Ингви фон Крузенштерн

— Да пущай сильней шибает и всё! — хряпнул об стол кулаком начальник.

— Так у Игорька не так много сил, разве не понял ещё?

— Я в рукопашную могу, — взяла меня досада.

— Не пойдёт, Игорёша, не пойдёт. Отбор по могуществу идёт, а не практической стороне. Ты можешь хоть десять раз морду набить, но коли на дистанции продуешь — всё, не прошёл.

— Энто да-а...— огорчился начальник и приложился к кружке. — И чего ж тады ему делать-та?

— А мне откуда знать, — пробурчал пожилой стражник и полез к трубке. — В моё время не было гимназий этих всяких. Пришёл, залепил шаром или молотом старшине, и всё, зачислен. Строго нынче, строго.

— У тебя какая стихия-то? — глянул на меня другой стражник.

— Ещё не знаю, — растерялся я, — могу воздушного элементаля делать. Могу плуг. Ну там щит слабенький.

— Тогда воздух, наверное, — выдохнул дым усатый дядька. — Я тебе покажу парочку умений. Попробуй потренироваться перед боями, ага? Пара-то дней есть.

— Конечно! — взвился я. — Спасибо.

— Ну! Сиди, сиди. Мне-то нетрудно показать, а вот освоишь ли...

Начальник крякнул и покачал головой. Остальные тоже как-то скуксились.

— Вот увидите, я смогу!

— А мы поддержать придём, да мужики? — подхватил пожилой стражник.

Дружный гул стал ответом, а я широко улыбаясь, заранее благодарю и обещаю угощения. Разговор тут же перепрыгнул на обсуждение видов выпивки, и кто чего бы сейчас выпил. Да не меньше бочки. С кабаном на вертеле и спелой девицей под боком.

Дождь кончился стекая последними каплями под отголоски бурчащей тучи. В чистых лужах Вышгорода отражается вечернее небо, а воздух чист как хрусталь.

Со мной отправили самого молодого из стражников — довести до капитана Городецкого Самуила Архиповича, точнее к заму, что внесёт меня в список и выпишет документ участника турнира. К высочайшей ратуше, чей шпиль видно на всю округу, сбоку прилегает канцелярия. Там и обитает заместитель магмейстера.

Пришлось на ходу выдумать и подпись, и фамилию, а то упрямый дворянин напрочь отказывался выдавать документ. Видите ли, Игорь из Колывани — это неправильно. Сошлись на Колыванском. Хорошо ещё с отчеством не стал упрямится.

— Вот и хорошо, — подбодрил стражник, поправляя стёганку, после того, как яростно почесал плечо. — Документик-то береги.

Мы возвращаемся к воротам. Выходит на прогулку высокородный люд. Отряды стражи предельно усилены.

Я похлопал по кафтану в области груди.

— Не потеряю.

— А одежду смени лучше, вот что думаю, — поднял он наставительно палец. — Знаешь, я взял за правило крестьянскую робу таскать. Упырь этот проклятый, всё дворян норовит загубить, а так авось и не заметит.

— Так девок же ещё.

— На то она и девка, что когда для этого дела, то разница не велика. Хоть дворянка, хоть холопская дочь, — он вжал голову в плечи и оглянулся, ибо сболтнул лишнего.

Но я хохотнул и говорю:

— Это уж точно. Ну, до дому главное дойти, а там сменю.

— Вот-вот, смени. А то, когда ещё поймають этого страшилу. Комендант уж и награду назначил высокую.

— И сколько?

— Сундук золота! — выпучил глаза стражник. — Вот те зуб, я на сборе лично слышал. Потряс он бояр, да графьев.

— И князьёв, — вслед добавил я, задумавшись.

— Ага, и князьёв. Эх, вот бы и мне за дочку... тьфу! то есть дочь княжескую в жёны взять...

— Хах, — рассмеялся я, поняв, что он имеет в виду. — Проще уж вампира победить.

— Куда мне, Новику. Так и буду ворота охранять, — скис он.

— Родина большая, городов много. А в них ворот. Ты не их сторожишь, а Русь защищаешь. За великими полководцами всегда тысячи простых вояк.

