Ведьма сама по себе

Ола имела представление о том, какие журнальчики могли бы заинтересовать Валеаса в школьные годы, и понимающе кивнула.

— Я вчера как раз проходила мимо магазина, где можно заказать встроенную мебель Грофус. Мне тоже понравилось. Но модель у них на фото — полный отстой.

Буклет так и лежал в заднем кармане, она вытащила его и протянула хозяйке.

— Ох, как измялся... — пробормотала та с неодобрением.

Главное, перевести разговор на другую тему. Сильные колдуны-менталисты чувствуют, когда им перемывают кости, лучше не нарываться.

— Сейчас мы тебе поможем, — в руках у колдуньи буклет разгладился и засиял нетронутым глянцем. — Разве можно было тебя комкать...

— Прости меня, вещица бедненькая, — лицемерно подхватила Ола. — Я не нарочно, так получилось... — и добавила, обращаясь к собеседнице: — Ну и жуткая у них модель. Имиджуха такая, что даже у шлагбаума упадет. Интересно, кто еще приходил к ним на кастинг, если выбрали эту?

— Так это не модель, это же сама Анита Грофус! Владелица и генеральный директор мебельной компании. Красивая... — Лепатра завистливо вздохнула. — Вот и снялась для рекламы, кто ж ей запретит? Хорошо быть красивой.

— Мороженая рыба, хоть в Зимние Властительницы баллотируйся.

— Баллотироваться она не сможет, у нее внебрачный ребенок. Весной-летом нравы свободные, так у нас заведено, и Анита Грофус нагуляла себе летнюю дочку, но к Зимнему Трону ей теперь дорога закрыта. В списки претенденток таких не включают, даже на первом этапе, когда кто угодно может заплатить пошлину и выставить свою кандидатуру.

— Вообще кто угодно?

— Если ты не из магов и соответствуешь требованиям времени года. Нам-то с тобой всяко не светит.

Пока разговаривали, хозяйка включила электрический чайник, достала печенье и конфеты. Ола добавила к застолью свою лепту — коробку с пирожными.

За чаем она рассказала о вчерашнем приключении на набережной Сереброны. Лепатра не усмотрела в этом ничего из ряда вон выходящего:

— Это со всеми бывает, я хочу сказать — со всеми магами, и с лесными, и с классическими. Женщина, которую ты "словила", могла пройти мимо тебя или проехать в машине, или ты прошла мимо кафе, где она в это время сидела. И если вы с ней не столкнулись нос к носу, никто не требует, чтобы ты ее искала.

— У меня было однозначное впечатление, что я могу ее спасти, если... Не знаю, что это за "если".

— Тогда, значит, еще встретитесь. Может, в своем Лесу на нее, заплутавшую, набредешь. Но чтобы кого-то понесло в Лес на каблучищах, это надо последнюю голову потерять.

— Может, она поедет с караваном и отойдет во время стоянки?

— Так пассажирам запрещено отлучаться в Лес. Трансматериковая каждому дает правила почитать, под расписку. Там за этим следят, не выпускают. И в тех правилах есть отдельным пунктом, что пассажирки должны носить удобную обувь на невысоком каблуке. Я знаю, ездила летом на Кордею. И в кусты по нужде на стоянках никто не бегает, все пользуются туалетами в фургонах — они или открываются внизу, или туда контейнеры ставят, а потом из них выкидывают. Там и смыв есть, трассы проходят мимо рек, чтобы можно было воду в баки закачивать. А то в вашем Лесу присядешь под кустиком, и тебе сразу что-нибудь в задницу вцепится.

— Мне не вцепится, — возразила Ола, взяв засахаренную печеньку в виде звезды.

— Так то тебе! Ты же лесная, а для кого-нибудь другого это дело рисковое, поэтому не разрешается.

— Может, она поехала с караваном... То есть, еще поедет и нарушит эти самые правила?

— Все может быть. То, что ты "словила" — это не будущее наверняка, а возможность, которая то ли осуществится, то ли нет.

