Шкатулка и странники

Путь и странники

Мои ботинки выбивали пыль из старой дороги. Шаг за шагом, десятки шагов сливались в сотни, сотни в тысячи, а тысячи шагов превращались в мгновение. Мы остановились в городке и провели ночь в хостеле, на следующее утро Фиделия, несмотря на мои возражения, потащила меня на центральную площадь к ратуше. Там она стала закупаться необходимым провиантом, а я искал снаряжение для похода. Денег от продажи домика было вполне достаточно для обеспечения свободы выбора. Я купил два первоклассных походных раскладных посоха, прочную обувь и все, что могло помочь нам в длительных пеших переходах. Затем мне стало совестно, что я заставлю Фиделию идти еще тысячи километров, в то время как почти весь предыдущий путь начиная с мира Сокола проехал на вездеходе. Поэтому я тайно переполз на находящийся рядом авторынок. Там, посреди ржавых автомобилей, был маленький пяточек, на котором были выставлены на продажу поддержанные мотоциклы. Среди ровных рядов стальных скакунов, я заприметил один, самый могучий.

-950 монет — сказал гнусавый торгаш с пропитым лицом — Но он не на ходу. Могу починить еще за 300 монет.

-Я куплю его за 850 монет и спорим на скидку еще в 150 монет, что смогу твоими инструментами починить его прямо здесь.

-Валяй— сказал торговец — Если не получится, то придется заплатить за эту рухлядь всю тысячу монет.

-По рукам.

Местные механики были на редкость погаными. Они не умели обращаться даже с собственными инструментами, а поломка мотоцикла была элементарной. Те же чертовы конденсаторы в электросистеме выпрямителя генератора.

Я за 50 монет купил новые конденсаторы и через пять минут уже нарезал круги почета вокруг ошалевшего торговца. Двигатель мотоцикла рычал, как мифический зверь, я был уверен, что это понравится Фиделии.

Так я потратил 750 монет и получил средство передвижения. Фиделия была очень удивлена, когда вышла с рынка.

-Табито, но как? — спросила она, гладя нашего нового стального скакуна.

-Два компонента: моя лень и пара трюков из моей юности.

-Теперь мне ясно, как вам, советам, удалось запустить Спутник раньше всех.

-А еще мой народ основал Карфаген.

-Русские?

-Финикийцы

-Это имеет прямое отношение к нашей миссии?

-Нет.

-Тогда не базарь попусту и помоги мне прикрепить припасы к багажнику.

Мы унеслись из города в клубах пыли. Мотоцикл ревел, несся вдоль дороги. Путь, которые бы занял недели сократился, до дней. Мы приближались к переходу в другой мир, мир ведущий нас дальше от нашего прошлого.

Местность была красивой, мы ехали мимо гор с белоснежными ледниками, мимо бескрайних лесов, проезжали через километровые плотины и пересекали через самые задымленные города. И в промежутках между всей этой красотой мы сидели в мотелях и целыми вечерами рассказывали друг другу истории, шутки и обсуждали прошлые годы.

Мы были все ближе к нашей цели. Количество заводов росло, а города становились все более новыми.

-Когда местные покинули первый колонизированный мир, многие города, которые жили на переработке его богатств пришли в запустение. Новые же города выросли там, где раньше были пустоши. — сказала Фиделия, когда мы остановились на перекрестке у въезда в один из новых городков.

Рядом остановился кабриолет. Его пассажиром был никто иной, как Андра. Он был грустен и подавлен, а когда увидел нас, в ужасе вжался в руль.

-О, Андра. По лицу твоему вижу, что ты так и не смог найти точку перехода в мир-наковальню. — сказал я.

-Как будь то ты помнишь где он находится — сказал он с фальшивой уверенностью.

-Андра, мальчик мой, мне не нужно помнить это, я это могу вычислить ее точные координаты, когда захочу за пару минут за утренним кофе. А еще не требуется быть Умником, чтобы понять, что будет с тобой, Андра, когда ты передашь местным умникам слишком много кодов. Во всяком случае, у тебя будет выбор из 12 туалетов, в которых можно спрятаться, когда за тобой придут. Сделай его правильно, выбери красивый номер.

-Агенты найдут и вас! — прохрипел он, но Фиделия его перекричала.

-Ты думаешь, что они поверят тебе? Они посчитают нас плодом твоего обмана. Ты сам слишком запутался в своих махинациях, а если и поверят, то все равно мы будем уже далеко, когда они решатся найти нас. Живи себе, Андра, жирей и прей в любимом уютном доме. К тебе обязательно придут последствия твоего выбора. Может скоро, может, потом. И это твоя судьба. Это конец твоего полета. А наш продолжается. Жми, Таб, жми. CIAO!

Я вдавил педаль газа до упора, мотоцикл кинулся вперед. В зеркало я увидел стремительно удаляющаяся фигурку дорогой, но безвкусной машины, которая так и не поехала на зеленый свет, встав на перекрестке.

-Не важно кто ты и что ты делаешь — сказала Фиделия мне на ухо, главное, чтобы в тебе всегда горела та изначальная искра огня, который дается нам при рождении.

