Темная сторона Эмеральд Эберди

— Я хочу, чтобы они были на нашей стороне против..., не знаю против кого. Поверьте, моя голова пульсирует, и все, что сейчас я говорю, кажется мне полнейшим бредом. Но мне хочется верить, что я поступаю правильно. Поэтому..., поэтому...

— Поэтому ты всегда можешь спросить меня о том, что тебя волнует. — Старик делает шаг вперед и кладет ладонь на мое плечо.

Я недоверчиво морщу лоб, но не отхожу в сторону. Лишь коротко киваю. Надеюсь, я доверилась тем людям.

— Еще мне нужен мой друг. Саймон.

— Эмеральд...

— Рано или поздно он узнает о том, что здесь творится! В итоге я лишь подвергну его опасности, скрывая то, что может в корни изменить его мысли. Блумфилду можно доверять. К тому же, он помешан на компьютерах, создает программы, взламывает сайты, его помощь может нам пригодиться. Поверьте, мне.

— Нам не нужны лишние уши.

— Я же объясняю, он не бросит меня просто так. Он мне как брат, Мортимер.

— Ты подвергаешь его жизнь риску, — старик покачивает головой, — исключено.

— Я подвергаю его не меньшему риску, обманывая. Это последнее условие.

— Эмеральд...

— Он нужен мне, — переминаюсь с одной ноги на другую и вскидываю подбородок. Не знаю, когда решила, что Саймон должен быть рядом. Наверно, это, само собой разумеется.

Мистер Цимерман сдавливает пальцами переносицу и неожиданно кивает.

— У меня тоже есть ряд условий, дорогая, — смеется он. — Ты ведь не думала, что пришла к нам в лагерь на летние каникулы, правильно? Что ж. Ежедневные тренировки. Подъем и отбой по расписанию, без опозданий. Беспрекословное повиновение до тех пор, пока я не скажу, что ты можешь сама принимать решения. Также никаких подруг, парней и свиданий. Ты спрашиваешь у меня: можно ли выйти. И только когда я киваю — отходишь в сторону и вдыхаешь кливлендский воздух. Уверена, что сможешь выполнить все это, милая?

Хмыкаю. Вызов в его глазах не дает мне права усомниться. Пусть я и ненавижу быть под чьим-то контролем, я сама же лишила себя выбора. Сжимаю на груди руки и киваю.

— Я справлюсь.

— Точно?

— Да. — Сглатываю. — И я готова начать хоть прямо сейчас.

— Отлично. — Мортимер усмехается и складывает на столе стопку бумаг. Затем кривит губы и лениво переводит на меня взгляд. — Мы переезжаем в другое место, ты знаешь. Что ж, наверно, тебе стоит оставить сумку на входе и приняться за уборку. — Минуту погодя, он с издевкой добавляет, — дорогая, — и одаряет меня очередной недоброжелательной улыбкой.

Что ж, к счастью, я тоже не люблю улыбаться.

— Как скажешь, — ухмыляюсь, — Морти.

ГЛАВА 6. ВСЕМ КТО-ТО НУЖЕН.

— Еще, — спокойным тоном приказывает Цимерман, и я свирепо выпускаю воздух через ноздри. Мое тело мокрое от пота. Я рывком заставляю себя бежать дальше, но неожиданно ноги сплетаются, и я едва не падаю.

— Черт! — Покачиваюсь в сторону, выравниваюсь и бегу, уже не чувствуя ступней. Мой живот превращается в один гигантский нерв, который пульсирует с такой силой, что мне трудно дышать. Я резко работаю руками, наворачиваю круги по зеркальной комнате, и, как мне кажется, схожу с ума. Несущееся за мной отражение тоже так считает.

— Такое чувство, что ты сейчас упадешь без сил, дорогая.

— Что вы, сударь, — задыхаясь рычу я, — никак нет.

— Уверена? Эмеральд, нам ни к чему жертвы.

— То есть я могу остановиться?

Мортимер недоуменно вскидывает брови и отвечает:

— Нет.

Рассерженно стискиваю зубы. Ощущаю, как огнем вспыхивают ноги и непроизвольно торможу на повороте. Руки влетают в стену, отпружинивают назад и валятся вниз, будто их залили бетоном, и мне внезапно становится так паршиво, что к горлу подкатывает колючий ком из какой-то дряни. Нагибаюсь.

