И снова всё обошлось без мордобоя. Диктатор почтил своим вниманием "недостойных".
— Кланяйся, его светлости, — Кесарь продолжал изображать из себя шута, а заодно делал им легендарного командора. — Не соизволит ли сия светоносная личность, удостоить нас, сирых и убогих, своим почтением выслушать то, что мы намерены передать ей?
— Прекрати паясничать, Кесарь! — зашипел зло Иерарх Ордена. — Это что ещё за цирк?
— Сам устроил сей маскарад с переодеванием, диктатор!
— Сразу видно: одичал ты на Окраине Империи, брат!
— Короче, слушай, и не говори, что не слышал или не понял — девка издохла!
— И всё?.. — опешил диктатор. — Что ты жаждал мне сообщить?.. А не лжёшь?
— Атрий...
С плеча командора к ногам диктатора рухнул палас*, распахнувшись — оттуда вывалился белёсый труп нагой девицы.
* палас — ковёр.
— Узнаёшь её? — не стал делать подмены Кесарь.
— Фу, брат! Что за манеры? И замашки хуже, чем у халдея, нежели наёмника! — сморщился брезгливо Иерарх Ордена.
— Надо бы проверить, диктатор, — пробасил Болингар, усомнившись в искренности слов Кесаря.
— Атрий... — окликнул триумфат верного гвардейца.
— Дуэль!? — переполошился диктатор.
Обошлось без неё. Кесарь со своим "палачом" поступил куда проще и в то же самое время жёстче.
Выхватив клинок, бесстрашный командор и бровью не повёл на то, что магистр Ордена при Иерархе, замахнулся на него "молотилкой"; проткнул тело девицы, вогнав край лезвия под ребро.
— Уезжаем! Немедля... — разорался Ир-ра-Рих.
— Скатертью дорожка, братец! — остался доволен демонстрацией силы Кесарь.
Собрав в одно мгновение шатёр, жнецы, не выпуская Иерарха Ордена из плотного кольца окружения, выехали через западные врата Косогорья, увозя с собой халдея и суку-шакала, направившись в ближайший околоток диктатории, принадлежащий им.
— Даритэ... — подозвал Кесарь валькирию-целительницу. — Как там девка? Атрий несильно задел её?
— Нет, — просунула амазонка пальцы в рану и ощупала — ни один внутренний орган не задет, даже кишки целы. Она воздала ему должное. — Удар великого мастера!
— Хвала Вышнему, — порадовался триумфат. — Теперь узнаем наверняка, что же затеял Орден против Гвардии!
Кесарь не обособлял себя и брата от тех, кто служил им верой и правдой, отдавая дань уважения.
* * *
Тундра. Север Окраин Империи.
Яр-Гонн удивил меня несказанно, хотя это обычно моя прерогатива изумлять всех и вся, на то я и Чудак, но что ещё мне оставалось делать — лишь аплодировать. Да, я похлопал, но себя, отряхивая пыль и грязь с доспех. А курам на смех, то есть здешним птахам — тоже, блин, воин из меня!
Ты, сэр, Чудак на иную букву, — замычал я про себя.
Но ни мог не отметить: гном пошёл на определённую хитрость, намеренно поддев меня, как главаря. Знал, недомерок, каким образом легко и непринуждённо обратить дикое чудовище в послушного зверька, и пусть не такого пушистого, как йети подле нас, но всё-таки — и камень бросил в мой огород.
Так и я не аграрий ему!
Оглянулся по сторонам, желая знать: о чём думают артельщики? Те, что вошли невольным образом в дружину из числа морфов, ловят деликатесы, а уже начали хороводить вокруг гиганта. Ещё бы — наверное, подумали: мы, наёмники, позволим им зажевать его.
Хрен им в зубы, когда у них клыки — подавятся. И чем пускай давятся — мелкими деликатесами.
Я сам отвлёкся на один такой, что вцепился в меня жвалом и надавил сапогом.
Хм, раздавить не получилось! Ну что же, тварь, получи! — применил я клинок, рубанув сплеча. И толку-то!
Вот так новость, а и впрямь неожиданная. Хитиновый панцирь "крабика" оказался довольно прочным. Я проверил его ещё раз на прочность по отношению к моему клинку — пробил панцирь лишь с третьего раза, а с четвёртого удара добил, но не перерубил.
