Воин, солдат, убийца (роман)

— Всё! Хватит!

Болезненный укол АПБ заставил его прервать добивание поверженного противника. Последний удар пришелся уже в пустоту. Надзиратели еле успели оттащить переломанного, не подающего признаков жизни двадцать шестого.

— Я сказал, хватит! Ты выиграл, — Фарт повернулся к помощникам. — Проигравшего в камеру. И дайте ему двойную порцию концентрата, а то не очухается.

Раф еле стоял на ногах, но продолжал сжимать кулаки, кипя от негодования. В голове все еще бушевал ураган из ненависти и гнева. У него украли добычу? Значит, ему нужен ещё один бой и новая жертва!

— Молодец, четыре четыре! Ты победил. Ты получишь награду...

Награду? Смысл сказанного с трудом доходил до Рафа. Сейчас ему хотелось лишь рвать и метать. Бить, пытать, мучить. Кого угодно. Главное, чтобы прямо сейчас.

— Давайте её сюда. Вот. Хорошо. И тряпки снимите...

За спиной послышался болезненный вскрик.

Раф развернулся.

"Баба!"

— Это твоя награда, четыре четыре. Хочешь, оприходуй её прямо здесь, хочешь, в камере. Она твоя ровно на час.

Ошейник уже не действовал, но эйфория не уходила. Уровень адреналина в крови буквально зашкаливал. А сейчас к нему добавилась ударная доза тестостерона. Бойца попросту распирало от рвущихся наружу гормонов и лютой почти первобытной ярости, соединенной со зверским желанием.

Ему требовалась не просто женщина, ему нужна была жертва, в которую можно выплеснуть всё, что кипит и клокочет внутри, что жаждет свободы. Абсолютной свободы, ни от кого и ни от чего не зависящей.

Объект вожделения находился от Рафа всего в двух шагах.

Женщина стояла на коленях, опустив голову. Дрожащая от страха. Полностью обнаженная. Лет тридцати. На правом предплечье виднелся номер. SP-031514.

"Спары, лефы и стафы, — снова припомнилось сорок четвертому. — У этой SP. Значит, спарка".

Неспешно намотав длинные волосы четырнадцатой на кулак, Раф резко рванул его вверх.

Женщина закричала.

— Заткнись! — рявкнул сорок четвертый.

Его "награда" не выглядела особенно привлекательной, но Рафа это ничуть не смущало. Ведь всё остальное женское у жертвы имелось, и это было самое главное. А ещё его дико возбуждал её страх, рыдания, плещущийся в глазах ужас, панический, заставляющий тело трястить, как в припадке.

— Заткнись, я сказал!

Раф притянул четырнадцатую к себе и, хищно оскалившись, словно клещами, сжал пальцами её правую грудь. Он не собирался уводить женщину в камеру, он хотел изнасиловать её прямо здесь. Здесь и сейчас.

Глядя на её побелевшее от боли лицо, распяленный рот, зашедшийся в страшном беззвучном крике, он... наслаждался... Перед глазами опять мелькали картинки из "прошлого", которого Раф не знал и не помнил...

Избитая, истерзанная, изнасилованная, привязанная к подкровельной балке... девушка лет двадцати... с вывернутыми руками, кляпом во рту, вытекшим глазом, окровавленными клочками волос, сползающими с головы вместе с кожей... десантный нож, вонзающийся в подключичную впадинку... жуткий, заставляющий леденеть душу смех... его смех... его... прошлого...

Эйфория ушла. Разом. Будто её и не было.

Сорок четвертый разжал пальцы. Женщина судорожно всхлипнула и осела на пол. Её плечи дрожали.

— В чём дело, четыре четыре?

Раф медленно повернулся.

Фарт глядел на него, сдвинув брови.

— Она не в моём вкусе, — пожал плечами боец. Голос его звучал хрипло.

— Ну что ж, нет так нет, — многообещающе усмехнулся старший смотрящий. — Только знай, раб. Никто не имеет права отказываться от награды. Но если уж так случилось...