В глазах стражника разгорелось пламя. Он улыбнулся и говорит:

— Можешь подбодрить. Ты прав. Руси-матушке служу и всеславному Императору.

— Держись! Ладно, увидимся ещё.

Добрались до ворот. Я махнул тем, кто оказался снаружи и не дремлет, а потом вышел на уже знакомую дорогу. Путь снова лежит к убежищу. Надо переодеться, а потом предстоит поиск особого места. В пылу событий и под гнётом чувств, я не сделал ни одной медитации. Отец бы выпорол за такое. Если был бы жив...

Путь минул без происшествий. Убежище, в сумраке пахучего после дождя вечера, встречает тёплым светом изнутри. Я словно домой возвращаюсь, где ждут и любят. Аж слёзы к глазам подступили и пришлось постоять-подышать, прежде чем войти.

— А я-то думаю, кто это к нам колёса катит, — рассмеялся Иван, стоило войти.

Я с радостью оглядел банду. Отбросы по сути, пропащие люди, а сейчас смотрю и сердце сжимается за них. Сроднились мы. И погибшего искренне жаль, но в глазах юных волчат нет грусти, ибо их вырастила улица. И я не могу их за это винить.

— Вечер в хату, друзья.

— Смотри-ка, по-нашему забалакал, а? — ощерился Шмыга. Остальные загугукали.

— С вами заговоришь, — усмехнулся я и плюхнулся на ящик. Взял с бочки-стола кусок хлеба. — Как 'улов'?

— Дела идут, — отозвался Иван, — но мы с тобой впереди.

Я вспомнил утренний случай и ожидаемо спрашиваю:

— У Бахромы был?

Иван кивнул и цыкнув сплюнул.

— Пёсий выродок, посмел после случившегося мне предъявлять что-то. За убитого. Я сказал, что не наших рук дело. Смотрящий же рассудил обоюдку. У них там точно сговор с Бахромой. Чую, дело к резне идёт.

— Не парься, — дёрнул я щекой, — если что, помогу.

— Так нельзя, брат. Я не могу за тебя прятаться, — хмуро глянул Иван. Остальные притихли.

— А я не буду ждать, пока кого-то из моих друзей убьют. Хрен вонючий, сначала выделывается, на рожон лезет, а теперь ещё и предъявляет, — заметно разозлившись закончил я. Шею сдавил гнев. — Тварь паршивая, я их там всех в кашу уделаю. Мрази!

— Ну всё, всё, — вдруг улыбнулся Иван и чуть привстав, похлопал по плечу, — чего ты кровожадный-то такой? Я улажу вопрос, в конце концов пригрожу, что одного безжалостного убийцу пошлю, так они вмиг угомоняться. Знаешь, какой шум из-за этого убитого поднялся?

Я дернул головой, спрашивая.

— Ой, ребята не дадут соврать, — Иван глянул на своих и те дружно загомонили, подтверждая. — Так-то вроде понятно, что парнишку ты завалил, но человек не может пробить грудь рукой и вырвать сердце. Так что, страху нагнал порядком, брат. Никто толком понять не может, что случилось.

Я пару раз вдохнул и выдохнул, окончательно успокаиваясь. Иван прав, меня легко захлёстывала лютая ненависть. Душа молча страдает из-за смерти близких и жаждет отмщения, а люди просто оказываются не в том месте и не в то время.

Ребята молча смотрят. Спрашивать не будут, но интерес всё же горит.

— Давайте не будем об этом. Просто скажу, что за себя можете быть спокойны. Я держу себя в руках. Это точно.

— Хорошо, — кивнул Иван, — но тебе уже дали прозвище. Лютый.

— Да уж, — усмехнулся я.

— Нормалёк! — показал палец вверх Шмыга. — Зато бояться будут.

Беседа пошла дальше. Я рассказал, что получил документ. Отбился от сальных вопросов и шуточек насчёт Снежаны. А потом, переодевшись, предупредил, что пойду по важному делу. Один и, что вернусь только к утру. Ребята восприняли нормально, кажется они уже привыкли к моим странностям и даже гордятся, что в их банде есть такой участник. Сегодняшней ночью мне предстоит найти особое место для ритуала и совершить обряд.

