за именные, полученные после первых атак, самодельные 'жестянки'. Медальон схватил, надпись выбитую прочитал. А Раян не заморачиваясь, девиз своего второго звездного батальона выбил 'Не отступать!'.

Отступать-то действительно некуда было.

Комментарий к Ошейник

ну...как-то так.))

========== Торговля ==========

Сначала решили добыть воду, а после уже искать покупателей — вода бы в любом случае не помешала, даже если бы проект по продаже и провалился.

Отправил Соула на добычу и с каром и плайзом. И не дергался, доверяя, пока пацан вечером не вернулся с почти двухстами литрами.

Оазис давал больше, чем даже оценили изначально. Соул рассказал, что работал спокойно, движения в округе никакого не было. Это радовало. С одной стороны. А вот с другой напрягало даже то, что бродяги, почти каждый день раньше пытающиеся напасть на базу, вдруг исчезли с горизонта. Непонятно, что было тому причиной — или убедились, что нападать опасно или ситуация с добычей обсидиана повлияла. Поговаривали, что многие начали покидать Эйху не в силах продолжать разработки без дополнительного дохода. Цель не стоила таких расходов. Янтарь ,хоть и стоил баснословных денег, но лежал слишком глубоко и не было никаких гарантий, что его удастся добыть. А вкладывать деньги в то, что только в теории могло принести прибыль не каждый мог позволить. Остаться на Эйху могли только или от отчаянной потребности в антидоте, как Раян или из-за холодного расчета и с помощью дополнительного заработока на услугах, как у господина Нгергу.

Получив в свободное распоряжение почти двести литров воды, Раян сразу про горга сообразил и решил предложить ему влагу на реализацию. Пусть не по золотому, пусть чуть дешевле, но чтоб забирал бы сразу, и не надо было рыскать по пустыне в поисках клиентов. Раян же с беспросветной работой даже не выяснил за три месяца кто рядом живет. Кроме путешествий к господину Нгерггу и в столицу больше никуда не летал.

И перед поездкой Соулу аккуратно предложил в гости слетать. Хоть и помнил как пацану не хотелось. Но оставлять одного на базе в такое время хотелось на много меньше. Купол защитный же не закроешь от живой плоти, если внутри, что ни есть живой человек остается. Настройки сбивать пришлось бы. Позвал и пообещал и сладким угостить и дать полетать над пустыней. И Соул предсказуемо согласился.

— Можно мне будет остаться в каре?— единственное, о чем спросил он у Раяна. — Все равно же ждать, я фильм бы посмотрел. А так...

Что 'так' было понятно. Еще в прошлый раз не понравилось то четкое разделение на господ, имеющих доступ к благам магазинчика Нгерггу и невольников, ожидающих снаружи палатки в пыли и под солнцем. Чистый воздух только для вольных получался. Так что лучше пусть в каре дожидается. Действительно посмотрит что-нибудь. А то в последнее время даже не до фильмов было.

— Можно. Так даже лучше будет. Я не собираюсь задерживаться. Поторгуюсь и ... Знакомую проведаю.

Соул помрачнел.

— Ну да... А после снова то пить начнете, то материться весь вечер будете. Знаю я вас.

— Знает он. Я ей помочь обещал. А толку ноль получилось, — Раян не вдавался особо в подробности. Он Соулу только полсловом про поиски родственников девушки обмолвился. А про то, что его родному отцу гневное послание накатал не говорил вообще. Реакции то никакой до сих пор не было. Не хотел, чтоб пацан думал, что он никому в целой вселенной не нужен.

А вот на счет девчонки Раяна совесть таки мучила. Обещал же еще и проведать, но так и не сложилась встреча. Слишком хлопот много было и с нападением на базу, и с запретом на продажу обсидиана. Не то, что из головы выкинул, просто не знал что дальше делать ,если до сих пор никто из родственников не ответил.

Звонить снова возможности не было. Двенадцать золотых на звонки выделить не мог. И казалось бы, в тех обстоятельствах что сложились, действительно сделал возможное. Но совести-то это не расскажешь? Не объяснишь...

Периметр над базой закрывал и консервировал так тщательно, будто подготавливался к отражению атаки взвода горгов. Но, как говаривал один из командиров Раяна в таких случаях: 'лучше перебдеть, чем недобдеть'. Хотелось вернуться и увидеть, что с прииском ничего не случилось. Некогда было заниматься незапланированной работой.

О визите господина Нгерггу Раян предупредил уже в полете. Тот, словно ничуть не удивишись, дал добро на посещение.

Тренировочные полеты Раян решил отложить на время возвращения — выделывать кульбиты, бочки и вертикальные взлеты с хлюпающей водой в резервуаре — не хотелось.

Первое, что бросилось в глаза на базе у горга — горы укрытого дерюгами обсидиана. Так много Раян никогда не видел.

Соул, как и предполагалось, остался в каре. Раян сам выбрался договариваться. Народу на базе стало даже больше, чем раньше. А, казалось бы, запрет на продажу обсидиана должен был разогнать часть старателей.

Господин Нгерггу сам вышел встретить Раяна. Руку пожал, пригласил чаю попить в шатре. Раян не отказывался. Думал о том, что два золотых, которые он на всякий случай с собой взял, не особо позволят чаи гонять — бюджет ограниченный.

Но чаем Раяна напоили за счет хозяев. Напиток, правда, был так себе -помесь виррского корня и дешевенького травяного сбора. Но бесплатно в полнее можно было для соблюдения церемонии торгов и такой выпить.

Водой горг заинтересовался — уточнил, правда, с начала степень очистки, но Раян образцы показал. Цену услышал действительно меньше, но не намного — золотой за 12 литров в покупке, было больше, чем даже Раян рассчитывал.

Все складывалось просто. Раян даже вздохнул с облегчением, когда официальный договор увидел на покупку воды.

— Все честно, — сказал горг, показывая бумагу. — Я стараюсь не ссориться с властями и не перебивать цены.

Раян поставил подпись и подтвердил, что воду можно слить просто сейчас из баков кара.

— В каскаде мой помощник остался — он выгрузить поможет.

Горг одному из своих рабочих что-то гортанное сказал и тот из шатра вышел. Раян и сам бы проконтролировал процесс слива, но хотелось не теряя времени еще и с девушкой пообщаться.

О чем тут же хозяину прииска и сказал.

Горг ухмыльнулся. Попросил золотой, как стандартную таксу и пообещал освободить очередь специально для Раяна.

Ждать пришлось не так долго. Буквально с десять минут. Как раз чай допили и тему об обсидиане обсудили. Господину Нгерггу тоже не нравился запрет на продажу, но он решил просто выждать, при чем попробовал скупать по дешевке у таких же как Раян одиночек добычу. Раян тут же попытался и обсидиан всучить, но Нгреггу развел руками объясняя, что временно тоже не покупает.

— Запас я для рывка в продажах сделал, а хоронить деньги не хочу. Может, от своих властей лицензию на продажу получу. Вот после этого и поговорим.

Горгу, понятное дело проще было, он действительно и со своими торговать напрямую мог. Может, поэтому база его и народом полнилась — тут стабильной работы полно было.

Раяну крикнули, что его очередь к шлюхе подошла. Раян, как на свидание, с нетерпением побежал, на смешки и подколки внимания не обращая. Но едва только полог открыл и за ширму зашел, как охнул от досады. И кровать той же была, и обстановка, только, вместо худенькой девчонки, на постели возлежала весьма упитанная матрона, похоже вполне довольная своим положением.

— А где Амбер, ну...другая...девушка? — еле смог спросить Раян.

Но дородная дама, полным плечом повела и ответила, что проблемы какие-то с девкой были. Теперь вместо нее мадам Дэбу клиентов обслуживает.

У Раяна после ответа внутри холодом все свело. Больше ничего не говоря, даже не притронувшись к даме, вышел. Золотой не требовал. Понимал, что не отдадут. Сразу к господину Нгерггу побежал. Нашел, правда, с трудом. Тот с удивлением на Раяна глянул. Еще бы -по времени Раян как раз кувыркаться в постели должен был.

— Девушка где ? — просил у горга сразу без преисловий.

— Девушка?

— Ну... Прошлая шлюха. Я к ней приехал. Я с ней хотел... — Раян не знал как объяснить .

Горг брови темные вверх поднял, руками развел.

— Без понятия где. Позавчера на ночь глядя из палатки пропала. Следы в пустыню вели. Мои люди чуть поискали, но ветер сильный был и поземка. Пропала. Дура девка была. Сначала контракт подписала, а после клиентами брезговала. Много проблем от нее было. Я даже рад, что она пропала. Меньше хлопот.

А Раяна словно по голове стукнули. Или под дых дали. Дышать нечем неожиданно стало.

Выпить захотелось чего-то намного крепче чая резко.

Ох, как прав Соул был, говоря, что от соседей Раян сам не свой возвращается. После таких новостей паскудно на душе стало.

Господин Нгергг перемены происходящие с Раяном заметил. Хмыкнул даже удивленно.

— Что, так девка понравилась? Эх, знал бы раньше — продал вам. Я всегда навстречу клиентам иду.

Раян не понял.

— Так она вроде вольной была?

Горг нахмурился.

— Эта коза мне столько сделок сорвала, в такие минуса вогнала, что сама волю свою профукала. Я ж ее насильно не заставлял контракт подписывать. А там черным по белому обозначено, что будет за невыполнение обязанностей. Вот я терпел-терпел да и нотариуса вызвал. Он и оформил сделку. Она, когда узнала, что ошейник заработала — истерику закатила. Может, после этого и того. Говорю ж, с головой у девки совсем беда. Так бы полгода поработала — ну, с ошейником какая хрен разница — тише б только была. Да и подписал ей вольную, а так... В пустыне самой точно не выжить. Голой да без воды.

Раян дослушал, понял, что говорить больше не о чем. И начал попрощаться.

А горг и не возражал. Но снова попытался на счет Соула намекнуть. В этот раз как-то более настойчивей.

— У меня покупатель хороший есть. Большие деньги предлагает. Вы подумайте. Как надоест пацан, мне продайте.

Но Раяну не до таких разговоров сейчас было. Все не мог поверить в услышанные новости. Уйти хотелось слишком сильно.

— Простите, устал я, поеду, — хоть и не вежливо было, но к выходу заспешил.

А вот второй сюрприз тоже неприятный был уже в каре. Соул в кабине перед выключенным экраном сидел. В тишине полнейшей, даже в сторону Раяна не обернулся. А когда Раян ближе подошел и, в соседнее кресло сев, на Соула глянул, увидел, что пацан отворачивает, а на скуле у него ссадина багровым цветом наливается.

— Это что еще за художество? — спросил он совершенно хмуро.

Соул носом шмыгнул. Помнил такие шмыганья Раян очень хорошо. В самом начала наслушался, когда пацан эмоций сдержать не мог, да расплакаться готов был.

Повторил, на синяк показывая.

— Объясни, что произошло?

— Я вольному нагрубил, вот он и... Велел передать, чтоб господин выпорол за непочтение.

— Ну, и как ты нагрубил? Ты ж вроде из кара выбираться не собирался? Обслуга должна была воду слить и все.

— Да, пришел один. Я помог и с резервуарами, и с насосом. Пока возился, он в кабину кара сунулся, ну я и попросил не трогать ничего. Просто попросил. А он... Короче, сказал, что раб первый к вольному обращаться не имеет права, и вольный сам решает, что может делать, а что нет. Для того чтоб дошло — двинул.

— А ты?

— А что я? Первый раз что ли рожу чистят? Вольным же все можно. Перетерплю, — ответил со злостью, будто это Раян был виноват, что любой вольный, вот так — без препятствий, раба учить может.

— Ясно. Поднимай кар. Извини, что так вышло.

Соул удивившись, на Раяна глянул.

— Так, а вы-то причем? Вы, как господин, между прочим еще меня выдрать должны...Для воспитания.

— Размечтался. Короче. Ну, их всех к черту... Напишу тебе вольную и пусть хоть кто-то еще раз ударит попробует. Понял? — сказал то, что на языке крутилось. Потому что игры в господ и рабов достали. Итак, все не по плану шло.

Соул не понял. Сидел не двигаясь, переваривая услышанное. И как переспросить не знал.

Раяну повторить пришлось.

— Вольную, тебе, балбесу, выпишу. Это понятно? Или еще раз по слогам повторить?

Соула затрусило всего. В глазах солнце вспыхнуло. Он руками в подлокотники кресла вцепился. На Раяна глянул и не веря, и в тоже время, — безгранично, безусловно веря.

— Не обманете? — спросил запинаясь

— Не обману, — подтвердил Раян. И самому спокойнее стало. И хоть чуть-чуть на душе полегчало.

========== Вольная ==========

В столицу поехали с самого утра. Тянуть больше сил не было. Глядя на Соула, который с ума сходит от ожидания, Раян решил не играть на нервах, а сразу уже хотя бы с вольной закончить.

Потому что и вечер, и ночь были напряженными. Соул, как не в себе был — ни на просьбы не реагировал, ни на окрики. Ходил, как пьяный. А после того, как по дурости, чуть руку себе не придавил прессом, Раян вынужден был его от установки отогнать и отдыхать отправить. Толку никакого не было вообще. Спал плохо, среди сна Раяна разбудил и еще раз спросил — не передумал ли Раян, не пошутил ли на счет вольной... А спать, между прочим, хотелось смертельно, но как можно было ругаться, когда мальчишка с таким ожиданием смотрел, с таким немым вопросом, что пришлось, используя весь дар убеждения, еще раз заверить. Нет, не передумал. Нет, не пошутил.

В столице, в одной из контор, нотариус слишком удивился просьбе. Но документы подготовил быстро. Буквально через пару часов ожидания (Соул — то бледнел, то краснел, то трусило его всего, места себе не находил) пришел ответ из общей базы данных о возможности расторжения купчей.

Нотариус потребовал плату за оформление сделки и документов и назвал получившуюся сумму.

— С вас двадцать четыре галлакса, включая коммисионный сбор по процедуре, — сказал он Раяну.

Раян от суммы охнул. Не думал, что воля будет так дорого стоить. Свободных денег не было. Надо было снимать с бакновского счета.

Соул посерел. Было видно, что еще чуть-чуть и в обморок от неопределенности грохнется. Нервничал слишком. Глядя на него, Раян, не колеблясь, запрос на получение наличных отправил. Надо было доделать начатое, не смотря на цену. Нельзя было развернуться и уйти, просто подразнив свободой. Сломался бы мальчишка. Внутри бы душа перегорела. Такими вещами шутить было опасно. И условий никаких Раян не ставил. Хоть мог бы целый список накатать и Соула подписать заставить. Тот бы на все согласился. Но не стоило оно того.

Соул, словно чувствуя ситуацию, в рукав Раяну вцепился — еще секунда и на колени бы встал, но сдержался — просто просить начал, как и думал Раян, все подряд предлагая.

— Пожалуйста... я все отработаю... я все отдам. Мне ничего не надо. Ни еды, ни воды — я сам. Не надо больше на меня тратить, я заработаю и верну. Только разрешите. Отпустить меня... Пожалуйста...

— Да, тише, ты. Я обещания выполнять стараюсь. Знаешь же. Уже оплатил все. Не бойся, получишь ты свою карточку, еще тошно от воли станет... — попытался успокоить Раян. Но даже такие слова бесполезными были. На Соула уже волна полнейшего отчаяния нахлынула, все поверить не мог, что за него, за его волю Раян заплатит. Еще чуть-чуть и разревелся бы, как маленький.

Хорошо хоть нотариус появился в комнате ожидания уже с готовой заполненной пластиковой картой. И Соулу вручил. Не торжественно, но все таки поздравил. Нотариус до сих пор удивленным был. Видно, слишком не частой была совершенная операция.

