Шкатулка и странники

Поиск потерянного прошлого

Шкатулка и Странники

2017

Мир не то, чем кажется. И порой даже наши судьбы могут оказаться всего лишь движением шестеренок сломанного механизма. Герой жертвует всем: своей старой жизнью, своей целью и даже избранностью для того, чтобы узнать правду.

Из меня вышел бы плохой писатель еще худший поэт. Я всегда был уверен в этом. Конечно, я люблю художественную литературу и могу отличить Гюго от Бальзака, но сам не могу писать красиво, вдыхать легкость и чувство в текст. Такой уж я ограниченный и неотесанный.

И тем не менее, мне необходимо описать все события, участником и, в конечном счете, творцом которых я оказался. Для этого требуется несколько больше таланта, чем для написания отчетов и научных статей.

Я был и остаюсь генетиком по диплому, немного математиком по необходимости. В общем, я знаю матанализ лучше, чем обычный зоолог, а генетику хуже, чем Уотсон и Крик. Но то, чем мне пришлось заняться, лучше характеризовать как нечестивый гибрид информатики и метафизики с вкраплениями эзотерики. Как ваш покорный слуга, скромный биолог, дошел до жизни такой, будет описано позже. Все-таки эта история не из тех, которые изучают в школе.

Жена говорит, что ничего не исчезает без следа. Она уверена, что все наши поступки сохраняются в мироздании для какой-то неизвестной нам цели.

Не могу сказать, что с ней полностью согласен, но в одном она все-таки права: все, что мы делаем, оказывает влияние на наши пути.

— Призыв Гильгамеша

Лето 1977 года было жарким. Особенно июль. Это не имело никакого значения для меня, я не любил июль каким-бы он ни был: холодным или знойным, сухим или дождливым; не важно, июль всегда приводил к бедам. В июле развелись мои родители, в июле ушла жена, в июле взлетела на воздух моя лаборатория, которую я собирал со времен студенческой скамьи. Этот июль не стал исключением.

Тому месяцу суждено был быть последним месяцем моего пребывания в ставшем привычным и предсказуемыми мире.

Но что я мог сделать с неостановимым ходом моей судьбы? Я смирился с неизбежным и лениво плыл через летний зной и тупое блаженство вынужденного тунеядца.

Мне не нужно было теплого лета, чтобы ожить после зимней спячки, считанные поколения назад мои предки пришли с юга и мое сердце горело независимо от климата. Отпуск не был мне нужен тоже, так как уже на протяжении года после гибели лаборатории мне нечем было заняться. Вместо устоявшегося годами ритма я тратил дни или на медленное чтение книг, на прогулки по Москве и выдразнивание настойчивых агентов органов.

В тот полдень, я сидел в уютной тени старого дуба в Сокольническом парке и наблюдал, как медленно плывут по синему небу идеально белые облака.

В этом есть своя прелесть простоты. Наблюдать несмешение цветов в гармонически правильном движении небесной сферы.

Все испортили две жирные студентки, решившие сыграть в бадминтон прямо на лужайке передо мною. Их хохот, мат и мощный выброс эмоций заставил меня подняться с пригретого места и пойти искать себе новое лежбище.

-Тише, гражданочки— бросил я им — Вы мешаете отдыху достопочтенных людей

-А вы не знаете, сколько вы времени лежите здесь под солнцем — сказала, полусмеясь, одна из них — Если бы вы могли понять, где находитесь и куда вам надо идти, все стало бы намного лучше. Вы же отлежите себе бок и экзистенцию, заработаете ячмень и плохую карму.

"Философичка", подумал я с раздражением и понял, что таким витиеватым способом она послала меня к чертям. Ругаться с ними у меня не было сил, и я решил, что пора перебраться туда, где было тише.

Лужайка перед фонтаном выглядела не самым плохим вариантом. Публика держалась от нее подальше, справедливо считая ее слишком скучной для такого драгоценного дня. Поэтому я снова прилег на изумрудный ковер травы и сорняков и стал продолжать свое бесполезное изучение узоров облаков в небе. Но все это длилось совсем недолго.

Мое периферическое зрение разглядело человека, который вдруг появился рядом со мной и стоял, уставившись на меня сверху вниз. В обычной ситуации я бы страшно смутился от такого бесцеремонного вторжения в мой маленький мирок, но в этот раз чувства мне подсказали, что с этим человеком было что-то не так.

Он был в огромной кожаной шляпе и легкой куртке цвета хаки, под которой просвечивала клетчатая рубашка. На нем также были странные джинсы и сапоги, похожие на ковбойские.

Само по себе лицо появившегося откуда-то незнакомца не было особо выделяющимся: обыкновенное лицо мужчины моего возраста, с серыми среднерусскими глазами, носом-картофелиной и бородкой, постриженной в испанском стиле. Но общее впечатление от него было таким, что у меня возникло сомнение в том, не видение ли он.

-Предвосхищу вашу мысль и сразу развею ваши сомнения, я не видение— сказал он мягким баритоном. Я поднялся со спины и глубоко вздохнул. Развитие ситуации не сулило ничего хорошего.

-Кто вы? — решил я сразу идти ва-банк

-Это не имеет никого значения. Зато имеет значение кто вы, мой дорогой уважаемый товарищ Бишара.

-Если органам от меня что-то нужно, они могли бы просто вызвать меня в первый отдел. Я свободен практически всегда.

-О нет, товарищ, я не имею отношения к тем органам, которые вы имели в виду.

Мое положение неожиданно оказалась более зловещим, чем я ожидал. Я встал и огляделся. После взрыва в лаборатории, КГБ приставило ко мне трех агентов, которые шпионили за мной день и ночь, всегда вертясь на некотором расстоянии. Не то, что бы они мешали, я даже узнал их позывные и иногда гонял их за пивом. Они были мне и охранниками и надзорными, впрочем, преступно некомпетентными и бесполезными.

Гэбистов не нигде было видно. Ни на скамейке в 20 метрах, ни за кустами. Сегодня они, как и я прятались в тени деревьев, но еще 20 минут назад я прекрасно видел, где находился каждый из них.

-Вы можете не беспокоиться о товарищах Сиплом, Олене и Птахе. — сказал незнакомец и я услышал, что его голос стал звучать как закаленная сталь — Я смею вас заверить, что они не понесут наказания за то, что вы ушли из-под их наблюдения.

-Вы иностранный шпион— сказал я сухо.

-Я специалист по подбору персонала— сказал незнакомец и схватил меня за руку. — И вы пойдете со мной. Ведь вам все равно скучно в этот летний день последнего года. Чутьем я понял, что сопротивляться было уже поздно.

Мелькали деревья и прохожие. Мы шли к станции Сокольники. Незнакомец уже не тащил меня, я сам шел на встречу приключениям. Все-таки он был прав, этот тип, мне было скучно и поэтому я покорно лез во все передряги, чтобы хоть на секунду почувствовать вкус жизни.

Мы оказались на юго-западе. Никто из пассажиров метро так и не обратил внимания на нас: южанина из тропиков и ковбоя.

Когда мы подъезжали к Юго-Западной, я решил, что мой спутник поведет меня на поверхность, но когда попытался выйти из вагона, то почувствовал его хватку на моем рукаве.

-Это конечная. Здесь все выходят — сказал я

-Здесь и сейчас да. Но не мы. Стойте смирно — сказал спутник и с невозмутимым видом встал поперек двери. Во мне смешался страх из-за нарушения привычного порядка жизни и любопытство от того, что сейчас будет происходить.

В вагон зашла дежурная по станции. Она вытащила из вагона нетрезвого гражданина и направилась в нашем направлении. Но по ее позе и взгляду я понял, что она нас не замечает. Она прошла мимо, даже не повернув голову.

Двери захлопнулись и поезд отправился дальше, на перегон. Я посмотрел на своего похитителя. Он стоял ко мне спиной и делал вид, что смотрит на мелькающие за окнами огни тоннеля. Но я знал, что он всего лишь ждал моего внимания. Что бы предложить то, от чего я не смогу отказаться. Вся обстановка указывала на это.

-Итак, товарищ Бишара— сказал мой спутник ровным голосом — Я предлагаю вам сотрудничество и работу.

-То, отчего я не смогу отказаться — продолжил я с сухой усмешкой, но мой похититель даже и не дрогнул

-Сможете — сказал он твердо— я оставляю вам выбор. Или вы соглашаетесь на сотрудничество с нами и получаете возможность участвовать в событиях, которые раньше не могли даже вообразить.... Или же вы предпочитаете остаться в старой уютной тухлой жизни и на следующей... станции... садитесь на поезд домой — к сгоревшей лаборатории, спивающейся бывшей жене и мертвым родителям.

Я посмотрел по сторонам. Пустой вагон, грохот колес и свист ветра. Глубоко во мне взыграло одно очень старое, почти забытое чувство, которое я испытывал лишь в детстве, когда убегал с соседом по даче за пределы поселка и изучал мрачные и кажущиеся немыслимо древними окрестности.

Поезд прибыл на станцию. Мы вышли. На этой станции, которую я не узнал, сидели 12 моих копий.

-Это те, кто решил вернуться домой. — сказал мой спутник. Поезд стоял неподвижно.

-Сколько времени у меня есть на раздумья? — сразу спросил я.

-3 минуты. Потом по тому пути приедет поезд, и вы сделаете свой выбор.

Я посмотрел вперед: другие сидели на скамейках посредине платформы и явно не знали о существовании друг друга. Вагоны поезда, на котором я приехал тоже были пусты. В соседних вагонах я увидел пару своих экзистенциальных близнецов, которые терпеливо ждали отправления. Они тоже сделали выбор, но я почувствовал, что этот выбор был не тем, что они думали.

Станция не была похожа ни на одну станцию, которою я когда-либо видел. Огромный зал блестящего металла и стекла и светильники в виде деревьев.

-Ее построят в будущем. 45 лет спустя после вашего времени. — пояснил мой Харон. Я принял эту информацию без особых чувств.

Вдали был выход в город. Любопытство внутри меня горело как свет тысяч солнц, и я знал, что сделаю. Пока есть пара минут, посмотрю, что там за дверьми.

Я прошел мимо скамеек, ринулся к лестнице, пробежал через зал со странными турникетами. И открыл дверь в подземный переход. Сзади стал нарастать гул прибывающего поезда. Я знал, что время выбора настало, а все равно рванул вперед. И побежал по лестнице вверх, к свету.

-Оба поезда уехали -сухо сказал незнакомец за моей спиной. Мы стояли около выхода из метро у Ленинского проспекта, напротив села Никулино. Я раньше бывал в этом месте, но в тот момент едва узнавал окрестности. Другие жилые дома, дорога со странной разметкой, на месте пустыря широкое белое здание с внутренним пространством и высокой оградой. От всего села осталась лишь церковь, одиноко стоявшая скромными пигмеем среди бетонных гигантов. Даже скамейки вокруг были другими. Улицы были пусты, на них не было ни людей, ни автомобилей. Вокруг липким комком медленно плыла оглушительная тишина.

-Уехали. Это будущее? — спросил я и взглядом показал на местность вокруг

-Не просто будущее, чужое будущее.

-Ладно. Что теперь?

-Вы нам подходите. Вы прошли тест. Первым из многих. — сказал незнакомец — Моя работа с вами окончена, можете устроиться здесь и ждать. Через час к вам придет координатор.

С этими словами он внезапно пожал мне руку, развернулся и исчез в метро. А я остался один посреди пустого мира.

Впереди был час, и я понял насколько голоден. Я перешел через проспект и пошел к крохотной вывеске универсама, находящейся на одном из 18-этажных зданий.

Магазины этого мира были больше похожи на американские супермаркеты, чем на советское добро. К счастью я умел ориентироваться там и вскоре нашел пару пакетов чипсов и что-то напоминающее колу.

Насытившись углеводами, я направился гулять вдоль проспекта.

Мир был пустым. В нем были только деревья, но мне почудилось, что и они всего лишь декорация к спектаклю в жанре абсурд постмодерн. Тем не менее и на подобной пустой сцене я смог насладиться тишиной и порядком.

Она нашла меня сидящим на скамейке около парка. Блондинка высоченного роста и лицом тевтонского монстра, она ровным армейским шагом промаршировала через пустой город ко мне и представилась. -Я одна из ваших Кураторов— чеканным слогом пропечаталось в воздухе, и я ощутил, что мою руку пожали. Крепко, почти больно.

-Когда отправимся на брифинг? — спросил я

-На брифинг? Мы отправляемся на подготовку прямо сейчас.

Мы пошли к 16 этажному зданию у проспекта.

-Там есть проход, через который мы должны пройти — сказала моя проводница — Вам не стоит бояться его... оригинальности

-Мне уже давно все равно — вздохнул я и понял, что лгу. Мне хотелось увидеть, что там будет дальше.

Мы зашли через подъезд и подошли к лестнице, уходящей вверх

-Извольте— сказала моя валькирия и указала на лестницу

-Помилуйте, Боги, меня! — я простонал— На какой этаж придется подняться, чтобы оказаться в Вальхалле?

-Во-первых, богов нет, во-вторых, мы идем не в Вальхаллу, а на подготовку, в-третьих, мы должны подняться до 16 этажа — блондинка явно не понимала никаких метафор.

Я хотел бы подниматься степенно, делая остановку на каждом этаже и тратя время на изучение этого мира, но моя проводница постоянно меня подгоняла, и я сделал, перерыв только на середине пути, н 8 этаже. Мы стояли в абсолютно неприличной тишине. Блондинка смотрела по сторонам, как бы следя за окрестностями, а я сидел на ступеньках лестницы. Текли минуты, и я почувствовал, что из одной из прихожих дует воздух более прохладный, чем должен был быть. Я выкроил время и мое любопытство протолкнуло меня в эту таинственную прихожую.

За ней была открытая дверь, а за дверью была не обыкновенная квартира, а что-то вроде янтарной комнаты. Я успел зайти в коридор и увидеть край спальни, которая, казалось, состояла из хрусталя. Прохладный ветер дул из-за неплотно занавешенного окна. Из-под занавесок выбивался яркий солнечный свет. Я успел сделать пару шагов, чтобы посмотреть, что там за занавесками. Но Валькирия настигла меня и остановила мое продвижение.

-Нам не туда— сказала она — Продолжаем подъем.

-Что это? Этого не должно было быть здесь? — спросил я, когда мы выходили из странной квартиры. Она не ответила.

На 16 этаже нас ожидала самая обыкновенная квартира. Я увидел край кухни с чайником, чехословацкой плитой и заплесневелыми обоями, когда мы шли в одну из ее комнат. Это была ничем не выделяющаяся комната— двухэтажная кровать, пара шкафов и письменный стол. А также еще одна дверь. Мы зашли за эту дверь и уперлись в узкий темный проход с голыми бетонными стенами. Мы прошли немного вперед и протиснулись в нишу.

-Нагибаетесь, дальше придется ползти— услышал я сзади.

На ощупь я нашел узкий проход у самого пола и влез в него. Я полз в полной темноте, царапая ладони о бетон и чувствуя, как он все больше покрывается какой-то пылью, камнями и землей.

-Ползите на свет — сказала валькирия сзади.

Я увидел свет и полз к нему. Под руками был уже не бетон, а камень, а стенки прохода стали звучать глуше. Я вывалился из прохода на свет Божий и тут же вскочил. Сзади меня была лишь голая скала и никого прохода. И валькирия, деловито стряхивающая пыль с штанов.

-Я думал вы таинственно пропадете, как и проход, через который мы вошли— сказал я

-Это было бы неэффективно — был мне ответ.

Я осмотрелся. Вокруг был кустарник, и сухой камень. В воздухе витал запах горячей пыли и не очень далекой степи. Вдали виднелись силуэты нескольких огромных зданий.

-Нам туда? — спросил я

-Туда.

Мы пошли.

-Мне понравился метод транспортировки сюда, — сказал я между делом

-К сожалению, это все, что нам осталось. Раньше все было проще. — сказала моя спутница, когда мы спускались с горы. — Там внизу дорога и транспорт, который нас ждет

Действительно, у подножья горы была грунтовка и крохотное белое пятнышко то ли автомобиля, то ли автобуса, и мы направились туда.

II Обучение Гиппократа

Стоит ли описывать кажущуюся ненастоящей красоту утреннего света и причудливые узоры, формирующиеся на море кустарника утренним бризом? Я научился ценить эти веще в те недолгие моменты, когда был свободен от учебы.

Вид из здания академии был воистину величественным. Облака, степь на востоке и горы на западе. И массивная скала, из которой я выполз сравнительно недавно.

Как мне однажды рассказали в полу-шуточной форме, однажды онтологический проход привел прямо в слив канализации комплекса зданий и первое, что увидел очередной доброволец, были помои и несколько удивленные роботы. В этом смысле мне повезло.

Блондинка с военными манерами и мой похититель уже не появились. Впрочем, мне вскоре дали понять, что их создавали специально для каждого добровольца. С моим появлением их цель была выполнена и психоактивный материал был немедленно направлен на переработку.

Так было всегда. Механизм работал как гигантские часы.

Нас было шестеро в классе, почти как в мои институтские годы. Мы были очень разными людьми из непохожих миров. Но всех нас объединяло желание двигаться к поставленным целям, потребность испытывать жизнь на прочность, невзирая ни на какие ограничения.

Самым старшим из нас был Людвиг ван Броссер, голландец огромного роста, почти гигант. Его мир сгорел в ядерном пепле, а он смог выжить в пустоши и даже стать лидером клана мародеров-людоедов. Его забрали незадолго до начала ледникового периода. По слухам, до катастрофы он был математиком и единолично создал информатику в своем мире незадолго до его конца. Ходили еще более темные слухи о том, что был и тем злодеем, который нажал на красную кнопку конца света. Но доказательств этому не было. Впрочем, это не играло никакого значения.

Второй по возрасту и опыту была Пульхерия Сило. Когда-то оперная певица, она ушла в партизаны при Муссолини, и ее отряд попал под лавину, спасаясь от войск СС. Кураторам пришлось откопать ее. Насколько я понял, истинными ее призваниями были философия и психология.

Третьим из группы являлся ваш покорный слуга, советский гражданин неопределенной расы и профессии.

Четвертой была Дора Никдол, свободная художница и по совместительству инженер из Шотландии.

Пятым был молодой восторженный мужчина Константин Акопос, военный лингвист из мира, в котором всегда шли мировые войны. Он сразу признался в том, что он любит языки и мужчин и в том, что хочет стать полковником. На мое замечание о том, что в новом мире, возможно, нет воинских званий, он самонадеянно ответил, что он создаст себе это звание, если потребуется. Мы стали его называть его Граф-полковник за смесь надменности и воинской простоватости.

А шестым был Андра Бунахан. Совсем юный здоровяк, который был скорее напуган и растерян открывшимся перспективам. Мы все решили взять над ним шефство.

Я перебирал тетради с записями и пытался побыстрее допить чай, прежде, чем в помещение войдет Куратор-преподаватель. Сегодня нам давали инструктаж по поводу взаимодействия с какими-то доппегангерами. Я быстро потерял нить смысла за непонятными словосочетаниями.

— Вы должны принимать непосредственные усилия к тому, чтобы ни в коем случае не взаимодействовать с двойниками. Необходимо быть предельно внимательным при осмотре обстановки, так как каузальные флуктуации могут приводить к нахождению двойников в различных суперпозициях, часто довольно неожиданных.

Я вспомнил свои копии, сидящие на той станции. Они не видели друг друга и скорее всего это было одним из элементов теста, который отделил меня от них.

-А что делать, если вы сталкиваетесь с родственниками, любимыми или знакомыми доппелгангеров? — спросил Андра.

— Команды обычно не предполагают, насколько важно сохранять дистанцию даже от близких их двойникам кругов. Один или два слуха погоды не сделают, но постоянно опосредованное взаимодействие вас и двойника посредством людей-прокси может привести к такому же печальному результату, как и столкновение лоб в лоб. Ситуация может неожиданно даже вовремя очень коротких миссий.

Началась оживленная дискуссия об опасности появления чувств к любимым наших двойников, но я лишь формально начал участвовать в ней по личным причинам и стал украдкой смотреть в окно.

Под неземным солнцем блестели в ослепительном ярком свете огромные здания, сплетенные из стекла и бетона. Я уже знал, что их сделали специально похожими на здания, построенные людьми, и то, что метод их строительства был непонятен даже самым мудрым из нас. Мимики, созданные как имитация того, что в других мирах развивалось само по себе.

В каждом из этих зданий были аудитории и жилые помещения, в которых учились и жили сотни, а то и тысячи команд, которые изучали то же самое, что и мы. Общение с ними прошло как-то мимо меня.

-И поэтому ему пришлось медитировать, и он все равно не смог вернуться в оптимальное состояние и продолжить миссии на протяжении целых трех месяцев -закончил преподаватель очередную историю-пример. Из динамика послышалась мелодия на флейте. Пришло время обедать.

Мы пошли в столовую.

-Ты сегодня выглядишь кислым, Таб— сказал Константин, накладывая в себе тарелку огромный кусок жаренной почти до угля говядины — Не нравится возвращение молодости?

-Он всегда кислый— сказала Никдол — С самого начала. Не любил школу?

-Не то, что бы я ненавидел ее— сказал я — Просто из всех методов обучения я предпочитаю аутодидакцию в лучшем случае и отношение мастер-ученик во всех остальных.

-Автодидакцию? -спросил Андра

-Самообучение— пояснила Пульхерия— наш любимчик Таб любит сидеть на чердаке один и учиться жизни по старым непристойным дедушкиным книгам

Я ничего не ответил на ее колкость, положил себе в тарелку фруктов и стал есть, думая о дальнейшем развитии ситуации.

Преподаватели не объясняли нам, какова истинная цель того спектакля, массовкой которого нам предстояло стать. Нам также не говорили о том, возможно ли сойти с этого поезда. Я молчал и не задавал никаких вопросов, дабы не вызвать подозрений. А мои товарищи были слишком возбуждены открывшимся возможностями, чтобы задавать подобные вопросы.

Нам говорили лишь о том, что мы будем переходить на все новые уровни со все более интересными заданиями, приобретая могущество и мудрость. И все это венчает знаменитый уровень класса Сокол. Как нам сказали очень немногие имеют достаточно упорства, решимости и изобретательности для того, чтобы достичь его. Но награду нам обещали невероятную. Всякий раз, когда кто-либо начинал фантазировать о той финальной награде, мне почему-то вспоминалось старое лицо нищего наперстоночника, который окормлялся рядом с моим домом, когда я учился в школе.

Как говорят китайцы, путь в тысячу ли начинается с одного шага. Уже тогда я сделал этот судьбоносный шаг в сторону.

Через два месяца мы должны были выйти наше первое задание, к которому нас все это время готовили. Но проблема пришла не оттуда, откуда мы ее ожидали увидеть. Никдол стала конфликтовать с Броссером, нашим неформальными лидером. Что они не поделили, я так и не смог понять. Их подковерные интриги вскоре грозились перейти в открытое противостояние и разрушение командной структуры.

Вскоре к Броссеру присоединилась Пульхерия, а Никдол смогла перетянуть на свою сторону Константина. Война стала ближе. Но Кураторы оказались хитрее сильнее нашей мелкой возни.

Все наши слова подслушивались и записывались, наши действия подвергались статистическому анализу. На базе полученных данных формировалась стратегия работы с каждым. Кураторы вполне преуспели в этом.

Я впервые увидел этот принцип в действии, когда кураторы утихомирили Никдол и сделали ее послушной всего за пару дней. Было организована ее случайная встреча с мужчиной из одной из более опытных групп, и она влюбилась в него, потеряв голову. Ей стало не до конфликта и созданные альянсы просто рассыпались в прах. Людей относительно легко контролировать, если узнать за какие ниточки их дергать.

Как наши Кураторы смогли подобрать нужного мужчину в нужное время, как они смогли понять, что эта горделивая женщина на самом деле хочет упасть в чьи-то крепкие объятия? Или может быть, они всегда знали, что события пойдут по этому пути? Я не знаю. Это намного выше моего понимания, к тому же межличностные отношения никогда не были сферой моего интереса. В всяком случае, я так думал в то время.

Установился порядок и все пошло по старому плану. Когда пришел срок, мы стояли в чистом поле, ожидая начала нашей первой миссии.

Я боялся. Боялся не самой миссии, а того факта, что выпил накануне литр хорошего пива. И я знал, что рано или поздно это пиво попросится наружу.

Кураторы указали нам, что каждая секунда должна быть потрачена с пользой.

Отлучиться не было никакой возможности, и я покорно сдался судьбе.

На поле появился Куратор-техник. Он тащил огромную картонную коробку. Несмотря на то, что нам заранее сообщили о методе транспортировки, это зрелище все равно выглядело как бред сумасшедшего.

Он раскрыл одну из створок коробки и в нее залез Броссер. Затем створка была закрыта и заклеена клейкой лентой. Изнутри послышался шорох, затем шипение. Техник вытащил нож и разрезал ленту. В коробке никого не было. Я ухмыльнулся.

Створка закрылась за мной. Я оказался во тьме. Затем звук ветра снаружи стих, и я услышал тот же самый шорох, но идущий изнутри. Как нас инструктировали, я достал нож и разрезал стенку. Вместо залитого светом поля за ней были огни ночного пригорода.

Задание было очень коротким и быстрым. Требовалось проникнуть в торговый центр, расположенный довольно близко и забрать оттуда коробку со старым компьютером. Нужное нам здание виднелось впереди и переливалось всеми огнями неоновой радуги. Это была хорошая новость. Плохой новостью было то, что почти сразу же я послышал за собой топот. Сзади ко мне по одной двигались несуразные человекоподобные черные силуэты. Медленно и неумело, но неумолимо. Я ринулся к центру, мне было приказано не вступать с ними в драку без необходимостию. Через 5 минут я уже был у закрытого входа, разбил рукой стеклянную дверь, прошел внутрь и задвинул за собой стальные ставни. В главном зале лежали 5 платков разного цвета: остальная команда проникла в центр раньше меня, и я должен был их догнать.

Я ринулся бегом по направлению к застывшему эскалатору, но через пару секунд перешел на шаг. Мочевой пузырь требовал незамедлительного опорожнения.

Внизу был проход в туалет, но я все равно забрался наверх и побежал по коридорам к кабинету администратора, где, возможно, находилась наша цель. Искушение было слишком велико, и я бегом завернул в одно из боковых помещений. Там находилась одна из вторичных контор, а за одной из дверей я увидел приветливый белый край унитаза. Сила привычки и собственного достоинства не позволили мне справить нужду в не предназначенном для этого месте. Как оказалось, зря.

Темный караулил меня и напал сзади, когда я уже застегивал ширинку. Я с плеча рубанул его ножом и отрубил одну из рук, но его это не остановило. Второй рукой он схватил меня за воротник, и я почувствовал обжигающий холод, укусивший мою шею. Я бросил нож, вывернулся из куртки и пулей вылетел из помещения. Беда миновала меня, пройдя на расстоянии волоска.

Я несся по коридорам, избегая орд темных, которые внезапно стали выскакивать на меня из-за каждого угла. Внезапно погас свет. Я вспомнил, что у меня в кармане был фонарик и выхватил его. Луч света потонул в одном из темных, они загоняли меня в угол.

Вдали я увидел свет. Я изо всех сил бросился туда и влетел в администрацию. Споткнувшись я ударился об угол стола и повалился наземь. Цепкие руки Пульхерии схватили меня.

-Смотри, и этот готов — услышал я голос Бросссера.

Снаружи послышался топот и ругательства. В комнату почти как мяч влетел Андра и тут же распластался на земле. Он был без сознания. В комнату вбежали Константин и Никдол. Судя по всему, они и дотащили бедного Андру на своих спинах. Пульхерия захлопнула за ними дверь.

-Вот и ладно— сказал Броссер.

Он открыл дверь подсобки и достал оттуда большую коробку из-под телевизора. Затем он дал Пульхерии то, что мы должны были достать — белый персональный компьютер. Крепко держа наше сокровище, она залезла в коробку и захлопнула створку. Через секунду коробка была пуста.

-А теперь раненые. — сказал Броссер.

Андру положили с особой заботой, он дышал, но был без сознания.

Я попытался встать, но не смог. Меня взяли под руки и помогли залезть в коробку.

Тьма. Створка коробки раскрылась, и я выполз на белый свет и бессильно рухнул на землю. Через минуту оставшиеся трое наших товарищей смогли вернуться. Последним вернувшимся, вполне ожидаемо, был Броссер

-Мы сделали это— расхохоталась Пульхерия.

-Фу — прошипел я в ответ, достал из-за пазухи флягу с коньяком и осушил ее враз.

Учитывая состояние Андры, разбор прошедшего задания был перенесен на следующий день. У меня появилось время протрезветь, а заодно лучше понять место, в котором я находился.

Нам был доступен один сектор здания, в котором находились библиотека, тренажерный зал, наши комнаты и учебные помещения. Так же мы могли спускаться вниз и проводить время в парке.

Как нам указали Кураторы, с течением времени и выполнением заданий наша степень свободы будет только расти, и мы сможем посещать все больше помещений комплекса. Меня подобная идея не слишком воодушевила, в отличии от моих товарищей.

Библиотека была огромной. Трехэтажный ряд книг уходил в даль и заворачивал за угол. На каждую библиотеку приходилось по 15 групп и часто она была единственным способ общения между ними.

Как я быстро убедился, набор книг на самом деле следовал какой-то цели и не был случайным. Книги об истории казались мне тщательно сфабрикованными. Но в связи с пограничным положением этого мира, каждая книга могла быть написана в нескольких вариантах, написанных вариациями одного автора. Я вскоре убедился, что книги могли отличаться чрезвычайно сильно. Например, мной было обнаружена чрезвычайно пошлая и вульгарная версия "Войны и Мира", написанная тем Львом Толстым, который так и не отошел от распутного образа жизни по достижению зрелости. Если в этой мешанине и были крупицы правды, они тонули в бесконечных вариациях полуправды.

Что бы ни происходило, я быстро понял, что правду мне придется искать вне изумрудной дороги.

Миры, в которых нам предстояло действовать были очень разными. В них могло происходить все, что угодно и я не мог понять, как избежать неприятностей.

Тяжелее всех это переживал Андра. Он был очень молодым и очень гордым малым. Он по-настоящему думал, что он герой и может изменить мир к лучшему. Первая же миссия чуть не закончилась его смертью, и эта мысль не давала ему покоя.

Вечером дня первой миссии я лежал на своей койке и думал обо всем этом, когда дверь приоткрылась и я увидел лицо Андры

-Могли бы и постучать. — сказал я — невежливо без спроса вторгаться в самое личное место каждого из нас

-Извините— смутился юноша и почти мгновенно исчез, но я его окликнул и заставил вернуться.

-Вы пришли за советом или решением проблемы -сказал я, когда он подошел.

-Да

-Он касается сегодняшней миссии. Вы сомневаетесь в своих силах

-Нет— ответил он и я удивился такому развитию нашего разговора. Зачем он тогда пришел ко мне? О чем хочет узнать мое мнение?