— Разве я разрешил остановиться?

Крепко зажмуриваюсь и облокачиваюсь ладонями о трясущееся колени. Мое сердце бьется где-то в шее. Тяжело присвистываю, проглатывая воздух, и ненавижу себя за то, что еще не врезала этому старику по довольной физиономии.

— Ты меня слышишь?

— А ты меня видишь? — перевожу глаза на Мортимера и выпрямляюсь. — Чего вы, мать вашу, добиваетесь? Хотите, чтобы я коньки отбросила?

— Ты злишься.

— Да я просто в бешенстве!

— Ты устала — это плохо.

— Правда так думаешь?

— Да, я думаю, тебе стоит пробежать еще пару кругов и перестать ныть, дорогая. — Кто знает, что творится в голове у этого сумасшедшего аристократа, но неожиданно он лукаво кривит губы и вздыхает. — Ты шесть лет занималась гимнастикой, но потом бросила. Ходила на кикбоксинг, и что сделала? Ах, да. Бросила. Кажется, тебя замечали даже на спортивной стрельбе на первом курсе университета, правда...

— К чему вы это мне рассказываете?

— К тому что ты постоянно сдаешься. Не доводишь дело до конца.

— Довести сейчас дело до конца, это подождать, пока из носа кровь польется? — Тяжело дыша, смахиваю со лба пот и делаю шаг вперед. — Я не на это подписывалась. Какой вам от меня будет прок, если я с кровати встать завтра не смогу? Разуйте глаза, Морти. Ваш метод устарел. Люди не занимаются бегом, не накручивают круги в импровизированном зале. Все учатся нажимать на курок и целится в голову.

— Так посмотришь, ты и побольше меня понимаешь в нашей ситуации. — Цимерман не очень доброжелательно улыбается. Подходит ко мне и хмурит морщинистое и осунувшееся лицо, отчего его седые брови намерено ползут вниз, домиком. — Близнецы не станут ждать, пока ты отыщешь браунинг, милочка. И никто из них не подарит тебе свой ствол, дабы ты попала им ровно в голову. Тебе стоит лишь надеяться, что однажды, когда вы встретитесь, ты успеешь унести ноги, но с этим у тебя будут огромные проблемы, потому что даже пять минут ты не в состоянии проконтролировать свое тело. Ты начинаешь ныть и жаловаться, как слабачка и маленькая девчонка.

— Да что ты...

— Ты тратишь мое время.

— Но...

— За каждое неповиновение — наказание. Спор, равняется прогулам. Сказала слово мне поперек, пробежала еще два круга.

— Да что за чушь, мне плевать на ваши правила!

— Уже четыре.

— Наплевать.

— Шесть.

— Издеваетесь?

— Я? — Старик смеется и пожимает плечами. — Нет, моя дорогая. Это тебе себя не жалко. Восемь кругов, прямо сейчас.

Рассерженно рычу, но все же срываюсь с места. Тут же мое тело взывает еще сильнее, начинает вопить какую-то оперу, в которой каждой конечности предписано соло, и пальцы сердито сжимаются в кулаки, вымещая злость на порозовевших ладонях. Мне кажется, что я никогда не остановлюсь, однако минут через пять старик позволяет мне отдохнуть.

Падаю на кушетку, хватаю бутылку с водой и залпом выпиваю половину. Морти даже не пытается скрыть недовольство. Наблюдает за тем, как капли одна за другой скатываются по моему подбородку и причитает:

— Какое бескультурье. Тебя учили манерам?

— Манерам пить?

— Ты выглядишь дико. На столе есть стакан. Специально для тебя, Эмеральд.

— А знаете, я ведь еще и из-под крана воду пью, — довольно улыбаюсь и киваю, — да-да. Со мной вообще опасно рядом находиться! Еще заразитесь варварством, мистер Цимерман.

Мортимер хмыкает, а я смеюсь и откидываюсь назад в кресле. Надеюсь, он не думал, что справиться со мной будет так просто. Отставляю на стол бутылку и разминаю ноющие плечи. Они до сих пор саднят от ран. Теперь еще и горят от нагрузки. Ненавижу жаловаться, но сейчас мне и, правда, паршиво.

