Танкист 2. Прорыв. (Черновик)

* * *

Мотоцикл пылил, скатываясь по склону к ложному посту внизу. Было заметно, что если поначалу ложные фельджандармы забеспокоились, то потом расслабились. Опознали-таки Лосева. Тем более тот был в форме красноармейца, сидел сразу за старшим сержантом Минским. Лейтенант Казанцев, что и командовал этой группой, вышел вперёд, когда мотоцикл с моими бойцами подъехал вплотную и остановился. Разговор долго не продлился, не только мы, но и Казанцев со своими видел огромную толпу пленных, что сотня немцев вела в свой глубокий тыл. Кстати, а вели к ближайшей железнодорожной станции, судя по карте. Эта дорога именно туда и пробегала.

Видимо всё что нужно Лосев выяснил достаточно быстро, потому как снова занял сиденье позади Минского и мотоцикл развернувшись, ревя мотором, стал поднимать на холм где стоял мой бронетранспортёр, грузовик и второй мотоцикл с Майским. Причём, группа Казанцева, быстро собравшись и устроившись на своих транспортных средствах, последовала за ними. Видимо лейтенант хотел лично со мной поговорить. Пока не знаю зачем, но мало ли что, отложив ревизию мин и детонаторов к ним, сами запалы хранились у меня в планшетке, я открыл скрипнувшую петлями дверцу с водительской стороны бронетранспортёра и покинул кабину, поправляя складки своей формы фельдфебеля Вермахта. Вот так встав, я спокойно ожидал возвращения Лосева и прибытия группы Казанцева. Было их шесть человек по количеству транспорта. На двух тяжёлых 'БМВ' сидели хорошо знакомые мне бойцы, всех их я знал в лицо, с Казанцевым так тем более, не раз ставил ему задачи по той или иной боевой операции.

Минский, проехав мимо, лихо развернулся и встал на обочине так, чтобы пулемётчик держал дорогу, где вдали уже хорошо виднелась колонна пленных, под контролем пулемёта. Тут и оба мотоцикла Казанцева подкатили. Сам лейтенант, лихо соскочив с передового мотоцикла, молодцевато отдал честь, рассматривая меня радостно блестевшими глазами и немного запинаясь от волнения, доложил:

— Товарищ майор, группа под моим командованием занимается добычей припасов по приказу старшего лейтенанта Михайлова. Один из приказов гласил, найти ВАС и вывести ВАС на стоянку нашей основной группы. Товарищ старший лейтенант хочет, чтобы ВЫ снова взяли командование над нами.

— Так тяжело? — осмотрев лейтенанта с ног до головы, уточнил я.

Бойцы уже были опытные. И хотя они не такое и долгое время пробыли под моим командованием, но успели вкусить радость побед и получили некоторый опыт. То есть, как организовывать ложные посты фельджандармов, и как носить трофейную форму знали, хотя в основном этим занимались пограничники Волохова, даже благодаря мне имели представление об уставе Вермахта, чтобы не засыпаться по мелочам. В этой группе погранцов не было, четверо миномётчиков из взвода Подгорного, и двое танкистов, тут я и самого Казанцева считаю. Тот был одет в форму рядового, но форма подогнана отлично, всё правильно в амуниции располагалось, карабин на плече. В общем, с виду настоящий пост, но никто из ложных жандармов по-немецки не говорил. Решили на шару действовать, так как группа Михайлова остро нуждалась в припасах, тут не только топливо и боепитание, но и продовольствие, второй день не ели. После того как те позавчера ушли, покинув лагерь, ничего добыть им не удалось, не везло. Решили пропускать крупные колонны и брать одиночные грузовики, ну или небольшие группы из двух-трёх машин. Требовалось добыть продовольствие и топливо. Группа Казанцева у Михайлова была одна, сначала пытались работать в другом месте, но слишком оживлённая трасса, сегодня перебрались сюда, и вот результат, встретились с нами. Пока ничего подходящего им не попалось. Уже часа три тут стоят, но ничего из интересного. Тут тоже ясно, мы же на этой дороге фактически и работали и все небольшие колонны перехватили, вот Казанцеву ничего и не досталось.

А то что о моём побеге те знали, Казанцев сам сообщил. Да они покинули лагерь, когда я ещё в подвале сидел. Тут Михайлов как поступил, увёл исправную технику до куда остатков топлива хватило и отправил шестерых надёжных парней обратно, с приказом по-тихому освободить меня. Вот те и выяснили что я уже сам смог бежать со своими людьми, вернувшись ни с чем. Старлей прекрасно представляя, что я на месте не усижу и найти меня можно будет только случайно, встретив где на дороге, отрядил группу Казанцева и тем действительно повезло. Правда, как доложил лейтенант, таких групп, отправленных на мои поиски, было разослано ещё четыре, пешими, но только у Казанцева была трофейная форма, у него основная задача добыть нужных трофеев, остальные искали меня в красноармейской, стараясь не выходить на дороги.

Задумавшись, я посмотрел на лейтенанта, и сказал:

— Стремления Михайлова мне понятны, у него слишком мало опыта чтобы командовать мангруппой, и моя помощь будет кстати, и я не против, в ближайшие пару дней мне буду нужны танки и танкисты в которых я уверен. Для миномётчиков тоже работа найдётся. Рейд у меня продолжается. Нужно поговорить с Михайловым, он далеко?

— В восемнадцати километрах наша стоянка. Укрылись в овраге, натянув сверху маскировочные сети, оттого нас пока и не обнаружили. Следы гусениц замаскировали. Маскировка очень хороша, вы бы остались довольны.

— Возможно, — также задумчиво покивал я, внимательно слушая лейтенанта. — Отправляться к группе с пустыми руками не стоит, значит придётся поискать всё что требуется. Перечисли что вы увели из общего лагеря?

— Да всё, кроме двух немецких бронетранспортёров, 'КВ' капитана Якушева, и двух танков на последнем издыхании. Того, у которого проблемы с коробкой и у другого где двигатель греется. Мы с них всё сняли и ушли. Бойцы Волохова пытались задержать нас, но мы на них пушки повернули, и они отступили. Злые были. Ещё взяли три грузовика, остальное пограничники не дали. Ваш внедорожник с зениткой тоже себе оставили, его старший лейтенант Волохов себе забрал. Эти два мотоцикла все что у нас есть. Вот кухню увести не дали, интендант и часть хозвзвода остались в общем лагере, а ремонтный взвод в полном составе, и бойцы Погорелова, все с нами. Экипаж и часть танкистов что пришли с Якушевым, тоже остались с ним. Мы с ними плохо знакомы были. В общем, весь наш старый состав с нами. Те, кто ещё сомневался, ушли следом за нами уже после того как вы сбежали, их наши разведчики привели, которые должны были вас освободить.

— Понятно. Значит так, лейтенант. К своим двинем как стемнеет, а сейчас у нас есть срочное задание. Мы с моими новыми бойцами взяли в плен ещё одного немецкого генерала, в кузове с адъютантом и полковником сидит. При них были карты и все документы по местонахождению немецких войск ближайших армий в настоящее время. Думаю, ты понимаешь всю важность этих бумаг. Они в срочном порядке должны оказаться в Генштабе в Москве. Даже не в штабе фронта, который тут стоит, потому как Павлов, не знаю арестовали его или ещё нет, доверия у меня не вызывает. Он или дурак, или предатель. Поэтому идём к аэродрому, отбиваем самолёт, пилоты у меня есть, и отправляем их прямиком в Москву. Если возьмём транспортный 'Юнкерс', дальности у него хватит. Медлить не будем, у нас мало времени. По пути будем работать под посты, добывать всё то что нужно Михайлову. Всё ясно?

— Так точно, товарищ майор, — по старорежимному, как я и учил, козырнув, ответил тот. — Разрешите доложить?

— Что у вас?

— Баки пустые, мы сюда на последних каплях приехали, последнее с грузовиков сливали, решили, что без трофеев этот перекрёсток не покинем.

— Вон канистры на борту бронетранспортёра. Заправляйтесь, а я пока посмотрю, что там с колонной пленных. Хочу освободить их. Постреляем конвой.

— Так мы только за, — широко улыбнулся лейтенант.

Пока Казанцев командовал заправкой, он и в наш французский грузовик заглянул, на пленных немцев посмотреть, заодно перекинувшись парой слов с лётчиками, я отошёл к капоту бронетранспортёра и достав из планшета карту, Минский её рукой прижимал, иначе ветерок края трепал, и изредка задумчиво кидая взгляд на приближающуюся колонну пленных, стал планировать дальнейшие шаги. До наступления темноты осталось не так и много, фактически меньше часа, и нужно многое успеть. Вот так пока я занимался делом, все старались не шуметь, понимая, что отвлекать меня сейчас не стоит, Лосев тоже не сидел без дела. Бойцы Казанцева, как и остальные из группы Михайлова, голодны, а запасы продовольствия в грузовике у нас были, так что тот забравшись в кузов, распределил их на пайки и выдал бойцам. Поэтому, когда я уже мысленно спланировал операцию, и те как раз заканчивали ужинать, жадно хватая всё что им выдали. Да уж, двое суток без еды, фактически на одной воде, это серьёзно. Если так протянуть у всех бойцов и командиров мангруппы будет резкий упадок сил.

К этому моменту пленные уже совсем сблизились, их стало возможно видеть невооружённым глазом, и стоило бы поторопиться. Насчёт некоторых из пленных в колонне у меня были серьёзные планы. Мне одна интересная идея пришла в голову, я и решил, а почему бы не попробовать? Можно оперировать и подобными силами. Если проще, то мне был нужен технический состав ВВС, как и сами лётчики. В этот раз нужны все, кто относился к авиации, техники, оружейники, летчики, да даже зенитчики или те же командиры способные управлять авиаподразделением. Да, я решил изменить себе, и создать новый основной боевой состав. Михайлова я тоже планировал держать при себе и устраивать рейды, но не так как мы делали до этого. Новая боевая группа станет авиационной. Вот тут могут открываться шикарные возможности для совместных действий авиации и танков в тылу врага. Да мы такой террор сможем навести, что полностью блокируем транспортные артерии Вермахта.

К сожалению, пленным в колонне не повезло, наблюдатель подал сигнал, на дороге появилось облако пыли и показалась длинная моторизованная колонна, что двигалась в сторону передовой. Зло ударив по капоту бронетранспортёра, слегка отбив кулак, я стал сворачивать карту убирая её в планшет, после чего сухо скомандовал:

— По машинам.

Ставить задачу немедленно я не стал, отъедем чуть дальше, соберу всех своих и тогда сообщу что спланировал. Я никогда не работал как другие командиры в РККА, то есть не действовал шаблонно. Также я старался ставить в известность по плану всех, начиная от командиров, заканчивая обычными бойцами, чтобы каждый знал, что делать, и операция шла как швейцарские часики. А то командир поставит приказ, а что кому делать в подразделениях не знают, как сержанты надумают, так и поступают, что не всегда приводит к нужным результатам, я же обычно все разжёвываю что именно нужно делать. Именно это и обеспечивало нашу такую высокую мобильность и высокие показатели в действиях в тылу противника, с нанесением ударов по уязвимым точкам в местах концентрации их войск. Вот и сейчас не собирался отступать от своих привычек.

Выстроившись в колонну, Минский всё также возглавлял нашу группу, двигаясь впереди, мы успели спустится с холма к перекрёстку где до этого стоял пост Казанцева и выехали на дорогу до того, как подъехала колонна немцев. В общем, мы свернули в тыл немцев. Ха, не смотря на то что нам помешали освободить часть пленных, уничтожив конвой, я не передумал проводить эту боевую операцию. Мне нужны были люди, причём высокомотивированные, коих в этой колонне должно было успеть скопиться немало. Пока мы стояли на холме, то слышали далёкие одиночные хлопки выстрелов немецких карабинов. Их три было, если быть точным, Казанцев специально смотрел в бинокль, чтобы подтвердить мои слова по происхождению этих выстрелов и с белым от бешенства лицом подтвердил. Немцы добивали раненых и уставших, что не могли идти дальше. В принципе, бойцам это и так было известно, но одно дело слова, другое, когда они сами всё это видят. Так что пока гнали этих пленных, успевших нахлебаться гостеприимства немцев по самое не балуйся, вот таких я и хотел набрать. Остальные, что не захотят к нам, неволить не буду. Это моим бойцам известно, что их ждёт, а те пусть на своей шкуре прочувствуют.

Отъехали мы на километр, найдя просто отличное место для атаки, а точнее расстрела конвоя. Открытое со всех сторон поле с ровной дорогой, спрятаться просто негде. Конечно и нас видно, но мы изображали усиленный пост, так что место для него вполне походит, тут был перекрёсток нескольких второстепенных полевых дорог. Бойцы так развернули мотоциклы, чтобы держать обе обочины дороги, по которой к нам шла колонна, под прицелом. Немцы как раз по обочинам и шли, выдерживая дистанцию чтобы пленные не успели в рывке добежать и напасть, поэтому у нас была фактически идеальная позиция для стрельбы. Для того я это место и выбрал. Вот так и поставил задачу, когда позиции были подготовлены, а это не сложно, требовалось лишь развернуть мотоциклы и бронетранспортёр с пулемётами, чтобы можно было стрелять. Да ещё снайпер наш в стороне занял позиции. Его задача отстреливать тех из немцев что уцелеют и будут самыми активными. Ну и офицера первым делом снять, а потом унтеров, если они уцелеют конечно.

Распределив роли каждого, кто откуда стреляет, и что потом делать группе, я устроился в бронетранспортёре и стал ожидать, изредка поглядывая на свежую карту, добытую у фельджандармов. Генерал-майору Кротову для уничтожения аэродрома и выхода к нашим я дал другую. Неподалёку имелся пункт сбора трофейного вооружения, всего в четырёх километрах, и вот я планировал захватить его. Тут и пленных вооружу, и возможно добуду топлива для Михайлова. О продовольствии я помнил, добудем тоже, но уже у немцев. Сомневаюсь, что тут вблизи были склады с так нужным нам продовольствием.

Спохватившись я перебрался в десантный отсек и забрал у Лосева свою форму, переоделся, снова став майором РККА. Когда нужно будет говорить с освобождёнными пленными, это может пригодится. Когда я вернулся на сиденье водителя, то сразу запустил двигатель, наблюдая за совсем сблизившейся колонной пленных. Когда до передних осталось метров пятьдесят, я скомандовал:

— Огонь!

Из-за того, что до железнодорожной станции осталось километра четыре, а уже начало темнеть и видя, что они не успевают, конвойные подгоняли и так выдохшихся пленных как могли. Выстрелы в конце колонны звучали всё чаще, однако нам это всё играло на руку. Ну кроме того, что добивали совсем обессиливших. Из-за наступления сумерек дороги опустели, немцы вставали на постой где могли, в деревнях или в чистом поле, готовясь к ночёвке. К счастью вокруг никого и ничего не было. Пользоваться мы собирались немецким оружием, опытные ветераны Вермахта легко различают где работают 'свои' пулемёты, так что если кто и услышат начавшуюся и быстро стихшую перестрелку, то не думаю, что уделят этому много внимания. Не обеспокоятся. Бойцы, ждавшие этого приказа, а сигнал к открытию огня первый выстрел из пулемёта, стоявшего на бронетранспортере, и как только пулемётчик дал длинную в двадцать патронов очередь, скосив дальних немцев в конвое, то остальные четыре пулемёта установленных в колясках, открыли шквальный огонь. Да и трое разведчиков у которых не было трофейной формы, точнее теперь была, но я приказал пока не переодеваться, нужно чтобы пленные видели, что это свои, высыпавшие из десантного отсека, встав на одно колено, открыли огнь из своих 'СВТ'. Бабочкин, который и стоял за пулемётом в бронетранспортёре, короткими очередями гасил любые очаги сопротивления на своей стороне обочины, Лосев у него за второго номера был, готовился подать следующую банку чтобы перезарядится, как только отстреляются. К счастью этого шквального огня, практически в упор, хватило. Немцев мы положили, и пока шла спешная перезарядка пулемётов, надо было один в резерве оставить, разведчики со своими 'СВТ' нас страховали. Да и лётчики, что выглядывали из кузова вездеходного грузовика, тоже держали трофейные карабины наготове. Правда они как раз огня не открывали, у них своя задача была, охранять пленных офицеров.

Как только перезарядка закончилась, я скомандовал:

— Пулемётчики в прикрытие, остальные вперёд, не дать пленным разбежаться.

Пулемётчики короткими очередями поперёк бега, а некоторые всё же рванули в безнадёжный рывок, остановили их. А куда? Отрытое поле вокруг со снятый урожаем, укрыться негде, от пули не спрячешься. Так что этими очередями бойцы показали пленным что шутить с нами не стоит, следующая уже может и на поражение прилететь, пока же только предупреждаем.

Открыв дверцу, я прихватил 'ППД', и в сопровождении Лосева и трёх бойцов в красноармейской форме, направился к огромной толпе пленных. Два мотоцикла отъехав в сторону в поле, чтобы и конец колонны контролировать. А водители спешились и держал автоматы наготове, с пулемётчиками подстраховывали нас. Вот так придерживая висевший на плече автомат, я шёл мимо колонны уставших пленных, некоторые уже вооружились за счёт перебитых конвойных, надо сказать треть можно смело записать на их счёт, и рассматривая, их только качал головой. Многие ранены, повязки видны, возможно легко. Раз такой путь смогли выдержать, но всё же это не очень хорошо. Судя по петлицам и нарукавным нашивкам командиров вели вместе с рядовым составом. То есть просто собрали в одну общую кучу и гнали к ближайшему сортировочному центру, что и находился как раз в четырёх километрах от нас, в селе у железнодорожной станции. Забыл, как она называется.

Дойдя так до середины колонны, по примерным данным тут было около двух тысяч человек, я посмотрел в обе стороны и громко приказал:

— Построится в колонну по трое, — и пока ближайшие пленные нехотя выполняли приказ, я повернулся и велел двум бойцам, чтобы те отбежали в сторону и передавали мои приказы тем что их не слышат. Раненых этот приказ не касался, они могут отдыхать сидя или лёжа.

Бойцы разбежались и дело двинулось быстрее. Дальше, закончив строить освобождённых, я приказал. Тем, кто хочет биться с захватчиками дальше, два шага вперёд, те кто устал и ему этого не нужно, остаться на месте. Как я и думал два шага вперёд сделали практически все командиры, из бойцов две трети, остальные остались стоять на месте. Правда и среди них встречались командиры вплоть до капитана. У каждого могут быть свои причины, однако никаких оргвыводов делать я не стал, и приказал своим мотоциклистам гнать их прочь. Пусть к станции идут, немцы их там примут. Те и пошли, командовал там тот самый пехотный капитан.

Уже окончательно стемнело и пришлось зажечь фары мотоциклов и бронетранспортёра. Понятно, что нужно уходить, но просто так это делать не стоит, я конечно не из политотдела, но толкнуть речь было просто необходимо:

— Товарищи командиры и красноармейцы. Я майор Корнев, командир моторизованной группы которая вот уже как несколько недель воюет в тылу немцев, проводя диверсионные мероприятия. Нами были уничтожены аэродром с сотней самолётов, танки, штаб пехотного корпуса где мы уничтожили пять немецких генералов... — рассказывая о боевом пути отряда, бойцы-глашатаи передавали им дальше, я закончил вот какой фразой. — Всё вы считаетесь неблагонадёжными как попавшие в плен. Неважно, случайно это произошло, или нет, но у вас есть шанс искупить этот проступок, вступив в мою часть. Могу обещать, что атак на пулемёты не будет, мы действуем по-другому, воюем из засад, и никогда до последнего. Всегда удрал-убежал, из-за чего потери в моих подразделениях минимальны, а у противника просто огромны. Формирование подразделений начнётся завтра днём, сейчас же вам нужно пройти на прямую по полю три километра, так будет ближе чем по дороге, там за рощей находится небольшой сборочный пункт советского вооружения собираемый немецкими трофейщиками. За этот счёт вы и вооружитесь. Питания пока не обещаю, похоже, это тоже до завтра, но раненых и ослабевших возьму в кузов грузовика и бронетранспортёра. Места мало, поэтому берём тех, кто уже не может идти. Потерпите парни, рывок тяжёлый, но он нужный. Старшие командиры, подойдите ко мне, остальным готовиться к выходу.

Среди пленных действительно было несколько командиров имеющих довольно высокое звание. Генералов я не заметил, видимо их как-то по-другому перевозят, а вот полковников оказалось аж трое. Точнее два полковника и один бригвоенюрист, только у него в петлицах было не по четыре шпалы, как у полковников, а по одному ромбу, хотя в званиях они были фактически равны. Были ещё один подполковник, один военврач первого ранга, и заинтересовавший меня специалист военинженер первого ранга. Также было четыре майора, один из которых танкист в явно повреждённом огнём френче, видимо горевший комбинезон он сбросил. На шее были видны пятна ожогов, на голове бинт. Среди командиров также было несколько раненых. Ещё были командиры и в капитанских званиях, но их больше десятка.

Ещё раз представившись, остановив командиров, которые также хотели представиться, и пояснил:

— У нас очень мало времени. В кузове того грузовика находится пленный немецкий генерал, которого нужно срочно доставить к нашим, он имеет очень важные сведенья. Которое могут помочь выстроить оборону. Думаю, теперь вы понимаете, как нам важно отправить его как можно быстрее в тыл. Это не ваша задача, а моя. Я же поставлю вам такую задачу. Кто из вас товарищи полковники боевой командир, кто работал на штабной работе?

Выяснилось, что оба боевые. Один, тот что имел артиллерийские эмблемы, был начарта стрелкового корпуса, а второй, командир стрелковой дивизии, окружённой немцами и этим утром окончательно разбитой. Вот с того времени и гонят в тыл. Ни кормили, ни поили. Попить только однажды довелось, когда вброд реку переходили. Так что обезвоживание тоже царило среди пленных ещё как. В общем, я подумал и как представитель Генштаба, уж брать на себя полномочия так брать, иначе эти полковники мне подчиняться не будут, я стал ставить задачи:

— Держите карту, можете оставить её себе, у меня ещё есть. Значит так, товарищ полковник, вы становитесь командиром, а вы товарищ комдив, заместителем. Ваша задача довести всех освобождённых вот сюда к пункту сбора трофейной техники. Пока вы идёте я со своими бойцами уже уничтожу охрану. На месте сразу вооружайтесь. Потом от вас потребуется ночной марш-бросок вот к этому лесному массиву. Там вас будут ждать питание. Полевые кухни я подгоню. Что-то перехватить можете на пункте сбора вооружения, что поддержит ваши силы. Там в лесу вы уже перейдёте под моё командование. У меня есть на вас планы...

— Вот что, майор, — остановил меня полковник. — То, что освободил спасибо, но мы всё же старше по званию. Мы уходим к нашим. Думаю, имеющий боевой опыт бойцы и командиры пригодятся на передовой больше чем тут.

— Что ж, неволить не буду, — мысленно зло ругнувшись на этих дуболомов, я тут же попросил полковника-артиллериста. — Разрешите хотя бы поговорить с бойцами и командирами, мне нужны определённые специалисты в разных родах войск.

— Только после меня.

Полковник оказался прекрасным оратором, из тех что могут зажигать сердца и поднимать их в атаку, поэтому я не удивился, что когда после него вышел вперёд и взял слово, отправиться под мою руку согласилось едва ли сотня человек. Я даже по профессиям их не проверял. Да всё равно все пригодятся. Среди согласившихся уйти под мою руку оказался всего один капитан, да и то из ВВС. Начштаба бомбардировочного полка. Он вызвался, когда узнал, что мне и летуны нужны. Именно его я и поставил командовать своей группой, показал на своей карте куда нужно идти, и велел, временно формируя из бойцов роту, немедленно отправляться в путь. Лишь шестеро остались с нами, сил двинуться дальше у них не было. Рота уже ушла, а тут подошёл полковник-артиллерист, сообщая:

— Вот что, майор, технику мы у тебя забираем...

— Что? — я даже несколько растерялся от такой наглости. — Может вам ещё вареньем морду намазать? Всё, полковник, кто не с нами тот против нас. Теперь сами всё добывайте. Прощаемся.

— Да как ты смее?!.. — договорить тот не успел, от моего мощного удара под дых, сложился пополам, жадно хватая воздух, а оба бойца и Лосев, что продолжали страховать меня, вскинули винтовки и автомат, мой ординарец был вооружён таким же 'ППД' как и у меня.

Схватив полковника за ухо и выкрутив его, я зашипел ему:

— Вот что полковник, о твоём самоуправстве я доложу товарищу Сталину, так как работаю под его личным руководством, так что будущий майор, готовь задницу и вазелин по возвращению к нашим. Понижение в звании, это минимум что тебя ждёт, мудак.

Оттолкнув его в сторону, я скомандовал бойцам:

— Грузимся и уходим.

Недовольные моими действий были, так как всё происходило на свету, выдаваемым узкими щелями защитных кожухов фар бронетранспортёра, поэтому под недовольный ропот мы ушли к машинам под прикрытиями пулемётчиков, и погрузившись, не забыв ослабленный бойцов, и развернувшись, укатили по той дороге что вела к ближайшей деревне, у которой и организовали склад собранного вооружения. Там три больших амбара было, в них всё и хранили. Ну и рядом. Амбары успели окружить колючей проволокой на шестах, на забор у немецких трофейщиков пока времени не было, да и пункт хранения временный, в скором времени всё это вывезут. Откуда я знаю? Так от одного из фельджандармов. Их предупредили что скоро будут гонять колонны с этих пунктов. Причём не авто, в основном на телегах к станции будут вывозить. Транспорт для других дел нужен, более важного. Хотя если грузовики для этого и будут использованы, то советские, трофейные, их тоже изрядно взяли, и пленные что согласились сотрудничать, будут на них работать под присмотром немецких хозяев. Именно так тот жандарм и сказал, пока от меня в зубы рукояткой пистолета не получил. Нужно выбирать слава, когда со мной говоришь, раса господ хренова. Кстати, это был водитель этого самого бронетранспортёра, которым я сейчас управлял.

Что мне больше всего не нравилось, так это атаковать объект, который не известен. Количество немцев известно примерно, вроде как отделение охраны, плюс сами трофейщики. Но они в деревни проживают, что находилась в километре от амбаров. Да и те принадлежали ранее местному колхозу. Здание управления, один склад и конюшня сгорели вовремя скоротечного боя у деревни, а то что уцелело немцы и использовали. Для начала нужно бы разведчиков туда заслать чтобы там всё обнюхали, но из-за лимита времени пришлось действовать на удачу. Поэтому я остановился на полпути, и собрав бойцов вокруг, переодеваясь снова под фельдфебеля, ставил задачу по охране. Кстати, пришлая восьмёрка во всю жадно насыщалась, им и еды дали и воды во флягах. У нас вон полная канистра воды ещё на бронетранспортёре имелась, всего наполовину опустошённая. Двое бойцов недоев, просто вырубились, уснув, настолько устали. При инструктаже, в большинстве я просил импровизировать, сразу реагируя на неожиданности и накладки. Ну и направил Казанцева блокировать немцев в деревне. Пусть поставит два пулемёта в укрытии и не даст им подойти. Точнее те молчать должны до последнего, пусть немцы покинут деревню, направляясь к складам, и когда те подойдут поближе, неожиданно ударить в упор. Я приказал их уничтожить, постараться всех. Двух 'мясорубок', как называли бойцы 'МГ-34', должно хватить. Не думаю, что в деревне кто-то ещё есть, от дорог та далеко, да и сама деревня находиться у песчаного карьера, фактически тупик, так что если и есть немцы на постое, то в основном как раз те же трофейщики. Опять-таки это предположение, точно мне известно не было, жандармы тоже не знали, я уточнял.

Закончив с постановкой задачи, описав практически каждому бойцу его действия, нажимая что в случае нештатной ситуации требуется переходить на импровизацию, то есть думать самим, я вернулся в бронетранспортёр, давая сигнал к продолжению движения. Мы в наглую подъехали прямо к воротам опутанным колючей проволокой. Причём Казанцев со своими бойцами сразу обогнав нас, уже проехал в сторону деревни, где искал позиции для засады. Я же, остановил машину у ворот, остальные остановились по бокам от бронетранспортёра, а грузовика вообще не было, позади оставили на дороге. Пассажиры в этом захвате не участвовали.

Как только машина остановилась я распахнул дверцу и громко скомандовал:

— Часовой, срочно начальника караула сюда. Русские окруженцы близко, мне нужно организовать тут оборону, чтобы они не ушли в леса.

Тот уже собиравшийся меня окрикнуть тут же заметался. Раз фельджандармы так беспокоятся, а бляху на груди у меня он рассмотрел, значит дело серьёзное. Да и слухи ходили о танковых отрядах русских, что бродили по тылам Вермахта. Вон дикая в своей жестокости акция с аэродромом или штабом корпуса до сих пор на слуху. Подбежавший на шум обер-ефрейтор, начальник караула, торопливо доложил мне что у него два часовых в караулах, ещё девять спят в двух трофейных палатках. Уточнив о русских окруженцах, он забеспокоился и тут же побежал выполнять мой приказ, поднимать и вооружать солдат. Даже часового снял с дальнего поста и привёл сюда. Дальше объявив кто мы, под дулами пулемётов разоружили охрану и рассыпались по территории пункта хранения трофейного вооружения. Ну и ещё глазастый Бабочкин доложил, что наша рота на подходе, двое дозорных что шли впереди показались и торопились к нам, остальные видимо идут следом. Или ожидают что эти двое проверят, действительно мы это мы или кто другие. Всё же повезло что удалось обойтись без стрельбы, но снимать Казанцева я не торопился. Будем уходить, подам сигнал фонариком, как и договорились, чтобы те снимались.

Пока бойцы изучали амбары, сбивая замки с дверей, я общался с обер-ефрейтором, благо тот вполне охотно отвечал на мои вопросы, продолжая находится в ошеломлении, и вполне знал, что тут имелось. В общих чертах, но знал. Как оказалось, сюда свозили всё что находили неподалёку, а не чисто одно только вооружение. Что мне больше всего понравилось, на огороженной стоянке находилось около полусотни советских грузовиков. Правда обер-ефрейтор сообщил, что там только две трети на ходу, остальные нужно ремонтировать. Отдельно в ряд стояла техника немецких трофейщиков, четыре грузовика, специализированный тягач, и ремонтная мастерская в железном кунге на базе дизельного 'Мерседеса'. Мне такие уже встречались, однозначно берём. Также он меня порадовал тем, что среди трофеев имеются и бочки с топливом, нашли их в брошенных или захваченных машинах, или на разных небольших полевых складах, как бензин, так и солярка. Они находились под самодельным навесом за третьим амбаром. Точнее количества топлива тот не знал, но говорил, что бочек шестьдесят, а то и семьдесят там. Точно сказать не мог, он из охраны, а не трофейщик. Это к интендантам нужно, что учётные записи вели.