Когда речь заходила не о красоте и не о "бедных вещичках", Клеопатра Мерсмон была вполне вменяемой собеседницей. Ола даже подумала, не посоветоваться ли с ней насчет Отхори, вдруг подскажет что-нибудь дельное? Изабелла с Текусой сказали — разбирайся сама, но ведь не было прямого запрета на то, чтобы она консультировалась у кого-то на стороне. Будем считать, что разрешено все, что не запрещено. Чтобы разобраться, почему она никак не может попасть в Отхори, ей нужна информация, которую она будет искать, где придется.

Впрочем, она упустила момент: Лепатра принялась рассказывать о своих экспедициях на свалку за береговой стеной, как она спасала оттуда настольные лампы, табуретки, чемоданы без ручек, красное лакированное пианино, испачканное чернилами, которое стоит теперь в большой гостиной на первом этаже. Потом потащила ее смотреть "платьишки", Ола выбрала золотистое с отделкой кофейного цвета. Кринолин по росту и корсет хозяйка тоже ей подобрала.

— Вопрос, кто на мне эту штуку зашнурует...

— Там для этого будут камеристки — и зашнуруют, и подтянут, и одеться-раздеться помогут. Не забудь взять с собой денег, им принято давать на чай.

— Сколько надо взять на чаевые и на буфет?

Когда Лепатра назвала примерную сумму, у Олы, должно быть, отразились на лице скупердяйские чувства, потому что колдунья добавила в утешение:

— Это только на чаевые, а буфет там бесплатный, гостей угощает Магаранский Наместник Осеннего Господина. И приглашение я тебе задаром выхлопочу, уже переговорила с кем надо, позвони мне послезавтра — будет готово. Там весь магаранский бомонд соберется, эти люди денег не считают, но есть любители сэкономить, которые ходят на балы со своей прислугой.

Своей прислуги у Олы не было. И если так пойдет дальше, она, пожалуй, вернется на Гревдинский склад задолго до того, как опять подойдет ее очередь по разнарядке — к великой радости Богдана и Валеаса.

Хотя лучше в Лес к Изабелле. В Лесу деньги не нужны. На заработки в Гревду она отправится потом, когда нагуляется.

И все это не повод, чтобы она отказалась от Осеннего бала.

Уже садясь в такси, Ола спохватилась: так и не спросила, где это они встретились, когда Лепатра звала ее, а она не обратила внимания. Собиралась, но забыла. В следующий раз. Или не стоит поднимать эту тему? Лепатра об этом больше не вспоминает, ну и хорошо.

Громадную круглую коробку, перевязанную лентами, словно торт на день рождения, шофер поставил в багажник. В коробке лежало бальное платье, кринолин и корсет.

В гостинице, забравшись в постель, она привычно загадала желание не увидеть во сне "Бестмегаломаркет" и выключила настольную лампу. Невероятные интерьеры хламовника на Стрекозиной улице так и стояли перед глазами, да еще вспомнилось, что Лепатра рассказала о комнате Валеаса... И тут Олу разобрал смех: представила, какая у него будет физиономия, если он вдруг решит съездить в Дубаву, нагрянет в фамильный особняк, откроет дверь своей комнаты... Жаль, что не получится на это посмотреть! Комната оккупирована "спасенным" барахлом, да еще порнуха и яойно-хэнтайная манга под кроватью — заботливо перевязанными стопочками, как для сдачи в макулатуру.

Ола начала давиться смехом и никак не могла успокоиться. В стенку постучали: соседи, наверное, решили, что она или спятила, или читает перед сном сборник анекдотов.

Давно с ней такого не было. Неудержимый хохот сотрясал и пронизывал ее — словно дождь, который пляшет и снаружи, и внутри, вымывает, уносит, растворяет твои страхи, а взамен дарит свободу. Будет она подчиняться Валеасу или нет — выбор за ней. На паритетные отношения она согласна, а другие варианты к черту. И она уже боится его гораздо меньше: разве можно сильно бояться того, над кем так смеешься?