Слышу, как распахивается дверь и приподнимаю подбородок. В зал входит женщина, которая совсем недавно обрабатывала мне раны. На ней все тот же белый халат, на лице у нее все те же бесформенные веснушки, а у меня все так же нет никакого желания говорить с ней по душам, пусть она и пытается пробиться ко мне со вчерашнего вечера. Уверена, это происки Морти. Наверняка, он хочет, чтобы какая-то более-менее подходящая по возрасту особа прониклась ко мне симпатией, мы подружились, и я как на духу выложила ей все свои тайны и чувства. Ой, смешно, какой же это бред.

— Добрый день, Эмеральд.

— Разве он добрый?

— Все в порядке, Лис? — на выдохе интересуется мистер Цимерман. Он обходит меня и кладет ладонь на плечо женщины. Я часто замечаю, как он делает это: прикасается к людям, будто действительно хочет их успокоить. — Вы с Террансом перевезли все свои вещи?

— Да. Мы...

— Лис? — вдруг вклиниваюсь я и беспечно пожимаю плечами. — Это от Элисон? Или от Элизабет? Элиза? Элайза?

Женщина почему-то улыбается. Она покачивает головой и отрезает:

— Даже не пытайся.

— Чего не пытаться?

— Догадаться.

— Почему? — встаю с кушетки и потягиваю спину. — Это какая-то тайна?

— Скорее это скороговорка. Я принесла тебе это. — Доктор Фонзи — да, я успела выучить ее фамилию, когда переносила коробки с ее инициалами — протягивает мне толстую папку. Губы ее дергаются, но не от улыбки. Будто ей становится не по себе. — Здесь имена тех, кто угрожает тебе и, собственно, нам. Уже много лет и даже столетий.

— Отлично. — Сглатываю, открываю первую страницу и усмехаюсь, прочитав надпись. Не дурно! — Имена этих психов зубрить необязательно, но лица лучше запомнить. Кто тут такой шутник? Я непременно хочу с ним познакомиться.

— Мой муж, Терранс, решил, что будет проще, если страшное мы совместим с толикой юмора. Ну, ты сама понимаешь, — Лис взмахивает руками и широко улыбается, — как-то нам всем легче становится, если смеяться над тем, что обычно приводит в ужас. Так ведь?

— И что вас пугает? Это просто люди. И все.

— Люди, которые привыкли убивать других людей, дорогая, — добавляет Морти. — Тебе не кажется это страшным?

— Скорее опасным. Бояться нужно того, чего не понимаешь. А поступки людей обычно предсказуемы и банальны. Ладно, что у нас дальше. — Перелистываю страницу и каменею. Сердце мое екает и отдается где-то в глотке, потому что я вижу фотографию блондинки, по совместительству психопатки, что убила Колдера. Пальцы, сжимающие папку, леденеют, и я стискиваю их сильнее и сильнее. — Вот мы и встретились, — читаю, — Эриния. Что за чертово имя? Боже, ее мамаша была явно с прибабахом. Я точно знаю.

Лив нервно усмехается, а затем подергивает плечами.

— Этой девушке двадцать три года, а она уже убила столько человек...

— Мы называем ее фурией.

Смеюсь вслух и перевожу взгляд на Цимермана.

— Что? Как еще раз?

— Наверно, помимо возрастной анатомии, ты пропускала еще и историю, моя милая. В древнегреческой мифологии Эринии — богини мести. В римской — им соответствуют фурии.

— И что? — возмущаюсь я. — Тогда давайте дадим прозвища всем этим психопатам! Ох, Морти, посетите лекции профессора Говарда. Он всегда говорил, что мы даем имена своим страхам. Вот и вы страдаете полной фигней. Это просто девушка, и зовут ее черти как. Вам самим не тошно, что вы прозвали еще в честь чего-то? Боже, — закатываю глаза. — Кажется, я связалась с фанатиками.

— Кажется, сейчас, моя милая, вы пробежите еще один километр.

— Ладно-ладно, чего ты, Морти? Не надо заводиться, хорошо? Это вредно. В твоем-то возрасте. — Старик бурчит что-то, а я листаю дальше. Мне так приятно, когда он злится. Ох, даже не знаю почему. Просто нравится его бесить, и все тут. — Так, что тут у нас, это кто?

— Это Тейгу Баз, — поясняет Лис. — Охранник сама-знаешь-кого.

— Его лучший друг?

— Скорее лучший щит.

— Он старый для телохранителя, вам так не кажется?