-Это не касается моего провала. -сказал он и глубоко вздохнул, набирая внутренние силы— я не сомневаюсь в своих силах, я сомневаюсь в нашей кооперации.

-А я сомневаюсь в этом месте — сказал я, понял, что сболтнул лишнего и перевел разговор в шутку.

-Согласен с вами— сказал Андра и я понял, что я не единственный, кто сомневается в ситуации.

Время шло. Или нам так казалось. Миссии сменялись миссиями, и я начал уставать.

Трудно не отметить насколько избирательна и неточна человеческая память. Она задерживает в себе только начало и конец всякого предприятия. Все остальное исчезает в небытие. Лишь только сильные перемены и совсем неожиданные события способны выцепить человека из цепких рук рецессивной амнезии.

Таких событий не было. Я уже смутно помню вторую миссию. Требовалось достать кусок мрамора из круглой пещеры без входов и выходов. У Пульхерии вскрылась клаустрофобия, переросшая в истерику. Броссер вырубил ее и Андра тащил ее до конца миссии. В конечном счете я и Никдол нашли нашу цель и закончили миссию.

Дальше в моей памяти находится странный провал, в котором нет ничего.

Есть обрывки воспоминаний о наших бесконечных спорах, о природе бытия и цели наших приключений. Вначале я еще пытался участвовать в дискуссиях, но очень быстро потерял интерес ко всему этому. Во мне нарастала растерянность.

Быть может, ее причиной было то, что я не видел никакого смысла в том, что делал. Я потерял его задолго до того, как был нанят кураторам, еще в прошлой жизни.

И миссии, убегающие от моего понимания, не могли дать мне смысла, в который я перестал верить в период между яркой молодостью и будничной зрелостью.

Нам говорили о каком-то экзамене, после которого нас переведут на новую ступень. Я не очень интересовался этим, пытаясь восстановиться после каждой миссии. Но обрывки разговоров в столовой указывали на то, что группы, выполнившие большое количество заданий, переводятся в другое место и начинают участвовать в совершенно другой оперативной деятельности.

Я не помню ни экзамен, ни то, что предшествовало ему. В моей памяти есть лишь тяжелое утро и Броссер, стоящий надо мною и сказавший "Пошли".

Я знал, что настало время переезжать. При переходе мы прощались с другими группами и сдавали вещи нашим последователям. Но я сохранил один артефакт еще из старой жизни. Затем был белый туннель.

III. Неверность Оскара Уайльда

Что чувствует каждый человек при исследовании окружающего мира? Лично у меня это всегда был риск и награда. Все мои миры имели в себе и радость и горечь, но всегда под конец становились невыносимыми по тем или иным причинам. И в конце всего я понимал, что ничего так и не понял.

В детстве я любил сбегать из загородного дома и искать приключения в лесу. Родителям это не нравилось. У них на это были свои причины — прошла лишь пара лет с момента окончания великой войны, и леса были еще полны совсем новых артефактов, оставшихся от нее. Старые снаряды, бункеры и почти новые траншеи окружали мой дом, как какую-нибудь крепость. К тому же я был мулатом, а это могло вызвать непредсказуемую реакцию у местных крестьян. Тогда я еще не понимал этого факта и все принимал за данность. Лишь позднее жизнь твердыми ударами научила меня держаться тише и не высовываться.

Когда я чуть освоился в новом штаб-мире, мне сразу вспомнилось мое детство. Это был мир одной нескончаемой холодной войны между несколькими совсем мутными нациями.

Каждый из нас заселился в одну из стран и интегрировался в ее общество, а на задания выходил лишь только тогда, когда наш отряд разбирался в методе активации точки входа.

Кураторы нам говорили лишь только цель задания и координаторы точки входа. И если раньше у нас было по заданию в день, то на этом уровне они могли длиться по несколько недель, а сами цели стали гораздо запутаннее. Их я уже забыл окончательно.

Я помню лишь только самое первое задание. Кураторы дали нам цель и точку входа. Она находилась в старой библиотеке в столице одной из самых затухлых стран. Как мы все проникли в эту столицу я описывать не стану, скажу лишь то, что мне весь процесс напомнил мне старые книги о доблестных разведчиках. Только в нашем случае никаких благородных поводов защиты Родины у нас не было.

Уже по прибытию в библиотеку мы поняли, что нам делать. Она была построена на пепелище и, согласно старому пророчеству должна была вернуться в него. Мы поступили просто-сожгли ее дотла. Пожар мы пережили в ее подвале, страдая от жары, и присосавшись к баллонам с кислородом. Когда огонь утих, мы поднялись наверх и обнаружили себя посреди красной пустыни. Воздух в ней оказался непригоден для дыхания, но, к счастью, у нас еще был некоторый запас кислорода. Мы выполнили задание, расставив местные камни в особую, сравнительно простую комбинацию. Затем мы отправились в горы к западу и ушли в заранее указанную нам Кураторами пещеру. Там, прямо в скале, мы нашли простую деревянную дверь с потрепанной ручкой. Мы вошли в нее и оказались в старом доке на другом конце штаб-мира. Мои товарищи уже собрались расходиться, когда я решил проверить дверь и обнаружил, что она была простой рамой и дверью, прислоненной к стене. Броссер запретил мне ее брать, но я тайком открутил ручку для дальнейшего изучения. С другой стороны ручки не было и мне показалось, что с обеих сторон в разных мирах мы сталкивались с одной и той же стороной двери.

Кураторы все меньше следили за нами и поэтому я стал тайком организовывать лабораторию в подвале своего дома. Паранойя, царящая в обществе, помогала мне выкачивать из туземных служб средства для получения оборудования. Параллельно я использовал подложные документы для того, чтобы стать главой местного института по разработке химического оружия и средств защиты от него для той страны.

Я решил во что бы то ни стало понять, что происходит и какова истинная цель наших миссий. Что касается моих коллег, они просто прекрасно устроились в том мире и получали удовольствие от пребывания в нем, периодически с негодованием отвлекаясь на миссии. Пульхерия стала главой фонда по экспроприации культурных ценностей, Никдол дошла до руководителя комитета по цензуре, Константин купил себе фальшивое дворянство в своей монархической стране и завел себе гарем, а Броссер стал генералом в самой агрессивной из противоборствующих сторон. Лишь только Андра так и остался потерянным и стал скитающимся фокусником, впрочем, довольно посредственным.

Эта ситуация затягивала всех, даже меня, и поэтому почти сразу я попытался изучать артефакты, которые я тихо забирал с каждой миссии. К сожалению, изъятие артефактов пришлось прекратить. Кураторы дали мне замечание о недопустимости сбора вещей из других миров и довели тяжесть моего проступка до всей команды. Я пообещал ничего подобного более не делать и стал более аккуратным в сборе информации и образцов. Мне удалось привлечь к этому Андру. Судя по всему, Кураторы так и не догадались о продолжении моего поиска, уже более дистанционного, но не менее обнадеживающего

Через год он начал приносить первые результаты, и я стал больше понимать пока еще не связанные факты о природе наших миссий.

Ручка странной двери, моего первого трофея была уничтожена мною самим по приказу наших Кураторов. Но до этого я успел изучить ее изотопный состав. Она содержала на себе пыль другого состава, нежели почвы этого мира-базы. Я предположил, что мы вошли и вышли через одну и ту же сторону той двери. Затем я стал изучать другие способы возвращения из миссий в штаб, и моя догадка подтвердилась: все предметы через которые мы проходили были одним и тем же на обеих сторонах. Моя интуиция говорила мне, что эти предметы не принадлежали изначально этим мирам и были присовокуплены перед началом миссий. Вскоре мои наблюдения показали, что и наш вход в миссии подчинялся тем же законам. К сожалению Кураторы следили за тем, чтобы никто из нас не приближался к месту входа в уже выполненные миссии. Я боялся манипулировать предметами переброски, так как это могло привести к совершенно непредсказуемым результатам. В конечном счете я переключился на анализ самих заданий. Они отличались от наших первых миссий. Нам почти не приходилось изымать предметы и передавать кураторам. Все чаще нашими целями было манипулирование с предметами во время миссий. Выход не появлялся раньше выполнения заданий и иногда мы застревали в мирах довольно надолго. Они не были слишком агрессивными или странными, но эти случаи быстро показывали все противоречия в группе. Никдол по-прежнему ненавидела Броссера.

Пульхерия и Константин начинали страшно злиться, если миссии затягивались. В то же время, во время наших редких встреч между миссиями оба они были довольны и безмятежны. Я завидовал им, ибо каждую минуту моего бытия пропитывало тягучее уныние.

Моя база находилась в старинном здании посредине старой улочки одной из столиц. Всякий раз, когда я подходил к нему, я представлялся себе этаким Фаустом, идущим по своему безмятежному Штайфену. Те же узкие улочки, зажатые между соборами и крепостями. Блеск наружи, а спустя пару сантиметров внизу начиналась преисподняя. В моем случае это был не ад в христианском понимании, а скорее бесконечный хаос возможностей. А я, как и сам доктор Фауст, осмелился попытаться понять его и вырваться из замкнутого круга.

Я очень быстро убедился в том, что это будет очень трудная задача. Все миры, в которых я появлялся, были слишком сложны, чтобы быть понятными сразу.

Первые месяцы я фанатично накапливал все научные знания, доступные в этом мире. В сердце моей базы, хорошо скрытом подвале выросла огромная гора книг, которые я пытался прочесть. Я тщательно прочел первую пару, в поисках зацепок и потратил на это три недели. И не нашел ничего.

Затем я стал просматривать их быстро, дабы успеть между миссиями. Тот же результат. Гора бумаги росла, а понимания не прибавлялось.

В конечном счете я понял, что коплю лишь бесполезные факты и впал в уныние. Физические законы этого мира, тем более в несовершенном переложении в виде книг не указывали на причину, по которой я оказался в нем и тем более ничего не говорили о природе моих тюремщиков.

Месяцы соединялись в годы, а годы наползали друг на друга, грозя слиться в десятилетия. Я очень сомневался в том, что мою жизнь можно как-то продлить.

Свободное время я посвящал наблюдениям. Это помогло мне сохранить память о моей старой жизни и давало надежду.

Я помню тот вечер, когда первая искорка понимания упала на меня.

Я ужинал у себя, находясь, в привычном унынии. Вечер наползал на город, оставляя лишь свет уличных фонарей и фар редких проезжающих автомобилей. На следующий день предстояла миссия. Как ожидалось, довольно легкая. Кураторы приказали нам выстрелить из петард по демонстрации каких-то "светлячков". Броссер накупил то ли дешевых петард, то ли артиллерийских снарядов и пообещал принести к миссии еще чего-нибудь более взрывоопасного.

Я медленно доедал курицу в сливовом соусе, когда в двери появился мой слуга, Курьё. Этот добродушный лысеющий толстяк нес бутылку белого вина как любимого ребенка. На ней проступал конденсат, и мне показалось, что от нее даже шел легкий пар. Слуга был в замешательстве.

-Сударь, вы совсем забыли вино! — сказал он

-Уж точно, похоже, и ты про него забыл—

Курьё поставил бутылку на стол. Она оказалась запечатанной. Обычно слуга приносил ее уже открытой.

Он увидел это и воскликнул, затем вскинул руки, и убежал за штопором и бокалом.

Я остался один на один с бутылкой. Это была роскошная бутылка ручного производства с белым вином самого лучшего качества, разлитым задолго до того, как я прибыл в этот мир. Подарок от властей за мою службу. Я наблюдал за ней, смотрел как играют блики от огня на стекле. В памяти всплыл мой школьный приятель Сергей, который был художником. Я помню, как прибежал к нему домой одним вечером более 20 лет назад и застал его с пустой бутылкой.

-Тоже сокровище— сказал он с чувством важности и промаршировал в свою комнату. Там он повесил занавеску перед стеной, поставил бутылку на табуретку перед ней и стал рисовать бутылку и кусочек гнилой табуретки, на которой расположил свое вожделенное стеклянное сокровище. Я помню это как вчера — немного кисловато-ржавый запах его комнаты, теплый и приглушенный цвет от 50 ватной лампочки и скрип мольберта. Вначале мы весело болтали, но затем он углубился в рисунок. На его лице проявилось сначала замешательство, а затем он начал прикусывать губу от раздражения. Как он сам объяснял, бутылка не получалась, хотя, по моему мнению, рисунок был абсолютно точной копией натуры.

Столько смысла в пустой бутылке! Для него в тот момент она была единственной реальной вещью в этом мире.

Я вспомнил это так как не мог оторвать своих глаз от бутылки. Моя интуиция, дремавшая все эти годы, отчаянно кричала о том, что в этой бутылке тоже есть смысл. Не в многотомных учебниках физики, не в памфлетах и брошюрах. В бутылке.

Курьё влетел в комнату, с суетливой нелепостью почти поставил бокал на стол. Яркий, сочный звон отразился в темных окнах. Он достал штопор и с важным видом зафиксировал бутылку.

-Господин, вы никогда не видели, как, я открываю их.

-Да уж

-Между прочим, штопор есть великое изобретение— сказал он, воткнул его в пробку и начал его крутить.

-В природе есть много вещей, похожих на него— сорвалось у меня с уст.

-Какие вещи, сударь? — спросил слуга, вбуравливаясь в пробку все глубже.

-Спираль ДНК, например. И вся вселенная тоже как спираль вкручивается в нарратив мироздания... И наши жизни есть тоже движение сквозь в пространство-время.

-Ну не знаю— покачал слуга головой со скепсисом -По-моему, все просто ходит по кругу.

-Это иллюзия — сказал я — То, что мы считаем кругом на самом деле лишь еще один виток спирали, просто очень-очень большой. И с каждым поворотом она двигается вперед.

-Может быть— сказал Курье. Послышался легкий хлопок.

-Voila! — просиял слуга, налил вина в бокал и стал удаляться.

-Курьё

-Да, сударь?

-Обычно я оставляю вам, слугам, пятую часть вина. Но в этот раз оставьте мне половину бутылки на завтра, остальное разделите между собой.

-Почему, сударь?

-Вы могли мне решить одну проблему.

Ночью я выбросил книги из подвала. В старой библиотеке здания мне хватило пары книг по истории и трех тезисов историографии, чтобы подтвердить свою догадку. История этого мира действительно шла кругами, в то время как, должна была идти спиралью. Но никакой тепловой смерти не наблюдалось. Бесконечно повторяющееся прошлое не могло дать ответов на мои вопросы.

В следующую миссию меня ранили. Светлячки оказались дровосеками со свиными головами вместо масок, и, несмотря на то, что у нас было оружие, их было слишком много. Патроны почти сразу оказались на исходе, и мы стали отступать к выходу, кидаясь гранатами Броссера. Один из уродов замахнулся на меня огромным топором, и я выстрелил из винтовки наугад. Все кончилось переломом мое руки. Я плохо помню последовавшие события, в памяти осталось лишь четкое указание Кураторов не выходить на миссии пока все члены группы не будут находиться в идеальной физической форме. Таким образом у нас появились несколько свободных месяцев, пока моя рука не срастется. Каждый из нас занялся тем, что хотел более всего.

Броссер развязал войну в одном из отдаленных участков этого мира. Пульхерия втянулась в бесконечные интриги приютившего ее королевского двора, Никдол завела себе гарем из самых привлекательных мужчин, Константин повторил ее поступок, а Андра решился помогать мне в поиске ответов на неприятные вопросы.

Мир, в котором мы обитали был циклическим, но миссии был лишь обрывками чего-то большего.

Среди целей были и прямые убийства, подготовка и осуществление революций в мирах, мало отличимых от нашей базы, а также обыкновенное строительство. Но бывали и совсем странные задачи. Одна миссия заключалась в том, что нам следовало перейти 400 км по выжженной степи, чтобы просто потоптать поле маков. Когда мы сделали это, на нас откуда-то кинулся ястреб размером с автомобиль. Когда мы все-таки прикончили его, у него из внутренностей посыпались алмазы.

Отряд кинулся собирать хотя бы пару горстей на каждого. Все, кроме меня. Богатства бесполезны в царстве абсурда. Затем был переход на 100 км к горной гряде, в ходе которого отряд чуть не поколотил меня. Все-таки алмазы очень мешали переходу под палящим солнцем я своим безмятежным видом раздражал своих товарищей. Я шутил, рассказывал анекдоты и постоянно отклонялся от маршрута. В конечном счете отряд дополз до выхода и выяснилось, что при переходе алмаз превращаются в графит. По ту сторону мои товарищи с воплями проклятий бессильно повалились на землю, а я, не устав вовсе, ушел в ресторан поблизости и съел огромный ростбиф. Никто из них, кроме Андры, не прислал мне и телеграммы в ближайшие 6 месяцев, впрочем, я не настаивал

Я размышлял о миссиях и заметил одну особенность. Задачи миссий становились все более абсурдными, а сами миссии все более длинными. Это компенсировалось тем, что интервал между ними мог достигать нескольких месяцев. В первом цикле миссий у меня бывало мало времени, чтобы размышлять. Во втором цикле меня иногда стало настигать старое знакомое чувство-скука.

Но почему-то мои товарищи всегда выкладывались по полной. Они никогда не могли отрешиться от выполнения задач настолько, чтобы расслабиться.

Только Андра, следуя моим советам, мог иногда освобождаться. Мы вдвоем сформировали свои круг по интересам и тайно наблюдали за окружающим миром. Конечно же это не понравилось остальным, и они стали смотреть на нас с опаской и недоверием. Впрочем, Андра предложил устроить пару показных конфликтов между нами и, к моему удивлению, они сработали и вернули доверие группы.

Наша группа редко собиралась вместе. Каждый находил себе официальное занятие, и я, в общем-то, не переносил присутствия тех, кто знал его или ее тайну. Но судьба решила, что для раскрытия очередной грани правды мне пришлось встречаться со своей командой

Я помню, как Пульхерия однажды собрала нас всех на празднование своего дня рождения и отвела нас в роскошную оперу. Мы сидели в ложе, обитой бархатом и шелком и наблюдали за представлением. Пульхерия обсуждала с Броссером свои планы о убийстве какого-то царька, Никдол дремала, Константин страстно писал письмо в свой гарем, а я наблюдал за представлением из тени. В этом есть свое удовольствие быть невидимым наблюдателем и смотреть за потоком времени и жизни.

Я считаю, что время живо само по себе. Время — это поток, идущий из одного источника в неизвестность. И оно не просто течет, как течет река или двигается газ, нет. Время — это последовательность событий, которое выстраивается в один большой паттерн при взгляде целиком, совсем как молекула ДНК превращается в целый организм при трансляции информации, заключенной в нее, на белки и РНК-ферменты.

Пьеса или опера заключена в тонкой или толстой тетради. Там заключен весь ее поток. И он закольцован, ибо информация не может идти дальше, чем заканчивается последняя страница, и начаться раньше первой страницы. Она становится шире только в разуме того, кто читает, в представлении стороннего наблюдателя, который может дать ей оценку.

Во время оперы на сцене играет маленький замкнутый мирок. Он ограничен декорациями и невидимой 4-ой стеной, а события в нем развиваются согласно сценарию. И лишь пара сотня пар глаз смотрят на действо из тьмы.

И существуют ли еще зрители у той оперы, в которой оказался я? Между картонными декорациями и невидимой стеной, вместе со спутниками, которые давно уже забыли, что это всего лишь игра, я играл свою роль, но потерял свои слова и опустился до бесконечной импровизации.

После представления мы попрощались и разошлись. Я сел на поезд и поехал домой. В пути страшно хотелось спать, и я постоянно приваливался в дрему. Мне почему-то всегда снилась бутылка вина, которая привела меня к идее о закольцованности мира. Иногда я просыпался и, чтобы не спать более, смотрел в окно на проносящийся ночной пейзаж. Это было мельтешение деревьев и городов. От скуки я стал наблюдать за этим и подмечать последовательность появления всяких ориентиров. Например, депо всегда появлялись перед крупными станциями, на которых состав делал остановку, замедление хода состава указывало на приближение очередной промышленной зоны из которой исходят и в которую приходят товарные составы. Через некоторое время уже мог предсказывать все, что проносилось перед окном. Я взглянул на огни у горизонта и в полудреме подумал, что было бы замечательно, если бы можно было предсказывать развитие городов и наций по наблюдаемым закономерностям. Мелькнула мысль: а что если экстраполировать этот принцип на весь мир? Он все равно был цикличным и не менялся, совсем как сценарий скучной и предсказуемой оперы. Ответы на вопросы могли лежать не в прошлом, а в настоящем. Сомневающиеся люди часто обращаются к гаданию, но информация, которую они получат уже находится на картах на момент вопроса. Что если вытаскивать частицы настоящего как карты и искать закономерности в них?

Шарлатанство, эзотерика? У меня не было выбора, зато было время.

Поезд медленно подходил к платформе, окруженной летней глухой тьмой. Я выполз из вагона на ватных ногах, качаясь от усталости, но с улыбкой на устах. Я понял, на что надо было смотреть.

Анализ деталей как частей замкнутой системы, а также динамики отношений в нашей группе показал наличие настолько неизбежной тенденции, что воображение рисовало в голове картинку всесильного рулевого, который направлял нас в нужном ему направлении. В гадании этот компонент, ведущий все за собой, зовется Сигнификатором. Я же нашел пока не понятную, но четкую цель нашей работы.

Я стал анализировать наши поступки, наше окружение и отмечать любые изменения в окружающем мире. Мелкие изменения переходили в тенденцию, тенденция в правила, а правила в закон, который раньше казался предрассудком. Все это происходило и во время миссий и между ними. События, кажущиеся случайными, происходили незадолго до выдачи миссий, кураторы появлялись только в определенных местах, а группа держалась вместе, хотя должна была распасться годы назад. Мое гадание работало — я смог создать алгоритм поиска сначала просто приближения, а потом и точного времени выдачи очередных заданий и, в конечном счете, момента, когда количество перейдет в качество, и нас переведут на другой уровень. Он должен был случиться через 14 месяцев после посещения оперы. Я намекнул об этом Андре и заставил его держать язык за зубами и вести себя так, как будто бы ничего не происходило. Кураторы не должны были знать.

Я насладился этим миром, закончил в нем свои дела и просто ждал. Курье уехал к посетить племянницу в далекую страну и оказался заперт в той стране, оказавшейся в состоянии войны.

В предсказанный расчетами срок ко мне пришла телеграмма от правителя о том, что меня вызывают в столицу одного нейтрального государства дабы дать награды за секретную службу. Я понял, что произойдет скоро и потому отдал все деньги слугам, допил вино и отправился в путь.

В той столице посреди парка я увидел своих удивленных товарищей и Куратора. Новый уровень ждал нас. Я изобразил удивления и с трудом прятал ухмылку.

IV. Решимость Македонского

Как жить в простом мире? Это просто или сложно? Конечно же простота предлагаемых вариантов решений дает предсказуемость и отсутствие сомнений, с другой стороны, если ты окажешься в тупике, способов выхода из него может и не оказаться.

Наш новый мир-база как раз был очень простым. Его можно было охарактеризовать одним словом-война. Война на пустынной планете, которой не повезло оказаться ареной противостояния между двумя нациями. Солдат посылали сюда без надежды на возвращение.

Бесконечные пыльные пустыни, степи и каменистые плато, покрытые военными базами, руинами военных баз и старыми полями битв, вот что из себя представлял наш дивный новый мир.

Каждый из нас должен был выбрать сторону и прятаться среди бесчисленных орд обреченного пушечного мяса.

Я стал главой генетической лаборатории флота Эскобы, одной из воюющих сторон.

Эскоба были мастерами межпланетных путешествий и маневровой войны. Бесконечные орбитальные верфи собирали огромные корабли на орбите их столицы и посылали прямо к нам. Там посудины входили в атмосферу и участвовали в боях вплоть до неизбежного уничтожения. Возможности вернуться на орбиту у этих кораблей уже не было. На геостационарно орбите планеты находилась орбитальная станция, на которой обитали командующие данной операцией адмиралы, никогда не спускавшиеся на выжженную землю, щедро политую кровью тех, и кого они посылали на верную смерть. Иногда из материалов разрушенных кораблей возводились наземные базы для добычи ресурсов, которые, несмотря на свой масштаб, никогда не стояли дольше пары лет.

Ванг, их противники, были другими. Они не вкладывались в путешествия от планеты к планете через космос. Вместо этого они построили мощные телепорты на своей планете и забрасывали войска и базовые материалы в сеть пещер, находящуюся под большей частью поверхности. Им служили могучие автономные машины для рытья тоннелей, добычи материалов и строительства автоматических заводов по производству оружия. Большая часть их баз находилась под землей, но на южной полюсе, недоступном для орбитального удара со станции Эскобы, была расположена гигантская крепость. Эта крепость, ставшая, возможно, единственным более или менее постоянным сооружением на этой планете, была объектом самых диких слухов для солдат обеих сторон. Там находилось командование силами Ванг.

Война никогда нигде не меняется. Планета стала местом бессмысленной мясорубки, причиной которой была погребена под толстым слоем времени.

Перед переходом Куратор-привратник сообщил то, что миссии будут длиться намного дольше, чем раньше, и теперь нам придется самим расшифровывать задачу каждой миссии. С другой стороны, учитывая особенность нового мира-базы, некоторые миссии становились неплохим отдыхом от ужасов бесконечной войны.

Но несмотря на все обстоятельства, моя собственная миссия продолжалась. Долгие вылазки в другие еще более враждебные миры тянулись одна за другой, а на той пустой планете, где была только война мы пытались лишь просто выживать.

Андра не смог принять новый мир. К моему удивлению, он почему-то не захотел участвовать в боях.

Броссер, как и следовало из особенностей его характера, стал свирепым лидером отряда, охотящегося на дезертиров. Я в тайне надеялся, что эта работа убьет или тяжело ранит его и это событие позволит мне изучить нашу ловушку лучше, но он оказался еще более ловким и удачливым, чем я думал.

Пульхерия стала чем-то вроде главы агентства по пропаганде и поэтому тут же втянулась в интриги среднего командования.

Никдол и Константин оказались по одну сторону баррикад и стали разработчиками тайного и очень опасного оружия, которое, в конечном счете, оказалось лишь уловкой.

Солдат, набранных из заключенных, посылали без права возвращения домой, их всех ожидала гибель в течение нескольких лет. Ванг появлялись из-под земли и сжигали по ночам базы противника, загоняли в каньоны корабли и сбивали их из тщательно замаскированных орудий. А войска Эскобы сжигали все, что высовывалось на поверхность при помощи орбитальной станции, устраивали налеты на входы в пещеры и иногда уничтожали их при помощи отрядов самоубийц с бомбами. Южная крепость Ванга была окружена 5 кольцами обороны и наземные силы Эскобы не могли ее взять, а у самих Вангов не было оружия, способного достать орбитальную станцию Эскоба или перехватывать входящие в атмосферу крейсеры. Это война давным-давно стала самоподдерживающимся процессом. Нет более эффективного избавить свой социум от самых беспокойных и асоциальных индивидуумов, нежели сжечь их в горниле войны.

Я смог проникнуть в иерархию Эскоба и стать главой генетической лаборатории научного корвета под названием "Бархатный Сон". Его целью было создание биологического оружия.

Наши миссии продолжались. Нам приходилось самим определять точку и метод входа на миссии. В этом чемпионами стали Пульхерия и Константин. Они обладали паранормальной способностью находить подсказки и интерпретировать их. Никдол и Броссер занимались похищением оборудования и оружия для миссий, в то время как Андра заметал за нами следы, ибо часто мы были по разную сторону фронта. Что же касается меня, то я только делал вид, что помогаю отряду, так как был целиком занят расчетами и анализом всего того, что с нами происходило. Результаты расчетов были явно необнадёживающими.

С точки зрения статистики, наш отряд должен был неизбежно прийти к фатальному внутригрупповому конфликту через несколько месяцев. Задания и состояние мира-базы находились за пределами того, что мы могли выдержать в течение сколь угодно длительного срока. Так же невозможно было игнорировать чрезвычайно опасную обстановку вокруг нас, война могла убить в любой момент. Я приготовился к худшему, мы были обречены на гибель самим мирозданием.

Через полгода после моего прибытия, в самую обычную ночь, при перемещении флотилии, команда диверсантов Ванг каким-то образом оказалась на ее флагмане и взорвала его. Взрыв был таким мощным, что уничтожил большую часть судов. Остатки флота были добиты ошеломительным зенитным огнем замаскированных ранее орудий.

Я попытался сбежать на поверхность, использовав спасательную шлюпку капитана, но пути бегства оказались перекрыты: на корабль забралась абордажная команда и через пару десятков минут отчаянного боя убила всех, кто был на борту: солдат, ученых и техников. Я спрятался от них в вентиляционных ходах. Они, конечно же, ожидали это и, покидая судно, оставили газовую бомбу. Меня спас специальный противогаз, разработанный от скуки еще в предыдущем мире-базе и созданный из аномального материала, собранного мной на миссиях. Я сделал его в тайне от Кураторов, зная, что у меня тоже должен быть свой туз в рукавах на случай подобного развития событий.

Корабль был обездвижен и затоплен в огромном океане песка. Но я смог пробраться в капитанскую рубку и навел удар орбитальной базы Эскоба на не ожидавших это оппонентов. Лазер уничтожил их и превратил песчаную ловушку в стекло. Через несколько часов я аккуратно вывел судно из-под него и спрятал в одной из гигантских пещер, координаты которого мне незадолго до этого передал Андра.

Там я разместился, похоронил павших, и стал ждать, вслушиваясь в эфир. Одновременно с уничтожением научной эскадры Ванг провел массированную атаку биологическим оружием, которая убила бесчисленно количество солдат противника, участвующих в наземной операции. В ответ на это Эскоба сбросили с орбиты контейнеры невиданного ранее оружия-самовоспроизводящихся имеющих инстинкт хищников роботов. Они проникли в пещеры и устроили там гнезда. Ванг тут же начали компанию по их эрадикации, которая стоила им большей части сил.

Несмотря на немыслимое кровопролитие, война не приближалась к победе одной из сторон. Такое почти полное уничтожение сил уже происходило бесчисленное количество раз на протяжении войны, но каждый раз она неминуемо переходила в пропахшее кровью равновесие. Война была лишь предлогом, а победа недостижимым и, в общем-то, нежелательным исходом.

Это была ловушка. Понимание этого привело меня к принятию отчаянного решения — я решил сообщить своим товарищам о том, что думаю о всех этих миссиях и той ситуации, в которой мы оказались. Какой-бы ни оказалась реакция моих товарищей на мое предложение, я решил дезертировать как из этой войны, так и из-под надзора Кураторов. Несомненно, наши тюремщики сталкивались с дезертирством групп и раньше, но я не знал, удавалось ли кому-нибудь до меня так глубоко залезть в секреты их намерений. Это давало надежду на то, что я смогу перехитрить их. Но мне была нужна помощь моих товарищей.

Я вызвал всю команду к себе. И пока они добирались до моего логова, я занимался новым расчетами.

