Ветер швырнул на мои ботинки пыльный песок. Раз, другой... Я следил, как он заметает обувь почти на половину высоты, а потом снова обдувает их, освобождая из легчайшего плена... Нехотя достал из кармана триди-визор, залез в "Мои документы". Нашёл запароленную папку, открыл. В ней оказалось несколько других папок и один-единственный файл "Брису — лично". Поколебался — и открыл.

Почему-то сразу читать не смог. Долго собирался с духом. Запись оказалась небольшой.

Странно читать написанное твоей рукой, но чужим сознанием чужого человека: "Привет, Брис! Для начала надо представиться: я не ты, забывший своё прошлое. Я человек случайный в твоём мире и в твоём времени, совершенно невероятным образом оказавшийся в твоём теле. Смешно и глупо звучит, но это так. Не буду тебе рассказывать, кто я такой на самом деле, ибо это не главное — для тебя. Главное — в другом. Если ты читаешь эти строки — значит, я ушёл, а ты вернулся. И нужно помочь тебе ориентироваться в этом месте и особенно среди людей, которые тебя окружают.

Я добрался-таки до твоей достаточно подробной биографии. А в документах переселенцев нашёл твою так называемую характеристику от психиатра, пославшего тебя на принудительную ресоциализацию. Возможно, я слишком самоуверен. Но мне всё же кажется, я понял кое-что в твоей жизни. Брис, мне хочется быть убедительным, хотя — честно — я не знаю, получится ли у меня.

Так вот, Брис, главное в том, что ты находишься среди людей, которые видят в тебе друга. Живя среди них, тебе нет нужды огрызаться и таиться. Каждый из них тебе с радостью поможет во всём, о чём бы ты ни попросил. Вот это — главное. Если ты усвоишь то, что я написал, ты будешь счастлив.

Всё. В качестве доказательства вышесказанного предлагаю прочитать мой довольно обрывочный дневник и хотя бы пролистать другие папки. Если ты не поверишь мне, содержимое папок хотя бы поможет тебе влиться в жизнь на Сцилле полноправным членом общества.

PS И всё-таки мне очень хочется переубедить тебя: дед был не прав".

Скептически сморщившись, я открыл папку "Дневник", хотя рука дрогнула посмотреть, что хранится в папках "Сказки" и "Стихи".

... Я пришёл в себя, когда выяснилось, что вокруг темно, что единственное светлое пятно — экран триди-визора, что ветер превратился в злющий пронизывающий вихрь, буквально засыпающий меня пылью и песком. С трудом встал на ноги — и меня тут же шатнуло в сторону. Пришлось шагнуть к стене платформы и, держась за неё, постепенно сдвигать ноги. Сопротивление ветру заставило выкинуть все мысли из головы. Я просто упрямо продвигался вперёд, что было очень трудно: там, где утром я пробежал, приходилось ковылять, словно с навешенными тяжеленными цепями.

Через некоторое время я потерял представление, далеко ли до входа. И был момент, когда я испугался, потеряв под рукой стену, когда обходил опору платформы. Заставил себя успокоиться и застыл на месте, настроившись на преграду, как учил Мартин. "Сканирование" оказалось недолгим: стена высилась метрах в трёх от меня.

Лестница. Мне вдруг захотелось посидеть здесь немного, не заходя на платформу. Борта лестничные довольно высокие, чтобы на время скрыть меня от ветра, пока он дует в одну сторону. Усевшись на вторую снизу ступень и съёжившись, я вдруг вспомнил похороны отца. Мы стояли с дедом у стены крематория — оба одинакового роста (я уже вытянулся — почти акселерат по годам), в одинаковых чёрных костюмах, с одинаково деловыми и даже раздражёнными лицами: быстрей бы закончилось всё это!.. Почему же я сейчас вспомнил этот момент?

Потому что было прозрение. Сильная волна нахлынувшего прозрения: да, всё правильно, нельзя иметь привязанности. Слишком больно, когда они обрываются.

Именно это чувство сейчас владело мной. Прозрение. Ушедший в небытие Брис приготовил мне поразительной силы подарок... Буду дураком, если им не воспользуюсь... У меня аж руки дёрнулись снова вынуть триди-визор и перечитать записку того Бриса, а потом снова залезть в папки, содержимое нескольких из которых я скоро выучу наизусть.

