Танкист 2. Прорыв. (Черновик)

Подъехать я постарался так, чтобы между ним и машиной находился самолёт, я не хотел, чтобы тот понял, что на их машине подъехали чужаки и он поднял тревогу. Поэтому остановив машину, я выпрыгнул из кабины, и рванул к часовому. Тот поздно понял, что происходит что-то не то, хотя он что-то весело спросил у меня, я не разобрал что, а тут вынырнув из-за самолёта, подскочив к нему, часовой уже сдирал с плеча карабин, и вбил ему в солнечное сплетение нож. После чего уронив на землю, добавил в бок, продырявив печень. Теперь не жилец. Дальше пока подскочивший Бабушкин быстро снимал ремень с подсумками, и карабин, я вытер реки о траву, отмытую финку мне Бабочкин чуть позже вернёт, я её в теле часового оставил, после этого быстро отмыв руки, Лосев полил из фляжки, и осмотрелся. В стороне, метах в ста, на нас большими глазами смотрело двое мальчишек лет десяти, плохо что без свидетелей не обошлось, но надеюсь те нас не выдадут. Не сейчас, по крайней мере. Вытерев мокрые руки, я первым делом развернул машину, подогнав к самолёту. Что мы сделали дальше. Да просто, затащили хвост в кузов и привязали его. Тело часового закинули туда же, после чего переваливаясь на кочках и рытвинах, неторопливо выехали на ту же дорогу, по которой приехали, и покатили обратно. Дело в том, что то поле на окраине села, где стоял самолёт, не очень подходило для взлёта. Я вообще не понимал, как лётчик тут смог посадить свою машину. Хотя может тот и не тут это сделал, а где-то в другом месте, и сам аппарат, как я сейчас, просто отбуксировали к селу для ремонта. Поди угадай. Об этом лейтенанта я не спрашивал. Тем не менее, когда мы снова появились на виду у того же блокпоста на дороге, там никакого шевеления и тревоги не поднялось, когда мы, буксируя самолёт проехали мимо и стали удаляться по дороге по которой приехали. Видимо солдаты посчитали, что раз их офицер куда-то буксирует свою собственность на ночь глядя, то так и надо. Вот поле у оврага где мы спрятали тела, вполне подходило для взлёта, и стоило бы туда вернуться, что мы и сделали. Единственно, двигаться неудобно, крылья не сложены и приходилось съезжать на обочину пропуская встречные машины или колонны.

Добравшись до места, первым делом сбросив тело часового к тем двум другим, причём так чтобы не задеть мину, потом мы занялись самим самолётом. Не обращая внимания на то, что с дороги нас вполне хорошо видно, тут метров триста до неё было, мы сняли разведчик с буксировки и поставили его рядом с грузовиком, втроём тяжело было его второчить, но вполне в наших силах, если поднапрячься. После этого используя воронку, мы перелили всё топливо из канистр в баки разведчика. Потом, пока Бабочкин, изображая офицера, заложив руки за спину ходил рядом, наблюдал как мы с Лосевым работаем, перегружая всё в багажный отсек самолёта, а у него за вторым пассажирским местом, тут лётнаб обычно сидел, имелся небольшой люк с грузовым отсеком в фюзеляже. Тут достаточно места для наших вещей. Вот мы и укладывали всё. Лосев, даже пробил бак в грузовике и слил топливо в канистры. Две под пробку, и прибрал их с нами, вдруг пригодятся. Не стоит ещё забывать про ту что мы с коляски мотоцикла сняли. Уже начало стремительно темнеть, когда мы закончили.

— Всё, машина к вылету готова, — сообщил я. — Надеюсь неизвестный техник её отремонтировал качественно, и та взлетит. Сейчас быстро переодеваемся, трофейную форму в кузов, перед отлётом подожжём машину, она нам подсветит поле, и взлетаем.

— Командир, я всё понимаю, но кто самолёт поведёт? Я не умею, — быстро расстёгивая офицерский френч, уточнил Бабочкин.

Видимо этот вопрос мучил бойцов довольно давно, даже странно что раньше его не задали, но тут уже я понял причину такого отсутствия интереса у них, они решили, что я лётчика на стороне найду. Это я понял по последующему вопросу Лосева:

— Я думал мы пленного лётчика из какой колонны выдернем, а уже темнеет.

