— Госпожа а-Эрре? — уже знает, конечно, про новую главу клана Ассасинов. И пламенный её норов тоже знает. Подобострастно кланяется, выбегает из-за бюро, подталкивает кресло. — Присаживайтесь, присаживайтесь, благородная госпожа! Чем обязан столь лестному визиту?
— Старый лис, — рассмеялась Анаитис. Может быть, неискренне, чрезмерно наигранно, но польстила "серому". — Как-будто сам не знаешь.
— Ах да, да... Конечно, госпожа, — расплылся в улыбке. — Конечно. Госпожу интересует личность убийцы драгоценных родственников...
Насчёт "драгоценных" он, конечно, перегнул, дермовенькие были родственники, ноde mortuis, как известно, aut bene, aut nihil.
— Совершенно верно. Знаешь что-нибудь?
— Может быть и знаю, госпожа... — хитро ухмыльнулся. Скрипуче начал. — Чего только не знает старый Георг, ой-ой. Много жил, много видел...
По всему, сейчас Георг и намеревался поведать, где именно жил, и что именно видел, только Анаитис было сейчас не до сказочек для малышни.
— Сколько?
— Зависит от срока исполнения. Если завтра с утра — сто злотых, — нацепил очки и уселся за стол.
— Завтра будет поздно. Мне нужно сегодня. Мне нужно опередить Виктора, как ты понимаешь.
— Значит, война будет? — большой нос шумно, возбужденно втянул воздух. Оценивает уже, небось, кому и за сколько можно новость продать.
— Будет.
— Тогда тысячу злотых.
— Странный вывод. Загнул ты, старый лис.
— Ничуть, уважаемая госпожа. Нужно же мне на что-то отсюда сваливать, устраиваться в новом месте, заново собирать дело? А тысячи на первое время подняться хватит.
— Почему-то мне кажется, что у тебя и без моей тысячи достаточно золотишка в сундуках, — с другим Анаитис и разговаривать бы не стала, пришибла бы на месте. С Георгом она себе позволить такой роскоши не могла. Её за лиса свои же и порешат. Слишком Георг нужен в Подземке. Приходилось миндальничать, улыбаться и притворяться, что всем довольна. — Ты же миллионер уже наверняка. Так зачем жадничать?
— Ээээ, госпожа! Обижаете! Плох тот миллионер, который не желает стать миллиардером. А мне, — скромно потупился. — Еще и до миллиона далековато. Так что госпожа решила с оплатой? Дождётся завтрашнего утра или хочет сведения уже сегодня?
Мысленно выматерилась, улыбаясь ослепительно.
— Сегодня. Мне нужно сегодня. Я готова платить.
И тогда колесо завертелось. Словно бы по мановению волшебной палочки засуетились вокруг серые. неприметные личности, засверкали гранями одноразовые м-кристаллы, зашелестели листочки с приметами и отчетами, шкафоподобный черноголовка высунулся из подвала, блестя складным ножиком, тут же исчез, а возвратился, довольный, уляпанный кровью, через полчаса, сунул хозяину еще один кристалл, скрылся опять в подвале.
Анаитис пила терпкий тамерисковый чай, остро мечтая о чем-нибудь покрепче, листала какой-то деловой еженедельник и ждала. Но заскучать не успела. Георг пошептался по углам, пролистнул стопочку отчетов, пощелкал по кристаллам, с кем-то посоветовался, по телефону ответил на звонок таинственного содержания, минут десять посидел, вперив взгляд в пустоту перед собой, довольно прицокнул и выдал пополам сложенный листок бумаги.
— Госпожа может получить свой заказ.
Недоверчиво покосилась на листик, свела брови, но, конечно, Георга не напугала. Знает, поганец, что Анаитис а-Эрре хватает разборок и кроме последствий невинного убиения главной базы данных Подземки.
— Будьте уверены, госпожа, здесь всё, что вам требуется!
— Поверю на слово. Держи! — швырнула увесистый кошелек на стол и жадно пробежала глазами три размашистые строчки. — Интересно... Очень интересно. Молодец, старый лис...
* * *
Ситуация напрягала пана Гедемина все больше и больше, а напрягаться пан не любил.