А вот и броня этим йети...ть их! Чем не щиты, а заодно и едовые наборы в качестве мисок внушительных размеров. И жвала-челюсти сойдут за острые и колкие предметы. Ну и членистоногие конечности — за наконечники от дротиков, если не вовсе копий.
Ай да я! Ай да... атаман! Точнее голова — два уха! На то и главарь, а ещё — сэр Чудак! Чудить, так чтоб потом самому обидно не было вспоминать — моим собеседникам слушать приятно, а мне испытывать гордость вместо стыда!
Подзываю мастеров-атаманов. Ну и куда ж без Желанны. Моя желанная донна при мне — на то и отрядил её в телохранители себе.
— Короче, — раздаю я коротко распоряжения. — Когда эта орава морфов нажрётся до отвала, накажите гномам с Яр-Гонном заняться делом — смастерить из этого... — Я ткнул "крабика" клинком, — ...щиты и панцири для них! Засим всё!
Мы с Желанной на пару пожелали изучить нору арахнов, вдруг найдём с ней там ещё кого, а какие-нибудь отличия с берлогами морфов.
Отнюдь — ничуть. Нам там снова попался всё тот же заморыш морфа. Или они все для нас с ней были на одно лицо? И что самое интересное: "мелкий" был окольцован.
— Как звать — величать? — пришлось мне отвлечься на него от моей желанной донны.
— Жих!
— Ага?
— Ага, — подтвердил заморыш.
— Нет, на Ага — ты не тянешь, скорее на Вжиха!
Так его и прозвал. То-то заморыш обрадовался. Морф, что с него взять, а йети, как ни крути, и их иже с ним! На то и братья "меньшие" эти нелюди — нам людям. Поди, решил: я повысил его, поставив главным среди Ага. Чем удивил ещё и Удур-Ага, а он — меня, когда застукал нас с Желанной за тем самым желанным нам обоим занятием.
Вот только донна оказалась верхом на мне, а я — под ней. И сказать морфу: дескать, мы это... боремся — также не с руки. Иначе выйдет, что меня, мужика, подмяла под себя баба.
— Чего тебе, Удур-Аг?! — научился я на раз быстро и правильно выговаривать его новое имя. — Опять не можете обойтись без меня, как главаря?
— Я это... того...
"Евгений Леонов — один в один! А тот ещё джентльмен удачи!"
Сам себе показался им.
— Ну? Слушаю тебя, маймона*!
* маймона — обезьяна по-грузински.
— Вжих...
— А, ну понятно, откуда ноги растут! И что этот заморыш учудил, Удур-Ага? Говори, не стесняйся, я слушаю тебя очень внимательно!
— Твердит, будто он — главнее Ага!
— Ага... — то есть. — Угу...
Сам себе ухмыляюсь.
— Раз сказал, значит, так оно и есть, — поспешил я избавиться незатейливым образом от друга закадычного.
Вместо этого морф остолбенел.
— Да шучу! Я ж Чудак — почудил малость, а этот малый не понял меня — всё по-своему! Ну, ты уж подыграй ему, Удур-Аг? Ага?
— Ага... — поняли мы друг друга с ним.
И я остался с боевой подругой, что удивила меня не меньше, а даже больше Яр-Гонна и Удур-Ага. Вроде и не венчались, а с другой стороны тоже не монашка! Этот дядька — вздорный старик дорн Балдрик — держал её взаперти аналогичным образом. Вот моя желанная и ненаглядная донна сорвалась с цепи как та, о ком я вспомнил неожиданно. И решил поговорить меж делом о псах.
— Это что за собаки такие, и с чем их едят... йети при нас, если толком разобраться?
Ответ оказался односложным.
— Да шакалы они...
И на том спасибо. Мы продолжили заниматься тем, ради чего спустились в катакомбы арахнов, пока нам вновь не помешали эти членистоногие твари, ну и те, что йети, а ...ить их всех!
Тем более что как мне удалось выяснить ещё у Кукумэ: каждому вожаку, такому как я, положена наложница-телохранитель. Вот её должность при мне и заняла Желанна, помешав амазонке оказаться на данном месте. И как я понял — и надеюсь — правильно: пусто не бывает, ибо свято.