Ошейник сняли здесь же. Соул жетон себе забрал сразу. Не хотел отдавать. А сам ошейник Раян с огромным удовольствием в утилизатор выбросил. Теперь никто бы точно не привязался к Соулу из-за отсутствия полоски металла. А вот со вшитым под кожу чипом было сложнее. На Эйху таких процедур не делали. Но с маячком вполне сносно можно было существовать и так. Единственно, что пришлось бы все время вольную с собой носить, пока не удалось бы извлечь чип, чтоб полиция в побеге от хозяина не заподозрила. Но это и вправду мелочи были. Все остальное — мелочи были, по сравнению с тем, что Соул вольную получил. Он стоял, пластиковую карточку в руках держал, переворачивая со стороны на сторону, пальцами выбитые буквы пробовал. Замерев. Совсем в себя ушел. Раян не торопил. Ждал.

Соул вдруг голову поднял, на Раяна стоящего рядом глянул.

— Я теперь правда могу делать все что хочу? — спросил.

Раян кивнул. Теперь точно пацан мог делать все, что хотел — без денег, с чипом и с непонятной перспективой на будущее. А так конечно...

— Даже, если я захочу уйти?

— Даже, если захочешь уйти. Я теперь не могу тебя заставить остаться. Ты сам принимаешь решения. Надо дать время подумать? — Раян спросил напрямую, хоть может пока и не место было, и не время. Парень то еще в себя не пришел, мог бы реальных глупостей натворить.

Но Соул, ухватившись за предложение, кивнул.

Раян достав из кармана два золотых (эх, накопления таяли как-то слишком быстро) и вложив в руку Соулу, сказал.

— Я продукты покупать буду, а после за горючим в лавку заеду. У тебя час времени подумать. Каскад будет ждать на стоянке, захочешь уйти — можешь даже не ставить в известность — я пойму. Но я буду ждать тебя ровно час. И после улечу на базу... У меня работы слишком много. Сам понимаешь.

Соул только кивнул в ответ. Золотые взял. Но видно было, что два чувства боролись — благородно отказаться от денег или же все таки почувствовать себя с монетами вольным по-настоящему.

Раян первым из нотариальной конторы вышел, предоставляя Соулу полную свободу в действиях. Дел действительно было по горло. И тоже чувства смешанные были. Вроде досадно должно было быть, что Соул тут же не согласился сразу остаться до окончания контракта и на базу ехать, хоть бы из благодарности, но Раян понимал — пацану разобраться с самим собой надо. А в такие моменты точно не до благодарности. Может и лучше будет, если найдет способ уехать с Эйху. Ему же легче. Деньги — дело наживное. В крайнем случае папашу-кинозвезду чуток потрусит.

А вот Раяну трусить некого. И так, со всеми этими операциями по спасению и помощи в минуса влез.

Но не жалел о том, что сделал. Изначально надо было, для большей эффективности в работе, к пацану, как к настоящей вещи относиться. Без поблажек и без утешений. Тогда бы и не дошло до выписывания вольных и незапланированных трат. Но Раян не мог так. Воспитывали по-другому. Говорили, что любая человеческая жизнь ценна. И верил в это Раян. Как мог себя ломать?

Так что, получилось так, как получилось — уже ничего не исправишь.

Продукты покупал четко по старому списку, даже не думая урезать. Не вернется Соул — ну, значит судьба его другая. А если вернется — припас надо было сделать точно рассчитанный.

К кару пришел даже с запасом по времени. И ничуть не удивился, увидев стоящего рядом Соула, прислонившегося спиной к нагретому металлу каскада.

— Давайте помогу, — сказал он издалека и двинулся на встречу Раяну. — Жду тут вас, жду... Я все разложу, а вы пока двигатель запускайте.

Раян покупки отдал. Хмыкнул. Еще учить будет что делать, желторотик — и, усмехнувшись, открыл кабину.

========== Находка ==========

Дал Соулу сутки в себя прийти. Ему и вправду время нужно было. На все по-другому как-то смотреть начал. Даже к Раяну как-то по-другому относится стал. Не хуже. А вот сложно сказать как — вроде даже с каким-то сочувствием. Меньше всего Раян сочувствия хотел, тем более от мальчишки. Злиться начал. Но себя останавливал. Так, втихую матерился, не высказываясь.

Хотя сочувствовать было чему. Деньги растрачены на две недели вперед. Срочно пополнять надо было хоть за счет чего угодно. Потому что боялся Раян без закупок остаться, недотянуть то возможной отмены запрета на продажу обсидиана.

Вода оставалась единственным сейчас способом бюджет пополнить. Соул сам предложил вдвоем, пока есть возможность, водой запастись — обсидиан временно не сортировали, смысла не было и руки у Раяна относительно свободные были.

А вдвоем быстрее получилось бы и напрессовать можно было бы больше на порядок. К тому же вопрос безопасности автоматом решался — базу закрыть плотно можно было на время отсутствия. Короче, Раян не возражал.

Собрались на следующее утро на целую смену к оазису.

Загрузили и лишние бочки, и дополнительные фильтры. Раян плайз взял. И Соулу плайзовый нож в полное распоряжение выделил.

-Личное оружие пусть твое будет, — сказал отдавая.

Пацан обрадовался. Подарок понравился.

А в каре к управлению сразу же полез. Осваивался со свободой быстро Соул. Руки к ключам электронным потянул.

— Можно я полетаю сначала? — спросил он у Раяна, чего раньше себе и позволить не мог.

Но Раян даже обрадовался.

— Можно. Я даже пристегнусь, так что, капитан Галактика, можешь действовать... — про 'пристегнусь' были не просто слова. Соул во время полетов закладывал такие виражи и выполнял такие фигуры, что если б не ремень безопасности, по каюте Раян летал, как мяч в кегельбане. Но за то пацан повеселился на славу.

Глядя на Соула, сам Раян вдруг вспомнил, как буквально за несколько месяцев перед войной, отец на день рожденье подарил персональный кар — легкий спортивный, купленный на последнюю отцовскую премию. И Раян был самым счастливым мальчишкой на Веге. Сколько он часов налетал в первый раз? Почти сутки... Рванул сразу на спутник Веги Гойю и дурачился, планируя над водной поверхностью, поднимая волны. Было здорово. Эльзе привез в подарок цветы — алые маргианские ромашки, способные жить в воде даже срезанными полгода.

Когда Раян записался добровольцем на фронт и пришел домой на несколько часов перед отправкой в учебку, цветы еще стояли в вазе. А сестра хоть и не отговаривала Раяна — знала, что бесполезно, но отпускать не хотела. И лишь, когда поняла, что расстаются сейчас на неопределенный срок, приколола Раяну к петлице ярко красный цветок на память. А все на сборном пункте думали, что это подарок от девушки.

Солу спланировал четко к источнику. Пыли практически не было. Можно было даже без респираторов выбираться

На маяки безопасности Раян по привычке еще в полете глянул... И не понравились показатели. Тревожил кто-то крайний к оазису маяк. Судя по данным — что-то живое, но мелкое. Животных на Эйху, пока работали, не видел Раян ни разу. Но поговаривали в столице, что и песчаные вараны водятся, и какие-то змеи. Во всяком случае, не отрицал наличия. Вода же есть, тепло... Старатели живут. Мусора полно — условия для выживания, даже привезенным случайно животным, вполне сносные.

Но плайз из кобуры достал.

Открывали навес над 'оазисом' осторожно. Кто его знает, что там уже в почти двухметровой яме прятаться может?

Раян чуть Соула отодвинул, плайз на изготовку взял и заглянул, будучи готовым к любой неожиданности.

И... То, что лежало возле самой воды, не было животным. Но и человеком — удое грязное обессиленное существо, назвать было сложно.

Раян, сразу же отбросив плайз, спустился в яму, стараясь не пылить перлитовой пылью. Осторожно перевернул на спину 'находку' и чуть не заорал от удивления, жалости и ... радости.

Узнал, даже не смотря на запыленное серой пылью лицо и спутанные волосы. Маленькая шлюха. Амбер.

Она глаза с трудом открыла, щурясь от света. Дрожала вся сильно. Будто от температуры колотило — но тело горячим не было. Страх?

Раян к себе подтянул. На руки поднял.

— Тише, девочка, тише. Мы не обидим, — попробовал говорить он.

Амбер к свету привыкла. Дергаться начала вырываясь, но сил не было вообще — так, что даже неполноценной попытки, и то не вышло.

Раян только сильнее прижимал.

— Не бойся, — просил, осторожно к верху ямы поднимаясь.

— Дядечка? — вдруг всмотревшись, узнавая, чуть слышным мышиным голосом сказала Амбер и... заплакала. По чумазым, впавшим, запыленным щекам побежали две слезинки, оставляя светлые дорожки. И Раян согласился с 'дядечкой', почувствовав, что девчонка успокоилась, утихла: — Дядечка я. Не бойся.

Девушку Соулу на руки передал.

Но как только она почувствовала, что чужой держит, сразу снова вырываться начала.

— Да тише ты, не брошу. Рядом я, — успокаивать снова начал Раян. И пришлось самому выбираться, и в каскад нести. В кресло уложил, медика запустил и только когда увидел, что медик и обезболивающее, и антибиотики, и снотворное прыснул, — отпустил.

В запасе два часа были. Пока девушка очнется, пока в себя прийдет.

Воду собрать надо было. Спешили, работая в очень сжатые сроки.

Соул в сторону Раяна все время поглядывал. А после выдал то, чего Раян и не ожидал даже.

— Вы слишком добрый. Меня пожалели, ее... Вас только никто не жалеет. И не будут жалеть...

— Это еще чего?

— Да потому что и из-за меня куча проблем была. А на ее счет... Ошейник же видели?

Раян сначала не понял, что Соул ввиду имеет, а после дошло — из всей одежды на девчонке, только металлический ошейник и был.

А Соул, увидев реакцию продолжал.

— Беглая она. Знаете, что по закону за укрывательство может быть?

Раян выслушал и вдруг разозлился.

— А что ты предлагаешь? Бросить? Оставить здесь пусть от голода помрет — так ей совсем чуток остался, видел же,что даже двигаться не может... Если боишься последствий, я сам отвечу. Скажешь что не в курсе был... К тебе теперь вообще никаких претензий. Ты вообще развернуться можешь и уматывать...

У Соула глаза потемнели от обиды. Кулаки сжал и Раян первый раз за все время вдруг поверил, что может по морде от него получить, настроение у пацана как раз этому и соответствовало.

Заорал на Раяна.

— Ты дурак?! — тоже впервые на 'ты' обратившись. — Да я о тебе переживаю. У тебя родня ждет, а ты в благородство играешь. Никуда я не уйду. Можешь и не мечтать. Просто рисковать бездумно не позволю.

— Ну и чего ты сделаешь? — Раян еще не отошел от вспышки и рационально думать не мог.

— Сначала ошейник сниму и подальше в пески отвезу. Проверить надо, есть ли у нее чип или нет. Если есть, то на базу везти нельзя — искать будут. Пока она жива — чип сигнал передавать может. Надо чтоб полиция приехала и выработку закрыла? В тюрьму забрали? Штрафом же не закончится. К суду привлекут. На полгода минимум. Я знаю...

Раян уже в себя приходить начал. Задумался. Как раньше он говорил, ничто значение не имеет только судьба родни? Так, что он, действительно, творит-то? Стоит ли помощь непонятно кому жизни близких?

Сложные вопросы. Но вопрос-то напрашивался сам по себе. И ответ понятен был. Конечно не стОит — сравнивать даже нельзя: чужая, пусть и обманом попавшая в беду, девушка и его родные.

Совершенно растерянно на песок опустился и, на Соула глядя, руками развел.

— Ну не бросать же? — спросил еще раз уже неуверенно.

— Не бросать. Только думать надо сначала, — и незаметно Соул все руководство спасения на себя взял.

Ошейник снимали вдвоем, используя те инструменты, что под руками были. На базу возвращаться с девушкой нельзя было.

Хорошо хоть Амбер от снотворного спала беспробудным сном. Это задачу облегчило. Шею-то поцарапали ей сильно — снова медика Раян настроил — рану обработать и пару швов наложить надо было.

После того, как с заметными усилиями ободок разомкнули, анализатором Соул попробовал чип поискать. А у Раяна на подсознательном уровне уверенность была, что не найдет он чипа. Раян же помнил, как господин Нгеррг рассказывал, что успел только ошейник на девчонку повесить, нотариуса на базу пригласив. Некому чип было ставить. Да и если был бы электронный маячок под кожей у Амбер, ее более тщательно бы искали, не бросив сразу же на произвол судьбы.

Анализатор как не водил пацан по телу, так и не пискнул в ответ на скрытую электронику. И только тут с облегчением вздохнули оба — и Раян, и Соул. Одной проблемой меньше стало.

Дальше больше. Девчонку снова на песок пришлось вытаскивать. Хорошо хоть старый спальник в каре был — не голым задом в перлитовую пыль положили. Раян с Амбер остался. И двумя бочками для воды. Добычу воды никто ж не отменял — надо было как угодно, а полтонны добыть.

Соул в катер забрался — в сторону столицы показал.

— Я быстро. Вы же знаете. Выброшу подальше ошейник и вернусь... Может вас хоть навесом на всякий случай прикрыть?

Но Раян отказался. Некогда еще и с навесом было возиться.

— Я так подожду. Она все равно еще спать будет. Но не задерживайся. Плайз себе оставлю. Кто и вправду знает, что случиться может...

А дальше повезло. Может и вправду судьба к Раяну нормальным боком повернулась.

Время Раян не терял — из песчаной ямы со дна вычерпывал скопившуюся воду и отфильтровывая от перлитовой пыли, заполнял сгруженные бочки.

А Амбер спала. Просто спала, лоб иногда хмурила. Замурзанная, худая до такой степени, что каждую косточку видно, но пока живая.

И глядя на нее сонную, Раян неожиданно понял, что, даже не смотря на все возможные сложности, для себя спокойно стало. Как, если бы он данное ей случайно обещание помочь, выполнил.

========== Хлопоты ч.4 ==========

Уже в миллионный раз себя спрашивал 'зачем', смотря на маленькую худенькую девчушку, которая даже на ногах стоять не могла от истощения. Зачем с ней вожусь, зачем отрываюсь от дела, зачем ввязался в это спасение, зачем мне все это надо? Миллион вопросов темной тучей все плотнее и плотнее окружали Раяна.

С девчонкой было слишком много возни. Кормить приходилось часто, буквально из ложечки, потому что по-другому она есть отказывалась. Кормил только Раян — она лишь ему доверяла. Утешал тоже Раян, лечил Раян, даже в нужник и то Раян носил, потому что слабой настолько была, что на ногах не стояла.

А Соул на себя почти всю работу взвалил. И скоро уже тоже с ног мог свалиться от неподъемного груза обязанностей. А Раян, тихо одуревая от ситуации, слишком хорошо понимал, что пацан один отдувается за последствия 'спасения'.

И пытался перед Соул извиниться за происходящее. За то, что пацан самостоятельно на буровой работает, за него Раяна выполняя и нормы и планы, за то, что сам с каром возиться, за то, что сам за опреснителем следит и еще с десяток обыденных дел выполняет. А Раян всего лишь роль медбрата еле тянет.

Соул отмахивался, отнекивался, ругался на извинения.

Именно тогда и стали друг друга на 'ты' называть. Как началось эмоционально с криков, так и прижилось. И как-то с того времени вроде местами поменялись. Воспитывать Соул Раяна начал. А Раяну некогда реагировать было. Кивал, соглашаясь, полностью пацану доверившись.

На восьмой день не выдержал наблюдения за тем, как Соул сам ворот лебедки совершенно вымотавшись крутит, объявил 'шабаш' в делах и поговорить предложил.

Соул на Раяна подозрительно глянул, но видно, настолько уставший был, что и спорить особо не мог. За импровизированный стол из ящиков устроился, в чашку чая холодного хлюпнул, чтоб без дела не сидеть.

А Раян, понимая, что отступать уже некуда, все планы свои сам разрушил и еще одно послабление погоды бы точно не сделало, сказал прямо, без обходных путей, предлагая единственное, что мог.