На вопрос о продовольствии, тот тоже юлить не стал, есть, но по мелочам. На одном из складов хранили то что нашли в брошенных машинах, используя для личных нужд. Узнав где хранится продовольствие, я тут же отправил Лосева изучать запасы. Фонарик выдавать не стал, у того свой был. А вообще у бойцов, что всё осматривали, их было пять из последних трофеев, плюс два получили с охраны амбаров, так что было чем подсвечивать. Поэтому, когда рота с капитаном Зверевым подошла полностью, всё уже было прикинуто, я и стал заниматься сортировкой бойцов. Выяснив есть ли водители, вперёд сразу вышло одиннадцать бойцов, из них было два младших командира, ещё с десяток командиров тоже могли водить, то сначала отправил их на склад к Лосеву. Тот там уже вскрывал банки с консервами, галеты и сухари подготавливал, на полках стеллажей раскладывал порциями, сделав из них вроде столов. Там десять минут на быстрый перекус, и дальше кто к машинам, изучать и заправлять из бочек, кто на склады за оружием, ручные пулемёты, из тех что исправны, карабины 'Мосина'. Винтовки я брать запретил, слишком длинные. Ну кроме двух, с оптическими прицелами. Эти пригодятся. Кстати, было два десятка исправных 'ДТ' видимо снятых с танков, у нас их был недостаток, приказ забрать все, как и диски. Патронов было не так и много, но бойцы, что оживились, напившись воды и наевшись, работали с огоньком. Зверев составлял списки того что грузим, чтобы передать их Михайлову, так тот быстрее всё это освоит. Подгоняли машины к складам или к навесу с бочками и по доскам закатывали или затаскивали в кузова.

Всего на сто двадцать шесть бойцов и командиров что согласились уйти под мою руку, было двадцать шесть командиров, остальные рядовой состав. Я сразу, можно сказать сходу сформировал два стрелковых взвода, назначив командиров, включая на отделения. Взводы в тридцать бойцов каждый, по десять в отделении. Остальные пока в ожидании назначения по специальностям. Отдельно я держал летунов. Кстати, майор Тонин тоже подъехал, когда до него добежал посыльный, сообщив что сборочный пункт захвачен. Да, среди освобождённых пленных оказался профессиональный повар звании сержанта, что заканчивал армейскую школу поваров в Харькове. А у нас среди трофеев как раз обнаружилось две из трёх исправных полевых армейских кухни образца сорок первого года. Третья повреждена была, расстрелял кто-то. Вот ему я и передал обе кухни под командование и двух бойцов в помощники, сразу приказав начать готовку с учётом на триста семьдесят человек. Тут и группа Михайлова, и рота Зверева учтены. Тот и воду залил в котлы обеих кухонь, предварительно помыв их, тут рядом колодец был, и уже готовить начал.

Среди пленных было четверо зенитчиков во главе со старшим сержантом. А на двух полуторках стояли зачехлённые счетверённые 'Максимы'. Вот те приняли их, благо обе машины на ходу, а зенитки в порядке, искали нужные патроны, снаряжали ленты. Готовили оружие к бою, также подыскивая среди освобождённых пленных людей в расчёты. Там этот старший сержант и командовал. Снарядов было совсем мало, но подобрали те что подходят к нашим танкам. Примерно триста снарядов, три боекомплекта, но хоть что-то. Среди разной техники обнаружилось аж три бензовоза, Зверев их признал своими, то есть те из какого-то авиационного полка, и эмблемы были. Цистерны пустые, но тот сообщил что в нескольких бочках имеется авиационный бензин, у него запах специфичный, и вот стали его переливать в эти топливозаправщики. Авиационное топливо мне тоже было нужно.

Почти три часа шли работы. Ревели моторы, и только сейчас в деревне забеспокоились, отправив трёх солдат при унтере к складам. Тревоги же не было, выстрелов тоже, чего торопится. Мне о них посыльный от Казанцева доложил, в ножи их взяли, втихую, чтобы дать нам побольше времени. А мы брали всё что пригодится. Из оружия только то чтобы вооружить всех безоружных. Продовольствие всё забрали. В общем, двадцать девять грузовиков, по числу водителей, покинули территорию поста и под командованием Казанцева, он командовал колонной, двинула к месту стоянки мангруппы старшего лейтенанта Михайлова. В конце колонны дымили трубами обе прицепленные к грузовикам кухни. Я сообщил лейтенанту, где буду их ждать завтра к обеду, там и встретимся, а пока, всё что так остро необходимо танкистам, мной было им отправлено. Главное, чтобы дождались и не сожгли с отчаянья технику и не отправились пёхом к нашим. Хотя это вряд ли, все такие паникёры остались с Волоховым, должны дождаться.

Вот так колонна ушла, а мы, сопроводив их до перекрёстка, повернули в другую сторону. К одному небольшому аэродрому, точнее площадке неподалёку от штаба одной из немецких армий где стояли транспортные самолёты, используемые штабистами. Идея их использовать на грани наглости, но тем и живём. По поводу ушедшей колонны, конечно ставить Казанцева на командование, когда есть командир в звании капитана, да ещё среди освобождённых было двое старших лейтенантов, один артиллерист-гаубичник, не правильно согласно уставу, но мне на это было как-то наплевать. А Звереву я пояснил, будет авиачасть, будет командовать, а сейчас не его специфика. Кстати, те немногие из артиллеристов, что были среди освобождённых, нацелились на десяток пушек что хранились тут же, подготовленные к вывозу, но я не дал их забрать. Да просто не нужны, танков вполне хватает, а терять мобильность я не хотел, тем более некоторые пушки можно было буксировать, только используя лошадей, что-то там с рессорами связано, или передком. В общем, не моя специфика, но машины их буксировать не могли. Так что я с лёгкой душой отказался. А вот два стодвадцатимиллиметровых миномёта и три восьмидесятидвухмиллиметровых, мы забрали с запасами мин, три машины ими загружены были. Из миномётов, те что в порядке, были только эти, остальные или на переплавку, или в ремонтные мастерские на серьёзный ремонт. Ничего, Погорелов разберётся, всё же профессиональный миномётчик, да и расширит свой взвод до усиленной батареи, я на это дал добро.

Михайлову я отправил несколько листов с приказами на ближайшее время, Казанцев передаст, когда доложится. Там подробно расписаны его действия на ближайшие неполные сутки. По пути, по выполнению одного из заданий тот и мою группу подхватит, между прочим, заметно уменьшившуюся. Пришлось отдать всех парней из разведчиков Минского, что умели водить. Остро требовались водители. Это временно, соединимся, бойцы вернутся к сержанту. Конечно бесило дуболомность обоих полковников, что так неожиданно упёрлись рогом и решили действовать по-своему, когда я их освободил, а у меня уже такие планы на них были, но ладно, чем мог помог, отбрив особо обнаглевшего. Об этом я обязательно доложу в следующем рапорте на Большую землю, но не воспользоваться информацией, полученной из бумаг, взятых с полковником-штабистом, я просто не мог. А там настолько свежая информация, что слюнки текли чтобы нанести по ним удары. Естественно всё охватить я не мог, но мизерную часть, всё раскатать сил мало, и поручил в тех приказах Михайлову. Пусть самостоятельно повоюет, а дальше разберёмся, уже можно решать более серьёзные задачи. Только к тому времени у нас должна быть своя авиация, наша, или трофейная, не важно, но решить некоторые задачи без неё будет не только сложно, но и практически невозможно. А совместные удары авиацией, тех же штурмовиков, и танков, можно выполнить любую задачу. И я не шучу. Практика покажет, прав я или нет.

Не смотря на то что часть бойцов пришлось отдать, моя колонна в технике не уменьшилась, также пылит Минский метрах в пятидесяти впереди, осуществляя передовую разведку. За ним мой бронетранспортёр ревёт мотором и лязгает гусеницами, заправленный советским бензином тот вполне бодро двигался вперёд, да и канистры были пополнены. Этим Бабочкин занимался, брал тот бензин что нужно, советуясь с опытными водителями. За нами катил грузовик с пленными и летчиками, ну и замыкал мотоцикл Майского. Все конечно устали, но остался последний рывок в тридцать два километра до нужной площадки где имеются транспортные самолёты, отправим груз на Большую Землю, и отдохнём. Найдём безопасное место, выспимся. Я и сам чувствовал сильную усталость.

Рванули мы напрямки, но постов не встретили, мы их объехали благодаря золотой карте, добытой у фельджандармов, так что уже через полтора часа были на месте. Встали километрах в двух от того места где находилась площадка с самолётами. Два бойца, что отсыпались в десантном отсеке бронетранспортёра, поправив амуницию, и выслушав мои инструкции, скрылись в темноте, направившись к аэродрому. На них непосредственная разведка местности, а мы все легли спать, пользуясь свободной минуткой. Да выставив двух часовых, самого часового, и подчасика. Встали-то на дороге, прямо в поле неподалёку от двух разбитых советских грузовиков. Майский уже туда бегал, ничего интересного. Вычищены. То ли наши, то ли немцы постарались.

Проснулся я от касания плеча. Меня Майский тормошил, который и бодрствовал на часах. Разведка вернулась. Подсветив на циферблат часов, определил, что спал почти три часа. Столько же осталось до рассвета. Непозволительно долго, и слишком мало. В смысле долго разведка возилась и мало спал. Скрипнув петлями водительской дверцы, я выбрался наружу, застегнул ослабленный ремень и дождавшись, когда Майский плеснёт на ладони водицы из фляжки, омылся освежаясь и приходя в себя. Трудно было просыпать, однако холодная вода помогла.

Благодаря тому, что я со своей мангруппой ушёл за зону наших поисков, сделав рывок за сто километров, это уже потом меня арестовали, поиски велись достаточно далеко и здесь было тихо. Да и из-за тех перехваченных сегодня колонн, пока тревоги не подняли. Вполне возможно то что они не прибыли в пункт назначения уже известно, и машина поисков началась раскручиваться, но не думаю, что тела водителей и сопровождающих с этих колонн найдут так быстро. Если только местные помогут. Пограничники оттаскивали тела подальше от опушки, и эту гору закидали ветками. Сгоревшую технику также хорошо спрятали. Так что места где пропали колонны хоть и можно будет обнаружить, обычным опросом свидетелей и постов, но это всё не быстрое дело. За это время мы будем ой как далеко. С другой стороны, пропажа генерала и чина имевшие при себе столь важные бумаги всколыхнёт всех, и я так думаю, поиски будут вестись даже ночью, и наверняка ведутся. Надо снова эфир послушать. Прежде чем лечь спать, когда отправил разведчиков, я уже слушал, по разным каналам ходил, шифровки шли, но открытой речи по интересующей меня теме не было. Может сейчас в эфире оживление будет? Тот же генерал Кротов должен был напасть на аэродром, если послушал конечно меня. Посмотрим.

— Докладывайте, — отряхивая руки и вытирая их поданным бойцом полотенцем, велел я разведчикам.

— Нашли, — первым нарушил тишину один из бойцов, второй немного смешался, этот побойчее будет. — Три самолёта. Два большие, трёхмоторные и один маленький, как те что мы у немцев угнали. Палаток восемь, две из них наши, большие. Там технический персонал, наверное, спит. Их охраны четверо часовых, и две зенитки. Двуствольные, мешками обложены. Автоматические. Со стороны дороги пост с пулемётом, ещё одна пулемётная позиция со стороны болота. Не знаю почему там пулемёт поставили. Ещё провод с консервными банками натянули, мы чуть не наскочили на него.

— Ага, понятно, — задумчиво прокомментировал я. — С пяток техников, летуны, и взвод охраны. Охрана не усиленная, штаб недалеко, а там немцев как грязи. Пулемёт со стороны болота — это понятно, скорее всего кто-то из окруженцев охрану напугал, сунувшись с той стороны, вот и организовали ещё одну точку обороны. Что по связи скажите?

— Две полёвки нашли, — кивнул тот же боец. — Над дорогой они на шестах подняты, видимо, чтобы танки не порвали, ещё у одной палатки антенна на шесте поднята, видимо радиостанция там.

— Ясно. Значит так... — мельком глянув на часы, я приказал. — Через сорок минут режете обе полёвки. Ясно?

— Часы трофейные имеем, товарищ майор. Срежем, — подтвердил боец, сверив свои часы с моими.

— Отлично. Работаем.

Дальше бойцы снова скрылись в темноте, а я стал поднимать остальных, объявив побудку. У меня было несколько планов дальнейших действий, включая налёт на аэродром и под огнём увести 'Юнкерс', однако с теми силами что у меня есть сейчас, это не удастся. Жаль Михайлова мне до рассвета не дождаться, тот бы смог помочь, но утро — это поздно, отправить самолёт с грузом нужно было до наступления рассвета. Придётся снова маскироваться под немцев и работать нахрапом. Наглость и везение наше всё.

Уже через полчаса наша колонна двинула дальше и к моменту, когда должны были перерезать связь, мы подкатили к пулемётному гнезду на въезде на этот небольшой полевой аэродром. Правда, колонна была слегка сокращена, бронетранспортёр остался на дороге. Причём без охраны, только один боец сидел с наушниками на голове у радиостанции. Остальные бойцы были задействованы в деле. Сам я ехал на передовом мотоцикле с Минским, из-за того 'Ганомаг' и оставили, что я должен был изображать старшего, а они обычно на передовых машинах сидят. Да и планы были насчёт использования штатной бортовой радиостанции бронетранспортёра. В самом грузовике уже наши лётчики были, переодевшиеся в немецкую форму и изображавшие конвой для трёх немецких офицеров.

Когда мы подъехали к посту, тут даже шлагбаум был, и о, он раскрашен полосами белой и чёрной краски. Педанты, однако эти немцы, временная стоянка, но порядок во всём.

— Стой, — поднял руку старший поста, в звании унтера.

Колонна, порыкивая двигателем грузовика и звеня моторами мотоциклов остановилась. Соскочив с заднего сиденья, а я сразу за Минским сидел, вскинув руку в нацистском приветствии, меня с двух фонариков освещали, да ещё фары мотоцикла давали подсветку, представился:

— Фельдфебель Ланке, конвойная группа СД. У нас груз. Трое арестованных офицеров Вермахта, их взяли на передаче информации русским. Слышали про налёт с полным уничтожением аэродрома и одного из штабов? Это результаты их предательства.

— Скоты, — скрипнув зубами, злу сказал унтер. — У меня в штабе брат погиб, в охране служил... Ладно, документы на перевоз преступников.

— Прошу.

Достав из планшета, тоже немецкого, нужные бумаги, передал их унтеру, а тот чуть позже спешившему к нам офицеру в звании обер-лейтенанта, видимо тот был дежурным на аэродроме. Сонный на вид тот был. Быстро изучив документы, ещё бы, их тот полковник немецкий писал, убедили сделать это, благо пустые балки были среди бумаг, офицер кивнул, они в порядке. Приказ доставить предателей в Берлин за подписью начальника СД их армии. Ещё офицер попросил предъявить отличительный знак сотрудника СД, раз я командую конвоем, он должен быть, форма фельджандарма, это может быть часть прикрытия. Ничуть не чинясь я предъявил жетон сотрудника СД, среди трофеев их три было. На этом всё, офицер кивнул и сообщил что самолёт будет подготовлен за пять минут, сам самолёт готов, экипаж поднять нужно. Предупредив, что посадка будет проходить под нашем контролем, я выставлю бойцов в оцепление, получил заверения, что тот всё понимает. После этого нас пропустили на аэродром. Я шоке, дежурный даже не позвонил в штаб армии, да и к рации не пошёл. Зря линии резали, и боец в бронетранспортёре сейчас частоты глушит по которым работают радиостанции Люфтваффе. Да, я понимаю, что не заглушит уходящий сигнал, мощности радиостанций разные, но заглушить приём подобием морзянки вполне в состоянии.

Сам офицер оседлал одиночку, что стоял у поста на въезде на аэродром, и возглавил колонну к одному из 'Юнкерсов'. Перед этим, тот по телефону с того же поста, приказал поднимать экипаж дежурной машины. Именно поэтому, когда мы подъехали, от палаток, на ходу поправляя комбинезоны, уже потянулся экипаж этого воздушного судна. Что делать, бойцы знали прекрасно, я уже предупредил что с охранной и пленными общаться запрещено. Следствие ещё идёт, утечка информации не допустима. Более того, с солдат поста, самого дежурного и экипажа 'Юнкерса' будут взяты подписки о нераспространении. Стандартная процедура. Только это будут проводить другие сотрудники что подъедут утром, а с экипажем побеседуют уже в Берлине.

Тот это воспринял как должное, но я всё равно был насторожен, проверил как выставлена цепь, и убедившись, что экипаж 'Юнкерса' уже внутри, готовит машину, подал сигнал и водитель подогнал грузовик задом поближе ко входу в салон, дальше покинув кузов, наши переодетые лётчики стали высаживать пленных и заводить их в салон самолёта. Пленные и рады бы крикнуть или как по-другому поднять тревогу, но тут и руки им связали сзади, и кляпы во рту. Да и мелькнули они снаружи не так и долго. Что мог увидеть обер-лейтенант, что стоял рядом со мной у одного из мотоциклов? Только тени, света мало было. Причём я был напряжён куда сильнее его, ведь сейчас там в самолёте, летчики брали экипаж в плен, наставляя на них пистолеты, разоружая и связывая. Их подстраховывали Майский с напарником, они хорошо ножами умеют работать. Так что всё время пока шла посадка я был изрядно напряжён, не скажу, что на нервах, но ожидал что вдруг что-то пойдёт не так. Но нет, вот из люка показались двое моих бойцов, одетых, как и все, в трофейную форму. Они махнули мне рукой, этот знак означал что всё в норме, экипаж взят и связан. Изнутри люк закрыли и грузовик ревя мотором отъехал, а самолёт, который стоял у деревьев ревя моторами стал разгоняться для взлёта. Его морда уже была направлена на укатанную полосу. Через минуту ревя моторами самолёт оторвался от взлётной площадки и продолжая натужно гудеть, скрылся в темноте. Майор Тонин, вполне неплохо знал эту машину, хотя и имел небольшой опыт управления ею, вот и сейчас тот показал класс, совершено спокойно взлетел и отправился на Большую Землю. Мешки с их формой были при них, чтобы в полёте по очереди переодеться, не в немецкой же форме своих встречать после посадки. А дальше разберутся. Рапорт я с ними отправил, как и все ценные бумаги. К рассвету должны быть над нашими территориями. А дальше как повезёт, успеют до Москвы добраться или раньше перехватят.

Дальше официально поблагодарив обер-лейтенанта за помощь СД, я приказал грузится на технику, тот нас также сопроводил до выезда с территории этого аэродрома и мы, покинув его, добрались до бронетранспортёра. Оба бойца, что должны были перерезать полёвки, уже были тут, так что вернувшись в кабину 'Ганомага', я скомандовал продолжить движение. Сейчас надо убраться как можно дальше, потому как когда немцы узнают, как их кинули, визгу и поисков будет много. Тут я как раз на Михайлова и надеялся, с его ударами по тылам Вермахта, для отвлечения внимания от нас. Уже первый должен нанести, по моим прикидкам.

Разбудил меня шум, кто-то звонко ударил металлом по металлу. Дёрнувшись, я открыл слипающиеся ото сна глаза и первым делом посмотрел на часы, машинально подзаводя их. Шум шёл снаружи, а я спал в палатке, мы две затрофеили на сборном пункте советского вооружения, собираемого немцами, в них охрана спала, вот хозяйственный Лосев и прибрал нужное имущество. В одной я лично расположился, в другой Бабочкин с Лосевым и Минским, остальные кто где. Уже под утром мы совершили рывок от аэродрома в пятьдесят километров, после чего загнали технику на опушку достаточно крупного лесного массива и вот замаскировав лагерь, поставив палатки и выставив часовых, отсыпались. Время побудки я назначил на одиннадцать часов, за час до этого должен был встать Лосев чтобы приготовить на всех завтрак. Благо десятилитровый котёл мы позаимствовали у тех же немцев, стоявших на охране сборочного пункта трофейного вооружения. Супчику хотелось, а от ручья, где можно набрать воду, до нашей стоянки было метров триста. Видимо Лосев металлом и звенел, тем более я расслышал как тот матюгнулся.

По времени было без двадцати одиннадцать дня. Спал шесть часов, но в принципе хватило чтобы нормально выспаться, отдохнув. Потянувшись, я выбрался наружу, и босиком, а сапоги были сняты, в палатке остались, прошёлся до ближайших кустов, окропив их. Потом пробежавшись сильно задирая колени, лёгкая разминка у меня такая, и упав на траву стал делать отжимания, а потом и другие приёмы, приходя в себя. Лосев уже стоял наготове с ковшиком полном воды, и полотенцем на сгибе локтя. Так что умывшись и проведя себя в порядок, а стоял я в одних галифе, и нательной рубахе, то осмотревшись, уточнил:

— Как там с ручьём, глубина подходящая?

— Так точно, товарищ майор, метра два, я сам окунуться успел.

— Отлично, поднимай бойцов, и отправляй следом за мной. Не жмись, выдай им мыло, пусть себя в порядок приведут и трофейную форму от пыли почистят, щётки вроде тоже есть. Потом и позавтракаем.

— Сделаем, товарищ командир, — кивнул тот.

— Вот что, я решил назначить тебя на должность ротного старшины, так что как выйдем к своим, получишь по четыре треугольника в петлицы. Имей это ввиду.

— Есть, — козырнул тот, постаяв перед эти ковшик на капот бронетранспортёра. — Спасибо, товарищ майор.

Потом тот стал поднимать остальных, появился шум множества людей, голоса и остальное, а я, подхватив 'МП', также босиком направился к речушке, когда меня окликнул Лосев:

— Товарищ майор, мыло и полотенце забыли.

Подбежав тот передал мне сказанное и отправился обратно, на нём ещё готовка, котёл ароматно булькал на костре, ну а я, закинув полотенце на плечо направился было дальше, как вдруг сам от неожиданности подскочил, когда из кустарника шурша листвой ко мне влезло чудо-юдо.

— Стой! — направив на него ствол автомата, приказал я, укрываясь за ближайшим деревом. — Кто такой?!

Мой крик всполошил всех в лагере, часовой повернул в нашу сторону ствол пулемёта, остальные тоже похватали оружие, и ко мне рванула тревожная группа из трёх бойцов во главе с Минским. Ну а то чудо-юдо что шуршало в кустарнике превратилось в мужчину в форме политработника, а точнее политрука. На это указывали по три кубаря в петлицах и золотые звёзды, нашитые на рукавах. Причём судя по шуршанию, в кустарнике ещё кто-то оставался.

— Извините, я слышал, как вас окликнул тот боец красноармейской форме, вы действительно имеете звании майора РККА? — уточнил тот.

— Танкист, — кивнул я, с заметным скептизмом разглядывая политрука. Какой-то вид у него бы не армейский. Как будто на гражданского надели военную форму. Кстати, а кобура, явно непустая, у того всё же была открытая. — Вы кто такой, представьтесь как положено. И кто ещё так у вас в кустах прячется?

Подбежавшим бойцам я велел проверить кустарник, и они вытащили из него точно такого же политрука, но уже с круглыми очками на носу. 'Наган' у того забрали. Так что передо мной стояло два политработника которые по очереди и представились. Оказалось, те были военными корреспондентами 'Комсомольской правды', возвращались на редакционной машине с набранным материалом, и машина сломались. Пока чинились, оказались в окружении. Сидели почти неделю в этом лесу пока водитель чинил машину, он запчасти искал на дорогах и снимал с разбитых или брошенных машин. Смелый парень. Когда закончили ремонт, дёрнулись в разные стороны, везде немцы. Решили переждать, три дня на опушке сидели, а тут мы. Они уже собирались, бросив машину пешком уходить, тем более еды не осталось, ещё вчера последние крохи доели, но вот встретились с нами.

— Понятно, — выслушав их доклад, кивнул я. — Пока останетесь с нами, у нас диверсионный отряд, при возможности отправим вас к нашим. Сейчас отправляйтесь за водителем и присоединяйтесь к нам. Как будет готов завтрак поедим и двинем дальше. У нас большие планы и времени задерживаться лишний час нет.

Приказав Минскому, как прибудет водитель, ещё раз всех троих опросить, ну и документы проверить, я отправился дальше к ручью, где чуть позже появились бойцы. Причём, один стоял на часах, охраняя нас. Водица была прохладной, хорошо бодрила, накупавшись и нанырявшись, я намылился и продолжил водные процедуры. После чего воспользовавшись полотенцем, к этому моменту Бабочкин закончил чистить мою форму фельдфебеля, поэтому я оделся, ремни и сапоги тот тоже принёс, начистив последние. Так что в лагерь вернулся я в полной форме фельджандарма, с бляхой на груди. Только каска осталась висеть на спинке сиденья бронетранспортёра.

Оба корреспондента даже не дёрнулись, когда я появился, уже видели, что бойцы ходят в трофейной форме, да и то что мы диверсанты они в курсе, я им сам сказал. Кроме них был ещё молодой белобрысый парень в форме красноармейца с карабином руках, водитель служебной машины редакции. Те сидели на траве неподалёку от грузовика и встали, когда я подошёл ближе.

— Закончил? — уточнил я у Минского.

Тот кивнул. Мы отошли в сторону и тот доложил по этой тройке. Похоже, действительно нам повезло встретиться с настоящими военными корреспондентами. Те тоже прожили в лесу больше недели, а так никого и не встретили, ни немцев, ни окруженцев. Точнее издали видели, но не встречались. В общем, норма, можно будет забрать с собой, не бросать же их. 'Полуторка' их редакционная мне была не нужна, внимание привлекать будет, да и топлива в баке было мало, у нас конечно есть в канистрах, но я не хотел рисковать. Так что велел подобрать водителю трофейную форму, научив её носить, решил посадить его за руль бронетранспортёра, а то не дело, командир группы и сам шоферит. Минский перепоручил это одному из своих бойцов, те уже возвращались с речки, и сам двинул, он ещё искупаться не успел.

Завтрак оказался чудо как хорош, Лосев снова превзошёл себя в искусстве приготовления пищи. Вон корреспонденты и их водитель так наворачивали похлёбку, причём в прикуску с трофейными галетами, что за ушами трещало. Выдавать им посуду и ложки не требовалось, своё имели, советские круглые котелки без крышек. Под конец, когда мы уже чай из кружек пили, всё мы имели благодаря трофеям, один из бойцов, не удержавшись, задал волнующий его вопрос одному из корреспондентов. Тот что вышел ко мне, был Зиновьевым, а второй, с очками, Потаповым. Кстати, открыв клапан нагрудного кармана, я достал чехол, из него извлёк круглые очки и надел их. Это был трофей с того полковника-штабиста. Я сам сперва не понял в чём фишка с ними. А оказалось стёкла в очках были с простыми линзами. Очень удобно. Если человек курит, то что чтобы выдержать паузу, например, для обдумывания, он хлопает рассеяно по карманам, достаёт пачку и прикуривает. Этого обычно хватает обдумать, а что делать тем, кто не курит как я, а такая пауза необходима? Идут на хитрость, носят такие простые очки и протирают линзы, беря эту самую паузу. Если что, платок у меня в кармане лежал, а я понял по вопросу бойца, что и ко мне обратятся, так что взять паузу мне тоже будет необходимо. Именно поэтому, когда я, изучая трофеи, снятые с полковника, рассматривал очки и сообразил, что у них за линзы, то оставил себе. Полковник обойдётся, ему больше они не нужны, а мне может пригодится, вот как сейчас. Тем более человек в таких очках изменяет внешний вид, становиться менее воинственным что ли? Очкариков не опасаются.

— Товарищ политрук, скажите, а почему немцы на нас напали, и почему мы терпим поражение? — задал тот самый вопрос боец.

Зиновьев, к которому и обратился боец, замер обдумывая что ответить, а я вздохнув нарушил стоявшую тишину, все кто присутствовал на территории лагеря, замерли, ожидая ответа:

— Пожалуй, только я полностью и подробно отвечу на этот вопрос. Кстати, товарищам корреспондентам думаю тоже будет интересно, поэтому советую им записать то что я расскажу и через статью сообщить это всему советскому народу. Им будет полезно это узнать.

Так как я говорил эту фразу сидя, как и все завтракая устроившись на подстеленной подстилке, то встав, поставив кружку на капот бронетранспортёра, осмотрел внимательно слушавших меня бойцов и командиров. Зиновьев действительно достал из планшетки блокнот и огрызок острозаточенного карандаша, приготовившись записывать. Второй политрук просто решил слушать, видимо опыта быстрой записи тот не имел и надеялся на память. Зря, говорить мне много придётся. Ничего задержимся, но правду все присутствующие знать должны.

Отойдя чуть в сторону, обдумывая с чего начать, тут удобное место было чтобы все меня видели и хорошо слышали, включая часового, что также прислушивался. При этом не забывая поглядывать по сторонам. Вот так мысленно быстро составив схему рассказа, определившись с началом, я нарушил ту тишину что стояла вокруг. Причём начал с вопроса:

— Прежде чем начать объяснять кто виноват, ответьте на мой вопрос. В чём разница между евреями и иудеями?

— Иудеи казнили Христа, — почти сразу ответил очкастый Потапов, видимо зная об этом.

— Верно, — поправив свои очки, кивнул я. — Ещё?

Слушатели молчали, смущённо переглядываясь, наконец Майский, не-уверено сказал:

— Евреи постоянно обманывают, ростовщичеством занимаются. Я в Одессе как-то был, так там не проедешь без обмана. Жиды они и есть жиды.

— Не совсем так, ты всё же немного ошибаешься. Разница между евреями и иудеями такова, что они люто ненавидят друг друга, хотя говорят на одном языке и имеют фактически одну религию. По крайней мере основа у них одна. Да и разобраться кто среди них кто, могут только они сами. Я не путанно объясняю, понять можно?

— Всё нормально, командир. Понятно, — сообщили бойцы.

