Самоучка. Мутанты тоже люди

1

— Сделайте хоть что-нибудь! — в отчаянии говорит мамаша в очередной раз.

Мне это причитание знакомо и привычно, поэтому воспринимаю его профессионально, то есть равнодушно. Для мамаши действие пока что сияет новизной, она искренне волнуется и смотрит на ширму огромными мокрыми глазами.

Отец на меня, наоборот, не посмотрел ни разу, сидит, еле заметно морщится и разглядывает стены офиса в мелкую дырочку. Не разглядывает через мелкую дырочку — а стены в мелкую дырочку. Новый отделочный материал, широко разрекламированный, но главное, дешевый, отчего суют его в новостройках где надо и не надо. Вроде как способен гасить резкие звуки, создавать комфортную рабочую среду. Ну, на меня реклама не действует, да и врут они, собаки — резкий голос мамаши словно ввинчивается в уши, вовсе он не гасится. А мужик, несчастный, с этим вынужден находиться постоянно на одной территории. Ну да что с него взять, самый обычный человек. Да и с нее взять нечего, заурядная "эльфийка" невеликой силы, но великих амбиций, как это у "эльфов" принято.

Предмет ее переживаний, болезненно бледный мальчик, молча смотрит в окно. А куда ему еще смотреть? Он попробовал взглянуть на меня, уткнулся в черную штору, растерялся и отвернулся к окну. Туда и смотрел все время, даже когда отвечал на вопросы. Отвечал, кстати, по существу, коротко и ясно, что среди детей его возраста встречается редко. Среди обычных детей.

Причина обращения родителей к гипнотерапевту в моем лице стара, как мир: их талантливого сына притесняют в школе. По молчаливому, но тем не менее ясно ощущаемому мнению здоровяка-отца — потому что гири не тягает, на бокс не ходит и соответственно не может дать сдачи. Отец, конечно, неправ — многие не занимаются спортом, да не у многих проблемы с ровесниками. По громко и неоднократно озвученному мнению мамаши — потому что не умеет дружить. Ну, "эльфийка" — она и есть "эльфийка". Вдолбила себе в голову прописную истину и теперь фанатично вдалбливает ее всем окружающим. А потом выберет другую истину, может, даже противоположную, и будет вдалбливать ее. В их среде принято иметь свое мнение по любому поводу, вот она и имеет. А задуматься, каким образом можно подружиться с теми, кто тебя презирает — это не к "эльфам", они такого не умеют.

Настоящая причина в том, что их сын — мутант. Причем из очень редкого, исчезающего вида. Таковых иногда выдает природа на всякий случай, для устойчивости системы: если вдруг изменятся параметры агрессивной внешней среды, глядишь, и размножатся. А не изменятся — ну, не повезло парню с наследственностью, бывает.

Мальчик — явный и несомненный "гипер". Какой именно, пока не знаю. Такие мне уже попадались — как будто не от мира сего, неприспособленные, потерянные, неспособные защититься от агрессивного окружения. Одно время всерьез раздумывал — уж не инопланетяне ли? Потом познакомился поближе и убедился, что нет, наши родные мутанты, просто боковые, нежизнеспособные ветви. Мой давний знакомый Серега "гипер-с" — один из них. Но он-то как раз более-менее устроился в жизни — до тех пор, пока не поймают. А кто этот бледный мальчик? Может, великий фантазер, в иных условиях способный вырасти в гениального драматурга, писателя, поэта. Может, ученый за пределами гениальности. Тоже — в иных условиях. Может, и чаще всего так и есть — просто мальчик с богатой и не очень здоровой фантазией, углубленный в себя. Им всем в наших условиях ничего не светит. Без цепкости, агрессивности, упертости доминирующих мутантных форм им не пробиться. Сейчас правят "собаки", а у них принято грызть слабых, рвать на клочки чужих и поджимать хвост перед сильными. Возможно, "гиперы" были и до Катастрофы. И жили тогда намного комфортней. Иначе не объяснить, каким образом в отсталой в целом стране создано все то, обломками чего мы до сих пор питаемся.

— Помогите хоть немного, разве не понимаете, что ему невозможно жить? — умоляет меня женщина.

На меня накатывает раздражение. Чем я могу помочь вырождающемуся виду?! В заповедник его, что ли, подальше от мутантов? Так нет на земле таких! А без заповедника оне вымрут, так или иначе. Я ничего не могу сделать. Ничего. А вот она может. Но не хочет. Потому что вбила себе в голову очередную прописную истину насчет того, что ребенок обязан быть социально адаптирован. Запихнула его в чуждую, агрессивную среду — и чего теперь хочет? Чтоб он там адаптировался?! Извините, на такое способны только обычные люди! А мутантам себя не переделать! Но ведь упорствует. Муж... ну, он обычный человек, у него нет шансов против напора генетически приспособленного к социуму существа, которое он считает женой. Да и не подходят его средства "гиперу", они на обычных детей рассчитаны. "Гипер" гирей не отобьется.

— Спасите меня, пожалуйста, — вдруг четко произносит ребенок.

У меня от его слов даже морозец по коже пробегает, такой чуждостью веет от мальчика. Ну не может, не способен обычный десятилетка вот так говорить — разумно, ясно, четко осознавая свою потребность. А родителям хоть бы хны, не удивлены, продолжают считать его за родного сына, за свою кровиночку.

— Как тебе помочь, если сам не хочешь себя отстоять?! — наконец взрывается мужчина и решительно встает.

Я слежу за ним — краем сознания, но очень внимательно. Что-то мне в нем сильно не нравится, но что? Не разобрать, пока перед глазами пациент...

— Самое противное, что я, сильный здоровый мужчина, не могу защитить своего сына! — горько говорит отец. — Что мне, детей в его школе бить? Так я готов был! Пришел в школу, а там — самые обычные ребята! Не звери, не садисты! Я среди таких все детство провел, и ничего! Плюнул и ушел! Это в нем самом что-то не так!

— Пойдем, папа, буду умирать дома, — говорит мальчик. — Никто меня не защитит.

Вот засранец. Мужчина вздрагивает, как от удара. Я решаюсь и выхожу из-за ширмы, чтоб кое в чем разобраться. Но они уходят, не обратив на меня внимания. А женщина остается — и отвлекает меня своим присутствием. Что-то в ее муже... Что она осталась, это понятно — слабая, но "эльфийка" же. Их приемчики известны мне наперечет и не отличаются разнообразием — впрочем, как и у всех мутантов. Сейчас примется устанавливать близкие контакты, садиться на шею, раздавать неявные намеки и обещания, от которых потом откажется.

— Неужели ему нельзя помочь? — тихо говорит она. — Понимаете, он действительно пошел умирать. И что делать, я не знаю. Его ведь в классе даже не бьют. Могут встать рядом на перемене и толкать. И смотреть, что он станет делать. И так всю перемену. И на следующей. Или его сумкой в футбол играют, и тоже каждую перемену. Физически он противостоять не может, у него с детства больные почки. И ведь не бандиты, не садисты, я же с ними со всеми разговаривала. Они просто так играют! А у него на нервной почве развилась эпилепсия, припадки почти каждый день, сознание теряет... Мне его так жалко, а сделать ничего не могу!

Женщина плачет, при этом встает так, что рука так и тянется приобнять и утешить. Сдерживаюсь усилием воли. Знаю я эти трюки, все они в рабочей тетради записаны.

— Вы актриса?

Голос у меня ровный, но она тут же вскидывается и смотрит настороженно и зло. И меняет позу. То-то же.

— Да, я прима сетевого театра! Но какое это имеет значение? Я достаточно уделяю внимания воспитанию ребенка, не выдумывайте, что променяла семью на профессиональный успех!

На самом деле так оно и есть, все "эльфы" таковы, но ни за что не сознается. Сетевой театр? Наверняка мелкий коллективчик, у которого даже нет средств на аренду помещения. Ставят любительские спектакли в домашней обстановке, выливают в сеть на платные просмотры, тем и живут. Впрочем, среди сетевых театров есть несколько вполне успешных.

— В какой области гениален ваш сын? Он ведь гениален, верно?

На самом деле я не так уж уверен в своем предположении. "Гиперы", они... разные. Чаще — просто аутисты. Но женщина согласно кивает:

— Он необычайно одаренный! Пишет "Цифру". Знаете, даже мой муж, очень хороший специалист по компьютерной безопасности, не всегда понимает, как он это делает...

Вот оно как. "Цифра". Новый, довольно неоднозначный вид творчества. Мальчик пишет программы, способные самостоятельно генерировать музыку. На мой любительский взгляд — иногда получается любопытно. Что меня не устраивает — в "Цифре" свободно используются фрагменты чужих произведений. Бывает, в композиции на десяток минут не встретится ни одного оригинального куска. Но это мое личное мнение, так-то "Цифра" в тренде. Возможно, мальчик уже на ней зарабатывает. И в любом случае он молодец. Чтоб писать "Цифру", необходимо на очень серьезном уровне знать и программирование, и теорию музыки, и, как правило, иметь исполнительский опыт. Мальчик — музыкант? Неплохо.

Может, он не так и одарен, как считает мама, но у него уже есть ниша. Это кое-что меняет. Я колеблюсь мгновение. На самом деле я давно понял, что делать, но... по возможности стараюсь не ломать свободную волю. Однако в данном случае вариантов не предвидится.

— Знаете, за рубежом сейчас самым прогрессивным методом обучения считается домашний, — говорю я доверительно. — Вы не в курсе? Метод Карпентера. Дает поразительные результаты.

— Чей, вы говорите, метод? — слабым голосом переспрашивает она.

— Метод Купера, — воркую я. — Рекомендую. Коучер — известнейший в профессиональных кругах педагог!

— Я подумаю. Спасибо.

Она наконец уходит. Дело сделано, теперь она применит метод то ли Купера, то ли еще кого, переведет сына на домашнее обучение, еще и мозги всем окружающим вынесет рекламой нового метода в педагогике. У "гипера" появится шанс выжить в агрессивной для него среде. Я все же ему помог, только он никогда об этом не узнает.

Злобно смотрю ей вслед. Дура. Не могла сама сообразить, что ее сыну в школе не место? Досоциализировала пацана до прогрессирующей эпилепсии! Дура. Чего приходила, спрашивается? Могла сама все сделать, без моей помощи!

Тихо пищит инфо. Неужели заплатила? Хм... И с чего я решил, что она дура? Она умница! И, главное, неплохо заплатила! Это хорошо. Денежек московская квартира жрет — я столько не жру. Тэкс, кто у нас следующий?

Следующий от порога деловито интересуется, здесь ли ставят прошивку, и сразу топает к креслу, не дожидаясь ответа. "Виртуал" при полном комплекте — глаза красные от недосыпа, патлы нечесаные, на штанах подозрительные пятна. Я за ширмой довольно потираю руки. С прошивкой — это я здорово замутил. Сообщество "виртуалов" оказалось очень контактным, стоило прийти парочке, и за ними потянулись нескончаемой вереницей. Красноглазые мои, моя пищевая база, я вас люблю! Между собой мою блокировку они так и называют — "прошивка Дока". Очень действенная штуковина. Она не лечит, "виртуала" без слома личности не вылечить, но позволяет им минимально заботиться о себе и, иногда, даже о близких. "Прошивка Дока". Звучит, верно? Правильней было бы назвать "будильник Дока", потому что суть именно в будильнике. Стоило мне догадаться, к чему привязать внушение, остальное легло легко и замечательно. Звучит сигнал — и беднягу выкидывает из инфо минимум на пару часов. И в голове пу-у-сто... Потом тяга к игре возвращается, но за это время можно хоть что-то сделать: нормально поесть, убраться в квартире, при удаче сходить погулять с ребенком... с этим уже можно жить. И личность практически остается нетронутой. Два часа в день, потраченные на семью, "виртуалы" воспринимают как временное безумство, вот такой у них выверт сознания. Да и ладно, лишь бы платили. А они платят, потому что "прошивка" реально помогает.

А вот и проблемка. Вместе с "виртуалом" подтянулись его приятели, вовсе даже не мутанты. Одному надо покончить с курением, другому обрести уверенность в общении с противоположным полом — на заключительной стадии, что для нашего века вуайеризма вообще-то нехарактерно. Они что, думают, "прошивка Дока" — универсальное лекарство?! Смотрю внимательно, задаю вопросы. Хм. Табаком от них не пахнет. Тот, кто якобы страдает от неуверенности, улыбается нагло, позволяет развязные жесты. Сам их не замечает, но я-то профессионал. Это они что, развлекаются так — или проверяют? Если проверяют, то плохо. Это может означать интерес какой-нибудь серьезной конторы. Вглядываюсь, слушаю. Нет, вроде просто развлекаются. Появился недавно новый вид развлечения молодежи, когда приходят в фирмы по оказанию услуг населению и врут что попало. Называется — "гнать дурика". Понятно, что это такой своеобразный ответ бессовестному вранью офисных менеджеров, но я-то действительно делом занимаюсь! Вот поганцы.

— В кресло! — предлагаю развязному.

Тот не успевает понять, как оказывается в роли пациента. Просил — сейчас получишь.

Развязный засыпает. И он был уверен, что не поддастся гипнозу!

— Проблема решается легко, — доверительно говорю его дружку. — Только ты расписочку за него напиши, хорошо? А то были уже претензии от полиции. Ходят всякие придурки, прикидываются, а не знают, что лечение несуществующей болячки вообще-то опасно... Пиши-пиши, не стой столбом!

— Почему — полиция? — выдавливает шутник.

— Я-то кодировку поставлю, — любезно объясняю ему. — Но что она в голове натворит, если кодировать нечего? С ума сходят, вот почему полиция. И потом доказывай, что не было злого умысла, а оно мне надо? Чего встал? Пиши!

— Я за него писать не буду! — бледнеет дружок.

— Да неважно! — рассеянно отмахиваюсь я. — Сам напишет, делов-то. Под гипнозом даже лучше получится, без ошибок... Сейчас-сейчас, еще пара минут, и за тебя возьмусь...

Шутник бросается к товарищу, трясет его и, естественно, будит. Они вываливаются из офиса, шутник бурно что-то объясняет, с ужасом поглядывая на неадекватного парня. Еще бы он был адекватен. Когда силой вырывают из гипноза, заторможенность в голове надолго остается. Я же приказал спать, вот он и спит. Потом проснется, наслушается страстей от дружка, и, если особо впечатлителен, действительно тронется умом, слегка и ненадолго, но тем не менее. Но уверен, конкретно с этим ничего не случится, слишком наглый и уверенный в себе. Зато испугаются. Оба. До дрожи в коленках. Один уже испугался. Сопляки.

Поздний вечер, прием закончен. Инфо в руку, и на выход. О ширме и видеокамерах не беспокоюсь — офис арендован только мной. В новостройках дешевая аренда, можно себе позволить. До метро далековато, это да, но мне прогуляться после работы несложно, пусть и под дождем. Давно заметил, что на ходу иногда появляются дельные соображения по работе. Как будто вовсе не головой думаю, а тем, что разогревается при ходьбе.

Микрорайон "Изумрудная гора" пока что не очень благоустроен. Тротуаров тут немного, зато есть обширная сеть асфальтированных дорожек, по ним и пробираюсь, встречные машины обхожу по бордюрам. Интересно, куда они все прячутся на ночь, парковок около жилых комплексов вроде нет...

Открытое пространство навевает неприятные воспоминания из недавнего прошлого, и между лопаток противно свербит. Как будто туда уперся лазерный целеуказатель и сопровождает, сопровождает... Паранойя? Она самая. Ну а чем я хуже других? Уверен, любой, узнав, что побывал под прицелом снайперской винтовки, будет полгода шарахаться от открытых пространств и доминирующих многоэтажек. Вот и я шарахаюсь. Только мне деваться некуда, до метро один путь. Стреляй не хочу, как странно говаривали до Катастрофы.

На всякий случай подробно перебираю детали общения с пациентами, не лоханулся ли где, и немного успокаиваюсь. Пока что моя работа на первый взгляд ничем не отличается от деятельности прочих шарлатанов, пусть таковой и дальше выглядит. Не люблю пристального внимания к моим профессиональным умениям. Паренек, способный, по убеждению сторонних наблюдателей типа Даниила, парой слов принудить к чему угодно, многих заинтересует. На самом деле я не всесилен, но попробуй докажи. И — оно мне надо? Известность — это здорово, только финал у этой известности очень неприятный. Например, крупнокалиберная пуля промеж лопаток. Я — тихий мирный врач-самоучка, таковым лучше и оставаться.

Метро. Место абсолютного одиночества в толпе. Инфо чуть слышно чирикает. Поправка — одиночество с недавних пор неабсолютное. Пару месяцев назад возникла и приобрела бешеную популярность новая форма сетевой игры. Игра новизной не блещет, но у нее есть фишка: участвовать могут только ники, находящиеся в одной локации. Почему это привлекло столько народу, не понимаю. Но теперь, стоит зайти в вагон, тут же приходит приглашение поиграть. Выбираешь себе аватару, играешь — и точно знаешь, что твой противник, равно как и партнеры, союзники и доброжелатели — они все здесь. Подними голову от инфо — и увидишь. Ну, если угадаешь. Так-то все в вагоне, как правило, сидят в инфо. Я из любопытства оглядываюсь — кто пригласил-то? Ни одна голова не приподнялась. Знакомое и очень характерное для нынешнего времени дело — народ избегает общаться вживую. Сидят в метре друг от друга, воюют, ссорятся, мирятся, даже в чувствах признаются, но головы от инфо не поднимут. Каждый оберегает свое личное пространство. Отчего так? Уже не понять, причина скрыта в дымке истории. Психологи поговаривают о социокультурной памяти жутко скученного проживания в каких-то московских "коммуналках", но правда ли это? Вряд ли существование в коммуналках было страшнее нынешних "гостиниц" для приезжей рабсилы. Но живем же, и ничего. Правда, я уже не живу.

При мысли о моей квартире у меня на лице невольно появляется глупая улыбка. Моя квартира. Чужая и непривычная поначалу, она всего за несколько дней так прочно вросла в мою жизнь, что я уже не понимаю, как обходился без нее раньше. Без экрана инфо во всю стену, без мягкого дивана, без мирного журчания кухонных автоматов, без вечерней спокойной тишины, наконец? Как?! Но ведь как-то жил. Древние мудрецы верно заметили: к хорошему привыкаешь быстро.

Наш двор охраняется, и охраняется хорошо: трехметровая кованая ограда, автоматические ворота, проходная и пара внимательных охранников при ней. На проходной во все стороны торчат камеры общего наблюдения.

Меня узнают. Может, потому что я единственный возвращаюсь домой пешком. Двери проходной благосклонно мигают зелеными глазами, мол, проходи, разрешено. А я стою в дурацком смущении. Ходьба выдала свой обычный результат — откуда ни возьмись выскочило объяснение мелкой проблемки, занозой сидевшей весь день в подсознании. Отец того мальчика-гипера. Мама уверяла — сын пошел домой умирать. Но я-то в нем желания умереть не увидел, вот в чем дело. Физически слабый, но духовно вполне себе крепенький индивидуум. Иное дело — его отец. В отце что-то было такое... нехорошее. Такое странное сочетание: могучий мужик, тренированный, наверняка кирпичи кулаком ломает — и жалкое выражение глаз. С такими глазами в самый раз идти топиться, вешаться... или травиться, кстати. Вот же прихотлив ход исследовательской мысли! Я же сначала отметил, что машин в микрорайоне не видно на парковках. Подумал про гаражи. Потом увидел машины в собственном дворе — и всплыла ассоциация. Была у меня давненько история с одним пациентом. Вот с такими точно глазами. Уходил он от жизненных проблем оригинально, при помощи собственной автомашины и маленького гаража. Ни разу не мутант, кстати.

Я еще пытаюсь убедить себя, что он не мой клиент, что за поздний вызов по инфо меня как минимум обгавкают, а руки уже проводят необходимые манипуляции. Экран инфо освещается сразу, подтверждая мои худшие опасения: в доме мальчика-гипера ждут неприятных вестей. Может, знакомых обзванивают, может, уже морги — если мамаша хорошо осознает, с кем связала свою судьбу.

"Эльфийка" в инфо жалобно хлопает ресницами, так, что сразу хочется ей помочь, бескорыстно и добровольно. А не такая уж она и слабая, как казалось днем.

— Муж в гараже? — спрашиваю в лоб.

Женщина чуть не подпрыгивает от неожиданности. Ну да, я же должен был сначала поздороваться, произнести пару ничего не значащих фраз, извиниться за поздний вызов...

— Адрес. И побыстрее.

Что-то такое она все же подозревала. А может, уже были у ее супруга срывы. Так или иначе, но адрес она выдает моментально и без сопротивления. Смотрю схему проезда по инфо. Йопт! Далеко! А что делать? Врач? Врач. Вот и катись, спасай слабую душу. Такси работают круглосуточно, по крайней мере те, что электро, "выхлопам" в центр заезд запрещен. Но денег они жрут — я столько не жру. Еду.

Знал бы заранее, в какие неприятности поехал по собственной, что противно, воле — бегом бы домой побежал, на замок закрылся б и свет выключил. Но предвидение, как уже отмечалось, не мой конек.

2

Я думал, заблужусь по темноте в гаражном море — а оно оказалось освещено! И трезвый охранник не только пропустил, но и любезно подсказал направление. Спешу по чистенькому асфальту и в изумлении останавливаюсь возле нужного номера. Это — гараж?! Двухэтажная громадина, увитая по фасадной стене "девичьим виноградом", вычурные окошечки второго этажа украшены каменным узором... и могучая стальная дверь на входе. Йопт, о ней я не подумал, гуманитарий хренов! Осторожно трогаю ручку — открыта. А хозяин-то — педант и зануда! Из жизни решил уйти, но дверь оставил открытой, чтоб не ломали, не портили дорогостоящее имущество. Впрочем, может быть и другая причина — например, подсознательно желает, чтоб его отвлекли, отговорили...

Мраморная лестница ведет на второй этаж. Наверху кто-то есть, доносятся слабые бряканья и шорох. Поднимаюсь, чувствуя себя полным идиотом. Вот будет картина, если хозяин окажется там с собутыльниками! И тут я из ночи, приперся спасать. От застолья, ага. Кучу минималов потратил на такси, а оно мне надо? Мне за квартиру скоро платить!

Комната наверху поражает великолепной лепниной, как в королевских замках. И это обычный гараж. Чтоб я так жил! А вот и хозяин в кресле, пьяный и недовольный. Осматриваюсь и успокаиваюсь — правильно я зашел. Просто мужик решил на прощанье надраться до скотского состояния, а так-то ружье перед ним уже наготове лежит. Тут я немножко промахнулся, почему-то решил, он будет травиться выхлопными газами от машины. Но ружьем надежней, согласен. Того, отравившегося, я успел вытащить на свежий воздух, два дня он потом мучился от головных болей, самоубийца хренов.

— Заряжено? — киваю на ружье.

— Картечь, — угрюмо отзывается мужик. — Как дам сейчас дуплетом за нарушение неприкосновенности жилища, кишки по стенам размажет!

— Это на Западе нарушение, — усмехаюсь я. — А у нас — просто зашел на огонек, познакомиться, попьянствовать. Убери оружие со стола, его в сейфе положено хранить.

Мужик без вопросов поднимается и убирает ствол в сейф. Предварительно разрядив. И патроны положил на полку не просто так, а чтоб лежали симметрично. Действительно педант и зануда. Внушению поддался сразу, потому что подсознательно хотел того же. Дело сделано? Смотрю с сомнением. Как бы не так. Вроде и здоровый мужик, наверняка бывший спортсмен, судя по манере двигаться, борец, а сдается как-то легко. Я-то уйду, а его проблема — нет. И его проблема называется "мутанты". Следовательно, это — моя работа. Жаль, не заплатят.

Смотрю, чем он наливался, и криво улыбаюсь. Снова "Саянская белочка". Что ж этот мир так примитивно устроен?! Ладно мутанты не блещут разнообразием в своих уловках, они ограничены генетикой — так и обычные люди банально предсказуемы! Ну почему, если нажраться, так обязательно "белочка"? Совсем как Даниил Рождественский! Еще и драться полезет, чтоб утвердиться в превосходстве, как он? И ведь полезет, вон как недоволен подчиненностью! О-хо-хо, кулаки-то у него чуть ли не с мою голову, и наверняка твердые, как камень...

Сидим, пьем. Пациент уже никакой. Хотел надраться до скотского состояния? Так я не мешаю. Моей работе опьянение не препятствует. Втолковываю ему, что его супруга и сын — мутанты, не люди. А у мутантов все просто. Они к жизни приспособлены на генетическом уровне. Только дай им подходящие условия, и будут процветать, и ничего более им не требуется. Сын — "гипер"? Значит, одиночество ему, независимость, возможность свободно заниматься чем попало — и будет мутанту счастье. Самое то, что доктор прописал. А школа для него, вообще любой коллектив с необходимостью встраиваться в сложноподчиненные структуры — смерти подобно. Ну, что тут сложного? Даже пьяный способен понять. А не поймет — тогда мои слова останутся в подсознании и все равно подействуют. Мужик примет семью такой, какие они есть, и перестанет себя винить в неумении устроить жизнь близким. Избавит от комплекса неполноценности, как говаривали во времена до Катастрофы.

— А жена? — вдруг спрашивает мужик. — Ей чего надо?

Ого. А не настолько он и пьян.

— "Эльфийки", — объясняю я. — Они... Богема и тусовка, покрасоваться и похвастаться. Содержанки, любовницы... Эпифит. Знаешь, что такое? Прекрасный цветок, только корешки у него не из земли соки тянут, а из ствола дерева. Ты для нее — питательная почва, основа.

— Шлюха и сука, — бормочет мужчина. — Всегда знал. Но в молодости именно такие привлекали. А сейчас повеситься от нее тянет...

— "Эльфийка", — улыбаюсь я. — Зато красивая. И с ней не скучно. И главное — она не может стать другой. Такой родилась.

И мы пьем. И снова обсуждаем его семью. И пьем. Надеюсь, хоть что-то из сказанного останется в его черепушке. "Саянская белочка" — она такая, запросто может и установки профессионала снести. Если перебрать. Но мужик вроде устойчивый, вон как членораздельно матерится.

Потом на лестнице раздались шаги, голоса, и ввалились несколько личностей. Явно здесь не впервые, хозяин воспринял их без удивления. Впрочем, не уверен, способен ли он в таком состоянии удивляться. Я бы точно не смог. Я бы давно под столом лежал, если б пил, как он.

Оцениваю пришедших. Люди, ну надо же. Впрочем, нет — один "собака" затесался. Крепкий такой бульдог, злобный. И остальные на него похожи. Охранники? Нет, те бедные, и это сказывается на поведении, эти же явно преуспевают, уверенность так и прет наружу... хотя...

— Водку пьянствуешь, а почему без нас? — весело спрашивает один.

— А это что за дрищ? — осведомляется другой.

Это он так обо мне. Точно не охранник. Но почему-то похож, очень похож.

— А жулик, — равнодушно отзывается хозяин гаража. — Типа экстрасенс. Моей неверной мозги крутит, минималы тянет.

— А здесь он чего?

— А пришел.

— Так! — решает один из пришедших. — Пшел! Мося, выведи!

"Бульдог" без слов берет меня за ворот куртки, и я словно лечу. Вот и спасай придурков от самоубийства.

Все же они имеют отношение к охране. "Бульдог" фиксировал меня вполне профессионально, одной рукой. Попробовал из любопытства слегка упереться — тут же сдернул вбок, снова подтолкнул вперед. И свободной рукой поддал по почкам, с-собака!

Так и шли: я упирался, он дергал из стороны в сторону и вел. И по бокам поддавал. И все бы ничего, но вдруг мне это надоело. Мужская гордость проснулась, надо же. В наш век вуайеризма и гражданской свободы редкое качество, а вот вылезло откуда-то. И я начал сопротивляться иначе. Легко. Но в особом ритме. Улавливая движения сопровождающего. Подхватывая зарождающуюся в душе музыку. Передавая ее. Я уже не шел, а слегка пританцовывал. Мой мучитель тоже начал шлепать ногами в ритм, потом и руками замахал. Так увлекся, что и меня выпустил. Я поправил куртку и пошел к проходной, а "собака" так и остался танцевать за гаражами, дергаными жутковатыми движениями. Ну вот такую музыку он слышит, что я могу поделать? Но зрелище страшноватое, хорошо, что никто не видит.

Такси выплюнуло меня прямо к будочке охранников. Я кивнул ночной смене, поднялся по лестнице. Дом, мой дом. Собственный. Уголок тишины и покоя.

Гардеробная приняла верхнюю одежду и обувь, еле слышно загудела. Понятно, на улице сыро, требуется подсушить, вот автоматика и сработала.

Кофеварка приветливо мигнула. Включилась, как только открылась дверь, и божественный напиток уже готов. Здорово! Только дорого. Представил, сколько могут стоить картриджи для такой кофемашины, и содрогнулся. А они ведь когда-то кончатся...

Устраиваюсь с кофейной чашечкой перед инфо. Открываю, захожу на профессиональный сайт европейского психологического сообщества. Дорогая, между прочим, опция, денег жрет — я столько не жру. Углубляюсь в изучение новых материалов. В наш век жестокой конкуренции и безработицы таким, как я, необходимо учиться всю жизнь, иначе никак. И я учусь. Конечно, не стоит надеяться, что на общедоступном сайте опубликуют реально значимые работы, интересы корпораций превыше всего, но иногда в самых заурядных результатах исследований проскакивает такое! Исследователи не понимают, что именно видят, и публикуют, но я-то самоучка, я практик, и потому со страниц статистики время от времени мне знакомо скалятся группы мутантов.

Из темного угла на меня с иронией посматривает Рита. Забралась, как обычно, с ногами на кресло, с инфо на коленках, отсветы экрана играют на тонком бледном лице. На тонких губах — еле заметная улыбка.