— Янтарь, если найдем — не отдам. Не поделюсь. Сам знаешь, зачем он мне нужен. Продавать не позволю. А вот все остальное — будем делить пополам. Чтоб ты не просто так живот надрывал.

У Соула глаза на лоб поползли.

— Мне не нужны деньги. Я и так должен. Я же обещал отработать.

— Давай ты выпендриваться не будешь, и мы с тобой нормальный контракт заключим, — Раяну не хотелось в ненужные перепалки ввязываться.

— Зачем? Я же и так...

— Что и так? Пылью дышать? Легкие выплевывать? Грыжу нажить от этих мешков чертовых, неподьемных?

— А сам? Сам, что — не такой? Тебе ж янтарь не для миллиона нужен. И пыль, и работа, и тяжести — не для наживы.

— Верно. Не для наживы.. Долг это мой. Я, когда тебя брал, не понимал, что творю. Не понимал я, что свои долги чужими руками отрабатывать нельзя, нельзя на других вешать — подло получается слишком.

— Вот именно. Подло. Я тебе должен. За все. За жизнь. За волю. Дай мне возможность отработать. И не мешай.

Чашкой по доскам грохнул, показывая что разговор закончен.

Ох, и напарник достался, думал Раян, хмурясь. Характер у Соула по упрямее Раяна раз в десять будет. Хотя — на кого теперь пенять, сам же выбирал пацана. Но разве лучше было, если б не Соул рядом был, а действительно раб — покорный, послушный и безразличный ко всему, — и чуть не взвыл, от того какой ужас сам сотворить мог.

И сознался себе в тысячный раз, как ему с Соулом повезло. И в тысячный раз такой укол вины за судьбу мальчишки почувствовал, что понял и уже привычно все воспоминания и размышления свернул, внутрь души запечатал, чтоб не бередить больное.

И хорошо хоть Амбер очнулась, и снова Раяна к себе позвала. Точно сразу не до размышлений стало.

А из-за Амбер такие хлопоты к тому же получились, что ни о чем другом больше и думать не стало возможности.

Запрос, о том номере коммуникатора, который дала Амбер Раяну еще во вторую встречу, пришел только на двадцать четвертый день, когда Раян уже и надеяться перестал. Дождавшись пока девушка заснет, и Соул своими делами займется, добрался до кара и внимательно изучил информацию.

И вот тут-то за голову схватился от новостей. Что ж ему так не везло с обстоятельствами и ситуацией?!

Кому сказать, приютил вроде двух сироток безродных — а оказалось, что у одного родня адмирал флота и известная кинозвезда, а у второй — мать, между прочим, не кто-нибудь, а та самая Железная Мэри — Мария Дюваль, министр социальной политики Имперского совета. Именно она, собственно, отвечала за реализацию законов об ограниченной свободе. Ее это детище было. Именно с ее подачи сразу после первой Галактической войны и смертную казнь отменили, и пенитенциарные учреждения все перевели на другой профиль. Это она доказала, что не выгодно содержать огромное количество тюрем. Выгодно для Империи, обнищавшей во время проигранной первой войны, использовать труд людей с ограниченной свободной. Уже не граждан. Узаконенное рабство — ее проект был.

Ну и возник теперь болезненный вопрос — как связаться с министром, как в известность поставить? И что говорить? Наслышан же был, о нраве и поступках Железной Мэри. Это она, между прочим, разрешения на аннигиляцию скопления астероидов мешающих перемещению имперской армии подписывала. Гуманизмом не особо страдала. Как поставить перед фактом?

Типа — госпожа министр по социальной политике, я тут дочку вашу приютил, доигравшуюся до ошейника и бегства от хозяина. Да, и в полицию не сообщил, и вообще никому не сообщил, а на прииске держу и откармливаю, наплевав на принятые законы и не боясь последствий в виде огромного штрафа и тоже ограничения в свободе. Так, что ли?

Последствия же такого разговора точно не просчитаешь. Сразу же можно было бы под арест угодить по целому списку нарушений.

Но делать-то что?

Ситуация получалась совершенно безвыходная. И с Эйху девушку не вывезешь — только незаконный взлет мимо таможни и полиции. Но Раян не в том положении, чтобы с полицией связываться. Держать при себе — а расходы? А ресурсы? Особенно сейчас, когда кроме воды дополнительного дохода не намечается. Поигрался, называется, в спасителя, проявил благородство. И сам себя в глухой угол загнал.

Соул в это время в рубку кара сунулся за инструментами, ну и Раяна в полной растерянности застал с распечаткой сообщения.

Пришлось в двух словах пересказывать. Соул мрачнел на глазах. Хмуро показав на бумагу, сказал:

— Сейчас нам только личного визита имперского министра для полного счастья не хватает.

Юморист нашелся. Будто Раян и сам не понял в какую кашу влез. Мысль же сразу возникла и от кома, и от браслета с коммуникатором от греха подальше избавиться. Чтоб не догадались, кто именно министром интересовался. Выкинуть к черту под хвост почти двести галлаксов.

Впрочем, подумал и решил, что толку не будет — номера-то в сети на Раяна зарегистрированы. А он на Эйху вполне официально с четким указанием места добычи янтаря по контракту. Приезжайте и ... Что 'и', впрочем, было не понятно. Для себя не понятно. Если б не такая известная дама матерью Амбер оказалась, не так страшно было б. Может даже спасибо Раяну сказали за то, что с дочкой помог. А от железной Мэри вообще что ждать — не ясно. С Амбер понятно, что все в порядке бы было — в крайнем случае у господина Нгеррга после купчую бы выкупили, а вот с Раяном за укрывательство беглой? Вряд ли министр Социальной политики на тормозах спустила сам факт, что Раян не только настоящего хозяина в известность не поставил, а даже в полицию не заявил.

Соул все и без слов понимал. Спросил только.

— Может, министр сообщение не получила? Связь то не стабильная...

— Может. Только тогда вообще не понятно, что с Амбер делать. Здесь оставить? На сколько — на полгода, а после?

Переглянулись друг с другом и Раян еще раз себя полнейшим дураком почувствовал.

Комментарий к Хлопоты ч.4

ну... вот даже не знаю. но не сократишь.

========== Маленькие события ==========

Амбер странно к Соулу относилась. Со слишком большой опаской. А вот Раяну верила безгранично. Не отпускала от себя ни на минуту. И даже когда уже более-менее в себя пришла, все равно без Раяна, без того чтобы быть рядом, — не могла.

Это раздражало и отвлекало. Это бесило так, что хотелось или двинуть девчонку, или на привязь посадить, чтоб оставила хоть на полчаса в покое. Но как ты от нее избавишься, если в таких условиях, в закрытом ограниченном пространстве промышленной палатки и спрятаться-то некуда. Да и... Умом понимал, что она не специально, что не от хорошей жизни все это. Что после того, что пришлось пережить в последние месяцы, Раян стал для нее единственным, кто мог помочь, кто защищал и оберегал, кому она могла верить.

Плакала слишком часто. Молчала почти все время. Но от Раяна не отходила. Даже Соулу особо не доверяла. Иногда только, свыкшись с его присутствием, чуть ли не с ревностью на него смотрела. Но дергалась, если он слишком близко подходил, за спину Раяна пряталась.

Руки у Раяна спеленатые девчонкой были. Слишком не работник получался. Но долго так продолжаться не могло, и надо было менять ситуацию.

Чтоб Соулу не мешать, взял Амбер за руку и в кар увел. В кресло посадил и поговорить попытался. Но как можно разговаривать, когда она все время плачет? Когда у нее слезы через слово бегут?

Всю волю в кулак сжав, объяснить постарался.

— Я помочь тебе хочу, только не знаю как. Ты понимаешь, что вообще ты натворила?

Она головой кивнула. Но видно было, с любым бы вопросом согласилась.

Раян не сдавался.

— Все твои документы остались у господина Нгерргу, ты по закону теперь его... вещь. Не человек, не свободная. Ты это понимаешь?

И снова кивок. Слабый.

— Я отдать тебя ему должен, — приходится говорить неприятное.

Девчонка носом шмыгает и опять кивает — уже через силу. Раян видит и свернутые плечи, и слезы опять бегущие по щекам. Но делать-то что?

— Но не хочу отдавать. Я видел, как тебе там жилось. Я помню, как ты просила помочь и если бы я мог, я бы попробовал. Но я не знаю как. Если я сообщу твоей матери, то мне надо будет сказать и о том, что ты рабыня, понимаешь, и что я приютил беглую.

А вот на это последовала реакция. И совсем не та, на которую Раян рассчитывал.

Глаза у Амбер вспыхнули в отчаянии. Она за руки схватила, руки целовать попробовала в истерике чуть ли не забившись.

— Не надо! Не звоните ей, не говорите! Только не сейчас! Пусть лучше она думает, что я умерла...зачем ей такая дочь!

А Раян слушая, снова чертыхаться начал. Они с Соулом что, сговорились? Девчонка, как под копирку, повторяла и поведение Соула, и его реакцию. Одинаковые они были. Маленькие, потерянные и ненужные. Никому.

Только... Соулу он хоть чем то помочь мог. А Амбер...

Обсидиан уже не сортированный горкой складывался за пределами палатки. Буровая работала натужно — буры и сверла не были приспособлены под обсидиан и ломались слишком часто. Запасы новых стремительно подходили к концу. А слой обсидиана уменьшался слишком медленно. И до грунтового фиолетового песка было еще ох, как далеко.

Раз в три дня Раян запускал анализатор и записывал показания. И прибор с каждым разом все увереннее пищал, подтверждая что там внутри астероида, четко под дырой, которую с таким трудом ковыряют, есть зерна солнечного камня. И именно этот нарастающий звук и заставлял работать все активнее. Раян знал, что как только вулканическое стекло будет пройдено, то тогда счет времени до окончания поисков пойдет уже не на месяцы, а на недели и дни. Все будет проще и быстрее. Главное добить самое сложное.

Даже по ночам уже этот янтарь стал чудиться.

Спал беспокойно, иногда просыпаясь 0к фляжке со спиртом прикладывался, чтоб хоть как то мозг от размышлений отключить, потому что с каждым днем хоть и становился солнечный камень ближе, проблем возникало все больше.

Деньги из банка уже выгреб все подчистую. Самые основные расходы — продукты, горючее и сверла для буровой, — требовали слишком много финансов.

И дохода от продаваемой соседям воды катастрофически не хватало. Что будет дальше, Раян даже загадывать не хотел. Надеялся лишь на возобновление торговли обсидианом.

Больше надеяться просто не на что было.

Месяц промелькнул как один день сложенный из темный тягучих кусков реальности. Из запомнившегося и яркого два телефонных звонка и снова появление людей из пустыни со стороны Бу.

Нападение было первым.

Базу обстреляли. Не из плайзов, и слава богу, — но нападающих было много уже человек под пятнадцать, и металлические болты из арбалетов, не задержанные защитным полем, выставленным в половинную мощность, смогли таки повредить полог палатки.

А плайза, чтоб ответить, вот так и сразу под рукой не оказалось. Расслабился за почти месяц бездействия со стороны бродяг. Пока дотянулся до оружия, пока сообразил откуда идет огонь, — было поздно, и те несколько выстрелов, которые удалось сделать, особо не принесли толка. Нападающие исчезли так же внезапно, как и появились.

Осматривая повреждения, закралась мысль, что цель была — урон именно базе сделать, а не с людьми расправиться.

Плюс у этого события был только один — Амбер, испугавшись происходящего, вцепившись не в Раян, которому точно не до девочки было, а в подвернувшегося под руку Соула, так и провисела на нем до конца вечера. А Соул, вежливый и настороженный Соул, не смог отделаться от Амбер. И возился с ней, как с ребенком. А после уже ночью, когда ему удалось таки уложить ее спать и только после этого разжать маленькую крепкую ручку, пришел к Раяну, готовящему запасной плайз, и сказал растеряно...

— Она просто маленькая девочка...

Раян не понял. Слова странными были. Но Соул объяснил.

— Она не специально мешает. Она боится. Я раньше о ней думал не правильно... Полохо... Там, на плантациях шлюхи были совсем другие. Они точно знали, чего хотят, они все время обманывали, они были такие... испорченные. И когда ты начал ездить к соседям,

я думал, что она просто вытягивает из тебя деньги. Когда мы ее нашли, когда ты оставил, я думал, что она только мешать будет. Но... Разве она мешать может? Она же совсем не расчетливая или корыстная. Она просто ребенок — слабый и напуганный.

Раян, в ответ на столь длинную речь, только грустно улыбнулся. Наконец-то Соул понял, почему он столько возиться с Амбер. Наконец-то до него дошло, почему ее бросать нельзя.

А Соул, в ответ на эту улыбку, вдруг голову опустил и даже не спрашивая, а утверждая, сказал.

— И я, наверное, был таким же...

И Раян снова кивнул, соглашаясь. Был...Вот правильное слово. Перестал Соул быть заморышем, тем самым беспомощным напуганным кутенком, которого Раян с собой привез. А времени всего-то прошло — четыре месяца.

Звонки были позже. И оба к Соулу относящиеся. Один неожиданный. Другой — долгожданный. Долгожданный настолько, что Соул только-только с мыслями собравшийся, снова чуть с катушек не слетел. Но теперь уже от хорошего.

Когда пришел первый звонок, Соула на базе не было. Он за водой улетел к оазису, и Раян был на хозяйстве сам. Ну с Амбер, понятно, но девчонка в последнее время стала намного спокойнее и уже позволяла Раяну хоть чем-то заниматься полезным.

Звонок, по-честному, застал Раяна врасплох. Номер, высветившийся на браслете, был совершенно неизвестным, причем даже не с этой части Галактики. Из Старых колоний номер. Удивился, прикидывая цену за связь. В копейку такой вызов мог влететь тому, кто с Раяном пообщаться хотел.

После быстрых раздумий принял вызов, включив голограмму. И удивился еще больше. Абонентом оказалась молоденькая рыженькая девушка, слегка за двадцать. Правильная — как сказал бы Соул. Приятная.

Девушка, очевидно оценив и внешний вид Раяну и пейзаж на заднем фоне, охнула, но в руки себя взяла.

— Это Вы оставляли сообщение по поводу информации о Соуле Пьерри? — спросила сразу.

Раян кивнул, подтверждая, пытаясь сообразить, а причем тут девушка. Ждал же ответ от папаши-кинозвезды.

Но она тут же все объяснила.

— Вы очевидно его хозяин, да? Вы наверное все-таки хороший человек, если решили сообщить о Соуле. Но вы зря звонили Арману Жули. Он не пошевелит и пальцем, чтоб хоть что-то сделать. Я знаю. Я пробовала. Я думала, что отец, как никто другой, должен быть заинтересован в помощи. Но... Он за репутацию больше боиться и за популярность. Не будет ничего делать. Я сама помочь решила. Меня Зовут Ился, я не знаю рассказывал вам Соул обо мне или нет. Но... Он для меня очень дорог. У меня есть предложение. Выслушайте. Мне скоро исполниться двадцать один год. Я получу небольшое наследство. У меня будут деньги и ... Я хотела бы его купить. Понимаете? Мне он очень нужен.

Раян удивился и решительности, и проницательности. В двадцать один год быть такой собранной, такой убедительной. Не испугалась чужого человека, правильно поняла отношения между ним и Соулом, и сделала то предложение, которое могло иметь место еще полтора месяца назад. Но лишь немного ошиблась.

Раян представился для начала. И сказал, экономя средства девушки на переговоры.

— Я не смогу его продать. Я... Он вольный уже. Я аннулировал купчую.

Девушка удивилась. Улыбнулась. Глаза засияли теплотой.

— Спасибо! — сказала она. — Он так этого заслужил. Вы хороший человек. Вы очень хороший человек. И так хорошо, что Соулу хоть немного повезло. Мне хотелось бы с ним поговорить, это возможно?

Раян головой покачал.

— Сейчас нет. Он по работе с базы уехал. Но если вы перезвоните еще раз, я думаю, он тоже будет рад с вами поговорить. Простите, но у нас не особо с деньгами — ни он, ни я не можем себе позволить трансгаллактический вызов...