Они показали, что требования для перехода на новый уровень были теоретически выполнимыми. Но не для этого места, времени и команды. Мы просто не пережили бы этой войны и заданий. В пещере я обнаружил остатки разрушенной техники обеих сторон и понял, что визит целой армии противников всего лишь вопрос времени. Никто из нас не мог прятаться вечно.

Первым прибыл ловкий Андра, затем подоспел Константин, за ними Броссер, с выражением холодной мертвенности на лице, что бросило меня в дрожь. Мы ждали Пульхерию и Никдол и с каждой минутой задержки, тени страхов укоренялись все глубже в моем разуме. Что-то случилось с ними. Никдол должна была прибыть одной из первых. Но она все не появлялась. Все эти дни Броссер безвылазно сидел в той комнате, которую я ему предложил. Это озадачило меня, так как он ранее он никогда не соглашался с моим мнением и всегда сам выбирал, где обитать. Подобное конформное поведение было ему не свойственно. Я стал спать на запертом капитанском мостике с оружием за пазухой.

Пульхерия появилась позже все и не одна. Она вела отряд вооруженных солдат.

-Приветствую вас, господа. — сказала она с горькой ухмылкой, в то время как солдаты взяли нас всех в прицел. Я почувствовал спиной, что Броссер, стоявший только что рядом нами, куда-то исчез.

-Пульхерия, ты предала нас...— прошипел было Константин, но она перебила его.

-Где Броссер?!— прокричала она, поняв, что потеряла голландца из виду.

-Зачем тебе он нужен? — спросил Андра

-Никдол мертва — эти слова разошлись обжигающим холодным эхом по пещере.

-Как...

-Броссер убил всю ее группу — Пульхерия сплюнула на землю. -Этот сукин сын оставил ее в живых, чтобы она сама полезла в петлю. Из-за всего этого она и так еле держалась! Я хочу найти этого ублюдка и сделать из него фарш!

-Что же теперь будет с миссиями, где Кураторы? — спросил Константин.

-Какие Кураторы? — удивился один из солдат. И тут сзади него блеснул выстрел. Пуля пробила его и другого солдата. С хрипом они повалились на землю, подняв облака пыли, через которые на остальных кинулся темный силуэт. Послышались крики, стрельба, затем вопли боли и хрипы. Мы кинулись в укрытия. Когда пыль улеглась, среди трупов солдат стоял Броссер. В руку он держал за голову Пульхерию. Она была тоже мертва — он сломал ей шею. Броссер посмотрел в нашу сторону и ухмыльнулся.

-Ничего личного, ребята. Просто выживание сильнейшего— он кинул тело Пульхерии на землю и направился к моим безоружным товарищам. Он перестал быть нашим другом, а сделал полный круг и превратился в безжалостного и кровожадного монстра выжженных пустошей.

Все это время я двигался к более выгодной позиции. Мои расчеты все эти месяцы подробно описывали то, что должно было произойти в тот момент. В отличие от Андры и Константина, я не впал в оцепенение и знал, что делать. В моей руке все это время был пистолет. Дрожь и спазмы прошли по моему телу, рука сразу стала холодной от пота и пистолет был тяжелее, чем пудовая гиря. Но было дело, которое нужно было сделать. Я поднял оружие и прицелился.

-Броссер— сказал я хрипло. Он развернулся и увидел оружие у меня в руке и приговор в моем взоре. На лице его появилась простая ухмылка. Ни боли, ни разочарования, не досады, только усталый смешок. Он чувствовал этот исход.

-А ты хитрый сукин сы....—

Грянул гром. Пещера ответила ему эхом. Уравнение нашего отряда было почти закончено. Как и ожидали наши Кураторы. Как втайне надеялись и все мы.

Но порой конец это только начало.

-Что делать теперь? — спросил Андра

-Похоронить павших и обдумать дальнейшие действия— сказал я, убирая оружие. Константин дрожал. Я отвел его на корабль и дал транквилизаторов, пока Андра выкопал новые могилы.

-Сегодня здесь погибли люди, двое из которых были нашими друзьями и соратниками— сказал я, когда Андра лопатой бросал последние горсти сухой земли— Сыграли свою роль и ушли за занавес с окончанием своих глав. Пускай эта пещера станет их великим Покоем и навсегда успокоит их души.

Мы сидели у входа в пещеру и смотрели на пустыню. Завывал горячий ветер, вдали неслись облака пыли. Я достал блокнот с расчетами.

— Сейчас все должно идти довольно предсказуемо— сказал я. — С гибелью половины отряда становится невозможным поиск и выполнение миссий. А без миссий нас не переведут на следующий уровень.

-И соответственно, не имея возможности сбежать с планеты, мы должны один за другим пасть в мясорубке этой войны

-Именно, Андра. Но я нашел способ выйти из ловушки. Идем за мной.

Мы отправились на корабль. Там, в капитанской каюте на доске была нарисована огромная схема. Миссии, точки их входа, строение и события в мире-базе. И закономерность, которую я выделил из всей этой информации. Закономерность я воплотил в уравнение, которое указывало на точку перехода на следующий уровень. Ее должны были сообщить Кураторы, но я прекрасно понимал, что теперь они просто не появятся, чтобы дать войне прикончить нас.

— Формула указывает на то, что возможно проникновение на следующий уровень без выполнения всех миссий, без согласия Кураторов. Миссии нужны лишь для Кураторов, точка перехода существует независимо от наших действий в спящем состоянии. Кураторы, при соблюдении нужных им условий, просто сообщают ее группе и открывают. Я уже знаю, где она находится и нашел способ сам открыть ее. Достаточно нарушить привычный ход событий и целенаправленно изменить причинность хода событий. — сказал я, рисуя кривую к точке перехода.

-А что потом? — спросил пока еще сонный Константин. Он на удивление стойко принял правду.

-Таб говорит, что согласно формуле, следующий уровень последний— сказал Андра

-Как это? Тот самый уровень Сокола? — Константин вспомнил старое предание прошедших лет.

-Именно. И расчеты показывают, что вероятность перехода еще на следующий уровень приближается к минус бесконечности. Она невозможна. — сказал я.

-И?

-Мы пойдем туда, Константин. — сказал я

-Вы?

-Да, я и Андра.

-Зачем?

-То, что он последний не означает, что его нельзя взломать. Мы хотим видеть, что будет дальше. Над ним.

-Мне надо подумать— сказал Константин.

Он решил не идти туда. Он устал от всей это возни и хотел отдохнуть. В конечном счете нам удалось прийти к компромиссу.

Точка перехода находилась в южной крепости Ванга. Для ее активации необходимо было вызвать на крепость огонь орбитальной станции. Обе стороны воздерживались от такого хода событий, но мы знали, как заставить их сделать это.

Точка перехода должна была возникнуть в 500 метрах над базой, так что приходилось использовать корабль для перехода.

В свою очередь, Константин нашел проход на базу и решил использовать единственный двусторонний портал для того, чтобы переместиться в Ванг, где он собирался осесть.

Подготовка заняла совсем немного времени. Мы тайно взломали систему наведения станции и систему контроля радаров южной базы. Затем мы набили трюм корабля всем, что могло пригодиться на другой стороне.

Мы оставили пещеру с могилами позади и начали играть по своим правилам.

Бархатный Сон летел над ночной пустыней. Вокруг бушевала война. Внизу были смертельные зыбучие пески, поглотившие легионы солдат с обеих сторон. Вверху был холодный и безразличный космос, ставший проводником сломанных судеб. Сзади была смерть. А впереди были перемены, которые мы творили. Огромная крепость возвышалась над скалами, вокруг ряды за рядами теснились бесчисленные линии обороны. Мы их выключили и ничто не угрожало нашему кораблю.

Весь план был расписан по минутам. Мы сбросили капсулу с Константином прямо в крепость. Затем мы начали кружить вокруг крепости, поливая ее пулеметным огнем. Урона наши орудия не наносили, но мы знали, что от подобной неслыханной дерзости генералы Ванга стремглав устремились спасать свои шкуры прямо к порталу. И Константин растворился в их паникующей толпе.

Мы нарезали круги вокруг темного исполина, когда сквозь статику послышался голос Константина.

— Я вхожу в портал через 30 секунд. Инфильтрация прошла успешно. Табито, Андра, для меня было радостью работать с вами все эти годы. Удачи в исполнении планов.

Витальные данные Константина погасли. Он ушел на сотни миллионов километров вдаль, в мир, который не знал мясорубки.

Ничего более не сдерживало здесь и нас. Орбитальный удар наткнулся на силовой щит и превратил песочную бурю в облако раскаленной плазмы. Именно оно и скрывало точку перехода.

Корабль несся к белому шару. Вокруг сверкали молнии, визжали системы тревоги. Нас было всего двое в кабине, два уставших, но отчаянных человека. Я вспомнил Константина, вспомнил всех остальных. Ушедшие теперь лежали в пыли, жертвы странной игры, в которую нас втянули. Втянули по собственной воле, не так ли? Все мы хотели в глубине души увидеть новые грани собственных жизней и поэтому решились последовать в кроличью нору. И все мы заплатили большую цену, отдав собственную свободу. Ни никто из моих товарищей, насколько я знал, не пытался вернуть ее.

Когда вступаешь в любую игру, важно знать и соблюдать правила. Но иногда ставки бывают настолько высоки, что необходимо нарушать их, и, в конечном счете, встать над правилами и над игрой.

Визг сирен, стон конструкций корабля, радар отмеряет последние сотни метров, а я инстинктивно схватился за единственный артефакт из совсем уж старой жизни, висевший на моей шее. Эта крошечная деталь стала единственной постоянной вещью в этом абсолютно безумном мире, в который я попал по своей глупости и скуке. Но назад пути уже не было. Я как мертвец вцепился в штурвал и тянул корабль вперед — к неизвестности.

Вспышка света.

Мысли о потерянном прошлом.

Где и как его найти?

Полет Сокола.

-И.. это все? — Андра выглядел растерянным. Я разделял его чувства. Мы ожидали увидеть все, что угодно, попав на этот легендарный уровень, но только не это.

-Быть может это связано с тем, что мы не должны здесь находиться. Во всяком случае, спустимся вниз и посмотрим на эту хреновину вблизи. -сказал я и направил Бархатный Сон на снижение

Корабль мягко приземлился, и мы осторожно спустились с трапа.

Впереди нас находились старые полуразвалившиеся хибары. Вокруг была лишь безбрежная ровная пустыня и больше ничего. Несмотря на то, что солнце было почти в зените, воздух был лишь уверенно теплый.

Мы осторожно вошли в самую крайнюю из хибар. Она была сделана из листового железа и разваливалась чуть ли не на глазах. Я вспомнил далекое прошлое, когда по телевизору рассказывали про трущобы в странах Африки. Жалкие самодельные строения напомнили мне те репортажи.

Внутри были кучи всякого мусора, разрушенные от старости вещи, старая ржавая техника и куски керамики. И кости, людские кости. Они были отполированы почти до блеска пылью и светом, но отсутствие отметок от зубов указывало на то, что их не трогали падальщики.

Мы осторожно двигались от строения к строению с оружием наготове, но везде мы встречали лишь разрушение, и запустение.

В самой большой хибаре мы увидели яму, в которой лежали, вцепившись друг другу в горло две мумии. Вокруг валялись старые разбитые телевизоры, шестеренки и грубо сколоченная мебель. Свет пробивался сквозь дыры в крыше, ветер тихо завывал и гнал внутрь песок, поглощавший здание.

-Что здесь происходило? Что все это значит? -спросил Андра.

-Добро пожаловать в гнездо Сокола. — сказал я и опустил винтовку.

— Кем были все эти люди?

-Те Счастливчики, которые легально добрались до этого уровня и сыграли свою финальную роль. — я опустился на корточки и, достал портативный металлоискатель и стал им сканировать землю в поисках зацепок.

-Андра, ты тоже пройдись по хижинам -посмотри есть ли что, закопанное под землю.

Время шло. Ровное оранжево-желтое солнце клонилось к горизонту. Закат обещал быть красивым, и я вспомнил идеально ровный день, в который меня забрали. Сколько лет назад это было? 15?

Пришел Андра, он нес в руках металлическую коробку, найденную под песком в углу у одной из самих отдаленных строений.

Мы направились к кораблю. Когда мы подходили к нему, солнце уже готовилось коснуться линии горизонта. Мы выставили два стула у трапа и молча сидели, наблюдая за закатом.

Я раскрыл коробку. В ней была пачка фольги с закорючками надписей.

Зарево над горизонтом потухло. Где-то вдалеке почти у горизонта мы в бинокли обнаружили большое пятно копоти, но так и не смогли определить его происхождение. Кто-то очень пытался его стереть, но смог лишь немного прикрыть его пылью. Мы не стали идти к нему и ограничились дистанционной спектрографией. Она показала лишь наличие оплавленных и раскрошенных камней.

Мы вернулись на борт и на всякий случай подняли корабль на пару сотен метров над землей. Эта ночь была темной и очень вязкой.

На следующий день мы смогли расшифровать записи и восстановили картину происходившего.

Человек, который писал эти записи, был гением. Но он пришел в этот мир уже почти сумасшедшим и поэтому смог набросать лишь очень сумбурные записи. Но он понял, что происходило, и я смог понять, что он имел ввиду, понять, как работает этот уровень.

Очень немногие из групп достаточно сильны, чтобы пережить предыдущий уровень. Наша собственная группа оказалась одной из самых нестойких в конце и не имела права дойти до этого мира. Я с ужасом понял, что моя гибель во время атаки на Бархатный Сон должна была стать тем фактором, который обрек бы моих товарищей на гибель.

Но тех, кто переживал ужасы предыдущего уровня, ждал еще больший кошмар.

Счастливчики оказывались посреди пустыни. Ни помощи, ни советов от кураторов здесь не было.

Первые группы, попавшие сюда очень-очень давно, видимо, погибли от истощения и жажды, так и не поняв, как проникать на миссии. Затем одна из бесчисленных групп обнаружила, что можно вызвать появление прохода убийством одного из членов группы. Несомненно, это открытие было не более чем случайностью. Они начали тащить из миссий строительные материалы и все, что могло иметь пользу. Так возникли эти хибары. В конечном счете любая группа погибала. Возможно они сходили с ума от безысходности или же не смогли вернуться из миссий. Им на смену пришли другие, которые продолжали использовать материалы и предметы, оставшиеся от предшественников, чтобы переходить на миссии и пытаться продлить свои жизни.

Так начался этот бесконечный цикл.

Автор заметок убил свою группу почти сразу, как увидел тела и кости тех, кто прибыл до них. Затем он нашел в одной из миссии фольгу и записал на нее все факты, которые смог обнаружить.

Его окончательная судьба так и оказалась неизвестной нам. Учитывая обстановку, я был уверен, что одна из горстей остатков могла принадлежать ему.

-Так почему все зовут это место гнездом Сокола? — спросил меня Андра.

-Сокол-сапсан, самая быстрая из всех птиц. Разгоняется до 300 километров в час. Но с одним условием.

-С каким?

-Она делает это в пике полета. Если сокол не успевает из него выйти, он разбивается об землю. Это и происходило со всеми группами. Нас всех постепенно разгоняли для того, чтобы в этом мире размазать.

-Но зачем?

-А вот для этого мы встанем над правилами еще раз, Андра. Что бы избежать этой участи и выяснить, какова цель всего этого действа.

Я принялся за расчеты. К счастью бортовой компьютер корабля мне очень помогал в этом. За месяцы работы с ним я научился пользоваться им как продолжением своего мозга. К сожалению, у него были небольшие чудачества, источник которых я не мог найти. Он немного искажал выходные данные, и мне приходилось иногда их поправлять вручную. Я проверил архитектуру вычислительного блока и пришел к выводу, что дело в каком-то неизвестном мне факторе, который действовал на его логическую структуру. Проблема не была критической, и поэтому я пока не тратил время на поиск его причины.

Наши предшественники грабили миссии, чтобы найти провизию и протянуть еще хотя бы пару лишних мгновений. Поэтому мы смогли быстро найти точки и методы создания переходов в миссии, просто собрав данные о положении предметов и остатков.

Благодаря этим находкам я быстро создал алгоритм, позволяющий вычислять условия создания новых переходов. Для дальнейших расчетов нам потребовалось отправиться в миссии и ломать условиях их выполнения для изучения архитектуры этого места.

Правила миссий и этого мира исходили из того, что ничто больше спички не могло проникнуть извне. Каждый артефакт, вывезенный из миссий, служил зловещему замыслу Кураторов, а не отчаянным обреченным людям, которых загнали сюда.

Мы решили пройти пять-семь заданий по правилам и нарушить еще пятнадцать. Это дало бы мне достаточно данных, чтобы рассчитать условия пробития выхода на соседний несуществующий уровень. Теоретически можно было и пробиться назад, вплоть до наших родных миров, но мы решили оставить эту вероятность в качестве альтернативы на случай неудачи. При пути назад сохранялась опасность вступить в противоборство с Кураторами.

Андра предложил устроить хотя бы пару дней отдыха, но я отверг это предложение, так как чувствовал, как это место ментально засасывало нас. Даже корпус корабля не мог спасти нас. Было необходимо действовать, пока эта пустыня не сведет нас с ума, как свела с ума наших более крепких и ловких предшественников.

На четвертый день после прибытия мы вошли в первую миссию. Пришлось разломать одну из хибар и кинуть в нее телевизор. Он взорвался снопом искр и осколков и на месте хибары мы увидели дыру в земле.

Сама миссия была бы фактически невыполнимой, если бы мы не взяли с собой переносные компьютеры, которые быстро давали подсказки, что делать.

Нам пришлось валить деревья, состоящие из ваты, и отбиваться от их чрезвычайно жгучего и быстрого пуха. К счастью, наши костюмы хорошо защищали от его укусов. В очередной раз взмахивая механизированной пилой, я подумал о том, насколько тяжело было бы выполнить эту миссию истощенным людям без одежды и инструментов. А мы жгли все огнеметами и сканировали местность, записывая последовательность событий. Мы стали самыми крупными шулерами в истории этого мира.

Когда мы вышли из дыры, костюмы на нас в некоторых местах покрылись узорами из-за бесчисленных укусов. Но, за исключением усталости, мы были в порядке.

Мы делали по миссии в день. Я предположил, что только на раскрытие перехода у наших предшественников могли уходить недели размышлений, поисков и споров. Мы же ту же работу делали ранним утром за пару часов. Иногда в меня закрадывался страх того, что главный компьютер корабля выйдет из строя, и поэтому модифицировал любое вычислительное устройство на его борту, чтобы, не терять времени в случае непредвиденных обстоятельств. У меня не было ни капли желания задерживаться в этом месте, каким бы пустым оно ни выглядело.

Через пять дней мы выполнили шесть обычных миссий. Пришло время шалить.

Первое из взломанных заданий должно было заключаться в бегстве от стада разъяренных жуков размером с быка. Мы взломали ход создания перехода и сделали его большим. Затем мы внеслись в миссию на танке. После уничтожения жуков земля вокруг стала трястись, и пещера обваливаться. Компьютер предсказал эту попытку системы остановить искажения. Мы ожидали это и расстреляли своды пещер, а затем подорвали танк. Это вызвало появление метастабильной точки перехода на месте воронки, через которую мы и вернулись в мир Сокола, отделавшись ушибами.

Уже после первой такой миссии я начал получать пока еще туманную идею о том, как мы проберемся наружу.

Мы использовали взрывчатку, стреляли из ракетниц, поджигали напалмом и раскапывали холмы бульдозером. В конечном счете, мы с радостью ломали то, что должно было нас убивать. Мы мстили за всех: наших товарищей, наших предшественников и наших близких, с которым нам не было суждено было встретиться вновь.

К десятой миссии я собрал достаточно данных, чтобы понять, как сломать и мир Сокола. Но еще больше данных я собрал про чудачества компьютера.

Я стал понимать, что это был не дефект процессора, а какой-то паттерн логики. Он был искажен течением времени, но все равно достаточно уловим. И я, к своему удивлению, обнаружил следы этого паттерна в структуре миссий и мира-базы. Уравнения, в которых этот паттерн был переменной, всегда приводили к бесконечности или нулю. Это указывало на то, что он не игра никакой роли в происходящих событиях. Он, скорее всего, был реликтом давних времен, отдаленным эхом того, что было до начала этого жестокого цикла.

Раньше я думал, что весь этот цикл и есть мироздание. Но наличие этого паттерна наводило меня на мысль, что игра, в которой мы участвовали, была лишь частью чего-то большего.

Миссии шли за миссиями, и информация поступала на компьютер. Большую часть времени я проводил перед электронной доской, создавая уравнения. Мне была неприятна эта деятельность, но она была моим единственным убежищем от понимания той ловушки, в которой я оказался. Сколько лет я был в игре? Я не мог сказать это, время слилось в неразличимое месиво с редкими просветлениями.

Почти вся моя старая жизнь ушла в небытие, и единственное, что оставалось мне, было плести уравнения и пытаться понять местоположение дыр в мироздании. Но одно воспоминание еще теплилось в самом дальнем углу моего рассудка.

Это была история написания моего единственного рассказа, происходившая в эпоху бурной молодости. Мне было всего 17 лет, и я каким-то образом умудрился написать 70 страниц прозы в перерывах между лекциями. На втором полугодии первого курса университета я решил, что закончил половину этого рассказа, хотя и не знал, чем он должен был закончиться. По вечерам я прокрадывался в рабочий кабинет отца и тщательно перепечатывал рукописный текст в машинописный вид. Тогда мне казалось, что этот рассказ имеет смысл. Однажды мой отец застукал меня за этим темным делом и чуть не устроил мне разнос, так как очень испугался, что я стал диссидентом. Тщательно изучив написанное мною на пример антисоветчины, он объявил мой рассказ безнадежным с точки зрения сюжета, но похвалил мой стиль и мое упорство.

-Табито, скажи, ты знаешь, чем закончится рассказ? — спросил он

-Понятия не имею, но придумаю что-нибудь— ответил я и отец неодобрительно покачал головой.

-Табито, начало и конец в рассказе самое главное. Не зная, где он кончается, ты увязнешь в трясине середины. Поэтому всегда старайся сделать конец одновременно с началом.

-Но это бессмысленно! История развивается линейно.

-Быть может, в нашем мире да. Но не в твоей голове. Без видения конечного результата ты утратишь интерес сначала к этому рассказу, в котором уже увяз, а затем и к писательству.

-Не утрачу, вот увидишь!

Отец оказался прав, мне быстро наскучило писать историю, которая неизвестно где и когда закончится. Я так и не написал вторую половину и не перепечатал полностью первую. Другие заботы вытеснили писательство из моей жизни.

Лет через 12 эти уже пожелтевшие листы нашла моя жена. Она хохотала над ними как бешеная и насмехалась над юношеским наивным стилем и неприглядной композицией. Я проглотил обиду на нее так как, во-первых, к тому моменту уже не слишком ценил ту работу, а во-вторых, боялся потерять жену.

В конечном счете, презрение моей жены к моим работам было следствием ее зависти и полного отсутствия воображения. Эти качества неминуемо привели ее к бурному алкоголизму. Я развелся с ней, когда она уже почти потеряла человеческий облик. Существуют вещи сильнее любви, и я столкнулся как раз с подобной штукой.

В той пустыне я решил, что в этот раз я буду знать, чем все кончится моя историю. Я решил, что сперва вырвусь из этой ловушки, затем выявлю ее предназначение, а в самом конце разберусь с этим странным паттерном, который есть везде, но не несет никакой функции. И это молчаливое решение тянуло меня вперед даже там, где депрессия топила мой дух.

Строка за строкой, цифра за цифрой, в моей голове начала формироваться более широкая математическая картина.

Согласно расчетам, рядом с этим миром существовали другие миры с иными свойствами. Их эхо проглядывало через псевдослучайные образы миссий. В них не было ни заданий, ни циклов. Соответственно, нужно было проникнуть туда и изучить их. Но как?

Я вспомнил слова отца о внимании к началу и концу. Мне стало понятно, что если вернуть мир к его базовой точке, то можно будет создать коридор туда, куда я не должен был попадать при соблюдении правил игры. Это была прекрасная возможность сойти со сцены этого сумасшедшего спектакля и искать ответы на вопросы, возможно, в более спокойных условиях.

Я решил откатить этот мир на несколько позиций назад до исходного состояния, перед появлением в нем первых команд. Расчеты показали, что он перейдет в это состояние, если я глобально нарушу его целостность. В ходе реформации мира остатки старого отделятся от новообразуемого и между ним возникнет фиссура, через которую мы сможем проникнуть в математический фактор, который обеспечивал поддержание стабильности всей системы. Старое пятно копоти у горизонта оказалось точкой взаимодействия миров при незначительном нарушении топологии мира-Сокола. Я жерешил действовать масштабно и идти напролом, к тому же нам требовался большой переход, чтобы протащить через него целый корабль.

У нас была одна атомная бомба. Ее было более, чем достаточно, чтобы нарушить целостность всего этого мира. Как я не пытался, я не смог посадить ее на ракету, и мы решили разместить ее прямо посредине лагеря.

Подготовка к детонации заняла некоторое время и вскоре мы затащили ее в центр лагеря на специальном вездеходе-тракторе. Там мы соорудили платформу для бомбы. Андра повел машину обратно на корабль, а я остался у бомбы. Я включил таймер и поставил электронные часы на детонацию через 45 минут. Этого времени должно было хватить. 15 минут ходьбы до корабля, 5 минут взлета и 20 минут ожидания на безопасном расстоянии.

Я уже закрывал крышку с таймером, когда внезапно после дней полного штиля подул не свойственный этим местам ветер, и я понял, что наши тюремщики все-таки нашли нас.

Некоторые хижины начали разрушаться, и из них полезли мумии наших предшественников. Кураторы натравили на нас своих предыдущих жертв.

Я кинулся бежать. Впереди появились высушенные фигуры, я на ходу открыл огонь. Пули не остановили их, и я прошмыгнул между ними.

-Андра, защищай трап на корабль! Они нас нашли нас! — прокричал я в рацию и понесся к далекой махине.

С краев мира стали надвигаться далекие черные фигурки, сзади меня бежали десятки оживших трупов. Я попытался пристрелить самых близких ко мне, но лишь потратил впустую все патроны. Я бросил винтовку и кинулся бежать еще быстрее.

Через пару минут я влетел в ангар. Там за пулеметом расположился Андра и поливал огнем приближающиеся орды. Не теряя времени, под визг пулемета, я кинулся на мостик. Мои приключения прошли полный круг.

Взлет произошел почти мгновенно. Через пару минут ко мне присоединился Андра, он тяжело и часто дышал и от него несло пороховым дымом. Казалось, что он даже выдыхал чад.

-Пришлось применить ракеты. Они были уже совсем близко -хрипло сказал он.

-Мы поднимемся прямо сейчас — сказал я и направил корабль на максимально возможную высоту.

-А что потом? Сколько минут до взрыва осталось?

-По часам 20 минут. — сказал я.

-Черт! Они заблокируют бомбу!

— У нас еще припасен туз в кармане. — сказал я с ухмылкой. Земля внизу превратилась в равномерное серо-желтое полотно.

Я смотрел на показания дальномера и ждал, когда судно окажется на необходимом расстоянии от эпицентра взрыва.

Когда пришло время, я сразу нажал кнопку и тут же мостик был озарен вспышкой. На окна автоматически надвинулись бронепластины. Мы остались наедине с сиреной тревоги. Через 3 минуты, когда сирена начала надоедать, нас настигла взрывная волна. Все перемешалось на мостике и ремни безопасности, удерживающие меня в кресле, впились мне в грудь.

Я смог дотянутся до щитка управления и поднял один из щитков, чтобы увидеть, успешно ли было наше начинание.

Если бы это был нормальный мир, мы бы увидели гигантский гриб, взвивающийся над пустыней. Но то, что я увидел, поражало воображение.

По обоим сторонам от корабля были две расходящиеся поверхности. Это были плоскости старого и нового миров. На левой поверхности чернел огромный круглый шрам от взрыва, правая был девственно чистой. А между нами было огромное облако пыли, тянущее два своих истончающихся отростка из пыли и обломков к каждому из миров. Компьютер проскрипел, провел через себя данные радара и указал на то, что это облако указывает точку соприкосновения с тем миром, который обеспечивает перерождение мира Сокола.

Я направил корабль прямо в облако, включив двигатели на полную мощность. Нас вдавило в кресла.

Миры отдалялись друг от друга, в то время, как мы, сжав зубы наблюдали за этим грандиозным актом творения. Осколки камней стали ударяться о корпус корабля, и я приказал ему совершить последний элемент в нашем плане побега. Корабль открыл огонь из всех орудий в облако, расчищая дорогу вперед.

Мы вжались в кресла, бронеплиты снова надвинулись на стекла. Мы слышали, как обломки с грохотом бьются о броню "Бархатного сна", как визжала сирена и как тикал таймер до столкновения с неизвестностью.

В этот момент, когда оставалось лишь пара десятков секунд до конца, я вспомнил все свое предыдущее путешествие, моих спутников, мои сомнения и тревоги.

Полет на корабле, несущемся в неизвестность стал моим самым первым собственным поступком. Я начал с простых наблюдений за спинами Кураторов и закончил нарушением их плана, чтобы проникнуть еще дальше.

Когда до конца осталась пара секунд, я понял, что меня уже ничто не остановит: Я, странник пересечения миров, летел вперед.

Дикие земли

Мы идем по лесной тропе, я и отец. Я осторожно переступаю через корни огромных деревьев, а отец беззаботно идет впереди, лишь иногда замедляя свой ход. Мне 7 лет, и я тащу огромное ведро, полное наживки. Отец несет удочку и трофейный складной стул.

-Табито, помни, что ты должен всегда знать куда идешь— сказал отец, когда я чуть не свернул на неверную тропу.

-Но как понять, куда мне надо идти?

-Это нужно не только понимать умом, но и чувствовать своим сердцем. Только когда твои желания дружат с твоим пониманием, ты способен идти вперед по жизни — отвечает он и снова устремляется вперед.

Он огромен, ростом в три меня и долговяз. Иногда он похож на пугало с огорода, иногда на призрак из книги. Его строгое мудрое южное лицо напоминает о легендарных финикийцах, и аккадцах. Он говорит со мной на русском, английском, французском и арабских языке одновременно, и я пытаюсь не запутаться во всех хитросплетениях его речи.

Наш род вышел из Сирии или Ливана, обустроив на горячей родине могучий торговый клан. В 48 году они поставили на темную лошадку в ближневосточной войне и, сняв сливки с неожиданной развязки, разъехались по миру. Мой отец уехал еще раньше, движимый только ему ведомыми мотивами.

Он идет впереди меня, каждый шаг перекрывает три моих, а я пытаюсь не отстать от него и не потеряться в лесу.

Лес неожиданно заканчивается, и впереди начинается поле. Посреди него разрушенное в войну строение. В этот раз рядом стоит грузовик, и вокруг суетятся рабочие, устанавливая леса.