— Я защищался! — оправдываюсь я.

Перед глазами снова встает дергающийся силуэт танцующего мужчины. Б-р-р. Хорошо, что все кончается, кончилась и эта история, впереди обычная любимая работа... Улыбка Риты становится явственней.

— Ну, не защищался, — сдаюсь я недовольно. — Ну, самец я! Да, утверждал свое превосходство! Да, это гордость и гонор, признаю! И недостойно высокого звания врача! Детское хвастовство силой, вот что это! Довольна?

Рита не отвечает. Как она может ответить, если существует только в моем воображении? На самом деле кресло пустое. Рита как пропала из моей жизни, так больше и не дала о себе знать, инфо тупо отклоняет запросы. Но я привык с ней разговаривать, и потому разговариваю каждый вечер.

И да, она права в своей иронии. На самом деле я могу контролировать свои способности. Но не всегда хочу. И потому, наверно, до сих пор танцует среди гаражей "бульдог". Потому давлю волю понравившихся мне женщин. Это — самое мерзкое. Исключение — Рита. Но вот и ее нет, только призрачный образ знакомо поблескивает иронией в полуприкрытых глазах.

— Ты "зомби", в этом все дело, — бормочу я тихонько. — "Зомби" — это навсегда. Только поэтому мне с тобой было легко. Ты ничего не хотела, не манипулировала, просто была рядом. А я не железный, мне тоже необходимо, чтобы кто-то был рядом. Так какого черта?..

Но черта нет, ученые наконец-то это смогли доказать. Нет и Риты, и никто не может мне ответить, почему она вдруг исчезла из моей жизни. Так что я вздыхаю и возвращаюсь к странице научного журнала. Стереотипы поведения в изолированных группах докеров-мигрантов. Ну надо же. Ребята нарвались на "гоблинов" и теперь не знают, как это интерпретировать. Их растерянность понятна, "гоблины" при близком рассмотрении не очень-то похожи на людей, разве что внешне. Вот это внешнее сходство исследователей и сбивает с толку. Не люди они, не люди, разве трудно понять? Они — нечто гораздо более простое! Ну, почитаем, к чему они там пришли...

Смотрю на пустое кресло, вздыхаю, но все же сосредотачиваюсь и приступаю к учебе. Платить за квартиру за меня никто не станет, а она жрет. Следовательно — что? Верно, надо зарабатывать. А для того — учиться. И я учусь.

3

Следующее утро началось с неприятности — ко мне пришли. Без предупреждения. Нет, квартирная интеллектуальная система что-то там вещала грудным голосом о плановой проверке сервис-техники, но кто в наше время прислушивается к синтезированным голосам? Так что когда поехала в сторону кухонная панель и в квартиру шагнули два джобера в форме, я подпрыгнул от неожиданности. Я-то считал, что за панелью — глухая стена. А там, оказывается, выход к грузовому лифту. Незаблокированный! То есть в мою квартиру мог пройти кто попало и взять чего хочется! А все почему? Потому что пользовательскую инструкцию не дочитал! Изучил опции кофемашины, обалдел от счастья и не стал читать дальше! Вот дурак...

К кофемашине они и направились в первую очередь — менять картриджи. Я представил, в какую сумму это отформатируется, и занервничал. Там же остался кофе, утром пил, и ничего!

— Менее пяти процентов, пора менять, — заметил джобер и дважды щелкнул фиксаторами картриджей.

Я живо представил, как у меня дважды проседает банковский счет, и подскочил. А-а-а, разоряют! А джоберы уверенно подняли панель климатизатора и чего-то там достали из фирменных контейнеров. Мое беспокойство стало неотвратимо перерастать в панику. Я столько не зарабатываю!

— Если не заменить фильтры климат-контроля, система заблокируется, — сказал джобер.

Если б он не был гоблином, я бы поклялся, что в его голосе прозвучали нотки презрения. Но это исключено. Гоблины — простые существа, они на работе только работают. Вот потом — другое дело! В служебке за чаем при пересказе он меня и дебилом выставит, и презрением обольет, и себя ловкачом представит. Оно и понятно: жизнь у гоблинов бесцветная, вот они ее и украшают враньем. К красочному вранью и тянутся — обожают телесериалы.

Джоберы вручили мне счет к оплате, скинули служебные бахилы и удалились. Пошел и я — работать. На ходу пытался прикинуть, смогу ли перекрыть заработками долги, пока не дошел до проходной. Там мне вручили счет за оплату охраны, я поглядел и четко понял — не перекрыть.

Работа, любимая работа. "Прошивка", снова она же. Минималы капают. Но сегодня я им не рад. Что они такое, минималы? Да стоимость тарелки лапши с кусочком колбаски, плюс чай. Можно считать, что ничего. Нет, когда я жил в комнате на тридцать человек, минимал для меня значил ого-го сколько. Один минимал — завтрак, а четыре — уже обед! Но в доме, в котором я живу сейчас, в ходу совсем, совсем другие суммы. Чтоб их заработать, нужно быть "баксой" с абсолютно бессовестными глазами. Или милой наглючей "эльфийкой"-содержанкой. Или входить в стаю "собак" при власти. А люди... людям в стране мутантов не светит.

Вот на этой печальной, но, увы, правдивой мысли он и вошел. Несостоявшийся самоубийца, мой вчерашний бесплатный клиент. Ну и чего ему надо?

— Ну, как дела? — хозяйски осведомился он. — Дуришь народ потихоньку?

— Не дурю, — цежу сквозь зубы. — Ружье ведь вчера не выстрелило?

Мужчина стер с лица самодовольную улыбочку, быстро глянул на меня и присел на стул для клиентов.

— Не выстрелило, — задумчиво согласился он. — Чем тебе жена заплатила, если не секрет?

Я усмехаюсь. Хороший вопрос. Заключает в себе подразумевающийся ответ. Надо отвечать, а то за молчание в ухо прилетит. Клиент здоровый, и подраться не прочь.

— Я не идиот, чтоб договариваться с "эльфийкой" на оплату натурой.

— А что так? — искренне любопытствует он.

Понятно. Свою жену он считает неотразимой красавицей. Правильно, кстати, считает. "Эльфийки" — они такие. Только они на меня не действуют. Все их уловки у меня в рабочих файлах перечислены. С подробностями и примерами.

— Потому что не выполнит. Такие, как она, считают нормой забывать о договоренностях. Видовая особенность.

— Разбираешься! — признает мужчина. — Жулик, но психолог неплохой. Собственно, я по делу: денег надо?

— Да! — вырывается у меня.

— Так зарабатывай, кто тебе мешает? — ухмыляется довольный мужчина.

Понятно. Я пожимаю плечами и углубляюсь в рабочие записи. Явился тут... альфа-самец. Поутверждаться решил? Ну, сиди, утверждайся. А у меня дела.

— Гордость убавь! — советует мужчина минут через пять. — Гордость — она не по твоим доходам. Понял?

Тяжело смотрю на него. Он, конечно, не "собака". Они-то боятся меня инстинктивно. Но я и людей могу давить, если надо. Например, когда не в настроении.

— Э, ты чего? — беспокоится мужчина. — Я же работу предлагаю!

Ему не позавидуешь. Он сейчас, если не конченый отморозок, чувствует близость смерти, а это... страшно. Удивительные существа эти люди: вчера собирался картечью разнести себе голову, а сегодня боится взгляда.

— Ну?

— Группа компаний "Бета", — поднимает палец мужчина. — Это мы. У нас заказ: надо сделать психологическую карту коллектива.

— Чего?!

— Ну, назови, как у вас там полагается! — недовольно морщится мужчина. — Нам без разницы, все равно туфта!

Туфта. Забавное словечко, явно из времен до Катастрофы, потому что родственных ему в современном новоязе что-то не припомню. Но смущает меня не это. Смотрю вопросительно.

— Ну, я же не могу перечислить тебе большую сумму! — поясняет мужчина неохотно. — Налоговая за такими, как мы, следит. А так... ты делаешь работу, мы платим, все в шоколаде.

Смотрю более пристально, и мужчина отводит глаза. Понятно. Свои деньги отдавать мне не хочет, жалко, планирует расплатиться средствами фирмы. И что это, если не воровство? С другой стороны, клиент своеобразно честный — понимает, что должен мне жизнь, и пытается отблагодарить. Чужими деньгами, но... хоть так.

Все же люди заметно проигрывают по жизни мутантам. "Бакса" на его месте даже не моргнула бы. Еще бы и откат потребовала.

— А ты там кто?

— А тебе не все равно? — не понимает мужчина.

— А платить кто будет?

— А-а... я буду платить, не беспокойся. Я там как бы по кадрам и безопасности.

Ответ мне не нравится. Не начальник отдела кадров, а как бы. Попахивает мутной компанией. Но выбирать не из чего. Минималами за "прошивку Дока" расходы на квартиру не перекрыть.

— Когда и куда?

Мы быстро договариваемся, и он уходит. Смотрю ему вслед озадаченно. Значит, по кадрам и безопасности? А почему не "собака"? Люди вообще-то, если кто не в курсе, борьбу за жизненное пространство мутантам проиграли, и все мало-мальски значимые должности давно заняты мутантами профильных видов. На его месте должен быть "собака". В крайнем случае, "бык", если фирма совсем маленькая и грязная. А тут человек. Врет, что ли? С людьми сложно, они иногда врут так, что даже я не замечаю. Ничего, завтра разберусь.

4

Что б я так жил! Неплохо утроились в группе компаний "Бета"! На самом деле, как выяснилось от охранников, не "Бета", а "Борз". Просто обозначается одной буквой. Хм. Увлечение славянской идентичностью? А забавный у группы компаний хозяин. Панславянизм был в моде разве что во времена Катастрофы, и был недолго. И тогда это слово могло означать "наглый, резкий". Интере-есное название... о, а на языке одного из народов с окраин империи это значит "волк"! Я чуть не дернулся куда подальше от такого счастья. Мутанты с окраин — оч-чень своеобразные ребята. Нет, работать я могу и с ними, я со всеми могу работать, но вот получить с них потом деньги — проблема. И мои умения тут не в помощь — вряд ли человек, способный выключить охрану большой компании и заставить владельцев подписать платежные документы, останется неопознанным и ненаказанным. У меня даже снова засвербело между лопатками. Я, знаете ли, пулю крупнокалиберной винтовки отклонять не умею — и вряд ли научусь, ибо это противоречит законам физики.

Остановили меня два факта. Первый — катастрофическое отсутствие денег. Нет, они были, но на фоне предстоящих платежей — разве ж это деньги?! Второй же факт просто взял меня под руку и провел через проходную в филиал рая на земле. И был он местным и человеком, так что я несколько успокоился. Платить ему, разве нет? Для уровня владельца группы компаний я слишком мелок.

— Кабинет, данные на сотрудников? — деловито поинтересовался начальник службы безопасности и как бы по кадрам.

— Не требуется, — отмахнулся я. — Все равно ж туфта. Сделаю на ходу. Мне бы только сопровождающего, чтоб сотрудников подзывал и говорил фамилию и должность, в анкету занести.

— Да я и похожу с тобой, не проблема! — решил начальник службы безопасности. — Хоть погляжу, как работает настоящий психолог. У нас штатные есть, но они...

Мужчина неопределенно махнул рукой. Понятно, штатные психологи исполняют волю начальства, то есть гонят красивую показуху.

На самом деле я, конечно, собирался работать по-настоящему. И не из честности, никому в фирме мои исследования не нужны, просто — а когда еще я получу доступ к такому материалу? В смысле, кто меня пустит в серьезную фирму, да еще с возможностью задавать всякие вопросы?! Ученый-исследователь в моей душе пел и приплясывал в нетерпении.

И пошла работа. Сопровождающий поглядывал в недоумении, потом с нескрываемой ухмылкой. Ну, с его точки зрения я и не работал. Подходят сотрудники по очереди, я задаю им пару-тройку вопросов — и все. И потом что-то кратенько отмечаю в инфо. Разве ж это работа? Но в том-то и профессионализм, что нужные мне сведения я получал через пару вопросов, а не через обработку анкет на десяток листов.

Его терпение кончилось на территории уютного зала для отдыха, с маленьким кафе в уголочке. Никто там, разумеется, не отдыхал. Заходили сотрудники, торопливо выпивали свой кофе и удалялись. Оно и понятно: у стеночки сидели две "баксы", а между ними очаровательная "эльфийка" в виде подушки безопасности. "Баксы" плохо срабатываются с себе подобными, только через посредника — "эльфийку" или лучше обычного человека. Но обычный человек в топ-менеджменте — явление невозможное... Троица мило болтала и никуда не спешила. Начальство, надо полагать. А "баксы" в начальственном положении — это, я вам скажу, еще те стервы. Видовой признак. Даже начальник службы безопасности при их виде слегка напрягся. И заработал куда деловитей, мигом отловил для меня с десяток милых девушек-менеджеров. Потом подмигнул:

— А ничего гёрлочки? Я бы таких поспрашивал! А ты не спрашиваешь. Совсем края потерял? Денежки-то отрабатывай, психолог! Мне же потом вопрос зададут, за что такая сумма! Хотя бы вид нарисуй!

Меня его слова внезапно разозлили. Психологов часто упрекают в непрофессионализме, все же вокруг знатоки нашего дела. К недовольству быстро привыкаешь и пропускаешь мимо себя. Но, видимо, что-то остается в душе. И там копится до критической величины. А потом — бац! — очередному недовольному прилетает плюха и за себя, и за всех предыдущих. И сразу на душе легко и приятно, хотя несколько стыдно.

— А я работаю! — цежу я. — Девочки твои — обычные "муравьи", чего их расспрашивать? И так все видно. Работящие, ответственные, контактные. Улыбчивые. В части, тебя касающейся: две из них скрывают наличие детей. У вас запрещено?

— Кто?! — азартно подается он вперед.

Я молча сую ему под нос инфо.

— А! — злорадно произносит он — и захлопывает рот.

Это он увидел собственную фамилию. И сейчас пытается расшифровать мои профессиональные сокращения.

— Что значит "z"?

Ага, остальные сокращения он уже как-то интерпретировал. Не берусь даже представить, как.

— Зиц, — поясняю я. — Личность, не способная держать груз ответственности. У людей часто встречается, относится к норме.

— Ну-ну.

— Не "ну-ну", а службой безопасности руководит кто-то другой.

— И кто же?!

— Пока не попадался на глаза. Но желательно, чтоб попался. Это можно организовать? И вон с теми двумя я тоже побеседую.

Я киваю на "бакс". "Эльфийка" уже успела уйти. Ничего, отловлю. Когда еще удастся заанкетировать "эльфийку" огромной силы, работающую демпфером между двумя "баксами" экстра-класса? То-то и оно, что никогда. Надо пользоваться, пока дают.

Сопровождающий мнется. Понятно, не его уровня лица. А говорил — "по кадрам".

"Баксы" встречают меня настороженными взглядами. Чуют хищника, способного перехватить им глотки? Да, отчетливо да, но... "баксы"?! Меня боятся только "собаки", и то на подсознательном уровне! Я настолько озадачиваюсь, что подступаю к клиенткам во всеоружии. Через несколько минут они встают и удаляются с каменными лицами. Смотрю им вслед, буквально открыв от удивления рот.

— Ну ты силен! — качает головой начальник службы собственной безопасности, или кто он там на самом деле. — Само финансовое руководство запугал!

— Что у вас тут происходит? — озадаченно бормочу я.

— А что у нас происходит? — заинтересовывается мужчина. — Вроде все нормалек, в шоколаде.

Я вздыхаю и объясняю. Естественно, он ничего не понимает.

— Значит, подать тебе на собеседование владельца? — повторяет он неверяще. — И больше ничего? Ах, вот что еще... Знаешь что? Иди-ка ты!..

Я пожимаю плечами и иду. А что еще остается делать? Я же знал, что мои исследования здесь никому не нужны? Знал. Ну и нечему удивляться. Хорошо хоть, что заплатили. И даже очень хорошо!

Дом, милый дом. Шкворчит кухонный комбайн, исходит одуряющими ароматами. Тихо мурлычет огромный, во всю стену, экран инфо. Реликт-шансон — очень дорогой, очень редкий канал трансляции исчезающих видов песен. В гигиен-боксе чуть слышно гудит автопрачечная, ползет лента отглаженной одежды. Шлепаю босыми ногами по всегда чистому, теплому полу, проверяю результат. Отлично. Сегодня я наконец разобрался с автоматикой гигиен-бокса. И выяснил, что на двери служебного хода таки имеется мощный запор, так его перетак! Нужно было просто его повернуть, да кто бы знал... Но теперь я знаю! Теперь мой дом — моя крепость!

Поздний вечер. Я систематизирую добытые сведения. Составляю настоящий отчет, который никому, кроме меня, не интересен и не нужен. Ну и пусть. Рита демонстративно не смотрит в мою сторону.

— Тут особый случай! — оправдываюсь я. — Да, оплата проведена, контракт закрыт. Но остались вопросы и неясности! И когда в будущем подвернется аналогичная работа...

Рита вопросительно поднимает бровь, и я сконфуженно замолкаю. Понятно, что такая работа больше не подвернется. В крупных фирмах — штатные психологи, у которых свои задачи, не имеющие ничего общего с моими интересами. Я и так засунул нос, куда не следовало. Следовало посидеть в выделенном кабинете с умным видом, выдать пару наукообразных страниц заключения, получить денежки — и, кстати, наверняка разделить их потом с благодетелем! А я полез и нащупал что-то, от чего двух руководительниц высшего звена словно сдуло от меня.

— Я все же ученый! — бормочу я недовольно. — Самоучка, но тем не менее! У меня страсть к исследованиям! Любопытство называется. Могу я себе позволить любопытство? Я в фирме, между прочим, обнаружил устойчивые группы мутантов, симбиоз своего рода! Я, чтоб ты знала, вообще нашел две особи, ранее не встречавшиеся! Я...

Недоумение во взгляде Риты возрастает.

— ... я понимаю, что врач, а они не обращались за помощью, — сдуваюсь я. — Мало ли кто бродит по свету неопознанным... но мне же любопытно!

Девушка смотрит укоризненно, и мне становится немного стыдно.

— Да, я мечтаю сделать открытие! — раздраженно говорю я. — Да, мечтаю о славе! Честолюбив! Да, мне слаще всего мысль, что никто не может, а я могу! Упиваюсь ей! Довольна?

Вспышка раздражения прошла так же внезапно, как и началась. Грустно смотрю на пустое кресло. Риты нет. Мучительное одиночество, поговорить не с кем. Вот и говорю с тенью. Даже ссорюсь иногда. Хоть бы ее мама заглянула, поделилась, как там с Ритой, выздоравливает ли. Объяснила бы, что она имела в виду, когда намекала на девять месяцев. Заинтриговала и исчезла. Вызвать по инфо? Э, не. Мне игнора от ее доченьки достаточно. У меня, знаете ли, тоже самолюбие.

Задумчиво смотрю на отчет. Открытие хотел, да? Ну вот оно, открытие. И как, рад? Ах, страшно и бежать хочется? А чего совал нос, куда не просят?!

Дрогнувшей рукой закрываю отчет в папку под шифром. Может, и обойдется. Может, это все мои страхи и придумки от необразованности. Может, всем странным фактам есть простое и безобидное объяснение. Я же так и не поговорил с владельцем. И обследование не до конца провел.

С этой успокаивающей мыслью поднимаюсь и шлепаю к кухонному комбайну. Оу, мясо, запеченное с овощами! И почему считается, что на ночь кушать вредно? Вкусно же! И самое приятное — посуду потом мыть не надо, в кухонном комбайне есть режим автомойки. Дом, милый дом...

5

— Ты как меня нашел?!

Серега "гипер-с" застенчиво улыбается.

— По геолокации, — бесхитростно объясняет он. — Знакомые мне опцию в инфо поставили, иногда пользуюсь. А что?

Я качаю головой. У Сереги явно подавлен инстинкт самосохранения. Страх потерял, как говорили во времена до Катастрофы. А ничего, что геолокация физических лиц уже десять лет как запрещена законодательно? И срок за нарушение — несладкие два годика в концлагере. Нет, силовым структурам можно, но где они и где Серега? По нему самому силовые структуры плачут. Удивительно, как до сих пор жив. Приняли закон, кстати, по инициативе депутатов и при полном одобрямсе правительства. Оно и неудивительно, если учесть концентрацию "друзей" во властных структурах. Виду, чьим способом существования является обман ближних, совсем ни к чему средство реального контроля, доступное рядовым гражданам.

— За языком следи, — советую я серьезно.

— А зачем? Ты свой.

И Серега снова беззаботно улыбается. Я же морщу лоб. Что-то царапнуло меня в его ответе. Не ложь, не опасность...что? Что?! Что-то. Ничего, потом всплывет. Мое подсознание — оно такое, работает без отдыха. И все, что туда попадает, потом всплывает в виде пусть маленького, но научного озарения. Кто бы еще их ценил. Была Рита, да и та... сплыла.

— Ну, нашел? Дальше что?

Док, мне нужна помощь. Твоя помощь.

Вот такой Серега мне нравится гораздо больше. Руки трясутся, в глазах страх. Инстинкт самосохранения на страже!

— Я знаю, чем ты занимаешься. Узнавал. Док, ты мощный суперсенс! Помоги, а?

— Ну, не такой уж и мощный, больше картину гоню...

Серега криво улыбается, и я настороженно замолкаю. А вот теперь и мой инстинкт самосохранения завопил! Узнавал он... у кого?!

— Док, я же поэт. А поэты мир остро видят. Думаешь, не заметил, как всякую шушеру сдувает, когда ты приходишь? Спасибо, кстати, меня от них реально потряхивало...

Потряхивало его. Убили б уже пару раз, если б я не отпугивал. А все его девочки. Что, не понимает, что у красивых богатых девочек имеются и телохраны, и здоровые богатые дружки?

— Влюбился я, Док.

В глазах Сереги острая тоска. С чего бы, если влюбился? Он, когда влюблен, так и светится самодовольством.

— Ребенок у нее будет, — шепчет Серега. — Мой ребенок. А ей даже шестнадцати нет...

— Дур-рак! — вырывается у меня.

— Сам дурак! Что б ты понимал в женской красоте, клистир! Она, когда идет, тоненькая, стройненькая, вокруг нее аж воздух звенит и светится!

Я смотрю угрюмо и не отвечаю. Может, я и не понимаю ничего в женской красоте. Да без всяких "может" — не понимаю, чего уж там врать себе. Но что я понимаю точно — Сереге конец. Была б еще девочка с окраин, можно б замять, но он же, мутант чокнутый, вокруг элиты охотится!

— ... она сама запретила предохраняться, ребенка хотела! — давится слезами Серега. — А мы с ней даже встречаться не можем! В универе с ней разговариваю тайком! Иду сзади как бы случайно, так и переговариваемся! Ты бы видел, Док! Идет такая крохотулька на столбиках, гордая, а у самой в глазах слезы! И шепчет тихонько, что любит меня и не бросит! Док, помоги!

— Я тебе не президент, чтоб помилования оформлять, — хмуро замечаю я.

— Не надо помилований, — бормочет Серега и снова смотрит с тоской. — У нее денег много. Она меня за границу увезет, там законы другие. И сама уедет.

Я не понимаю. Серега вытянул счастливый билет. Похоже на чудо, но чего только не бывает в жизни? Вот и славно, все живы и счастливы, я тут при чем?

— Я сам хочу... — шепчет Серега и сникает. — Она не знает, что я по девочкам ходок. А я ж не удержусь... Я люблю ее, Док! Сделай со мной что-нибудь! Я как ей в глаза буду смотреть, если что?!

— Как и раньше смотрел! — огрызаюсь я. — Невинно, блин!

Серега смотрит на меня с жалостью.

— Я люблю ее, — объясняет он мне, как маленькому. — У нее будет ребенок. Мой ребенок. А за моего ребенка я весь мир готов порвать, не то что себя... поможешь, Док?

У меня щелкает в голове. Вот оно что. Незадокументированная особенность "гипер-с". Гипертрофированное отцовство. Просто "гипер-с" до этой стадии обычно не доживают, потому я и не знал. Но теперь знаю.

Серега смотрит с надеждой, и мне становится неуютно. Я не бог, чтоб отменить мутацию!

— Я понимаю, ты не хочешь афишировать свою силу! — шепчет Серега. — Понимаю, для тебя это опасно, не дурак! Но я прошу тебя!

Смотрю на него с сомнением. Не дурак, да? А понимает ли он, на что меня толкает? Я-то понимаю.

— Док, помоги! Неужели ты сам никогда не любил?!

Вспоминаю Риту и морщусь.

— К вашему сведению, большинство людей не знает, что такое любовь, — сухо отвечаю я. — Я в их числе. К вашему сведению, у таких, как ты, творческий потенциал завязан на сексуальную гиперактивность. Неразрывно завязан. И если я что-то с тобой сделаю, здесь и сейчас умрет величайший, последний бард нашей эпохи!

— А я знаю.

Серега смотрит в окно. Мне не по себе. Такое я уже не раз видел. С таким взглядом самое то уходить из жизни.

— Я больше не могу писать, — шепчет Серега. — Что-то со мной случилось. Постоянный шум в голове. Включаю синтезатор — а образы бле-едные... Так что я расстанусь с тем, что уже потерял. Действуй, Док, не сомневайся.

— Я не смогу избавить тебя полностью, только купировать! — предупреждаю я на всякий случай. — Дальше все будет зависеть только от твоей воли!

— У меня есть воля, — бледно усмехается Серега. — Не сомневайся.

Я усаживаю его в кресло. В принципе, не так уж сложно купировать гиперсексуальность. Другой вопрос, нужно ли. Я и сейчас не уверен, правильно ли поступаю. И если б Серега не потерял способность творить... а почему, кстати?

— Тебя по голове, что ли, били?

— Да подходил один недовольный...— бормочет Серега и отводит глаза.

Понятно, все же напросился.

Сеанс проходит штатно. Можно гордиться: убил великого поэта безукоризненно точно. Просто Дантес какой-то.

Серега встает, словно прислушивается к себе какое-то мгновение, потерянно оглядывается и молчком движется к двери.

— Синтезатор на забудь, — напоминаю я неловко.

Он жалко улыбается.

— А это тебе, — говорит он. — На память. Поплачь за меня о великом поэте. Мне-то он теперь и не нужен, так ведь?

Серега уходит. Задумчиво смотрю ему вслед. Что-то как-то он не то сказал...

Серегин синтезатор — мощная, профессиональная вещь. И сложная, с наскоку не разберешься. Но хозяин мне как-то показывал, как воспроизвести записанную мелодию. Жму нужную кнопку, и после секундной паузы кабинет заполняют могучие созвучия. Вот это мощь!

Музыка рвет сердце. Реквием, понимаю я. Он написал реквием. Себе. Ничего себе сила! И это называется — потерял способность творить?! Я не очень разбираюсь в музыке, но эта вещь пробирает меня до костей. Он меня обманул. Ничего он не потерял...тогда.

Снова смотрю в окно. Далеко-далеко в просвете между двумя высотками пробирается к метро крохотная фигурка. Что же я наделал...

Вызов инфо. Наверно, я простоял у окна вечность, потому что лоб онемел от давления на стекло. Что там, запись на прием? Давайте, записывайтесь, я вам налечу...

С экрана инфо на меня словно пахнуло запахом моря, водорослей, горячего песка и спелых фруктов. Молодая женщина и совсем маленькая девочка, обе в цветастых пляжных платьицах, смотрели на меня, прищурившись от солнца. Понятно, поставили инфо на панораму и отошли. Кто такие, почему кажутся знакомыми?

— Здравствуйте, — сказала девочка и застенчиво улыбнулась. — У нас все хорошо, я выздоравливаю. Большое спасибо вам за все.

Вспомнил. Девочка — зомби, самый жуткий вариант с кемиоэкземой. Купировать нельзя, убьешь мучительным образом. Помню, на приеме девочка поразила меня тем, что в своем состоянии продолжала горячо любить маму. В отчаянии предложил им вариант, разработанный мной лишь теоретически. Резкая смена климата, соответствующее внушение... южное солнце иногда способно творить чудеса. И было еще кое-что, чего я не озвучил маме девочки. Я — психотерапевт. Ну не верю я, что причина появления зомби — лишь в гипераллергенной реакции детского организма на агрессивные среды, не верю! А почему тогда большинство зомби — девочки? Почему схожего психотипа? Почему всем им недоставало перед мутагенным скачком чистой материнской любви? В данном случае — многодетная мать-одиночка, разрывающаяся между работой и семьей. Ей бы младших обиходить. На старшую внимания — сколько останется. То есть — ничего. А девочка продолжала страстно ее любить... Я тогда отдал им все свои накопления на квартирку, потому что для поездки к морю у них не было ни одного лишнего минимала. А кроме поездки еще нужно было оплатить услуги няни для остальных детей... Я тогда чуть не умер от жалости к самому себе, от понимания, что никогда не куплю себе квартиру. А вот сейчас стоит малышка, улыбается несмело, и нисколько не жалко мне тех потерянных минималов. Хех, частично потому, что квартира уже есть, и какая квартира! Дом, милый дом...

Я — хороший доктор. И потому, что непрерывно учусь, но больше — за счет интуиции. Вот что меня толкнуло продолжить разговор? Вроде и не заметил ничего особенного...

— А что мама молчит? — не очень вежливо поинтересовался я.

Девочка тревожно оглянулась, а вот мама не изменилась в лице. Меня словно подбросило. Схватил инфо и рывком приблизил изображение. Выделил лицо женщины и еще приблизил. Ч-черт, которого нет! Видел я уже такое, видел! Современная гадость, ничего подобного во времена до Катастрофы не было отмечено, я, по крайней мере, упоминаний не нашел. Полное психическое истощение. Бьется человек с невзгодами, бьется, и даже побеждает, а потом раз — и кончился завод. И ничего ему больше не нужно. Угасает за пару недель. Лекарства не помогают, потому что это и не болезнь, а... ну, кончились силы у человека, и все. А вот я могу кое-что, если вовремя успею...