— Хорошо. Так вот, евреи — это создатели, учёные, представители искусства. То есть они работают артистами, музыкантами, инженерами, врачами и другими профессиями которые достаточно уважаемы. Причём ни один еврей, взять того же инженера-строителя, никогда не будет грести всё под себя. То есть, что-то они стащат, они по-другому не могут, натура такая, но стащат мизер, на стайке это не заметно. Причём их начальство об этом знает и ничего не имеет против, зная, что такие инженера не забывая себя, всегда сдают объекты в срок и с отличным качеством. В отличии от евреев, тот же иудей-строитель, всё будет грести под себя. Отсрочит дачи всем родственникам, а сдачу объекта будете переносить несколько раз. Причём если будут искать виноватого в этом, он найдёт виноватого, какого-нибудь левого русского мужичка Ванятку. Иудеи и работают ростовщиками, банкирами, или политиками. Лишь бы урвать что-то. Ни один еврей в политику не сунется, а иудеи легко, это их сфера деятельности. Причём обычно маскируются, говоря, что они евреи. Не любят признаваться в своём иудаизме. Я думаю, теперь вы представляете себе разницу между ними?

— Понятно всё, командир, — кивнул один из бойцов, красноармеец Берёзов.

— Теперь и по самой истории, что именно предшествовало войне. Вы, наверное, знаете, в газетах иногда это мелькает, но Англией управляют банкиры. У кого есть деньги тот и может влиять на политику. Разные там Ротшильды и Рокфеллеры. Есть такие банкирские семьи. Кроме них ещё с два десятка банкирских семей. Все они иудеи. Лет тридцать назад у них вдруг возник вопрос, почему у британцев есть своя страна, у русских свои земли, у французов свои, а у них, богоизбранной нации, её нет? Не порядок. Они собрались, по размыслили, и решили, что нужно создать свою страну для иудеев и евреев. Сказано сделано, подумали и присмотрелись у кого бы земли отобрать, а ведь все земли заняты и их взоры устремились на Палестину. Кто-нибудь слышал о ней?

— Было такое, — согласился Зиновьев, быстро строча в блокноте. — Читал про восстание арабов. Помниться это произошло в тысяча девятьсот тридцать шестом и длилось несколько лет.

— Всё верно, к этому восстанию ещё вернёмся, напомните позже. Так вот, банкиры, возжелавшие получить свои земли, решили просто отобрать их у арабов, тем более вроде как там их историческая родина, где Моисей сорок лет якобы водил евреев по пустыне. На мой взгляд полная чушь. Кстати насчёт этой истории я однажды книгу читал и там дали вполне интересную свою версию этому походу. Если хотите опишу.

— Давайте-давайте, — закивал Зиновьев, не отвлекаясь от блокнота.

— Если только кратко. В общем, вышибли в те времена иудеев с земель, как рассказывают, мерзопакостный народишка был. Вот и повёл их Моисей за собой. Шли-шли, люди устали, он их оставил передохнуть, а сам решил прогуляться, идёт и на холме вдруг натыкается на плантацию конопли из которой делают марихуану. Это такой наркотик, вроде табака, куришь и начинаются грёзы. Как простой конопли покурить, только сильнее в несколько раз... Вот, я вижу некоторое кивать начали понимающе, знают. В Палестине такая травка довольно высокое хождение имеет... Тот обрадовался, бесхозные кусты, быстро нарвал листьев, развёл костерок и дышит балдея. Только ведь у каждой плантации есть свои хозяева. На дым охранник прибежал, и спрашивает строго:

— Ты кто?

А тот уже успел надышаться, и в грёзах ему показалось что это с ним бог разговаривает, тот упал на колени, начал кланяться и говорит:

— Моисей я.

Охранник ему:

— Уходи.

А тот ему:

— Так я ведь не один, весь народ еврейский со мной.

Вот охраннику небось поплохело. Если все евреи припрутся, то всему урожаю конец, хозяин по голове не погладит, вот тот так аккуратно и говорит:

— Так ты со всем народом и уходи.

Моисей его послушался и забрав народ, ушёл. Только я думаю бродили они по пустыне не сорок лет, а сорок дней. Тогда всё складывается. Ладно отвлеклись, вернёмся к остальной истории.

Не все бойцы поняли о чём я сейчас им рассказывал, но некоторые с улыбками внимавшие моим словам, включая обоих политруков, явно разобрались о чём я вообще говорю.

— Так вот, когда банкиры решили влезть на территорию Палестины, они поняли, что без поддержки простого народа, а это иудеев и евреев, сделать они ничего не смогут. Кто будет воевать за эти земли, прогоняя с них арабов? Поэтому банкиры кинули клич, созывая евреев и иудеев из разных государств. Франции, Англии, Америки, России и остальных. Вот только в чём проблема оказалась, о которой те поначалу не подумали, а этим евреям и у себя было хорошо и ехать в неизвестность они не хотели. Конечно нашлось несколько тысяч фанатиков, но это капли в море, а банкирам нужны были миллионы. Подумав, они поняли, если те не хотят ехать добровольно, значит нужно заставить. Если им сейчас живётся хорошо, нужно сделать так чтобы жилось плохо и те захотели уехать. Как они поступили, начали нанимать банды, революционеров, анархистов разных и оплачивая их услуги, организовывали те самые еврейские погромы. Да-да, не удивляйтесь, все погромы в разных странах были оплачены именно банкирами из Англии и Америки. И это дало свои плоды, тоненький ручеёк беженцев в Палестину стал чуть толще, но вот в чём проблема, всё равно мало и банкиры решили, чтобы усилить поток беженцев нужно стравить между собой несколько крупных государств, чтобы из-за начавшейся войны увеличить этот поток. Для начала они создали свою бойцовскую собачку. Это я про Адольфа Гитлера, который является дальним родственником Ротшильдов и который якобы ненавидит евреев. Кстати, это действительно так, тем более сам Гитлер наполовину иудей, а они евреев не очень любят, как я уже говорил. Тот создал такие условия в Германии, выполняя приказы своих хозяев, что бегство из этой страны приняли огромные масштабы. Вы об этом тоже наверняка слышали. Гитлер стал нападать на одну страну за другой. Только один факт о котором я сейчас расскажу, подтверждает мои слова о том, что тот действует по чужой указке. Стоит вспомнить Французскую компанию, где войска Германии прижали к морю франко-британские войска. Небольшой нажим и всё, их скинут в море, но банкиры скомандовали своему прислужнику 'Фу', и тот отдал приказ генералам остановить наступление. Вот так франко-британские войска благополучно эвакуировались в Англию, а немцы за всем этим спокойно наблюдали. Тут всё просто, на войска банкирам конечно наплевать, но они могут пригодись в будущем, вот и отдали Гитлеру такой приказ.

— Да, я читал об этом. Наши генералы были в недоумении действиями немцев, — согласился Зиновьев, пока остальные бойцы в удивлении обсуждали то что я сообщил, но это ещё было не всё.

— Теперь наконец добрались и до Советского союза. Естественно банкиры не могли не обратить внимания на нашу страну, где евреев немало, и они им нужны. Значит, что? Значит нужно натравить немцев на нас и собирать свой урожай беженцев и разных беглецов. Вот тогда наберётся нужное количество и уже можно серьёзно заняться арабами, да основать своё государство. Что сделали банкиры, прежде чем решили заняться стравливанием нас друг с другом, изучить что каждое из государств стоит. По Германии они и так всё знали, Гитлер лично им всю информацию в клюве приносил, и они заслали эмиссаров в Советских Союз, и стали вербовать своих сторонников в рядах наших сограждан. Да среди иудеев конечно же, они склонны к предательству согласно своему божеству, которому преклоняются — Иуде. Евреи на банкиров работать отказались. В общем, к банкирам начала стекаться информация и те схватились за голову. В тридцать седьмом, когда они переключили внимание на нашу страну, наше государство и наша армия были сильны как никогда. Тогда банкиры решили, что нас надо ослабить. Как они это сделали, да все их завербованные иудеи и поработали. Они внедрялись в армию и флот, в основном в политсостав. Устраивались на заводы или в институты, разные исследовательские КБ в качестве тех же парторгов. Задача их была такова, для ослабления Советского Союза, лишать нас одарённых людей. Те писали анонимки на учёных, которые готовы были вот-вот сделать какое-нибудь открытие или работали над важными проектами. Их НКВД арестовывало, где следователей-иудеев тоже было видимо-невидимо и те выполняли свои задачи, по надуманному в анонимке предлогу, выбивало пытками признание и или расстреливало, или отправляло в Сибирь. Только по нашим учёным с тридцать седьмого по тридцать восьмой год было арестовано больше тринадцати тысяч человек. Половина расстреляна. Также в армии, всех боеспособных и умелых командиров анонимками или выкидывали со службы или отправляли по этапу. Такие новые политруки стали говорить, что задача армии — это политграмота, учиться брататься с трудовым народом среди солдат противника, а не боевые тренировки, и армия начала разлагаться стремительными темпами. Так было по всей стране. К началу сороковых, когда НКВД возглавил Берия, начались чистки и пришедшие новые сотрудники НКВД, схватились за голову, почти все расстрельные приговоры были проведены по фальсифицированным делам. Представьте, на сорок семь человек, разных, военных, учёных, руководителей, которые никак друг с другом не связаны, написаны анонимки одним человеком, экспертиза показала, писал один и тот же человек. И так во множестве. В сороковых начли чистки иудеев, но было поздно, не успели. Когда началась война, уцелевшие политработники, что работали на английских банкиров, выполняли приказы до конца, ослабить Красную Армию. Они, угрожая расстрелом и оружием командирам, отправляли их в безумные атаки, сами прячась в окопах, а когда подразделения полностью уничтожалось пулемётным огнём окопавшихся немцев, сбегали в тыл. То есть, задачу обескровить стремительными темпами нашу кадровую армию они выполняли на отлично. Конечно, многие из окружения не вышли, и можно сказать стали жертвами своих хозяев банкиров, немцев политработников и иудеев в плен не берут, проверяют всех политработников не обрезаны ли. Банкирам беженцы нужны и немцы отлично справлялись с поставленными им задачами.

— Суки, — только и мог выдохнуть Минский, когда я сделал паузу глотнуть воды из фляжки. — Сколько раз такие уроды отправляли ребят на пулемёты, сам видел.

— Есть такое дело, — согласился я, убирая ёмкость обратно на пояс. — Только не стоит всех политработников мерить этими эпитетами — предателей. Есть среди них и нормальные, что в первых рядах идут в атаку. Кстати, так и можно проверять политработников, будет наставить на атаке, приглашайте с собой, и пару бойцов со штыками позади. Рванёт в тыл, можно смело на штыки поднимать, иудей и есть. Так можно быстро проредить эту трусливую братию. Хоть воевать без таких 'помощников' будем лучше. Да и двоевластие стоило бы убрать. Эти иудеи это и придумали, чтобы легче было работать, разлагая нашу армию.

— Вы сказали, что напомните про арабское восстание, — продолжая шустро записывать за мной, напомнил Зиновьев.

— А причина та же, идея банкиров сработала, и евреи, и иудеи толпами рванули в Палестину, арабам это не понравилось и пожалуйста, тот самый конфликт, задавленный кстати, как раз немцами. Ими банкиры через своего Гитлера управляли. И сейчас эти иудеи продолжая оставаться на своих постах, как могут вредят нам. Например, идея множества лёгких танков пошла от них, проще клепать откровенное дерьмо, но только чтобы у нас нормальных танков не было. Или те же уёбища, 'Т-Тридцать пять'. Конечно наши промышленники, оправившись от их действий выпустили те же 'тридцатьчетвёрки' или 'КВ', но и тут иудеи вредили как могли. Машины в войска шли откровенно недоработанные и сырые. Взять тот же 'КВ', ладно хоть броня соответствует тяжёлому танку, а вместо нормальной пушки то же орудие что и у 'тридцатьчетвёрки'. Про 'КВ-Два' я и не говорю. Или множество складов с запасами вооружения, распложенных на границах и в первые же дни, захваченные немцами. По плану ими должны были вооружить дивизии ополченцев, только чем теперь будут вооружать ополченцев? Да одной старой винтовкой на пятерых. Убьют его другие подхватят и за всё спасибо этой пятой колонне из иудеев. Именно они пробили решение разметить эти склады там, на границе прекрасно представляя, что будет дальше.

— А как же товарищ Сталин, неужели он не понимал? — тихо спросил Зиновьев.

— А кто его окружал? И все эти подпевалы так и пели, а у нас всё хорошо, а у нас всё будет хорошо. Уже когда до него дошла настоящая информация, конечно же, пошли кадровые перестановки, начались чистки под предлогом борьбы с троцкизмом, но теперь вы знает кого убирали. Кстати, банкиры вышли на Иосифа Виссарионовича и сообщили что их людей трогать не позволят, если наши посмеют, то ни о какой помощи и поставках вооружения, так необходимых сейчас нам, и речи не может идти. Тот же заместитель наркома иностранных дел Литвинов — их человек, те сами это признали. И Литвинова и других не тронули, лишь следят. Пока Красная Армия несёт потери за потерей их не тронут, потому что английские банкиры могут выполнить обещание, а это совсем подломит силы наших тылов, и немцы смогут нас взять. Товарищу Сталину нужна победа, хотя бы в большом крупном сражении, тогда можно будет тронуть этих уродов, а пока терпят, копят информацию, пополняя папки с делами для расстрельных приговоров, и ждут. Вот так вот парни. Ещё добавлю, банкиры также прописали дальнейшие действия в случае если победит Советский Союз в этой войне, или Германия. По последним ничего не скажу, а вот насчёт нас кое-что знаю. Если мы оправимся от внезапного удара, и начнём освобождать свои земли, добравшись до территорий Германии, то только тогда британцы организуют Второй фронт и ни о какой помощи нам не идёт и речи. Их задача как можно больше захватить территорий, чтобы нам меньше досталось. В идеале, первыми окружить Берлин и заставить капитулировать его, ведя переговоры на правах победителей. В этом случае на Советских Союз махнут рукой. Ну воевали и что? А победили-то мы. Вы-то тут причём? То есть, все репарации они планируют забрать себе.

— Твари, — только и смог выдохнуть Зиновьев, и в его руке сломался карандаш. Остальные тоже могли только глухо с ненавистью матерится.

— Именно так. Не стоит считать их своими друзьями. Даже сейчас начав оказывать помощь поставками устаревшего вооружения, банкиры требуют оплату всю и вперёд, причём золотом. Они на нас зарабатывают и так было всегда. Со времён Ивана Грозного, чуть что сразу к нам, русские спасите, русские помогите, в результате у нас больший потери, а англичане считают прибыль, полученную при очередной войне и смеются над дураками русскими. Так было и в Отечественную войну, и в Империалистическую. Да даже сейчас. Наши оказывая помощь им, всегда с потерями в людях остаются, а англичане всегда в прибыли и всегда смеются над нами. Думаю, теперь вы понимаете почему я сильно не люблю англичан и американцев.

— А американцев за что? — продолжая быстро записывать уменьшившимся огрызком, который успел подточить, поинтересовался Зиновьев.

— А там выходцы из Англии в основном, а управляют те же банкиры. Только уже американские. Разницы особо никакой, только те что в Америке злее и голоднее. Так что у Советского Союза есть два настоящих врага, делающих вид что они друзья. Это Англия и Америка. Германцы хоть честно показывают, что они нам враги... Ладно, и так лишние полчаса проболтали. По машинам, нам через два часа нужно соединится с группой Михайлова.

Бойцы конечно оставались под впечатлением от уровня той аферы, которую закрутили банкиры-иудеи, я им на счёт этого не сильно врал, преувеличил немного, но не критично, а так всё правда. В общем, мы собрались, погрузились и покинули опушку, выехав на полевую дорогу. Очки, что так и не понадобились, я аккуратно убрал в чехол, а тот в карман. Ещё пригодятся.

Поначалу новый водитель, его звали Иваном, неуверенно вёл машину, а потом ничего, я дал на ходу несколько подсказок, помогая, и тот освоился. Так что поглядывая на карту я крутил головой, изучая окрестности. Вот и река, где есть нужный нам мост, сейчас переедем и дальше через сорок километров соединимся с мангруппой.

— Товарищ майор, — привлёк с себе внимание водитель. — Мост сожжён. Недавно, дымится ещё. И передовой дозор остановился на обочине.

— Остановись за ним, — приказал я. — Двигатель не глуши.

Как только бронетранспортёр замер, я откинул бронещитки, и осмотрелся. Мне не нравился этот сожжённый мост. Немцам его жечь нет никакого смысла, а вот каким окруженцам или сброшенным парашютистам, у которых стоит задача замедлить продвижение противника любыми путями, этот мостик вполне лакомая добыча. Хотя речка тут и не большая, метров пятьдесят, но берега топкие, сам мост деревянный и двухпролётный. Плеснул бензину, а дальше огонь всё доделает. Я так прикинул, утром подожгли, на рассвете. К обеду и сгорело как раз всё, мы уже к углям подъехали. Не думаю, что эти диверсанты хреновы, ещё тут, кто же будет ждать ответки, но рисковать выходить наружу я не стал, лишь приказал пулемётчику, в этот раз был один из бойцов Минского, усилить бдительность, а сам стал изучать карту. Есть ли тут ещё какой мост или брод.

Вот так работая с картой, я мысленно вернулся чуть в прошлое, да про тот митинг с рассказом о том, кто начал эту войну. Ну да, немного резковато поработал, особенно о том, что многие политработники — это затаившиеся враги, но эта братия мне ещё в том мире не нравилась, где я со своим однофамильцем творил историю. Попадались нормальные, но иногда встречаешь такого, что дуб дубом, причём те считали, что их мнение единственное правильное и не считались ни с каким другим. Сколько крови мне попортили. При этом ветераны рассказывали, что в начале войны вообще на счёт них жесть была, к концу войны те немного присмирели, особенно когда двоеначальствование сняли, а раньше совсем плохо было. Вот я и запустил небольшой камушек в их огород, а бойцы разнесут эту информацию, более чем уверен, для того и рассказывал. Кстати, рассказывая Бабочкину, Лосеву и Смирновой о том, что я из будущего, то рассказывал о будущем не прошлого мира, а своего родного, где победа действительно праздновалась нами девятого мая. Тот самый День Победы.

Из всего того что я рассказал, бойцы поняли многое, особенно то что политрукам доверять не стоит. Политинформация — это одно, это их основная работа, но допускать их к командованию не стоит. Вон как стали поглядывать напряжённо на обоих корреспондентов, явно что-то прикидывая. Это происходило, когда мы готовились к выдвижению из лагеря. Те не дураки, быстро это просекли и подошли ко мне с претензиями. Но я успокоил как их, так и бойцов, эти политруки проверены, наши, чем и снял напряжённость ситуации, но вот если ещё кто встретиться с комиссарскими звёздами на рукавах... М-да, а ведь проверить можно, только стянув галифе вместе с кальсонами, я уже сообщил что эти иудеи любят менять фамилии прикрываясь разными Ивановыми, Зиновьевыми и Потаповыми. Так что, нужен глаза да глаз, обрезан или нет. Глумился конечно, но очень ситуация располагала, не смог удержатся. Сколько же мне эти замполиты крови-то попили. Ладно хоть сейчас оба корреспондента, вооружившись трофейными карабинами, находились в кузове грузовика, не мешались и не светились. Мало ли кто увидит. Там у заднего борта два бойца сидели чтобы не дать им выглядывать, мало ли случайно подставят нас, показавшись или ещё как. Всё же не военные, пишущая братия.

Минский остановил свой мотоцикл за двести метров до моста, не приближаясь. Это он правильно поступил, так и нужно. Изучив угли в бинокль, тот слез с седла и направился к нам, я опустил бронешторку сбоку, и подошедший старший сержант сообщил:

— Похоже, наши поработали. Там охрана была. Побитая на берегу лежит, я два тела рассмотрел в немецкой форме. Без сапог.

— Окруженцы, — согласно кивнул я на намёк. — Наверняка уже далеко... У нас тут интересов нет, разворачиваемся. Тут в восемнадцати километрах брод на карте указан, проходимый для техники, направляемся туда. Смотри каким путём пойдём.

— Ага, — взяв карту, Минский стал изучать её, не особо обращая внимания на обозначении, не разбираясь в них, но всё же поинтересовался, что это за знак на броде.

— Пост фельджандармов, — нехотя, поморщившись, ответил я. — Наверняка укреплённый. Но без этого брода нам не обойтись, иначе не успеем к месту встречи. Ничего, время есть до брода, чего-нибудь придумаю, чтобы или спокойно проехать как свои, или использовать силу. Пока ничего по этому поводу не скажу. Я даже не знаю какими силами те там стоят. Пулемётное гнездо, во всяком случае, точно должно быть. Это тут на посту простые зольдатики стояли, они бы и пикнуть не посмели грозному фельдфебелю в моём лице, а с 'коллегами' такое не пройдёт. Думать надо. Ладно, разворачиваемся и двигаемся до ближайшего перекрёстка, там уходим направо.

Сержант убежал к своему транспортному средству, и мы, развернувшись, попылили, действительно было много пыли, особенно от бронетранспортёра, обратно к перекрёстку. Когда мы повернули, меня потряс за плечо подсевший ближе Лосев. Говорить можно только крича в ухо, так ревел двигателем и лязгал на ходу 'Ганомаг', вот тот приблизившись к моему уху, время от времени щекоча усами, и сообщил:

— Командир, продовольствие есть, но немецкое всё, как сухпай. Консервы ещё остались для похлёбок, концентраты для горохового супа, но нужны овощи, лук или та же картошка. Может в деревню какую завернём? Купить есть на что.

— Не купить! — прокричал я в ответ. — Немцы только забирают и не платят. Идея мне нравится. Самому эти консервы надоели, а суп сегодня утром у тебя чудо как был хорош.

— С овощами было бы лучше.

— Это точно. Сейчас чего-нибудь придумаю.

Снова достав карту, я стал задумчиво изучать её, изредка поглядывая по сторонам. Впереди показалась небольшая автоколонна немцев, видно, что транспортная, но мы спокойно её пропустили, она нас пока не интересовала. Да и дороги тут не особо были загружены, это всего девятая колонна, не считая одиночек, что нам встретилась с момента как мы покинули лагерь. Бойцы Минского со мной были третий день, а уже вполне начали осваиваться. Нагло катили по дороге и, если им приветливо сигналили встречные машины, то отвечали, также махая руками и сигналя в ответ. Молодцы, я объяснил им что такое основы маскировки. Не нужно дёргаться от любого шороха, пусть противник дёргается, это наша земля.

Закончив обдумывать разные варианты, я приказал Ивану:

— Посигналь нашим и вставай. Нужно поговорить.

— Хорошо, — кивнул тот.

Иван привлёк внимание наших и остановился на обочине, заглушив хорошо потрудившийся мотор. Пока водители осматривали свои машины, где нужно подтягивая, если требовалось дозаправляя с помощью канистр, у нас оставалось топлива ещё примерно на сто километров, я собрал вокруг себя всех, кто с нами был, включая политруков. Можно было, вокруг никого, чистое поле.

— Товарищи командиры и бойцы, мной было принято решение посетить одну из небольших деревень. В село соваться не будем. Там наверняка уже комендатура имеется, можем привлечь внимание, а вот в деревнях вряд ли встретим немцев. Да даже если встретим, не страшно. В общем, наша задача добыть продовольствия, загрузив его в грузовик. Будем брать по максимуму.

— Скажем что мы свои, русские? — оживился Зиновьев.

— О нет, будем изображать немцев, поэтому вы двое, с теми бойцами что в красноармейской форме, спрячетесь в десантном отсеке бронетранспортёра. Каски немецкие наденете, будет изображать десант, только сидите спокойно. Это позволит без проблем погрузить в грузовик всё что необходимо. Повару в группе Михайлова овощи тоже понадобятся, но и мы будем использовать добытое. Хочу дополнительно сообщить, что в деревнях подобии той, куда мы заедем, немцы ставят своих людей. Не показывать вида что вы ими недовольны и не смотреть с ненавистью. Играйте типичных немцев что не понимают местных, я буду и за старшего, и за поминающего русский язык. Такие старосты, ставленники немцев, собирают свои отряды самообороны из отщепенцев. В деревне, вроде той куда мы заедем, на двадцать домов, таких может быть четверо-пятеро. Не хотелось бы повторять. Мы немцы, приехали, забрали, точнее реквизировали продовольствие и уехали. Возможно староста со своими помощниками захватили кого из окруженцев. Это обычное сейчас дело, вы должен с шутками и прибаутками, на немецком, или нечто похожем на него, забрать пленных, которых нам передадут как представителям новой власти, погрузив в машину с продовольствием. Потом уедем. Это всё что мы сделаем. Информация о нас не должна разойтись. Если кто нарушит мой приказ и сорвёт маскировку, я лично расстреляю по законам военного времени. Усвоили всё что я сказал?

— Так точно, товарищ майор, — вздохнул Минский. — Постараемся с ребятами выдержать.

— Кстати, товарищ майор, а к чему эти так точно и никак нет? Не кажется, что это по старорежимному? — влез с вопросом Потапов.

— Генерал армии Жуков предложил товарищу Сталину вернуть в армию погоны и офицерские традиции, называть командиров офицерами, а бойцов солдатами. Товарищ Сталин обещал подумать, отложив эту докладную записку Жукова, но не отказался. Так что думаю, когда пойдут победы, это всё вернут, включая погоны. Не скоро, но введут. А то что сейчас используем по моем приказу, это просто удобно. Надоели мне эти нейтральные да или нет. Ладно, давайте распишем кто чем занимается, когда мы заедем в деревню. Значит, действовать будем так...

То, что деревня рада новой власти мы увидели на въезде. Я заметил, как напрягся Иван за рулём бронетранспортёра, увидев красный транспарант на въезде и повешенного мужчину в форме командира РККА. Давно висит, пара деревенских мальчишек вороньё от него гоняли длинными хворостинами, мухи там летали. Видимо староста запрещал снимать это свидетельство их лояльности к новой власти.

— Как же так, товарищ майор? — растерялся Иван.

— Ничего боец, только злее будем. Вернёмся, со всеми поквитаемся. Ты внимательно смотри, запоминай, вернёмся будем давить этих тварей.

— Запомню, — сказал тот, и как будто давая себе клятву, повторил. — Не забуду.

У въезда, где был транспарант, стоял невысокий мужичок лет пятидесяти на вид в комсоставских сапогах, обычных деревенских штанах, гимнастёрке и засаленной кепке на голове, которая казалась приклеилась к темечку. На плече на ремне висела винтовка, были подсумки для боепитания. Это и был тот самый боец самообороны, про которых я говорил. Быстро тут немцы развернулись, навербовав помощников. То, что наше появление заметили были видно, один из мальчишек рванул куда-то в деревню, явно предупреждать старших о появлении хозяев. Сама деревня находилась на берегу той самой речки, которую мы не смогли пересечь из-за сожжённого моста. Находилась она в стороне от основных дорог, потому я и надеялся не встретить тут 'коллег' из Вермахта, и похоже мои предположения подтвердились. Если бы тут были немцы, мы бы это заметили. Кстати, а на транспаранте было написано, со всеми знаками препинания: 'Освободителям Слава!'. Причём на немецком языке, видимо полиглот в деревеньке имелся. Фигово.

Проехав мимо попытавшегося вытянутся полицая, поучилось у того это смешно, карикатурно, мы попылили по единственной улице ближе к пристани, где стоял единственный каменный дом в деревне, по виду ранее это была лавка, потом здание сельсовета, а сейчас управа старосты. Именно там и висел флаг новой власти и выходили к нам как староста с повязкой на рукаве, так и его помощники. Их оказалось несколько больше чем я предполагал, почти десяток. Причём двое в форме красноармейцев со споротыми знаками различий, судя по выправке и тому как держали оружие, не ряженные, а действительно перешедшие на другую сторону предатели. Все вооружены винтовками, лишь у старосты висела на животе кобура, причём немецкая, явно с 'Парабеллумом' внутри. Пулемётов, ничего подобного не было.

— Не останавливайся, — быстро скомандовал я Ивану, лишь мельком посмотрев на встречающих. — Давай к тому амбару на берегу реки.

То, что заставило меня так возбудится, стояло у амбара в такой знакомой родной зелёной окраске 4БО. Это был трёхглавый дракон, 'Т-28'. Неплохой танк, я бы даже сказал отличный, но со своей спецификой применения. Против пехоты он просто великолепен, но если у противника имеются противотанковые пушки и уж тем более танки, то это гроб для экипажа. Только вот я и не собираюсь применять подобную технику на передовой. Наша война в тылу, где встретить танк или пушку это очень большая редкость, а вот автоколонны или пеших солдат Вермахта куда проще и легче. Да в принципе и против танков он хорош, особенно если из засады. Интересно, откуда у местных этот танк и на ходу ли он?

Мои действия конечно удивили Минского, который было остановился у встречающих, если бы те заранее знали, что мы приедем уверен, что хлебом-солью бы встречали, но ничуть не смутившись, дождавшись, когда колонна приедет мимо, пристроился в конце. Местные тоже заторопились к амбару, да тут и недалеко было, метров сто. На их мнение насчёт наших поступков мне ещё сильнее наплевать было, мы тут хозяева, пусть и играем их, что хотим то и творим. Захотим, перестреляем всех тут к чёрту. Я хоть и не Иван, но и на меня произвёл гнетущее впечатление тот повешенный на въезде. Я уже решил, что можно и наплевать на маскировку, постреляем всех к чёрту и рванём дальше. Против этого желания было две причины. Тот брод, к которому мы ехали находился чуть дальше по реке, в двух километрах. Могут услышать. Ну и то что можем спалится, пойдёт информация по всем сёлам и деревням что мол такая-то группа находится в розыске, требуется сообщать где и что. Однако главная причина в том, что когда мы соединимся с Михайловым, то направимся к одному объекту не так и далеко отсюда, и не хотелось бы чтобы подобной тревогой была поднята паника и ужесточилась охрана. В общем, в ближайшие часы стоит вести себя тише воды ниже травы. На кону успех всей операции. А наша цель — это штаб группы армий 'Центр'. Да-да, именно этот штаб наша цель и пока сведенья по нему свежи, стоит ударить по сердцу этой гидры под названием Вермахт. Эх, попробовать бы перехватить новых фельджандармов, хотя бы обновить информацию по тому же штабу. Надо подумать, ближайший пост на броде, может что и получится, тем более теперь даже танк есть, если он на ходу конечно. Оставлять его тут я не планировал. Прихватим. Сделаем вид что трофей. Пара бойцов в трофейной форме поедут на броне, чтобы все видели это.