Глава 11

Опустилась душная и полная таинственных звуков ночь. После недавнего боя с вампиром, страх встречи с ним ушёл. Совершенно непонятно, почему ему удаётся побеждать боевых магов уровня Гридя, но при этом от меня вампир получил урон и бежал. Ещё там, в тоннелях, во время преследования Ивана и банды, я учуял некий запах, а потом вновь — возле распотрошённого трупа. В конце концов, бой с упырём всё подтвердил. Отныне я знаю его запах.

Мне предстоит обойти всю округу. Вполне вероятно, если он выползет из-под земли, то сможет заметить одиноко бродящего человека ночью, да ещё и вдалеке от возможной помощи. Но случившееся недавно должно его остановить. Во всяком случае я надеюсь на это. Сегодня вовсе не хочется драться и проверять прочие умения на практике.

Обряды для школы Севера необходимы. Это позволяет нам получать поддержку от земель на которых живём и принимаем бой. Они усиливают, успокаивают, помогают войти в ритм. Я всего пару раз выбирался далеко от Ринкабихольма и хорошо помню, как было необычно, даже неудобно ощущать себя в новой среде. Про Колывань и говорить не приходится. Ко всему прочему, уже пару раз я слышал явственный голос предков, рисковал в драках, а тут ещё и турнир с обещанными низкими шансами — самое время для проведения обряда.

Место нужно особое, сильное, где уплотнения эфира, называемые нитями, сходятся в пучок. Нити пронизывают мир насквозь и подчиняются грандиозному замыслу. Частично можно заметить, что от формы плотного плана зависит и их расположение, особенно узлов. Не то чтобы в этих местах можно сотворить нечто выдающееся, — возможности мага, конечно меняются от места к месту, но не значительно, — просто с таких мест ты словно бы можешь дозваться до всей округи. Это, как большой город собирающий в себя десятки дорог и трактов. Центр паутины. Так я услышу всех духов, живущих в Колывани и области.

Блуждая среди полей и гаев наткнулся на пару подходящих мест, но есть ещё время подыскать другие, — впереди целая ночь.

Мне повезло. Отойдя на несколько вёрст так, что Колывань скрылась за горизонтом, а по пути ещё и деревушка попалась спящая, я отыскал прекрасный лес. Старый, с многолетними буреломами, в сердце которого бьётся мощный эфирный узел — чудное место для ритуала. Стоило мне сунуться, как леший — дух-сторож вперил в грудь неприятный взгляд. Первая проверка.

Лес стал оживать. Проснулся матёрый и огромный медведь. Зашевелился могучий лось. Встрепенулся волчий вожак, а сонный вепрь качнулся, едва не упав.

Я сосредоточился на сознании лешего, продолжая с трудом пробираться в чащу.

Мысленно произношу:

'Пусти меня!'

Ответа не последовало.

'Пусти меня! Мне нужно провести ритуал!'

Леший упорно молчит, а животные уже двинулись навстречу.

'Пусти меня! Я, Ингви фон Крузенштерн, наследник рода. Мне нужно провести ритуал гармонизации. Пусти меня!'

Неожиданно леший успокоился. Я даже остановился несколько опешив. Лес очень старый и существо в нём живёт тоже древнее. Могучее. Но сейчас мне удалось его уговорить. Это большое достижение.

Утерев холодный пот я двинулся дальше, ощущая, как животные возвращаются к своим лежбищам.

Продираясь через очередной бурелом разодрал лицо до крови. Почти тут же споткнулся и едва не прошиб грудь сучком. Начиная уже материться, я настырно пру дальше.

Вдруг провалился в заросший травами омут. Почти с головой ушёл, еле-еле успел схватиться за тот самый сук, что недавно чуть не ранил.

Пыхтя, плюясь и сыпя проклятиями, выползаю на твердь. Одежда мокрая, воняет илом и тиной. Ещё и ледяная! Посреди лета.

— Чёрт бы тебя побрал, старый ты пердун!

Леший никак не отреагировал. Хотя, может ещё заготовил ловушек для второго испытания.