-Я думал, что его снесут. Но видимо, наше руководство решило иначе. — говорит отец

Мы подходим к реке и устраиваемся у берега. Вскоре на зеркальной поверхности уже играет точка поплавка, и мы с отцом сидим и ждем.

-Иногда, чтобы добиться правды, нужно действовать — говорит отец, не отрывая взгляда от воды.

-Ты ждешь, и ждешь, и ждешь. — говорит он, затем ловким движением вскидывает удочку, и я вижу серебристую полоску рыбы, насаженной на крючок. Рыбка ударяется мне о лоб и отлетает обратно в реку. Отец хохочет, а я беспомощно смотрю в гладь воды и вижу, как рыбка скрывается в глубине.

Я очнулся, лежа на полу, с горькой мыслью о том, что тот сон не вполне соответствовал прошедшей действительности. В том году то старое здание на поле все-таки снесли.

Сквозь потрескавшиеся окна пробивался белый свет. Я прихромал к окну и сквозь паутину трещин увидел гористую местность. Освещение не работало и все экраны молчали темнотой.

На мостик влетел Андра с аптечкой.

-Ты очнулся! — прокричал он с радостью и изумлением.

-Ага.

-Мы в другом мире!

-Знаю.

-Что теперь?

-Смотреть, что сталось с "Бархатным Сном". И продолжить путь.

-Корабль почти разломан пополам, Таб. Компьютеры все сдохли и реактор затух. Он не полетит никуда.

-Вездеход еще на ходу?

-Да, я проверял только что.

-Значит продолжим дорогу на нем, нужно посмотреть, что там с припасами.

Мы пошли в ангар и по дороге туда я убедился, что Андра был прав насчет способности судна летать. В некоторых коридорах в стенах зияли дыры, из которых дул теплый сухой ветер, другие проходы были смяты. Корабль превратился в месиво. Удар, видимо, пришёлся на его среднюю секцию. Ангар же, находящийся в заднем конце корпуса, оказался на удивление сохранным. Он был искривлен и покорежен, ворота отвалились, но вездеход стоял в нем как единственная не поломанная вещь посреди разрушения.

Я направился к выходу. Трап был смят, и чтобы прыгнуть на землю, мне бы пришлось ухитриться, и я решил не покидать остатков "Сна".

Чувствовался запах песка и обветренной породы, внизу виднелись горы гальки. Этот мир был разнообразнее предыдущего.

Мы осмотрели припасы, которые заблаговременно отнесли в ангар. Это были пара контейнеров с едой и водой, простое оборудование, ручное оружие и медикаменты. Я с удивлением отметил, что я и Андра растратили 4/5 всех запасов, чтобы вырваться из ловушки.

Компьютеры окончательно вышли из строя. Процессоры не пережили перехода между мирами, и я взял логарифмическую линейку и электромеханический калькулятор для расчетов.

Разобравшись с осмотром ангара, мы прошлись по кораблю и забрали все, что могло представлять ценность.

Несмотря на то, что я провел в нем почти год, Бархатный Сон казался очень пустым и чуждым и как будто выталкивал меня натружу

Через пару часов Андра устроился спать под вездеходом.

Я походил прошелся целым коридорам, мысленно прощаясь с кораблем, который стал мне домом, затем через люк забрался наверх и сел на край.

Белые облака медленно тянулись над горами. Впереди блестело засохшее озеро.

Бархатный Сон все-таки не смог избежать своей судьбы. Если уж и не пески бесконечно далекой планеты, так два мошенника уничтожили его. Но в конечном счете, я был благодарен такому подарку судьбы.

Мне стало жаль, что только Андра смог дотерпеть до подобной свободы. Ни миссий, ни Кураторов, только зов сердца и непрерывный путь, который выбираем мы сами.

Чувствуя, что засыпаю, я медленно встал. Свет за облаками стал слабеть, местное солнце начало клониться к закату. Перед тем, как спуститься вниз я написал на борту "Спасибо, Эскоба и Ванг, за путь к свободе".

Я спал в вездеходе. Наши каюты все равно были разрушены. Я чувствовал себя очень странно, ощущение свободы было непривычно мне, когда после стольких лет заключения мы начали выбираться из ловушки.

На следующее утро мы позавтракали и соорудили одноразовый трап. Мы смогли спустить вездеход и спустились сами. Твердая земля под ногами никак не походила на почву предыдущего мира, она была более случайной.

Мы разместились в вездеходе, отдали честь кораблю и отправились в путь. Мы молчали до тех пор, пока обезображенная металлическая коробка "Бархатного Сна" не исчезла навсегда за холмами. Через час мы уже неслись по высохшему озеру, поднимая тучи пыли. Окна машины были открыты и теплый ветер обдувал нас.

Мир вокруг находился в движении, вдали поднимались клубы пепла от извергающихся вулканов, нам приходилось иногда объезжать гигантские разломы. Пару раз я чувствовал, что начиналось землетрясение.

Пока Андра вел, я поместился в задней кабине и пытался работать с уравнениями. Без помощи вычислительной техники это был очень трудоемкий процесс. Мне на помощь пришел электромеханический вычислитель, который пережил переход. Я положил складную логарифмическую линейку во внутренний карман куртки, чтобы иметь математическую подмогу даже в самых тяжелых условиях.

Быть может меня можно считать сентиментальным, но те несколько дней, которые мы потратили на путешествие к краю того мира, были одними из самых счастливых в моей жизни. Я вдыхал свободу.

Не надо было никуда торопиться, не было дурацких миссий, которые следовало выполнять. Расчеты указывали на то, что Кураторов здесь не было. Таким образом, нам не грозила их месть. Мы скрылись от взора тюремщиков и теперь могли идти куда захотим. Нашей первой задачей было найти мир, более пригодный для жизни.

Я скрючившись сидел на маленьком кожаном стуле посреди задней кабины перед консолью, передо мной лежала целая стопки листов, исписанных карандашом. Откуда-то извне доносился тихий гул электродвигателя и хруст раскидываемой вездеходом щебенки. Иногда начинало трясти, это означало, что Андра повел вездеход по более неровной поверхности. В крошечном окошке рядом с моим локтем мелькал каменистый пейзаж под белым от пыли небом. Порой в воздухе начинало пахнуть тухлыми яйцами— это мы проезжали через ядовитые облака от извержений. Но нам было нечего бояться — воздушные фильтры вездехода были исправными. Лишь одно меня беспокоило в те дни: лампочка кабины иногда начинала мелькать, и я боялся, что она перегорит в самый неподходящий момент. Тогда пришлось бы остановиться и искать в грузовом отделе ей замену.

Расчеты шли. Я вычислил точку выхода из этого мира еще в начале дороги по пустоши и неутомимые бумага и карандаш увлекают меня еще дальше. Я погрузился в изящество связанных уравнений и постепенно начал видеть большую картину.

Паттерны всех миров, в которых я побывал, как оказалось, складывались в общую картину. По отдельности они были хаотичны и бессмысленны, но вместе создавали довольно стройную картину. Я мог проследить функцию каждого из них.

Множество "обычных миров" были чем-то вроде генератора случайных чисел, который с огромным упорством создавал бесчисленные числа почти одинаковых людей. Затем Кураторы фильтровали этих людей согласно все еще непонятным мне критериями. Весь первичный процесс был очень похож на центрифугальный отбор изотопов радиоактивных материалов.

Затем начиналось самое непонятное. Все выбранные люди проталкивались самым бесцеремонным способом через 4 типа базовых миров, выполняя по ходу тысячи миссий. Исход был всегда один — смерть на том или ином этапе. Но до этого они успевали делать что-то, что было нужно Кураторам. Как бы я не старался, я не мог понять, какие именно наши действия в миссиях играли роль. Так много всего стерлось из моей памяти. Но расчеты показали, что наши жизни и смерти являлись конечным продуктом всего этого цикла.

И таким образом в моей голове зародилась новая мысль. Я захотел изучить другие миры этой цепи, чтобы выяснить точное предназначение всего процесса.

Так можно было понять, зачем все это чертово колесо судеб вообще начало крутиться.

Тот мир, в котором мы находились был кузницей для мира Сокола. Он применялся очень редко и был чаще всего очень крепко замурован в мироздании. Наши действия распечатали его. Мир находился в состоянии перехода в режим покоя и поэтому взаимодействовал со следующем звеном цепи, к которому мы и двигались.

Точка перехода находилась в гигантском кратере. Его поверхность была еще теплой от взаимодействия с тем, что его создало. Посредине кратера был вход в пещеру, из которого шел белый равномерный свет. Рядом с пещерой компас начал сходить с ума, и мы выключили почти все электрику.

Пришлось поработать лопатами и сделать небольшой настил, чтобы вездеход смог съехать к пещере.

Пока мы работали снаружи, началось очередное землетрясение, и вездеход начал сползать к большой яме. Мы кинулись к машине и повели ее к пещере, обгоняя начавшийся камнепад. Вездеход задел один из выступов стен пещеры, и под запах гари и сноп ярких искр мы въехали в белый свет.

После перехода мы обнаружили, что наш вездеход висит в воздухе в полуметре над землей. Спустя мгновения сила, державшая его, прекратила свое участие в нашей судьбе и вездеход свалился вниз в пышные кусты какого-то растения. С шипением сработали амортизаторы на колесах и наступила тишина. Мы осторожно выглянули наружу. Этот мир явно отличался от предыдущего. Вокруг вместо безжизненных камней были цветущие изумрудные луга, покрытые цветами и невысокими кустарниками. Кое-где от солнечного света блестели узоры ручьев или небольших рек. В теплом вечернем воздухе растворялось пение птиц и шепот вечернего ветра. После месяцев пустынь, этот мир казался необычным сном.

-Ни хрена себе, прямо рай на земле— сказал Андра.

-Да уж, а мы два гостя здесь. Посмотрим, как он встретит нас— ответил я и вздохнул.

Надвигалась ночь.

Лежа в спальном мешке и прикрыв голову пачкой своих записей, я с горечью думал о том, что был вынужден оставить всех своих друзей позади.

Но еще один день вступил в правление, и я высунулся из люка вездехода, вдохнул влажный и чистый утренний воздух и залез обратно. За ночь набежали облака, и теперь равнина вокруг чуть поблекла, накрытая безграничным белым одеялом.

Андра заварил крепкий чай. Он поднял глаза с титана, и я увидел, что что-то изменилось в его выражении лица. Или же я только сейчас отметил эту перемену. Раньше его лицо всегда казалось мне по детски невинным, несколько растерянным и испуганным. А сейчас я увидел, что линии его лица заострились, взгляд исподлобья выражал холодную решительность и уверенность. Внезапно передо мною сидел не испуганный юноша, а уверенный в себе мужчина со своими планами и секретами.

-Горевал по близким? — спросил он.

-Откуда ты знаешь? — спросил я его.

-Я чувствую многие вещи, Таб. Быть может, мне неведомы твои уравнения, но я способен видеть ситуацию и все, что есть в сердцах людей.

-Ты изменился, Андра— сказал я -Ты стал мужчиной.

-Скорее снял маску, которую надел, когда был рекрутирован Кураторами.

-Но ведь я помню тебя! Ты был таким напуганным и растерянным вначале!

-С самого начала я понял, что это ловушка. У тебя на это ушло несколько лет. К сожалению та жизнь, которую ты вел в прошлом, высосала из тебя соки и наполнила тебя апатией. Я же был молод и не очень доволен тем, что случилось со мной. Я решил бежать. Но я не знал, как это сделать. Поэтому я стал строить из себя дурачка, что бы команда не обращала на меня внимания. А сам наблюдал за вами. И ждал.

Все стало на свои места. Андра не находил свое место в жизни не потому, что был увальнем, а для того, чтобы сохранить относительную свободу и при любом удобном случае примкнуть к тому, кто может быть способен вытащить его на свободу. Это объясняло его длительные пропажи и ту радость, с которой он становился посредником между нами. Он изучал нас, наблюдал за нами, искал потенциального победителя в неизбежной схватке. И всегда был на заднем плане. Он не мог обмануть Кураторов, перехитрить их ловушки. Но он все равно нашел спастись— прибиться к тому, кто сможет это сделать, ко мне. Жизнь она такая.

-Что ж— я отпил чаю— у нас получилось. Что теперь?

-Тебе виднее, Таб.

-Верно. Будем искать более населенные миры, а там решим. И все-таки у меня один к тебе вопрос: как ты умудрился так долго нас всех дурить?

-Когда меня забрали, мне было 17 лет. Но, в отличие от вас всех, я был сиротой, выросшим в приюте. Затем мою страну, Галахт нан-Альбу, завоевали Кембры, и я оказался среди отрядов сопротивления. Я провел в них 3 года. Я совершал диверсии, воевал с превосходящими силами врага. В конечном счете нас загнали в угол и меня ранили и взяли в плен. Кураторы вытащил меня прямо из пыточной камеры. У меня были свои причины держать свое прошлое в секрете.

Кембры? Наверно так он звал Валлийцев. В моем мире все случилось наоборот: Гэлы, народ Андры, ассимилировали Пиктов, родственников валлийцев, и затем обе эти кельтские нации покорились англо-саксонам.

У меня не было способности видеть людей насквозь. Я слепо верил в то, что видел первым взглядом и никогда не задумывался о том, что люди вокруг могут иметь второе дно.

-У меня есть только один вопрос, на который у меня нет ответа— сказал я, допивая чай.

-Какой

-Как получилось, что в твоем мире англосаксы так и не поплыли завоевывать Британию?

А хрен его знает— ответил Андра— У нас даже римляне не доплыли до Островов. Хотя должны были. Жизнь вообще странная штука, одна большая Загадка.

Вездеход несся по траве, расшвыривая куски листьев, лепестки цветов и поднимая снопы брызг из попадающих под колеса луж и ручьев. Мы вели его по направлению к далекой горной гряде, далеко за которой, согласно моим расчетам, находился переход дальше

-Прошлое не вернешь. — сказал я, наблюдая, как равнина разворачивалась перед нашим взором.

-Не жалеешь, что оставил своих людей позади? — спросил Андра

-К тому моменту, как меня забрали, дома меня больше ничего не держало. Родители умерли, жена спилась, детей не было, коллеги погибли при взрыве.

-Но предыдущая жизнь оставила свои шрамы на тебе, Таб.—

— И, к счастью, они не помешали мне оказаться тут.

У гор мы впервые за недели увидели следы цивилизации. Это была насквозь проржавевшая труба, упиравшаяся в озеро, а ее другой конец, извиваясь, уходил за гряду.

-А вот и люди— сказал я, осматриваю ее— точнее, плоды их жизнедеятельности.

-Мы направимся туда, куда они идет?

-Нет, вездеход не сможет проехать по этим переходам. Нам придется объехать гряду.

Мы отправились на восток. Справа стена гор, слева изумрудная равнина. От мельтешения пейзажа я очень быстро свалился сначала в дрему, потом в сон.

Обучение свободе

Я один иду по тропинке через еловый лес. Посеревшая от времени хвоя шуршит под моими ногами. Иногда я вижу серебряные нити паутины, отмеченные редкими лучами света, проникающими сквозь крону. Иногда крошечные гусеницы, висящие на этих паутинках, ударяются о мои очки. Я знаю, что это сон и думаю о том, каково его предназначение, если оно конечно существует.

Вдруг я слышу быстрые шаги множества ног позади себя. Меня обгоняют идущие люди. Мои родители, одноклассники, знакомые. Даже жена с банкой пива в руке и нестерпимым запахом перегара. Они идут с корзинами, полными цветов, лесных ягод, грибов и почему-то деревяшек. Я отхожу в сторону и наблюдаю за этим шествием. У меня нет желания следовать за ними.

Процессия прекращается. Я чувствую, что впереди дорога разветвится и они пойдут по правой тропе, к дому, находящемуся в самой чаще леса. Там они будут праздновать наступление вечной ночи и один за другим спустятся в мрак бесконечного подвала.

Я жду среди кустов у тропинки, замечая про себя, что в лесу полная тишина. Мне хотелось бы, чтобы в моих снах было чуть больше постороннего шума, но, к сожалению, они такие же эффективные и скупые, как мой ход мыслей.

Затем я продолжаю свой путь и подхожу к развилке. Людские следы идут направо, но я иду прямо.

Постепенно лес становится все более просторным и вскоре прекращается вовсе. Впереди меня поле. За ним видна белая полоса реки и металлический мост, перекинутый через нее моим подсознанием.

Я иду вперед, раздумывая о символизме моих сновидений, и достигаю моста и реки.

Далеко позади мрачный вал темного леса, готового отдаться ночи. Впереди бескрайняя равнина. Мои шаги по металлу моста отдают гулом, расходящимся вдоль берегов. На другом конце моста я вижу мотоцикл и дорогу, уходящую вдаль. Я сажусь на него и выжимаю газ. Вскоре я несусь по равнинной дороге и вижу, как солнце неумолимо приближается к кромке горизонта. А я продолжаю свой путь. Один.

Когда я проснулся, мы уже выехали к перевалу. Судя по фактуре камней, он был искусственным. Какие-то могучие инструменты раздробили десятки тысяч тонн породы и, перемолов ее, сделали жесткий, но проходимый путь.

Вездеход пошел на подъем и взобрался на гору щебня. Что-то плохое мне почудилось в жужжании его электродвигателя, но этот шум был насколько слаб, что я твердо решил, что мы осмотрим технику лишь после перевала.

Дорога шла по относительно ровной насыпи среди гор, и, когда мы въезжали в тень километровых гигантов, я кожей чувствовал свежесть, готовую с наступлением ночи перейти в пронизывающий холод. Иногда вездеход попадал в ямы и то, как подвеска реагировала на булыжники, тоже начало меня беспокоить. Машина проехала почти пару тысяч километров и, хотя этот путь был относительно легким, начинала требовать к себе внимания.

Мне не нравилась идея застрять на ночь среди гор, какими бы с первого взгляда мирными они ни были.

К счастью, уже на границе сумерек вездеход перелетел через один из порогов и вышел на другую сторону горной гряды. На этой стороне гряды вместо изумрудной равнины нас встретила стена серо-зеленого леса. Вдоль гряды шла полузаросшая грунтовая дорога, и мы повернули обратно на запад, туда, куда, по идее, должен был идти ранее встреченный нами трубопровод.

Наступили сумерки, но мы решили ехать еще пару часов.

Дорога была на удивление ровной. Я дернул тумблер и с щелчком и звуком лопнувшей искры на вездеходе зажглись фары. Мир, не входящий в освещаемое ими пятно, прекратил существовать для наших глаз.

Звук мотора изменился, стал более глухим, индикаторы указали на большие скачки напряжения, и я решил, что это выпрямители на генераторе. Мы решили остановиться на весь день и осмотреть всю машину и оценить оставшиеся припасы.

Вскоре я понял, что снова засыпаю. Мы остановились у векового дуба на ночлег прямо в вездеходе.

Сон был глубоким, но довольно коротким. Я взглянул в окошко и увидел залитую утренним светом дорогу, деревья и....

-Черт, кто-то был рядом! — крикнул я Андре и разбудил его.

-Почему ты так считаешь? — спросил он, сонно.

-Там следы, поверх вчерашних следов нашей машины.

-Да— сказал мой спутник, взглянул в окно и полез к люку — Проверим

-Стой! Они могу ждать нас снаружи!

Я тщетно попытался его задержать, но он выскользнул из машины и спрыгнул на чуть сырую и холодную после ночи землю.

Он наклонился к следам и, провел по ним пальцами и выпрямился.

-Есть соображения по поводу того, кем могут быть эти твари? — спросил я.

-Да— ответил Андра, всматриваясь в леса— я знаю их.

-Откуда?

-Лесные изящные твари. Огромные роскошные рога, тупые морды и скорость как у хорошего мотоцикла.

-Черт побери— мое воображение разрисовало мне страшную картину. Почему-то этих существ я боялся больше, чем тварей из всех миссий вместе взятых.

-Мой народ называет их fiadh. Интересно они существуют в твоем родном мире?

-Понятия не имею. Наверно нет.

-А вот и он! — вдруг крикнул Андра.

-Где?!

-Сзади тебя!

Я развернулся назад, готовясь встретиться со своей судьбой и встретился глазами с жуткой тварью. Она лежала на крыше вездехода прямо за моей спиной и смотрела на меня своим тупым взглядом. Мое дыхание остановилось. Я еще никогда не видел такой жирной оленухи. То, что это оленуха было понятно по отсутствию у нее рогов. В остальном это было самая обыкновенная особь оленя.

-Черт, Олень! — выдохнул я и сполз обратно в люк. Через мгновение в него просунулась любопытная морда животного и попыталась сжевать некоторые мои записи.

-Именно. Так они зовутся на твоем языке? В моей стране их слишком много. Все леса, парки и поля кишат ими.

-В моей стране их было не так много. Я редко видел их с расстояния в заповедниках, и уж тем более никогда не был так близко к ним.

-Я прогоню эту жируху— сказал Андра и кинул из кармана галету. Оленуха с грацией куска сала спрыгнула с нашей машины и принялась есть, а мы продолжили путь.

Целые стада оленей перебегали нам дорогу, и я предположил, что ночью был слишком сонным, чтобы замечать их.

Через пару часов у обочин дороги стали появляться насквозь проржавевшие дорожные знаки с неизвестными нам символами. Они становились все более частыми и целыми. К полудню мы въехали в заброшенное поселение, на котором кончался обнаруженный нами ранее трубопровод. Там мы и решили встать на ремонт, отдых и оценку припасов.

Деревня или аванпост представляла из себя несколько насквозь проржавевших построек неясного предназначения и водонапорную башню, которая накренилась в сторону гор, как фанатик, молящийся своему божеству. Все, что могло иметь хоть какую-то ценность, давно превратилось в мусор или кучки ржавчины.

Мы встали прямо посредине поселения и стали разворачивать лагерь.

Около одного из зданий находилась траншея для обслуживания мотосредств. Мы поставили вездеход над ней и начали укреплять постройку, чтобы превратить ее в импровизированную мастерскую. Было еще не ясно, опасен ли этот мир, так что мы соорудили вокруг нашего лагеря из гофрированного железа подобие забора и укрепили занятую постройку. На это ушел почти целый день.

Вечером мы к лагерю из леса вышла рысь. Она с интересом понюхала ограду и разместилась на крыше одного из дальних зданий, не воспринимая нас ни как потенциальную добычу, ни как значимую угрозу. Кошка была не слишком большой, поэтому ее присутствие не слишком беспокоило нас.

Ночь мы провели, как обычно, в вездеходе. На утро мы обнаружили в центре поселения остатки растерзанного оленя. Рысь же сидела рядом и умывалась языком, очищая шкуру от пятен крови.

-Во всяком случае нам не придется бояться это животное. Оно снова проголодается, когда мы будем уже далеко. — сказал Андра и я обменялся взглядом с кошкой. Она горделиво подмигнула мне и более не обращала на нас никакого внимания.

Осмотр нашей машины подтвердил мои опасения. Подвеска потеряла больше половины масла, конденсаторы выпрямителя начали уже плавиться из-за нераспознанного дефекта генератора. Последний дефект был особенно неприятным, так как означал, что вездеход может сломаться раньше, чем кончится ресурс реактора. У нас не было возможности исправить генератор, и я решил обойти эту проблему.

С припасами тоже творилась все было не так гладко: они были уже на исходе. И если мы могли получить достаточное количество воды, фильтруя проточную воду, то наши запасы еды подходили к концу.

Мы решили впредь добывать основной объем еды охотой и собирательством, оставив оставшиеся консервы на случай непредвиденных обстоятельств

Стоянка продлилась примерно пару недель, и эти недели были очень умиротворенными. Не приходилось волноваться о том, что в будущем случится что-то непредвиденное.

Каждое утро мы вставали с первым лучами солнца. Андра доставал винтовку и шел охотиться, пока я разжигал электропечь и готовил завтрак. В иные дни я брал самодельную удочку и шел рыбачить, а Андра становился поваром.

Здешние леса кишели дичью и ягодами, а небольшая речушка неподалеку просто кипела от находившейся в ней рыбы. Кем бы ни были таинственные строители здешних поселений, они покинули эти места очень давно. Андра уходил довольно далеко и утверждал, что никогда не видел следов охотников или просто путешественников. Мы были одни.

Днем и ранним вечером мы занимались вездеходом. Мы смогли подправить его подвеску, а я, после нескольких дней тяжелой работы, смог найти решение проблемы с генератором. Я переделал запасные конденсаторы и смог увеличить их сопротивление так, чтобы перепады напряжений их не так повреждали. Мощность двигателя незначительно упала, но зато теперь вездеход мог проехать еще несколько сотен километров. Затем финальный ресурс его реактора все равно кончился бы.

Вечерами я сидел на вездеходе, наблюдая, как небо меняет цвет с синего на ярко оранжевый по мере того, местное солнце, похожее в эти моменты на кусок расплавленного металла, медленно собирается нырнуть за горизонт. Расчеты продолжались, и я уже точно знал, что следующий переход находится примерно в 800 километрах от нашей позиции. Я очень надеялся, что ресурса реактора хватит, чтобы добраться до этой точки.

Путешествие было обязано возобновиться, хотя я уже настолько привык к тишине и отдыху, что начал терять желание куда-либо идти.

Андра первое время не подавал признаков недовольства, но на 9 день, когда мы сидели у костра и ели ужин, он напомнил мне, что чуть больше 2 лет назад мы были на втором уровне игры Кураторов, среди городов, цивилизации и досуга. Он начал смаковать свои странствования по городам и радости цивильного образа жизни.

Тогда я не понял, что это было первым прорывом его истинных намерений, которые изменили наши судьбы через несколько месяцев.

У меня возникла еще одна проблема. Было ли это первым звоночком наступающей старости или же просто все-таки догнавшим меня ужасом от прожитого, но я стал терять волю и энергию. Иногда после рыбалки я просто ложился на траву у берега и лежал, смотря на проплывающие облака. Я хотел отдохнуть, пускай, и посреди диких земель.

Но Андра, наоборот, загорелся энергией. Я постепенно стал приходить к пониманию того, что его мотивы мне неизвестны. Мне стало понятно, что он хочет, как можно быстрее добраться до цивилизации. Что он планировал дальше, мне было неизвестно.

Я же прекрасно понимал свою цель: двигаться вперед и разгадать узнать главную цель всего происходящего.

В первые дни я пытался рассказывать Андре о своих мыслях по поводу всей ситуации, в которой мы находились, но он был слишком погружен в свои размышления, и я оставил эти попытки, тратя время на расчеты

Большую часть времени занимало вычисление точных координат следующей точки выхода. Для этого шли любые параметры от положения вершин соседних гор относительно друг друга, до формы облаков сверху и расписания вылизывания шерсти у рыси, которая еще оставалась неподалеку. Расчеты были чрезвычайно сложными, но я никогда не отступал и на 10 день получил координаты. На следующий день, когда Андра был на охоте, я испытал новые конденсаторы. Они работали отлично, но я почему-то решил сказать Андре, что закончу весь ремонт и расчеты только через 3 дня.

Я провел эти дни с пользой для себя, но не для команды. Андра становился все более нервным из-за вынужденного бездействия, он хотел двигаться вперед.

А я наслаждался последними днями покоя.

Судя по всему, миры, которые нам удалось посетить были частями какого-то метафизического механизма, который я назвал Метамеханизмом. Они все были крепко связаны друг с другом и выполняли конкретные задачи, как шестеренки в механических часах.

Предыдущий мир служил чем-то вроде наковальни и молота одновременно, о которую создавался мир Сокола.

Мир, в котором мы находились был как-то связан с переносом. У него были две стабильные точки перехода. Следующий мир был чем-то вроде переходника, за котором шло разветвление, мир более базовый и поэтому более полезный изучения.

Я сравнил параметры новых миров с обрывочной информацией, вынесенной мною из долгих лет работы на Кураторов, и понял, что сами Кураторы являлись не более чем сложными переменными. Они были как будто зубчиками метафизической шестеренки или пружинки, которые выполняли лишь одну единственную задачу — регулировали циклическое движение миссий и гибели собираемых ими отрядов

Но теперь свобода начинала меня пугать. В уголке моего разума вновь возникло то щемящее чувство тоски и боли от одиночества, которое я чувствовал накануне развода и после смерти обоих родителей.

На 14-ый день мы продолжили путь. Я знал, чем он может закончится, но у меня не было выбора.

Мы взяли связки копченной оленины и рыбы, сели в вездеход и отправились в путь. Я кинул рыси кусок мяса. Та схватила подарок и скрылась в лесу, а мы выехали на дорогу, ведущую на запад. Через пару часов мы увидели поворот на север и нырнули в полумрак леса в направлении перехода. Свет солнца мелькал от множества крон деревьев, сухая почва трещала под колесами вездехода, и мы двигались вперед.

Лес был почти бесконечным и иногда мне казалось, что мы так и застрянем в нем. Все давно смешалось в одно зелено-серое пятно, и меня начало подташнивать от мельтешения света.

Когда я уже собирался объявить привал, лес внезапно закончился, и мы выехали на желтое поле. Посреди него были ржавые остатки каких-то башен или промышленных установок, впереди начинались холмы. Солнце садилось за ними, и мы решили устроить ночлег у подножья одного из холмов. Быстро выяснилось, что мощности двигателя не всегда хватает, чтобы взобраться на самые крутые склоны, а я постоянно боялся сжечь модифицированные конденсаторы.

Мы возились с лебедкой до самой ночи и встали на привал только в темноте. Андра тут же уснул, я мучился от бессонницы.

Я почему-то с чувствовал, что вся моя команда, которая собралась в классе Кураторов много лет назад, была самого начала обречена на распад. Нас осталось всего двое, но даже и Андра не разделял моих целей. Меня не покидало предчувствие, что все должно было вернуться в первоначальное состояние.

Через несколько дней мы стояли у перехода. Это была огромная конструкция из металла, встроенная в неприметный холм. Широкая дорога входила в покрытые ржавчиной, закрытые и заваренные наглухо стальные врата, я сразу понял, что строители аванпостов и руин прибыли в этот мир из этой точки перехода, дополнив ее вратами.

Вездеход остался позади, его реактор выработал свою последнюю искру и умер тихо и без большой неожиданности. Мы взяли все немного полезное, что у нас осталось и дошли последние километры до перехода.

-Надеюсь ты недостаточно стар, чтобы не быть способным на длительные пешие переходы— сказал Андра.

-Ты недооцениваешь меня, мой друг -сказал я и положил ладонь на металл врат. Он был влажным и холодным несмотря на то, что день был довольно жарким.

-За воротами холод— сказал я

-Насколько большой? — спросил мой спутник.

-Узнаем, когда окажемся на той стороне.

У нас с собой были два комплекта одежды для холодного климата, самодельные раскладные снегоступы. Каждый из нас нес собой раскладную палатку и припасы.

-Готов? — спросил Андра и я увидел нетерпение в его глазах.

-Чего ты так хочешь, раз так легко покидаешь сей дикий рай ради ледяной пустыни впереди? — спросил я

-То, что ты никогда не ценил — ответил Андра.