В то же мгновение голову узника словно бы сжало невидимыми тисками. Сквозь застилающий взгляд кровавый туман сорок четвертый видел какое-то разноцветное мельтешение, понимая происходящее разумом, но не чувствами. Его опять били, опять убивали, а он снова ничего не мог сделать. Последнее, что отпечаталось в почти погасшем сознании, это:

— Еды не давать. Пусть мучается, гадёныш...

Без еды было трудно, почти невозможно. Только сейчас Раф понял, для чего "живучим" еда. Она не просто утоляла голод. Она восстанавливала энергию, затраченную на регенерацию тканей, и если энергии не хватало, регенерация превращалась в пытку. В условиях энергетического дефицита, чтобы излечить одно, организм забирал силы у другого и наоборот. И так постепенно, шаг за шагом, он приходил в норму, а испытываемые телом мучения были всего лишь побочным эффектом, растянутым на всё время восстановления. Особо болезненными являлись этапы сращивания костей и координации работы внутренних органов.

Когда Раф очнулся, он как раз попал на один из этих этапов. Сильное жжение чувствовалось то в левом, то в правом боку. Приведение в порядок селезенки и печени компенсировалось оттоком энергии от суставов, из-за чего любое движение вызывало острейшую боль и желание сдохнуть на месте, лишь бы не переживать это заново. Минут двадцать Раф просто лежал бревном, боясь и пальцем пошевелить. Затем жжение прекратилось и начало свербить в пояснице. Зуд сопровождался трудностями с дыханием. Лёгкие сдавливало так, что казалось — на грудь положили мешок с камнями. Однако, в целом, это было терпимее, чем с суставами, поэтому сорок четвертый всё же рискнул подняться и попробовал доковылять до утилизатора.

Доковылять получилось, открыть тоже. Дальше — увы. Брикета в нише не оказалось.

Узник прислонился к стене. Его колотил озноб.

— Раф, ты как? — донеслось из соседней камеры.

— Хре... ново, — чтобы ответить, пришлось опять собираться с силами.

— Ну и дурак же ты, — продолжил Зар. — Такую возможность профукал. Тебе девку дали, так взял бы и трахнул её, делов-то. От неё бы не убыло, а тебе, какая-никакая, а польза. Зачем, спрашивается, в бутылку полез? Мол, не в моём вкусе она, то-сё... Тоже мне, верховный вождь выискался. Скажи спасибо, что тебе не верлодиху какую-нибудь подсунули, а нормальную бабу. Ух! Был бы я на твоём месте...

— Ты не на... моём... месте.

— Что верно, то верно, — с унынием отозвался сосед. — Ты только не думай, что я со зла. Это я за тебя так переживаю. Жалко всё-таки, если помрёшь.

— Не до... ждётесь, — сорок четвертый закашлялся. — Ты лучше, кх-кха... расскажи... что, кха, обещал... про буквы.

— Это про номера что ли?

— Да.

— Нет проблем. Сейчас расскажу...

На этот раз им повезло. Разговору ничто не мешало. Сорок третий не только успел рассказать всё, что ему было известно о номерах узников, но и поведал о своей прежней жизни на Радесе. Раф слушал его, стараясь не пропустить ни единого слова. Он уже знал, что не является уроженцем этой планеты, но чувствовал — с ней его что-то связывает, что-то предельно важное, от чего нельзя отмахнуться. Иногда в памяти оживали какие-то смутные образы: оазис, пальмы, верлоды, серебряная и голубая луны на небе, жар пустыни, нестерпимая жажда, оскаленная пасть зорса, колючие заросли... Он действительно жил какое-то время среди кочевников. Зачем? Почему? Как? Ответов не было.

К концу разговора боль в легких сменилась на почечные колики, распространившиеся после и на желудок.

А затем по трансляции объявили новую серию "испытаний".

Раф их пройти не сумел.

Никаких скидок ему, конечно, не предоставили. Больной, здоровый, готов, не готов — состояние сорок четвертого надзирателей нисколько не волновало. Скорее, наоборот, они получали огромное удовольствие, глядя как тот корчится в своей камере от непереносимой боли и едва ли на стены не лезет, пытаясь хоть как-то унять её. В результате, когда прозвучала команда "Всем номерам на выход", он только и смог, что вывалиться в открытую дверь и рухнуть на ребристое покрытие коридора. Если бы не бегущий следом за ним сорок пятый, Раф, вероятно, остался бы там навсегда, и никакая регенерация не помогла бы...