Возвращаю изображение в прежний формат.

— Сколько дней молчит?

— Второй, — тихо ответила девочка. — Вы не беспокойтесь, у мамы такое уже было... оно само прошло. Не беспокойтесь. Вы и так нам очень помогли...

Ну, уникальная семья! Мама сама выходила из серой зоны, на одной силе воли! А малышка переживает, что снова загонит меня в траты... Это я должен переживать, я, а не крохотное беззащитное существо! Но я не переживаю, а лихорадочно готовлюсь к сеансу. Я еще ни разу не работал на расстоянии, но тут выбирать не приходится. Или я рискну, или им всем конец. Без мамы детей сдадут в госвоспитание, а это, я вам скажу, похуже взрослых концлагерей. Раньше таких маленьких разбирали по семьям, но после исследований, доказавших абсолютное доминирование наследственности в становлении личности, желающих взять приемных детей резко убавилось.

— Катерина-Клеопатра! — вспоминаю я редкое имя девочки. — Я сейчас буду работать с твоей мамой. Не беспокойтесь, это бесплатно, для моих научных изысканий. Мне нужна, сильно нужна твоя помощь! Посади маму на песок и держи экран инфо точно против ее лица. Мне нужно видеть ее глаза, а ей — мои! Справишься?

Девочка серьезно кивает.

— Это может быть долго! — предупреждаю я. — Руки выдержат?

— Я буду держать, пока не помру, — обещает она.

Это было тяжело. Словно отсекло большинство чувств. Только лицо пациентки, только слабое дрожание век, невнятные отзвуки моторики... я весь превратился в тонкую, остро чувствующую струну. Поэтому, когда дверь кабинета словно влетела внутрь, я даже не услышал звука. Не до того было. Я работал. А неясные тени скользнули в проем, окружили, нависли... темнота.

Очнулся от воды в лицо. Руки скованы за спиной, перед глазами — чья-то свирепая рожа. А, начальник службы безопасности группы компаний "Бета" и чего-то там по кадрам. Угрозы орет, ну надо же. Заткнулся б, идиот, голове и так больно. Выделяю существенное. Ах, я требовал владельца компании, после чего тот исчез! Ну не глупо, а?

— Я бы не подумал на тебя, но утром пришел Мося и рассказал, что ты с ним сотворил! — трясет перед моим лицом кулаками начальник службы безопасности. — Ты настоящий! Говори, куда делся хозяин! Кишки выжгу!

Ох-хо, больно же... ловлю напряженный взгляд Моси. Вспоминаю, от чего именно оторвали меня налетчики, и волна чистой ненависти переполняет сердце. Пока они тут играют в дебильные допросы, там умирает пациентка! Мося что-то чует и опасливо отодвигается. Ага, одного раза хватило собаке, чтоб забояться! Пытаюсь усмехнуться, но лицо корчится в каких-то жутких гримасах.

— Вы меня не убили, — наконец выдавливаю через силу. — Идиоты... вы меня не убили... а теперь поздно!

Раздается дикий крик. Здоровенный Мося в слепой панике бьется головой о стену. Остальные смотрят на него с ужасом. Сволочь, там же звукоизолирующая отделка, хрупкая! Кто ремонт оплатит?!

Кто-то из мужчин дергается ко мне с дубинкой. Поздно, идиот, поздно!

— Сидеть! — осаживаю я, и он садится прямо там, где застал приказ. Да и все садятся, ибо я очень зол.

— Инфо! — приказываю начальнику службы безопасности. — Чтоб перед глазами было, придурок!

Экран инфо дрожит. Боится, гад, до смерти боится! Правильно боится, конечно, но поздно!

— Извини, Катюшка, немного отвлекся, — шепчу я. — Как там у вас?

Девочка всхлипывает:

— У вас кровь!

— Да у меня ее много, не страшно, — успокаиваю я. — Как мама?

— Окаменела, — шепчет девочка и начинает тихо рыдать.

Плохо. Кататония — вовсе не обязательный элемент сеанса, просто мне так удобней. Но сейчас надо выводить женщину из транса, а как, если голова раскалывается от боли, а единственный доступный мне человек-медиатор безутешно рыдает?

— Катерина-Клеопатра, — говорю чуть слышно, но, надеюсь, уверенно. — Нам нужно закончить лечение. Держи инфо твердо, это очень важно. Сумеешь?

Девочка всхлипывает и кивает. Ай да умница. Феноменальная способность к концентрации на задаче. Быть ей великой музыканткой. И медиатором, спасшим свою маму, но это ей знать необязательно. Мне не так уж важно, твердо ли она держит экран инфо, гораздо важнее, что слышит мои слова и реагирует на них своим дыханием, и дрожью рук, и взглядом, и позой, и еще неизвестно чем, и все это передается пациентке.

Я вывел ее маму с третьего раза. Под конец девочка ревела в голос. Но держала экран! Умница! Вырастет — в помощницы возьму! Даже в жены!

— Напои маму соком, и пусть спит, — советую девочке напоследок и отрубаюсь — в смысле, не сознание теряю, а выключаю связь.

Не хватало еще маленькому ребенку слышать наши дурацкие разборки.

— Док, — говорит кто-то дрожащим голосом. — Сними гипноз с Моси, он же убьется об стенку!

— Это он сам, — бормочу я. — От страха. Узнает, что должен мне за ремонт офиса, вообще повесится.

Но все же успокаиваю здоровяка, а то действительно убьется. И так уже продолбился сквозь обшивку до бетона.

— Так, давайте начнем с начала, — говорю я и морщусь от боли в затылке. — В честь чего вы саданули меня по... нет, это не начало, кажется... а, вот: снимите с меня ваши дурацкие наручники!

Кидаются снимать все вчетвером.

6

Голова нещадно болит. Непослушными руками открываю кейс, достаю необходимое, бросаю главному бандиту:

— Перевяжи. Да не Мосю, меня! На нем и так заживет, как на собаке...

Пусть я самоучка, но лицензия у меня есть, и это позволяет закупать сильнодействующие средства немножко за гранью разрешенного. Вроде обычный бинт, но два раза нюхнешь — и улетишь в нирвану. Полное обезболивание. Опасно для здоровья, нужно уметь пользоваться, но иногда крайне необходимая вещь. Вот как сейчас.

Мужик действует неожиданно умело. Да у него опыт никак? Точно бандит. Или наемник, что в принципе то же самое.

— Армейский перевязочный пакет, — подозрительно замечает он. — У психотерапевта?! Ты чем тут занимаешься?

— Тем и занимаюсь! — слабо огрызаюсь я. — У меня всякие бывают. Такие, как он, тоже.

И киваю на Мосю. Здоровяк выглядит неважно: лицо опухло, лоб разбит — но мне его не жалко. Он мне всю обшивку разбил, припадочный! Кстати, действительно припадочный. Сроду не подумаешь, что такой комок мускулов ломается в критической ситуации, вроде там и ломаться нечему, но факт налицо.

Бандиты косятся на Мосю, и у всех на лицах читается явное желание пристрелить меня, что называется, на всякий случай. Боятся. Но смелые, потому что вчетвером против одного. Очень нехорошее сочетание, между прочим, действительно могут пристрелить.

— Не тряситесь, я не монстр, — успокаиваю, как могу.

— Ну да, ну да... — недоверчиво бормочет начальник службы безопасности и снова косится на Мосю. — А почему тогда он чуть об стенку не убился? Как-то впечатляет, между прочим!

— Потому что припадочный! — злюсь я. — Спросите сами! Он наверняка даже в армии не служил, по дурке не взяли! Было, Мося?!

— В детстве было! — сипит здоровяк и отодвигается подальше. — Прошло давно!

— А в личном деле ничего, — бормочет начальник. — Выходит, обманул. Нехорошо, Мося... Ладно, поверим. А танцевал почему? Тоже, скажешь, припадок? Он всю ночь танцевал! Домой нараскоряку вернулся!

Мда, это я силен. Сам не ожидал.

— Ну, танцевал, — неохотно признаю я. — Но вы-то нет? Он слабый на внушение. Кое-что я действительно умею, но больше так, изображаю... ну, сами понимаете.

— Мы-то понимаем! — буркнул один из бойцов. — Как сели по команде, так сразу и поняли! Капитан, ну его, а? У меня поджилки трясутся! А ты же знаешь, у меня чуйка!

Начальник службы безопасности смотрит задумчиво. Вот гады. Решают мою судьбу, не стесняясь меня. Послать бы их. И ведь они пойдут. Только что это даст? Вот выпендрился с Мосей, в результате что? Получил по башке. А пошлю кого — вообще пристрелят со страху, и им ничего не будет. Кто я такой? Да тот же, кто и был, безвестный приезжий, ни родни в Москве, ни друзей. Меня искать не станут.

— Ну что вы за люди, а? — жалуюсь я. — Сидел тихо, никого не трогал, с пациенткой беседовал — забежали, голову разбили, звукоизоляцию поломали! Чего вам от меня надо?

— Вот это правильный вопрос! — оживляется начальник службы безопасности. — А нужен нам от тебя наш хозяин.

— Не брал! — клянусь я.

— Не зли меня!

Один из налетчиков заходит мне за спину.

— Давайте я объясню! — тороплюсь я. — Кажется, я понял, из-за чего шум! Это все моя научная любознательность. Вот смотрите: у вас в фирме выстроена четкая иерархия, и все ее ступени заняты специализированными видами...

— Чего?!

— Каждый на своем месте! — сердито говорю я. — Такие, как Мося, командуют охранниками! Ваши менеджеры по техперсоналу — они же все грубые и агрессивные, как быки! Они тоже на своем месте! И так далее, выше и выше каждой должности соответствует свой... ну, тип характера, скажем так. Каждый из них мной хорошо изучен и описан. И только два пункта для меня остаются непонятными. Один из них — ваш хозяин. Я не представляю, какими надо обладать качествами, чтоб руководить группой компаний, честно! А мне же любопытно! Вот и спросил, можно ли увидеть. Только по этой причине!

— А второй пункт? — задумчиво спросил начальник службы безопасности.

— Ты, — честно сказал я. — Ну какой из тебя начальник службы безопасности? Охраной руководит Мося, это очевидно. А вот кто ты, я не понимаю. Но пойму. Мне же любопытно.

Мужчина морщится и подает бойцу за моей спиной какой-то знак. Эх, не умею я врать людям! Врать не умею, а получать по разбитой голове не хочу, так и помереть можно. Разворачиваюсь.

— Ударить хочешь? — ласково интересуюсь у бойца. — По голове нельзя, это опасно. По стулу можно.

Встаю и отхожу в сторону. Грохот, сдавленный вопль. Вот это удар! Отступаю к стене. Налетчики настолько впечатлены, что готовы меня убить прямо здесь. С тоской понимаю, что придется снова бежать из столицы, теряя подштанники.

— Атас, — тихо говорит один из бойцов, и оружие исчезает.

Я усмехаюсь. Года летят, сменяются эпохи, а сигнал опасности у преступников остается неизменным.

Машина останавливается прямо напротив моего офиса. Белый "Таурус", престижная модель. Средство передвижения преступников и власти. Распахиваются дверцы, сноровисто выпрыгивают личности в камуфляже. Последним неторопливо выбирается мужчина явно начальственного вида. Я его знаю. Мой бывший участковый, ныне большая шишка в департаменте общественной безопасности. Он-то что здесь забыл?

В офисе становится тесно. Не приемная гипнотерапевта, а притон какой-то. Во время налета полиции. Ребята в камуфляже неторопливо проверяют документы налетчиков, разрешения на огнестрел. У них, как я и подозревал, все оформлено по закону, не придраться. Все-таки не кто попало по голове бил, а служба безопасности солидной компании, могу гордиться. Единственное, на что они не могут дать ответа — чего это они тут делают. Предположение, что вооруженной толпой пришли на прием к врачу, вызывает вежливый смех. Даниил Рождественский задумчиво рассматривает сломанную защелку на выбитой двери, слушает разговоры.

— Закройте на сорок восемь часов, — решает он. — А там посмотрим.

Камуфлированные козыряют, и толпа наконец уходит. А Даниил остается. Стоит, смотрит невозмутимо и чуть заметно улыбается.

— "Белочку"? — предлагаю я так же невозмутимо.

Играть так играть. А "Саянская белочка" у меня действительно имеется. Клиенты — они... разные. Иногда требуются перевязочные средства, а иногда, вот как сейчас — выпивка.

Садимся в молчании за стол. Даниил разливает. Мою норму он помнит — десять грамм.

— Ты как меня нашел? — нарушаю тишину я.

Даниил довольно усмехается. Я не сдержался первым, один-ноль в его пользу. Потом он кое-что замечает, глаза его удивленно расширяются. Третья рюмка на столе. И он ее наполнил без вопросов, сам!

— Садись, не стой столбом, — бросаю я в пространство.

Начальник службы безопасности, или кто он там на самом деле, отлепляется от стены.

— Почему меня не заметили? — тихо спрашивает он. — Почему?!

Даниил от неожиданности подпрыгивает на стуле.

— Опять твои штучки?! — орет высокое начальство. — Убью когда-нибудь!

— Один-один, — спокойно замечаю я.

7

— Так как ты меня нашел?

Даниил не отвечает. Молча хватает рюмку и плюхает в себя. Потом еще одну — мою, между прочим! Руки у него подрагивают. Как-то я уже подзабыл, что он меня боится. Я для него — смертельно опасный монстр. Это правда, но — чего трястись-то? Сам же пришел.

— Почему меня не заметили? — повторяет начальник службы безопасности.

В его голосе начинает прорезаться истерика. Тоже мне, спортсмен. Я на него не смотрю, мне важен Даниил. Ответственный чиновник департамента общественной безопасности прячет от меня глаза и глушит "белочку". Мутант, что с него взять. Скрытность и подозрительность для его вида являются определяющими признаками. Как и способность держать нос по ветру. В отличие от многих, я знаю, что обозначало это выражение до Катастрофы.

— Руки выкрутить? — ласково интересуюсь я. — Так я могу, сам знаешь.

Даниил вздрагивает, потом смотрит со злостью.

— Ты не очень-то... проявляй сущность! — советует он. — Мне группу вызвать — секундное дело!

Я согласно киваю и отодвигаюсь от стола. Ответ получен. Как он меня нашел — не вопрос. Способы имеются. Самый безобидный — по геолокации. Даниилу для этого даже закон нарушать не надо, он полицейский, имеет право. Но геолокация — вряд ли. По ней определить местоположение владельца инфо можно, а что у него в данный момент проблемы — уже нельзя. Уж очень Даниил вовремя подъехал. Следовательно, что? Или банальная слежка, или спецсредства. Подслушивающее устройство или, что проще, возможность заглядывать в частные системы видеонаблюдения. Подключились к соседнему офису, развернули парочку камер и смотрят. А то и слушают.

Мне становится неуютно. Вопрос-то к Даниилу был о чем на самом деле? О том, как он ко мне в данный момент относится. И на вопрос получен однозначный ответ — плохо он ко мне относится! Не по-дружески! Запугивает! Плохо то, что у него это получается. Кто он, и кто я? Действительно, вызовет группу, запрет на сорок восемь часов для выяснения, а там и еще что-нибудь придумают... Вот и спасай таких. Правда, давно это было, но тем не менее.

— Кто-нибудь может... — снова начинает свою волынку забытый нами мужик у стены.

— Заткнись! — рявкает Даниил. — Ты кто такой вообще?!

На мой взгляд, странные требования, несочетаемые — и заткнуться, и представиться одновременно -, но мужик не смущен невозможностью исполнения. Он окончательно отлипает от стены, поправляет галстук и представляется:

— Дзюба, Сергей Дзюба. Начальник службы безопасности группы компаний "Бета".

— Вас там сколько? — снисходительно интересуется Даниил. — Одного только что увели.

— Я начальник службы личной безопасности владельца, — поправляется мужик. — Конфидент.

Из своего кресла наблюдаю за удивительной метаморфозой: из высокопоставленного полицейского чина Даниил мгновенно превращается в вежливого и предупредительного менеджера по работе с вип-клиентами. Не сделав при этом ни единого движения. Редкий случай — наблюдать "политика" в действии.

— Даниил Рождественский, начальник отдела "б" департамента общественной безопасности.

Видимо, литера означает что-то весомое, потому что мужчины переглядываются с заметной благожелательностью. Потом обмениваются рукопожатием.

— Спасибо, что убрали охрану. Они... не совсем к месту.

Даниил поводит ладонью, мол, не стоит благодарности, пустяк, и вежливо приглашает к столу. К моему, между прочим, столу. Они прекрасно понимают друг друга, а я нет. Вроде бы охрана — люди фирмы? Почему тогда благодарит, что убрали? И кто такой конфидент? Впервые чувствую себя неуютно в собственном офисе.

— Вы по какому делу, если не секрет? — интересуется Даниил и наполняет рюмки.

Начальник службы безопасности кивает на меня:

— Есть к нему определенные вопросы. А вы?

— Наш клиент, — тоже кивает на меня Даниил. — Присматриваем.

Мужчины обмениваются взглядами и приходят к какому-то безмолвному соглашению. Похоже, они меня поделили. Мне становится тоскливо. Ведь старался же держаться от политики подальше. От политики, от властей, от крупного бизнеса, что та же власть. Нет, попался на деньги, как "гоблин" к "баксе"! И теперь они меня не выпустят.

— Рассказывай, Док, — советует Даниил дружески. — Сергей — можно вас так называть? — уже озвучил вопросы? Вот и рассказывай. Тебе же лучше.

У меня начинает болеть голова. Приложили от души, а обезболивающие не могут действовать вечно.

— Если я правильно понял...

У меня вдруг пересохло в горле, и слова даются с трудом. Мужчины смотрят настороженно.

— Если я правильно понял, пропал владелец фирмы, — бормочу я. — А без него, видимо, никак. Как его найти, никто не знает. И вы хватаетесь за маленький шанс — приглашенный психолог за день до события что-то заметил. Вы не просите помощи, ничего не объясняете...

— А кто ты такой, чтоб тебе объяснять? — прерывает меня начальник службы безопасности, он же конфидент, что бы это ни значило.

Смотрю на него внимательно. Голова болит все сильнее, и я никак не могу понять, чего он хочет.

— Спокойней, Док, спокойней! — с чего-то нервничает Даниил. — Ты, конечно, много чего можешь, но для полиции ты — преступник. Вот и не забывай об этом.

Перевожу взгляд на него. А ведь когда-то был неплохим человеком. И он был, и Рита была.

— А тебе я сильно помог когда-то, — замечаю я.

— Ну, а теперь я тебе помог, в чем проблема? — улыбается Даниил. — Вот, бойцов убрал...

— В благодарность ты поставил меня на контроль, — продолжаю я упорно. — А когда у тебя появились проблемы — а они появились, я же вижу — приехал меня шантажировать. И вы считаете, я стану для вас что-то делать.

— А куда ты денешься? — не понимает "конфидент". — Мы знаем, кто ты. Знаем, какой у тебя бизнес, знаем, где твоя квартира...

— ... можем аннулировать твою лицензию и объявить в розыск, — добавляет Даниил. — Можем закрыть. Мы много чего можем. Рассказывай, Док, рассказывай! Начинай.

Я криво улыбаюсь. Куда я денусь? Варианты есть. Вот прошлый раз бежал из столицы, теряя подштанники. А сейчас лето, бежать еще легче будет. Другой вариант — приложить их обоих, чтоб память отшибло...

Мужчины уверенно улыбаются, не догадываются придурки, что прямо сейчас я решаю их судьбу. Смогу отбить им память? Да не вопрос. Только опытный психиатр память им вернет, и тогда мне не поздоровится. А вот если они пойдут прямо, прямо, никуда не сворачивая, и попадут дружненько под машину... или в реку упадут... то какие тогда ко мне претензии? Они сами, все сами.

— Вы, ребятки, упорно толкаете меня на путь, с которого нет возврата, — бормочу я и лезу в кейс за лекарствами. — Вам нет возврата, да и пусть бы, но ведь и мне тоже...

Смотрю с сомнением на сильнодействующий анальгетик и откладываю в сторону. Ну его, с такими-то побочными эффектами. Поболит голова и перестанет, не так уж сильно врезали. А вот адаптоген класса три икса — самое то, что доктор прописал. Правда, он запрещен при кровотечениях, но плевать, доктор я или кто? Тем более что кровотечение давно кончилось. Осторожно натягиваю на голову кепочку-визир и ухожу. За моей спиной зияет раскрытая дверь офиса. Да и черт с ней.

Никто за мной не гонится, не хватает за руку. Мужчины видят раскрытый докторский кейс и считают, что все в порядке. Кейс же здесь? Докторский? Докторский. Ну и чего беспокоиться? Правда, скоро установка ослабнет, и они запрыгают. Да и черт с ними.

Чем хороша кепочка-визир — прекрасно закрывает лицо. Купил ее в редкий для меня момент, когда решил с чего-то, что живу богато. Вещица не из дешевых. Кепочка, и на глаза опускается полупрозрачный экран визира. Очень удобно, можно на ходу смотреть фильмы, трансляции инфо... читать, кстати. Первое время, конечно, спотыкался, натыкался на препятствия, а потом как-то привык распределять внимание. Чем еще удобно — практически не осознаешь окружения. Воспринимаешь людей как движущиеся объекты, не более. Идеальное средство, чтоб в толпе жить в собственном, только тебе принадлежащем мире. Часто наблюдал: бредет этакий гай в потоке практически раздетых по летнему времени гёрл и смотрит по визиру очередной секс-конкурс красоты, новое и не очень приличное шоу. На окружающих его живых красоток — ноль внимания, килограмм презрения. Как по мне, так это следующая стадия вуайеризма, ирреал какой-то.

Кстати, до Катастрофы вроде говорили — фунт презрения, но я этому не верю, привычные нам единицы измерения тогда уже существовали, точно знаю.

Сегодня я визиром не пользуюсь, мне просто надо прикрыть лицо. Программы опознания полицией давно освоены, камер вокруг больше, чем голубей под ногами, не хотелось бы, чтоб ребята из офиса потом прошли по моему следу играючи. Пусть потрудятся, им полезно. Визир не смотрю, но и по сторонам не пялюсь, хотя летом в Москве есть на кого посмотреть. Я с девушкой, незачем проявлять невоспитанность.

Сегодня Рита непохожа на себя. Она выпрямилась, отчего стала еще выше, надела юбочку-флай и майку-колокольчик. Чтоб полностью соответствовать образу элитной девочки, осталось только столбики нацепить, но Рите они ни к чему, моя знакомая и так смотрит поверх большинства голов. У нее даже походка изменилась, стала более уверенной и плавной. Когда худющее птицеподобное создание движется плавно, это завораживает.

Я рассказываю ей подробности дня, волнуюсь, размахиваю руками, но на меня никто не обращает внимания, просто обходят по дуге. С массовым распространением кепочек-визиров человек, бурно беседующий с кем-то невидимым, перестал ассоциироваться с душевнобольными. И зря, кстати.

Рита посматривает вопросительно. Ей не все понятно в моей позиции.

— Я не уверен, что правильно поступил, — признаюсь я. — Многое теряю. Сомнения гложут.

Девушка еле заметно улыбается. Ну еще бы, конечно, ей забавно такое слышать! Что значит "сомненья гложут" для купированной зомби? Да ничего! Купированную зомби ничего не может глодать по определению.

— Тебе весело! — злюсь я. — А я теряю все! Офис, клиентуру, квартиру! Бежать надо из Москвы, бежать! Возвращаться, когда муть осядет, и начинать снова, с нуля. А я уже столько раз... устал я, Рита. Руки опускаются.

Она глубоко задумывается, и я догадываюсь, над чем именно.

— Да, я могу их давануть, — бормочу я и опускаю голову. — И могу, и надо бы — но что потом? Таких, как я, боятся и уничтожают. Не зря считается, что нас не существует. Люди приложили все силы, чтоб так оно и было.

Мы долго идем в молчании. Украдкой разглядываю подругу. А она похорошела. Лицо округлилось, ножки потеряли характерную дистрофичную костлявость, что радует глаз. Флай-юбочка игриво треплется на ветерке.

— Не дразни, и так тошно, — бормочу я и отвожу взгляд. — Ну куда ты пропала, а? Что я сделал не так?

Девушка в смущении отворачивается. Ничего она не может ответить, ежу понятно. При чем тут еж, кто бы объяснил? Мне вот непонятно!

— Я не хочу становиться мутом! — упрямо говорю я. — Не хочу и не буду! А они толкают! Бьют по голове, руки выкручивают, чуть ли не в лицо кричат, чтоб я им ответил со всей силы!

Рита озадаченно хмурится. Она не понимает, почему нельзя переждать кризис в квартире. Она же моя? В охраняемом доме, на калитке круглосуточно два бойца? Удобная, уютная, все для спокойной жизни? Почему нет?

— Потому! — бурчу я неохотно. — Не дурак, понимаю, для чего мне сделали такой шикарный подарок. Носиком ткнули, да? Изящно, признаю, изящно! Изящно дали возможность прочувствовать, кто вы и кто я! Да, у меня не хватит денег ее оплачивать, даже если буду работать без выходных, днем и ночью! Как я понимаю, где-то в акте дарения спрятан маленький крючочек, который позволит вернуть квартиру прежним владельцам, когда я сбегу. Да, нет?

Рита растерянно останавливается.

— Да! — горько подвожу итог я. — Спасибо за красивую сказку.

Разворачиваюсь и ухожу. Девушка остается на тротуаре за моей спиной, какое-то время отражается в визире, а потом исчезает в толпе прохожих, словно ее и не было. Да ее и не было. Просто фантазия, просто мечта. И флай-юбочки она никогда не носила, вечно в своих узеньких брючках и курточке, унисекс ходячий!

Я еще долго брожу по Садовому кольцу, разглядываю наряды девушек. И думаю, думаю. Когда ноги начинают гудеть от усталости, сажусь на скамейку у музея и подвожу итоги.

— Ничего страшного, — утешающе бормочу сам себе. — Жив, это главное. Уеду. Есть еще Питер, говорят, тоже был когда-то столицей. Значит, и мутанты там водятся. Популяция наверняка поменьше, но у меня и потребности скромные. Теперь — скромные. Наелся столичного уюта по самые жабры, спасибо, больше не хочется. Нафиг она нужна, эта квартира? Квартира — не по моим возможностям. Сниму комнату. Если поискать, можно найти хорошую комнату. Денег хватит. Одна только "кодировка Дока" вон сколько дает. А ведь и сил заметно прибавилось с прошлого года. Теперь можно поискать подходы и к "баксам"... да что "баксы", наверняка и с "вампами" что-нибудь начнет получаться! Им самим, конечно, помощь не требуется, они и так прекрасно живут — но есть ведь их супруги, родственники, родители, наконец! Проживу, в общем. Хватит сил начать заново, с нуля? Да куда я денусь.

Встаю и решительно направляюсь к своему бывшему офису. Многое могу бросить, но только не свой докторский кейс. Привык к нему. Он был в моей руке, когда я зеленым новичком в первый раз шагнул на перрон Казанского вокзала. Мы столько перенесли вместе и остались целыми! И пусть там хоть взвод московской гвардии сидит в засаде — все равно заберу! К тому же, его содержимое столько стоит — мне полгода работать, чтоб возобновить. И документы кое-какие там же...

Засады ни около офиса, ни внутри не обнаружилось. В раскрытой двери стоял конфидент Сергей Дзюба и прикручивал универсальной отверткой на место сорванную магнитную защелку. В мои глаза он старался не смотреть. Вот это да! Стыдно, что ли?!

Внутри обнаружился Даниил Рождественский. Начальник очень важного отдела "б" расплачивался с мастером, заменившим на стене разбитые плитки звукоизоляции, и недовольно морщился. Ну еще бы, мутант, жадность его второе имя. На меня он тоже старался не смотреть.

Что ж, принимаем правила игры. Молча собираю свой кейс, оглядываю помещение, проверяя, не забыл ли чего. Синтезатор. Дорогая вещь, но куда его? Играть не умею, творить музыку тем более не способен. Продать? А потом объяснять коллегам Даниила, откуда он у меня? Я наивный, но не настолько.

Мне становится грустно. Вон то кресло я покупал специально для Риты. Мечтал, дурак, что она когда-нибудь вернется и, как и прежде, заберется в него с ногами. Не вернулась.

— Мы тут подумали, Док, — раздается за моей спиной виноватый голос Даниила, — и решили, что...

Я разворачиваюсь.

— Решили что?

Даниил мнется. Откровенность дается ему с огромным трудом.

— Спасибо, что не убил нас, — наконец выдавливает он. — Ведь мог же? Мы, когда очухались около твоего кейса, чуть со страху не...короче, вот "Саянская белочка". Два флакона. Один сейчас, один тебе про запас, ты же жадный до омерзения, знаю-знаю! Садись! Тебя дома никто не ждет? Ну и Сергею спешить некуда, он уже все потерял. А я как бы туда всегда успею... в общем, наливай, не стой столбом!

Мгновение я обдумываю информацию.

— Вот же ж ты тварь приспособленная! — вырывается у меня восхищенное. — "Политик", одним словом!

И берусь за бутылку. И с чего он взял, что я жадный? Вот, делюсь собственной, между прочим, "белочкой" со всякими гадами! Они меня по голове, а я им наливаю. Добрейшей души человек!

8

Ночь. Мужчины за столом хохочут, просто заливаются. Это Сергей рассказал очередную историю из жизни фирмы. Что в ней смешного, не понимаю, но они пьяные, им видней. Бутылка "Саянской белочки" подходит к концу, и уже наготове вторая. Которую как бы мне отдали взамен израсходованной! Алкаши.