После исчезновения в неизвестном направлении — "на другой континент" — мальчишки Яна нервы у пана Гедемина сделались окончательно ни к черту. А когда пан понял, что вечером Ян подавать весточку не намерен ни в каком виде, то сделал закономерный вывод — нужно будет как-то известить хозяйку "Лавки древностей" на предмет исчезновения ее работника. Скорее всег, придется врать насчёт тяжкой затяжной болезни...
Но в тот же вечер извещать пани Присциллу Горецки, даму серьезную, конечно, весьма занятую, пану Гедемину показалось весьма неудобным. И он даже обрадовался, когда в половине седьмого вечера трубку в магазине не взяли. Решил перезвонить с утра.
Напрягала шумиха, ко всему. Пока еще, правда, было относительно спокойно, сейчас ведется тихая, подковерная "охота на ведьм" и чистка рядов косит эти самые ряды, но скоро... скоро...
Пан Гедемин прекрасно знал, что рано или поздно к нему придут с угрозами, с предложениями, отказаться от которых будет очень непросто. И пан до сих пор не решил, как ему поступить. Очень заманчиво и правильно во всех отношениях было бы без затей отделаться от мальчишки, выдав его первому попавшемуся "мстителю". Тем самым пан избавился бы одновременно от напряжения, всяческих жизненных неудобств и мог бы забыть историю с Гораном а-Эрре и парнем из будущего как страшный сон. Кроме того, Гедемин разом освободился бы от кучи проблем в лице всех интересующихся личностью убийцы и угрозы войны, что, согласитесь было весьма заманчиво.
Только пан Гедемин Загреба знал, что легким путем не пойдет. По нескольким обстоятельствам, одно другого неприятней. Во-первых, пан Гедемин пообещал парню помощь и поддержку, а обманывать в обещаниях было не в привычках Загребы. Со своими клиентами пан был предельно честен. Во-вторых, пан все еще находился под впечатлением показанных Яном картин будущего. Сомнения и недоверие возникали — куда уж без них? — но большую часть информации Гедемин принял безоговорочно... И третье, самое паршивое обстоятельство — парень Гедемину начинал нравиться. Нравиться совершенно против воли, вопреки рассудку и нормальной логике. Пан и сам до конца не мог понять, чего это ради этот отмороженный, мрачный, неприятный субъект, хлопоты приносящий неприятные и страшные, вызывает ... Тьма, почти дружеское участие?!До такой степени, что от самой мысли о том, чтобы его сдать, противно?!
В общем, как пан и предполагал, к нему пришли. Только несколько раньше, чем пан мог подумать. В половине восьмого, когда пан уже подсчитал дневную выручку и собирался прятать деньги в сейф, в подсобке шуршали и перекликались, а в запертую дверь с крупной табличкой "Закрыто" постучали. И, надо сказать, нетерпеливо и напористо постучали.
Пан Гедемин, досадуя и дивясь неизвестному посетителю, поплелся открывать, уже предчувствуя, что ничего хорошего поздний визит не сулит. За дверью было темно, хоть глаз выколи, пахло дождем и раскисшей грязью, а крохотная лампочка над крыльцом едва-едва выхватывала из ночной хмари невысокую женскую фигурку, с ног до головы закутанную в мокро облепивший плащ. Женщина дернула плечами, фыркнула и, не дожидаясь приглашения, почти ворвалась в магазин. На середине зала встряхнулась всем телом, как мокрая сердитая кошка — у ее ног образовалась целая лужа, и стянула капюшон. Поглядела на пана Загребу чуть раскосыми темными глазами. улыбнулась змеёй.
Та самая Анаитис а-Эрре — стерва, решившая развязать войну. И, конечно, разыскивает Яна, который совсем даже не против помочь в ее начинании. Развязать войну, в смысле.
— Пани а-Эрре? — изумился Гедемин настолько искренне, что даже сам своему таланту подивился. — Чем могу быть полезен прекрасной госпоже в столь поздний час?
