В узком проходе между полок с баулами, сумками, чемоданами стояла и плакала навзрыд юная хозяйка воздушного аппарата. Это была обыкновенная реакция организма на пережитые мгновения. Осторожно, чтобы не испугать девушку, я подошёл и легонько коснулся её плеча. По-видимому, ей было очень-очень плохо, так как она почти без чувств упала мне на руки. Я не ожидал ничего подобного, поэтому, чтобы удержать её, инстинктивно развёл их. Таким образом, сие милое создание оказалось в моих объятиях. Я лишился манёвра, и мне ничего не оставалось, как обнимать её одной рукой, поддерживая, а другой гладить белокурые пряди, пытаясь успокоить. Через минуту моя рубашка была такой мокрой, что впоследствии я удивлялся, сколько же воды в этом маленьком существе. Постепенно она стала успокаиваться.
— У Вас закурить не будет? — вдруг спросила бортпроводница, продолжая всхлипывать.
— Вы ещё и курите?! — удивился я.
— Нет, — покачала она своей прелестной головкой. — Просто все курят, чтобы успокоиться.
— Бред. Я же не курю, — возразил я. — Мне было бы очень неприятно, если б довелось увидеть Вас с сигаретой.
Она улыбнулась и осторожно высвободилась из моих объятий.
— Благодарю Вас от всей души. Я Вас никогда не забуду.
— Чушь! — Возразил я, рассматривая свою влажную рубашку, слегка оттянув её за пуговицу. — Инцидент не стоит того. Как только мы приземлимся, все страхи уйдут, и Вы будете стыдиться своей слабости. Всё в этом мире преходяще. Так что всё в полном порядке.
— Нет. Вы ничего не поняли. — Возразила девушка, глядя на меня своими лучистыми глазами, и хотела было ещё что-то добавить, но тут уже в который раз заверещал динамик: пилоты опять требовали стюардессу.
Быстрым движением прелестница поправила потревоженную мной причёску и ушла. Я же немного постоял и вернулся на своё место, ворча про себя, что опять меня обвиняют в непонимании.
Всё оставшееся время полёта моя стюардесса была занята своими обязанностями и ни разу даже не взглянула в мою сторону. Хотя, если честно признаться, то я не следил за этим. Так что, возможно, она только то и делала, что смотрела, как это я там после всего случившегося поживаю, но вряд ли. Я же сидел, уткнувшись в иллюминатор, и думал исключительно о своём.
Вскоре самолёт пошёл на посадку и, пробежав положенное ему расстояние до своего сектора стоянки, замер. Подали трап. И тут история повторилась, но с точностью до наоборот. Наружный люк не открывался. Наша милая стюардесса крутила какие-то ручки, что-то дёргала, только дверь открываться не желала. Я уже было вознамерился нарушить инструкцию и встать, чтобы ей помочь, но тут подошли пилоты и заменили её. Она же с затаённым ужасом в глазах глядела на злосчастную дверь, инстинктивно прижимая руки к груди.
В иллюминатор было видно, как забегали вокруг какие-то люди, возможно техники, пытаясь открыть люк снаружи, но всё было тщетно. Невдалеке стоял ряд пожарных машин и несколько карет скорой помощи. Видимо, радист, будучи ещё в воздухе, вызвал на всякий случай врачей. Увидеть больше не давал размер иллюминатора лайнера.
Пассажиры не растерялись и принялись шутить по этому поводу. Во, народ! Только что были одной ногой в преисподней и на тебе! Хихоньки-хаханьки! Лётчики тихо совещались. Мне было слышно, как они обсуждали возможные варианты нашей выгрузки. Их было немного. Всего два: выпустить нас через запасной люк по надувному трапу, или всё же пытаться выломать дверь. Тут я почему-то обратил внимание на то, что весь экипаж был седым. Какие-то смутные подозрения на одно мгновение промелькнули в моём мозгу, однако тут же были заслонены происходящими событиями.