Если честно, пьет в основном "конфидент". У Даниила до сих пор держится установка, он в основном только пригубливает за компанию. Но Даниилу и этого хватает, вон как глаза заблестели. Слаб на алкоголь потомок северных народов. Почему северных? Если верить тем крохам информации, что сохранились со времен до Катастрофы, северные народы дурели со второй рюмки. Даниил точно такой, и знает это. Тем не менее — пьет. Его работа его погубит.

Я в общем веселье участия не принимаю. Это им нечего делать, а у меня работа. Я за полдня в офисе "Беты" столько нарыл, что осмысливать и осмысливать. Вот и сижу, пишу анализ, пока что анализ, до синтеза еще далеко. И слушаю пьяные разговоры. А инфо их еще и пишет. Там нет-нет да проскакивают драгоценные зернышки информации, что называется, для внутреннего пользования. Некоторые зернышки такие, что чуть не подскакиваю от неожиданности. Молю всех богов, которых нет, чтоб ночь не кончалась. А что, пусть пьют. Бутылка — вон она, наготове, и за закуской успели сбегать. Что еще надо? Ну, туалет. Так вон он, офисный вариант, компакт-кабина два на ноль девять на ноль шесть, сам покупал, сам помогал затаскивать. Сергей туда еле вмещается, но вмещается же? А Даниилу и мне даже просторно. Унитаз, откидная раковина, а душ я решил не ставить, у меня дома нормальный санблок. При мысли о доме становится грустно. Я его не потяну, теперь это очевидно.

Мужчины снова заходятся смехом. И снова. Даниил глотает черри, корчит глупую рожицу, и оба закатываются так, что не остановить. Весело им. Пусть бы лучше о работе разговаривали...

Весело. Стоп. Ненормальность ситуации наконец до меня доходит. Это я отупел. Все же научная работа требует немалого напряжения, пару часов посидел над анализом, и в голове словно вата. Встаю, делаю себе кофе, добавляю туда сахара без меры и опрокидываю в себя. Уф, хорошо! А сейчас кому-то станет еще лучше! Весело им, видите ли...

Все же наше время породило множество ранее неведомых зараз. Кемиоэкземы, гипераллергии... или вот, пожалуйста, "хохотун". Вот какой дрянью насыщен столичный воздух, как она воздействует на нервную систему, по каким признакам избирательна, кто бы мне сказал? Или не в воздухе причина? Сам я с "хохотуном" сталкивался всего пару раз, недостаточно информации для предположений. Оцениваю состояние собутыльников и решительно лезу в кейс.

"Хохотун". Вполне себе безобидное явление. Сидят себе люди, выпивают. И потихоньку начинают смеяться. Все им кажется потешным: слова, выражения лиц, поступки... И смеются, и смеются. Пока не протрезвеют. И потом искренне считают, что ничего не было. Но это хороший вариант. А вот вариант из моих рабочих записей: смеялись, смеялись — и ради смеха оприходовали на столе находившуюся в этой же компании женщину. Подругу, между прочим, одного из собутыльников. С нанесением слабых телесных. В наш век вуайеризма — случай редчайший и из ряда вон. Карается смертной казнью, между прочим. А им ничего, смеются. Дуракам повезло, дама оказалась настолько ошеломлена новыми ощущениями, что поутру схватила друга за шиворот и поволокла в анонимную психологическую консультацию, то есть ко мне. А что я мог? Я тогда был слаб и неопытен. Хорошо, хоть симптоматику сообразил записать. Да шарахнул придурку по мозгам так, что у него всю тягу к женскому полу отшибло. То-то дама потом радовалась, наверно. Вылечил, называется. Ну, мы, врачи, такие. До сих пор стыдно.

Мужчины разражаются новым взрывом хохота, и я спешу. Дамы здесь нет, зато оба при оружии — тоже неприятный вариант, если кто не в курсе.

Одновременным движением шлепаю обоих пальцами по носу. Касания слабые, зато эффект ого какой. Я же смочил пальцы медицинским нашатырем. А эта гадость из тех, которые три икса: давно уже не нашатырь, просто так называется по привычке, потому что действует аналогично, но в несколько раз сильнее. До меня донесло сквозняком крохотный шлейф запаха, и то глаза чуть не выскочили на лоб, а мужчинам я без всякой жалости в нюхалки сунул. Боковым зрением отслеживаю реакцию. Ну... в пределах допустимого. Сергей подскочил чуть не на полметра и судорожно попытался вдохнуть. Даниил дернулся и поплыл. Слабак. Настоящий мужчина должен держаться!

Ухожу в санкабину, смачиваю руки ледяной водой. Возвращаюсь и провожу ладонями Даниилу по лицу. Потом повторяю процедуру с Сергеем.

— Что это было?

Мужчина смотрит подозрительно. А, думает, это я их так задурил. Даниил очнулся и тоже давит взглядом. Вот и помогай таким. Но прочуяли ненормальность поведения, молодцы. Коротко излагаю им, что такое "хохотун". Сидят, осмысливают.

— Как ты живешь в этом, Док? — неожиданно спрашивает Сергей, и в его голосе слышится сочувствие. — День за днем чокнутый контингент... Да для тебя весь мир — сумасшедшие!

Пожимаю плечами. Как живу? Привык, наверное. Но... да, воспринимаю людей как потенциальных клиентов. Всех. Всех вообще, а в частности...

— Даниил, ты с кем снова связался? Мало прошлого раза, да?

Даниил непонимающе хлопает глазами, я злюсь. Этот придурок не должен падать от нашатыря, он же не ребенок! Следовательно? Он что, не сделал выводов, и рядом с ним снова завелась "вампа"?! Правду говорят, что мужчин тянет на один и тот же тип женщин. Да и черт бы с ним, если б не пистолет в кобуре скрытого ношения!

— Нет, Док, ты неправ, — наконец доходит до него. — У меня сейчас нет женщины. А желание... снова появилось. Слабое, но... что-то я боюсь. Я, собственно, потому и собирался к тебе заглянуть...

Даниил мямлит, юлит и выворачивается. Стыдно ему, видите ли. Не может чиновник болеть на голову, не положено.

— Давай колись быстрее! — советую я. — Здесь все свои, все чокнутые.

Даниил смотрит на Сергея. Ага, а насчет меня у него сомнений не появилось. Ну спасибо. "Конфидент" кивком подтверждает сказанное. Он прилично пьян, его уже мало что удивляет.

— Меня снова тянет застрелиться! — шепотом сообщает Даниил. — Ты говорил — это из-за жены, и я с ней развелся! И вот снова! Почему?!

— Не знаю, — бормочу я озадаченно. — Но узнаю. Сейчас введу тебя в транс, поспрашиваю...

— Нет! Я же теперь секретоноситель, мне разрешено обследоваться только у штатных психологов! Меня и так за левый запрет на алкоголь чуть с работы не выгнали!

Вот оно как. Понятно теперь, почему среди моих клиентов практически нет силовиков. Нет силовиков, нет руководителей высшего звена из частных фирм. Федеральная ассоциация психологов отсекает конкурентов от наиболее платежеспособного сектора. Уроды.

Собственно, предположение у меня имеется без всяких опросов. Как не бывает излечившихся "зомби", так и Даниил останется на всю жизнь жертвой "вампы". Черты характера, позволившие поддаться людоедке, они же никуда не делись? Значит, никуда не делась уязвимость Даниила. И кто-то его сейчас жрет. Смотрю на него задумчиво. Он что, сам не понимает? Так вроде не дурак. И интуиция у него одна на тысячу, сам говорил.

Даниил нервно хихикает:

— Док, я догадываюсь, о чем ты думаешь! Но не могу же я собственного начальника выкинуть в окно!

Вот оно как. Точно не дурак. Значит, прищемить начальника не может, и покинуть работу тем более. Вот она, уязвимость "политиков". Не могут слезть с карьерной лестницы даже при угрозе здоровью и жизни. И в результате регулярно читаешь в ленте новостей инфо: такой-то чиновник покончил жизнь самоубийством, очевидных причин нет, коллеги и друзья соболезнуют... а штатные психологи мило улыбаются.

— И чего ты хочешь?

— Сделай что-нибудь! — возмущается Даниил.

— Но не гипнотизировать? — уточняю я.

Высокое начальство сдувается.

— Мне надо подумать, — бормочу я. — Устал, нет свежести мысли. Да еще по голове навернули.

— Спасибо, Док, — серьезно говорит Даниил.

Все же он сильно внушаем. Одно мое обещание заняться его проблемой делает чиновника гораздо более устойчивым. Подозреваю, это из-за меня. Стоит один раз задавить свободную личность, и второй раз уже идет легче. А третий — еще легче... Клиенту это не сулит ничего хорошего. Оборотная сторона моей работы, о которой я предпочитаю помалкивать — и стараюсь без серьезной причины не давить свободную личность. Мерзко это, гадко.

Снова звякают рюмки. Ночные посиделки продолжаются. Закрываю рабочие записи и решительно присоединяюсь. Голова тупая, клиенты пьяные в зюзю, почему б и мне не выпить? Все равно спешить некуда... и не к кому. Эх, Рита...

— Играешь? — указывает Даниил на синтезатор. — Да ты разносторонний талант!

"Конфидент" кивает и пытается рассказать, что я еще и танцую. Вон Мосю так растанцевал, что бедняга до утра среди гаражей скакал, домой нараскоряку вернулся, ха-ха...

Что-то меня толкает в сердце. Я включаю запись. Могучие аккорды заполняют комнату. Сидим, слушаем. Слезы потихоньку щиплют мне глаза. Ты просил поплакать о тебе, Серега "гипер-с"? Вот я и плачу...

— Ты написал? — благоговейно спрашивает "конфидент".

А он культурный. Четко определил, что вещь не относится к известной классике. Что она превосходит ее.

— Не я, — бормочу я и всхлипываю. — Мой клиент, мой друг. Он... умер вчера. Я его убил. Собственными руками...

В глазах мужчин пьяный ужас. Зашибись. Я теперь для них не только монстр, но и маньяк. А, наплевать. Машу рукой и продолжаю плакать.

9

— Где Даниил?

— Вызвали на службу.

— Ах, оне еще и работают там, оказывается, — бормочу ядовито. — Помимо прочего... А ты чего здесь?

Мужчина неопределенно пожимает здоровенными плечами:

— Сын сидит дома, пишет "цифру", ему хорошо. Жена на натурных репетициях, так у них это сейчас называется, и ей наверняка тоже хорошо... а мне без разницы.

— Ну и вали тогда! — советую ему прямо. — У меня прием.

— Успею. Шесть утра, прием в девять.

Он прав, и я ищу другую причину, чтоб выпереть его за дверь. Защелку сделал? Ну и вали, а я закроюсь. Только Сергей не торопится уходить, наоборот, садится в кресло для клиентов и складывает на столике мясистые ладони.

— Пропал владелец фирмы, — размеренно, как тупому, объясняет он. — Есть вероятность, что его похитили. Есть вероятность, что и меня похитят, если появлюсь в центральном офисе. Или дома. Или в любом другом общеизвестном месте моего обычного времяпровождения. Так что мне по сути некуда валить. Мне врагов надо определить. А ты что-то странное заметил в офисе. Что, Док?

— Да кому ты нужен, кроме правоохранительных органов? Ты же зиц-председатель, не более!

— Я конфидент, — напоминает он.

— И?..

Сергей мнется. И ведь не мутант ни разу, а как не хочет откровенничать!

— Или ты говоришь мне все, или я не говорю ничего!

О какая красивая фраза вырвалась, хоть в афоризмы записывай.

Мы же с банками работаем, — бурчит мужчина. — У нас налички, считай, вообще нет. А у банков требование: все операции осуществлять только в специализированной банковской программе. Суперзащищенной. Называется — "Конфидент"...

Я потихоньку начинаю понимать. Доверенное лицо владельца, вот он кто. Может, друг детства, может, вместе борьбой занимались... У него часть пароля к "Конфиденту". А без доступа к финансам захват компании не имеет смысла. Кое-как выбираюсь из кресла, шлепаю в санкабину за губкой и убираю следы ночных посиделок.

— А отдел Даниила — наши "руки" во властных структурах, — выдает дополнительную информацию Сергей. — Мы их подкармливаем. Ну, ты понимаешь.

Я понимаю, все же уголовные сериалы по инфо иногда посматриваю для отдыха. Чего не понимаю — ну и шел бы за помощью к Даниилу. Департамент общественной безопасности — сила, куда мне до него. Так и говорю. И губку плюхаю на столик, с намеком, чтоб убирался, я тут порядок навожу. Сергей убирает руки и не двигается с места.

— А их отодвигают вместе с нами, — криво усмехается он. — Не то чтобы совсем, но так... в общем, ты понимаешь.

Не понимаю, но оно мне и не нужно. Убираю губку и со вздохом сажусь за рабочее место.

— А какого черта вы, вместо того чтоб объяснить и попросить помощи, сразу по голове, а?

— Черта нет, — машинально поправляет Сергей. — А по голове... ну, а что еще могут охранники? Мося — он такой... простой. А специалистам я сейчас не доверяю. Фирму кто-то из них сдал, и был он не один. Столько документов подделать — тут коллектив работал.

— Коллектива не заметил, — признаюсь я.

Сергей смотрит с надеждой. Пододвигаю инфо, листаю рабочие записи. И со вздохом отодвигаю. В рабочих записях — бесценные сведения. Я сделал открытие, возможно — эпохальное. Но кого это интересует? Никого. Единственный заинтересованный — Сергей Дзюба, конфидент. Но что его волнует? Кто отжимает фирму да куда дели владельца. Мелкие уголовные страстишки, не имеющие никакого отношения ни к научной, ни к врачебной деятельности. А с уголовкой — в полицию!

Складываю ладони на столе, подражая Сергею, и говорю столь же размеренно, как тупому:

— Ты здорово объяснил, что ваш противник — из власти. И ты — из власти. И Даниил. А я нет. Влезу в ваши разборки и получу по голове.

— Да кому ты нужен?!

— Вчера я уже получил по голове, — напоминаю я. — Хотя ничего не говорил и никуда не лез. Вам просто показалось, что я что-то знаю. А если я действительно что-то знаю? Представляю, что тогда со мной будет.

— Ничего не будет! — морщится Сергей. — Слово даю! Ты чего такой трусливый, а?

Слово он дает, ну надо же. Как будто не знает, что при нынешнем засилии "друзей" слова и клятвы являются самым последним, чему стоит доверять.

— Я не трусливый, просто ваши разборки — не мое дело, — объясняю я как можно доходчивей. — Не мое. Я доктор. Облегчаю клиентам жизненные ситуации, оберегаю от скатывания в сумеречные зоны... предотвращаю суициды. Смягчаю психологический климат в семье. Вот это — сфера моих интересов. Еще я лечу детей. Мне без разницы, кто будет владельцем группы компаний "Бета". Споры хозяйствующих субъектов — дело полиции и судов. И к слову о трусости: прояви смелость, перестань прятаться в моем офисе! У меня право убежища не работает. Иди и разбирайся со своими проблемами. У тебя для этого бойцы есть, они здорово умеют бить по голове.

— Я что, мало тебе заплатил?!

— Я что, мало сделал?!

Несколько секунд мы бодаемся взглядами, победа остается за мной. Все же Сергей сохранил остатки совести, помнит, за что именно мне платил. Причем не из своего кармана.

Мужчина пожимает плечами, встает и направляется к выходу. Вот такой он мне даже начинает нравиться — решительный, спокойный, целеустремленный. Кляну себя распоследними именами святых основателей столицы и тянусь к инфо. Ф-фак, это мне аукнется, вот чую!

— Посмотри на эти лица! — бурчу я. — Вот эти двое — чужие у вас. И вот эта фифа меня испугалась, а не должна бы. Может, это что-то значит. И это всё — в части, тебя касающейся.

Сергей смотрит и разочарованно кривит брови.

— Понятно, что чужие. Приглашенные специалисты, вроде тебя. Тренинги у нас проводят. А насчет "фифы" ты ошибся: нашего финансового директора танком не испугать. Проверяли.

И он уходит. Что ж, я сказал, он не услышал. Смотрю на ясные, спокойные лица "чужих" и закрываю папку шифром. Вот бы еще память так закрыть. Но помню, ничем не вытравить — чистые, безмятежные взгляды убийц.

Вот и первый клиент. Рассматриваю его через камеру. Конченый "виртуал", и он у меня уже был. На этот раз с женщиной, скорее всего, с мамой. "Прошивка Дока" слетела? Да ну. Я, если ставлю, то ставлю, не то что жулики из ассоциации психологов. И что ему тогда от меня надо?

— Док, закодируй меня от игровой зависимости навсегда! — сразу выдает главное "виртуал" и смотрит с надеждой красными от недосыпа глазами.

Я не спешу с ответом, беру паузу на обдумывание.

— И не врите, что не можете! — вмешивается женщина. — Все вы можете, только не хотите! Если его из инфо на два часа выкидывает, значит, и навсегда умеете!

Я морщусь. Проблема. Тетя — из закостеневших "гоблинов". Слабенькая, но... мне хватит нервы потрепать. "Гоблины" не очень сообразительны, но им и не надо, они простотой берут. Если дама решила, что я что-то могу, она от меня не отстанет. Будет долбить в уверенности, что сдамся. Она и завтра придет, и послезавтра. И ведь ей даже объяснять бесполезно, "гоблин" она!

— Док, очень надо! — говорит "виртуал" и молитвенно складывает руки у груди. — Вопрос больших денег!

— Допустим, — соглашаюсь я. — Допустим... а как жить будешь?

— Нормально! — снова вмешивается женщина. — На работу пойдет!

Я вопросительно смотрю на "виртуала", мне важен его ответ. Парень ерзает под давлением с двух сторон.

— На работу пойду, — бормочет он. — Как все...

— С работой понятно, она — чтоб кушать было чего. Но у всех есть в жизни интересы, а твой интерес я заблокирую. И?

— Обойдется без интересов! — решает тетка. — Проживет как-нибудь!

— Проживет, — снова соглашаюсь я. — Только недолго. И плохо.

Печально, но я прав. "Виртуал" без своей игровой вселенной — никчемная личность, готовый кадр для алкогольной индустрии или чего похуже. Когда нет интереса в жизни, пустоту заполняют бредом. Иногда приходится отказывать клиентам именно по этой причине. Мутации — они же не на пустом месте появились. Они — одна из форм приспособленности к агрессивной среде. И если эту приспособленность убрать, не дав ничего взамен — результаты могут оказаться страшненькими. Кемиоэкземы, например, гиперпсориаз, или еще хуже — тайна тайн для меня, серые зоны, сумеречные состояния, с которыми вообще непонятно, что делать...

В итоге я их выгнал. Тетка на прощание пообещала накатать жалобу, я искренне не понял, куда. Я ж не районная поликлиника. Частник по договору, а договор не состоялся. Что печально — она все равно найдет, куда обратиться. И будет мне в ближайшее время проверка неизвестно с какой стороны. Так что глядел я в их удаляющиеся спины с очень неприятными чувствами. С одной стороны — отказал в помощи, и это в любом случае нехорошо. С другой — появилось сильное желание тетку давануть, да так, чтоб она дорогу ко мне забыла сама и детям передала запрет на генетическом уровне. Действительность раз за разом заставляет меня превратиться в "мута". Пока что сопротивляюсь, но чувствую — броня убеждений слабеет с каждым днем.

Они пришли, когда я уже планировал закрываться. Смывал в санкабине трудовой пот, когда наружная камера донесла возмущенный детский голосок:

— Дяденька доктор, а она не хочет заходить!

Экран инфо показал умиляющую сердце картину: крохотная девчушка изо всех сил тащит к офису молодую женщину, а та упирается и горячо отговаривается шепотом. Мои недавние клиентки с курортного побережья. Уже вернулись?! Именно их я никак не мог оставить без своего внимания. Встал и открыл дверь — проходите.

Она оказалась удивительно молодой. Прошлый раз я ее дочкой занимался, к маме особо не приглядывался. Когда выводил из серой зоны — тем более не до того было. Зато сейчас разглядел не торопясь. Приятное зрелище. Трое детей... когда успела?! Высокий лоб, крупноватая челюсть, но застенчивая улыбка преображает лицо в невероятно милое и привлекательное. Ася, так она представилась в прошлый раз. Дочка, такая решительная и энергичная, когда необходимо, теперь смущенно прячется за ее спиной.

Сначала осматриваю маму. Результаты мне сильно не нравятся. Нет, внешне в своем пляжном платьице она чудо как хороша, хоть на конкурс красоты счастливых мам отправляй, но я-то не на внешность смотрю. Серая зона по-прежнему стоит за ее спиной. Крепатура лицевых мышц... наклоняюсь и осторожно провожу пальцами по ее бледному лицу. Так оно и есть. И что делать? Что мне делать с тем, что даже толком не понимаю?! Уроды эти военные психологи! Они-то наверняка сталкивались с чем-то подобным — но ведь секретят исследования, даже на профильных сайтах ничего не найти! А женщина вдруг осторожно и абсолютно точно касается ссадины на моей голове.

— Какой нелюдь смог поднять руку на врача?! — шепчет она непонимающе.

Потом утыкается лицом мне в плечо и тихо плачет. Как говорили во времена до Катастрофы — приплыли.

Кстати — она права. Прилетело по голове от Моси, а какой из него человек? Нелюдь — он и есть нелюдь, "собака" и не более того.

Постепенно все пришло в относительный порядок. Ася отправилась в санкабину удалять с лица следы душевной чуткости, а я занялся ее дочкой с редким именем Катерина-Клеопатра. Но сначала доверительно кивнул на санкабину:

— Что у нее случилось, не знаешь?

Девочка сделала "страшные" глаза:

— Мама работу потеряла из-за поездки! Я говорю, и ничего страшного, такого говна везде хватает... ой, извините... а она все равно переживает! Нам же скоро за квартиру платить!

Понятно. К счастью, я уже знаю, что с этим делать. Но сначала девочка, от ее состояния зависит многое, можно сказать, все.

Ну, что сказать? Я — гений. Других слов не требуется. Кожные покровы чистые. Тонус в норме. Реакция — норма. Баланс Хейфица — почти идеален. Температура слегка пониженная, но тут ничего не поделать. Все же "зомби" — это навсегда. Даже самому не верится — я победил кемиоэкзему?! Это я что, где-то рядом с Богом? Которого нет, м-да...

Веду ее к инфо, нахожу нужные изображения, показываю. Девочка впечатлена. Ну да, кемиоэкзема — зрелище не для слабонервных.

— Если у тебя появится что-то подобное, пусть самое крохотное — сразу ко мне! — строго говорю я.

Девочка в затруднении оглядывается на маму. Понятно, нет денег.

— Не беспокойтесь, корпоративное лечение бесплатно, — криво улыбаюсь я.

Последнее слово мне дается непросто, деньги как бы и мне не помешают, но с Катериной-Клеопатрой особый случай. Как бы еще ее маме объяснить? Девочка — уникальный, абсолютно настроенный на меня медиатор. Ф-фак, да я через нее за тысячу километров достал! По инфо! Участие девочки в моей работе откроет мне доступ к группе клиентов, не готовых являться к гипнотерапевту лично. "Эльфийки" высокого статуса, проблемные дети в вип-семьях, "рогатые" из спорта высших достижений...Это — большие, очень большие деньги. Настолько большие, что я даже согласен ими делиться. Так что я приглашаю маму на деловой разговор, закрываю офис, и мы идем гулять. Почему гулять? Ну а где в новостройках вы видели кафешки на каждом шагу? Тут от одного комплекса до другого топать да топать, и часто через лес.

До кафе недалеко по местным меркам, километра два, мы не спеша бредем по дорожке, и я рассказываю Асе суть их будущей работы. Дамы держатся за меня, оттого чувствую себя немножко дезориентированным. Одиночкой-семьянином, да. Ну, с Катюшкой понятно, я во время сеанса пробил все ее личностные защиты, сейчас я, по сути, часть ее внутреннего мира. Для нее это не сулит ничего хорошего в будущем, потому о своей роли в превращении девочки в медиатора благоразумно помалкиваю. Ненавижу ломать свободную личность, только ситуация иных вариантов не предусматривала. Так что то, что она с абсолютным доверием вцепилась в руку малознакомого по факту мужчины, объяснимо. А вот ее мама меня сильно удивила. В наш век вуайеризма, жестокий и прекрасный, вот так легко идти с мужчиной под руку, можно сказать, прижавшись — это... да она как будто перебралась в наше время из другой эпохи! К тому же на Асе из одежды — лишь пляжное платьице, а оно же, ну, сконструировано так, чтоб тело максимально загорело... да еще ветерок шаловливый между высотками... Обычная женщина на играющие одежды бы ноль внимания, наоборот, флай-сарафаны в моде, которые от сквозняка сразу до плеч — Ася же реально смущается. Даже бросила мою руку и схватилась за подол. Так и шла. Умилила меня чуть не до слез. Со стороны мы наверняка выглядели молодой счастливой семьей.

Мы плотненько перекусили в кафе. Я даже переборол внутренние запреты и оплатил напитки. Три минимала, между прочим! Ася за весь разговор задала всего один вопрос, но крайне щекотливый — на какой доход они могут рассчитывать. На какой... как будто я знаю! Как дела пойдут! У нас, частников, вся жизнь без гарантий. Так и ответил. К моему удивлению, женщина облегченно вздохнула.

Она мне понравилась. Да что там — очень понравилась! Светлая, доверчивая... очень красивая. Самое главное — она совершенно не боялась меня! Она вообще не опасалась мужчин, и дети вне брака эту доверчивость нисколько не разрушили. В ее голове явно что-то перещелкнулось не так в детстве, да и осталось на всю жизнь. Некая ненормальность в поведении проскальзывает временами. Но и это меня умиляло. Так что легким и непринужденным образом обе дамы вечером оказались в моей квартире. Я не влиял, честно! Хотя поклясться бы не рискнул. Потому что, когда Ася беззаботно согласилась зайти на минутку, дочка бросила на нее удивленный взгляд. У них явно были другие планы.

Квартира их восхитила. Она и меня восхищает. Жаль до слез, но придется скоро оставить. Намытая, накормленная и укутанная Катюшка скоро засопела на гостевом подиуме. Вот тут должна была образоваться неловкость — но ничего подобного. Ася просто подошла и положила руки мне на плечи. Мы обнимались полвечности. Еще через полвечности я осторожно проверил, действует ли у меня голос, и шепотом предупредил:

— Тебе сегодня спать не со мной, с дочкой.

Она посмотрела вопросительно.

— Ее болезнь, — промямлил я. — Есть опасность, что вернется. Она должна чувствовать тепло мамы. Хотя бы первое время.

Женщина подумала.

— Ты очень добрый человек, Док, — тихонько сказала она в результате. — Я догадывалась, что болезнь Катюшки — моя вина. Всегда догадывалась. Я плохая мама. А ты меня бережешь...

Подарила мне удивительную улыбку и неслышно ушла. Легко прошелестело падающее платьице, блеснуло в отраженном свете дворовых фонарей обнаженное женское тело и скользнуло под одеяло. Она меня дразнит, что ли?! И так еле сдерживаюсь! Я стоял как дурак, борясь с диким желанием позвать женщину обратно, взять за руку и увести на свою кровать. Потом вздохнул и пошел спать. Ну кого я обманываю? Себя, что ли? Так я гипнотерапевт, меня даже мне не обмануть! Кого я действительно хотел бы взять за руку и увести к себе, так это Риту. Мою худую, неуклюжую, спокойную цаплю. Которая к тому же выше меня на полголовы. Как, ну вот как она пробралась в мое сердце? Ведь ничего для этого специально не делала: глазки не строила, флай-юбочкой у носа не крутила...

Инфо запрыгал, когда я был на пути ко сну.

— Док, катастрофа! — истерически прошептал взъерошенный Даниил. — Мой начальник...

— Успокойся! — процедил я. — Дай мне проснуться. И укажи коротко хоть одну причину для ночного вызова.

— Моего начальника ведут! Он мне сегодня такие приказы насчет "Беты" выдал, что никакой логикой...

Даниил осекся, всмотрелся в мое лицо и погрозил пальцем.

— Это твоя работа, Док! — прошептал он с безумными нотками в голосе. — Твоя, ты сам говорил! Помогай, иначе мне конец!

— Почему — моя?

— Это "мут"! — выпалил Даниил. — Я чую, это он!

Невероятно, но это могло быть правдой. Даниил Рождественский — "политик", для его вида чрезвычайная интуиция является характерным признаком. И еще он боялся, как никогда в жизни, за время разговора оглянулся минимум раз пять.

— Приезжай! — коротко решил я.

Потом вспомнил дела давно минувших дней и добавил со зловещей усмешкой:

— Пистолет не забудь.

Даниил подпрыгнул, похлопал беззвучно губами и даже не нашел слов, чтоб меня обматерить. Из чего следует — не играет, его на самом деле крепко прижало.

10

Крохи совести у Даниила все же нашлись — приехал не сразу, а утром. Но дотерпел явно из последних сил. Теперь мы сидим в обеденной зоне, я пытаюсь выжать из него необходимую информацию, а Ася занимается тем, что мешает нам. Но с ее точки зрения — готовит мужчинам утренний кофе.

— Как оно тут включается? — озабоченно бормочет она и склоняется к кухонному комбайну.

Голова Даниила рефлекторно поворачивается на звуки да так и остается. В который раз. Мне это надоедает.

— Ася — красивая женщина, — замечаю я. — Даже очень красивая. Но ты уж выбери, пожалуйста, чем занимаешься — ей или решением проблемы?

Ася вспыхивает, Даниил укоризненно смотрит на меня. Надо же, я еще и виноват. Командую кухонной автоматике приготовить завтрак на четверых и пододвигаю инфо.