Ха, танк ещё не мой, а я уже планы строю. Да и не понятно, как у него с топливом, боеприпасами, на ходу ли он? Действительно, в каком состоянии? Много вопросов, но пока нет ответов. Пока мы неторопливо покачиваясь катили к амбару, я повернулся и придирчиво осмотрев десантный отсек, указал Лосеву на свой сидор.

— Достань ключ.

О чём я говорю, тот прекрасно понял, и кивнув стал развязывать горловину. Дело в том, что башенные люки у танков запирались, можно изнутри, можно снаружи с помощью такого вот танкового ключа. Они универсальны, подходят к любому танковому люку, и я специально держал один такой при себе. У танка, что стоял у амбара, все люки были закрыты. Понятно, что если закрыли, то и есть чем открыть, но воспользуемся своим. Пока Лосев возился я ещё раз мельком осмотрел танк. Ну да, командирский, поручни антенны вокруг башни на это ясно указывали. Однако то, что я засёк ещё на подъезде к управе и заставило меня пускать слюнки по этому танку. Длинный ствол ЗИС-2, торчащий из главной башни, явно намекал что машина экспериментальная, и вполне возможно усовершенствованная. Эти пушки ставили также и на 'тридцатьчетвёрки'. К сожалению, у нас таких не было и не смотря на вроде как небольшой калибр, пятьдесят семь миллиметров, машины с такими пушками считались истребителями танков. Бронепробиваемость куда больше по сравнению даже со штатными пушками 'тридцатьчетвёрок'. Если я и преувеличиваю, то не сильно. Вот орудие такое, жаль в серию не пошло. То есть, не давали нормально запустить эти пушки.

Когда мы остановились метрах в десяти от амбара. Я не стал торопиться выбираться, сейчас работа парней, как и договаривались заранее. Так вот, трое покинуло кузов грузовика, остальные сёдла мотоциклов, ну кроме пулемётчиков, и разбежались, беря территорию под контроль, двое, подбежав к и так полуоткрытым дверям амбара, сходу, как будто всю жизнь тренировались этому, одновременно ударили ногами по створкам, заставив их распахнуться, хотя щель чтобы войти и так была достаточная, и забежали внутрь. Чуть позже те вывели двоих, по виду один конюх, в руках тот держал ремонтируемую упряжь, второй была или дочь, или внучка лет десяти. Думаю, последнее.

Только после того как бойцы убедились, что вокруг безопасно, подскочивший Минский угодливо изогнувшись, открыл дверь, помогая мне выбраться. Мы этому на дороге раза три репетировали, пока у того не начало получаться. Вот так выбравшись, я внимательно и грозно осмотрелся, и передал сержанту ключ, махнув в сторону танка, чтобы проверили и взяли его под охрану. Подошедшие местные, включая старосту, сразу раскланялись. Невысокий парнишка в очках, лет пятнадцати на вид, на откровенно плохом немецком пытался переводить то, что говорил староста, но я остановил его, сообщив:

— Не нужно, я карашё говорю по рюски.

Лёгкий акцент я всё же оставил, главное, чтобы понимали. Этот переводчик-малолетний заставил изрядно напрячься, теперь парням нельзя выкрикивать на чём-то похожем на-немецкий, этот очкарик может это и понять. Пока сержант и двое бойцов осматривали танк, открыв верхний люк, один спустился внутрь, заложив руки за спину, я прошёлся немного вперёд, из-за чего староста вынужден был последовать рядом. Специально так сделал, чтобы тот чувствовал себя роли просителя или подчинённого.

— Фельдфебель Ланке, дорожная охрана. У нас приказ обереста Шмульке собрать продовольствие. Прикажите своим людям погрузить в нашу машину свежие овощи и флягу со свежим молоком. Ещё штук пять мешков с мукой. Бумагу мы вам выдадим. Нужно шесть мешков картошки, капусты, моркови, лука, чеснока и остального.

Староста отвлёкся, быстро отдав распоряжения своим, чтобы доставили к нашему грузовику всё что я описал, видимо резерв нужного у тех имелся, раз тот сразу и охотно стал выполнять распоряжения, что не могло не радовать. Более того приказал доставить свежего солёного сала, недавно хрюшку забили, и оно имелось. Хм, неплохо, молодец, любит новую власть, это хорошо. Да и фляги с молоком приказал доставить две, а не одну. Вернувшись, тот сразу же сообщил:

— Всё будет сделано, господин фельдфебель. Недавно мы уже отправляли продовольствие в Антиповку, в комендатуру. Туда же свезли и всех русских бандитов что пробирались к своим.

— Всех?

— Именно всех. К сожалению, больше не попадалось.

— А тот что висит на въезде?

— О, это фанатик, отстреливался до последнего патрона, потом застрелился. Мы его решили повестить в назидании, так сказать.

— Мне всё ясно. Мне не нравиться что вы так поступили, снимите его и похороните, он достоин этого если сам не сдался... — пройдясь ещё немного вперёд, я остановился у танка, поинтересовавшись. — Откуда вас этот танк? Унтерменшам запрещено владеть бронетехникой.

— Простите, кому?

— Неполноценным людям, славяне все неполноценные и годятся только на роли рабов и прислуги. Вам запрещено владеть танками, откуда он у вас?

— О, это интересная история, господин фельдфебель. Когда из Минска эвакуировались разные предприятия и заводы, то в одной из колонн был этот танк. Там что-то случилось, и он встал, водитель, который один был в танке, занимался ремонтом, вот когда он закончил, то мои парни и захватили его. Водителя там и прикопали, а один из наших, раньше на тракторах работал и пригнал его сюда. Сначала мы его в амбаре прятали, а сейчас выгнали. К сожалению, пулемётов у него не было, как и снарядов. Пустой. Мы его не применяли. Помыли чтобы передать доблестной непобедимой Германской армии с лучшими пожеланиями.

— Это хорошо, мы его заберём, — задумчиво кивнул я.

То, что танк разоружён, я и так видел, пулемётные башни пусты были, сняты все кроме пушки, лишь подобие пробок было вставлено. Видимо, чтобы на ходу через проёмы не попадала внутрь пыль. Сам танк блестел свежей краской и явно в боях не принимал участия, никаких следов не было. Я больше скажу, похоже, танк проходил модернизацию на одном из заводов в Минске, однако дополнительного экранирования не имелось, двигатель был тот же, авиационный танкового типа М-17Т. Вполне неплохой по части скорости при движении, и доработанный. Все детские болезни уже убраны. Правда, горят они в случае подбития ещё как, но что есть, то есть.

— Господин фельдфебель, сейчас всё доставят, не согласитесь ли вы пополдничать с нами? Стол уже накрыт, — угодливо изогнувшись, явно копируя движения Минского, когда тот мне двери открывал, пригласил староста. Такие же угодливые выражения были и на лицах его людей. Смотреть противно.

Мельком глянув на часы, я лишь покачал отрицательно головой, мол и рад бы да времени нет. Рисковать принимать приглашения я не хотел, мало ли на чём засыплемся, да и задерживаясь в этой деревне не хотелось. Чем дальше, те сильнее хотелось перебить тут всех. Тем более вон, подъехало две телеги, нагруженные мешками, и полицаи стали под присмотром моих бойцов, загружать то что я озвучил. Отдельно принесли корзины со свежим хлебом, разным свежим продовольствием, включая копчёности и пару пирогов, ну и две фляги с молоком. Откуда молоко я даже спрашивать не стал, в стороне на окраине находился коровник, оттуда вестимо. Вот так, пока мы общались, один из красноармейцев, Берёзов, ходил с фотоаппаратом в руках, это Потапова, а оба корреспондента, поглядывая что происходит вокруг через бойницы, записывали как предатели встречали немцев. Именно поэтому Берёзов и делал фотографии, он один посещал в юности фотокружок и умел пользовать 'лейкой', а политрукам были нужны фото. Так что отличный кадр получился, когда староста угодливо изогнулся, да и остальные предатели в кадры попали. Правда Потапов слёзно просил делать только лучшее кадры. Всего пять снимков можно было выделено на это, плёнки было очень мало. Да и я тоже с бойцом побеседовал, когда Потапов закончил инструктаж проводить, приказав делать снимки со мной в кадре, только если я стою спиной к нему, ну или слегка боком. Не хочу светить своё лицо. Боец выполнял мой приказ на все сто, молодец.

Под конец, когда я уточнял по поводу топлива к танку, было половину баков, то староста всё же решился уточнить что я имел ввиду на счёт унтерменшей и что вообще это значит. Вот и пояснил, что в планах у 'нас' уничтожить девяносто процентов населения Союза, остальные пойдут к нам в прислугу. Потрепав старосту по щеке я 'успокоил' его, мол, мне его хозяйственность понравилась, вполне возможно возьму его к себе в поместье помощником управляющего, будет за рабами следить. Также велел подготовить списки всех деревенских, которых нужно будет уничтожить в первую очередь, и отправить их в комендатуру. Там посмотрят и выберут кого первым отправить на удобрения. Ликвидировать большую часть населения будут такие вот отряды самообороны, мы мол, руки брезгуем марать.

Старосту так перекосило, когда он слушал меня, я ещё высокомерно на него поглядывал, хотя тот был на голову выше меня ростом, но я с мог сделать так что поглядывал на него свысока. Умею это делать. Правда, сам староста никак особо не показал, как его шокировали мои откровения, однако ясно что сдавать назад ему поздно, слишком глубоко увяз в помощи новой власти, поэтому пообещав похлопотать, чтобы его тоже на удобрение не пустили. Я же, надел на нос очки и достав блокнот, прошёл к кузову, где нудно и тщательно записал всё, что нам выдали. Даже три бутыли с самогоном в одной из корзин, после чего на всё это выдал бумагу старосте. Про ключ к танку что был у них тоже не забыл. Да и всё что сняли с того танкиста. Мне вернули комбинезон, шлемофон находился и так внутри машины.

Только после этого объявив всем что благодарю старосту и его людей за помощь представителям новой власти, и направился к танку, известив всех зрителей что давно мечтал по управлять такой техникой. Устроившись на месте механика-водителя, положив рядом автомат, который постоянно носил на плече, надел шлемофон, он висел на спинке сиденья, и видимо был единственным, больше не имелось, после чего проведя некоторые манипуляции, запустил двигатель. Погоняв его на разных оборотах, работал тот как часики, сдвинул танк с места и направился следом за мотоциклом Минского к выезду из деревни. Остальные двинули за мной. На выезде колонна встала, где Берёзов сделал снимок с повешенным командиром, чтобы лицо попало в кадр, с полицаем на заднем фоне, тот всё тянулся, лучась радостью. Урод.

Вот так отъехав от деревни подальше, уйдя за небольшую рощу я остановил танк и заглушив двигатель выбрался наружу. Минуту я просто не мог говорить нормально, а изъяснялся одним только матом. Подошедшие к нам бойцы, включая обоих политруков, внимали мне со всем восхищением, похоже, я смог поразить их знанием разнообразия русского мата. Да и сами тоже чувствовали в душе тоже что и я.

— На руки полей, — хмуро велел я одному из бойца что сидел на броне танка, наконец, выпустив словесный пар, добавив. — После общения с это падалью помыться хочется.

— Да-а, командир, не как не могу поверить, как вы смогли выдержать, — сбив кепи на затылок, сообщил Минский. — Играли так, что даже я поверил, что вы настоящий немец, а уж когда этого предателя по щеке потрепали, отчего тот умилился, так вообще...

Отфыркиваясь я умылся, и взяв поданное Лосевым полотенце стал вытираться, после чего возвращая его, сказал:

— Вы тоже молодцы, пара огрехов в поведении были, но к счастью это не привлекло внимание местных. Ладно, полчаса в деревне потеряли, нужно навёрстывать утраченное время. До брода меньше километра, сейчас выедем из рощи и покажемся на виду. Спокойно едем к броду, пересекаем его. Если попробуют остановить, там по ситуации. Переговоры буду вести я. Отслеживать все мои движения, если подам знак, значит берём пост, если всё нормально будет, проезжаем и двигаемся дальше. В общем, всё как обычно, что уже несколько раз оговаривали.

— Товарищ майор, — подбежал Бабочкин, он ходил ближе к роще и осматривался в бинокль. — Там наш танк брошенный стоит. Глянуть?

Тут тоже была такая тема, когда мы остановились тут, я велел посматривать по сторонам, выглядывать наши брошенные танки. Была надежда собрать хотя бы часть вооружения, сняв 'ДТ' с других танков. Хотя бы чтобы пулемёты были. А то ведь совсем голый. Найти снаряды к этой редкой пушке я совсем уж не надеялся. И вот мой боец усмотрел-таки первую брошенную машину. Уточнив что за танк, это оказался 'двадцатьшестой', я отдал насколько приказов:

— Значит так, колонной мы выезжаем из-за рощи и сворачиваем на перекрёстке к броду, там колонна встаёт, все делают вид что встали для естественных нужд, а я на танке с бойцами, что едут на броне, скатаюсь к брошенной бронемашине, лично осмотрю её. Всем всё ясно? Тогда по машинам.

Так мы и сделали, двинули дальше и повернув на перекрёстке вскоре встали. Точнее колонна встала, а я, вырулив в поле, покачиваясь на неровностях луга покатил к танку 'Т-26'.

В этот раз шлемофон я не надевал, в каске сидел, выглядывая из люка. Остановив технику у брошенной бронемашины, пока бойцы заглядывали в открытые люки, спокойно выбрался на броню и поставив одну ногу на левую пулемётную башню, стал изучать брод. О, так там ещё три наших танка брошено, у двух только башни торчат из воды, третий наполовину на берегу находился. Два 'Т-26' и один был вроде 'БТ-5' точно не скажу. Он кормой ко мне был, а башню из-за сильного наклона не видно, чтобы определится точнее. Вот немцы на броде были, я отметил что сам стал предметом такого изучения, фельдфебель рассматривал меня в бинокль, встав у пулемётного гнезда. Я больше скажу. Там были позиции двух противотанковых пушек. Правда, стояли там простые армейцы, а не наши 'коллеги' фельджандармы. Уже проще будет. Пусть армейцев целый взвод, видимо брод немцам важен, но теперь с новыми обстоятельствами можно планировать дальнейшие наши шаги.

В танке пулемёта не оказалось, нашли только шестнадцать пустых дисков к нему. Тут или сами танкисты сняли, по виду танк хоть и побывал в бою, стрелянных гильз на днище много, но не подбит, экипаж бросил, или трофейщики поработали. Диски я всё же приказал собрать, и вернувшись внутрь танка, принимая подаваемые мне через люк стрелка левой пулемётной башни тяжёлые круглые диски, укладывал их на полки боеукладки этой башни. Нормально сложил. Кстати, у нас в кузове грузовика початый ящик с двумя цинками патронов, можно будет снарядить часть дисков на будущее. Надо, а у нас есть.

Вернувшись на дорогу, мы так в составе колонны и двинули дальше. На три брошенных танка я посмотрел с интересом, но не белее, видно что и тут пулемёты сняты, всё же вблизи у довольно активно эксплуатируемой дороги находились, вот и сняли. Технику нужно искать подальше от действий трофейщиков, может и найду пулемёты, а то и снаряды. Я помню, что с два десятка танковых пулемётов отправил Михайлову, может и мне что станется, когда соединимся. А может и нет, тут поди угадай. В общем, нужно использовать любую возможность для усиления вооружения танка, точнее его восстановления.

Немцы останавливать нас не стали, проводили любопытными взглядами, что-то весело крикнули парням что на броне сидели, я не расслышал из-за рёва мотора что именно, те похоже тоже, однако преодолев брод и поднявшись по более высокому склону другого берега, мы направились дальше. Я даже вздохнул с некоторым облечением. Чуть позже мы свернули на малоезженую полевую дорогу что вела к одной из деревенек и покатили по ней. Вскоре один из бойцов постучал по броне прикладом, и я остановился:

— Там в кустах танк стоит, — сообщил тот указывая рукой на что-то массивное скрывающееся за кустарником, росшим с правой стороны дороги, где была река. До неё тут с пару километров было.

Остановив бронемашину, колонна тоже встала, я велел обоим бойцам сбегать, посмотреть, что там. Только осторожно, мало ли засада, какие дикие окруженцы работают. Оказалось, машина была брошенная, сломана, капоты открыты, да и не танк это был, а 'Ба-10', оставленный своим же экипажем. Трофейщиков тут не было и наконец у нас появился свой пулемёт. Один был явно снят экипажем, а тот что находился в башне, стоял на месте. Дисков к нему набралось двадцать шесть, но все пустые. Похоже броневику пришлось изрядно повоевать, на броне нашли два отверстия от пробития, да и следов от пуль хватало. Приказав водителям пока обслужить технику, похоже мы тут задержимся минут на десять, выставив двух часовых, остальным велел снаряжать диски, пяти-шести хватит, а сам прихватив инструмент, прошлый механик-водитель у моего трёхбашенного дракона был справным, всё имел в наличии, и направился к броневику снимать пулемёт. Бойцы уже заканчивали собирать диски и переносили их к танку, поэтому я спущу всё вниз и уложу в боеукладках.

Пулемёт оказался в порядке, более того, имелось половина боезапаса в диске, я это узнал, когда снял его, после этого перенёс в танк и после быстрой чистки, пулемёт был сильно пострелявший, нагара хватало, установил на место, проверив как поворачивается башня. Слегка подняв ствол пушки, ну и пулемёт проверил. Короткая очередь сбила ветки и листву с кустарника. Потом вставил свежий диск, набитый патронами, остальные уложил тут же на полку. Пустые разложил в обеих башнях. В общем постепенно приводил танк к боевому состоянию. После этого мы покатили дальше, оставили деревеньку в стороне и выехали на другую дорогу, проследовав дальше за транспортной колонной немцев. Пришлось немного подождать пока концевая машина не проедет, после чего и последовали за ними до ближайшего перекрёстка, где и свернули. Сразу увеличив тут скорость движения, благо качество дороги это позволяло. Не сильно убитая была. Нам не раз встречалась брошенная советская техника и мы всегда останавливались. Я в тайной надежде мечтал, что мы найдём-таки снаряды к моей пушке. Раньше дважды в грузовиках такие снаряды находили, почему сейчас их не будет, но пока не везло, не было. Конечно находки были, например, шесть ящиков с винтовочными патронами, два из которых были с пулемётными, Лосев, Бабочкин и оба политрука сидя в десантном отсеке бронетранспортёра не спеша набивали диски патронами. Теперь есть чем снаряжать. Да и воевать тоже. С брошенных танков мы сняли ещё два 'ДТ'. Один я установил на шаровую опору в башню, так сказать кормовой пулемёт, и второй установил в левую пулемётную башню. Найти ещё один пулемёт и всё, это вооружение будет по штату.

Как бы то ни было, но мы добрались до назначенного места встречи, и похоже прибыли первыми. Бойцы посмотрели, дорога свежих следов прошедшей тут тяжёлой техники не имела. Ладно, подождём. Причём ждать я собирался не укрываясь, а под видом поста. Мы встали прямо на дороге, развернув технику и так, чтобы держать все стороны под контролем, и пока Лосев с помощником из одного бойца занимался приготовлением обеда, а у нас его ещё не было, и воду нашли и костёр развели, да и корзины с подарками от деревенских достали, хотя бойцы и плевались, брать у предателей не хотели, но голод не тётка, тем более пахло одуряюще вкусно. Пироги вовремя прошлой стоянки с молоком съели. Вон, ополовинили двадцатилитровую флягу, да на остальное явно нацелились. Вкусное молоко, свежее, я и сам две кружки выпил. Есть особо не хотелось после наших таких перекусов, поэтому я велел Лосеву пока вскипятить воду для чая, а мы бутербродов поедим, свежего хлеба с не менее свежим солёным салом. Да и других деревенских яств хватало, взять тот же копчёный окорок.

Так вот пока Лосев творил, мы тоже делом занимались. Пара бойцов изображали постовых, остальные кто отдыхал, кто наблюдал за окрестностями. Если появлялась какая машина или колонна, выходил я, останавливая и проверяя, особенно одиночек. Лосев и политруки, да все, кто был в нашей форме, на этот момент прятались, чтобы их не увидели. Кстати, один из тех бойцов что путешествовал на броне моего танка, когда пулемёты были установлены, осваивался в башне, а передвигался, свесив ноги вниз, чтобы сразу нырнуть в башню и, если что поддержать пулемётным огнём. Вот и сейчас тот на башне сидел, пытался изобразить что-то на трофейной губной гармошке.

Останавливая разные машины, я искал продовольствие, это сейчас то что нам необходимо. Те запасы что мы взяли на сборном пункте хватит дня на два-три, если нормы не уменьшить, значит нужно постоянно выискивать и пополнять запасы за счёт немцев. Один раз повезло, остановили два 'Опеля', загружены мукой, но было и несколько мешков с горохом. Водителей и сопровождающего взяли в ножи, а технику Иван с водителем нашего вездеходного грузовика отогнали к дальнему лесу, замаскировав в глубине опушки. Там их один из бойцов охраняет. Вернулись те на мотоцикле Майского, что их сопровождал при перегоне.

Сам я был в отличном расположении духа, новости были просто великолепные. А как же, я не только радиостанцию в танке проверил, работала штатно, но изредка в наушниках и в бронетранспортёре сидел, ловил передачи немцев. Генерал так всё же поработал ночью на аэродроме, полностью его сжёг, правда потерял половину танков и людей, атакуя в лоб, немцы сообщили что даже пленных смогли взять, но все самолёты и большую часть лётного и технического персонала уничтожил. Лишь малой части удалось спастись бегством. Про дела Михайлова тоже узнал тем же путём, например, крупный железнодорожный мост он уничтожил, как я и приказывал. Захватил, используя танки, а потом сапёры взрывчаткой, взятой мной на том же сборочном пункте трофейного вооружения, подорвали быки. Ухнуло всё вниз. Немцы истерики устраивали в эфире, искали виноватых, и кто будет восстанавливать мост. Ну и тоже кто искать этих наглых русских будет. Похоже, разозлили мы немцев изрядно. Мост был целью для утрешнего удара, специально для отвлечения внимания, да и парни должны сделать вид что, уходя в другом направлении, потом развернутся, путая следы, и идти весь день, да именно весь день, в сторону штаба армий 'Центр'. При этом соблюдая все возможности маскировки. Вся техника должна напоминать двигающиеся кусты, при любой опасности смыкаться, как будто сплошной ковёр кустарника, и замирать. Это на случай появления воздушных наблюдателей или разведчиков. Если обнаружат, то огонь из всех стволов. Этого же касалось тех, если кого встретят по пути. В основном те должны всех, кого встретят на дорогах, с ходу уничтожь, организовывая подвижные засады. По времени тот уже час как должен быть здесь, уничтожив перед этим ещё два моста, оба автомобильные. Однако группы не было, да эфир был пуст, только немцы общались.

Тут как раз подходила очередная колонна с набитыми солдатами кузовами, когда меня окликнул Минский, что сидел в бронетранспортёре и слушал эфир. Так тот встал, подзывая меня и протягивая наушники. Снова пошёл активный радиообмен, вот тот и решил, что это важно. Так что подойдя к борту, я надел наушники и стал внимательно слушать. Минский хорошо встал на волну, шорохов не было, отлично всё было слышно. Действительно тема касалась и нас тоже. Тут говорили и про сожжённый мост и про неизвестную группу что рядилась под фельджандармов, давая наше достаточно точное описание. Даже про вездеходный грузовик сообщили. Чёрт, это плохо, где-то мы мелькнули, попались на глаза тем, кому не нужно. Может кто из пленных из группы генерала проговорился. Хотя мы там в основном с погранцами контактировали, но могли от них узнать, слухами земля полнится. Нужно менять технику, или уходить вообще подальше. На ту же Украину, как я и планировал ранее. Сбросить с хвоста возможных ищеек.

Колонна уже давно прошла, а когда я с задумчивым видом вернул Минскому наушники, то меня окликнул один из наблюдателей.

— Товарищ майор, смотрите кто от дальнего леса к нам идёт.

Обернувшись, и посмотрев куда указывает наблюдатель, я тоже поднял бинокль, он у меня на уровне груди висел, и присмотрелся. Отличная цейсовская оптика приблизила ту картинку, которую я совсем не ожидал увидеть. От леса к нам шла группа бойцов и командиров. Верховодили там трое красноармейцев. Один шёл впереди и помахивал винтовкой, к которой была привязана белая тряпица. За ним гурьбой шло семеро человек, трое в лётных комбинезонах. Охраняли их по бокам с примкнутыми штыками ещё двое красноармейцев, увешанных оружием. Те, кого они вели к нам, были явно разоружены. Минский, что тоже рассматривал эту группу в свой бинокль, разобравшись в чём дело, только зло сплюнул.

— Суки. Своих же к немцам ведут.

— Ну не к немцам, а к нам, о чём они к счастью не подозревают, потому тройку в ножи, пленных освободить и в наш грузовик. Нужно его отогнать к тем двум. Противник уже о нас знает, что именно такой группой мы передвигаемся. Вскоре опросив сопровождающих разных колонн, узнают где мы, поймут, что поста тут нет и мы ложные, и вышлют к нам боевую группу для захвата. Грузовик приметный, убрать его нужно.

— Пыль с севера! — услышали мы крик наблюдателя, и повернувшись, стали изучать дорогу по которой двигалась какая-то техника.

— Мотоциклисты, — сообщил я почти сразу, у меня оптика получше была.

— Да, — чуть позже добавил сержант. — Вроде наши, вон тот знакомый, этого здоровяка я уже видел.

— Согласен, похоже это группа Казанцева. Добрались, наконец. Нужно опознаться.

Всё же это оказался именно лейтенант Казанцев со своими. Та группа окруженцев от леса ещё шла по полю, поэтому было время пообщаться.

— Здорова чертяка, — обняв лейтенанта, похлопал я его по спине. — Наслышан о ваших делах, наслышан. Слушал как немцы в эфире ругаются, матом вас за мосты кроют.

— Спасибо, товарищ майор, — смущённо улыбнулся тот и скосив глаза на заметно приблизившуюся группу, осмотрел её в бинокль и всё поняв, удивлённо спросил. — Это как?

— А так, придут, отблагодарим этих добровольных помощников. Ножом в печень. Ладно, не обращай внимания, их бойцы встретят, нужные инструкции они уже получили, тем ещё с полчаса по пашне идти. Докладывай, как дела.

— У нас пока норма, продолжаем движение в сторону немецкого штаба, но для вас всё очень плохо. Товарищ старший лейтенант срочно отправил нас к вам. Сегодня под утро над нашей группой были выброшены парашютисты с транспортного самолёта, причём с немецкого 'Юнкерса'. Трофей наш, вроде как. При них такие документы были... Говорят за подписью самого... В общем у них приказ арестовать вас, там настоящее зубры, скрутят и не заметишь. Пытались отдавать свои приказы, там майор госбезопасности командует, но не смогли, Михайлов упёрся рогом, не их специфика, да и задачи, поставленные вами, были очень серьёзные. Чекисты только наблюдали и записывали как мы воюем, как мосты уничтожаем и небольшие группы немцев. Как эшелон остановили и полностью устничтожили. На платформах гаубицы были, полный дивизион с усилением. Ни один артиллерист не уцелел. Про основной план уничтожения штаба группы армий 'Центр', они тоже в курсе. При них радист, связались со своими и нам дали добро. Правильное дело делаем. А вот вас арестуют, самолёт наготове стоит, чтобы за вами вылететь. Постоянно контролируют Михайлова, мне с трудом удалось с ним пообщаться, и незаметно покинуть группу. Иначе бы не отпустили, чтобы вас не предупредили. Наши тут, в шести километрах, недалеко уже.

— Да. Новости неприятные. Значит, соединяться с Михайловым мне не стоит. Есть ещё какие новости?

— Есть. Мы связного перехватили, чекисты его допросили, там двое знающих немецкий язык есть. Штаб начал перебазироваться в другое место, в Борисов, ближе к продвинувшейся передовой. Мы надеемся хотя бы часть на месте застать.

— Не стоит, — сразу ответил я. — План по атаке и так был самоубийственным, а тут может закончиться пшиком. В город тоже не сунешься, потеряем все танки и большую часть людей. Нужно узнать каким путём перебазируется штаб и бить его в колоннах при движении. Они по дорогам идут или по железке?

— И автотранспортом и по железной дороге.

— Отлично, если взять информированного офицера, а под видом поста фельджандармов это вполне возможно, то узнав систему движения можно нанести удары так, чтобы нанести серьёзные потери штабу, если не уничтожив, то хорошенько потрепав. Из танков расстреливать вагоны на железной дороге и гусеницами давить автотранспорт. Тут придётся разделиться на несколько ударных группы, чтобы нанести удары одновременно. На мой взгляд, тут удачи на успех будет куда больше. Так, дай мне с полчаса, пока всё обдумаю, а сам займись делом. Мы два грузовика с мукой захватили, отправь людей забрать из отстойника и перегнать их сюда. Это ещё не всё, раз меня так серьёзно ищут, а в тыл я считаю мне рано, то планирую сменить место своих действий. Всю группу, что сейчас работает со мной, заберёшь, возвращаясь к Михайлову. При мне останутся только Лосев и Бабочкин. Ординарец и скажем так личный водитель. Я напишу приказы для дальнейших действий группы Михайлова, передашь их ему. Он будет знать, что делать дальше. Ещё раппорт по своим дальнейшим действия подготовлю.

— Хорошо.

Тут мы прервались, так как наконец подошли окруженцы. Пара моих бойцов, переодетых под немцев, с 'МП' наготове, уже встретили их на подходе, и разоружили тех, что добровольно шли сдаваться. Те с охоткой сдали всё оружие, убеждая парней что они рады немцам, да и вообще за Германскую власть. Даёшь новую власть. Наши бойцы, слушая их, только ухмылялись и мстительные улыбки стали шире, когда задние дверцы десантного отсека бронетранспортёра распахнулись, и пользуясь тем что дорога была пуста, наружу выбрались оба корреспондента и Лосев. Вот это вызвало всеобщий шок у окруженцев. И если те, кого вели в плен, явно обрадовались, с надеждой рассматривая нас, то тройка красноармейцев поначалу застыла в ступоре. Потом те чуть ли не взвыли, один так натурально выл от отчаянья и безысходности, катясь по земле и хватая бойцов за ноги. А вот командиры и летуны, котоырх к нам вели, оживились. Бойцы, переждали радость встречи, мы представились подвижной диверсионной группой, радостные объятия тоже были, после чего я велел Лосеву накормить оголодавших бойцов и командиров, а тройку расстрелять. Это уже Минскому отдал приказ. И расстреляли, рука не дрогнула.