Второстепенные ворота были маленькими по сравнению с главными, но все равно представляли из себя массивную стальную дверь. Мы открыли ее при помощи рычага и проскользнули внутрь. Не успел гул от захлопнувшейся за нами двери исчезнуть из наших ушей, как я прочувствовал всем телом колкий холод.

-Одеваемся — приказал я — Дальше будет только холоднее. После пустынь и умеренных мест последних месяцев, холод должен был стать тяжким испытанием.

Уже в зимней одежде мы пошли вперед. Помещения были заброшены, везде валялись ржавые механизмы и изъеденная временем мебель. Холод наполнял эти комнаты. Через пару коридоров и помещений под ногами стала скрипеть ледяная крошка. Наша цель была рядом. В последней комнате из-под двери намело небольшой сугроб. Мы с трудом открыли ее и вступили в главное помещение. Наши фонари выхватывали крошечные белые льдинки, замысловато танцевавшие в воздухе, и пар нашего дыхания. Переход выглядел как каменная арка, из которой шел равномерный тусклый свет. Слышалось далекое завывание ветра.

Все вокруг было заметено снегом. Наши фонари едва выхватывали закрытые массивные ворота назад к лету, но наш путь шел от него в царство мерзлоты. После короткого пути через арку мы оказались в помещении с другими воротами. Но эти ворота были немного приоткрыты, через щель просвечивал белый свет и летел снег. Мы протиснулись через ворота и оказались посреди ледяной равнины.

-Нам туда — сказал я и указал на трепещущие в пурге далекое пятно тайги. — В том направлении переход.

Ветер кусал мое лицо, но пути назад не было. Андра молчал и это пугало меня.

Чего ты хочешь? — спросил я Андру через несколько дней, когда мы шли по сумеречной тайге.

-А ты?

-Правды.

— А я хочу нормальной жизни. Той, которая была у тебя и ту, которую ты никогда не ценил.

-Как ты можешь оценивать ту мою жизнь? Ты не был мною.

-Я родился в стране, раздираемой войной, а в 12 лет жил в землянке прямо посреди поля боя. Тебя Кураторы забрали из летнего парка, а меня из пыточной за 10 минут до обезглавливания.

— Это не повод не искать правду.

— Это повод искать более спокойной жизни. И идти своим путем.

— Я нужен тебе, Андра.

-Пока да. Но как только мы доберемся до тепла цивилизации, наши пути разойдутся. Я найду или создам себе свой собственный кров и семью. То, что ты отверг в своей скуке.

-В этих землях твой удел быть бездомным чужаком бродягой или пациентом психиатрической клиники. Ты везде будешь чужаком, Андра, как и я.

-Не пытайся заставить меня быть твоей нянькой и лекарством от одиночества. Ты забыл, что я нужен тебе только в этом качестве, что, в конечном счете, у нас разные цели. Мы не никогда не были друзьями, мы были просто попутчиками. Но я должен тебе своей жизнью и поэтому помогу дойти до теплых мест. Дальше полагайся на самого себя.

Он сдержал свое последнее слово.

Я отморозил себе нос и мои конечности перестали меня слушаться. Я понял, что заболел.

Последние километры до перехода дались мне очень тяжело. Уже рядом с гигантской аркой из бетона и металла, которая обрамляла точку переходу, я упал в снег и не смог встать. Андра положил меня на самодельные сани и дотащил сквозь мороз до конца. Последнее, что я помнил, было тепло от солнца нового мира и запах травы.

-Прошай, Таб.— услышал я его голос, теряя сознание.

Дальше была лишь тишина.

Она сменилась громом свадебного оркестра.

Вот я, надевая обручальное кольцо на палец своей жены, думаю о будущем.

Затем я стою у роддома со цветами и жду благой вести. Я отец.

Снова гром. Я и свояченица прикрываем своими телами детей от гнева моей поддатой супруги.

Я разбит, свояченица забирает моих детей с условием, что я помогу им деньгами и связями, когда они станут взрослее. Жена в больнице, она уже не тот человек, которую я любил.

Гром. Взрыв в лаборатории. Я бегу к ней со всех сил и сквозь клубы дыма вижу своих друзей и своего начальника: они недвижимы. Никто не идет мне на подмогу. Я один.

Гром, ко мне приближается зловещая фигура в ковбойской шляпе. Чтобы отнять у меня душу.

-Здравствуй, мой Харон— говорю я ему, протягиваю серебряную монетку и вижу, что у него лицо моего отца.

Зачем я наврал Андре про своих детей?

Конвергенция решимости

Я с трудом открыл глаза, ожидая обнаружить себя посреди леса или даже той ледяной пустыни. Вместо этого я находился в постели, накрытый бесчисленным множеством одеял. Я лежал в маленькой комнатке, заставленной полками с склянками. Ее освещала маленькая керосиновая лампа. За оконцем на другом конце комнаты была темнота и я не знал, было ли это еще утро или уже вечер.

Я ожидал, надеялся, что Андра рядом, что он не оставил меня.

Послышались шаги, как я понял, женские. Дверка в комнату распахнулась и в нее вошла невысокая, но крепкая молодая женщина с подносом и кувшином. Она была одета в светло-розовое старомодное или народное платье, и ее буйные кудрявые волосы были цвета самого яростного заката.

Она увидела, что я пришел в сознание, сказала что-то на туземном языке и, прежде чем я успел что-то сделать, залила в меня почти пол литра теплого и очень жирного бульона. Затем последовал черед настоек всяких трав. Когда она закончила кормить меня, она снова сказала что-то на своем языке, собрала посуду и удалилась.

Я так и остался лежать и переваривать бульон и настойки. Голова была ватной, тело почти не слушалось меня, но, тем не менее, в моей голове уже возник план действий.

Я должен был выяснить сохранность своих вещей, в чем я сомневался, затем я должен был начать изучать местный язык, пользуясь моим рыжим спасением как учебником, а затем я должен был узнать куда делся Андра.

Дни тянулись лениво, как пьяные муравьи-фуражиры. Хворь, которая разбила меня, была скверной, и я восстанавливал силы чрезвычайно медленно. Более всего я боялся, что это может быть какая-нибудь форма ревматизма или пневмонии. Моя двоюродная тетка умерла от ревматического поражения сердца в 42 году, а брат бывшего тестя от пневмонии в 46 году, так что у меня были причины для опасения.

Приютившая меня женщина была, по-видимому, какой-то знахаркой или травницей. Она непрерывно давала мне настои трав и народные лекарства.

Я уже начал думать, что польза от народной медицины была излишней, но обнаружил едва заметные раны на внутренней стороне локтя правой руки прямо над венами. Я тут же тихо порыскал по окружающим ящикам и нашел в них катетеры для внутривенной инъекции и упаковки какого-то порошка. Я предположил, что хозяйка давала мне антибиотики и электролиты пока я был в забытьи. Упаковки были из пластика, и это обрадовало меня: это означало, что мир был не совсем диким.

Через неделю я встал и тут же чуть не упал. Хозяйка прибежала и подхватила меня. Несмотря на свой не слишком большой рост, эта женщина была очень сильной и помогла мне дойти обратно до постели.

Силы возвращались ко мне, и я постепенно начал исследовать новый мир. Ничего другого мне не оставалось.

Совсем небольшой домик, в котором я нашел приют, находился на отшибе у перекрестка. В него довольно часто заходили посетители, и я слышал через дверь их разговоры с хозяйкой, бряцание бутылочек с настойками и звон монет. Несомненно, недалеко находился или городок, или большой поселок.

Требовалось изучить местный язык и научиться понимать местные надписи. Хозяйка быстро поняла мое намерение и стала помогать мне в этом начинании.

Это была нелегкая задача — выучить язык с нуля. Но я овладел 9 языками, в том числе 3 мертвыми, даже до того, как меня забрали Кураторы, впоследствии мне пришлось научиться говорить и сносно писать еще на полудюжине языков, не родственных друг другу. Старые языки, конечно, забывались, но навыки держались еще крепко.

Через 3 дня я уже знал базовые фразы, через неделю уже мог просто изъясняться. Через месяц я уже читал книги и мог поддерживать простой разговор. Хозяйка стала иногда оставлять меня за прилавком, оставляя продажу снадобий на мне. В моей новой работе мне пригодились воистину древние знания в фармакологии, и я быстро стал разбираться в отварах трав и экзотических фруктов. Также я быстро убедился, как безжалостно обсчитывают ее некоторые клиенты. Я немедленно прекратил все эти бесчинства, узнав по ходу дела самые распространенные местные ругательства.

-Зачем ты это делаешь? — спросила меня Хозяйка, когда мы выталкивали очередного мошенника за дверь.

-Я должен вам— ответил я — Вы приютили меня, спасли меня, и я плачу вам за это.

-Ты всегда держишь решения и свои долги в уме, Странник.

Через три месяца после моего пробуждения наступила зима. Воспоминания о тундре пугали меня, но здешние зимы оказались очень мягкими. Мы отправились в соседний городок за припасами на зиму.

Целью нашего путешествия была небольшая, но шумная ярмарка. После стольких месяцев изоляции, я пытался не потеряться посреди шума толп людей и пряных ароматов, поднимающихся от прилавков с едой. Хозяйка начала деловито сновать посреди торговцев, затем начала ругалась с мясником, а я смотрел на проезжающие трамваи и при первой возможности устремился к газетному киоску.

Там я порылся в местных новостях и увидел то, что одновременно испугало и обрадовало меня. На первой полосе одной из газет было изображение нового перспективного реактора, спроектированного военными. Я сразу понял, что он работал о тому же принципу, что и реакторы Эскобы. Не было сомнений, кто подкинул идею этого реактора туземцам— Андра. Но с другой стороны это могло означать, что он пытается закрепиться в этом мире и скорее всего никуда не пойдет, даже если я его найду. Это не было неожиданностью для меня.

-Как я оказался у вас? — спросил я Хозяйку, когда мы вернулись домой. До того дня и стеснялся задавать такой простой и важный вопрос. Единственное, что оставалось у меня были мои записи и моя одежда, все остальное забрал мой бывший спутник.

-Тебя привезли крестьяне, после того, как нашли на опушке. Твои записи это единственное, что было с тобой.

-Меня бросил там мой друг, я должен его найти.

-Для мести? Чтобы вернуть украденное? Забудь, если он так низко пал, то он не стоит твоего внимания.

-Для того, чтобы убедить его идти дальше

-Если он оставил тебя, а сам ушел, то ему это уже не нужно.

-Но мы договорились об этом!

-Ты сам себя убедил в этом. Теперь твой друг вне зоны досягаемости.

-Мне все равно стоит с ним поговорить.

-Ладно, найдем его. Но все нервные срывы будут твоей и только твоей виной.

Я нашел Андру уже весной.

-Табито, ты в порядке! -сказал он, стоя в дверях дома. На нем был шелковый халат и брюки из зеленого бархата. Позади я видел коридор, заставленный произведениями искусства. В его голосе не было радости от встречи со старым другом, скорее недоверие и замешательства от вторжения неприятного прошлого в безмятежное настоящее.

-Да, Андра. И теперь я хочу тебя спросить, для приличия, ты пойдешь со мной дальше?

-Нет.

-В чем причина твоего отказа?

-Потому что это никогда не было моей целью, я уже объяснял тебе это не раз. — сказал он и устало провел рукой по косяку двери, сделанному из дорогой древесины — А это и моя цель.

-После всего того, что мы пережили вместе?

-Для тебя это значит одно, для меня другое. И вообще-то кое-кто обещал мне нищую жизнь бродяги — сказал он со злой усмешкой— Твое пальто дешевле, чем ручки дверей моих туалетов. Знаешь сколько их у меня? 12!

-А всего-то стоило запомнить примерное строение реактора, и теперь ты знатный человек с отвисшим брюхом.

-Ты думаешь я глупец и не могу быть таким же предприимчивым как ты? Ты всегда недооценивал меня, Табито! Я разве зря тащил притащил с собой через все эти тысячи километров 5 килограммов золота под одеждой? Я снял его со сломанных компьютеров, сделал то , о чем ты, мистер Умник, закопанный в бумажках

, никогда не догадался. . А еще до того, как мы сбежали, я накопил пару сотен микрофильмов с чертежами и информацией, самыми важными. У нас же был научный корабль, ты ведь помнишь это? Я этим и занимался, когда торчал на той чертовой планете, объятой войной. И местные правители платят мне за это. Имею я право вкусить плоды своего труда? И теперь ты приходишь нищим занудой и требуешь идти вперед в какую-нибудь пустынь или пустую клетку.

— Теперь ты им не нужен. Скорее всего ты передал им все чертежи.

-Что бы понять чертежи нужны коды, которые знаю только я. И у меня есть власть над всеми.

-Ты думаешь, местные-дураки? Они рано или поздно выпросят у тебя достаточно информации, для того, чтобы взломать эти коды. И тогда ты станешь ненужным свидетелем их хитрости. Поздравляю тебя, Андра, я вижу, что ты вполне справедливо заслужил титул самая дорогой шлюхи в истории Каледонии. Жаль смотреть вперед ты не можешь, только вниз, на свои болотно-зеленые штаны.

Его лицо налилось кровью, и я увидел в его взгляде то же безумство холодной страсти к власти, какую видел в Броссере. Подбородок задрожал, скулы вытянулись. Я задел его за живое.

Сзади Андры появилась лицо женщины. Воздушное, почти детское лицо, испуганное и растерянное. Она тихо подошла к нему и взялась за его плечо. Я сразу понял, что это или его невеста, или же уже жена-конкубина. В конечном счете он был прав. Я был бродягой, а он королем, пускай и в короне из жести и на срок до полуночи.

-Табито, ты мог сделать тоже самое, что и я? Что за шило в заднице у тебя?! Паттерны и секреты! Вместо славы и покоя ты мечешься как сумасшедший. В поисках чего? — он начал медленно раздуваться от раздражения. Андра явно прибавил в весе от роскошной жизни и, скорее всего, не стала бы прямо нападать на меня. Но опасность сохранялась, и я решил, что разговор пора закончить.

-Я ищу правду и всегда искал ее. Очень жаль, что нам не по пути— сказал я и стал медленно пятиться, Андра уже покраснел как помидор от злости. Он выглядел одновременно страшно и смешно. Я начал жалеть о том, что вообще ввязался в это. Надо было отправить телеграмму и вернуться на дорогу в тот момент, когда я снова встал на ноги.

-Правды нет! Есть только моя сытость и твоя глупость! — почти вскрикнул Андра и на мгновение в его лице блеснул Броссер, который погас, от удара в челюсть. . Я отпрыгнул назад и увидел Хозяйку, которая приютила меня. Мы договорились, что она будет ждать меня в кафе в центре города. Я все никак не решался отделаться от нее, во-первых, потому, что не хотел снова стать одиноким, а, во-вторых, чувствовал к ней какое-то странное почти незаметное притяжение к ней.

Сраженный ею Андра свалился внутрь коридора. Звякнула ваза на постаменте и рухнула ему на голову. Десятки белых осколков фарфора разлетелись по темному ковру. Подруга Андры трусливо забилась в угол.

Хозяйка величественно проследовала внутрь, одним взглядом впечатала союзницу Андры в стену еще глубже, и, прежде чем он сам успел подняться, нейтрализовала мощным ударом ноги под ребра. Раздался сдавленный хриплый крик, и грузный мужчина распластался на роскошном ковре. Хозяйка поставила ему ногу на шею, и я увидел в ее глазах пылающую ненависть.

Она ему сказала что-то на незнакомом мне языке. Но Андра понял сказанное и его прежде красное лицо мгновенно побледнело. Через мгновение до меня дошло, что они говорили на Гэльском языке. Раньше Андра очень редко при мне использовал свой родной язык, но я запомнил особенности его произношения. Моя спутница говорила на очень похожем языке, но все-таки немного отличном от того, что использовал он. Что делает кельтский язык в куче миров от любых кельтов? Затем она закончила свою тираду на французском языке и это я уже понял. Это были самые горькие проклятья, которые я когда-либо слышал.

Я в последний раз слышал французскую речь еще в родном мире. Андра молчал. Она пнула еще раз ему между ребер, и уверенным шагом устремилась к выходу. Прежде, чем я успел прийти в себя, крепкая рука схватила меня за шиворот и за пару мгновений мы уже у ворот.

-Adieu! -крикнул она в сторону особняка, таща меня вон.

Мы сидели в кафе на другом конце города. Она пила коньяк, я жевал булку.

-Мерзавец! — прошипела она уже на английском языке. Публика вокруг не обращала внимания на незнакомый язык, приняв за туристов из далекой страны.

-Ты не можешь судить его. — сказал я, меня еще трясло от пережитой конфронтации.

-Могу, я знаю его лучше тебя!

-Откуда?

-Я знаю его еще до того, ты встретился с этим мелким ублюдком. Этот ничтожнейший говнюк подлизывался ко всем группам в первом мире-базе. Пытался выяснить, кто лучше всего может прикрыть его, выгородить его перед Кураторами.

-Кураторами.... Откуда ты знаешь! —

Она использовала те же термины, что и я.

-Ты думал, что ты один такой умный, чтобы взломать мир Сокола? Ха! Я тоже сделала это! И, в отличие от тебя, совершенно в одиночку! И моя память еще при мне. Я тебя помню еще с тех времен, Табета.

-Табито.

-Не важно. Все равно никто не помнит твоего имени лучше меня. Ты разве не помнишь меня?

Я вспомнил ее. Ее звали Фиделия. Одна из многих. Много лет назад. Задирала Андру и, когда вмешался Броссер, дала обоим нехилую пощечину. Затем схватила за нос Пульхерию и таскала ее, пока я не вмешался и не уговорил всех прекратить драться. Мы иногда пересекались в самом начале пути к ловушке. Каждое ее появление была зрелищем, подобным взрыву бомбы. Но, в конечном счете, игра Кураторов стерла даже самых ярких. Но не ее. Судьба разделила нас до сего момента. Годы стерли мои воспоминания о ее внешности, оставив только факты ее поступков. А теперь это прошлое ожило и сидело передо мной, несломленное и яростное. Из тысяч и миллионов команд один человек оказался не хуже, а, возможно, и лучше меня в способности противостоять воле Кураторов.

-Как будь то не прошли все эти годы. Ты, как и тогда, всегда держишься в стороне от всех событий. Ни капли энтузиазма и вечное выражение осторожного отвращения. Впрочем, буду честна, от пережитых лет у тебя морда стала еще более недовольной. Постарел конечно, но легче отделался, чем тот жиробас Андра. Посмотри на его бока! Впрочем, все мы должны были погибнуть на миссиях, в бесконечной войне третьих миров-баз или той дурацкой пустыне. Я думала, что ты потерял память при бегстве и ждала того, она вернется и ты узнаешь меня. А ты просто забыл.

— Кое-что я все-таки помню до сих пор, ты такая же бойкая и наглая как тогда. Это твоя родина, Ирландия, виновата. — сказал я и

— Странно, что та Никдол не разделяла мой характер— сказала Фиделия и вдруг замолкла-Впрочем, не будем вспоминать павших. По твоим глазам я вижу, что ты хочешь узнать, как я выбралась сама из ловушки

-Да, Фиделия

Она улыбнулась сияющей улыбкой и мне показалось, вся она засветилась как солнце: ее приключением наконец хоть-кто заинтересовался. Мы пошли домой, и она начала рассказывать свою историю, не умолкая ни на мгновение.

С самого момента призыва в первый мир-базу У Фиделии усилилось что-то вроде шестого чувства, формы паранормальной интуиции. Она была способна чувствовать то же самое, что я находил при помощи расчетов. Используя эту способность, она находила дыры в действиях Кураторов и смогла протащить с собой вплоть до третьего мира-базы множество мощного оружия. Предсказуемо, в третьем мире ее собственная группа стала ломаться и гибнуть, и Фиделия сломала выполнение миссий и остановила войну, заставив Кураторов вмешаться. Пользуясь созданным ею же хаосом, она проскользнула в мир Сокола, как и я, с запрещенными вещами. Кураторы послали за ней ее ожившие трупы ее бывших товарищей, но она смогла одолеть их, а затем взорвала какую-то очень точную тектоническую бомбу. Это было то самое странное пятно копоти, которые я наблюдал издали. Кураторы попытались починить ущерб, и Фиделия проскользнула в точку взаимодействия миров. Затем она пешком в одиночку пересекла мир-наковальню, два следующих мира, и, как и я, оказалась в населенных землях. Все это получилось у нее гораздо быстрее, чем у меня.

-Я здесь уже 3 года. — сказала она, наливая нам суп. — Видел след моей шутки?

-Ага, пятно копоти вдали от лагеря.

-Вот мерзавцы, сразу после взрыва это был кратер. Не думаю, что хоть кто -то догадается, что это была я.

-Сомневаюсь, что кто-нибудь его вообще увидит— я разрушил мир-Сокола до основания. Наверно они сделали его с нуля.

-Невелика потеря— Фиделия пожала плечами

-Что планируешь делать в будущем? — спросил я.

-Не знаю, интуиция подсказывает мне, что можно уже идти в разные места. Я решила отдохнуть и решить куда все-таки идти. А ты?

-Я ищу назначение всей этой кутерьмы. А также Паттерн.

-Паттерн?

-Странное свойство, которое пронизывает все сущее. Как рисунок стены за обоями.

-Я тоже о нем думала. Я чувствую его. Мне иногда кажется, что моя способность связана с ним.

-Может быть.

-Ты хочешь идти дальше? — спросила она.

-Разве у меня есть выбор? Я поклялся во всем этом разобраться.

-Я пойду за тобой — внезапно сказала она и взяла мою руку.

-Извини, Фиделия. Тебе лучше продолжить отдых в этих тихих местах, ты его заслужила. Я совсем хороший мужчина для совместного путешествия для свободной дамы. Моя бывшая жена спилась.

-Ха! А мой первый муж застрелился! А второй погиб на войне уже здесь! Не пугай ежа жопой. Ты прибил Броссера, я почти всю свою команду. Так, что из нас двоих я веду по очкам крови на руках. Я опаснее тебя.

Конечно, я мог попытаться сбежать от нее, но мне все-таки хотелось идти в компании. Ее способности могли прекрасно дополнить мои наблюдения.

-Завтра на рассвете пойдем. — сказал я. В этом мире я потерял спутника и нашел союзника.

Мы шли на восход. Пыль и гравий шуршали под моими ботинками. Я не знал, как себя чувствовать. Фиделия постоянно задавала вопросы о моих открытиях и догадках насчет того, что происходило вокруг. В конечном счете, она сама перехитрила Кураторов, и поэтому ей было интересна природа вещей. Она неплохо изучила странное свойство туземцев.

-Местная цивилизация научилась использовать уже существующие переходы для того, чтобы проникать в соседние миры. Тот мир, через который и ты и я прошли, с заброшенными заводами, был использован как ресурсная база. Местные никогда не пытались сделать из него колонию из-за наличия промежуточного мира, который затруднял передвижение. Вместо этого они оставили те миры и начали колонизировать другой мир, более удобный. — рассказала она.

-Мы направляемся туда? Я могу найти пока еще скрытый переход в следующий мир. Согласно расчетам, в том мире существуют множество переходов, изучив которые, я могу лучше понять принцип связи между мира.

-Мы, Таб, теперь только Мы.

Наш путь шел мимо ларька с газетами. На некоторых из них я увидел явно новые фотографии строящихся зданий в тайге и густых лесов, заброшенных мира, через которые я уже прошел. Одна из газет особенно привлекла мое внимание. В ней показывались первые секретные фотографии секретного прототипа принципиально нового транспортного средства, которое было замечено на испытательном полигоне у столицы одного из туземных государств. Я без труда узнал на мутных фотографиях силуэт своего старого верного вездехода. Его покрасили и заделали самые большие вмятины, но в остальном он никак не изменился.

-Андра так никогда и не догадается, что за процесс он запустил — сказал я — С технологиями Эскобы и Ванга туземцы возвращаются в оставленные ими миры. Несомненно, они даже починили реактор моего вездехода.

Решили ли они проблему с конденсаторами меня не волновало. Передо мной возникла картина будущих бесчисленный поселений, лежащих на изумрудных равнинах того мира, что я оставил. Я вспомнил об ужасе, который может их ждать, если они по глупости прорвутся в мир-Сокола. Впрочем, вероятность этого была почти нулевой.

-Надеюсь они никогда не обнаружат точку перехода в мир-наковальню— заметила Фиделия.

-Вряд ли, она ничем не выделяется, а Андра помнит, где лишь примерно она лежит. Тем более, на самом деле там нужно провести особые действия, чтобы открыть его. Да и что они в мире-наковальне сделают? Там нет ресурсов, а переход в мир Сокола открывается очень редко и скорее всего односторонний.

— Твой корабль.

— Возможно, но, если этот дурак пообещает им найти путь еще дальше, он обеспечит себе поражение. Переход в мир-Сокола закрыт почти всегда и открывается только, с одной стороны. Его прикончат, как только он не сможет выполнять свои обещания.

-Хватит о нем, у нас еще долгий путь впереди. И спасибо, что сохранила все мои записи.

-Я сразу поняла, что они важны для тебя. В жизни нужно лишь понимание, в каком направлении идти. Все остальное решает сила воли и веление сердца.

Я вспомнил похожие слова отца.

Мы пошли по пустой дороге между кустами и садами, медленно поднимающемся к зениту под солнцем. Позади был и оставленный нами домик, впереди была ночевка в незнакомом нам обоим городке.

Путь и странники

Мои ботинки выбивали пыль из старой дороги. Шаг за шагом, десятки шагов сливались в сотни, сотни в тысячи, а тысячи шагов превращались в мгновение. Мы остановились в городке и провели ночь в хостеле, на следующее утро Фиделия, несмотря на мои возражения, потащила меня на центральную площадь к ратуше. Там она стала закупаться необходимым провиантом, а я искал снаряжение для похода. Денег от продажи домика было вполне достаточно для обеспечения свободы выбора. Я купил два первоклассных походных раскладных посоха, прочную обувь и все, что могло помочь нам в длительных пеших переходах. Затем мне стало совестно, что я заставлю Фиделию идти еще тысячи километров, в то время как почти весь предыдущий путь начиная с мира Сокола проехал на вездеходе. Поэтому я тайно переполз на находящийся рядом авторынок. Там, посреди ржавых автомобилей, был маленький пяточек, на котором были выставлены на продажу поддержанные мотоциклы. Среди ровных рядов стальных скакунов, я заприметил один, самый могучий.

-950 монет — сказал гнусавый торгаш с пропитым лицом — Но он не на ходу. Могу починить еще за 300 монет.

-Я куплю его за 850 монет и спорим на скидку еще в 150 монет, что смогу твоими инструментами починить его прямо здесь.

-Валяй— сказал торговец — Если не получится, то придется заплатить за эту рухлядь всю тысячу монет.

-По рукам.

Местные механики были на редкость погаными. Они не умели обращаться даже с собственными инструментами, а поломка мотоцикла была элементарной. Те же чертовы конденсаторы в электросистеме выпрямителя генератора.

Я за 50 монет купил новые конденсаторы и через пять минут уже нарезал круги почета вокруг ошалевшего торговца. Двигатель мотоцикла рычал, как мифический зверь, я был уверен, что это понравится Фиделии.

Так я потратил 750 монет и получил средство передвижения. Фиделия была очень удивлена, когда вышла с рынка.

-Табито, но как? — спросила она, гладя нашего нового стального скакуна.

-Два компонента: моя лень и пара трюков из моей юности.

-Теперь мне ясно, как вам, советам, удалось запустить Спутник раньше всех.

-А еще мой народ основал Карфаген.

-Русские?

-Финикийцы

-Это имеет прямое отношение к нашей миссии?

-Нет.

-Тогда не базарь попусту и помоги мне прикрепить припасы к багажнику.

Мы унеслись из города в клубах пыли. Мотоцикл ревел, несся вдоль дороги. Путь, которые бы занял недели сократился, до дней. Мы приближались к переходу в другой мир, мир ведущий нас дальше от нашего прошлого.

Местность была красивой, мы ехали мимо гор с белоснежными ледниками, мимо бескрайних лесов, проезжали через километровые плотины и пересекали через самые задымленные города. И в промежутках между всей этой красотой мы сидели в мотелях и целыми вечерами рассказывали друг другу истории, шутки и обсуждали прошлые годы.

Мы были все ближе к нашей цели. Количество заводов росло, а города становились все более новыми.

-Когда местные покинули первый колонизированный мир, многие города, которые жили на переработке его богатств пришли в запустение. Новые же города выросли там, где раньше были пустоши. — сказала Фиделия, когда мы остановились на перекрестке у въезда в один из новых городков.

Рядом остановился кабриолет. Его пассажиром был никто иной, как Андра. Он был грустен и подавлен, а когда увидел нас, в ужасе вжался в руль.

-О, Андра. По лицу твоему вижу, что ты так и не смог найти точку перехода в мир-наковальню. — сказал я.

-Как будь то ты помнишь где он находится — сказал он с фальшивой уверенностью.

-Андра, мальчик мой, мне не нужно помнить это, я это могу вычислить ее точные координаты, когда захочу за пару минут за утренним кофе. А еще не требуется быть Умником, чтобы понять, что будет с тобой, Андра, когда ты передашь местным умникам слишком много кодов. Во всяком случае, у тебя будет выбор из 12 туалетов, в которых можно спрятаться, когда за тобой придут. Сделай его правильно, выбери красивый номер.

-Агенты найдут и вас! — прохрипел он, но Фиделия его перекричала.

-Ты думаешь, что они поверят тебе? Они посчитают нас плодом твоего обмана. Ты сам слишком запутался в своих махинациях, а если и поверят, то все равно мы будем уже далеко, когда они решатся найти нас. Живи себе, Андра, жирей и прей в любимом уютном доме. К тебе обязательно придут последствия твоего выбора. Может скоро, может, потом. И это твоя судьба. Это конец твоего полета. А наш продолжается. Жми, Таб, жми. CIAO!

Я вдавил педаль газа до упора, мотоцикл кинулся вперед. В зеркало я увидел стремительно удаляющаяся фигурку дорогой, но безвкусной машины, которая так и не поехала на зеленый свет, встав на перекрестке.

-Не важно кто ты и что ты делаешь — сказала Фиделия мне на ухо, главное, чтобы в тебе всегда горела та изначальная искра огня, который дается нам при рождении.

В день перед переходом я продал мотоцикл и на вырученные деньги купил местное чудо техники: мобильный вычислитель с питанием от солнечной энергии. Он весил два килограмма, а его экран и клавиатура были грубы как камень. Эта вещь была примитивной, по сравнению с теми вычислителями, которые были у Эскобы, но она была самым лучшим программируемым калькулятором, который я мог достать. А вычислять мне предстояло много. К ней поставлялся термопринтер и термобумага, и я не боялся, что данные, записанные в его память, исчезнут при поломке.

Переход был поразительно похож на какой-нибудь дешевый парк аттракционов — мы просто проехали по какому-то подводному туннелю и сразу же оказались на каменистом нагорье. Вокруг до горизонта были раскиданы сотни строений и дорог.