— Поэтому еще есть он, — Цимерман листает вперед и указывает пальцем на лицо того парня, что едва не убил меня в переулке. — Хантер Эмброуз. Последний из сыновей Сета.

Я осматриваю прикрепленное фото, и почему-то дергаю уголками губ: какой суровый. В глазах у него темнота, даже мрак того вечера, и я вдруг вспоминаю, с каким равнодушием он собирался перерезать мне горло, вспоминаю его ледяной голос. Ох. Да уж, у этого парня вряд ли бывают другие фото, на которых он улыбается или хотя бы не сводит брови.

Мне вдруг становится не по себе, и я протягиваю:

— Морти, а что, если я видела нечто странное, когда Хантер едва не перегрыз мне шею.

— То есть?

— Я прикоснулась к нему, и..., — почему-то смущаюсь, — вспышка. Как воспоминание. Но раньше мы с ним не встречались, значит, мне предвиделось..., — о, боже, я не скажу этого вслух, нет, — будущее?

Прищуриваюсь и замечаю, как лицо старика вытягивается. Он недоуменно смотрит на меня, пока я сгораю от стыда. Что вообще за идиотизм приходит ко мне в голову? Может, я еще и время останавливаю, и предметы двигаю силой мысли. Ха-ха.

— Возможно, это адреналин? — вмешивается Лис и кивает. — Очень часто человек видит то, что видеть не должен, когда находится на грани. Ну, знаешь, боится или паникует.

— Я не боялась. Просто на какое-то мгновение, мы замерли и увидели нечто странное.

— Вы? — переспрашивает Цимерман. — Вдвоем?

— Да.

— И что же это было?

— Ну, я..., — поцеловала его, — мы, — поцеловались, — он пытался вонзить нож мне в горло, а я оттолкнула его и вовремя убежала.

Выдыхаю. Наблюдаю за тем, как Мортимер переглядывается с доктором Фонзи, и тут же перелистываю страницу. Я не хочу, чтобы меня словили на лжи. Наплевать, конечно, на их мнение, но все же нет толка в том, чтобы на место Колдера пришла обманщица.

— Так, — энергично восклицаю я, — а это у нас...

— Сомерсет.

— Что? Не может быть!

Я и раньше видела его лицо: в газетах, на уличных щитах, экранах с яркими световыми надписями. В конце концов, вряд ли сейчас найдется тот, кому не известен Саммер Теодор Эмброуз — глава Э.М.Б Инкорпорейшн; основатель центра высоких технологий. Его семья — прародители научно-производственного комплекса и инновационного бизнес-инкубатора. В этой компании ведется разработка и производство инновационных лекарств, за которыми тенью плетется мистическая тайна вечной молодости главного Эмброуза. Кто-то говорил о магии исцеления, я — как и остальная здравомыслящая половина города — наблюдала за тем, как поразительно схожи отец и сын, владелец и приемник. Могла я предположить, что он и есть Сомерсет Эмброуз: двухсотлетний, бессмертный психопат, желающий моей смерти?

— Черт, — срывается с моих губ. — Вот это да. Как такое возможно?

Мало того, что ненормальные, сумасшедшие вещи есть и крутятся вокруг моей жизни. Так теперь еще и оказывается, что они у всех на виду. Мужчина гуляет по Кливленду двести лет, а никому нет до этого дела! Боже, какие же мы слепые идиоты!

Пластическая операция, чудо-таблетки — нелепейшая чушь! Сомерсет Эмброуз уже не прячется в тени. Он ходит среди нас, живет по соседству и не боится разоблачения.

— Вы шутите? — вновь переспрашиваю я. — Он ведь ученый. Он помогает людям.

— Думаешь?

— Такие, как он даже злиться не умеют.

— Он и не злится, — пожимает плечами Цимерман и отбирает из моих рук папку. — Он, моя дорогая, отдает приказы спокойным и ровным голосом; говорит убивать, не ощущая ни капли жалости. Вряд ли ты застанешь его в ярости. Скорее тебя испугает его равнодушие.

— Ах да, точно, и сердце у него не бьется, и веру он тоже всякую потерял. Я помню эту историю, Морти. А что насчет близнецов? — вновь плюхаюсь на кушетку. — Они тоже какие-то особенные, или их просто натренировали смотреть так пронизывающе и испепеляюще.