Самоучка. Мутанты тоже люди

— ... так что еще ничего не закончилось, — на убедительной ноте завершает Даниил. — Вставай, Док! Ты теперь в нашей команде!

— Да не встанет он! — доносится презрительное от кофемашины. — На первом деле сломался, дохляк.

— Заткнись, — мягко говорит Мося. — Ты мне друг, но под снайпером он со мной стоял, не ты. И прикрывал меня и бойцов собой тоже он. И тебя вытащил он. Дважды, верно?

Сергей, что удивительно, затыкается.

— Док, — совсем другим, просительным тоном говорит Даниил. — Ты мне действительно нужен. Очень. У меня начальник последние дни как будто на голову больной. Глянул бы... без огласки? Я тебе пропуск выпишу. А?

И это тоже характерный признак "политика" — способность без задержки переходить от приказного к просительному тону и обратно. И ведь даже не краснеет, сволочь. Думаю. Ничем я начальнику Даниила помочь не смогу, но, скорее всего, это и не требуется. Не мой вопрос. Его начальник, наверно, просто перестал получать руководящие указания и теперь в растерянности. Со стороны, да, наверняка выглядит как сильный неадекват. Ничего страшного: сейчас те, кто принимает решения, проанализируют информацию, обдумают мое предупреждение, определятся с позицией — и начальник вновь обретет уверенность. После чего ко мне явятся по мою душу. А мне встретить их нечем. И убегать... надоело.

Мося сидит рядом на корточках и внимательно смотрит. Вот удивительное дело, "собака" из "собак", но оказался самый человечный в компании.

— Мы уходим, — сообщает он. — Тебе опасно одному. Могут прийти. Может, оставить тебе пистолет? Он чистый, на меня записан, если что, скажу, что по пьяни у тебя забыл...

Смотрю недоуменно. Это он шутит так, что ли?

— Ну да, глупость сказал, — смущается Мося. — Зачем тебе пистолет? Ладно, бывай.

Мужчины уходят, рожи недовольные. Даниил в отместку оставляет дверь открытой, хотя со своим допуском он с моей квартирой что угодно может делать. Всерьез раздумываю, стоит ли закрывать. У тех, кто явятся по мою душу, наверняка тоже имеется право на разблокировку дверей. Нет, пищит система кондиционирования, надо закрывать. С неохотой встаю, закрываю. И, раз уж встал, беру в руки инфо. Ого сколько вызовов. Даниил, Даниил, Сергей... и ни одного от Риты. Пропала странная "зомби" из моей жизни, навсегда пропала. А это еще кто? Включаю просмотр записи. Растрепанные парни старательно изображают грозный вид, получается смешно.

— Док! — патетически говорит один из них. — Куда ты пропал? Если нужна помощь, кидай оповещалку в сообщество танкистов, все как один за тебя подпишемся! Нас много, мы любого затроллим! Знай, Док, если что, все сетевики за тебя! Ты — наш!

Меня пробивает на слезу умиления. Затроллят они. "Виртуалы" — тоже мне сила! Только и могут, что в сети грязью поливать. Но все равно приятно. Помнят, беспокоятся. Понятно, что беспокоятся больше о себе, все мутанты жутко эгоистичны, но тем не менее — приятно.

Еще вызовы от незнакомых аватар. Спрашивают, беспокоятся. Приятно, черт побери, узнавать, что в своем деле я кое-чего достиг. Есть уже определенная известность. Только ничем я больше этим милым эгоистам, хитрецам и обманщикам не помогу. Кончился Док, такие вот дела.

Задумчиво смотрю в окно. Там — никогда не надоедающий мне вид, милая и ненавистная Москва. Думаю о своих проблемах. Я — гипнотизер. Еще говорят — гипнотерапевт. Хотя на самом деле — магнетизер, монстр из легенд, тот, которых не существует. Говорят, Вольф Мессинг был из таких. Ну, может, и был — в юности. Доживал-то он на моей родине, и там ничем себя не проявил, не остался в памяти народной. Может, кончился, как и я. Есть у нас, магнетизеров, одно уязвимое место: чтоб повелевать, надо быть прежде всего уверенным в себе. Уверенным до конца. Любое сомнение в собственной правоте, в своей непогрешимости — чревато. Так можно дар потерять. Вот я и потерял. Заблудился в жизни, стою и не понимаю, куда идти. Наемники говорят про таких — сломался. Как от доктора мутантов, безобидного мелкого частника, докатился до "мута" — не понимаю...

