Моего пса зовут "Враг"

* Диалог на черногорском:

— Почему ты позволяешь себе насмехаться над ними? Разве они плохо дрались?

— Нет...

— Тогда почему?! Потому что они враги?! Или потому, что ты их боишься?!

— Я-а-а-а?! Никого я не боюсь!

— Насмехаться можно над врагом до сражения! Можно насмехаться над побеждённым трусом, особенно если до того он похвалялся своими доблестями. Можно насмехаться над победившим тебя врагом. Но насмехаться над тем, кто храбро дрался и был побеждён — гнусность. Низость, недостойная воина. Радость для труса и мелкой душонки. Пошёл вон отсюда, ничтожество. Я думал, что беру к сердцу младшего родича. А пригрел змею.

Парень даже пошатнулся. Что-то прошептал умоляюще, попятился, потом — почти выбежал наружу.

Туизз, которого убежавший не заметил даже, хотя проскочил в каком-то шаге, не знал этого языка, хотя на слух он походил на русский, а некоторые слова и даже фразы он понял. Его не оставляло любопытство — и именно это любопытство подвело. Размышляя, он остался на месте — и опомнился только когда загорелое, остроносое, с тёмными усами щёточкой и прищуренными серыми глазами лицо вышедшего на крыльцо офицера оказалось практически рядом.

Туизз тут же погрузился в обычную холодную надменность. Слегка мешало то, что его застали подслушивающим под дверью. Но, в конце концов, это же земляне! Нечего их особо и стыдиться!

— У тебя есть отец? — отрывисто, зло спросил землянин. Вопрос был настолько неожиданным, что сторк опешил и ответил честно:

— Убит.

— Мой брат тоже убит, — сообщил землянин, продолжая разглядывать сторка в упор. — Нас было пятеро братьев, трое убиты. У младшего остался только один сын, я взял его к себе. Война кончается, я не хотел, чтобы у младшего не осталось продолжения на этом свете из-за какой-нибудь глупой и уже никому не нужной стычки. Я поступил, как дурак. И сейчас я поступил, как дурак. Надо его найти, пока... — офицер одним шагом сошёл с крыльца. — Куда побежал этот...

— Туда, — честно указал Туизз, всё ещё не понимавший, в чём дело и ошарашенный.

— Ага, — землянин быстро зашагал в указанном направлении. Туизз очень живо повернулся к открытой в караулку двери... но там уже торчал ещё один землянин (словно из-под земли вырос!), ехидно-ласково спросивший:

— Ты что, решил, что тут у нас день открытых дверей? Или твоя любимая зверушка сюда забежала?

— Н-нет... — смешался Туизз.

— Ну и иди, гуляй, — улыбнулся землянин и спокойно, но твёрдо положил руки на висящий поперёк груди автомат.

* * *

Земной вертолёт был проще и легче чисто физически в управлении, но неожиданно намного неустойчивей внешне громоздкого и неуклюжего сторкадского оринтоптера. Когда Дядя Толя, помедлив, передал странную ручку управления Сейну, тот почти сразу понял это и со вздохом огорчения вернул управление леснику, а сам приник к окну.

Лесник время от времени косился на рыжий затылок. Сейн даже ладони прижал к пластику по обеим сторонам головы — точь-в-точь как земной мальчишка, увлечённый чем-то поразительно интересным. Но земной наверняка бы издавал сейчас самые разные восторженные звуки вплоть до воплей. Сторк молчал. Это могло бы показаться странным, но лесник уже хорошо изучил характер своего подопечного и помощника — тот самый характер, который он раньше знал только по книгам и, если честно, считал обрисованным там уж слишком сложно.

Пока Сейн не поселился рядом. Книжки не врали.

И ещё он хорошо видел, что и сторк словно бы открывает для себя землян — через него. Это было немного смешно и в то же время почему-то наполняло душу сознанием высокой ответственности. Как будто этот рыжий злобный и заботливый мальчишка, мальчишка неуступчивый и растерянный, неприступный и любопытный — посол некоей державы.