Девушка понимающе закивала.

— Конечно-конечно. Единственно, я тоже смогу перезвонить не раньше чем через три дня — снова буду в столице, с доступом к общей связи. Я живу сейчас на Лире. У нас на планете нет доступа к общим коммуникациям. Вот и приходиться летать в столицу.

— Я ему передам, что вы звонили. Он будет ждать.

Девушка попрощалась и отключила с прием.

Раян хмыкнул, улыбнулся. Все-таки Соул оказался нужен не только ему.

Вечером очень осторожно, так чтоб не с бухты-барахты (зная Соула и последствия— сообщать новости надо было дозировано) рассказал о звонке. Соул, который в это время пытался бутерброд прожевать, замер вначале, после закашлялся и только после, откашлявшись, покраснев раз пять, уточнил и переспросил о подробностях. И мучил Раяна этими расспросами до самого сна. И после, если уж быть честным. Схема ночных разговоров повторилась. Соул, уставший крутится от волнения не выдержал, Раяна разбудил и попросил еще чуть-чуть порассказывать, какой была Илси и что хотела.

И лишь когда Раян уже почти обессиленный, чуть ли не откровенно послал пацана по матери, отстал. Но было понятно — не заснет, не выспится и не отдохнет. Слишком распереживался. Волновался почти так же, как тогда, когда ждал вольную.

И по десятому круг спрашивал: — А она точно перезвонит... А не передумает... А остался ли номер коммуникатора...

И Раян смирился с тем, что ему как психологу, то с одной ненормальной возиться надо, то с другим.

Два дня в полнейшем сумасшествии прошли. В ожидании еже секундном. 'А вдруг' было самым частым словом.

Звонок хоть и ждали, а все равно маленькая паника получилась. Раян коммуникатор с руки стянул, Соулу отдал. Тот судорожно на кнопки принялся жать, чуть устройство не отключив. И сам испугался. А когда получилось прием нажать ,обрадовался так, что и руки тряслись, и губы, и улыбка дурацкая на пол-лица была.

Раян взял за руку Амбер, с огромным любопытством и интересом наблюдающую за разворачиваемыми событиями, и в каскад увел.

— Не хорошо подсматривать,— сказал. И Амбер согласилась. Видно было — даже завидует.

А когда через полчаса вернулись, увидели такого Соула, какого не видели никогда. Совершенно счастливого. Светлого.

— Она меня любит, — сказал тихо. — Понимаете, не смотря ни на что — любит.

========== Плохо ==========

Все стало плохо неожиданно и быстро. То, что казалось раньше сложным — превратилось в 'невыносимо'. И за сколько? За три несчастные недели.

Но сначала казалось, что то, что происходит — это даже хорошо.

Обсидиан закончился. В один из затянутых пыльных вечеров, когда мысли были только о спальнике и кружке чая, Соул, закрывая буровую до утра, вдруг закричал слишком громко и резко.

У Раяна в голове картинка мелькнула только несчастного случая. Ну, нельзя было просто так орать. Подбежал к буровой в секунду, и сам чуть воплем вселенную не огласил. Продолбали таки обсидиан, пробили. Победитовое сверло полностью ушло в грунтовый фиолетовый песок.

Все. Хоть и остались еще до янтарного слоя сотни метров породы — но легкой породы, совершенно сухой и простой. И буры должны были пройти сквозь песок как сквозь масло.

Остановили работы. Достали последний литр спирта. Раян разводил водой правильно — чтоб пить можно было, довольствуясь процессом. А для Амбер выделил банку абрикосового концентрата. Чтоб она тоже торжество момента прочувствовала.

Хотелось праздника.

И тогда был самый последний тихий и счастливый, наверное, вечер.

Песок действительно бурился намного быстрее. И Раян поверил в то что все закончится максимум в течении семи недель.

А вот Соул. После того, как прошли обсидиан, Соула будто подменили. Он словно выполнил всю работу, и ему стало все слишком тяжело и нудно. А, может, были виноваты звонки Илси. Не частые. Но тем не менее. И после этих звонков Соулу не хотелось ничего. Точнее не так. Всего хотелось. Но не здесь — не с Раянном и не в пустыне.

Раян наблюдал за Соулом, ничего не говорил, хоть и видел, что работа тому в реальную тягость, что себя заставляет чересчур сильно, что в один из дней просто откажется что-либо делать. И разговора тоже ждал. Должен был быть разговор.

Соул сам начал. Видно было, не хочет, но слишком устал от невысказанности.

— Я хочу уехать, — сказал он в перерыве между сменами буров. — Ты говорил, что я совершенно свободен.

Раян кивнул. Не поспоришь, — свободен.

Соул, чуть помолчав, попросил.

— Мне нужны деньги, хоть несколько золотых. Ты говорил, что у меня есть часть от дохода.

Раян снова кивнул. Соул, конечно, прав был. Только... Пришлось говорить.

— Наличными нет ничего. Сейчас. Может после, когда соберем воду и продадим господину Нгерргу. Я отдам большую часть.

— А вы? Ты и Амбер?

Раян отвернулся, чтоб глупо не пожимать еще раз плечами. Что они? А ничего. Точнее останутся без ничего. Потому что денег полученных за воду хватало только на еду и горючее. Уже даже батареи не заправляли — сидели при фартинговых свечах.

Но Соул не отставал.

— Мне не надо так. Я хочу понормальному. А если продать оружие...

Раян перебил рассуждения сразу же.

— Плайзы стоят по сотке золотых каждый, но на приграничных рынках . А парни с сухогруза не дадут тебе такой цены. Максимум десять процентов от реальной стоимости.

— Они смогут меня доставить в Старые колонии? К Лире? Сколько будет стоить билет?

После того как была названа Лира, стало понятно. Соулу слишком хотелось туда, в стабильный и простой мир. На равных правах. Теперь уже на правах вольного. Раян понимал и ничего сделать не мог. Больше не было чем помогать. Даже для себя и то... Продукты купил самые дешевые — третьесортные списанные концентраты, горючее — разбавленную отработкой бензольную жидкость, которую моторы хоть и пили жадно, но и кашляли, и кряхтели от нее также усиленно. Кар вообще взлетать на такой смеси отказался. Хорошо хоть еще оставалось для полета двадцать литров нормального качественного топлива. На три большие поездки, максимум.

— Много. Сейчас, действительно, нечего продать, чтоб получить такую сумму. Вот доберемся до янтаря...

— Что будет?! Ничего же не измениться! У нас всеравно не будет денег. Ты же заберешь себе все! А мне надо уехать сейчас, пока Илси меня ждет. Понимаешь?!— выкрикнул Соул даже капризно.

В тоне появилось что-то такое... Истерическое.

Раян развел руками, показав на окружающее пространство.

— Уезжай! Я не держу. Мне просто предложить тебе нечего... — ответил и понял, что даже сам начал заводиться.

Соул, словно не веря Раяну, оглядел и запыленную палатку, и уже слегка уработанную буровую, и пресса, и механизмы. Выругался, вставив слова, у Раяна услышанные, и ушел за полог палатки в пустыню. Под небо.

Вернулся поздно. Не ел ничего, спальник оттащил в угол подальше от Раяна и Амбер.

А на следующий день старался делать вид, что ничего не произошло.

Но и этот разговор еще не был 'плохим' — так, преддверие бури.

Недосказанность все-таки давала себя знать. А еще появилось вот то самое чувство, которое Раян так и не понял. Соул к нему относиться начал странно. Смотрел с каким-то немым вопросом на возню Раяна с Амбер, на то как Амбер себя вела с Раяном, словно на себя это меряя. Или ревнуя... И замечал все. И выделенная девчонке лишняя банка сгущенки (которая лишней не была) и покупка нормального мыла не прошла мимо внимания. Злился, на эти траты глядя. И дергался, словно не решаясь вернуться к продолжению выяснения отношений.

Так что ко второй попытке поговорить Раян, вроде бы как, был готов. Но... только к попытке, а не к... Действиям которые последовали. Не ожидал этого Раян. Не сообразил, что происходит.

Соул, таки, сам не свой был. Во всем. Разговоры с девушкой с другой стороны Галактики меняли его слишком сильно. И поведение его, и поступки.

И понять бы сразу, что он все по-своему делать будет. Своей цели достичь пытаясь. Но — кто ж знал, что так все повернется?

Вечером на пятый день после первой попытки, дождавшись, когда Амбер заснет, к Раяну подошел и попросил:

— Можно поговорить с тобой наедине? В каре.

Ну, в каре, так в каре.

Раян на спящую Амбер глянул, спальник поправил и за Соулом пошел.

И началось... Быстро и.... Наверное, не правильно. Раян понимал, что все это не просто так, что есть какой-то подтекст, что то, что происходит часть чего-то надуманного мальчишкой.

Соул разговаривать не стал, сам подошел, сам уверенно быстро прижался к Раяну, голову склонил, зашептал в ухо:

— Помнишь, ты говорил, что спишь только с теми, кто тебя хочет. Я хочу...Честно.

И шепот был таким... завораживающим, таким заводящим, что Раян, как и ни старался себя в руках держать, не смог. Тело само реагировало на ласки. Сказалось почти пятимесячное воздержание. Тем более, что парень прав был, Раян чувствовал, что Соул его хочет. Нельзя так играть было.

После не мог понять — ну, как повелся, ну, как допустил такое? А тогда... Почему-то гладя плечи, почему-то прижимая к себе, думал о словах Соула, о том, что он не понимает, как от секса с мужчиной, удовольствие получать можно. И так хотелось, чтоб именно в этот раз понял. Постарался. Сделал все, что от него, Раяна, зависело. И когда увидел приближающийся оргазм, когда увидел на лице Соула выражение безумного удивления и ...страсти — понял, что получилось. И откинулся, расслабленный. Думал, дурак, что на этом вся недосказанность и неопределенность закончится.

Ага, как же...

Утром Соула уже не было на базе. И рюкзака, и пары плайзов, и двух упаковок концентратов. И коммуникатора. Коммуникатора Раяна. Гермокомплект Соул тоже взял с собой.

И ни полслова в оправдание не оставил. Ни записки, ничего чтобы объясняло происшедшее.

========== После... ==========

И стало как-то совершенно пусто. Как будто внутри образовалась огромная черная дыра или... или попал под удар антивеществом и выжгло все внутренности. Вопросы — 'зачем' и 'почему' задавать было глупо, да и некому. По событиям последних дней было понятно, что пацан сам с ума сходил. Только не мог представить Раян, что именно этим все закончится. Да, и к чему такую прощальную церемонию устраивать было?

Ведь, не смотря ни на что, если бы Соул сказал, что точно уезжает, то Раян сам помог собраться— не отказывался же. Объяснял только, как на самом деле ситуация и с финансами, и, вообще, с жизнью обстояла.

Вину же чувствовал свою. За то, что привез пацана в такие условия, за то, что ни отдыха, ни продыха ему не было, за то, что предложить не мог ничего, за то, что работой загрузил так, что тот от усталости в обмороки скатывался регулярно. Сам виноват Раян был в случившемся. Понимал это. Единственное, что душу наружу вынимало и драконило так, что выть хотелось, было именно непонятное прощание. К чему так? Зачем? Ведь Раян Соула, действительно, и пальцем трогать не собирался, как ни трудно было. Видел же, что парню совсем другого хочется. Что хреново ему от таких вот отношений. А тут вдруг... Как мог так играть? Зачем так играть? И чего хотел добиться тем, что такую ночь подарил? Не было понятно. Но чувствовал себя Раян будто использовали его и выбросили за ненадобностью, получив все, что хотели. Старался же Раян, чтоб понравилось, боялся же больно сделать, хотел же, чтоб удовольствие хоть почувствовал, чтоб понял Соул, как может быть между двумя людьми хорошо в отношениях. Очевидно, понял... По своему. Вот от этого хуже всего было.

Амбер смотрела на совершенно серого безучастного Раяна и не знала, что делать. И как помочь не знала. Она вообще раньше старалась не вмешиваться в такие сложные отношения между человеком, который ее спас и одногодкой, который вел себя будто самый главный на этой базе. Амбер понять не могла, как можно так относиться к тому, кто тебе волю дал, кто помог. Но что бы она сказала, кто бы ее слушал? Да и Соула иногда тоже жалко было, особенно когда после разговоров по коммуникатору, он чуть ли не со слезами и тоской в небо смотрел. Пару раз Амбер даже посочувствовать пыталась, но Соул только гыркнул на нее устало, и Амбер решила больше не пробовать. Сам должен бы со своими проблемами справиться. Вот и справился.

Хотя Амбер так и не поняла толком, что случилась. Факт лишь увидела. Не было Соула на базе. И когда Раян тусклым каким-то бесцветным голосом сказал ей, что теперь они вдвоем остались, что Соул уехал — все равно это много не объясняло. Особенно не объясняло, что с самим Раяном после отъезда Соула происходило. Будто перегорело что-то в Раяне. Будто свет внутренний, такой теплый и чистый, — закончился. Пустым стал Раян. С высохшей оболочкой. Как черная космическая дыра.

Работ на базе не было почти два дня. Раян тупо сидел у мешков с обсидианом, смотрел на буровую и иногда чуть подстанывая, хмурился, скрутившись в клубок. Плечи свернув, от внутренней боли пытаясь избавиться.

Амбер жить пробовала сама, и ухаживать пыталась сама за Раяном. На сколько могла. Сама на легкой горелке делала чай, разводила концентраты, приносила ему миски с едой и чашки с напитком, но он даже пальцем не дотронулся ни к супу, ни к чаю. Не кричал и не ругался. Не разговаривал. Сидел безучастно, плечами об мешок обпершись.

И не оставалось ей ничего, как только после уговоров к Раяну идти спать, взять самой спальник, сесть рядом и, укутав плечи, прислонившись, подстроившись под его дыхание, просто сидеть. И ждать.

Может это дыхание так близко и помогло очнуться. Может в этом и смысл был. Потому, что чувствуя, как совсем рядом, бьется испуганным воробьем сердце человека, который сейчас точно так же от Раяна зависит, как Соул в начале зависел, понял ,что хоть кому-то он нужен. Что не совсем отработанный материал он, Раян, был. Что цель-то у него другая.

И все вернулось на круги свои. Главное увидел Раян. Снова почву под ногами обрел. Непонятную пелену с глаз сбросил.

Он нужен. Он должен доделать дело. И он сможет. А вот, как это сделать, надо было хорошо подумать.

Ведь толком ничего не осталось. И сам Раян без посторонней помощи не справится ни с буровой, ни с добычей воды, нужной как источник денег. Ведь в наличии сейчас даже провизии не было. После того, как ушел Соул, осталась всего одна упаковка концентратов и полбака воды.

Хорошо хоть в каре пока было горючее и можно было слетать в оазис — сделать хоть какой-то запас. А вот, как ехать к господину Нгерггу, было непонятно. Оставить одну Амбер на базе с половинной защитой и полуразряженными батареями периметра, он точно не мог. А звать к себе на базу... И доход от воды будет меньше и за Амбер страшно было — ее где-то на момент визита прятать надо. А вдруг испугается и натворит дел? Кто ж знает что у девочки в голове?

В общем, проблем стало столько, что как их решать было не ясно абсолютно. Но это хоть шевелиться заставляло, а не кулем лежать бесчувственным.

Цели поставил. Еда, вода и горючее. И действовать потихоньку начал.

Сначала чай выпил остывший. После кусок галетного хлеба с супом дожевал. Тут бы еще грамм двести водки — как раз по теме бы были. Но не осталось.

Как там народная мудрость-то гласит: перемелется — мука будет? Главное, чтоб не мУка. Вот чего Раяну меньше всего хотелось.

За три дня ни на метр ближе к янтарю не стал. Просто времени не было янтарем заниматься. Другие вопросы решал. И злился по этому поводу слишком сильно.

Но делать то что? Без воды и горючего буровая встанет. Первоочередной задачей вода была, вот и поехал к оазису. С Амбер.