Что ещё могу добавить от себя? Ах да — верх блаженства! Так бы и не вылезал из логова арахнов, если бы не появились эти гады, а одно слово — твари! И также принялись тыкать в нас с донной своими членами!
Ну и мы понатыкали им, выскочив довольно быстро на поверхность к большому удивлению морфов и бродяг.
— Уже отстрелялись? — соскалился Яр-Гонн. — Что-то больно быстро!
— Да "крабики" помешали! — Арахны и впрямь расплодились. — Пора вооружать до зубов этих йети...ть их, и валить к тем, кого давно пора завалить!
Я не сразу заметил небольшие, но всё же разительные перемены в космато-лохматой дружине — у некоторых морфов, помимо вожаков, появились щиты и панцири. Гномы работали быстро, и если необходимо, не покладая рук. А как я уже понял: мастера на все руки. И, поди, знай: вдруг каждый также атаман в прошлом, или как минимум страж клана.
Знать и мне негоже пренебрегать ими. Всё ж таки братья по тайной отметине на предплечье. Ожог зачесался не к месту и не ко времени. Надеюсь, заражение крови мне не грозит, — рана изначально была подвержена термической обработке, — а то не хватало ещё в самый неподходящий момент слечь. Я ж главарь и вожак в одном лице. На мне отныне не только бродяги, но и эти равнинные йети.
Вот я и дал морфам возможность отвести душу и набить их ненасытные утробы наперёд, дозволяя разжиться под шерстью жирком. Сало на боках тоже способно спасти их от серьёзных увечий, — вспомнились мне почему-то гладиаторы. А их также откармливали ланисты* перед бойней, устраиваемой на аренах.
* ланиста — владелец гладиаторов (школы). По сути, отправляющий их на верную смерть за деньги.
Им в полной мере и ощутил себя, поскольку знал: бойня неизбежна. Её и жаждал устроить разом обоим расам этих йети. Иначе не мог поступить, ведь жизнь наёмника — битва, а удел наёмника — смерть. Так какая разница, когда встречать смерть? Важно — как! И в нашем случае, наёмников, достойно!
Я хоть и сэр Чудак, но далеко не дурак и не м... Ага...
Глава 6
Узилище. Застенок Ордена.
Узница вздрогнула, едва до слуха донеслись посторонние шумы — извечно донимающие её мерно постукивающие шаги при ударе каблуков сапог надзирателя по каменному полу.
Она ждала его с нетерпением, уставившись на дверь, не тупо и бездумно, припасла мучителю кое-какой сюрприз. Только и мечтала: отвариться дверь и...
Взметнулась, приготовившись к встрече.
То, чего сотворила в следующее мгновение узница, и впрямь застало надзирателя врасплох. Он не ожидал, что узница обрушится на него с кадкой на голову, выплёскивая мочу в лицо, а затем, ещё затыкая рот дерьмом из иной "посудины", добавила ногой промеж его, заставив биться от беспомощности в бессилье что-либо изменить.
Выхватив у надзирателя из ножен клинок, узница избавилась от пут на ногах, не удержалась и замахнулась на мучителя, в последний момент ударила рядом с ним в каменный пол, выбивая каскад искр. Убить человека оказалось неимовено тяжело, даже такого мучителя, как надзиратель. Зато припасла для него очередной сюрприз. Ей потребовалось его облачение.
Сколько времени оставалось у неё на переодевание — не ведала; заторопилась. Сейчас ей дорог каждый миг. Она ничуть не смутилась, впервые раздевшись перед мужчиной, и неважно, что тот пребывал в бессознательном состоянии, поскольку будь рядом её прежний распорядитель в лице душеприказчика, выслушала бы от него не только аннотации по своему непристойно-недостойному поведению, но ещё была бы наказана куда страшней, чем могли наказать здесь, в околотке Ордена. А она нисколько не сомневалась: стала невольной заложницей Ордена — тайных интриг диктатора.
