Волна первая: Выбор

Посреди гостиной, и так не слишком хорошо освещенной, возникла чернильно-темная клякса. А на ее фоне как будто две искры багрового пламени вывели стилизованное изображение крыльев и скорпионьего жала. Линии рисунка становились все ярче и ярче, пока не стали болезненно, ослепительно белыми... но при этом их сияние отнюдь не рассеяло изначальный мрак кляксы. Сквозь резь в глазах я смотрела на то, как рисунок уменьшается, сжимаясь в точку. А потом эта точка полыхнула совсем уже непереносимой вспышкой.

Когда же мне удалось проморгаться, на месте Крыльев-и-Жала висела какая-то сложная колдовская пентаграмма. Селом за ней возникла еще одна. Потом — еще и еще. Все они вращались вокруг своей оси каждая, и сложным образом перемещались. В этом движении я так и не смогла уловить ни малейшего порядка. А потом самая большая из них стала быстро увеличиваться в размерах, как будто поглощая меньшие. И в момент, когда она достигла размера человеческого роста, меня ослепила яркая вспышка.

Когда же разноцветные полосы перестали плавать перед глазами, выяснилось, что в центре комнаты стоят Гарри и Гермиона. Но, о Мерлин! В каком они были виде! Мантия Гарри обгорела и была местами прорвана. Руки парня были залиты кровью. Несколько кровавых пятен виднелись и на его лице. Среди черных волос серебрилась седая прядь.

Я перевела взгляд на Гермиону... С ней все было еще хлеще. Из одежды на ней присутствовали только ошейник и черный узорчатый браслет. Смущенно опустив взгляд, я с ужасом убедилась, что волос ниже пояса у девочки не было вообще. Но ведь раньше было не так! Я же помню! Мы же посещали душ вместе, и переодевались... там всегда был аккуратный треугольничек каштановых волос! Ведь был же! Подняв взгляд выше, я убедилась, что соски Гермионы сжаты, как будто ей холодно, или... Нет! Надеюсь, ей просто холодно.

— Гарри? Гермиона? — удивленно спросила я.

— Токнс, Джинни. Привет. В бумагах Дамблдора не ройтесь — нет там ничего ценного. Соберите лучше те приборчики, которые найдете в его комнате. Позже с ними разберемся, — протараторила Гермиона, нимало не смущенная своим внешним видом. — И, кстати, Джинни... о вопросе, который ты не задала. Я подумаю. Чокнутая извращенка — хорошее дополнение к компании из бездушной ведьмы и черного мага.

Произнося все это, Гермиона уверенно тащила Гарри к лестнице. Тот удивленно, и с какой-то опаской смотрел на нас с Джинни. Неужели они знают — что тут творилось? Ой, стыдно-то как!!

— Спасибо, Гермиона! — весело ответила Джинни. Неужели она не поняла? Или ей и в самом деле все равно?! Тогда она — точно "чокнутая извращенка"! — Мне не нужен ответ прямо сейчас. Просто не гони меня, ладно?!

— Из дома гнать не буду. Это точно. Но, извини, в постели ты сейчас точно будешь лишней.

— Ага. — Джинни заметно повеселела.

По ходу этого разговора Гермиона уверенно и напористо тащила Гарри к лестнице. Сам Мальчик-который-Выжил, впрочем, не сопротивлялся. Но мне стало интересно...

— Гермиона, куда это ты Гарри тащишь? — Спросила я.

— Разве не очевидно?! — ответила гриффиндорская умница. — В его комнату. Девственности лишаться, — судя по вспыхнувшему румянцу, Гарри чуть не провалился сквозь пол. — Герой спас невинную девицу — герой должен получить награду!

После этих слов Гарри резко встал, как вкопанный, и дальнейшие попытки Гермионы его сдвинуть — к успеху не привели.

— Гермиона, я не хочу... то есть, я хочу, но не... не как награду...

— Как хочешь — так и получишь! Любой каприз. Мы же... — и Гермиона щелкнула по браслету на руке.

— Правда?! — Удивился Гарри. — Ты поняла...

— Никто особенно и не скрывал. — Усмехнулась Гермиона, возобновив усилия по буксировке Поттера, на этот раз — с большим успехом.

— Ну тогда... — Гарри сделал шаг вперед, подхватил Гермиону на руки, и сам двинулся по лестнице. — Тонкс, Джинни... — сказал он, притормозив перед поворотом. Гермиона, обвив руками шею парня, прижималась к его груди. — ...не покидайте, пожалуйста, дом. Нам есть о чем поговорить. А пока что — прошу прощения... У меня есть важные и неотложные дела.

И парочка скрылась на втором этаже.

* * *

Вот и случилось то, что я всегда полагал несбыточной мечтой. Девушка, на которую я мог только поглядывать, не имея никакой надежды заполучить — лежит подо мной, раскинув ноги, и обнимает меня.

— Гермиона, — я делаю последнюю попытку остановиться, хотя близость мечты кружит голову — куда там сливочному пиву, и даже пронесенному как-то близнецами огневиски, — ты уверена?

— Да... — шепчут родные губы... — то есть — "нет", но я все равно это сделаю.

— Нет? Но тогда... — я делаю попытку приподняться, но оплетшие меня руки и ноги мешают этому.

Я впиваюсь поцелуем в такие сладкие губы, прижимая девушку к кровати.

— Моя душа все равно в твоих руках... — слышу я шепот в ухо, когда нехватка воздуха заставляет нас разорвать поцелуй, — так что пусть и тело присоединиться к ней. Возьми меня. Пожалуйста. Я чувствую — это важно...

Я уже и сам не могу остановиться. Любые преграды, которые еще мог бы изобрести здравый смысл — оказываются сметены прежде, чем мне удается их осознать. Я начинаю двигаться в сладкую влажную глубину, наслаждаясь мягкостью девичьего тела. Гермиона вскрикивает, и этот крик на мгновение протрезвляет меня.

— Больно?!

— Нет... да... не останавливайся. А то я не решусь...

Гермиона двигает тазом мне навстречу, и я резким толчком врываюсь в завоеванную крепость.

Двигаясь в этом сладком безумии, я перемежаю поцелуи, и яростный шепот в любимое ушко. Рассказ о том, как давно хотел получить ее. Всю. Чтобы она была только моей. Как яростно ревновал к Рону. Как в кровь разбивал кулаки, видя взгляды, которые она бросала на рыжего. Как в ярости и горе метался по коридорам, искренне надеясь никого не встретить, поскольку авадой этот встреченный мог и не отделаться, как...

А потом я долго и яростно "выстреливал" в эту влажную, горячую, пульсирующую глубину, остро ощущая, что самая лучшая девушка на Земле — теперь моя, и этого уже ничто не изменит!

— Гарри... — прошептала Гермиона, когда мы немного отдышались и пришли в себя, — ...я знаю заклинание...

— Не надо, — уверенно ответил я. — Пусть будет, как будет.

— Пусть будет, как будет! — ответила самая желанная женщина, и улеглась у меня на груди.