Прилетел, полог над оазисом откинул, который они с Соулом придумали в качестве маскировки с воздуха, и к воде спустился.

Мало воды было. Слишком мало. И начался тихий маленький ад. Спускаться пришлось почти в самый низ с бадьей, набирать отстоявшуюся воду и подниматься по крутому склону ямы наверх. И так раз за разом. К восьмой ходке рук не чувствовал. К двенадцатой уткнувший носом в песок в метре от поверхности понял, что больше ни литра не дотянет. Амбер помогла. Та самая Амбер, которая сама весила, наверное, меньше, чем бадья. Не усидела в каре, глядя на то, как Раян воду тягает.

Но даже вдвоем слишком скоро устали. Не помощником Амбер была. Слишком слабенькая.

Ноги и руки дрожали. Из ямы с трудом выбрались. Но после, посмотрев на отметку в резервуаре кара, Раян хмыкнул удовлетворенно — почти двести пятьдесят литров удалось собрать. Выложившись, правда, полностью. Так, что даже кар вел и то с управлением еле справляясь. Ломили и плечи, и спина. И тут-то только прочувствовал, каково Соулу было все время водой заниматься.

Продать мог только сотню литров. И восемь золотых заработать. Восемь золотых на неделю.

Как распределять?!

Экономить не на чем было. Вообще. И впервые в тот вечер, когда воду привезли и доходы будущие прикинуть удалось, вечернюю пайку свою располовинил.

Но так, чтоб Амбер не видела. Ей-то и вправду двух ложек супа хватало. И голодать ей просто некуда дальше было, только на ноги поднялась. А вот сам Раян вполне потерпеть мог. Сколько мог — столько бы и потерпел. Он на половинной норме достаточно долго протянет в отличии от буровой без горючего или защитного поля без зарядов батареи. Люди в определенных случаях крепче любой техники были.

Вот так и начался последний этап в добыче солнечного камня. Финал всего.

========== Хлопоты ч.5 ==========

— Не могу больше, — думал Раян.

Мрачнел, хрипел от натуги, продолжая толкать лебедку. И снова, приложившись плечом, двигал ее в верх. Адская работа. Каменоломни, действительно, теперь могли курортом показаться. Даже в лагерях на тяжелых работах по погрузке или кладке дорог было не так трудно. Так трудно никогда не было. Но...даже при такой работе можно было положительный момент найти было. И даже два — от усталости ни думать ни о чем не хотелось. Ни есть.

А это был сейчас весьма ощутимый плюс. Потому что в первые несколько дней после того, как пришлось купить на последние золотые 10 литров отработанного масла для буровой вместо продовольственных пакетов, — есть хотелось просто ужасно. Так хотелось, что по ночам от голода плакать готов был и серый перлитовый песок грызть. Если б в этом хоть какой-то смысл был. Ну, не хватало Раяну — здоровому (пока еще), сильному мужику, двухсот грамм разведенной в два раза больше, чем надо бурды, которую и супом-то назвать можно было с трудом.

Но за то буровая работала. И пневмомолоток вгонял бур на нужную глубину исправно, и даже лебедка, пусть и с усилиями Раяна, но вращалась и тянула грунт.

Анализатор пикал все увереннее и увереннее. Раян каждый метр, который преодолеть удалось, прочувствовал на себе, словно сам сквозь песок пробирался.

Близко было до янтаря. Слишком близко.

И именно эта близость голову сносила напрочь, заставляя делать последний рывок, вкладывать последние силы, требовала, отбросив осторожность рисковать больше, чем надо. Забыл Раян о старой простой истине — 'спеши медленно', хотелось быстро. Так хотелось — до вытья в голос. Потому, что найденный янтарь всем был — и пропуском в новую свою жизнь, и действительно, жизнью для близких, и ... может быть выходом для Амбер. Ведь с янтарем можно было, не принимая во внимание досмотры и таможню, на каре просто в столицу рвануть. После бы оправдался — поняли бы его, родных спасать торопился — простили бы. А под шумок и Амбер на руки матери сдал бы анонимно— пусть после сама оправдывается. Вдруг возьмет да пожалеет. И поможет. Все-таки способов у госпожи министра было значительно больше, чем у старателя с богом забытого Эйху.

Янтарь, действительно, философским камнем стал для Раяна, как и для средневековых алхимиком. Краеугольным.

О Соуле старался не думать. Но самым странным было то, что когда не получалось не думать, не мог злится на него или обвинять. Как никто, наверное, другой пацана понимал. Сам бы, к черту, давным-давно под черные небеса к обнаженным звездам рванул. Тем более, сам знал на что шел, выписывая мальчишке вольную. Слишком трудно тому было оставаться здесь, зная что где-то там, на другом конце Вселенной, ждет та, о ком даже думать было невозможно. А сейчас, осознав что равным стал, что мечта реализовалась, скорее всего стало невыносимо быть спеленатым за руки и за ноги чужой целью. Вот и ушел.

Умом понимал это Раян, а эмоции... Эмоции зашкаливали. И сам, срываясь, всю обиду и досаду на Амбер выплескивать пытался. Извинялся, понятное дело. Но вел себя, конечно, по-свинский. Она-то точно не при чем была, что пацан ушел. (Или все-таки причем? Может и из-за Амбер Соул не выдержал. Им то и вдвоем трудно было. А когда третий появился, так стало хуже в несколько раз. Вся ж нагрузка на Соула легла) Но разве вина в том, действительно, самой Амбер была?

Нет. Вина во всем только Раяна. Он довел жизнь на базе до вот такой безвыходной ситуации. Ему теперь и расхлебывать.

И расхлебывал.

Так расхлебывал — до зеленых кругов перед глазами и выкашлянных легких. Без гермокомплекта к тому же работалось слишком хреново.

И кашлял Раян натужно и глухо, почти не переставая все время. Пока был запас респираторов еще как-то справлялся. Но после того, как уже по третьему кругу пытался использовать старые, забитые пылью и чуть на вырубился просто от нехватки воздуха, обходился только повязкой на лицо. И поход к кару, который стоял в двадцати шагах от палатки, каждый раз пыткой был.

Девчонка тоже кашляла, но ей легче было — ей хоть в пустыню выходить не обязательно. И из палатки Амбер старалась не выбираться вообще. Помогать пыталась — но чем? Не было для нее работы на базе. Разве что обеды готовить — так и не из чего их готовить было. Понимала свою бесполезность и ненужность. Понимала, что мешает. Плакала. Но Раян даже утешать не мог. Просто сил не осталось ни на что. Только на янтарь.

По воду удалось съездить еще два раза. Но в оазисе с каждым разом воды было все меньше. Поэтому и получил от господина Нгергу так мало в последний раз, что даже на концентраты не хватило.

Господин Нгергг, смотря на исхудавшего, с огромными черными синяками под глазами Раяна, качал головой и предлагал помощь. За плату.

Но какая, к черту, помощь, если даже на жратву не хватает?

Раян с горечью вспоминал и бестолково растраченные золотые на Амбер, и ненужные походы в кинотеатр с Соулом. Не на это надо было тратить. А так... Забыл про истинную цель, вот и получил по заслугам.

Девчонку во все поездки Раян брал с собой и закрывал в каре. Не мог бросить базу без защиты. Оборванцы из пустыни снова активизировались, словно чувствуя, что у Раяна запас заряда батарей для охраны периметра падает и скоро можно будет без особых усилий захватить и палатку, и кар, и буровую.

В первую поездку Амбер сидела в кресле и дрожала, как лист под холодным ветром. Боялась, что Раян ее назад вернет. И странно это Раяну было. Жизнь на базе сейчас хуже выдалась, чем у господина Нгергга — ни освещения нормального, ни питания, ни, тем более, развлечений. Но девчонка ничего и слышать не хотела о том, чтобы к хозяину вернуться в тепло и сытость.

Может потому, что с Раяном, действительно, свободной была — хоть от голодухи умереть могла, хоть от отека легких, но по собственной воле.

Боялась возвращения. Каждая поездка пыткой была. Как для Соула раньше... Но сейчас Раян точно уже жалеть не мог. Условия совсем другие были. Даже первые месяцы на базе казались почти счастливыми. Все было проще, все было легче. И... была точная уверенность, что все получится. Вера в силы была. А сейчас ни сил, ни веры не осталось Одно упрямство. Безнадежное.

========== Несчастье ==========

Зеленые мухи перед глазами кружились постоянно и не улетали. А временами их словно становилось больше, и тогда голова начинала кружиться вместе с ними, и весь мир менялся, расплывался, становился нереальным. Приходилось останавливать работу, садиться на песок и просто дышать. Но и это в последнее время почти не помогало. С Амбер было еще хуже. Она просто слегла и лежала почти без движения на своем спальнике. Иногда только открывала глаза и смотрела на Раяна. Странно смотрела. Будто его и не было вовсе. Будто видела она не Раяна, а что-то неявное, нереальное.

Не было ничего. Даже воды уже оставалось так мало. Ехать надо было за водой. И набрать по максимуму, чтоб хоть лишние пару золотых на еду выделить, потому что тянуть дальше было уже некуда, силы уходили слишком быстро. И Раян боялся начал, что свалится однажды и просто не встанет с песка. Руки дрожали. Ноги трусились. Кашлял вообще непереставая, а иногда, после приступов кашля, ощущал на губах привкус крови и...она казалась такой вкусной.

В поездку к источнику собирался долго. Как никогда раньше. Но никогда раньше он и не задыхался после пары шагов, сделанных по песку. Отдыхать приходилось часто. Амбер разбудил и поднял на ноги только с помощью ругани и угроз. В катер отвел, в кресло посадил и, включив защиту периметра, поднял кар в воздух.

Защита базы пока держалась. С треском. Блымая, искря, но работала. Раян с ужасом ждал момента, когда закончится заряд у почти разряженных аккумуляторов. Жертвовать пришлось бы только подзарядкой кара, а это означало полную неподвижность. После того, как Соул с коммуникатором уехал, Раян даже связаться толком ни с кем не мог. И кар выполнял еще и дополнительную функцию в качестве замены коммуникаций. Летать проходилось вместо звонков. Это было дешевле и проще, чем по бортовому кому с трансгалактической связью пытаться делать внутрепланетные звонки. Лимит средств растратил сразу же. Хоть кроме господина Нгерргу и пары человек, некому было звонить Раяну. Не Соулу же наяривать на коммуникатор, требуя вернуться? Глупо.

Но ком не отключал, оставив возможность экстренной социальной связи и один звонок в долг. Но опять же — с кем в долг-то связываться? Не было никого у Раяна.

Кар посадил на песок у оазиса с трудом. Сказывалась раскоординация движений. И вот тут-то Раяну по-настоящему страшно стало.

— Я в развалину превращаюсь, в рухлядь... — сказал он еле слышно сам себе, по приобретенной недавно привычке.

Бадью из кара вытащить удалось. И даже спустился в яму без происшествий — просто по песку скатился. А вот дальше. Насколько реально ослабел, понял когда не то, что поднять двадцатилитровую емкость не смог, а даже с места сдвинуть. Пришлось половинить воду. И еще раз половинить — потому, что просто б не выволок наверх даже такое количество.

Поднялся к краю ямы с трудом. Перелил в бак воду и задумался. Так у него точно ничего не получится. Мало того, что воды в яме был мизер — намного меньше, чем тогда, когда нашли оазис с Соулом, так еще и достать ее стало проблематично. Действовать приспособился по-другому. Не большой тяжелой бадьей, а пластиковой баклажкой. И помощь от Амбер понадобилась. Пока объяснил, что делать надо, пока девчонка сообразила — тоже времени ушло много. Амбер в яму спустилась с веревкой, в емкость воду набрала. А тянул уже Раян, чуть груз перераспределив, устроив примитивный 'блок' с помощью инструментов из каскада.

Вычерпали до темноты всю воду, что смогли. Вымотались, устали. Раян даже в неприкосновенный запас влез и честно поделил на двоих последнюю галету. Воды накипятили, перекусили и понял Раян, что никуда сейчас лететь на сможет. Что просто отрубится — и от перекуса, и от тепла, разлитого по венам, и от усталости. Люки задраил все. Броню опустил и, как раньше с Соулом, только теперь с Амбер в обнимку на листах с утеплителем улеглись, утра дожидаясь.

Сны были тяжелые, неспокойные. Крутился, вертелся, словно предчувствуя что-то не доброе. Амбер к себе прижал, чтоб от черных мыслей отвлечься, и чуть снова не взвыл, вспомнив про Соула, когда вот так же его держал, к плечам прижимаясь.

Проснулся поздно. Тело затекло от неподвижности. Но девочка, согретая и убаюканная, улыбающаяся во сне, была лучшей наградой за такие неудобства. Осторожно выбрался, в клозет сходил и только после иллюминаторы открыл, тяжелую броню убирая. И чуть не заорал от увиденной картины.

Полнеба в той стороне где база Раяна была черным дымом затануло. От ужаса, от того, что могло случится несчастье, холодным потом покрылся. Это уже не отсутствие еды или нехватка горючего, это похуже намного ситуация.

К пилотному креслу рванул, кар в рабочее состояние приводя. После Амбер на руки поднял, и тожев кресло противоперегрузочное всунул, ремнями затягивая сильно. Испугалась Амбер, дергаться попыталась. Но ремни держали крепко. Не мог Раян еще и на нее внимание тратить. Кар поднял резко и на максимальной скорости направил к базе. И уже на подлетк, буквально через несколько минут, понял — действительно случилось непоправимое.

Не было больше базы. Не было в нормальном состоянии. То, что увидел Раян, кроме как — руины, никак по-другому и назвать нельзя было.

Шатер — истерзан, изрезан, сожжен плайзовыми зарядами. Буровая — поваленная, раскуроченная, — лежала в яме с выработкой обсидиана, все машины уничтожены: и опреснитель, и пресс-машина и даже генератор. Остались только поврежденные обломки. Мешки с обсидианом были вспороты, и вулканическое стекло горкою сверкало на солнце. В серый песок оказались втоптаны все оставшиеся запасы — и свечи, и веревки, и хозяйственная утварь. Трубы для обсадки скважины, перерезанные плайзами валялись разбросанные по округе.

И Раян, глядя на такую убийственную картину, понял, что сейчас просто сойдет с ума, захотелось отключится, чтоб не думать о том, что произошло. И первый раз сумасшествие не показалось ему страшным.

Катер плюхнул в песок, не заботясь о последствиях. Выбирался быстро, про усталость забыв. Подбежал к базе. Руками попробовал собрать хоть что-то, хоть и понимая, что все бессмысленно. Закончилась уже погоня за янтарем для Раяна. Не будет больше ничего. И ничего из того, что пережил и то, какие испытания проше, не имело больше значения.

Опустился на колени в пыль, закричал от невыносимой боли. И еще раз, и еще. До приступа кашля, до удушья. Хрипя на песок повалился. И всеравно стало. Хотелось чтоб это все просто быстрей закончилось. И если бы не подбежавшая, выпутавшаяся чудом из ремней безопасности Амбер, которая хоть голову Раяна смогла из пыли поднять, так бы и задохнулся перлитом, там бы и остался. Смысла жить дальше не стало.

Приходил в себя долго. Нехотя. Снова не верил, снова по сторонам смотрел, и орать пытался. Но принял случившееся. Девчонка, как могла, так и помогла. Нужен был повод Раяну, чтоб на плаву сознания держаться. С тем, что жить дальше не будет, — смирился. Принял как факт, но... Амбер чем виновата была, что фатально не верзло Раяну? Зачем ее за собой тащить? Спасать надо было любой ценой. И не имело сейчас для Раяна значения, какие последствия могли быть. Не было у него последствий. Все уже. Без разницы. Даже тюрьма за укрывательство беглой не пугала. Главное было, чтоб хоть девочка выжила.

Поднялся с песка сам. Амбер в сторону отпихнул и к каскаду потопал.