-Они выжимают из местного мира все, что могут — сказал Фиделия, когда мы двинулись к нашей первой цели.

Работать с Фиделией было одно удовольствие. Она чувствовала местонахождение массивов нужной нам информации, а я обрабатывал их и получал более четкую картину. То, что должно было занять у меня одного несколько месяцев, заняло в итоге пару недель. Все это время мы ходили вдоль пустынных дорог и предпочитали ночевать вдали от людской активности, опасаясь туземных агентов. В то время, как точное место и время перехода становились все более ясными, росло и наше утомительное напряжение. Мы хотели посмотреть, что будет дальше. Выяснить больше и понять, каков смысл всей той чертовщины, которая творилась вокруг.

Мы не слишком спешили в нашем поиске, но в конечном счете нам пришлось завершить и этот этап.

Точка перехода находилась посреди колючего кустарника у заброшенной шахты между степями и предгорьями. Она была невидима и, судя по моим расчетам, открывалась на несколько минут только ночью. Я не удивился тому, что ее до сих пор никто не нашел. Эта привилегия— искать переходы, далась только мне и моей подруге.

Мы просто в месте перехода, держась друг за друга, и ждали начала светопреставления. Пришел срок, и ничего не произошло. Как и раньше вокруг была растительность, наверху черным куполом пропадало в вечности небо. Я встал и протянул руку. Что-то ужалило полосу кожи между перчаткой и рукавом. Фиделия включила фонарь. Крапива. Луч фонаря также выхватывал из мрака лютики, люпины и неизвестные мне цветы.

К тому моменту, как мы вышли из зарослей, уже начало светать, на три часа раньше, чем в предыдущем мире. Вокруг шелестел лес, и я понял, что переход получился.

Через пару дней мы уже сидели в таверне и пили местное горькое пиво, обдумывая генеральный план наших дальнейших действий. Туземцы были не очень развитыми, но уже начали использовать паровые двигатели. Мне пришлось прятать наши самые сложные инструменты, чтобы не привлекать их внимания.

Уже первые расчеты показали, что в этом мире существуют множество точек перехода, идущих в различных направлениях. Я сразу понял, что этот мир играет роль какого-то регуляторного узла во всей этой массовке.

-Все это похоже на какой-то механизм — однажды заметила Фиделия — Он работает, направляет энергию внутри себя, и регулирует свой ход.

-Наша цель понять, что он конкретно делает. Потом мы будем думать о паттерне. Он не чувствует ни в каких процессах, он просто есть. Как балласт.

-Как фон, который проступает из-под мироздания.

Этот паттерн не давал мне покоя. Что он такое? Какое-то явление? Или же проявление еще более базового закона мироздания? Было ясно только одно: он не играл никакой функции в свойствах тех миров, которые мы посетили. Он был в них скорее шумом, как гранулированность фотопленки. А поверх этого фона постепенно проявлялся таинственный механизм, чьими шестеренками были целые миры, чьей энергией были судьбы и чей смысл пока оставался мне неизвестен. На данном этапе нам было нужно было понять, какую роль играет работа Кураторов в его функционировании. Она была самым очевидным явлением и поэтому я мог заново переосмыслить свои старые наблюдения, изучая регуляторный мир, в котором мы находились.

Пришлось много путешествовать, собирать информацию по крупинкам. Вычислитель оказывал гигантскую помощь в расчете статистических данных, и вскоре я начал понимать, куда нам надо идти дальше.

Этот мир был не самым развитым и поэтому наши путешествия были довольно степенными. Иногда нам приходилось пересекать континенты, переплывать океаны и задерживаться в некоторых местах на недели.

Но каждый день приносил пользу, я собирал информацию. Уравнения некоторых односторонних переходов указали на то, что они передавали сигналы в миры-базы. Жизнь и смерть туземных империй резонировала в структуру миссий и бесконечные войны по ту сторону. Мы даже случайно наткнулись на регулятор войны Ванга и Эскоба — двух монахов, живущих на песчаной косе в устье таежной реки. Каждое утро они играли какую-то тактическую игру прямо на невидимом ими переходе и их действия приводили к бесконечным вариациям одной и той же войны. Мне стало жаль, что никто из моих друзей так и не узнал, что их судьбу прикончило взаимное расположение деревянных фигурок на мокром от утренней росы песке. Но мы были живы и двигались вперед, хотя ответ на главные вопросы пока ускользал от меня.

Однажды мы сидели кабинете особняка, находящегося в джунглях. Рядом горела свеча, в черной пустоте снаружи иногда вспыхивали и тут же гасли огни светлячков. Мой карандаш метался по бумаге, и я пытался выяснить, зачем нужна "энергия", созданная нечестивой работой Кураторов. К тому же мне не давала покоя другая недавно обнаруженная нами аномалия: некоторые переходы оказались пустыми — за ними ничего не было, и они не играли никакой функции.

-Попробуй посмотреть на связь этих миров и работы Кураторов, как растут государства, как развивается история человечества в каждом из них и как это влияет на судьбы групп. — посоветовала Фиделия

-Уже смотрел. Мир, в котором мы находимся, является образом для лепки вторых и третьих миров-баз. Но меня удивляет, насколько все эти миры похожи. Везде есть люди, везде они создают государства, везде происходит примерно одно и то же. Даже на наших родных мирах.

-Ну, шестеренки и пружинки в часах тоже одинаковые на первый взгляд. Но каждая из них выполняет свою функцию.

-Или же все они были созданы, исходя из одного базового единого принципа или первого образца, а потом дивергировали друг от друга, различные приобретая функции. Как гены. Иногда гены, определяющие белок, дублируются, получаются два почти одинаковых гена и, соответственно, белка, которые с течением времени приобретают хотя и схожие, но различные функции. Как миоглобин в наших мышцах и гемоглобин в нашей крови. У них один источник, а функции немного различные, хотя оба и связаны со связыванием кислорода.

-Про дубликацию никогда не слышала.

-В наших родных мирах про нее еще мало что было известно. Ванг и Эскоба дольше ушли в понимании работы генов, и я много узнал из их баз данных. Там есть так же упоминания сломанных генов, которые уже давно не работают из-за мутации, а также молчащих генов, которые выключены. Мне это напоминает эти пустые переходы.

-А почему жизнь не удалит весь этот мусор? Он же требует ресурсов для поддержания.

-Жизнь неизобретательна и осторожна. К тому же она не способна легко манипулировать генами. Она просто идет по пути наименьшего сопротивления, пока груз мусора не убивает конкретный организм. Но на его место всегда приходят другие. И естественный отбор все идет, несмотря, на свое несовершенство.

Я отхлебнул кислое пиво из пахнущей маслом и смолой кружки. В этом мире не было чая и кофе, поэтому нам приходилось довольствоваться алкоголем.

А могут ли быть те пустые переходы просто сломанными? Слишком много вопросов и слишком мало ответов.

Мои расчеты постепенно упирались в невидимый математический потолок. Моей целью были уже не попытки переместиться из мира в мир, а грандиозная задача по определению цели существования этой цепи миров.

Уже давно стало ясно, что все эти миры были частью какого-то странного метафизического механизма. Я назвал эту гигантскую конструкцию Метамеханизмом. В тишине путешествий мы оба поклялись узнать его предназначение.

В некоторые моменты отчаяния меня поражала мысль о том, что я так и умру, не разгадав главной тайны всей той ситуации, в которой оказался. Но затем я вспоминал, что кроме первой задачи есть еще и паттерн, который тоже необходимо было понять, и поэтому находил новые силы для продолжения пути. Мой поддержкой в этом стала Фиделия. Ее воистину неистощимая мощь и тупой оптимизм буквально тащили меня в самые зловещие места. А ее полуулыбка-полуоскал пробуждала во мне ту маленькую искру радости, которая посещала меня только в детстве.

Мы смогли бы осесть здесь, купить себе домик в дикой пустоши или даже подзаработать на поместье. Но ничего этого ни я, ни Фиделия не хотели. Как-то получилось, что мы оба впитали в себя пыль дорог, сухой ветер, состоящий из запаха земли и высохших кустов терновника и желание идти к цели, не останавливаясь ни на секунду.

-Сколько же нам еще идти? — спросила меня Фиделия через пару недель, когда мы шли по бесконечной безлюдной равнине.

-Недолго. Но, боюсь, наше путешествие становится все более метафизическим и все менее пространственным.

-Что это значит?

-Нам приходится путешествовать не столько по мирам, сколько внутри абстрактных конструкций, созданных нашей перцепцией для определения структуры всего этого мироздания.

В ответ на это Фиделия рассмеялась и стала передразнивать меня. Она не любила эту заумь. Все мои попытки объяснить мои мысли даже в самых простых терминах сталкивались с ее полной неспособностью формировать абстрактную, целостную, логически сформулированную картину мира. Ее мировоззрение было скорее лоскутным одеялом, собранным из различных, плохо сочетающихся предметов. Зато то, что она не имела в логике, она добирала в способности чувствовать людей и манипулировать ими. Сколько раз я видел, как самые свирепые или хитрые люди превращались в ее послушные марионетки после всего лишь пары минут в ее компании. И ее сила воли спасала нас бесчисленное множество раз, когда мои расчеты оказывались неверными и я терял дух.

-Я ничего не знаю о науке, о твоих уравнениях, Таб, но твоя цель благородна и масштабна. Мне будет приятно помогать тебе в этом, куда бы это ни завело нас.

-А ты не боишься того, что может ждать нас впереди?

-Пускай это будет бояться меня, Таб!

Дороги сменялись дорогами, пустыни переходили в горы, а наши ботинки превращались в пыль. Но даже самые упорные ноги иногда устают и поэтому мы решили устроить себе маленький медовый месяц в тихом месте.

Этим место оказался маленький домик на возвышенности посреди поля полудиких роз. Вокруг были бесконечные поля, пронизанные узорами деревень и серебристой полоской реки. Иногда вдали проезжал паровоз, оставляя за собой черную полосу дыма, пронизывающую землю от горизонта до горизонта.

Я тратил все дни на расчеты и лишь изредка выходил в мир. Я предпочитал гулять с Фиделией по вечерам среди кустов роз и, с наступлением сумерек, мы возвращались домой. Там нас ждал заранее приготовленный ужин, после которого мы тушили свет и в мягкой темноте далекого мира рассказывали друг другу истории. Иногда в пылу рассказов я уже начинал забывать о своей горькой цели. И, засыпая после путешествия в другие миры и времена, я иногда хотел, чтобы эти ночи длились вечно.

Однажды утром Фиделия пришла с ярмарки и объявила, что мы пойдем в соседний город. Там ожидалось прибытие странствующей труппы актеров и музыкантов. Они давали единственное в своем роде представление. Я не нашел аргументов против этого и ранним вечером того же дня мы направились в город.

Я не ожидал ничего особенного от того представления, так как мои мысли были заняты интенсивными, но холостыми раздумьями о Метамеханизме

На ярмарке, которая вечером должна была стать сценой, я ощутил легкое прикосновение к плечу. Я обернулся и увидел за собой женщину в театральной маске и серебристом одеянии.

-Добрые Странники, не забудьте про представление. Сделайте доброе дело таким же душам, как и вы. Посмотрите на нашу игру. И оцените ее смысл. Оцените наш поиск смысла жизни.

Ее голос был не высоким, не низким, не грубым и не звонким. Он сливался с шумом окружающего мира, но мы расслышали каждое слово так же четко, как будто стояли в полной тишине.

Таинственная незнакомка мгновенно исчезла в толпе.

-Музыканты, мимы, артисты и актеры. Дорога им дом, как и нам. Они чувствуют нас, родственных им душ. — сказала Фиделия — Представление будет интересным.

Я пожал плечами, и мы направились в кафе, чтобы перекусить.

Но, тем не менее, я понял, что мне не терпится дождаться появления на ярмарке декораций и прибытия актеров. Житейские и абстрактные проблемы отошли на второй план, давая место тому, что всегда занимало промежуточное положение между высокими и низкими аспектами жизни.

Солнце клонилось к закату, когда зазвенел горн, знаменующий прибытие процессии. Облака черными полосами уходили в зарево угасающего дня, сумерки опустились на город. Все замерли, мне показалось, что многие даже перестали дышать в предвкушении рукотворного знамения. Из-за торговых рядов послышался лязг металла, треск дубленной кожи и глухой скрип деревянных колес. В центр площади выкатились декорации и мгновенно, абсолютно непостижимо, сразу встали в почти осязаемую картину серого каменистого берега у штормового моря. Актеры и музыканты в разноцветных, почти гротескных одеяниях сами катили эти декорации, а, когда паззл был готов, разом вбежали вперед на сцену и поклонились публике. Отовсюду послышались аплодисменты и радостный свист, но тут же восторг толпы сменился тишиной: как будто из ниоткуда появилась таинственная актриса, которую мы встретили ранее днем. Она шла почти бесшумно, ее одеяния торжественно развевались серебряным облаком посреди оглушительной удивленной тишины.

Она остановилась перед нами, посреди своих людей и сама поклонилась публике.

-Дамы и Господа, старожилы и приезжие странники, я очень благодарна вам за гостеприимный прием и смею представить вам представление, которое расскажет о том, что вы никогда не могли и вообразить, — ее голос был другим, четким, громким и очень живым.

В ее руке была пустая винная бутылка.

-Жизнь как вино, она долго зреет, дабы наполнить нас радостью в иной хмурый день. Но важнее жизни те, кто рядом с нами идет по этой порой замысловатой дороге — она кинула бутылку в сторону зрителей. Бутылка не разбилась о брусчатку, а покатилась по ней и легко ударилась о мой ботинок.

-Великодушный господин, по вашему лицу я вижу, что у вас есть те, кого вам не хватает здесь и сейчас. Назовите их имена. — она обратилась ко мне, впрочем, я этого ожидал. Я собирался молчать и встретить ее взор тишиной. Но я не ожидал того, что у Фиделии было другое мнение насчет того, что я должен был сделать. Она сжала мою руку так сильно, что почти сломала ее— она хотела, чтобы я заговорил.

И внезапно с моих уст сорвались имена всех тех, кого я потерял. Родителей, первую жену, затем моих спутников в плену у кураторов и, наконец, Андру-предателя. Я так и сказал "Андра-предатель"

-Он не предатель, Господин— сказала актриса — Он следовал своим путем. А вы своим. Ваши пути столкнулись, и из этого возник конфликт. Надеюсь, вы не с ним встретились лицом к лицу в смертном бою... Хотя, раз уж Вы здесь сегодня с нами, исход любых событий понятен. Об этом и будет наш сегодняшний спектакль-урок. — она с грацией развернулась к своим людям и дала знак рукой. Актеры выстроились в ряды, музыканты вытащили из-за спин инструменты. Она повернулась к нам, и я поклялся, что она улыбнулась нам всем сквозь маску. Взмах рукой и тишину резко разорвала музыка.

Я осторожно поднял бутылку и рассмотрел ее. Она не была похожа на ту бутылку, которая за много лет до этого стала еще одной моей ниточкой Ариадны. А это представление не было похоже на ту давнюю помпезную оперу. И Фиделия отличалась от моих тогдашних спутников. В ее сердце бился настоящий огонь, более горячий, чем даже цвет ее волос. Кураторы не смогли остановить ее, и мы встретились и создали самый странный союз из всех возможных. И я изменился тоже.

Представление уже шло в своем темпе. Его главным персонажем был старый рыбак, который каждый день ждал возвращения своего сына из походов в море. Иногда сын приходил домой с большим уловом, иногда совсем без него. Так продолжалось много лет, пока однажды, сын не объявил отцу, что накопил с друзьями денег на суденышко, чтобы ходить в открытом море, где рыбы гораздо больше. Отец был против, так как боялся, что такие далекие плавания заберут жизнь его единственного и любимого чада. Но сын был тверд в своем решении. Он хотел заработать на простой зачарованный меч и отправиться в путь. Такова природа молодости. Он выходил в море и возвращался с большей добычей. С каждым днем страх отца все рос, и после одного шторма сын не вернулся. Старик не выдержал этой потери и приготовился умереть. Но близость смерти напомнила ему о его собственной молодости, тех временах, когда он сам хотел стать искателем приключений. А теперь последствия его бездействия привели к забвению. Он собрал всю волю в кулак, и решил отправиться в последнее путешествие, чтобы найти и похоронить тело своего единственного ребенка. Большая часть спектакля была посвящена этому. Старик путешествовал по миру, пытаясь узнать, куда делся его сын. Он преодолевал горы, сражался с опасными недругами, бежал от смерти ради единственной оставшейся цели. По пути он выковал магический меч и уже с ним пробивал себе дорогу вперед. Тот меч должен был стать последним подарком любящего отца своему потерянному сыну, должен быть похоронен вместе с ним. Пожилой герой спасал принцесс и королевства, свергал тиранов и боролся с порождениями тьмы.

Ближе к концу пути он встретил совсем юную чародейку, которая сообщила ему, что ее отец, могущественный морской король-маг, встал на путь зла и тирании. Она искала того, кто бы помог ей остановить ее безумного отца. Старик понял, что его сын пропал как раз там, где располагались владения этого чародея и решил, что он и повинен в смерти его чада. В конце концов герой и злодей встретились на поле боя. И оба сражались и океан горел вокруг них. В конце концов злодей был сражен магическим мечом насквозь, но и старик был смертельно ранен, спасая молодую чародейку от гнева отца. И когда жена чародея подбежала к нему и назвала его по имени, старик понял, что сражался со своим собственным сыном. И чародей узнал своего отца, изменившегося за все эти годы. Он признался отцу, что не смог терпеть его страх и сбежал на судне через океан. Но вина ела его и привела его к падению после взлета почти до самой вершины. Он вернулся туда, где началось его путешествие и, пользуясь своими несметными богатствами, мощью и опытом, стал королем Моря. Единственной радостью для него стала его дочь, молодая чародейка.

Умирающий, старик простил своего сына и отдал ему все свое наследство: меч. Чародей поднес его меч к глазам и произнес из последних сил "Какой же он красивый, благодарю тебя, отец." Отец и дед умерли, отдав меч молодой чародейке. Супруга морского короля, которую играла глава труппы, стала новым монархом. А чародейка исполнила последнюю волю своего отца и деда и свое желание -отправиться в путь, на встречу приключениям. На этом представление окончилось. Была глубокая ночь.

Пройти свой путь

Музыканты исчезли так же быстро, как и появились. Мы снова оказались на пустеющей площади.

-И какой смысл всего этого представления? — спросила Фиделия смотря вслед уходящему каравану артистов.

-Понятия не имею, я далек от лирики. Быть может смысл в том, что нельзя останавливаться на достигнутом?

Делать на пустой площади было уже нечего, и мы отправились домой.

Той ночью мне снилось то, что я или тот старик-рыбак, или его безудержный сын, или же глупая рыба, пойманная кем-то из них двоих. Утром я с трудом встал и прошел прогуляться, дабы проветриться.

Небо представляло из себя причудливую смесь белых облаков и лазури. Солнце только поднималось из-за горизонта, и я устроился на одном из холмов с красивым видом на равнину. Под давлением ветра шелестела трава, подчиняясь законам аэродинамики, вдали снова ползла полоска локомотива, оставляя за собой вал дыма. В моей голове снова стали возникать еретические мысли о том, что, быть может, Андра был не так уж не прав. Эти места стоили того, чтобы в них пожить. К тому же мне было за 40, старость уже глодала мое тело. Лишь только разум оставался острым.

Но я вспомнил вчерашнее представление, старика, который отправился в путь, чтобы осуществить свою мечту. И то, что в конце он вернулся туда, откуда начал свой путь.

Холод пронзил меня, сердце бешено забилось. Я вспомнил то, что забыл очень и очень давно. Кураторы утверждали, что раньше все было более структурированным. Значит перемены в работе механизма все-таки происходили. Я забыл обо всем и думал только о том, чтобы объединить данные об этом мире и мои обрывочные воспоминания о самом начале моего пути.

К вечеру все стало ясно. Мир, в котором мы находились, был все-таки тупиковым. Он вел в миры-базы, которые, в свою очередь, уходили к миру Сокола, технический выход из которого вел сюда же. Его единственной целью было поддержание работы самого себя.

История старика, его сына и внучки была спиралью. А поход в мир Сокола был кольцом. Команды выполняли абсурдные миссии и тем самым стабилизировали процесс в мирах, которые их порождали. Затем их уничтожали в мире Сокола и набирали снова других. Их бесславная гибель и отчаянные действия передавались в самое начало для создания новых обреченных и в самый конец — для регуляции хода. Этот круговорот судьбы существовал сам для себя, крючась в бесконечном цикле. Но пустые точки перехода...Они не играли никакой роли сейчас, но все равно должны были иметь значение хотя бы раньше.

Я вспомнил генетику и дефективные гены, которые не выполняют своей функции. Вместо этого они создавали белки, пока клетка не заполнится мусором и не погибнет. А что если белок активирует тот ген, который его породил? Что, если от клетки остался лишь только этот ген, гены рибосом и вспомогательные гены? Ген будет заперт в бесконечном цикле, пока не израсходует аминокислоты и энергию.

А эти миры производили энергию в виде цикла и заморозились.

Но ничто не вечно, мелкие поломки все равно нарастали и становились все более явными. Но ничего другого, чтобы их исправить, поблизости уже не было.

То, что я принимал за весь Метамеханизм оказалось лишь его частью, двигателем, идущем на холостом ходу. Но раньше он был частью большего. Само существование таинственного Паттерна и пустых переходов говорило о том, что мироздание не ограничивается теми мирами, которые вырабатывали энергию. Часть энергии, которая уходила вначале должна была идти не только на поддержание хода, но и на и таинственное предназначение всего метафизического устройства. Я вспомнил странную комнату с окном, в которую чуть не пробрался годы назад. Она не была частью плана Кураторов, она не была частью их мира.

Фиделия нашла меня почти полностью погребенным под бумагами. Я все-таки смог объяснить ей своей открытие. Но так я не мог понять, что делать со всем этим.

-Значит мы выполнили первую половину первого задания, — сказала Фиделия и отхлебнула вина из горлышка бутылки — А теперь мы должны будем попытаться проникнуть к тому, что должно быть запитано этим движком. У меня есть чувство, что все это неспроста.

-Но как?

-Найди как.

На следующий день у меня поднялась температура, и я почти неделю провалялся в лихорадке. Но когда я снова встал на ноги, ничто не могло удержать меня в том домике. Наше путешествие продолжилось, но уже в другом направлении

Необходимо было вернуться к той странной комнате и изучить ее. Она оказалась ключом к дальнейшему пониманию работы Метамеханизма. Согласно созданной мной модели, для эффективного перенаправления энергии от работы групп в другую часть Механизма требовался мир с принципиальной иной топологией. Расчеты показали, что подобный мир был нестабилен при нынешних условиях и поэтому захлопнулся при разобщении. Та комната была больше похожа на довольно грубую попытку встроиться в уже существующую цепь миров с целью кражи энергии. Она была искусственной и была встроена в цепь уже после разобщения.

Мне захотелось увидеть инженеров такого события. Несомненно, их понимание работы Метамеханизма превосходило мое.

Мы отправились в путь. Нам было нелегко было покидать столь гостеприимный мир, но даже самый уютный тупик остается тупиком. А путь не ждал, путь, который мы сами создавали под своими ногами.

Мы взломали один из переходов в мир-базу третьего уровня и оказались в мире, переживающим эпидемию какого-то зооноза, приведшего к голоду. Большая часть местной команды погибла до нашего прибытия, и мы не стали с ними общаться. Я заблаговременно сделал нас невидимыми для Кураторов и поэтому мы действовали воистину стремительно. Уже не требовалось идти ни на какие миссий или бояться смертоносной ловушки. Мы шли прямо, первая половина пути осталась позади.

Мы пробыли в том мире еще две недели и силой проникли на уровень ниже. Во втором мире-базе, более спокойном, мы нагрузились снаряжением и, не теряя времени, пошли дальше.

Было странно чувствовать, что то, что раньше занимало всю мою жизнь, стало совсем мелким, незначительным и понятным. Одним шагом мы пересекали континенты, одним кивком избегали Кураторов, как будто они были не решателями судеб, а простыми фантомами, одним движением рук мы шли туда, куда путь для остальных был закрыт навсегда.

Через пару месяцев мы уже сидели на маленьком пригорке около комплекса зданий в первый мире-базе. Он казался крошечным и был, как оказалось, относительно пустым. Группы собирались и деловито отправлялись на миссии, их глаза горели энтузиазмом. Они считали себя избранными высшими сила для получения награды. Нам была ясна цель всего этого, и поэтому мы с грустью смотрели на все происходящее. У нас была полная свобода идти туда, куда пожелаем. Если кто из смертных нас и видел, то принимал за Кураторов или же членов очень опытных групп. Мне было ясно, что никто из людей все равно не смог бы принять правду и поэтому я оставил их. Быть может, кто-нибудь из них повторит мой путь снова. Кураторы конечно же появлялись на нашем пути, но мы их обходили как странных роботов. Всех Кураторов создавал этот мир. Они как тараканы по известным только им и нам проходам пробирались на следующие уровни, но не дальше мира Сокола. В конечном счете они были не более чем автоматами, выростами одного мирка, оставленными своим создателем и выполняющими свою устаревшую программу.

Здание где я обитал, когда меня только призвали, уже перестало существовать и поэтому мы не стали задерживаться в этой тесной и шумной клетке. Разобщение Метамеханизма сделало ее скучной и глупой, как те постройки в мире Сокола. Мы не стали задерживаться и пошли вперед к началу.

Пришлось самим создать простого Псевдо-Куратора с ограниченной миссией. Мир-база специально для него создал переход в искаженный мир, соединяющий бесчисленное множество планет Земля. Мы проползли по каменистому проходу за ним, а затем обратили в пыль, когда он выполнил свою задачу. Я с неудовольствием отметил, что мы вышли из шкафа в той же самой заброшенной квартире. Я же хотел оказаться на улице и немного погулять по пустым улицам и, даже, возможно, спуститься в метро и посмотреть на станцию. Но Фиделия в грубой форме напомнила мне, что наша цель идти вперед, а не назад. За нашими спинами из-за закрытой двери в мир-базу дул ветер.

Фиделия стала ощупывать предметы, а я рассмотрел почти истершиеся узоры на обоях.

-Как и я ожидал, в этот мир вторглись — сказал я.

-Что говорит об этом?

-Паттерны перемешаны. Когда-то это были два разных мира. Один мир фильтровал кандидатов в команды, а другой делал совсем что-то другое, не связанное с выработкой энергии. Затем один мир слили с первым. То, что получилось, по-прежнему фильтрует людей, но другая половина бездействует.

Я посмотрел в сторону двери с проходом. На ее месте должен был быть гораздо более эффективный и удобный переход. Но он, скорее всего, схлопнулся при вторжении. Кураторы позже просто продолбили замену.

Вторая часть амальгамы миров не играла никакой роли в выработке энергии. Это могло означать, что она могла вести в другие части Метамеханизма. В них мог находиться ответ на вопрос о его главном предназначении.

Точка соприкосновения этих двух миров была очевидна. Это было то самое яркое широкое окно в янтарное комнате, за которым оказался пронизывающий степной пейзаж. Я уже почти забыл, как почти пролез туда много лет назад. Но тогда я был не готов к такому.

Вернуться в свои родные миры мы не хотели. Там нас ждала лишь пустота и никаких ответов на вопрос. Мы смело шагнули через окно в неизвестность. Пришлось лишь немного свесить ноги и мягко опуститься на землю. Мы выпрыгнул из простой бетонной коробки с одним окном.

Через километры степи мы пересекли гигантский каньон и оказались посреди редкого и чахлого леса. Расчеты показали, что мы перешли в другой мир. Правила изменились, и мы оказались в сломанной и неактивной части механизма. Той части, которую должна были питать кровоточащие судьбы таких людей как мы. Она стала застывшим памятником.

Мы ничего не ожидали от этих земель. Лес сменился такой же блеклой и безжизненной равниной, а потом почти полностью выветренными горами. Мы шли между низких гор и балансировали по перевалам, покрытых истершейся галькой.

-Напоминает мне Уральские горы— сказал я.

-Почему?

-Однажды я выпивал с одним геологом, и он мне рассказал, что Уральские горы возникли 1,5 миллиарда лет назад и были вначале выше, чем Гималаи. А потом ветер, вода, умноженные на время, источили их и убрали с них 7 километров. Самая высокая гора, кажется, ее зовут гора Народная, была высотой всего 1900 метров.

-Почему была?

-Потому что она осталась позади нас.

Мы шли дальше молча, каждый предаваясь свои мыслям. Тишину прервала Фиделия.

-Как ты думаешь, Таб, что мы будем делать, когда достигнем своей цели?

-Если мы достигнем своей цели.

-Не разводи уныние. Ну так что?

-Мы сделаем то, что не удавалось сделать другим.

-Что именно?

-Напишем обо всем этом дерьме книгу. Даже серию книг.

Мы рассмеялись от всей этой отчаянной, но чрезвычайно уместной наглости и весь путь травили анекдоты, изображали сценки и иногда просто танцевали, нарушая царственное спокойствие этого дохлого мира. Мы были единственным людьми, последними разумными сущностями посреди пустошей. Уравнения, требующиеся для поиска перехода, пришлось немного изменить, но, в целом, наша дорога стала намного более линейной.

Следующий мир был покрыт бесконечными оврагами и неглубокими морями. Нам пришлось построить лодку из подручных материалов. К счастью, нам не встретился ни один шторм, и мы спокойно пересекли и тот мир.

Уже на подходе к переходу нам стало ясно, что нас ждет что-то необычное. Ветер все чаще стал приносить запах гнили, а лужи стали зелеными, но это были не водоросли. Вскоре в них была уже не вода, а слизь.

-Похоже это следы деятельности тех, кто вторгся к Кураторам. Все переходы, которые мы встречали до этого, ни имели особенных свойств по сравнению с окружающее территорией. Надо быть осторожнее. — сказал я.

-Я не чувствую ничьего присутствия — ответила Фиделия.

-Все равно, мне не нравится здешний запах.

Мы вытащили газоанализаторы, но они не показали ничего ядовитого в воздухе, и мы продолжили путь.

Лужи слизи стали все больше и превратились в озера и реки. Сама почва была пропитана ею, и наши ботинки скользили по ней.

Приборы показали, что слизь представляла собой стерильную, довольно закисленную смесь мертвой органики. Я предположил, что, возможно, она стала результатом провалившейся попытки использования генетически модифицированной бактерии для создания в этом мире биосферы.

Вскоре мы увидели точку перехода. Перед нами предстала огромная металлическая башня, торчащая из озера желтой слизи, к которой вели несколько мостов.

-Эта зеленая слизь давно уничтожила любые постройки, кроме этой. Наверно зеленая и желтая находятся в антагонизме. — сказал я, пытаясь лазерным дистанционным спектрометром определить состав желтой слизи. Она отразила почти весь луч.

-Что это за здание?

-Наверное, стабилизатор точки перехода. Уже существовавшей или вновь созданной.