Перемазанный грязью и кровью, наконец, выбрался из бурелома. Листвяк перемежается хвойными. Такое впечатление, что деревья высадила чья-то рука — так равномерно растут. Одного возраста, высоченные, разлапистые, с могучей шумной кроной. Это и есть сердце, тут раскинулся эфирный узел.

Я лёг и расслабился. Земля, конечно, холодная, но скоро я перестал это чувствовать. Ощущение привычного мира пропало. Я будто спускаюсь по лесенке, всё глубже и глубже. Нет больше ни земли, ни купола небесного, а только нити, верёвки и канаты текучего, пульсирующего эфира.

Маги лишь управляют эфиром, за счёт накопления силы в себе. Результат зависит от знаний, опыта и объёма энергии. А ещё от стихийного положения сил, полюсов и даже погоды. Если обладать большой хитростью и великим знанием, то можно одолеть значительно более сильного противника, отыскав такое место, где его возможности снизятся. Сейчас, ощущая-созерцая мерцающий мир токов, я теряю себя, вовлекаясь в вечное движение. Сохранить разум, совершить задуманное и вернуться — вот задача проводящего обряд. Людей со слабой волей запросто может затянуть в прекрасный омут энергий.

Я остановился, если можно так выразиться, и огляделся. Нужно связать себя с тонким миром Колывани, чтобы духи и стихии, легко узнавали при обращении и охотней приходили на помощь. О дружбе не может идти речи, но наладить отношения я могу, тем паче, что если тут в округе не живёт смыслящего мага, у духов накопилось достаточно проблемных мест, прочистив и восстановив которые, я заслужу их расположение.

Так и получилось. Тут и там, желтым, красным и сине-чёрным цветом, вспыхивают нездоровые участки эфирной сетки. Существа, что показывают мне их, уже с любопытством смотрят на бледный огонёк духа, столь уверенно и смело вошедшего с ними во взаимодействие. Это и есть Северный Путь — истинное мастерство земли Туле. Война никогда не была в приоритете у моих предков. Лишь по необходимости шло развитие и в этом плане, в основном же, мы искали способы познания мира через наблюдение и гармонизацию. Если я стану шаманом здешних мест, то возможности возрастут многократно, а взору откроются тайны.

Прежде чем отправлюсь на исправления проблем с эфирными уплотнениями, нужно воззвать к предкам. Транс глубокий и ровный, всё должно получится.

Я осознал себя стоящим, хотя твёрдого основания тут нет. Всё пространство вокруг светится, как небеса на восходе или закате. Переливаясь разбавленной радугой. На фоне этого проступают белёсые лица предков и чем дальше они по древу, тем более расплывчато видно.

С болью в сердце я различил образ отца. К несчастью, говорить с предками так, как мы говорим с живыми людьми нельзя. Можно лишь прочувствовать, примерно понять, одобряют ли они твой путь. Верно ли ты движешься.

Я уже сделал выводы из тех случаев, что со мной произошли недавно: на корабле Кольбейна и после предложения Ивана вступить в банду. Следует просто уточнить.

Сосредоточился и постарался как можно ярче представить те события, основываясь на чувствах. 'Вопросы' и 'ответы' здесь похожи на то, как человек ловит равновесие на неустойчивой поверхности. Мы словно приноравливаемся друг к другу, реагируем на лёгкие колебания и, в итоге, я понимаю общее отношение предков к своему выбору.

Как и думал, мне не следует идти путями отличными от боевых искусств и магического боя. Нужно развивать возможности, чтобы потом суметь раскрыть заговор, узнать кто убивал и кто способствовал убийству родных.

Ещё я помянул случай с убийством нападавшего и последующим впитыванием его силы. Предки дружно поддержали, подразумевая, что нужно у всех врагов забирать малейшие задатки к магии, тем самым усиливая себя.

Возвращение в чащу прошло скачком. Я дёрнулся и сел. Тело затекло и замёрзло. Начинают воспаляться органы. Пришлось заняться ещё и самолечением — очень нелюбимое занятие. Всегда трудное, забирающее душевные и магические силы. Но обязательное.