Впрочем... когда-то лесник слышал от одного из своих фронтовых друзей, что дети — это и есть послы. Наши послы в будущее. Но тогда, получается, что этот мальчик — посол в будущее Сторкада... и тогда всё ещё важней и сложней.

Внизу обманчиво-медленно плыл лес, кое-где прорезанный длинными узкими языками луговин и ленточками речушек. По одной из луговин метнулось прочь, удирая со всех ног, большое стадо самок эмболохираксов — приземистые могучие рогоносы тяжёлым неуклюжим галопом улепётывали от неведомой опасности наверху, куда они даже посмотреть толком не могли. Сейн продолжал смотреть в окно, но леснику показалось, что сторк улыбается.

Землянин улыбнулся тоже, нажал музыку. Он и не помнил, что там было. А с подключенного носителя не очень мелодичный мужской голос запел под аккомпанемент барабана и гитары — но в нём, в его немелодичности и необработанности, была уверенность в правоте того, что он поёт...

— В безбрежном, пылающем хаосе звёздном

Порядок и власть оживили планеты.

Празднует Солнце огнём одиозным

Космический полдень рождения света!

Но здесь живут дети последнего века —

Среди скопищ трущоб и средь золота скопищ...

Так космический мир дарит жизнь человеку —

Но мир людей производит чудовищ.

Кто герои в этом странном рассказе?

Это Дети Империи Солнца!

Пусть их лица чернеют от грязи,

Но в глазах — отражается Космос!

Автомат изучается в школе,

Чтоб порядок вещей покачнулся,

Слышишь, мир?! Это Спящий проснулся —

Вбить осиновый кол в твоё сердце!

Сейн давно оторвался от окна и прислушивался. Внимательно, даже словно бы с какой-то тревогой во взгляде и в том, как подрагивали губы — он явно хотел что-то спросить, но не желал перебивать песню...

— Луна упадёт и откроется бездна,

Америка ляжет на дно океана,

Проснутся стихии, восстанут народы,

Цепи порвут руки новых титанов!

Чтоб Земля стала новой и чистой,

Хороши будут разные средства —

Чтоб, весне улыбаясь лучистой,

Пробежало счастливое детство!

Кто герои в этом странном рассказе?

Это Дети Империи Солнца!

Пусть их лица чернеют от грязи,

Но в глазах — отражается Космос!

Автомат изучается в школе,

Чтоб порядок вещей покачнулся,

Слышишь, мир?! Это Спящий проснулся —

Вбить осиновый кол в твоё сердце! (1.)

1.Стихи Олега Гапонова.

— Это песня о вашей большой войне? — отрывисто спросил Сейн. Дядя Толя кивнул:

— Да. Говорят, она была написана немного раньше, но я так не думаю — она очень удачно легла на то, что было тогда.

— Чтоб Земля стала новой и чистой,

Хороши будут разные средства —

Чтоб, весне улыбаясь лучистой,

Пробежало счастливое детство!

Кто герои в этом странном рассказе?

Это Дети Империи Солнца!

Пусть их лица чернеют от грязи,

Но в глазах — отражается Космос! — прочёл Сейн на память. Дядя Толя хотел пошутить, что у сторка замечательно получается запоминать стихи — но не стал. Глаза Сейна были очень серьёзными. — Есть большая книга, в которой написана правда о той войне? — требовательно спросил он.

— В наших книгах не лгут, — спокойно ответил землянин. — И такая книга есть — большая, написанная очевидцем, витязем по фамилии Лагунов. Он сам был тогда по возрасту в точности таким, как в этой песне. Дома возьмёшь, у меня все тома (1.).

1.Даниил Михайлович Лагунов. "История Безвременья", Т.Т.I-IV , "История Серых Войн", Т.Т.I-VIII , "История Реконкисты", Т.Т.I-V (из десяти запланированных).

— Хорошо, благодарю, — тихо сказал Сейн. И снова повернулся к окну, но уже не прилипал к нему. Дядя Толя думал, что сторк будет опять молчать, но он спросил с интересом: — Почему ты сказал, что в ваших книгах не лгут? Каждый, кто пишет, пишет так, как ему выгодно. Что в этом странного?