Мое первое предположение оказалось верным. Внутри башни мы обнаружили замысловатый стальной скелет, идущий от основания к вершине, который занимал большую часть ее объема. Дополнительные помещения были крохотными и в них не было никакой техники. Судя по ширине некоторых дверных проемов, эта постройка была построена людьми.

-Наши предшественники — сухо заметил я.— Видимо, без Кураторов у них было больше шансов понять, что происходит

Я осторожно измерил лазером топологию скелета башни — он действительно был чем-то вроде замысловатой подпорки, которая не давала переходу исчезнуть. Я мог понять принцип его работы, но уж точно не смог бы разработать подобную вещь с нуля даже и за 50 лет. Башне не требовалась энергия или оборудование, чтобы работать. Это был продукт цивилизации несравненно более сведущей в принципе поддержания переходов чем люди из мира, в котором я нагнал Фиделию. Когда-то давно они даже могли манипулировать отдельными мирами и напали на миры Кураторов, но что же с ними в конце концов стало?

-Вот тебе и арка— сказала Фиделия, когда мы шагнули в точку перехода.

Мы вышли из такой же башни, находившейся уже на гигантской платформе посреди бесконечного желтого океана. Я увидел впереди посреди океане силуэт платформы и сперва решил, что это просто этот мир очень мелкий и мы видим собственную точку местоположения, но затем я разглядел канатную дорогу, уходящую от нас туда. Я потратил пару десятков минут, чтобы лучше рассмотреть таинственный скелет точки перехода. Судя по всему, он существовал в одном и том же экземпляре одновременно по обе стороны перехода, и тем самым стабилизировал его.

Канатная дорога оказалась довольно сохранной. На платформе не было никакой техники, а от многочисленных построек остались лишь скелеты, содержащие в себе пустой воздух. Мы нашли металлическую гондолу, которая возила грузы по дороге. Раньше у нее, судя по всему, был двигатель, но теперь на его месте зияла дыра. Но сам механизм передачи усилия к тросу еще был сохранным и я, используя редкий оставшийся мусор, сделал примитивный ручной привод.

Путешествие через половину мили желтого океана было пугающим и напряженным, хотя был полный штиль, а сама гондола оказалась довольно устойчивой. В конечном счете, к концу дня мы шагнули на вторую платформу и тут же свалились спать. Ночей в этом мире не было, но мы все равно быстро заснули. После пробуждения мы, не тратя времени, отправились дальше.

На другом конце перехода нас ожидал полностью искусственный пейзаж от горизонта до горизонта. Он был мертв и тих, застывший под желтым небом.

Время почти остановилось в этом забытом создателями месте. Старые ржавые левиафаны возвышались над горизонтом из метала и бетона. Мы не видели даже самого крошечного участка камня или земли. Казалось, весь мир был рукотворным. Но его создатели исчезли достаточно давно, и теперь он ничем не отличался от заброшенного лагеря в мире Сокола.

Попытки определить паттерны были бесполезны в этом искусственном мире, но Фиделия чувствовала положение множества мелких переходов, подобных тому, через который мы проникли сюда, а также наличие одного большого перехода, равноудаленного от всех остальных. Мы, естественно, направились к большому. Путешествие заняло несколько дней, мы успели устать от запаха ржавчины, опасности неожиданных провалов в железные потроха планеты и стонов, медленно разрушающихся от времени гигантов. Часть из них уже обрушилась и превратилась в горы развалин.

Мы видели остатки электроники, автоматов и каких-то машин. Величие Эскобы и Ванга, не говоря уже о наших родных цивилизациях, меркло по сравнению с тем странным миром.

Весь тот мир был, видимо, создан людьми, но не для проживания. Здания не были рассчитаны на присутствие в них персонала, а местность представляла из себя чудовищное нагромождение труб, наземных линий энергопередач и прогнивших конвейеров. Ни насекомых, ни растений, ни даже плесени мы не обнаружили. Разве что мы иногда видели в глубине шахт и провалов отблески уже знакомой нам желтой слизи.

Вскоре мы наткнулись на остатки какой-то башни и мостик, который вел к ней. Под ним валялся почти полностью раздавленный вагончик-монорельс, единственное доказательство людского происхождения механизмов этого мира.

-Смею предположить, что создатели всего этого оставили ремонт и контроль на совести машин, а сами появлялись здесь очень редко. В остальном этом мир заставил меня вспомнить роман Станислава Лема "Непобедимый"— сказал я, осматривая вагончик.

-Чем? — спросила Фиделя. Она была явно напугана окружающей ее безжизненной обстановкой.

-В том рассказе было описано столкновение межзвездной экспедиции с потомками сложных и мощных роботов, которые, потеряв инопланетных хозяев, продолжили свою эволюцию и стали строить подобные комплексы. А потом вымерли, не выдержав борьбы с более простыми, но более приспособляемыми кузенами. Люди столкнулись с их остатками и потомками простых роботов.

На месте, где должен был находится переход, стояла искусственная гора. Лазерные дальномеры показали, что ее вершина возвышалась над ландшафтом на 10 километров, выше самых высоких гор обычных миров. Переход находился внутри. Мы проникли туда и нашли заброшенный и превратившийся в пыль город, зажатый между огромным индустриальным комплексом и серией монолитов, которые поддерживали переход. В городе мы не нашли почти ничего. Выяснилось лишь то, что люди жили здесь сменами и почти никогда не вмешивались в тонко настроенную работу своих творений. Скелетов или других останков не было видно и это говорило о том, что люди ушли отсюда по своей воле. Город был в гораздо худшем состоянии, нежели сам мир и я решил, что машины еще какое-то время работали после исхода создателей. В центре города мы нашли что-то вреде центра управления, но он был абсолютно пуст, ни терминалов, ни проводов. Скорее всего мир автоматически управлялся центральным компьютером, который давно прекратил работу. Был ли источником энергии атомный распад, синтез, геотермальная энергия или совсем неизвестный вид производства энергии, так и осталось неизвестным.

Этот мир был мертв, и мы не жалели о том, что покидали его. Он отличался от всего того, что мы видели ранее. Не мешкая и не останавливаясь, мы перешли через переход и оставили стальные кости ржаветь под гневным взором безжалостной вечности.

На могилах мошенников

Трудно описать то, я ожидал увидеть за большим переходом. Гигантские дворцы? Или же бескрайные пустыни? Или же просто избавление от всего того абсурда, который свалился на меня. Я все шел и шел, и шел все эти годы, не ожидая окончания моего пути. Но в тот момент, когда мы оказались в еще одном мире, я почувствовал всего лишь холодную усталость. Мне просто надоело ходить кругами.

Мы были посреди руин, заросших растениями. Это были последние остатки городов тех, кто построил предыдущий мир, тех, на помощь кого я в тайне надеялся. Природа брала свое. Но, помимо следов времени, на некоторых руинах были и раны от войны. Здесь прошла оглушительная, чудовищная война, которая смела цивилизацию и навсегда очистила этот мир от его обитателей. Они смогли перехитрить само мироздание, но пали от собственной ненависти.

-Вот мы и пришли к концу — сказал я и сел на влажный мягкий мох.

-Как это? — удивилась Фиделия — Скорее середина!

-Я больше не могу идти, дорогая, во всяком случае, в прежнем темпе. Я устал бежать от самого себя и бессмысленности. Я вижу абсолютно то же самое, что пересек на вездеходе годы назад.

Вся та ноша, которая росла во мне с 25 лет, ударила всей силой по моему духу, и я сдался.

Все эти годы я втайне надеялся, что смогу разгадать тайну всего этого, что найду выход. И я шел по проклятой забытой металлической планете, проглатывая накопившееся отчаяние.

Резкий пинок в бок был неожиданным. Боль разлилась по телу, взвыли стареющие кости, шум в глазах исчез на пару мгновений.

-Мы пойдем дальше, — сказала Фиделия твердо — Мы выясним, что случилось с этим людьми и куда они все делись.

Я, кряхтя, но не жалуясь, встал. Было понятно, что она скорее запинает меня до смерти и продолжит путь в одиночестве, нежели позволит мне повторить судьбу Андры.

-Сгорели, погибли, истлели в атомном пламени, — съязвил я.

-Не важно. Их повадки отличаются от того, что мы видели ранее. Они строили эти стабилизаторы переходов... Наверно, они могли лучше нас понимать то, как этот гигантский механизм сломался.

-И что это нам даст?

-Ответ на вопрос, зачем этот механизм был построен. Мы все равно идем по раскручивающейся спирали.

За годы до этого я вывел ее из ведьминой хибары. А теперь она тащила меня вперед. Око за око.

-Я всю жизнь чувствовала, что что-то идет не так. И в этом мире это чувство особенно остро, — сказала она, когда мы шли по заросшей дороге.

Вокруг пели птицы, вокруг нас вилась мошкара. Иногда нашу дорогу перебегали мелкие звери. Мы были здесь первыми людьми за сотни, если не тысячи лет.

-Это место -часть той цепи, ради которой работал этот чертов генератор судеб с миром Сокола посередине. Где-то здесь и сокрыта часть большей картины — продолжила Фиделия.

Мы вышли к реке. Она переливалась светом под лучами солнца, иногда на водной глади вспыхивали спины мелкой рыбы, чтобы тут же пропасть, распугав водомерок.

Я смотрел на Фиделию, как она вытащила удочку, разместила наше снаряжение и пригласила меня на рыбалку. Мне вспомнился моя двухнедельная стоянка с Андрой у края леса. Только в тот момент я был тем самым потенциальным предателем. Забыл ли я свою клятву?

В моей спутнице была сила, сила, неведомая никому из тех людей, которых я когда-либо знал, сила, сметающая все на своем пути, сила настолько тупая и варварская, что я иногда удивлялся тому, что она выбрала своим вместилищем такую маленькую женщину.

-Я не имею права дрогнуть и упасть— сказала мне Фиделия, когда мы поймали уже много рыбы. — Если я паду, падешь и ты. Ведь тебя судьба немилосердно молотила своей тупостью.

-Разве?

-У тебя было хорошее, богатое детство. А потом развелись родители, ты женился на женщине, место которой на помойке среди бродяг, а твоя лаборатория взлетела на воздух. Твоих детей воспитывают их тетки, из них ничего хорошего не вырастет. Какая из этих катастроф вызвана твоими действиями? Что ты мог сделать, чтобы предотвратить их?

-А ты? Что бы ты изменила в своей жизни? — спросил я и понял, что почти ничего не знаю о ее судьбе. Она всегда мастерски уходила от любых вопросов о ее прошлой жизни.

-Я? Ничего. Жизнь идет, и уж лучше идти вперед, чем гнить в своей старой скучной жизни.

-Кураторы забирают только тех, кто оказался без выбора, — сказал я. — Что было с тобой?

Фиделия не сразу ответила на мой вопрос.

-Я родилась в богатой семье, я аристократка. Получила образование, очень рано вышла замуж за молодого подающего надежды дипломата. Мы поселились в роскошном особняке в Нью-Йорке. Для всех мы были верхом счастья— приемы и балы, а вечерами разговоры о высокой культуре с мужем. Идеал для Золушки.

-А реальность была иной. У всего всегда есть темная сторона.

-Конечно. Мой муж оказался гомосексуалистом, педофилом и наркоманом. Мне пришлось терпеть это. Я родила от него ребенка и потом мы не разделили ни одной ночи. Он все время проводил время с дружками или под кайфом. А днем служаки надевали на него костюм и везли, почти неадекватного, в штаб-квартиру ООН— работать.

— А ты оставалась одна в гигантском особняке.

-Оное самое. Мне оставалось лишь понимание того, что миром правят отбросы, да досуг с подругами, тупыми, пустыми суками, которые продали свои амбиции на бессмысленный сенсуализм. Я завела любовников, они всегда крутились вокруг меня, ожидая подачки, как пес ожидает от хозяина косточки. Я их даже простым трюкам научила. На ни что большее они не годились. Мужу было все равно.

— Все люди казались тебе такими же пустыми, как и твои подруги.

-Как и мой первый супруг. Я устала от всего этого и стала ездить по миру, в самые опасные места. Чтобы испытать себя. Везде я встречала осуждающий взор. А потом, однажды, клика копрофагов в ООН победила клику педофилов. Одного из любовников-приятелей моего мужа повязала полиция, поймали прямо на подставного мальчика. Началась облава. Копы вломились к нам в дом. Муж сбежал от них на чердак, прекрасно понимая, что ему светит, и совершил тот единственный поступок, на который он был способен. Пока полиция выламывала дверь, он достал револьвер и снес себе голову. Его так и нашли, без головы, на чердаке, полном детской порнографии.

Над нами повисла тишина. Казалось, что зловещая история из далекого прошлого затмила свет солнца, даже река поблекла. Но Фиделия углубилась в себя лишь на пару мгновений и продолжила свой рассказ.

-Меня стали таскать на допросы, но через полгода позволили уехать домой. А я отдала сына своей сестре и поехала в Шанхай. Просто так. Там меня и забрали Кураторы. После того, как я добралась до людей после мира Сокола, я вышла замуж за туземного спокойного увальня. Его убили на войне за год до того, как ты меня нагнал. Домик тот ему сначала принадлежал. Ну а дальше ты и так знаешь. И вот мы тут.

-И после всего этого у тебя остается желание идти вперед?

-Жизнь показала, что люди могут быть разными. Мои подруги и мой муж были ничем не лучше, чем эти болванчики-Кураторы. Заводные куклы, которые совершают лишь одни те же движения. А я решила, что буду идти вперед и никогда не стану такой, какими стали они. Не будь таким и ты.

Мы сварили уху, отоспались, несмотря на атаки мошкары и отправились в путь на поиски ответов.

Этот мир не зря очень напомнил нам мир за миром-наковальней. Мои расчеты указали на явное сходство этих миров, видимо у них была схожая функция— проведение энергии. Мы нашли пару секретных полуразрушенных баз и после недель рытья в сохранившихся архивах я смог восстановить историю обитателей этого места. Историю их стремительного взлета и неизбежного падения.

Они зародились на мире с неизвестной нам функцией и исполняли свои обязанности винтиков системы. С течением времени она распространилась через точки перехода на соседние миры и создала первую империю. Затем произошла какая-то ужасная катастрофа, возможно Разобщение, и метрополия погибла. Но одна малозначимая колония осталась. Ее обитатели восстановились после беды и в, конечном счете, построили новую, вторую, империю, заселив соседние миры. Вершиной их триумфа стал посещенный нами ранее металлический мир, служивший гигантским заводом по переработке ресурсов. Но они все равно были обречены на исчезновение без подпитки энергией. В своей жадности и отчаянии люди организовали вторжение к Кураторам. Последствия этой давней войны мы и увидели. Вторая империя притащила стабилизированный слепок мира к механизму сортировки команд и начали атаку. Но энергия от закольцованной цепи пронеслась по их империи и разрушила ее баланс. Отцепить свою цепь миров они так и не смогли, так как не знали, как это делать.

Один за другим переходы стали исчезать, а почти все стабилизаторы стали бесполезными. Империя рухнула, население бежало из колоний, металлический мир был покинут и оставлен машинам. В столице собралось слишком много беженцев, и они начали войну, которая и стала концом их истории.

Мы нашли свидетельства того, что после войны осталась группа выживших, которая в руинах самого первого города обнаружила нечто, что заставило их покинуть остатки этого мира и отправиться дальше. Мы направились по их следам, в первый город.

Первый город оказался лишь каркасом гигантского здания, торчащим из скалы посреди бескрайней равнины. Недалеко стояла металлическая махина, видимо служившая обрамлением для перехода в родной мир.

Когда мы шли, мы то и дело спотыкались о куски арматуры, бетона и асфальта, торчащие из почвы и невидимые в высокой траве. Трудно было поверить, что на этом же самом месте были когда-то улицы, эстакады, променады и парки. Люди рождались и умирали здесь, считая город вечным, а теперь само мироздание поглощало его. В других местах обреченные гении выполняли абсурдные миссии под неразумным оком Кураторов, и их жертва толкала бессмысленное холостое колесо. Все это не имело смысла.

-Они откуда-то знали о Кураторах и производимой ими энергии? — сказала Фиделия, когда мы взбирались в руины первого города.

-Наверно, с тех времен, когда Метамеханизм, в целом, еще работал по назначению, со времен Первой империи.

Внутри мы опустились под землю и стали изучать гигантские пещеры, полные чудесных механизмов. Все они были мертвы. В самом низу, на самом нижнем уровне мы нашли остатки базового лагеря выживших и руины самого первого поселения, простого шахтерского комплекса.

Мы откапали самые секретные архивы, и они показали мою правоту.

Первая цивилизация, которая была частью механизма, изначально не могла распространяться через точки перехода. Это ограничение было вплетено в массовое сознание ее жителей. Когда Метамеханизм начал разобщаться, ослабли и эти ограничения. Были изучены точки перехода и созданы первые колонии. Но самое главное было еще впереди.

Правительство инициировало секретный проект по изучению цели работы Метамеханизма. Именно тогда и была открыта закольцованный генератор энергии и деятельность Кураторов, тогда же были разработаны методы стабилизации точек перехода. Последним, самым масштабным, проектом стала экспедиция к предполагаемой точке наивысшей важности с целью выяснения основы мироздания. Экспедиция успела послать сообщение о своем приближении к цели, пропала без вести, а вскоре наступило Разобщение и , соответственно, конец первой империи.

После гибели второй империи, выжившие нашли в архивах информацию об этой экспедиции. Там же было указано то, что несмотря на то, что главный координационный центр экспедиции находился в метрополии, сама миссия начала свой путь с отдаленной базы на самом краю освоенной части Метамеханизма. Расчеты показали, что мир, в котором находилась та база, мог не пострадать в ходе окончательного разобщения и до сих пор своим существованием стабилизировал тонкую цепь миров, ведущую к цели.

Выжившие отправились туда, чтобы выяснить направление, в котором ушла первая экспедиция и, в конечном счете, закончить дело, начатое их предками тысячелетия назад.

Их цели совпадали с нашими и мы, не теряя времени, отправились по следам тех, кто шел до нас.

Большую часть пути Фиделия гнала меня пинками и угрозами. Она вбила себе в голову необходимость пройти этот путь до конца и была уверена, что у нас оставалось не так уж много времени.

-Забудь свою семью, забудь тот мир, откуда ты пришел, Таб, забудь все, что пережил. -У тебя есть только дорога впереди и моя ярость, если ты подумаешь иначе, — говорила она в самые сложные моменты. Я надеялся, что когда-нибудь она сама устанет, и я смогу спокойно замедлить темп и даже убедить ее в необходимости отдыха. Но ее энергия была воистину неистощимой, она как комета шла вперед, разгоняя препятствия, не отвлекаясь на раздумья и не обращая внимания на запустение вокруг.

Миры, по которым мы двигались, были ничем иным, как цепочкой слабеющих, готовых схлопнуться, пузырьков. Первые несколько миров еще несли на себе следы руин второй империи, затем пошли еще более древние остатки строений, построенных первой империей. Дальше мы уже не встречали следов человека посреди безбрежных пустынь, ледников, прерий и джунглей. Скорее всего, если и были в этих мирах какие-нибудь временные аванпосты, время уничтожило их.

Там я стал чувствовать, как мой рассудок начал медленно уходить от меня. За деревьями я хотел видеть старые знакомые дома своих советских дач из детства, а, просыпаясь, я ожидал увидеть себя в теплой постели рядом с первой женой. Но вместо этого я видел лишь эхо реальной жизни и ведьму, с которой заключил союз. Я сравнивал мою первую жену с нынешней и удивлялся насколько они похожи в одном и различны в другом. Там, где моя первая жена проваливалась в депрессию и злую обиду на весь мир, Фиделия находила силы и стремилась поддержать меня. Ее не останавливало ни собственное тяжелое прошлое, ни слабо развитое воображение, ни я. Мы просто шли к своей цели, не сворачивая и не падая.

Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем мы снова начали находить остатки человеческой деятельности. Это были последствия путешествия выживших из второй империи— брошенные остовы машин, поломанные инструменты и оборудование ибаки из-под горючего. Когда я увидел все это, мне даже стало стыдно, так как я понял, что эти люди прошли тот же путь, что и мы, и сделали это большой группой, с техникой и кучей вещей. А еще задолго до них, когда все было спокойнее, по этим мирам шли строители той отдаленной базы.

Мы не были далеко первыми кто шел этой дорогой, но я был уверен, что мы стали одними из последних. Миры вокруг были пустыми и не несли в себе никакого смысла. Они были как ровная поверхность.

Постепенно следы экспедиции выживших становились все скромнее, стало понятно, что их припасы стали подходить к концу и они стали экономить ресурсы. Но зато стали появляться посты, разрушенные скромные бункеры и остатки дорог, знаменующие приближение той самой отдаленной базы. Найденные нами ранее архивы указывали на то, что она была полностью автономной и полагалась на собственные ресурсы.

Сама база находилась в крошечном мирке на высокой горе, посреди океана тумана. Рядом с главной горой были скалы поменьше, к каждой из которых шел мост. В одной из этих скал была и нужная точка перехода.

После гигантских заводов, руин погибших наций и целой застроенной планеты, база казалась очень скромной. Она была всего лишь черным полуторакилометровым слизняком из металла и бетона, который устроился спать на удобной выемке в скале. В отличие от встреченных нам ранее руин, база находилась почти в полностью сохранном виде.

Внутри нас встретили тесные мрачные коридорчики, крохотные комнатки и миниатюрные ангары. В полной темноте мы осторожно прошли по центральному коридору и смогли найти центр управления. Он был мертв, как и все остальное, но, к нашему удивлению, те, кто пришел сюда до нас, обустроили лагерь именно в нем.

Посреди лабораторий, библиотек и складов мы по частям разобрали тайны этого места.

В этом комплексе работали несколько тысяч человек: ученых, инженеров, военных. Комплекс раскрыл множество тайн мироздания и, что было самым важным для нас, послал экспедицию в направлении самой большой загадки. Экспедиция прислала последнюю весть перед финальным рывком и замолкла, а вскоре первая империя погибла. От нарушения взаимоотношения миров персонал комплекса стал сходить с ума и через пару десятков лет полной изоляции истребил сам себя.

Экспедиция выживших после крушения второй империи прибыла сюда через сотни локальных лет, уже находясь на грани истощения. Они восстановили все детали произошедшего, забрали что оставалось ценного, и продолжили путь по направлению к загадке.

Мы следовали тем же самым путем, что и они. У нас не было выбора.

Мы не стали ночевать в самом комплексе, а вместо этого устроились на крыше под серым, вечно сумрачным небом. На следующий день я стал изучать библиотеку, пока Фиделия искала хоть что-нибудь полезное для нашего будущего рывка.

Она не нашла ничего ценного, но зато я воссоздал полную карту маршрута первой экспедиции к загадке и нашел записи, сделанные давным-давно безымянным ученым, работавшим на этой базе. В них он рассуждал о природе произошедшего.

Безымянный ученый, как и я, открыл то, что все в этих мирах подчиняется определенным законам. Он так же пришел к выводу, что почти все мироздание представляет из себя Метамеханизм. Он понял, что энергия от закольцованного движения к миру Сокола текла по его цепочке миров, питая ее. У первой империи была лишь пара сотен лет, чтобы изучить этот процесс и, конечно, они так и не смогли узнать место приложения этой энергии, только общее направление ее движения. Расчеты, сделанные всей цивилизацией, указывали на наличие мира, в котором сходился весь смысл работы этого прибора. Он находился на самом конце этой цепи миров и туда и была направлена первая экспедиция.

Когда мой безымянный предшественник родился, механизм уже ломался, первым свидетельством этому была сама возможность проникать через точки перехода в другие миры. Затем произошло великое разобщение, первая империя погибла, а холостой мотор сам стал крутиться в бессмысленности.

К своему удивлению, я не нашел ни единого упоминания о Паттерне ни в одном из клочков информации. Если те две империи о нем что-то и знали, то тщательно скрывали найденное.

Наша цель оставалась прежней. Этот мир был мертв, как и все предыдущие и, уже порядочно устав от полумрака, мы пошли дальше по цепи.

План пути первой экспедиции был лишь отчасти полезным, с тех пор все слишком сильно изменилось. Но нам помогали следы второй экспедиции. И мы примерно знали сколько нам оставалось идти.

Снова пустыни, степи, плато и бесчисленные полумертвые леса. Когда-то это все было живым, но к нашему приходу эти миры просто растворялись в энтропии.

К чему мы шли? В этих мирах явно был какой-то гигантский замысел, но я вглядывался в пустоши и не видел ничего. С каждым днем во мне нарастал страх того, что и наша цель окажется всего лишь такой же фальшивкой, как и все то, с чем мы сталкивались ранее.

Я тщательно изучал все, через что мы проходили, но так и не смог уловить смысл.

После целой вечности дороги мы наткнулись на остатки отряда из второй экспедиции. Они убили друг друга. Еще через пару миров мы наткнулись на целое кладбище. Это был основной отряд. Видимо, у кого-то кончилось терпение, и часть группы попыталась повернуть назад к более живым мирам, возможно, даже к разрушенному дому. Это закончилось конфликтом и, в конечном счете, бойней.

Фиделия протащила меня через давно затихшее поле битвы и могилы мошенников, и мы устремились дальше.

Я плохо помню, как наконец-то оказался перед остатками базового лагеря первой экспедиции, того лагеря, из которого она послала последнюю судьбоносную весть. Впереди, посреди каньона находилась туманная лощина, в которой разместилась точка перехода к ответу на наши бессмысленные вопросы.

-Вот и все дела, Таб. Мы совсем рядом. Готовься сделать еще один рывок

-За ним ничего не будет. Только абсурд и бессмысленность. У нас почти не осталось припасов.

-Во всяком случае мы пытались

Ее рука схватила мою, и мы пошли вперед в неизведанное будущее — два странника без прошлого и настоящего в мире, который сломался.

А впереди ждал ответ на загадку.

Решение загадки

-Добро пожаловать в рай— сказала симпатичная женщина в белом одеянии. — Вы не первые, кто пришел сюда.

-Да уж, — воскликнули я и Фиделия и, проигнорировав встречающую делегацию, ринулись наружу из какого-то подобия храма.

-Мы что, в сказке? — спросила Фиделия, озираясь на идиллию, встретившую нас наружи.

Вокруг нас расстилался изумрудный ковер садов с торчащими из него белыми махинами каких-то зданий. Небо было пронизано легкой паутиной облаков, а солнце стояло почти в зените.

Вокруг нас ходили люди в белых, серебряных, золотых и серых одеяниях. Они не несли в себе печати усталости и груза прожитых лет и были больше похожи на ожившие античные статуи.

-Мы умерли? — спросила Фиделия. Я вдохнул воздух и не почувствовал никаких запахов, затем с опаской взглянул на себя. На мне был тот же самый старый и почти разрушенный плащ, Фиделия тоже была в своей потрепанной куртке.

-Нет, я до сих пор чувствую, как чертовски устал.

-Так, значит, где мы, черт побери?

-Это место, которое заключает в себе смысл работы всего Метамеханизма.

В этом мире время шло очень медленно. Здешние люди были бессмертными и полностью забыли, откуда они пришли. Мы начали титаническую работу по изучению этого мира и вскоре поняли, что он действительно является последним в цепи. Точек перехода дальше в нем не было. Формулы говорили, что все, что попадало сюда оставалось здесь навсегда.

Это был рай, но рай медленный, ленивый и тупой. Я заметил, что люди здесь не заводят потомства и пребывают в состоянии эйфорического блаженства, больше похожего на легкий наркотический дурман.

-Станем ли мы такими же в будущем? — спросила меня однажды Фиделия

-Не думаю, мне уже хочется выцарапать себе глаза от скуки. Ты будешь смеяться, но я скучаю по тем временам, когда у нас была цель.

-Мы еще не достигли ее.

-Но здесь мои расчеты бессильны.

Фиделия покачала головой и не сказала ничего. Я заметил, как она становилась все более замкнутой и погруженной в собственные размышления и чувства.

В одну ночь она пропала. С ней ничего не могло случиться, но без нее мне стало так тоскливо, что я тут же отправился на ее поиски.

Через некоторое время я случайно наткнулся на человека, который, как оказалось, принадлежал ко второй экспедиции. Воспоминания о его старой жизни сохранились только в его снах, но при помощи гипноза я смог восстановить его историю.

Действительно, последняя бойня убила большую часть его группы, но он и его супруга выжили и продолжили путь. Когда они прибыли в этот мир, их захватила эта безмятежная эйфория, но они успели отметить, что следов первой экспедиции на ней не было. А это были десятки людей и тяжелая техника.

Зацепка к еще одному выходу из тупика? Я стал путешествовать по этому миру и изучать сны людей. Оказалось, что все эти люди происходили из различных миров и, движимые силой судьбы, оказывались здесь.

Одним вечером, я сидел и обдумывал полученную информацию, когда распахнулась дверь и передо мною явилась Фиделия. В ее глазах пылал огонь, а в руках была пара контейнеров.

-Боялся за меня? — спросила она

-Нет, что может случиться в этом мире?

-Не зря, — сказала она и раскрыла контейнер. В нем было снаряжение для выживания в дикой природе.

-То, что осталось от первой экспедиции? — спросил я.

-Именно. От кучи людей. Я нашла их лагерь.

-Куда они делись?

-Они ходили по этому миру, изучая его, а потом просто пропали.

-Поняли функцию этого мира и всего механизма, а затем пошли дальше.

Я рассказал ей о своей находке.

-Но что отличало всех этих людей от первой экспедиции и от нас?

-Не знаю. Но я много думал о том, что к этому миру ведет только одна цепь. Все прибывающие сюда люди проходили через эти миры.

-Это вообще не имеет никакого смысла. Зачем создавать механизм, который будет пропускать людей через миры и сажать их сюда?

В комнате повисла тишина. Я слышал лишь шелест ветра снаружи и сердитое сопение моей раздраженной жены. В груди защемило, и я инстинктивно протянул руку к ней, моя рука ощутила латунную фигурку, которая висела на моей шее. Я вспомнил про нее. Это был сложный механический скарабей, который я сделал, когда мне было 16 лет. Если провернуть колесико в нем, то его крылья выстраивались в узор, понятный только мне. А в узоре было зашифровано число поворотов. С того момента, как меня забрали Кураторы, я начинал каждое утро с поворота колесика, чтобы считать дни. Это превратилось в привычку, которой я не придавал значения. Но эта привычка была для меня единственным напоминанием того, что я был когда-то ученым, наблюдателем и беспристрастным охотником за пониманием.

Немыслимо, невероятно тяжело, в моей душе взорвалось понимание, и я услышал свой хриплый голос, идущий как бы со стороны.

-Они шли по одному и тому же маршруту, так как это было условие для частоты измерения.

-Что?

-Люди двигались по этой цепи, но не выполняли миссии. Они просто шли и оказывались здесь навсегда. Все, что надо знать заключено в них. Они и есть результат этой работы. Первая экспедиция была из мира, который не должен был участвовать в самом процессе измерения, не должен был поставлять людей для эксперимента.