— Давай еще раз попробуем. Воспроизведи слова начальника как можно ближе к оригиналу, если уж не сообразил записать. Интонации особо важны.

— У нас нельзя записывать, — напоминает Даниил. — Во всех кабинетах глушилки. Инсайдеры не дремлют...

Его глаза снова следят за Асей. Женщина пытается сервировать столик. Ну да, она чудо как хороша, особенно утром, особенно в таком платьице, особенно когда вот так застенчиво улыбается, но... До меня наконец доходит, что Даниил просто стесняется лицедействовать при женщине. Не хочет выглядеть дураком. Чиновник, блин... Со вздохом сдаюсь и произношу парочку проникновенных фраз. Одним воздействием больше — ничего страшного... для "политика". Подстраиваться под начальство — его сущность. Вот пусть и подстраивается. Даниил сосредотачивается и начинает изображать в лицах испугавший его разговор. Внимательно слушаю, записываю. Ах вот почему он ежился. Информация для внутреннего пользования. А забавные у них дела творятся в департаменте. Подсудные. Но меня фактура не интересует, я вслушиваюсь в интонации. И чем больше вслушиваюсь, тем больше мрачнею. Потом отпускаю Даниила. Он осторожно косится на Асю — слышала или нет? То, что он выдавал закрытые данные, он все же осознал, я ж его не гипнотизировал, а так... коснулся. Убедил, что сегодня я — его начальство. Это, кстати, правда.

— Знаешь, я бы не сказал, что его ведут, — бормочу я в ответ на его вопросительный взгляд. — Выглядит, как будто испугался...

Открываю рабочие записи и тупо смотрю. Вот оно что. А ларчик просто открывался...

— Док?

Это Даниил. Высокое начальство беспокоится — вид у меня, наверно, непривычный. А я просто злюсь. Нет — дико, невообразимо злюсь! Ну какая тварь снова завелась в городе?! Мало мне "мутов", да? Только-только скопище мутантов, считающихся населением Москвы, организовалось, устроилось по нишам, как-то начало жить, приспосабливаться друг к другу — и вот новая напасть! Что за дрянь высунула из небытия морду и ломает установившийся миропорядок?! Явно народился кто-то новенький, силы пробует... или, кстати, приехал, окраины бывшей империи полны неприятных сюрпризов. Ненавижу... Я — доктор! Мое дело — детей лечить, не воевать! Я боюсь! У меня еще голова не зажила!

Встаю и ухожу к окну, чтоб не пугать перекошенной рожей присутствующих. Пытаюсь успокоиться. Вдруг я ошибся, и страх главы департамента общественной безопасности — просто страх? Человека запугать легко. Сунь под дверь обычную гранату, вот тебе и тень беспокойства на челе. А если каждую ночь совать? Так и до паники недалеко...

— Док?

Я кисло улыбаюсь. Ну кого я снова обманываю? Себя, что ли? Так я не забыл пока что, как впервые столкнулся с "мутом". Вот так же успокаивал себя, простые объяснения подбирал... а он убил моего пациента. Пришлось решать кардинально и быстро — и удирать из столицы, теряя подштанники. Главу департамента запугали? Ну-ну. А ничего, что он сам кого хочешь запугает? А тем, кто его сильнее во власти, пугать не требуется, достаточно приказать. Но они и приказывать не будут. Мутанты, что во власти, давно заняли свои ниши, поделили сферы, им ломать устоявшийся порядок ни к чему. Так что есть тварь, вылезла откуда-то. Надо ли искать — пока что непонятно. И как искать, тоже непонятно. Что сразу понятно — Даниила Рождественского в любом случае следует вывести за скобки. Он и так слишком много знает обо мне. Полезу в темные делишки департамента — пристрелит не задумываясь, и не посмотрит, что друг. Потому что сам уже замешан в этих делах. Я же не просто так присутствовал при его пьяных разговорах, я слушал.

— Значит, так, — разворачиваюсь я от окна. — Воздействие "мута" не обнаружено, можешь жить спокойно. Твоего начальника просто напугали. Это — квалифицированное заключение.

— Да он отдает "Бету" на отжим! — взрывается Даниил. — Свою фирму! В здравом уме такое не сделать!

Вот как? "Бета" — в том числе и его фирма? И почему я не удивлен?

— Значит, сильно напугали, — говорю я чистую правду.

Чиновник смотрит недоверчиво. Мощная у него интуиция, на уровне, для меня уже опасном.

— И что мне делать? — бормочет он.

— Что и прежде — приспосабливаться к новой действительности. Ты умеешь.

Я снова говорю правду, и Даниил это чувствует.

— Вот дуришь ты меня, а в чем, не пойму! — жалуется он. — Ладно, еще вопрос... выйдем на минутку?

Знаю я его вопрос, он на него, то есть на нее, за утро чуть глаза не вывернул. Но все же иду на лестничную площадку.

— Кто она? — шепчет Даниил.

— Сумасшедшая, — пожимаю плечами.

— Понятно, что сумасшедшая, у тебя других не бывает — а еще кто?

— Обычная женщина, Даниил. Просто женщина в трудной ситуации. Приспосабливается к жизни, как умеет, а умеет плохо. Находит сильного мужчину, доверяется ему, рожает от него ребенка и ожидает в святой уверенности, что он о ней позаботится. И так уже три раза. Катюшка-Клеопатра — ее старшенькая, моя пациентка. Я ее наблюдаю. Больше ничего.

В четвертый раз она прилепилась ко мне, но Даниилу об этом знать необязательно. Что необязательно знать ей — тем самым сделала невозможной нашу совместную работу. Как бы она мне ни нравилась — большую семью я не потяну чисто финансово, у нее же трое детей! А она не потянет легкие отношения со мной, ей нужно больше, вот такая у нее форма приспособления к окружающей среде. Крайне редкая в наш век вуайеризма, тем не менее — не мутация.

Даниил ожидаемо убывает из квартиры в компании женщин. Улучаю момент и успеваю передать Катерине-Клеопатре свою визитку.

— Приезжай, вызывай в любое время, буду рад, — шепчу ей чистую правду.

Я не дурак отказываться добровольно от уникального медиатора, да и вообще... пусть невнимание мамы хоть как-то компенсируется моим. Это все, что я могу для нее сделать.

— Ты мой папа? — серьезно спрашивает она.

Я не могу врать и отрицательно качаю головой. Будь она моей дочкой, я бы никогда ее не бросил. Никогда.

— Дядя? — не теряет она надежды.

Хочу снова покачать головой — и задумываюсь. Хм. А в этом что-то есть. Она для меня абсолютный медиатор — случайно ли? Способности не передаются по наследству, это я проверял в первую очередь еще в юности — но как насчет этногрупп? У Катюшки мой тип лица, не зря она спросила насчет папы и дяди, умненькая девочка... Еле заметно киваю и шепчу:

— Пятиюродный...

Она все равно уходит просветленная.

Стою у окна, смотрю, как они уходят. Почему-то четкое ощущение, что отрываю от своей жизни светлый кусочек, и отрываю навсегда. Катюшка, не оглядываясь, поднимает руку и прощально машет ладошкой, как будто чувствует, что я смотрю на них. Впрочем, почему "как будто"? Она чувствует.

Даниил усаживает женщин в машину — "Таурус", естественно — охранники распахивают перед ним ворота вручную, козыряют. А врали, что двор надежно защищен от посторонних. Но стоило приехать чиновнику департамента, пропустили без вопросов! И за что плачу, причем много плачу?!

Стою у окна, думаю. Как говорили во времена до Катастрофы — да, я умею это делать! Смущает меня поведение Даниила, сильно смущает. Этот клещ не должен был отцепиться от меня настолько легко. Явился до смерти перепуганным, выслушал пару слов и убыл успокоенным? С его-то интуицией и генетически обостренной недоверчивостью? Чушь собачья! И не спрашивайте, почему именно собачья, могу только предположить, что во времена до Катастрофы собаки являлись неотъемлемым атрибутом жизни, вот их и упоминали к месту и не к месту. Взять ту же "суку" — ну абсолютно никакого сходства. Сука как таковая — в среднем всего лишь чуть более истерична и подловата, чем кобель. Зато сука как женское явление — ого-го какая сложная натура! Холодная, расчетливая, эгоистичная тварь...

Вздыхаю и отворачиваюсь от окна. Чего тут думать, и так понятно. Единственное объяснение — даванул я его, сам того не заметив. Опасная тенденция, тревожная. Выходит, теряю над собой контроль. Потихоньку пока что, в мелочах — только в конце этого пути кто? Верно, чудовище из чудовищ, существо, не признающее ничьей воли, кроме собственной — "мут". Каковых в колыбели давить бы. И я при этом лезу в очередное исследование, где сорваться как нечего делать...

Снова вздыхаю и решительно берусь за инфо. Я — ученый, исследователь. Кроме меня, идти навстречу неизвестному просто больше некому. И это не красивые слова, а обычная данность моей работы. Боялся б — никогда б не собрал сведений о "баксах", "рогатых", "собаках" и прочих малоприятных тварях. А я не только их изучил, но и лечу! Ну, пытаюсь. Иногда. С переменным успехом...

В общем-то, первые шаги очевидны. Я, знаете ли, если работаю, то именно работаю, не показухой занимаюсь. И при составлении дурацкой "психологической карты коллектива" много чего заметил. Мутанты, занимавшие руководящие ниши в компании "Бета", она же "Борз" — они все имели общую, одну на всех, особенность, что само по себе уже невозможно при нормальных условиях. Можно назвать эту особенность повышенным уровнем тревожности, если б не одно "но": "баксу", к примеру, танком не испугать, проверено, тут Сергей Дзюба прав. И "рогатого". И "движуху", в общем-то, тоже на кривой козе не объедешь. Поэтому я называю вещи своими, очень простыми именами: их всех кто-то напугал до... да-да, до той самой, что недержание. Кто-то неестественно сильный, способный пробиться сквозь ледяной эгоизм и расчетливость "бакс". То есть — мутант. И мне как доктору мутантов осталось выяснить, представляет ли угрозу обществу новый вид, деструктивен или же способен встроиться в отношения. Всего лишь. А для этого — зайти на территорию главного офиса "Беты", где в данное время происходят всякие рейдерские захваты, группы силовой поддержки бегают с оружием, и чужака пустят, только предварительно угостив дубинкой промеж ушей. И новый вид мутантов, судя по всему, принимает в разборках активное участие. А что делать? Центр действия — там, и мутанты там же. Наверно. Вспоминаю безмятежные, чистые взгляды убийц и ежусь.

Вызываю по инфо "конфидента". Ого. Видок у мужчины, как будто со смертью столкнулся. В узком коридоре. На меня смотрит с безумной надеждой.

— Док, выведи меня! — выпаливает он. — Прижали, твари!

Хм. Судя по общему фону, никуда его пока что не прижали. В смысле, рожа не разбита, ствол у виска не маячит. На заднем плане светленький такой кабинет, стулья не валяются, осколки стекла не хрустят.

— Что у вас, пациент? — интересуюсь невозмутимо.

Он прерывисто выдыхает. Понимаю. Был бы рядом, уже схлопотал бы.

— В общем, я услышал тебя в прошлый раз, — покривился он. — И сглупил. Ты указал кое-кого — ну, я их и вызвал на ковер разобраться. Обоих. Ну и вот. Еле ноги унес. Забаррикадировался, пока что жив. Сижу, жду, когда убьют. Всё.

— Били?

— Нет.

— Стреляли?

— Нет...

Кажется, до него начинает доходить, вон как озадаченно нахмурился. Пытается сообразить, с чего он, сильный и вооруженный мужчина, забился в слепой панике в чужой кабинет и боится выглянуть из-под стола. А его всего лишь напугали. Как прежде — все руководство главного офиса. Вот это сила. И мне туда лезть? Да ну нафиг!

— Не пытайся выбраться сам! — предупреждаю на всякий случай. — С твоими навыками только девочек-менеджеров гонять. Я тебя выведу. Но...

— Сколько? — криво усмехается он. Вот гад.

— Мне нужны твои бойцы, — сухо сообщаю я. — Как прикрытие. И чтоб не болтали потом.

— Моих нет, — морщится он. — В первый же день.

Вот как. А кого тогда должны выпустить из КПЗ? Выходит, Мосю со товарищи он своими не считает. Ну и зря. Так ему и говорю. Конфидент посмотрел на меня, как на дурачка, этим и ограничился.

В целом, мы договорились. Он направляет бойцов к моему дому, вместе мы выдвигаемся к офису и выводим его. За это, когда все кончится, он возьмет на работу — на хорошо оплачиваемую работу! — одну женщину. Я удостоился еще одного недоуменного взгляда, да и черт с ним. Собрал докторский кейс, дождался бойцов и покинул квартиру. На выходе затрясло и пробило на холодный пот. Нехорошо, врачу так сильно волноваться не положено.

Мося с ребятами дожидался меня у будки охраны. Глянул опасливо, чуткий собака, открыл рот, и тут что-то запищало.

— Мося, снайпер! — в панике крикнул боец.

Я запоздало понял, что не похода в офис я испугался, вовсе нет. Пули я отклонять не умею.

11

— Мося, снайпер!

Тренированный солдат по этому крику мгновенно кинется к укрытию. Но я успел гаркнуть быстрее, чем бойцы дернули в разные стороны:

— Замерли!

И они замерли. Не потому, что я надавил, а... голос, он ведь бывает разным. Бывает таким, что и не захочешь, а подчинишься.

Пули я отклонять не умею, законы физики в этом смысле безжалостны. Но с тех пор, как у меня неприятно заныло между лопатками, я все думал и думал, как буду выкручиваться, если что. И ничего не придумал. Если я на открытом месте, то против снайпера у меня шансов нет. Ну, почти. Вот того, кто представлял это самое "почти", мне и требовалось удержать рядом. Бойца с переносной панелью управления лазерным комплексом обнаружения оптики. В армейском просторечии — "Глаз". Редкая вещь. И не то чтобы он прямо запрещен на гражданке, а... ну, это то же самое, что сертифицировать в качестве оружия самозащиты противотанковые ракетные установки. "Глаз" — сугубо военное средство антиснайперской борьбы, в варианте с переносной панелью управления применяется исключительно в войсках специального назначения. Где он у них смонтирован? В машине, больше негде, активная антенна наверняка замаскирована корпусом багажника...

— Направление, Мося! — рычу я. — Где он?!

Микросекунды тянутся и тянутся. А где-то вдалеке снайпер неторопливо выбирает цель, считает дистанцию и упреждение...

— Мося!

Железные ладони Моси разворачивают мою голову влево и вверх. Боец рядом лихорадочно стучит по сенсорам панели.

— Высотка! — выпаливает он. — Лестничная клетка, второе окно сверху, открыто!

— Всем за мою спину. На колени. Круговая оборона, распределить сектора.

Они не должны отвлекать внимание снайпера. Только я и он.

— Протри глаза, — прошептал я. — Протри глаза, сволочь. Протри глаза!

Он меня не слышит, но есть еще четкая артикуляция, и мимика, и много чего еще, не имеющего определения в современной науке.

Натянулась и задрожала невидимая нить. Я полностью сосредоточился на ней, как совсем недавно — на контакте с медиатором через тысячу километров. Но с Катюшкой было легче — она мне помогала изо всех детских сил, а тут... Смерть глянула на меня прицелом снайперской винтовки. Я развернул лицо как можно точнее на далекое окно. Снайпер должен видеть мои губы, иначе действительно смерть.

— Протри глаза!

Пуля шлепнула в асфальт в полуметре от ног.

— Крупняк! — всхлипнул за спиной Мося. — Прошьет всех одной пулей!

Но, молодец, даже не двинулся с места. И его бойцы — тоже.

— Протри глаза, сволочь!..

Где-то там, далеко наверху, стрелок тер глаза. У него поплыло зрение. Что он увидел? Как искривилось дуло винтовки? Или просто изображение в прицеле утратило резкость? Не знаю, при гипнозе ограниченными средствами это всегда индивидуально. В основном зависит от фантазии реципиента. Но сейчас он должен поступить инстинктивно, как все: если не видно, необходимо приблизиться.

— Ближе, ближе... — прохрипел я.

Пуля со звоном ударила в багажник машины. Дернулись и попадали за будку охранники. Защитнички элитного дома, м-мать их... как бы полицию не вызвали, она тут совершенно не к месту.

— Еще ближе!

Далекая-далекая фигурка выпала из окна и, кувыркаясь, полетела вниз. Лопнула туго натянутая струна.

— В машину, быстро. Уходим.

Вот это старт. Ребяткам бы на коротких дистанциях призы брать. Если под прицелом снайпера — наверняка возьмут.

Огромный "Таурус" принял нас в свое кожаное нутро, двигатель взревел, бойцы облегченно выдохнули. Не люблю машины в том числе и за иллюзию защищенности. Ведь знают, что выстрел из крупнокалиберной снайперской винтовки прошьет "Тауруса" насквозь, и все равно лыбятся.

— А что со снайпером, как-то я не понял... — пробормотал неуверенно один из бойцов.

— Выпал из окна, — сказал Мося таким странным тоном, что улыбочки словно стерло с лиц невидимой тряпкой.

— Командир, а ведь ты воевал, — заметил Мося.

Я не ответил. Он глянул мне в лицо, отодвинулся как можно дальше и потерял желание говорить. Ну да, страшен, знаю. Есть у меня такой недостаток: в определенные моменты жизни лицо дергается в гримасах, и никак не остановить. И гримасы эти при всем желании не назвать приятными. В работе-то я абсолютно сосредоточен, таковы требования профессии, зато потом... Сейчас меня распирала ярость. Меня — пытались — убить! Кто-то посмел! Сотру!

— Машину оставить подальше.

Слова дались мне с трудом, но бойцы поняли. Тут же негромко заспорили, какой парковкой удобней воспользоваться. Ну да, парковки — вечная проблема столицы.

— К проходной. Мося — первый.

Здоровяк неуверенно потоптался.

— Командир, нам стволы не вернули, — признался он. — На экспертизу забрали, уроды. Мы что, с голыми руками пойдем?

— Со мной пойдете.

Мося бросил на мое лицо опасливый взгляд, видимо, припомнил судьбу снайпера и не решился спорить. Выстроились гуськом, пошли.

Охранники на проходной увидели нас в последний момент. Они если и ждали кого, то со стороны ведомственной парковки — крутые парни пешком не ходят, верно? А вот мы пришли, по стеночке, под забором, скромненько, как обычные работяги-грузчики офис-склада "Беты". Ими даже тропочка у забора натоптана. Там, конечно, тоже поставлена камера, но кто б ее смотрел, в смысле, внимательно и постоянно?

Бледное лицо охранника мелькнуло за стеклянной дверью.

— Открывай! — бросил я приказ в пятно лица. — Хозяин ждет.

Для охранника ожидание хозяина перед входом — страшнее нет ошибки. Торопливая суета — дверь дрогнула и уехала в сторону. Надо же, антивандальная система, упрочненный каркас и небьющееся стекло, силой не вломиться. Но мы-то не силой, нам сами открыли.

Я спешу — конфидент в забаррикадированном кабинете долго не продержится. Ровно до того момента, как его обнаружат. Поэтому Мося даже в рожу никому не успел дать, только бросил свирепо:

— Охранять, шавки продажные! Никого не выпускать! С вами потом разберусь, по результатам...

Что шавки — это он точно заметил. Все трое охранников — "собаки" весьма и весьма невеликой силы. Действительно шавки.

Торопливо идем через двор, огибаем роскошный цветник и парочку фонтанов — неплохо они устроились в "Бете", создали для себя маленький рай. Компания водителей в курилке проявляет к нам настороженный интерес. Они, скорее всего, в курсе происходящего, бронированные спецмашины во дворе сразу приводят к правильным выводам. Знают о смене руководства, тем не менее работают. Впрочем, им-то какая разница? Возить грузы надо при любой власти.

Охранник на входе в центральный офис смотрит на нас замороженным взглядом, как кролик на удава. Я тут ни при чем, это он злого Мосю испугался. Ну, почти ни при чем.

Бац, тресь, сдавленный ох — смена караула прошла быстро и практически бескровно. Двух дежурных видеоконтроля загнали в угол, бойцы вопросительно и как-то растерянно смотрят на меня. А что я? Как будто я знаю, как у них рейдерские отжимы происходят! У меня свои задачи, и спасение Сергея Дзюбы, кстати, вовсе не главная.

— Операторы успели сигнал дать, сейчас толпа прибежит, — криво улыбается Мося. — Серьезные ребята. Мы против них не играем, запрещено.

Понятно. Есть лишь один вид "серьезных ребят", против которых в столице запрещено играть охранным фирмам. Тут стоило б до смерти перепугаться, но мне нельзя, я на работе. Зато бойцы Моси выполняют план и за меня, побледнели до синевы.

Толпа прибегает. "Термиты" на взгляд обывателя все на одно лицо, но именно у этих лицо отличается особой жестокостью и равнодушием к чужой жизни. Действительно серьезные ребята.

Делаю пару шагов вперед. Вспоминаю ясные, безмятежные взгляды чужаков-убийц и воспроизвожу нечто подобное. Лидер "термитов" притормаживает, переглядывается с товарищами. Ага, значит, понял верно: чужаки — их начальство.

— Конфидента нашли?

Не знаю, за кого он меня принял, но ответил с почтением, как у них положено:

— Нашли, вытаскиваем. Там один из ваших.

Акцента нет, следовательно, живет в столице с детства. Тем не менее остался инородцем, как-то у них это получается. Я вот, наезжая в столицу вахтами, и то перенял множество местных скверных привычек. Один из ваших? Это он про кого?

— Сворачивайтесь, оставляйте объект.

Приказ принят без вопросов и с прежним почтением. Чем удобны "термиты" — после пробития личностной защиты подчиняются безоговорочно. Только пока пробьешь — семь шкур сойдет. До Катастрофы говорили — "семь потов сойдет", но по мне и то, и другое одинаково непонятно. По себе сужу — я, если вспотел, то один раз и надолго. Ну не могла же физиология человека настолько измениться.

Отряд ребят в черной униформе загружается в спецмашины, ворота предупредительно разъезжаются. Ай да охранники, а ведь им прямо приказали никого не выпускать.

Оставляю бойцов на видеоконтроле, беру с собой Мосю и иду вытаскивать конфидента, как обещал. Ошибиться с направлением невозможно — где еще время от времени могут щелкать выстрелы?

"Термиты" охранения в ответ на приказ покинуть территорию только согласно кивают и исчезают. Их податливость меня здорово настораживает — кто-то с ними поработал до меня, и сильно поработал. Перед глазами невольно встает тщедушный мужичонка с рыбьими глазами, и кулаки сжимаются. К "муту" у меня давний неоплаченный счет.

Перед дверью в нужный кабинет спиной ко мне стоит мужчина. Чувствует изменение обстановки за спиной и разворачивается. Узнаю его — один из чужаков. Как утверждал конфидент — тренер по адаптации в сложном коллективе. Получается — формально мой коллега. Ну, первент, коллега. Смотрю ему в глаза. Наверно, он что-то применяет, потому что безмятежное спокойствие убийцы сменяется сначала неуверенностью, а когда я шагаю вперед — ужасом. Его губы беззвучно шевелятся, как будто он что-то кричит, а я не слышу. Супермены, они все таковы — когда теряют свое основное оружие, сразу впадают в панику. А ведь я ничего не делаю.

Иду на него. Мужчина снова раскрывает рот в беззвучном крике, потом разворачивается и бежит. Преследую шагом. Это пугает его еще больше, он торопливо открывает окно и выпрыгивает наружу. Первый этаж, пусть прыгает. Подхожу к окну и смотрю ему вслед. Мужчина изо всех сил бежит к проходной. Нервы охранников, на долю которых сегодня выпали немалые потрясения и воздействия, не выдерживают вида безумного мужчины, бегущего прямо на них. Трещат негромкие выстрелы, мужчина взмахивает руками и падает.

Смотрю, не поднимется ли. В неуязвимых мутантов не верю, зато легко могу представить мазил-охранников, особенно под стрессом. Мужчина не двигается. Возвращаюсь.

Дверь в кабинет издырявлена с обеих сторон. Мося аккуратно встает сбоку, подает голос. После долгой паузы Сергей откликается. На всякий случай называюсь и я, Мосе конфидент почему-то не доверяет.

Сергей с грохотом раздвигает столы, выходит настороженный, готовый ко всему. Его вид меня удивляет — от прежнего жалкого выражения в глубине глаз ни следа. Цепкий, уверенный в себе воин. Вот, оказывается, какова его ниша. Гражданка для него — смерть.

— Не ожидал, — говорит он Мосе с усмешкой. — Ваша фирма сдала нас по первому требованию.

— То фирма, а то я, — ответно усмехается Мося. — Друзей детства со временем больше не становится, сам знаешь.

Сергей переводит глаза на меня, и это глаза большого начальника.

— Главное сейчас — вернуть фирму. Поможешь?

Я с ним не согласен. В условиях, когда во дворе лежит труп, а звуки перестрелки слышала половина сотрудников, появление полиции — дело нескольких минут. Так что для меня сейчас главное — оказаться как можно дальше от места действия. Меня тут нет. И не было никогда. Так ему и говорю. Конфидент думает и — о чудо! — согласно кивает.

Но я ухожу не сразу. Сначала заглядываю в пункт видеоконтроля и советую уничтожить записи с камер — лишняя слава мне ни к чему. Потом иду по зданию. Впечатление...странное. Ведь все слышали выстрелы, не могли не слышать. Все понимают, что стреляют, чтоб убить. Тем не менее работают. Обширный зал колл-центра кипит жизнью, наполнен гулом голосов, девушки-менеджеры настороженно перебегают из кабинета в кабинет, в ведомственном кафе сотрудники торопливо перекусывают в перерыве... Что ж, удивляться нечему. Москва — жестокий, но по-своему прекрасный город, в котором смерть — вовсе не самое страшное. Здесь больше смерти боятся потерять высокооплачиваемую работу.

Иду, ищу. Может, мне не повезло и сегодня она болеет дома, или гулеванит по ресторанам, или отдыхает на море... но она оказалась на месте, на этаже для высокого, самого высокого начальства.

Задача: если столкнуть "баксу" и "чарми" — кто победит? Ответ таков — идите к черту с некорректными условиями! Очевидно же, что каждая сильна на своем месте. "Бакса" — сильная "бакса" — по части выгоды задурит мозги кому угодно, даже хозяину фирмы. А сильная "чарми" возьмет под каблук и хозяина фирмы, и всех его замов, вместе с их мозгами и всем прочим, что там у них еще имеется важного. Нет, мне ничего не известно конкретно о ней, но мне это и не нужно. Я прекрасно знаю "чарми" как вид, этого вполне достаточно. Мутанты — они же все простые и понятные, намного более простые, чем люди, потому и преуспевают. Ну не может такого быть, чтоб "чарми" да проглядели такое лакомое место, как кабинет хозяина группы компаний "Бета"! И не может такого быть, чтоб хозяин кабинета не доверился своей "чарми". Эти дамы как-то умеют побуждать к откровенности. Правда, пользуются конфиденциальными сведениями исключительно в личных целях, но это не из большой порядочности, просто все мутанты — страшные эгоисты...

"Чарми" нашлась там, где я и предполагал — в приемной владельца "Беты". Сидела на столе, обаятельно улыбалась, болтала ножками и очаровывала. И он оказался там же, где я ожидал — рядом с возможным источником конфиденциальных сведений. Второй из "тренеров", мутант нового вида, убийца с ясным, безмятежным взглядом. Очарованным, правда, не выглядел, скорее сосредоточенным. Я так выгляжу, когда работаю. Ну так и он работает — им же надо срочно найти недостающие коды доступа, верно? Однако он силен — противостоять обаянию "чарми" редко кто способен!

"Тренер" развернулся на движение, посмотрел недоуменно и недовольно. Наши взгляды с треском столкнулись. Милая улыбка девушки поблекла и застыла на лице. "Чарми" частенько не блещут умом, он им без надобности, зато прекрасно чуют, когда пахнет жареным. Сейчас как раз такой момент. "Тренер" что-то говорит. Не слышу. Вижу, как шевелятся его губы, как отчаяние блестит в глазах — но не слышу. Словно весь мир набит ватой. И себя не слышу. Знаю только, что должен ему сказать, чтоб уходил, и чтоб передал предупреждение. Он встает и уходит. Во дворе он позвонит начальству, скажет, что это предупреждение. Потом... скорее всего, попадет под машину. Или упадет откуда-нибудь. В таком состоянии долго не живут.

Разворачиваюсь к "чарми". Она оказалась не в том месте и не в то время, увидела лишнее и теперь лишняя сама. Девушка по-прежнему смотрит с застывшей улыбкой, но чувствую, что внутри сжимается в ожидании удара. Что-то со звоном лопается, и меня отпускает. Возвращаются понемногу звуки. Я, конечно, зверь, но не настолько, чтоб давить безобидную юную "чарми". Сажусь на место "тренера" и сжимаю ладонями виски. Больно-то как...

Легкий звон. Перед моим носом — чашечка с горячим кофе. Ну да, она же "чарми", чуткость — второстепенный, тем не менее непременный их признак. Уф, как хорошо...

— Он не вернется?

Это "чарми". Она еще и говорит умеет?! А голос-то подрагивает...

— Думаю, нет.

Девушка смотрит на дверь влажными глазами.

— Валера был очень плохим человеком, но они... они гораздо страшнее. Их все боялись.

Смотрю вопросительно.

— Валера — Валерий Борзов, владелец группы компаний "Бета"! — поясняет "чарми", удивленная моей недогадливостью.

По ее мнению, о таком видном мужчине должны знать все. Ну, в каком-то смысле она права. "Чарми" — знают.

— Док, вы-то как попали в наши дела?