В каюту забрался, дверь закрыл и ... И сделал два вызова. Один по экстренной полицейской связи — сказав, что он, Раян Вельдис, старатель, хозяин 14/1 участка на Эйху, два месяца назад выкрал у господина Нгергга рабыню по имени Амбер и удерживал ее у себя силой. Что сейчас, осознав всю тяжесть поступка, признает вину и требует, чтобы рабыню вернули хозяину, а он готов понести любое заслуженное наказание. А второе сообщение было по закрытому коду матери Амбер, напрямую, в долг за переговоры. Практически слово в слово повторил свою версию. Добавил лишь, что уже полиции о таком факте сообщил. И еще, что нет у них с Амбер сейчас никаких ресурсов кроме воды, что девушка слаба слишком и долго она ждать не сможет. Что лучше иметь живую непутевую дочку, которая доигралась в самостоятельность до рабского ошейника, чем мертвую, но правильную и свободную. Что Амбер хоть и боится мать, но любит. И продиктовал на всякий случай коммуникатор господина Нгеррга. Кто его знает, как жизнь сложится...

К господину Нгергу не обращался специально — боялся, что захочет тот от Амбер или избавится, или перепродаст кому-то, так матери девчонки ни слова и не сказал. Лучше пусть полиция разбирается. На время разбирательств Амбер, точно в участке продержат — а там может и госпожа министр вмешается.

А вот про себя действительно не думал. Девчонку хотел только на руки передать тому, кто первый объявится и все... Своя участь не пугала. Даже если б его в песках оставили возле разрушенной базы — не противился бы.

========== Перспективы ==========

Полицейский бронированный кар приземлился к вечеру того же дня. Из каскада выбрались два человека в форме и ленивой походкой пошли в сторону Раяна.

Он, не дожидаясь пока подойдут, отбросил свой плайз в сторону. Не хотелось ни за что, ни про что плайзовую очередь схватить. Руки поднял, на встречу пошел. Ну как пошел. Идти Раяну было трудно — шатало слишком. Копы даже вначале смеяться пытались — думая пьяный, а после посмотрев на впавшие щеки, на заострившиеся черты лица, — поняли, что совершенно обессиленный.

Даже не было смысла надевать на него электромагнитные наручники. Никуда бы Раян уже не делся.

Амбер пришлось на руках в кар нести. Она вообще безучастная ко всему стала. Один из полицейских ее на руки поднял и удивился тому, что легенькая слишком была, как пушинка.

— Заморил голодом девчонку? — зло спросил он у Раяна.

Кивнул, соглашаясь. Но сам-то не в лучшей форме был. Сам даже не помнил толком, когда ел нормально. Может в тот самый вечер, когда отмечали с Соулом и Амбер как прошли твердый обсидиан и наконец-то добрались к легкому грунту. Слишком давно.

Поездка в столицу прошла незаметно и... сытно. Глядя на Раяна и Амбер, просто по-человечески посочувствовав, один из копов угостил обоих горячим сладким какао. И Раян, держа в руках кружку, глотая маленькими глоточками напиток, обжигаясь в нетерпении, вдруг ни к месту Соула вспомнил, как тот точно также с голодухи первый суп после долгого перерыва пил — жадно, не обращая внимание на боль.

А после чашки какао неожиданно даже для себя заснул и спал разморенный до посадки у полицейского участка.

Следующие три дня запомнил не особо. Да, задавали вопросы. Да, продолжал настаивать на своей версии, что именно он Амбер забрал во время последнего визита к господину Нгерргу. Да, удерживал силой. Да, снял ошейник и выбросил в пески, чтоб не нашли. И сюда же добавлял, что узнав кто родители у Амбер, боялся признаться в содеянном и не знал, что делать. Вину признавал полностью. Документы подписывал все, что требовали. О том, что произошло с прииском, рассказывал вскользь. Впрочем, именно этим интересовались в полиции весьма неохотно. Изначально было известно, что полиция не будет рассматривать те безобразия, которые творятся в пустыне. И искать никто не будет тех, кто уничтожил базу. Предупреждали же в самом начале. И именно поэтому и защита периметра была нужна, и плайзы лишними не были на Эйху.

Где и что с Амбер Раяну не говорили. Только чуть позже, краем уха сам услышал, что девушка в лазарете — под наблюдением местных врачей. Этого, впрочем, хватило. Значит, не напрасными хоть последние действия были.

А в тюрьме, нет, точнее в следственном изоляторе, Раяну понравилось. Светло, чисто, тепло и главное — кормили регулярно и сытно. После кошмара последних месяцев — почти райские условия. Если только не знать, что дальше ждет. Если б только хоть какая-то надежда была. Но надежды именно что и не осталось. Не на что надеяться — прииск под слоем перлитовой пыли уже похоронен.

Из неприятного — запомнились два визита. Нет, не то чтобы не приятные. Слово -неправильное. Какие уж в тюрьме-то приятные визиты могли бы быть? Сложные для общения. Так — точнее.

Первый — сам господин Нгерргу пожаловал. Удивленный и... огорошенный. Помнил же, как уже после побега Амбер, Раян в гости прилетел и лично от него про судьбу девушки узнавал. Но Раян ответил, что специально запутывал, подозрение отводил. Что девушка слишком понравилась, а денег ни купить, ни больше платить за услуги у Раяна не было. Вот и хотел себе заполучить, пусть таким путем.

Но слушая все это, не верил господин Нгеррг — стоял возле решетки камеры, в которой Раян сидел, головой качал и цокал языком, отрицая. А после насчет матери Амбер вопрос задал. Конечно, отвечать пришлось. Амбер-то по закону до сих пор собственность господина Нгеррга считалась. Рассказал подробности, еще раз попросил с госпожой министром связаться, настаивая на том, что толку больше будет от матери денег за непутевую дочку получить, чем и дальше девчонку, как шлюху использовать. Тем более, что в ближайшее время она не то, что работать бы не смогла, а как бы не собралась богу душу отдать после пережитого.

Господин Нгеррг плечами пожал, брови вскинул и сказал слегка расстроено.

— Странный Вы человек, господин Велдис. Не для этих песков. Жесткости в вас нет. Вы ж могли вместо вызова полиции, ко мне приехать, про девку рассказать и про богатых родителей. Я простил и даже б поделился доходом от возможной сделки. А теперь, к сожалению, помочь ничем не смогу. До суда так точно.

О том, что суд будет, Раяну рассказали практически с самого начала. Подобные преступления — не прощали. Слишком жесткими были новые поправки к законам о беглых рабах и об укрывательстве. И хоть статью нарушения закона после разбирательств на местном уровне Раяну предъявили немного другую — посягательство на чужую собственность, то есть, банальное воровство. Но то, что эту собственность до такого состояния довел, тоже учитывалось и на большой штраф тянуло. Информация о штрафе с одной стороны радовала, и если бы только у Раяна были деньги на личном счету, то, в принципе, все бы решилось выплатой господину Нгерргу моральной компенсации и налогов в пользу империи. Но вот на этом моменте вмешивалась другая сторона вопроса — денег у него не было ни на штрафы, ни на налоги, ни на взятку судье, ни даже на личного адвоката.

По предварительным прогнозам коронер сказал, что приговор суда будет достаточно суров, штраф назначили огромный, как и предполагалось, — и за воровство и за порчу чужого имущества — двести галлаксов. На замечания Раяна о том, что денег для уплаты он не найдет, коронер безразлично заметил, что никто и не рассчитывал с бродяги такие деньги получить. Если штраф не будет выплачен в течении суток после суда, Раяна автоматом на аукцион выставят, с трехгодичным невольничьим контрактом в пользу Империи.

Сначала Раян не понял фразы. А когда дошло самому страшно стало.

— Ошейник что ли на три года наденете?

— Ошейник. И договор на ограниченную свободу. А что Вы хотели? Нарушать законы каждый желает, а вот отвечать по закону — так сразу возмущения сплошные. Нет денег — надо будет отработать.

Огорошен был Раян. О таком даже не думал. Не предполагал. Слишком уж именно для него страшной перспектива была. После ужаса лагерей, трехгодичного плена снова в неволю?

И понял, что это даже не рассматривается. Жить и так смысла не было. И еще и с ошейником мучиться — просто не имело смысла. Не для чего. И не для кого. Если бы Раяну раньше предложили за Солнечный камень купчую на себя оформить — не думал бы. Сделал. Но не предложили. Цена на живой товар была мизерна. А то, что предложили, Раян до ума довести так и не смог.

Смысл жить после того, что натворил? Вот именно, нет смысла. И снова ремешок, затянутый на трубе отопления, вспомнил. И... даже не страшно стало. Спокойнее и проще.

Второй визит был намного позже уже почти перед самым судом. Навестить Раяна пришел человек, о котором сам Раян и забыл. Из головы за всеми этими неприятностями и хлопотами вылетело. Да и не думал, что к нему кто-то прийти может. И увидев как к нему в камеру в сопровождении охранника Даниель Росс, хозяин бывший Соула, шагнул — действительно удивился. Меньше всего его уж точно увидеть ожидал здесь.

— Удивлены? — спросил тот, наблюдая за реакцией Раяна.

— Удивлен, — говорил правду, не понимая, зачем этот — слишком лощеный и подтянутый, в таком месте.

И Даниель Росс объяснять начал.

— А я, признаюсь, не очень удивлен, видеть вас здесь. Я так и думал, что чем-то подобным закончится.

— Зачем я вам нужен?

— Не вы. Мне нужен был мальчишка. Вы же обещали мне его отдать, а сами... Мне уведомление пришло по внутренним коммуникациям, как бывшему владельцу, что Бой вольным стал неожиданно. Посочувствовали пацану, получается? А он Вам? Бросил, да? Как только вольную на руки получил, так и сбежал?

— Это точно не ваше дело.

— Конечно не мое. Так глупо поступить с собой я бы точно не позволил. Я всегда был за то, что каждому достаться по делам его. За предательство — расплата. А Вы...Хотя... Собственно — за поступки сейчас и расплачиваетесь.

— Для чего вы пришли? На меня, на дурака, посмотреть? Посмотрели? Легче стало?

— Стало. Я слышал, прииск у вас пропал, вы теперь без дела остались и в долгах?

— Это мои долги... — Рану тоскливо было. безнадежно тоскливо, понимая на что господин Росс намекает.

— Конечно ваши. Пацан-то уже на свободе. Впрочем... Не важно. Я действительно доволен.

Я просто убедился еще раз, что всегда поступаю верно и правильно. Поэтому у меня свой корабль, свой счет в банке и свое дело. А Вы... Мне тут шепнули, что после суда вас на помост выставят. Знаете... А я, пожалуй, приду и обязательно поучаствую в торгах. Это будет по справедливости. И это будет достойное вложение капитала. Из вас может получиться хороший раб. Послушный.

Если б не охранник, если б сил хоть чуть больше было — в горло вцепился б. Но не смог даже подобраться. Отшвырнули Раяна в сторону без особых усилий. А смех Дениэля Росса еще слишком долго после в ушах стоял.

========== Приговор ==========

В тюремной серой робе — похожей по цвету на перлитовый песок Эйху, Раяна доставили в зал суда. Его дело, одно из многих таких же мелких, бесцветных, рассматривалось на потоке в четко отведенное время.

Залом суда оказалась небольшая комнатушка, скорее похожая на школьный класс на планетках-астероидах для переселенцев.

Судья — тучный мужчина с желтоватым нездоровым цветом лица даже толком на Раяна и не глянул. Зачитал статьи нарушений, спросил, согласен ли Раян. Раян не отказывался. Смысл отказываться, если все документы заранее подписал? Согласился и посмотрел на судью, ожидая вердикта. В то, что может случиться чудо и приговор будет другим, Раян не верил. Вырос он давно из возраста, когда в чудеса верить можно. Но заминка все же произошла. Совсем не чудесная. А тоже... Неприятная. Вместо того, чтобы сразу стукнув деревянным архаичным молотком Фемиды по такой же подставке, приводя приговор в исполнение, судья сначала зачем-то еще раз на документы Раяна посмотрел, после позвонил тут же при Раене по коммуникатору и слишком подобострастным тоном доложил: — 'Госпожа, все готово'.

Раян продолжал стоять, ожидая приговора, и не понимал, что могло произойти, почему такая задержка. Хотелось закончить уже со всем и вернуться в камеру.

Ожидание затянулось больше чем на полчаса. Судья, казалось, не обращал на маячащего перед ним Раяна внимания и был занят какими-то своими, совершенно не соответствующими моменту, делами.

Но вот вторая тыльная дверь в комнатушку открылась и в зал вошли три человека, Раяну совершенно неизвестных. Хотя...

Женщину в деловом костюме средних лет он определенно где-то видел.

Но вспомнил где, только тогд,а когда она заговорила, представляясь.

— Меня зовут Мария Дюваль, — сказала она холодно, и таким взглядом на Раяна посмотрела, что по мимо воли захотелось под крашеные доски зала суда провалится.

С матерью Амбер общаться точно не предполагал. Не хотелось совершенно. Чтоб он сказал?

Но ей и не нужен был ответ Раяна. Сев в предложенное кресло, не сводя взгляда, женщина продолжила;

— Я знаю кто вы. Вы — тот человек, который украл мою дочь и издевался над ней,доведя то полубессознательного состояния. Надеюсь, вы не считаете, что приговор не справедлив?

— Не считаю. — ответил Раян. А что объяснять? Это с самого начала объяснять надо — где Амбер увидел и что с ней было.

— А я считаю. И поверьте мне, сделаю все, чтобы вы, после вынесения приговора, получили не три года ограниченный свободы, а бессрочный ошейник, чтоб поняли и прочувствовали как живется рабам.

— Я верю вам, — Раян устал. Сейчас ему, действительно, только одного хотелось, пусть даже согласившись со всем, — остаться в одиночестве. Для себя же главное решить надо было.

Но женщина не отпускала Раяна так быстро. Она будто подбирала слова, не зная как сказать основное. И только когда вновь заговорила, Раян понял, в чем именно она его обвиняет.

Мария Дюваль, приподнявшись из кресла, подошла к Раяну вплотную и, глядя в глаза, сказала.

— Как вы могли? Вы же взрослый мужчина, а она... Доктора сказали, что девочка на протяжении длительного времени подвергалась насилию, в том числе и сексуальному. Как вы могли? Неужели в этом доблесть бывшего имперского вояки, насиловать маленьких девочек?!

Раян задохнулся от абсурдности обвинения. Но после все понял. О нем так и думают, что он с Амбер подобным образом обращался и никто даже не знает о том, кем по контракту у господина Нгеррга сама Амбер работала. Никто даже не заикается, что шлюхой дочка министра была.

От злости, от несправедливости кулаки сжал, шаг вперед сделал и... Остановился, выдохнул, в себя приходя. И не стал оправдываться. Зачем? С ним и так все закончено, а у девчонки шанс на нормальное будущее и нормальные отношения с матерью появился. Хрен с тем, что еще и насильник. Да хоть убийца и террорист. Сейчас, в принципе, Раян что угодно подтвердить мог. Лишь бы его в покое оставили и не мешали.

— Приговор будет или нет? — спросил у судьи в нетерпении, не обращая внимания на министра. Все уже. Без разницы.

Судья с Марией Дюваль переглянулся, молоток судьбы поднял и, хлопнув по подставке, объявил.

— Гражданин Раян Велдис, обвиняемый по статьям...

Перечисление статей шло долго. Но Раян уже не подгонял. После того, как молоток по подставке стукнул, для себя уже все решил Раян.

И услышал последнее: — 'Если в течении суток после оглашения приговора, штраф в размере пятисот галлаксов не будет внесен в казну вольного астероида Эйху, гражданин Велдис будет выставлен на торги и после аукциона лишен гражданского права, сроком от трех лет до бессрочного пребывания в состоянии ограниченной свободы, в зависимости от поведения и выполнения обязанностей. Приговор перерассмотрению и обжалованию не подлежит'.

Вот и закончилось, думал Раян. Вот все и сложилось.

И когда вели по длинным внутренним серым коридорам — радовался. И когда попал в свою уже привычную за почти десять дней камеру — тоже. Лег на привинченную к стене койку и глаза закрыл. И хорошо стало. Так, как и должно было быть. И ничего больше значения не имело.