-Измерения чего?

-Воздействия.

-Какого воздействия?

Передо мною раскрылась бездна, я вышел из тесной пещеры и увидел звездное небо и все величие бесконечной вселенной перед своими глазами.

Тело стало словно свинцовым, и я не мог пошевелиться. Перед моими глазами промелькнул весь мой путь, и я проанализировал самые малые эпизоды моей жизни, самые незначительные мгновения. Я вспомнил ощущение свободы и ощущение горя, а также маленькую проблему, на решение которой у меня никогда не хватало времени.

В конце 19 века один физик сказал: "Проблемы физики полностью решены и понятны, остались лишь два крохотных облачка нерешенных вопросов, когда их решат, все станет абсолютно понятным". Из этих двух облачков родились квантовая механика и теория относительности. Иногда мы лишь касаемся вершины айсберга.

Глобальный Паттерн, парадокс, который отражался в работе компьютеров "Бархатного сна", не подчинялся законам этого мира, который был везде и нигде.

А все потому, что этот Паттерн был проявлением фона, гораздо более глубокого, чем механизм, по деталям которого мы шли. Он был далеким заревом настоящего мира, мира, чьим эхом были все наши жизни.

Здания посреди лесов, ходившие рядом блаженные люди, даже форма облаков были проявлением этого Паттерна, очищенного и очерченного. Готового быть описанным и измеренным.

-Целью Метамеханизма является концентрация базовых черт паттерна в одном мире, как целью телескопа является концентрация слабого света. Он что-то вроде телескопа или микроскопа для поиска чего-то настолько базового, что требуется использовать целые миры в качестве деталей и судьбы людей в качестве детекторов. Этот Паттерн является метафизикой в ее самом чистом определении, то, к чему шел все эти годы. — сказал я.

Все встало на свои места.

Механизм, в котором мы зародились, изначально исправно исполнял свою функцию. Но затем его создатель или создатели потеряли к нему интерес, скорее всего, создав более эффективные способы изучения Паттерна. Некоторое время он работал автономно, накапливая информацию в пустоту, а затем стал неизбежно ломаться. Мы появились почти в самом конце его существования.

-У меня появилась одна цель, — сказал я, когда очнулся от ступора — Даже две цели: встретиться и поболтать с создателями той чертовщины, в которой мы зародились, и изучить этот абсолютный образ, решить эту Загадку.

Откровение, полученное нами, позволило взглянуть на мир вокруг как на часть общего и отойти от догматического понимания неизбежности ограничения механизма. Правила, казавшиеся незыблемыми ранее, оказались лишь предсказуемыми явлениями.

Этот мир последний, но обязан иметь какой-то механизм, который передает информацию о найденном паттерне своим создателям. Мы должны изучить его.

Мы нашли его, идя по следам первой экспедиции. Это было гигантское здание, которое находилось в самой середине мира. Весь тот мир был навинчен вокруг этого здания.

Мы шли по пустым залам, со светящимися стенами.

-Даже не могу поверить, что мы зашли так далеко. — сказала Фиделия.

-Не знаю, почему нам это удалось. Мы не являемся какими-то особенным типами — сказал я и вспомнил своих товарищей.

-Нас выбрали Кураторы.

-Которые всего лишь шестеренки давно сломанной машины.

-А являемся ли мы настоящими, или же наша цель была выработать энергию для самого генератора?

-Я думаю, что стоит спросить это у создателей механизма. Они знают это лучше.

-А как мы вообще можем пробраться туда, где они обитают? Мы же всего лишь функция, кусок механизма.

Я оглянулся вокруг. Лишь наши шаги нарушали полную тишину этих мест, я чувствовал напряжение и нетерпение. Очень давно я не испытывал нетерпение.

-Я начинаю все больше в этом сомневаться, Фиделия. Мы можем узнать ответы на наши вопросы, только если будем идти вперед.

После тяжких минут движения перед нами раскинулся гигантский зал, посредине которого находилась площадка. На самой площадке мы нашли закрытые врата, которые вели в неизвестном направлении. Это был не привычный переход, а нечто совсем иное.

-Готова ли ты шагнуть прочь от привычного мира? — спросил я Фиделию, когда мы пошли к этим вратам.

-У меня никогда не было особого выбора.

Ворота открылись перед нами, как бы среагировав на наши мысли. Мы шагнули вперед.

Перед нами расстелилась пустыня, покрытая замысловатыми узорами. Я сразу понял, что эти узоры копируют Паттерн. Видимо, этот мир был сцеплен с предыдущим и транслировал действия существующих в нем людей. Мы шли посреди барханов в поисках очередной части загадки и наткнулись на брошенную технику первой экспедиции. По какой-то причине люди бросили свои машины и пошли дальше пешком. Мы заметили их следы, время в этом мире остановилось.

-Вот наше путешествие подходит к концу. — заметила Фиделия

-Откуда ты знаешь это?

— Чувствую. Чувствую, что мы постепенно подходим к границе. А ты знаешь, что нас ждет впереди?

-Нет. Но могу предположить, что это будет нечто неожиданное.

-А чего ожидать от всего этого, Таб?

-Смысла. И свободы.

Вдалеке показалось здание старого завода. Оно не должно было находиться здесь, но все же оно стояло непокорным черным силуэтом под бесцветным светом бесконечного дня.

-Мне всегда казалось, что все, что мы видим, чувствуем и знаем, является лишь отражением или эхом реального мира. — сказала Фиделия

— Может быть, ты и права. Мои расчеты ничего не говорят по этому поводу. Я хочу лишь увидеть тот гипотетический реальный мир.

-А хочешь ли ты проснуться и обнаружить, что все это был лишь сон, полуденная дрема в парке? — спросила меня она.

-Как бы заманчивым это ни было, у меня нет такого желания. Проснувшись в старом мире, я потеряю свой тяжкий долгий путь, но зато потеряю и тебя.

-Спасибо, Таб. Спасибо за то, что разделяешь со мной это бессмысленное путешествие.

-Оно не бессмысленно, пока мы сами вкладываем в него смысл. Мы прошли такой большой путь, чтобы узнать, что стоит за всем этим. Я думаю, что правда стоит того, чтобы за нею идти. Какой бы она не была.

Мы были уже рядом с заводом. Мы знали, что после нашего решительного шага мы станем двумя соколами, которые на гигантской скорости устремятся к своей цели, или гибельной тверди.

Боялся ли я того парадокса, что ждал нас впереди? Наверно да. В конечном счете, ребенок боится мира, который раскрывается перед ним, когда он тянется за пределы своей кроватки. Мы стали такими детьми, неизвестными порождениями, которые вопреки всем смыслам и замыслам, как две пылинки, пытались выбраться из сломанного Метамеханизма, чтобы взглянуть на огромный мир вокруг.

Завод был мрачным и тихим. Он, казалось, состоял целиком из ржавчины. Законы Метамеханизма еще работали на его территории, но становилось ясно, что нечто большее уже совсем рядом. Напряжение внутри росло, и я все больше хотел шагнуть вперед и забыть о своем прошлом пути раз и навсегда.

Я хотел забыть и свое прошлое на Земле, своей плен у Кураторов, гибель своих товарищей, падение Андры. Единственное, что я хотел оставить у себя, были моменты с Фиделией. Ее сила, ее уверенность в правильности нашего пути, ее желание разделить все горечи и невзгоды и невероятная упрямство, с которой она терпела мое нытье, были той путеводной звездой, которая освещала мне путь.

-У нас было так много последних рывков, что я даже и не знаю, что может нас удивить, — сказала она, когда мы подходили к бойлеру в самом центре фабрики.

-Сейчас важно найти способ протиснуться еще дальше. Мы уже не можем рассчитывать на точки перехода. Их больше нет. Мы должны осмотреть этот бойлер, может, в нем есть то, что нужно нам.

-А это что такое? — воскликнула Фиделия и указала в один из углов. Из второстепенного бокового коридора шел туман. Странно было видеть это в здании посреди сухой пустыни. Я не чувствовал даже намека на прохладу. Мы пошли туда.

В одной из подсобных комнат мы и нашли источник этого тумана. Эта была обыкновенная дверь. Из-под нее пробивался туман и вялый свет. Ни электричества, ни целых светильников в здании фабрики не было, а по всем показателям эта дверь, выходила обратно в пустыню.

Но мы не сильно удивились этому и, открыв дверь, шагнули в густую дымку, лежавшую впереди.

Туманный сон

-Ну уж точно это конец нашего пути. — сказала Фиделия. Я схватил ее за руку и закусил губу почти до крови. Я очень боялся ее потерять в этом мире.

-Мы будем держаться друг друга и дойдем до конца — сказал я и понял, что трясусь от страха.

Вокруг нас был или туман, или дымка, и ночь, освещенная уличными огнями. Мы стояли в переулке, подходящем к оживленной улице. Все вокруг было размытым и туманным, даже шумы большого города были смазанными и глухими. Мы осторожно пошли к звукам и вышли на большую улицу. Она представляла из себя мазню из тумана и едва пробивающихся сквозь него огней фонарей и фар машин. Мимо нас шли прохожие, но они не были людьми.

Они скорее были тенями без лиц, одетыми в человеческие одежды. Они шли мимо нас, не замечая в упор двух нарушителей границ. Мимо проезжали автомобили, под ногами блестел мокрый асфальт. Мы двинулись вдоль улицы.

-Где мы? — спросила Фиделия

-Близко.

Наши способности были бесполезны в этом мире, и мы не знали, куда нам идти.

Туман вокруг нас мешал нам ориентироваться, а смазанный шум этого подобия города не давал нам покоя.

Мы устроились в одном из темных переулочков и, прижавшись друг к другу, сразу же заснули, не в силах бороться с усталостью.

Когда мы проснулись, улицы все также были покрыты ночью. День так и не наступил.

-Я вспоминаю своих товарищей, — сказала Фиделия, вскрывая последний запас еды. — Как жаль, что их тут нет.

-Как жаль, что здесь нет наших родных, друзей и знакомых. — ответил я

-Они все равно ничего не поймут в этом мире. Что это за место? Какое значение оно имеет?

-Наверное часть механизма, который служил защитным кожухом от влияния внешнего мира, большого внешнего мира. Я думаю, что он не пускает никого снаружи. Кроме своих создателей.

-Как странно я себя чувствую, Таб. Какое-то спокойствие и. Ведь мы так близко к нашей цели?

— Да, и я не знаю, что будет потом.

Мы разделили последнюю трапезу и пошли изучать окружающий нас фантом города. Он был одновременно полным и пустым. Прохожие обходили нас, и я пришел к выводу, что они являются больше каким-то явлением, чем существами.

Вскоре мы стали заходить в дома. Это были самые обыкновенные людские дома, но все было смазано туманом и внутри, даже в квартирах, в которых тоже находились тени, делая подобие того, что делают люди в своих жилищах. Мы видели, как они сидели перед телевизорами, стояли в кухнях и лежали в постелях.

Все вокруг напоминало один большой и очень странный сон, и мы уже не пытались понять, что происходило и куда нам следовало идти.

Мы снова вернулись на главную улицу и пошли к центру города. Через полчаса я внезапно споткнулся о что-то и с удивлением обнаружил, что это рюкзак, явно принадлежавший кому-то из первой экспедиции. Мы совсем забыли о ней.

На нем была приклеена записка "Если хочешь знать ответы, смотри историю, сказанную вслух"

-Что это значит? — спросила Фиделия

-Они были здесь до нас и что-то здесь нашли. Мы должны пойти туда, где есть истории, сказанные вслух. Но что это?

-Театр.

Мы продолжили путь к центру и вскоре увидели здание театра. Даже сквозь дымку оно играло неоновыми огнями и манило к себе.

Мы вошли через фойе, прошли по коридору и наткнулись на целую кучу рюкзаков первой экспедиции, лежащую в углу. Рядом была записка "Мы ушли"

-Пойдем в зал, — сказал я. — Посидим на креслах и отдохнем. Потом подумаем, что искать в этом здании.

— Да, а потом, во всяком случае, найдем еще одну зацепку этой главной загадки. — согласилась Фиделия

Зал театра был не очень большим. Освещения в нем не было, а большая часть рядов была занята тенями, которые сидели, уставившись на закрытый занавес.

Мы наши пару свободных мест в среднем ряду и устроились в них. Мое тело болело от напряжения и усталости, и я снова начинал постепенно впадать в дремоту.

-Странно, давно не была в театре. — заговорила Фиделия, чтобы не позволить мне уснуть.

-Я был в опере и на том представлении в городе.

-О старике и его сыне?

-Да. Все про странствия и смысл. Смысл, который мы сами даем себе.

-А теперь мы находимся в месте, смысл которого мы не можем объяснить.

-Скажи, Таб, как ты думаешь, внешний мир более странный, чем этот?

-Понятия не имею, мы не узнаем, пока не увидим его своими глазами. Впрочем, я не знаю, сможем ли мы вообще в нем существовать.

-Это было бы грустно— не иметь возможности путешествовать дальше. Во всяком случае, мы прошли свой путь, и я не знаю, сколько нам еще осталось.

-Все когда-нибудь заканчивается, Фиделия. Я думаю о тех, кого оставил позади. О своих родных, о друзьях, об Андре.

-Я тоже думаю о своем потерянном мире. И иногда задаюсь вопросом, осталось ли в наших жизнях место неожиданностям?

-Нет— сказал я и окинул мысленным взором всю свою жизнь — Не осталось. Боюсь быть правым, но это не так.

-Не знаю, Таб, быть может, что-то случится.

-Нет, мы найдем в подвале или чердаке еще один намек на направление, затем перейдем в еще один мир, еще более чудаковатый, и пойдем еще дальше. Мы единственные действующие персонажи в этой истории, у которой нет конца. Вокруг нас лишь тени, всего остального не суше...

Моя мудрая и самоуверенная речь была прервана самым неожиданным образом. Занавес с грохотом отодвинулся и зал оказался залит светом светильников. Через мгновение мы привыкли к яркому свету и увидели на сцене то, что меньше всего ожидали увидеть. Таинственная незнакомка и ее труппа в полном составе стояли перед нами.

-Приветствую вас, Странники! — воскликнула она — Вы ожидали увидеть тени и сломанные часы. Но мир оказался больше.

Мы так и замерли, вцепившись в кресла, не в силах выйти из оцепенения. Незнакомка продолжила говорить, а труппа начала играть на инструментах.

-Реальный мир везде и всюду, стоит лишь протянуть руку. Но для этого нужно сделать усилие, не так ли, мои верные Странники?

-Мы рады были бы дать вам представление. Но срок сего эха близится к концу, скоро оно затихнет. Вот и вам настало время выйти из пещеры, как сделали те, по чьим следам вы шли.

-Мы вернулись сюда из Яви, чтобы помочь Вам, детям Загадки. Ибо вас здесь быть не уже должно, — сказала незнакомка— Срок представленья вышел, после вас будет лишь пустота и тишина. Ваш путь пройден, эта история рассказана. Заканчивайте эту дорогу и начинайте жизнь и поиск. Я помогу вам сделать предпоследний шаг, но последний останется за вами.

Музыканты вскинули инструменты и исчезли за сценой. Незнакомка поклонилась нам и последовала за ними. Огни на сцене угасли, и мы снова оказались во тьме. Но спустя мгновение Фиделия стальной хваткой схватила меня и с невероятной энергией потащила за собой.

-БЕЖИМ! БЕЖИМ ЗА НИМИ ПОКА НЕ ПОЗДНО! — прорычала она, и мы пришли в движение.

Мелькали коридоры, гримерки и подсобки. Перед нами появилась полуоткрытая дверь на улицу, Фиделия, не останавливаясь, на бегу сшибла ее ногой с петель. Мы оказались снова наружи, вдали на главной улице мы увидели удаляющиеся силуэты труппы. Мы ринулись за ними изо всех сил, но так и не смогли их догнать.

Вскоре мы уже просто пытались не потерять их из виду. Высокие здания центра города сменились двухэтажным пригородом, прохожие— тени стали более редкими. В конце концов мы увидели, что линия света от уличного освещения прерывается.

Впереди стояла стена тьмы. Дорога переходила в мост, который уходил в нее. Это очень напоминало мой старый сон про лесную дорогу. Труппа убежала за стену и только глава труппы встала на мгновение, ожидая нашего приближения. Когда мы подбежали ближе, задыхаясь и обливаясь потом, она широким жестом руки указала на стену тьмы за своей спиной, поклонилась нам, и ушла за нее тоже. Не было сомнения, что наш путь лежит в том же направлении.

Мы наконец-то встали перед концовкой нашего путешествия.

-Вот это и был предпоследний шаг нашего пути— сказала Фиделия и сбросила рюкзак с плеч.

-Что нам ждать от последнего шага?

-Тебе лучше знать... Но думаю, мы должны сделать его сами. Он будет только нашим решением.

Я понял важность момента и оглянулся. Позади расплывались в дымке огни пустого города, а еще дальше позади были Андра, Броссер, Никдол, моя первая жена и мои родители. Вся жизнь осталась позади, а я стоял перед чем-то несравненно большим.

Я тоже сбросил рюкзак, затем кинул ставший ненужным электронный вычислитель на землю. Он с гулким звоном ударился об асфальт. Вокруг рассыпались ленты термобумаги со старым расчетами. Идти в неизвестность всегда легче налегке, взяв с собой только тех, кого любишь.

Я почувствовал тепло руки Фиделии на своей руке и посмотрел ей в глаза. Мы были готовы шагнуть во тьму вместе.

-Спасибо тебе за все годы, что провела со мной, — сказал я.

-А тебе спасибо за тот путь, который ты мне указал. Он был грандиозен, — ответила она и мы крепко обнялись.

Мы, сбросив все лишнее, с достоинством пошли по мосту. Металл моста тихо звенел под нашими ставшими легкими шагами, в то время как мы приближались к концу нашего пути.

Каждый шаг становился все медленнее, но мы шли вперед, держась за руки. В то время как Андра распадался от скучной жизни, а команда Фиделии лежала костями в пустыне, мы шли дальше, чем кто-либо мог даже подумать. Мы действительно стали двумя соколами, которые устремились к своей цели и теперь неслись к ней с немыслимым рвением все ближе и ближе.

-Я люблю тебя, Фиделия, — произнес я перед самым последним шагом

-Я тоже тебя люблю, Табито, — ответила она, и мы шагнули в тьму.

Выход из шкатулки

-Где мы? — спросила жена, щурясь от света.

-В парке Сокольники, Советский союз. Место и время, откуда меня забрали Кураторы.

-Как такое вообще возможно?

-Последний шаг остается все-таки за нами — сказал я и сел на мягкую траву -пока отдохнем.

Мы сели на траву в том самом месте, откуда вечность назад меня прогнал шум двух девушек, игравших в бадминтон. Впрочем, они остались на своем старом месте, и все так же махали ракетками и шумели. Ничего не изменилось. Желтое летнее солнце освещало верхушки деревьев, облака плавали сливками по глубокому небу.

-Наверно, сейчас тот самый полдень, — сказал я. -Насколько помню, я лежал и наблюдал за облаками. Потом началось мое путешествие.

-Оно здесь и заканчивается.

-Да.

Мы лежали, обнявшись, молча наблюдая, как вверху летят облака. У нас уже не было сил, чтобы задавать вопросы или даже удивляться. Все, что с нами случилось, было слишком невероятным.

Облака медленно плыли по небосводу, подчиняясь уравнениям, которые я разгадал годы назад. Я мог предугадать все, что происходило в этом мире: форму облаков, порывы ветра, траекторию воланчика и слова наших соседок. Фиделия же чувствовала это, и, как и я, стала всезнающей сущностью этого места.

-Скажи, Таб, а в честь кого тебя назвали? — вдруг спросила Фиделия и я вспомнил, что так и не рассказал интересную историю, стоящую за моим именем.

-Отец назвал меня в честь Отомо-но Табито, японского поэта, военачальника и чиновника, жившего в 7 веке нашей эры. Он победил восставшее племя Хаято, известных как Соколиные люди. Уж не знаю, что мой отец нашел в его стихах.

— А ты знаешь, что буквально означает твое имя на японском?

-Конечно, его смысл прост — Странник.

-Всего-то? Все это так странно и так забавно.

-Да, а твое имя означает — Верность. Все очевидно и просто.

До того момента никто никогда не спрашивал меня про истинное значение моего имени, но я был благодарен Фиделии за то, что она стала первым человеком, которому оказалось не все равно, что значило мое имя.

Моя работа, которая началась 15 лет назад, в конечном счете подошла к концу.

Мы оба согласились, что тот день был очень хорошим.

Я приподнялся на руки и подумал, что стоит пойти домой и наконец-то поесть. Фиделия явно тоже была голодна. Смысла во всем этом не было и все свелось к удовлетворению голода. Я окинул последним прощальным взором небо и вдруг понял, что что-то в нем было не то.

Некоторые облака не подчинялись правилам Метамеханизма и искажались на глазах, затем до нас долетел совершенно неожиданный порыв ветра. Воланчик отклонился от курса и ударил одну из студенток в глаз. Лес наполнимся ее злой руганью.

Мы увидели, как по дорожке, посреди едва заметных вихрей шел человек. Он выглядел явно испуганным и растерянным.

Несмотря на то, что это был обыкновенный мужчина средних лет, практически все в нем кричало о том, что его здесь не должно было быть. Он был одет в военные ботинки, поверх его джинсов и рубашки висел абсолютно неуместный кожаный плащ. Я вспомнил Куратора, который забрал меня. Тот был связан из самой фактуры псевдореальности и вел себя спокойно и естественно, а этот незнакомец выглядел как инородный объект.

-Извините, вы можете сказать какой сейчас год— по-английски обратился он к студентке, которая нависла над своей раненой подругой. Обе посмотрели на него как на сумасшедшего, но все равно буркнули — 90-ый

Я понял, что в этом мире прошло 15 лет, но это было моей самой меньшей из забот. С сосны сорвалась шишка и упала на голову второй, пока еще целой студентки. Она ругнулась и вскинула руки. Незнакомец отшатнулся от нее и стал глазами искать пути отступления. До меня дошло, что он сейчас попытается сбежать.

-Последний шаг, мать его — сказал я и встал, потащив за собой Фиделию.

Мы осторожно стали приближаться к незнакомцу, который с нарастающим ужасом смотрел, как распадается мир вокруг него.

-Не приближайтесь ко мне! Я опасен, — сказал он, когда увидел наш к нему интерес.

-Почему? — спросил я. С сосны свалилась еще одна шишка и полетела ко моей голове, но я схватил ее в воздухе.

-Кто вы такие? — спросил незнакомец.

-Сначала ответь на вопрос, почему ты опасен, — сказала Фиделия. Вокруг нарастал хаос.

-Реальность иллюзорна здесь. Мы ожидали это, но не учли того, что просто мое присутствие приводит к резонансу. Я не могу ничего сделать с этим, слишком чистый Паттерн. Но вы этого не поймете, ибо вы всего лишь функции. Кто вы?

-Табито и Фиделия Бишара, — ответил я — А кто ты?

-Найнцингер, Джон Найнцингер, — промямлил незнакомец.

-Зачем ты здесь оказался?

-Изучить этот механизм.

-Он разрушен. Его создатели оставили его.

— Я знаю это, но разве дальше идти невозможно? — спросил он с отчаянием

-Мы вышли из самого центра этого механизма, кем бы мы ни были на самом деле. Мы можем описать, что видели по пути сюда. Мы поделимся информацией, если вы скажете, что вам известно о тех, кто создал этот механизм — сказала Фиделия и схватила его за руку.

-Мы сами ищем Его— сказал он и стал оседать. Я помог Фиделии держать его и заметил, что вокруг стало тихо.

-Нам нужно помочь ему вернуться в большой мир! — сказала Фиделия

-Зачем? — спросил я.

-Потому что это и есть последний шаг, который мы должны сделать сами.

Мы потащили его из парка. Он бормотал что-то про эхо реальности и про адрес в одном из спальных районов. Найнцингер вызывал вокруг себя хаос и одним своим присутствием ломал окружающую псевдореальность. Воистину, он оказался пришельцем из большого мира и ему не было места в этом сломанном механизме, чьи тайны он безуспешно попытался разгадать. Впрочем, здесь не было причины оставаться и нам.

Мы вломились в нужный дом. Найнцингер прошептал что-то про крышу и впал в забытье. Лифты перестали работать, и мы потащили его наверх с упорством, заключенных, прущих на свободу из самой охраняемой тюрьмы. После всех этих лет нам хотелось поставить жирную точку на всей этой истории, и мы были готовы на все, чтобы сделать это. От большого финала нас отделяли лишь считанные минуты.

Шаг за шагом, этаж за этажом, сквозь пыхтение, кашель и отчаянную ругань мы поднялись на самый верх. Закрытая дверь на чердак была выбита за мгновение: у нас не было причин соблюдать приличия или законы. Свежий летний воздух защекотал прохладой мой вспотевший лоб.

Сверху открывался мирный вид на светло-серые массивы домов и зеленый ковер лесопарков. Мы положили нашего нового знакомого на заплеванную крышу и стали ждать, когда он очнется.

-Вот и все дела, — сказал я и оглядел пейзаж. — круг замкнулся.

-Точно. Давно пора. — ответила Фиделия и мы обнялись с обреченным томлением. Я почувствовал вибрацию крыши, здание начинало расползаться от влияния нашего спутника. Несомненно, обитатели этого дома испугались этого. Фиделия нашла в плаще флягу с водой, набранной давным-давно. Она плеснула ее на лицо нашего пленника, но вода просто исчезла, даже не долетев до его кожи. К счастью Найнцингер очнулся сам, мы помогли ему встать на дрожащие ноги.

-Мы пойдем с тобой— сказали мы ему

-Вряд ли у вас получится, — он покачал головой и достал из кармана какое-то устройство — Мы уже пытались вытащить туземцев. Они исчезали.

-Мы просто попробуем.

-Многие так говорили. Есть свои нерушимые ограничения. Но так и быть, валяйте, — сказал он с кислой уверенностью. — держитесь за транспондер, если верите в ваш успех. Лично я нет.

Мы взялись за устройство, что вызвало у Найнцингера ухмылку. Нами двигало не только любопытство, но и тот факт, что после всех этих лет нам нечего было терять.

-Мы сами сделали эту штуку, чтобы проникать в метамеханизмы, например, такие как этот, — пояснил он— дальше изолирующего мира пробраться ни разу не получилось. Мы просто не можем понять, что делать дальше.

-Наблюдать за небом, — съязвила моя жена.

Найнцингер не понял шутки, щелкнул переключателем, нажал пару кнопок и нервно набрал воздух в легкие. Мы сделали то же самое. Я взглянул в глаза Фиделии, она вцепилась в меня и зажмурилась, затем услышал свист и все вспыхнуло белым светом. Мы покинули шкатулку.

Финиш

Удивление ученых было видно даже сквозь их защитные костюмы. Найнцингер упал в обморок, когда увидел, что мы не исчезли и стоим прямо за ним. Его товарищи кинулись к нему, а затем, поняв, что нас здесь быть не должно, бросились вон из помещения. Лаборатория опустела, я осторожно сделал пару шагов и осмотрелся. Мы находились на металлической пластине, окруженной какими-то механизмами. У выхода был огромный пульт управления и я, пока Фиделия пыталась помочь ученому, подошел к нему. Переключатели были подписаны латиницей, рядом лежал лабораторный журнал, который я быстро пролистал.

Судя по записям, данное устройство было создано специально для того, чтобы попытаться проникнуть в наш метамеханизм. Результаты экспедиций были довольно скверными и не давали ответов даже на самые базовые вопросы.

Так же записей мне стало ясно, что ученые знали больше меня о создателе метамеханизмов. Они называли его Странником и в течение многих лет изучали его невероятные творения.

Они изучали и Паттерн, знали о нем гораздо больше моего. Изучение его был одной из главных их задач. Теоретический источник Паттерна они называли почему-то Загадкой.

Настоящий мир оказался куда интереснее, чем внутренности давно сломавшегося научного метамеханизма.

Фиделия подошла к пульту, взяла с него термос остывшего чая, брошенного одним из исследователей, и с удовольствием отхлебнула добрую половину. Затем она вернулась к Джону и бесцеремонно плеснула оставшейся жидкостью ему в лицо. На этот раз подействовало.

Найнцингер очнулся, выплюнул чай и посмотрел на нас сквозь свои заляпанные очки. Он увидел наши довольные улыбку и виновато ухмыльнулся в ответ.

У меня ушло почти 2 часа, чтобы убедить ученых, что мы не представляем ни для кого опасности. За всем этим последовали долгие часы расспросов с обеих сторон. В тот день мы все узнали очень много нового. Хотя тогда я так и не понял, кем на самом деле была артистка-незнакомка, которая вывела нас из чрева пустоты и почему мы были реальны. Это вопрос для другого дня.

Мы увидели настоящих людей, у которых были такие же цели, как и у нас, и я впервые увидел столько искр настоящей жизни одновременно.

Наша дорога воистину началась в тот день, день, когда соколы все-таки схватили свою добычу и унеслись с ней в небо.

Празднуя великое это свершение, Фиделия съела все припасы в лаборатории, а я нашел бутылку вина и разделил с женой.

Эпилог

Я пишу эти строчки сидя с Фиделией в парке в Лондоне. Сейчас июль 1992 года, и мы присоединились к коллективу, чьей целью является поиск ответов на многие вопросы. Мы идем по следам Странника и сами начинаем все лучше понимать и себя, и окружающий мир.

Мои старые уравнения бесполезны в этом мире, он живет своей жизнью, и я не могу, как раньше предсказывать развитие событий. Интуиция Фиделии тоже замолчала навечно, но зато теперь у нее проснулся азарт.

Вокруг яркий солнечный день, вокруг кипит жизнь. Иногда я вспоминаю тот день, когда моя жизнь переменилась, но сейчас я просто наслаждаюсь ее течением.

Стало слишком тихо, я слышу замечание жены. Она смотрит на юг, и я оборачиваюсь — на город надвигается черная стена шторма. Люди начинают искать места, где можно было бы переждать стихию, и мы тоже спешно собираем пожитки.

У черты города есть крытый павильон, рядом с ним мы и будем наблюдать, как меняется небо.

Я вижу, как в небе летают соколы в поисках зазевавшихся голубей, скоро они тоже прячутся в укрытиях. Что бы снова взмыть в воздух, когда гроза пройдет.

А мы все стоим перед штормом и смотрим, как движется время, как сверкают вдали молнии. Но буря пройдет, очистит этот мир от пыли и старости, и белым свежим светом к нам всем придет следующий день. И больше мне нечего сказать.

Я хочу закончить свой рассказ хайку, которое было выгравировано на моих часах-скарабее. Его сочинил отец в день моего пятнадцатилетия.

????

??????

????

???????

?????

Сидят ли крошечные они в ней

Или же держат ее, маленькую, в руках?

Что за странное зрелище — Эта Шкатулка и Эти Странники!

Конец.

Посвящено Анастасии.

—

—

—

115