— Успокоитесь, я немного умею управлять такими самолётами, трижды мне удавалось делать это ночью. Люблю быть разносторонним специалистом, изучая новые навыки. Тут в чём дело, инспекции проводить мне часто доводилось, а самолёт отличное и скоростное средство перемещения, вот мне и выделили самолёт. Правда там 'У-2' был, но лётчик с охоткой учил меня, когда я попросил его об этом. Больше сорока часов личного налёта, несколько посадок и самостоятельных взлётов. Сам лётчик, в прошлом пару лет проработал инструктором в аэроклубе, так что знал, чему и как учить.

— Но вы ведь летали на другом самолёте?

— Да, на другом, но разницы особой не вижу, — бодро ответил я, на самом деле, не будучи так в себе уверен, но самолёт отличная возможность быстро и незаметно переместится подальше из этой зоны поисков. Вон, даже ночью движение на дороге не стихало.

Не стоит думать, что никто не заметил, что мы делаем в поле, с дороги, когда мы ещё занимались протаскиванием вещей, к нам свернуло два мотоцикла. Хорошо мы этот момент обговорили, заранее подготовившись, Бабочкин сразу залез в кабину и вместо фуражки надел лётный шлемофон с очками, он на сиденье пилота лежал, искать не потребовалось, только ни одного парашюта не было, а я, включив нужные тумблеры и подкачав топливо бензонасосом, запустил двигатель. Так вот пока мотор ревел, прогреваясь, запустить к счастью удалось со второго раза, резко покачивая винт, то я и общался с мотоциклистами. Предоставил документы на самолёт и общался от имени 'лейтенанта', который якобы тестировал трофейную машину, а тот лишь лыбился, да рукой нам махал. Говорить нормально нам рёв мотора не давал. Так что изучив документы, мотоциклисты укатили, проверку мы выдержали, хотя Лосев чуть их не срезал из 'ППД'. Он сидел у хвоста самолёта, ветер трепал его форму и шевелюру, поток воздуха от винта сдул пилотку, и также изображал пленного, пряча в траве за собой автомат. По кромке прошли, но проверку выдержали, те от мотоциклов не стали отходить, пообщались со мной да уехали. Тела в овраге не заметили, мы в стороне от него стояли, метрах в ста.

Уже практически стемнело, когда я, поправив складки своей формы майора РККА, застегнул немецкий ремень, с кобурой пистолета и подсумками к трофейному автомату, и согнал эти складки назад. Фуражку надевать не стал, хотя Лосев её тоже сохранил. Дело не в том, что та помялась, есть такое, а в том, что сейчас мне нужен лётный шлемофон. Сапоги я тоже натянул свои комсоставские, сняв трофейные, после этого всю форму мы закинули в кузов грузовика, Бабочкин полез на место лётнаба, а я, запустив мотор, погоняв его на разных режимах, вроде норма, стал устраиваться в кабине пилота. Дальше, после моего взмаха ординарец поджёг машину и пока пламя охватывало её всю, тот подбежал к разведчику и стал втискиваться к Бабочкину, для двоих места там всё же мало, но залез, мы уже пробовали, умещались, я же, дав газу и после долгого разгона, мы оторвались от земли и поднявшись метров на пятьдесят полетели на бреющем в сторону Украины. А вот у грузовика метались тени, как мы рассмотрели со стороны, и горели фары двух автомобилей, кто-то съехал к нему с дороги. Надеюсь утром и тела найдут и мину потревожат. Даже жаль, что у разведчика снято всё бортовое вооружение, прочесал бы оба авто из пулемётов, а так мы стали удаляться от этого поля и оврага. Да и хорошо, что самолёт имеет большую грузоподъёмность, до полутонны, их ведь и как лёгкие бомбардировщики использовали. Смогли взять всё что имели из вещей с собой.