Парнишка тащил его на себе до грузовой палубы, а когда они заняли свои места в шеренге, сообщил тихим шёпотом:

— Я — Махир. Клан АлЗаУл.

— Спасибо... Махир, — так же тихо ответил Раф.

К счастью, накопленных сил хватило, чтобы устоять на ногах и не свалиться в самом конце пути.

А потом стало немного полегче. Его перестали терзать через АПБ, и организм начал опять восстанавливаться. Пусть медленно, пусть тяжело, но лучше уж так, чем вообще никак. Ведь сдохнуть от примитивного энергетического дисбаланса — позор для любого "живучего"...

В сегодняшних испытаниях победителей не было. Не было, соответственно, и поединка. Вместо него произошло другое событие.

Надзиратели выволокли на помост парня и девушку. Номера девятнадцать и двадцать, оба SP. С них сорвали комбинезоны и поставили на колени в противоположных концах "ринга".

Раф поначалу подумал, что Фарт заставит их драться, а потом спариваться у всех на виду, но, оказалось, ошибся. Старший смотрящий задумал иное.

— Это Майра и Нур, из нашего клана, — пробормотал Махир. — Они собирались пожениться. А потом в долину пришли кутао со звезд.

Раф сморщился от очередной колики, но все же кивнул. Про бойню в Синей долине он слышал от Зара.

— Значит, так! Всем слушать сюда, — начал тем временем Фарт. — Вот эти двое, — он указал на девятнадцатого и двадцатую, — нарушили установленные хозяином правила. Нарушили трижды. Осознанно. Думая, что это сойдет им с рук. Они возомнили себя не грузом и не имуществом, а полноправными членами общества. Решили, что никому не принадлежат и никому ничего не должны. За это они понесут наказание. Особое наказание.

Смотрящий кивнул помощникам.

Те споро опрокинули Нура на спину и растянули "косым крестом", залепив рот пластырем и зафиксировав руки и ноги в специальных зажимах. АПБ они, к удивлению Рафа, не применяли.

— У каждого "живучего" имеется слабое место, — продолжил Фарт. — Например, мозг. Если его повредить нужным образом, он не сможет восстановиться, и "живучий" умрет. Но мозг, чтобы вы знали, это ещё не всё. Есть и другие места. У спаров, к примеру, это детородные органы, — "представитель хозяина" зло усмехнулся. — Номер один девять думал, что он мужчина. Но он забыл! — главный куши резко возвысил голос. — Забыл, что здесь думает и решает не он. Кем быть рабу, решает его хозяин... — он повернулся к помощникам и рубанул ладонью. — Режьте!

У одного из них в руке появился нож, у второго — устрашающего вида щипцы.

Распятый на полу Нур задергался всем телом, пытаясь освободиться от пут.

Старший смотрящий с довольной ухмылкой следил за тем, как надзиратели склоняются над приговоренным, как прижимают его коленом, чтобы не дрыгался, как сноровисто и деловито готовят "операционное поле"...

— Нет! Нет! Не надо! Оставьте его...

Фарт поднял руку, останавливая экзекуцию.

— Не надо! Господин Фарт, прошу вас! Я сделаю всё, что хотите, только не трогайте Нура, — Майра молила о женихе, распростершись у ног смотрящего и, похоже, не понимая, что тем самым лишь раззадоривает мучителей.

— Здесь нет никаких Нуров, — холодно бросил куши.

— Ой! Простите, простите, господин Фарт! Я ошиблась. Я прошу не за Нура, я прошу за один и девять. Оставьте его, и я сделаю для вас всё что угодно.

— Всё что угодно, говоришь? — прищурился Фарт.

— Да! Да! Да!

— Хм? — старший смотрящий смерил оценивающим взглядом склонившуюся перед ним девушку. Почти как торговец на ярмарке, прикидывающий, сразу отправить её на продажу или какое-то время попользоваться самому, проверить, так сказать, на пригодность...