А ведь госпожа действительно была хороша. Теперь, когда она небрежно скинула плащ на стойку кассы, пан сумел по достоинству оценить представившиеся виды. Пани а-Эрре относилась именно к тому типу женщин, который пан уважал во все времена — не по-нынешнему крепкие, широкие и округлые, есть, за что приобнять, где ухватиться и по чему пройтись довольным взглядом. Надежный костяк, ладная фигура, тяжелая грудь, под стать бедра... Положив по-хозяйски руку на талию такой, начинаешь ощущать себя настоящим мужчиной. Правда, вдова Горана вряд ли позволила бы какому-то торговцу хватать себя за крутые бока. Да уж, надежно сложенная, черноволосая Анаитис нравилась Гедемину всем — кроме своего змеиного нрава.
— А то вы не знаете, пан Гедемин.
— Простите, пани? — на этот раз изумление далось еще лучше.
Женщина усмехнулась — полные губы скривились неприятно, в темных глазах — ни намека на улыбку. Качнула головой, отвечая каким-то своим мыслям. Пара шагов, и Анаитис уже сидит в глубоком удобном кресле для посетителей и смотрит на пана с иронией:
— Можете не притворяться. Все вы прекрасно знаете. Отвечайте, кому вы заказали моего мужа?
— Откуда такая удивительная нелепица, любезная госпожа?
Пан прекрасно помнил из шепотков обслуживающего персонала магазина — унизанные перстнями холеные пальчики а-Эрре таят страшную мощь огненной стихии, а движение соболиных бровок вполне способно снести дубовую стойку к чертовой бабушке в Преисподнюю. Но и мы не так просты, пани. И эти орнаменты на паркете декоративны, но при этом исключительно функциональны. Стоит только нажать пяткой в нужном месте, и защитный контур замкнется. Контур вокруг вас, пани. Хорошо, что обычно посетители лавочки не имеют привычки внимательно смотреть себе под ноги.... Пан не боялся. И Анаитис это поняла. И правила игры приняла — Гедемин на своей территории и в своем праве. Это, впрочем, не означало, что в случае необходимости Анаитис не решится прибегнуть к крайним мерам. А у Гедемина тут, в конце концов, редчайшая коллекция книг пятнадцатого — шестнадцатого веков и, в сейфе, залог безбедного существования на десять лет вперед. Система сдержек и противовесов.
Поэтому Гедемин улыбнулся вежливо — покупатель всегда прав — и спокойно уселся за стол.
— Георг, как вам известно, пан, никогда не ошибается.
Гедемин внутренне поежился. О, какие шестеренки заворочались! Кивнул, продолжая улыбаться:
— Его сыскные способности вне всякого сомнения изумительны. Только, извините, смерть вашего уважаемого супруга мне не выгодна. Я его не заказывал.
Пальчики в перстнях не случайно нервно побежали по подлокотникам кресла. В них уже жарко забилась магия. Впрочем, ничто больше не выдает полной боевой готовности пани а-Эрре. И сейчас она еще не нападет пока.
— В любом случае, вы замешаны в этом деле, пан. Рассказывайте!
— А что вы мне можете предложить взамен информации, моя госпожа? — еще можно поторговаться для видимости... Или уже нельзя? Аметистовые, густо подведенные черными тенями глаза прищурились зло. Сделалось не по себе.
— Взамен, пан, раз уж вы так любите торговаться, я не разнесу ваше вшивое заведение под основание и не украшу вашей головой стену над камином в своей гостиной!
Пан Загреба сглотнул. Шутки в строну. Между лопатками побежал неприятный, липкий пот, сразу вспомнилось, что и сердце уже пошаливает, и форма уже не та, что лет двадцать назад. И драться пан давно уже разучился. И от пана Загребы, укуси Эрре какая муха, ведь горстки пепла не останется! А наследство — внуку Юстесу, разгильдяю, гуляке и оболтусу. И библиотека, и коллекция трав, и редкие артефакты.
— Ну, зачем же так сразу, прекрасная госпожа? Все понял! Только вряд ли я сумею существенно помочь вам в вашем расследовании...
— Говори!