В стенки номера стучали с обеих сторон, вдобавок на верхнем этаже кто-то начал, судя по звукам, колотить по полу тапком. Всех перебудила, лишь бы полицию не вызвали... Вспомнив о непогашенной судимости — вот только привода в участок и составления протокола о нарушении общественного порядка ей не хватало! — она закусила подушку и мало-помалу успокоилась. Но еще долго сдавленно хихикала в темноте, думая о комнате Валеаса в загроможденном "бедными вещичками" доме.

Впрочем, от беготни по "Бестмегаломаркету" это ее не спасло.

Как-то раз во время вечернего чаепития с Текусой Ола сказала:

— Хорошо, когда лето долгое. Вот сейчас наступила осень, но все равно же лето, и оно еще года три-четыре будет тянуться. А у нас на Земле всего три месяца, иногда промелькнет — вообще не заметишь.

— А не заметишь, потому что не замечаете, — подхватила старшая колдунья. — А не замечаете, потому что люди дураки и транжирят свое время даже не на ерунду, а ни на что. На пустоту. Хочешь, чтоб у тебя было лето — открой глаза да смотри на него каждый день, тогда оно будет, с каждой своей травинкой и каплей дождя на стекле. Тут у нас тоже сыщутся такие, кто лета не замечает. Пролетело — и будто его не было вовсе, для иных людей обычное дело. Но кто ж тебе виноват, если сидишь внутри себя, как в запечатанной почтовой коробке, которая потихоньку едет от старта к финишу? Будешь смотреть — увидишь, а не станешь ничего замечать — и получишь вместо лета кусок пустоты. Что сам выберешь, то тебе и достанется. Ты запомни, о чем я толкую, это ведь не только к лету относится.

Порой Текуса разговаривала с ней, как университетский преподаватель, хотя чаще вела себя, словно карикатурная старая ведьма из книжки. Уяснив, что это всего лишь маска, и, видимо, любимая маска, Ола однажды спросила об этом, набравшись смелости после второй кружки домашнего глинтвейна.

— То-то и оно, — с одобрением подтвердила старуха. — Догадливая, молодец. А зачем это мне, тоже поняла?

— В маркетинговых целях, — после секундного раздумья решила девушка. — Имидж для клиентов, которые к вам за каким-нибудь колдовством обращаются, верно?

— А тут не угадала. Маска эта нужна для защиты от других масок, которые вокруг меня кружат, словно твари голодные. Подрастешь — уразумеешь, о чем я.

У слегка пьяной Олы мурашки по спине пробежали, и она начала приставать с расспросами.

— Есть маски, которые человек в летах надевает на себя по глупости, — пояснила наставница. — Они такие, что разок-другой-третий примеришь — и она к тебе уже приросла намертво. Хорошо, если вовремя спохватишься, сумеешь эту дрянь содрать да подальше забросить, чтоб никогда больше до себя не допускать. Потому что иначе она выжирает человека изнутри и занимает его место, так что для него самого остается совсем чуток внутреннего пространства — сиди там, как замурованный, пытайся что-то сказать другим людям, которые знали тебя раньше. Грустные это дела. И никакой тайны здесь нет, ты не раз таких съеденных видела. А я свою собственную маску изготовила — это, считай, мой доспех. Мне в ней вольготно, она помогает беречь силы, которых у меня в последние годы все меньше остается. Запомни, вдруг когда-нибудь пригодится. Нескоро, но пригодится.

Ола еще в самом начале знакомства поняла, что Текуса не так проста, как может показаться, и все, что она говорит — даже будто бы не всерьез — стоит принимать к сведению.

На Долгой Земле не было магических школ, никакого тебе Хогвартса. Выявленных молодых магов отправляли учиться на какой-нибудь из зимних продовольственных складов: консервация и расконсервация — это главное, что ты должен уметь, это то, что нужно от тебя социуму. Хочешь пойти дальше — попросись в ученики к кому-нибудь из продвинутых: большая удача, если возьмут. Или читай учебные пособия, потихоньку тренируйся, начнешь делать успехи — магическое сообщество назначит тебе наставника, и тогда получишь шанс стать настоящим колдуном.

Большинство долгианских магов — "складские", вроде Иды из Гревды. Профессия у них уважаемая и денежная, но никаких дальнейших перспектив. Для того чтобы занять пост директора склада по магической части, надо быть продвинутым.