Моим пациентам редко удается меня удивить, я их знаю как облупленных... то есть досконально знаю, все их привычки, уловки и увертки в моей рабочей тетради записаны и классифицированы. Но ей — удалось.

— Я вас узнала! — слабо улыбается она. — Мою племянницу водили к вам на прием, она сняла вас на инфо. Очень вас уважает! И ее мама тоже.

Вот оно как, не ожидал. Привычка молодежи все подряд снимать на инфо и выкладывать в сеть меня когда-нибудь погубит. Вообще не буду выходить из-за ширмы! Но... нет худа без добра. Похоже, этой "чарми" повезло.

— Я здесь случайно! — улыбаюсь по возможности естественно. — Ваша служба безопасности заказала психологическую карту коллектива. Вот, хожу, делаю. Вы у меня — последним пунктом. Не ожидал застать на рабочем месте, у вас вроде в фирме сложности...

— Что вы, я обязана быть! — легко отвечает она. — Если не ввести коды доступа с утра, работа встанет!

Вот так-то, дорогая. Вызывать на откровенность умеют не только "чарми", но и те, кто их лечит. Конфидент. Она — настоящий конфидент, та, которой владелец доверил все коды доступа. А Сергей, выходит, принимал огонь на себя... Герой.

Я ушел, так и не решившись ее задавить. Ну не поднялась рука на "чарми". Остается надеяться, что в ходе расследования моя личность если и всплывет, то в самом безобидном качестве. Приглашенный специалист, делал психологическую карту коллектива — что такого? Я же не стрелял. Никого не бил, и вообще записи с камер наблюдения должны быть уничтожены...

Она встретила меня за проходной. Рита стоит, засунув кулачки в карманы своей короткой курточки, и смотрит на меня огромными непонимающими глазами. Она выглядит, как в нашу последнюю встречу. А я... я выгляжу, как "мут".

— Я защищался, — бормочу я беспомощно.

Она молчит. Я опускаю голову и иду прочь. Что толку оправдываться? Я защищался, да. Но они-то — не нападали...

И еще я вспомнил, что они кричали перед смертью.

— Мы же вас пришли защитить! — кричал мне ясноглазый убийца в коридоре, а я шел на него грозным возмездием, гнал его под пули ошалевшей охраны...

— Мы вас защищаем, не мешай! — пытался достучаться до меня ясноглазый "тренер" в кабинете "чарми", перед тем как уйти и попасть под машину...

— Что я натворил! — прошептал я. — Что же я натворил! А думал, что хочу разобраться в новом виде мутантов... И как, разобрался?! Молодец! Да, в меня стреляли — а зачем вообще полез в игры, которых не понимаю? Денег захотелось? Или — богом себя возомнил?! Так ведь бога нет!

Жить не хотелось. И если б сейчас прилетела пуля — даже не дернулся б, чтоб поберечься. Но — кто меня накажет? Кто вообще про меня знает в этом мире? Меня нет. Мутантов не существует, твердит наука, значит, и доктор для мутантов — глупая выдумка, очередной вид мошенничества...

В алкогольном супермаркете долго выбираю подходящий сорт вина — и останавливаюсь на "Саянской белочке". Понимаю, что выгляжу смешно, но такой уж я есть... прижимистый. Мы из провинции все такие, жизнь заставляет. Вина — дорогие, а "белочки" мне хватит суток на трое. А как я пью — так и на неделю.

Ожесточенно отменяю все визиты, закрываю сайт-регистратуру, стираю номер инфо из всех объявлений. Меня нет! Кончился доктор для мутантов! Родилось новое чудовище, не знающее цену жизни! "Мут" ему имя! Осталось дождаться возмездия. Честное слово, я не стану сопротивляться. Зажимаю бутылку под мышкой и бреду домой. Дом, милый дом...

12

Они пришли на третий день. А так хорошо было. Тихо, спокойно. Сидел, изредка принимал "белочку", и образы далекого прошлого крутились и крутились перед мысленным взором цветным хороводом. Детство, иногда юность. Счастливые времена, когда вся жизнь впереди. Рассматривал эпизоды и мечтал, что можно было вот так поступить, а еще этак, и тогда судьба повернулась бы ко мне совсем другой стороной — улыбающейся.

И еще я мысленно отомстил всем своим давним обидчикам. Теперь, с опытом взрослой жизни, это выглядело очень простым делом. Ну, мстительный я, что поделать.

Щелкнул надежный, гарантирующий полную неприкосновенность жилища замок, дверь осторожно открылась. Даниил внимательно изучил обстановку, не переступая порога. Махнул ладонью, Мося и Сергей профессионально ловко просочились внутрь. Чего это они? Ах да, меня же не видно. Подаю голос, ребятки мгновенно развернулись, у Моси в руке ствол. Не, я понимаю, "чего приперлись?" звучит не совсем вежливо, но из-за этого стрелять?! Так и говорю.

— Жив, — хмыкает Мося. — Такой же ядовитый, значит, и здоров.

Он не совсем прав насчет здоровья, но профану излагать основы профессии нет смысла.

Даниил заходит внутрь, изучает меня.

— А чего на полу?

— Пол теплый, — вяло машу рукой я. — Упругое экопокрытие, двойная автоматическая уборка. У меня элитная квартира, можно в белом валяться.

— Не элитная, — равнодушно поправляет Даниил. — Средний класс. В элите живая прислуга.

Уел. Я-то думал, живу в раю.

— Что на вызовы не отвечал? — подает голос Сергей. — Мы решили, с тобой что-то случилось.

— А я инфо выключил.

— Врешь, — замечает Даниил. — Я тоже вызывал, а спецвызов через выключенный инфо проходит.

Во как. Совсем личного пространства не осталось в проклятой столице. Ну, буду знать.

Даниил бродит по квартире, ожидаемо быстро находит инфо под одеялами. Ну да, раздражал звонок, вот и засунул.

— Что случилось, командир?

Мося присел на корточки рядом, смотрит озабоченно. Отвожу глаза. Думаю, затем провожу пальцем поперек горла. Когда-то это значило — "наелся досыта". Потом бойцы наемных формирований знак переняли и стали использовать в примерно той же, но расширенной форме. Мося тоже воевал, это заметно. Значит, сам поймет, если умный. Да, он "собака", боевой бульдог, но среди "собак" умных хватает, не зря они пробились в руководство страны. Здоровяк сочувственно вздыхает, ободряюще хлопает по плечу, поднимается и отходит. Понял.

— Док, не знаю, с чего ты расклеился, но склеивайся обратно! — решительно говорит Сергей. — Нам нужны твои таланты!

Коротко объясняю, куда он должен идти, но в голосе недостает силы, и конфидент не уходит. Хотя какой он конфидент, зиц-председатель и не более, правильно я его определил.

— Ты не можешь влезть в бизнес-разборки и потом отойти в сторону! — злится Сергей.

Я пожимаю плечами. Как это не могу? Вот, отошел же. Сижу на полу, пью "белочку", никому не мешаю. Разбирайтесь сами.

— Он не понимает в наших делах, — подает голос Даниил. — Объясни ему.

Мужчины присаживаются рядом, смотрят снисходительно, как на ребенка.

— Мы уничтожили записи с камер наблюдения, — говорит Сергей. — Вывели тебя за скобки. Знают о тебе немногие, и они молчат. Для незнающих ты — приглашенный специалист. Всё, ты чист перед законом, можешь не бояться.

Мужчины смотрят вопросительно. Они что, ожидают, я вскочу и захлопаю в ладоши? Ну... так и быть. Вяло хлопаю пару раз.

— Вот и делай таким добро! — зло говорит Сергей, и говорит Даниилу. Видимо, они обо мне спорили перед приходом, и это отголосок.

— Оставь его в покое! — подает голос от кофемашины Мося. — Не видишь, он сломался?

— Теперь вижу.

Сергей презрительно морщится, но действительно оставляет меня в покое, присоединяется к Мосе. Этак в два рыла они мне весь картридж выхлебают.

Сергей презирает меня по праву, наемники сломанных не любят. Сломанные для них опасны: не заметишь такого сразу, а напарник в самый горячий момент махнет рукой и побредет сдаваться. Или положит на операцию болт с кривой резьбой и в дыру забьется. И да, сломанные неизлечимы, таких только гнать из армии. Сергей это прекрасно знает, потому сразу и отошел. Чего он не знает — он тоже сломался. Военные психотравмы — они разные. Я чувствую отвращение к убийствам, а он — без победы, без смерти врага не видит смысла в жизни. Его будет тянуть на войну, пока не убьют. Там, на войне, для него все просто и понятно, он там нужен. Из таких получаются герои. Ну, и военные преступники тоже. Сейчас в их фирме война, и он счастлив.

— Док, давай я тебе объясню ситуацию простыми словами и честно? — предлагает Даниил.

Смотрю на него недоуменно. Чтоб "политик" да говорил честно? Даниил мой взгляд расшифровывает правильно, но ничуть не смущается, "политика" подобной мелочью с курса не сбить, абсолютно бессовестный вид.

— Мы вывели тебя из-под удара, — говорит он значительно.

Вывели они, как же. Еще один обязательный признак "политика" — и желание, и умение жить чужими трудами, хапать не свою славу. Я сам себя вывел. Приказал уничтожить записи с видеокамер, прикрыл свое воздействие бойцами, залегендировал присутствие, вовремя ушел. И что тогда сделали они, чтоб "вывести из-под удара"? Приказали бойцам помалкивать? Угу, а они это умеют — приказывать?! Я и приказал. На пике возможностей у меня такое получается непроизвольно.

— О тебе не знает и не узнает полиция, — продолжает Даниил уверенно. — Но наш противник — не полиция, не государство вообще. И вот наш противник о тебе уже знает! Ты убрал с территории чужих бойцов. Их опросят и сделают правильный вывод. Ты вскрыл проходную, это тоже возможно установить. Ты был в группе Моси — и это никак не скрыть от заинтересованных лиц. И какой получается вывод? Ты — наш человек, вот какой! И пока идет разборка, тебя в покое не оставят...

Я слушаю и невольно восхищаюсь. Вот же заливается, курский соловей. И ведь врет как изящно! Пока идет разборка... а ничего, что меня теперь вообще в покое не оставят?! Но "политик" такого никогда не скажет, из "политика" честные признания клещами надо вытаскивать!

— ... так что еще ничего не закончилось, — на убедительной ноте завершает Даниил. — Вставай, Док! Ты теперь в нашей команде!

— Да не встанет он! — доносится презрительное от кофемашины. — На первом деле сломался, дохляк.

— Заткнись, — мягко говорит Мося. — Ты мне друг, но под снайпером он со мной стоял, не ты. И прикрывал меня и бойцов собой тоже он. И тебя вытащил он. Дважды, верно?

Сергей, что удивительно, затыкается.

— Док, — совсем другим, просительным тоном говорит Даниил. — Ты мне действительно нужен. Очень. У меня начальник последние дни как будто на голову больной. Глянул бы... без огласки? Я тебе пропуск выпишу. А?

И это тоже характерный признак "политика" — способность без задержки переходить от приказного к просительному тону и обратно. И ведь даже не краснеет, сволочь. Думаю. Ничем я начальнику Даниила помочь не смогу, но, скорее всего, это и не требуется. Не мой вопрос. Его начальник, наверно, просто перестал получать руководящие указания и теперь в растерянности. Со стороны, да, наверняка выглядит как сильный неадекват. Ничего страшного: сейчас те, кто принимает решения, проанализируют информацию, обдумают мое предупреждение, определятся с позицией — и начальник вновь обретет уверенность. После чего ко мне явятся по мою душу. А мне встретить их нечем. И убегать... надоело.

Мося сидит рядом на корточках и внимательно смотрит. Вот удивительное дело, "собака" из "собак", но оказался самый человечный в компании.

— Мы уходим, — сообщает он. — Тебе опасно одному. Могут прийти. Может, оставить тебе пистолет? Он чистый, на меня записан, если что, скажу, что по пьяни у тебя забыл...

Смотрю недоуменно. Это он шутит так, что ли?

— Ну да, глупость сказал, — смущается Мося. — Зачем тебе пистолет? Ладно, бывай.

Мужчины уходят, рожи недовольные. Даниил в отместку оставляет дверь открытой, хотя со своим допуском он с моей квартирой что угодно может делать. Всерьез раздумываю, стоит ли закрывать. У тех, кто явятся по мою душу, наверняка тоже имеется право на разблокировку дверей. Нет, пищит система кондиционирования, надо закрывать. С неохотой встаю, закрываю. И, раз уж встал, беру в руки инфо. Ого сколько вызовов. Даниил, Даниил, Сергей... и ни одного от Риты. Пропала странная "зомби" из моей жизни, навсегда пропала. А это еще кто? Включаю просмотр записи. Растрепанные парни старательно изображают грозный вид, получается смешно.

— Док! — патетически говорит один из них. — Куда ты пропал? Если нужна помощь, кидай оповещалку в сообщество танкистов, все как один за тебя подпишемся! Нас много, мы любого затроллим! Знай, Док, если что, все сетевики за тебя! Ты — наш!

Меня пробивает на слезу умиления. Затроллят они. "Виртуалы" — тоже мне сила! Только и могут, что в сети грязью поливать. Но все равно приятно. Помнят, беспокоятся. Понятно, что беспокоятся больше о себе, все мутанты жутко эгоистичны, но тем не менее — приятно.

Еще вызовы от незнакомых аватар. Спрашивают, беспокоятся. Приятно, черт побери, узнавать, что в своем деле я кое-чего достиг. Есть уже определенная известность. Только ничем я больше этим милым эгоистам, хитрецам и обманщикам не помогу. Кончился Док, такие вот дела.

Задумчиво смотрю в окно. Там — никогда не надоедающий мне вид, милая и ненавистная Москва. Думаю о своих проблемах. Я — гипнотизер. Еще говорят — гипнотерапевт. Хотя на самом деле — магнетизер, монстр из легенд, тот, которых не существует. Говорят, Вольф Мессинг был из таких. Ну, может, и был — в юности. Доживал-то он на моей родине, и там ничем себя не проявил, не остался в памяти народной. Может, кончился, как и я. Есть у нас, магнетизеров, одно уязвимое место: чтоб повелевать, надо быть прежде всего уверенным в себе. Уверенным до конца. Любое сомнение в собственной правоте, в своей непогрешимости — чревато. Так можно дар потерять. Вот я и потерял. Заблудился в жизни, стою и не понимаю, куда идти. Наемники говорят про таких — сломался. Как от доктора мутантов, безобидного мелкого частника, докатился до "мута" — не понимаю...

Смотрю в окно и усмехаюсь. Снова пытаюсь себя обмануть? Так не получится же. Все я понимаю. Деньги, исключительно деньги повели меня той дорожкой, с которой нет возврата. Моя квартира, мой милый дом... моя любовь к сытой спокойной жизни. Это все требует, знаете ли, немалых денег. Вот и пошел в офис группы компаний "Бета" заниматься не свойственным себе делом — зашибать легкую деньгу. Почему именно зашибать — не столь важно, так говорили еще до Катастрофы. Важно, что все последующее вызвано именно этим шагом. И появился "мут", упивающийся собственной безнаказанностью.

Мне еще дико повезло, что в далекой юности получил прививку от убийств. Наелся в свое время до тошноты, до отвращения. В результате — четкое ощущение неправильности собственной жизни. И, следствием — дар выключился. Больше приказывать не могу, элементарно не хватает уверенности.

Правда, есть еще история с "мутами", их-то я давил без всяких последствий для себя. Но то — совсем другое дело. Кое-что просто необходимо делать, если считаешь себя мужчиной. Убийца девочек не имеет права на существование.

Подает голос инфо. Катя-Клеопатра улыбается смущенно и неуверенно. Я ее прекрасно понимаю. Мало ли что говорил пятиюродный дядя. Вдруг он сейчас занят, вдруг помешала? Но я не занят, и она не помешала. Так и говорю. Мы быстро и легко договариваемся встретиться у моего офиса. Зачем? А пойдем пробовать мороженое! Будем выбирать лучший сорт — очень важное, увлекательное и необходимое дело. Девочка щебечет легко и свободно, мне даже становится неловко. В ее абсолютном доверии к чужому, по сути, человеку есть немалая доля моей вины.

Охранники на проходной суют в руку очередное требование по оплате. Убираю его в кейс и только тогда замечаю его наличие. Надо же, какова сила привычки! Взял с собой и не заметил. Зато что заметил — охранники мне чуть ли не козыряют. Это их Даниил так запугал, что ли? Лучше б сумму за охрану уполовинили, если уважают.

Иду по просторам меж высоток, спину впервые не давит прицел снайпера. Разобрался со своим страхом, и со снайпером тоже. А может, просто потерял способность чувствовать окружающее — не так, как все, а как магнетизеры чувствуют.

Катюшки еще нет. Она живет недалеко отсюда, должна бы уже подойти, но мало ли что могло помешать маленькой девочке? Мама не отпустила, к примеру. Решаю пока что навести порядок в офисе. Пыль там вытереть, санблок обработать, то-се.

Он ждал меня, сидя в кресле для клиентов. Ясноглазый убийца, тот, кого я отправил с предупреждением. Надо же, уцелел. Или ему вовремя помогли, или сильная сопротивляемость к гипнотическому воздействию. Скорее второе. А мне ему сейчас нечего противопоставить. Совсем нечего. И Моси с пистолетом рядом нет.

Вздыхаю и аккуратно прикрываю за собой дверь. Если вдруг придет Катюшка, ей вовсе не надо видеть, что сейчас произойдет.

13

Я, кажется, говорил, что не буду сопротивляться, когда явятся по мою душу? Так вот, я передумал! И оне сами виноваты — явились бы три дня назад, пальцем бы не шевельнул защититься! А сейчас — извиняйте. Река времени течет, и то состояние уплыло.

Ясноглазый смотрит молча и вроде бы ничего не предпринимает. Это здорово. Если он пропустит меня к столу... пропустил... а потом, раззява, даст раскрыть кейс... то ему конец.

— Э! — сказал ясноглазый. — Не стрелять, свои!

Что-то в его реакции странное. Не спеша разворачиваюсь. И на маленький шажок сокращаю дистанцию.

— Свои раньше владельца не заходят, — замечаю я.

Ясноглазый задерживается с ответом. Прикидываю дистанцию. Вроде бы уже достаю, но... вот не нравится мне, как он сидит. И как смотрит. Так смотрит боксер, готовый встретить атаку "тяжелым" прямым. Получал, знаю. Поэтому подкатываю ногой свое кресло и тоже сажусь. И еще немножко сокращаю дистанцию. И — от сидящего нападения... не, ну, опытный боец все равно ожидает, но не так, как в стойке. Так что — потанцуем, ясноглазая ты сволочь, еще как потанцуем.

— Я отправлен провести переговоры, — сообщает убийца. — Мир?

И протягивает, дурачок, руку. Хоп!

— А-х-р-р! — комментирует ясноглазый мое движение.

Ударный инъектор замирает у шеи гостя — до меня доходит, что именно он сказал. Раздумываю немного и убираю захват. Есть смысл послушать, чего скажет. Мир — он всегда лучше войны, точно знаю.

— Ну ты и!..

Вот и послушал. Давно с такими матами не сталкивался. Общество вуайеристов — более мягкое, чем традиционное, сейчас скорее слащавость раздражает, улыбчивое хамство, а не маты.

— В твоем деле не указана спецподготовка, а она у тебя есть, конкретно есть! — сплевывает ясноглазый кровь из разбитой губы. — Вот и доверяй планировщикам! Дебилы...

— Ты чем обкололся перед контактом?! — перебиваю его.

Легкие странности в его реакциях наконец стали понятными, и что-то мне нехорошо от такого понимания.

— Химиоблокада, специально против воздействия таких, как ты, — признается он и называет компоненты.

Задумчиво смотрю на инъектор, потом осторожно убираю обратно в кейс. А ведь я его чуть не убил. То, чем его напичкали, несовместимо с тем, чем я его собирался обездвижить. Настолько несовместимо, что и через двенадцать часов гарантированно отправит на тот свет, или куда там отправляются атеисты. Судя по матам — он из закоренелых.

Ясноглазый замечает мою реакцию, осторожно интересуется содержимым. Называю. А чего скрывать? Отпускается по лицензии — так она у меня есть. Вполне себе рабочий инструмент доктора, имеющего дело с психами. Ясноглазый давится комментариями. Точно мой коллега, и хорошо обученный, если сразу понял, что был на волосок от смерти. Вон как булькает.

— Не, ну смысл, вот в чем смысл подготовки операции?! — наконец разражается ясноглазый. — Трое суток сидели, мозги сушили! Обложили место контакта постами наблюдения, группу быстрого реагирования посадили в засаду, направленными микрофонами все утыкали — и толку?! Остался жив по чистой, по чистой случайности! Да просто подошел бы, представился и поговорил, и вышло б ништяк! О, бегут, дебилы...

Он неуверенно встает, потирает шею и идет к двери. Открывает... хм, как-то он слишком нервно воспринял инъектор у горла. Мог бы и повежливей с бойцами, а не "пошли нах!". Впрочем, мало кто понимает ныне смысл старых выражений, да и не пользуются ими. Век вуайеризма, лживый и притворный. Но ясноглазый знает, как и я. И пользуется, если судить по чуждому современной речи "ништяку". Чем невольно вызывает пусть слабую, но симпатию.

— Леня, — ворчливо представляется ясноглазый и опускается обратно в кресло. — А про тебя знаю все... считалось, что все. Откуда подготовочка?

— Экстрим-танцы, — выдаю готовое объяснение.

Леня пренебрежительно машет рукой:

— Был я на твоих танцах, смотрел. Чтоб знать, чего ожидать. Ничего подобного там нет. Ладно, разберемся со временем в твоей скудной, на удивление скудной биографии.

Посматриваю на него с тревогой. Чего это он так обильно использует повторы? И матерится, как... В спецслужбах, насколько понимаю, поэтов не жалуют? Он замечает мою реакцию и деревянно улыбается:

— Не дергайся, личный дефект речи. Давно избавился, а все равно вылез под химией. Вообще не дергайся, я сейчас немножко не я. Зато больше не пойду, если пошлешь. Начальство выслушало твое предупреждение, впечатлилось и в результате имеет к тебе разговор. Готов слушать?

Слушать я готов, но его состояние меня по-прежнему смущает. Те, кто его обкололи, они вообще учли взаимодействие химии и букета гормонов, выкидываемых в кровь при смертельной опасности? А если еще сверху наложились переутомление и недосыпание, а? А кофе, снотворное на ночь, рабочий стресс, слабое сердце, не приведи господь, которого нет?! Окочурится тут, а мне отвечать! Следы-то на его горле — мои.

— Ты — сильный, очень сильный гипнотизер. Наша Служба призвана держать таких на учете и использовать в государственных интересах...

— Пошел ты! — не выдерживаю я. — Это разборки в "Бете", что ли, государственные интересы?!

Ясноглазый не меняется в лице, вообще не реагирует.

— К штатной службе ты непригоден, психологи определили у тебя истерический, очень неустойчивый тип личности, — продолжил он бесстрастно. — Говорят — ты поэт. Им виднее, но и я бы тебе в руки оружие не рискнул дать, сорвешься. Как оружие тебя применять нежелательно по той же причине. Остаются твои знания и навыки практикующего врача-диагноста. В нашей службе они тоже востребованы. Начальство предлагает тебе договор внештатного специалиста, с привлечением к теме по обоюдному согласию сторон. По моему мнению, это лучший в твоем положении вариант. Подписывай.

И он действительно достает из кейса бланк договора. Внимательно осматриваю. Без печати, без упоминания организации. Генерал-майор Лыков А.И., простенько и со вкусом. Судя по инициалам, это не Леня. Его начальство?

— А вы вообще кто?

Леня усмехается с превосходством:

— Мы — Служба. Были всегда. Обеспечивали переговоры, поддерживали своих шахматистов, когда те были в зените славы, спортсменов настраивали на победу, политикам мировоззрение меняли без следов принуждения... мы Служба, Док. Специализируемся примерно в той же сфере, что и ты. Подписывай. Попадешь в неплохую компанию.

Моя реакция моментальна. Леня выслушивает ответ сосредоточенно, словно запоминает новые экспрессивно-ненормативные выражения. На мой взгляд, ему это ни к чему, и так словарь побогаче моего.

— Реакция близка к спрогнозированной, — отмечает он. — Дополнение и пояснение: снайпер — не из наших. Из родственной службы, но не из наших. И они извинились.

Смотрю в его безмятежные глаза и начинаю наливаться тихой злобой. Да, я истерический тип и не стыжусь этого!

— Я не буду работать в службе, сотрудники которой рвут девушек голыми руками!

Леня мигает. Кажется даже, что он в растерянности. Ерунда, конечно, его сейчас ничем не прошибить.

— Догадлив в опасной для жизни форме, — бормочет он. — Дополнение и пояснение: огрех нашей работы. У руководительницы отдела вовремя не выявили психическую патологию. Безмерно талантлива, любимица начальства. Отстранена от работы, отдел расформирован, выборочно отправлен на принудительное лечение. Приносим извинения.

Под химией, и тем не менее как врет! Отстранена она, как же. Так бы и работала, если б с моста не кувыркнулась.

— А ее кукловода я лично стер! — неожиданно зло говорит ясноглазый. — Можешь не верить, мне без разницы! Удавил гада. Чтоб сам прочувствовал, как оно жертвам...

Он встает и встряхивает головой. Морщится.

— Слетела! — удивленно отмечает он. — Химия слетела, сама! Ох и специалисты, мать их... Короче, Док, шли бы они лесом, эти инструкции! Скажи прямо, что тебя смущает, и закончим с этой хренью!

— Ваши дела в "Бете", — честно говорю я. — Это — не государственные дела, это грязные бизнес-разборки. Леня, я доктор. Немножко ученый. Но точно не бандит, не мое это. Просто не смогу, понимаешь? Я детей лечу.

— Значит, твоя "Бета"! — ожесточенно говорит убийца. — Твоя невинная "Бета"... во, ты же там делал какую-то ерунду, изучал коллектив! Ну и кто, по-твоему, там работает?

Размышляю, он напряженно ждет.

— Мутанты, — падает тихое слово.

— Прид-дурок! — шипит Леня. — Не вздумай еще где брякнуть! Тематику Службы разрешено озвучивать исключительно в защищенных помещениях Центра, привыкай!

Он снова садится, жестом приказывает приблизиться.

— В твоей "Бете", — негромко сообщает он. — В твоей сраной "Бете", которую ты защищал!.. Там, чтоб ты знал, практикуется очень интересная для нашей Службы форма обучения персонала. Так называемые тренинги. Набирают людей, исключительно людей, понял меня? И потом давят им психику. Доказывают, что они никто, что они не способны к преуспеванию. Что не способны справляться с рабочими функциями даже на низовых должностях. Штрафы, бесконечные тесты и снова штрафы. Дикие требования, меняются каждую неделю, и снова штрафы. Слова только по протоколу, за отступление штраф. Работа сутками, за снижение производительности, за невнимание штраф. Текучка там просто дичайшая. Люди идут и идут через фирму, и выходят со сломанной психикой, потерявшие веру в себя... Это война, Док. Война за жизненное пространство сам понимаешь для кого. Ты понял, о чем я? И наша Служба решила это прекратить. А ты вмешался, влез и попер танком, хрен остановишь!

— Ваша Служба? — переспрашиваю недоверчиво. — А ваша Служба разве не по рейдерским захватам специализируется? Видел я "термитов". Очень характерные специалисты.

Леня смотрит не мигая. Отвечаю злым взглядом.

— Ну, я решил, — бурчит он неохотно. — И та часть Службы, которой руковожу. За остальных не в ответе. Тебе-то какая разница?

Привычка читать, что подписываю, — указываю на очевидное. — Договор с Лыковым А.И., не с тобой же.

— Да я это, я! — досадливо морщится ясноглазый. — Лыков Алексей Иосифович. Леня — домашнее имя, вечно с ним путаница... ты подпишешь или нет?!

Вздыхаю и беру приготовленное стило.

— Док, это единственный выход, поверь, — тихо говорит генерал-майор. — Ну ты же не дурак, должен понимать. Ты мне понравился, и я тебя спасаю. Или в Службе, или нигде. Гипнотизеры такой силы не могут оставаться в стороне от политики, им просто не позволят. Вот и ты влез в "Бету", а ведь не хотел? Подписывай.

Подписываю. Я действительно не дурак и все понимаю. Чего не понимает генерал-майор — они приобрели пустышку. Был магнетизер да весь вышел. Ну, это теперь их проблемы.

Зарплата какая? — бурчу недовольно. — Мне за квартиру платить.

— Ну ты наглец! — оценивает Леня каким-то затухающим голосом.

Отрываюсь от документа — генерал-майор бессильно едет вниз по спинке кресла. Черт, нашел место помирать! Срываюсь прыжком. Что ему вколоть, что?! Ему же ничего нельзя!

— Вызывайте кардиомобиль! — ору дурным голосом.

Он говорил — офис на прослушке. Ну, если блефовал — загнется, и туда ему и дорога! Шлепаю по лицу медицинским нашатырем — бесполезно...

К его счастью, не блефовал. Как понабежали со всех сторон! И через несколько минут реанимобиль кардиологического центра увез от меня очередную проблему, и сопровождение следом за ним. А я стою и смотрю, как по длинной-длинной дорожке идут ко мне и смущенно улыбаются две женщины — Катюша-Клеопатра и ее мама, обе по летнему времени в шортиках и маечках-прозрачках. Хм, вторую я вроде не приглашал, но молодец, что пришла. Значит, беспокоится о дочке, не только над младшими трясется. Катюшке вот такие знаки нужнее, чем любое лекарство.

— Док, у вас санкабина работает? — выпаливает Ася вместо приветствия.