Дальше пока Казанцев занимался делами, отправил мотоцикл с водителями за грузовиками, пока Лосев кормил окруженцев, отвечая на их вопросы, тех уже и вооружить успели, вернув то что с них эти трое сняли. С ними также и корреспонденты обещались, которые, кстати, удивили своим присутствием у нас, Казанцева, он о них ничего не знал. Укрыли мы их за техникой, чтобы с дороги не видно было, вот те спокойно сидели на примятой траве и быстро, фактически жадно, насыщались. Так вот, пока все занимались делами, я так и стоял у капота с картой и делая пометки на ней, ставил задачи Михайлову, эту карту я планировал отправить старлею, как и всю технику, кроме одного мотоцикла. Его сейчас Бабочкин осматривал, заправлял с помощью Майского, это его бывшая теперь техника. В общем, он наши вещи убирал в коляску, три 'ППД' с боеприпасами, сидоры с формой. Да всё что могло пригодится. Конечно жаль расставаться парнями, прикипел я к ним, но надо. Да и Минский всё понимал, к тому же с основной группой часть его бойцов находилась, с которыми тот не хотел терять связь, всё же подчинённые. Так что тот спокойно воспринял то, что переходит под командование лейтенанта Казанцева, а дальше как уже Михайлов решит. Опытные разведчики ему точно пригодятся.

А приказы я составил таким образом, сегодня состоится одновременный удар по железной дороге, по которой перебрасывают подразделения штаба, и по шоссейным дорогам. Потом уничтожив за собой ещё один железнодорожный мост, уйти в сторону и уходить к нашим, уничтожая по пути всё что только можно. После соединения с нашими, перейти в подчинение командиров на передовой. Там дальше решат кого и куда, да и рейд мангруппы пора заканчивать. Немцев мы серьёзно зацепили, разозлив, охотится на нас будут тщательно, поэтому я и решил мангруппу вывести к нашим, а самому перебраться на Украину. Там тихо, можно спокойно работать, собрав новую мангруппу из окруженцев, освобождённых военнопленных и техники со складов сборных пунктов трофейного вооружения. Ещё повоюем.

Среди только что освобождённых пленных был один танкист, механик-водитель с 'Т-26', но 'Т-28' ему тоже знакомая машина, так что я выдал ему шлемофон и комбинезон, приказав осваиваться в машине. В башне устроился лейтенант-артиллерист, сетуя что снарядов нет, и ещё два бойца, за пулемёты встали. Перегнать смогут, дальше Михайлов найдёт применение и людям, и танку. Подозвав Казанцева, я довольно долго его инструктировал, что передать Михайлову, выдав также и листы с письменными приказами за моей подписью, и последний рапорт по действиям моей группы. На этом всё, мы стали прощаться, тем более от дальнего леса, переваливаясь на ямах и кочках, двигались к нам оба грузовика с мукой, в сопровождении мотоцикла.

Дальше после трогательного прощания мы, наконец, расстались. Колонна под командованием Казанцева направилась на соединение с группой Михайлова, у них было обговорено место встречи, а я, оседлав мотоцикл и запустив движок, погнал в другую сторону. Бабочкин сидел за мной, а Лосев накинув сверху мотоциклетный плащ, в коляске, прикрывал что одет в красноармейскую форму. На глазах у того очки, каска сверху, внимания не привлекал. Усами если только. Вот и закончен один этап нашей войны в тылу противника, пора переворачивать страницу и переходить к новому этапу и новой войне. Кстати, а бляхи фельджандармов мы сняли, превратившись в обычных солдат Вермахта. Ищут жандармов? Ну и пусть ищут.

Бак у мотоцикла был полный, плюс канистра, тоже не пустая на коляске в держателе закреплена. Километров на сто в лёгкую хватит, не смотря на то что эта техника довольно прожорливой была. Ещё бы, даже у коляски было ведущее колесо, особенно в грязи хорошо, застрять это ещё постараться нужно. Ладно хоть можно отключать привод на коляске, когда он не нужен, да и расход меньше при этом. Все вещи мы никак не могли сложить в коляску и в багажный отсек. Тем более Лосев и Бабочкин узнав, что поедем на мотоцикле, побегали, пока смогли что-то загрузить. Автоматы сложены в ногах у Лосева, там же два сидора. Продовольствие в багажном отсеке, плюс часть боеприпаса. Также при этом у нас с Бабочкиным были солдатские ранцы за спинами. Там и хранилась наша форма. Всё взяли что могли, включая посуду и ложки.

Когда мы удалились от места расставания с Казанцевым километров на двадцать, благополучно избежав интереса к себе, припомнив карту, я свернул на перекрёстке дорог на полевую, в открытое поле. Если память мне не изменяет, где-то тут должен быть бывший наш полевой фронтовой аэродром, захваченный немцами. Посмотрим, что там есть. Поднимаясь на довольно высокий холм, тут так дорога петляя на него взбиралась, я стал переключатся на более низкую передачу, когда вдруг раздался хруст и дёрнувшись несколько раз мотоцикл заглох, встав намертво. Выключить скорость у меня так и не получилось. Несколько секунд мы сидели в тишине, переваривая случившееся, после чего я недовольно буркнул:

— Приехали.

— Что-то случилось, командир? — слезая с заднего селенья и отходя в сторону, поинтересовался Бабочкин.

Однако ответил ему не я, а ворчливый Лосев, с трудом выбираясь из прогруженной вещами коляски:

— Сломались мы, что тут ещё может случиться? Кстати, командир, серьёзная поломка?

— Звук знакомый был, да и встали сразу, — также слезая с транспортного средства, задумчивым голосом ответил я. — Похоже повреждения в коробке, и я даже могу угадать, что понижающий редуктор накрылся. В сорок шестом, когда я проводил инспекцию на Урале, некоторые заводы посещал, то мне дирекция одного из заводов для разъездов выдала служебный транспорт. Как раз такой мотоцикл, трофейный, 'БМВ Р Семьдесят пять'. Причём произведён тот был кажется даже в начале сороковых. Всю войну проездил, сыпался только так. Я больше его ремонтом занимался чем проводил ту работу, ради которой меня послали. Правда и дело сделал и мотоцикл этот изучил от и до. У меня была такая же поломка. Тогда запасной редуктор на складах нашёлся, а где тут его искать? Ладно, посомтрим. Там в багажнике коляски чехол должен быть с инструментом, доставайте.

Бойцы переглянулись, и Лосев не хотя сообщил:

— Командир, мы это, в общем, он место занимал, вот мы его и выкинули.

— Ну и ладно, — легко ответил я. — Не особо и хотелось копаться. Проще что-то другое добыть.

Осмотревшись, я велел Бабочкину брать жезл, ими обычно фельджандармы пользовались, надевать бляху и изображать пост. Судя по следам тут хоть и редко, но машины появлялись. Старые следы от 'полуторок', и более свежие уже от немецких машин. Дождя бы, зной такой стоит, что всё высушивает, вон даже следы недельной давности хорошо сохранились, разобрать можно.

— Надо было мотоцикл старшего сержанта Минского брать, — вздохнув и тоскливо осмотрев пустую дорогу в обе стороны, сказал Бабочкин. — Он у него поновее был.

— У Минского зажигание полетело, сам видел как с толкача заводили, -устроившись на сиденье, я сделал глоток из фляги, поясняя некоторые моменты на озвученные Бабочкиным мысли.

— А у лейтенанта?

— А у Казанцева машины имели эмблемы другого подразделения. Как ты себе представляешь солдат полевой жандармерии, имеющие знаки на форме одного подразделения, а продвигающиеся на технике из другого, да вообще другой части. На мой взгляд это сильно подозрительно, можно подумать, что едут не настоящие жандармы что так и было. Поэтому как тактические знаки на технике, так и на петлицах, всё это должно совпадать. Я тебе больше скажу, нужно знать фамилии всего руководства этого подразделения от лейтенантов смежных подразделений, и так далее выше по вертикали власти, вплоть до генерала. Знать боевой путь полка и своей роты.

— А мы-то не знаем, стали бы расспрашивать, и поняли, что мы поддельные, — вздохнул Лосев.

— Почему не знаем? Я же не зря столько времени допрашивал того водителя бронетранспортёра. Всё он мне выложил, а на память я не жалуюсь. Легко бы отбрехался. Правда, пока не пригодилось, но учитывать нужно всё.

— Танк жалко бросили, мне на нём понравилось. Ход такой мягкий, почти не трясёт, — вздохнув, сказал Бабочкин, с мечтательной улыбкой на лице. — Да и вам он явно понравился, вон как обхаживали его, подготавливали, да и расставались явно с сожалением.

— Это точно. Хотя танк и имеет противопульную броню, снаряды противотанковых пушек его насквозь бьют, всё же это отличный танк. Пока дорога пуста, думаю можно рассказать вам одну историю памятного и легендарного сражения, которое произошло не так и далеко от нас. В Минске. История действительно была интересной, старший сержант Дмитрий Малько, заведующий складом запчастей к авто и бронетехнике, получил приказ эвакуировать склад. Он слёзно умолял командира завести один из танков 'Т-28' стоявших на хранении после капитального ремонта, всего там было шестьдесят три танка этого типа, немцам досталось шестьдесят два, часть в сожжённом виде. В конце концов командир разрешил, и Дмитрий в сопровождении колонны направился в тылы. В пути танк заглох, вроде бы причиной был авианалёт, и Дмитрий с разрешения командира стал его ремонтировать, пообещав догнать колонну. Когда смог завести, колонна, уже ушла. Наступила ночь, и он решил переночевать на опушке леса, где к нему вышло четверо, майор-танкист Васечкин, и трое курсантов. Запомнил я только одного Николая Педана. Они и стали экипажем для танка Дмитрия. Когда наступило утро, выяснилось, что вокруг немцы и к своим не прорваться, тогда Николай Педан предложил прорываться через Минск. Дмитрий Малько горячо одобрил его так как знал Минск очень хорошо и был способен провести танк на другой конец города хоть с закрытыми глазами. Майор, подумав, дал согласие. Вполне дерзко, может и получится. Тогда они полевыми дорогами направились на брошенный склад сержанта Малько, загрузились снарядами и патронами, дозаправив машину, после чего подойдя к окраине и подготовившись, на полной скорости ворвались в город. К тому моменту танки генерала Гудериана уже ушли километров на девяносто от города и остановить 'бешенный танк', как прозвали его немцы, было попусту нечем. Слишком внезапно он появился на очередной улице, ведя пушечно-пулемётный огонь. Майор выпускал снаряд за снарядом по технике противника, уничтожая грузовики и штабные машины. Пулемёты работали не переставая. Малько давил часть техники что попадалась по пути. Как ни странно, нанеся большие потери немцам, танк смог прорваться к противоположно окарине города, пройдя его насквозь, оставляя за собой множество дымов горящей техники. Однако на окраине Минска их уже ждали, те наткнулись на спешно готовившуюся к бою зенитную батарею. Первый снаряд рванул недолетая, и Дмитрий свернул в сторону, старясь увести танк из-под огня. У него этого не получилось, машина содрогнулась от страшного удара и в боевом отделении появился дым. Майор Васечкин скомандовал покинуть машину. Дмитрий, по голове которого чиркнул осколок, был награни сознания и бессознательного состояния, но выполнил приказ командира, он также видел, как машину, мелькая в дыму, покинули два курсанта, один был тут же сражён из пулемёта, и сам майор. Раненным тот, отстреливаясь из пистолета, приказал уходить огородами. Танк горел, дым укрывал Дмитрия и уйдя через ограды тот спрятался в ботве, закопавшись в ней. Это его и спасло. Тут грохнул взрыв, и Дмитрий понял, что танк взорвался. На второй день он встретил укрывающихся в городе окруженцев и с ними вышел к своим. Воевал тот хорошо и закончил войну старшим лейтенантом, заместителем командира танковой роты. Причём именно его полк брал Минск в сорок четвёртом и тот плакал, когда обнаружил свой танк 'Т-28', стоявшим на том месте где их подбили, ржавый от огня, с лежавшей рядом башней после детонации остатков боекомплекта. После войны он искал информацию по остальным из экипажа, в газеты писал, и откликнулся тот самый Николай Педан. После того боя он был взят в плен и освобождён из него только в сорок пятом году. Потом уже выяснили что майор Васечкин и один из курсантов погибли у танка, их похоронили минчане, а судьба третьего курсанта стала известна чуть позже. Плен, побег, партизанский отряд, и гибель во время одной из операций. Вот такая история, братцы. И это единственный случай, когда эта машина показала себя хорошо. С необученный экипажем, часть из которого впервые сидела в танке, но так повоевать не каждому повезло. Заполучив такой 'двадцатьвосьмой', я хотел превзойти подвиг этих ребят, а теперь уж что говорить. Если повезёт, найдём ещё одну такую машину.

— Да, хватили лиха ребята, — вздохнув, сказал Лосев. — А те танки что сейчас на складе стоят? Угнать можно?

— А чёрт его знает? Немцы конечно эпизодически их использовали, в основном в охранных дивизиях, а так думаю на переплавку отправили. Металл им был нужен. Около железных дорог всё вычистили.

— Ничего, ещё найдём что интересное.

— Я тоже на это надеюсь. Ладно, похоже тут совсем редко ездят, дорога ведёт на аэродром и к двух деревням что находятся не так и далеко от него. Если на аэродроме и есть охрана, что занимается сортировкой трофеев, того что уцелело, то немного. Меня 'Чайки' интересуют, есть там такой тип самолётов или нет. Их пилоты исхаяли, насколько я знаю, эти истребители-бипланы не могут соревновать с 'мессерами', горят как спички, но если использовать их как штурмовики, да ещё в тылу противника, это будет такой Армагеддон, что немцы взвоют. Мне бы хотя бы четыре машины с запасом ракет, бомб и топлива, это тот минимум что нужен. Поэтому я и завернул сюда, хотел разведку провести.

— А что такое Армагеддон? — поинтересовался любопытный Бабочкин.

— Конец света.

— Тогда мы уже несколько раз некоторым немцам его устраивали. Вспомнить тот штаб, фронтовой аэродром или артиллеристов, два дивизиона уничтожили. Да и вообще, правильно вы говорите, взвоют.

Пока покидать место поломки мотоцикла мы не спешили, находясь при нём мы вроде как при деле, а понесём вещи, причём всё взять вряд ли получиться, уже станем привлекать внимание. Это как шапка-невидимка, с мотоциклом мы сливаемся с остальными ордами Вермахта, без него пешие туристы, загруженные с головой. Да ещё Лосев у которого не было своей трофейной формы, вечно у него отговорки были, так и не подобрали. Если только как пленного поведём, типа добровольного помощника. Только для этого нужно сначала с него всё снять, и нагрузить больше всех, вроде как бесплатная дармовая сила.

Делать было нечего, покидать место поломки нам действительно не было смысла, так что пользуясь свободным временем, я стал записывать Бабочкину тексты некоторых песен и даже пару раз пытался напеть чтобы тот уловил ритм. Снова обещал больше так не делать. Лосев отдыхал, устроившись на коляске, закинув ноги на пулемёт, да изредка поглядывал на обе стороны дороги, изучая местность в бинокль. Вот так записав тексты трёх песен мы начали с первой. 'Эх дороги'. Сначала тот заучивал текст, потом пытался наигрывать, а я слушал, и подсказывал где взять ритм выше, а где ниже. После тридцатого повторения одной и той же песни даже Лосеву она осточертенела, поэтому решив, что некоторый опыт имеется, принялись за вторую, но тут нас прервали.

— О, а вот и транспорт, — садясь и свешивая ноги, сообщил мой ординарец, глядя куда-то мне за спину, откуда мы приехали.

Обернувшись, я поднял бинокль и присмотревшись, пробормотал:

— Деревенские на телеге катят. Хм, почему бы и нет? Значит так, быстро раздевайся, сапоги, ремни, звёздочку из пилотки вытащи, будешь изображать военнопленного сядешь вон там, метрах в пяти от нас с унылым видом, ну а ты остановишь телегу, потом уже я подойду и возьму слово. Всё, занимайтесь делом.

Лосев быстро снял всё что я велел, по-хозяйски убрав в свой сидор, и отойдя в сторону сел, положив ладони на колени, слегка раскачиваясь взад-вперёд. Да типичный пленный. Осмотрев его придирчивым взглядом, пробурчал:

— Ещё бы карманы вывернуть, совсем бы хорошо было?

— У меня там махорка и зажигалка трофейная, — не открывая глаза известил тот. — Ещё нож складной, пистолет, фонарик. Да много что...

— Ну ладно, так сиди.

Деревенские до нас не спеша добирались, то есть достаточно долго. Оттого что никого в округе так из немцев и не появился, придётся использовать то что есть.

— Хальт! — как я научил, поднял руку Бабочкин, и придерживая висевший на груди автомат.

Его руки, загоревшие до черноты, были видны до локтей, рукава, как и у меня, подвёрнуты, так красуясь он направился к телеге. Я же, также спрыгнув с седла мотоцикла, с громким лязгом взвёл затвор, обходя телегу с другой стороны. Мне не понравилось, как слегка шевельнулось сено, как будто под ним кто-то был. Может и собака, но проверить нужно.

Рядом с телегой шёл босой старик с шикарной седой бородой. Он ступил на землю, когда начался подъём, чтобы лошади было легче. Вот мальчишка лет двенадцати, что сидел на телеге, слезать не спешил и так и ехал сидя. Сейчас он бросал на нас быстрые опасливые и слегка настороженные взгляды. Мне показалась какой-то диссонанс между ним и стариком, но я никак не мог понять, что царапает мой взгляд, что не так, поэтому решил проанализировать этот момент ещё раз, но чуть позже, а сейчас сама телега. Указав на сено пальцем, я взял на изготовку автомат, Бабочкин видимо это шевеление не заметил, но тоже быстро привёл оружие к действию. Он держал на прицеле старика и парнишку, а я откинул сено. Хм, старик вёз раненого лётчика. На меня смотрело дуло 'ТТ'. В слегка дрожавшей явно ослабленной руке, но оружие боевое и выстрелить могло в любую секунду.

— Советую отдать пистолет мне, — протянув руку, сказал я на чистом русском языке. — Кстати, к вашему сведенью, если бы мы были настоящими немцами, старика и парня ждало бы одно. За укрывательство всегда расстрел.

Тот слегка растерялся, так что я успел кинуть руку вперёд и перехватив пистолет пальцами, сунул указательный между спусковым крючком и скобой. Теперь он выстрелить не сможет, мой палец мешал. Рисковал конечно, но что поделать, стоять под прицелом мне понравилось ещё меньше.

— Кто вы? — выдохнул раненый младший лейтенант.

— Майор Корнев, провожу в этом районе диверсионную деятельность, — спокойно пояснил я и подняв голову крикнул ординарцу. — Лосев, хватай медикаменты и сюда. У нас тут раненый. Похоже серьёзно.

— Это я мигом, — подскочив к мотоциклу и открыв багажный отсек тот подбежал к нам и захлопотал над раненым.

Пока тот работал, всё же некоторые знания по медицине имел, два года работал помощником сельского фельдшера, я прошёл к хозяину транспортного средства.

— Что же вы так не аккуратно-то? А если бы настоящие немцы были?

— Да тут их никогда и не бывало, — досадливо поморщившись, отвели тот, с интересом изучая нас. — Ездят редко, да и то те что на бывшем военном аэродроме стоят, и всё.

— Кстати, по подводу аэродрома, нас он и интересует. Особенно исправные самолёты. Есть такие?

Задав этот вопрос, я покосился на мальчишку что активно грел уши, уничтожая шоколадку, которую ему дал Бабочкин, и внезапно понял, что меня так в нём цепляло. Да городской он, а старик явно деревенский житель, вот и тот диссонанс что привлёк моё внимание раннее. Правда, заострять на этом внимание не стал, их дело.

— Да вроде есть какие-то. Давеча третьего дня приезжали инженера германские, осмотрели всё и уехали. Вроде ничего интересного для них. Оставили вот охрану, вроде бы куда-то всё вывозить собираются.

— Понятно.

Тут подошёл Лосев, который доложился по раненому:

— Товарищ майор, сбили его ещё когда тут только немцы появились. Пилот связного самолёта. Ноги прострелены, но им занимался опытный хирург, всё зашито, повязки наложены грамотно, моего вмешательства не требуется. Время тут может только вылечить. Кости не задеты, парню повезло.

— Это ты по повязкам узнал?

— Почему? Расспросил командира и всё, да повязки осмотрел.

— Понятно.

— Вот что, товарищ?..

— Еремеем Ильичом меня звать, — сразу откликнулся старик.

— Хорошо. Вот что, Еремей Ильич, нужно мотоцикл спрятать, отбуксировать и замаскировать, вещи наши перевезти в укромное место. Найдётся такое?

— Подыщем. А с машиной что?

— Сломалось, колесо заднее заклинено, только волоком тащить, а на дороге оставлять опасно, немцы по номерам определят, что оно в угоне. Оно вам надо, обыски в деревнях? Всех собак постреляют, кур наворуют и уедут. Повезёт, если живыми останетесь.

— Спрячем, — теперь уже более уверенно ответил тот. — Прямо сейчас и спрячем. Тут недалеко овражек есть, с кустарником.

— Отлично. Вещи пока к вам в телегу покидаем, потом на ходу определимся как кому себя вести.

Старик отстегнул часть упряжи и повёл коня к мотоциклу. Там ему Бабочкин помогал, привязали всё что нужно, Лосев уже заканчивал пулемёт снимать, остальные вещи он уже перетащил, замаскировав в сене, включая полную бензина запасную канистру. Потом конь потащил мотоцикл в известное одному старику место, а мы остались ждать. Не успели те скрыться, как раздалось отчётливое тарахтение мотора. Ещё этого не хватало.

Хотя нет, возможно, как раз и хватало. Транспорт нам понадобится. Раз нас уже ищут, то нужно сменить маскировку. Технику, знаки различия, возможно форму, а то у меня кровавый след на рукаве, неудачно ножом поработал и никак не смывается. Так что, станем связистами, авиаторами, танкистами, или мотострелками. Большое поле выбора, кто попадётся теми и станем. Нужно будет почаще менять такую личность, что позволит нам стать в тылу противника невидимками. Однако взять в ножи пару постов фельджандармерии не просто нужно, а жизненно необходимо. Мы так и посты обходить сможем и маскироваться, пристроившись к какой-нибудь колонне, куда та идёт и во сколько, мы будем знать заранее, благодаря этим жандармам. В общем, информация от них по тылам противника нам действительно нужна. Причём срочно, мы не так и далеко от штаба группы армий 'Центр' находимся, и если Михайлов вот-вот нанесёт удар, то мы окажемся в эпицентре поисков, что мне совсем даже не надо. Да, кстати, что стоит помянуть. Как я уже ранее говорил, знание немецкого у меня на довольно низком уровне, из-за чего часто приходить маскироваться, ловчить, например, платком губы закрывать, вроде как зубы болят, и другие схожие ухищрения, чтобы акцент был незаметен за глухотой голоса. Однако за последние дни у меня было столько практики на нём, с настоящими носителями языка Гёте и Ницше, что даже я стал замечать, что бойче и увернёте лопочу на нём. И акцент стал мягче, не так явно проявлялся. Вот что значит активная и богатая практика, сам не ожидал. Да и в прошлом мире я изучил язык просто для самообразования, но практики было мало, с фронтовиками общался да с немногими представителями из Германии, в основном инженерами и конструкторами. Я всегда старался говорить на их родном языке, мне нужна была практика, наработать опыт, а сейчас я его получил столько что сам удивился рывку вперёд в освоении этого языка. Так же и с письменностью.

Прислушавшись, стараясь определить откуда идет звук, я повесил автомат поудобнее и поправил бляху жандарма на груди, которую так же вернул на место. Хотя, чего гадать, машины не слышно, а рёв мотора, явно что-то грузовое движется, уже отчётливо слышно. Если бы неизвестные ехали с той стороны откуда мы появись, мы бы их увидели раньше, чем появился звук мотора, а вот холм — это да, он скрывает от нас немцев, но звук не сдерживает, лишь делает его чуть глуше.

— Превратись снова в военнопленного, — велел я Лосеву, отходя от телеги, перед этим поправив сено чтобы летёху не было видно.

Пока ординарец снова садился на траву, делая вид, что он уже со всем смирился, с пленом в том числе, я осмотрелся и довольно кивнул. Пока всё в норме. Вот пистолет лейтенанту я не вернул, ещё не хватало чтобы тот вмешался и поломал нам игру. Мальчишка насторожено на нас поглядывая, его Эдиком звали, снова устроился на телеге, я велел ему успокоится и сидеть тихо, а сам вышел на середину дороги, ожидая транспорт. Как я и думал, это оказался грузовик. 'Опель', самая массовая машина в Вермахте. Сначала над холмом показался покачивающийся тент над кузовом, потом кабина и потом уже капот. Насколько я смог рассмотреть, солнце на лобовом стекле бликовало, мешало, в кабине сидело двое, второй вроде как офицер, судя по фуражке. Есть ли в кузове солдаты, не известно, но то что машина шла с захваченного советского аэродрома, факт, другой дороги тут нет. Тупик.

Насчёт офицера я не ошибся, в кабине сидел молоденький лейтенант с нашивками одной из охранных дивизий, которая держала тут тылы. Подняв руку с жезлом, я забрал его у Бабочкина, когда тот отправился помогать старику прятать мотоцикл, и остановил машину.

— В чём дело, фельдфебель? — приоткрыв дверь, как только машина остановилась, строго спросил офицер, добавив уже тише. — Мы торопимся.

Спокойно козырнув, я представился:

— Фельдфебель Ланке, второй взвод дорожной службы фельджандармерии восьмой охранной дивизии. Попрошу документы и путевой лист.

Я сначала проверил документы у лейтенанта, всё верно, заместитель командира роты, один из взводов этой роты стоял на охране аэродрома, а лейтенант, похоже, перевозил продовольствие и проводил проверку, там на аэродроме фельдфебель командовал. Потом я проверил документы водителя. Тут тоже всё в порядке. Во время проверки также изучил кузов. Практически пустой, то что там было четыре примерно двадцатилитровых термоса, это понятно, но ещё было восемь явно советских канистр, видимо прихваченные с аэродрома, трофеи есть трофеи, на этом всё. Повезло, есть за что зацепится.

— Что за груз, почему не отмечен в путевом листе? — строго спросил я у водителя.

Глаза у того забегали, и он заюлил, поэтому ответил подошедший к заднему борту лейтенант:

— Канистры моё личное имущество, внутри трофейный авиационный бензин.

— Зачем он вам? — искренне удивился я, причём на столько, что 'забыл' субординацию, но лейтенант на это не обратил внимания.

Он смутился и поначалу неуверенно стал отвечать. Не послал меня как мог бы, что это его дело, а слегка смущённо улыбаясь, пояснил:

— Мне трофеем достался советский биплан, связной, я его отремонтировал, пленные помогли, и решил опробовать в воздухе. Потом отправлю родителям, будет опрыскивать поля на ферме. Все нужные документы я уже оформил. Ни на что больше тот не годится.

— Ясно, господин лейтенант, — действительно понимал я его стремления.

Тот видя моё одобрение, с некоторой гордостью добавил, видимо решив прихвастнуть:

— Я в фатерлянде занимался авиамоделированием и посещал лётную школу. Закончить не успел, но управлять самолётом умею, опыт имеется. Мой отец тоже имеет удостоверение пилота, он сможет управлять этим самолётом, или наймёт кого.

Лейтенант стоял у заднего борта рядом со мной, водитель, документы которого я ему уже вернул, ушёл к кабине и сейчас возился внутри, отставив дверь открытой. Я внимательно слушал лейтенанта, согласно кивая в нужных местах, но и по сторонам не забывал поглядывать. Кстати, на Лосева оба немца даже внимания не обратили, как в принципе и на телегу, как будто это делать пейзажа. Наконец словоблудие лейтенанта стало подходить к концу и тот с интересом осведомился:

— А вы тут какими судьбами, фельдфебель? Дорога только на наш объект идёт, пост организовывать тут нет смысла. Не понимаю, что вы тут делаете.

— Мы на аэродром и ехали, господин лейтенант. Приказ начальства, найти рабочий трофейный самолёт для нашей разведывательной службы. Не знаю точно зачем он им нужен. Выдали пленного, он авиационный механик, и мы с рядовым Краузе выехали на аэродром, да вот сломались. Коробка передач полетела. Остановили деревенских и Краузе стал сопровождать буксировку лошадью к дороге, там найдёт попутную машину и отправит мотоцикл в реммастерские. Мы уже хотели на телеге отправляться в путь, а тут вы. Кстати, вон мой солдат с крестьянином возвращаются. Видимо смогли отправить технику на ремонт.

— Понятно, — мельком обернувшись, кивнул офицер. — На аэродроме действительно имеется несколько вполне целых на вид аппаратов, танкисты старины Гудериана захватили его внезапно. Часть хотят забрать наши союзники, финны, остальное видимо пойдёт на переплавку. Нам нужен авиационный алюминий, он тут есть. Тут стоял бомбардировочный полк, вас какие самолёты интересуют?

— Да как раз небольшие связные, они тут есть?

Тут лейтенант явно забеспокоился, почуяв что может лишится своего трофея и никакие выправленные бумаги на него не помогут, с разведкой, особенно военной, шутить не стоит. Он засобирался, вот только отпускать его я совсем даже не хотел, а быстро достав пистолет, навёл его на офицера. Бабочкин уже подошёл и по-моему знаку, одновременно со мной взял на прицел водителя, после чего с помощью Лосева выдернул его из кабины и обыскал. Я же занимался лейтенантом, который не понимал что происходит. В принципе можно их было и отпустить, если бы не одно но. Тот видел нас с деревенскими, начнутся расспросы и запросы по разным частям, не видел ли кто странных фельдполицаев и тот может о нас вспомнить. Будут проверять, выйдут на старика, а у него раненый, забирать того я не планировал, свяжет нас. Так подставлять их я не хотел, значит, свидетелей нужно убирать. А так пропали те где-то на дороге так пропали. Ближе к вечеру, когда они в расположении части не вернуться, будет поднята тревога, возможно и деревни посетят, да и то вряд ли, но главное к старику этот след не приведёт.