Стюардесса, осторожно оглянувшись, сделала движение подойти ко мне, однако именно в этот момент дверь с громким щелчком отскочила внутрь, впуская через отворившийся зев весёлое заходящее солнышко. Её мимолётный взгляд был так красноречив, что я без слов понял всё, о чём мне хотели сказать уста этой прекрасной девчонки. Обязанности призывали её, и девушка, так и не решившись подойти, заняла своё место подле люка, помогая людям найти свой багаж.
Я выбрался наружу. В Бориспольском аэропорту было ощутимо прохладнее. Стоя у края лётного поля, рассматривал здания вспомогательных служб. До моего слуха донеслись сдерживаемые рыдания и тихий успокаивающий голос. Кому-то было плохо. Совсем рядом, заглушая все звуки, прокатился лайнер, обдав меня волной горячего, вонючего воздуха. Где-то орал транзисторный приёмник. Жизнь шла своим чередом.
— Если Вам надо, то это туда, — услышал я и обернулся.
Рядом стояла симпатичная бортпроводница и указывала на строение прямо перед моими глазами, похожее на деревенскую летнюю уборную.
— Спасибо, — улыбнулся я.
— А то если что, так вон скорые: Некоторым пассажирам стало плохо, — сообщила она.
— Спасибо, милая стюардесса.
— Ну что Вы заладили спасибо, спасибо, как попугай. Больше слов, что ли нет? А давеча кто-то жениться обещался. — Счастливо улыбнулась красавица.
— Простите, — извинился я, отвлекаясь от своих горьких мыслей. — Но я не отрекался от сказанного.
— Тогда возьмите, пожалуйста, вот это, — сказала она, увидев, что я наконец-то обратил на неё внимание. — Как символ моего согласия и подарок невесты жениху.
Королева пятого океана счастливо улыбнулась, и, ловким движением, смахнула со своей чудесной шейки золотую цепочку. На солнце сверкнул огромный бриллиант.
— Вы что?! — изумился я.
— Я Вас очень прошу, — начала она. — Я найду Вас по этому медальону. Ну, пожалуйста!
— Да Вы что?! Это же целое состояние, — отшатнулся я.
— Это такой пустяк, что и говорить о нём нет смысла, — возразила красавица.
— Если это пустяк, то я, как минимум, паровоз!
— На паровоз Вы не похожи. Дыма нет. А вот на пустомелю... — грустно усмехнулась она.
— Бог с Вами, пусть пустомеля, но принять такую дорогущую вещь!..
— Вы же обещали... — глаза её наполнились слезами. — Или это опять была Ваша шутка?
— Боже! О чём Вы говорите?! Ну, кто же так шутит?! Только я не говорил, что смогу принять от Вас столь дорогой подарок. Причём ни за что!
— Вы спасли жизнь!..
— О! Господи! Что Вы такое говорите?! Никого я не спасал. Это плод Вашей фантазии.
— Пусть так, но всё же согласитесь с ним, — продолжала настаивать принцесса аэрофлота.
— Но это невозможно!
— Неужели Вы так и не поняли ещё, что я дарю Вам не самое дорогое! — прошептала прекраснейшая во всей вселенной.
— Милая моя девушка, — тихо произнёс я, — вокруг столько молодых красивых парней, а Вы хотите связать себя какими-то обязательствами со стариком. Ради Бога, не делайте этого...
— Сколько вам лет? — Перебила она мою пламенную речь.
— Двадцать семь. — Машинально ответил я.
— И вы хотите сказать, что это уже старость? Тогда я старуха.
— Ну-у!.. — Протянул я растерявшись. — Достаточно будет Вашего поцелуя, честно.
— Только как приложение, — возразила она с нескрываемой мольбой в голосе.
— Да Бог с Вами, — сдался я. — Но если передумаете, то хоть адресок оставьте, куда прислать?
— Чуть наклонитесь, пожалуйста, а то я не достану, — попросила девушка, не слушая моей болтовни.
Я послушно опустил свою гриву. Она обвила нежными руками меня за шею, и вдруг, крепко прижавшись в страстном объятии, одарила горячим, долгим поцелуем прямо в губы. После чего ловко сунула, висящий поверх сорочки, медальон мне за пазуху и, как показалось, нехотя отпустила.