В день перед переходом я продал мотоцикл и на вырученные деньги купил местное чудо техники: мобильный вычислитель с питанием от солнечной энергии. Он весил два килограмма, а его экран и клавиатура были грубы как камень. Эта вещь была примитивной, по сравнению с теми вычислителями, которые были у Эскобы, но она была самым лучшим программируемым калькулятором, который я мог достать. А вычислять мне предстояло много. К ней поставлялся термопринтер и термобумага, и я не боялся, что данные, записанные в его память, исчезнут при поломке.

Переход был поразительно похож на какой-нибудь дешевый парк аттракционов — мы просто проехали по какому-то подводному туннелю и сразу же оказались на каменистом нагорье. Вокруг до горизонта были раскиданы сотни строений и дорог.

-Они выжимают из местного мира все, что могут — сказал Фиделия, когда мы двинулись к нашей первой цели.

Работать с Фиделией было одно удовольствие. Она чувствовала местонахождение массивов нужной нам информации, а я обрабатывал их и получал более четкую картину. То, что должно было занять у меня одного несколько месяцев, заняло в итоге пару недель. Все это время мы ходили вдоль пустынных дорог и предпочитали ночевать вдали от людской активности, опасаясь туземных агентов. В то время, как точное место и время перехода становились все более ясными, росло и наше утомительное напряжение. Мы хотели посмотреть, что будет дальше. Выяснить больше и понять, каков смысл всей той чертовщины, которая творилась вокруг.

Мы не слишком спешили в нашем поиске, но в конечном счете нам пришлось завершить и этот этап.

Точка перехода находилась посреди колючего кустарника у заброшенной шахты между степями и предгорьями. Она была невидима и, судя по моим расчетам, открывалась на несколько минут только ночью. Я не удивился тому, что ее до сих пор никто не нашел. Эта привилегия— искать переходы, далась только мне и моей подруге.

Мы просто в месте перехода, держась друг за друга, и ждали начала светопреставления. Пришел срок, и ничего не произошло. Как и раньше вокруг была растительность, наверху черным куполом пропадало в вечности небо. Я встал и протянул руку. Что-то ужалило полосу кожи между перчаткой и рукавом. Фиделия включила фонарь. Крапива. Луч фонаря также выхватывал из мрака лютики, люпины и неизвестные мне цветы.

К тому моменту, как мы вышли из зарослей, уже начало светать, на три часа раньше, чем в предыдущем мире. Вокруг шелестел лес, и я понял, что переход получился.

Через пару дней мы уже сидели в таверне и пили местное горькое пиво, обдумывая генеральный план наших дальнейших действий. Туземцы были не очень развитыми, но уже начали использовать паровые двигатели. Мне пришлось прятать наши самые сложные инструменты, чтобы не привлекать их внимания.

Уже первые расчеты показали, что в этом мире существуют множество точек перехода, идущих в различных направлениях. Я сразу понял, что этот мир играет роль какого-то регуляторного узла во всей этой массовке.

-Все это похоже на какой-то механизм — однажды заметила Фиделия — Он работает, направляет энергию внутри себя, и регулирует свой ход.

-Наша цель понять, что он конкретно делает. Потом мы будем думать о паттерне. Он не чувствует ни в каких процессах, он просто есть. Как балласт.

-Как фон, который проступает из-под мироздания.

Этот паттерн не давал мне покоя. Что он такое? Какое-то явление? Или же проявление еще более базового закона мироздания? Было ясно только одно: он не играл никакой функции в свойствах тех миров, которые мы посетили. Он был в них скорее шумом, как гранулированность фотопленки. А поверх этого фона постепенно проявлялся таинственный механизм, чьими шестеренками были целые миры, чьей энергией были судьбы и чей смысл пока оставался мне неизвестен. На данном этапе нам было нужно было понять, какую роль играет работа Кураторов в его функционировании. Она была самым очевидным явлением и поэтому я мог заново переосмыслить свои старые наблюдения, изучая регуляторный мир, в котором мы находились.

Пришлось много путешествовать, собирать информацию по крупинкам. Вычислитель оказывал гигантскую помощь в расчете статистических данных, и вскоре я начал понимать, куда нам надо идти дальше.

Этот мир был не самым развитым и поэтому наши путешествия были довольно степенными. Иногда нам приходилось пересекать континенты, переплывать океаны и задерживаться в некоторых местах на недели.

Но каждый день приносил пользу, я собирал информацию. Уравнения некоторых односторонних переходов указали на то, что они передавали сигналы в миры-базы. Жизнь и смерть туземных империй резонировала в структуру миссий и бесконечные войны по ту сторону. Мы даже случайно наткнулись на регулятор войны Ванга и Эскоба — двух монахов, живущих на песчаной косе в устье таежной реки. Каждое утро они играли какую-то тактическую игру прямо на невидимом ими переходе и их действия приводили к бесконечным вариациям одной и той же войны. Мне стало жаль, что никто из моих друзей так и не узнал, что их судьбу прикончило взаимное расположение деревянных фигурок на мокром от утренней росы песке. Но мы были живы и двигались вперед, хотя ответ на главные вопросы пока ускользал от меня.