Оле сказочно повезло — сразу попала в ученицы к двум крутым колдуньям. Ее врагу Францу тоже повезло, но она подозревала, что Казимир Гранеш взял его не потому, что счел одаренным, а назло Валеасу, которого не любил до скрежета зубовного и давно мечтал вывести на чистую воду.

— Люди — дураки, а кесу?

— Тоже дуры. Кабы те и другие были умные, не было бы этой бестолковой войны. А что до лета и всего остального, что ты не хочешь упустить, знай, что оно от тебя убежит, только если сама от него отвернешься.

Может, когда-нибудь потом ей будет казаться, что эта предновогодняя неделя промелькнула, как один день, но сейчас она жила, стараясь не упустить ни единого мгновения, словно собирала картинку из паззлов. Для кого — для себя? Для Леса, который смотрит на город ее глазами? Или просто потому, что россыпь разноцветных листьев на асфальте после грозы, кариатида с отбитым кончиком носа и лукавой полуулыбкой, два плывущих рядом зонтика в Парикмахерском канале, черный и красный в белый горошек, ветхая рассохшаяся дверь в торце старого дома, под резным навесом набекрень и с проржавелым почтовым ящиком, из которого пробился наружу росток — все это заслуживает того, чтобы попасться кому-нибудь на глаза? Город был то серо-зеленый в туманно-дождевом коконе, то светлый и пестрый под голубым небом, то как будто нарисованный под театрально живописными кучевыми облаками на закате.

Клеопатра раздобыла ей официальное приглашение на новогодние торжества в Осеннем дворце: роскошный бланк с золотым обрезом и факсимиле подписи магаранского Наместника.

И Николай Коваль приехал. На другой день после визита в особняк на Стрекозиной улице вернувшуюся в одиннадцатом часу Олу ждал в номере букет роз и подарочная коробка "Все ликеры Танхалы" — набор шоколадных бутылочек с настоящими ликерами внутри. Сам Николай объявился на следующее утро, и Ола ринулась в этот роман, не строя никаких особых планов. Это чудесно, пусть и ненадолго: он в Дубаве по делам на несколько дней, Новый год они встретят на балу, но второго числа он должен отправиться с караваном обратно на Кордею. Жаль, здесь нет воздушного транспорта. Над Лесом ни самолеты, ни геликоптеры не летают, а почему — этого не знает даже Текуса.

Двенадцатиметровую ёлку на площади Изобилия перед Осенним дворцом соорудили из связанных в пучки пшеничных колосьев, украсили разноцветными шарами, бумажными фонариками и гирляндами лампочек. После праздника "ёлочные" колосья не пропадут — их обмолотят, смелют муку и напекут новогодних булочек: кто хоть одну съест, того ждет сытая зима. По крайней мере, на Новый год все здесь в это верят.

За Олой заехал Николай. Вокруг ёлки уже выстроилось каре лимузинов, и они запарковались на соседней улице, дошли до дворца пешком, с объемистыми сумками, в которых лежали наряды для бала. Впрочем, как и многие другие гости — все это напоминало привокзальную толпу с багажом.

— В Танхале так же? — спросила Ола.

— Там еще больше народу. Оцепление ставят, чтоб не было давки. И дворцы Властителей — будь здоров, со скромными апартаментами Наместников не сравнить.

"Скромные апартаменты" высились впереди, сияя иллюминацией по всему фасаду. На полукруглом лепном балконе второго этажа играл оркестр. Над площадью, выше сверкающей зеркальными гранями ёлочной верхушки, растянули защитную сетку, перевитую мишурой. За ней, в лилово-синей вечерней мгле, нет-нет, да и мелькали полосатые жгуты, мохнатые, плавно шевелящиеся, а еще выше можно было разглядеть белесые полушария — словно зонтики, которые однажды унесло на небо, и они остались там насовсем, одичали, отрастили щупальца... Один из кровососов разжился клочком серебристой канители, зацепившейся за бахрому стрекательных отростков: так и уплыл с ней в ночные просторы, на поиски доступной добычи.