Представив, как, едва похоронив дядюшку, племянник-разгильдяй распродает коллекции, отправляет псу под хвост все пятидесятилетние усилия, ощутил пан вдруг злость и необычайное вдохновение. И, на этой вдохновении припомнив скудные обрывки разговоров, обмолвки яновы и от себя чуть приукрасив, на одном дыхании, честно глядя в темные глазищи, оттарабанил:
— Молодой Темный, Прорицатель, высокий, темноволосый, аура — ничего особенного, не за что зацепиться. Пришел ко мне позавчера с утра, до этого я его у себя не встречал. Купил пару дешевых кинжалов, два порошка для обработки ран и четыре флакона стимулятора. Попросил ориентировки на пана а-Эрре. Сказал, хочет сделать заказ. Я просто отправил его на Второй Ярус.
Злые глаза сверлят подозрением.
— Это все?
— Всё, пани. Он приходил всего однажды. Я и подумать не мог, чем это закончится! Я бы его не запомнил, если он не купил кинжалы. которые у меня уже два года лежат, никто не покупает — такая дешевка! Не ожидал... Я так вам сочувствую, пани! Примите мои соболезнования...
— Полно вам, пан! Горан был скотиной, и уж о ком-ком, а о нем, между нами говоря, я не сожалею нисколько.... Но задета фамильная честь. — Поморщилась Анаитис. — Вот, приходится возиться. Так, значит, видели всего единожды? Какие-нибудь приметы?
— Не заметил, извините...
— Зашел через дверь или прыгнул?
— Зашел через дверь.
— Темный? Прорицатель? Клан? Темные Огни или Авгуры?
— Не могу знать....
— Хорошо. Живите пока, пан Загреба. Но смотрите, если вы мне солгали...
Подлокотник под узкой ручкой вдруг задымился, затрещал лопающимся лаком покрытия. Ещё один обжигающий взгляд, и каскад аметистовой росы....
Гедемин вздохнул, отирая потный лоб. Да, эта дамочка вполне может спалить "Темные штучки" в головешки — на подлокотниках коричневеют пятерни отпечатков. Такая — может. И во что же ты ввязался, глупый мальчишка? И во что ввязал старого, глупого осла Загребу?
Пан Гедемин в изнеможении опустился на свой стул — немолод, ох, немолод, в таком возрасте нужно поберечь себя. Что-то опять сердце пошаливает. И печень... Не забыть выпить настойку. А потом заглянуть-таки к пани Присцилле Горецки. Лично.
В темноте проулка за "Темными штучками" воняло мочой и блевотиной, высились необъятные, эверестоподобные горы мусора. К тому же дождь лился весь вечер, не переставая, давно уже промочил хороший, из индийского кашемира плащ. Анаитис с тоской поглядывала на свои дорогие, безнадежно заляпанные туфли и ждала. Вот сейчас, уже скоро кто-то из прислуги Гедемина должен появиться. Во сколько они расходятся по домам? В восемь? В половине девятого?
И появился. Не прошло и четверти часа.
Торопливо, не глядя по сторонам, глубоко, ознобно спрятав нос за поднятым воротником пальто, мимо проулка прошлепал белобрысый, которого Анаитис уже как-то встречала за прилавком гедеминова заведения. Продрогшая до последнего, злая до чертиков, обрадовалась белобрысому как родному.
Ты-то нам и нужен, голубчик! Ты-то и нужен, мой хороший! Сейчас мы тебя...
Давно уже въевшийся в нутро первейший навык ассасина сработал почти без вмешательства разума. Папочка, хоть и был гнидой, дочь выдрессировал отменно. Анаитис хватило полминуты.
"Прыжок" к объекту, паралитические чары, "прыжок" обратно в вонючую глубь проулка. И вот белобрысый, надежно прикованный к стене импровизированной, наспех сотворенной "растяжкой", смотрит на Анаитис с обожаемым ей выражением безмерного ужаса. Только — немо, но мы ему развяжем язычок. Иногда даже простой, банальный стилет может творить чудеса. Мимолетные паралитические чары слабеют, объект придушенно кудахтает...
Анаитис было хорошо, когда она занималась любимым делом. Ласково погладила драгоценный стилет. Драконья сталь, уникальная чеканка, зачарован три века назад.... Парень как раз перестал хрипеть и уставился на Анаитис во все свои белесо-рыбьи глаза.