Смотрю в окно и усмехаюсь. Снова пытаюсь себя обмануть? Так не получится же. Все я понимаю. Деньги, исключительно деньги повели меня той дорожкой, с которой нет возврата. Моя квартира, мой милый дом... моя любовь к сытой спокойной жизни. Это все требует, знаете ли, немалых денег. Вот и пошел в офис группы компаний "Бета" заниматься не свойственным себе делом — зашибать легкую деньгу. Почему именно зашибать — не столь важно, так говорили еще до Катастрофы. Важно, что все последующее вызвано именно этим шагом. И появился "мут", упивающийся собственной безнаказанностью.

Мне еще дико повезло, что в далекой юности получил прививку от убийств. Наелся в свое время до тошноты, до отвращения. В результате — четкое ощущение неправильности собственной жизни. И, следствием — дар выключился. Больше приказывать не могу, элементарно не хватает уверенности.

Правда, есть еще история с "мутами", их-то я давил без всяких последствий для себя. Но то — совсем другое дело. Кое-что просто необходимо делать, если считаешь себя мужчиной. Убийца девочек не имеет права на существование.

Подает голос инфо. Катя-Клеопатра улыбается смущенно и неуверенно. Я ее прекрасно понимаю. Мало ли что говорил пятиюродный дядя. Вдруг он сейчас занят, вдруг помешала? Но я не занят, и она не помешала. Так и говорю. Мы быстро и легко договариваемся встретиться у моего офиса. Зачем? А пойдем пробовать мороженое! Будем выбирать лучший сорт — очень важное, увлекательное и необходимое дело. Девочка щебечет легко и свободно, мне даже становится неловко. В ее абсолютном доверии к чужому, по сути, человеку есть немалая доля моей вины.

Охранники на проходной суют в руку очередное требование по оплате. Убираю его в кейс и только тогда замечаю его наличие. Надо же, какова сила привычки! Взял с собой и не заметил. Зато что заметил — охранники мне чуть ли не козыряют. Это их Даниил так запугал, что ли? Лучше б сумму за охрану уполовинили, если уважают.

Иду по просторам меж высоток, спину впервые не давит прицел снайпера. Разобрался со своим страхом, и со снайпером тоже. А может, просто потерял способность чувствовать окружающее — не так, как все, а как магнетизеры чувствуют.

Катюшки еще нет. Она живет недалеко отсюда, должна бы уже подойти, но мало ли что могло помешать маленькой девочке? Мама не отпустила, к примеру. Решаю пока что навести порядок в офисе. Пыль там вытереть, санблок обработать, то-се.

Он ждал меня, сидя в кресле для клиентов. Ясноглазый убийца, тот, кого я отправил с предупреждением. Надо же, уцелел. Или ему вовремя помогли, или сильная сопротивляемость к гипнотическому воздействию. Скорее второе. А мне ему сейчас нечего противопоставить. Совсем нечего. И Моси с пистолетом рядом нет.

Вздыхаю и аккуратно прикрываю за собой дверь. Если вдруг придет Катюшка, ей вовсе не надо видеть, что сейчас произойдет.

13

Я, кажется, говорил, что не буду сопротивляться, когда явятся по мою душу? Так вот, я передумал! И оне сами виноваты — явились бы три дня назад, пальцем бы не шевельнул защититься! А сейчас — извиняйте. Река времени течет, и то состояние уплыло.

Ясноглазый смотрит молча и вроде бы ничего не предпринимает. Это здорово. Если он пропустит меня к столу... пропустил... а потом, раззява, даст раскрыть кейс... то ему конец.

— Э! — сказал ясноглазый. — Не стрелять, свои!