Оглядываюсь. Понятно, Москва на туалеты бедна, особенно окраины. Киваю, женщина краснеет и исчезает в офисе.

— Увязалась за мной! — сердито шепчет Катюшка. — Тоже мороженого хочет! А вдруг у вас денег на всех не хватит?

Невольно смеюсь, и на душе становится светлее. Потом кое-какая догадка приходит в голову, и становится не до смеха. Что значит — на всех?!

— А твои младшие, они тоже?.. — неопределенно кручу пальцами.

— На площадке играют! — бесхитростно подтверждает мои черные подозрения Катюшка. — Здесь недалеко! Мама сказала, чтоб нас ждали! Да они послушные, за ними там знакомая тетя присматривает, ничего не случится!

С ними-то ничего. Осторожно соображаю, что случится с моим счетом. Катюшка беспокойно наблюдает. Н-да, ситуация...

Чирикает инфо. Смотрю — ого, от Лыкова А.И. пришла на мой счет сумма, да еще какая! Не понял — это он с того света распорядился, что ли? Вот это ответственность! Ну, хотят платить за пустышку — кто я такой, чтоб протестовать?

— Денег не хватает? — печально спрашивает Катюшка.

— Теперь — хватит на все! — улыбаюсь я. — И еще останется!

Появляется смущенная Ася. Закрываю офис, подхватываю женщину за талию, Катюшку за руку, и мы отправляемся транжирить. А проблемы — да пошли они, куда генерал-майор приказал! Завтра, все завтра, а сегодня мне хорошо!

14

Продолжаю открывать для себя летнюю Москву. Она, оказывается, очень разная, и в этом смысле резко отличается от моего родного города. Провинциальные сибирские города вдоль федеральной магистрали — они в целом устроены примитивно. Небольшой центр, представляющий из себя две-три улицы зданий из времен до Катастрофы, а остальное — жилые микрорайоны вокруг заводов. И пусть многих заводов давно нет, суть от этого не изменилась. И да, еще непременный, неистребимый частный сектор. Ну, это вообще, как говорили до Катастрофы, "сюр": деревня внутри города, с ее грязью и мусорными кучами! И провинциалы, кстати, делятся там примерно на те же группы: высокомерные обитатели центра, рабочая толпа микрорайонов и колоритный национальный коктейль частного сектора. А Москва... Москва — она полна неожиданностей, она каждому дает уголочек для души. Мой любимый, ненавистный город.

Река внизу неспешно катит к своему морю, поблескивает на солнце. Не знаю, как она называется, но мне и неважно, я просто наслаждаюсь видом. Говорят, на воду можно смотреть бесконечно. Насчет бесконечно я бы поспорил, но да, смотреть приятно.

Рыбак на нижней площадке наклоняется, подхватывает удочку. Еле слышно трещит катушка, леска неторопливо ползет из воды, увешанная клочками тины. Резкий рывок удилища, тина летит в воду, и треск возобновляется. Повисла и закачалась в воздухе кормушка, рыбак придирчиво осматривает и меняет наживку.

— Опять пусто, — комментирует стоящий рядом Даниил. — Интересно, здесь рыба вообще водится? Или он просто так сидит?

— Водится, — меланхолично замечаю я. — И даже ловится.

Даниил не верит — ну, это обычное для "политика" дело.

— Примерно один из пяти выходов на рыбалку результативный, — поясняю я. — Любой рыбак знает.

— А чего тогда он сидит? — не понимает Даниил. — Не ловится же! Шел бы домой!

— А у него есть причины для надежды, — лениво отвечаю я.

— Пять раз не ловится, и все равно надеется?!

— А у него много причин.

Даниил смотрит с интересом.

— Вот сейчас ветер вдоль русла, гонит волну, потому не клюет, — улыбаюсь я. — Но вдруг утихнет? И тогда как клюнет!

Рыбак внизу угрюмо смотрит на воду. Он прекрасно слышит наш разговор и наверняка внутренне призывает нас заткнуться. Тут не клюет, да еще мы сверху... сыплем соль на рану.

— А в следующий раз, когда ветра не будет?

Даниил с нетерпением ждет ответа. С рыбалкой раньше он явно не сталкивался, и его забавляют заскоки рыбацкого племени.

— А в следующий раз — с наживкой не угадал, — разъясняю я. — Или поводки толстоватые, рыба чуткая подошла и испугалась. Или прикормку быстро из кормушки вымывает. Или наоборот — не вымывает, и она не работает. Еще причина — закинул на бровку, а надо было на мелководье. Ну, или наоборот, так-то рыба на бровке пасется. Считается, что на бровке. Еще — вода прибыла. Или ушла...

— То есть никогда не клюет, — скептически заключает Даниил. — И вот они каждое утро тащат все это барахло, чтоб просто посидеть у воды? Не понимаю!

Тихонько звякает колокольчик, кончик удилища еле заметно вздрагивает. Рыбак стремительно хватает удочку, дергает, потом крутит катушку. Удочка заметно выгибается. Второй рыбак заполошно подхватывает подсак, топчется в нетерпении у воды. В воде блестит живое серебро. Даниил возбужденно наблюдает, забыв дышать. Плоская рыбина скользит боком по поверхности воды и почти не сопротивляется. Забилась в подсаке, словно опомнилась, но поздно. Рыбак деловито, не глядя по сторонам, извлекает ее, освобождает от крючка и — плюх! — опускает в садок.

— Это — лещ, — глубокомысленно замечаю я. — Килограмм, не более.

— Вкусная?

Глаза у Даниила азартно блестят. О, проснулся инстинкт хищника. То-то же.

— Как вся речная рыба, — пожимаю я плечами. — Много мелких костей, без навыка не съешь. В общем, ничего особенного. Морская вкуснее.

— Ну не скажи, эта же свежая! Килограмм! Ничего себе...

— Удочку, удочку беги покупать, пока клюет! — гогочет на скамейке Мося.

— Ее, наверно, есть нельзя, — замечает Сергей. — В городской черте столько сбросов!

Пожимаю плечами. Сергей неправ, но я не спорю. Тут основной вопрос — кому нельзя. Во времена Катастрофы, насколько понимаю, рыбу из московских рек действительно не ели. Потом выяснили, что загрязненность воды не так уж велика, а опасность ее — сильно преувеличена. Сейчас люди вообще больше стали доверять здравому смыслу и перестали верить новостным лентам инфо. Эти рыбаки ловят рыбу на еду, точно знаю. Потому что сколько рыба стоит в торговых сетях, разумом не объяснить, только патологической жадностью владельцев. Ну, оно и понятно, если вспомнить, кто у нас владельцы торговых сетей. Дикая жадность — отличительная черта большинства мутантов.

— И как ты теперь, без своего дара? — нарушает тишину Сергей.

Он меня удивляет, честно. Еще полчаса назад орал, что вру, отчаивался, бился головой об обломки своих великих планов по использованию могучего меня, а теперь сочувствует. И, похоже, искренне.

Снова пожимаю плечами. Потеря способностей — не конец жизни.

— Док не пропадет! — уверенно замечает Мося. — Знания у него всяко остались! Он и лекарствами многое может!

Он прав. А я, в общем-то, и раньше подозревал, что в нашей странной компании он самый разумный.

Даниил смотрит на меня, и чего в его взгляде больше, сочувствия или насмешки, так сразу не понять.

— Вот как это у тебя получается? — спрашивает он. — Самый одаренный из нас — и на выходе пшик? Я бы с твоими способностями ух и развернулся! А у тебя с чего-то депрессия, потеря веры в себя... не, ты не боец, точно!

Вопросы его относятся к риторическим, можно не отвечать. Отвечать не стоит, а спросить кое-что можно.

— У вас-то как?

— А нам-то что? — Даниил беспечно машет рукой. — Движемся от хорошего к лучшему! Сергей фирму к рукам прибирает, пока хозяин бегает, у меня начальника подвинули, я теперь за него — тоже вхожу в силу потихоньку... слушай, а ты точно дар потерял? А чего тогда Ася от меня к тебе убежала?

— А он ее заранее приворожил, гад предусмотрительный! — потешается Мося.

Он снова прав, но...

— Ты сам реши, чего тебе от нее нужно, — советую я. — И скажи ей прямо. И тогда договоритесь.

— Что, вот прямо так и заявить: хочу, мол, тебя... того? — ржет Мося.

Даниил смотрит на него раздраженно, ему не до смеха. Видно, что Ася его сильно зацепила, что в наш век вуайеризма довольно странно.

— Ты это к чему?

— Ася — женщина простая, — бормочу я. — Простая и редкая. Ей опора в жизни нужна.

— То есть, если я скажу, что женюсь на ней, она сразу на все согласится? — не верит Даниил.

— Еще и детей тебе нарожает! — заверяю я. — У нее с этим легко!

Мося снова гогочет, у Даниила очень странное выражение лица.

— Не понимаю! — признается он. — Тебя — не понимаю. Красивая женщина буквально падает в руки, и ты так легко отказываешься? Совсем бесчувственный?

Я молча смотрю на реку. Не понимает он. Я сам себя не понимаю.

— Шевелись быстрей! — развлекается Мося. — А то я уведу! Ася, знаешь ли, и мне нравится!

Даниил беззвучно бормочет ругательства, но действительно — жмет мне на прощание руку и уходит. Ну, как уходит... недалеко. На ближайшей парковке его ждет служебный "Таурус" с охраной. Еще бы, в результате последних событий он заделался не большим, а очень большим начальником. Представляю его в парадном мундире с удочкой в руке и невольно улыбаюсь. Зацепила его рыбалка, однозначно зацепила!

— Пойдем, босс! — лениво бросает Мося. — Не видишь, Док хочет побыть один?

Он снова прав. Но Сергей мнется.

— Ответь на один вопрос, — неуверенно начинает он. — Ты случайно не знаешь...

Я случайно знаю. Так ему и говорю. А смысл теперь придерживать информацию? Без способностей я однозначно вышел из игры.

— Валерий Борзов не вернется.

Сергей сверлит меня пронзительным взглядом. Мне пофиг.

— Тогда, может, ты и...

— Вторая часть кодов у конфидента, — добавляю я. — У настоящего конфидента. Зовут Катя. Такая курносенькая из приемной — найдешь, в общем.

Мужчины многозначительно держат паузу на обдумывание.

— Информация верная?

— Сам сказал! — заверяю я фразой из бессмертного анекдота.

Сергей не понимает, Мося коротко ржет.

— Пойдем, дружище! — хлопает он Сергея по плечу. — Я тебе по дороге расскажу! Не связывайся с Доком, у него и скелеты на доклад бегают!

— Ты обещал принять на работу женщину, — тихо напоминаю я.

Сергей досадливо морщится. Понятно, забыл. Еще бы, дележ активов, тут не до обещаний.

— Да возьму я ее, возьму. Ася, да? И куда ее? У нас работает только обученный, высококвалифицированный персонал... ладно, пока на обучение, там посмотрим...

Вспоминаю, как именно и для чего в "Бете" организованы обучающие курсы, и наливаюсь злобой. А толку? Сил тю-тю, и мой гнев теперь разве что с микроскопом искать. Тем не менее мужчина дергается — только не Сергей, а Мося. По старой памяти? Ну да, больше не хочет биться лицом об стену. То, что я потерял способности, его не успокаивает, потому что страх закрепился гораздо глубже сферы сознательного.

— Док, да ну ее, "Бету", что в ней хорошего? — торопливо встревает он. — Крупная фирма, вечные интриги и бардак! Лучше я ее в наше охранное агентство возьму! Что, двадцать бугаев одну женщину не обработают? Кофе там будет подавать, патроны пересчитывать... кровь с утюгов оттирать...

Хм. Что, Ася и ему приглянулась, вправду? Вот это женщина. С тремя детьми на руках, ни разу не "чарми", а как действует на мужчин! Вот что значат доверчивость и готовность сразу лечь в постель! Колеблюсь, но все же перекидываю ему контакт Аси.

— Я за ней пригляжу, — серьезно обещает Мося. — В нашей фирме боевое братство не пустой звук. Не беспокойся.

В боевое братство я не верю, но молча киваю. Какое может быть братство у наемников, то есть по определению продажных типов? Зато есть люди с принципами, и Мося из таких, хоть и не совсем человек. Обещал — значит, сделает. Мне он чем дальше, тем больше нравится. Хотя начиналась наша удивительная дружба... оригинально, скажем так.

Мужчины наконец уходят, а я — нет. У меня назначена еще одна встреча. Я немножко нервничаю. Представители Службы мою шутку могут не понять, грохнут. Или живым закопают, водится за ними и такое. Ну, по слухам из инфо. В данном случае я слухам верю — зловещая репутация на пустом месте не появляется. Если уж "чарми" испугалась до полусмерти...

— Ну ты сволочь, настоящая сволочь! — с удовольствием заявляет Леня, присаживаясь рядом со мной на парапет. — Саму Службу на деньги развел!

Открываю рот для оправданий, но офицер пренебрежительно машет рукой — ему мои слова заранее известны и неинтересны.

— Я из тебя за аванс душу вытрясу, перцем посыплю и взад затолкаю! — энергично грозится он. — Ты мне всю жизнь будешь должен! И знаешь, что в первую очередь сделаешь? Весь, абсолютно весь свой рабочий опыт изложишь и опишешь — и подашь мне на тарелочке!

Молча отдаю ему таблетку информносителя. Офицер смотрит озадаченно. На лице словно печатными буквами прописано: "Что, уже? Как догадался?!" Меня его удивление смешит. Тоже мне, сложная задача. Других вариантов попросту нет. Мои знания, мой опыт — единственная моя ценность.

— Тогда следующая задача, — говорит офицер, справившись с растерянностью. — Мы в твоей биографии поколупались. Аккуратненько, не бойся. И знаешь, появился большой такой вопрос: а ты, собственно, кто?

— В смысле?!

Я действительно удивлен. Чтоб Служба да до чего-то не докопалась? Я был о них лучшего мнения.

— В прямом, прямом смысле! — злится офицер. — Фамилия, имя, год рождения!

— Что, мои документы ненастоящие? — интересуюсь невинно.

Леня зло плюет вниз. Рыбак под ним дергается, но даже не оборачивается. Значит, рыбак...

— Документы такие настоящие, что аж противно! — с досадой говорит Леня. — И ты настоящий, так бы и дал в рожу! Только вы не совмещаетесь, понял? Ну? Так кто ты такой? И как это сделал, придурок?!

И он мне говорит, что я истеричный? На себя бы посмотрел.

— Давай, открой личико, Сезам! — торопит офицер.

До Катастрофы говорили "Гюльчатай", а не "Сезам", но я его не поправляю, потому что это снова проверка. Офицер каждой фразой, каждым жестом проверяет меня, провоцирует на реакцию, всесторонне оценивает. И полагает, что я ничего не замечаю. Я бы и не заметил, все же он профессионал, но вот беда — мои медицинские навыки лежат в той же плоскости. Я так же исследую, проверяю клиентов каждой фразой, каждым жестом. И теперь его уловки вижу ясно, словно свои собственные. Так что — обойдется.

— Нет, — твердо отвечаю я. — Хоть режьте — нет.

— Мы можем!

— Я знаю.

Офицер молчит, решает мою судьбу. Здесь и сейчас он всесилен. Моргнет — и исчезну навсегда во внутренней тюрьме Службы.

— За мои дела не должны страдать мои близкие, — поясняю я свою позицию. — Я защищаю покой родителей, они у меня пока что живы.

Этот аргумент офицер понимает, но все равно недоволен.

— Родители, принимаю, — неохотно говорит он. — Но технологию должен объяснить! Я голову сломал и не додумался! Как ты сделал, что тебя по записи опознают все: якобы одноклассники, якобы однокурсники, якобы родня твоя тупорылая сибирская — и даже якобы баба твоя, дура конченая? Ну не мог ты всех подкупить, ты же нищий!

Снова проверка. Не додумался он, как же. Да я с ходу могу предложить пару вариантов! Хотя нет, не пару, пластическую операцию они наверняка проверили в первую очередь... В чем Леня прав — что-то объяснять все равно придется. У него тоже есть начальство, и ему положено докладывать. Генерал-майор из него, как из меня оперативник. Капитанские погоны — его максимальный уровень, голову на отрыв даю.

— В провинциальных городах работа дешевая, — бормочу я. — И куда податься? В наемники — не худший вариант, Леня, далеко не худший. Да, вне закона, зато полное обеспечение, длинный отпуск и неплохие деньги. Можешь не морщиться, на самом деле неплохие! Зарплаты маленькие, но мы же в командировках не тратимся, и за полгода хорошо набегает. Для Сибири — очень даже хорошо. Вот я и пошел.

— Кем?

Офицер деловит и собран. Еще бы, пошла информация, пошла работа.

— Медбратом, конечно. Ну и остальное до кучи, сам понимаешь.

Леня понимает. Он в курсе, что у наемников медбрат бегает вместе со всеми. И режет вместе со всеми. Всех, кого укажут. И сейчас ему дико интересно, в каком военном преступлении я запачкан. Обойдется.

— Потом... потом я заметил, что наемники долго не живут, — неспешно продолжаю я. — И стал готовить уход. Подобрал... двойника.

Офицер смотрит недоверчиво.

— Не во всех семьях приняты частые контакты, — поясняю я. — Мой двойник ушел из дома в шестнадцать. И больше не приезжал. И не звонил годами. Мне достаточно было общего сходства, группы крови. А его мимику, пластику и воспоминания я перенял и натренировал. Нас потом даже в группе путали. Издалека или со спины.

— Воспоминания?

— Сам рассказал, — усмехаюсь я. — Я и тогда кое-что умел.

— Хороший актер, да?

Я пожимаю плечами. Мастерство актера могут оценить лишь зрители.

— Мне нужно подтверждение, — решительно говорит офицер. — Свидетельство хотя бы одного сослуживца...

— Они погибли все, — неохотно сообщаю я. — Борт получил прямое попадание, сгорели. И двойник там же. Теперь живу за него. Родители, кстати, не знают, для них сын действительно жив. И будет лучше, если так и останется.

— А куратор в курсе?

— Не было. Мы напрямую договаривались, без посредников.

— Значит, случай помог легализоваться?

Офицер смотрит остро. Он не верит в случай. Я, впрочем, тоже. Но в той истории случаем и не пахло, я просто знал, чем все закончится. Предательство там прямо витало в воздухе. А ребята из группы упрямо продолжали надеяться на лучшее. Ну, бог им судья, даже если его нет...

Я все же сумел офицера удовлетворить. Что его успокоило — возможность меня вычислить. Не так часто взрываются борта с наемниками, можно проверить все случаи.

— Ну и как ты теперь будешь жить? — задает Леня уже привычный для меня вопрос.

— Надеялся, что возьмешь к себе в Службу, — признаюсь я с кривой ухмылкой. — Мы как бы договор заключили...

— Рад бы, но — нет! — решительно пресекает офицер. — У нас — особая Служба, без способностей там делать нечего. А в штаб на теплые местечки без тебя претендентов хватает. Ты мне понравился, честно, но — нет. Выполнишь последнее поручение, и закроем счет. Передай своим друганам, что "Бета" отходит нашей Службе. Наверху решили. Так что пусть не дергаются.

— Что, и управлять сами будете? — удивляюсь я.

Офицер молчит в затруднении.

— Тогда оставьте как есть, — советую нахально. — Сергей Дзюба — вполне подходящий зиц-председатель, и раньше им был. Дайте ему пару акций, то-се, он, может, даже и не заметит, что не настоящий владелец! А работать будут те, кто и прежде работали, разве нет? А Даниил Рождественский со стороны департамента безопасности станет прикрывать, как и прежде, за скромную по вашим меркам сумму. М-м?

— Заботишься о своих? — одобрительно смотрит офицер. — Молодец. Сволочь, но все равно молодец! Вижу, боевое братство для тебя не пустой звук! Мы подумаем.

Офицер крепко жмет мне руку и уходит. Через некоторое время рыбаки внизу собирают удочки и тоже убывают. Встреча закончилась, прикрытие больше не требуется. Оперативники вполне профессиональны, я бы их сроду не вычислил, вот только... я же сюда не в первый раз прихожу. А рыбаки — народ, полный суеверий и примет, у них у всех свои тайные излюбленные места. И они все друг друга знают. А я — их. Короче, чужих на этом месте не бывает. Конкретно здесь всегда рыбачит Коля-лещевик, другие не суются на прикормленную точку, не принято. Так вот, эти — точно не Коля.

Ухожу и я. Мне еще предстоит дело. Настоящее дело. Имя ему — Валерий Борзов. Мое открытие, моя большая загадка. И мой врачебный долг. Есть к нему вопросы. Служба, правда, его найти не смогла. Но я — не Служба. Я — найду.

15

Территория главного офиса группы компаний "Бета" на этот раз неприступна, как средневековая крепость. Глухой забор, по нему — спираль сигнализации, стекла проходной зеркально отсвечивают, не позволяя разглядеть, что внутри. И ворота надежно закрыты, никакого намека на прежний шлагбаум. Новое начальство фирмы сделало вывод из недавних событий. И защитилось от меня, м-да. А говорили — друзья. Прямо сегодня и говорили. Ну... я, наверно, действительно страшен, когда действую в полную силу, хозяев понять можно.

Понять-то можно, но мне действительно необходимо войти, и войти без разрешения! Чтоб потом, если что, к хозяевам не возникло вопросов и претензий от пострадавшей стороны. Так что жду. Должны же они впускать и выпускать автотехнику. Торчу прямо на тротуаре, а что делать? Шпионское кафе с удобным ракурсом обзора, знаете ли, что-то забыли здесь поставить. Ну, ничего страшного: в Москве никто ни на кого не обращает внимания, охранники не исключение.

Через полчаса ворота откатываются, и я с ходу включаю четвертую скорость, быстрее только бегом. О, удача — охранник мне знаком! Только прошлый раз он торчал на входе в главный офис. Ну, мне без разницы, для меня главное — по второму разу с клиентом работать легче.

— А, снова вы? — кивает он, заметив мой белый халат и характерный медицинский кейс. — Всё лечите?

— Ну да, морочу головы помаленьку, — соглашаюсь я.

Охранник одобрительно хмыкает, такое отношение к работе ему близко и понятно.

— Нужен пропуск! — предупреждает он. — У нас с этим строго!

— Пробей через свой! — машу я великодушно рукой.

Охранник облегченно кивает, и я прохожу туда, куда в принципе попасть не должен бы. Следующее препятствие — тип на входе в здание. Ну, с ним просто, он выходит мне навстречу, а в близком контакте у него шансов противостоять нет. Так и происходит.

Не спеша иду по коридорам, вглядываюсь в лица. Все знакомо, все понятно: вот двое деловитых "гоблинов" тащат бутыли с питьевой водой к грузовому лифту, миловидная "чарми" весьма малых сил непринужденно улыбается клиенту, две "баксы" с неприступным видом шествуют куда-то... Единственный, кто непонятен — владелец фирмы. Кто же ты такой, Валерий Борзов? Надеюсь, вскоре ты дашь мне исчерпывающий ответ.

Путь мне — наверх. Все выше и выше, все ближе к царству топ-менеджеров компании. Около кабинета управляющего словно что-то толкает меня под руку, я замедляю шаг, а потом и вовсе останавливаюсь и заглядываю в приемную. Не силен в ясновидении, но когда все же приходят сигналы, отношусь к ним чрезвычайно серьезно.

"Чарми" Катя, конфидент и доверенное лицо прежнего владельца, на месте. Ну да, как же иначе, ведь только благодаря ей фирма имеет возможность продолжать работу в прежнем режиме. В каком-то смысле сейчас именно она и есть владелец, разве что договор продажи компании не имеет права подписать.

Девушка узнает меня, радостно улыбается. Прижимаю палец к губам, она понятливо кивает и отворачивается к инфо. Вот и умничка, так и сиди. Тихонько подхожу к дверям, чуть-чуть приоткрываю их и слушаю. Оп-па, сюрприз! Они же все убывали в разные места типа по своим делам! Даниил — на встречу с Асей, делать ей предложение, от которого только дура откажется. Мося — в свою фирму, принимать на работу опять же Асю. Ну, Сергей сюда и собирался, ладно... но сейчас они все трое тут, в кабинете! И разговор идет обо мне. Слушаю.

Что ж, ребята в очередной раз сумели меня удивить. Они — внимание, туш! — обсуждали, как мне помочь в тяжелой жизненной ситуации! И не просто разово сунуть денег, нет! Речь шла о предоставлении рабочего места! И в принципе они уже пришли к общему мнению!

Я послушал их немножко, потом еще послушал. Ну... должность личного психотерапевта Сергея Дзюбы мне глянулась! Хотя от штатного психолога охранной фирмы я бы тоже не отказался. В принципе, конечно, можно и совместить... я прикинул вчерне, как это будет выглядеть по деньгам, и не поверил результату. Еще раз прикинул — получилось еще лучше! Эх, мечты, мечты... Я пока что не сумасшедший, чтоб занимать столь вызывающие должности. Только сунься, и сразу... обратят внимание. Сначала коллеги из Союза психологов настучат на чужака, а там и Служба подтянется посмотреть, кто это там претендует на управление мозгами руководства. Ладно, прежде всего дело. Камер здесь больше, чем хотелось бы, а видеонаблюдение я обманывать не способен, законы физики категорически против. Как бы охрана не забеспокоилась раньше времени.

В планах участие других персонажей в моей акции не предусматривалось, но сейчас я подумал — и кое-что поменял в раскладах. Дело в Мосе. Ну, умен собака, спасу нет! И вроде бы и без него должен справиться, но с ним — еще лучше!

Хотя на самом деле... ну, Риты же нет? А мне нужен друг. Иначе хоть вешайся с тоски и одиночества. Понимаю, доверять свою судьбу малознакомому "бульдогу" по меньшей мере глупо, но, повторюсь, когда ясновидение все же дает о себе знать, я его сигналами не пренебрегаю. Поэтому я тихонько этак шевелю дверью. Мося — бывший наемник, он такие штуки должен спиной чуять. И реагировать на них не задумываясь, лучше всего гранатой. Хм. Надеюсь, гранаты у него с собой все же нет.

Появляется озадаченный Мося. Видит меня и цепенеет. Думает, надо полагать. Я не мешаю. Он быстро приходит к очевидному выводу. Разворачивается, бросает в кабинет что-то вроде "ребята, дальше без меня" и выходит следом за мной в коридор. Я говорил, что он умен? Так вот, я ошибся. Он не очень, он феноменально умен.

— Знаешь, ты ведь даже меня обманул! — уважительно сказал за спиной Мося. — Поверил, как и все, что ты потерял способности! А я думал, меня обмануть невозможно, у меня же нюх! Выходит, ошибался, дурак...

Почему-то выглядеть обманщиком мне не нравится, и я неохотно, но честно разъясняю ситуацию:

— Не обманул, а сам поверил. Себя загипнотизировал. Временно. Понимаешь разницу?

Мося вообще ничего не понимает, в чем и признается. Ну, он "собака", ему это легко — признавать свою слабость перед вожаком. А я для него сейчас безусловный вожак, уж он-то чует.

— Служба, — туманно бормочу я. — Есть у нас в стране одна Служба... специфическая такая. Ей таланты типа моего позарез нужны. Они таких, как я, на цепь садят. Или прикапывают. Выбор-то невелик, верно? А я из-за вас, придурков, перед ней засветился. И что оставалось делать? Там такие специалисты — по дрожанию век искренность считывают... Их только самогипнозом и обмануть, когда сам безусловно веришь в то, что говоришь. Они же меня в последние дни только что на части не резали, спину взглядами просверлили, с каждого чиха анализ взяли...

— А сейчас?

— Списали в хлам, — хмыкаю я.

Мося мне не верит, у него насчет Службы имеется свое квалифицированное мнение, но в данном случае прав я, а не он. Мне ли не знать, какое заключение составил офицер Лыков, если я сам его и внушил? И фиг кто определит воздействие, потому что его, можно сказать, и не было. Ну, почти.

— И куда мы идем?

— А вот сюда. Открыть можешь?

Мося смотрит на дверь малого банкетного зала "для избранных" и молча лезет за инфо. Конечно, он может открыть в фирме любую дверь, у начальника службы безопасности всяко имеется полный допуск к электронным запирающим устройствам объекта охраны.

Мы молча проходим внутрь, оглядываемся от входа, и тем самым Мося выдает себя с головой: он тоже участвовал в балканских зачистках. Ветераны тех неафишируемых событий ни за что не станут делать лишних движений в незнакомом помещении, предварительно не оглядевшись. Потому что кто суетились, все там и остались.

Ну, что сказать? Вовсе это и не банкетный зал, слукавил информатор. Бордель это. Яркий, ослепляющий роскошью уголок разврата и неги. Понятно, почему в наш век вуайеризма редко используется — не до него руководству, оно деньги делает и за властью гоняется. Мутанты, они все такие.

Мося вопросительно смотрит на меня, а я стою и гадаю, правильно ли определил укрывище Валерия Борзова. Что у меня есть? Только твердое убеждение, что столица находится под абсолютным колпаком Службы. Да пара фраз мелкого технического работника, оброненные им во время моего опроса. Из чего следует: сбежать Валерий Борзов никак не мог. Если Служба в ком заинтересована, она его везде увидит! Это такие ничтожности, как я, могут ходить, никому и даром не нужные, а миллиардер, владелец группы компаний у Службы всегда на виду. Особенно учитывая некие привходящие моменты. Так что сбежать не мог, тем не менее исчез, коли его ищут. И тут фактик в тему: некий технический работник брюзжит, что приходится в малом банкетном зале ежесуточно обновлять набор продуктов, как будто ему, работнику, больше делать нечего. Это при том, что зал используется хорошо если раз в месяц. Он бы, работник, и не брюзжал бы, а помалкивал, как ему приказано, да только вот беда — я спрашивать умею. Ну и какой вывод? Да тут он сидит! Пытается через личные связи порешать проблему, к гадалке не ходи. А прямо сейчас пялится на нас, злится и ждет, когда мы провалим к чертовой матери. Вот тоже интересный вопрос, ответ на который потерялся в дымке времен до Катастрофы: мать черта — она кто? Многое мы утратили, очень многое. И теперь говорим, не задумываясь о смысле слов.