Рывком поднявшись, я зашагал по ступеням лестницы, держась за перила. Шаг — слово: "Им. Придётся. Потерпеть. Мне — придётся. Потерпеть. Это — шанс".

Всё. Площадка перед входом. Несколько шагов. Обхожу площадку по бортам лестницы и стенам, поднимаю руку открыть дверь...

Дверь внезапно уехала в сторону. Навстречу мне рванул свет, и маленькая фигурка стремительно прыгнула на меня и обняла. Я с перепугу чуть не шарахнулся, но быстро взял себя в руки, несмотря на такие же испуганные голоса изнутри платформы:

— Лиз, ты сошла с ума!

— Лиз, вернись, не пугай его!

Я неуверенно обнял девочку, сцепившую руки на моей шее и обвившую пояс ногами, и немного развернулся, чтобы закрыть дверь, из которой меня ветром почти вталкивало на платформу. Смешная мысль: Сцилла тоже хочет этого.

Дверь закрылась, отсекая меня от бури, из которой я явился.

— Не надо орать, — сказал я тем, кого ещё не видел сослепу после тёмной непогоды, — сидит и сидит. Я же не возражаю. Лиза, тебе удобно?

— Нет, — строптиво сказал девочка мне под ухо и даже куда-то в затылок — и у меня всё внутри перевернулось от её тёплого дыхания. — Но если ты меня попробуешь поставить на пол, я тебя стукну.

— Лиз! — возмущённо сказал Полли.

— Полли, всё нормально, — сказал я и пошёл мимо неё, мимо посторонившегося Вестара, мимо двоих мальчишек — Алекса и Косты. Тёплое лёгкое тельце девочки грело меня так, что я только сейчас сообразил, что ощутимо дрожу от холода.

Спокойным же шагом я прошёл мимо закутка, где сидел чем-то очень недовольный Карл, который проводил меня таким взглядом, что я прочувствовал его воткнувшимся в спину и постарался побыстрей пройти фойе. Теперь я знал, что закуток и вообще всё это место — тренировочный зал, где первым начинал тот Брис.

— А куда ты меня несёшь? — в промежуток между капюшоном и ухом поинтересовалась Лиза.

— В свою комнату. Там слезешь с меня?

— Нет. Не знаю. Наверное... Брис, мы соскучились.

— По сказкам?

— По тебе. Почему ты такой чужой? Я не хочу, чтобы ты был чужим.

— Я... постараюсь, — сказал я и увидел у порога камеры Мартина и Таис. Оба встали навстречу изумлённые: в обнимку с девочкой меня вряд ли ожидали увидеть.

Я открыл дверь камеры и присел на пороге. Лиза съехала ко мне на колени, закинув руку на шею, и всматривалась в глаза.

— Ты немного другой, — с таким взрослым вздохом сказала она, что даже Таис улыбнулась. — Но это ничего. Ты не пропадай, ладно? А то это очень тяжело: ты есть, но тебя нет. Теперь всё будет по-прежнему?

— Не сразу, — сказал я, задумчиво глядя, как Мартин несёт к порогу маленький столик, а Коста и Алекс — какие-то сумки и пару ящиков. — Не сразу, Лиза. Мне сначала надо привыкнуть, что я... немного другой. Ладно? А потом, возможно, будет и почти по-прежнему.

— Маленьких обманывать нельзя. Смотри, ты обещал, — строго сказала девочка и съехала с моего колена. — Лидия прислала тебе поесть. Давай накормлю.

Это они хорошо придумали — кормить меня на пороге камеры. Я всё оглядывал коридор и размышлял, как много с ним связано воспоминаний того Бриса. Рядом сидела вся компания: кто на ящиках, а кто расположился прямо на полу — и что-то негромко обсуждала, не мешая мне думать о прочитанном.

Только Карл прошёл мимо, не повернувшись в нашу сторону. Хм... Нашу... Да и компания притихла, дожидаясь, пока он пройдёт. После того как он скрылся в конце коридора, в своей камере, Полли перехватила мой взгляд и кивнула:

— Мы оставили ему ужин около камеры. Не пропадёт.