Однажды мы сидели кабинете особняка, находящегося в джунглях. Рядом горела свеча, в черной пустоте снаружи иногда вспыхивали и тут же гасли огни светлячков. Мой карандаш метался по бумаге, и я пытался выяснить, зачем нужна "энергия", созданная нечестивой работой Кураторов. К тому же мне не давала покоя другая недавно обнаруженная нами аномалия: некоторые переходы оказались пустыми — за ними ничего не было, и они не играли никакой функции.

-Попробуй посмотреть на связь этих миров и работы Кураторов, как растут государства, как развивается история человечества в каждом из них и как это влияет на судьбы групп. — посоветовала Фиделия

-Уже смотрел. Мир, в котором мы находимся, является образом для лепки вторых и третьих миров-баз. Но меня удивляет, насколько все эти миры похожи. Везде есть люди, везде они создают государства, везде происходит примерно одно и то же. Даже на наших родных мирах.

-Ну, шестеренки и пружинки в часах тоже одинаковые на первый взгляд. Но каждая из них выполняет свою функцию.

-Или же все они были созданы, исходя из одного базового единого принципа или первого образца, а потом дивергировали друг от друга, различные приобретая функции. Как гены. Иногда гены, определяющие белок, дублируются, получаются два почти одинаковых гена и, соответственно, белка, которые с течением времени приобретают хотя и схожие, но различные функции. Как миоглобин в наших мышцах и гемоглобин в нашей крови. У них один источник, а функции немного различные, хотя оба и связаны со связыванием кислорода.

-Про дубликацию никогда не слышала.

-В наших родных мирах про нее еще мало что было известно. Ванг и Эскоба дольше ушли в понимании работы генов, и я много узнал из их баз данных. Там есть так же упоминания сломанных генов, которые уже давно не работают из-за мутации, а также молчащих генов, которые выключены. Мне это напоминает эти пустые переходы.

-А почему жизнь не удалит весь этот мусор? Он же требует ресурсов для поддержания.

-Жизнь неизобретательна и осторожна. К тому же она не способна легко манипулировать генами. Она просто идет по пути наименьшего сопротивления, пока груз мусора не убивает конкретный организм. Но на его место всегда приходят другие. И естественный отбор все идет, несмотря, на свое несовершенство.

Я отхлебнул кислое пиво из пахнущей маслом и смолой кружки. В этом мире не было чая и кофе, поэтому нам приходилось довольствоваться алкоголем.

А могут ли быть те пустые переходы просто сломанными? Слишком много вопросов и слишком мало ответов.

Мои расчеты постепенно упирались в невидимый математический потолок. Моей целью были уже не попытки переместиться из мира в мир, а грандиозная задача по определению цели существования этой цепи миров.

Уже давно стало ясно, что все эти миры были частью какого-то странного метафизического механизма. Я назвал эту гигантскую конструкцию Метамеханизмом. В тишине путешествий мы оба поклялись узнать его предназначение.

В некоторые моменты отчаяния меня поражала мысль о том, что я так и умру, не разгадав главной тайны всей той ситуации, в которой оказался. Но затем я вспоминал, что кроме первой задачи есть еще и паттерн, который тоже необходимо было понять, и поэтому находил новые силы для продолжения пути. Мой поддержкой в этом стала Фиделия. Ее воистину неистощимая мощь и тупой оптимизм буквально тащили меня в самые зловещие места. А ее полуулыбка-полуоскал пробуждала во мне ту маленькую искру радости, которая посещала меня только в детстве.

Мы смогли бы осесть здесь, купить себе домик в дикой пустоши или даже подзаработать на поместье. Но ничего этого ни я, ни Фиделия не хотели. Как-то получилось, что мы оба впитали в себя пыль дорог, сухой ветер, состоящий из запаха земли и высохших кустов терновника и желание идти к цели, не останавливаясь ни на секунду.

-Сколько же нам еще идти? — спросила меня Фиделия через пару недель, когда мы шли по бесконечной безлюдной равнине.

-Недолго. Но, боюсь, наше путешествие становится все более метафизическим и все менее пространственным.

-Что это значит?

-Нам приходится путешествовать не столько по мирам, сколько внутри абстрактных конструкций, созданных нашей перцепцией для определения структуры всего этого мироздания.

В ответ на это Фиделия рассмеялась и стала передразнивать меня. Она не любила эту заумь. Все мои попытки объяснить мои мысли даже в самых простых терминах сталкивались с ее полной неспособностью формировать абстрактную, целостную, логически сформулированную картину мира. Ее мировоззрение было скорее лоскутным одеялом, собранным из различных, плохо сочетающихся предметов. Зато то, что она не имела в логике, она добирала в способности чувствовать людей и манипулировать ими. Сколько раз я видел, как самые свирепые или хитрые люди превращались в ее послушные марионетки после всего лишь пары минут в ее компании. И ее сила воли спасала нас бесчисленное множество раз, когда мои расчеты оказывались неверными и я терял дух.