Что-то в его реакции странное. Не спеша разворачиваюсь. И на маленький шажок сокращаю дистанцию.

— Свои раньше владельца не заходят, — замечаю я.

Ясноглазый задерживается с ответом. Прикидываю дистанцию. Вроде бы уже достаю, но... вот не нравится мне, как он сидит. И как смотрит. Так смотрит боксер, готовый встретить атаку "тяжелым" прямым. Получал, знаю. Поэтому подкатываю ногой свое кресло и тоже сажусь. И еще немножко сокращаю дистанцию. И — от сидящего нападения... не, ну, опытный боец все равно ожидает, но не так, как в стойке. Так что — потанцуем, ясноглазая ты сволочь, еще как потанцуем.

— Я отправлен провести переговоры, — сообщает убийца. — Мир?

И протягивает, дурачок, руку. Хоп!

— А-х-р-р! — комментирует ясноглазый мое движение.

Ударный инъектор замирает у шеи гостя — до меня доходит, что именно он сказал. Раздумываю немного и убираю захват. Есть смысл послушать, чего скажет. Мир — он всегда лучше войны, точно знаю.

— Ну ты и!..

Вот и послушал. Давно с такими матами не сталкивался. Общество вуайеристов — более мягкое, чем традиционное, сейчас скорее слащавость раздражает, улыбчивое хамство, а не маты.

— В твоем деле не указана спецподготовка, а она у тебя есть, конкретно есть! — сплевывает ясноглазый кровь из разбитой губы. — Вот и доверяй планировщикам! Дебилы...

— Ты чем обкололся перед контактом?! — перебиваю его.

Легкие странности в его реакциях наконец стали понятными, и что-то мне нехорошо от такого понимания.

— Химиоблокада, специально против воздействия таких, как ты, — признается он и называет компоненты.

Задумчиво смотрю на инъектор, потом осторожно убираю обратно в кейс. А ведь я его чуть не убил. То, чем его напичкали, несовместимо с тем, чем я его собирался обездвижить. Настолько несовместимо, что и через двенадцать часов гарантированно отправит на тот свет, или куда там отправляются атеисты. Судя по матам — он из закоренелых.

Ясноглазый замечает мою реакцию, осторожно интересуется содержимым. Называю. А чего скрывать? Отпускается по лицензии — так она у меня есть. Вполне себе рабочий инструмент доктора, имеющего дело с психами. Ясноглазый давится комментариями. Точно мой коллега, и хорошо обученный, если сразу понял, что был на волосок от смерти. Вон как булькает.

— Не, ну смысл, вот в чем смысл подготовки операции?! — наконец разражается ясноглазый. — Трое суток сидели, мозги сушили! Обложили место контакта постами наблюдения, группу быстрого реагирования посадили в засаду, направленными микрофонами все утыкали — и толку?! Остался жив по чистой, по чистой случайности! Да просто подошел бы, представился и поговорил, и вышло б ништяк! О, бегут, дебилы...

Он неуверенно встает, потирает шею и идет к двери. Открывает... хм, как-то он слишком нервно воспринял инъектор у горла. Мог бы и повежливей с бойцами, а не "пошли нах!". Впрочем, мало кто понимает ныне смысл старых выражений, да и не пользуются ими. Век вуайеризма, лживый и притворный. Но ясноглазый знает, как и я. И пользуется, если судить по чуждому современной речи "ништяку". Чем невольно вызывает пусть слабую, но симпатию.

— Леня, — ворчливо представляется ясноглазый и опускается обратно в кресло. — А про тебя знаю все... считалось, что все. Откуда подготовочка?

— Экстрим-танцы, — выдаю готовое объяснение.

Леня пренебрежительно машет рукой:

— Был я на твоих танцах, смотрел. Чтоб знать, чего ожидать. Ничего подобного там нет. Ладно, разберемся со временем в твоей скудной, на удивление скудной биографии.