— Почему вы здесь?

— Тебя дожидались. Лиз наотрез отказалась идти домой, пока ты не придёшь.

— А теперь вы как? На улице буря.

— За нами должен заехать Доминик. Мы уже звонили ему, что ты пришёл.

О чём-то спросила её Таис, а я снова уставился в конец коридора. Карл. Только недавно я философствовал насчёт одиночества. Теперь же переключился на Карла. Как его назвал Брис? Заклятый друг? Я не настоящий Брис. В делах дружбы не с ним не сравниться. Вряд ли я сумею переломить сегодняшнюю ситуацию, когда призрак видит во мне лишь пацана, психа-киллера. Впрочем, его понять нетрудно. Гораздо труднее принять это его отношение. В общем, думаю, у меня ещё будет случай удивить его.

Хорошо, что он не знает о наследстве Бриса.

Моя голова инстинктивно повернулась к коридору-тоннелю, и в общем коридоре появился Доминик — за ним насупленный Кэвин. Вот уж было интересно понаблюдать за их лицами. Доминик-то — ладно. Он не привык скрывать эмоций под маской бесстрастия. Но вытянувшееся лицо мальчишки при виде нашей компании достаточно красноречиво говорило о его изумлении.

— Привет-привет! — прогудел Доминик, нависая над всеми нами. — Знал бы, что застану вас всех вместе, тоже притащил бы какой-нибудь ящик.

Он всё пытался смотреть на всех и на каждого, но его взгляд возвращался к Лизе, которая сидела слева от меня, держась за мой локоть. Или к Алексу и Косте, которые сидели справа, еле-еле уместившись в проёме со мной и Лизой. Наконец его глаза в упор уставились в мои. Сильное беспокойство ещё только зарождалось в них, но я сообразил.

— Нет. Чуда не произошло, — сказал я чуть не виновато.

— Ничего-ничего... — от растерянности только и смог пробормотать он. И добавил уже в полный голос: — Ладно, ребята, я вас жду у джипа. Давайте побыстрей. Брис, пока!

— Пока, Доминик.

Он поворачивался почти стремительно, но я успел заметить, как сминается его рот в разочаровании. Если б увидел такое утром, я бы обиделся — и смертельно. Но сейчас...

Ушли все, кроме Мартина и Кэвина. Они между собой договорились, кто первый дежурит у моей камеры, хотя я пытался сказать, что не надо бы теперь дежурить. Но, поскольку их это дежурство успокаивало на первых порах, отступился.

Первым сел на один из оставленных ящиков Кэвин. Мартин ушёл спать в учебный кабинет. Карл больше не появлялся в коридоре.

Разворачивая постель, я подумал, что своё приспособление к новой для меня жизни начну с завтрашнего переселения в другую камеру — в ту как раз, которая соседствует с учебным кабинетом — бывшим спортивным залом для детишек. Чем хороша камера там — не только двойными комнатушками, но и своим расположением: напротив — дверь в камеру Карла. А он явно нуждается в моём соседстве.

Наверное, именно то, что мысль о соседстве с Карлом была последней перед сном, и стало причиной маленького происшествия, когда я наконец заснул.

И, если мне ничего не снилось — просто не успело, наверное, то взрослому призраку снился кошмар. А я ещё не умел контролировать себя. Да и не думал, что можно проделать такое. Предыдущая-то ночь прошла спокойно. Но тогда Карл был вымотан до предела и уснул глубоко. Теперь же сон его оказался поверхностным и ярким. Таким, что, когда он вскрикнул во сне, я мгновенно очутился рядом с ним — со спящим. В его сне.

Вечереющий свет. Вокруг камень и каменистая почва. Карл, с двумя пистолетами в руках, пятится от странной тёмной тени, которая ползёт к нему медленно, но неумолимо. От неожиданности я сам отпрянул, поняв, что эта за тень. Но по необычным колебаниям видимости постепенно сообразил, что я, как ни странно, нахожусь во сне Карла.

Мне ещё учиться и учиться... Но в этом сне как-то сразу стало понятно, что всё дело именно во взрослом призраке. В собственном сне он с отчаяния позвал меня, а я, сонный, откликнулся... И не даст мне спать, если так будет продолжаться и дальше.