Управляя машиной, я развил скорость до крейсерской в сто восемьдесят километров в час, как показывал датчик. Но крейсерскую я подобрал по звучанию мотора, а не по реальной скорости. Честно говоря, эти машины я знал плохо, дальность полёта подобного аппарата мне была известна приблизительно, километров шестьсот. Может быть и больше. Заправка у нас неполная, так что, если хватит километров на пятьсот, считай повезло. Карты у меня при себе не было, никакой, последнюю отдал с Казанцевым, а лейтенант из комендатуры, тетеря, мало того, что автомат не взял, ещё и планшетку с картой забыл, долдон. Так что летел я больше по памяти, благо та меня обычно не подводила и примерный маршрут я помнил, ориентиры бы только не потерять. А летели мы к Ровно, а не к Киеву, как можно было бы предположить. Да и что Киев, там ещё наши оборону держат, а вот под Ровно можно хорошо погулять, насолив противнику. Понятно, что перебираться из Белоруссии, где сплошные леса, ну и болота, которые частью пересохли, в степи Украины опасно, тут обнаружить нас будет легче, но я уже продумал тактику будущего подразделения, под немцев и будем работать. Главное же часть плана удалось выполнить, мы перебираемся на территорию Украины, причём достаточно быстро. Топлива запас есть, даже если заплутаем, хватит. Должны долететь, даже с моим фактически никаким опытом, включая небольшой ночной.

Что меня больше всего беспокоило, это не возможность заблудится, и не сама посадка в ночи, которая тоже страшила, а то что состояние этого самолёта мне было неизвестно. Я успел мельком осмотреть его, проблемы у того видимо были с мотором, его и чинили, потому-то и понадобилось моторное масло что находилось в одной из канистр. Сам аппарат с виду как новый. Не облезлый, со сежей краской, края кабин оббиты кожей, и она не потёрта. В общем, самолёт вроде новый, видимо из-за этого лейтенант его и выбрал. Я уверен, он ещё запчастей к нему набрал бы, чтобы тот подольше прослужил, благо бывший советский аэродром под охраной его подразделения и всё что нужно там наверняка можно найти. Я просто во время допроса этот момент не уточнял. Однако главное, может я и умею пилотировать, хотя я считал, что у меня мало опыта, чтобы считать себя настоящим лётчиком, но о конструкциях самолётов я знал приблизительно. Меня учили пилотировать, а не ремонтировать. Я конечно почти инженер, три курса закончил, пусть и по танкам, но разобраться думаю смогу, тем более в некоторых танках, которые ещё применяются на данный момент, стоят авиационные двигатели, и некоторое знания по ним у меня есть. Так что, разобрался бы, было бы время. Однако его не было, именно поэтому я осмотрел самолёт только визуально и проверив уровень масла, щуп тут был, залил сколько нужно. Там метка была, по нему и заливал. Вот и выходило, что самолёт не проворен и приходилось надеется на правильную работу неизвестного авиационного техника, которой всё сделал как нужно, решив не вредить немцам. Это и не нравилось мне, в таких моментах я старался всё проверить и контролировать. Выходило что мы вылетели на удачу. Пятьдесят на пятьдесят. Долетим или нет.

К счастью самолёт действительно оказался в порядке, не смотря на то что в ногах у меня стоял мой сидр, в грузовом отсеке уже места не ставилось, но тот мне нажимать на педали не мешал, весь полёт прошёл благополучно. Населённые пункты, если мы их замечали вдали, старались облетать, чтобы не нарваться и так за полтора часа мы оказались в районе Ровно. Я надеялся, что это именно Ровно, и мы не заблудились. Тем более наткнулись на железку и до города долетели, следуя параллельно ей. Дальше облетев этот городок, я ушёл дальше, почти за сто километра. Тут крупный лестной массив был, и мы все трое пригнувшись через бортики искали внизу проплешины, поляны или другие места для возможной посадки. Первым подходящее место усмотрел Лосев, но снизившись, сделав два круга, стало ясно, не сядем, побьёмся на кочках и корягах. Полетали дальше и тут снова Лосев усмотрел поляну. Ему было легче чем Бабочкину, всё же у меня были лётные очки, да хозяйственный ординарец мотоциклетные сохранил и надел перед вылетом, а бойцу приходилось укрываться, ветер слёзы из глаз выбивал, так что нам он был не помощником.

Покрутились, вроде нормальная полянка, дальше ординарец выпустил вниз осветительную ракету, у нас с десяток в запасе их было, используем мы их конечно неправильно, но поляну подсветила та отлично, так что снизившись, убрав скорость до минимума я мягко коснулся поверхности, и дав изрядного козла, ещё раз закозлив, всё же благополучно прокатился по поляне, миновав место где ярко горела ракета. К счастью пожара не случилось. Да и выскочивший из самолёта давно терпевший Бабочкин, добежав, погасил её пионерский способом. Я же, заглушив хорошо поработавший двигатель, откинулся на спинку пытаясь прийти в себя. Весь выложился в этом полёте. Ну думал, что это так тяжело. Ха, и летели без парашютов, даже не вспомнили про них.