Посматриваю на него с тревогой. Чего это он так обильно использует повторы? И матерится, как... В спецслужбах, насколько понимаю, поэтов не жалуют? Он замечает мою реакцию и деревянно улыбается:

— Не дергайся, личный дефект речи. Давно избавился, а все равно вылез под химией. Вообще не дергайся, я сейчас немножко не я. Зато больше не пойду, если пошлешь. Начальство выслушало твое предупреждение, впечатлилось и в результате имеет к тебе разговор. Готов слушать?

Слушать я готов, но его состояние меня по-прежнему смущает. Те, кто его обкололи, они вообще учли взаимодействие химии и букета гормонов, выкидываемых в кровь при смертельной опасности? А если еще сверху наложились переутомление и недосыпание, а? А кофе, снотворное на ночь, рабочий стресс, слабое сердце, не приведи господь, которого нет?! Окочурится тут, а мне отвечать! Следы-то на его горле — мои.

— Ты — сильный, очень сильный гипнотизер. Наша Служба призвана держать таких на учете и использовать в государственных интересах...

— Пошел ты! — не выдерживаю я. — Это разборки в "Бете", что ли, государственные интересы?!

Ясноглазый не меняется в лице, вообще не реагирует.

— К штатной службе ты непригоден, психологи определили у тебя истерический, очень неустойчивый тип личности, — продолжил он бесстрастно. — Говорят — ты поэт. Им виднее, но и я бы тебе в руки оружие не рискнул дать, сорвешься. Как оружие тебя применять нежелательно по той же причине. Остаются твои знания и навыки практикующего врача-диагноста. В нашей службе они тоже востребованы. Начальство предлагает тебе договор внештатного специалиста, с привлечением к теме по обоюдному согласию сторон. По моему мнению, это лучший в твоем положении вариант. Подписывай.

И он действительно достает из кейса бланк договора. Внимательно осматриваю. Без печати, без упоминания организации. Генерал-майор Лыков А.И., простенько и со вкусом. Судя по инициалам, это не Леня. Его начальство?

— А вы вообще кто?

Леня усмехается с превосходством:

— Мы — Служба. Были всегда. Обеспечивали переговоры, поддерживали своих шахматистов, когда те были в зените славы, спортсменов настраивали на победу, политикам мировоззрение меняли без следов принуждения... мы Служба, Док. Специализируемся примерно в той же сфере, что и ты. Подписывай. Попадешь в неплохую компанию.

Моя реакция моментальна. Леня выслушивает ответ сосредоточенно, словно запоминает новые экспрессивно-ненормативные выражения. На мой взгляд, ему это ни к чему, и так словарь побогаче моего.

— Реакция близка к спрогнозированной, — отмечает он. — Дополнение и пояснение: снайпер — не из наших. Из родственной службы, но не из наших. И они извинились.

Смотрю в его безмятежные глаза и начинаю наливаться тихой злобой. Да, я истерический тип и не стыжусь этого!

— Я не буду работать в службе, сотрудники которой рвут девушек голыми руками!

Леня мигает. Кажется даже, что он в растерянности. Ерунда, конечно, его сейчас ничем не прошибить.

— Догадлив в опасной для жизни форме, — бормочет он. — Дополнение и пояснение: огрех нашей работы. У руководительницы отдела вовремя не выявили психическую патологию. Безмерно талантлива, любимица начальства. Отстранена от работы, отдел расформирован, выборочно отправлен на принудительное лечение. Приносим извинения.

Под химией, и тем не менее как врет! Отстранена она, как же. Так бы и работала, если б с моста не кувыркнулась.

— А ее кукловода я лично стер! — неожиданно зло говорит ясноглазый. — Можешь не верить, мне без разницы! Удавил гада. Чтоб сам прочувствовал, как оно жертвам...

Он встает и встряхивает головой. Морщится.

— Слетела! — удивленно отмечает он. — Химия слетела, сама! Ох и специалисты, мать их... Короче, Док, шли бы они лесом, эти инструкции! Скажи прямо, что тебя смущает, и закончим с этой хренью!

— Ваши дела в "Бете", — честно говорю я. — Это — не государственные дела, это грязные бизнес-разборки. Леня, я доктор. Немножко ученый. Но точно не бандит, не мое это. Просто не смогу, понимаешь? Я детей лечу.