Встав на месте, я некоторое время смотрел на тень, которая плавно вспухала, будто под ней, накрытые ею, двигались ещё какие-то сущности. Взглянул на Карла. Тот нерешительно остановился, переглянулся со мной.

Я вынул из кармана (во сне казалось, что это правильно) зажигалку — из тех, что делали здесь, на Сцилле, и включил огненный клинок на метра три. И пошёл не спеша, почти вразвалку к тени. Та остановилась и выжидающе вздыбилась. Неизвестные существа под нею заволновались, забегали быстрей, точно пытаясь прорваться, но тень не пускала их, оберегая... от меня?

Когда до тени остался шаг, я уверенно — легко, это же всего лишь сон! — ударил клинком по тёмной поверхности, которая вздыбилась уже наравне с моей головой. Ещё раз — взлетели ошметья, быстро тающие в вечернем воздухе. Ветер подхватывал их и развеивал играючи, будто помогал мне. Огненный клинок беспрепятственно резал тёмную прозрачную ткань, а Карл шёл за мной и в упор расстреливал тех чудовищ, что выскакивали из-под умирающей тени.

Мы дошли до космолёта — типа этого корабля я не знал. Взрослый призрак опустил пистолеты и осел у трапа, уснул... Спокойной ночи, Карл, спокойной. Завтра будет трудный день. Нам всем надо выспаться.

Шериф Арни стоял передо мной несколько растерянный.

— Ты? На работу?

— Угу. На работу, — подтвердил я.

Доминик, почти возвышаясь над Шерифом — стоя за его спиной, чуть усмехнулся, а меня вдруг обвеяло почти счастьем: а ведь случись что — этот широкоплечий громила будет меня защищать.

— Но зачем?

— Освоиться. Ознакомиться с обстановкой. Заработать, — перечислил я, всё ещё невольно улыбаясь собственным мыслям.

Шериф заехал на платформу, чтобы узнать, как мы с Карлом тут — его слова. На деле же, подозревал я, он надеялся на чудо: а вдруг он приедет, а Брис снова тот же? Теперь, немного представляя, что за человек был в моём теле, я не обижался на всех, кто его знал. Скорее — завидовал. И ему, и тем, кто его успел узнать.

... Утром мальчишки помогли мне перенести вещи в ту самую каморку, рядом с кабинетом для учебных занятий, которые велись здесь дистанционно с "большой" земли. Раньше от каморки была дверь в сам кабинет. Сейчас вместо двери — забетонированный прямоугольник, аккуратно закрашенный. Так что никого от занятий отвлекать не буду.

Ну, а поскольку утро очень раннее, то Мартин и Кэвин провели со мной тренировку. Состояла она из разминки, отработки приёмов, а заключительную часть посвятили менталу: ребята учили меня действовать направленной энергией. Не полностью — принципам. Мартин как-то вскользь сказал:

— Дальше — сам. Ты всегда был неплохим импровизатором.

И оба оставили меня в покое, так же вскользь заметив, что неплохо бы провести спарринг, только вот пока не с кем. А я машинально и мысленно пройдясь по невидимому списку тех, кого уже знал на Сцилле, подумал: в спарринг-партнёры могли бы подойти Доминик, Вестар или Карл. Первые двое недоступны, поскольку пока общаться с ними не знаю как. Карл ещё слаб.

Помяни чёрта... В опустевший (мальчишки-призраки ушли) закуток явился Карл. Молчаливый, сосредоточенный. Сел в уголке и некоторое время смотрел на мою тренировку: я пытался сбить тонким направленным лучом ментала пустую банку. Со всей дури — большим комом энергии — я уже умел. Теперь тренировался на меткость и экономичность. Щекотные ощущения в середине ладони смешили, а тут ещё Карл... Я ведь теперь знал о нём многое — то, что знал тот Брис. Оказывается, это здорово — иметь тайну про человека, который не подозревает, что его в определённой степени раскусили. В общем, я улыбался, тренируясь. И, кстати, подтвердил для себя ещё одно открытие того Бриса: когда эмоции на уровне улыбки, энергия вырабатывается легче и больше.