Поэтому даже не обернулся на скрип открывшейся двери. А зачем? Что еще могло измениться, если для Раяна остались последние сутки. Но вот голос, который он услышал, заставил его судорожно дернуться и почти подскочить на койке. Раян обернулся, всматриваясь в зашедшего — не веря абсолютно. Но конечно же узнал. И... Раян думал, что ему уже хуже просто и быть не может. Оказалось ,после того, как такого вот Соула увидел — может. Соул выглядел точно так же, как и Даниэль Росс — ухоженный, лощеный, в одежде с иголочки. В Соуле ничего не осталось от того заморенного мальчишки, которого Раян знал. И поэтому и общаться смысла не было. Снова улегся на койку и уже демонстративно к стене отвернулся.

— Раян! — повторил Соул. И что-то в голосе все же было от того прежнего. Но не хотел его слышать Раян, голову спрятал, уши руками закрыл. Думал, может уйдет, может оставит его в покое. Сколько-то можно... И после всего, что было.

Но не уходил. Шаги ближе стали. На койку рядом опустился. К Раяну рукой дотронулся.

— Прости меня, — попросил тихо. — Выслушай и прости. Если сможешь...

========== Соул. часть 3 ==========

— Я не хочу тебя слушать, — сказал Раян. Не для чего. Не зачем.

— Если тебя нужно мое прощение, я прощаю. Сейчас это, впрочем, не имеет значения.

Соул вцепился в руки и в плечи Раяна, развернул к себе. Соул стал намного сильнее. Сильнее, чем теперешний Раян. Ну да, он-то не голодал последние полтора месяца...

— Выслушай меня, — говорил он и тряс Раян, заставляя откликнуться.

И Раян психонул, вырвавшись из этих рук, зло оттолкнув, крикнул уже не сдерживаясь:

— Ну что ты можешь сказать? Что, получил все что хотел, что оставил в тот момент, когда был нужен больше всего, что забрал мой коммуникатор, и я не мог ни с кем связаться, что без гермокомплета в пустыне было хреново, что ты можешь объяснить? Я не хочу это слышать! Я видеть тебя не хочу!

Соул, огорошенный, смотрел на такого Раяна, которого никогда раньше не видел. Всегда, даже когда тот злился или ругался, всегда в Раяне чувствовалась внутренняя уверенность в своих силах, стержень был несгибаемый, а сейчас... надломилось что-то в Раяне, надорвалось так, что и восстановить нельзя.

Но объяснятся надо было. За этим и вернулся. И сейчас жалел Соул только об одном, что не сделал этого сразу.

— Выслушаешь? — спросил тихо. Как раньше. Как тогда в пустыне после ночных кошмаров.

И Раян словно очнулся. Лицо рукой вытер, головой кивнул.

— выслушаю. — действительно готов был. Перестал психовать.

Соул вдохнул глубоко и начал.

— Я виноват.

Раян снова кивнул соглашаясь.

— Да. Виноват. Во всем. После того как вольную на руки получил я как с ума сошел. Не мог быть в замкнутом пространстве. Хотел к небу под звезды. Ты даже не понимаешь как хотел.

— Понимаю. Я три года в контрационных лагерях в плену отбыл, — сказал Раян.

А Соул побледнел еще больше. Потому что про лагеря первый раз услышал. Про семью Раяна помнил, про Вегу, мечтал даже иногда что действительно к Раяну в гости приедет. Знал даже что всю войну Раян прошел, а вот про плен не знал. Не говорили об этом раньше. И еще хуже стало.

Но надо было продолжать. И он продолжил все время сбиваясь в рассказе с 'вы' на 'ты' так и не опрелелившись.

— Ладно. Я думал, что не понимаешь. Я думал, что ты всю жизнь вольный. Что ты такой... Сильный. Ты все можешь и со всем справляешься. И ты не понимаешь0 каково мне. Хреново по-настоящему было. Вроде и вольную получил, а все равно как... раб. Ты как был, так и остался мой хозяин. И по другому я к тебе относиться не мог. Но... Если бы не Ился, я бы остался, я бы помог, я бы выполнил то, что обещал. Но Илси. Ты понимаешь — она меня не забыла. Даже тогда, когда думала, что продали, даже когда непонятно ни где я, ни у кого, ни жив ли вообще — все равно помнила. И искала. И с отцом моим списывалась не раз. Но ей никто помочь не мог. А тут вот ваше сообщение. Она так меня видеть хотела. Я ее видеть хотел. Больше жизни. Больше всего. Но вы же сами сказали, что я свободен. Я же ничего плохого не делал. И... Вы говорили, что я смогу взять половину от дохода. Только мне не надо было потом, мне надо было тогда, когда Илси звала. И я... Да, я ушел. Да, бросил. Ты думаешь, я не понимаю, что сделал? Понимаю. Так понимаю, что после мне... Сам себе противен я стал. Сам себя мразью почувствовал. К Илси приехал. Она встретила, обрадовалась. Она такая счастливая была, что я вернулся. А я... Я ж ни рассказать ей не мог, что сделал, ни объяснить. Она ж все время говорила что тебя я благодарить должен. Что так, только по настоящему добрые люди поступают. Благородные. Ну да. А я кем для нее стал бы, если б она узнала? И не смог. Совесть замучила. По-настоящему. Я не думал, что так бывает. Я рассказал ей все, как есть. А Илси... Илси сказала, что любила совсем другого человека, а не такого труса и предателя, каким я стал. И я вспомнил себя там на плантациях, когда даже не смотря на то, что было страшно и больно, не смотря на то, как меня наказывали, что со мной делали, я старался остаться человеком — пусть и с рабским ошейником, но человеком. А сейчас и ошейника уже не стало, и человек куда-то делся.

Илси сама сказала, что я должен все исправить. Что я сначала помочь должен, а после уже к ней вернуться, долг свой отдать надо. Я и вернулся. Но я даже не думал, что так вот все получится. Мне рассказали и про базу, и про Амбер и про обвинение. Но это же бред, Раян, ты ж и пальцем к ней не притронулся. Ты ж и ко мне без моего согласия не притронулся , хоть в праве был. Почему ты ничего не рассказал? Почему не объяснил? Я знаю приговор. Несправедливо! Все не справедливо.

— А что я мог сказать? Что объяснить? Как ты это себе представляешь? Я ж ее действительно назад не вернул. Мне ее жалко стало. Вот и все. Когда ты улетел, я просто не справился с работой. Сил не хватило. Денег не было. Воды с каждым разом все меньше доставали. В последнее время только на горючее и хватало. Больше ни на что. Ни на аккумуляторы для защиты, ни на сверла новые, ни на...еду. Я же не мог буровую остановить. Я быстрее добраться хотел. Там же оставалось всего с шестьдесят метров. Мы бы успели. Если бы не... Периметр базы не выдержал нападения.

Все же уничтожили... Все... Смысл после этого оправдываться? Не для чего. Я же своим помочь хотел. И теперь... Больше негде взять солнечный камень

— Шестьдесят метров в песке можно на ручной лебедке пройти.

— Можно. Если б знал еще, где взять и лебедку, и палатку, и оборудование. Минимум тысяча галлаксов. А штраф... Где брать деньги? Ничего не осталось... Каскад и тот конфискован до уплаты штрафа. Все... Я б себя продал, если б помогло. Но кто за меня, особенно сейчас, даже сотню даст? А теперь, после приговора , так и вообще... Завтра на помост выставят и все. А мне все равно — хоть три года в неволе, хоть бесконечность — мои без помощи максимум еще несколько месяцев проживут. И то... Сил может не хватить у них даже на эти месяцы, Слишком долго в коме. Я ж поэтому и спешил. Я ж поэтому и гнал выработку. Понимаешь?

А Соула трясти вдруг начало. И сразу и лоск сошел, и спокойствие наносное. Прежним стал.

— Я виноват, — сказал просто констатируя факт. Без наигранности как в начале разговора. С полным осознанием.

— Это я во всем виноват. Это из-за меня... Все из-за меня.

И даже Раяну больше ничего не сказал. Поднялся, как сомнамбула, и к выходу из камеры пошел. В дверь грохнул кулаком, требуя выпустить.

Вот и поговорили, — подумал Раян, оставшись один. Снова на койку лег и заснуть попытался. Завтрашний день слишком сложным должен был быть. И морально, и физически.

========== Сделка ==========

А на аппетите все хлопоты и будущие перемены никак не сказались. Проснулся четко к завтраку. Ну а чего пропускать? Кто его знает, какой хозяин достанется? Подумал так и остановил сам себя. Вот оно как выходило, Раян. Мысли-то совсем не о том были , чтобы петлю на шее затянуть после торгов, а о том, как дальше жить придется — в комфорте или так себе... Но разве можно будет жить с ошейником? Разве можно жить будет, зная что ты даже не человек. Вещь — пусть из плоти и крови, но— вещь по документам и правилам. А значит и задумываться о том, что там за торгами последует, не стоит.

Но, тем не менее, вполне приличную тюремную баланду доел и добавки потребовал. Грех таким правом было не воспользоваться. Да и на сытый желудок вешаться как-то поприятнее, наверное, будет, чем с голодухи, когда мысли бушуют не о том, в каком виде перед богом предстанешь, а о том, что в животе кишки голодный марш поют, и мозги думают лишь о том, где б краюху хлеба взять и кружку молока.

Но после завтрака как-то неожиданно без визитов и обед пришел — снова покормили, но никто даже ни полсловом не намекнул, когда ж уже придут в рабство-то забирать. Не торопились особо. А уж когда ужин принесли, а через час свет в камере вырубили и пожелали 'спокойной ночи' — Раян немного подудивился. Странная какая-то картина вырисовывалась. Не тюрьма, а сплошной санаторий. Тепло, светло и песчаные мухи не кусают.

Объяснилось все просто. Но уже на следующий день. И Раян после объяснения и после того, как ему на руки и ключи от каскада выдали, и старую одежку, и пакет запечатанный от Соула — матерился так громко, что пришлось на всякий случай охрану из дежурки звать.

В пакете лежал коммуникатор Раяна, то самый что Соул стянул, жетоны, которые когда-то были сделал для Соула, чтоб тому не напряжно было ошейник носить и тысяча галлксов. А объяснение было от коронера следующим. Все штрафы за гражданина Раяна Велдиса заплатил вольный гражданин Дениэль Росс.

В первые несколько минут Раян не понял. Он почему-то думал что Соул каким-то своим способом деньги добыл, и был благодарен пацану, не зная, впрочем, как расплачиваться будет. Но когда дошло, кто именно штраф заплатил и почему Соул жетоны и коммуникатор отдал — вот тогда-то чуть крыша и не поехала.

Но не верил. Ругался, матерился, психовал. Но пока не верил, что пацан мог такое сотворить. Черт бы с ним, с Раяном, все ж закончено. Для себя ж смирился, даже вот картинки рисовал, как в рабстве-то жить будет. А оказалось нет, не закончено.

Придурок этот, крысеныш снова такую штуку выкинул, что взять хотелось ремень сержантский и выдрать так, чтоб задница синей стала, чтоб дурь выбить. Но поздно было уже.

После расспросов, после того как в полиции поняли, что проще рассказать все, что Раян хочет, чем выслушивать и успокаивать, местный нотариус подтвердил. Действительно сделка была. Вольный гражданин Соул Пьерри оформил бессрочный контракт ограниченной свободы в пользу вольного гражданина Даниэля Росса стоимостью в полторы тысячи галлаксов, из которой часть суммы шла в уплату налогов и штрафов по решению суда о гражданине Раяне Велдисе, ему же передавался остаток денежных средств после всех выплат. Продравшись сквозь официальный язык юриспруденции, Раян все понял.

Сам на себя ради Раяна ошейник повесил Соул. Чокнутый.

Хотя надо отдать должное, сумма которую Даниэль Росс заплатил — сказочной была. По таким ценам только дочек королей-торговцев покупали или ученых мирового уровня. А не сопливого пацана, ни особой смазливостью не отличающегося, ни смиренностью нрава. Но тут уж действительно на каждый товар свой купец. Соул все правильно рассчитал, точно зная, кто заплатит нужную Раяну сумму.

Единственно чего не учел пацан, так того, что Раян вот так вот просто даже получив деньги на руки, дело это не оставит. Хорошо же знал за что именно платил господин Росс баснословную цену. И знал, что именно он от Соула хочет.

Как мог мальчишка решиться на такое? После всего что было, после того как трусило только при воспоминании о бывшем хозяине, как спать не мог, как орал по ночам, как о воле мечтал, словно о самом важном во вселенной даре, снова и ради него Раяна ошейник на шею нацепить? Добровольно? Ну, какими его словами-то еще можно назвать было?

А в голове раз за разом слова Соула всплывали о том, что дышать в ошейнике не может, что воздуха не хватает.

========== Цена ==========

— Сколько? Сколько Вам заплатить за Соула? — разговаривать больше ни о чем не хотелось. Приехал то по делу. Понятно было это и господину Россу, да и самому Раяну больше, чем понятно.

Даниэль рассмеялся.

— Да вы шутите, господин Велдис. Я ж даже еще и наиграться таким приобретением не успел. Так, только слегка... дал понять, кто настоящий хозяин. А вы хотите у меня игрушку отобрать...

— Он не игрушка. — старался держать себя в руках. Не позволял себе психовать помнил главное в таких ситуациях, чем больше эмоций, тем дороже цена. Чем больше заинтересованность, тем огромнее будет названная сумма.

Но надо было знать точную цифру. Надо было знать, с какой суммой работать.

Даниель Росс о визите Раяна узнал с удивлением. Не думал, что приедет. Да еще так далеко от своего астероида. Помнил последний разговор.

Но как Раяну было не приехать? К Сириусу, так к Сириусу — уже расстояние не особо значение имело. Как только узнал, где остановились, так и прилетел.

Бросить Соула не мог. Вот никак не получалось сделать вид, что все нормально— и снова прииском заняться, зная, что пацану чуть ли не по живому шкуру в этот момент снимают.

— Сколько?— повторил Раян, не вступая в дискуссии.

— А если я не захочу его продавать?

— Всегда есть цена, получив которую, можно расстаться даже с любимой игрушкой. Даже Соул и то от воли за полторы штуки отказался. Не думаю, что он настолько дорог вам, что вы не хотели бы пополнить свой счет на определенную сумму, размер которой от вас и зависит. Я поэтому и спрашиваю, не торгуясь, сколько стоит раб.

— Ну, у вас, я так понимаю, все равно нет денег?

— Не важно. Сколько? Так, чтобы сделка состоялась и вы не передумали. Мне нужна просто цена.

Господин Росс с интересом глянул на Раяна, еще не пришедшего в себя и после жизни на прииске, и после тюрьмы. Бродяга бродягой, один из галактических оборванцев, обычный космический мусор. И в тоже время было что-то в Раяне такое, что заставляло выслушивать, торговаться, разговаривать на равных. Но и подразнить тоже хотелось. Характер попробовать на крепкость.

— А давайте, господин Велдис, раба моего позовем и оценим, так сказать, наглядно. Может после оценки вы передумаете и смысла называть сумму не будет? Мало же кому нужен испорченный товар.

А вот на этих словах Раян, хоть как себя в руках не держал, понял— заводится конкретно. Кулаки сжал так, что ногти в ладони впились и, постаравшись чтоб на лице не особо отразился гнев, просто кивнул. И перевел разговор в другое русло. Тоже играя.

— А давайте, господин Росс. Хоть с ним у меня свои счеты. И если он думает, что так просто я ему прощу то, что было в пустыне даже за оставленные деньги, он ошибается — месяц ада стоит намного больше, чем тысяча галлаксов. Поэтому я и предлагаю вам мне его уступить.

Даниэль удивленно вскинул брови, не ожидая такого поворота. На это собственно и рассчитывал Раян. Пусть мотивом будет лучше месть, чем жалость. Месть более действенна. И более объяснима.