— Это посильнее всяких там обещаний или обязательств. — Едва слышно произнесла она, поправляя на мне цепочку. — Я буду ждать, когда Вы решитесь привести в действие своё обещание,
— Что Вы себе нафантазировали... — поражённый происходящим вымолвил я.
— Не надо слов, — попросила она, Приложив свою прелестную ладошку к моим губам. — Нескольких мгновений оказалось достаточно, чтобы прожить и понять целую жизнь. И всё это благодаря Вам.
— Милая моя богиня, — отнимая её руку от своего лица, начал я, — я не могу в полной мере оценить Ваш поступок, да и делать этого, в общем-то, не стану, и, тем не менее, прошу Вас подумать ещё раз, прежде чем связывать себя обязательствами. Это мимолётный порыв, который пройдёт со временем. Такую, как Вы, невозможно не полюбить. Я же всю жизнь буду благодарен судьбе за то, что она предоставила мне возможность находиться с таким божественным существом, как Вы, целый час, и не только быть рядом и видеть, но также иметь счастье разговаривать. А Ваш поцелуй останется вечным ожогом в моей душе.
— Сколько ненужных слов, — улыбнулась девушка.
— Благодарю Вас, — с чувством сказал я и, поднеся её руку к своим губам, с благоговением поцеловал.
Стюардесса осторожно высвободила свои пальчики. Приподнявшись на цыпочках и обхватив мою шею, совсем тихо сказала, глядя мне прямо в глаза:
— Я люблю Вас, — и, не дожидаясь моей реакции, снова припала своими ангельскими устами к моим губам.
— Но так не бывает!!! — выдохнул я, задыхаясь от овладевающего блаженства и ощущения близкого счастья, понимая, что, кажется, на самом деле пропадаю, если уже не пропал.
— Бывает, — прошептала она, всё ещё не отпуская своих объятий. — Бывает. Раньше я тоже так думала, а вот теперь поняла, что жизнь прекрасна, особенно когда любишь. Ведь это так здорово — любить! Вы понимаете?! Конечно, понимаете. По глазам вижу, — добавила она и поцеловала в третий раз.
Я хотел было в ответ обнять её, но девушка так же неожиданно отпустила меня, легонько оттолкнув, и, не оборачиваясь, побежала к стоявшему у самолёта служебному автобусу. Не знаю почему, но я тогда же догадался, что она снова плачет, только слёзы эти были совсем другого характера.
— Но я даже не знаю, как Вас зовут! — вскричал я.
— Стюардесса! — ответила она, не оборачиваясь.
— Я буду ждать тебя всю жизнь, моя стюардесса! — прокричал я ей вслед.
Через полчаса мне стала понятна отчасти причина такого необычного прощания. Нас отправили другим рейсом и с другим экипажем. На мой вопрос новая стюардесса ответила, что наш первый экипаж сняли с полётов и отправят домой поездом.
— А на каком основании? — поинтересовался я.
— Психологический срыв. Им теперь необходимо пройти курс реабилитации, — был ответ.
— А почему не с нами, точнее, не нашим же рейсом? Ведь так было бы быстрее?! — не врубился я.
— Нет мест, — удивилась моей непонятливости работница авиа-перевозок.
Я невольно оглянулся на ряды пустующих кресел.
— Но-о... — начал было я.
— Да что Вы так волнуетесь?! Они сами отказались наотрез лететь.
Ответ был исчерпывающим, но всё равно меня гложила какая-то недосказанность.
К месту своего назначения мы прибыли поздно ночью и без всяких приключений. Выходя из самолёта, я вдруг ощутил на своей груди приятный холодок кулона. Мельком глянул на часы. Было начало первого ночи.
Спустившись по трапу на остывший бетон взлётной полосы, не стал дожидаться трамвайчика и пошёл напрямик через всё поле к воротам, ведущим в город. Огромная луна висела над головой. Из-за неё не было видно звёзд.
На стоянке, конечно же, такси не оказалось. Прождать можно было до третьих петухов, поэтому я, не задерживаясь, двинул пешком.