Дальше, быстро раздев обоих пленных. Сняв с них всё и связав, мы закинули языков в кузов, в который также загружали все наши вещи, посещать аэродром я передумал, меня сильно заинтересовал тот восстановленный самолёт. Вот так, пока Лосев бегал и перегружал наши вещи, ему Еремей Ильич помогал, я переоделся в форму водителя. Она мне по размеру подходила, лейтенант длинным оказался, не мой размер, и вёл допрос обоих пленных. Узнав данные обоих, в какой части служат, кто командиры, путь следования. Да всё что может пригодится в ближайшие сутки. Приём, чтобы поймать их на лжи, вёл опрос отдельно друг от друга. Одного из кузова пришлось вывести, пока с другим работал. У лейтенанта узнал, что за самолёт тот затрофеил и где он находить. Кто охраняет. Я думал ему достался 'У-2', но оказалось нет, это был полноценный разведчик и связист двухместный полутораплан 'Р-5'. Топлива в баках было, немного, где-то треть, но лейтенант рисковать не захотел, решил заправить с помощью трофейного топлива что осталось на аэродроме. Немного, но оно было. Он только из-за этого и вызвался провести неплановую разведку чтобы бензину и моторного масла добыть, и вот добыл. Конечно даже странно такое везение, но у меня сразу появились свои планы насчёт этого самолёта, да и нужен он нам. Я прикидывал как нам быстро добраться до территорий Украины, по земле опасно, могут прихватить, а тут такой шикарный подарок, грех им не воспользоваться.

Бабочкин наконец переоделся в форму лейтенанта, та ему немного по длине велика была, но хотя бы сидела не так мешковато, как на мне, а рукава тот просто подвернул. Допрос я уже закончил, водитель выдал те же сведенья что и лейтенант, так что говорили те правду, поэтому мы их пока забросили в машину где их охранял Лосев, вооружённый 'ППД'. Сразу кончать не стали, следы я не хотел оставлять, найдём укромное место и спрячем тела. Покинув кузов, я подошёл к Еремею Ильичу, лётчик в разговоре тоже участвовал, слушал больше, сообщив:

— Мы уходим. Оружие немцев мне не нужно, карабин с подсумками и офицерский 'Парабеллум' с боеприпасом может забрать себе. Жаль офицер налегке ехал, автомат не взял, пригодился бы. По вам вот что скажу, в деревне лейтенанта не держите. Скоро облавы будут, найдут, расстреляют вас вместе с ним, я уже говорил, немцы свои законы вводят. Лучше где в стороне отройте землянку, замаскируйте её, и лечите его там, посещая. Но так, чтобы тропинку не натоптать и хоронитесь чтобы не отследили. Оружие можете там же держать. Я вам ещё две трофейные гранаты дам на длинных ручках, пригодятся. На этом всё, удачи вам.

Вернув летуну его 'ТТ', я проследил как Бабушкин передаёт Еремею Ильичу оружие, себе я оставил автомат, и мы, устроившись в кабине, покатили к дороге. Там осмотревшись, я повернул налево и направился к селу, где находилась комендатура и где служили оба этих архаровца. Там же на окраине и стоял укрытый в тени яблоневого сада самолёт лейтенанта. Тот собирался после того как попробует его в воздухе, разобрать и поездом отправить в Германию, отец груз встретит.

На дороге разного транспорта хватало. На перекрёстке появился пост, лейтенант, когда они ехали на аэродром, его не видел, иначе сообщил бы. Значит, тот возник не так и давно. Этот пост фельджандармов тормозил подозрительные машины. По счастью мы такими не выглядели, проехали не останавливаясь, судя по нашивкам, солдаты с поста из той же дивизии, что и наши пленные. Причина в такой панике мне пока была неизвестна, но догадаться было несложно. Значит Михайлов, как мы и договорились, нанёс сразу несколько ударов по подразделениям передислоцирующего штаба группы армий 'Центр', что не могло не радовать. Вон как оглашенные носятся, значит, удары нанесены серьёзные и очень болезненные. Теперь главное, чтобы немцы, бросив все силы на поимку мангруппы, не окружили её и не выбив один танк за другим, не уничтожили их. Сейчас Михайлов должен рвануть к передовой, тут километров семьдесят по прямой было, ещё между ним и нашими находятся танковые части Гудериана, надеюсь он сможет прорваться, круша всё на своём пути. Так собирая на себя всех немцев, тот отвлекал внимание от нас. Правда не так и сильно, как выяснилось, раз тут этот пост появился. Хотя, комендатура могла его поставить на всякий случай, действуя по инструкции в таких ситуациях.

Приметив съезд в сторону и кустарник явно у оврага, я съехал и подкатил к нему. Тут мы отправили на тот свет обоих немцев из ближней комендатуры, после чего вернувшись на дорогу, всё же с таким грузом ездить не стоит, и покатили дальше. Кстати, Лосеву, когда мы ещё расставались с деревенскими, я выдал кусок портянки, и тот намотал её на рукав, вроде как хиви, помощник. Если что отбрехаемся, что сами его вооружили, мол, доказал свою преданность во славу Третьего Рейха. Найду что сказать. А этих немцев не сложно было убивать, мы их сюда не звали. Да и не марал я руки, отдал приказ, Лосев сам всё и сделал. Сбросил их на траву, чиркнул каждого немца по горлу и сбросив вниз, слегка для виду забросав ветками. Я же, достав одну из пяти оставшихся мин, поставил её на режим нажимного действия. Найдут тела, случайно инициируют, может ещё кого прихватить удастся. Оттого сильно и не прятали тела.

А по дороге мы так и катили к селу. Подъезжать к посту на въезде не стали, тут был полноценной блокпост, через село проходила одна из транспортных артерий. А свернули на тропку незадолго до него и покатили по окраине к самолёту помершего лейтенанта. С поста солдаты нас видели, но не смогли опознать что в кабине сидят другие люди. То, что лейтенант поедет к самолёту чтобы заправить его, те наверняка знали, всё же из одной комендатуры, поэтому на наш грузовик никто и не обратил внимания. Свои. Я же, проехав почти половину села, фактически объехав его, повернул к видневшемуся самолёту, что действительно стоял на опушке яблоневого сада и где лениво прогуливался часовой с карабином на плече.

Подъехать я постарался так, чтобы между ним и машиной находился самолёт, я не хотел, чтобы тот понял, что на их машине подъехали чужаки и он поднял тревогу. Поэтому остановив машину, я выпрыгнул из кабины, и рванул к часовому. Тот поздно понял, что происходит что-то не то, хотя он что-то весело спросил у меня, я не разобрал что, а тут вынырнув из-за самолёта, подскочив к нему, часовой уже сдирал с плеча карабин, и вбил ему в солнечное сплетение нож. После чего уронив на землю, добавил в бок, продырявив печень. Теперь не жилец. Дальше пока подскочивший Бабушкин быстро снимал ремень с подсумками, и карабин, я вытер реки о траву, отмытую финку мне Бабочкин чуть позже вернёт, я её в теле часового оставил, после этого быстро отмыв руки, Лосев полил из фляжки, и осмотрелся. В стороне, метах в ста, на нас большими глазами смотрело двое мальчишек лет десяти, плохо что без свидетелей не обошлось, но надеюсь те нас не выдадут. Не сейчас, по крайней мере. Вытерев мокрые руки, я первым делом развернул машину, подогнав к самолёту. Что мы сделали дальше. Да просто, затащили хвост в кузов и привязали его. Тело часового закинули туда же, после чего переваливаясь на кочках и рытвинах, неторопливо выехали на ту же дорогу, по которой приехали, и покатили обратно. Дело в том, что то поле на окраине села, где стоял самолёт, не очень подходило для взлёта. Я вообще не понимал, как лётчик тут смог посадить свою машину. Хотя может тот и не тут это сделал, а где-то в другом месте, и сам аппарат, как я сейчас, просто отбуксировали к селу для ремонта. Поди угадай. Об этом лейтенанта я не спрашивал. Тем не менее, когда мы снова появились на виду у того же блокпоста на дороге, там никакого шевеления и тревоги не поднялось, когда мы, буксируя самолёт проехали мимо и стали удаляться по дороге по которой приехали. Видимо солдаты посчитали, что раз их офицер куда-то буксирует свою собственность на ночь глядя, то так и надо. Вот поле у оврага где мы спрятали тела, вполне подходило для взлёта, и стоило бы туда вернуться, что мы и сделали. Единственно, двигаться неудобно, крылья не сложены и приходилось съезжать на обочину пропуская встречные машины или колонны.

Добравшись до места, первым делом сбросив тело часового к тем двум другим, причём так чтобы не задеть мину, потом мы занялись самим самолётом. Не обращая внимания на то, что с дороги нас вполне хорошо видно, тут метров триста до неё было, мы сняли разведчик с буксировки и поставили его рядом с грузовиком, втроём тяжело было его второчить, но вполне в наших силах, если поднапрячься. После этого используя воронку, мы перелили всё топливо из канистр в баки разведчика. Потом, пока Бабочкин, изображая офицера, заложив руки за спину ходил рядом, наблюдал как мы с Лосевым работаем, перегружая всё в багажный отсек самолёта, а у него за вторым пассажирским местом, тут лётнаб обычно сидел, имелся небольшой люк с грузовым отсеком в фюзеляже. Тут достаточно места для наших вещей. Вот мы и укладывали всё. Лосев, даже пробил бак в грузовике и слил топливо в канистры. Две под пробку, и прибрал их с нами, вдруг пригодятся. Не стоит ещё забывать про ту что мы с коляски мотоцикла сняли. Уже начало стремительно темнеть, когда мы закончили.

— Всё, машина к вылету готова, — сообщил я. — Надеюсь неизвестный техник её отремонтировал качественно, и та взлетит. Сейчас быстро переодеваемся, трофейную форму в кузов, перед отлётом подожжём машину, она нам подсветит поле, и взлетаем.

— Командир, я всё понимаю, но кто самолёт поведёт? Я не умею, — быстро расстёгивая офицерский френч, уточнил Бабочкин.

Видимо этот вопрос мучил бойцов довольно давно, даже странно что раньше его не задали, но тут уже я понял причину такого отсутствия интереса у них, они решили, что я лётчика на стороне найду. Это я понял по последующему вопросу Лосева:

— Я думал мы пленного лётчика из какой колонны выдернем, а уже темнеет.

— Успокоитесь, я немного умею управлять такими самолётами, трижды мне удавалось делать это ночью. Люблю быть разносторонним специалистом, изучая новые навыки. Тут в чём дело, инспекции проводить мне часто доводилось, а самолёт отличное и скоростное средство перемещения, вот мне и выделили самолёт. Правда там 'У-2' был, но лётчик с охоткой учил меня, когда я попросил его об этом. Больше сорока часов личного налёта, несколько посадок и самостоятельных взлётов. Сам лётчик, в прошлом пару лет проработал инструктором в аэроклубе, так что знал, чему и как учить.

— Но вы ведь летали на другом самолёте?

— Да, на другом, но разницы особой не вижу, — бодро ответил я, на самом деле, не будучи так в себе уверен, но самолёт отличная возможность быстро и незаметно переместится подальше из этой зоны поисков. Вон, даже ночью движение на дороге не стихало.

Не стоит думать, что никто не заметил, что мы делаем в поле, с дороги, когда мы ещё занимались протаскиванием вещей, к нам свернуло два мотоцикла. Хорошо мы этот момент обговорили, заранее подготовившись, Бабочкин сразу залез в кабину и вместо фуражки надел лётный шлемофон с очками, он на сиденье пилота лежал, искать не потребовалось, только ни одного парашюта не было, а я, включив нужные тумблеры и подкачав топливо бензонасосом, запустил двигатель. Так вот пока мотор ревел, прогреваясь, запустить к счастью удалось со второго раза, резко покачивая винт, то я и общался с мотоциклистами. Предоставил документы на самолёт и общался от имени 'лейтенанта', который якобы тестировал трофейную машину, а тот лишь лыбился, да рукой нам махал. Говорить нормально нам рёв мотора не давал. Так что изучив документы, мотоциклисты укатили, проверку мы выдержали, хотя Лосев чуть их не срезал из 'ППД'. Он сидел у хвоста самолёта, ветер трепал его форму и шевелюру, поток воздуха от винта сдул пилотку, и также изображал пленного, пряча в траве за собой автомат. По кромке прошли, но проверку выдержали, те от мотоциклов не стали отходить, пообщались со мной да уехали. Тела в овраге не заметили, мы в стороне от него стояли, метрах в ста.

Уже практически стемнело, когда я, поправив складки своей формы майора РККА, застегнул немецкий ремень, с кобурой пистолета и подсумками к трофейному автомату, и согнал эти складки назад. Фуражку надевать не стал, хотя Лосев её тоже сохранил. Дело не в том, что та помялась, есть такое, а в том, что сейчас мне нужен лётный шлемофон. Сапоги я тоже натянул свои комсоставские, сняв трофейные, после этого всю форму мы закинули в кузов грузовика, Бабочкин полез на место лётнаба, а я, запустив мотор, погоняв его на разных режимах, вроде норма, стал устраиваться в кабине пилота. Дальше, после моего взмаха ординарец поджёг машину и пока пламя охватывало её всю, тот подбежал к разведчику и стал втискиваться к Бабочкину, для двоих места там всё же мало, но залез, мы уже пробовали, умещались, я же, дав газу и после долгого разгона, мы оторвались от земли и поднявшись метров на пятьдесят полетели на бреющем в сторону Украины. А вот у грузовика метались тени, как мы рассмотрели со стороны, и горели фары двух автомобилей, кто-то съехал к нему с дороги. Надеюсь утром и тела найдут и мину потревожат. Даже жаль, что у разведчика снято всё бортовое вооружение, прочесал бы оба авто из пулемётов, а так мы стали удаляться от этого поля и оврага. Да и хорошо, что самолёт имеет большую грузоподъёмность, до полутонны, их ведь и как лёгкие бомбардировщики использовали. Смогли взять всё что имели из вещей с собой.

Управляя машиной, я развил скорость до крейсерской в сто восемьдесят километров в час, как показывал датчик. Но крейсерскую я подобрал по звучанию мотора, а не по реальной скорости. Честно говоря, эти машины я знал плохо, дальность полёта подобного аппарата мне была известна приблизительно, километров шестьсот. Может быть и больше. Заправка у нас неполная, так что, если хватит километров на пятьсот, считай повезло. Карты у меня при себе не было, никакой, последнюю отдал с Казанцевым, а лейтенант из комендатуры, тетеря, мало того, что автомат не взял, ещё и планшетку с картой забыл, долдон. Так что летел я больше по памяти, благо та меня обычно не подводила и примерный маршрут я помнил, ориентиры бы только не потерять. А летели мы к Ровно, а не к Киеву, как можно было бы предположить. Да и что Киев, там ещё наши оборону держат, а вот под Ровно можно хорошо погулять, насолив противнику. Понятно, что перебираться из Белоруссии, где сплошные леса, ну и болота, которые частью пересохли, в степи Украины опасно, тут обнаружить нас будет легче, но я уже продумал тактику будущего подразделения, под немцев и будем работать. Главное же часть плана удалось выполнить, мы перебираемся на территорию Украины, причём достаточно быстро. Топлива запас есть, даже если заплутаем, хватит. Должны долететь, даже с моим фактически никаким опытом, включая небольшой ночной.

Что меня больше всего беспокоило, это не возможность заблудится, и не сама посадка в ночи, которая тоже страшила, а то что состояние этого самолёта мне было неизвестно. Я успел мельком осмотреть его, проблемы у того видимо были с мотором, его и чинили, потому-то и понадобилось моторное масло что находилось в одной из канистр. Сам аппарат с виду как новый. Не облезлый, со сежей краской, края кабин оббиты кожей, и она не потёрта. В общем, самолёт вроде новый, видимо из-за этого лейтенант его и выбрал. Я уверен, он ещё запчастей к нему набрал бы, чтобы тот подольше прослужил, благо бывший советский аэродром под охраной его подразделения и всё что нужно там наверняка можно найти. Я просто во время допроса этот момент не уточнял. Однако главное, может я и умею пилотировать, хотя я считал, что у меня мало опыта, чтобы считать себя настоящим лётчиком, но о конструкциях самолётов я знал приблизительно. Меня учили пилотировать, а не ремонтировать. Я конечно почти инженер, три курса закончил, пусть и по танкам, но разобраться думаю смогу, тем более в некоторых танках, которые ещё применяются на данный момент, стоят авиационные двигатели, и некоторое знания по ним у меня есть. Так что, разобрался бы, было бы время. Однако его не было, именно поэтому я осмотрел самолёт только визуально и проверив уровень масла, щуп тут был, залил сколько нужно. Там метка была, по нему и заливал. Вот и выходило, что самолёт не проворен и приходилось надеется на правильную работу неизвестного авиационного техника, которой всё сделал как нужно, решив не вредить немцам. Это и не нравилось мне, в таких моментах я старался всё проверить и контролировать. Выходило что мы вылетели на удачу. Пятьдесят на пятьдесят. Долетим или нет.

К счастью самолёт действительно оказался в порядке, не смотря на то что в ногах у меня стоял мой сидр, в грузовом отсеке уже места не ставилось, но тот мне нажимать на педали не мешал, весь полёт прошёл благополучно. Населённые пункты, если мы их замечали вдали, старались облетать, чтобы не нарваться и так за полтора часа мы оказались в районе Ровно. Я надеялся, что это именно Ровно, и мы не заблудились. Тем более наткнулись на железку и до города долетели, следуя параллельно ей. Дальше облетев этот городок, я ушёл дальше, почти за сто километра. Тут крупный лестной массив был, и мы все трое пригнувшись через бортики искали внизу проплешины, поляны или другие места для возможной посадки. Первым подходящее место усмотрел Лосев, но снизившись, сделав два круга, стало ясно, не сядем, побьёмся на кочках и корягах. Полетали дальше и тут снова Лосев усмотрел поляну. Ему было легче чем Бабочкину, всё же у меня были лётные очки, да хозяйственный ординарец мотоциклетные сохранил и надел перед вылетом, а бойцу приходилось укрываться, ветер слёзы из глаз выбивал, так что нам он был не помощником.

Покрутились, вроде нормальная полянка, дальше ординарец выпустил вниз осветительную ракету, у нас с десяток в запасе их было, используем мы их конечно неправильно, но поляну подсветила та отлично, так что снизившись, убрав скорость до минимума я мягко коснулся поверхности, и дав изрядного козла, ещё раз закозлив, всё же благополучно прокатился по поляне, миновав место где ярко горела ракета. К счастью пожара не случилось. Да и выскочивший из самолёта давно терпевший Бабочкин, добежав, погасил её пионерский способом. Я же, заглушив хорошо поработавший двигатель, откинулся на спинку пытаясь прийти в себя. Весь выложился в этом полёте. Ну думал, что это так тяжело. Ха, и летели без парашютов, даже не вспомнили про них.

Дальше, напрягаясь, мы развернули самолёт и буксируя его за хвост, убрали под прикрытие ветвей на опушке. На этом мы попадали кто где. Но Лосев всё же нас растолкал, и мы стали частично разгружать самолёт. У ординарца и плащ-палатка трофейная сохранилась, тот поставил её по-быстрому, пока Бабочкин резал траву для лежанки, накрыли её шинелью и спальное место готово. На этом всё, мы с ординарцем устроились на ней, почти сразу уснув, а боец остался бодрствовать, четыре часа на часах, потом смена. Даже я буду участвовать, но следующим, а под утро Лосев, ему ещё и завтрак готовить.

Утром, когда солнце уже взошло, ординарец объявил побудку. Потянувшись, чуть не сковырнув полог плащ-палатки, я посмотрел на часы, подзаводя их, и растолкал Бабочкина, которой просыпался совсем тяжело. Лосев нам выпасть чуть больше дал. Девятый час, хотя я приказал поднимать нас в восемь утра. Не порядок. Указав на это Лосеву, на что тот оправдываясь пояснил что поднял нас, как только завтрак был готов, два котелка бурлили на костре, тот снимая их, уже вешал третий, явно воду кипятил для чая.

— Тут ручей рядом. Не пришлось наши запасы воды трогать, я и фляги все заполнил свежей водой, — пояснил ординарец и выдав нам полотенца, его личное сушилось на ветке, пояснил где находиться ручей и как его найти.

Немного непонятно как тот сам его нашёл, но родник был небольшим, а вода холодная, что ломила зубы, ещё и напился, когда закончил умываться. Вернувшись в лагерь, мы приступили к завтраку, причём Лосев нам ещё выдал и по лепёшке, горячей и хрустящей. Осмотрев характерные оттиски с обеих сторон, я понимающе кивнул, поинтересовавшись:

— На пехотных лопатках пёк?

— Так точно. У нас же их две, моя и Семёна, — кивнул тот. — Муки двухкилограммовый мешочек я отсыпал, замесил муку на воде, посолил и подсластил и готово. Неплохие лепёшки получились на мой взгляд.

— Это точно, — принимаясь за гороховую похлёбку, согласился я. — Отличная замена хлебу.

— Я ещё шесть лепёшек напёк, на сегодня хватит, потом ещё замешу тесто.

Про такой способ походной готовки я был в курсе, более того в бытность своей срочной службы в одной из танковых частей Российской Федерации, я сам во время боевых действий так готовил, но ничего об этом бойцам не сообщал. Лосев или сам додумал, или слышал где, воспользовавшись чужим опытом. Удачно между прочим, лепёшки вышли отличными, так и хрустели, и под гороховую похлёбку шли на ура. А то что осталось, мы полили сгущённым молоком, тоже трофей, у немцев добыли, но банка советская была. Вот с чаем и попили, подсластились.

Дальше я решил так, Лосев останется в лагере, эту полянку и стоянку самолёта я решил использовать как временную базу, а сами прогуляемся до опушки и осмотрим дорогу. Это в Белоруссии сейчас такого шороху навели, что все силы брошены на поиск беглецов, а тут тишь да благодать. Нам нужна трофейная форма, в идеале фельджандармов, с картой окрестностей и метками ближайших частей, да и языка взять хотелось бы, сведений свежих получить по местным делам. Очень надо, на это и шли. Так что после обеда, сидоры за спины, автоматы на боку висят, я взял 'ППД', а Бабочкин 'МП', сухпай в сидорах, так что попрыгав, проверяя не звенит ли что, мы энергичным шагом двинули в сторону опушки. Где находилась нужная сторона поближе к Ровно, я определился по компасу. Да и солнце помогало. Вот и двинули. Не факт, что мы к вечеру вернёмся, ординарец об этом был в курсе, о нашей возможной задержке. Крайний срок два дня, когда он может начать беспокоится. Поэтому и продовольствия мы взяли на два дня. Всего его в запасах было на шесть дней на всю нашу группу.

Шли долго, уже давно перевалило обеденное время. Мы остановились перекусить, после чего двинули дальше, когда ближе к двум часам дня, идущий впереди Бабочкин, остановившись, поправляя автомат, и сказал:

— Никак просвет впереди.

По моим прикидкам уже должна была появиться опушка, так что я особо не удивился его высказыванию, и мы, взяв оружие наизготовку, разделившись, двигаясь метрах в десяти друг от друга направились вперёд. Это оказалась не опушка, а лесная дорога. Осмотревшись, мы вышли на неё, осматривая дорогу. Пусто, вокруг было тихо и никого.

— Трактор или танк? — уточил Бабочкин, указывая на застаревшие следы гусениц.

— Танк. Причём немецкий. Средний, — мельком глянув на дорогу, и оглядевшись, я снял фуражку и стал платком вытирать лоб и затылок, жарко. — Интересно, чего ему в глубине леса делать? Обратно-то не вернулся.

— А как вы поняли? — заинтересовался боец.

— По следам. Смотри по рисунку гусениц, — присев я показал, как определять куда танк направлялся. Это было несложно и тот быстро усвоил эту не хитрую науку.

Я же, закончив небольшой урок, сказал:

— Беспокоит меня этот танк. Что это, пост организован в лесу или ещё что? Стоит ли этого опасаться? Давай прогуляемся по следам, посомтрим. Немцы в леса обычно не суются, тут чуть ли не каждый куст стреляет, поэтому их тут появление меня и беспокоит.

Мы снова стали углубляться в лес, следуя рядом с дорогой, идти по ней я не идиот. Уже метров через триста я почувствовал запах гари, Бабочкин тоже уловил. Так могла пахнуть только горелая техника. Так и оказалось, на этой же дороге стоял танк, 'четвёрка'. Сгоревшая, с открытыми люками.

— Наши видимо танк отбили, повоевали, загнали и сожгли. А то что не рванул тот, так боекомплекта не осталось, оттого и не взорвался, — пояснял я, заглядывая в люки, стараясь не запачкаться.

Отошедший по нужде Бабочкин вернулся, тоже осмотрелся и сообщил:

— Тут следы. Почва мягкая, вот и отпечатались.

— Я видел, следы наших сапог, трёхдневной давности примерно. Видимо окруженцы были, полюбопытствовали потом дальше ушли. Ладно, идём к опушке, и так сколько времени потеряли. Надо только запомнить, по этой дороге не проехать, блокирована, танк не объехать, стволы деревьев крепкие, только рубить, повалить бампером грузовика или того же бронетранспортёра не получится... танком если только.

Развернувшись, мы двинули к опушке. Снова не по дороге, понимаю, что так удобнее, но опасно, в лесу безопаснее. Через полчаса мы выбрались к опушке, причём к крайним деревьям не шли, а ползли по-пластунски, чтобы не привлечь к этому месту случайного внимания своим случайным движением. Достав из чехла бинокль, Бабочкин рядом делал тоже-самое, и стал изучать дорогу.

— Плохо видно, — сразу сообщил я. — Неудачная точка наблюдения. Уходим вглубь леса и смещаемся на полкилометра на запад, вон у того лесного языка получиться отличное место наблюдения. И дорога, и мост через речушку будут отлично видны. Там ещё что-то вдали, не понятно, вроде крыши деревни. Тоже оттуда изучим. Всё, уходим.

Чтобы добраться до нового места наблюдения, нам понадобилось сорок минут. Казалось бы, тут можно дойти минут за двадцать неспешным шагом, только сначала мы к небольшому болоту вышли, Бабочкин чуть левый сапог не потерял, провалившись, потом снимал его выливая воду, и портянки выжимал. За болотом оказался непроходимый бурелом, пришлось его обходить, и под конец ельник, в котором едва не заблудились. Однако, ничего, вышли. Правда не совсем там, где хотели, но место оказалось даже лучше выбранного. Скинув сапоги и развесив, невысоко, чтобы не видно было, сушится портянки, Бабочкин забрался на берёзу и стал оттуда наблюдать за селом, всё же это село было, а я внизу на опушке изучал каменный, явно дореволюционный мост, однопролётный, через небольшую речушку, но с высокими берегами. Не зная местности не скажу точно, если рвануть создаст это проблемы, или где-то рядом есть брод или другой мост? Важность любой операции на том и строится как сильно это повредит противнику. Во всяком случае пока я не планировал какую-либо акцию до того, как возьму языка, вот после этого можно будет подумать. Нужна информация по местным территориям, а у меня её не было, никакой. Мы тут как слепые и глухие, ничего не знаем. У моста с нашей стороны берега имелся перекрёсток, даже со свежим указателем на немецком языке, однако поста там не наблюдалось. Печально, придётся искать. Если в селе не будет комендатуры, так совсем кисло.

— Вижу, как на окраину выехала телега, вроде двое в нашей форме, красноармейской, едут к мосту, — вдруг сообщил Бабочкин.

Я у него уже интересовался, видит он в селе немцев или нет. Жителей населённого пункта тот наблюдал, а вот немцев пока нет. Хотя движение на дороге было интенсивное, пока я лежал и наблюдал, то считал. По мосту проехало три одиночных грузовика, причём один из них был нашим 'Захаром', и четыре колонны. Три раза мотоциклисты проезжали, две одиночки и пара с колясками и пулемётами. Я специально их старательно рассматривал. Не фельджандармерия. Похоже, передовой дозор одной из крупных колонн, что прошла следом. Было четыре легковушки и в одной, кабриолете без сопровождения, явно какой-то высокий чин. Бабушкин, который машину тоже видел, тоскливо выругался, вторя моим мыслям. Привык генералов пленить, третьего ему подавай. Однако уже по интенсивности движения было ясно, что мост довольно интересен как боевая акция. Его уничтожение может создать некоторые проблемы в плане доставки грузов. Недолгие, пустят потоки по другим мостам, а за день другой новый построят, но главное проблемы будут, и на них потребуется реагировать. А это увеличение трат топлива, ресурса авто, времени доставки, возможно какие другие накладки. Укус мелкий, но такими мелкими укусами и медведя до бешенства довести можно, что уж про немцев говорить.

Задумавшись, анализируя сообщение напарника, я уточнил:

— Повязки на рукавах есть?

— Вроде есть. Плохо видно, сидят неудобно.

— Полицаи. Представители местных сил самообороны, — прокомментировал я. — Вооружены наверняка?

— У одного за спиной вроде что-то есть. Винтовка вроде, у другого пусто, наверное, оружие в телеге лежат.

— Хм, на безрыбье и рак рыба. Будем брать. Этим полицаям в первое время бумажки в комендатурах обычно без фото выдают, тела спрячем, а сами под их видом отправимся дальше. Узнаем только сначала куда это они направляются. Найти хорошего языка можно и под видом этих предателей.

— А успеем?

— Вроде должны, путь обратно изведан, просто в болото соваться больше не будем.

Бабочкин быстро спустился, намотал подсохшие портянки и натянув сапоги, рванул за мной. Не смотря на нашу поспешность, догнать полицаев мы не смогли, когда выбрались на дорогу, причём так чтобы не привлечь внимания, тут к ней низина походила, те уже проехали и были видны их спины. Да ещё движение увеличилось, не выйдешь, так и мелькала разнообразная техника. Паршиво. Эх, сейчас бы мину поставить, у меня одна была в сидоре, и вторая у Бабушкина, взяли на всякий случай. Гранат тоже мало было, у меня 'лимонка' в кармане, и у Бабочкина две немецких с длинными деревянными ручками.

— Отползаем, — сразу приказал я. — Не успели.