Дальше, напрягаясь, мы развернули самолёт и буксируя его за хвост, убрали под прикрытие ветвей на опушке. На этом мы попадали кто где. Но Лосев всё же нас растолкал, и мы стали частично разгружать самолёт. У ординарца и плащ-палатка трофейная сохранилась, тот поставил её по-быстрому, пока Бабочкин резал траву для лежанки, накрыли её шинелью и спальное место готово. На этом всё, мы с ординарцем устроились на ней, почти сразу уснув, а боец остался бодрствовать, четыре часа на часах, потом смена. Даже я буду участвовать, но следующим, а под утро Лосев, ему ещё и завтрак готовить.

Утром, когда солнце уже взошло, ординарец объявил побудку. Потянувшись, чуть не сковырнув полог плащ-палатки, я посмотрел на часы, подзаводя их, и растолкал Бабочкина, которой просыпался совсем тяжело. Лосев нам выпасть чуть больше дал. Девятый час, хотя я приказал поднимать нас в восемь утра. Не порядок. Указав на это Лосеву, на что тот оправдываясь пояснил что поднял нас, как только завтрак был готов, два котелка бурлили на костре, тот снимая их, уже вешал третий, явно воду кипятил для чая.

— Тут ручей рядом. Не пришлось наши запасы воды трогать, я и фляги все заполнил свежей водой, — пояснил ординарец и выдав нам полотенца, его личное сушилось на ветке, пояснил где находиться ручей и как его найти.

Немного непонятно как тот сам его нашёл, но родник был небольшим, а вода холодная, что ломила зубы, ещё и напился, когда закончил умываться. Вернувшись в лагерь, мы приступили к завтраку, причём Лосев нам ещё выдал и по лепёшке, горячей и хрустящей. Осмотрев характерные оттиски с обеих сторон, я понимающе кивнул, поинтересовавшись:

— На пехотных лопатках пёк?

— Так точно. У нас же их две, моя и Семёна, — кивнул тот. — Муки двухкилограммовый мешочек я отсыпал, замесил муку на воде, посолил и подсластил и готово. Неплохие лепёшки получились на мой взгляд.

— Это точно, — принимаясь за гороховую похлёбку, согласился я. — Отличная замена хлебу.

— Я ещё шесть лепёшек напёк, на сегодня хватит, потом ещё замешу тесто.

Про такой способ походной готовки я был в курсе, более того в бытность своей срочной службы в одной из танковых частей Российской Федерации, я сам во время боевых действий так готовил, но ничего об этом бойцам не сообщал. Лосев или сам додумал, или слышал где, воспользовавшись чужим опытом. Удачно между прочим, лепёшки вышли отличными, так и хрустели, и под гороховую похлёбку шли на ура. А то что осталось, мы полили сгущённым молоком, тоже трофей, у немцев добыли, но банка советская была. Вот с чаем и попили, подсластились.

Дальше я решил так, Лосев останется в лагере, эту полянку и стоянку самолёта я решил использовать как временную базу, а сами прогуляемся до опушки и осмотрим дорогу. Это в Белоруссии сейчас такого шороху навели, что все силы брошены на поиск беглецов, а тут тишь да благодать. Нам нужна трофейная форма, в идеале фельджандармов, с картой окрестностей и метками ближайших частей, да и языка взять хотелось бы, сведений свежих получить по местным делам. Очень надо, на это и шли. Так что после обеда, сидоры за спины, автоматы на боку висят, я взял 'ППД', а Бабочкин 'МП', сухпай в сидорах, так что попрыгав, проверяя не звенит ли что, мы энергичным шагом двинули в сторону опушки. Где находилась нужная сторона поближе к Ровно, я определился по компасу. Да и солнце помогало. Вот и двинули. Не факт, что мы к вечеру вернёмся, ординарец об этом был в курсе, о нашей возможной задержке. Крайний срок два дня, когда он может начать беспокоится. Поэтому и продовольствия мы взяли на два дня. Всего его в запасах было на шесть дней на всю нашу группу.