Войдя в квартиру, первым делом взгромоздил чайник на газовую плиту и пошёл в ванную комнату, искренне надеясь, что сегодня воду не выключат и мне удастся немного сполоснуться.
Блажен, кто верует. Пустые трубы зашипели, испуская предсмертный вздох, и замерли, не выделив при этом из себя даже намёка на влагу. Я вздохнул и тут в зеркале увидел на себе цепочку. Очень-очень бережно потянул из-за пазухи кулон. Яркий сноп огненных искр брызнул в глаза. Не ожидая такого эффекта, инстинктивно прикрылся рукой. Бриллиант жил своей отдельной жизнью. При таком тусклом свете и столько блеска! Восторгаясь этой красотой, игрой света и огня, поднёс кулон ближе к глазам и остолбенел: из недр камня на меня смотрела и улыбалась моя стюардесса. Её прекрасные кудри развивались на ветру, а крылышки на коротких рукавах шёлкового платья трепетали, словно только и ждали момента, дабы поднять свою хозяйку в воздух и улететь. Да-а! Мастер, сотворивший это чудо, был гением. Девушка в бриллианте была настолько реальна, что для ощущения полного присутствия не хватало только звука.
Оторваться от созерцания такого волшебства было просто кощунством. Да я и не собирался этого делать, но тут возмущённо зашкварчал чайник, оскорблённый таким неуважительным отношением к его особе. Не отрывая взгляда от подарка, я потащился на кухню, цепляясь и роняя на своём пути все предметы. Да и как иначе могло быть? Я-то их не видел.
Интересно, кто-нибудь хоть раз в своей жизни пробовал налить себе чашку кофе, не видя самой чашки? Наверное, нет. Кроме слепых, конечно, если им, разумеется, не наливает кто-нибудь видящий. Я повторил этот подвиг и, постоянно обжигаясь и разливая кипяток, всё же умудрился попасть струёй из носика в чашку.
События последних двух суток окончательно выбили меня из привычной колеи. Что-то необыкновенное происходило со мной. То буря на речушке, то какие-то кошмарные сны с пожарами и поджариванием на медленном огне, то уже падающий самолёт, но так и не упавший.
Однажды в раннем детстве со мной произошла одна забавная история, но за пеленой лет я уже и не берусь с полной уверенностью утверждать, было ли это на самом деле, или сие есть плод моего воображения. Не знаю, но память моя буквально вопит, что это всё-таки было.
Как-то летом в деревне отец взял меня на мою первую в жизни рыбалку. Стояла глубокая ночь. Крупные августовские звёзды светили довольно ярко. Луны не было. Мы шли через всё село, переходя по мосткам то на одну, то на другую сторону рыпы, пока не добрались почти до самого края деревни. Тут у третьей хаты от степи отец оставил меня на скамейке у ворот, а сам вошёл во двор, где в глубине ухоженного и не маленького сада возвышался тёмной громадой дом. Я же, устроившись на завалинке, собирался досмотреть прерванный сон, как вдруг заметил справа за мостом, который мы только что перешли, огромного пылающего огнём быка! Он шёл, величественно переставляя свои ноги-столбы, совершенно бесшумно. Огромный горб мышц у холки покрывала великолепная шевелюра гривы. Горящие золотом рога были слегка изогнуты. С расширяющимися от ужаса глазами я вдруг понял, что идёт он ко мне и не спешит потому, что я один и защитить меня некому. Я вскочил на скамью. Да только для такой громадины это была песчинка. Он спокойно перешёл мост. Я не выдержал и закричал. Во дворе раздались шаги, и на улицу вышел отец.
— Ты чего орёшь? — недовольно спросил он. — Всю деревню разбудишь.
Я невольно осмотрелся. Кроме ещё двух домов, стоящих поодаль, не было ничего похожего на жилое помещение. Во всяком случае ближайший дом располагался метрах в пятистах за мостом. На этой стороне не было ничего. Ни в одну, ни в другую сторону.
— Там бык! — не снижая тона, продолжал вопить я.
Он повернулся в указанную мной сторону.