— Странно было бы, если бы у нас делали так, — заметил лесник. Сейн ощетинился и насмешливо сказал:

— И об этой войне вы напишете правду? О том, как вы бежали от нас и...

— Подумай и ответь себе честно: мы бежали от вас? — прервал его Дядя Толя. Сейн мгновенно стал похож на исходящего яростью от обидного бессилья зверька:

— Да, хорошо! Пусть не бежали! Но всё равно! Вы что, напишете правду о ваших ошибках?! Или, — голос его снова стал ядовитым, — вы их не совершали?

— Напишем и об ошибках, — спокойно ответил лесник. — Иначе как их избежать потом? Ложь самому себе в таких вопросах превращает случайную ошибку в принцип. И это может дорого обойтись потомкам... Ну что, давай-ка сбросим вон туда маяк — и можно возвращаться. Готов?

— Готов, — Сейн с ленивой грацией чуть повернулся в кресле и положил руку на небольшую, удобно изогнутую рукоять пневматической пушки. — А мы можем как-нибудь приехать сюда на охоту? Вон к тому озеру?

— Можно, — отозвался Дядя Толя. — Три. Два. Один...

* * *

Земного мальчишку Сейн увидел ещё издалека, как обычно.

Они уже довольно давно расходились на тропинке, бурча каждый на своём языке "привет" или "а, опять ты..." — без враждебности, скорей в этих коротких репликах, бросаемых на ходу, было что-то вроде не то, чтобы приязни, но как бы признания одним другого в качестве законной части мира вокруг. Сейн иногда задумывался, что тут этот мальчишка делает, как-то спросил у Дяди Толи, и тот пояснил, что дальше по дороге, ещё примерно в километре (это меньше йэлла) дальше, метеостанция — и, наверное, мальчишка там работает по пионерскому поручению.

Они и сейчас прошли один мимо другого — и то, что землянин промолчал, Сейна неожиданно задело. Но, едва он об этом подумал, как сзади раздалось:

— Хуз.

Сейн изумлённо обернулся, споткнувшись. И встретился глазами с глазами землянина. Это ведь он сказал по-сторкадски, поприветствовал! И ведь почти точно сказал! А теперь, убедившись, что сторк его услышал, задрал нос и зашагал дальше с видом победителя. Сейн долго смотрел ему вслед, а тот не оборачивался.

Но встречи этого дня ещё не были исчерпаны. Когда Сейн уже почти вышел из леса, то увидел, что на пне слева от дороги сидит и глядить на него ещё один мальчишка. Только это был не землянин.

Это был Туизз...

...Они сидели на поваленном дереве. Сейн был рад. Он был очень рад и видел, что Туизз радуется тоже, а от этого его собственная радость становилась больше и ярче. Ведь он, Сейн, всё равно шёл в лагерь, а Туизз вышел его встречать, получал разрешение... Сейн сам не ожидал, что его так обрадует этот знак внимания — оказывается, он всё время думал, сам того не замечая, что отношение друзей к нему всё-таки изменилось, и не в лучшую сторону.

— Мы больше не ходим в набеги, — говорил Туизз. И коротко рассказал, что сейчас делается. — Ты можешь уйти с той работы. Про наши драки все знают и никто их не запрещает. Мы дрались дважды. Один раз победили мы, другой — земляне.

Сейн замер.

Ему мгновенно вспомнились эти месяцы. Как он мучился, как всё вроде бы налаживалось — и он срывался опять, как никуда не получалось деться от мыслей о том, что он поступает недостойно... И вот всё кончилось! Всё кончилось так просто и понятно!

— Я... — начал Сейн. И почувствовал, что не может говорить. Он всегда, всю жизнь знал, что сказать друзьям. Знал ответы на любые их вопросы. Знал, что они думают и что надо делать, как быть и что думать самому.

— Ты не хочешь возвращаться? — спросил Туизз.

Сейн смотрел на него, тихо дыша приоткрытым ртом. Туизз глядел неотрывно и очень спокойно. "Как ему объяснить?! — с отчаяньем подумал Сейн. — Как объяснить, чтобы он понял?! Возможно ли это вообще?! О Сила Сил, о Предки!