— Открой личико, Сезам, не заставляй себя ждать! — советую я в пространство. — А то вызову спецназ, и они тут все разнесут.

После нескольких секунд напряженного ожидания раздается щелчок. Надо же, как интересно устроено! Я ведь на этот шкафчик со спиртными напитками уже смотрел! Только он на стальных ножках, при открывании или откатывании последние неминуемо оставили бы следы на полу, особенно если действие производится часто... а они — хлоп, и втянулись. И оказался шкафчик подвисшим в воздухе. То есть — замаскированной дверью. И теперь эта дверь потихоньку открывается. Потихоньку — потому что бутылки с полок никуда не делись, дернешь резко, и посыплются со звоном...

— Не Сезам, а Гюльчатай, какие вы там все тупицы! — зло говорит мужчина и одной фразой выдает кучу информации о себе. Агрессивен, нетерпим, высокомерен. Отлично ориентируется в реалиях эпохи Катастрофы, что само по себе несет целый пласт дополнительной информации. И — лично знаком с офицером Службы Лыковым А.И. Последнее — плохо, очень плохо. Он — из их среды. Возможно — сам представляет Службу. Что ж меня раз за разом на нее выносит?! То "мута" им сотру, то "ведьму" спровоцирую на полет с виадука... а теперь вот с этим разбираться? Они меня убьют. Сложат факты — и побегу из столицы, теряя штаны...

За открывшейся дверью — операторская видеоконтроля. Экраны, экраны, экраны. Ну да, не может владелец группы компаний оставить свое имущество без присмотра. Да и полезно иногда посмотреть, как сотрудники себя ведут в отсутствие хозяина. Посмотреть и послушать. И прятаться помогает. Элементарная схема: живет в роскоши личного интимного кабинета, а когда система безопасности предупреждает о визитерах, уходит в операторскую. И оттуда смотрит. У него наверняка и блокиратор на замке предусмотрен, чтоб не ввалились неожиданно, во время завтрака, например.

Разглядываю мужчину в кресле оператора. Крупные, породистые черты лица. Холодный взгляд. Могучее, просто переполненное звериной мощью тело. В спортивном костюме с сигнатурами сборной страны, между прочим. И давление, страшное давление. Весь его вид словно заявляет, кричит прямо в мозг: "Порву! Растопчу! Ты никто!" Даже Мося за моей спиной слегка ежится, а ведь ему гораздо проще, он под защитой вожака.

А еще в руке мужчины пистолет.

— У меня один вопрос, — лениво говорю я.

Пистолет четко нацеливается мне в лицо. Рука твердая, уверенная, не дрожит. Много стрелял Валерий Борзов, много и безнаказанно.

— В любой фирме, где пахнет хорошими деньгами, должности занимаются отнюдь не случайным образом, — неспешно говорю прямо в зрачок дула.

Мужчина медлит с выстрелом. Его зацепило слово "отнюдь". Ну да, старый милый привет из времен до Катастрофы. Можно сказать, своеобразный пароль. Намек — мы с тобой дети одной эпохи!

— Дело в том, что люди различны по своим способностям, предрасположенностям, — продолжаю я. — И в яростной борьбе за денежные места побеждают более специализированные, более просто организованные, более узконаправленные...

— Мутанты! — перебивает мужчина. — Дальше!

Мося за спиной еле заметно дергается. Ну да, на него табу распространяется в полной мере. Мутанты не любят, когда о них говорят прямо, они почему-то продолжают считать себя людьми. А в Службе запрет на термин вообще приобрел официальную силу. Использовать только в защищенных помещениях организации, помню. А Валерию Борзову на запреты начхать. Нетерпимое, могучее существо — он сам по себе закон для окружающих.

— Мутанты, — соглашаюсь безмятежно. — Простую монотонную работу выполняют "гоблины"...

— Я их зову быдлом! — перебивает мужчина. — Дальше!

Вот это давление. Чувствую его буквально физически. Это уже что-то ненормальное... сверхнормальное. Обычный человек на таком накале сгорит как мотылек, а этому существу хоть бы хны. Да кто же он такой?

— Дальше, — снова оглашаюсь я. — А дальше результаты аудита "Беты". Настоящие результаты. Почему-то в "Бете" на каждой должности — не предназначенный для нее человек.

— Мутант, говори прямо! И?

— Целенаправленно, точно, чтоб как можно сильнее корежить психику, — тихо продолжаю я. — И обучающие курсы направлены на тот же эффект, но уже против обычных людей. И... и у меня вопрос — зачем? Зачем?!

— А чего их жалеть? — не понимает мужчина.

— Да кто ты такой? — вырывается у меня непроизвольно.

— Я — тот, кто выше! — рявкает мужчина и поднимается из кресла. Мама дорогая, вот это силища! Раздавит и не заметит!

— Это я — мутант! — орет мужчина. — Я! А они — простейшие, грязь под ногами! Хотят моих денежек — пусть мучаются! Пусть сначала заслужат их! А то приспособились к жизни, узкоспециализированные уроды! За мои деньги — пусть пляшут на задних лапках!

Он орет не переставая минут пять. Внимательно слушаю. Не Служба, все же не Служба, уже легче. Все оказалось гораздо проще. В результате, возможно, придется существенно пересмотреть свои взгляды на мутантов — и причины их появления в мире.

Работы с человеческим геномом запрещены далеко не во всех странах, вот в чем дело. А люди, очень богатые люди — они и пожить подольше не против, и от интеллектуальных преимуществ не откажутся, да и от всего прочего, что может предложить генетическая инженерия. Они и не отказались. Понятно, что рискнувших было мало, но они были все эти годы, и еще были многочисленные предваряющие опыты, ну а дальше пошло по нарастающей... Хм, это что же, Юго-Восточную Азию можно считать прародиной мутантов?!

Представитель первой волны генетически измененных людей, сын очень богатых родителей, в итоге великий спортсмен и преуспевающий бизнесмен, а для меня просто свихнувшийся нелюдь, закончил орать и уставился багровым от ярости взглядом. Что характерно — не на меня, на Мосю.

— Я договорился! — рявкнул он. — На самом верху договорился! Так и передай сраной Службе! Пусть убирают от моих активов лапки! Пошел вон!

Мося развернулся и пошел вон. Я — следом.

— А ты куда? — раздался холодный и на удивление спокойный голос. — Тебя я не отпускал.

Разворачиваюсь. Дуло пистолета смотрит прямо мне в лицо. Нелюдь колеблется, выбирает, стрелять сейчас или чуть позже.

— Сумел все же меня найти, — отмечает он задумчиво. — Представитель Службы, да? Так зачем приходил?

— Можешь не верить, но просто чтоб разобраться, — честно признаюсь я. — Я же доктор мутантов, мне их лечить. А ты их калечишь. Непорядок.

Нелюдь смотрит недоверчиво.

— И что, вот этот вот наезд, — медленно говорит он, — вот это вот всё бешенство Службы — только из-за каких-то... унтерменшей, да? Только из-за них?!

— Они тоже люди, — неожиданно для самого себя замечаю я. — Да, именно так: мутанты — тоже люди!

Валерий Борзов, родившийся сверхчеловеком, равнодушно пожимает плечами. Проблемы всех остальных его не интересуют. Ему интересно только то, что касается его самого. Что ему угрожает или может угрожать.

— Я сказал много лишнего, — остро смотрит он. — Почему-то. Твоя работа? Ты — специалист Службы? Не ври, я сам финансировал их исследования. Моя ошибка, признаю. Надо исправить. Такие, как ты, для меня опасны.

И он собирается стрелять.

— У данного типа пистолетов слабое поражающее действие, — предупреждаю заботливо. — Лучше стрелять под подбородок, снизу вверх, в мозг. Но это не так просто, как кажется, сначала потренируйся. Тренировка обязательна!

— Не учи ученого! — бурчит нелюдь. — В тренировках побольше твоего понимаю!

Разворачиваюсь и иду. За спиной глухо ударяет выстрел.

Мося ждет меня за дверью, бледный как смерть. Заглядывает, смотрит.

— Он... ты...

В его глазах нескрываемый ужас. Ну, это инстинкты, человек дико боится тех, кто может его сожрать: крупных хищников, змей... да еще вот таких, как я.

— Миша! — вздыхаю безнадежно. — Ну что ты трясешься? Я не бог, чтоб сломать инстинкт самосохранения!

— А как тогда?..

— А он сам, все сам, — объясняю я. — Он хотел меня убить. Очень хотел, ты сам видел. Но я сказал ему прежде потренироваться. Ну и вот. А мог бы жить.

Мося снова смотрит за дверь — и тихонько прикрывает ее. Потом разворачивается ко мне. В глазах его большой такой вопрос... и немалая опаска. Понимает, собака, что он здесь — лишний свидетель.

— Я тебя позвал, чтоб ты потом убрал записи с камер наблюдения, — поясняю я. — Не люблю славу.

Мося думает.

— Не боишься, что предам?

— Доверяю.

Мося снова думает. Потом усмехается и протягивает для рукопожатия широченную ладонь. Поверил.

У самого главного кабинета Мося неожиданно просит подождать и исчезает. Жду, теряясь в догадках. Через пару минут здоровяк возвращается с победным видом. Хотя после встречи с Валерием Борзовым — ну какой из него здоровяк? Вот тот — да, силища! Был.

— Док, ты столько сделал для нас троих! — заявляет торжественно Мося. — И сейчас, когда ты потерял способности и оказался в сложной ситуации, мы просто обязаны тебе помочь!

Мося подмигивает и снова становится серьезным.

— Не отказывайся, Док, мы от чистого сердца! — просит он и протягивает удостоверение с прикрепленным жетоном.

Открываю. Оп-па. Я теперь, оказывается, сотрудник охранного агентства "Щит". Смотрю вопросительно на Мосю.

— Если что, всегда придем на помощь, — серьезно говорит он. — Боевое братство для нас не пустой звук. Но для тебя не это главное. У нас, чтоб ты знал, к удостоверению прилагается зарплата. Небольшая, но — пожизненная. Живи счастливо, Док, лечи людей! Ну, и от Сереги тебе маленькое предложение: как ты смотришь на то, чтоб занять в его фирме должность стилиста по интерьеру?

— Да я в этом деле ни уха ни рыла! — бормочу ошарашенно.

— В том-то и фишка! — гогочет Мося. — Ну кому ты нужен, такой специалист? А зарплата будет идти, не сомневайся! Короче, я понял — ты согласен!

— Что, и Даниил такую же подлянку придумал? — желчно интересуюсь я.

— Он — нет, — вздыхает Мося. — Госслужба, там шуток со штатным расписанием не поймут... но от него тебе большое спасибо за Асю! И, знаешь, спасибо от начальника департамента общественной безопасности — оно как бы не дороже стоит, чем наши игрушечные должности!

— Знаю, чего оно стоит! — ворчу я, чтоб скрыть свои истинные чувства. — Как прижмет, так сразу заявится! Да и вы не упустите возможности, по твоей роже видно...

— Док, только в случае крайней необходимости! — тихо и очень серьезно обещает Мося. — Мы всё понимаем, но пойми и ты: есть силы, с которыми нам без тебя... того. Ты из нас один специалист по сверхъестественному. По пустякам дергать не будем, не дураки. Но ты в нашей команде. Навсегда.

У меня внезапно и резко щиплет не то в носу, не чуть выше. Надо же, жлобы жлобами, эгоисты и конченые жадины, да вообще мутанты — и способны на человеческие поступки! Мося деликатно делает вид, что ничего не замечает.

Он лично выводит меня за проходную и отправляется делать так, чтоб следов моего пребывания на территории "Беты" не осталось. Я же уверенной походкой двигаюсь к ближайшей станции метро.

Меня хватило до ближайшего поворота. А там накатило разом: затряслись руки, резко ослабли ноги, в ушах такой звон-н-н, и все плывет и уплывает... Укатали нелюди, как бы не окочуриться прямо на улице! Спотыкаясь и виляя, добредаю до ближайшей лавочки — повезло, они не так уж часто встречаются в столице — и заваливаюсь на нее непослушным телом. Мимо идут и идут люди, на мое состояние никто не обращает внимания. Ну, вот такой он, мой любимый и злобно ненавидимый город...

Надо мной склоняется такое знакомое, такое желанное узкое девичье лицо. Все же пришла. В глазах девушки участие и невысказанный вопрос. Ну да, понимаю, я же чуть не умер. И еще меня могли убить. И вполне возможно, что убьют потом, по итогам, так сказать.

— Ты спрашиваешь, зачем мне это? — бормочу я непослушными губами. — А я не знаю. Может, для того, чтоб оставаться человеком? В мире мутантов, знаешь ли, это не так уж просто...

Как ни странно, Рита меня понимает. Помогает подняться на ноги — морально, естественно, физически ее тут нет — и я потихоньку бреду. Где-то там, впереди, как помнится, есть кафе. Именно то, что мне требуется: горячий кофе, много сладостей и Рита. Но Риты нет. Грустно усмехаюсь и заставляю себя переставлять ноги быстрее. Жизнь продолжается, и это здорово само по себе. Те, кто стояли под дулом пистолета, меня прекрасно поймут — а остальным лучше поверить на слово.

16

Дом, милый дом. Я дома, и никуда не надо спешить — что может быть лучше? И с чего вопят, что в летней Москве невозможно жить, что тут душно, жарко, тесно? Да ничего подобного, надо только правильную квартиру подобрать! Вот как мою — с климатизатором, шумоподавлением, с окнами, выходящими в тихий двор. Еще желательно не спешить с утра на работу — так я и не спешу! Я теперь вообще могу на работу не ходить! Пришли, капнули на счет первые поступления от охранного агентства "Щит" и группы компаний "Бета" — ребята учли мою ситуацию и оформили авансовые платежи. Ну... вот так уже можно жить. И можно, и нужно! Денег хватит, и хватит на всё! А мне, кстати, всё и не требуется. Мне бы дом да спокойную любимую работу. Да Катюшку вкусненьким накормить, вон она сидит, наворачивает за обе щеки. Да свозить ее разок-два на теплое море, все же "зомби", холоднокровная немножко. Да... а, собственно, больше ничего. Мне действительно всё не требуется, я же не мутант с их патологической жадностью и тягой к роскоши.

Смотрю с улыбкой на девочку. Вот это трескает, аж завидно. Не то чтоб сильно голодная, просто любит покушать. Ну да, крепенькая она. Не толстая, нет! Но крепенькая такая. Квадратненькая. Маленькая самостоятельная женщина. Пришла с утра, как к себе. Заявила простецки, что дома ее стесняются, там мама с дядей Даниилом друг с дружки не слазят, так что ей лучше со мной побыть. Я аж кофе поперхнулся от такой прямоты, а он, между прочим, дорогущий, из картриджей. Потом выяснилось — да просто обнимаются они, а я подумал черт знает что.

Девочка критически, жизненно нуждается в любви и внимании. Я как доктор понимаю это прекрасно. Чего не понимаю — как это делается. Ну, вот как выражается любовь к маленькой девочке? С Ритой я бы, допустим, сообразил, не дурак, но Риты нет, а есть крохотная доверчивая Катюшка-Клеопатра. И — как? Причем жизненного опыта у меня на троих, с моей работой всяких родителей нагляделся с детьми. Как обычно проявляется родительская любовь, знаю прекрасно, и от ее последствий приходилось лечить, и от ее недостатка. Но вот... что, ежеминутная опека дитяти — это любовь? Да ну. Дитяти, правда, со временем привыкают и начинают сами считать это за любовь — лечил, знаю. Еще проявление — дочь для мамы вроде младшей подружки, этим обычно "эльфийки" увлекаются. Тоже, кстати, лечил. Потому что когда подружки — все хорошо, но вот если поссорились? Подружки — они ведь ссорятся, расходятся частенько по разным причинам. И вдруг выясняется, что если ушла подружка, можно пообижаться да найти другую — а мама-то одна... И начинает казаться брошенной девочке, что вариант шагнуть с крыши — не такой уж и страшный в данной ситуации. Ну и другие моменты вылазят. В частности, если мама подружка, то кто тогда папа? Не пойми кто, лишний шубы рукав? Тут, если папа ревнив и амбициозен, такое начинается! Нагляделся, и это лечил. Подозреваю, у Риты похожий случай...

Так что я поступил чисто по-докторски. У нас ведь как? Не знаешь, как лечить — не лечи! Главное — клиенту не говорить. Общеукрепляющие средства для того и придуманы. Прописывай без сомнений, авось само пройдет. Еще плацебо есть, чудодейственное средство, в смысле, крахмал с сахаром еще никому в малых дозах не навредили... Так что Катюшка деловито осваивалась в квартире, а я поглядывал на нее и занимался своим делом, приводил в порядок рабочие записи. Рабочие записи — они же лишь первый шаг в исследованиях. Их еще анализировать надо, систематизировать — привычный, любимый мной научный труд.

Ясноглазые убийцы, фальшивый генерал-лейтенант Лыков А.И. и его коллега, оставшийся безвестным. Над их характеристиками я надолго зависаю. Потом со вздохом вычеркиваю. Не мой контингент. Не мутанты они ни разу. Ну, запугали до икоты кое-кого, подумаешь, невидаль. Вообще-то невидаль, но я примерно представляю, как это можно провернуть без способностей. Да элементарный направленный генератор низкочастотного излучения... ну, пусть не элементарный, скорее всего очень сложный, суть-то не меняется. Приборами они пользуются, спецтехникой и боевой химией, это теперь и козе понятно, и мне. Как Леня накачался по самые брови для встречи со мной! Чуть не сдох. Мужественный, преданный долгу, уважаю. Но безрассудный, тупо рисковый — фу, дебил. Впрочем, особого выбора у него не было. Да, есть мутанты с поистине ужасающими качествами, но привлекать их к оперативной работе — последнее дело. Нестабильные они. Психопаты, проще говоря. Психопаты, маньяки, садисты. К сожалению, неограниченная власть над людьми ломает психику. Даже Валерий Борзов, и тот...

Я глубоко задумываюсь. Валерий Борзов — он-то кто? Сам он считал себя сверхчеловеком. Ну-ну. Тоже мне высшая раса. Упивался издевательствами над подчиненными, властью над ними — тем и жил. Интересно, есть еще ему подобные? Представляю такого типа на вершине властной пирамиды и невольно содрогаюсь. А ведь он рвался, однозначно рвался. Молодец Леня, вовремя его... не понял, но все же остановил. Есть еще в Службе достойные бойцы.

Катюшка перестает издеваться над интеллектуальной системой дома и пристраивается рядышком. Смотрю вопросительно.

— Почему так: ты меня любишь, а дядя Даниил нет? — задумчиво спрашивает она.

А хороший вопрос. Был бы кофе во рту — точно подавился бы.

— А почему ты решила... — осторожно начинаю я.

Девочка улыбается.

— Ты часто смотришь на меня, — с мечтательным видом говорит она. — Когда думаешь, что я не вижу. Тебе интересно, что я делаю. Мороженое мне даришь...

— А Даниил что, жадничает?! — непроизвольно начинаю злиться я. Вот же мутант хренов, над парой минималов для маленькой девочки давится!

Катюшка озадачивается.

— Нет, он тоже дарит. Но он дарит так... чтоб я им с мамой не мешала. А когда ты даришь...

Девочка снова мечтательно улыбается.

— Это потому что мы родственники? — неуверенно спрашивает она.

Ну, и что отвечать? Нет, мол, какие к черту родственники, просто ради спасения мамы пробил насквозь ее личные защиты, и теперь она полностью в моей власти?! Ведь скажи я ей, чтоб бросила семью и ушла со мной — сделает, не задумываясь, для чего и куда ее веду. Стопроцентная жертва маньяка.

— Тебя не устраивает Даниил? — осторожно увожу разговор в сторону.

— Нет, он хороший, — по-прежнему неуверенно бормочет Катюшка. — Только слабый.

Она глубоко и как-то очень серьезно задумывается.

— Но с мамой он становится сильнее, — в результате заявляет она.

А у меня словно щелкает в голове. Даниил Рождественский — "политик". Интуиция — его второе имя. Вот оно что. Вот почему в наш индивидуалистичный век он так странно вцепился в Асю. Почувствовал, что она — его защита от "вамп"! Вернее, не она — забота о ней. Как странно и чудесно устроена жизнь! Безалаберная, крайне податливая, не совсем нормальная женщина тоже, оказывается, кому-то крайне нужна! Кто-то, именно и только защищая ее, ощущает себя настоящим мужчиной! Я с азартом хватаю рабочие записи и...

— А я там сейчас не нужна, — грустно говорит Катюшка. — Я взрослая, мешаю. А для младших дядя Даниил няню нанял. Поэтому я и ушла к тебе.

Х-х-р-р... До меня начинает доходить жуткость ситуации. Катюшка — ушла — ко мне. Ага, а маму предупредила?! Ой, что-то сомневаюсь! Тут не надо быть психотерапевтом, чтоб понять: уход девочки из дома — проявление ревности и способ наказать маму. Ой, дурак... С чего я решил, что Ася в курсе нашей с Катюшкой общности душ, с чего? Да она, кроме мужчин, вообще ничего в своей жизни не замечает!

Я быстро прикидываю возможные варианты развития событий, и мне становится плохо. Сейчас, если эти два страстных придурка все же вылезли из постели и огляделись, они... ой, мама... Она, значит, скорее всего названивает по больницам, ну а Даниил как большой начальник делает один, но властный звонок, от которого в департаменте общественной безопасности все уже наверняка бегают, как ошпаренные! А проследить путь девочки по камерам — плевое дело! А там... а там охранники придомовой территории любезно сообщат любопытным ребятам в бронежилетах, что да, приходила такая, миленькая-хорошенькая, одна, и такой-то дядя вышел по звонку, взял ее за ручку и увел к себе. Не папа, не дедушка, не брат. Ой, мама, что мне будет... Я представляю, что мне будет, и покрываюсь холодным потом. Ребята из группы по освобождению заложников, пока разберутся, все ребра мне переломают. И им ничего за это не будет. Совращение малолетних в наш век вуайеризма карается даже не концлагерем — смертной казнью... Рывком разворачиваюсь и спрашиваю страшным шепотом:

— Ты маму предупредила?

У Катюшки глаза становятся большими, как блюдечки. Ну да, а у самого? Она-то — всего лишь отражение моих переживаний!

Девочка отрицательно мотает головой. А-а, спасайте, святые основатели столицы! Хватаю инфо...

Звонок гремит для меня смертным приговором. Не успел. Ну что ж... все сразу становится просто и легко. И волнение исчезает. Магнетизерам волнение противопоказано, и я не волнуюсь. Быстрый взгляд в окно. Никого, молодцы, хорошо прячутся. Убрать Катюшку с директрисы. И чтоб голову подушкой закрыла, эти дурни обожают пользоваться шоковыми средствами. А самому... они у меня на коленях отсюда поползут! Ага, а потом я — бегом и теряя подштанники. Но это потом, а сейчас... главное — чтоб девочке не досталось от взрослых разборок.

Подхожу к двери, разблокирую и рывком распахиваю. Ну, кто тут смелый?!

Рита неуверенно смотрит на меня сверху вниз. У ног — небольшая сумка на колесиках, вечная спутница туристов и отдыхающих. И ноги... девушка впервые на моей памяти во флай-юбочке. И в маечке-колокольчике. Мило округлилась, щечки появились, ножки потеряли дистрофичную худобу...

"Почему заблокировала инфо? — мысленно кричу я. — Почему ничего не сказала на прощанье? Куда ты вообще пропала, полено бесчувственное?!.." Молча подхожу и обнимаю такой дорогой, такой родной набор ребрышек и косточек.

Я все же задаю ей этот вопрос. Через вечность и еще чуть-чуть. Девушка смотрит с легким удивлением.

— Отец не разрешил, — просто объясняет она.

Смотрю вопросительно. В глазах у Риты загораются непонятные искорки. И ямочки на щечках появляются. Веселится?

— Док, а ты вообще в курсе, сколько мне лет?

Точно веселится. Вон и улыбка появилась.

— Я маленькая еще, — объясняет мне девушка ласково, как дурачку. — Мне только вчера восемнадцать стало. И я сразу на самолет.

— Могла хотя бы сообщить, что с тобой, — бормочу неловко.

— Могла, — отвечает Рита серьезно. — Но не стоило. Ты просто плохо знаешь мою маму. А я знаю хорошо. А отец — еще лучше. Он предупредил — она тебя посадит. Из ревности. За развращение несовершеннолетней.

Я ничего не понимаю.

— Но квартира... она подарила квартиру...

— И что квартира?

Рита выслушивает мой сбивчивый рассказ. Странно, в делах научных мой мозг работает безупречно, а в обычном житейском вопросе буксует и путается. Это всё чувства.

— Я ее убью, — сообщает Рита спокойно. Подходит к каминной полке, смотрит на многочисленные квитанции.

— Оконным стеклом зарежу.

Смотрю на нее и понимаю — она может. Вот так же спокойно, как сказала. Все же "зомби" — это навсегда.

— Квартира — моя, — коротко, ясно объясняет Рита. — Продать ее нельзя, у несовершеннолетних не отчуждается. Папин подарок. Дурила она тебя, любит такими делами заниматься. Ты молодец, по квитанциям не засветился. Квартира бесплатная, папа владеет всем домом, и обслуживающая компания тоже его. Квитанции — мамины происки. Если б заплатил — она б тебя посадила за рейдерство.

Стою и чувствую себя последним дураком. Рита смотрит сочувственно. Ну да, понимает, она-то с мамой с рождения. Внутри поднимается черная волна гнева. Какая-то ушатанная "чарми" посмела... меня!?

— Вы уже нацеловались? — раздается неуверенный голосок.

Катюша осторожно выглядывает из-под подушек. Рита с огромным изумлением смотрит на меня. И с чего я считал, что у "зомби" чувства редуцированы? Вон как таращится, глаза в пол-лица. Криво улыбаюсь в ответ. Ситуация — в двух словах не объяснить. А надо бы. Но никак.

— Дочь?.. Док, у тебя — дочь?!

Рита подходит, приседает перед девочкой. Флай-юбочка скатывается с колен, я отвожу взгляд. Вот же придумали женщины одежду. А Рита смотрит на нее, потом на меня.

— Медиатор... — бормочет она удивленно. — Какое чудо. Док, как у тебя это получается? Вокруг тебя — постоянно чудеса!

Боже, которого нет, как мне повезло с любимой девушкой! "Зомби" — ее ничем не прошибешь! Все поняла правильно, все оценила — без лишних слов, скандалов и истерик!

— А мама знает, что она здесь? — спрашивает Рита, и я падаю с небес на землю. Рожей об асфальт. И хватаюсь за инфо...

Ну, я успел. Мы успели. Катерину-Клеопатру еще не потеряли. В смысле, Даниил — молодец, могучий мужчина. Так ему при встрече и скажу. Ася подписала договор, согласно которому я — домашний учитель Катюшки. Теперь девочка может находиться при мне сколько угодно. Х-ха, мне за это еще и деньги от Даниила будут идти! По-моему, Ася не совсем поняла, что именно подписала — просто доверилась мне, и все. Удивительная женщина, как таких мир не съедает, не понимаю.

Наконец все утряслось, все, в смысле, я, успокоились. И вдруг повисла неловкая пауза. Рита как-то странно оглянулась на свою сумку у двери.

— Ну, так и будем стоять, как дураки? — вдруг вопросила Катюшка. Причем обратилась, что характерно, не ко мне, а к Рите. И я впервые увидел, как краснеют "зомби". Потом понял, что девушка вообще-то вернулась в свою квартиру, отдохнуть, душ принять, то-се... а тут я живу, благодаря непонятным проискам ее мамочки. Наверно, теперь покраснел я.

— Слушай, а что твоя мама упоминала насчет девяти месяцев? — спохватился я. — Если это намек, то я что-то не понял!

— Да выдумала себе чего-то! — досадливо сказала Рита и сделала шаг к двери.

Я понял, что она недоговаривает, и сильно недоговаривает. А еще — что она сейчас уйдет. И оцепенел. Ну да, это очевидно. Кто она, и кто я? Даже живу в чужой квартире...

— Я здесь не останусь! — решительно сказала Рита. — Родители достанут — не мама, так отец. Они мне этим подарком печенку выгрызут. Док, ты сможешь снять нам другую квартиру?

Нет, сегодня точно не мой день. Как будто разучился говорить.

— С этой что? — как-то поняла девушка мои мычания. — А что с ней такого? Сдам в аренду.

С моих плеч словно свалился огромный камень. Никогда их не таскал, но уверен — то самое ощущение и есть. Я огляделся. Смогу ли я снять квартиру? Да запросто, с нынешними доходами! Главное, поближе к квартире Даниила, чтоб Катюшке проще забегать... Сунул инфо в кейс, повесил на плечо...

— А я? — возмущенно спросила Катюшка.

— Конечно, и ты, — покосилась Рита. — Ты теперь с Доком навсегда, хочешь или нет. Хватай его за руку. Чур, моя левая.

— Почему? — тут же заинтересовалась девочка.

— Ближе к сердцу.

Девочка подумала и снисходительно улыбнулась:

— Ближе к сердцу я. Док меня любит!

— Конкурентка, — согласилась Рита.

И мы пошли искать квартиру. Потому что в Москве что главное? Правильно — жилье! С климатизатором, интеллектуальной системой, шумопоглощением, чтоб окнами во двор — и чтоб до дома Катюшки недалеко. И тогда в Москве можно жить.