— Когда-то я был вождём клана. Это был сильный клан, сильнейший на Западном взгорье.— он говорил неторопливо, тщательно подбирая слова, как будто и вправду ещё ничего не решил. — Несколько раз в году мы спускались в долину, где жили алтао. Мы убивали мужчин и брали себе их женщин. Грязные верложьи погонщики падали ниц перед воинами голубой Ку. Я убил сотни алтао-мужчин и взял сотни женщин. А потом я пресытился. Они были все одинаковы. Ни изюминки, ни огонька. Холодные снулые рыбины. И я стал убивать их так же как и мужчин. — Фарт ухватил Майру за волосы и запрокинул её голову лицом вверх, после чего приблизил к себе и прошипел сквозь зубы. — Если ты хочешь спасти своего дружка, ты должна доказать, что ты настоящая женщина. Сделай мне хорошо. Сделай так, чтобы мне понравилось. Ну же! Давай! Покажи, что умеешь! Сделай это своим маленьким ротиком.

Фарт отпустил Майру, неспешно выпрямился и столь же неспешно начал расстегивать пуговицы на ширинке.

— Я жду.

В глазах девушки плескались отчаяние и ужас. Похоже, она только сейчас поняла, что именно ей предстоит, но решиться на этот шаг пока не могла.

— Ну что ж, нет так нет, — смотрящий пожал плечами и вновь повернулся к помощникам. — Продолжайте...

— Нет! Не надо! Я сделаю. Сейчас, сейчас, — двадцатая, не вставая с колен, шатнулась вперёд и обхватила ноги куши.

— Молодец. Молодец. Правильно. А теперь поглубже, с заглотом, — похохатывал Фарт, придерживая Майру за волосы, вжимая её голову себе в пах. — О! Да ты, оказывается, мастерица. Не думал, что среди алтао такие встречаются...

Движения Майры становились всё резче, всё интенсивнее. Руки дрожали, по оголенной спине скатывались капельки пота. Смотрящий довольно взрыкивал.

— Гляди, один девять. Гляди, как ей нравится. Бабы они такие. Всегда чувствуют, кто настоящий мужик, а кто нет...

Левый дальний зажим лопнул с оглушительным треском. Затем отлетел правый.

Один надзиратель пробовал остановить Нура шокером. Второй жал кнопку на пульте, но привычное действие не помогало. Девятнадцатый ничего этого просто не замечал. Его лицо налилось кровью, жилы на шее вздулись. Секунда — и разорвался в клочья третий зажим. Еще миг — и приказал жить четвертый.

Двое надзирателей буквально повисли на Нуре, третий суетливо метался по краю ринга, не зная, что делать — то ли броситься им на помощь, то ли продолжать следить за рабами.

— Зорсова глотка. Зорсар. Оборотень, — пронеслось по шеренге.

— От ты ж, зорсова сыть! — смотрящий отшвырнул Майру и выхватил из-за пояса бластер.

В то же мгновение девятнадцатый стряхнул с себя надзирателей и молча рванулся к Фарту.

Чтобы его остановить, понадобилось шесть выстрелов. Три по ногам, три в корпус.

Нуру не хватило всего пары шагов. Он упал помост прямо перед смотрящим.

Тот отшагнул в сторону, брезгливо поморщился, но уже через миг внезапно переменился в лице и быстро поднёс ладонь к правому уху.

— Да, мастер-сержант. Понял. Есть уничтожить, — донеслось до стоящего внизу Рафа.

Куши опустил руку и направил бластер в лежащего без сознания Нура.

— Это брак. А брак надо уничтожать.

Четыре выстрела в голову не оставили Нуру ни единого шанса.

— В утилизатор его, — скомандовал Фарт очухавшимся помощникам. — А эту, — он указал на сотрясающуюся в рыданиях Майру. — Эту в мою каюту. Я с ней ещё поработаю...

Странное дело, но Раф не испытывал никакой жалости ни к ней, ни к её убитому жениху.

В первую очередь, потому что был занят восстановлением собственного организма, а во-вторых... "Когда задействован боевой имплант, все центры боли блокируются", — эту "случайную" мысль следовало обдумать, и обдумать спокойно, не отвлекаясь на разные "глупости"...