Даниэль из гостиной вышел, плечами пожимая, словно не понимая ситуации. Но вернулся господин Росс совсем другим. Сразу хозяином стал. Господином. И выше вдруг показался, и строже, и жестче.

А может, все это в сравнении было. Пацан рядом с ним слишком маленьким и беззащитным казался. Все от того вольного, которого в последний раз видел Раян, сошло на нет. Все, что Раян всеми силами на свет тащил, снова так глубоко спряталось, что от прежнего Соула почти ничего и не осталось. Ни поведения, ни жестов, ни даже взгляда.

На Раяна Соул глянул. Мельком. Совершенно безразлично. Будто и не узнавая. Глаза были темные-темные с расширенными до невозможности зрачками.

Больно — вдруг понял Раян. Ему слишком больно. На шее над ошейником выступала красная полоска обожженной кожи.

Но парень даже руки поднять не смел, чтоб боль облегчить. Вошел за господином следом, подождал пока хозяин в кресле разместится, и тут же у кресла на колени опустился. Сел сгорбившись, плечи свернув, и в пол уставился, замерев без движения, приказа ожидая.

Как можно было так измениться всего за неделю? Словно и не было ничего — ни совместной работы на базе, ни полученной вольной, ни побега, ни визита в тюрьму. Точно такой же, каким купил его Раян на Виййе в последний день перед отлетом на астероид.

— Голову подними, с господином поздоровайся, — сказал Даниэль, слегка пнув пацана носком ботинка под бок.

Тот, даже не вздрогнув, как механическая кукла, голову поднял, на Раяна еще раз глянул и поклонился низко-низко почти до пола безропотно, без эмоционально. И так и застыл до тех пор, пока разрешение разогнуться снова ударом под ребра не заработал.

Господин Росс с кресла привстал, руку на голову Соулу положил, в волосы вцепившись.

И у Раяна спросил.

— Уверены, что нужен? Он же ничтожество. Маленькое дерьмо, не стоящее ничего. Он даже рабом нормальным и то быть не может. Слушается лишь, когда ошейник включенный. Но мне без разницы, мне заряда не жалко. И хлыста не жалко. Выдрессирую. Я смогу его наказать даже лучше, чем вы думаете.

Раян как можно более равнодушно на Соула посмотрел.

— А мне он в качестве нормального раба и не нужен. У меня цель другая. Поэтому я и спрашивал, сколько он стоит, сколько стоит его жизнь?

Рука господина Росса вцепилась в волосы Соула. Даниэль потянул, разворачивая раба к себе в глаза посмотрел, пытаясь увидеть эмоции, но не добился ничего, кроме почти еле слышного стона.

— Не интересно, — разочарованно сказал он Раяну. — С ним действительно стало не интересно. Не так как раньше. Он — плохая игрушка. Но... Даже плохую игрушку я не отдам слишком дешево. Мне нужна моральная компенсация за все — за то, что он натворил в прошлом и то, как он не оправдал мои надежды на будущее. Я, подписывая контракт, думал, что с ним будет намного интереснее, а получил... тряпку. Ватную куклу.

Десять тысяч, господин Велдис. Его цена — десять тысяч. И я отдам бессрочный контракт вам на руки.

Раян услышал цену. Нет. Не удивился. Был готов к подобному. Ему собственно без разницы было. Своих денег в наличии кроме тысячи Соула не имелось. Но... Сейчас важнее было получить согласие. И Раян это согласие получил.

========== Предварительная подготовка ==========

Вышел из здания космовокзала и чуть крышу не снесло — от света, от тепла, от буйства зелени, от яркости красок. Раян и забыл совсем, какое оно бывает — лето, на таких вот планетах-жемчужинах, как Лира, Океан или его Вега. Отвык совсем. И больно стало. От того, что сейчас не радовало это великолепие, а только еще больше раздражало. Раздражало все — люди без заботы снующие в легких ярких одеждах по улицах, фонтаны — бесполезно расходующие воду, солнце — не привычное — красное тусклое, а ласковое и теплое. И небо — синее с белыми барашками облаков, — тоже раздражало.

Слишком большим был контраст с тем, как Раян жил последние полгода. И с тем, как сейчас живется Соулу.

Огромная обида, досада на всю эту праздношатающуюся публику, разрасталась в душе у Раяна, хоть умом и понимал, что и люди ни в чем не виноваты, и обижаться-то не на что. Сам же Раян выбирал, где солнечный камень добывать, сам же Соул выбирать, что с волей, так неожиданно полученной, делать.

Но сердцу-то не объяснишь.

Шел по улицам, в лица вглядывался и мрачнел с каждой секундой все больше. Хотелось забраться, как в берлогу, в глухой угол и глаза закрыть, чтоб веселья такого вот не видеть.

Почти точно так же происходило в тот месяц, когда из лагерей с партией 'счастливцев' по обмену военнопленными, попал на мирную, на тот момент, Сиалу. Так же и крыша ехала, и депресняк накрывал.

И фраза все время только одна в голове крутилась: 'я там в бараках гнил, а они...', и объяснить себе, что люди не виноваты в том, что это у Раяна плен был, что лагеря были, что условия для военнопленных хреновые по всем неписанным законам войны были — совершенно не получалось. Сложно принять то, что пока ты кайлом ладони до костей стирал, кто-то просто жил, любил, радовался... Оглушало все это. Выбивало из привычной колеи. Но времени на адаптацию было не особо. Итак, уже успел наломать дров, хорошо хоть вовремя остановился и додумался обратился за помощью.

Да. Раяну Велдису — рубахе-парню помощь со стороны понадобилась. Но что ж поделать, если вот этой жизни — мирной и такой... непонятной, сейчас ни хрена этот рубаха-парень не понимал. Думал, же проще все будет. Быстрее.

Ведь сразу же узнал где искать. По всем каналам ТиВи новости крутили. А тут еще и особый акцент был сделан на двухнедельном отпуске на Океане.

Услышал. Принял к сведению. Собрался сразу. И с Сириуса в тот же вечер, когда согласие от Даниэля Роса о продаже получил вылетел. На каскаде — ну, а чего деньги переводить? Билет на трансгалактический лайнер стоил, как оплата двух недель работы с пресс— машиной по добыче воды. Дорого слишком.

Ага... Долетел то быстро. В дороге с кома успел обязательные запросы сделать. Мозги-то включил, хорошо понимая, что никто просто так за слова, даже правильные и справедливые, десять тысяч не даст. Нужны были аргументы. А для того, чтобы раздобыть железобетонные аргументы, устной информации, полученной от Соула, вполне хватало. Поэтому запросы составлял грамотно. Задействовать старые связи пришлось. Ну, те которые остались после бурного переода привыкания к мирной жизни. Дурил то Раян конкретно. Заплатить правда пришлось дороже чем думал, отвык от имперских расценок с почти полевой жизнью. Но тем не менее получил то, что хотел. Распечатки старых дел, приговора, протоколы заседаний выписка по контракту — все что касалось Соула. Пакет документов получился солидный. И перелистывая распечатанные станицы — делал именно досье, чтоб можно было под нос подсунуть — вся маленькая жизнь мальчишки перед глазами мелькала. Соул рассказал правду. И про то, как в 17 лет получил орден и про то, как буквально через месяц после награждения уже угодил под трибунал и о том, как был составлен первый контракт и о том как заменили смертный приговор. А вот о том, что Арман Жули, родной отец, написал собственноручно апелляционную жалобу и просил все же оставить прежнюю меру наказания, Соул даже и не догадывался. Раяну жутко читать протокол было в котором, отец Соула о расстреле суд присяжных просил. Сам. Его никто не заставлял. Мешал ему Соул постыдным поступком в биографии. И как иначе разобраться с таким вот мешающим фактором Арман Жюли не представлял.

Чтоб получить все эти сведения нужны были не только связи в военной комендатуре, а еще и потребовалось к каждому из запросов, приложить значительную сумму — тысяча Соуола на спасение самого Соула, расходовалась слишком быстро. И Раян даже бояться начал что не хватит денег до того момента, когда весь план будет реализован. Да и не только дело в деньгах было. За пацана переживал сильно.

Видел же реакцию Соула на названную господином сумму. В темных глазах мальчишки с плещущейся вселенской безнадегой мелькнуло еще и безумие.

И даже порадовался тогда Раян, что на пацане ошейник был активированный — глупостей точно пока не наделает. Просто физически не получится, под слишком большим контролем находится. А это пока только на руку. Надо было, чтоб дождался, надо было, чтоб выжил. После все страхи и стрессы снимать конечно придется. Но главное, чтобы жив был до этого самого 'после'. У Раяна же слишком четко картинка из прошлого мелькала перед глазами, как Соул сидит на песке, там в пустыне, и плайз к голове подносит.

По этому и заявился сразу после прилета на нарядный праздничный Океан, как дурак — небритый, в старом заношенном до дых комбинезоне, в сапогах утративших и былой цвет и форму. И в таком вот виде галактического бродяги попытался к самому Арману Жули на личную встречу пробиться. На помятом каскаде к лучшей гостинице на Океане причалил. Вышел из кара и прямиком отношения выяснять. К главному входу. Там где одних метрдотелей на входе было человек десять да плюс еще столько же роботов. Не то, что по дресскоду не попадал, вообще ни по чем не попадал. Приглашения не было, номера зарезервированного не было, приличного костюма и побритой морды в наличии не имелось. Хорошо хоть просто за территорию выперли, без полиции. А то был бы фокус. Не хватало на нарах, пусть даже десять дней, за хулиганство париться, зная каково в это время мальчишке. Тут каждую минуту, каждое мгновенье чуть ли не своей шкурой ощущал. И самым страшным во всей этой ситуации было то, что никаких гарантий что все получится у Раяна не было. Сам Арман Жули мог оказаться не так прост, как думал о нем Раян. Или даже еще большим трусом, чем представлялось изначально. Все могло пойти не так. И Раян даже запасной вариант придумал. Даже два. Такие аховые, что о них и вспоминать не надо было. Оба грозили слишком большим сроком. За грабеж в космосе — например, минимум десять лет, ну и так далее.

Вышел за территорию не солоно хлебавши. Чуть ли не в истерике, готов был хоть сейчас с плайзом отель штурмовать. Но опять же хорошо, что мозги все таки включил. И развернувшись сел в кар и полетел снова к космовокзалау.

Сначала кофе выпил — хотел коньяка или еще какого спиртного, но решил, что трезвая голова важнее, а после, взяв себя в руки, подумав как и что говорить, набрал номер и связался с той, кто хоть как-то помочь могла.

Объяснялся сложно. А как легко можно было рассказывать, что у пацана снова ошейник на шее? Добровольно и бессрочно. Тем более рассказывать это ей. Илси.

Но девчонка известие приняла стоически. Видно было, конечно, что расстроена, видно было, что переживает, но в тоже время заметил, что она... гордится что ли поступком пацана. Вот хрен поймешь, что у этих женщин в голове. Казалось бы, раньше ж проще было — вернулся ж вольный, даже с каким-то золотыми на руках — один гермокомплект, пусть и старенький, минимум на триста золотых тянул — только потому, что сделан был еще до войны по старым технологиям и годился для любых работ: хоть в космосе, хоть под водой, хоть в жерле вулкана, — защита стояла правильная. В общем, с деньгами вернулся. А приняла она Соула плохо. Выругала, о совести напомнила и по-большому счету если бы не Илси, собирал бы сейчас Раян хлопок или лемоль где-то на серединных планетках-плантациях в пользу казны и Империи — три чертовых года.

А тут, узнав, что Суол Раяна таки спас, пусть и такой ценой, всхлипнув от жалости, с гордостью за пацана, подбородок вскинула.

— Знаете, — сказала она, объясняя, — он на плантациях именно таким и был. Гордым и смелым. Он ничего не боялся. Даже моего отца. Я боялась — а он не боялся. Поэтому я его и полюбила А когда он вернулся, он другой стал. Неправильный. Как будто не мой Соул, а чужой человек — самый настоящий трус. Я ему так и сказала. Я напомнила, каким он был. Мы слишком сильно поругались, он уехал и ... Я не знала, что думать. Но я знала, что все сказала правильно.

Да. Девушка была действительно хорошая. Настоящая. Не дешевая подделка. Беседуя с Илси, дошло наконец до Раяна, почему Соул так сорвался и улетел. Просто потому, что не мог без нее больше. Упустить ее боялся. Ради нее, по-честному, можно было и не такое учудить.

Она сама спросила, чем помочь может. И Раян ей план, пусть еще сырой и недодуманный, рассказал.

Девушка обещала прилететь с первым же лайнером с Лиры, буквально через пару суток.

А Раяну как раз столько времени и надо было на предварительную подготовку.

Комнатку снял в припортовой гостинице — особой роскоши и не требовалось, а каскад под рукой всегда был. Впрочем, передвижений пока ждал Илси, было не так и много. Больше сидел с бумагами, думая, как сделать так, чтобы не плайзом с папаши деньги выбивать, а действительно на совесть надавить. Хотя... Была ли совесть у человека, который настаивал на том, чтоб родного сына таки расстреляли — вот что непонятно было.

Уже сюда на Океан в гостиницу пришли по пневмопочте старые видеозаписи с давнего судебного процесса — и Раян, просматривая их, снова матерился в голос. Потому, что даже постороннему человеку была понятна слишком большая наигранность, искусственность происходящего. Какой к черту военный трибунал, когда был всего лишь фарс — перед полусонными гражданскими присяжными выставили несчастного несовершеннолетнего мальчишку, с трудом пытающегося рассказать истинный мотив поступка. Да его никто толком и не слушал. Воспользовались тем, что громкое дело под конец войны могло было быть закрыто так быстро. Любой бы хороший адвокат от обвинения ни кирпичика, ни строчки не оставил бы. Ведь по сути, Соул не сделал ничего такого, чтобы попасть под расстрельную статью. Даже дезертиром и то не был. Его поступок вполне могли квалифицировать, как ошибка навигации, и отделался бы пацан обычным штрафом, ну, может, еще неделей на гауатвахте, но точно не тем приговором, который был вынесен. С адвоктом Соулу тоже не повезло. Оплатить опытного денег не было, а то кто достался был совершенно незаинтерисован и затягивании дела. Смысла не было за мальчишку бороться получая минимальную ставку даже не за часы, а просто за присутствие на последнем заседании.

Соул оказался действительно никому не нужен. И досадно было от того, что и помочь, если бы захотели могли и вытащить из тех обстоятельств в которые попал, если б только нашелся хоть кто-то взрослый и заинтересованный в спасении.

В семнадцать Соул совсем мальчишкой был — худенький, ершистый. Такие мальчишк,и с ясным блеском в глазах, первыми летели в атаки на одиночных ботах и брали приступами планеты, имея на борту всего пару боевых зарядов, просто потому, что не понимали еще ни бессмысленности риска, ни глобальной глупости всех войн, ни того, что могул умереть слишком быстро, так ничего и не сделав. И им, как правило, везло. Удавалось именно таким бесстрашным и наивным, выживать в самых тяжелых космических сраженьях на внутренней отваге и смелости.

Соул на суд присяжных так же смотрел, как на вспышку сверхновой или взрыв терабайтной бомбы. Открыто и смело. И думал, что справиться сам. И что получил в итоге? Ошейник.

Любимое слово Соула, не смотря ни на что, до сих пор оставалось — 'по справедливости', а с ним поступили как?

К тому моменту, когда приехала Илси, Раян уже до предела заведенный был. И если бы не девушка, закончилось бы все или банальной пьянкой, или тупой дракой с первым кто— бы посмел Раяну под руку хоть полслова поперек сказать. Потому, что от долгого ожидания, от того что не знал, что еще сделать, уже даже не по-тихому сума сходил.

Но Илси все вернула на круги свои лишь одним присутствием. Больше всего она действительно напоминала гувернантку, школьную учительницу и ... Эльзу. С такой же непоколебимой уверенностью в собственной правоте, в том, что все можно решить и исправить. С верой в ту самую справедливость, которой не хватало Раяну. В общем со всем тем, чего в Раяне уже почти не осталось.