— Может подождать, когда обратно поедут? Вечер скоро, думаю, недолго ждать?

— Я думал об этом, риск есть. Хм... Вот что, остаёмся, сидор скинь, а то он как горб внимание привлекает, трава конечно высокая, но не настолько. Тут удобно подбираться к дороге, внезапно выскакивать на неё. Остаёмся, будем изредка осматриваться, а пока не шевелились.

Мы успели поужинать, теми лепёшками что напёк мой ординарец, с рыбными консервами в прикуску, а запивали водой из фляг. Раньше там чай был, но мы за время пути к опушке, почти всё выдули, а в обед добили. Поэтому залили свежей водой из попавшегося родинка. После ужина, сделали так, пока один отдыхал, второй наблюдал. От дороги мы всё же отошли к кустарнику, что находился метрах в пятидесяти от обочины. Если из травы выглядываешь, это заметно, а кустарник такое наблюдение маскировал. Два часа ожидания и меня растолкал Бабушкин, я заснуть умудрился.

— Что? — стараясь не дёргаться спросонья, и протёр я лицо.

— На дороге давешние полицаи, и не одни.

— Давай полный доклад, — велел я, делая глоток из фляжки, а то горло пересохло.

— Движение на дороге уже стихло, скоро стемнеет. На телеге едут пятеро полицаев и охраняют они около двадцати военнопленных. Наши наших конвоируют, суки.

— Не наши, а предатели, — аккуратно поправив разъярившегося бойца, ох и не любил он таких вот предателей, сказал я. — Сидоры оставляем тут и быстро ползём к дороге. Вскакиваем перед мордой лошади, предатели, почти все назад смотрят, контролируют чтобы никто не сбежал из пленных, а тут мы, берём их на прицел, разоружаем, связываем, вооружаем освобождённых пленных, ослабевших на телегу, если там такие есть, и уходим в лес. Сидоры только надо прихватить. Всё ясно?

— Ясно.

— Постараемся немецкое оружие использовать, ты свой автомат, а я вместо 'ППД' 'Парабеллумом' поработаю. Звуки выстрелов своего оружия немцы знают, сильно не всполошатся. Не должны. Но это в крайнем случае, желательно всё сделать тихо.

Ставя задачу, я наконец воспользовался биноклем, чтобы самому окинуть взглядом ту картину, что мне описал напарник. Пленных было двадцать, точно не скажу, плотной группой идут, полицаев, имеющих повязки на рукавах, действительно пятеро, возница и четверо что контролируют заднюю сферу с пленными. Нормально, работать можно. Окинув взглядом пленных, я аж крякнул от удивления.

— Что? — быстро выдохнул Бабочкин, что уже скинул сидор и прятал его вместе с моим в кустарнике.

— Помнишь я тебе про лётчика говорил, что меня учил летать?

— Бывший инструктор аэроклуба?

— Точно. Так он в той колонне идёт, в конце с краю, со старшинской 'пилой'.

— Да? — изучая колонну в свой бинокль, протянул напарник. — А вы не говорили, что он в плену был.

— Да я и сам не в курсе, удивлён, что встретил его здесь. Да мы как-то и не касались этой темы.

— А это точно он?

— Он-он, эту фигуру не спутаешь. Как будто медведь на задние лапы встал. Матвеем его зовут. Матвей Краюшкин.

— Да уж, кряжистый мужик. Ну что, ползём?

— Да.

Мы достаточно быстро перебрались к дороге, времени хватало на это, колонна не так и быстро двигалась по дороге. До села километра четыре, за час доберутся, как раз к темноте. Откуда гонят этих бедолаг, я без понятия, но предположит было можно. Скорее всего где-то шли работы, их охраняли те трое что появились на телеге. А сейчас бесплатную рабсилу гонят в село, чтобы запреть в месте содержания, в каком бараке или амбаре. Утром наверняка вернут обратно для продолжения работ. Вот то что в колонне есть лётчик, да и петлицы у него вроде синие, далековато чтобы рассмотреть было, я и 'пилу' старшинскую больше угадал чем рассмотрел, меня порадовало. Надеюсь там ещё есть бойцы что служили в ВВС.

— Верёвки заготовил? — уточнил я у Бабушкина, на что тот достал из кармана красноармейских шаровар мотор верёвки. Норма, вязать есть чем. А на кляпы были старые не стиранные портянки. Мы их для немцев правда приготовили, но и полициям они отлично сгодятся.

Наше появление было неожиданно как для полицаев, так и для пленных, что они вели. Подскочив к вознице, я ударил его рукояткой пистолета по голове, пока напарник орал на четырёх оставшихся полицаев, морально подавляя их криком, чтобы в первые секунды от неожиданности те не сопротивлялись, а потом мы уже им и не дали. Всё это нами было подготовлено и обговорено, включая действия каждого. После того как я разоружил полицаев, всё это время Бабочкин держал их на прицеле, а пленные лежали в пыли дороги, согласно моему приказу.

Закончив вязать все пленных, руки позади, ноги к ним, кляпы вставил, после чего взяв под узду лошадь и сведя её с дороги, побежал, подгоняя ту вместе с телегой к опушке леса. По пути я же прихватил и наши сидоры закинув их в телегу. Бабочкин замыкал колонну, сопровождая освобождённых пленных. Те уже осознали, что случилось, кто обменивались радостными улыбками, к нам пытались сунуться, проявляя радость, но не все были такие, трое изменением судьбы явно были недовольны. Я, когда мы ушли в лес, выйдя на ту самую дорогу, где стоял сгоревший немецкий танк, велел Бабочкину особенно присматривать за ними. Не нравилась мне эта троица, видимо из тех были, которым и в плену комфортно. Видел я уже таких.

Когда мы добрались до танка, напарник ушёл к телеге, приглядывал за полицаями, проверял что у них за оружие, да ремни с подсумками снимал, и сапоги на предмет ножа проверял, я не успел, а сам выйдя к пленным, приказал:

— Построиться в шеренгу по одному. Старшина, командуй, — приказал я Краюшкину.

Тот не один был, что не избавился от знаков различий. Кроме него ещё у троих, тоже младших командиров, были треугольники, у двух других пустые петлицы, лишь дырочки от треугольников и выцветшие следы. Матвей справился быстро, уже через минуту шеренга из двадцати двух бойцов была выстроена на обочине дороги, о чём доложился старшина. Хм, а среди бойцов двое явно был танкистами. По эмблемам в петлицах был ясно, один сержант, другой красноармеец. И держались они вместе. На меня те тоже поглядывали с интересом, видели, что я танкист.

— Молодец Краюшкин, быстро.

— Вы меня знаете, товарищ майор? — с радостным удивлением, поинтересовался тот.

— В Казани, в аэроклубе встречались, ты мне пару уроков давал. Я правда, обучение не закончил.

— Не помню вас, извините товарищ майор, — с извиняющей улыбкой сказал тот, что меня порадовало. Не стал подтверждать, лгать, что мы уже виделись. Силился вспомнить, изучая меня, и не смог, о чём честно и сообщил.

— Ничего, бывает. Встать встрой, — велел я ему, и достав из планшетки свежий блокнот с карандашом, начал со старшего по званию.

Где служил, как попал в плен, интересовал ВУС, военно-учётная специальность. Всё это я записывал в блокнот. Честно спрашивал кто хочет с нами, а кто нет. Как я и подозревал, та троица, слегка помявшись, сообщила что навоевалась вдоволь. До дома до хаты хотели двинуть. Возражать я не стал, велел сразу им покинуть нас, а когда те рванули и скрылись среди деревьев, лишь мотнул в их сторону Бабочкину, чтобы проследил, и сообщил оставшимся:

— Что ж, пена слетела, можно и поговорить. Товарищи бойцы и командиры, товарищ Сталин и правительство Советского Союза возложили на нас защиту территорий нашего государства, и мы с треском провалили возложенное на нас поручение. Однако есть возможность искупить свою вину. Я собираюсь организовать в тылу у противника партизанский отряд. Не совсем обычный, я бы даже сказал совсем не обычный, но главное, что стонать немцы от действий нашего будущего отряда будут сильно, и от всей души. Отряд не будет большим, но мне нужны специалисты, которых среди вас к сожалению, представлены всего одним человеком. Мне нужны лётчики, техники, оружейники. Все те, кто способен заниматься подготовкой к вылету и ремонтом самолётов.

— Авиационный партизанский отряд?! — явно не веря самому себе, пробормотал Краюшкин.

— Именно так, Матвей, именно так. Поэтому, активно воевать будут трое-четверо. Это по числу самолётов и лётчиков, остальные будут только охранять взлётную площадку, подготавливать к вылету и занимать ремонтом. Поэтому, товарищи, жду от вас информации и предложений. Для начала, где ближайшие советские военные аэродромы. Откуда можно угнать нужную нам технику. Где можно достать авиационной топливо, бомбы и все необходимое для организации непрерывных вылетов в течении хотя бы недели. Десять минут вам на размышления. Матвей, отойдём.

Мы со старшиной отошли, и я сказал:

— Тебя я знаю, ты по-настоящему наш, оружие сразу выдадим, у нас пять винтовок 'Мосина' с предателей и 'ТТ' в кармане у старшего обнаружился. Хочу мнения твоего узнать, кому сразу можно доверить оружие?

— Всем, — сразу и категорично ответил старшина. — Мы в плену уже больше недели, нас на ремонте дорог используют, друг друга узнать успели, наелись плена вволюшку, а те трое и воевать не захотели и сбежать до хаты всё мечтали. Думаю, к немцам они не побегут, а домой легко, тем более местные можно считать.

— Ладно, разбирай оружие, посмотри кому сапоги с полицаев подойдут, а то смотрю у вас половина босая, да ещё в самодельных лаптях и чунях из шинелей, потом ещё добудем. И ещё, подбери мне двоих позлее на предателей и сильнее, сейчас допрашивать будем. Да и форма у них справная, снимем, вам пригодится, форма у бойцов тоже где рванная, где в негодность пришла.

Пленные, которые всё прекрасно слышали, я общался рядом с ними и особо голоса не понижал, а стояли мы в паре метрах от них, мычали, и дёргались, но это всё на что они были способны. Краюшкин ушёл, и почти сразу подошло двое, которых ко мне направил старшина. Пока они развязывали и раздевали предателей, я потом по очереди их допрашивал. Очень интересная информация потекла, жить-то все хотели, лилось та из них только так. Кончал их не сам, освобождённые с удовольствием всё сделали, было что припомнить.

Когда я уже заканчивал обрабатывать ту информацию, что получил от полицаев, ох и цеплялись те за свою жизнь, а также выслушал информацию, что выдали освобождённые пленные, послышался шум бегущего человека и выбежавший на дорогу Бабочкин подбежал к нам, опознавшись у часового. Его уже смутно стало видно, ночь упала на лес, но ещё что-то рассмотреть было можно. Тот доложился:

— Ушли лесами. На дороги и к немцам не сунулись, а иначе... — боец не договорил и по хлопал по своему автомату.

— Хорошо там наши вещмешки, ещё один сидор полицаев имеется, а бойцы голодные. Собери всё что есть и распредели по ним, пусть подкрепятся. Это пока всё что есть, но добудем ещё.

— Сделаем, командир.

Пока боец ввозился, распределяя остатки продовольствия, я продолжил опрос. На двадцать человек еды было мизер, но хоть что-то каждый перекусил. Их должны были покормить в сарае, в котором их держали, пустым супом из овощей, как всегда, но вот не довели. Раз я взял на себя обязанности по командованию и обеспечению всем, значит этим и займёмся. Настала пора действовать, да и высокомотивированные бойцы под рукой имеются, опрашивая их, я успел составить примерный психопортрет каждого. То есть, чего можно ожидать от того или иного бойца. После небольшого ужина, я велел построится бойцам, командовал построением также старшина. Не видя уже лиц бойцов и немногих командиров, я взял слово:

— Товарищи бойцы, не смотря на наступление ночи и вашу усталость, уже этой ночью мы проведём первую боевую операцию. Со мной идут пятеро. Старшина, пересчитай всех бойцов, кому достались сапоги, выдай им оружие и нарукавные повязки полицаев. Не забудь и документы предателей. Будем изображать немецких приспешников. Я укроюсь в сене на телеге... Бабочкин, ко мне!

Когда боец подбежал, я велел ему вести остальных в лагерь к Лосеву, на что тот замялся и честно ответил, что просто не доведёт, не лесовик, заблудиться. А сколько тот будет плутать по лесу, даже он не знал. Подумав, быстро переиграл план операции, так даже лучше будет, я согласился с бойцом, после чего велел вести освобождённых вдоль опушки к тому болоту, где он чуть сапог не потерял, обойти его и укрыться, там я их и найду. У танка задерживаться не стоит, если полицаев будут искать, а их будут искать, то по следам могут к нему выйти. Дальше мы расстались. Свой сидор я Бабочкину оставил на хранение, только обе мины забрал. Когда мы с отобранной мной группой выбрались на дорогу, а бойцы даже кепки вместо пилоток надели, хорошо под полицаев косили, то устроился под сеном, те на облучках, и мы покатили по дороге прочь от села, в ту сторону откуда их привели. Дело в том, что бойцы были в курсе насчёт небольшого полевого советского аэродрома, брошенного нашими войсками при отступлении. Вот только немцы, всё что там имело хоть какую-то ценность, технику, бензин и масло, вывезли в неизвестном направлении. На аэродроме даже охраны не было, кому надо охранять ненужное барахло? Но ладно аэродром, неподалёку от него пробегала та трасса, по которой мы сейчас двигалось, и там на перекрёстке находился постоянный пост регулировщиков. Бойцы говорили, нагрудные бляхи у солдат имелись. Они там рядом дорогу восстанавливали пару дней назад, засыпая ямы и сравнивая кочки. Пост постоянный, только солдаты меняются время от времени. Даже дежурство расписали, ночью одни — утром другие. Выходит, сменились недавно и думаю тревоги до утра не поднимется. Это хорошо. Этот пост мне нужен и катили мы по дороге именно к нему. Будем брать. Надеюсь обойтись без стрельбы, мне форма целой нужна, но на это надежды было совсем мало.

Всё же даже ночью движение на трассе не прекратилось, заметно снизилось, глупо подобное отрицать, но совсем не прекратилась. Пока мы катили по дороге, изредка сворачивая на обочины, чтобы под колёса не попасть, пять раз мимо проскакивали разные авто. Редко одиночки, хотя и такие были, обычно по две-три машины. Сам я, лёжа в сене, пользуясь свободным временем, расспрашивал бойцов. Во всех подробностях выяснял, что они видели на посту, что приметили, сколько солдат, как размещаются, как ведут себя, когда останавливают транспорт. Парни, особенно один, оказались сметливые, много что приметили. Днём на посту три-четыре солдата при унтере или фельдфебеле, офицеров никогда не бывает. Ночью уже больше солдат, пять-семь, по-разному бывает. Сам пост не стационарный, то есть на обочине палатка стоит, и пулемётное гнездо, вырыли и обложили дёрном настоящую позицию. При пулемёте всегда кто-нибудь находиться. Бывает, что рядом с постом мотоцикл стоит, ночью и грузовик может быть. Тут не точно, бойцы лишь дважды до темноты задерживались, не успевая закончить работу и их проводили мимом поста, возвращая в село. Бывало и на грузовике довозили, но это редкость, обычно пёхом. Сейчас бойцы работали за постом, как раз у аэродрома, так что удачно всё складывалось. Жаль, но это всё что они знали, что видели о том и описали. Полицаи не так и больше знали, тоже особо им информации не давали. Выяснили только что комендатура в селе всё же есть. Дали информацию кто начальник, кто полицаями руководит, где живёт и какие привычки имеет. Ну и немного по окрестностям пробежался. Даже слухи интересовали. Полицаи про пост знали, про брошенный аэродром тоже, но добавили, что у немцев не так и далеко есть свой, там транспортные стоят. Надо будет самому глянуть.

Взять пост нахрапом вряд ли удастся без потерь, а для меня даже потеря одного бойца, тяжёлая утрата, неприемлемо, планы были на всех и терять их я категорически не хотел, значит нужно сделать так, чтобы пост можно было взять без сучка и задоринки. В тихую. План как это сделать я уже разработал. Описав бойцам действия каждого, взял того сметливого бойца, он кстати из разведбата и мы за триста метров до поста, спрыгнув на дорогу, стали уходить в поле, сильно пригибаясь при этом. Дальше уже поползли по-пластунски. Наша задача взять пулемётчика, это и будет сигналом убирать остальных немцев. Подкрасться было сложно, пулемётчик, а каска блестела в гнезде, услышал бы, но повезло, мы дождались, когда мимо проходило два грузовика и те всё заглушили рёвом своих моторов, что позволило нам совершить бросок и обрушится на солдата. Я хорошо его прикладом по шее приложил, причём так, что похоже наглухо. Убил. Приказав бойцу снимать с немца всё, даже исподнее, проверил как стоит на сошках пулемёт, и осмотрелся. Сколько человек в палатке не видно, на дороге у костерка сидело трое, ещё двое вышли к дороге, как раз к ним приближалась телега с 'полицаями'. Встречали. Выходит, шестеро. Страшим был унтер, он и вышел с напарником на дорогу. Палатка меня беспокоила, если там есть хоть один немец, он нам всю обедню испортит.

Боец уже вооружился 'Парабеллумом' пулемётчика, почему-то никакого другого оружия у того не было, и мы, выскочив из окопа, оказались у поста, держа оружие наготове.

— Руки верх! — по-немецки крикнул я фельджандармам, держа их на прицеле 'ППД'.

На прицел я взял тех троих у костра, а боец, и присоединившееся к ним подложные полицаи, двух на дороге. Ещё двое соскочив с телеги рванули к палатке. Я даже облегчением выдохнул, пуста была. Пока бойцы быстро раздевали немцев, я осматривал трофеи и вёл допрос унтера. Приказы что делать дальше, раздавать не нужно, я это успел сделать её пока на телеге ехали. Командовал бойцами один из командиров, тот самый сержант-танкист, его напарник был рядом. Когда я их опрашивал, выяснилось, что оба из одного экипажа, сержант командир танка, его боец, красноармеец, механик-водитель. Танк их был разбит во время бомбёжки, когда те проводили заправку, заряжающий был убит, чуть позже оба попали в плен, когда пешком отходили к своим. Обычная история. А служили и воевали те на 'БТ-7'. В двух боях им удалось поучаствовать, включая самое крупнейшее танковое сражение за начальный период войны, где они чудом выжили.

Так вот, бойцы, раздев и связав солдат, оттащили их обнажённых за пост, чтобы даже фарами не осветить. За постом была низина и там имелось озеро, воду для поста там брали. Пока бойцы мылись в озере, смывая пот и грязь, некоторые успели и форму свою красноармейскую постирать, то сразу подбирали трофейную форму по фигуре, для троих смогли найти, но главное и для меня нашлась. Жаль унтера не подходила, но одного из рядовых вполне, как под меня шили, мне эту форму и принесли, вместе с документами и оружием, так что я быстро переоделся, а мою форму майора РККА и 'ППД' отнесли и спрятали пока в телегу. Её чуть позже планировали отогнать в сторону и бросить. Пленных охранял один из бойцов, трое, что успели полностью переодеться, продолжали изображать пост, готовили похлёбку на костре, в котелке уже булькало, остальные осваивали трофеи, включая продовольствие. Оно в палатке хранилось. Есть-то всем хотелось. Сам я после того как переоделся, продолжал допрос унтера и многих солдат с захваченного поста. Интересных сведений те выдали немало, два часа с перерывом прошли не зря.

Перерывы тоже были нужны, хоть и редко, но ходили машины ночью. Для начала мы прихватили посыльного одиночку. Остановили, взяли на прицел, также разоружили, сняли форму, карабин, а тело пока положили на берегу. Мотоцикл откатили. На посту техники не было, приходилось брать с дороги. Потом было два порожних грузовика одной из дальних комендатур, за продовольствием ехали. Причём на наши бывшие и захваченные корпусные армейские склады. Лучше бы возвращались, толку было бы больше. Всех солдат сразу прирезали, погрузили в кузов грузовика и два бойца, Фёдор, тот самый красноармеец механик-водитель, сел за руль, а второй в кузов. Они отправились к селу. Там помигают фарами в сторону леса, такова была договорённость с Бабочкиным, ну и пока группа к ним выдвигается, избавятся от тел. Сбросив с моста в реку. Охраны там не было, никто не помешает. Пока бойцы каталась, к нашему посту, ревя мотором подкатил танк 'тройка', светя одной единственной фарой. Мы его остановили, экипаж перегонял машину после серьёзного, капитального ремонта в свою часть. Что с танком сделали, я у командира узнал, по ходовой поработали, двигатель сменили, пушку тоже, она в последнем бою пробита была, радиостанцию новую поставили. В общем, капитально так восстановили. Экипаж также был уничтожен, комбинезоны, наушники и оружие с документами мы также сняли. Сержанта Васютина, того командира танка, сразу назначал наводчиком в танк, пусть пока осваиваться. Тот натянул подходящий по размеру комбинезон, ботинки на шнуровке, поправил наушники на голове и сейчас изучал конструкцию пушки. Фёдор станет механиком-водителем, когда вернётся. Один из бойцов, артиллерист в прошлом, станет заряжающим. Ещё одного за пулемёт, наверное, Бабочкина посажу, и экипаж станет полностью укомплектованным. А пока бойцы отвозили тела подальше от поста на второй трофейной машине, я сам отогнал танк к стоянке.

Когда обе машины вернулись, то был готов уже нормальный горячий ужин. Посуды понятно на всех не хватало, но в две очереди вполне нормально и сытно поужинали. Правда, снова всё съели. Голодные. После этого я свернул пост. Ночь короткая, а планы велики. Дальше, выстроив колонну, впереди двигался разведчик, наш старшина на мотоцикле-одиночке, он один умел им управлять, да и форма унтера ему отлично подошла, следом двигался мой танк, Фёдор после моих подсказок быстро освоился с управлением, за нами два грузовика с освобождёнными бойцами. Половина уже была переодета под ненцев, остальным было приказано не отсвечивать, машины крытые. Кстати, среди бойцов аж четверо что могли управлять машинами и даже имели удостоверения шофёров. Не сохранили, но главное водители у меня теперь есть. Вон, ещё двое в запасе. А одну из мин я установил на посту, отлично замаскировал, утром приедет смена, а когда подойдут к тому месту где палатка стояла, то на метр из земли вылетает заряд, и взорвётся, создавая большой разлёт поражающих элементов. Не зря эта мина 'лягушкой' зовётся. Должно кого-нибудь зацепить. Больше одной ставить нет смысла, отведут солдат, и сапёры поработают, снимут, а мины мне ещё пригодятся.

За остаток ночи, преодолев около шестидесяти километров, мы добрались до места. При этом по пути остановив ещё две машины. Но их сожгли, слив предварительно топливо, зато теперь почти для всех бойцов была трофейная форма, не всем по размеру, но главное хватало. А двигались мы к одному аэродрому подскока, где согласно сведеньям полученным от унтера с поста, находилась авиачасть Люфтваффе. Небольшая, на то она и аэродром подскока. Именно эта часть меня и интересовала. Когда мы подкатили к аэродрому, при рассветной хмари, то для лётчиков, их охраны и зенитчиков стало неожиданностью, когда я, выглядывая из командирского люка танка, в форме офицера-танкиста, предъявив знак, бляху сотрудника СД, и сообщил что на аэродроме проводится спецоперация, мы ловим шпиона. Даже белая кость, летчики, не сопротивлялись и не возражали. Поэтому-то сопротивления охрана и не оказала, и от двух автоматических зениток себя отвести дала, и из палаток позволила вывести сонных без оружия, а когда их приставили шеренгу, те вдруг взвыли. Для двух бойцов формы не хватило те и вылезли из кузовов грузовиков. Да и остальные лицами не бритые были, как окруженцы, что подозрительно. Почти семь десятков немцев, бросились было к нам или к стойкам с оружием, но куда там. Два танковых пулемёта, и тот что с поста, установленный в кузове одного из грузовиков, просто покрошили их. Да и остальные из автоматов били и карабинов. Жалости не было, тут или мы их, или они нас, да и не звал их никто на нашу землю. После этого бойцы прошлись и добили штыками выживших.

Дальше, пока шла погрузка в кузова грузовиков, бойцы запачкаться не опасались, эта форма своё сыграла. Теперь переоденутся в форму состава Люфтваффе, я же, отдав приказы, командиры следили за выполнением, повернулся к двум офицерам, старшему технику и радисту, их заранее отвели от общей шеренги в сторону, и они не пострадали. Нужны были, потому и не пострадали. Пока бойцы вывозили тела подальше, сбрасывая в овраге и закидывая ветками километрах в восьми от нашего теперь аэродрома, я занимался допросом немцев. Дальше тут командовал старшина, выполняя мои поручения. Для начала он всем организовал помывку и бритьё, потом распределял по постам. Среди бойцов было одиннадцать из стрелковых частей, один профессиональный пулемётчик, они и понесут службу по охране, их переодевали, кого спать отправляли, кого на часы. Бабочкин тут занят был, следил чтобы бойцы правильно трофейную форму носили, чтобы всё по уставу висело. Кстати, среди бойцов нашёлся тот, кто уверенно мог работать с машинкой для стрижки, среди трофеев не только её обнаружили, но и зеркало полметра на полметра, расчёску и ножницы. В общем, он сел и стал подгонять причёски бойцов под идеал, как у немцев. Мне тоже нужно пройти через его руки, зарос уже, привлекает внимание.

А так освоение трофеев продолжалось. Двое бойцов к зениткам встали, управлять не умели, для вида. После вывоза всех тел, прибравшись, обе трофейные машины отогнали и утопили в реке, вернувшись на мотоцикле. Следы зачищали. В машине оставили испачканную в крови трофейную форму. Я только танк и мотоцикл-одиночку оставил, хотя те и приписаны к другим частям. Танк велел закопать, сначала вырыть капонир, чтобы тот подъезды под прицелом пушки держал, и загнать в него. А так будем использовать технику Люфтваффе, форму, и документы. Мы растворились в наступавших войсках Вермахта и такое отличное прикрытие, на мой взгляд, даст нам спокойно поработать. Тут главное лётчиков найти и техников.

Бойцы и командиры, не смотря на сильную усталость, продолжали устраиваться на аэродроме. Таков мой приказ. Информация, что аэродром теперь немцам не принадлежит, не должна уйти на сторону, мы будем выполнять приказы поступающее по рации, для того я радиста в живых и оставил, хоть и по-своему, а делать будем свои дела. Так маскируясь под часть Люфтваффе, станем наносить отсюда удары по тылам противника. Планы у меня огромные. Нужны только лётчики и технари, у меня их не было. Краюшкин уже успел оббежать стоянку и сообщил, что захвачено две двуствольные малокалиберные автоматические зенитки, они установлены в гнёздах на разных концах лагеря, обложенных мешками, есть ещё пулемётная позиция, там уже часовой службу несёт. Кроме шести палаток для охраны, лётного и технического персонала, имелась авто и мототехника, один бензовоз, грузовик 'опель', рядом с которым стояла походная армейская кухня, два мотоцикла. Это всё, что-то маловато. Из авиатехники, под маскировочными сетями четыре 'мессера' укрыто. Тут дислоцировалось две пары охотников, и ещё связной 'Шторах', вот с ним свезло, удачно что он тут оказался. Я уже уточнил у офицеров, его перегнали к ним пару дней назад, вписав в штат. То есть, придали ещё одну единицу. Использовали этот самолёт по заявкам в поисках групп окруженцев.

Бабочкина из экипажа я уже забрал, он мой быт в одной из палаток обустраивал, замещал Лосева, а подумав так и назначил сержанта Васютина командиром. Пока из трёх человек, механика-водителя, командира и заряжающего, потом ещё найду людей. Приказа сразу копать капонир я не ставил, так что кроме трёх часовых, все бойцы спали, бодрствовал я, старшина, ну и немцы с которыми я продолжал общаться. Их связанных держали в одной из палаток. Я уже уточнил у радиста расписание времени связи, изучал книгу радиопередач. Вызов в пять минут каждого нечётного часа. Позывной этого подразделения у меня был, так что вызвав одного из часовых, приказал сидеть за радиостанцией, заставив запомнить определённый набор фраз, что может прозвучать в наушниках, если они будут, то будить меня. Сам я буквально вырубился, тут же на койке в палатке радиста. Старшина на соседней устроился, а пленные под присмотром бойца, в центре сидели. Я приказал бойцу держатся и не смотря на усталость, глаз с немцев не спускать, не хватало ещё чтобы тот заснул и те развязавшись, нас сонных удавили как котят. Через три часа его сменят, тогда уж выспится в волю. А опаски посадить батареи не было, в лагере был бензогенератор, сейчас заглушённый, и зарядное устройство. Подзарядим.

Разбудил меня боец через три часа, судя по наручным часам. Мало, но хоть столько перехватить успел. Надеюсь следующая ночь уже пройдёт с полноценным сном.

— Товарищ майор, немцы вызывают.

Почти сразу вскочив, я за шкирку подтащил немецкого радиста, и прислушиваясь к чему говорят вызывающие немцы, приказал радисту отвечать. Те знали его голос. Оказалось, в сорока километрах от нас находилась достаточно крупная группа окруженцев, в сотню человек. Приказывали обнаружить её сверху и навести один из охранных полков что занимался зачисткой тылов. Подтвердив получение приказа, я вернул радиста на место и объявил общую побудку, ну кроме трёх бойцов что всё это время стояли на часах, эти спать отправились. Пока немецкий техник под присмотром старшины готовил 'Шторьх' к вылету, а двое бойцов заливали в три пустые канистры бензину из топливозаправщика, я отдавал приказы. Вырыть общими усилиями капонир для танка, замаскировав его, потом за палатками на опушке выкопать глубокую яму в шесть метров, с решёткой наверху, связав её из нарубленных ветвей. Это будет зиндан, где мы будем держать пленных. Ну и лестницу сделать и тех же ветвей, и верёвок, чтобы спускать их и поднимать. Хотя можно и верёвкой с петлёй обойтись. За старшего оставил Васютина, пусть следит за выполнением приказов, так как мы со старшиной улетали. У нас свои планы. Также успел часть командиров назначать на должности, расписав их обязанности, водителей по машинам и мотоциклам. Бойцы шли в основном в охрану, вот должность ротного старшины никому не отдал. Эта работа Лосева дожидалась. Потому как мы к нему и полетим. За рацией сидел другой боец, слушая эфир, всё в порядке было.