— Перед драками сообщайте мне, — сказал он наконец. — Я буду приходить. Меня отпустят. Вам ведь пригодятся мои кулаки?

— Да, — сказал Туизз. — Я ведь за этим и пришёл. Наши сказали, чтобы я сходил к тебе, комендант разрешил. Но с работы ты не уйдёшь?

— Нет, — ответил Сейн.

— Почему?

— У меня нет слов, чтобы объяснить. Пойми, я не пытаюсь смеяться над тобой, у меня на самом деле нет слов! — с отчаяньем выкрикнул Сейн, выкинув руки в яростном жесте полного непонимания.

Туизз сделал в ответ согласный жест. Встал, но не ушёл. Сказал:

— Послушай, я солгал, — Сейн показал, что он удивлён и весь внимание. — Я не затем пошёл тебе навстречу, ты же всё равно шёл к нам. Я хотел говорить с тобой один на один, — Сейн сделал поощрительно-приглашающий жест. — Так вот. Когда я вернусь домой, то буду добиваться службы, на которой смогу общаться с землянами. Я очень хочу понять причины их упорного сопротивления и их побед. Хочу изучить их историю. И их самих. Я знаю, что Озлефр, — мальчишки синхронно повели руками, — и ты мечтали воевать с землянами. Но мы уже попробовали и они разбили нас... что я хочу сказать... — он мялся очень непохоже на себя и наконец предложил: — Может быть, ты пойдёшь на эту службу со мной?

Сейн был по-настоящему ошарашен. И промолчал, не скрывая этого своего удивления, только неспешно поднялся на ноги, глядя в глаза другу.

— Незачем отвечать сейчас, — Туизз помолчал, потом продолжал: — Ты знаешь, что я люблю действовать кулаками. Поэтому я тоже долго думал. Мы должны понять их, — он с силой выделил, словно в камне высекая, это "должны". — Тогда у нас появится против них оружие. Они необычные. Их нельзя победить, не поняв... — он повторил: — Я долго думал и я понял, что это так. А теперь идём?

— Идём, — согласился Сейн.

* * *

Охота не задалась. Лесник не очень-то стремился стрелять, а Сейн торопился и дважды смазал, а в третий раз и вовсе выпалил в воображаемую добычу. Но, что странно, не расстроился и не разозлился, а сам начал себя высмеивать. Потом, уже не стреляя, они просто долго шли по лесу, неспешно возвращаясь к вертолёту, который посадили на берегу небольшого лесного озерца, в которое впадал широкий мелкий ручей, настолько прозрачный и спокойный, что казался он невидимым в тени почти смыкавшихся над ним лиственных зонтиков.

— Мы тут заночуем? — спросил Сейн. Голос его был безразличным, но на самом его донце поблёскивала надежда.

— Можно, однако, сегодня и заночевать, — неспешно сказал Дядя Толя. И краем глаза отметил, что сторк, уверенный, что на него не смотрят, буквально просиял. — Только что есть-то? В вертолёте ж только НЗ.

— Рыбу можно поймать, — живо предложил Сейн.

— Можно, — опять согласился лесник. — Ты раньше-то охотился?

Сейну почудилась в словах насмешка. Он удобней устроил на локте штуцер и ответил:

— Мы охотимся с холодным оружием. Я это делал с дротиками.

— Ну извини, дротиков не захватили...

— Опять вы смеётесь, — вздохнул Сейн. — Ну и ладно. Вы сами не стреляли, чтобы не промазать и не позориться. Я хоть стрелял. А рыбу теперь будете ловить вы.

— Идёт, паря, — согласился Дядя Толя. — Я, однако, ловлю рыбу, ты ставишь палатку, собираешь дрова, разводишь костёр...

— Идёт, — в тон ему ответил Сейн. — Я всё равно здешних рыб почти не знаю.

— В ручье должны быть губастые карпы. Только вряд ли много, рыба очень властная, метра на четыре радиусом только одна...

— Карпы, — Сейн облизнулся. Он пробовал обычных карпов из садка, и они ему понравились. Дядя Толя неожиданно обернулся и застал сторка с высунутым по-дурацки языком. Но тот не смутился: — Капнуло на губу.