Добавила для верности ещё раз рукоятью клинка по голове мучителя, чтоб наверняка, разбив до крови. Надеялась про себя: не убила, не желая брать грех смертоубийства на душу. Не монашка, но приучена к манерам, присущим достойным леди Империи. Да не тот случай, чтобы жеманничать и спрашивать разрешения на тот или иной род занятия, недостойного её; занялась надзирателем, оставив его в исподнем. Портки не тронула, а вот его поножи натянула на себя, и кожаный наряд — доспех кое-как, что болтался на ней, как кадка на колу.
Плащом не воспользоваться — он пропитался мочой с дерьмом.
Узнице бы связать мучителя, да время дорого — бросила его, не став облачать в свои платья, лишь прикрыла ими тело на полу, и затворила за собой дверь на засов.
До свободы ей оставалось всего ничего — выбраться за пределы околотка и...
На пути по винтовой лестнице вниз замаячили стражи.
"Что же делать? — мелькнула подспудно предательская мысль. — Мимо них с моим милым женским личиком ни за что не пройти!"
Да и ростом узница была значительно ниже своего мучителя, и телесными габаритами в значительной степени уступала ему! Ну не обладала она мускулами достойного атлета. Что поделаешь — женщина! Не валькирия! Хотя и они не шли ни в какое сравнение с её надзирателем! Там детина была, так детина! Об лоб зашибить козерога — только скотину мучить! И как ей удалось его оглушить — сама не понимала до сих пор! Зато уяснила кое-что другое наверняка: сбежать легко — не получиться!
Резкий разворот на 180 градусов, и узница устремилась наверх узилища, быстро сообразив: находится в башне. Важно, чтоб не оказалась центральной, а составной частью крепостной стены, а под ней ров, и желательно с водой вместо частокола кольев, иначе толку от её усилий при побеге — свернёт себе шею и поминай, как звали — пойдёт на корм захрам.
Околоток охранялся клыкастыми тварями. С улицы, до слуха беглянки, эхом докатились их злобные рыки. И ладно бы только твари оказались на её пути, много раньше ей повстречался очередной страж, дежуривший снаружи башни в полном боевом снаряжении при арбалете. Другое дело, что стрелковое оружие стояло в стороне от него, а вояка опирался на копьё, обняв руками, мерно посапывал. Но приближающиеся шаги — грохот, исходящий от железяк на девице — заставил его нервно вздрогнуть и очнуться.
Перед лицом стража мелькнул клинок, коснувшись лезвием горла.
— Не вздумай пикнуть — прирежу, аки захра! — обескуражил суровый голос девицы.
Он впервые видел перед собой столь юную и столь опасную особу — поверил на слово. Лицо девчонки было страшным в гневе — её глаза пылали ненавистью к нему.
Страж убрал руки от копья, и... оно посунулось на девицу, однако она увернулась, позволив грохнуться на каменный пол.
Обманный манёвр удался стражу на славу — одно движение, и у него в руках уже взведённый арбалет. Оставалось взять противницу в прицел, как перед лицом во второй раз мелькнул клинок и... из гортани вырвался хрип. Страж харкнул кровью на соперницу.
Та сама не ожидала, что именно всё так и закончится... для стража. Она впервые убила человека — стояла и смотрела в растерянности на агонию ещё живого противника, зато в следующий миг он перестал бить ногами, стараясь зажать руками на горле широкую рану, заливая пространство пола вокруг себя багровыми струями крови, хлеставшими фонтаном из него.
В остекленевших глазах стража запечатлелось остервенение, перекочевавшее к узнице-беглянке. Поступить иначе она не могла — у неё не было иного выбора. Этим она старалась оправдать грех смертоубийства, павший на неё несмываемым пятном позора. Не так она была воспитана, чтобы убивать людей налево и направо. Она донна — леди, а не истинная воительница из числа валькирий — не охотница за головами врагов. Однако страж в свою очередь стремился покончить с ней, и на ней нет большой вины в случившемся, сама могла оказаться на месте стража с пробитой головой. На миг представила себе, зажмурившись: из прекрасного личика торчит край болта*, обезобразивший её природную красоту — отринула всякие сомнения. Она узница — беглянка. Ей надо думать не о том, чего натворила, а бежать, иначе, если её сейчас поймают слуги Ордена — несдобровать — последует куда более суровое наказание, чем прежде.