Пленного, после подготовки самолёта к вылету, вернули к остальным, а мы, загрузившись со старшиной, полетели к тому месту где кто-то видел окруженцев. За штурвалом я сидел, тот наблюдателем был, у авиационного пулемёта. А окруженцы действительно нашли, не смотря на все попытки укрыться, и стреляли ведь по нам. Однако мы ушли в сторону и полетели к лесу и поляне где остался ординарец и 'Р-5'. Добрались нормально, как и совершили посадку. Опять скозлил. Лосев выходя из-за дерева с пулемётом на перевес, явно испытывал немалое облачение, когда опознал меня, хотя я был в лётном трофейном комбинезоне и наушниках, но опознал. Дальше, отдав распоряжения, я почти сразу улетел на 'Шторьхе'. Ничего, справный самолётик, а опыт такое дело, наживное, а старшина, заправив разведчик, загрузив всё наше имущество, должен был прилететь с Лосевым чуть позже. Также днём. Вот я никак задерживаться не мог, среди подчинённых я один владел немецким языком, кто-то же должен контролировать радиста если будет ещё связь.

Вернулся нормально, как и совершил посадку. В этот раз вполне благополучно. Пока бойцы, оторвавшись от земных работ, закатывали разведчик в укрытие, маскируя его, я уточнил как дела. Что произошло за время моего отсутствия, всё же больше часа прошло. Доклады шли друг за другом. Боец у рации сообщил что наш позывной однажды звучал в эфире, но мы не отвечали, такое бывает, радист, например, отсутствует у радиостанции, также сообщили что земляные работы не закончены, в самом разгаре, ну и что по припасам. Продовольствия на месяц, нас-то меньше чем немцев было, в ящиках и мешках под навесом складировано рядом с кухней. Васютин приказал выдать сухпай всем бойцам и командирам, я его приказ одобрил, когда ещё Лосев прилетит и кухней займётся. Чуть дальше штабеля с патронами и снарядами для истребителей, там же штабеля бомб. Держатели у 'мессеров' были, бомб около полутысячи. Солидно запаслись, нам тоже пригодятся.

Выдернув радиста, я составил сообщение и тот вызвав штаб штафеля, к которому они относились, передал данные с разведчика. Понятнее дело не точные. Хорошо ещё 'Шторьх' радиостанцией не был оснащён, доклад проходил только после возвращения. В общем, сообщил что окруженцы идут в другую сторону чем в действительности, а также сообщил что в совершенно пустых местах видел ещё окруженцев, мол, пилота там обстреляли. Пусть ищут, силы и ресурсы тратят. Также радист получил свежую метеосводку, для того его и вызывали в прошлый раз. Только после этого я вернул его на место и проследив как идут дела, стал готовиться к рейду. А вот метеосводка не понравилась, тучи идут, низкая облачность, и возможно дожди. К ночи можно ждать.

Для начала я посидел на стуле, пока боец щёлкал ножницами и работал машинкой, но причёска полностью теперь соответствовала уставу Вермахта. Сходив, окунувшись в пруд, недалеко речушка в него впадала, позавтракал и побрился, а то щетина уже появилась. Переоделся в форму фельджандарма, эта была того же рядового, но один из бойцов перешил на неё знаки различия унтера, я придирчиво проверил работу, нормально сделано, документы того я тоже забрал, после чего проследив как трое бойцов переоденутся под фельджандармов и устроившись в 'Опеле', мы покинули аэродром. Бабушкина я взял, он отлично работал и знал, что делать. Перед отъездом я отдал некоторые распоряжения. Когда старшина вернётся, то Лосеву приказ готовить обед на сто человек, а старшине пусть снимет сбрасыватели с одного из 'мессеров', и поставит на 'Р-5'. Для ускорения работ тот может привлечь немца. Будем по ночам с обоих разведчиков, а на 'Шторьхе' такие сбрасыватели уже стояли, две пятидесятикилограммовых бомбы тот мог брать свободно, сбрасывать на немцев немецкие же бомбы. Запас, как я говорил, солидный. У остальных приказы те же, что были поставлены ранее, пусть заканчивают. А работать по ночным бомбардировкам начнём этой же ночью.

Уехали мы порядочно, километров на двадцать. На дверях были эмблемы Люфтваффе, пришлось поставить машину так, чтобы один бок было не видно, а на дверь с другой стороны, через открытое окно перебросили маскировочную накидку, чтобы та закрыла тактический знак. Дорога не пуста была, но задачу я ставить сразу начал, не обращая внимания на проезжающие мимо машины. Выстроил бойцов и сообщил:

— Значит так. Наш интерес представляют не грузовики или другие немцы, свободно передвигающиеся по этой трассе за моей спиной, а колонны пленных. Мы обогнали одну достаточно крупную и скоро та подойдёт сюда. Я пообщаюсь со старшим конвоя и выпрошу у него пленных для работ, для чего и приказал подготовить ту коробку с лётным шоколадом и лётными пайками. На взятку пойдёт. Брать будем авиаторов, танкистов и зенитчиков. Ну и хотя бы пару человек что знают немецкий. Кто-то же должен заменять меня в палатке радиста, дежуря у радиостанции. Всем всё ясно? Всех пленных что выдернем из колонны будем сажать в кузов. В этом уже ваша задача. Берём полную машину. Всё, разойдись.

Тщательная проработка любой операции — это половина успеха, как я часто говорил, причём в последнее время замечая, что многие командиры и бойцы стали меня цитировать. С той же мангруппы. Бойцы знали, что делать, и после того как я закончил толкать речь, разошлись. Водитель, с которым я ехал в кабине, открыв капот, стал делать вид что копается в нём, хотя не делал. Действительно копался, проверяя масло, воду и остальное. Бабочкин и его напарник, они на пару будут работать, стояли у правого борта, коим машина стояла к дороге и сунув руки в карманы, с интерес крутили головой, разглядывая туристов из Германии. Я пару раз машины останавливал, один раз был по-настоящему жирный гусь, таких толстых немецких полковников я ещё не видел. Но пришлось отпустить, вернув документы и козырнув. Когда наконец, появилась колонна военнопленных, что-то та задержалась, ещё с получаса тому назад должна была появиться, видимо остановка была, мы подготовились.

Когда голова колонны почти дошла до передка нашего грузовика, я поднял руку, приказывая остановиться. Конвойные опытные оказались, они тут же стали сгонять пленных с дороги на обочину, чтобы не мешать движению, а ко мне спешил солдат в таком же звании, как и я. Причём техники у конвойных не было, пешком топали рядом с пленными, двое в поту тащили на горбу 'МГ', у десятка были автомат, остальные вооружены карабинами. Два взвода охраны на где-то пять сотен военнопленных немало. Почему офицера нет? В принципе если бы был, мы бы эту колонну и не тормозили. Я специально смотрел, когда мы обогнали их, есть тут офицер или нет, даже фельдфебеля не было, обычный унтер командовал.

Побежав тот козырнул, представившись, после чего достал из планшетки приказ на сопровождение пленных до пересылочного пункта такого-то. Изучая документы, я услышал вопрос старшего конвоя:

— Что-то случилось?

— Нет. Интерес есть. Может и договоримся.

Мы отошли в сторону, и я у него поинтересовался:

— Слушай, у тебя же не значится сколько пленных ведёшь?

— Да кто этих свиней считает? Десятка полтора уже пристрелили, пока колонны вели. Раненых и ослабевших.

— Это ты правильно поступаешь, чем меньше тут будет народу, тем больше нам земель достаётся, — рассмеявшись, похлопал я его по плечу.

— Так в чём дело?

— Мне пленные нужны. Даже не мне, а гауптману Хаффману. Он тут земли в качестве награды получил, деревенька и молочная ферма, в полном порядке. Работников набрал, управляющий уже дело ставит, поставляя молочную продукцию в войска. Но ещё нужно провести некоторые работы и отстроить ему до зимы если не особняк, то крепкий дом. Рабочие руки нужны, человек тридцать, вот меня за ними и послали. Если договоримся, есть чем отблагодарить

— Вот как? — заинтересовался тот. — Уже интересно.

Я поднял руку и звонко щёлкнул пальцами, что явно вызвало зависть у унтера. Тот видимо так неумел. Ожидающий этого сигнала водитель, подбежав, и угодливо изогнувшись, подал коробку с шоколадом и лётными пайками. Сверху было две бутылки коньяка. Унтер махнул рукой и двое подскочивших конвойных забрали плату, а тот шикарным жестом указал на угрюмую толпу пленных, мол, выбирай. Заложив руки за спину, я не спеша стал обходить колонну со стороны поля. По дороге шла крупная автоколонна и пыль долетала даже до нас. Оба моих бойца, Бабочкин и его напарник, зная, что делать, подбежали и стали сопровождать меня чуть сзади, держа автоматы на уровне груди, и злобно стреляя туда-сюда глазами. Приметив старшину с голубыми петлицами, я подошёл и сильно коверкая слова поинтересовался:

— Ти есть кто? Лётцчик?

Тот угрюмо исподлобья посмотрел на меня, затравленно осмотрелся и пробурчал:

— Механик я.

— Самолёты лечить? О, то есть чинить?

— Да.

— Карашо. Ты будешь немного работать. В машину.

Обернувшись, я указал своим бойцам на механика, но тут заметил, что совсем молоденький парнишка, тоже с голубыми петлицами красноармейца, с отчаяньем посмотрел в спину механика. Видимо они вместе. Ладно, его я тоже приказал забрать. Потом отойдя от колонны и пока ждал бойцов, что отводили первых отобранных в мой отряд людей, громко обратился к пленным, но уже на немецком языке:

— Есть тут, кто знает немецкий язык? Кто согласится, будет работать, не будет убивать своих и будет хорошо питаться.

Вышло даже четверо, я аж удивился. Такие же угрюмые, но всё же решили рискнуть. Опрашивая их, одного я завернул сразу, у пленного в глазах светилась радость, тот пленом был доволен, потом ещё одного завернул, такому спину не доверишь, не понравился он мне, а вот двое других подошли. Один до войны учитель немецкого языка, второй жил с немцами и научился, в армии стал штатным переводчиком в штабе полка, я их тоже в машину отправил. Дальше я действовал быстро. Ещё когда искал переводчиков и общался с ними приметил двух молоденьких сержантов с теми же голубыми петлицами и крылышками ВВС. Опросил, оба недавно из училища, летали на 'Мигах'. Забрал. Потом заметив группу бойцов, старшим там был старший сержант. Ох с какой ненавистью тот на меня смотрел. Опросил, зенитчики оказались, восемь человек. Всех забрал, не смотря на то что двое раненые. Потом приметил ещё трёх с голубями петлицами, вместе они были, старший лейтенант, просто лейтенант и старший сержант.

— Лётцик? — старательно выговаривая, спросил я.

— Штурман эскадрильи, — хмуро ответил тот, не глядя на меня, уставившись в землю.

— Ти есть кто? — спросил я у лейтенанта.

Оказалось, это был экипаж с одного бомбардировщика, 'СБ', а старший сержант борт-стрелок. Забрал всех троих. Потом ещё шестерых с голубыми петлицами, один лётчик, остальные технический состав. Тут я, изучая пленных, наткнулся на взгляд полный ненависти. Двое бойцов-танкистов поддерживали капитана, видимо своего командира. Сами в обгорелых комбинезонах и шлемофонах, так и командиру досталось. Правда, повязка была только на голове, да и взгляд у того мутный был, плавал, видимо тяжёлая контузия. Когда я подошёл, оба танкиста запаниковали, но командира не отпустили. Велел своим бойцам конвоировать их к машине, а сам продолжил обход. Унтер, что сопровождал меня, только посмеивался. А когда спросил, зачем мне этот фанатик, пояснил что гауптман большой любитель охоты, особенно на таких зверей, что вызвало новый взрыв хохота.

Дальше я так и отбирал, узнавал есть ли пулемётчик, зенитчики, танкисты, и лётный персонал. Нашёл ещё двух техников, и оружейника. В общем, когда набралось ровно тридцать пленных как мы и договорились с унтером, тот сказал, что всё, баста. На сколько получили мы оплату, столько вы и забрали. Так что колонна пошла дальше, а я вернулся к машине. Часть пленных находились в кузове, остальные сидели у заднего открытого борта. Конечно 'опель' машина крупная, но увезти всех, включая двух моих бойцов, я смогу только стоя. Однако они были не в том состоянии, чтобы преодолеть больше двадцатки километров, нужна ещё одна машина. Пленные так ни о чём и не подозревали, удивились что водитель молча, я так приказал, достал канистру с водой и разливая её по кружкам, полностью опустошил, но всех напоил, включая раненых, которое пить хотели больше всех. Они так и считали, что мы немцы, вон зенитчики, да и танкисты, нехорошо поглядывали. Взгляды такие были... Прикидывали как бы оружием завладеть, но бойцы близко не подходили, не давали шанса.

— Товарищ майор, одиночный грузовик. Берём? — спросил у меня Бабочкин, кивком указав на пылящий в нашу сторону грузовой 'Мерседес'.

— Крытый, не понятно есть кто в кузове или нет. Низко сидит, видно, что не пустой. Остановим для проверки документов, там по обстоятельствам.

Пленные замерли в шоке, немцы, на которых те явно готовились напасть, я собирал самых злых, бойных из-за плена, вдруг заговорили на чистом русском. Правда, несмотря на шок постарались не выдать своего удивления, переглядывались, но не более. А когда мы остановили машину, и проверили кузов, коробки с консервами, да взяли в ножи водителя и сопровождающего, то сомнений ни у кого из освобождённых мной, уже не было, свои.

— Продовольствие конечно нужно, всегда пригодится, но пленных всё равно везти не на чем, — осмотрев груз, вздохнул я, отходя от борта.

Бабочкин с напарником прятали тела, пользуясь тем что дорога пуста, хотя пыль была видна с обеих сторон, утащив их подальше в поле. Трава высокая, со стороны не видно.

— Товарищ майор, — обратился ко мне тот старший сержант-зенитчик. — Вы скажите, мы дойдём, сил хватит.

— Хм, — задумчиво осмотрел я их. — Стоя сможете доехать? Тут километров двадцать будет?

— Доедем, — за всех ответил тот.

— Отлично. Значит так капитана и того раненого в машину с продовольствием, там у заднего борта есть свободное пространство, полусидя поедут, всё легче. Остальные в наш грузовик. Бабочкин ко мне в кабину, а я за руль этой второй машины. Всё, грузимся.

Мы действительно смогли благополучно доехать до аэродрома. Грузовики загнали под деревья, и пока Лосев изучал что мы добыли, кухня уже дымила, распространяя изумительные ароматы борща, всё продовольствие на аэродроме он уже осмотрел, составив списки, теперь и тут нужно этим заняться. Пленных всех погнали к пруду мыться, даже раненых отнесли, на берегу отмывали. Через полчаса, там же построив их всех голых, я и толкнул речь, а то те в сильном недоумении были, их явно на военный немецкий аэродром привезли:

— Товарищи командиры и бойцы, перед нами стоит трудная боевая задача. Нужно, используя трофейную авиатехнику, нанести максимальный ущерб противнику. Нанося удары в такие уязвимые места, чтобы они быстро не оправились. Вся основанная тяжесть ляжет на наших лётчиков. Штурман, не на вас, вы будете вместе со мной планировать операции, отправлять машины в рейды и вести журнал учёта боевых действий нашего отряда. Нужно ещё будет имя ему дать. Работать будем под немцев. Механикам к каждому вылету закрашивать номера на самолётах и наносить новые, приступить немедленно. Наши самолёты должны быть обезличены, чтобы немцы никак не могли понять, откуда наносятся удары, с каких аэродромов. То, что мы захватили этот аэродром, противник ещё не знает и нужно постараться чтобы не узнал в ближайшее время. Лётчики-истребители будут осваивать 'мессеры' и наносить бомбово-штурмовые удары, параллельно изучая эти машины. У нас есть два лёгких бомбардировщика, они будут работать только ночью. Задание всем дадим, бомб, топлива и боезапаса хватает. Я планирую что мы спокойно сможем работать дня три-четыре и за эти три дня и три ночи нужно успеть совершить максимально возможное количество самолётовылетов для штурмовки войск противника. Если вы ещё не поняли, то мы организовываем, пусть и временно, первый в мире авиационный партизанский отряд. После того как все ресурсы будут закончены, вас всех воздухом переправят к нашим. Транспортные самолёты для этого добудем. Поэтому техническом персоналу и лётчикам как можно быстрее закончить помывку, подобрать под себя форму, побриться и постричься, со стороны вы должен изображать образцовую часть Люфтваффе, чтобы немцы как можно дальше ничего не заподозрили. Зенитчикам освоить две зенитки, взяв под охрану аэродром. Для танкистов есть танк с неполным экипажем, трофейная 'тройка', остальные войдут в охранный взвод. Всем также привезти себя в порядок и переодеться в трофейную форму. Мои бойцы научат как правильно по уставу Вермахта её носить. Обоим переводчикам пройти как можно быстрее в штаб, для получения своего задания. Лётчиков, для получения первого задания, быть в штабной палатке через два часа. После обеда, советую сначала посидеть в кабинах истребителей, привыкнуть к непривычному управлению. Если что непонятно, обозначения, вызывайте переводчиков, те переведут что тот или иной тумблер означает. Времени нет, вылетать нужно уже сегодня. На этом всё, продолжайте помывку. Разойдись.

Сейчас освобождённые пленные были в куда большем шоке, чем когда узнали, что их освободили и мы переодетые свои. Но разойтись бойцы не успели, сидевший на траве капитан, стоять ему сил не хватало, спросил:

— Вы, товарищ майор, так и не сказали кто вы?

— Настоящего звания и фамилии не сообщу, это секретная информация, но я получил известность воюя в тылу противника под именем майора таковых войск Корнева. Кстати, это реальный майор, только погибший в первый день войны. Его 'эмку' расстреляли немецкие диверсанты в Белоруссии. А насчёт боевого пути, то моторизованная группа под моим командованием в Белоруссии, уничтожила штаб корпуса и фронтовой аэродром противника. Пленила двух немецких генералов, отправив их к нашим с важными сведениями. Это только крупные операции, средних и небольших было куда больше.

— Впечатляет, — серьёзно сказал капитан, пока другие с удивлением обсуждали услышанное. — Но вы ведь понимаете, что такой отряд что вы формируете, долго не просуществует?

— Максимальный срок неделя, но я думаю раньше придётся сворачиваться. У меня стоит задача нанести максимальные потери противнику, а не терять своих людей. Я ещё планировал наносить одновременно воздушные и танковые удары, уничтожая тыловую инфраструктуру противника, но пока эту идею отложил, недостаточно сил и средств. Будем работать тем что есть. На этом всё.

Оставив освобождённых и дальше принимать водные процедуры, тут Бабочкин суетился, нужно подобрать каждому форму по размеру, да ещё чтобы по званиям примерно соответствовало, последнее не критично, а я направился в штаб. Опросил как дела у бойца что сидел за радиостанцией, наши позывные уже дважды звучали, пришлось доставать радиста из зиндана и отправлять запрос. Было два задания, но их уже передали на другие аэродромы подскока, ничего срочного и важного, в общем, можно отдыхать. Так что, я принял доклад от Васютина. Тот доложил, что танк уже в капонире, сам тот замаскирован, зинадан вырыт и используется по назначению, действительно так удобно охранять пленных. Одна из палаток готовиться к приёму раненых, медикаменты есть. Обед вот-вот будет готов, Лосеву было выделено два бойца в помощь. На опушке были длинные столы и лавки. Немцы предпочитали принимать пищу с комфортом, посуды на всех тоже хватало, даже с излишком. Охрана несётся как положено, часть бойцов спит, им ночью отдыхать не придётся, включая старшину. Выполнив мой приказ, тот отсыпался, зная что ночью у него будет работа. В общем, мои приказы были выполнены.

Дальше, когда бойцы и командиры были переодеты, покормлены и принимали технику и вооружение, зенитчики у своих зениток возились, там старший сержант командовал, лётчики пока изучали самолёты, у меня на 'мессеры' было всего три пилота, а на лёгкие бомбардировщики два, старшина Краюшкин и лейтенант Грибоедов, командир 'СБ'. Кстати, его я также отправил в палатку к старшине, пусть выспится, ночью ему предстоит много работы.

Когда два сержанта и старлей зашли, все трое были истребителями, найденными мной в той колонне военнопленных, мы уже со штурманом, старшим лейтенантом Хороводиным сидели в платке, и работая с немецкими картами, где имелось множество обозначений, обсуждали план первых операций. Для начала мы посадили лётчиков изучать карты, хотя те тут и так воевали, ориентиры знали, поэтому я решил сразу приступить к делу.

— Как машины, изучили?

— Изучим, товарищ майор, немецкий техник хорошо помогал разбираться с ручками управления и как бомбы сбрасываются, — за всех ответил старший над истребителями старший лейтенант Подгорный.

— Отлично, машины уже заправлены, бомбы подвешены, через пятнадцать минут вылет. У каждого свои задания, действовать будете автономно. Никаких ударов по сильно защищённым объектам ставить я не буду. Начнём с вас двоих. Товарищи сержанты, ваша задача террор на дорогах, как на авто, так и на железной. Точнее, вам товарищи сержанты, придётся работать на железной дороге. К станциям даже нос не совать, пусть вы и на трофеях будете. Атакуйте только подвижный состав. Сбрасывает бомбы над паровозом, и уходите. Запрещаю делать второй заход. Всегда удар и уход. Нужно вывести паровозный парк из строя на максимально возможное время, чтобы затруднить противнику перевозку грузов и войск. Попали или нет, добивать не нужно, уходите дальше где о вас ещё не знают. Потому что, оправившись, противник встретит вас огнём, а терять самолёты и пилотов я не хочу. Всегда один удар. Уяснили?

— Да, товарищ майор, — хором ответили те.

— Хорошо, я на вас надеюсь. Так вот. Сбросили бомбы на паровоз, сразу уходите на бреющем и ищите следующий состав, увидели, атакуйте паровоз, старайтесь работать пушками, не трогая пулемёты. Закончился боезапас к пушкам, уходите к автотрассам и штурмуйте грузовики, используя то, что у вас осталось, пулемёты. До наступления темноты один вылет вы успеете сделать. Вам сержант, ветка от Ровно в сторону границы, а вам соответственно от Ровно в сторону передовой. И ещё, если кто к вам прицепиться, сопровождая, ни в коем случае не приводить его к аэродрому, хоть с парашютом прыгайте и пешком возвращаетесь, но выдать нас не должны. Всегда взлетайте и уходите подальше на бреющем, также возвращайтесь. Я поэтому и попросил внимательно изучить карты, чтобы не заплутать. Всё, свободны, готовьтесь к вылету, получите лётные комбинезоны, наушники и парашюты у ротного старшины Лосева.

Сержанты ушли, а я повернулся к старлею, и пододвинув карту, чтобы тот видел на что я указываю, сообщил:

— Это склад ГСМ танковой группы. Нужно ювелирно положить бомбы, чтобы всё полыхнуло. Уходи на бреющем, там зениток понатыкано, подобраться только на трофее можно. Задание особой сложности и важности, поэтому тебе и поручил. Это основное задание, дальше свободная охота. Автотранспорт, хоть за одиночными грузовиками гоняйся. Кстати, постарайся подбивать и поджигать пушками такие машины на деревянных мостах, две пользы, и технику, и мост уничтожаем. Шучу, вряд ли такое сможет получиться. Поглядывай, если есть бензовозы, атакуй обязательно. Ну не мне тебя учить, для того свободная охота и называется свободной чтобы лётчик сам выбирал что атаковать. К крупным объектам тоже не суйся, ну и как я приказал сержантам, возвращайся на бреющем. Если стемнеет, мы фарами грузовиков подсветим.

— Разрешите с картами поработать.

— Давай, — согласился я.

Однако старлей ещё не закончил, он осмотрел карту и указал на два фронтовых немецких аэродрома:

— Товарищ майор, а почему по аэродрому мне ударить? Пока спохватятся, успею пару-тройку самолётов сжечь. А если всем звеном полетим, так и больше.

— Слишком мелкие уколы которые немцы не почувствуют. Я проанализировал ситуацию, у них основном грузопоток автотранспортом и закупорка его может привести к катастрофическим последствиям. А по поводу аэродромов, ну уничтожите, как сказали, пару-тройку самолётов, и что? На немцев вся Европа работает, для них это не потеря. Вот если бы ты мне предложил проштурмовать палатки или казармы с техническим или лётным составом, я бы ещё подумал. Самолёт можно сделать за неделю, а специалиста сначала растить восемнадцать лет, потом учить ещё пару, и кто тут важнее, железки, которые без специалистов летать не смогут, или люди?

— Люди, — скупо улыбнулся тот. Извините, товарищ майор, с этой стороны мне эту ситуацию не объясняли. У нас считалось важным сбить самолёт, или уничтожить технику. Это засчитывалось, а потери немцев в людях нет, не особо.

— У меня наоборот. Увидишь пешие колонны пехоты, смело атакуй, только похвалю. Да и возвращаясь поглядывай, где в селениях стоят транспортные колонны, вечером возвращаться будешь, уже должны встать на постой. Ночью наши бомбардировщики будут работать по разным объектам, может и по твоим целям поработают. Сержантам я такого задания ставить не стал, тут повезёт если вернутся, молодые слишком, опыта мало. Всё, время.

Мы с Хороводиным вышли из палатки, и стояли около неё, тот курил трофейные папироски, а я, попивая чай, что принёс Лосев, также наблюдал как по очереди, поднимая пыль, поднялись в воздух все три 'мессера', к которым имелись пилоты, за этим многие наблюдали, вот шасси скрылись в фюзеляжах, и те, уже разделившись, скрылись сглаз. Посмотрев на старлея, я приподнял бокал, как будто празднуя и собираясь сказать тост, произнёс:

— Ну что, с почином?

— Возможно, только они ещё не вернулись и не доложились.

— Ничего дежурный переводчик сидит у рации. Если что будет в эфире, сообщит. Вы пока готовьте вылет для ночных бомбардировщиков, ночь коротка и если не отправлять далеко, то по три вылета сделать успеют, от этого и отталкивайтесь, два самолёта и по три объекта, значит вам нужно их подготовить шесть. Возвращаться для повторной бомбёжки запрещаю.

— Но ведь сброс подобных мелких бомб серьёзных потерь не нанесёт, максимум небольшие пожары вызовет.

— А никто и не ставит задачи убить Гитлера. Я напомню, мы должны устроить террор, чтобы нас боялись. Немцы должны бояться ночи, вслушиваясь, не послышится ли звук мотора. Кстати, когда будете ставить задачи лётчикам, посоветуйте им при сближении с целью убирать газ до минимума, и планировать к цели. В этом случае бомбёжка произойдёт совершенно неожиданно для противника. Пусть в панике выбегают из домов. Из приличных целей я там видел обозначение ремонтной роты, она занимается восстановлением танков, их там даже две. Одна расположилась в тридцати километрах от нас, другая в семидесяти. Пусть первые удары будут нанесены по ним. Остальные по выбору. Может и старлей что интересное, вернувшись с задания, принесёт... Ночное дежурство выдержите? Весь день потом сможете отсыпаться.

— Не раз приходилось, думаю выдержу.

— Хорошо, тогда я к себе в палатку, меня поднимать в экстренных случаях, не кантовать, первым выносить при пожаре. Остальным поручения и задания я уже дал. На данный момент вы старший начальник на аэродроме, командуйте, потом я вас сменю.

— Есть, — козырнул тот, бросив руку к виску, и вспомнив, что у того на голове немецкая офицерская фуражка, смутился.

Штурману подошёл один из офицерских комплектов формы, вот он её и носил, даже несколько щеголевато, кобура из жёлтой кожи с 'Вальтером' на животе, как и положено. Бабочкин хорошо учил новеньких как носить трофейную форму.

Оставив того в палатке штаба, я прошёл к своей, в соседней скрипел зубами капитан, контузия действительно была тяжёлой, но тот бодрился, тишина, мягкая постель, сытый обед и отдых, это то что даст ему возможность восстановить. Не быстро, за пару недель, а может и дольше, но думаю сможем поднять того на ноги. Двое других раненых, тоже были под присмотром. Хм, новенькие не спрашивали почему я не освободил остальных, всё понимали. Да, это мой крест, видеть, как сограждан уводят в плен и ничего нельзя сделать, но пришлось пережить. Мне нужны были люди, и я смог их добыть, и сейчас они уже должны наносить удары там, где их не ждут. К этому и готовились. А капитан ещё той язвой оказался, припомнил мне как я их купил, говоря, что знает теперь свою цену — плитка шоколада.

* * *

Я в шоке. Шестой день, с момента начала действий нашего партизанского авиационного отряда 'Имени товарища Сталина', я раз за разом повторяю эти слова. Я действительно в шоке. Ситуация складывалась так, что немцы, замордованные постоянными налётами, просто озверели и половину фронтовой авиации бросили на наши поиски. Верите? Мы тоже в этом участвовали. Не нашли, о чём и доложили в штаб. Тем более на четвёртый день мы перешли только на ночную работу, всё обыскали, но на нас так и не подумали. А мы ещё и усилили свои возможности, когда парни на истребителях вылетали на свободную охоту, то высматривали сверху, есть где брошенные самолёты или нет. Пять таких высмотрели, на вид в порядке. Две 'Чайки', такой же 'Р-5' как у нас и два 'У-2'. В строй ввести смогли все, отбуксировав к нам. Просто съездили днём с механиком на брошенный аэродром, и поснимали детали с и так уже разукомплектованных самолётов, восстановили и те летают. Я больше скажу, мы подали заявку на топливо, и отправили две машины на склады, вместе с бензовозом, и бочки на немецком складе выдали, и цистерну доверху залили. А ночью два самолёта разнесли этот склад, пожар второй день потушить не могут.

Всё хорошо, все лётчики работают теперь парами, опытный с новичком, чтобы не заплутал в ночи, вот только я понял, что нас практически вычислили. Чуечка сработала, и решил всё, пора сворачивать лавочку, и уходить. И так два лишних дня провоевали. Всё уже было подготовлено, это летуны постоянно на вылетах, а я с Бабочкиным покатался на мотоцикле по окрестностям. В общем, есть план. Нет не так, у нас есть ПЛАН. Ага, два килограмма одуряюще пахнущего плана из Колумбии.